Иосиф, один из сыновей еврейского патриарха Иакова

Иосиф (с евр. «приумножить») – один из сыновей еврейского патриарха Иакова, первенец его любимой жены Рахили. Родив сына, неплодствовавшая до тех пор Рахиль заметила: «снял (по евр. асаф) Бог позор неплодства моего. И нарекла ему имя: Иосиф (Иосеф), сказав: Господь даст (иосеф) мне и другого сына» (Быт.30:23–24). Разрешение неплодства любимой жены, – кроткий, привязчивый, разумный Иосиф сделался любимым детищем Иакова. Одним из внешних выражений этой любви послужила сшитая ему отцом пестрая праздничная одежда. Как прошло детство и отрочество Иосифа, мы не знаем. Библейский текст застает его уже в семнадцатилетнем возрасте. Семнадцатилетний Иосиф принимает участие в надсмотре за сихемскими стадами своего отца, порученными вниманию ого старших братьев, являясь в то же время посредником между последними и отцом, жившим в окрестностях Хеврона. Сообщая отцу о здоровье и надобностях своих братьев, неиспорченный юноша не мог, конечно, не передавать ему и о тех их поступках, которые почему-либо возмущали или беспокоили его. Живя вдали от отца, перекочевывая с места на место в дебрях тогдашнего Ханаана, имея под рукой толпу рабов, послушных их велениям, – братья Иосифа лишались сдержки и получали слишком большой простор в проявлении их дурных инстинктов. С течением времени свобода обособленности от отца и его влияний сделалась для них потребностью. Неудивительно, что нравственный контроль над ними «отрока» Иосифа мог им очень не понравиться – тем более, что исключительное расположение к нему отца давно уже раздражало их самолюбие, заставляя относиться к предмету этого исключительного расположения с все большей и большей ненавистью. Пророческие сновидения о грядущем возвышении Иосифа и о преклонении пред ним отца и братьев, чистосердечно рассказанные сновидцем-Иосифом членам своего семейства, окончательно ожесточили братьев. Во время одного из обычных посещений Иосифом Сихема решено было убить его. Решение не было приведено в исполнение только потому, что с ним не согласился старший из братьев Рувим, более других ответственный за предприятие и менее других нерасположенный к Иосифу.

В ожидание своей дальнейшей участи Иосиф был брошен в один из сухих колодцев пустыни. Такие колодцы, – или цистерны, высеченные в каменистой почве, – существуют в Палестине и по настоящее время. Имея довольно узкое отверстие сверху, они постепенно расширяются книзу, представляя собой как бы громадный кувшин, врытый в землю. Без посторонней помощи нет никакой возможности вылезти из них. К концу сухого летнего времени вода в заброшенных (без покрытия и надлежаще устроенного стока влаги) колодцах истощается; остается только слой липкой грязи, да холод и пронизывающая сырость. «Кто в состоянии, – говорит проф. Я. А. Богородский, (Об Иосифе, библейском патриархе, в «Прав. Собесед.» 1891 г., V-VI) – вообразить себе испуг Иосифа, когда он упал в холодную глубину колодца; мертвенную бледность его лица, безжизненный, застывший взор; как он, ошеломленный падением, замер в одном положении, без всякого движения, в полном подавлении сил физических и душевных; как, затем, это состояние перешло в другое – противоположное: оцепенение миновало, жизнь вступила в свои права; как он порывисто простирал руки, рыдал, взывал и молил, трепетал всем телом, как бы порываясь подняться на верх, на свет, на свободу; как, наконец, им овладевало отчаяние и изнеможение, и он беспомощно падал на безобразное дно своей темницы-могилы? Никто не видал этой борьбы молодой жизни с мрачным призраком смерти; никто не слыхал его стонов и мольбы. Каменная толща земли все скрывала и заглушала в своем темном недре. Только в сердце престарелого родителя, может быть, глухо отзывались рыдания любимого детища». Проходивший мимо галаадский караван с азиатскими благовонными товарами освободил братьев от Иосифа, Иосифа – от его мрачного колодца.

По совету Иуды, братья продали юношу проезжавшим купцам. Караван шел в Египет; и вот, после довольно продолжительного и утомительного пути, Иосиф оказался в стране фараонов. Купцы поспешили отправить свой товар на рынок. Невольник Иосиф потонул в толпе подобных ему несчастных обоего пола, всех возрастов и национальностей. На рынке живого товара заметил его один из важных египетских вельмож, – Потифар, и купил для надобностей своего дома. Скромность, красота, сметливость и нравственная добропорядочность нового невольника сделали то, что Иосиф в скором же времени выгодно выделился из толпы своих собратий и был сделан крепостным домоправителем Потифара. Но не надолго. Преступная страсть к красивому рабу жены Потифара, целомудренный отказ Иосифа удовлетворить прихоть праздной женщины и чрез то оказаться бесчестным в отношении господина и грешным в отношении вездесущего Бога, месть взбешенной женщины, постаравшейся оклеветать юношу в том, от чего тот бежал, – круто изменили положение Иосифа. Его заключили в тюрьму. Впрочем, благоразумие и порядочность Иосифа в скором времени оценены были и здесь.

Иосиф оказался в качестве неофициального доверенного-помощника у начальника тюрьмы. Случилось, что в ту же тюрьму были посажены двое, очень важных по тому времени, придворных чиновников – хлебодар и виночерпий фараона. По истечении некоторого времени, тот и другой придворные увидели странные сны (Быт. 40) и, будучи не в состоянии объяснить их смысла, томились тяжелой неизвестностью. Пользуясь своим полуофициальным положением и сравнительной свободой отношения, которое устанавливается среди заключенных в одном и том же месте, Иосиф попросил им открыть ему угнетавшее их горе. Те рассказали ему о своих снах и получили их объяснение. Данное Иосифом объяснение снов осуществилось: хлебодар был казнен, а виночерпий возвращен к исполнению своих прежних придворных обязанностей, но вскоре забыл об Иосифе, несмотря на данное ему обещание позаботиться об его освобождении. Однако Промысл Божий избрал Иосифа достойным орудием для совершения своих великих предначертаний. Года два спустя после освобождения из тюрьмы придворного виночерпия, фараон видит два, крайне поразившие его, сна: о семи толстых и тощих коровах, и о семи толстых и тощих колосьях. Призванные ко двору египетские снотолкователи не могли дать удовлетворительных объяснений. Тогда вспомнили об Иосифе. Последний был приведен во дворец фараона и именем Самого Бога сделав объяснение снов в смысле указания на грядущую смену в Египте семи лет наступающего плодородия семью годами полного неурожая, дал фараону совет: выбрать «разумного и мудрого» человека, который бы, пользуясь семью годами плодородия, сумел составить казенный продовольственный запас, достаточный для удовлетворения нужды населения в течение предстоящих семи лет неурожая. С этого момента во внешнем положении Иосифа происходит резкая перемена: по воле фараона, он должен был сделаться тем «разумным и мудрым человеком», о котором говорил в своем совете царю. Осязательным закреплением царского решения в отношении Иосифа послужили дарованный ему перстень с царской руки, великолепные одежды из виссона, золотая нагрудная цепь, а также последовавшее в след за этим торжественное шествие нового сановника по улицам столицы на колеснице фараоновой.

Чтобы сделать Иосифа египтянином хотя бы по имени, фараон дал ему египетское имя ⁵ Псонфомфаних (в евр. Цафнафпанеах), а чтобы сблизить Иосифа с высшим и влиятельнейшим сословием в государстве, – женил его на дочери илиопольского жреца Потифера, Необычайное возвышение Иосифа могло бы показаться маловероятным, если бы история восточных монархии не представляла несколько иных, аналогичных случаев. Пораженный умом и ловкостью сына одного каменщика, фараон Рампсенит (по рассказу Геродота) дал ему соответствовавшее его талантам высокое общественное положение и даже выдал в замужество за него собственную дочь. Случай подобного же возвышения представляет из себя и история некоего Синеха, иероглифически записанная на памятниках Египта. Синех происходил из семитского племени Аму; жил при двух первых фараонах ХІІ-й династии. Поступив на государственную службу, Синех вскоре же был замечен по своим выдающимся способностям. Он сделался «советником между сановниками царя, избранным между избранными; преимущество дано было ему между придворными. Он помещен был в доме княжеском и приготовил себе гробницу среди гробниц великих сановников». Рассказав все, что сделал для него фараон, Синех замечает: «И сказал мне лично: управляй Египтом, дабы умножить все, что есть доброго в нем. Будь со мною, – и мой глаз будет благосклонен к тебе. Он назначил меня правителем своих молодых воинов, женил на своей старшей дочери, позволил мне выбрать место в своей стране, выбрать из того, что принадлежало ему» (Records of the Раst II, р. 149–150; VI, р. 7–10). Когда Эберс издавал, в 1868 г., первый том своего сочинения «Египет и Пятикнижие», то он предпослал ему следующие слова: «Не без смущения издаю я в свет этот тяжелый труд. Сторонникам и друзьям Библии я, несомненно, окажу некоторую услугу. Но с другой стороны не могу скрыть, что я желал бы поддержать самую суровую критику. Я предлагаю, так сказать вопреки своему собственному желанию, тем, которые бы желали закрыть дверь священной книги для свободной критики, много такого, что будет для них приятно, потому что я показываю, что история Иосифа в частности, даже в своих мельчайших подробностях, чрезвычайно точно изображает состояние древнего Египта» (Eber, Aegypten, S. XI. XII).

Вступив в отправление своих официальных обязанностей, Иосиф вполне оправдал возлагавшиеся на него надежды: пользуясь семилетием необычайного плодородия, он «скопил хлеба весьма много, как песку морского, так что перестал и считать, ибо не стало счета». Потом наступили неурожайные годы. Как легко, без особенного труда для человека, бывал в Египте урожай (когда воды Нила широкой волной разливались по всем низменностям страны), – так же внезапно наступало здесь и бесплодие (когда Нил не выступал из своих берегов). Кроме упоминаемых Библией семи годов египетского голода, история знает несколько иных подобных случаев, имевших себе место в том же Египте. Надпись в гробнице Хнумхотепа говорит о наступавших в Египте «годах голода», во время которых некто Амени принимал деятельное участие в помощи нуждающимся (Бругш История фараонов, стр. 173. 263–264). О девяти голодных годах в Египте рассказывает и Овидий. В царствование халифа Еl-Мustansir-Billah голод продолжался в Египте семь лет (1064 – 1071 гг.). Известны и другие случаи египетского голода (Viguroux, Lа Bible еt lеs decouvertes modernes en Palestine, en Egypte et en Assyrie, t. II; Лопухин, Библейская История при свете новейших исследований и открытий). Вышеотмеченные голодовки Египта причиняли такие бедствия населению, сопровождались такими страшными картинами ожесточения и исступления людей, особенно женщин, что описывавшие их очевидцы не находят слов, достаточно сильных для выражения виденных ими ужасов. Люди ели все, что имело хотя бы самое отдаленное отношение к растительному и животному царству. Отсюда понятна та жизненная услуга, которую оказал Иосиф населению Египта.

Значение административной деятельности Иосифа в отношении обеспечения населения от мертвых объятий голода не ограничилось, впрочем, одним Египтом. Наступивший в принильской долине неурожай сопровождался неурожаями и во многих других, сопредельных, странах, – в, том числе и в Ханаане, что заставляет полагать, что, помимо вышеотмеченной поместной причины явления, существовали какие-либо причины и более общего характера. Сделанные Иосифом запасы хлеба были так значительны, что оказалось возможным снабжать им и приходивших в Египет за покупкой хлеба чужеземцев. Среди последних были и братья Иосифа. Два раза дети Иакова приходили в Египет за хлебом, кланялись Иосифу и получали хлеб. Иосиф узнал своих братьев с первого же их посещения, но медлил им открыть себя, пока не убедился, что лишения в Ханаане и невзгоды в Египте произвели достаточно благотворное воздействие на их характер. Уже после первых своих невзгод в Египте братья говорили между собой: «точно мы наказываемся за грех против нашего брата. Видели мы: страдание души его, когда он умолял нас (пощадить его), но не послушали его. За то и постигло нас горе. Не говорил ж я вам, – заметил Рувим: не грешите против отрока! Но вы не послушались. Вот кровь его и взыскивается». Дальнейшие испытания, связанные с путешествием в Египет, могли только укрепить братьев в их предположении. Очевидно, их преступление не прошло безнаказанным, и они сознав это, стояли уже на пути возможного исправления.

К концу второго посещения братьями Египта «Иосиф не мог более сдерживать себя». Он открылся им и, утешая растерявшихся братьев, заметил: «не печальтесь, не жалейте о том, что вы продали меня сюда, потому что (не вы, а) Бог послал меня пред вами (в Египет) – для сохранения вашей жизни, чтобы оставить вас на земле и сохранить вашу жизнь великим избавлением. Идите же скорее к отцу моему и скажите ему: так говорит сын твой Иосиф: Бог поставил меня господином над всем Египтом; приди ко мне, не медли. Ты будешь жить в земле Гесем, вблизи меня, – ты и сыны твои, и сыны сынов твоих, и мелкий, и крупный скот твой, и все твое. И прокормлю тебя там, – ибо голод будет еще пять лет, – чтобы не обнищал ты, и дом твой, и все твое». Выслушав рассказы сыновей, увидав присланные за ним роскошные египетские колесницы, старец Иаков мог только сказать: «Довольно! Еще жив сын мой Иосиф. Пойду и увижу его, пока не умер». Ободренный ночным откровением в Вирсавии, Иаков двинулся в Египет. Приближаясь к его пределам, патриарх послал пред собой Иуду известить Иосифа о своем прибытии, Иосиф выехал на встречу. В земле Гесем произошло свидание Иакова с Иосифом. По прибытии в столицу Египта (Танис), пятеро из братьев Иосифа, а затем и сам Иаков были представлены фараону. Фараон принял их очень ласково и позволил поселиться им там, где они изберут. Согласно своему желанию, прибывшие из Ханаана родичи Иосифа были поселены в северо-восточном округе Египта – Гесем, наиболее других пригодном для занятия скотоводством и наиболее других удаленном от центров языческого Египта и коренного египетского населения, относившегося к пастушеским племенам с нескрываемым нерасположением (Быт.37:1-Быт.47:1–12).

В истории носителя ветхозаветного откровения, – еврейского народа, – данный момент имеет очень важное значение. Предательски-варварское бесчинство в отношении сихемлян Симеона и Левия (Быт.34), кровосмешение Рувима (Быт.35:21–22), бесцеремонное отношение братьев к личности Иосифа (Быт.37:18–36), неблаговидные приключения в полуязыческом семействе Иуды (Быт.38) – все это довольно выпукло обрисовывает нравственно-бытовое состояние патриахальной семьи Иакова во второй период жизни последнего. Патриархальное семейство, очевидно, начинало преобразовываться в племя, с относительно самостоятельными родовыми элементами. Объединяющая отеческая власть патриарха слабела, децентрализируясь в своих обособившихся отпрысках, главах отдельных семейств. Увеличивавшееся расстояние между ветвями рода заметно ослабляло кровную связь и сознание родственного единства. Интересы отдельных семейств и даже личностей берут перевес над интересами общеродовыми. Параллельно с понижением власти и нравственного обаяния патриарха начинают заявлять о себе инстинкты, проявление которых было бы немыслимо при изначальном патриархальном строе. Приняв неблагоприятное течение, кризис племенного перехода еврейского патриархального семейства мог иметь в своем конечном результате, чрез браки, полную ассимиляцию еврейской семьи с родственными ей хананеями, вооруженными всеми необходимыми для того факторами: прочною оседлостью, постоянным соседством, обаянием сложившегося строя семейной, общественной, государственной, религиозной жизни. В предупреждение возможности подобного исхода, еврейская патриархальная семья должна была круто и решительно порвать с существовавшими условиями своей внешней жизни и стать в такие, которые, – с одной стороны, – гарантировали бы ей ее изолированность от чуждых влияний и безопасность извне; с другой – содействовали бы положительным образом ее внутреннему росту и закреплению в присущем ей направлении. Поселение еврейского семейства в округе Гесем вполне отвечало исторической потребности момента. Изолированное от коренного Египта географическое положение, чуждый египтянам еврейский язык, презрительное отношение местного населения к пришлому пастушескому (Быт.46:34), – препятствовали евреям сливаться с соседями; а государственная власть Египта, предохранявшая евреев от опасностей внешних и внутренних неурядиц, содействовала закреплению и росту внутренней жизни и внешних бытовых форм еврейского племени, Иосиф был прав, когда говорил своим братьям: «Сам Бог послал меня пред вами (в Египет), чтобы оставить вас на земле и сохранить вашу жизнь» (Быт.45:7).

Отец Иосифа, Иаков, прожил в Египте 17 лет. Пред смертью он пророчески благословил своих сыновей и сыновей Иосифа от Асенефы – Манассию и Ефрема. Через 53 года после смерти Иакова скончался и Иосиф, достигнув стадесятилетнего возраста. Умирая, он «заклял сынов Израилевых, говоря: (когда) Бог посетит вас (и вы выйдете из этой страны), – вынесите и кости мои отсюда» (Быт.50:25).

На вопрос о том, кто был фараоном времен Иосифа, отвечают различно. По мнению одних, это был Аменемх(ат) III, «фараон ХII династии Манефона, выкопавший оз. Мерис [или Мерида, ныне Биркет-эль-Керун] и соединивший его каналами с р. Нил, – для регулирования водного уровня последнего, что вызвано было, будто бы, теми семью годами упорного неурожая, о которых говорит Библия. По мнению других, фараоном времен Иосифа был никто иной, как фараон династии Гиксов (напр., Апофис II), вторгшихся в Египет и сначала воцарившихся в одном номе, а потом распространивших свою власть по всей стране. Полагают, что с точки зрения последней гипотезы многие из моментов истории Иосифа делаются особенно понятными. Фараону-гиксу приятно и полезно было иметь около себя в качестве сановника семита Иосифа, принадлежащего (как и сам он) к пастушескому племени. Фараону пришлой династии полезно было обласкать и поселить прибывшее племя евреев в северо-восточном углу Египта – Гесем, т. е. пункте, наиболее угрожаемом со стороны азиатских соседей, дабы в ханаанских выходцах иметь надежный оплот против заграничных недоброжелателей, а в случае возникновения внутренних смут – и против врагов внутренних. С точки зрения трактуемой гипотезы особенно понятна и вся важность той системы, которой придерживался Иосиф при раздаче хлеба голодавшему населению Египта (Быт.47:13–26). «И купил Иосиф (за хлеб) всю землю Египта для «фараона, а народ сделал рабами (его) от одного конца Египта до другого». «Только земли жрецов не купил он. И поставил Иосиф законом для Египта: (пользуясь, как арендой, своим земельным участком) – пятую часть доходов с земли отсылать (подлинному ее владельцу) фараону. Исключались лишь земли жрецов». Целесообразность означенных мер приобретает наибольшую ощутимость в. том случае, когда фараоном в данном месте мыслится не природный государь и – ео iрsо – владыка Египта, но человек пришлый, не связанный с страной ничем иным, как только узурпированной им властью. Отсутствие несоздаваемой искусственно традиционно-моральной связи между фараоном-гиксом и его подданными из египтян восполняется образованием между ними материально-экономической зависимости. Фараон-гикс делается хозяином страны, в руках которого, по неоспоримому праву собственника, находятся все ее жизненные ресурсы. Отмеченный в Библии факт перехода египетской земли в личное владение фараона находит для себя подтверждение в данных египтологии. Египетские памятники свидетельствуют, что в древние и средние периоды египетской истории в стране существовал своего рода феодализм, весьма похожий на феодализм Средних веков Европы. Египетские номы представляли из себя как бы наследственные княжества, находившиеся во владении крупных родов и могшие переходить от одного к другому, согласно установившимся формам подобного перехода. В период, следующий за временем царствования фараонов пришлых пастушеских династий, мы уже не встречаем указанной феодальной организации. Фараон Раамзес III (в большом папирусе – Наrris'а) выставляет себя собственником земли всей страны. Фараон Сезострис (по рассказу Геродота) делит египетские земли между подданными, как личную собственность, давая каждому по равной части, с условием уплаты фараону арендных денег за пользование отводимым участком. Исключались лишь земли жрецов: они признавались неотчуждаемыми и необлагаемыми никакими повинностями.

В. Протопопов