Разоренное гнездо

Разсказ для детей А. Сливицкого.

Моск. Вед. 1882 г.

„У нас очень мало хороших детских книг! Мы должны прибегать безпрестанно к переводам“.

Так говорят многие. Это неутешительно, но справедливо.

Поэтому-то мы обязаны всегда с радостью и благодарностью приветствовать всякий проблеск русского ума и творчества в этом направлении. Что может быть важнее первых впечатлений детства! Образы и чувства, возбужденные этими образами в душе еще девственной, сопровождают человека до могилы и нередко с необычайною живучестью отстаивают себя от напора позднейших впечатлений: от озлобления и сухости; от развращающих примеров пустоты и низости; ото лжи „современных“ фраз; от тенденциозных или глупых выводов нынешней науки. К числу пособий наиболее выгодных для этой цели – занять благотворно детский ум – конечно принадлежат изображенные с талантом сцены из жизни животных, особенно с легким оттенком человекоподобия или антропо-психизма, если можно так выразиться, т.е. те сцены, в которых автор заставляет своих безсловесных героев думать и будто бы говорить по-людски. Это не значит низводить человека до скотов, подобно тому, как желали бы делать иные ученые и педагоги во имя искаженного рационализма; это, напротив того, значит возвышать художественно животных до некоторой человечности и этим самым симпатичным, вечно новым приемом сильнее потрясать сердца молодых читателей.

К таким произведениям принадлежит и разбираемая нами книга г. Сливицкого.

Раззоренное гнездо ни что иное, как история молодого медведя, попавшего в руки к добрым людям. Это не ряд отрывочных сцен, это стройная повесть или, еще вернее сказать, целая художественная биография Миши Топтыгина со дня рождения его и веселой детской жизни в берлоге у любящей матери до глубокой, безпомощной дряхлости и одинокой смерти в глубине дремучего леса.

Повесть начинается именно с того, „как Миша вместе с сестрицей родились такими маленькими, что их обоих можно было уложить в шапку. Они были слепы и знали где лежат и кто около них находится. А с ними была мать: она лизала своих деток „и уютно укладывала их около себя, чтобы согреть бедняжек своим телом. Малютки точно озябли: на дворе стоял март в „начале; зима едва кончилась, и повсюду белел еще снег“.

Действие происходит сначала в Пермской губернии и в лесах Уральских гор. Отца своего дети-Топтыгины не знали. „Он любил уединенную жизнь“. Имел „особую берлогу, в которой дремал одиноко и только весной навещал свою семью“. Я нарочно привожу это место, чтобы показать как искусно и даже изящно г. Сливицкий умеет, не забывая зоологической правды, соблюдать известные нравственные приличия, необходимые в книге, назначенной для детей.

Итак, „весна приближалась... Семья Топтыгиных скоро увидит отца... Но нет! Они его больше никогда не увидят!“

Отца Топтыгиных убили крестьяне. Они подкараулили его на десятине овса, который он повадился есть и топтать.

„Для детей, говорит автор, эта потеря была не велика. Топтыгин вовсе не заботился о своем семействе.“

Зато заботы медведицы о четырех детях (двух старших, годовалых, и двух младших, новорожденных) описаны г. Сливицким с истинным чувством; с чувством простым, умеренным, трезвым, безо всякой лишней сентиментальности. Мать, видимо, страстно любит детей своих; она очень осмысленно печется о них, заставляет старших (так называемых „пестунов“) заботиться о маленьких, готова на всякую опасность для прокормления их, но она строга, груба и крепко бьет их, когда они виноваты.

Первое лето жизни для Миши и сестры его начинается очень весело; прогулки по лесу с матерью и со старшими детьми, оберегающими их. Мать учит их добывать себе разнородную пищу, мед, плоды, ловить встречных мелких животных и птиц. Дети шалят и веселятся.

Но вот и скорби, неизбежные в жизни всякого животного существа, одаренного нервами и чувством. Трагизм борьбы за существование, трагизм любви, ожесточения и мести вступает в свои права...

Дети очень худы. Ягодами, медом, случайно попадающимися мышами и птицами не откормишь их. Нужно добыть мяса.

Топтыгина-мать уносит хорошую лошадь из табуна, и возмущенные этим крестьяне решаются отложить свою месть до зимы, когда Топтыгина опять ляжет в берлогу.

Однако еще раньше зимы, в середине лета, случается с семьей несчастье. Старшая дочка Топтыгина встретилась в лесу с какими-то двуногими существами. Они пели песни так громко, как никакая самая большая птица не поет, и цветом были „голубые как реки, красные как кровь и белые как снег“. Эти странные существа испугались, побежали, побросали лукошки с грушами; молодая медведица погналась за ними и попалась в руки мужикам. Ее скрутили, отвели в деревню и продали в тяжкое рабство вожаку медведей.

Бешенство матери, ее отчаяние и злоба изображены прекрасно. Она нападает на следы дочери, по следам этим ночью добирается до сарая, в котором крестьяне держали дочь до продажи вожакам и где они имели неосторожность потом запереть корову и собаку, не воображая, что зверь осмелится сам придти в жилое место. Но в пылу материнской мести Топтыгина ловко растрепала соломенную крышу сарая, зарезала собаченку и даже через стену перетащила не­счастную корову.

Люди ожесточаются противу нее еще более. Зимой участь Топтыгиных решена. „Гнездо“ их раззорено. Семейная жизнь окончена. Крестьяне отыскивают их берлогу; мать и старший пестун умерщвлены после жестокого боя с людьми и собаками, а маленькие Топтыгины оба, и брат, и сестра, взяты живыми и отвезены в город на продажу для забавы.

Здесь начинаются приключения самого Миши в человеческом обществе. Его покупает офицер.

И офицер, и деньщик его, и красивая собачка их Альма, все трое крепко полюбили Мишу, который очень скоро освоился с своим положением. Он развивается, ростет и обнаруживает очень много и хороших и неприятных свойств. Он любящ, помнит добро, умен, но нестерпимо шаловлив, раздражителен и дерзок; он много вредит этим и хозяевам своим, и самому себе. Чрезвычайно живо и симпатично описаны его проказы на базаре, его встречи и столкновения с лавочниками, торговцами и военными людьми; схватки с чужими собаками; жизнь в лагере; дружба с милой и ласковою Альмой. Наконец молодой Топтыгин в шалостях своих перешел за черту терпимого. Он вскочил в пустую коляску начальника, перепугал лошадей до того, что они понесли и едва не разбили вдребезги экипаж, и вообще причинил этою выходкой целый ряд скандалов. Начальник, справедливо разгневанный, приказал его застрелить. Но офицер и деньщик не были в силах этого исполнить: они слишком любили Мишу. С горестью решились они отвести его в чащу леса и бросить там. Так и сделали. Миша остался в лесу навеки один. Он и умер в одиночестве от изнеможения сил в глубокой старости, безпомощный и занесенный снегом.

Во всю долгую, остальную жизнь одичалый медведь, на счастье свое, людей повстречал только раз; это были крестьянские дети; они стали кричать и плакать, но медведь лег около них и стал с ними играть; он вспомнил, конечно, свою жизнь в обществе доброго офицера и его доброго деньщика.

Такова прекрасная повесть г. Сливицкаго. В ней вовсе нет ни моральных сентенций, ни приторной наставительности. Она действует сильно одним лишь прямым и теплым отношением к действительности: хорошею любовью к жизни. Рядом с кровожадностью, с местью, с жестокою „борьбой за существование“, везде столько человечности, столько доброты.

Свежо, правдиво, поэтично и... жалко. Особенно хорошо, что жалко! Один знакомый мне 12-тилетний мальчик прослезился над этою книгой, и мне самому она напомнила многое из лучших дней моего детства.

Рекомендуя сочинение г. Сливицкого родителям и наставникам, я хочу однако сделать автору второстепенное замечание. Я бы посоветовал в случае второго издания (которого книга вполне достойна) избрать другие сюжеты для картинок: есть в повести сцены несравненно более замечательные и эффектные, чем изображение мужиков сидящих на убитой уже медведице, чем деньщик, который утешает Мишу тряпкой намоченною сладким чаем, и чем слишком скромная и унылая гравюра обертки. Изумительное похищение коровы из сарая освирепевшею матерью Миши и скачка сильного быка с испуганною медведицей на спине. Прогулка по лесу всей семьи медведей. Встреча молодой медведицы с пестрыми крестьянскими девушками. Игра неуклюжего медвежонка с ловкою собакой Альмой. Наконец эффектная сцена в коляске. Всё это и многое другое на рисунках, особенно, на хорошо раскрашенных, вышло бы гораздо интереснее, чем помещенные автором на этот раз менее драматические или менее живописные минуты из жизни Миши Топтыгина, его семьи, его благодетелей и врагов.