Православная вера

«Внимательно прочитай книгу сию, любезный читатель, если хочешь научиться истинной вере... В книге сей содержится, хотя кратко, но не менее того ясно, истинное учение... исповедание правое и чистое», – так писал в 1662 г. Патриарх святого города Иерусалима и всей Палестины Нектарий в своей сопроводительной грамоте к «Православному Исповеданию веры КафолическоѻСоборной – ред. и Апостольской Церкви Восточной», составленному под руководством и при деятельном участии святого митрополита Киевского Петра Могилы (1596–1647)¹.

Поводом к появлению «Православного Исповедания...» послужили следующие обстоятельства. «Святитель Петр Могила, как только вступил на Киевскую кафедру, нашёл, – свидетельствует Патриарх Нектарий, – паству свою, заражённую некоторыми новыми мнениями неправоверных» (по преимуществу, католиков) (5). Как ревностный защитник святой Православной веры, он сразу же предпринял меры к полному восстановлению изначальной чистоты учения. В деяниях святителя Петра Могилы усматривается архипастырская мудрость, степенность, тщательность. Предвидя трудности в должном исполнении задуманного мероприятия, он вызвал в свой кафедральный город просвещённых мужей митрополии и подчинённых ему трёх епископов – Черниговского, Переяславского и Могилёвского, чтобы сообща определить план деяний. На общем совете и решили подготовить краткое изложение Православной веры. Вскоре оно – под названием «Изложение Российской веры» – было написано и в 1643 г. принято на Ясском соборе. Вслед за этим книга с Исповеданием веры была доставлена четырём восточным православным Патриархам, которые вместе с другими, находившимися при них иерархами, одобрили её, «как содержащую в себе истинное и правое учение, и ни в чём не отступающую от Кафолической и Православной веры Греческой, единогласно объявили всем её чистоту и неложность... назвали её Православной верой не россиян только, но и всех греков» (слова Патриарха Нектария) (6).

Для Русской Православной Церкви «Православное Исповедание...» было одобрено и утверждено в 1685 г. Патриархом Иоакимом (1674–1690) и в 1696 г. Патриархом Адрианом (1690–1700). Последний назвал «Православное Исповедание...» богодухновенным и увещевал читать его с полным доверием – «без сомненья», Святейший Адриан, Патриарх Всероссийский. Воззвание к православным христианам по случаю издания в свет в славянском переводе книги: «Православное Исповедание веры Кафолической и Апостольской Церкви Восточной». «Хр. Чт.», 1843. Ч. 4. С. 388.. «В этой богодухновенной книге, – пишет Патриарх Адриан, – всякий православный найдёт, если будет искать, всё необходимое для спасения», Там же. С. 387.. А в 1837 году Святейший Синод Русской Православной Церкви постановил напечатать «Православное Исповедание...» в достаточном количестве экземпляров и снабдить ими все храмы Российской Империи. О важности «Православного Исповедания...» для всех чад нашей Святой Церкви убедительно свидетельствует уже одно то, что оно переиздано в 1995 г. Свято-Троицкой Сергиевой Лаврой по благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия 2.

«Православное Исповедание...» – это голос всей Восточной Православной Церкви, и потому слышать его обязан всякий православный христианин. Но так как «книга «Исповедания Православного», по слову Духовного Регламента, не малая есть и в памяти простых людей неудобь вмещаема, и писана непросторечно и поэтому простым не очень понятнѻДуховный Регламент тщанием и повелением всепресветлейшего, державнейшего государя Петра Первого, императора и самодержца Всероссийского. М., 1897. С. 23., то с целью облегчения её понимания представляется она здесь в кратком – конспективном – изложении.

Всё «Православное Исповедание...» состоит из трёх частей: О Вере – раскрывается Никео-Цареградский Символ веры. О Надежде – изъясняется молитва Господня и Заповеди Блаженств.

О Любви к Богу и ближнему – основывается на десяти заповедях Закона Божия.

«Всё, принадлежащее к нашей вере, изложено в Никео-Цареградском Символе веры, подразделяемом на двенадцать членов» (13).

1. Верую во единого Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым.

2. И во единого Господа Иисуса Христа, Сына Божия, Единородного, Иже от Отца рожденного прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна, несотворенна, единосущна Отцу, Имже вся бывша.

3. Нас ради человек и нашего ради спасения сшедшего с небес и воплотившегося от Духа Свята и Марии Девы, и вочеловечшася.

4. Распятого же за ны при Понтийстем Пилате, и страдавша, и погребенна.

5. И воскресшего в третий день по Писанием.

6. И возшедшего на небеса, и седяща одесную Отца.

7. И паки грядущего со славою судити живым и мёртвым, Его же Царствию не будет конца.

8. И в Духа Святого, Господа, Животворящего, Иже от Отца исходящего, Иже со Отцом и Сыном споклоняема и сславима, глаголавшего пророки.

9. Во едину Святую, Соборную и Апостольскую Церковь.

10. Исповедую едино крещение во оставление грехов.

11. Чаю воскресения мертвых,

12. И жизни будущего века.

Аминь.

В Первом члене содержится учение о том, что Бог есть един, славимый во Святой Троице. «Троичный Бог сотворил из ничего все видимое и невидимое», чтобы и другие существа славили Его и участвовали в Его Благости. Лица Святой Троицы единосущны и отличаются друг от друга лишь ипостасными свойствами: Бог Отец рождает Сына и «производит» Святого Духа; Сын вечно рождается от Отца; Дух Святой от вечности исходит от Отца. Всем Лицам в равной мере принадлежат «существенные свойства»: вечность, безначальность, бесконечность, всемогущество, беспредельность, всеведение... «Свойства Божии бесчисленны», но и указанных достаточно, чтобы иметь понятие о том, что есть Бог (13–21).

Своей мыслью Бог произвёл из ничего все Силы Небесные и мир вещественный. Прежде всего Он создал Ангелов – духов, чтобы они прославляли Его, служили Ему и видимому миру. Потому они «даются для сохранения городов, царств, областей, монастырей, церквей и людей». Ангелы делятся на три чина и девять ликов:

1) Престолы, Херувимы и Серафимы;

2) Власти, Господства и Силы;

3) Ангелы, Архангелы и Начала.

Кроме добрых Ангелов, есть и злые – демоны, ставшие такими по свободной воле. «Должно всякому знать, что они не могут принудить человека к греху, а только обольщают его искушениями» (21–24).

«Напоследок» Бог сотворил человека и поставил его господином всего Творения. Состояние первых людей было невинным – они добровольно удалялись от грехов, не знали зла. Но они не сохранили Заповедь Божию (Быт.2:16–17) и лишились достоинства своего. А так как в Адаме были все люди, то в нём все они впали и в греховное состояние. Однако Бог не хотел, чтобы грех превысил Его Благость и определил спасти человека, ввести его в большую славу – через посольство «в юдоль земную» Единородного Сына. (24–28).

Сотворив мир, Бог промышляет о нём – «от малого до великого». От Промысла Божия надо отличать предвидение – знание будущего, а также предопределение – определение будущего в зависимости от предведения (30–31).

Второй член Символа веры учит, что Сын Божий, Бог Слово, вечно рождающийся от Отца, есть истинный Бог, Творец не только вещей, но и самого времени. Он есть Спаситель (Иисус), Помазанник (Христос), Единородный (только один «по существу Сын Божий») (31–34).

Третий член говорит о сошествии с Небес Сына Божия ради нашего спасения. Он сошёл с Неба, но «не переменил места», так как Бог пребывает везде и «все наполняет». В одном Лице Он – «истинный Бог и истинный человек». «Ни Божественное естество не изменилось в человеческое, ни человеческое – в Божественное естество», но оба пребыли совершенными – человеческое естество «кроме греха». Также и Пресвятая Мария «соделалась Богородицей» и осталась Приснодевой в бесконечные веки... Она причастна Божией благодати гораздо более всякой твари, Она превыше Херувимов и Серафимов (35–38).

В четвёртом члене исповедуется вера в то, что Иисус Христос, Бог Слово, за нас истинно пострадал и истинно умер – «истинным естеством человеческим».

Христос страдал «по плоти», и хотя душа отделилась от неё, «но Божество ни от тела, ни от души не отделялось.

Душа Христа, соединённая с Божеством, сходила во ад, дабы освободить из уз тьмы души святых праотцов и ввести их в рай, а «вместе с ними – и разбойника, который уверовал в Него, вися на кресте» (38–43).

Пятый член утверждает истину Воскресения Господа нашего Иисуса Христа силою Своего Божества, как предсказали это пророки. «Он воскрес в том же теле, в котором родился и умер» (43–44).

Шестой член открывает истину вознесения Спасителя на Небо и сидение Его «одесную Отца со славою и честью в том самом теле, в каком он пострадал истинно и воскрес» (44–45).

Приняв однажды от Пресвятой Девы Марии человеческое естество, Христос Спаситель «никогда не слагал его с Себя, но с ним опять придет судить... живых и мертвых», о чём и провозглашается в седьмом члене Символа веры (45).

Второе пришествие Сына Человеческого предварят: проповедание повсюду Евангелия, великие войны, голод, язвы, великая скорбь, явление антихриста (46).

На Последнем Суде каждый получит справедливое воздаяние не только за свои дела, но и за слова, и даже мысли. «Каждый при смерти знает дела свои – каждый по смерти узнает и воздаяние за свои дела». Степени блаженства, как и мучений, будут разные. Но среднего «разряда» между спасаемыми и погибающими, или огня чистилища, нет, ибо об этом нигде не упоминается в Священном Писании. Однако, несомненно, иное: после частного суда (прежде Последнего Суда) за благие дела живых в память умерших, за молитвы о них святой Церкви и особенно за Бескровную Жертву – Святую Евхаристию – «многие из грешников освобождаются от уз ада» (46–50).

Для душ тех людей, которые скончались «с благодатью Божией и с покаянием», место пребывания называется Раем, лоном Авраамовым, Царствием Небесным, а для отшедших из мира сего «во гневе Божием» – адом, огнём вечным, тьмой внешней. «Должно каждому знать и то, что души праведных, хотя и находятся на Небесах, несмотря это до Последнего Суда не получают совершенной награды; равно и души осуждённых не терпят совершенного наказания» (50–51).

Восьмой член содержит учение о Духе Святом, единосущном Отцу и Сыну (51–52).

Дух Святой исходит только от Бога Отца. Этому научил Сам Христос Спаситель (Ин.15:26). И Церковь, не только Восточная Православная, но и Западная Римская, осудила тех, кто прибавил в восьмом члене «и от Сына». Доказательством этому служат две серебряные доски, на одной из которых написан Символ веры на греческом языке, а на другой – на латинском без прибавления «и от Сына». Эти доски в 809 г., по велению Римского папы Льва, повесили в храме святого апостола Петра для утверждения верных и вразумления инакомыслящих (51–53).

Святой Дух «есть Творец Священного Писания как Ветхого, так и Нового» Заветов (53).

По слову пророка Исаии, есть семь даров Духа Святого (Ис.11:2–3): мудрость, разум, совет, крепость, ведение, благочестие и страх Божий. А плодов Духа Святого, по слову святого апостола Павла, девять: Любовь, радость, мир, долготерпение, благость, милосердие, вера, кротость, воздержание (Гал.5:22–23). «Надо верить, что и прочие добродетели должны именоваться плодами Святого Духа» (54–58).

Девятый член возвещает, что «Церковь есть Единая Святая Соборная (Кафолическая, всеобщая) и Апостольская» (58).

Из всех Поместных Православных Церквей матерью называется та «которая первоначально удостоилась присутствия Христова... и от которой проповедь Евангельская стала распространяться во все страны». Такой Церковью является Иерусалимская. Она же «и первая» (58–59).

Основание Церкви есть Сам Христос. Пророки и апостолы «не первоначально суть основания веры», а «относительно и второстепенно». Христос основал Церковь «на Самом Себе и на Божественном Своем учении». Он же и Глава Церкви (60).

Церкви должно повиноваться. Она имеет власть от Небесного Пастыреначальника судить патриархов, пап, епископов... Заповеди её необходимо соблюдать. Их девять:

1) молиться дома и в храме;

2) не нарушать посты;

3) уважать служителей Божиих;

4) исповедовать грехи перед священником;

5) неопытным не читать еретических книг и не слушать богохульного учения;

6) молиться за духовные и светские власти, за воинство и благодетелей Церкви, за скончавшихся в вере православной, а «также за еретиков и раскольников, чтобы они обратились к вере Православной»;

7) особо поститься и молиться «по какой-нибудь нужде»;

8) священнослужителям церковные средства употреблять на нужды Церкви;

9) не совершать браки в запретные дни, не присутствовать «на недозволенных играх и зрелищах» (61–65).

Десятый член исповедует веру в «едино Крещение» и прочие Таинства (66).

Всего Таинств семь – по числу семи даров Духа Святого. Таинства есть священные действия, под видимым знаком сообщающие благодать Божию; установлены Богом. Для действительности Таинств необходимы: вещество (например, вода для Крещения), законный совершитель (законно рукоположенный священник) и определённая «форма слов» (66–67).

Раскроем суть Таинств.

Таинство Крещения «есть омытие и истребление первородного греха» и всех произвольных грехов, воссоздание человека, возвращение ему первозданной невинности, открытие входа в Царство Небесное. Крещение не повторяется (67–68).

В Таинстве Миропомазания мы «делаемся причастниками Святого Духа, утверждаемся в вере Господней». Начало своё оно получило со времени сошествия Святого Духа на апостолов. Во времена апостолов Миропомазание совершалось через возложение рук, а потом – через помазание миром. Миро должно быть освящено «верховным епископом». Таинство это «не повторяется, за исключением тех случаев, когда отвергнувшие имя Христово опять обращаются» (68–70).

В Святой Евхаристии «под видом хлеба и вина истинно и собственно, или действительно, находится Иисус Христос». Совершать это Таинство может только законный священник. Для совершения Таинства необходимы: антиминс (Антиминс – специальный плат, освящённый епископом, с частицей святых мощей. – Прим. ред.), хлеб пшеничный и квасный, чистое вино и вода. «Хлеб пременяется в истинное Тело Христово, а вино – в истинную Кровь; остаются только одни виды их». Сие Таинство умилостивляет Бога за грехи и живых, и умерших, освобождает «от всякого искушения и опасности со стороны диавола». Приступать к Таинству Евхаристии должно приготовившись искренней исповедью, постом и примирением со всеми (70–73).

Священство «есть двоякое»: духовное и таинственное. Духовное священство имеют все православные христиане. Ему свойственны: молитвы, благодарения, «умерщвление плоти», мученичество и иные «приношения». Таинственное священство «заповедано Апостолам», производится возложением рук «по преемству епископов». Ему свойственны: власть прощать грехи и сила учить.

Приступающие к нему должны иметь чистую совесть, мудрость, быть здоровыми. Низшие степени священства по порядку такие: чтец, певец, свещеносец (Свеченосец – ред.), иподиакон и диакон» (73–75).

В Таинстве Покаяния через священнослужителя «прощаются от Бога все грехи» (75).

Брак «утверждается и благословляется священником» над свободно давшими перед ним обещание хранить взаимную верность, честь и любовь «при всех переменах счастья» (77).

Таинство Елеосвящения установлено Самим Христом Спасителем, когда Он посылал учеников помазывать больных маслом (Мк.6:13). О нём свидетельствует апостол Иаков (Иак.5:14–15). В этом Таинстве подаются прощение грехов и здравие тела (78–79).

Одиннадцатый и двенадцатый члены Символа веры приоткрывают завесу в Жизнь иную.

Тела наши воскреснут, но преображённые – нетленные и бессмертные «подобно духу». Наступит Вечная Жизнь, где «снидет благословение Божие на избранных». Душа возрадуется вместе с телом «в созерцании Блаженной Троицы». В этом созерцании «заключаются все прочие блага» (79–81).

Последние члены Символа веры, завершающие учение святой Церкви о вере, учат «каждого христианина, чтобы он всегда содержал в мысли своей четыре предмета: смерть. Последний Суд, мучение во аде и Царство Вечное на Небесах» (79).

Надежда наша есть Господь Спаситель. Если мы хотим получить блага, и временные, и вечные, то должны просить Его об этом с верой и надеждой, а также стяжать добродетели. Отсюда в главу «О надежде» входят учение о молитве и о Заповедях Блаженств (82–83).

Молитва есть «возвышение ума и воли нашей к Богу». В ней мы прославляем «неприступное величие» Божие, благодарим за Его благодеяния, просим, чтобы Он простил наши грехи и излил на нас Свою святую благодать. «Сию молитву мы приносим за себя и за ближних (84).

Приготовлением к молитве служат: трезвеные, сокрушение сердца, примирение со всеми, удаление гнева, злобы, всех мирских забот (85).

Образцом молитв является молитва Господня «Отче наш»:

Отче наш, Иже еси на небесех! Да святится имя Твое, да приидет

Царствие Твое, да будет воля Твоя, яко на небеси и на земли.

Хлеб наш насущный даждь нам днесь; и остави нам долги наша,

якоже и мы оставляем должником нашим; и не введи нас во

искушение, но избави нас от лукаваго.

Яко Твое есть Царство и сила, и слава во веки веков.

Аминь.

Молитва Господня подразделяется на вступление, семь прошений и заключение (86).

Вступление («Отче наш, Иже еси на небесех!») учит приступать к Богу как сыну Его по благодати, признавать Церковь своей матерью и Бога Отцом, не иметь «ни малейшего мнения в получении просимого» у милосердного и чадолюбивого Отца. Просить надо и о братьях наших, ибо Бог есть Отец всех (86–87).

В прошениях мы молим Бога, чтобы Он помог нам быть благочестивыми; чтобы Своей Правдой и Благостью царствовал в нашем существе и удостоил нас быть наследниками Царствия Небесного; чтобы Сам управлял нами по Своей воле; чтобы даровал нам «преизящную пищу» – слово Божие и приобщение Телу и Крови Христовых, а также всё необходимое для сохранения нашей земной жизни, чтобы простил наши грехи, а мы, в свою очередь, обязываемся простить врагам нашим; чтобы избавил нас от искушений, превышающих силы наши, и от всякого зла, всех зол – голода, язвы, войны, пожара; чтобы и при кончине удалил от нас врага нашей души.

«Наконец, просим об избавлении нас от вечного мучения во аде, и от жестокого диавола» (88–93).

Заключение («Яко твое есть Царство и сила, и слава во веки веков. Аминь»), как и вступление, «научает нас, что мы все получим, о чём просили», ибо Отцу нашему принадлежат: Царство, сила, слава – Он всемогущ. Чтобы подчеркнуть важность молитвы Господней, заключительные слова её произносит священник (93–94).

Заповедей Блаженств – девять, «соплетенных», по слову святителя Иоанна Златоуста, «из тройственной Троицы» (95).

Блажени нищие духом, яко тех есть Царство Небесное.

Блажени плачущий, яко тии утешатся.

Блажени кротции, яко тии наследят землю.

Блажени алчущий и жаждущий правды, яко тии насытятся.

Блажени милостивии, яко тии помилованы будут.

Блажени чистии сердцем, яко тии Бога узрят.

Блажени миротворцы, яко тии сынове Божии нарекутся.

Блажени изгнани правды ради, яко тех Царство Небесное.

Блажени есте, егда поносят вам, и ижденут, и рекут всяк зол глагол на вы лжуще Мене ради.

Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на небесех.

Первая заповедь призывает не желать мирских вещей «с чрезмерной жадностью сердца», а подражать совершенству первых христиан, имевших «все общее». Но приобретшие богатство правильно и правильно его употребляющие – не лишаются Царства Небесного (95–96).

Вторая заповедь учит плачу о своих грехах и о грехах ближних, чтобы Господь дал и им покаяние, «еретиков обратил к Церкви», беззаконно живущих – на путь правый. Под плачущими имеются ввиду и терпящие притеснение и гонение за Православную веру (97).

Третья заповедь учит кротости, смирению и послушанию Богу, Церкви, людям. Кроткие «не наносят вреда ни одному человеку» (98).

Четвёртая заповедь имеет ввиду тех, «которые, быв неправедно обижены, не могут защитить своего права ни в каком судилище» (99).

Пятая заповедь широка: дела милосердия разнообразны. Они разделяются на два вида: одни относятся к телу, другие к душе. Первые – это: накормить голодного (творить милостыню подобает тайно и из благ, приобретённых, честным образом); напоить жаждущего (сюда относятся все услуги бедным и немощным); одеть нагого (помочь в нужде, в несчастье); посетить заключённого в темнице (поддержать его в отчаянии, «кто бы он ни был»), навестить больного (утешить беседой, вселить в него надежду на милосердие Божие, призвать к покаянию, к принятию Елеосвящения, молиться за него); принять странника в свой дом, похоронить умершего. Ко вторым делам – духовным – относятся: отклонить грешника от совершения греха (при сем должно остерегаться: не привести его в отчаяние, но и не вселить в него «излишнее упование на милосердие Божие»), научить неведущего истине (как верить в Триединого Бога, исполнять заповеди); подать нуждающемуся добрый совет (обратить к лучшему образу жизни, спасти честь, известить об опасности); молиться Богу за ближнего, утешить печального (отягощенного великими грехами, больного, несчастного); научить переносить с терпением обиды за Христа и не желать зла обидчикам, простить другим погрешности и даже молить Бога «о прощении оскорбителя нашего» (100–106).

Шестая заповедь восхваляет целомудрие. Кто желает зреть Бога, должен быть чист и душой и телом (106).

Седьмая заповедь призывает искоренять распри и несогласия, уничтожать причины войн (107).

Восьмая заповедь утверждает, что блаженства удостоятся те, которые невзирая на преследования, возвещают истину и обличают пороки (107).

Подобная мысль выражена и в девятой последней Заповеди Блаженств: великой награды на Небесах сподобятся «все те, которые бывают гонимы за Православную Кафолическую веру» (108).

Добрые дела, к которым призывают Заповеди Блаженств, настолько взаимосвязаны, «что если кто имеет одну добродетель, тот имеет и все другие». Примечательно, что люди, постоянно творящие с верой в Спасителя добрые дела, «не только на Небесах насладятся вечным блаженством», но и в земном мире благоволением Божиим «бывают блаженны» (108).

В третьей части «Православного Исповедания...» говорится о любви к Богу и ближнему, что «вмещает в себя Божественное Десятословие» (Десять заповедей Закона Божия. – Прим. ред.) (109).

Одни из Божиих заповедей «повелевают делать добро» – добродетель, а другие «запрещают делать зло» – грех (109).

Добродетели рождаются от веры и состоят в «исполнении заповедей Божиих» (ПО).

Самые необходимые добродетели – вера, надежда и любовь. От них рождаются: молитва, пост и милостыня, а от последних – мудрость, справедливость, воздержание и мужество (110, 112).

О молитве сказано выше.

Пост – это воздержание от яств, питий, «мирских предметов» и «всех худых пожеланий». Бывает он в определённые дни, но и по особым причинам; бывает пост общий, соблюдаемый всей Церковью, и частный – исполняемый одной областью или одним человеком (111–112).

Милостыня есть милосердие к нуждающемуся. О ней также уже сказано (112).

Мудрость это забота «не оскорбить Бога и ближнего». Основанием ей служит честность и осмотрительность (113).

Справедливость – воздаяние должного. А христианская справедливость воздаяние добром за зло. Наказание преступников – не грех (113–114).

Воздержание – это во всём умеренность (114).

Мужество есть твёрдость духа при всех искушениях.

Грех определяется как преступление закона Божия, противление воле Божией (115). Грехи бывают смертные и несмертные.

К смертным грехам относятся дела, запрещённые ясными заповедями Божиими. Они разделяются на грех первородный и грех произвольный. Первородный грех переходит на всё человечество от Адама. «Заглаживается» он в Таинстве Крещения. Произвольный грех соделывается «после Крещения, по собственному желанию». «Очищается» он Покаянием (115–116).

Произвольный грех имеет «три рода»: а) главнейшие смертные грехи, которые вызывают другие грехи; 6) грехи против Святого Духа; в) «грехи, которые чаще других вопиют к Богу об отмщении в сем мире» (116–117).

А) Главнейшие смертные грехи: гордость, любостяжание, блуд, зависть, чревоугодие, злопамятование и беспечность (117).

«Гордость есть неумеренное и несправедливое желание собственной славы» (противоположная добродетель – смирение). Сей грех впервые совершил денница. От гордости рождаются: худое мнение о людях, осуждение, неповиновение Церкви, хвастовство, лицемерие, спор, упрямство, несогласие, суетливость, самонадеянность, небрежение о Божиих заповедях, закоснение во грехе. Желающий освободиться от всего этого должен помнить слова Божии: Земля еси, и в землю отъидеши (Быт.3:19) (117–118).

«Любостяжание есть неумеренное желание богатства». От него рождаются: грабительство, убийство, коварство, обман, мятеж, насилие, немилосердие, бесчеловечие, грубость, зависть, вероломство, притеснение других, мелкая расчётливость, кража (118).

«Блуд есть беспорядочное пожелание плоти (противоположность – целомудрие). Грех сей «против собственного тела». От него происходят: ослабление ума, отвращение от святого, зависть, отчаяние, распутство, леность, вражда (118–119).

«Зависть есть печаль и скорбь сердца о благополучии ближнего» и радость при его несчастьи. Отсюда являются: ненависть, злоречие, презрение, коварство, обман, убийство (119).

Чревоугодие – это «чрезмерное употребление пищи и пития» (противоположность воздержание и умеренность). Отсюда происходят: беспечность, нерадение о добром, непристойность, самоугождение, неуважение ближнего, грубость, болезни, распутство (120).

Злопамятство выражается в мести, ссорах, вражде, убийствах (120–121).

Беспечность – это нерадение о вечном спасении (противоположность – внимательность и рачительность). Беспечность производит: соблазн, изнеженность, высокомерие (121).

Б) Грехи против Святого Духа: чрезмерное упование на Божие милосердие (когда кто-либо грешит, не заботится об исправлении, не творит добрых дел и думает, что Бог не накажет его); другая крайность – отчаяние или потеря надежды на милосердие Божие; выступление против «ясной и доказанной истины, отвержение Православной веры христианской» (упорно противоречащий «утвержденной истине», упорно восстающий против добра, отвергающий веру Христову грешит против Духа Святого) (122–124).

В) Грехи, вопиющие к Богу об отмщении в сем мире: умышленное убийство, содомский грех, притеснение других, неуважение и неблагодарность к родителям (124–125).

Несмертные грехи называются простительными.

Полностью избежать их невозможно (исключение – Спаситель и Божия Матерь), им нет числа. Но они не лишают благодати Божией и не подвергают вечной смерти. Тем не менее и их надо избегать, исправлять. «Если они не заглаживаются Покаянием, то отверзают вход грехам смертным» (125).

Следует знать, что можно стать соучастником в чужих грехах, если поощрять кого-нибудь к греху с намерением приводить его во гнев или учить не противиться стремлению к пороку (125–126).

Заповедей Божиих, данных в Ветхом Завете, десять. Они обязательны и для христиан, ибо предписывают иметь любовь к Богу и ближнему, а на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки (Мф.22:37–40) (126–127).

Первая и большая заповедь: Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всею душою твоею, и всем разумением твоим.

Вторая же подобна ей: Возлюби ближнего твоего, как самого себя.

Десять заповедей Божиих

Аз есмь Господь Бог твой; да не будут тебе бози инии, разве Мене.

Не сотвори себе кумира и всякого подобия, елика на небеси горе, и елика на земли низу, и елика в водах под землею; да не поклонитися им, не послужити им.

Не приемли имене Господа Бога твоего всуе.

Помни день субботний, еже святити его: шесть дней делай, и сотворити в них вся дела твоя, в день же седьмый – суббота Господу Богу твоему.

Чти отца твоего и матерь твою, да благо ти будет, и да долголетен будеши на земли.

Не убий.

Не прелюбы сотвори.

Не укради.

Не послушествуй на друга твоего свидетельства ложна.

Не пожелай жены искренняго твоего, не пожелай дому ближняго твоего, ни села его, ни раба его, ни рабыни его, ни вола его, ни осла его, ни всякого скота его, ни всего, елика суть ближняго твоего.

В первой заповеди Господь Бог сообщает о Себе: повелевает признавать Его Господом и не служить иным Богам. Следовательно, грешат против этой заповеди те, «кто предает самих себя диаволу», привязывается к суевериям; не верует в Единого Бога в трёх Лицах; надеется более на себя, свою мудрость, таланты, на своих друзей; любит земные блага более Бога (128–129).

Почитая Бога, мы призываем в посредничество святых как наших ходатаев. Святые ещё при земной жизни молились за других, тем более после своей кончины. По Божественной благодати они слышат нас, как и Елесей узнал, что сделал слуга его на пути (4Цар.5:20–27). Призывая святых, мы не нарушаем сию заповедь, «ибо не отдаем Божеской чести святым Божиим, но молим их как братий наших и другое Божиих» (129–132).

Вторая заповедь учит не почитать ложных богов и не делать «в честь их никакого изваяния». Посему преступают сию заповедь идолопоклонники, любостяжатели (лихоимание, еже есть идолослужение (Кол.3:5) чревоугодники (имже бог чрево (Флп.3:19), прибегающие к волхвованию, чародейству, гаданию, вопрошению мёртвых, носящие «на шее привески для отвращения зла» «записочки» (132–133).

Различие между идолами и иконами велико. Икона изображает образы истинные, а идолы вымышлены. Почитая иконы, мы поклоняемся не краскам, а святым, мысленно их представляя. Ещё в Ветхом Завете поклонялись Херувимам, осеняющим Скинию, поклонялись и Скинии Свидения. Но когда иудеи стали поклоняться медному змию, как истинному Богу, царь Езекия сокрушил его (133–135).

Третья заповедь призывает иметь глубокое, великое уважение к имени Господа Бога, не произносить его для подтверждения лжи, не принуждать и другого давать ложную клятву, не нарушать произнесённых перед Богом обетов (135–136).

Четвёртая заповедь устанавливает день прославлений и благодарений Бога за дарованные Им милости. Если христиане, вместо заповеданной Субботы празднуют Воскресение, то это потому, что в сей день «совершилось обновление всего мира». Воскресный день подобает проводить «в молитвах и священных занятиях». Подобным образом должно «сохранять и все другие дни, которые Церковь повелела святить» (136–137).

Пятая заповедь повелевает почитать родителей, «оказывать им всякую покорность и уважение». Под родителями имеются ввиду и те, кто оказывает нам благодеяния: «духовные отцы, учители, господа, правители, государи, начальники». Но если воля родителей ведёт к отвержению славы Божией, то должно повиноваться более Богу, чем им (Мф.10:37) (138).

Шестая заповедь запрещает убийство и телесное, и душевное. Убивающие душу лишают её вечной жизни. «Таковы суть раскольники, лжеучители и худые (плохие) христиане». Противны этой заповеди и все те страсти, от которых происходят убийства (139).

Седьмая заповедь повелевает не прелюбодействовать. Прелюбодеяние бывает двоякое: уклонение в раскол и другое – плотское, – «сладострастный союз с чужой женой». Осуждаются также: «кокетство, сводничество, соблазнительные песни, пляски, нескромные игры» (139–140).

Восьмая заповедь запрещает присваивать чужие вещи каким бы то ни было образом. Сюда относятся также: «похищение» чести у другого, изнурение податями или трудом «не по силам», ростовщичество (140).

Девятая заповедь запрещает говорить о ближнем ложно. «Эту заповедь особенно должны соблюдать те, которые занимаются судопроизводством» (140–141).

Наконец, десятая заповедь «есть совершеннейшая», поскольку она касается не только внешнего поведения человека, но призывает его и к внутреннему преображению – даже в мыслях и желаниях (141).

«Исполняя рачительно сии дела благочестия в настоящем мире, благодатью Господа и Бога нашего, согласно с Кафолической и Православной верой, – говорится в заключение в «Православном Исповедании...» – можем несомненно надеяться, что в будущем веке, достигнув совершенства в любви, будем прославлять на Небесах Единого, в Троице воспеваемого, Бога: Отца, Сына и Святого Духа, во веки веков. Аминь» (141).

Отцы наши... нам передали неповреждённым неоценимое наследие отцов своих, которое и мы, при помощи Божией, передадим, как многоценное сокровище, будущим поколениям, даже до скончания веков.

Окружное Послание Единой, Святой,

Соборной и Апостольской Церкви

ко всем православным христианам²

Славянские Церкви... и в особенности великая и славная Церковь Богоспасаемой России сохранили и сохранят до скончания века Православие веры.

Окружное Патриаршее и Синодальное Послание Константинопольской Церкви по поводу энциклики Льва 13 о соединении Церквей от 20 июня 1894 года³

Исповедание православной веры выражено в догматических изложениях Вселенских и Поместных Соборов святой Церкви и, прежде всего, в оросах (определениях) Вселенских Соборов, имеющих непреходящее значение (см., например, оросы Четвёртого, Шестого и Седьмого Вселенских Соборов). Но кроме сего, православная вера изложена также и в ряде Посланий Восточных Иерархов, отражающих голос Вселенской Церкви и потому также имеющих значение безусловное. К ним относятся:

1. «Послание Патриархов Восточно-Кафолической Церкви о православной вере», обращённое в 1723 г. к «сущим в Великобритании» епископам и клиру в ответ на их «писания» – «благочестивое и благое намерение, попечение и усердие о соединении Церквей».

2. «Окружное Послание Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви ко всем православным христианам» в 1848 году с предостережением от «ереси папизма».

3. «Окружное Патриаршее и Синодальное Послание Константинопольской Церкви» в 1895 году по поводу обнародования 20 июня 1894 г. папой Львом 13 энциклики о соединении Церквей, которое он понимает «в том смысле, чтобы только признавали его верховным архиереем».

4. К названным Посланиям приближаются по своему значению два Послания (в начале 20 века) Константинопольского Патриарха Иоакима 3 с членами Синода, и ответы на них Поместных Православных Церквей. Приближаются они к ним по важности потому, что касаются общецерковных вопросов, а не достигают их потому, что не выражают общецерковного учения – в двукратном обмене некоторые Церкви не приняли участие.

Послания эти следующие:

а) «Послание Вселенской Патриархии к Святейшему Правительствующему Российскому Синоду» от 30 июня 1902 г.

б) «Ответное Послание Святейшего Российского Синода ко Вселенской Патриархии» от 25 февраля 1903 г.

в) «Послание Вселенского Патриарха Святейшему Всероссийскому Синоду о взаимообщении Поместных Церквей и по вопросу об изменении Юлианского календаря» от 12 мая 1904 г.

г) «Ответное Послание Святейшего Правительствующего Синода Вселенской Патриархии» от 18 марта 1905 г⁴

* * *

В истории Христианской Церкви возникало немало ересей. Ереси появлялись и исчезали; вновь возрождались, чтобы пройти очередной путь «до времени своего ниспровержения» (2:201). И лишь одно Православие существует изначала и пребудет до скончания времени. «Уста нечестивых и еретиков, что бы ни источали – ужас и прещения, или сладкоречие и убеждение, не одолеют мирного и кроткого православного учения» (2:201).

Истина Православия раскрыта и утверждена святыми Вселенскими Соборами. Отнять от неё что-либо или прибавить «не позволительно» (1:144). Могут меняться церковные обычаи, обряды, «чиноположения», но учение Церкви, догматы «остаются неизменными» (1:145).

Исходя из этих положений, Восточные Патриархи и представляют «сущим в Великобритании» как веруют и как мыслят православные христиане.

Источником познания служит Священное и Божественное Писание. Как Откровение Божие, внушённое Самим Богом, оно содержит глубокие мысли, и для понимания его требуются духовно опытные, Богопросвещённые люди. Мы должны верить ему так, как изъясняет его и передаёт Кафолическая Церковь. «Свидетельство Кафолической Церкви не меньшую имеет силу, как и Божественное Писание» (1:146–147,184–185).

Православные христиане веруют во Всесвятую Троицу, Триединого Бога, сотворившего всё невидимое и видимое и о всём промышляющего. По Своему существу Творец благой, потому всё «сотворил прекрасным», а происшедшее после творения «зло направляет к чему–либо полезному» (1:146,151–152).

От первого человека, падшего в раю, преемственно на всё потомство распространяется «прародительский грех». Бременем же «и следствием падения мы называем... удобопреклонность ко греку» (1:153–154).

Но и падший человек «может избирать и делать добро». Оправдание совершается не одной верой, но и делами. «Веруем, что никто не может спастися без веры», споспешествуемой любовью, «или, что всё равно, исполнением Божественных заповедей» (1:156,166165,167).

В совершении добродетелей человеку оказывает содействие Божественная благодать. Господь не оставляет человека, не предоставляет его самому себе, если сам человек не отступит от Него. Есть «Ходатай наш» Господь Иисус Христос – Сын Божий, воспринявший «в Собственной Ипостаси плоть человеческую». Есть ходатаи в молитвах – святые, «а более всех Пренепорочная Матерь Божественного Слова» (1:154–155).

В этом плане должно представлять предопределение Божие. Было бы нечестием думать, что Бог предопределяет независимо от дел. Предопределение обуславливается Божиим всеведением. «Поскольку Он предвидел, что одни хорошо будут пользоваться своей свободной волей, а другие худо, то посему одних предопределил к славе, а других осудил» (1:148–150).

Всех православных христиан «объемлет» Святая, Вселенская и Апостольская Церковь (1:157).

Есть Церковь воинствующая – странствующая на земле, и Церковь Торжествующая – достигшая победы и получившая награду в Небесном Отечестве. Стержнем Церкви служит епископ. Без него «ни Церковь Церковью, ни христианин христианином не только быть, но и называться не может». Епископство существует в Церкви преемственно от Самого Господа. Епископу принадлежит в Церкви вся полнота власти – священнодействовать, руководить и передавать сие другим (1:157–159,161–163).

Учит Церковь Живоначальный Дух через святых отцов. Посему «Кафолическая Церковь не может погрешать или заблуждаться». Оставляющие Церковь оставляются и Духом Святым. В них не остаётся «ни знания, ни света, но тьма и ослепление» (1:163,164–165).

Евангельских Таинств в Церкви семь:

Крещение (Мф.28:19; Мк.16:16),

Миропомазание (Лк.24:49; 2Кор.1:21,22),

Священство (Мф.16:19; 1Кор.11:24),

Бескровная Жертва (Ин.6:53; 1Кор.11:24,25),

Брак (Быт.2:24; Мф.19:6; Еф.5:32),

Покаяние (Ин.20:23; Лк.13:3),

Елеосвящение (Иак.5:14,15).

Эти Таинства не просто «знаки обетований Божиих», а орудия, «которые необходимо действуют благодатью на приступающих к оным». Крещение совершается не только над взрослыми, но и над младенцами, ибо без него никто не может спастись (см.: Ин.3:5). В Крещении прощаются все личные грехи и грех «прародительский». Совершает Крещение священник, но по нужде оно «может быть совершено и простым человеком, но только православным». Крещение не повторяется. Потерявший «сыноположение» восстанавливает его в Покаянии. В Евхаристии хлеб и вино «истинно и действительно» «прелагаются» в Тело и Кровь Господа. Хотя Святые Дары раздробляются, но остаются «целы и нераздельны» – «в каждой части до малейшей частицы... Тело Христово всегда целое». Телу и Крови, как пребывающим таковыми «до употребления» и «после употребления», подобает воздавать «Боголепное поклонение» (1:168–170,172–181).

Души умерших, разлучившись с телами, «тотчас переходят или к радости, или к печали». Совершенную награду или наказание они получат после всеобщего воскресения. Душам, скончавшимся в покаянии, но не успевшим принести плодов покаяния, могут даровать облегчение молитвы живущих на земле, благотворения, совершаемые за умерших, а особенно возносимая священнослужителями за них Бескровная Жертва (1:182–183).

Святые «суть живые образы Божии». Мы почитаем их как Божиих друзей. А Божию Матерь «чтим более», ибо Она родила «плотски Единого от Троицы», «величаем Её высшею, без сравнения, всех Ангелов и святых» (1:185–186,187).

Чествуем также Животворящий Крест Господень, Вифлеемские ясли, Голгофу, Живоносный Гроб, Святое Евангелие, Священные сосуды, святые иконы. Чествование святых икон относится «к первообразам: ибо кто покланяется иконе, тот чрез икону покланяется первообразу». Ещё в Ветхом Завете Бог повелел сделать изображения Херувимов. Святые отцы порицают и даже предают анафеме тех, которые воздают Божеское поклонение иконам, «но не порицают правильного поклонения святым и святым иконам, честному Кресту и всем вышесказанным» (1:186–190).

Восстают еретики и против молитв, возносимых иноками. Но необходимо знать, что молитва – это «собеседование с Богом». Польза её велика: она «составляет пищу и жизнь души». А молитвы иноков «суть плоды дарований Духа Святого» (1:190–195).

* * *

Обращаясь в Окружных Посланиях («Окружное Послание Единой, Святой, Соборной и Апостольской Церкви...» и «Окружное Патриаршее и Синодальное Послание Константинопольской Церкви». – Прим. ред.) к отступлениям от Православия католиков, православные иерархи скорбят о том, что Запад пытается «втянуть в свои ложные сети» и Восток (3:246–247).

Сердце всякого христианина «преисполнено желания единения Церквей». Но оно возможно лишь на основе «единства в вере», на почве святых семи Вселенских Соборов – исповедании древней Святой Апостольской Церкви. Православные готовы прислушаться к учению западных, если они докажут, что до 9 века «Римская Церковь на Западе читала Символ веры с прибавкой, или употребляла опресноки, или принимала учение о чистилищном огне, окропление вместо погружения, непорочное зачатие Приснодевы, светскую власть или непогрешимость и безграничную власть Римского епископа». Но этого они не могут сделать и посему «естественный путь к соединению есть возвращение Западной Церкви к древнему состоянию в догме и управлении», то есть к Православию (3:246,249, 251–252. Ср.: 2:204–205, 221).

«Новоявленное учение» о том, что будто бы «Дух Святой исходит от Отца и Сына» (Filioque) вымышлено вопреки ясному учению Господа нашего Иисуса Христа (Иже от Отца исходит, (Ин.15:26), «вопреки исповеданию всей Соборной Церкви». Оно унижает и оскорбляет святых отцов семи Вселенских Соборов. При своём появлении Филиокве было «всенародно отвергнуто» и Римскими папами Львом 3 (795–816) и Иоанном 8 (872–882) (2:202,203–204). Папа Лев 3 даже приказал «для сохранения православной веры» выбить на двух серебряных досках по-гречески и по-латыни Символ веры без прибавления «и от Сына». Невзирая на всё это, в Риме в 10–11 веках в Символ веры было внесено Филиокве – сделана «противоевангельская и незаконная прибавка» (3:252–253). Посему святая Церковь «возвещает соборне, что сие нововведённое мнение, будто бы Дух Святый исходит от Отца и Сына, есть сущая ересь, и последователи её, кто бы они ни были, еретики» (2:205–206).

В 9 веке «папская церковь» ввела новшество, «лишив мирян святой Чаши», а в 11 веке допустила новое нарушение «в Таинстве Божественной Евхаристии, введши опресноки» вместо квасного хлеба (3:255,254).

С 12 в. «папская церковь» «нагромоздила» ряд «новшеств – о чистилищном огне, о преизбыточествующих заслугах святых и раздаянии их нуждающимся и т.п.» (3:255).

В 13 в. на Западе введено в Таинство Крещения окропление и обливание вместо троекратного погружения, хотя папа Пелагий (6 в.) «называет троекратное погружение заповедью Господа» (3:254).

В середине 19 в. «папская церковь» установила «новоявленный догмат о непорочном зачатии Богородицы», отвергавшийся «некогда и более выдающимися богословами папистов» (3:255–256).

На исходе 19 в. «папская церковь» увеличила «зияющую под ней пропасть» – к изумлению всего христианского мира провозгласила непогрешимость Римского епископа. Но факты истории свидетельствуют об ином: папа Либерий в 4 в. подписал арианский символ; папа Зосима в 5 в. признал ересь, отрицавшую наследственность греха; папа Вигилий в 6 в. был осуждён Пятым Вселенским Собором «за неправоверие», а папа Гонорий – в 7 в. Шестым Вселенским Собором за ересь монофелитскую. Следующие за Гонорием «папы признали и подтвердили его осуждение» (3:262).

Римского епископа никогда не считали «высшим начальником и непогрешимой главой Церкви». Единой Главой Церкви был и является Господь наш Иисус Христос. А святой апостол Петр, которого «паписты» умышленно выделяют как высшего среди апостолов, как основателя Римской Церкви и её первого епископа, в Священном Писании изображается «как равный к другим апостолам». Более того, его резко обличает святой апостол Павел (Гал.2:11) (3:256–257). Да и «престол святого Петра» есть Антиохия (2:213–214. См. и: 2:216–219).

Святые отцы почитали Римского епископа «только как епископа царствующего града империи» и смотрели на него как на первого «между равными», что потом было дано и Константинопольскому епископу (3:258). Если святой Ириней Лионский († 202) отзывается о Римской Церкви с похвалой, то никто и не сомневается, что «древняя Римская Церковь была правильной» и «даже образцом Православия». Теперь она иная (2:220–221). Однако и у древних святых отцов «нет и намёка на то, что епископ Рима есть единый начальник Кафолической Церкви и непогрешимый судья». С древних пор каждая автокефальная Церковь была независимой, и Римский епископ «не имел права вмешиваться» в её дела (3:259). Четвёртый Вселенский Собор, отметив, что «отцы прилично дали преимущества (престолу древнего Рима), поскольку то был царствующий град (пр. 28)», ничего не сказал «о присвоенном папами преемстве от апостола Петра и особенно о наместничестве Римских епископов». Столь «глубокое молчание» об упомянутых «преимуществах» говорит о многом (2:223–224). Высшая власть в Кафолической Церкви здесь, на земле, принадлежала и принадлежит Вселенскому Собору. Посему Православная Церковь никогда не признавала притязаний Рима на главенство. «Независимое отношение Востока к Западу ясно и наглядно открывается и из тех немногих достопримечательных слов святителя Василия Великого († 379), которые он написал к святому Евсевию, епископу Самосатскому: «Ибо действительно, люди надменного нрава, когда им угождают, становятся ещё большими презрителями» (3:260. Ср.: 2:209)... Поистине слова святителя Василия Богодухновенны!

«Мы, – заключают восточные иерархи, – сочли отеческим и братским долгом нашим и священной обязанностью... и вас (т.е. всех православных христиан. – К.С.) утвердить в Православии... и вместе показать слабость умствований Римского епископа» (2:213).

Итак, Римская Церковь – это «Церковь нововведений, подделывания писаний отцов Церкви и извращённого толкования Священного Писания и определений святых Соборов» (3:263). Православие же «сохранило Соборную Церковь непорочной Невестой Жениху ея» (2:231) и справедливо может хвалиться «о Христе, что есть Церковь семи Вселенских Соборов и девяти первых веков христианства» (3:263).

Всё изложенное указывает, что «желанное единение» с католиками невозможно (3:264). «Всякое духовное Богослужебное общение с ними православных чад Соборной Церкви – беззаконно» (2:207).

* * *

Значительным событием начала 20 века в свидетельстве о святом Православии явились два Окружных Послания Константинопольской Церкви и ответы на них Святейшего Правительствующего Синода Русской Православной Церкви (Ответными Посланиями других Поместных Православных Церквей автор не располагал. – Прим. ред.).

30 июня 1902 г. Константинопольский Патриарх Иоаким 3 с членами своего Синода обратился с Посланием к Поместным Православным Церквам, в том числе и Русской, по вопросам межцерковных сношений, отношения к католичеству, к протестантам и старо-католичеству, о реформе календаря и пересмотре, тесно связанной с ним, «нашей церковной пасхалии». Поставленные Константинопольской Патриархией вопросы касались проблем христианского сближения, а также направлены были к более тесному единению самих Поместных Православных Церквей, дабы заботу об указанном «сделать общей для всех Церквей заботой и иметь одно мнение и одно решение всей Православной Церкви» (4:243,244).

В ответном Послании Вселенской Патриархии от 25 февраля 1903 г. Святейший Синод Русской Православной Церкви прежде всего отметил, что «самым действенным средством к врачеванию наших общественных нестроений были бы» специальные собрания православных епископов и особенно «Предстоятелей Церквей, и их непосредственное «усты к устом» совещание по вопросам, в данное время волнующим их духовную паству». Следует поддерживать «живую связь» и письменно – «в случаях затруднительных», особенно «в вопросах, касающихся существа веры и основоположений настоящего церковного устройства, или же имеющих межцерковный характер». Залог истины и вечной жизни – «в общении и согласии» (5:251–252).

Касаясь отношений к католикам и протестантам, Святейший Синод отмечает, что Российская Церковь вместе с другими Православными Церквами «молится, ждёт и пламенно желает, чтобы эти некогда чада Матери–Церкви и овцы единого стада Христова, а теперь завистью вражиею отторгнутые и заблудшие, «покаялись и пришли в познание истины», чтобы они снова возвратились в лоно Святой, Соборной и Апостольской Церкви». Русская Церковь не сомневается в «искренности веры их во Пресвятую Троицу» и потому принимает их Крещение; чтит также «апостольское преемство латинской иерархии» и потому католических клириков принимает в сущем сане, как и «армян, коптов, несториан и других, не утративших апостольского преемства». Но, к сожалению, «в настоящее время приходится думать не столько о смягчении наших отношений к западным христианам», сколько о защите от их непрестанных нападений на православных чад. В истории известны различные ухищрения Рима «подчинить себе Православный Восток». На Российскую же Церковь «давно уже направлены взоры латинства». И протестанты «не щадят материальных средств и сил на распространение среди чад Православной Церкви своих протестантских заблуждений». Более того, они смотрят на «Восточную Церковь как на область духовного застоя» (5:252–253).

Рассмотрение вопроса об отношении к старокатоликам предваряется размышлением об отношении к англиканам. Англикане проявили особенное уважение к Православию, признавая его истинным хранителем отеческих преданий. Потому у православных есть благая надежда «на возможность церковного единения с ними в будущем». Но для сего необходимо, чтобы стремление к единению с Православием стало для англикан общим. С православной стороны требуется готовность помочь англиканам разъяснениями и «возможная снисходительность к естественным при вековом разделении недоумениям». Но в то же время должно помнить о твёрдом исповедании «истины нашей Вселенской Церкви» (5:254).

Задача православных по отношению к старокатоликам должна состоять в том, чтобы, отбросив всякую нетерпимость к ним и подозрительность, «серьёзно и твёрдо, по совести и пред Христом, раскрыть им нашу веру и неизменное убеждение в том, что только наша Восточная Православная Церковь, неповреждённо сохранившая всецелый залог Христов, есть в настоящее время Церковь Вселенская». На наших учёных – церковных историков и богословов – налагается «непременный долг раскрыть пред сознанием Запада истинное величие и подлинно христианскую чистоту Православия» (5:253,255).

Так же чётко и определённо сказал своё слово Святейший Синод и о реформе календаря: «Более авторитетные учёные у нас склоняются скорее в пользу Юлианского календаря, допуская лишь некоторые поправки в нём» (5:256).

Святейший Синод, хотя и мимоходом, но обратил внимание Предстоятелей Поместных Церквей «на то печальное явление, что и внутри самой Православной Церкви видим мы, достойное слёз оскудение любви, раздоры и разделения, иногда доходящие до разрыва церковного общения» (5:256).

Ответное Послание Святейшего Синода Русской Православной Церкви завершается призывом простереть любовь к заблудшим нашим братьям, живущим среди нас и рядом с нами: армянам,, несторианам, коптам и другим, давно отделившимся от Церкви (в 5 веке), но не потерявшим ни «церковного устройства, ни иерархии». «Привлечь снова в лоно Единой Церкви этих людей... является ближайшей задачей нашей Церкви и нашим непременным и прямым долгом» (5:256).

Полученные Константинополем ответные Послания Поместных Православных Церквей были переданы на рассмотрение особой комиссии Патриархии. В результате от Патриарха Иоакима 3 и членов Патриаршего Синода последовало второе Послание от 12 мая 1904 г. Святейшему Синоду в России.

Константинопольская Патриархия выражает радость о том, что Церкви Божии признают многополезность «посредством грамот более частое общение, (...) особенно в это последнее время, когда цели и стремления» запечатлены «более мирским и племенным характером» (6:12).

Упомянув о том, какие возможны затруднения при решении вопросов, «предложенных на обсуждение» в прежних грамотах, Патриарх Иоаким предлагает не считать дело «соединения всех» недостижимым. «Бодрствуя над охранением своих», должно заботиться и об инославных – «не падать духом перед трудностями». Особенно необходимо позаботиться о старокатоликах и последователях Англиканской церкви, ибо «они наиболее приближаются к Православной Церкви». Было бы полезно попросить их представить своё изложение веры, подписанное их епископами и пастырями – соборно. Подобного отношения заслуживают и христиане Востока, «близкие к нам по порядкам, обычаям, в общем, по учению, церковному управлению и Богослужению». «Эти и подобные вопросы» можно было бы разъяснять посредством грамот. Но более надёжным было бы проведение каждые три года собеседования богословов, труды которых потом рассылались бы всем Церквам (6:13–15).

Что касается календаря, то мнение Константинополя таково: пропуск тринадцати дней «не оправдывается никакими основаниями» (6:15).

Отвечая 18 марта 1905 г. на второе Послание иерархов Константинополя, Святейший Синод выразил радость, что в обмене Посланиями приняли участие Церкви: Иерусалимская, Элладская, Румынская, Сербская и Черногорская. Но вместе с тем Святейший Синод выразил и скорбь, что в общем хоре Сестёр–Церквей отсутствуют древнейшие Апостольские престолы Александрии и Антиохии, прославленные Церкви Кипра и Синая, Православные Церкви Австрии, «чада церковные в Болгарии» и в других странах (7:30–31).

Девятнадцатое столетие ознаменовалось «пробуждением во всём мире» национального духа, разрушившего «немало древних учреждений». Но Предстоятели и пастыри Церкви «сумеют найти в себе силы стоять выше племенных пристрастий». А воскресшие для своей национальной жизни народы со временем «почувствуют потребность в общечеловеческом и общецерковном» (7:32–33).

В отношении к инославным христианам Российская Церковь «не осталась безучастной»: она знакомит их с учением Православия. «Малые крупицы» значительно выросли бы и умножились, «если бы дело просвещения неверных и ознакомление народов инославных с православной верой велось совместными усилиями всех Православных Церквей и с их общего совета» (7:33).

Что касается практических шагов в отношении англикан и старо– католиков, то Святейший Синод сообщил, что им «учреждена особая комиссия учёных богословов», которой поручено изготовить ответ на поставленные вопросы англиканами (епископом Графтоном) и старокатоликами (Роттердамской комиссией). Но заключения этой комиссии будут иметь характер лишь подготовительный (7:33–34).

В завершение своего второго ответного Послания Святейший Синод всецело присоединяется к предложению Патриарха Иоакима 3 «об учреждении периодических (раз в три года) собраний представителей Поместных Православных Церквей для обсуждения вопросов веры и благочиния». Это могло бы восстановить вселенское соборное управление, «которое составляло золотой век Православия» (7:34).

Двукратный обмен Посланиями ряда Поместных Православных Церквей есть доброе свидетельство их единства, братства и любви в начале 20 века.

* * *

«Вселенская Церковь, вникая во всё, не принуждает, не делает насилия, но призывает, увещает» (1:195). «Вера наша, братие, (получила начало) не от человек» (2:27). «Возвратитесь в недра Единой Святой Кафолической и Апостольской Церкви Божией» (3:268). «Обымем её мысленно, как птенцы мать свою, где бы мы ни находились» (2:241). «Восчувствуем в душах наших скорбное чувство матери, любящей детей своих, и детей, любящих мать свою, когда дерзкие и злонамеренные хищники всячески стараются или её отвести в рабство, или их вырвать из матерних объятий» (2:242). «Крепко будем хранить праотеческое и преданное апостолами благочестие. Будем все беречься лжеапостолов» (3:268), – следуют один за другим утверждения и призывы Богопросвещённых Восточных святителей, завершающих изложение Исповедания Православной Веры и свидетельство о церковной практике.

Святитель Ириней Лионский принадлежал к третьему поколению христиан и ко второму, после апостолов, поколению церковных писателей. Время его пастырского служения и литературной деятельности, вторая половина 3 века, является выдающейся эпохой в истории Христианской Церкви, и среди деятелей этой эпохи одно из самых значительных мест принадлежит, несомненно, святителю Иринею.

Когда в 177 г. он был избран на епископскую кафедру галльского города Лиона, никого из апостолов и их ближайших преемников уже не было в живых. В 155 г. последний из мужей апостольских, святой Поликарп Смирнский, «в глубокой старости окончил эту жизнь славнейшим и благороднейшим мученичеством» (Ириней Лионский, сщмч. «Против ересей». Кн. 3, гл. 3,4. Сочинения свт. Иринея Лионского . СПб.,1900. С. 224. (По этому изданию и будут указываться страницы). – Прим. ред.).

Несмотря на это во всех Церквах Востока и Запада, в особенности в Церквах, основанных святыми апостолами, продолжала жить память об их основателях, бывших свидетелями земной жизни, крестной смерти, Воскресения и Вознесения Господа нашего Иисуса Христа. Слово апостольского благовествования можно было слышать в них не только при чтении за Богослужением «памятных записей апостолов», как называет книги Нового Завета святой Иустин Мученик, но и в живой проповеди их епископов и пресвитеров, хранителей полученного от апостолов Предания. Во всех апостольских Церквах велись поименно списки епископов, начиная с первых, рукоположенных самими апостолами (Такой список для Римской Церкви, бывшей митрополией Церкви Лионской, сщмч. Ириней приводит в 3-й гл.3 кн. своего труда «Против ересей». – Прим. ред.).

Значение святого Иринея, как одного из выдающихся церковных деятелей этого времени, заключается прежде всего в том, что он был последним учеником непосредственных учеников апостолов. По собственному его свидетельству, в ранней юности он слышал беседы святого Поликарпа, который «не только был наставлен апостолами и обращался со многими из видевших нашего Господа, но и апостолами был поставлен во епископы Смирнской церкви» («Против ересей». Кн. 3. Гл. 3,4. С. 224).

Беседы святого Поликарпа, в особенности его рассказы о своём общении с апостолом Иоанном Богословом, произвели на святого Иринея глубокое впечатление. Будучи уже старцем, он живо вспоминал своего учителя, его походку, образ жизни, внешний вид, его беседы к народу, как он рассказывал о своём обращении с Иоанном и прочими «самовидцами» Господа... «По милости Божией, – говорит святитель Ириней, – я и тогда ещё внимательно слушал Поликарпа и записывал слова его не на бумаге, но в моём сердце и (...) всегда сохраняю их в свежей памяти» (Отрывок из письма к Флорину. Сочинения свт. Иринея. Цит. изд. С. 529–530).

Кроме святого Поликарпа святой Ириней слушал и других «асийских пресвитеров», бывших также учениками святых апостолов.

Исходя из этого можно с уверенностью утверждать, что в своей пастырской деятельности и в своих писаниях он был верным свидетелем того, что Вселенская Церковь в конце 3 века сохранила неповреждённым Апостольское Предание, живым проповедником которого был прежде всего сам святитель Ириней.

С другой стороны, в годы жизни святого Иринея перед Церковью встали новые задачи, обусловленные той ожесточённой борьбой, которую вели против неё представители иудейства и язычества и которая приобрела особенную остроту к половине 3 века. Разрешение этих задач оказалось посильным для молодой Христианской Церкви и было ею успешно осуществлено именно потому, что она во всей полноте сохранила силу и дух Апостольского Предания.

С самого начала своей истории Церковь Христова встретилась с непониманием своей проповеди со стороны большей части иудейского и языческого мира. «Слово о Кресте» было для иудеев соблазном, а для эллинов безумием (1Кор.1:23): те и другие с первых дней жизни Церкви на земле повели против неё ожесточённую борьбу. Борьба эта выражалась в двух формах: в форме внешней, которая велась как с помощью силы, так и с помощью слова, и в форме внутренней, в ходе которой силы древнего мира – иудейство и язычество – пытались воздействовать на Церковь изнутри, разлагая и искажая её вероучение.

На первых порах преобладала внешняя форма борьбы, орудием которой было сначала только прямое преследование членов ненавистной «секты», ставившее себе задачей полное её уничтожение. Эта задача, несмотря на жестокие гонения, не была, да и не могла быть выполнена. Быстрое распространение христианства усилило ожесточение враждебного ему языческого общества, которое, чувствуя бессилие прямого преследования христиан, начинает пользоваться в борьбе с ним не только силой, но также и словом. О христианах начинают говорить, а затем писать: появляются первые сочинения, направленные против христианства, на которые с успехом отвечают христианские апологеты.

Но как бы жестоки не были гонения, воздвигнутые против Христианской Церкви римским государством, какой бы яростной ни была распространяемая в народе клевета на христиан, как бы остроумны ни были нападки на них риторов, философов и сатириков, они не могли остановить роста Церкви и укрепления её внутренних сил. Гораздо большую опасность для Церкви представляла другая форма борьбы, которую вёл против неё враждебный ей мир – борьба внутренняя. Враги Церкви ведут её, прикрываясь личиной христианства, хотя в действительности они стремятся внести в Церковь учения, чуждые содержанию и духу Апостольского Предания. Учения эти, как говорит святой Ириней, «хитро нарядившись в заманчивую одежду, достигают того, что для неопытных кажется истиннее самой истины» («Против ересей». Кн. 1. Предисловие. С. 19–20).

Эта внутренняя борьба, которую враги Церкви ведут против христианства в ограде самой Церкви – есть борьба ереси против Православия. Ереси искажали учение Церкви, стремясь внести в него идеи и верования, заимствованные из иудейства и язычества. Дух иудейства получил воплощение в ереси иудействующих или «евионитов», считавших Господа Иисуса Христа обыкновенным человеком; духом язычества были проникнуты учения многочисленных гностических сект, особенно распространённых во 2 веке. Борьбе с обоими направлениями еретической мысли была посвящена жизнь и литературная деятельность святого Иринея Лионского . Особенно большое место он уделяет борьбе с гностиками, которые в его время были гораздо опаснее для Церкви, чем «евиониты».

В задачу настоящей работы не входит подробное изложение учения гностиков и истории гностицизма. Можно лишь в самых общих чертах познакомиться с важнейшими фактами развития гностицизма и охарактеризовать некоторые основные черты этой ереси, общие для всех её направлений, обращая внимание, главным образом, на те элементы гностических учений, в противовес которым святой Ириней развил своё учение о Предании.

Кто хочет более подробно познакомиться с историей гностицизма и его основными системами, может обратиться ко второй части «Лекций по истории Древней Церкви» профессора В. В. Болотова (Отдел 1. Гл. 3. С. 169–235) или к «Истории Древней Церкви» Л. Дюшена (Том 1. Гл. 11. С. 102–12). Вопрос о происхождении и древнейшей истории гностицизма детально разработан Л. И. Писаревым в первом томе его «Очерков по истории христианского вероучения патристического периода» (Часть 1. Гл.1 и 3. С. 18–95; 163–288). Наконец, новейшие научные данные о гностиках, включая материал, основанный на разработке найденных в 1945 г. в Египте гностических рукописей, можно получить в книге Жана Доресса: «Тайные книги египетских гностиков» (на французском языке)⁵.

Христианская проповедь обновления человека и космоса во Христе Распятом и Воскресшем произвела глубочайший религиозный переворот в сознании языческого мира. В ней заключена была духовная сила, которая обращала к Церкви не только сердца простецов, но и умы людей образованных. Однако среди вошедших в Церковь образованных язычников многие до своего присоединения к христианству прошли долгий путь искания истины в различных религиозных учениях и философских системах. Это были люди, пытавшиеся найти истину на путях религиозного синкретизма, сущность которого состоит в стремлении примирить и соединить в едином мировоззрении самые разнородные религиозные и философские учения. Несмотря на то, что они принадлежали к наиболее религиозной части тогдашнего языческого общества, их вступление в Церковь было, по выражению профессора В. В. Болотова, «вступлением соглядатаев с намерением перестроить по–своему и захватить в свои руки христианский лагерь» (В. В. Болотов. Лекции по истории Древней Церкви. Т. 2. СПб., 1910. С. 170). Учение Церкви они пытались заменить своими, порой причудливыми, построениями, которые святой Ириней, следуя слову апостола Павла, называет лжеименным знанием (1Тим.6:20).

Одно из важнейших расхождений гностиков с вероучением Церкви связано с их взглядом на происхождение мира и зла в мире. При решении этих вопросов они исходили из признания дуализма – духовного Первоначала и противостоящей Ему материи, которую отдельные из них рассматривали как активно противодействующую духу злую силу. Возникновение чувственного мира они объясняли деятельностью отличного от Божественного Первоначала Творца мира – Димиурга, занимающего промежуточное положение между духом и материей. Для большей части гностических систем характерно также отождествление Димиурга с Богом Израиля и вытекающее отсюда отрицание подлинной Богооткровенности Ветхого Завета. Бог Израиля, давший Закон и говоривший устами пророков, не Первоотец, а Димиург.

Антропология гностиков строилась на строго дуалистической основе. Человек – часть чувственного мира, созданного Димиургом. Его тело материально и должно после смерти раствориться в материи (иликон), душа же (психи) вложена в него Димиургом. Но некоторые люди сверх того носят в себе искры Духа (пнэвма), проникшие в чувственный мир. Они заключены в теле, как в темнице, и стремятся, освободившись из этого плена, возвратиться в духовный мир. В соответствии с этим гностики делили людей на: а) духовных (пнэвматики), б) душевных (психики) и в) материальных (илики).

По учению гностиков освобождение духа от власти материи является целью не только каждого отдельного пнэвматика, но и всего мирового процесса. Для осуществления этой цели был послан в мир Христос, искупительный подвиг Которого гностики считали центральным событием мировой истории. Несмотря на некоторое сходство в терминологии, христология гностиков, как и всё их учение в целом, коренным образом отлична от вероучения Церкви.

Автор исследования о рукописях, найденных в 1945 г. в Египте, Ж. Доррес прямо утверждает, что гностики, которым они принадлежали, «представляли собой полную противоположность подлинному христианству» (J. Doresse. Цит. соч. С. 331). «С полной ясностью выясняется прежде всего чуждый христианству смысл, который они вкладывали в образ Иисуса... Его воплощение они считают мнимым. Фикцией является для них и Его крестная смерть» (Там же. С. 334). Выводы современного учёного подтверждают слова святого Иринея, который говорил о гностиках, что их учение «ни пророки не возвещали, ни Господь не проповедал, ни апостолы не предали» («Против ересей». Кн. 1. Гл. 8,1. С. 41).

Естественно возникает вопрос: как могли учители гностицизма выдавать своё совершенно чуждое апостольской вере учение за истинное христианство и в чём заключалась притягательная сила этого учения, смущавшая во время жизни святого Иринея многих неопытных и слабых в вере членов Церкви? Ответ на этот вопрос даёт учение гностиков об источниках религиозного ведения и прежде всего их учение о «тайном предании», относящееся к самым существенным и особенно опасным для Церкви элементам миросозерцания гностиков.

Первоисточником нашей веры является Евангелие Господа Иисуса Христа, переданное верующим в записанных текстах и незаписанных преданиях. В этом сходились как представители Церкви, так и гностики. Расхождение начиналось с того, что гностики претендовали на обладание неизвестным Церкви «тайным преданием», которое они «вычитали из неписанных (то есть не вошедших в состав Священного Писания) книг», с помощью которого они «пытаются к своим положениям приладить с видом вероятности Господни притчи, или пророческие изречения, или апостольские слова, чтобы вымысел их не казался не имеющим никакого свидетельства» («Против ересей». Кн. 1. Гл. 8,1. С. 41). Опираясь на это «тайное предание», они не только превратно толковали слова Писания, но и искажали сам священный текст. Они, как говорит святой Ириней, «оставляют в стороне порядок и связь Писаний и сколько можно разрывают члены Истины, (...) вырывая оттуда и отсюда слова, выражения и притчи, хотят к своим басням приспособить изречения Божии» (Там же). Такое отношение к тексту Священного Писания они оправдывают, утверждая, будто бы сами Писания «не правильны, не имеют авторитета, различны по изложению, и говорят, что из них истина не может быть открыта теми, кто не знает предания» («Против ересей». Кн. 3. Гл. 2,1. С. 221).

При этом они имеют в виду не то Предание, «которое происходит от апостолов и сохраняется в Церкви через преемство пресвитеров» (Там же), но отличное от него «тайное предание», переданное «живым голосом». Намёк на него они видят в словах апостола Павла: Мудрость же мы проповедуем между совершенными, (...) премудрость Божию, тайную, сокровенную, которую предназначил Бог (...) к славе нашей (1Кор.2:6–7). Эта сокровенная мудрость, по учению гностиков, была сообщена Иисусом Христом Своим ученикам в тайных беседах, которые Он вёл с ними после Своего Воскресения. В этих беседах, содержание которых не вошло в канонические Евангелия, Христос открыл Своим ученикам тайны совершенного гносиса. В обращавшихся среди гностиков апокрифических евангелиях Фомы, Филиппа, Иуды и др. гностики признавали записи этих тайных бесед. Книги эти гностики тщательно скрывали от непосвящённых, поэтому до самого последнего времени большая часть их оставалась неизвестной науке. В настоящее время тексты некоторых из них стали доступными для изучения, так как они входят в состав открытой в Египте гностической библиотеки (В эту библиотеку входят также и некоторые другие апокрифы, как например: «Тайная книга Иоанна», «Беседы Спасителя», «Мудрость Иисуса», «Апокалипсисы» Павла, Иакова и Петра, «Письмо» и «Молитва» ап. Петра, «Учение Силуана» и др. Полный каталог этой библиотеки см. в цитированной уже книге Ж. Доресса. С. 165–167).

Гностики нисколько не смущались существенными расхождениями своего тайного учения со Священным Писанием Ветхого и Нового Заветов и с Апостольским Преданием Церкви. Расхождение с книгами Ветхого Завета объясняли тем, что они были написаны по внушению Димиурга, которому не были открыты тайны гносиса. Для объяснения же расхождений с книгами Нового Завета была придумана теория «приспособления», согласно которой Христос и апостолы не всегда открывали своим слушателям тайны высшего гносиса, но, как пишет об этом святой Ириней, якобы «лицемерно приспосабливали своё учение к приемлемости слушателей и давали ответы сообразно с мнением вопрошающих» («Против ересей». Кн.3. Гл. 5,1. С. 227).

Гносис рассматривался его последователями, как своего рода мистическое откровение, для приобщения которому они проводили своих учеников через целый ряд последовательных посвящений, связанных с совершением обрядов, имевших в их глазах глубокий мистический смысл. Несмотря на то, что некоторые из этих обрядов отчасти напоминали христианские Таинства Крещения, Миропомазания и Евхаристии, гностики брали за образец для них не столько Богослужение Христианской Церкви, сколько языческие мистерии. По мнению профессора В.В. Болотова, гносис «был языческой мистерией на христианской почве» ( В.В. Болотов, проф. Лекции по истории Древней Церкви. Ч. 2. С. 174). Это утверждение нашего церковного историка полностью подтверждается содержанием гностических рукописей, найденных в Египте.

Свойственное человеку стремление проникнуть в мир неведомого и таинственного служило психологической предпосылкой того, что гностическое учение о «тайном предании» и высшем знании, облечённом в оболочку мифов и символов и сопровождавшимся совершением тайных обрядов, казалось порой чрезвычайно привлекательным людям, недостаточно утверждённым в вере, особенно, если они обладали живым воображением и повышенной эмоциональностью. В этом заключалась опасность гносиса. Надо отметить, что отдельные идеи гностиков, в особенности их мысль о каком-то тайном высшем знании, оказались очень живучими. Через средневековые ереси они дошли до нашего времени и сохранились в различных теософических и оккультных учениях, широко распространённых на Западе.

Рассматривая миросозерцание гностиков, как единое целое, выделяя из различных гностических учений сближающие их общие черты, следует помнить, что гностицизм при жизни святого Иринея не представлял собою такого внутренне связанного целого. Множество гностических сект, «появлявшихся, по словам святого Иринея, как грибы из земли» («Против ересей». Кн. 1. Гл. 29.1. С. 98), значительно отличались друг от друга по своим взглядам даже на важнейшие вопросы вероучения.

Расхождения эти все усиливались на протяжении почти двухвековой истории гностицизма.

Возникновение гностицизма относится ещё ко временам апостольским. Но широкое распространение он получил лишь во втором столетии. Последователей его можно было найти в Самарии, Сирии, особенно в Египте и даже в Риме. Из Рима он проник далее на Запад вплоть до Галлии. Здесь и пришлось с ним столкнуться его наиболее сильному обличителю – святому Иринею Лионскому.

До нас дошло важнейшее сочинение святого Иринея, направленное против гностиков. Это «Пять книг обличения и опровержения лжеименного знания», или, как его обычно кратко называют «Пять книг против ересей» (Adversus haereses). Сочинение это было написано по просьбе одного из друзей святого Иринея. Писалось оно отдельными книгами, которые святой Ириней отсылал своему другу, снабжая каждую из них соответствующим предисловием. Весь труд был, вероятно, написан в течение 180–190 гг. Первая книга содержит подробное изложение гностических учений, вторая – философско-диалектическое их опровержение; третья и четвёртая – заключают в себе богословскую полемику против гностиков, основанную на Священном Писании Ветхого и Нового Заветов; пятая – посвящена преимущественно эсхатологическим вопросам.

Сочинение «Против ересей» имеет огромное значение в истории христианского богословия, так как святой Ириней не только полемизирует в нём с гностиками, но даёт и положительное раскрытие важнейших истин вероучения Церкви. Никто до него не давал такого полного и глубокого раскрытия важнейших вероучительных истин, поэтому книгу «Против ересей» можно назвать богословской энциклопедией 2 века. Хотя Святитель касается в этом сочинении всех основных вопросов христианского богословия, однако наибольшее значение имеет его учение об источниках христианского знания и особенно об Апостольском Предании Церкви. Важность его обусловлена прежде всего тем, что все остальные догматы веры получили впоследствии развёрнутую формулировку в вероучительных определениях Вселенских Соборов и в догматических творениях святых отцов Церкви 4–8 вв., в то время как вопрос о Предании никем из отцов не был раскрыт с такой полнотой и глубиной, как это было сделано святым Иринеем. Его учение о Предании может быть с полным правом названо учением самой Церкви.

Прежде чем излагать отдельные черты этого учения, необходимо установить, что понимает Лионский иерарх под словом Предание. Особенность этого термина у святого Иринея заключается в том, что кроме специального его значения, в котором оно совпадает с «Правилом веры», он употребляет его ещё и в другом, более широком смысле. Впервые в русской патрологической литературе это было отмечено профессором нашей Академии И.В. Поповым. «Слово Предание, – пишет профессор, – святой Ириней употребляет и в широком, и в специальном смысле. В широком смысле Преданием он называет всё сообщаемое устно или письменно об апостолах достоверными свидетелями – их учениками. В специальном смысле под Преданием святой Ириней разумеет крещальное исповедание» (символ), а также «Правило веры», которое «отличается от крещального символа тем, что есть истолкованный в противогностическом смысле крещальный символ... Для пояснения символа в «Правило веры» вносились или слова Священного Писания, или данные Предания в широком смысле слова» (И.В. Попов, проф. Конспект лекций по Патрологии. Сергиев Посад, 1916. С. 58–59).

Своё учение о Предании святой иерарх раскрывает в полемике с гностиками, противопоставляя Церковное Предание, как истинное, «лжеименному знанию» и преданию еретиков. Первое доказательство истинности хранимого Церковью Предания святой Ириней видит в его вселенском, кафолическом характере, получившем выражение в единстве его содержания, исповедуемого всеми Поместными Церквами. Этому единству он противопоставляет множественность гностических сект и разноречивость их содержания. Он неоднократно указывает «на непостоянство мнений сих ересеучителей, как они двое или трое об одном и том же говорят не одно и то же, но противоречат между собою в сущности дела и в именах» («Против ересей». Кн. 1. Гл. 11,1. С. 52). Эти противоречия, касающиеся часто весьма существенных пунктов вероучения, делают, по мнению Святителя, совершенно неосновательной претензию гностиков на обладание высшим и совершенным знанием. Их гносис имеет чисто субъективный характер, а учения их «измышлены многими и противоположными способами», и именно поэтому «они разногласят друг с другом, а ещё прежде с самою истиною» (Там же. Кн. 2. Предисловие. С. 111). Еретики, будучи слепы для истины, не могут правильно понимать Священное Писание, из которого они выбирают отдельные места и «стараются приспособить (их) к своему вымыслу» (Там же).

Весьма интересно, что эти свидетельства святого Иринея полностью подтверждаются наблюдениями автора книги о гностических рукописях Египта. Основной характер этих рукописей, которые, следует подчеркнуть, все принадлежат одной секте, как пишет Ж. Доресс, «это прежде всего обескураживающее разнообразие идей и систем, которые в них представлены. Такое отсутствие согласованности в мифах было одним из самых слабых мест гносиса» ( J. Doresse. Цит. соч. С. 285). Выводы Доресса, как он сам это отмечает, полностью совпадают с выводами Евсевия и святого Иринея.

Совершенно иной характер имеет Предание Церкви. Уже в первой книге своего труда святой Ириней особенно подчёркивает его существенное единство, которое отчётливо выделяется на фоне разнообразия и разноречий, излагаемых в этой книге гностических учений. «Церковь, – говорит он, – хотя и рассеяна по всей Вселенной, даже до концов земли, приняла от апостолов и учеников их» единую веру, которую она «тщательно хранит, как бы обитая в одном доме; одинаково верует, как бы имея одну душу и одно сердце; согласно проповедует, учит и передаёт, как бы у ней были одни уста. Ибо хотя в мире языки различны, но сила Предания одна и та же». Эта «сила» и заключается как раз в единстве Предания. Ибо «как солнце... во всём мире одно и то же, так и проповедь Истины везде сияет и просвещает всех людей, желающих прийти в познание истины» («Против ересей». Кн. 1. Гл. 10,1–2. С. 49–50).

Говоря здесь о единстве веры, проповеди и Предания, Святитель имеет в виду не только Предание в узком смысле слова, то есть «Правило веры», но и Предание в широком смысле, а также и Священное Писание, состав которого и его авторитет в Церкви основываются на Предании. Именно следуя Преданию, Церковь приняла четыре Евангелия, написанные апостолами Матфеем, Марком, Лукой и Иоанном, а также и другие книги, входящие в канон Священного Писания Нового Завета. Особенно подробно говорит святой Ириней об Евангелиях. Следуя Преданию, он говорит об обстоятельствах, при которых они были написаны (Там же. Кн. 3. Гл. 1,1. С. 220), называет их «столпом и утверждением Церкви» (Там же. Кн. 3. Гл. 11, 8. С. 249) и утверждает единство их содержания. «Все они, – говорит святой Ириней, – проповедуют нам единого Бога, Творца неба и земли... и единого Христа, Сына Божия; и кто не согласен с ними, тот презирает причастников Господа, презирает и Самого Христа Господа, презирает и Отца, и сам собою осуждён, противится своему собственному спасению, что делают все еретики» (Там же. Кн. 3. Гл. 1, 2. С. 220–221).

Рядом со Священным Писанием, в качестве второго вида источника вероучения, святой Ириней ставит Предание в узком смысле слова или «Правило Истины», то есть то исповедание, которое каждый член Церкви «принял через крещение» («Против ересей». Кн. 1. Гл. 9,4. С. 49). Сам Святитель несколько раз в своём сочинении «Против ересей» передаёт содержание этого древне-церковного исповедания (См., напр., «Против ересей». Кн. 1. Гл. 10,1 и кн. 3. Гл. 4,2). Более подробному изложению этого исповедания посвящено открытое в 1904 г. в армянском переводе сочинение святого Иринея «Доказательство апостольской проповеди» (Русский перевод опубликован в «Хр.Чт.», 1907, ч. 1, с. 476–491; 664–691; 853–881). Крещальное исповедание содержит в себе ту же единую истину, что и Священное Писание, только в более краткой форме. Оно «есть лишь краткий итог того, что дано в Писании... Писание содержит в себе рассеянные лучи истины, в крещальном исповедании эти лучи собраны вместе как в фокусе» (Попов И.В., проф. Цит соч. С. 59). Это даёт возможность пользоваться «Правилом Истины» в качестве нормы для толкования Священного Писания и в особенности для уяснения всего непонятного и загадочного в Слове Божием.

Особенно большое значение придаёт святой Ириней «Правилу Истины» как средству изобличения тех лжетолкований Священного Писания, которые содержатся в учении и писаниях еретиков. При встрече с такими ложными толкованиями, а также с искажениями текста Писаний «содержащий неуклонно Правило Истины признает, – как говорит святой Ириней, – слова и притчи, взятые из Писаний, но не признает богохульного приложения, которое из них сделано, (...) но каждое изречение возвратит в свою связь и, приложив к телу истины, обнажит вымысел их и покажет их несостоятельность» («Против ересей». Кн. 1. Гл. 9,4. С. 49). С другой стороны, так как отдельные выражения «Правила веры», вследствие своей краткости, могут быть перетолкованы еретиками, их следует подтверждать и пояснять словами Священного Писания. «Таким образом, по своему взаимоотношению (...) Священное Писание и «Правило веры» суть величины соотносительные и взаимозаменяемые» (Попов И.В., проф. Цит. соч. С. 59).

Если единство веры и Предания во всех Церквах и согласие Священного Писания и «Правила веры» является первым доказательством истинности хранимого Церковью Предания и первым признаком этого Предания, то не меньшее значение имеет и вопрос о древности и апостольском происхождении Предания. Так как гностики претендовали на происхождение своего предания от апостолов, то святитель Ириней в противовес им доказывает подлинную историческую преемственность Церковного Предания, происходящего от апостолов и передаваемого в Церкви через посредство поставленных ими епископов («Против ересей». Кн. 3. Гл. 1,1. С. 220). В этом состоит то, что можно назвать «порядком Предания» (Там же. Кн. 3. Гл. 3. 3. С. 223 ). В качестве примера этого порядка святой Ириней приводит список епископов Римской Церкви, преемственно восходящий до первого Римского епископа Лина, которому служение епископства вручили сами апостолы Петр и Павел, основатели Церкви в Риме. Как на свидетеля истины, гораздо достовернейшего, чем Валентин, Маркион и другие еретики, он ссылается и на своего учителя святого Поликарпа Смирнского, также поставленного в епископы самими апостолами (См.: «Против ересей». Кн. 3. Гл. 3, 2–4. С. 222–224).

С учением о «порядке Предания» непосредственно связано учение Лионского Святителя о значении и преимуществах Церквей. При распространении христианства в апостольское время некоторые Поместные Церкви были основаны самими апостолами. Таковы Церкви Римская, Антиохийская, Ефесская, Коринфская и некоторые другие. Посвящённые для этих Церквей епископы получили от апостолов право учить и основывать новые Церкви, для которых они, в свою очередь, ставили епископов. От этих Церквей шло дальнейшее распространение христианства, отчасти ещё в апостольское время, и, главным образом, после кончины апостолов. Епископы этих новых Церквей также являются хранителями апостольского Предания, которое было ими, однако, принято не непосредственно от апостолов, а через посредство епископов Апостольских Церквей. Поэтому в порядке Предания святой Ириней считает Апостольские Церкви более надёжным источником Истины и советует, в случае возникновения в провинциальных Церквах споров о вере, обращаться для их разрешения к древнейшим Апостольским Церквам. Для Церкви Лионской, предстоятелем которой был святой Ириней, ближайшей Апостольской Церковью была Церковь Римская, поэтому-то святой Ириней в своём сочинении «Против ересей» приводит список епископов Римской Церкви и именно к ней советует обращаться для разрешения возникающих споров о вере.

Что же касается еретиков, то они ничем не могут доказать апостольское происхождение своего предания. Гностики Валентин и Маркион впервые появились в Риме при девятом епископе римском Гигине (139–142) и «вообще все еретики гораздо позднее епископов, коим апостолы вверили Церкви» («Против ересей». Кн. 5. Гл. 20,1. С. 487). Поэтому то, что каждый из них называет «совершенной премудростью», есть не что иное, как «изобретенный им самим вымысел». Если же исторически проследить преемственность гностических сект, то она, как это показывает святой Ириней в первой книге своего труда, ведёт не к апостолам, а к Симону Самарянину, «от которого произошли все ереси» и «получило своё начало лжеименное знание» (Там же. Кн. 1. Гл. 23,2–4. С. 87–88).

Одновременно с этим святой Ириней категорически отрицает существование какого-либо тайного предания, исходящего от апостолов, и особо подчёркивает, что апостолы проповедовали открыто и открыто же передавали Церквам хранимое ими Предание. «Ибо, – говорит он, – если бы апостолы знали сокровенные таинства, которые они сообщали совершенным отдельно и тайно от прочих, то передали бы их в особенности тем, кому поручили самые Церкви (то есть их епископам. – К.С.). Ибо они хотели, чтобы были совершенны и безукоризненны во всём те, кого оставляли своими преемниками и кому передали своё место учительства» («Против ересей». Кн. 3. Гл. 3,1. С. 222). Исходя из всего этого святой Ириней приходит к выводу, что не должно у других искать истины, которую легко получить от Церкви, ибо апостолы, как богач в сокровищницу, вполне положили в неё всё, что относится к истине, так что всякий желающий берёт из неё питие жизни (Отк.22:17). Она именно есть дверь жизни, а все прочие учители суть воры и разбойники. Посему должно избегать последних, но с величайшим тщанием избирать то, что относится к Церкви, и принимать Предание Истины» (Там же. Кн. 3. Гл. 4,1. С. 225).

Утверждением единства и апостольского происхождения Предания Лионский святитель заканчивает историческую часть своей полемики с гностиками и исторические доказательства истинности Церковного Предания. Однако эти доказательства опираются в его системе на более глубокое богословское доказательство истинности Предания, связанное с учением о его Богооткровенности, которое, в свою очередь, опирается на учение святого Иринея об Откровении. В плане историческом учение о Богооткровенности Предания подтверждается, прежде всего, его происхождением через апостолов от Самого Господа Иисуса Христа, посланного на землю Богом Отцом для спасения мира. Святой Ириней неоднократно подчёркивает этот факт, указывая на то, что именно в нём заключается важнейшая гарантия истинности Апостольского Предания. Он говорит, что «апостолы просто и ни на кого не смотря преподавали всем то, чему были научены от Господа» (Там же. Кн. 3. Гл. 14,2. С. 270). «Ибо Господь всего дал апостолам Своим власть проповедовать Евангелие и через них мы познали истину, то есть учение Сына Божия» (Там же. Предисловие. С. 219–220).

Однако при обосновании своего учения о Богооткровенности Предания, святой Ириней должен был противопоставить его гностической теории приспособления проповеди Христа Спасителя и апостолов к уровню понимания их слушателей. Теорию эту Святитель считает в корне противоречащей учению Евангелия о Христе Иисусе, как Вечной Истине. «Господь наш Иисус Христос, – пишет он, – есть Истина и лжи в Нём нет... И апостолы, ученики Истины, также чужды всякой лжи, ибо ложь не соединяется с истиной, как тьма со светом, но присутствие одной исключает другую. Посему Господь наш, будучи Истина, не говорил о лжи, (...) как говорят эти пустейшие софисты, будто... и Господь и апостолы вели дело учительства не согласно с истиною, но лицемерно и приспособляясь к приемлемости каждого» («Против ересей». Кн. 3. Гл. 5,1. С. 226–227). Таким образом, по учению святого Иринея, Христос как Воплощённое Слово Божие и Живая Истина открыл Своим ученикам Вечную Истину и потому апостолы проповедовали «согласно с откровением Истины» (Там же. Гл. 5, 2. С. 227).

Учение святого Иринея о Богооткровенном характере апостольской проповеди и раскрывающем её содержание Предании теснейшим образом связано с его учением об Откровении, которое занимает значительное место в системе богословских взглядов этого святого Отца. Отвергая гностическое учение о приспособляемости проповеди Христа Спасителя и апостолов, он вместе с тем в своём учении об Откровении исходил из мысли о постепенном его раскрытии в истории человечества. Природа (Там же. Кн. 4. Гл. 6, 6. С. 330), Ветхий Завет (Там же. С. 330), Евангелие – это три ступени Божественного Откровения. Высшая ступень откровения есть откровение Отца через Воплощённое Слово (Там же. С. 331). Это – Новый Завет, время сообщения человеку совершенной духовной истины и излияния Духа Святого на всякую плоть, «ибо всё было ново, когда Слово вновь устроило Своё плотское пришествие» («Против ересей». Кн. 3. Гл. 10, 2. С. 240).

Это новое совершенное Откровение было сообщено Христом Спасителем Своим апостолам. Сначала, во время земной жизни Господа Иисуса Христа, Он проповедовал его им Своим словом, а «после того как Господь наш воскрес из мертвых, они облечены были силою нисходящего Святого Духа (...) и получили совершенное знание» (Там же. Кн. 3. Гл. 1,1. С. 220). Это «совершенное знание» было положено в основание апостольской проповеди и составило содержание того Предания, которое апостолы, согласно с откровением Истины, передали основанным ими Церквам, вложив в них, как в сокровищницу, «всё, что относится к «Истине». Таким образом истинность Предания Церкви, исторически подтверждённая его прямой преемственностью от апостолов, а через них от Самого Господа, получает в учении святого Иринея свою высшую богословскую санкцию в идее Богооткровенности Предания, в свою очередь опирающейся на его учение об Откровении.

При изложении учения святого Иринея о древности и апостольском происхождении Церковного Предания пришлось столкнуться с вопросом о «порядке Предания», под которым Святитель понимал иерархическую преемственность епископов в Церкви. Вопрос этот рассматривается святым Иринеем, прежде всего, в плане историческом. Приводя в 3 книге своего труда список епископов Римской Церкви, начиная с апостольского времени, он доказывал этим непрерывность передачи Предания. Но вопрос этот имеет и другую, богословскую, сторону, которая также подробно разработана Лионским Иерархом. Подобно тому, как истинность Предания гарантируется не просто происхождением его от апостолов, а его Богооткровенностью, точно так же гарантией неповреждённости Предания является не просто историческая преемственность епископов, но особый благодатный характер этой преемственности и её связь со всеми другими сторонами благодатной жизни Церкви как Тела Христова. «Истинное познание, – говорит об этом святой Ириней, – есть учение апостолов, и изначальное устройство Церкви, и признак Тела Христова, состоящий в преемстве епископов, которым апостолы передали сущую повсюду Церковь» («Против ересей». Кн. 5. Гл. 33, 8. С. 409). Весьма существенно, что в этом месте святой Ириней рассматривает непрерывную преемственность не просто как исторический факт, которым можно доказать древность Предания, но как «признак Тела Христова», стоящий в связи с изначальным устройством Церкви и со всей её внутренней благодатной жизнью. В другом месте Святитель говорит об этом ещё более определённо. Он подчёркивает, что те, которые «имеют преемство от апостолов, вместе с преемством епископства, по благоволению Отца, получили известное дарование Истины» (Там же. Кн. 4. Гл. 26, 2. С. 387). Этими словами святой Ириней с полной ясностью указывает на благодатный характер иерархической преемственности, связанный с передачей и хранением Истины.

«Дарование Истины», по утверждению Святителя, не есть личное преимущество того или иного епископа, или даже епископата в целом, оно не может существовать вне существенной связи со всей благодатной жизнью Церкви, со всеми её духовными дарованиями. «Где находятся дарования Господни, – говорит святой Ириней, – там надлежит учиться Истине у тех, которые имеют преемство церковное от апостолов, здравую и неукоризненную жизнь и неповреждённое учение» (Там же. Кн. 4. Гл. 26, 5. С. 389). Только присутствие в Церкви этих дарований Господних делает её проповедь «истинной и твёрдой». «Ибо ей вверен Свет Божий и потому Премудрость Божия, через которую она спасает всех людей». Только Церковь «проповедует Истину повсюду и она есть седмисвечный светильник, носящий Свет Христов» (Там же. Кн. 5. Гл. 21,1. С. 488). Именно поэтому Лионский архипастырь советует всем ищущим истину «прибегать к Церкви и воспитываться в её недре», и, пребывая в ней, «питаться Господними Писаниями». Он называет Церковь раем, насаждённым в этом мире, а учение её – плодами райских деревьев («Против ересей». Кн. 5. Гл. 21, 2. С. 488).

Вкушение от плодов райских деревьев даёт членам Церкви возможность православно исповедовать хранимые и преподаваемые ею истины веры. Оно открывает им также путь спасения и сообщает дыхание Вечной Жизни, потому что в вере, хранимой и преподаваемой Церковью, заключено всё, что имеет отношение к «устроению нашего спасения». Об этой вере Святитель говорит, что, приняв её от Церкви, «мы соблюдаем, и она всегда через Духа Божия, как драгоценное сокровище в прекрасном сосуде, сохраняет свою свежесть и делает свежим самый сосуд, в котором содержится. Ибо этот дар Божий дан Церкви как дыхание жизни дано первозданному человеку для того, чтобы все члены, принимающие его, оживотворялись; и в этом содержится общение со Христом, то есть Дух Святой, залог нетления, утверждение нашей веры и лестница для восхождения к Богу. Ибо в Церкви, говорится, Бог положил апостолов, пророков, учителей (1Кор.12:28) и все прочие действования Духа, (...) ибо где Церковь – там Дух Божий, а где Дух Божий – там Церковь и всякая благодать, а Дух есть Истина» (Там же. Кн. 3. Гл. 24,1. С. 312).

* * *

Всё сказанное святым Иринеем о Предании можно кратко выразить так:

1. Термин «Предание» употребляется Святителем в двух смыслах – широком и специальном.

а) Предание в широком смысле есть всё сообщённое устно или письменно об апостолах и их учении их учениками.

б) Предание в специальном смысле есть крещальное исповедание, а также «Правило Истины», то есть истолкованный в противогностическом смысле крещальный символ.

2. Первый признак истинного Предания, хранимого Церковью, – его вселенский характер, выражающийся в единстве веры, исповедуемой всеми Поместными Церквями. Святой Ириней противопоставляет его множественности учений «лжеименного знания» гностиков.

3. Единство веры, заключённое в Предании в широком смысле слова, получает своё выражение:

а) в единстве содержания Священного Писания, состав и авторитет которого определяется Церковью на основании Предания;

б) в единстве «Правила веры», которое содержит вся Вселенская Церковь.

4. Вторым признаком истинного Предания является его древность и Апостольское происхождение. Его святой Ириней противопоставляет гностическим учениям, появившимся позднее апостолов.

5. Принятое Церковью Апостольское Предание восходит через апостолов к Господу нашему Иисусу Христу и имеет Богооткровенный характер.

6. Апостольское Предание хранится в Церкви неповреждённо; оно передаётся в ней через посредство непрерывной преемственности епископов, которую святой Ириней называет «Порядком Предания».

7. Неповреждённое хранение и передача истинного Предания в Церкви гарантируется не только исторической непрерывностью иерархической преемственности, но также благодатным её характером. Епископам вверено Богом «дарование Истины», соединённой со всеми другими благодатными дарами, живущими в Церкви.

8. Церковь, как Тело Христово, есть единственная хранительница и сокровищница Предания, вложенного в неё апостолами. Всякий ищущий Истины должен прибегать к Церкви, чтобы получить от неё «питие жизни» и освящение.

Поминай Иисуса Христа, восставшего от мёртвых.

(2Тим.2:8)

Ни один из своих праздников святая Церковь не совершает так торжественно, как Пасху Христову. Она прославляет этот день как «праздников праздник и торжество есть торжеств» (Из ирмоса 8-й песни), как «Пасху велию и священнейшую» (Песнь 9-я, тропарь 2), «пасху красную» (Из 4-й стихиры Пасхи). Всё Богослужение святой Церкви проникнуто особой светлостью, отрадой и утешительностью для сердца христианина. «Ныне вся исполнишася света, Небо же и земля, и преисподняя...» (Из 4-й стихиры Пасхи), «Днесь всяка тварь веселится и радуется, яко Христос воскресе...» (Песнь 9, припев 5), «Небеса убо достойно да веселятся, земля же да радуется, да празднует же мир, видимый же весь и Невидимый: Христос бо воста, веселие вечное» (Песнь 1, тропарь 2), «Веселимся Божественне...» (Песнь 4, тропарь 3), «...Пасху хваляще вечную» (Песнь 5, тропарь 1), – такими словами песнопений святая Церковь выражает свою радость о воскресшем Спасителе и призывает всё существующее разделить с ней духовное веселие. «Если когда Церковь земная приближается к Небесной Торжествующей, то – в эти дни», – рассуждает преосвященный святитель Херсонский и Таврический Иннокентий (Иннокентий, архиеп. Херсонский и Таврический. Сочинения. Том 10. СПб-М., 1901. С. 163). Эта радость святой Церкви о Воскресшем Господе объясняется тем, что Воскресение Христово является величайшим событием христианской истории. Оно составляет краеугольный камень, на котором утверждается вся истина христианского учения. «Воскресение Иисуса Христа, – как говорит тот же святой Архипастырь, – есть величайшее торжество веры, (...) добродетели, (...) упования» ( Иннокентий, архиеп. Херсонский и Таврический. Цит. изд. С. 81, 85, 89). Или, как поёт святая Церковь, «смерти умерщвление, ада разрушение, инаго жития вечнаго начало» (Песнь 7, тропарь 2). Воскрес Господь – существует и христианство; не будь воскресения Христова – не было бы ни христианства, ни веры, ни Церкви, ни учения Евангельского, ни жизни христианской, ни надежды на спасение, а если бы и было всё это, то не более как только суетой, мечтой, призраком, полётом человеческой мысли до крайних пределов воображения (...) И глубокая скорбь, скорбь без надежды на утешение, разлилась бы над мрачной юдолью нашего земного существования. Сама личность Великого Учителя, столько привлекательная, потеряла бы Свою притягательную силу. Жизнь Его без последовавшего за ней воскресения была бы зданием без завершающего купола и менее поучала бы нас, чем история жизни Магомета и Конфуция. Величественное Голгофское «Совершилось» осталось бы без соответствующего Божественного ответа. И всё это потому, что не было бы доказательства Божества Христова – победы над смертью.

Но совершенно в другом свете представляется всё дело с воскресением Христа, с признанием этого факта необходимым постулатом Евангельской истории, её естественным эпилогом. Всё Евангельское повествование исполняется отраднейшего значения для человечества: в нём решается глубочайшая и всеобъемлющая проблема победы добра над злом, истины над ложью, жизни над смертью. Учение Христа Спасителя приобретает общеобязательность, ибо оно Божественно. Дела Его становятся правдивыми и получают свой глубочайший смысл; сердце радостно трепещет новой жизнью, и «жизнь жительствует» – Христос победил смерть, восторжествовав над всеми адскими силами; над всем, что может омрачить нашу жизнь и лишить нас радости, веры, покоя. Первые дни мироздания, райское блаженство Адама, потеря рая и бедствия проклятия, смерть и бессмертие, время и вечность, Престол Божества и ничтожество земной жизни человека, Небо, земля и преисподняя – всё это дивно и неразрывно сочетается с воскресением Христовым! «Воскресе Христос, и падоша демони, воскресе Христос, и радуются Ангели, и жизнь воцарися. Воскресе Христос, и ни един мертвый во гробе: Христос бо востав от мертвых, начатой востания усопших бысть...» (Из Огласительного слова свт. Иоанна Златоуста).

* * *

Господь наш Иисус Христос, как повествуют святые Евангелисты, неоднократно предсказывал Своё будущее славное воскресение после крестной смерти и трёхдневного пребывания во гробе (Мф.16:21, 17:9, 20:17–19; Мк.9:10; Лк.18:31–33; Ин.2:19,21, 10:17, 18:31 и др.). Но апостолам эти слова всегда казались странными и непонятными. Они считали их просто иносказаниями, притчами, к которым так часто прибегал их Божественный Учитель в Своих беседах. Дело в том, что апостолы в своих представлениях о Мессии не выходили за рамки иудейского понимания. По их мечтам Мессия должен быть блистательным царём, который покорит евреям все народы земли и будет царствовать вечно, следовательно, и умереть не может (Ин.12:34; 1Кор.1:25). Вот поэтому-то сокровенна для них была тайна воскресения (Мк.9:31–32; Лк.9:43–45, 18:31–34), и они в недоумении спрашивали друг друга: Что есть, еже из мёртвых воскреснути? (Мк.9:9–10). А апостол Пётр даже дерзнул пререцати Ему, глаголя: милосерд Ты, Господи: не имать быти Тебе сие (Мф.16:22). Но Господь ради того и пришёл на землю, чтобы Своими страданиями, смертью и воскресением спасти человеческий род, а поэтому Сам предал Себя в руки грешников (Мф.26:45).

Враги Христовы не сразу повели Его на распятие. Предварительно они излили свою злобу в бичеваниях Его, заушениях, оплеваниях, насмешках и в терзании пречистой главы Его терновым венцом (Мф.26:67–68, 27:29–31 и др.). До крестных страданий Господь был так изнурён, что не мог уже донести на Голгофу предназначенный Ему крест, почему заставили Ему помочь Симона Киринеянина. Пришедши на место, воины пригвоздили Спасителя ко Кресту. Недолго продолжались неописуемые страдания: предварительные пытки ускорили смерть. Через шесть часов Господь испустил Дух (Мф.27:35–50; Мк.15:25,34). Произошло это в пятницу. Чтобы не оставалось в субботу тел на крестах, воинам повел ено было перебить голени ещё не скончавшимся. Нашедши Христа умершим, они не перебили у Него голеней, но один из воинов копием пронзил Ему рёбра, и тотчас истекла кровь и вода (Ин.19:31–34). Вечером того же дня приходит Иосиф Аримафейский к Пилату и просит его отдать Тело Иисусово. Пилат сначала призывает сотника – этого опытного свидетеля многочисленных подобных событий – и, вполне удостоверившись в действительности смерти Христа, отдаёт Его Тело. Иосиф погребает Его во гробе, к двери которого привалил камень. Помогает ему в этом и Никодим. Мария же Магдалина и Мария Иосиева зрясте, где Его полагаху (Мк.15:42–47).

Первосвященники и фарисеи, зная предсказание Спасителя о Своём воскресении, поставили у гроба стражу, во–первых, для того чтобы ученики Его и не подумали о краже Тела и затем – о ложной проповеди воскресения; они хорошо сознавали, что, сохранив мёртвое Тело Христа, можно было потом свободно заклеймить Его именем обманщика (Мф.26:63, 27:64), доказать на все времена и пред всем народом ничтожность веры в Него. Несомненно, что страже было поручено тщательно исполнять это ответственное дело под страхом смерти.

Апостолы, эти робкие и несмелые тогда люди, в сердцах которых закралось сомненье в мессианстве Христа ещё при взятии Его под стражу в Гефсиманском саду (Мф.26:56; Мк.14:50), после смерти и погребения Его окончательно разочаровались. Уныние, недоумение, сомнение, тоска, безверие в воскресение, отчаяние – вот душевное состояние апостолов после лишения Учителя.

С таким же настроением на рассвете первого дня недели спешат жены–мироносицы ко гробу Христа, чтобы помазать Его Тело. Гроб, к великому их удивлению, оказался пустым. Вскоре они увидели Ангелов, которые возвестили о происшедшем. Сам Господь Своим явлением подтвердил истину их слов. С радостной вестью жены поспешили к апостолам и возвестили обо всём. Но неверие апостолов в возможность воскресения было так сильно, что они даже не сочли нужным расспросить их, замечает святой Евангелист, – и не вероваху им (Лк.24:11). Впрочем, Пётр и Иоанн поспешили ко гробу. Один из них (Иоанн), увидя гроб пустым, уверовал (Ин.20:8). Это была внутренняя, крепкая, глубокая, затаённая вера Апостола. Другой же (Пётр) отошёл от гроба только в себе дивяся бывшему (Лк.24:12). В таком недоумении Пётр находился до тех пор, пока Сам Воскресший не благоволил утвердить его веру (Лк.24:34).

Переживание святого апостола Петра было едва ли не общим настроением апостолов. Так, два ученика (Лука и Клеопа) на пути в Еммаус, рассказывая встретившемуся им Незнакомцу о событиях последних дней, с грустью и отчаянием сказали: Мы же надеяхомся, яко сей есть хотя избавити Израиля (Лк.24:21). Господь Своей беседой с ними рассеял их сомнения. Указал на страдание и воскресение Мессии, как необходимый путь Его прославления. В преломлении хлеба Он открылся им и показал самое исполнение этого прославления. Но, утвердив веру в сердцах этой двоицы, Господь мгновенно стал невидим. Оставление их одних ещё более укрепило уверенность в действительности воскресения Учителя. Они теперь могли припомнить все обстоятельства случившегося и как бы вторично это пережить. Когда же они, возвратившись в Иерусалим, рассказали другим о происшедшем, то, как пишет евангелист Марк, и ни тема веры яша, как не поверили женам (Мк.16:9–13).

Апостолы никак не могли преодолеть обуревающих их сомнений, хотя, правда, все эти известия мало-помалу рассеивали у них предубеждённость и воспламеняли искру будущей великой веры. Господу угодно было, чтобы апостолы, как будущие проповедники Его учения, насадители веры в Него, сами дошли до сознательной крепкой веры, до веры не только сердца, но и рассудка. А это возможно было постепенным образом. И вот теперь уже каждый из них готов был поверить, лишь бы увидеть Самого Воскресшего.

Но когда Христос явился апостолам, они, как повествует святой Евангелист, убояшеся же и пристрашни бывше, мняху дух видети (Лк.24:37), ибо двери дома, где собрались Его ученики, были заперты страха ради иудейска (Ин.20:19). Господь, видя их смущение и ужас, удостоверяет в реальности присутствия приглашением рассмотреть и осязать Его руки и ноги, яко дух плоти и кости не имать (Лк.24:39). Когда апостолы убедились, что это не дух, не привидение, то всё ещё не вполне верили, а только радовались и дивились (Лк.24:41). Тогда Господь, чтобы укрепить их в истинности Своего воскресения, вкушает пред ними поданную Ему рыбу и мёд (Лк.24:41–48). Это было наглядным и решительным доказательством ученикам того, что пред ними действительно Сам Воскресший.

Чтобы окончательно утвердить веру учеников, Господь пояснил, что всё произошло с Ним так, как было предсказано в Ветхом Завете, и открыл им ум к уразумению Писания, после чего в ясном свете они увидели истину Воскресения (Лк.24:44–48).

При этом явлении Спасителя не присутствовал Фома. Когда же он прибыл, апостолы встретили его с радостной вестью о Воскресшем. Но этот маловерный ученик искал личного удостоверения и проверки истины фактически – собственным опытом. Господь не отказал этому искреннему стремлению Апостола. После восьми дней Он снова явился в том же, вероятно, доме, когда вместе с другими апостолами был и Фома. «Господь мой и Бог мой!» – воскликнул ученик, осязав руки и ноги Христа и убедившись в Его воскресении (Ин.20:28).

Явления Воскресшего Иисуса продолжались и после этого до самого вознесения (40 дней). Каждым Своим явлением Господь всё более и более укреплял веру как Своих учеников, так и более пятисот братий (1Кор.15:16)⁶.

Нет надобности останавливаться на подробном их рассмотрении, так как и приведённых достаточно, чтобы во всей полноте увидеть, как недоверчиво, с каким сомнением отнеслись апостолы к событию воскресения Христа, как медленно усваивалась ими истина, каких доказательств они потребовали, чтобы рассеять своё неверие и сомнение. Нам, когда читаем Святое Евангелие, становится обидным, оскорбительным такое маловерие апостолов в Божество их Учителя. Но в таком случае хорошо вспомнить слова святителя Иннокентия: «...От опасности неверия не спасает никакой сан, никакое место, никакой день! Как солнце может затмиться во всякий час дня, среди самого полдня, так и вера может угаснуть среди самого ясного дня Боговедения и Богооткровения» (Иннокентий, архиеп. Херсонский и Таврический. Цит изд. С. 175). К тому же никогда не должно забывать, что это-то маловерие апостолов и привело их к сознательной крепкой вере. Совершенно другими видим теперь апостолов. Недавний ужас и отчаяние сменяются мужеством и радостной надеждой. Всё зло мира и тьма искушений обрушиваются на них, но ничто не останавливает их благовестия о спасении, о Царстве Божием, о Христе распятом и воскресшем (Деян.3:15, 5:30, 13:30, 17:31; Рим.6:4; Кол.2:12), «о необходимости новой жизни, жизни в воскресшем Христе» (Евдоким, еп. «Христос Воскресе» (открытое письмо). Христианин. Январь, 1908. С. 748). Их выгоняют из одного города – они идут в другой, гонят из Иудеи – переходят к язычникам. Везде и всегда они тверды и непоколебимы и в то же время без тени ненависти и вражды. Когда их проклинают, они благословляют, когда терзают самыми страшными пытками, они благодарят Господа. И не слепо, не легкомысленно они следуют новому учению, а каждому вопрошающему готовы дать оправдание своей вере.

Эту необычайную и всецелую перемену в апостолах можно объяснить только фактом Воскресения Распятого. Только Сам Воскресший мог изменить их образ мыслей. Только с очевидным убеждением в истине они могли спокойно переносить человеческую жестокость и предавать дух свой Господу. Самый остроумный критик, тюбингенец Христиан Баур, принимая во внимание эту перемену в апостолах, должен был признать факт воскресения Христа. «Только чудо Воскресения, – говорит он, – могло рассеять сомнения» (Девятина Е.И. Событие воскресения Иисуса Христа (из бесед Ю. Шикоппа). «Хр. Чт.» 1869, № 4. С. 554).

В противном случае, то есть если бы Тело Христа осталось мёртвым во гробе, от апостолов ничего больше нельзя было бы ожидать, как самой ожесточённой вражды против своего бывшего Учителя, как первых грозных проповедников и обличителей всего Его дела. Мы видели, что уже во время страданий и смерти Спасителя они были в полнейшем разочаровании. От разочарования недалеко до вражды, а от неё и к непримиримой злобе. Вот по такой наклонной плоскости должны были бы пойти апостолы, если бы Сам Христос не развеял в них мрак сомнений. «Без воскресения Иисуса Христа, – говорит преосвященный Иннокентий, – гроб Его был бы вместе гробом веры христианской: потому что все прежде веровавшие в Него, перестали бы верить; потому что никто не принял бы на себя труда проповедовать веру в Того, Кто умер и не воскрес; потому, наконец, что проповедь сия сама по себе не стоила бы доверия» (Иннокентий, архиеп. Херсонский и Таврический. Цит изд. С. 83).

* * *

Воскресение Господа нашего Иисуса Христа требуется Самой Его Личностью, а также и Его делом.

Христос – это Второе Лицо Святой Троицы, вечный Сын Божий. Он Сам есть Жизнь. Как же могла Его судьба закончиться смертью и погрузиться в бездну небытия? Это было бы прямым противоречием Его Божеству и Единосущию со Отцом и Святым Духом.

Таким образом Воскресение Христа требовалось Его Божеством. Этого же требовала и Его безгрешность.

Мы знаем, что первый человек, созданный по образу и подобию Божию, был одарён возможностью не умирать, достигнуть бессмертия, если бы он шёл по назначенной Творцом дороге. Но человек не устоял на должном пути и вот явились грех и смерть.

Господь, придя на землю, хотя и принял человеческое естество, но без греха (Ин.1:13, 3:6, 8:46, 14:30 и др.). Не имеющий в Себе жала смерти – греха, Он не должен был умереть по неизбежному естественному закону, ибо это показало бы, что смерть не есть следствие греха, так как и безгрешный остался в её узах. Если же Христос и умер насильственной смертью, то не мог навсегда пребывать в смерти. Ей – (смерти – К.С.), – читаем в книге Деяний, – невозможно было удержать Его (Деян.2:24).

По этому вопросу хорошо рассуждает В. С. Соловьёв. В одном из своих воскресных писем он говорит о взаимоотношениях духовной силы человека и материального его начала. В этом взаимоотношении между обеими сторонами происходит борьба. От степени совершенства той или другой стороны зависит победа. Торжеством материального начала является смерть. Эта «явная победа бессмыслия над смыслом», «низшего над высшим», показывает недостаточность духовной силы. Но духовная сила не является «величиной постоянной, а возрастающей». Постепенно, возрастая, она укрепляется и «одолевает» тёмную сторону, пока, наконец, не завершится «окончательной победой живого существа над смертью», то есть воскресением. Следовательно, «то лицо, в котором духовное начало забрало силу решительно и окончательно над всем низшим, не может быть покорено смертью» (...) «Но именно, – заканчивает В. С. Соловьёв, – образ полного духовного совершенства я и нахожу в Евангельском Христе» (Русская религиозная мысль. М., 1910. № 13. «Воскресение Христа» (из письма В. С. Соловьёва)).

Так В. С. Соловьёв доказывал необходимость воскресения Христа Спасителя по одному уже только требованию Его внутренних духовных совершенств, по требованию безграничной Его Личности.

Воскресение Христа требовалось и Его делом.

Господь наш Иисус Христос пришёл на землю для того, чтобы спасти погибающее человечество от греха, проклятия и смерти и даровать ему средство достигнуть своего назначения. Совершить это Он мог только через Свой земной подвиг, страдания, смерть и победоносное воскресение. Тот, Кто должен был даровать людям жизнь, Сам должен был уничтожить смерть, сделаться бессмертным и славным Своим Телом, как имеющим теперь жить новой, духовной, небесной жизнью. Иначе, если бы Христос не воскрес, то нам совершенно непонятна была бы сама цель Его прихода на землю. Наша вера в искупление тогда осталась бы без Божественного оправдания, без фактического доказательства того, что власть греха побеждена и мы примирены с Богом. Одним словом, без воскресения Иисуса Христа чудесная жизнь этого Божественного Лица, все повествования о Нём остались бы вечной неразрешимой исторической проблемой.

* * *

Святая Церковь с первых дней своего существования глубоко верила в воскресение Господа нашего Иисуса Христа. Насколько крепка была эта вера у первых христиан свидетельствует 15 глава Первого послания к Коринфянам. Здесь рассказывается, что апостолу Павлу достаточно было одного напоминания о факте воскресения Иисуса, чтобы на этом основании утвердить реальность всеобщего воскресения, которое отвергалось одной крайней христианской партией Коринфской Церкви (ст. 12,14, 20).

В последующие годы жизни Церкви эта вера нисколько не ослабевала. В ответ на нечеловеческие жестокости против христиан первых трёх веков святая Церковь выставляет тысячи убеждённых свидетелей, которые победоносной силой воскресения торжествуют над злобой и гонениями всех врагов. «Лучше мне умереть за Иисуса Христа, нежели царствовать над всей землёй. Его ищу, за нас Умершего, Его желаю, за нас Воскресшего... Пустите меня к чистому свету... Дайте мне быть подражателем страданий Бога моего» (Игнатий Богоносец, свщмч. Послание к Римлянам. Гл. 6), – вот общее знамя всех святых мучеников. До настоящего времени они своей твёрдостью, воодушевлением и полной надеждой на Умершего и Воскресшего поражают всякий беспристрастный ум. С прекращением гонений место мучеников занимают святые отцы, великие подвижники благочестия и молитвенники. Эти неутомимые в труде над спасением себя и других люди. Эти великие носители веры в воскресение, вечные корифеи духовной жизни, осеняемые ореолом святости. Для Христа они жили, ради славы имени Его «открывали уста от молчания и возносили громкий глас» (Григорий Богослов, свт. Творения. Ч. 4. М., 1889. С. 295).

И вся жизнь в целом Церкви: её Богоучреждённая иерархия, всё её вероучение, Богослужение, целеустремлённость, само её существование есть убедительнейшее и самое наглядное свидетельство глубокой веры в величайшую истину воскресения Христа.

Отсюда понятным становится заключительное утверждение после тщательных исследований истины воскресения Христа профессора Хр. Э. Лютардта, что «нет такого факта в истории, который был бы лучше засвидетельствован, чем это великое событие» (Хр. Э. Лютардт, проф. Апология христианства. С. 128. Ср. 305). Близким к сердцу делается и выражение глубокой убеждённости нашего знаменитого соотечественника В.С. Соловьёва. «Я, – говорит он, – с тех пор, как признаю, что история мира и человечества имеет смысл, не имею ни малейшего сомнения в воскресении Христа, и все возражения против этой истины своей слабостью только подтверждают мою веру» («Воскресение Христа» (из письма В.С. Соловьёва). Русская религиозная мысль. М., 1910. № 13).

* * *

Но, принимая воскресение Господа нашего Иисуса Христа, как главнейшую истину христианского богословия, необходимо помнить, что эта величайшая истина есть и величайшее чудо, ибо «оно, как говорит А. Туберовский, соединяет в себе и воскрешение и предохранение от смерти на всё последующее время» (Туберовский А. Идеология Воскресения Христова. Христианин. 1915. Сентябрь. С. 58). Поэтому подходить к ней путём только кабинетных размышлений недостаточно. Для полной религиозной уверенности требуется не только высшая работа, но и любовь к духовным вещам, о которых говорил ещё Паскаль; необходим живой религиозный опыт, на котором концентрирует своё внимание профессор Лейпцигского университета Имельс. «Если вся проповедь о примирении Богом с Собою мира кажется человеку безумной, – пишет он, – то и вера в Воскресение всегда будет для него совершенно чуждой. Наоборот, при личном отношении к делу спасения, Воскресение Господа оказывается существенно необходимым объектом, ручательством нашего примирения и залогом спасительной надежды и потому–Пасхой» (Имельс, проф. «Воскресение Иисуса Христа» Туберовского А. М. (критик). Богословский Вестник. 1914. Т. 1. № 4. С. 827).

«Аще кто благочестив и Боголюбив, да насладится сего добраго и светлаго торжества!» (Из Огласительного слова свт. Иоанна Златоуста).

Своим славным и победоносным воскресением Господь наш Иисус Христос «растерзал узы ада, разрушил осуждение смерти, вся от сетей врага избавил» (Воскресный тропарь. Гл. 2,4,6 и 8) и «отверзл нам райские двери» (Канон в неделю Святой Пасхи, тропарь 1, песнь 6). Казалось, Господь должен был бы непосредственно после воскресения вознестись на Небо. Ведь то, ради чего Он сошёл с Неба – спасение человечества – совершилось. Своей жизнью, учением, страданиями, смертью и воскресением Сын Божий избавил всех людей от греха, проклятия и смерти. Да, Христос искупил род человеческий, но это искупление нужно было ещё усвоить людям, благовествовать о нём. А кто мог исполнить это важное дело, кто мог продолжить великую миссию Спасителя? Конечно, ближайшие ученики Его – святые апостолы.

Но зачем же Христос Господь являлся им после Своего Воскресения в продолжение сорока дней, когда они были Его неотлучными спутниками во время общественного служения, были свидетелями многих Его чудес, видели Его Божественные дела, неземное величие и славу, внимали Его предсказаниям о предстоящих страданиях и тридневном воскресении? Это верно, что святые апостолы были самовидцами всех дел Спасителя, благоговейными слушателями Его Божественных глаголов, но вспомним, каковы были тогдашние их понятия.

Апостолы, как и большая часть иудеев, не были чужды представления о Мессии, как великом земном царе, который должен был избавить Израиля от чужеземного ига (Лк.24:12). Они не могли примириться с тем, что их Божественный Учитель должен умереть позорной смертью, а потом воскреснуть. «Милосерд Ты, Господи: не имать быти Тебе сие», – говорил апостол Пётр своему Наставнику, когда Он предсказал о Своих близких страданиях (Мф.16:21–22). В этих словах апостола Петра отразилось не только настроение его самого, но и всех апостолов. Голгофские же события поселили в них мрачные мысли. Ещё в Гефсиманском саду при появлении воинов они оставили своего любимого Учителя, Того, Которому они недавно обещали, что готовы пойти с Ним всюду и везде (Мф.26:33–35). Только один апостол Пётр следовал за Христом, да и то трижды отрёкся от Него во дворе первосвященника (Мф.26:69–75). Со смертью же Спасителя и Его погребением они схоронили и всю свою отраду, все свои драгоценности сердца. Никто не мог влить живительной силы в их скорбные души, никто не мог заменить любимого и дорогого Наставника. В саду Аримафейском они оставили все свои самые лучшие чаяния и надежды, все свои радости и счастье. Трудно передать и понять то состояние святых апостолов, которое они пережили в данные минуты. Его может до некоторой степени почувствовать тот человек, который сам испытал подобное в своей жизни. Главное, что сокрушало их сердца – это мысль о невозможности победы над смертью, мысль о славном Христовом воскресении. А за этой мыслью следовало и более опасное состояние – страх пред книжниками и фарисеями, боязнь выступить пред иудейским и языческим миром со словом благовестия. Да и о чём было благо– вествовать? Разве только о том, что их Учитель умер как преступник и предан земле? Что Он не имеет власти над узами смерти? Что Он не может теперь их слышать, давать им Свои прежние наставления, разрешать их недоумения, подкреплять их, ободрять? Все эти и подобные мысли вели святых апостолов от воспоминаний о прежних счастливых днях жизни с дорогим Учителем к разочарованию в своих стремлениях и желаниях. И вот Господь, чтобы рассеять эти неправильные и безотрадные мнения святых апостолов, чтобы объяснить непонятный для них смысл последних событий, доказать из Священного Писания, что Ему надлежало войти в славу Свою путём крестных страданий и Воскресения и таким образом укрепить в них веру в Своё Божество, и не просто укрепить, но сделать её неотъемлемой частью их сердца, и являлся им в продолжение сорока дней. Только тогда ученики могли вполне понять Его назначение, Его истинное мессианство, принять и выполнить возложенное на них служение, когда они уверились в действительности воскресения Господа, в Его победе над смертью и тлением.

Примечательно то, что Господь наш Иисус Христос явился Своим ученикам не один или два раза, но продолжал являться в течение сорока дней. Объясняется это свойствами человеческой природы. Всякий человек, желающий чего-нибудь особенного, стремящийся к чему-нибудь дорогому для него, к тому, что для него кажется недостижимым, если он это получает, то сразу или от, радости или от сознания тех трудностей, которые он испытал на пути к желаемой цели, не верит осуществлению своих заветных мечтаний. Ему хочется, чтобы ещё что-нибудь совершилось в доказательство исполнения его исконного желания. И только тогда, когда он увидит, что давно искомое счастье в его руках, что теперь оно стало его достоянием, начинает верить ему, радоваться и от радости плакать. И святые апостолы, как люди, тоже не были чужды этих свойств человеческой природы. Для них Христос-Учитель был всё, и со смертью Его они тоже теряли всё. Новое общение со своим Учителем было самой дорогой их мечтой, самым вожделенным желанием. Но это, по их теперешнему настроению, было невозможно. Следовательно, святые апостолы и не могли поверить первому явлению Господа, не могли принять ту истину, что их Наставник восстал из гроба, если бы Он явился только один или два раза. Так действительно и было. Святое Евангелие нам говорит, что первые известия о воскресении Христа показались для святых апостолов невероятными, явишася пред ними яко лжа... и не вероваху им (Лк.24:11). Даже и тогда, когда Господь предстал всем святым апостолам, кроме Фомы, они не только смутились, но даже испугались – мняху дух видети, – замечает святой евангелист Лука (24:37). Как сердцеведец, Господь знал это настроение Своих Учеников, а потому и благоволил им являться в продолжение сорока дней. Только многократные Его явления привели святых апостолов к тому, что выразилось в словах апостола Фомы: Господь мой и Бог мой (Ин.20:28). Все прежние сомнения, вся горечь оставили их сердца и оставили навсегда. Вера святых апостолов в своего Божественного Наставника теперь стала несокрушимой.

Но укрепление веры Своих учеников, рассеяние их неправильных мнений о Нём было только одной стороной цели явлений им Христа Спасителя.

Другая состояла в необходимости открыть им тайны Царствия Божия. Выше уже было отмечено, что святые апостолы много чего не понимали или понимали неправильно. Например, они просили своего Учителя разъяснить им притчу о сеятеле (Мк.4:10,13), превратно истолковали слова Христа: Блюдитеся от кваса фарисейски и саддукейска (Мф.16:5–12) и т.п. (См.: Ин.2:13–22, 12:12–16). «Воспоминание их живо хранило некоторые обстоятельства из Его речей и дел, – говорит протоиерей В. Рождественский, – но мысль их не проникала ещё вполне в их таинственный, спасительный смысл и цели» (Рождественский В., прот. Чтения об исторической достоверности и Божественном характере Евангельской истории. Хр. Чт. 1884. Июль–август. С. 12). А ведь через несколько дней они должны были уже самостоятельно выступить на поприще благовестия, следовательно, они должны были сами хорошо знать то, чему будут учить других. Вот Господь после Своего Воскресения и сообщал им всё необходимое для их предстоящего великого служения. «Он, – говорит Святое Евангелие, открыл им ум у уразумению писаний (Лк.24:45), сообщил им истины Царствия Небесного (Деян.1:3), облёк их апостольской властью (Ин.20:21–23) и послал их в мир научить вся языки, крестяще их во имя Отца и Сына и Святаго Духа (Мф.28:19). Святые апостолы не могли нарушить это повеление своего Учителя, не могли больше отказываться и бежать от Него, трепетать пред гласом рабынь и отрекаться от Него, как это было раньше. Что для них был теперь Синедрион и все препятствия мира?! Что для них были самые страшные угрозы римских правителей, если им были теперь открыты тайны Царствия Божия, если они уже на земле ощущали будущую вечную блаженную жизнь, если пред ними теперь стоял не прежний земной Израильский Царь, не только великий Чудотворец и Учитель, но и славный Победитель над смертью. Облечённые непреоборимой силой свыше, они безбоязненно понесли имя Воскресшего до последних пределов Вселенной, водрузили Его знамя там, где был престол сатаны, и заставили поклониться Ему тех, которых тогдашний мир величал богами. Не говорить о наступлении Нового Завета для них теперь было большим горем и несчастьем. Горе мне, аще не благовествую, как бы от лица всех святых апостолов говорит святой апостол Павел (1Кор.9:16; ср.: Деян.4:20).

Вслед за святыми апостолами явились сонмы мучеников, которые за имя Воскресшего сами пошли на крест, презирая всю лютость тиранов; возникли общества святых пустынников, удививших своими подвигами бесплотных Ангелов. Всё на земле принимало другой вид: весь мир обращался от тьмы в свет и от области сатанины к Богу (Деян.26:18).

Вот, в основном, какова была цель явлений воскресшего Господа Своим Ученикам.

Явления Господа имели глубочайший смысл и цель не только для Его ближайших учеников, но не менее и для нас. «Апостолы, – поучает святитель Херсонский Иннокентий, – не вышли бы на всемирную проповедь, когда бы не уверились в воскресении своего Учителя, и не уверились бы, если бы Воскресший не явился им...» (Иннокентий, архиеп. Херсонский и Таврический. Сочинения. Т. X. 1901 г. С. 47). А если бы святые апостолы не выступили на проповедь, то мы не знали бы о совершившимся спасении человечества, не знали бы истинного пути к Небесным обителям и продолжали бы блуждать во мраке греха и преступлений, во мраке неведения. Но слава Божественной Премудрости, хвала и благодарение Воскресшему за неизреченные к нам милости! Нам остаётся только благоговеть пред чудесными путями Божественного Промысла, ведущего нас к жизни вечной; благодарить Господа за Его великую любовь к нам, всегда призывать Его в своих молитвах.

«Велия Твоя милость, непостижиме Спасе...» (В четверток Светлой седмицы, на «Хвалитех», стихира 4).

«Якоже посреде Учеников Твоих пришел еси, Спасе, мир дая им: прииди к нам, и спаси нас» (В неделю Антипасхи, ипакои).

Всенепорочная Невеста и Мати благоволения Отча, Яже Богу пронареченная во Свое Ему жилище несдитнаго соединения, днесь пречистую душу Творцу и Богу предает: юже бесплотных Силы боголепно подъемлют, и к животу преставляется сущая Мати Живота, свеща непреступнаго Света, спасение верных и упование душ наших⁷

Со времени принятия христианства Русью на протяжении всей её многовековой истории, душой благочестия нашего православного народа, его сердцем, согревающим и укрепляющим, было и есть прославление, почитание Божией Матери, обращение к Её покрову. Ещё в описании преставления святой равноапостольной Ольги, явившейся «аки деньница пред солнцем и аки зоря пред светом» (Памятники литературы Древней Руси. Начало русской литературы. 11 – начало 12 века. М., 1978. С. 82) – святым благоверным князем Владимиром, говорится: «И по триех днех последнее изнемогаше блаженная, и тогда наипаче благодарствуя Бога и Пречистую Богородицу, Юже всегда помощницу имея» (Памятники литературы Древней Руси. Середина 16 века. М., 1985. С. 284). Святая Православная Русская Церковь вместе со всем Православием «одним дыханием призывает святейшее Имя» Спасителя Бога одновременно с Пресвятым «именем Мария (как и на иконах Богоматери, Она изображается вместе с Превечным Младенцем) и не разделяет Их в любви своей» (С. Булгаков, прот. Православие. Очерки учения Православной Церкви. ИМКА-ПРЕСС. Париж. С. 253). Она почитает Божию Матерь как высочайший образец любви к Христу, преданности Богу, служения Ему, как средоточие в одном лице высших духовных качеств, свойственных святым в разной мере, как превосходящую благодатью и приближением к Богу, а следовательно и достоинством, всякое сотворенное существо, как «Честнейшую Херувим и Славнейшую без сравнения Серафим». Обращаясь к Ней с молитвами, наша Святая Церковь повторяет перед Её чудотворными иконами такие же слова, как и перед Спасителем: «Спаси нас», «Спаси от бед». В Её славу она воздвигла множество монастырей, святых храмов и установила ряд праздников, которые охватывают весь церковный год. В этом почитании исполнилось и продолжает исполняться предсказание о Себе Самой Пресвятой Девы Марии, когда Она призвана была стать Божией Матерью: отныне ублажат Мя вси роди (Лк.1:48).

У нас на Руси с древних пор одним из самых чтимых и великих праздников в похвалу Пресвятой Девы считался и считается праздник Её Успения. Об этом свидетельствуют и многочисленные храмы, посвящённые этому празднику, и множество икон Успения, и бесчисленное количество слов, проповедей, произнесённых в этот день как виднейшими иерархами Русской Православной Церкви, так и её сельскими пастырями.

Особенной глубиной проникновения в духовный смысл праздника Успения и благодатной силой раскрытия его отличаются слова на этот день святителя Московского Филарета (1782–1867 гг.), названного Оптинским старцем иеросхимонахом Амвросием († 1891) «мужем мудрым и премудрым» (Собрание писем блаженной памяти Оптинского старца иеросхимонаха Амвросия к мирским особам. Ч. 1. Сергиев Посад, 1908. С. 23). Они исполнены не «препретельных» человеческой премудрости словес (1Кор.2:4), а подлинного святоотеческого духовного созерцания, открывавшего проповеднику таинственное содержание воспоминаемого величайшего события.

В московском издании 1861 года «Слов и речей» святителя Филарета имеется семь проповедей, посвящённых празднику Успения, произнесённых им в разные годы, и две беседы на освящение храмов во славу данного праздника. В каждой из этих проповедей рассматривается праздник с какой-либо одной стороны, а во всех вместе даётся многостороннее освещение его духовного смысла.

Размышления проповедника начинаются с осознания истины вспоминаемого события – успения Пресвятой Девы и погребения Её Пречистого Тела.

Повествуя о событии успения Преблагословенной Марии, Святая Церковь, по словам Святителя, говорит о нём «как бы о том, что видит, и поскольку говорит для всех нас, то, кажется, желает, чтобы и все мы не просто вспомянули, но как бы видели успение и погребение Божией Матери» (37⁸). Призывая верующих к такому созерцанию, Святая Церковь напоминает им о том, что для сего нужно «око ума чистого и око сердца любящего» (37). Проповедник указывает и путь, идя по которому можно достигнуть такого созерцания. Путь этот состоит в испытании нашей души, в постепенном очищении и возвышении внутреннего ока ума и сердца. «Наблюдайте за собой, – говорит он, – как вы на сие смотрите. Не с любопытством ли? – Не надежный образ воззрения!.. С удивлением ли? – Это естественный образ воззрения на дивное, но неудовлетворительный. Бог чудес являет дивное не для того только, чтобы удивить (нас), но чтобы удивлением... сделать ощутимым Своё невидимое мановение... С верой ли? – Это собственно христианский образ воззрения на святое и Божественное», однако и взор веры должен не только покоиться, удовлетворяясь созерцанием, но устремляться вперед, «потому что и вера есть не окончательная цель, а (лишь) средство жизни христианской. С желанием ли подражать святому и стремиться к Небесному? – Вот что должно быть преимущественно плодом... всякого духовного... созерцания» (39).

Церковное предание, содержащееся в святоотеческих творениях, открывает верующим путь восхождения от воспоминания празднуемого события к его духовному видению, и от простого осознания истины вспоминаемого события к его таинственному смыслу. Этим путём шёл сам святитель Филарет, этому учил и свою паству.

Московский Святитель, прежде всего, воскрешает перед духовным взором слушателей зрелище Апостольского собора – «великого Успенского собора», – присутствовавшего при погребении Божией Матери (38⁹). На иконе праздника стоят святые апостолы, в горестном раздумье обступившие погребальный одр Приснодевы и со слезами склонившиеся над Её бездыханным телом. Скорбели святые апостолы, «когда жизнь Матери Света, как тихая заря после Божественного Солнца – Христа, сиявшая для Церкви, угасла пред их очами. Плакали горькими слезами естественной печали, но вместе и сладкими слезами благодатного умиления, потому что вера в неумирающую благодать Матери Господней и чувство благоговейной любви к Ней господствовали над чувством лишения» (59). Эта вера утверждалась в них уже тем, что они чудесным образом «собрались на погребение Пресвятой Девы, когда они были рассеяны по разным странам для проповеди Евангелия» (38).

Рядом с апостолами на иконе изображены святые Ангелы, которые вместе с ними окружают погребальный одр Богоматери и вместе с ними являются участниками «великого Успенского собора», соединившего собой Церковь земную с Церковью Небесной – «Ангельский собор и человеческий род». Святитель Филарет приводит свидетельство святителя Ювеналия, архиепископа Иерусалимского, который, утверждаясь на древнем предании, упомянув о чудесном собрании святых апостолов к Пресвятой Деве и «изнесении тела Её с Ангельским и Апостольским пением» в Гефсиманию, продолжает: «На том месте целых три дня продолжались Ангельские ликостояния и песнопения» (38).

Далее сокровенный смысл праздника открывается проповедником в созерцании Самого Христа Спасителя – Главы Небесной и земной Церкви. На святой иконе праздника Его образ выделяется окружённый Ангельскими силами. По слову святого Иоанна Дамаскина, в самый день успения Богоматери достойные видели «пришествие Самого Царя к Своей Родительнице, дабы Божественными руками принять Её святую, чистую и непорочную душу» (38. Ср. 43). «Видим, – заявляет и святитель Филарет, – преславное успение, которое чудесно украшают своим присутствием апостолы, Ангелы, Сам Господь; и знаем, что это есть последствие пречистой и пресвятой жизни, исполнение в высшей степени закона Божественной правды, по которому честна пред Господем смерть преподобных Его (Пс.115:6)» (39)¹⁰.

Высочайшим созерцанием тайны успения Богоматери служит то, что «в третий день от смерти, по подобию Христову, проявлено Её полное воскресение» (43). Как говорит святитель Ювеналий Иерусалимский, «благоволивший Своей Ипостасью воплотиться и вочеловечиться от Неё... и по рождестве сохранивший нетленным Её девство, Бог Слово и Господь Славы благоволил, и по прекращении Её здешнего жития, непорочное и пречистое тело Её почтить нетлением» (38–29). Это открылось тогда, когда «в третий день по Её Успении, ради опоздавшего к Её погребению Фомы, отверзши гроб Её, не обрели пречистого тела Её и вслед за тем увидели Её в славе воскресения и от Неё Самой услышали слово утешения: «Радуйтесь, яко с вами есмь во вся дни» (59). С этой минуты прекратилась печаль апостолов, и они получили совершенное утешение.

Святитель Филарет указывает на то, что даже само название праздника Успением связано с верой в воскресение Пресвятой Девы. Подобно тому, как в словах Господа нашего Иисуса Христа, сказанных апостолам о праведном Лазаре: Лазарь, друг наш, успе (Ин.11:11), «вместе с возвещением о смерти Лазаря заключено было пророчество, что он через четыре дня воскреснет» (54), так и в наименовании кончины Божией Матери «Успение» заключено указание на Её воскресение. Святые апостолы также называли смерть успением или сном, желая этим «внушить своим последователям, что христианин должен смотреть на смерть не «якоже и прочий, неимущий упования», что смерть не есть решительное отрицание жизни и погибель личности и бытия, что как уснувший вечером пробуждается утром с обновлённой силой жизни, так уснувший смертью телесной пробудится в новую бессмертную жизнь в день всеобщего воскресения» (55).

С воспоминанием в день Успения Божией Матери Её воскресения неразрывно соединяется празднование Её прославления как предстоящей одесную Престола Небесного Царя – Её Божественного Сына, предстоящей не только духом, но и воскресшим телом.

Раскрывая это, Московский святитель обращается к пророческим словам Псалмопевца: Предста Царица одесную Тебе (Пс.44:10). Слова эти он относит к Божией Матери: «Она – Дщерь Царева» именно дщерь царя Давида» и потомков его. «Она имеет «всю славу», какой только может достигнуть сотворенное существо... Её должны узнать... в образе «Царицы, представшей» одесную Царя, Которого «Престол в век века», т.е. Богочеловека Господа нашего Иисуса Христа. Когда (же) и где? – спрашивает Святитель – предстала Она пред Ним так торжественно и отвечает: – Без сомненья, по совершении Своего земного поприща, на Небесах, где Он имеет у Отца Своего славу, которую имел прежде мир не быстъ (Ин.17:5)» (31–32). Славу эту Она приняла по достоинству Богоматеринства: как Матерь Жизни, Она вошла в область вечной жизни, к которой представил Её Сын Божий, вселившийся в Неё. «И сообразно с достоинством Матери Его» восприняла Она «достоинство Царицы Небесной» (61).

Права же Богоматеринства Она достигла Своей совершенной святостью. С первых дней Своего земного бытия Она носила в душе постоянное стремление и любовь к жизни Небесной. «В книге земной жизни Богоматери, поскольку эта книга открыта для нас, мы повсюду находим одну господствующую мысль: стремление к Небесному, Вечному, Божественному. Когда младенческий ум и младенческие стопы ещё не сильны были нести Её к Небу, стремление Её туда выразилось в том, что Она пришла в земное небо – в храм Божий и здесь поселилась... Остальная жизнь Её на земле была одним неуклонным взором из времени в вечность, одним протяженным воздыханием к воздуху Небесному – к Небесной жизни со Христом в Боге» (44).

Продолжая говорить о небесной славе Божией Матери, святитель Филарет опять-таки пользуется словами Псалмопевца и отмечает: «В изображении этой Царицы есть следующая необыкновенная черта: Вся слава Дщере Царевы внутрь (Пс.44:14). (...) Славой называем обыкновенно нечто такое, что... открыто и всем ясно», но «Дух пророческий велит искать «всей славы внутрь» и по этой черте узнавать Дщерь Цареву, Которую Он прославляет» (61). Черта эта – беспримерное смирение Божией Матери, так же как и Её беспримерное стремление к Небу, проявлялась во все дни Её земной жизни. Вся Её жизнь на земле, весь Её подвиг духовного совершенства был сокрыт от взоров людей почти непроницаемым покровом Её глубочайшего смирения. «Всё, что могло прославить Её перед людьми, Она или скрывала, или устраняла от Себя. Славное Благовещение Архангела о воплощении от Неё Сына Божия Она скрывала от всех... Чудесные знамения, окружившие рождение Иисуса Христа, как заметил Евангелист, Она соблюдаше, (...) слагающи в сердце Своем (Лк.2:19), а не произносила устами в слышание другим... Его Матерь, если и являлась близ Его, то (лишь) для того, чтобы разделить страдание Его, как на Голгофе при Кресте Его, а где могло бы пасть на Неё светлое отражение славы Его, как например, при Его царском входе в Иерусалим, там Её не видели. После того, как Он видел Её страждущую при Кресте и утешил Её, возможно ли, чтобы Он не утешил Её преимущественно перед другими Своим явлением по Воскресении? Однако сие не прославлено в Евангелии... вследствие смиренной сокровенности, которую Мариам имела правилом Своей жизни. Будучи бесспорно первой Дщерью, открывшейся Церкви Христовой и Матерью всех верующих, которых Божественный Сын Её нарек братией Своей (Ин.20:17), Она и в это время продолжала Свою сокровенность и уклонение от всякой славы и почести: и в книге Деяний апостольских... только однажды встречаем мы имя Марии, Матери Иисусовой (Деян.1:14), и то после имен апостолов» (61–62). Поистине «вся слава» Её «внутрь», ибо состоит она «не во внешнем блеске и великолепии, но во внутренних совершенствах и добродетелях» – Пресвятая Дева во всю Свою земную жизнь славу Свою заключала в Своём сердце смирением «и удерживала от проявления» (31).

То же смирение Божией Матери проявилось и в Её Успении. «Можно полагать, – рассуждает Святитель, – что Пресвятая Дева могла бы... не слагать с Себя одежду земного тела посредством смерти, но мгновенным преображением облечься в тело прославленное. И почему же не так было? Должно думать, что по Своему всегдашнему смирению и по желанию подражать уничижению Своего Божественного Сына, Она Сама пожелала не миновать уничиженного пути смерти временной» (43). Воистину «вся слава Дщере Царевы внутрь», и Матерь Божия, шедшая в Своей земной жизни путём славы внутренней, вводится по успении Своём в славу небесную и, как «Честнейшая Херувим и славнейшая без сравнения Серафим», удостаивается Боголепной славы, которую разделил с Ней Её Божественный Сын.

Раскрывая православное учение о небесной славе Матери Жизни, святитель Филарет призывает своих слушателей не только к созерцанию этой славы, но и к духовному приобщению к ней. Объективная возможность такого приобщения объясняется тем, что предстояние Божией Матери Престолу Божию и пребывание Её в славе Небесной Церкви не только не прекращает Её общения с Церковью земной, а ещё более усиливает его. «Она идёт, – говорит Московский архипастырь, – чтобы, по созерцанию пророческому, в качестве Царицы предстать одесную (Пс.44:10) Христа, Царя Небесного, и чтобы не только Самой блаженствовать в Царствии Небесном, но, действием Своего молитвенного предстательства, и на нас низводить оттоле дождь благословений» (48). Когда на третий день по Своём успении Матерь Божия явила Себя апостолам в славе воскресения, они услышали от Неё слова утешения: «Радуйтесь, яко с вами есмь во вся дни», эту радость, которая «имеет своим источником присутствие Матери Божией с нами во вся дни» и непреложное предстательство Её за нас, как Неусыпающей в молитвах пред Сыном Божиим, святитель Филарет называет «прекрасным и неиждиваемым наследием» Божией Матери (59). «И Церковь Христова приняла от Матери Божией это наследие и хранит от дней до дней, от лета до лета, от века до века, не переставая раздавать его» своим чадам (59). Но чтобы чада Церкви могли стать общниками этого наследия, этой святой радости они должны подражать пути святости Божией Матери, идти, как и Она шла, в небесную славу «путем славы внутренней» (63). Однако здесь сразу же закрадывается сомнение: как можно людям, живущим среди греха, «обремененным грехами», «идти по стопам» Честнейшей Херувимов и Славнейшей Серафимов? На этот вполне законный и естественный вопрос святитель Филарет отвечает сказанием, что «подражание не требует равенства или даже близости к равенству. Малый может подражать великому в том, что (ему) доступно... Истинное и доброе доступно всем, хотя, впрочем, каждому в своей мере и степени, по мере веры, по степени чистоты желания и ревности подвига». Поэтому, хотя «Матерь Божия наречена Благодатной по преимуществу, но есть и для всех нас некоторая мера благодати, соответствующая нашей вере и потребности, достаточная для нашего спасения: Явися бо благодать Божия спасительная всем человеком (Тит.2:11)» (44).

Из святой жизни Богоматери святитель Филарет (как уже было сказано выше) выделяет преимущественно Её стремление к Небесной жизни, достигшее совершенства в любви к Её Божественному Сыну, и Её глубочайшее смирение. Выделенное в образе святости Пресвятой Девы Святитель считает и основным, направляющим в духовной жизни всякого христианина, если он желает быть на верном пути спасения – удостоиться быть возле Матери Жизни.

Праздник Успения Пресвятой Богородицы – и скорбный и радостный, даёт христианам добрый урок воспитания в себе того стремления к Небу, Вечности, которое в превосходной степени имела Божия Матерь». И если «Церковь среди радости праздника не скрыла от нас и печального зрелища погребения, (то) это, конечно, потому, что... она сколько желает возвести нас к созерцанию бессмертия и Неба, столько же находит нужным предложить нашему вниманию и размышлению смерть и гроб» (48–49). И это понятно, ибо «проходя путём земной жизни» никто не знает, что встретит его в будущем. «Но есть одна встреча, верная и неминуемая, это – встреча со смертью, ...а она, говорят, не со всеми обходится кротко и мирно». Если честна пред Господом смерть преподобных Его (Пс.115:6), то смерть грешников люта (Пс.33:22)». Поэтому благоразумие требует от верующих, чтобы они заблаговременно позаботились наилучшим образом подготовить себя к «встрече со смертью» (48–49). Для этого им нужно освобождаться от пристрастий «к земному, плотскому и чувственному, потому что плоть и кровь не могут наследовать Царствия Божия (1Кор.15:50)». Поскольку же по обетованию Божию ожидаются нова же небеси и новы земли (...) в них же правда живет (2Пет.3:13), то надобно искать правду», чтобы в ней жить и с ней войти в Царствие Божие (50).

Тем же, которые могут подумать, что благие дела, совершаемые на земле, не принесут пользы за гробом, ибо они, мол, останутся здесь, на земле, подобно тому «как и всё, что мы здесь имеем и делаем», святитель Филарет напоминает: «Не так думают ведающие тайны и судьбы Божии. Они полагают, что благие дела переходят с нами за гроб. Глас с небесе к тайновидцу Иоанну «блаженными» нарёк «умирающих о Господе» и обещал им «покой», и дал на сие причину: Дела бо их ходят вслед с ними (Откр.14:13). Если вещество некоторых благих дел, например, подаваемая милостыня, и принадлежит земле и на ней остаётся: тем не менее дух благих дел принадлежит душе, сердцу, воле, совести; а потому переносится и в вечность, и открывается миром совести, святой силой воли, радостью сердца, блаженством души» (50).

Чтобы воспитать верующих в таком духовном устроении, Святая Церковь ставит их в день Успения Божией Матери «как бы на рубеже между жизнью и смертью, между землей и Небом, между временем и вечностью. Каждому из чад своих хочет она сказать: смотри за пределы гроба, помышляй на земле о Небесном, во времени помни Вечность; поучайся сему из книги жизни и Успения Божией Матери» (43). Если они пойдут по этому пути, то достигнут участия в наследии Божией Матери, приобщатся той радости, которую даёт Она им Своим присутствием в Церкви земной, соединяя их с Церковью Небесной и Главой Церкви – Господом нашим Иисусом Христом.

Не менее важным является также уподобление глубочайшему смирению Божией Матери, следование за Нею по пути славы внутренней. Для христианина путь этот состоит в устроении и украшении внутреннего храма своей души. «Души, желающие быть приведенными вслед Царице, представшей одесную Царя Славы, должны приготовить себя к этому благоукрашением, подобным тому, каким Она благоукрашена: «Вся слава Дщере Царевы внутрь» (334). Идущим по этому пути «внутренней славы» святитель Филарет напоминает наставление святителя Василия Великого: «Кто благоукрашает себя для Отца, видящего в тайне (Мф.6:4), и молится, и всё делает не так, чтобы показаться людям, но чтобы явиться Единому Богу, тот имеет «всю славу внутрь», как и «Дщерь Царева» (63,33).

Говоря в своих проповедях о пути следования за Божией Матерью, Московский архипастырь не забывает и тех, кто не идёт по стопам Богоматери, не заботится об украшении своего внутреннего храма, не думает о вечности. «Должно сказать правду, – замечает он о таких людях, – не им воскресшая Божия Матерь изрекла Своё бессмертное «радуйтесь», не им обещала Своё благодатное присутствие». Но и эти люди, по словам Святителя, не лишены полностью участия в наследии Божией Матери, и им оставила Она по Своём Успении «нечто по избытку милости», некую долю наследства. «Какое же это наследство? – спрашивает Святитель и отвечает: – Раскаяние – «наследие несладкое вначале, но впоследствии спасительное» (60).

Как бы подводя итог своим рассуждениям о Матери Жизни, святитель Филарет обращается к русской православной пастве с призывом: «Возлюбим же то, что приводит к кончине честной не пред человеками только, но наипаче пред Господом; возлюбим чистоту и святость жизни; возненавидим грех; отринем нечистоту дел и помыслов; очистим себе решительным желанием сердца, и не престанем очищать себя ежедневным подвигом, от всякия скверны плоти и духа, творяще святыню в страсе Божии (2Кор.7:1)» (39).

«Приими от нас песнь исходную, Мати Живаго Бога, и светоносною Твоею и Божественною осени благодатью, христолюбным людем мир, оставление поющим и душам спасение подающи» (15 августа. Успение Пресвятой Владычицы нашей Богородицы и Приснодевы Марии. Другой канон, св. Иоанна Дамаскина. Песнь 9, тропарь 3).

Завершая Своё спасительное служение человеческому роду, Господь наш Иисус Христос оставлял небольшое число Своих ближайших учеников и апостолов, которым надлежало нести в мир слово Евангельской истины. Для этого особого служения требовались непоколебимая вера и мужество, простирающиеся до самопожертвования, до принесения себя в жертву ради Истины или слова Истины. Всеведущий Господь знал о предстоявших трудностях Своих благовестников, а потому, преподав им прощальные наставления, в «величайшую и торжественную минуту в истории человечества» (Троицкий В. Очерки из истории догмата о Церкви. Сергиев Посад, 1912. С. 3) возгласил в Своей первосвященнической молитве: Отче Святый! (...) Освяти их истиною Твоею: слово Твое есть истина. Как Ты послал Меня в мир, так и Я послал их в мир; и за них Я посвящаю Себя, чтобы и они были освящены истиною (Ин.17:17–19) ... Мысли в этой молитве просты и ясны, но при всей своей ясности они глубоки и неисчерпаемы.

Христос молился Своему Небесному Отцу, чтобы Он освятил апостолов Своей истиной. Но что есть истина? (Ин.18:38). На этот заданный Спасителю вопрос Пилат не ждал ответа, ибо, вероятно, полагал, что истины нет, а имеется лишь множество различных точек зрения. Для Христа, естественно, истина была известна – Он Сам Истина, потому что Он есть совершенное явление Бога (Ин.14:6, 9). Истина есть Бог, ибо Он есть Сущий, всецело Себя знающий. Открывает Себя Он в личной Истине – Своём Сыне или Слове. Знание Христа – есть жизнь вечная (Ин.11:25, 17:3), и это не только потому, что Он есть Путь к ней, но и потому, что знать Богочеловека – значит быть в общении с Ним, входить в полноту Божественного бытия.

Истина есть слово Небесного Отца, возвестить которое Христос пришёл к людям на землю. Имеется в виду не только учение Господа, как принятое от Отца, но всё дело Спасителя, которое Отец поручил Ему исполнить (Ин.17:4). Слова Христа сливались с Его жизнью. Он жил в них, так же, как и в делах. Всё служение Христа было цельным – проповедью истины. Достаточно было для Него простой беседы, чтобы говорить истину и об Истине. Он не тратил Себя на запоминание обид, чужд был самолюбия и тщеславия, всегда творил добро и был открыт всему доброму, в каких бы обстоятельствах оно ни проявлялось. Он исцелял больных, утешал скорбящих, кормил голодных... Христос не презирал и не отталкивал от Себя никого. Сила Его любви всех соединяла и вливала новые силы духа в их бытие. Вся Его жизнь, совершавшаяся в истине, была проникнута любовью. Любовь привела Его в мир и на Крест (Ин. 3,16; Рим.5:8). Она же соединила Его последователей во Святую Церковь.

Истина есть, пожалуй, сущность духовной жизни, потому что, усвояя её, человек встречается с подобным себе и приближается к Небесному миру. Трудно представить духовное общение вне познания истины. Если человек не знает или неправильно представляет Бога, людей, то как он может иметь отношение с ними?

Ученики уже пребывали в истине, ибо учение, которое передал им от Отца Христос, «они приняли и уразумели... и уверовали» в своего Наставника как Мессию (Ин.17:8). Спаситель молится теперь, чтобы Отец освятил их, то есть Духом Святым просветил, сообщил им силу, мужество, решимость, радость. Словами освяти их истиною Твоею (Ин.17:17), – как говорит святой Кирилл Александрийский, – Христос «ясно указует на руководство к восприятию истины через просвещение истины. Это потому, что никто не может прийти к познанию истины без просвещения через Духа, ни приобрести себе точное усвоение Божественных догматов, разумеется в доступной людям мере» (Кирилл Александрийский, свт. Творения. Ч. 15. Сергиев Посад, 1912. С. 87). «Однажды запечатлённые Святым Духом, – продолжает тот же святой отец Церкви, – и получив в ум залог благодати, они имеют защищённое сердце, как облекшиеся и силою свыше (Лк.24:19)»¹¹.

В словах 18 стиха содержится объяснение побуждения к исполнению прошения об освящении учеников – это посланничество их в качестве особых служителей Евангелия. Христос Сам был Посланником от Бога и Первосвященником исповедания нашего (Евр.3:1), чтобы потом и других послать в мир «по подражанию с Своим собственным посольством» (Там же. Цит. соч. С. 91), передать дело распространения и утверждения нового Своего Царства. А для этого ученики Спасителя нуждались в освящении от Отца через вселение в них Духа Святого. Они, по замечанию Александрийского архипастыря, «никогда не достигли бы такой славы, чтобы стать светилами Вселенной, и не устояли бы против невыносимых бед от искушающих или диавола, если бы их ум не был ограждён причастием Духа, и они не были укрепляемы чрез Него к исполнению некоей необычной и сверхчеловеческой заповеди (о любви) и чрез просвещение Духа не были легко руководимы к ясному разумению Богодухновенного Писания и священных догматов Церкви» (Там же).

Насколько важно для всей жизни Церкви Христовой ниспослание Духа Святого на апостолов свидетельствует уже тот факт, что Спаситель трижды повторил обетование о сем в прощальной беседе с учениками – в эту самую решительную минуту. Утешитель же, – обещал Господь в первый раз, – Дух Святый, Которого пошлет Отец во имя Мое, научит вас всему и напомнит вам все, что Я говорил вам (Ин.14:26). Во второй раз: Когда же придет Утешитель, Которого Я пошлю вам от Отца, Дух Истины, Который от Отца исходит, Он будет свидетельствовать о Мне (Ин.15:26). И в третий раз: Когда же приидет Он, Дух Истины, то наставит вас на всякую истину; ибо не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит, и будущее возвестит вам (Ин.16:13). Это обещание Иисус Христос повторил ещё один раз и опять-таки в решительную и торжественную минуту – перед Своим славным вознесением на Небо. Не отлучайтесь из Иерусалима, – говорил Он апостолам, – но ждите обещанного от Отца, о чём вы слышали от Меня; ибо Иоанн крестил водою, а вы через несколько дней после сего будете крещены Духом Святым, (...) примете силу (Деян.1:4–5,8). Обетование Христа Спасителя исполнилось в день Пятидесятницы, когда, по слову Дееписателя, явились им разделяющиеся языки, как бы огненные, и почили по одному на каждом из них. И исполнились все Духа Святого (Деян.2:3–4).

«И за них Я посвящаю Себя (в славянском тексте: Аз свящу Себе), чтобы и они были освящены истиною», – продолжал Спаситель Свою молитву об учениках (ст. 19). Освящённый от Отца прежде посольства в мир (Ин.10:36), Господь ныне во времени, прежде сошествия на апостолов Святого Духа, посвящает (или освящает) Себя за них, чтобы Своей крестной смертью очистить грехи человеческого рода (Ин.16:7). Это освящение Христа отличается от освящения апостолов тем, что Христос Сам Себя освящает, ибо Он есть не только Жертва, но и Первосвященник – «Приносяй и Приносимый» (Из молитвы, читаемой священником тайно во время Херувимской песни на Божественной Литургии); апостолам же предстояло быть освящёнными Богом во Святом Духе. Христос просит Отца, чтобы ученики были освящены истиною, то есть истинно (в славян, «воистину», в греч. «эн алифиа» без артикля), внутренне, духовно, в противоположность ветхозаветным освящениям и жертвам, имевшим лишь прообразовательное значение. Изъясняя это место молитвы Христа Спасителя, блаженнейший Феофилакт, архиепископ Болгарский, говорит: «И за них Я посвящаю Себя», то есть приношу в жертву. Так Ты и их освяти, то есть отдели в жертву за проповедь и поставь их свидетелями истины... и жертвою. Ибо всё, принесённое в жертву, называется святым. «Чтобы и они, как Я, «были освящены» и принесены Тебе, Богу, не как жертвы подзаконные, закалаемые в образе, но «во истину»... Итак, освяти и посвяти души учеников и сделай их истинными приношениями, или укрепи их потерпеть и смерть за истину» (Блаженный Феофилакт Болгарский, архиеп. Благовестник. Ч. 4. Казань, 1875. С. 412–413).

* * *

Господь наш Иисус Христос пришёл на землю для того, чтобы возвестить и научить людей истине и из принявших истину, уверовавших в Него как Сына Божия, создать Свою Церковь. Как Сам Он был послан взыскать и спасти погибшее (Мф.18:11), так и основанная Им Церковь имеет ту же святую цель – чрез усвоение плодов искупления, чрез очищение и освящение вести своих членов в Царствие Божие, воссоединять их с Богом. Когда святой апостол Павел говорит о различных дарованиях и служениях в Церкви, что Христос поставил одних апостолами, других пророками, иных Евангелистами, иных пастырями и учителями (Еф.4:11), – то здесь же в предельно кратких, но и ясных словах определяет цель бытия Церкви. Указанные дарования и служения, по апостольскому слову, действуют к совершению святых... для созидания Тела Христова (Еф.4:12). Строится Тело Христово, то есть Церковь, и это строение состоит в совершении святых.

Важная задача требует и средств особенных. В Церкви имеется всё потребное для жизни и благочестия (2Пет.1:3). Она есть место освящения.

С Церковью невидимо во внутреннем живом единении пребывает вместе со Святым Духом Утешителем Господь наш Иисус Христос как её Глава, Источник новой, святой, животворящей жизни. Перед крестными страданиями Он говорил апостолам: Не оставлю вас сиротами, приду к вам (Ин.14:18); пребудьте во Мне, и Я в вас (Ин.15:4), а перед вознесением на Небо обещал: Я с вами во все дни до скончания века (Мф.28:20).

В пояснение Своего тесного единения с Церковью Господь наш Иисус Христос сравнивает Себя с лозой, а верующих с ветвями её. Я есть Лоза, – учил Он, – а вы ветви; кто пребывает во Мне, и Я в нём, тот приносит много плода... Кто не пребудет во Мне, извергнется вон, как ветвь, и засохнет (Ин.15:5–6). Мысль понятна: между Христом Спасителем и верующими существует такое живое внутреннее единение, какое имеется между стволом дерева и его ветвями.

Соки, движущиеся по стволу, питают все растущие на нём ветви, отломленные же ветви или только надрезанные неизбежно засыхают.

Идею такого единения Христа с Церковью святой апостол Павел сравнивает с образом союза главы с телом: Христос – Глава, Церковь – Тело Его, полнота Наполняющего все во всем (Еф.1:22–23).

Уже одно название Церкви телом даёт возможность определить важнейшие её свойства. Во–первых, тело есть организм, где течёт одна кровь, где все члены составляют неразрывное единство, живут и развиваются только в органической связи со всем телом, а не сами по себе. Тело – не случайное собрание членов, а единая жизнь. Во– вторых, тело само по себе не является самобытным, – чтобы оно жило, необходим дух, оживляющий его. В Священном Писании тело и рассматривается как орган духа – «храмина» его (2Пет.1:13–14). Оба эти свойства – органическую связь членов тела и действие оживляющего Духа – и раскрывает святой апостол Павел в применении к Церкви.

Подобно тому, как все члены нашего тела, составляя полный и живой организм, водятся и управляются головой, так и Церковь, являясь духовным организмом, исполнена действования Божественных сил Главы её Христа Спасителя. «Церковь, – рассуждает святитель Феофан, Вышенский Затворник, – полна Христом; Он её наполняет всю, во всём составе и во всех членах по частям, – и в ней и в членах её Он всё исполняет... Его – свет ведения, присущего Церкви, которым Он исполняет ведцев. Его – святость, которой Он исполняет ревнителей святости. Его – благотворения, любовью к коим исполняет Он благотворителей. Его – всякие другие дарования духовные, видные в Церкви, ибо Он ими исполняет способных вмещать их верующих. В Церкви – всяческая и во всех Христос (Кол.3:11)»¹². Он оживляет Церковь Своим постоянным присутствием, утверждает в истине, освящает животворящей силой Духа Святого – питает и греет ее (Еф.5:29).

Невидимо пребывающий с Церковью Христос Спаситель есть для верующих путь и дверь к Богу Отцу. Его подвигом и искупительной крестной жертвой они обретают дерзновение пред Отцом: Чего ни попросите от Отца во имя Моё, (...) то сделаю (Ин.15:16, 14:14).

Для восприятия и усвоения благодатных даров, непрерывно и постоянно идущих от Лозы–Христа, в Церкви имеются особые органы. Первыми такими органами были святые апостолы, получившие дары обещанного Христом Иного Утешителя. Ещё при своей жизни они поставили преемников своих благодатных полномочий, заповедуя последним делать то же (Тит.1:5; 1Тим.5:22; 2Тим.1:6). «Христос был послан от Бога, а апостолы от Христа, – говорит святой Климент Римский. – Проповедуя по различным странам и городам, они первенцев из верующих, по духовном испытании, поставляли в епископы и диаконы для будущих верующих... и потом присовокупили закон, чтобы когда они почиют, другие испытанные мужи принимали на себя их служение» (Климент Римский, свт. К Коринфянам послание 1. Гл. 42 и 44. Писания Мужей Апостольских. М., 1862. С. 142 и 144–145). Святой Ириней Лионский видит в благодатной преемственности иерархии гарантию сохранения истины неповреждённой. «Где находятся дарования Господни, – рассуждает он, – там надлежит учиться истине у тех, которые имеют преемство церковное от апостолов, (...) ибо они сохраняют нашу веру в Единого Бога, всё сотворившего, и приращают любовь к Сыну Божию (...) и безопасно излагают нам Писания, не хуля Бога, не бесчестя патриархов, не уничижая пророков» (Ириней Лионский, сщмч. Против ересей. Кн. 4, гл. 26,5. Сочинения, СПб., 1900. С. 389. Ср.: Кн. 4, гл. 26,2. С. 387).

Проводниками или посредниками освящения в Церкви служат слово Божие и Святые Таинства.

Выше уже было сказано, что Спаситель в Своей первосвященнической молитве просил Небесного Отца освятить учеников истиной. И посылая их на всемирную проповедь, Христос Господь на первое место выдвинул заповедь: Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всей твари (Мк.16:15); Идите, научите все народы (Мф.28:19). Апостолы так и поняли это повеление своего Наставника, считая своей первейшей обязанностью учительство. Если я благовествую, – писал святой апостол Павел к Коринфянам, – то нечем мне хвалиться, потому что это необходимая обязанность моя, и горе, мне, если не благовествую! (1Кор.9:16). Он же завещал своим преемникам: Проповедуй слово, настой во время и не во время, обличай, запрещай, увещавай со всяким долготерпением и назиданием (2Тим.4:2). Эта заповедь ясна: та самая «сила, которая, исходя в слове Христовом, прогоняла бесов, исцеляла недуги, воскрешала мертвых, просвещала светом Божественным, пребывает и ныне в Его слове, в Его Евангелии» (Филарет Московский, свт. Слова и речи. Ч. III. М., 1845. С. 59). «Есть бо, – свидетельствует святой Афанасий Великий, – в изречениях Писания – Сам Господь, Которого не терпя, вопияли демоны: молюся Ти, не мучи мене прежде времени» (Лк.8:28)¹³.

Церковь есть вместе с тем «исполненная благодатных Таинств скиния Божия на земле» (Е. Аквилонов. Церковь. Научные определения Церкви и Апостольское учение о ней как Теле Христовом. СПб., 1894. С. 76). По определению Православного Исповедания Кафолической и Апостольской Церкви Восточной, «таинство есть священное действие, которое под видимым каким-либо образом душе верующего сообщает невидимую благодать Божию, будучи установлено Господом нашим, чрез Которого всякий из верующих получает Божественную благодать» (Православное Исповедание Кафолической и Апостольской Церкви Восточной. Ответ 99. М., 1900. С. 65). Согласно этому определению, святые Таинства служат такими посредствами, через которые лично каждому верующему сообщается спасительная благодать Божия. Так, в Таинстве Крещения открывается человеку вход в Церковь и совершается привитие его к Телу Христову. В Миропомазании сообщаются крещённому дары Святого Духа, возвращающие и укрепляющие его в новой духовной жизни. В Покаянии согрешивший врачуется от духовных болезней. В Евхаристии верующий питается истинным Телом и истинной Кровью Христа Спасителя и через это входит с Ним в теснейшее общение. Приобщающийся Тела и Крови Христовых может сказать вместе с апостолом: Уже не я живу, но живёт во мне Христос (Гал.2:20). В Браке подаётся благодать, освящающая супружество для рождения и воспитания детей, для построения «домашней церкви». В священстве получают благодать для рождения и утверждения новых чад Церкви. Наконец, в Таинстве Елеосвящения на больного призывается благодать Божия, врачующая болезни душевные и телесные (См.: Пространный Христианский Катихизис Православныя Кафолическия Восточныя Церкви. О десятом члене. М., 1915. С. 51–63). Церковь посредством святых Таинств возрождает верующих, врачует, утешает, укрепляет, руководит, просвещает светом небесной истины, облекает во всеоружие Божественной благодати, готовит для Божественного вселения (Ин.6:56) – осеняет всю их жизнь от колыбели до кончины.

Говоря о Таинствах Церкви, необходимо отметить, что их святость не следует непременно связывать и ставить в зависимость от святости их совершителей. Член церковной иерархии в силу данной ему при рукоположении власти может преподавать церковные Таинства. Видимое его недостоинство не должно смущать принимающего. За небрежение в строительстве Таин Божиих с него строго взыщется если не на земле, то на суде Божием, но к совершаемым им священнодействиям должно относиться с доверием. Святой апостол Павел говорит так: Если делаю это добровольно, то буду иметь награду; а если недобровольно, то исполняю только вверенное мне служение (1Кор.9:17). Из этого наставления апостола нетрудно сделать вывод, что совершаемое им служение полезно для тех, которые им пользуются, но не для самого совершителя, если он исполняет его не искренне. Апостол не выразил такой мысли, что подобное служение не имеет никакого значения, – он только себя лишает награды, а не тех, которым благовествует. Слово Божие остаётся истиной и в устах недостойного человека. Действие Таинства в данном случае можно сравнить с солнечным лучом, который остаётся не загрязнённым и тогда, когда проникает в места нечистые. Замечательно в этом отношении рассуждение святителя Григория Богослова: «Не суди судей ты, требующий врачевания; не разбирай достоинства очищающих тебя... У них есть другой Судья, испытующий и невидимое; потому человек зрит на лица, Бог же на сердце (1Цар.16:7)... Рассуди так: два перстня, золотой и железный, и на обоих вырезан один и тот же царский лик, и обоими сделаны печати на воске. Чем одна печать отлична от другой? Ничем. Распознай вещество на воске, если ты всех премудрее. Скажи: который оттиск железного, и который золотого перстня? И отчего он одинаков? Ибо хотя вещество различно, но в начертании нет различия. Так и крестителем да будет у тебя всякий! Ибо хотя бы один превосходил другого по жизни, но сила Крещения равна, и одинаково может привести тебя к совершенству всякий, кто наставлен в той же вере» (Григорий Богослов, свт. Слово 40. На Святое Крещение. Творения. Ч. 3. М., 1889. С. 246).

Однако Церковь, преподавая святые Таинства, ручается только за их действительность, но не за безусловную спасительность во всех случаях и при любых условиях. Действия Таинств нельзя представить магическими, то есть такими, чтобы они спасали человека без его желания – насильно: спасение есть дело высочайшей нравственности и свободы, против воли оно не предлагается. Таинства дают нам дар особой милости Божией, но всякий Божий дар требует нашего усвоения, иначе он уподобится таланту, зарытому в землю. Святой апостол Павел внушал своему преемнику возгревать дар Божий, живущий в нём чрез апостольское рукоположение (2Тим.1:6). «Ищите и обрящете, – пишет святитель Феофан Затворник, – это неотложный закон для всего желаемого на пути преуспеяния духовного. Даром ничто не приходит. Помощь Божия всегда готова и всегда близ, но она уделяется только ищущим и трудящимся и притом тогда, когда ищущие переиспытывают все свои средства... и полным сердцем начнут взывать: «Господи помоги!» А пока остаётся хоть малое чаяние чего-либо от своих способов, Господь не вмешивается сюда, как бы говоря: чаешь сам достигнуть! Ну и иди... Но сколько ни будешь ждать, ничего не будет. Даруй вам, Господи, Дух сокрушен, сердце сокрушенно и смиренно!» (Феофан, свт. Собрание писем. Выпуск 4. М., 1899. С. 41).

А какое богатое духовное сокровище в других священнодействиях, молитвах, славословиях Святой Церкви! В них, можно сказать словами святого апостола Павла, Сам Дух ходатайствует, за нас воздыханиями неизреченными (Рим.8:26). «Надобно только, – по слову Святителя Русской Православной Церкви 19 столетия, – уметь воспользоваться толикими сокровищами, надобно усвоить их себе, а для сего надобно продать или отдать за бесценок, пренебречь, отвергнуть «вся, елика имаши», именно твоё самоугодие, твои страсти, твои порочные навыки, твои плотские желания, твою леность, твою невнимательность, твою рассеянность» (Филарет Московский, свт. Слова и речи. Ч. 3. Цит. изд. С. 59–60).

* * *

Церковь, как Тело Христа Спасителя – есть полнота Богочеловеческой жизни (Еф.1:23). Всякая же жизнь, тем более Богочеловеческая, есть понятие в высшей степени активное. Как Глава Церкви Богочеловек не был и не есть деистически удалён от человеческих грехов, скорбей и нужд, но ради нас пришёл на землю и принял крестное страдание, так и Церковь Его не есть общение одних праведных, безучастно относящихся к судьбам других людей. В Церкви, как и во Христе, истина неразрывна с правдой или законом жизни. «Не освобождаться от человеческих дел, – учит святой Кирилл Александрийский, – и не отделяться от телесной жизни желает святым Христос, ещё не окончившим поприща своего посланничества» (Кирилл Александрийский, свт. Творения. Ч. 15. Цит. изд. С. 84). И Святая Церковь, совершая свою спасительную миссию, не отрешается от тех задач, решения которых требует современное человечество. Она собирает верных в единое Тело, выступает за сохранение и упрочение мира, за разрядку политического климата и улучшение взаимопонимания между народами, за то, чтобы люди могли жить и трудиться в мирных и справедливых условиях...

* * *

Поистине Церковь есть сокровищница многих и великих благ, имеет «всё, что относится к истине, так что всякий желающий» может брать «из неё питие жизни. Она, именно, есть дверь жизни» (Ириней Лионский, сщмч. Против ересей. Кн. 3, гл. 4,1. Цит. изд. С. 225). В Церкви всё направлено к тому, чтобы люди могли обрести в ней освящение и спасение. В Церкви верующие готовятся к переселению в Небесное Жительство (Флп.3:20), к Торжествующему Собору и Церкви первенцев (Евр.12:23). Уже здесь, на земле, они достигают высоких ступеней Богоподобия.

Итак, Церковь есть место освящения и привития ко Христу – Лозе, а во Христе – к нескончаемой жизни. Недаром святые отцы и учители Церкви называют её градом Божиим (Иоанн Златоуст, свт. Творения. Том 6, кн.1. СПб., 1900. С. 267), плодоносным деревом (Киприан Карфагенский, свт. Творения. Ч. 2. Трактаты. Книга о единстве Церкви. Киев, 1891. С. 180), седмисвечным светильником (Ириней Лионский, сщмч. Против ересей. Кн. 5. гл. 20,1. Цит. изд. С. 488), духовной лечебницей (Иоанн Златоуст, свт. Творения. Том 4, кн 1. СПб., 1898. С. 2), духовной баней (Там же. Творения. Том 10, кн. 2. СПб., 1904. С. 613), матерью, питающей чад своих «млеком священным, вечно юным Логосом» (Климент Александрийский, свт. Педагог. Кн.1, гл. 6. Ярославль, 1890. С. 39) и другими именами, свидетельствующими об её особом призвании. Милосердный «Бог, – закончим словами Святителя Церкви второго столетия, – дал миру, волнуемому и обуреваемому грехами, (...) святые Церкви, в которых, как в благоустроенных пристанях, сохраняется учение истины, к которым прибегают желающие спастись, как скоро они сделаются любителями истины и захотят избежать гнева и суда Божия» (Феофил Антиохийский, сот. Три книги к Автолику. Кн. 2, 14. Сочинения древних христианских апологетов. СПб., 1895, С. 150–151).

Октябрь 1978 г.

1. Истина есть Сам Бог, Сущий, Всеведущий; учение и дела Христа Спасителя; сущность духовной жизни, приближающей человека к Небесному миру.

2. Для познания и возвещения этой истины необходима Божественная помощь – вселение Духа Святого, – и Господь молится об освящении Своих Учеников, о ниспослании им силы свыше (Деян.1:8). Насколько важно для всей Церкви Христовой ниспослание Святого Духа на апостолов свидетельствует уже тот факт, что Спаситель трижды повторил обетование о сем в прощальной беседе с ними (Ин.14:26, 15:26 и 16:13).

3. Освящение Христа Спасителя от апостолов отличается тем, что Христос Сам есть «Приносяй и Приносимый», апостолам же предстояло быть освящёнными Богом во Святом Духе.

4. Из принявших Истину Господь создал Церковь с назначением вести своих членов в Царствие Божие чрез очищение и освящение. Для достижения цели Церковь имеет «всё потребное» (2Пет.1:3).

5. С Церковью невидимо в тесном живом единении пребывает вместе со Святым Духом Господь Христос как её Глава, Источник святой, животворящей жизни. Христос – Глава, Церковь – Тело Его, полнота наполняющего все во всем (Еф.1:22–23).

6. Органами восприятия и усвоения благодатных даров, непрерывно идущих от Главы, явились в Церкви апостолы и их преемники – епископы.

7. Посредствами освящения в Церкви служат слово Божие, с верою принимаемое и осуществляемое в жизни (ср.: Ин.5:24, 8:31–32, 12:48), и святые Таинства, сообщающие лично каждому верующему спасительную благодать.

8. Святость Таинства не следует непременно ставить в зависимость от святости совершителя (1Кор.9:17). Таинства преподаются церковной иерархией в силу данной ей при рукоположении власти.

9. Церковь ручается за действительность совершаемых ей Таинств, но не за непременную спасительность. Последнее обуславливается отношением и подготовкой к Таинствам самих принимающих.

10. Богатое духовное сокровище имеется и в других священнодействиях, молитвах святой Церкви.

11. Церковь как полнота Богочеловеческой жизни, совершая свою спасительную миссию, не отрешается от тех задач, решения которых требует современное человечество.

12. Церковь имеет всё, относящееся к истине спасения, так что всякий желающий может брать у неё питие жизни.

Рече же им Иисус: аминь, аминь глаголю вам: аще не снесте Плоти Сына Человеческого, ни Пиете Крове Его, живота не имате в себе.

(Ин.6:53)

Ни одна христианская община не имела и не имеет такого Богослужения, какое присуще Святой Православной Церкви. В нём содержится всё необходимое для того, чтобы человек стал ближе к Богу: и вероучение, и нравоучение, и история самой Церкви – примеры святости, благочестия, и, конечно, молитвы всех видов... Ещё в 19 веке один из основоположников славянофильства православный русский философ Иван Васильевич Киреевский (1806–1856) в своей «Записке о направлении первоначального образования народа в России» писал: «Наше Богослужение заключает в себе полное и подробное изложение не только тех догматов, которые преподаются в школе, но даже почти всех тех вопросов, которые вообще могут тревожить любознательность ума просвещённого. Следовательно, если бы народ наш, ходя в церкви, понимал службу, то ему не нужно было бы учение катихизиса, – напротив, он знал бы несравненно более, чем сколько можно узнать из катихизиса, и каждую истину веры узнавал бы не памятно, но молитвою, просвещая вместе и разум и сердце. Но для этого недостаёт нашему народу одного: познания словенского языка» (10:74–75¹⁴ (Далее Киреевский говорит о преимуществах славянского языка, но это уже другая тема).

На первое место в Богослужении выдвигаются святые Таинства Церкви. Их всего семь, но они охватывают всю земную жизнь человека – от рождения до последних дней. В каждом из них подаётся особая спасительная благодать Божия: в Крещении человек духовно рождается, становится сыном Церкви, в Миропомазании благодатно укрепляется для возрастания в духовной жизни, в Покаянии очищается от грехов, в Причащении (Евхаристии) духовно питается, в Браке получает благодать, освящающую супружеский союз для построения домашней церкви, в Елеосвящении исцеляется от болезней – духовных и телесных, в Таинстве Священства получает благодать для совершения всех Таинств и для руководства других в спасительной жизни. Нелегко выделить какое–либо из Святых Таинств, так как каждое из них составляет взаимосвязующее звено. В самом деле: без Крещения невозможно участие ни в одном из Таинств; без Миропомазания нет духовной жизни, как не может быть физической жизни у новорождённого без воздуха и тепла; без Покаяния наступает духовная опустошённость; без Брака идёт спускание к животным инстинктам; без Елеосвящения одолевают немощи и страдания; а без Таинства Священства не совершаются прочие Таинства. И тем не менее Святой Евхаристии принадлежит центральное положение – и не только в Таинствах, но и во всём Богослужении Православной Церкви. Все Таинства объединяются Святой Евхаристией – или являются условием, подготовкой (Крещение, Миропомазание, Покаяние) к Святому Причащению, или соединяются с ним (Брак, Елеосвящение, Священство, освящение Мира). Весь Богослужебный круг неотделим от Святой Евхаристии – к ней направляется и от неё исходит. Преподобный Макарий Египетский (4 в.) говорит так: «Если и всё церковное правило будет выполнено, но таинственной Евхаристии иереем не совершено, и приобщения Тела Христова не было, то по церковному уставу священнодействие не довершено и служение Таинства недостаточно» (3:438). Более того, святые отцы Церкви смотрят на Святую Евхаристию как на верный критерий правой – спасительной веры. «Наше же учение, – говорит выразитель Священного Предания Востока и Запада святой Ириней, епископ Лионский († 202), – согласно с Евхаристией, и Евхаристия в свою очередь подтверждает учение» (2:365).

Святая Евхаристия – единственное Таинство, об установлении которого Господь наш Иисус Христос говорил заранее, к которому готовил Своих Учеников (см.: Ин.6:22–58), которое Сам установил, Сам первый совершил на Тайной Вечере (Мф.26:20–30; Мк.14:17–26; Лк.22:14–20; 1Кор.11:23–25) и которое до сих пор Сам совершает, будучи Приносящим и Приносимым. «Ты бо еси Приносяй и Приносимый, и Приемлемый и Радаваемый, Христе Боже наш», – свидетельствует священнослужитель в тайной молитве при пеции «Иже Херувимы...» (8:127).

Это единственное Таинство, которое священнослужитель совершает не только для других, но одновременно и для себя – он предстоит Святой Трапезе и является первым причастником Святых Даров. И место совершения Святой Евхаристии указывается одно – «храм святый». «Кроме посвящённого храма нигдеже творится, и не подобает под великим грехом» («Известие учительное») (8:474). Уже отсюда можно видеть, что «священство – по-преимуществу евхаристическое служение. В Таинстве Тела и Крови совершается освящение пастыря и пасомых... Евхаристия – средоточие пастырского служения» (9:559).

И ещё важно отметить: только об одной Евхаристии сказано в слове Божием, что она будет всегда совершаться до самого Второго пришествия Христа Спасителя. Елижды бо аще ясте Хлеб сей, и Чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете, дóндеже приидет (1Кор.11:26). Только Божественным Тайнам предписывается воздавать «Боголепное поклонение» (8:533).

Величие Святой Евхаристии проистекает из плодов её. Это: теснейшее единение с Самим Господом нашим Иисусом Христом и становление причастником жизни вечной. Ядый Мою Плоть, – говорит Спаситель, – и пияй Мою Кровь во Мне пребывает и Аз в нем... ядый Мою Плоть и пияй Мою Кровсь имать живот Вечный, и Аз воскрешу его в последний день (Ин.6, 56, 54).

Размышляя о пользе Святой Евхаристии, святой Иоанн Златоуст утверждает, что Святые Таины напояют душу, питают, украшают, воспламеняют, делают её чище золота, вводят её в Небо. «Приобщающиеся стоят вместе с Ангелами, Архангелами и горними Силами, облечённые в царскую одежду Христову и имея духовное оружие. Но этим я ещё не сказал ничего великого: они бывают облечены в Самого Царя» (6:305, 306). «Господь, – продолжает Святитель, – как бы так говорит: ядущий Мою плоть не погибнет по смерти и не подвергнется наказанию» (4:308), или, по слову преподобного Макария Египетского, «не узрит смерти» (3:106). В подобных выражениях говорит о плодах Святой Евхаристии и муж апостольский святой Игнатий Богоносец († 107): «Это врачевство бессмертия, не только предохраняющее от смерти, но и дарующее жизнь во Иисусе Христе» (1:278).

Где ещё, спрашивается, можно получить такие спасительные плоды?!

Но величие плодов Святой Евхаристии возлагает на желающих принять Святые Таины определённые обязанности: они должны подготовиться – очистить свою совесть, своё сердце, исправить жизнь, иначе действие Святых Таин будет во осуждение (1Кор.11:28–29). «Насколько велико и чудно это Таинство, – учит святой Иоанн Златоуст, – настолько же верно и то, что если приступишь к нему с чистотой, приступишь во спасение, если же с совестью лукавой – в наказание и мучение» (4:306).

В «Известии учительном» есть специальный раздел, в котором указывается как должен священнослужитель готовить себя к достойному совершению Божественной Литургии и причащению Святых Христовых Таин. «Первое убо есть, – читаем там, – излишнее помыслов рассеяние, яже по силе собирати во едино и обуздовати может теплою молитвою и усердным размышлением страстей Господних». И далее: отогнать внутреннее смущение, тоску, уныние – быть чистым «душою и телом». Он должен позаботиться и о внешнем своём облике – быть опрятным, иметь чистые одежды, «благообразны» облачения, «аще и нищетны». «Вкратце же рещи: все, еже достоит к чистей совести от грехов, да тщится имети». Должен также исполнить определённое правило «по чину церковному». Соблюдший всё – «не точию оставление грехов получает, но и освящения благодати изрядныя сподобляется». Не соблюдший – «смертно согрешит» (8:476–492). Важно, что от этих требований «Известие учительное» не освобождает и мирян, а в иных случаях даже прямо повелевает: «И всяк христианин, хотя достойно приластитися Божественных Христовых Таин, весьма блюститися должен есть, кроме точию недужных в смертной нужде» (8:480).

Требуя от своих чад соответствующей подготовки к принятию Святых Таин, святая Церковь, ввиду их необходимости для спасения, призывает как можно чаще приступать к ним. Святой Иоанн Златоуст, которого патрологи именуют евхаристическим учителем, умоляет всех присутствующих за Божественной Литургией быть в брачном одеянии (Мф.22:12) и приобщаться Святой Трапезы. «Всякий, – говорит он, – кто не приобщается Святых Таин, стоит бесстыдно и дерзко; потому–то прежде всего изгоняются те, которые во грехах». И дальше: «Умоляю вас не о том, чтобы вы не приходили сюда, нет, но о том, чтобы вы вели себя так, чтобы быть достойными входить сюда и присутствовать здесь... Бог призвал вас на Небеса, к трапезе Царя великого и дивного, а мы отказываемся и медлим, не спешим воспользоваться этим призывом? Какая после этого у нас надежда на спасение? Нельзя в этом обвинять немощь, – нельзя обвинять природу. Беспечность – вот что делает нас недостойными» (5:30–32).

Всё изложенное о Святой Евхаристии приводит к одному выводу: это величайшее Таинство Святой Церкви, это средоточие духовной жизни. Нет Евхаристии – нет и спасения, нет и самой Церкви. Важностью этого Таинства и объясняется стремление христиан разных конфессий найти пути к установлению Евхаристического общения. Тот «бум», «шумиха», которые сегодня подняты на Западе вокруг Святой Евхаристии, служат убедительным аргументом тоски по подлинной Евхаристии, той Евхаристии, с которой «согласно наше учение» и которая «подтверждает это учение» (свт. Ириней Лионский).

Завершить краткое свидетельство о Святой Евхаристии хочется словами святого праведного Иоанна Кронштадтского (1829–1908), нашего небесного молитвенника и заступника, ежедневно совершавшего Божественную Литургию и именовавшего её «Небом на земле».

«Жертва Евхаристийная, или Пречистое Тело и Кровь Христовы, – говорит он, – неисчерпаемый, всебогатый источник примирения с Богом, милости, очищения, освящения, обновления, бессмертия и обожения для всех верующих – живых и усопших; в ней примирение и очищение всего мира, ходатайство действительнейшее о привлечении ко Христу всех народов земли, по слову Господа: И когда Я вознесен буду от земли, всех привлеку к себе (Ин.12:32). О, иерей! Внимай: какую ты величественную и всеспасительную жертву совершаешь; и – дерзай, дерзай в молитвах, веруй, уповай, люби; побеждай миродержца и мир прелюбодейный; влеки всех ко Христу, Агнцу Божию, вземлющему грехи мира (Ин.1:29)» (6:65–66). «Нет ничего выше и более Литургии – ни на Небе, ни на земле» (7:14).

«Человек, познай сам себя...

Кто ты? Как ты сотворён и составлен?» (Григорий Богослов, свт. Творения. Сл. 32 «О соблюдении доброго порядка в собеседовании...» Ч. 3. М., 1889. С. 129).

Одним из самых важных вопросов в человеческой жизни является вопрос о том, кто такой в своём существе человек. «Из всех наук, – говорит учёный пресвитер Александрийской Церкви, – величайшая наука – познай самого себя». Он же разъясняет и причину важности самопознания: «Кто познает самого себя, тот уведает Бога» (Цит. по «Систематическому своду св. Отцов о душе человеческой» свящ. С. Кашменского. Вятка. 1860. Ч. 1, отд. 1. С. 9–10). Это познание человеческой природы важно для всякого человека, но для христианина и тем более пастыря, как духовного её врача, оно не только важно, но и необходимо. Поэтому-то основным и руководящим принципом всякого человеческого познания и нравственной деятельности было и есть сократовское: «Познай самого себя».

Наряду с важностью, изучение человеческой природы в её высших силах относится к самой трудной и загадочной области знаний. «Всего труднее, – пишет святитель Василий Великий, – познать самого себя (Беседа на шестоднев. «О животных земных». Ч. 1. М., 1891. С. 142.). Между тем это изучение требует конкретных и правильных выводов, так как от такого или иного заключения зависит взгляд человека на весь строй жизни: зачем человек приходит в этот мир, как он должен здесь жить, куда он пойдёт после смерти и что его там ожидает.

Правильное решение вопроса – кто такой человек в своём существе – находится в Божественном Откровении и творениях святых отцов Церкви.

Общее учение как Откровения, так и святых отцов Церкви состоит в том, что человек есть образ Божий и одарён возможностью достижения Богоподобия.

* * *

На самой первой странице святой Библии говорится о совете Святой Троицы пред творением человека: Сотворим человека по образу Нашему и по подобию (Быт.1:26). Чтобы лучше понять эти слова, надо обратиться к древнееврейскому языку, на котором первоначально был написан священный текст.

В еврейской Библии слова «по образу» выражены словами: «б-цальмену ки дмунтену». Первое из них состоит из предлога «б», означающего норму, форму, меру, число, род предмета, и существительного «целем» – тень, отображение. Второе тоже состоит из предлога «к», выражающего подобие предмета, сходство, отношение к чему–либо другому (как, так как, некоторым образом), и существительного «дмут» – сравнение, сходство, подобие, пример. Согласно такому переводу, слова Божиего совета нужно понимать в таком смысле: «Сотворим человека по принципам Нашего образа, чтобы он был (стал) Нашим подобием». Такое понимание подтверждается словами, где говорится о создании человека только по образу. И сотвори Бог человека по (...) образу Божию сотворил его; мужа и жену сотвори их (Быт.1:27).

Бытописатель в дальнейшем своём повествовании даёт нам твёрдое основание полагать и в чём заключался образ Божий в человеке. По его рассказу, первозданный человек стал действительно человеком, а вместе и образом Божиим лишь только после того, как в него была вдунута живая душа. Следовательно, образ Божий заключается в душе человека. Моисей отмечает и одну из черт его – это способность к обладанию землёю и господство над всеми тварями (Быт.1:28).

Способность эта, безусловно, принадлежала душе человека, а не телу, ибо последнее во многом слабее животных.

Другие места Ветхого Завета не представляют чего-либо нового и только повторяют мысли Бытописателя (Прем. Сол.2:23). Правда, Иисус, сын Сирахов, говорит, что человек, созданный по образу, наделён крепостью (Сир.17:3). Но и он этим не пополняет черты образа Божия в человеке, так как в указанной способности человека к господству предполагается и крепость.

Подобно учению Священного Писания Ветхого Завета и Новый Завет свидетельствует, что человек есть образ и слава Божия (1Кор.11:7). Апостол Иаков, призывая к обузданию языка и разъясняя почему это нужно, говорит: Тем благословляем Бога и Отца, и тем кленем человеки бывшия по подобию Божию (Иак.3:9). Апостол Павел добавляет, что образ Божий состоит в познании (Кол.3:9–10), а также в праведности и святости истины (Еф.4:24).

Из сказанного видно, что Откровение даёт понятие об образе Божием в человеке в общих чертах. Поэтому, чтобы получить более полное раскрытие его, необходимо обратиться к святоотеческим творениям, в которых учение Священного Писания об этом раскрывается со всей основательностью, глубокими мыслями и обильной назидательностью.

* * *

Следуя учению Божественного Откровения и исходя из понятия о Боге, как чистейшем духе, большинство святых отцов Церкви учили, что образ Божий есть существенная принадлежность только одной души человеческой, и лишь немногие из них, например, святой Иустин Философ и святой Ириней Лионский, полагали его и в теле. Однако это их учение было вызвано дуалистической философией, которая унижала плоть и утверждала, что «она недостойна воскресения и небесного жительства» (Иустин Философ, свт. Сочинения. Изд. в русском переводе П. Преображенским. М., 1892. «Отрывок о воскресении». П. 7. С. 477). Естественно, чтобы отвергнуть ложное направление своего времени, нужно было показать значение плоти, показать, что она «создана по образу Божию» (Ириней Лионский, сщмч. Сочинения. Изд. в русском переводе П. Преображенским. СПб., 1900. Кн. 5, гл. 6. С. 455) и потому «есть вещь, почтенная пред Богом» (Иустин Философ, свт. Цит изд. «О воскресении». П. 7. С. 478). Утверждая это, святые отцы вовсе далеки были от мысли равенства образа Божия как в теле, так и душе человека. Они только выражали то, что тело, как непосредственное «изображение Ваятеля и Живописца» (Там же), как «жилище души» (Там же. П. 10. С. 483) не чуждо некоторого причастия Божиего образа. Поэтому-то, когда они имели прямой целью показать в чём именно сходство или родство Бога с человеком, то отдавали преимущество душе, как силе, которая сообщает жизнь телу, (...) «владеет и управляет им» (Ириней Лионский, сщмч. Сочинения Цит. изд. Кн. 2, гл. 33. С. 212; св. Иустин Философ. Цит. изд. «Разговор с Трифоном». П. 4. С. 140). Особенно замечательные мысли по этому вопросу высказывают святитель Григорий Нисский и преподобный Иоанн Дамаскин. Первый из них прямо говорит, что «образ (Божий) в нас не состоит в виде телесном» (Григорий Нисский, свт. Слово первое на слова Писания: «Сотворим человека по образу нашему и подобию». Хр. Чт. 1840. № 7. С. 304). Он же и поясняет, почему это так: «...в тленном не изображается нетленное», Там же.. Второй называет образом Божиим душу (Иоанн Дамаскин, прп. Точное изложение православной веры. Перевод А. Бронзова. С.-Петербург.1894. Кн. 2, гл. 12. С. 79). Святой Димитрий Ростовский на вопрос: «Что составляет образ Божий в человеке?» отвечает: «Душа невидимая и самовластная» (Димитрий Ростовский, свт. Слово в неделю по Водвижении Честного Креста Господня. Том 2. С. 274–275. (Цит. по: «Систематическому своду учения св. Отцов Церкви о душе человеческой» С. Кашменского. Вятка,1860. Ч. 1. Отд. 1. С. 44)).

Итак, образ Божий, по святоотеческому учению, состоит в душе, её духовности. А так как главным и основным свойством духа являются ум, свобода, бессмертие и чувство, то эти свойства святые отцы относят к частным чертам образа Божия в человеке.

Святой Иоанн Дамаскин, говоря о цели пришествия на землю Господа нашего Иисуса Христа, которая состояла «в восстановлении того, что было по образу», спрашивает и отвечает: «А что есть бывшее по образу, если не ум?» И далее: «...ум находится в средине между Богом и плотию, как живущий вместе с нею, а Богом, как образ Его» (Точное изложение правосланой веры. Цит. изд. Кн. 3, гл. 18, С. 179). Святой Отец называет ум чистейшим свойством души, прекраснейшею частью человекѻТам же. и признаёт за ним руководящее начало как души, так и плоти (Там же. Гл. 6. С. 134). Чётко определяет образ Божий в человеческом разуме и святитель Григорий Нисский. «По образу составляет во мне то, – говорит он, – что я одарён разумом» (Григорий Нисский, свт. Слово первое... Цит. изд. С. 322). Блаженный Феодорит указывает на сходство человеческого ума с неограниченностью Бога, так как ум «в одно мгновение озирает восток и запад, север и юг, небесное и подземное, но не на самом деле, а одной только мыслью» (Бл. Феодорит. Толкование на книгу Бытия. Хр. Чт. 1843. Ч. 3. С. 351).

Внешним выражением Богоподобного ума служит слово. Оно произносится органами голоса и есть вестник мысли, как говорит пророк: Отрыгну сердце мое слово благо (Пс.44:2). По учению святых отцов «слово есть слуга ума» (Антоний Великий, свт. Наставления для нравств. человеков... Хр. Чт. 1821. Ч. 1. С. 276), «как бы свет и отблеск его» (Иоанн Дамаскин, прп. Точное изложение православной веры. Цит. изд. Кн. 1, гл. 13. С. 40–41), «порождение ума» (Василий Великий, свт. Беседа 16. На слова: «В начале бе слово...» Ч. 4. С-ТСЛ, 1901. С. 232) и «истолкователь его сокровенных движений» (Максим Исповедник, свт. Изъяснение некоторых наименований. Воср. Чт. 11. 120).

Этой разумно-словесной способностью человек неизмеримо превосходит неразумных и бессловесных животных. «Тем-то и отличаемся мы от бессловесных, – пишет святитель Иоанн Златоуст, – что человеколюбивый Бог почтил нас разумом» (Иоанн Златоуст, свт. На кн. Бытия. 54. СПб., 1898. Т. 4. Кн. 2. С. 575) и «тем, что имеем дар слова, изъясняемся словом и любим его» (Его же. К Антиохийскому народу. Беседа 15. 1849. Т. 2. С. 308).

С разумно-словесной способностью, по учению святых отцов, неразрывно связана у человека свобода воли, потому что «всё разумное, – говорит святой Иоанн Дамаскин, – одарено (...) свободной волей» (Иоанн Дамаскин, свт. Точное изл. прав. веры. Цит. изд. Кн. 2, гл. 7. С. 61). Разум был бы излишним, если бы не дан был человеку для обсуждения и свободного выбора (Там же). «По необходимости, – пишет тот же святой Отец, – свобода решения соединена с разумом, потому что или человек не будет разумным существом, или, будучи разумным, будет господином своих действий и независимым» (Там же. Гл. 27. С. 109).

Святые отцы как в разуме, так и свободной воле видели важнейший признак образа Божия в человеке. «Всякую душу Бог, яко благий, творя по образу Своему, вводит в бытие свободной», – говорит преподобный Максим Исповедник (Максим Исповедник, прп. О Богословии и воплощении Сына Божия. Хр. Чт. 1830. 38. С. 125). Ещё с большей силой повторяет то же святой Макарий Великий. «Ты создан по образу и подобию Божию, – поучает он, – потому что как Бог свободен и творит, что хощет, (...) так свободен и ты» (Макарий Египетский, прп. 15. Стат. 21. С-ТСЛ., 1904. С. 121). Точно так же учили и другие святые отцы Церкви как, например, святитель Василий Великий (Василий Великий, свт. Творения. Ч. 4. С.-ТСЛ. С. 133), святитель Ириней Лионский (Ириней Лионский, сщмч. Цит. соч. Кн. 4, гл. 37. С. 430–431) и церковный писатель Тертуллиан (Тертуллиан. Творения. Перевод Е. Карнеева. СПб., 1850. Ч. 4. С. 8).

Полагая в свободе воли отображение Бога, святые отцы поясняли, что эта сила присуща только человеку, благодаря ей он коренным образом отличается от всей твари, «не могущей действовать с свободою» (Иустин Философ, свт. Сочинения. Цит. изд. Апология 1. П. 43. С. 73). «Воззри на благородство разумной души, – призывает святой Феодот, епископ Анкирский, – и подивись сему животному... Одно только оно из всего сотворённого не подвержено закону необходимости. Одного только человека Бог сотворил господином своей воли» (Феодот Анкирский, свт. Слово на день Рождества Христова. Хр. Чт. 1825. Ч. 20 С. 286–287). А святитель Иоанн Златоуст, как бы продолжая мыслью святого Феодота, говорит: «Тем ты почтен от Бога, что Он дал тебе возможность... добро совершать по свободному изволению, дабы получил ты за это награду» (Иоанн Златоуст, свт. 19 – по случаю низвер. цар. стат. 1848. Т. 1. С. 444, 445).

Как нравственно–свободное существо, человек призывается «исполнять волю Божию» (Ириней Лионский, сщмч. Сочинения. Цит. изд. Кн. 4, гл. 37. С. 429) и ответственен в своих делах. «Каждому по достоинству дел, – замечает святой Иустин, – воздаются или наказания и мучения, или награды» (Иустин Философ, свт. Сочинения. Цит. изд. Апология 1. П. 43. С. 73; ср.: Ириней Лионский, сщмч. Сочинения. Цит. изд. Кн. 4, гл. С. 325).

Если соединить в одно всё вышесказанное святыми отцами о Богоподобном человеческом разуме и такой же свободной воле, то получим следующее. Святые отцы ясно и чётко называют разум и свободную волю образом Господа Бога: признают эти свойства исключительным достоянием одного только человека и придают им очень важное значение как той силе, которая способна управлять человеческой природой и которая безмерно возвышает человека над всей видимой тварью.

Что касается образа Божия в бессмертии души человеческой, то и здесь находим учение святых отцов. Особенно замечательно свидетельство Ростовского святителя. «Радуйся о Господе, – восклицает он, – и благодарение Ему приноси: яко сотвори тя по образу и по подобию Своему, бессмертием и самовластием душу твою почте» (Димитрий Ростовский, свт. Предуведомление к Духовному алфавиту. (Цит. по: Систематическому своду учения св. отцов Церкви о душе человеческой. Вятка. 1860. Ч. 2. Отд. 4. С. 327)). В другом месте святитель Димитрий, доказывая истину бессмертия души, основанием берёт для сего то, что создательницей её есть «Бессмертная Мудрость Божия» (Димитрий Ростовский, свт. Том 2. С. 526. (Цит. по: Систем. Своду...Ч. 1. Гл. 6. С. 180)). Отсюда следует, что бессмертие души человеческой есть отображение бессмертной Премудрости. С такой же убедительностью говорит и христианский писатель Дактанций. Опровергая языческого поэта Лукреция, который восставал против истины бессмертия души и считал, что «она есть только часть тела», он пишет: «Тело обращается в землю, из которой взято, а душа, сотворённая Духом Божиим, становится бессмертною, потому что Дух Божий вечен» (Божеств. наст. Кн. 7. Гл. 8–14. С. 108–124. (Цит. по: Систем.своду...Ч. 1. Гл. 6. С. 193,196–197)). Подобное можно видеть и у священномученика Иринея, когда он выводит бессмертие души из того, что она есть «дыхание жизни» (Ириней Лионский, сщмч. Сочинения. Цит. изд. Кн. 5. Гл. 7. С. 458).

Необходимо заметить, что святые отцы, кроме указанных черт образа Божия в человеке, видели его отпечатление и в человеческом сердце – чувстве. «Бог сотворил душу по образу добродетели Духа, – поучает святой Макарий Великий, – вложил в неё законы добродетели, (...) веру, любовь и прочие (...) по образу Духа» (Наставления свт. Макария Великого о христианской жизни, выбранные из его бесед. Добротолюбие в рус. пер., дополненное. Том 1. М., 1883. С. 160). Характерно и напоминание святителя Григория Богослова. «Как частица Божественного, – говорит он, – ношу в груди своей любовь к жизни будущей» (Григорий Богослов, свт. Цит. изд. Ч. 4. С. 200). Эта любовь, по определению святых отцов, «вложена в нас при самом первоначальном нашем устройстве» (Василий Великий, свт. Правила пространно изложенные в вопросах и ответах. Творения святых Отец. 9. 99. (Цит. по: Систем. своду...Ч. 2. Отд. 4. С. 166–167)). и составляет достояние только людей (Священномученик Зинон, епископ Воронежский. Хр. Чт. 1843. П. С. 357–358. (Цит. по: Систем. Своду... Ч. 2. Отд. 4. С. 175)).

Как бы объединяя всё вышесказанное об образе Божием в человеке, святитель Кирилл Иерусалимский говорит: «Знай, что душа твоя свободна и есть превосходное Божие дело, созданное по образу Сотворшего, что она бессмертна и есть существо живое, разумное, нетленное по милости Даровавшего ей это» (Кирилл Иерусалимский, свт. Творения. Сергиев Посад, 1843. 4 Огласительное слово. С. 53).

Наконец, ещё частнее образ Божий в человеке святые отцы видели в том, что человек трёхчастностью души своей при её единичности выражает Святую Троицу. Святой Иоанн Дамаскин эту тройственность видит в уме, слове и духе. «Как Отец, Который есть Ум, – читаем у него, – и Сын, Который есть Слово, и Святой Дух суть един Бог, так и ум, и слово, и дух суть один человек» (Полное собрание творений свт. Иоанна Дамаскина. Том 1. СПб., 1913. Слово третье против отвергающих св. иконы. С. 401). И ещё, как слово по природе является вестником ума, дух же обнаружителем слова, так ив Святой Троице «чрез Святого Духа мы узнаём Христа Сына Божия и Бога и в Сыне созерцаем Отца» (Там же. С. 400).

Эту же мысль высказывают блаженный Феодорит (Бл. Феодорит. Толкование на книгу Бытия. Хр. Чт. 1843. Ч. 3. С. 352), святой Ефрем Сирин (Ефрем Сирин, прп. Слова против исследования существа Божия. Хр. Чт. 1838. Ч. 1, С. 39) и отчасти святой Григорий Богослов (Григорий Богослов, свт. Творения. Ч. 2. Слово 22 о мире. Изд. третье. Ч. 2. С. 181–183).

Другие святые отцы полагали отображение Святой Троицы или в уме, воле и памяти человека (свт. Амвросий) (Макарий, еп. Винницкий. Том 2. СПб., 1854. С. 141. (Цит. по: Православному Догмат. Богословию)), или в разуме, слове и духе его (свт. Димитрий Ростовский) (Димитрий Ростовский, свт. Сочинения. Ч. 1. С. 62. «Розыск...» (Цит. по: Православному Догмат. Богословию м. Макария)).

Образ Божий, заключающийся в душе человека, по разъяснению святых отцов, выражается и во вне, именно в царственном положении человека на земле. Исходным для этой мысли у святых отцов служили слова Самого Создателя, Который, сотворив человека, сказал: И да обладает рыбами морскими, и птицами небесными, и зверей, и скотами, и всею землею, и всеми гады пресмыкающимися по земли (Быт.1:26). Находя прямое основание в Откровении этой стороне образа Божия в человеке, святые отцы неоднократно останавливали на ней своё внимание. Прежде всего, её отразил в своих стихирах святой Иоанн Дамаскин. «Почел еси образом Твоим рук Твоих, Слове, создание, – говорится в одной из них, – живописав бо в вещественном зраце умнаго существа подобие, его же и причастника мя поставил еси, положив на земли начальствовати тварем самовластием» (Вторая стихира 6 гл. самоглас. на погребение священников). Слова: «И да обладает, показывают, – замечает святитель Григорий Нисский, – что где власть обладания, там и образ Божий» (Григорий Нисский, свт. Слово первое... Хр. Чт. 1840. № 7. С. 309).

Больше других отцов видит образ Божий во владычестве человека святой Иоанн Златоуст. В таком смысле он и объясняет библейские слова «по образу» (Иоанн Златоуст, свт. Творения. Том 6. СПб., 1900. С. 845), «да обладает» (Там же. С. 788), и, наконец, говорит, что сама душа дарована человеку бессмертной потому, чтобы он постоянно «имел власть над всем видимым» (Иоанн Златоуст, свт. Творения. СПб., 1898. Т. 4. Б. 21 на кн. Бытия. С. 190).

* * *

Свойства души, отражающие собою образ Божий в человеке, подлежат непрестанному развитию и совершенствованию. В правильном развитии и совершенствовании их Откровение и святые отцы Церкви видят Богоподобие человека.

В Откровении ясно говорится, что образ Божий есть во всяком человеке. «Проливаяй кровь человечу, – читаем в Ветхом Завете, – в ея место его пролиется: яко во образ Божий сотворих человека» (Быт.9:6; ср.: Иак.3:9). О Богоподобии же Откровение учит как назначении человека, к выполнению которого и призывает. Учение о Богоподобии Откровение ставит в тесную связь с учением о спасении человека: Богоподобная жизнь – условие спасения. А так как содержанием Откровения является благовестие спасения, то это учение проходит красной нитью чрез всю святую Библию. О нём можно читать почти в каждом стихе этой святой Книги.

В Ветхом Завете оно сосредоточилось в кратких и выразительных словах Самого Господа Бога: Будите святи, яко свят есмъ Аз, Господь Бог ваш (Лев.11:44, 19:2, 20:7).

В Новом Завете – в призыве Спасителя: Будите убо вы совершена, якоже Отец ваш Небесный совершен есть (Мф.5:48).

* * *

Точно также учили о подобии и святые отцы Церкви. Прежде всего они полагали различие между образом Божиим и подобием Божиим. «Образ мы имеем по сотворению, – говорит святитель Григорий Нисский, – а подобие мы сами совершаем по произволению. И сие зависящее от произволения существует в нас только в возможности; приобретаем же оное на самом деле посредством нашей деятельности» (Григорий Нисский, свт. Слово первое... Хр. Чт. 1840. № 7. С. 321; ср.: св. Иоанн Дамаскин. Точное изложение православной веры. Кн. 2. Гл. 12. СПб., 1894. С. 79). В Богоподобии святые отцы видели цель земной жизни человека. «Насколько то возможно жизнью... уподобляться Богу – вот наша цель», – читаем у Климента Александрийского (Климент Александрийский, свт. Строматы. Кн. 2. Гл. 22. Ярославль, 1892. С. 293). «Мы сотворены на дела благие, – пишет святитель Григорий Богослов, – чтобы славить и хвалить Сотворившего и, сколько возможно, подражать Богу» (Григорий Богослов, свт. Слово 39. На святые светы явлений Господних. Творения. Ч. 3. М., 1889. С. 212).

Святитель Григорий Нисский поясняет и то, почему Господь наделил человека только образом, а подобие предоставил свободной воле его, а именно: «Дабы ты, усовершив сам себя, сделался достойным мздовоздаяния» (Григорий Нисский, свт. Слово первое... Хр. Чт. 1840. № 7. С. 324).

Отличая подобие от образа и понимая его как цель жизни человека, святые отцы указывали и путь к нему. Путь этот, по их учению, содержится в Святом Евангелии (Там же) и заповедях Закона (Климент Александрийский, свт. Строматы. Кн. 2. Гл. 19. Цит. изд. С. 264; ср.: кн. 7. Гл. 3. С. 801). Ещё частнее – святые отцы перечисляли добродетели, ведущие человека к Богоподобию. К таковым добродетелям относятся: подчинение Богу (Ириней Лионский, сщмч. Сочинения. Кн. 4. Гл. 38. Цит. изд. С. 435), непамятозлобие, братолюбие, сострадательность (Григорий Нисский, свт. Слово первое... Цит. изд. С. 322–323), бесстратие (Василий Великий, свт. Творения. Ч. 5. Слово о подвижничестве. СТСЛ, 1901. С. 56), воздержание, господство над своими страстями, праведность (Климент Александрийский, свт. Строматы. Кн. 2. Гл. 19. Цит. изд. С. 259 и 266; ср.: кн. 2. Гл. 22. С. 291; кн. 4. Гл. 23. С. 494; кн. 7. Гл. 3. С. 794 и др.), «кротость, смирение и вообще добродетель», – заключает святитель Иоанн Златоуст (Иоанн Златоуст, свт. Творения. Том 4. На книгу Бытия. СПб., 1898. С. 69).

Достигший Богоподобия человек, по учению святых отцов, удостаивается великого блага – отождествления по своей природе с существом Того, Кто обладает всеми совершенствами, (...) удостаивается созерцания и некоторого познания самого существа Божия (Климент Александрийский, свт. Строматы. Кн. 7. Гл. 3; ср.: кн. 4. Гл. 25. Цит. изд. С. 794 и 494). Поэтому они вслед за Откровением призывали людей к достижению Богоподобия (Григорий Нисский, свт. Слово первое... Цит. изд. С. 326), чтобы все «соделались причастниками Божия блаженства» (Василий Великий, свт. Творения. Ч. 5. СТСЛ, 1901. С. 56).

* * *

Таково учение Откровения и святых отцов Церкви об образе и подобии Божием в человеке.

Бросая общий взгляд на это учение, видим, что как Откровение, так и святые отцы, полагая образ Божий в душе человека, считают его неотъемлемой – присущей частью последнего, причём, Откровение учит о нём в общих чертах, а святые отцы довольно подробно раскрывают и частные его стороны. Подобие же, по этому учению, дано человеку только в возможности и составляет его цель и назначение, которое он должен выполнить в земной жизни, чтобы наследовать Небесное Царство.

Вы – соль земли ...Вы – свет мира.

(Мф.5:13–14)

Дары различны ...и служения различны, а Бог один и тот же.

(1Кор.12:4–6)

В прощальной беседе со Своими учениками Господь наш Иисус Христос, обращаясь к ним, сказал: Вы друзья мои, – и тут же показал при каком условии они станут или становятся друзьями Богочеловека: – Если исполните то, что Я заповедую вам (Ин.15:14). Спаситель не ограничился лишь общими словами: Что Я заповедую вам, но и разъяснил, что же требуется исполнять: Любите друг друга (эта заповедь повторяется несколько раз)... Верьте Мне, что Я во Отце, и Отец во Мне... Соблюдайте Мои заповеди... Пребудьте во Мне, и Я в вас... Пребудьте в любви Моей (Ин.13:34, 14:1,11,15, 15:4,9). И как бы завершая Свои наставления, Господь говорил: Ещё многое имею сказать вам, но вы теперь не можете вместить. Когда же приидет Он, Дух истины, то наставит вас на всякую истину (Ин.16:12–13). Уже в этих словах Божественного Наставника открывается многообразие «служений», «действий» (см.: 1Кор.12:4–6), ведущих к тому, чтобы стать другом Христа, пребыть в Нём, стать святым – идеалом в Церкви. Или, чтобы понять, кто это святые.

В этом многообразии, наряду с ясным и понятным, есть такие стороны подвига, которые на первый взгляд могут вызвать недоумение. Так может показаться странным, противоречащим самому естественному чувству любви к родителям, то, что преподобный Симеон Столпник – величайший подвижник и потому весьма почитаемый святой – не только избегал встреч с женщинами, но и до самой своей кончины († 596) отказывался от свидания со своей матерью. Подобное было и в житии преподобного Феодосия Печерского († 1074). А святитель Московский Алексий († 1378) и преподобный Сергий Радонежский († 1392) поддерживали политику Московских князей, хотя она иногда соединялась со своекорыстием (в последнем случае святые укоряли князей). Или: отдельные христианские юноши отказывались служить в римском войске, считая недопустимым для христианина участие в войне. Но другие мученики были доблестными воинами (великомученик Георгий Победоносец, святой великомученик Димитрий Солунский, св. Севастиан...). И все они причислены к лику достойнейших Царства Божия. Значит, в подвиге есть разнообразие. Сами подвижники это сознавали, или же Господь особым – чудесным образом напоминал им об этом.

О знаменитом отшельнике преподобном Макарии Египетском († 390–391) рассказывается следующее. Когда ему пришла мысль, что он совсем близко подошёл к Богу, или стал «идеалом», ему было повелено идти в Александрию и отыскать там двух женщин, которые пред Богом достойнее его. При встрече женщины с глубоким смирением сказали, что ничего особенного они не сделали, а будучи замужем за двумя братьями живут вместе мирно, одной дружной семьёй. Тем не менее, преподобный Макарий, выслушав рассказ о чистой хорошей жизни, вернулся в пустыню. Почему? Потому, что он осознал, что хотя его путь к Богу и не единственный, но для него более подходящий. В житиях пустынников Фиваиды (Египет) приводится поучительный рассказ о разгоревшемся споре между иноками по поводу посмертной участи двух скончавшихся братий. Один из них был строгий подвижник, другой – нищелюбец. Часть иноков утверждала, что первый выше второго, часть наоборот. Чтобы найти истину, обратились с просьбой к преподобному Павлу (4 в.) помолиться Богу о вразумлении. Преподобный помолился и получил откровение, что оба почившие одинаково угодили Богу.

Что же было общим для всех? Что их сближало, роднило, сглаживало и совсем упраздняло кажущиеся противоречия? Любовь к Богу, любовь всем сердцем, всей мыслью, всем своим существом. Любовь с ярким ощущением реального бытия Божия, близости Бога, постоянного действия Промысла Божия. Это не та любовь, которая свойственна многим людям, признающим Бога как некий высокий принцип абсолютного Добра, как Господина, Судию, но продолжающим жить, мало думая о Нём, не ощущающим потребности в сближении с Ним – переживания их души протекают в мирской суете, заслоняющей их от Бога Живого. Для святых Бог не просто необходим в жизни, а есть сама Жизнь. Когда одного мученика после жестоких истязаний судья насмешливо спросил: «Где твой Христос, почему Он не пришёл спасти тебя?» – ответ последовал сразу: – «Христос мой со мной!» Вот разгадка всей непобедимой крепости и неподдельной радости. Эта любовь, охватывающая всё существо святого, зажигала новые и новые факелы в многообразии подвига.

Все подвижники были строгими постниками. Пища у них была самая простая. Нередко они подолгу не вкушали ничего.

Заповедь о посте была дана первым людям ещё до их грехопадения. «Кто бе чистее Адама, – рассуждает святой Иоанн Златоуст († 407), но и того Бог не лишил поста, еже бо рече: от всякого древа сущего ясте в рай, от древа же, еже ведете добро и зло, да не ясте... И се есть образ поста» (Цит. По «Памятники древне-русской церковноучительной литературы». Вып. 2. СПб., 1896. С. 124). Если пост был в раю, то тем более он обязателен вне его. «Первее постися Енох, и взят бысть на Небеса с плотью». После же постились: Ной – «и от вселенского потопа спасен бысть»; Авраам – «и друг Божий наречеся»; Моисей – и «беседова к Богу лицем к лицу», удостоился получить Закон на Синайской горе; пророк Илья – «и дождь жаждущим людем испроси у Бога»; и Даниил пророк «постом львы укроти» (Цит. по: «ПДРЦУЛ. Вып. 3. СПб., 1897. С. 182–183). И в Новом Завете многие освятились постом. С поста начал Своё служение и Спаситель, когда постился в пустыне сорок дней и сорок ночей (Мф.4:2). «Подобно и все исходящие во след Спасителя, – свидетельствует святой Исаак Сирин (7 в.), – на сем основании утверждают начало своего подвига» (Исаак Сирин, прп. Творения. Сергиев Посад, 1911. С. 90).

Строгости поста соответствовал и образ жизни многих святых. На Востоке они жили в пещерах, в России – в землянках, хижинах, терпеливо перенося и зной и холод. Так, преподобный Александр Свирский († 1533) семь лет подвизался в тесной хижине, недалеко от реки Свири. Когда его здесь встретил боярин Андрей Завалишин,то подумал, что пред ним предстало привидение. По просьбе Завалишина Преподобный рассказал ему о своём подвиге, но под условием не разглашать об этом. Угодник Божий питался «былием», изнемогая «до умертвил» (См.: Е. В. Барсов. Андрей Завалишин и его пустынь. «ЧОИДР», 1884. Кн. 4. С. 2).

Пост приносил победу над страстями и успокоение духа – господство духа над плотью. «Как началом всему худому служит упокоение чрева и расслабление себя сном, возжигающее блудную похоть, – утверждает святой Исаак Сирин, – так святой путь Божий и основание всех добродетелей – пост» (Исаак Сирин, прп. Твор. Цит. изд. С. 89).

Не последнее место в духовном устроении святых занимал труд. «Святые отцы, – читаем в Киево-Печерском Патерике, – труд считали великим делом перед Богом». Следуя этому святоотеческому указанию, блаженный Алипий († ок. 1114) «никогда не давал себе покоя: ночью упражнялся в пении и молитве, а когда приходил день, принимался за работу; праздным же никогда не видели его». Всё заработанное он разделял на три части: «На святые иконы; другую на милостыню нищим, а третью на нужды тела своего». Подобным образом поступал и преподобный Феодор-пещерник (13 в.). В пещере своих подвигов он поставил жернова и на всю братию молол пшеницу, проводя в труде дни и ночи. «Так много лет делал он, работая на святую братию» (Цит. по «Художественная проза Киевской Руси 11–13 веков». М., 1957. С. 213, 218).

Святые были самыми бескорыстными людьми. Отказывая себе в наслаждениях и развлечениях, они не собирали себе сокровищ на земле (Мф.5:19–21). Единственным сокровищем у них были необходимые книги и святые иконы (например, святой Арсений Коневский – ок. 1447 – всю жизнь не расставался с привезённой им с Афона иконой Божией Матери). Те из них, которые происходили из зажиточных семей, раздавали своё имущество, брали крест свой и следовали за Христом (Мф.16:24).

Стремление к Небу, любовь к нему вызывали у святых желание быть в постоянном общении с Миром Горним – молитву.

Молитва – это духовная пища, начало «всему добру» и сама «великая добродетель». Молящийся «с Богом беседует» (Иоанн Златоуст, свт. Цит. по: «ПДРЦУЛ», Вып. 2. С. 98, 99 и вып. 3. С. 269). Молитва есть и лучшее средство к распознанию духовного состояния человека. Поэтому-то Киево-Печерский подвижник преподобный Феодосий всякого приходящего к нему «заставлял сначала помолиться» и только после того начинал с ним беседу (Художественная проза Киевской Руси, Цит. изд. С. 212). Святитель Феофан (Говоров) († 1894), недавно канонизированный Русской Православной Церковью, вот в каких ярких словах выразил взгляд подвижников на молитву как на основное делание христианина: «Припоминаю мудрое обыкновение древних святых отцов, по которому они, приветствуя друг друга при свидании, не о здоровье и не о чём другом спрашивали, а о молитве, говоря: как идёт или как действует молитва? Действие молитвы у них было признаком жизни духовной, и они именовали её дыханием духа. Есть дыхание в теле – живёт тело, прекращается дыхание – прекращается жизнь. Так и в духе. Есть молитва – живёт дух; нет молитвы – нет и жизни в духе», Там же.. Поэтому праведники проводили в молитве целые ночи, забывая о собственной личности и как бы сливаясь с Божеством. Такая молитва их делала невозможное для других людей возможным, недоступное – доступным. «Господи, – восклицал преподобный Павел († 341), к которому привели больного для исцеления и которого просьбу Бог долго не исполнял, – Господи Христе, ведь Ты знаешь, что я не сойду с этого места, пока Ты не исполнишь, чего я прошу – так сделай же поскорее!» И, как повествует житие, больной исцелился в ту же минуту. Об этом дерзновенном, открытом для Бога и людей человеке, другой известный подвижник, преподобный Антоний Великий († 356) говорил: «Чего никто из нас не может сделать, то Павел сделает» (Цит. по: Н. Голубовская. Труженики христианства. «Христианская мысль», Киев, 1917. Сент.–окт. С. 37).

Неотъемлемым особым чувством сердца у святых – новых людей, созданных по Богу (Еф.4:24), – было смирение, сознание его необходимости и спасительности. «Нет смиренного выше и худейшего о Христе нет славнее, – рассуждает Валаамский подвижник игумен Назарий. – Нет благополучнейшего пути, возводящего на Небо в жизнь вечную, паче смирения (...) Где нет света, там всё тьмой покрыто, а где нет смиренномудрия, там все дела наши гнусны пред Богом (...) В смиренных Бог вселяется». Отец Назарий и поясняет, что такое смирение: «Смирение есть истинное своего ничтожества познание», не превозношение «умом своим, имение себя хуже всех... Аще ли же и каковую добродетель исправит смиренный – он приписует сие не своей силе, а Божией помощи», и, таким образом, не своей славы ищет, а одной славы Божией (См.: Старческие наставления отца Назария, игумена Валаамского. М., 1885. С. 69–70). Однако было бы неправильно думать, что святые считали смирение отрицанием достоинства человека. Смиренный христианин во имя добра и для добра пойдёт на самый великий подвиг, на самопожертвование, на ограничение своих личных интересов и даже на полный отказ от них, но он не позволит распоряжаться его силами злу. Христианское смирение есть духовная высота. «Идеже смиренномудрия глубина, тамо и сокровенное сокровище премудрости», – свидетельствует преподобный Максим Грек († 1556¹⁵).

Святые были непреклонны в стремлении к полному отказу от себя. На совершаемый ими подвиг они смотрели как на нечто обычное, необходимое и естественное в жизни. Сделанное ими считали маловажным, даже ничтожным и не стоящим внимания. И так смотрели на себя и на свои дела до ухода из этого земного мира – были последовательны до конца. Они никогда не гордились победой духа над плотью; не рассказывали, с каким трудом велась борьба с немощами. Правда, святой Александр Свирский сообщил Завалишну о своём подвиге, но в этом сообщении (как и в других), во-первых, нет и тени гордости, во-вторых, он взял слово с боярина, что тот никому не сообщит о их беседе. Истинные праведники молчали о своих трудах. В основе этого молчания лежало их недовольство собой, постоянное желание стать лучше, а это – свойство великих, духовно богатых людей. Смирение скромно и молчаливо.

Невозможно отметить всё в подвиге святых, что делало их великими – идеалом в Церкви. И это потому, что, с одной стороны, подвиг их многообразен, а с другой, – многое совершенное ими осталось миру неизвестным (смирение скромно и молчаливо). Но хотелось бы сказать ещё о весьма важном – отношении святых к смерти.

На смерть святые смотрели как на особый последний момент жизни. Кончина их была подлинно христианской. В повести о жизни святых Петра и Февронии Муромских († 1228) имеется следующая частность. Когда святой князь Петр, принявший иночество и разлучённый со святой Февронией, почувствовал приближение своей кончины, то, исполняя данное святой Февронии обещание, послал звать её умереть вместе. Но святая Феврония ответила, что она должна закончить вышивание воздуха, который она обещала «во храм Пречистыя соборныя церкви» и просила бывшего мужа подождать. И только, когда в третий раз святой Петр прислал сказать: «Уже бо хощу преставитися и не жду тебе», святая Феврония, дошив лик святого, воткнула иглу в воздух, «проверте нитию, ею же шияше», сообщила святому Петру, что готова умереть с ним.

«И, помолившеся, предста вкупе святыя своя души в руце Божии месяца июня в 25 день» (Цит. по: Изборник. М., 1969, С. 461–462). Поистине кончина христианская – безболезненная, непостыдная, полная душевного мира! О святом Агапите († ок. 1095), безмездном враче, Киево-Печерский Патерик повествует, что этот блаженный отошёл от земной жизни «по своей воле, Небесного Царствия желая». Если бы захотел, то «мог бы ещё жить» (Цит. по: Художественная проза Киевской Руси. Цит. изд. С. 189).

Оканчивая земную жизнь и переходя в Жизнь Вечную, святые продолжали оставаться в том же тесном единстве с Миром Горним, в каком они пребывали весь свой подвиг. Наблюдавший через тайник последние минуты жизни преподобного Феодосия Печерского, служивший ему инок видел, как Преподобный склонился ниц, моля милостивого Бога, призывая на помощь всех святых, а более всего Пресвятую Владычицу Богородицу. Преподобный Феодосий молился о себе, о своих духовных чадах, о монастыре. Вдруг он взглянул на небо и радостно воскликнул: «Благословен Бог, что так свершилось: вот уже не страшно мне, но радуюсь я, что отхожу от света сего!» Тайный свидетель заключает: «И можно думать, что сказал он так, увидев явление некое, потому что потом выпрямился, вытянул ноги, и руки крест-накрест сложил на груди, и предал святую душу свою в руки Божии, и приобщился к святым отцам» (Цит. по: Изборник. Цит. изд. С. 143). (...) Последние дни жизни и христианская кончина подробно описаны в «Рассказе о смерти Пафнутия Боровского» († 1478¹⁶). Уходя из земной жизни, Преподобный беспрерывно молился – или сам читал молитвы или просил читать своих учеников, «разрешал всем невозбранно входить к нему», у каждого брата просил прощения, у старцев благословения, принял Святые Дары.

Испрашивая молитв и благословения у других, по–христиански умиравшие благословляли и остающихся продолжать жизненный путь. Оставляли они живущим и завещания. Так Преподобный Сергий Радонежский завещал: «Неуклонно в православии оставаться, (...) единомыслие друг с другом хранить, иметь чистоту душевную и телесную и любовь нелицемерную, (...) а особенно смирением украшать себя» (Цит. по: ПЛДР. Вып. 4. М., 1981. С. 403, 405).

Святые вместе с заботой о личном спасении неразрывно соединяли и заботу о благе ближних. В этом уже можно убедиться, вспоминая только что приведённые слова глубоко духовного завещания Преподобного Сергия. Примером своей жизни, подвигом, самим существованием святые свидетельствовали в мире и миру, что более всего нужно человеку на его земном пути, к чему он призван, какова конечная цель его бытия. Они опытно показали и доказали, что все земные ценности второстепенны пред ценностями Неба, что человеческие инстинкты и страсти, которым человек готов подчиняться как чему-то стихийно–непобедимому, или не имеют значения в очах Божиих или даже греховны. Тем же опытом – наглядно и действенно – они проповедовали миру и распространяли по всему миру ту непреложную истину, что подлинное счастье – в жизни с Богом, в Боге. Вокруг них, как вокруг многих солнц, распространялось тепло и добро, все и всё нравственно преображалось.

Живя во плоти бесплотными ангелами, святые были истинными учителями, руководителями, благодетелями народа. В своих наставлениях они сообщали образ благочестивой жизни во Христе Спасителе, раскрывали духовный облик – высокий, цельный. «Ты просишь наставления и назидательного урока, как бы тебе не сбиться с истинного пути? – писал в конце 19 века преподобный Амвросий Оптинский одному из путников по житейскому морю. – Начни со смирения, делай со смирением и кончай смирением и вчинишься со святыми. Этот путь, то есть путь смирения, самый надёжный и, как говорят отцы, «непадательный». Ибо куда может упасть смиренный, когда он считает себя хуже всех?» (Цит. по: На службе Богу – на службе ближним. Калуга, 1909. С. 43). В этих кратких словах как в фокусе сосредоточилось и учительство и руководство. О святом старце, преподобном Пафнутии Боровском, рассказывается, что с ним было «сладце беседовать» и инокам и мирянам. Это потому, что его беседа была глубоко духовная, понятная, «простая», и беседовал он «не ради человеческого угождения», а говорил «по Божиему закону» и как учил других, так поступал и сам. «Не робел он никогда ни перед лицом княжеским, ни перед боярским, дары богатых не могли улестить его, и сильным мира сего он повелевал неукоснительно соблюдать Законы и Заповеди Божии. С простыми людьми так же, как и с великими, беседовал и братьями их называл». Сотнями, тысячами шли к подобным праведникам, отыскивали их в пещерах, пустынях, лесных дебрях – каждый нёс к ним своё горе, печаль, скорбь, а иногда и радость, и счастье. И на всё это множество у святых хватало сил. «Никто после беседы с ним, – завершается рассказ о преподобном Пафнутии, – никогда не уходил не утешенным, многим он своей беседой сердечные тайны раскрывал, и они уходили от него, удивляясь и славя Бога, прославляющего Своих угодников» (Цит. по: ПЛДР. Вып. 5. Цит. изд. С. 495). Томимые духовной жаждой и слабея на своём жизненном пути, люди вдруг слышат, что где-то бьёт ключ Живой Воды, отыскивают его и пьют. О дивном Оптинском иноке старце Амвросии († 1891) (недавно канонизирован Русской Православной Церковью) вскоре узнала вся Россия – и несметные толпы народа двинулись в когда-то бедную и малоизвестную обитель. В тесной келье старца перебывали архиереи и миряне, правители и подчинённые, богатые и бедные. Имя этого святого знали и в царских палатах, и в деревенской глуши. Великий русский писатель и глубокий психолог Ф. М. Достоевский († 1881) так отзывался о связи святых с людьми, о душеспасительном воздействии первых на вторых: «Для смиренной души русского простолюдина, измученной трудом и горем, а главное, всегдашней несправедливостью и всегдашним грехом, как своим, так и мировым, нет сильнее потребности и утешения как обрести святыню или святого, пасть пред ним и поклониться ему: если у нас грех, неправда и искушения, то всё равно есть на земле там-то святой и высший, у того зато правда, тот зато знает правду; значит, не умирает она на земле, а стало быть, когда-нибудь и к нам перейдёт и воцарится по всей земле как обещано» (Ф.М. Достоевский. Полное собрание сочинений. Т. 14. Л-д, 1976. С. 29).

Разумеется, что не только люди шли к святым, а и святые к людям. Известно, например, что преподобный Антоний Великий – этот строгий отшельник и основатель отшельнического монашества – дважды оставлял пустыню и приходил в мир, когда мир нуждался в его личном присутствии. Первый раз Преподобный вышел из уединения, когда на Церковь были подняты страшные гонения и надо было подкрепить страдающих, вселить в них непоколебимое мужество в стоянии за веру. Второй раз – когда арианская ересь грозила уничтожить Православие. Во время этих посещений – кратких – Преподобный сделал для Святой Церкви больше, чем другие за годы. А о святых миссионерах, служение которых состояло в просвещении мира светом Христовой веры, можно говорить весьма пространно, а потому отдельно.

Ярко проявилось свидетельство святых в мире в деятельной любви к брату – в милостыне. Они показывали людям величие, спасительность милостыни, а главное, и сами являли образцы её воплощения в жизнь. О преподобном Феодосии Печерском рассказывается, что когда ему дали хорошие одежды, он отдал нищим, а сам носил лохмотья. Он же подавал пример помощи убогим трудами рук своих. Да и другие подвижники, уходившие вдаль от людных мест и, казалось бы, отрекавшиеся от всего, что в мире – не отрекались и не могли отречься от помощи людям. Не говоря уже об их постоянной чудодейственной молитве за живущих в житейском море, праведники самим переходом в мир уединения свидетельствовали об их тесной связи со всеми людьми – их переход почти всегда начинался с раздачи неимущим всего своего имения (См., например, жития преподобных – святых Антония Великого, Арсения Великого († 450), Исидора Пелусиота († ок.436–440) и др.). А святой Иосиф Волоцкий († 1515) пишет, что в его монастыре ежедневно «в трапезной едят иногда шестьсот, а иногда семьсот душ: сколько Бог пошлёт, столько и расходуется» (Цит. по: ПЛДР. Вып. 6. М., 1984. С. 357).

Святые были печальниками о целых народах. Сегодня особенно вспоминается Преподобный Сергий. Это был, верим – и есть, духовный вождь Русской земли. Когда-то от него во многом зависела судьба России. И теперь она существует по молитвам этого Богоизбранного и народолюбивого смиренного и великого инока. Святая Церковь прославляет его так: «Ты даровал еси, Владыко Христе, Твоего Угодника, граду нашему Москве твердую стену, и всем Российским странам крепкого предстателя показал еси. И христоименитым людем таковаго чудес подателя. И молитвенника о душах наших». «Ангелом собеседник быти сподобился еси, и светильнк многосветлый Российский земли, чудесы, якоже второе солнце сияя». «Ты проявил еси, Владыко Христе, последнему роду нашему таковаго чудес дарователя, великаго заступника всея земли Российский» (Из Богослужения месяца июля 5 день – на литии последняя стихира, стихира по 50 псалме и стихира на «Хвалитех» на «Слава»).

Святые – это земные ангелы, это соль земли, вносящая в наш организм необходимые компоненты. Грешника они обращали от пути его, малодушного укрепляли в вере, в неверующем пробуждали веру, в холодном возгревали молитву, смущённого умиротворяли, печального утешали...

Стяжевая Царствие Божие в себе, святые заботились и о внешнем благе людей. Они вовсе не отрицали земного мира, а лишь стремились к его преображению. И этот мир, весь лежащий во зле (1Ин.5:19), столько получил живых примеров добра, святости, столько услышал слов веры и любви, что и само зло отступало и тускнело.

Подвиг этих «избранников Божиих, – говорится в недавно переизданном Свято-Троицкой Сергиевой Лаврой «Троицком Патерике» (1992 г.), – велик был сам по себе. Но велико было и служение их Церкви и обществу, как избранных на сие служение орудий Промысла Божия! Каково же было их смирение, когда и на ум им не приходило, что они совершают великое дело Божие, что в их видимой немощи столь очевидно совершалась всемогущая сила Господа Бога, дивного во святых Своих!» (С. 6).

Подвижники, наставники, руководители, печальники о своей земле – вот кто такие святые. Их «глубокая активность, – по слову Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия 2 (тогда ещё митрополита), – в силе Святого Духа служивших делу спасения мира, является вызовом всем христианам» («В силе Святого Духа – служение миру». ЖМП. 1980. № 1. С. 62).

1. Спаситель назвал Своих учеников друзьями и показал при каком условии они становятся ими.

2. «Служения», ведущие к тому, чтобы стать другом Христа, многообразны.

3. В многообразии подвига общим для всех святых была любовь к Богу, охватывающая всё их существо.

4. Все подвижники были строгими постниками, строгости поста соответствовал и образ их жизни.

5. Великим делом в подвиге считался труд.

6. Святые были самыми бескорыстными людьми.

7. Стремление к Небу вызывало у святых желание быть в постоянном общении с Миром Горним – молитву.

8. Неотъемлемым чувством сердца у святых было глубокое смирение.

9. На кончину святые смотрели как на особый последний момент жизни. Испрашивая молитв у других, по-христиански умиравшие благословляли остающихся жить.

10. Вместе с заботой о своём личном спасении святые заботились и о благе ближних.

11. Живя во плоти бесплотными, святые были истинными учителями, руководителями, благодетелями народа. К ним шёл народ, и они к нему.

12. Ярко проявилось свидетельство святых в мире в их милостыне.

13. Святые были печальниками о целых народах.

14. Святые – соль земли.

1992 г.

Данная работа есть, во многом, обобщение сказанного мной ранее. Так как в ней речь идёт об основах Православия, то считаю полезным главное кратко повторить (К С.)

Как прежде мы сказали, так и теперь еще говорю: кто благовествует вам не то, что вы приняли, да будет анафема (Гал.1:9). В этих словах святого апостола Павла слышится и грозное, и чрезвычайно важное внушение. Смысл его таков: кто проповедует учение не так, как возвестили святые апостолы, кто изменяет его, искажает, да будет отлучен от общества верующих во Христа Спасителя, да не признает его Церковь своим сыном. И когда ставится вопрос о проявлении Апостольской веры в жизни Церкви, то, естественно, предполагается возможность разных ответов на него: один ответ – это свидетельство о полном, непогрешимом воплощении её, второй – указание на усвоение частичное, ущербное. Первое – истинное, правое, православное; второе – отступление от правой веры, искажение её, ересь. Отсюда следует: критерием для определения истинности Церкви православному христианину служит сопоставление (в древне-церковной литературе «прескрипцио») Апостольской веры, Апостольского исповедания с исповеданием исторически оформлявшимся, на протяжении веков воплощавшимся в жизни Церкви, короче: констатация проявления Апостольской веры в жизни его Церкви.

Чему же учили святые апостолы и что из их учения усвоено Православной Церковью? Отвечая одним словом, надо сказать: всё. Потому она и есть Православная, или Правоверующая, что «непрерывно и неизменно сохраняет от апостолов и учение, и преемство даров Святого Духа через священное рукоположение» (Катихизис. С. 49).

Основная черта Апостольского свидетельства – это Христос Распятый и Воскресший. Мы проповедуем Христа распятого... Христа, Божию силу и Божию премудрость (1Кор.1:23–24). Слово о кресте... для нас, спасаемых – сила Божия (1Кор.1:18). Я не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа (Гал.6:14). Напоминаю вам, братия, Евангелие, которое я благовествовал вам, которое вы и приняли, в котором и утвердились, которым и спасаетесь... что Христос умер за грехи наши... и воскрес в третий день (1Кор.15:1–4). Христос воскрес из мертвых, первенец из умерших (1Кор.15:20; ср.: Деян.2:23–24, 3:15; 1Пет.3:18; Еф.1:7; Евр.2:14–15...). В этих кратких апостольских словах выражена главнейшая истина Апостольской веры – победа над вечной смертью. В ней святые апостолы видят знак и основание будущего воскресения из мертвых, возрождения и обновления мира. Факт воскресения Спасителя они ставят в тесную связь с судьбой всего мира. Без Христова Воскресения надежды и ожидания человечества относительно будущей его судьбы и всего мира не имели бы настоящей основы. Если Христос не воскрес, то и проповедь наша тщетна, тщетна и вера ваша... и мы несчастнее всех человеков (1Кор.15:14,19).

Так по-апостольски восприняла эту истину и Святая Православная Церковь. Во всех ее символах, представляющих собой выводы из предшествовавшего доброго исповедания (1Тим.6:12), или обещания (по-славянски: вопрошение) (1Пет.3:21), образца здравого учения (2Тим.1:13), и являющих собой наглядные памятники важнейших событий предшествовавшей жизни православных христиан, настоятельно исповедуется вера во Христа Распятого и Воскресшего. «И во единого Господа Иисуса Христа... распятого и погребенного, воскресшего из мертвых в третий день», – читается в символе Иерусалимской Церкви – матери всех Церквей (сохранился в надписях над «Огласительными» словами святителя Кирилла Иерусалимского). Или в символе Церкви Кесарии Палестинской: «...страдавшего и воскресшего в третий день». Следует отметить, что последний символ был письменно представлен Евсевием, епископом Кесарии Палестинской («представленное нами изложение веры прочитано». – Слова еп. Евсевия) отцам 1 Вселенского Собора. Преемственное, апостольское значение данного символа можно видеть в словах епископа Евсевия, которыми он предваряет «изложение веры» своей Церкви и завершает его. «Мы, – начинает епископ Евсевий, – содержим и исповедуем веру так, как приняли ее от предшествовавших нам епископов, как научились ей из Божественных Писаний, – и заканчивает: – В этом учении мы утверждены непоколебимо, так мыслим, так и прежде мыслили, и не отречемся от Него до самой смерти, предавая анафеме всякую богопротивную ересь» (ДВС. Т. 1.С.80). Нельзя забывать, что Кесария в те годы ещё была митрополией всей Палестины, а, следовательно, ее символ мог быть широко распространенным на Востоке. Но если этого и не было, положение нисколько не меняется, ибо те же мысли есть и в исповеданиях веры других восточных Церквей: Александрийской (См.: Послание Александра, еп. Александрийского, к Александру, еп. Константинопольскому // ДВС. Указ. соч. С. 19–28), Антиохийской (Сохранилось в сочинениях преподобного Иоанна Кассиана († 435)), Кипрской (Сохранилось в творениях св. Епифания Кипрского: Слово якорное // Творения. Ч. 6, § 119, § 94 и др.). Символ Кипрской Церкви заслуживает особого упоминания, ибо весьма близок не только по духу, но и по букве Никео Цареградскому, ставшему общецерковным исповеданием веры.

Следует упомянуть и такие – более поздние – важные вероучительные документы Церкви, в которых выражена та же Апостольская вера, как:

1. «Православное Исповедание Кафолической и Апостольской Церкви Восточной», составленное в 40-х годах 17 столетия при деятельном участии святителя Киевского митрополита Петра Могилы и вскоре одобренное всеми четырьмя восточными Патриархами (в 1685 г. оно утверждено Патриархом Русской Церкви Иоакимом, а в 1696 г. – Патриархом Адрианом и затем Святейшим Российским Синодом).

2. «Изложение православной веры Восточной Церкви», написанное Патриархом Иерусалимским Досифеем и в 1672 г. на соборе в Иерусалиме признанное выражением православной веры. (Оно было также принято Святейшим Синодом Русской Православной Церкви и в 1838 г. было им издано под названием: «Послание Патриархов Восточно-Кафолическия Церкви о православной вере»).

3. «Пространный христианский катихизис Православныя Кафолическия Восточныя Церкви» святителя Московского Филарета († 1867), рассмотренный и одобренный Святейшим Синодом и рекомендованный в качестве учебника в духовных училищах, в светских средних учебных заведениях и для употребления всех православных христиан. Изданный более семидесяти раз он и поныне применяется как учебник в духовных семинариях Русской Православной Церкви.

Православное богословие есть и «богословие Креста» и «богословие Воскресения». Неразрывная связь подвига Креста и торжества Воскресения ощутима во всей внутренней жизни Православной Церкви и, прежде всего, в её пасхальном богослужении: «Прииде крестом радость всему миру», «смертию смерть поправ». Решительно засвидетельствована эта связь святителем Григорием Богословом: «Мы возымели нужду в Боге воплотившемся и умерщвленном, чтобы нам ожить» (Григорий Богослов, свт. Слово 45. Творения. Ч. 4. М., 1899. С. 148).

Как и святые апостолы, Православие видит в Воскресении оправдание нашего существования, вершину и последнюю цель наших упований. Как в раннем христианстве центральным стержнем проповеди была радость о победе Вечной Жизни, так и в Православии важнейшим праздником и торжеством из торжеств является праздник Пасхи – Светлого Христова Воскресения. «Вси насладитеся пира веры, – призывает в этот день святитель Иоанн Златоуст и, исполненный духовной радости, восклицает: «Где твое, смерте, жало? Где твоя, аде, победа? Воскресе Христос, и ты низвержен еси. Воскресе Христос, и ладоша демони. Воскресе Христос, и радуются ангели. Воскресе Христос, и жизнь воцарися. Воскресе Христос, и ни един мертвый во гробе: Христос бо, восстав от мертвых, начаток востания усопших бысть».

Откровением вечности во времени нашей земной жизни суть святые Таинства Церкви.

Всего святых Таинств семь: Крещение, Миропомазание, Покаяние, Причащение, Елеосвящение, Брак и Священство. «Ни менее, ни более сего числа Таинств в Церкви не имеем. Число таинств сверх седьми выдумано неразумными еретиками. Седмеричное же число Таинств утверждается на Священном Писании» (Послание Патриархов Восточно-Кафолическия Церкви о православной вере, 15. СПб., 1838). Действительно, все святые Таинства Церкви есть проявление в её жизни Апостольской веры, продолжение домостроительства нашего спасения.

В Таинстве Крещения человек духовно рождается для новой святой жизни. Святыми апостолами оно совершалось по заповеди Божественного Наставника: Идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа (Мф.28:19). Сомнений в необходимости этого Святого Таинства не было, ибо знали и помнили слова Христа Спасителя: Кто будет веровать и креститься, спасен будет (Мк.16:16). Если кто не родится свыше, не может увидеть Царствие Божие (Ин.3:5).

Родившийся духовно нуждается в дарах, которые бы помогали ему возрастать в духовной жизни. Такие дары подаются в Таинстве Миропомазания. О Божественном установлении его и благодатных дарах его святые апостолы говорят так: Вы имеете помазание от Святого и знаете все... Помазание, которое вы получили от Него, в вас пребывает, и вы не имеете нужды, чтобы кто учил вас; но как самое сие помазание учит вас всему, и оно истинно и неложно, то, чему оно научило вас, в том пребывайте (1Ин.2,20,27). Утверждающий же нас с вами во Христе и помазавший нас есть Бог, Который и запечатлел нас и дал залог Духа в сердца наши (2Кор.1:21–22).

Из этих слов видно, что «помазание от Святого», помазавший нас есть Бог, что подаваемые дары сообщают знание («знаете все»), «учат всему». Всё это не от человеческих измышлений.

Но и после святого Миропомазания человек может грешить. Для оживления его в нравственной жизни, для прощения грехов в Церкви со времен апостольских есть Таинство Покаяния. Святые апостолы совершали это Таинство по прямому повелению Господа: Что вы свяжете на земле, то будет связано на небе, и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе (Мф.18:18), Примите Духа Святого. Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся (Ин.20:22–23).

В Таинстве святого Причащения «верующий под видом хлеба и вина вкушает самого Тела и Крови Христовой для вечной жизни» (Катихизис, 10 чл.). В Божественном установлении этого святого Таинства также никто не сомневался, как и в Божественном установлении Таинства Крещения, ибо первый раз совершил его Сам Господь, Сам причастил Своих Учеников и в то же время заповедал совершать его всегда (см.: Мф.23:26–28; Лк.22:19–20; 1Кор.11:23–25). Также ясно сказал Господь и о необходимости его для спасения: Истинно, истинно говорю вам: если не будете есть Плоти Сына Человеческого и пить Крови Его, то не будете иметь в себе жизни (Ин.6:53)... Во время Божественной Литургии, когда совершается святая Евхаристия (Причастие), перед духовным взором присутствующих проходит вся евангельская история Богочеловека. Все чинопоследование Литургии, по слову архиепископа Фессалоникийского Николая Кавасилы († 1391), есть «как бы одно некое тело истории, от начала до конца сохраняющее стойкость и целость» (Николай Кавасила св. прав. Изъяснение Божественной Литургии, § 16 // ЖМП. 1971. № 3. С. 49). В Святых Дарах истинно, действительно и существенно есть Сам Господь Иисус Христос и через причащение ими всецело подаёт Себя принимающим. Но этим пользование Святыми Дарами в Православии и ограничивается.

Православная Церковь не допускает нарочитого совершения Евхаристии для приготовления Святых Даров, предназначенных только для поклонения – адорации, не находя к подобным обычаям свидетельств в Священном Писании и в древней церковной практике.

В Таинстве Елеосвящения человек врачуется духовно и телесно. Совершается оно в Церкви в согласии с действием святых апостолов, которые многих больных мазали маслом и исцеляли (Мк.6:13), и заповедали другим поступать также: Болен ли кто из вас, пусть призовет пресвитеров Церкви, и пусть помолятся над ним, помазав его елеем во имя Господне. И молитва веры исцелит болящего, и восставит его Господь; и если он соделал грехи, простятся ему (Иак.5:14–15).

В Таинстве Брака подаются дары к освящению супружеского союза и к созиданию домашней церкви. Что и это Таинство имеет Божественное установление следует уже из слов святого апостола Павла: Оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика есть; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви (Еф.5:31–32). Таким образом, святой апостол называет Брак великой тайной и сравнивает его с союзом Христа с Церковью. Значит он был исполнен особых благодатных даров. В послании к другой Церкви тот же святой апостол пишет: Жена связана законом, доколе жив муж ее; если же муж ее умрет, свободна выйти за кого хочет, только в Господе (1Кор.7:39). Слова «только в Господе» дают возможность прийти к выводу, что в апостольское время христианский брак заключался во имя Божие, т. е. был делом веры и Церкви – освящался. Святые отцы Церкви в этом не сомневаются.

Все Таинства в своей совокупности освящают всю жизнь человека от рождения до смерти, тесно связаны между собой. Особенно тесно, точнее неразрывно, связано со всеми прочими таинствами Таинство Священства. В этом Таинстве «Дух Святой правильно избранного, чрез рукоположение святительское, поставляет совершать таинства и пасти стадо Христово» (Катихизис, 10 чл.). Начало своё оно ведёт от Самого Господа нашего Иисуса Христа и от сошествия Святого Духа на апостолов. Что Священство действительно есть Таинство можно видеть из тех слов, которые обращают святые апостолы к людям, имеющим иерархический сан, а также из их действий во время миссионерских путешествий. Так, в посланиях к своему ученику и епископу Ефесской Церкви Тимофею святой апостол Павел дважды напоминал ему о том, что он имеет особое дарование, полученное тоже особым образом – через возложение рук священства, через рукоположение самого апостола: Не неради о пребывающем в тебе даровании, которое дано тебе по пророчеству с возложением рук священства (1Тим.4:14). Напоминаю тебе возгревать дар Божий, который в тебе через мое рукоположение (2Тим.1:6). А в своём послании к Церкви Коринфской и в своей беседе с ефесскими пресвитерами святой апостол Павел указал и в чём состоит «дарование» священства – в праве совершать Таинства и духовно окормлять свою паству. Вот его слова: Каждый должен разуметь нас, как служителей Христовых и домостроителей тайн Божиих (1Кор.4:1). Внимайте себе и всему стаду, в котором Дух Святый поставил вас блюстителями, пасти Церковь Господа и Бога, которую Он приобрел Себе Кровию Своею (Деян.20:28). А во время миссионерского путешествия по Малой Азии святые апостолы Павел и Варнава, основывая новые Церкви, как повествует книга Деяний, к каждой церкви рукополагали пресвитеров (Деян.14:23). Кроме того святой апостол Павел заботился о том, чтобы священство распространялось в Церкви, утверждалось, чтобы к священному служению призывались люди достойные. Для того я оставил тебя в Крите, чтобы ты довершил недоконченное и поставил по всем городам пресвитеров, как я тебе приказывал, – писал святой апостол Павел блюстителю Критской Церкви (Тит.1:5 и далее). Другому епископу святой апостол Павел завещал: Рук ни на кого не возлагай поспешно (1Тим.5:22). Так Святая Церковь и приняла эти апостольские указания. Со дней апостольских она имеет священнослужителей как обязательный орган своего Тела, как непрерывных хранителей даров святой Пятидесятницы, как преемников святых апостолов. «Христос был послан от Бога, а апостолы от Христа, – свидетельствует современник апостолов и их ученик святой Климент Римский († 101), то и другое было в порядке по воле Божией... Проповедуя по различным странам и городам, они (апостолы. – К. С.) первенцев из верующих... поставляли во епископы и диаконы... и чему удивляться, если те, коим во Христе вверено было от Бога дело, поставляли вышеупомянутых служителей?.. По этой самой причине они... присовокупили закон; что когда они почиют (поставленные апостолами епископы. – К. С.), другие испытанные мужи принимали на себя их служение» (Катихизис, 10 чл.). Беззаконно рукоположенных священнослужителей, по решительным словам Мужа апостольского святителя Игнатия Богоносца († 107), никто да не совершает «ничего относящегося к Церкви... Непозволительно без епископа ни крестить, ни совершать Вечери Любви; напротив, что одобрит он, то и Богу приятно, чтобы всякое дело было твердо и несомненно» (Игнатий Богоносец, сщмч. Послание к Смирнянам, 8. СПб., 1902). Поэтому, по утверждению святителя Иринея Лионского († 202), в Церкви необходимо следовать тем, которые «имеют преемство от апостолов и вместе с преемством епископства, по благоволению Отца, получили известное дарование истины. Прочих же, которые уклоняются от первоначального преемства и где бы то ни было собираются, иметь в подозрении или как еретиков и лжеучителей, или как раскольников, гордых и самоугодников, или же как лицемеров, поступающих так ради корысти и тщеславия. Все такие отпали от истины... От всех таковых надлежит удаляться... Надлежит учиться истине у тех, которые имеют преемство церковное от апостолов» (Ириней Лионский, сщмч. Против ересей 4, 26, § 2,4, 5. М., 1996).

Православная Церковь немыслима без почитания Божией Матери, святых, мощей, икон, креста. Печать этого почитания лежит неправославном богословии, и в православном благочестии. Им проникнута вся молитвенная жизнь православного человека. И в этой его жизни проявляется всё та же Апостольская вера.

Величие Божией Матери утверждено на первых страницах святого Евангелия и соответственно является верой благовестителей. Архангел Гавриил, повествует святой евангелист Лука, послан был от Бога в галилейский город Назарет к Деве Марии и, войдя к Ней, сказал: радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами... ибо Ты обрела благодать у Бога (Лк.1:26–30). Получить благодать Божию, стать благословенной среди женщин, услышать от Небесного Вестника: Господь с Тобою, – есть подлинное величие. И вскоре Дева Мария пророчески возвестила: Отныне будут ублажать Меня все роды (Лк.1:48). Если так сказала Сама Пресвятая Дева, и эти слова записал святой евангелист, то никто не вправе, называясь христианином, не почитать Её! Святой евангелист Лука оставил и ещё весьма важное свидетельство, объединяющее в одно целое похвалу Пресвятой Деве Марии от народа и от Ее Божественного Сына. Одна женщина, – пишет святой евангелист, – возвысив голос из народа, сказала Ему: блаженно чрево, носившее Тебя, и сосцы, Тебя питавшие! А Он сказал: блаженны слышащие слово Божие и соблюдающие его (Лк.11:27–28). Изъясняя эти евангельские слова, Рязанский митрополит Стефан (Яворский), местоблюститель Патриаршего Престола Русской Православной Церкви, затем и президент Святейшего Синода († 1722), говорит: «Этим Своим изречением Христос не только не отрицает похвалы оной женщины, воздаваемой Богородице, но ответом Своим ещё более усиливает похвалу Матери Своей. Ибо здесь нужно взять в рассуждение то, во-первых, что значит зачать и носить Слово Божие плотью, и то, во-вторых, что значит зачать и носить Слово Божие мыслью. За первое похвалила Богородицу оная женщина, когда сказала: «Блаженно чрево, носившее Тя», за второе же Сам Христос похвалил Её, когда сказал: «Блажени слышащий слово Божие и хранящий е». Обе сии похвалы, или лучше блаженства, по истине принадлежат Богородице; ибо Она прежде сердцем, нежели чревом, прежде мыслью, нежели плотью, прежде духом, нежели телом, прежде миром, нежели утробою зачала Христа, и не зачала бы плотью Христа, если бы не зачала Его верой» (Догмат о почитании Пресвятой Богородицы и Приснодевы Марии по Стефану (Яворскому). М., 1887. С. 36–37).

К приведённым свидетельствам можно присоединить и другие, не менее важные. Так, едва Пресвятая Дева обрела во чреве от Духа Святого (Мф.1:18) и во дни сии направилась в дом Захарии, чтобы приветствовать свою родственницу Елизавету, последняя при встрече с Ней не только громким голосом назвала Её благословенной в женах, но и исповедала Её Матерью своего Господа, что то же – Богородицей. Примечательно, что святой евангелист отметил: Елизавета исповедала сие не сама по себе, не от себя, а исполнившись Святого Духа – по внушению Духа Святого (Лк.1:39–41). Подобные мысли читаются в словах святого апостола Павла: Когда пришла полнота времени, Бог послал Сына Своего (Единородного), Который родился от Жены (Гал.4:4). Великая благочестия тайна: Бог явился во плоти (1Тим.3:16).

Молитвенное почитание Девы Марии в Православной Церкви велико. Нет ни одной православной семьи, в доме которой не было бы Её святой иконы. Нет ни одного православного христианина, жизнь которого так или иначе не была бы соединена с памятью Божией Матери или с молитвенным обращением к Ней. В богослужении же Православной Церкви пречистое, преблагословенное имя Её поминается и призывается всегда. Но, призывая своих чад почитать Пресвятую Деву Марию, Святая Православная Церковь вместе с тем наставляет, что это почитание должно быть не как Богу, а только как Святейшей всех святых, что воздаваемая Ей честь относится к Самому Богу. С почитанием Божией Матери в Православной Церкви соединяется особая теплота, нечто родное, дорогое.

Ублажая Божию Матерь, Православная Церковь прославляет и святых – друзей Христа Спасителя (Ин.11:11, 15,14,15). И в этом прославлении реализуется в жизни Церкви Апостольская вера.

Святой апостол Павел – этот учитель о Церкви – в одном из своих посланий учит о Церкви Небесной и земной – Торжествующей и воинствующей – и свидетельствует об их взаимном отношении. Вы приступили не к горе осязаемой, – пишет он, – но вы приступили к горе Сиону и ко граду Бога живого, к небесному Иерусалиму и тьмам Ангелов, к торжествующему собору и Церкви первенцев, написанных на небесах, и к Судии всех Богу, и к духам праведников, достигших совершенства, и к Ходатаю нового завета Иисусу (Евр.12, 18:22–23). А другой святой апостол тайнозритель Иоанн Богослов раскрывает сущность этого отношения: святые на небесах молятся за живущих на земле. В откровении он видел Ангела, которому дано было множество фимиама, чтобы он с молитвами всех святых возложил его на золотой жертвенник, который перед престолом. И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки Ангела пред Бога (Откр.8:3–4). В этом откровении заключены весьма важные мысли. Это – святые возносят множество молитв (множество фимиама), возносятся молитвы всеми святыми (молитвами всех святых), возносимые ими молитвы восходят к Богу как благовонный фимиам (и вознесся дым фимиама). Тот же тайнозритель видел, как пали пред Агнцем двадцать четыре старца, каждый из которых имел гусли и золотые чаши, наполненные фимиамом, которые суть молитвы святых (Откр.5:8).

Веру Церкви в молитвы святых выразил 4 Вселенский Собор, составившийся из 630 отцов. В одиннадцатом заседании Собора записано: «Все почтеннейшие епископы и клирики Константинопольские сказали: вечная память Флавиану... Флавиан жив после смерти. Пусть он, мученик, молится за нас!» (ДВС. Т. 4. С. 264–265). Поскольку же святые молятся за нас, являются нашими помощниками и заступниками, то прославлять их и призывать их в своих молитвах и благочестно, и справедливо.

Но как совместить с призыванием святых слова святого апостола Павла: Един посредник между Богом и человеками, человек Христос Иисус, предавший Себя для искупления всех (1Тим.2:5–6)? Не ведет ли ходатайство за нас святых к принижению ходатайства – «посредничества» – Спасителя? Здесь необходимо обратить внимание на выражение апостола: Предавший Себя для искупления всех. Сказав о ходатайстве Христа Спасителя, святой апостол показывает, в чем надо видеть это ходатайство – в избавлении, в искуплении. Христос действительно один Ходатай в жертвенном подвиге, но не в человеческих прошениях, молениях. Подтверждение правоты такого понимания можно видеть у того же апостола, когда он просит живущих на земле, целые христианские общины молиться за него (см.: Рим.15:30; Фес.5:25; Еф.6:18–19). Такая просьба была бы напрасной, если бы действительно святой апостол не признавал никакого другого ходатайства, кроме ходатайства Христа Распятого и Воскресшего. Однако исповедуя спасительность ходатайства святых, Церковь учит призывать их не как подателей по собственной силе благодати и небесной славы (это принадлежит только Богу), а как умилостивителей, как близких к Богу.

С почитанием святых в Православной Церкви соединяется почитание их останков: святых мощей, одежд и проч.

Во дни служения Господа нашего Иисуса Христа и святых апостолов многие стремились с верой и благоговением прикоснуться к одеждам Спасителя и Его Учеников, ибо получали от этого прикосновения благодатную силу исцеления. Кровоточивая женщина, страдавшая от болезни двенадцать лет и истратившая на своё лечение всё имение без пользы, от одного прикосновения к одежде Сына Божия стала здоровой. Примечательно здесь вот какое свидетельство святого евангелиста Матфея, описавшего этот факт: Женщина... говорила сама в себе: если только прикоснусь к одежде Его, выздоровею (Мф.9:20–22). Это значит, что следовавшие за Христом знали о благодатности действий, исходящих от принадлежащего Божественному Наставнику. Эта же мысль усматривается и в словах другого евангелиста – апостола Марка: И куда ни приходил Он, в селения ли, в города ли, в деревни ли, клали больных на открытых местах и просили Его, чтобы им прикоснуться хотя бы к краю одежды Его; и которые прикасались к Нему, исцелялись (Мк.6:56). Третий святой евангелист и описатель Деяний апостольских – апостол Лука повествует, что святой апостол Павел не только сам (непосредственно) совершал силой Божией чудеса, исцеления, но то же делали и его одежды, когда их возлагали на больных в отсутствии апостола. Бог же творил немало чудес руками Павла, так что на больных возлагали платки и опоясания с тела его, и у них прекращались болезни, и злые духи выходили из них (Деян.19:11–12). Более того, даже тень святого апостола Петра, по воле Божией, творила чудеса. На те улицы, по которым проходил апостол, выносили на постелях и кроватях больных, чтобы хотя бы тень Петра осенила их (Деян.5:15). По Божиему изволению получили благодатную силу и мощи святых – друзей Божиих (Ин.15:14), храмов Духа Святого (1Кор.6:19). Святая Церковь во все века благоговейно почитала святые мощи. Почитание это выражалось в открытиях святых мощей, хранении, перенесении, установлении празднеств в память их открытия или перенесения, в построении над ними храмов, в положении их в основание алтарей (См.: 7 Вселенский Собор, правило 7), в паломничестве к ним, в сугубой молитве к Богу перед ними... Почитались не только сами мощи святых, но и принадлежавшие им различные вещи.

Почитание святых, их останков создаёт в Православной Церкви, по слову праведного Иоанна Кронштадтского († 1908), «атмосферу как бы духовной семьи, исполненной глубокой любви и покоя. Оно не может быть отделено от любви ко Христу и Его телу – Церкви» (Иоанн Кронштадтский, св. прав. Моя жизнь во Христе. Дневник. Кн. 1 // Прил. к ж. «Русский паломник». 1903. С. 62, 101).

Догмат иконопочитания основывается на вере в явление Христа Спасителя во плоти. Икона Спасителя есть и следствие воплощения Сына Божия, и наглядное свидетельство этого события. Господь Своим явлением во плоти самым делом показал, что Его можно изображать на иконах. Он же указал на возможность изображать также святых: Кто принимает вас, принимает Меня (Мф.10:40). Особенно примечателен ответ Спасителя фарисеям, спросившим Его, позволительно ли давать подать кесарю. Взяв монету и указав на изображение на ней. Он спросил: Чье это изображение и надпись? Говорят Ему: кесаревы. Тогда говорит им: итак отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу (Мф.22:20–21). Господь этим ответом, с одной стороны, показал, что честь, воздаваемая изображению, относится к тому, кто изображён, а с другой, – через изображение кесаря Господь напомнил об обязанности верующего воздавать Божие Богу. Динарий напомнил фарисеям о кесаре, а икона напоминает верующим о Мире Небесном. И как портретам земных властителей прилично быть в местах общественных, так иконам – в храмах, домах христиан.

В Откровении святого Иоанна Богослова говорится, что двадцать четыре старца поклонились Агнцу, под Которым имеется в виду Спаситель (Откр.5:8). Если в Небесной Церкви есть поклонение Христу в образе Агнца, то и в земной Церкви не должно быть никаких препятствий для поклонения иконе Господа и Его служителей.

Православие смотрит на икону как на место благодатного присутствия Неба, как бы схождения его на землю. Иконы обращают на себя взор Божественного благоволения и привлекают Божию милость. Человек как существо духовно–телесное нуждается в том, чтобы Бесконечное Существо как бы сократилось в Своей необъятности, явилось ему и действовало на него в доступных для него пределах через чувственные – видимые, ощутимые предметы. Не связуемый никакими пределами, человеческий ум может растекаться по бесконечности, а Сам Бог рисоваться как некое пантеистическое представление. Икона же даёт чувство присутствия Личного Бога, которым мы живём, движемся, существуем (Деян.17:28). Это есть постоянное схождение Того, Кто однажды в определённое для нас время стал плотью и вселился в нас, чтобы мы увидели Его славу, как Единородного от Отца (Ин.1:14; Еф.4:10). Вместе с тем пред оной ум человека значительно сильнее и пламеннее возносится от образа к первообразу и входит в общение с Горним Миром. Икона, таким образом, даёт человеку возможность не отвлечённой, абстрактной, но конкретной беседы с Богом и Его друзьями (Ин.15:14). А такая беседа приносит многополезные плоды.

Иконопочитание не имеет ничего общего с идолопоклонством, в чём обвиняют православных, ссылаясь на вторую заповедь ветхозаветного Закона Божия: Не сотвори себе кумира (Иск.20:4). Но в этой заповеди запрещается делать изображения с целью боготворения ложных божеств, какими для язычников были: на небе – солнце, луна, звёзды, на земле – люди, животные, разные вещи, в воде – обитатели её. Образ же Христа – не кумир, изображающий несуществующего бога, а икона Бога истинного, так же как и в Ветхом Завете были Херувимы. И пророк Моисей, получивший запрещение создавать кумиров, также получил повеление создать Херувимов, причём, поставить их в самом священном месте. Это во-первых. Во-вторых, заповедь запрещает делать кумиры с целью именно боготворения – запрещается перед ними служебное поклонение (латриа), подобающее Единому Богу. Но православный христианин поклоняется иконам не служебным поклонением, а почтительным, подобающим святыне, и молится перед иконой, не обоготворяя её, а Самому Богу приносит сердце сокрушенное и смиренное.

О почитании Креста надо заметить следующее. До страданий Господа нашего Иисуса Христа крест считался позорным орудием казни. Обычно распинали великих преступников, совершивших множество беззаконий. Почему Священное Писание и говорит о них, как проклятых пред Богом (Втор.21:23). Но Спаситель взошёл на крест не за Свои грехи и не невольно, а ради нашего спасения и добровольно (см.: Гал.3:13; Ин.10:17–18). Крест стал, таким образом, жертвенником, на котором принесена великая жертва за всё человечество. И если при жизни Христа Спасителя стремились прикоснуться к Его одежде в надежде получить исцеление – и получали его, если почитались первыми христианами опоясания и платки святого апостола Павла, то в равной мере, и даже большей, должен почитаться и Крест, к которому не только прикасалось Тело Господа, но на котором совершилось избавление.

Святой апостол Павел хвалится Крестом Господа нашего Иисуса Христа. Я, – говорит он, – не желаю хвалиться, разве только крестом Господа нашего Иисуса Христа, которым для меня мир распят, и я для мира (Гал.6:14). Было бы неверным думать, что святой апостол хвалился крестным древом самим по себе, не имея в виду Распятого; само по себе древо не имеет благодатной силы, но оно получает её через страдания Спасителя. И потому для святого апостола Павла Крест Господень то, перед чем надо благоговеть. Что в Новозаветных писаниях Крестом Господним именуются не только страдания Христа Спасителя, но и сам Крест – древо крестное, свидетельствует святой апостол и евангелист Иоанн Богослов: При Кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина (Ин.19:25). Сам Спаситель, беседуя со Своими учениками о Своём втором пришествии, сказал, что оно будет предварено явлением знамения: Тогда явится знамение Сына Человеческого на небе (Мф.24:30). Что это за знамение? По изъяснению святых отцов Церкви это Крест Господень (См.: Иоанн Златоуст, свт. Творения. Т. 7. СПб., 1901. С. 767. Там же. Т. 2. СПб., 1896. С. 455).

Какое значение в жизни православного христианина имеет Крест, святитель Иоанн Златоуст определяет так: «Через него совершается всё, что для нас нужно. Нужно ли родиться – предлагается нам Крест; хотят ли напитаться таинственной пищей, нужно ли принять рукоположение или другое что сделать – везде предстоит нам этот знак победы. Потому-то мы со всяким тщанием начертываем его и на домах, и на стенах, и на дверях, и на челе, и на сердце. Крест есть знамение нашего спасения, общей свободы и милосердия нашего Владыки... Итак, не стыдись столь великого блага, да не постыдится и тебя Христос, когда придёт во славе Своей, и когда это знамение явится пред Ним, сияя светлее самих лучей солнечных» (Иоанн Златоуст, свт. Творения. Т. 7. СПб., 1901. С. 558–559).

Апостольская вера не только в проповеди о Христе Распятом и Воскресшем, в свидетельстве о спасительности таинств и необходимости духовной связи Церкви земной и Торжествующей, но и в сораспятии Распятому – в подвиге.

В день святой Пятидесятницы – благодатного основания Церкви– святой апостол Петр, «возвысив голос», возвестил историю домостроительства нашего спасения, и когда слушавшие, умилившись сердцем, спросили: Что нам делать? Апостол ответил: Покайтесь (Деян.2:1–38). Этим призывом апостол показал, что должно быть началом аскетически-нравственного пути и в чём должен состоять основной тон духовной жизни – в покаянии, в глубоком осознании своей греховности и исправлении.

Я сораспялся Христу, и уже не я живу, но живет во мне Христос (Гал.2,19–20). Те, которые Христовы, распяли плоть со страстями и похотями (Гал.5:24), – говорит святой апостол Павел о себе и о других христианах. Как бы ни велики и неоценимы были страдания и воскресение Христа Спасителя, они не принесут пользы тем, которые не участвуют сами в Его страданиях – не распинают свои грехи, страсти. Искупительными плодами Его пользуются только те, которые добровольно участвуют в них – живут не беспечно, не по плоти, но по духу (Рим.8:1 и далее).

Святая Церковь воплотила в свою жизнь и эти апостольские веления и свидетельства. «Прежде всего покайтесь, – учит святитель Феофан (Говоров), Вышенский затворник († 1894). – Помните, что в духовной жизни без покаяния ничего сделать нельзя. Чего бы кто ни искал, начало всему да будет покаяние. Как без фундамента нельзя строить дома и как не очистивши поля нельзя ни сеять на нём, ни сажать, так и без покаяния ничего нельзя предпринимать в духовных наших исканиях, чтоб вы ни сделали без него, все – всуе» (Феофан Затворник, свт. Слова на Господские, Богородичные и торжественные дни. М., 1890. С. 51). «Из глубины воззвах к Тебе, Господи» (Стих. 8 на «Господи воззвах». Вечерня). «Изведи из темницы душу мою» (Стих. 10 на «Господи воззвах». Вечерня). «Покаяния отверзи ми двери, Жизнодавче» (Триодь постная. Неделя мытаря и фарисея. Из песнопения Утрени), – звучит в церковных песнопениях. Но покаяние не есть только раскаяние в греховном прошлом, а и действительный подвиг и приобретение добра. «Покаяние, по слову преподобного Иоанна Лествичника († 649), есть завет с Богом об исправлении жизни» (Иоанн Лествичник, прп. Слово 5, 1 // Лествица). Если нет исправления, нет подвига благого изменения жизни – значит нет и истинного покаяния.

Сущность содержания Новозаветного нравственного закона есть любовь к Богу. Это первая и наибольшая заповедь (Мф.22:38). Но она непременно должна соединяться с любовью к ближнему. Мы, – говорит святой апостол Иоанн Богослов, – имеем от Него такую заповедь, чтобы любящий Бога любил брата своего (1Ин.4:21).

Святая Церковь, развивая эту апостольскую мысль, учит: «Наше спасение в ближнем». Слова эти принадлежат преподобному Пимену Великому († ок. 450). Размышляя над их содержанием, игумен Никон (Воробьев), подвижник Русской Православной Церкви последних лет († 1963), пишет: «Это значит, что если человек имеет правильное отношение к ближнему, т. е. исполняет святую заповедь: возлюби ближнего твоего, как самого себя, то через это обязательно будет в силах исполнять и все прочие заповеди и главную из всех – заповедь о любви к Богу» (Игумен Никон. Письма духовным детям. С. 72).

Опять-таки, следуя апостольским заповедям: Пекитесь о добром перед всеми человеками... будьте в мире со всеми... побеждайте зло добром (Рим.12:17–18, 21), Святая Церковь учила и учит любить всех людей, «несмотря на различие веры и вероисповедания или нации и происхождения, несмотря на различие состояния, на богатство или бедность, на здоровье или болезнь человека, на благообразие или безобразие лица» (Иоанн Кронштадтский, св. прав. Солнце правды. С. 122). Стяжав эту добродетель, христианин не завидует, не осуждает, не лжет, не раздражается, не обижает других, не ссорится с ними, но живёт в мире, уважает достоинство других, принимает их горе, как своё личное, помогает им и советом, и делом – оказывает любовь просто, без всякого уклонения, без житейских мелочных корыстных расчетов и тщеславия, памятуя, что Сам Бог, будучи Всесовершенной Любовью, есть Существо Препростое. Примеров такой жизни в истории Церкви немало (См. о них в житиях святых, в рассказах о подвижниках благочестия).

Одно из действий любви к ближним Святая Церковь видит в воспитании в себе, по слову преподобного Исаака Сирина (7 в.), «милующего сердца», исполненного милости ко всему сотворенному, не могущему безучастно переносить, «слышать или видеть какого-либо вреда или (даже) малой печали, претерпеваемых тварью» (Исаак Сирин, прп. Слово 48 // Творения). Призывы к подобному горению сердца нашли своё яркое выражение в наставлениях старца Зосимы, под образом которого русский писатель Ф. М. Достоевский († 1881) разумел больше всего святителя Тихона Задонского († 1782). «Братья, не бойтесь греха людей, – учит старец, – любите человека и во грехе его, ибо сие уж подобие Божеской любви и есть верх любви на земле. Любите всё создание Божие, и целое, и каждую песчинку. Каждый листик, каждый луч Божий любите. Любите животных, любите растения, любите всякую вещь. Будешь любить всякую вещь, и тайну Божию постигнешь в вещах. Постигнешь однажды и уже неустанно начнёшь её познавать всё более и более... И полюбишь, наконец, весь мир всецелою, всемирною любовью» (Достоевский Ф. М. Собр. соч. Т. 9. М., 1958. С. 399).

Высотой духовного совершенства служит смирение.

По апостольскому учению, благодать от Бога, которая необходима для спасения, получают именно смиренные – Бог гордым противится, а смиренным дает благодать (Иак.4:6; 1Пет.5:5). Поэтому святой апостол Павел и призывает: Не высокомудрствуйте, но последуйте смиренным (Рим.12:16).

Это же видим и в жизни Церкви. «Что такое усовершение себя? – спрашивает преподобный Исаак Сирин и отвечает: – Глубина смирения» (Исаак Сирин, прп. Слово 48 // Творения). И далее описывает христианина, достигшего этой ступени духовного роста. «Смиренномудрый, – говорит он, – не осмелится и помолиться Богу... или просить чего-либо... и не знает о чём молиться, но только молчит всеми своими помышлениями, ожидая одной милости и того изволения, какое изыдет о нём от лица достопоклоняемого Величия... и если можно так выразиться (а, может быть, и не неуместно сказать это), смиренномудрый несть от мира сего (Ин.8:23), потому что и в печалях не ужасается и не изменяется, и в веселии не приходит в удивление и не ширится. Но всё веселие его и истинное радование о том, что угодно Владыке его» (Исаак Сирин, прп. Слово 48 // Творения). Смиренный христианин ведёт себя в этой жизни так, чтобы она была приготовлением к жизни вечной. При всех своих поступках он думает о том, как они будут оценены на небе, а не на земле. Себя он всегда представляет в присутствии Бога, ангелов, святых и помнит, что небожители будут некогда свидетелями не только его дел, но и слов, и помышлений.

Будучи великим духовным деланием, смирение необходимо на всех ступенях духовной жизни и неотделимо от них. «Всё хорошо в своё время, – пишет великая старица конца прошлого и начала текущего века игумения Арсения (Себрякова) († 1905), – а не во время и самое хорошее может послужить во вред. Но есть одно дело, для которого всегда время, это дело – смирение духа, оно лучше всего» (Игумения Арсения. С. 183). Святой авва Дорофей (6–7 вв.) прямо показывает неразрывную взаимосвязь смирения с другими добродетелями. «Совершенное смирение, – говорит он, – рождается от исполнения заповедей. Когда на деревьях бывает много плодов, то самые плоды преклоняют ветви их книзу и нагибают их... Есть же такие деревья (лимонные), которые не дают плода, пока их ветви растут вверх, но, если кто возьмет камень, привесит к ветви и нагнет её книзу, тогда она даёт плод. Так и душа, когда смиряется, тогда приносит плод, и чем более приносит плода, тем более смиряется» (Авва Дорофей, прп. Подвижнические наставления, 14).

Как практически в жизни Святой Православной Русской Церкви осуществляется эта высочайшая апостольская добродетель наглядно показывает случай из служения одного из последних Алтайских миссионеров отца Иннокентия (Солотчина), впоследствии епископа Херсонского († 1919). Рассказывает об этом хорошо знавший епископа Иннокентия митрополит Вениамин (Федченков). Последние дни своего земного бытия митрополит Вениамин провёл на покое в Псково-Печерском монастыре и там же скончался в 1961 г. Вот что он пишет:

«Однажды стан отца Иннокентия остановился на границе языческого посёлка. У миссионеров не было пищи. Сам отец начальник пошёл с мешком к одному из жителей, прося хоть продать ему муки или хлеба. Но тот отговорился бедностью и указал на богатого «шамана» (местного жреца). Отец Иннокентий и пошёл к нему, прося хлеба «Христа ради». Тот встретил его недружелюбно, но сделал вид, что хочет дать муки. Пришли к амбару. Шаман приказал раскрыть мешок. И, взяв одну щепоть муки, сказал с насмешкой: «Вот тебе Христа ради!». Не смутился Христов ученик. Истово перекрестившись, он упал с благодарностью шаману в ноги и сказал: «Да спасёт тебя за твой дар Христос Господь!» Жрец был так поражён смирением монаха, что тут же просил научить его вере христианской и без долгих проповедей крестился сам со всем посёлком... И сколько бы мог рассказать интересного, важного и поучительного из своей жизни о. Иннокентий, но никогда, – заключает митрополит, – ничего подобного не говорил. Мудрые любят смиренное молчание» (Митрополит Вениамин (Федченков). Божии люди. М., 1991. С. 63).

Заключением ко всему изложенному могут быть слова архиепископа Херсонского и Таврического Иннокентия (Борисова), знаменитого проповедника Русской Православной Церкви середины прошлого века и тоже Божьего человека († 1857), записанные в предисловии к им же составленному «Памятнику православной веры» – сборнику исповеданий Православной Церкви всех веков от начала христианства: «Святая вера, нами содержимая, и Святая Церковь, нас содержащая, не всуе именуются апостольскими. Каждый догмат веры получил начало своё не вчера, или третьего дня, а от времен апостольских. Но между апостолами и нами – 18 веков. В продолжение сего времени в мире физическом и нравственном произошло несметное число явлений, изменивших лицо земли и обществ человеческих... Не простерся ли этот закон изменяемости и на существо нашей веры и Церкви? В то ли веруем и то ли содержим, чему учили и что учредили апостолы? Вопрос крайне важный для всякого истинного христианина. К ответу на него не один способ, но самый первый и для всех успокоительный тот, когда при решении вопроса полагается в основание свидетельство 18 веков прошедших. Ибо от кого наш век приял веру и таинства? От века прошедшего. Прошедший? От предшествовавшего, и так далее, до начала христианства. Посему, если каждый из прошедших веков христианства изречет пред нами свою веру и покажет образец своего исповедания, несли по беспристрастном сравнении сих образцов окажется, что каждый прошедший век по отношению к вере передавал веку последующему то же самое, что принял от предшествующего, то вопросы и недоумения касательно изменений в вере падают и теряют силу сами собою... Для сей-то именно великой и священной цели должен служить настоящий «Памятник веры». Назначение его – показать непрерывность и неизменность учения о вере в Православной Церкви от начала христианства до наших времен, показать не выводами и рассуждениями, всегда оставляющими за собой повод к недоумениям, а представлением на лицо самых образцов вероисповедания каждого из 18 прошедших веков, да всякий сын Церкви, видя их совершенное согласие между собою и с преданием времен апостольских, возможет убедиться совершенно в том, что он, последуя учению Церкви Православной, идёт по следам не человеческим, а Божественным» (Указ. по: Собрание символов и вероизложений Православной Церкви / Сост. Н. Чельцов. СПб., 1869. С. 4–5).

Сочинение по Основному Богословию на вступительных экзаменах в Московскую Духовную Академию. Сентябрь, 1951 г. «Скурат Константин Ефимович, окончивший курс Минской Духовной Семинарии».

«Вопрос освещён правильно, ясно и полно.

А. Иванов» – профессор Московской Духовной

Академии Алексей Иванович Иванов.

На 1–й странице сочинения поставлена оценка: 5.

Все существовавшие и существующие религии говорят, что они установлены Богом, т.е. имеют Божественное происхождение. Но так как учение их бывает разное, часто доходящее до противоположностей, то никак нельзя допустить, чтобы во всех их было учение Богооткровенное. Бог один, и учение истинное может быть только одно. Поэтому возникает необходимость установить, какое из учений есть действительно Богооткровенное и какое ложное. Возникает и вопрос: можно ли это сделать, а если можно, то каким образом? Установить истинное Богооткровенное учение можно по признакам, которые имеет Божественное Откровение. Дела Божии ясно отличаются от дел человеческих, также и учение Божественное ясно отличается от учений человеческих. Откровение Божие является совершеннейшим и выражает совершенства Божии. Оно имеет признаки достойные Бога. Признаки бывают: внутренние и внешние. Внутренние признаки заключаются в самом Откровении, а внешние берутся со вне.

Откровение Божие, данное всеведущим и премудрым Богом, должно выражать собою совершеннейшую истину и носить печать мудрости. Поэтому в нём не может быть никаких противоречий. Как проявление всесвятого Бога, оно должно носить на себе печать святости и выражать святейшую истину, возвещать чистейшую нравственность. Как данное Богом любви, оно должно быть проникнуто духом любви и содержать учение о милостях. Откровение Божие, как Откровение всемогущего Бога, должно быть особенно действенным, покорять умы и сердца людей. Должно содержать учение новое, такое, которого люди при всех своих знаниях придумать не могут. Наконец, Откровение Божие должно содержать в себе тайны, т. е. такое учение, которое человек, вследствие своей ограниченности, постигнуть не может.

Относительно тайн в Божественном Откровении следует добавить следующее. Рационалисты говорят, что тайны, как нечто непостижимое, недоступное нашему пониманию, затемняют сознание людей; а потому, говорят они, тайны есть не признак Божественного Откровения, а недостаток. Тайны, говорят они, противоречат человеческому уму.

Мы утверждаем обратное, что тайны – неизбежное явление в Откровении. Человек по своей природе ограничен. В мире видимом он познаёт только явления и не познаёт сущности вещей. Тем более он не может познать сущности Божией. Для того чтобы человек познал сущность Бога, необходимо совершить чудо из чудес, т. е. чтобы человек сам стал Богом, ибо сказано, что «Божия никтоже весть, точию Дух Божий, живущий в Нем». Для спасения человека нет необходимости постигать сущность Божию. Для спасения нужно знать только явление милости Божией, а это человек познаёт. В каждой тайне есть познаваемая спасительная сторона. Для примера возьмём следующие тайны:

а) Тайна первородного греха. Как произошёл грех, как он распространяется для нас – это непостижимая тайна. Но мы знаем, что люди, вследствие первородного греха, стали греховны и несут все следствия греха, что для спасения человека потребовалась величайшая жертва.

б) Тайна искупления и освящения тоже недоступна для нашего понимания. Но мы знаем, что крестными страданиями Иисуса Христа мы освобождаемся от греха и действием благодати Святого Духа становимся сынами и наследниками Царства Божия.

Говорят, что тайны противоречат разуму человека. На это возражение мы можем сказать, что тайны как тайны непостижимы для разума, а потому о противоречиях их говорить не следует. Если бы человек их постиг, и они оказались противоречащими разуму, то тогда можно было бы говорить о противоречиях. И этих противоречий быть не может, т.к. Бог сотворил человека, наделил его разумом. Он же и сообщил Откровение. Не может быть, чтобы Он сообщил в Своём Откровении что–либо противоречащее разуму.

К внешним признакам Божественного Откровения относятся:

а) личный образ провозвестников Откровения, их образ жизни и способ распространения;

б) чудеса;

в) пророчества.

Первый признак называется внешним естественным признаком; последующие два – внешними сверхъестественными признаками.

а) Как у света ничего нет общего со тьмой, так и у Бога ничего нет общего со злом. Поэтому необходимо полагать, что провозвестники евангельского учения были чистого, светлого и здравого разума, а также чистой, святой и Богоугодной жизни. Люди нравственно-развращённые и психически-больные провозвестниками быть не могли. Затем, весьма важно, по каким побуждениям и мотивам распространяли они учение. Истинный посланник распространяет слово Божие по Его велению и не думает ни о своей славе, ни о своём обогащении. Замечателен и способ распространения. Истинный посланник действует силою слова и убеждения и ни в коем случае не употребляет насилие, ложь и обман. Он проповедует везде и всюду: и в царских домах, и в домах поселян, и в темницах, в трудах, ранах, – и на свободе. Он всегда готов пожертвовать самим собою за проповедуемое им учение.

Таков должен быть истинный посланник Божий. Если же кто-либо называет себя посланником Божиим и не отвечает всем указанным условиям, то такой проповедник ясно, что не посланник Божий и проповедуемое им учение не есть истинное.

б) Ко второму внешнему признаку Божественного Откровения относятся чудеса. О чудесах нужно сказать, что о них говорится во всех религиях. Но, понятно, во всех других религиях, как измышлено самое учение, так и чудеса. Для того чтобы определить, в какой религии чудеса истинные, а в какой ложные, необходимо:

1) дать понятие о чуде,

2) затем установить возможность чудес, т. к. есть возражения, и,

3) наконец, определить какие из называемых чудес истинные и какие ложные.

1) Некоторые говорят, что чудеса – это естественные явления, но необыкновенные, удивительные, которые человек не может объяснить, и потому, говорят, по ошибке и считают их за чудеса. Но это неверно. Если взять такие чудеса, как переход евреев через Чермное море, истечение воды из камня, то о них ещё можно сказать, что это явления естественные. Но о всех чудесах этого сказать нельзя. Например: о воплощении Сына Божия, о Его Воскресении и Вознесении и т. д.

Другие говорят, что Бог, как Всеведущий, заранее предвидел, где нужно совершить какое чудо и потому мир так устроил, что, когда придёт определённое время, чудеса совершаются естественными силами природы. Этот взгляд похож на первый и потому опровергается соображениями первого порядка.

Третьи говорят, что чудеса есть явления противоестественные, т. е. что они совершаются вопреки законам природы, нарушают естественный ход жизни. Но это неверно. Нельзя допустить, чтобы Бог чудесами нарушал установленные Им Самим законы природы. Затем, если бы чудеса были явления противоестественные, то они вызывали бы катастрофы, но этого мы не встречаем. А если так, то чудеса есть явления не противоестественные, а вышеестественные – сверхъестественные, превышающие законы и силы природы. И подобно тому, как в мире физическом высшая сила преодолевает силу низшую не производя никаких аварий, так и чудеса, являясь силой вышеестественной, могут совершаться, не производя в мире никаких катастроф. Кроме того, ещё нужно сказать, что чудеса являются одной из Божиих мер, которыми Он помогает человеку возвратиться в первобытное состояние. Так что чудеса совершаются не в нарушение законов природы, а как раз наоборот – для восстановления первобытного порядка.

После рассмотрения возражений против чудес, можно дать понятие о чуде. Оно таково: чудеса есть явления сверхъестественные, а не противоестественные, совершаемые непосредственно силой Божией для достижения религиозных целей. В этом понятии даются признаки истинных чудес и опровергаются ложные мнения о них.

2) Нет никаких оснований отрицать возможность чудес. Не может быть, чтобы всеблагой Бог, сотворивши человека, оставил его на произвол судьбы. О возможности чудес говорят сами свойства Божии: всемогущество, благость, любовь, Его личность и т. д.

3) Установить какие из чудес есть истинные и какие ложные можно по признакам самих чудес. Первым признаком истинных чудес является то, что они совершены непосредственно сверхъестественной силой Божией. Чтобы убедиться в этом, нет необходимости знания всех сил и законов природы. Их сверхъестественность ясна и понятна для всякого здравого разума.

Затем чудеса должны отвечать величию Божию как по содержанию, так и по цели, способу, месту и времени совершения. Чудеса не могут быть смехотворным фактом. Они должны иметь высочайшую цель – религиозное воздействие на людей. Способ совершения соответствует величию Божию тем, что Бог, как всемогущий, может везде и всегда совершить чудесное действие. У Него для этого не требуется никакого приспособления: известного места, времени и т. д. Таковы признаки истинных чудес.

в) Третьим внешним сверхъестественным признаком Божественного Откровения являются пророчества. Будущее человеку неизвестно. Поэтому, если проповедник возвещает учение и предсказывает будущее, то ясно, что он Божий посланник. Но есть такое положение, что о пророчествах говорится во всех религиях. Чтобы определить, какие пророчества истинные, нужно указать признаки. Признаки их будут следующие: пророчеством является то, что исходит от Бога и касается события случайного, неповторяющегося, такого, о котором человек не может и говорить, которого он не может узнать при знании всех законов природы. Предсказываемое событие определяется точно, равно и исполняется. Наконец, пророчества, как и чудеса, должны соответствовать величию Бога по месту и времени произнесения.

Пророчества отличаются от обыкновенных предвидений и предсказаний, в которых есть какое-то смутное и неясное ожидание чего-то. Предвидения происходят в силу ещё не выясненных законов. Предсказания основываются на обыкновенных расчётах, на естественном течении жизни и на знании законов природы, а поэтому касаются событий естественных, часто повторяющихся. Всё это далеко не соответствует истинному пророчеству.

В заключение нужно сказать, что как внутренние, так и внешние признаки свидетельствуют о Божественном происхождении Откровения.