Глава 6. Церковь и государство при св. Владимире

Мы уже неоднократно обращались к истории Русской церкви времен св. Владимира в предыдущих главах и здесь подведем итоги. Крещение самого св. Владимира состоялось в Киеве в 987 г., а в 989 г. был взят Херсонес в Крыму, и это крайняя дата бракосочетания русского князя и багрянородной Анны. Эта хронология, предложенная в «Памяти и похвале» Иакова Мниха и отраженная в «Чтении о свв. Борисе и Глебе» Нестора, совпадаете данными византийских источников (см.: Гл. 1. 3). Она отличается от датировок Начального свода, сохранившегося в составе Новгородской 1 летописи младшего извода до статьи 6523 (1015) г. включительно, и «Повести временных лет». Там взятие Херсонеса предшествует крещению, и оба события отнесены к 988 г. В тексте летописной статьи 6496 (988) г. говорится о корсунских священниках, приведенных на Русь (см.: Гл. 3. 2; Гл. 4. 4). В рассказе о крещении киевлян они упоминаются вместе с «попами царициными».

В Новгородской 1 летописи младшего извода (далее: Н1 мл.) под 989 г. сказано, что Владимир привел на Русь митрополита, не названного по имени, и епископов, из которых поименован только Иоаким Корсунянин, поставленный в Новгород. Эта статья, рассказывающая о местных событиях, отсутствует в «Повести временных лет» и относится не к предшествующему ей киевскому Начальному своду (далее: НС), а к местному Новгородскому. Хронологическая сетка была наложена на первоначальный текст Новгородского свода XI в. задним числом (см. библиографию вопроса в Гл. 1.1), и дата 989 г. не обозначает реального времени поставления митрополита для Руси.

«Повесть временных лет» проявляет удивительное равнодушие к истории Русской митрополии. Первым упоминается Феопемпт, освятивший в 1039 г. Десятинную церковь. Он известен и по византийским источникам, так как был вызван для участия в патриаршем синоде 1039 г.⁷¹⁵ Следующее известие относится уже к Илариону, поставленному в 1051 г. (см.: Гл. 1.1). Смерть ни того, ни другого не указана в летописи. Оба были современниками князя Ярослава Владимировича (1019–1054), и упоминания о них происходят из древнейшего летописания, которое велось, судя по обилию военных подробностей, при княжеском дворе.⁷¹⁶

Последующие своды составлялись уже в Киевском Печерском монастыре, насельники которого не очень интересовались даже современными им митрополитами. Преемник Илариона, Ефрем, в «Повести временных лет» даже не упомянут. Он назван только в Н1 мл. в связи с его судом над Новгородским епископом Лукой Жидятой в 1055 г. Между тем Ефрем известен и по собственному трактату, написанному на греческом, и из сообщения в Месяцеслове Евангелия Мстислава Великого (начала XII в.) об освящении им Софии Киевской 4 ноября 1061 г.⁷¹⁷ Именно эта дата закрепилась в церковном календаре, хотя уже при Иларионе основные работы в храме были завершены, и в нем служили. Следующий митрополит, Георгий, в летописи упоминается только в связи с перенесением мощей свв. Бориса и Глеба в новый храм в 1072 г. Из упоминания в сочинении писателя XI в. Григория Философа видно, что он прибыл на Русь в 1062 г.⁷¹⁸ Дата его смерти неизвестна.

Хотя невнимательность «Повести временных лет» к митрополитам очевидна, из факта отсутствия известий о них до 1039 г. делали далеко идущие выводы. А. А. Шахматов полагал, что Феопемпт был первым, и митрополия была установлена только в 1037 г.⁷¹⁹ М.Д. Приселков считал, что Русь при Владимире входила в Болгарскую патриархию. Теория была основана на совпадении имен последнего патриарха и первого архиепископа Охридского Иоанна (1017–1037) и русского митрополита Иоанна, переносившего при Ярославе мощи свв. Бориса и Глеба. Его имя известно только из произведений Борисо-Глебского цикла. До Иоанна епископом Киевским в юрисдикции Болгарского патриархата, по мнению исследователя, был Анастас Корсунянин. Эта точка зрения продолжала пользоваться поддержкой в течение всего XX в.,⁷²⁰ хотя она противоречит истории отношений Византии и Руси.⁷²¹ Патриарший престол Болгарии был перенесен из Преславы в Охриду во время войн императора Василия II с Самуилом Комитопулом, впоследствии царем Болгарии (991–1014). Из «Хроники» Иоанна Скилицы известно, что в течение всего этого периода русы по-прежнему сражались в императорском войске. Не было никакого смысла поддерживать своего шурина и одновременно быть в церковной юрисдикции его врага.⁷²²

Предположение о присоединении Руси к Херсонской архиепископии теперь отвергнуто, так как согласно нотациям Константинопольского патриархата у нее никогда не было епископов-суффраганов.⁷²³ Гипотеза о подчинении Руси Антиохийскому патриархату, вновь получившая развитие в последнее время,⁷²⁴ не меняет сути дела. Антиохию в 969 г. вернули в состав Империи, и она так же зависела от императора, как Константинополь. Василий II в 989 г. отправил Антиохийского патриарха Агапия в ссылку в наказание за поддержку мятежников, а в 996 г. сместил окончательно и поставил на его место Иоанна, хартофилакса Софии Константинопольской.⁷²⁵

А. Поппе показал, что согласно нотациям Константинопольского патриархата митрополия была основана вскоре после крещения Руси в период с 976 по 997 г.⁷²⁶ В «Церковной истории» Никифора Каллиста (около 1317 г.) упоминается о переводе во времена Василия II митрополита Феофилакта из Севасты в Россию,⁷²⁷ Никифор приводит этот случай в числе целого ряда примеров перевода церковных иерархов, в том числе упоминая и перемещение Агапия на Антиохийскую патриархию с епископии Халеба (Алеппо). Вообще такие переходы запрещались церковными канонами и допускались только в исключительных случаях. Сохранилось византийское сочинение «О перемещениях», в двух списках памятника (ГИМ, Син. 336 и Bibliotheca Vaticana, Cod. Vat. 1455) также упоминается о переходе митрополита Феофилакта.⁷²⁸ Единственной хронологической привязкой в текстах служит указание на правление Василия II, скончавшегося в 1025 г. Известно, что в 997 г. митрополитом армянской Севасты стал Феодор, автор несохранившегося исторического сочинения. Феофилакт мог быть и его предшественником, и его преемником.⁷²⁹

А. Поппе считает наиболее вероятным, что Феофилакт был предшественником Феодора, и отождествляет его с анонимным митрополитом Севасты, о котором писал младший современник событий, армянский историк Степанос Таронский по прозвищу Асохик. Митрополит Севасты отличался большой жестокостью по отношению к священникам Армянской церкви, так как с точки зрения ортодоксального христианства они были еретиками. Он также написал несколько полемических посланий армянскому католикосу. В период с марта 986 г. по март 987 г. (435 г. армянской эры) безымянный митрополит был отправлен в Болгарию с рискованным дипломатическим поручением: привезти подложную сестру Василия в качестве невесты для кого-то из Болгарского правящего дома. Так как Роман из рода царей-потомков болгарских ханов был кастратом, то это мог быть только кто-то из сыновей Комитопулов – Самуила или Аарона. Обман раскрылся, и митрополит был сожжен.⁷³⁰ Армянский отряд принимал участие в неудачном походе на Болгарию летом 986 г. Согласно Асохику, именно он спас Василия II при отступлении из засады, в которую войско ромеев попало в горном ущелье. Историю о митрополите явно привезли в Армению с места событий, другое дело, происходила она из более или менее информированного источника или из солдатских слухов. При любых обстоятельствах, в Севасту этот митрополит больше не вернулся. По мнению А. Поппе, здесь в искаженном виде сохранились воспоминания о поездке Феофилакта с невестой для Владимира на Русь. Однако, упоминая о браке сестры Василия с царем русов и его крещении, Асохик ни словом не обмолвился об участии митрополита Севасты в этом деле.⁷³¹ Если Анну действительно, как полагает М. Винстон, сопровождал митрополит Феодор Ефесский, то поставление Феофилакта в 987–989 гг. отпадает. О Феодоре русским источникам ничего не известно, но впоследствии он находился в своей епархии, как видно из письма к нему митрополита Льва.⁷³²

Установление митрополии А. Поппе датирует 989 г., но Я. Н. Щапов приводит убедительные свидетельства в пользу того, что это произошло после 995 г. Ни летописная, ни проложная статьи об освящении Десятинной церкви не говорят о ней. В грамоте о десятине, данной киевской церкви Богородицы в этом году (текст сохранился в составе Церковного устава Владимира), также не упоминается Киевский митрополит.⁷³³ В Уставе не упоминается современный св. Владимиру Константинопольский патриарх, потому что на момент дарования грамоты в 995 г. кафедра все еще была вдовствующей. Николай Хрисоверг умер в 991 г., а следующий патриарх, Сисиний, был поставлен только в 996 г.

В первоначальном тексте грамоты упоминалось об учреждении Русской епископии при патриархе Фотии (858–867, 877–886) (см.: Гл. 4.1). В 988 г. это имело большое значение, так как в 961 г. император Западной Римской империи Оттон I по просьбе княгини св. Ольги послал на Русь епископа Адальберта. Епископ был вскоре изгнан,⁷³⁴ но вопросы приоритета в обращении Руси в христианство всегда играли большое значение в отношениях Восточной и Западной церквей. Имя патриарха Николая Хрисоверга, при котором в действительности крестился св. Владимир, впервые появляется в сочинениях 1520-х и 1530-х гг. Это «Похвала» князю Владимиру и «Поучение на память иже во святыхъ... князя Владимира», видимо, основанные на одном и том же особом житии князя. «Поучение» было одним из источников жития св. Владимира из Степенной книги 1560-х гг.⁷³⁵ (см.: Гл. 3.6). В Степенной автор совместил традиционный взгляд и новые знания. Он написал, что сначала Фотий прислал митрополита Михаила, а после его смерти патриарх «Никола Охрисовергис» отправил на Русь Леона. В Никоновской летописи 1530-х гг., составленной под непосредственным руководством митрополита Московского Даниила, эти сведения никак не отразились. В украинской Густынской летописи XVII в. (см.: Гл. 1.1), составитель которой был знаком с «Церковной историей» Ц. Барония (1587–1607),⁷³⁶ сказано, что «Никола Хрисоферхъ» прислал к Владимиру в 986 г. проповедовать «Кирилла Философа».

Может показаться, что тезису об учреждении митрополии после 995 г. противоречит известие о рукоположении в 989/ 990 г. Новгородского епископа Иоакима Корсунянина. О нем рассказывается в статье 989 г. из Н1 мл. В перечне новгородских владык, помещенном перед основным текстом Н1 мл. по Комиссионному списку, сказано, что он был епископом 42 года. В Первой подборке Новгородской Карамзинской летописи смерть владыки датирована 1030 г. Из перечня известно, что какое-то время кафедра оставалась незанятой, а вместо епископа был его ученик Ефрем. Он был учителем новгородских детей, один из которых и стал летописцем, оставившим запись о своем наставнике.⁷³⁷ Преемник Иоакима на новгородской кафедре Лука Жидята согласно «Повести временных лет» был рукоположен в 1036 г. Учитывая обычные погрешности в год при расчете лет, даты поставления и смерти Иоакима можно поместить между 989/990–1030/1031 гг. Новгородского епископа в 989/990 г. нужно было рукоположить, а Херсонский архиепископ не мог иметь суффраганов.

Уже при патриархе Николае Мистике (901–907, 912–925) Херсонской архиепископии придавались миссионерские обязанности.⁷³⁸ Если Анну действительно сопровождал митрополит Ефесский Феодор, то он мог рукоположить епископа для Новгорода. В таком случае Херсонский архиепископ мог действовать как миссийный в Южной Руси, а Иоаким, как его собрат, на севере. На первых порах такая ситуация должна была вполне устраивать св. Владимира, который пытался включить Корсунь в состав своих владений в качестве центра христианского просвещения Руси. Херсонес пришлось очень скоро вернуть, и стране теперь был нужен самостоятельный митрополит. Вероятнее всего, им стал после 995 г., но до 997 г., Феофилакт, бывший митрополит Севасты.

Русские летописцы не интересовались реальной историей русской митрополии. Показательно, что единственно надежно засвидетельствованное имя, Феофилакт, вообще не упоминается. Устав Владимира, в котором цитируется грамота, данная Десятинной церкви, дошел до нас только в редакциях не старше конца XII в.⁷³⁹ Первое крещение Руси, состоявшееся при патриархе Фотии, там ошибочно отождествлено с эпохой Владимира. Та же ошибка характерна и для греческого памятника, «Точного рассказа, как крестился русский народ» (написан, видимо, в XIV в., сохранился в двух рукописях XV в., см.: Гл. 4. 1, 4).⁷⁴⁰ Эта точка зрения возобладала не сразу. В Проложном житии св. Ольги, написанном в последней четверти XII в., говорилось, что ее крестил именно патриарх Фотий.

Ошибка редактора XII в., работавшего над текстом Устава Владимира, перешла в XIV-XV вв. в жития и летописи. Патриарх Фотий отправляет на Русь митрополита и епископов в житии св. Леонтия Ростовского по редакции конца XIV в.⁷⁴¹ Он же упоминается в статье 6497 (989) г. в Первой подборке Новгородской Карамзинской летописи (завершена в 1411 г.), которая послужила непосредственном источником Общерусского митрополичьего свода начала XV в. (Софийская 1 летопись, см.: Гл. 1. 2).⁷⁴² Отсюда имя Фотия как современника св. Владимира перешло во все памятники русского летописания последующего времени. Даже после того, как в XV в. были введены в оборот «Паралипомен» Зонары и окружное послание самого Фотия, его продолжали называть современником св. Владимира. Видимо, в нем видели тезку современника Владимира – крестителя Руси. Митрополит Даниил явно считал ошибочными сведения о Николае Хрисоверге: он оставил в Никоновской летописи имя Фотия.

В разных списках Устава Владимира в качестве митрополита, присланного Фотием, называются то Леон, то Михаил (см.: Гл. 4.1).⁷⁴³ В житии св. Леонтия Ростовского XIV в., в Первой подборке Новгородской Карамзинской летописи, а за ней и в Софийской 1 летописи (Общерусском митрополичьем своде начала XV в.) первым митрополитом, присланным патриархом Фотием, назван Леон. В перечне, помещенном перед основным текстом Η1 мл. по Комиссионному списку, упомянуты и Леон, и Михаил. В Церковном уставе Владимира, помещенном в том же списке после основного текста Н1 мл., назван только Леон.

В Никоновской летописи под 988 г. первым митрополитом назван Михаил, причем дана даже его краткая характеристика. В 992 г. отмечены его кончина и прибытие митрополита Леона от патриарха Фотия. Сложно сказать, знал ли составитель Густынской летописи начала XVII в. житие св. Владимира из Степенной книги. Но он пошел по тому же пути, когда попытался согласовать традиционные представления о русских митрополитах со сведениями о Константинопольских патриархах, почерпнутыми в «Церковной истории» Цезаря Барония. В Густынской летописи сказано, что из Корсуня пришел вместе с Владимиром митрополит Михаил. Философа на проповедь в 986 г. послал Николай, а в 988 г. Сергий II (1001–1019) отправил Михаила. В 992 г. после смерти митрополита патриарх Евстафий (1019–1025) прислал Леона. Эти сведения и были использованы в Южнорусском (по определению А. И. Соболевского) распространенном житии св. Владимира XVII в. (см.: Гл. 3. 6).

Как уже говорилось в Гл. 4. 4, имя Михаила было заимствовано из «Написания о правой вере» (Символа веры) св. Михаила Синкелла (760–846), а Леон был Переяславским митрополитом, автором антилатинского трактата 1070-х гг. об опресноках (гостиях).⁷⁴⁴ О том, что в Переяславле была одно время митрополия, упомянуто в «Повести временных лет» под 1089 г., и средневековый автор мог сделать вывод, что она помещалась там до 1037 г. «Написание о правой вере» входило в греческий сборник устойчивого состава, а в болгарском переводе было известно по рукописи Изборника Святослава 1073 г. В статье 6496 (988) г. НС и «Повести временных лет» оно вложено в уста безымянного Корсунского епископа в качестве наставления св. Владимиру. Летописный перевод отличается от болгарского в худшую сторону и, возможно, был выполнен на Руси.⁷⁴⁵ К «Написанию о правой вере» Михаила Синкелла и истории Вселенских соборов в летописи присоединен фрагмент антилатинского трактата. Михаилу Синкеллу в греческой традиции также приписывалось анонимное полемическое сочинение, в славянском переводе известное под названием «Исповѣдание въкратцѣсложено».⁷⁴⁶ Обнаружив, что автором наставления в вере был Михаил, а некий нигде больше не упомянутый митрополит Лев (Леон) обличал латинян, средневековые книжники решили, что они были современниками Владимира.

Митрополит Иоанн упоминается в русских источниках только в связи с изнесением мощей свв. Бориса и Глеба при Ярославе Владимировиче в построенный им пятиглавый деревянный храм. В перечне митрополитов из статьи 6496 (988) г. основного текста Н1 мл. Иоанн не упомянут. Перечень был составлен при создании Новгородского свода 1167 г.⁷⁴⁷ по «Повести временных лет» и начинается с Феопемпта. В нем пропущен не только Иоанн I, но и преемник Илариона Ефрем (около 1054–1062), упомянутый в самой Н1 мл. под 1055 г. В перечне, предшествующем основному тексту Н1 мл. по Комиссионному списку, Иоанн уже есть. Он помещен сразу после первых легендарных митрополитов Михаила и Леона. В Никоновской летописи 1530-х гг. Иоанну под 6516 (1008) г. приписано строительство церкви Воздвижения креста Господня в Переяславле.

Так как митрополит Иоанн иногда титулуется и архиепископом, А. Поппе полагает, что он действительно был преемником Феофилакта в 1018–1030-х гг. Однако из «Сказания чудес свв. Бориса и Глеба» следует другая датировка изнесения мощей и, следовательно, предстоятельства Иоанна. Там сказано, что Изяслав Ярославич начал строить новый деревянный одноглавый храм, когда церкви его отца Ярослава «минуло 20 лет». Перенесение мощей состоялось 20 мая 1072 г. Отпадает 1052 г., так как в период с 1 сентября 1050 г. по 31 августа 1051 г. (в 6559 сентябрьском году) митрополитом уже стал Иларион. Следовательно, храм Ярослава был построен в 1050 г. Приписываемую Иоанну I печать В. Лоран раньше датировал рубежом Х-ХI вв., но теперь, как отмечает и сам А. Поппе, ее относят к середине XI в.⁷⁴⁸ Следовательно, Иоанн мог быть митрополитом между Феопемптом и Иларионом, в 1040-х гг. и до лета 1050 г. включительно.

В Начальном своде и в «Повести временных лет» говорилось только о крещении киевлян. Рассказ об этом событии из летописной статьи 6496 (988) г., Проложного и Обычного житий св. Владимира мы уже подробно рассматривали в Гл. 4. 4. Как уже говорилось, город крестили до похода на Корсунь, самое позднее летом 988 г., хотя вероятнее всего это было летом 987 г.

Во всех новгородских летописях сохранились рассказы о просветительской деятельности епископа Иоакима Корсунянина. Н1 мл. описывает под 989 г. его приход в Новгород и свержение Перуна. Идол был сброшен в Волхов, а на следующее утро его нашел на берегу горшечник-пидеблянин и столкнул обратно в реку. Чуть больше подробностей содержит Первая подборка Новгородской Карамзинской летописи. Там сказано, что Перун, когда плыл под Великим мостом, забросил на него свою палицу. С тех пор пошел обычай биться на мосту на «утеху бѣсомъ». Летописец имеет в виду зимние бои «стенка на стенку», которые происходили на мосту, но вряд ли он существовал уже в X в. Первоначально город помещался у самого истока Волхова из озера Ильмень, это место уже в Средние века называли Городищем. Свою современную территорию Новгород стал осваивать только в 960-х гг.,⁷⁴⁹ и едва ли тогда уже была необходимость в постоянном мосте.

В перечне епископов, помещенном после основного текста Н1 мл., и в Первой подборке Новгородской Карамзинской рассказано об учительной деятельности Иоакима. В перечне отмечено, что он «бѣвъ иепископьствѣлѣта 42, и бѣвъ него мѣсто ученикъ его Ефремъ, иже насъ учяше». В Первой подборке в сообщении о смерти владыки под 6538 (1030) г. сказано, что Ярослав Владимирович: «...приде к Новуграду. И събра от старость и от попов дѣтии 300 учити книгамъ. И преставися архиепископ Акимъ. И бяше ученикъ его Ефремъ, иже ны учяше». И перечень, и Первая подборка Новгородской Карамзинской летописи использовали Новгородский свод 1078 г., в котором сохранилась запись одного из учеников Ефрема. На том же источнике основана «Роспись новгородских владык» конца XVII в. Из ее текста следует, что учить новгородских детей начали совсем не в последний год жизни Иоакима.

«Роспись» начинается с известия о крещении в 6497 г. Новгорода,⁷⁵⁰ но рассказывает не об уничтожении идолов, а о просветительской деятельности владыки: «И прииде к Новугороду епископ Иоаким. И бѣв епископьи лѣтъ 42. И бѣвъ него мѣсто ученикъ его Ефремъ, и благословенъ бысть епископомъ Иокимомъ, иже ны учити, понеже Руская земля внове крестися, и чтобы мужи и жены вѣру крестьянскую твердо дръжали, а поганскую вѣру забыли». Известия о смерти владыки нет ни в этой статье, ни под 6538 г. В Новгородском своде XI в., очевидно, был достаточно подробный рассказ о трудах первого Новгородского епископа. В перечень владык вошло известие о смерти Иоакима и небольшая заметка о Ефреме, к ученикам которого принадлежал и один из новгородских летописцев XI в. В более полном виде она отразилась в «Росписи новгородских владык». Рассказ о строительной деятельности Иоакима помещен в «Летописце новгородском церквам Божиим», и мы рассмотрим его дальше.

Крестителем Новгорода местное летописание называет Иоакима, но, как мы увидим, сохранились и фрагменты предания о крещении до Корсунского похода. В. Н. Татищев передал рассказ о крещении Новгорода, отличный от летописного.⁷⁵¹ Как всегда у него, здесь есть и анахронизмы (киевский тысяцкий Путята, живший на рубеже XI­–XII вв.), и собственные домыслы историка (новгородский тысяцкий Угоняй). В татищевском рассказе не действует епископ Иоаким, крещение людей и разрушение идолов – дело Добрыни. Этому известию можно доверять. Едва ли св. Владимир, крестившийся самое позднее в январе мартовского 6495 (988) г., оттянул крещение новгородцев до возвращения из Корсунского похода. Известие В. Н. Татищева о военных столкновениях и тотальном пожаре на стороне «града» (будущего Детинца на Софийской стороне) полностью подтвердилось археологическими исследованиями. Застройка на месте пожара в Неревском и Людином концах появилась в 989–990 гг.⁷⁵²

Иоаким был поставлен не раньше августа 989 г. и не мог сопровождать Добрыню в его благочестивом походе. Последующая традиция епископского летописания приписала все заслуги исключительно владыке, но и крещение Добрыни не было забыто. Интересно, что в Никоновской летописи Новгород крестит в 990 г. митрополит Михаил с безымянными шестью епископами, Добрыней и Анастасом Корсунянином. Поставление Иоакима Корсунянина и остальных епископов приписано митрополиту Леону в 992 г.

В рассказе Татищева упоминается также церковь Преображения, стоявшая в Новгороде еще до крещения и разрушенная язычниками во время похода Добрыни. Впоследствии она была восстановлена. В. Л. Янин локализует ее на месте каменного храма Спаса на Розваже улице, построенного в 1421 г.⁷⁵³ Неподалеку, там, где впоследствии проложили Холопью и Великую улицы, в X в. располагалась обширная пустая площадка. Здесь были обнаружены ритуальное жертвоприношение (девять деревянных ковшей и два куска воска, аккуратно уложенные в засыпанную яму) и пень от огромного дуба, срубленного в конце X в. Видимо, это языческое капище. В 989 г. на этом участке возвели неординарное деревянное сооружение, которое можно интерпретировать как церковь.⁷⁵⁴

Следы уничтожения обширной общественной постройки, видимо, языческого святилища или места ритуальных пиршеств, обнаружены в Старой Ладоге под Петербургом. Постройка располагалась не близ крепостного мыса, а на противоположном берегу реки Ладожки, где с 840-х гг. начинается интенсивная застройка и освоение участка. Постройка существовала в 940–986 гг., а затем была разрушена. С этого места происходят замечательные археологические находки скандинавских культовых вещей, в том числе подвеска с рунической надписью.⁷⁵⁵

История христианизации остальных русских земель известна исключительно по поздним источникам, в основном житиям местных святых и преданиям об основании городов и монастырей. Первое дополнительное известие появляется в Софийской 1 летописи – Общерусском митрополичьем своде начала XV в. (см.: Гл. 2. 1). Оно помещено после основного текста статьи 6496 (988) г. и сообщает о строительстве в «Смоленской земле» города Владимира и церкви Богородицы. Смоленская земля была исправлена на «Суздальскую землю» в младшем изводе Софийской 1, а также в «особой обработке» Митрополичьего свода и восходящих к ней летописях: Московском своде XV в., Ермолинской, Типографской и в Своде 1518 г. – источнике Ростовского свода 1534 г. (Тверской сборник) и Львовской летописи. Во Второй подборке Новгородской Карамзинской летописи, источнике Новгородской 4, «Смоленскую землю» переправили на родную «Словенскую», т. е. Новгородскую. В той же статье составитель Общерусского свода приписал св. Владимиру строительство церкви св. Георгия и установление праздника 26 ноября (Юрьев день), хотя из «Повести временных лет» и Пролога было прекрасно известно, что храм был построен Ярославом Владимировичем, а освящен митрополитом Иларионом.

Предполагается, что в первоначальном тексте речь шла о Владимире Волынском. Как мне сообщила О. Н. Новикова, такое известие действительно обнаруживается в выписках знаменитого книжника Кирилло-Белозерского монастыря Ефросина и в подборке летописных сведений в одном из сборников Троицкого собрания РГБ.

Житие св. Авраамия Ростовского, к которому отсылают любознательных читателей составители Ростовского свода 1534 г. и Густынской летописи XVII в., было написано не раньше XIV в. В основу легло, видимо, сказание об основании Богоявленского монастыря на месте капища Волоса-Велеса.⁷⁵⁶

Из остальных текстов, анализируемых О. М. Раповым в качестве источников по истории христианизации Северо-Восточной Руси, интерес представляет только сказание об основании Ярославля. Там говорится об уничтожении языческого святилища Ярославом Мудрым, но было это при жизни его отца или в период самостоятельного правления, не ясно.⁷⁵⁷ О. М. Рапов привлек в качестве источника по крещению Муромской земли житие св. князя Константина Муромского. Но оно было написано только после его канонизации в 1547 г.⁷⁵⁸

Самый сложный вопрос – какие епископии появились при св. Владимире. Среди первых епископий Русской церкви несомненно была Новгородская. Как мы уже видели, можно доверять дате ее учреждения в 989 г.

В нотациях Константинопольского патриархата XII в. первенствующей среди епископских кафедр Руси назван Белгород (село Белгородка под Киевом). Епископ Белгородский был викарием митрополита, и эта епархия должна была появиться одновременно с учреждением митрополии.⁷⁵⁹ Его функции были гораздо более разнообразными и более ответственными, чем у обычного епископа, чтобы видеть в нем просто главу местной Церкви при Древлянском князе, как это делает О. М. Рапов.⁷⁶⁰ Впоследствии Белгород никогда не был княжеским городом. Центром западных от Киева земель при Ярославе Владимировиче, его сыне Изяславе и внуке Святополке Изяславиче был Туров, расположенный на границе земель древлян и дреговичей. После выделения в XII в. Турово-Пинского княжества, центром бывшей Древлянской земли стал Овруч, где княжил Рюрик Ростиславич. Согласно Киевской (Ипатьевской) летописи, его отец Ростислав уступил Белгород в 1163 г. Владимиро-Волынскому князю Мстиславу Изяславичу. Во время борьбы Смоленских Ростиславичей за Киев с Черниговскими Ольговичами Белгород, также как и Вышгород, был их опорой. Разделив в 1180 г. Русскую землю со Святославом Черниговским, Рюрик Ростиславич вернулся в Овруч. В Никоновской летописи под 992 г. среди епископов, поставленных митрополитом Леоном, назван Никита Белгородский, но его имя заимствовано из статьи 1072 г. «Повести временных лет». Там он упомянут как участник перенесения мощей свв. Бориса и Глеба.

В статье 988 г., рассказывающей о взятии Корсуня и крещении св. Владимира, говорится о распределении столов между его сыновьями. Нужно учитывать, что эта дата условна, и на самом деле раздел мог состояться в начале 990-х гг. Сразу после крещения Вышеслав, сын чехини, сел в Новгороде; старший сын Рогнед Изяслав – в Полоцке; Святополк Ярополчич, усыновленный Владимиром, владел Туровским княжеством, непосредственно граничившим с Киевской землей; второй сын Рогнед Ярослав сел в Ростове. Логично предположить, что в этих городах еще при жизни св. Владимира тоже были учреждены и епископии.⁷⁶¹

В поздних Туровских грамотах XIV в. сказано, что епархия была учреждена в 6513 (1005) г. и первым епископом был Фома.⁷⁶² Туровская волость в X в. была намного обширнее Турово-Пинского княжества конца XII в. В нее кроме земли дреговичей и Погорынья несомненно входили Древлянская земля и, очевидно, Волынь.⁷⁶³ Существовала насущная необходимость учредить там епископию. Полоцкая кафедра не упоминается вплоть до начала XII в. Я. Н. Щапов предполагает, что она появилась при Владимире, но более вероятно ее создание во времена Всеслава Брячеславича после 1044 г.⁷⁶⁴

Сложнее всего ситуация с Ростовской епископией. Лаврентьевская (Ростово-Суздальская) и Ипатьевская (Киевская) летописи сообщают, что в 1160 г. в Ростове сгорела деревянная церковь Богородицы, названная «дивной и великой». В Ростовском своде 1534 г., сохранившемся в составе Тверского сборника, сказано, что она простояла 168 лет, следовательно, была построена в 992 г. В этом памятнике наряду с подлинными уникальными сведениями есть обыкновенные ошибки, но указанную дату строительства церкви нет оснований подвергать сомнению.

Иначе обстоит дело с сообщением об основании епископии в Ростове во времена св. Владимира. Такое утверждение появляется впервые в послании Владимирского епископа Симона (1214–1226) монаху Поликарпу. Симон был настолован после разделения в 1214 г. надвое прежде единой Ростово-Суздальской епархии. Поликарп добивался рукоположения на одну из вакантных в 1224 г. епископских кафедр. Переписка и сочинения двух пострижеников Печерского монастыря легли в основу Киево-Печерского патерика. Симон называет святителя Леонтия Ростовского мучеником, третьим по счету после варягов. В качестве источника этих сведений он указывает «Житие св. Антония Печерского»: «От того, брате, Печерьскаго монастыря пречистыа Богоматере мнози єпископи поставлени быша, якоже от самого Христа... Пръвый – Леонтий, епископ Ростовъскый, великий святитель, его же Богъ прослави нетлѣниемь. И се бысть пръвый престолникъ, его же невѣрнии много мучивше и бивше, – и се третий гражанинъ бысть Рускаго мира, съ онема варягома вѣнчася от Христа, его же ради пострада. Илариона же митрополита, и самъ челъ еси в “Житии святаго Антониа”, яко от того постриженъ бысть, тако священства сподобленъ».⁷⁶⁵

«Житие св. Антония» не сохранилось и известно только по ссылкам на него в Патерике.⁷⁶⁶ Здесь основание обители было отнесено ко временам св. Владимира. В сказании «Чего ради прозва ся Печерьскыи мнастырь» из «Повести временных лет» сказано, что Антоний поселился в пещере, где до поставления в митрополиты в 1051 г. подвизался в благочестии Иларион. Следовательно, начало монастырю было положено не раньше эпохи Ярослава Владимировича. Автор летописного сказания сообщает о себе, что его постриг игумен Феодосий (1068–1074), и его сведениям следует доверять больше.⁷⁶⁷

В житиях св. Леонтия не говорится о его мученичестве. В «Слове об обретении» мощей святителя из Пролога 2-й редакции, наоборот, рассказывается о том, как он укротил язычников. Здесь нет никаких указаний на время святительства св. Леонтия, зато упомянуты два его предшественника, Феодор и Иларион, изгнанные ростовцами. Эта редакция возникла еще во времена Андрея Боголюбского, т. е. до 1174 г., и окончательно сложилась при предшественнике Симона, последнем епископе единой Ростово-Суздальской епархии Иоанне (1190–1213).⁷⁶⁸ Ситуация, изложенная в Проложном чтении св. Леонтию, сопоставима с описанным в «Повести временных лет» восстанием волхвов в Суздальской земле в 1071 г. Там тоже ничего не сказано об убийстве епископа, его присутствие в Ростове вообще не упоминается. Я. Н. Щапов, доверяя сообщению Симона Владимирского о мученичестве Леонтия, полагает, что он был поставлен после восстания и убит впоследствии.⁷⁶⁹ Представляется, что следует больше доверять Проложному чтению: епископ сумел справиться с пришедшей его убивать толпой и впоследствии благополучно скончался на своей кафедре. Мученичество св. Леонтия – такой же вымысел создателя «Жития св. Антония», как и основание Печерского монастыря при св. Владимире и пострижение в нем митрополита Илариона.

Упомянутых в Прологе епископов Феодора и Илариона, бросивших епархию, нет никаких оснований считать современниками св. Владимира. Подробно о них написано впервые в редакции «Жития св. Леонтия», появившейся в XIV в. Здесь Проложное слово «Об обретении» заменено обширным рассказом о жизни св. Леонтия в Константинополе и его служении в Ростове. Феодор Ростовский назван в числе первых епископов при св. Владимире. Св. Леонтий после изгнания Илариона был рукоположен в Константинополе самим патриархом Фотием.⁷⁷⁰

О поставлении епископа Феодора Ростовского говорится в статье 992 г. Никоновской летописи. Здесь же назван епископ Владимирский, но речь идет не о Владимире-на-Клязьме, а о Владимире Волынском. Имя епископа, Стефан, заимствовано из статьи 1091 г. «Повести временных лет». Имена двух других, Никиты Белгородского и Неофита Черниговского, взяты из статьи 1072 г. Владимир Волынский был основан крестителем Руси, но кафедра там появилась, видимо, только в конце XI в.⁷⁷¹ В Густынской же летописи под 989 г. сказано, что патриарх Сергий II (1001–1019) прислал на Русь вместе с Иоакимом Корсунянином епископов Феодора и Фому, поставленных во Владимир и Ростов.

В статье 988 г. НС и «Повести временных лет» летописец сообщает, что Владимир «повелѣрубити церкви и поставляти по мѣстомъ, идеже стояше кумиры». Лучше всего известно церковное строительство в Киеве и Киевской земле.

После уничтожения языческого капища Перуна св. Владимир построил на этом месте деревянную церковь св. Василия в честь своего небесного покровителя. Насколько ее местоположение совпадало с каменной церковью св. Василия, построенной в XII в., не известно. Память об этом храме, восстановленном митрополитом Петром (Могилой) в 1650-х гг. и разрушенном в 1930-е, сохраняется и ныне в названии Трехсвятительской улицы. После крещения была увеличена территория укрепленного города, при этом древний ров засыпан, вал срыт. Тогда Перунов холм, раньше расположенный «внѣдвора Теремного», т. е. вне городских стен, оказался внутри нового города. На месте курганного могильника была заложена в 991 г. каменная церковь Богородицы Десятинной. Могилы, расположенные под церковью, явно относятся к языческим,⁷⁷² но на периферии могильника современными раскопками вскрыты погребения, которые можно интерпретировать как христианские. Возможно, что сама св. княгиня Ольга была погребена на месте, где потом воздвигли храм.⁷⁷³ В докладе, прочитанном в мае 2007 г. на конференции в Государственном Эрмитаже, руководитель археологического исследования Десятинной церкви О. М. Иоаннисян сообщил, что изначально под апсидами был заложен глубокий котлован, захватывавший и срубную гробницу под будущей южной апсидой. В процессе строительства от ее включения в состав храма отказались. Согласно Прологу, тело княгини было перенесено св. Владимиром в Десятинную церковь, которая была освящена в 995 г. Св. Владимир вывез из Корсуня иконы, священные сосуды и мощи святых, в том числе св. Климента, папы римского, и его ученика св. Фива. Все эти святыни были помещены в церкви Богородицы. Предание утверждает, что и Софийскому собору в Новгороде была уделена часть «Корсунской» утвари. Однако никаких предметов, которые можно было бы связать с византийскими древностями X в., в Новгороде нет.⁷⁷⁴

Третьим достоверно построенным св. Владимиром в Киеве храмом был Софийский. В «Повести временных лет» под 6525 (1017) г. говорится о возвращении Ярослава откуда-то в Киев и пожаре церквей в городе, а в Н1 мл. и Н1 старшего извода сказано о закладке Софийского собора в этом году. В 32-й главке VIII книги Титмар Мерзебургский пишет о захвате Киева 14 августа 1018 г. польским королем Болеславом, тестем Святополка Ярополчича. Ярослав, который до этого был князем Киевским, проиграл битву на Буге и бежал в Новгород. Святополка и Болеслава Польского приветствовал «архиепископ» возле «монастыря св. Софии». Титмар пишет, что Киев в предыдущем (1017) году пострадал от большого пожара, тогда сгорел и монастырь.⁷⁷⁵ Очевидно, к лету 1018 г. храм был восстановлен. Вероятнее всего, он был деревянным, и не обязательно стоял на том же месте, что и нынешний каменный собор. Судя по тому, что он назван монастырем, он имел собственную ограду и, вероятно, изначально являлся митрополичьим, тогда как Десятинная церковь была княжеской.⁷⁷⁶

В житиях свв. Бориса и Глеба сказано, что после убийства в июле 1015 г. св. Борис был погребен в Вышгороде у церкви св. Василия. Вышгород, расположенный недалеко от Киева, впервые упоминается в летописи под 946 г. как город княгини Ольги. Нет никаких сомнений, что и этот храм, соименный небесному покровителю св. Владимира, был построен им.

Освящение церкви Богородицы помещено в НС и «Повести временных лет» под 996 г. Здесь сообщается о даровании десятины на содержание церкви и о строительстве в Василеве (Василькове под Киевом) церкви Спаса в честь спасения князя от печенегов в день Преображения. Судя по всему, город был так назван после крещения Владимира и, возможно, основания церкви св. Василия. Таким образом, достоверно известно о строительстве князем пяти храмов в Киеве и ближайших окрестностях. На самом деле их, конечно, было больше. Например, в епископском Белгороде обязательно должен был быть храм.

Деревянный Софийский собор в Новгороде стоял не там, где сейчас находится величественный каменный храм 1045–1051 гг. В сообщении Н1 мл. о том, как в 6557 (1049) г. сгорел первый собор, указано и его местоположение. Летописец отметил, что он был в конце Епископской улицы, где Сотко Сытинич «ныне» поставил каменную церковь свв. Бориса и Глеба. Согласно летописи, она была завершена в 1167 г. Теперь на этом месте стоит небольшая церковь Андрея Стратилата XVII в. В древности здесь протекал ручей, включенный внутрь стен Детинца только в 1116 г., когда были построены новые укрепления Новгорода «болѣи перваго». Под ними летописец подразумевает Детинец, заложенный князем Владимиром Ярославичем в 1044 г. Судя по расположению фундаментов Борисо-Глебской церкви, древний Софийский собор стоял на правом берегу ручья близ его впадения в Волхов.

В «Летописце новгородском церквам Божиим» говорится о строительстве Иоакимом каменной церкви свв. Иоакима и Анны, в которой служили до завершения Софийского собора. Она была расположена не возле древней деревянной церкви Св. Софии, а к востоку от современной каменной, заложенной в 1045 г. Предание о том, что церковь свв. Иоакима и Анны была тоже каменной, возникло, видимо, из-за стоявшей на этом месте в XVI в. «каменной полатки».⁷⁷⁷ Посвящение патронам самого епископа и багрянородной княгини как нельзя лучше подходило для первого христианского храма города. Конечно, он был деревянным. К 1108 г., когда погребли епископа св. Никиту, его уже не было. Согласно Новгородской 1 летописи, владыку положили «въ святѣи Софии, въ предѣлѣсвятую праведнику Акима и Анны». Следовательно, престол был тогда уже перенесен в Софийский собор.

В обеспечение первого каменного храма в Киеве, а затем и митрополии была учреждена десятина от всех княжеских доходов. Заведование десятиной было поручено тому самому корсунянину Анастасу, который предал свой город. Я. Н. Щапов полагает, что в церковь Богородицы первоначально стекались поступления со всей Руси, откуда и происходит ее название. Анализу этого института посвящено немало работ.⁷⁷⁸ Во времена создания Новгородского свода 1167 г., отразившегося в Н1 мл., эта функция храма была совершенно забыта. Летописец не понимал и того, почему десятиной заведовал светский человек, и в статье об освящении церкви Богородицы превратил Анастаса в «иерея». Большинство исследователей сходится в том, что идея десятины, заложенная еще в Ветхом Завете, была установлена на Руси по аналогии с хорошо известными традициями Европы, в том числе славянских Великой Моравии и Чехии.

Церковный устав Владимира, который регламентировал епископские суды и определял категории подсудного ему населения, сохранился только в редакциях не раньше конца XII в. Все же они позволяют представить юрисдикцию Церкви конца Х в.⁷⁷⁹ Как указывает Я. Н. Щапов, в митрополичьи и епископские суды были включены те сферы общественной жизни, которые еще не вошли в круг ответственности княжеской власти. Прежде всего это была сфера брачно-семейных отношений.

В статье 988 г. летописец сообщает о том, что Владимир начал забирать у «нарочитой чади дѣти и даяти на учение книжное». Матери плакали по ним, как по мертвым, так как их дети выходили из общины и должны были стать клириками. Это воспринималось как несчастье, а не как почетное служение князю или общине. Даже позже, в середине XI в. родители запрещали своим детям становиться монахами. Об этом пишет преп. Нестор в житии св. Феодосия, рассказывая о приходе святого в монастырь и о пострижении Варлаама, сына боярина Иоанна.⁷⁸⁰ К поколению первых русских книжников, несомненно, принадлежал митрополит Иларион, написавший в 1046 г. «Слово о законе и благодати». Из их числа происходил составитель Древнейшего свода 1030-х гг.

Самый загадочный вопрос: кто же были учителя «детей нарочитой чади»? В летописи говорится только о прибытии «корсунских и царицыных (константинопольских) попов», которые, разумеется, были греками. В более подробных сведениях о епископе Иоакиме Корсунянине упомянут его ученик Ефрем, которому было поручено обучение новгородских детей. Хотя о его происхождении ничего не сказано, но учил он явно не по-гречески.

Р. Пиккио предположил, что славянская церковная письменность распространилась на Руси еще в середине X в., в эпоху Игоря и св. Ольги. Он основывается на подложной булле папы Иоанна XIII (967­–972), адресованной якобы Болеславу II Чешскому. При этом исследователь не указывает, что этот текст известен только из «Хроники» Козьмы Пражского (†1125). О подложности буллы уже писали.⁷⁸¹ Но есть еще один важный момент. В передаче Козьмы, папа римский предостерегает Болеслава против «обряда или секты болгарского или русского». Но именно Иоанн XIII в 967 г. по просьбе императора Оттона I учредил Магдебургскую архиепископию для просвещения славян. Во главе был поставлен Адальберт, в 961 г. отправленный в качестве епископа на Русь (см.: Гл. 4.1). Перевод с кафедры на кафедру был неканоническим, потому в современных источниках очень подробно говорится о его изгнании. Сохранилась и подлинная булла Иоанна XIII Адальберту, где говорится, что он был послан к язычникам, но нет ни слова о какой-то «секте русского народа».⁷⁸² Козьма Пражский писал после разделения Восточной и Западной церквей в 1054 г. и в эпоху, когда Русской Православной церкви было уже более ста лет. Не удивительно, что он сконструировал ситуацию, исходя из реалий своего времени.

О раннем распространении славянской грамоты в Новгороде свидетельствуют найденные в 2000 г. церы – деревянные таблички с воском. Находка относится к первым десятилетиям XI в., к эпохе св. Владимира и первым годам княжения Ярослава. Тогда в Новгороде еще не был изобретен самый массовый материал для письма – обработанная береста, и новгородцы следовали идущей от античности византийской традиции письма на восковых табличках. На воске цер были записаны псалмы, а на самом дереве видны следы записей апокрифических текстов.⁷⁸³ Т. В. Рождественская указала, что графика и орфография цер ближе всего к древнейшим записям на камнях и стенах храмов и скальных монастырей северо-восточной Болгарии. Самим оригиналом, откуда переписывались псалмы, по ее мнению, была болгарская рукопись Псалтири. Присутствие в Киеве болгарских книжников подтверждается тем, что на монетах, чеканенных св. Владимиром, его имя дается в южнославянской огласовке «Влади- миръ», а не русской «Володимиръ».

То, что в XI в. в Киеве находилась царская библиотека из древней столицы Первого Болгарского царства Преславы, неоспоримо. Среди рукописей было достаточное количество парадных экземпляров, богато украшенных миниатюрами, до наших дней дошли копии очень немногих. В 1056 г. было переписано Евангелие для новгородского посадника Остромира. В 1073 г. была скопирована роскошная рукопись Изборника Святослава. К XII в. относится копия Учительного Евангелия с портретом князя Бориса-Михаила. Можно предположить, что далеко не всегда миниатюры воспроизводились при копировании. В XI в. были переписаны 12 Слов Григория Богослова.⁷⁸⁴ В 1047 г. поп Упырь Лихой скопировал для новгородского князя Владимира Ярославина пророческие книги Библии с толкованиями. Хотя «Толковые пророки» сохранились только в копиях XV в., приписка всегда воспроизводилась, откуда мы и знаем о времени изготовления протографа. Существуют две гипотезы происхождения библиотеки: либо она была захвачена в Преславе Святославом и подарена матери, княгине Ольге, либо это – трофей 971 г. Иоанна Цимисхия, привезенный на Русь как приданое царевны Анны.⁷⁸⁵

А. А. Турилов здесь же указывает, что следы связей Западной Болгарии с Русью времен правления царя Самуила и св. Владимира не прослеживаются ни на уровне заимствования литературных памятников, ни как культы святых. Это очень важное наблюдение, так как именно Западная Болгария (сюда входит и часть современной республики Македония, в том числе Охрид) была оплотом царя Самуила Комитопула, до самой своей смерти в 1014 г. сопротивлявшегося императору Василию Болгаробойце. Восточная Болгария была покорена Иоанном Цимисхием, и неизвестно, полностью ли она была освобождена Самуилом к 985 г. Г. Г. Литаврин, указывая на союз св. Владимира и его шурина императора Василия в войне с Болгарией, отмечает, что была возможна и прямая передача Великоморавского наследия через Чехию. И действительно, мы находим в русском пантеоне XI в. чешских святых князя Вячеслава и княгиню Людмилу, чрезвычайно популярного у западных славян св. Вита, не включенного в месяцеслов Восточной церкви.⁷⁸⁶

Одним из возражений против участия болгарских клириков в образовании на Руси считается широкое распространение в их среде богомильской ереси. Никаких следов ее бытования на Руси, по мнению Ж.-П. Ариньона, нет.⁷⁸⁷ Однако В. Я. Петрухин отметил, что речь волхвов в летописной статье 6579 (1071) г., где рассказывается о восстании в Суздальской земле, скорее воспроизводит богомильские воззрения, чем языческие верования. Волхв говорит, что Бог и диавол спорили, кому из них создавать человека. В результате Бог создал душу, а диавол – тело. Это типичные дуалистические представления, характерные для богомильства.⁷⁸⁸ Безусловно, следует учитывать, что летописец не обязательно воспроизводит подлинную речь волхвов или хотя бы те идеи, которые они проповедовали. Монах Печерского монастыря вполне мог придать языческому мировоззрению облик христианской ереси, но важно, что он знал эти еретические идеи. С другой стороны, если бы они совсем были не знакомы его читателям, то не было бы и смысла говорить, что волхвы это проповедовали. Таким образом, гипотеза о присутствии на Руси во времена Владимира болгарских учителей находит еще одно подтверждение.

Видимо, состав болгарских клириков был довольно пестрым. Частично это могли быть пленники еще со времен первой войны Иоанна Цимисхия. Среди них могли быть и те, кто ушел из Болгарии после пленения и гибели последнего законного царя Романа и захвата власти Самуилом.⁷⁸⁹ Это произошло как раз в 991–997 гг. Если это было духовенство, не согласное с новым болгарским царем, то понятно отсутствие на Руси даже следов пропагандируемых им культов св. Иоанна Рыльского или св. царя Петра.

Первый рассказ о семье Владимира-язычника содержится в статье 980 г. НС и «Повести временных лет», рассказывающей о его вокняжении в Киеве. Здесь перечислены пять жен с детьми: «Чехиня» – мать Вышеслава; Рогнед – мать Изяслава, Ярослава, Мстислава, Всеволода и двух дочерей; «Грекиня», вдова Ярополка – мать Святополка; «другая Чехиня» – мать Святослава и Мстислава; «Болгарыня» – мать Бориса и Глеба. Первоначально здесь было противопоставление царевны Анны языческим женам князя, хотя можно предположить, что какая-то из них и была христианкой.

В статье 988 г., рассказывающей о крещении Руси, перечислены уже не 9 сыновей, а 12 в порядке старшинства: «Бѣбо у него сыновъ 12. Вышеславъ, Изяславъ, Святопълкъ, Ярославъ, Всеволодъ, Святославъ, Мьстиславъ, Борись, Глѣбъ, Станиславъ, Позвиздъ, Судиславъ». Здесь появились новые имена Станислава, Судислава и Позвизда. Их матери не названы, и сами они не упомянуты в статье 980 г., где говорится о языческих женах и наложницах князя. Статья была составлена задним числом.

Проблема происхождения первой чехини подробно рассмотрена в Гл. 2. 2. А. В. Назаренко полагает, что она была действительно из Чехии. Брак был заключен в противовес немецко-русскому союзу Ярополка, направленному против чешского князя Болеслава.⁷⁹⁰ Несколько сомнительным представляется женитьба язычника на христианке (чехи были крещены св. Мефодием), но просвещение Чехии еще не было столь глубоким, чтобы это стало совершенно невозможным. В научной литературе еще не рассматривался другой возможный вариант происхождения жены Владимира. Он мог жениться на славянке из Балтийского Поморья во время своего бегства «за море» перед войной с Ярополком. Видимо, именно она под именем Аллогии действует в Саге об Олаве сыне Трюггви (см.: Гл. 7. 2).

История женитьбы св. Владимира на Рогнед Полоцкой и вдове Ярополка, расстриженной греческой монахине, подробно изложена в Гл. 2.2. Эти браки относятся к 977 и 978 гг. Ярослав, как следует из известия о его смерти в феврале 1054 г. в возрасте 76 лет, родился в 978/979 г. Святополк, который на самом деле был сыном Ярополка, родился в том же 978 г. или в самом начале 979 г. В перечне сыновей св. Владимира по старшинству из статьи 988 г. он помещен перед Ярославом.

Вероятно, поход на Червенские города в 979 г. принес св. Владимиру третью жену – «вторую Чехиню». Ее сыновьями были Мстислав, князьТмуторокани, и Святослав, княживший у древлян. Исследователи уже обращали внимание на возможность того, что эти две жены Владимира могли быть христианками.⁷⁹¹ Это вероятнее всего по отношению ко второй чехине. Л. В. Войтович предположил, что на самом деле она, как и первая чехиня, была дочерью хорватского князя, покоренного св. Владимиром.⁷⁹² Ученый полагает, что Червенские города относились именно к Хорватии, а ее подчинение было завершено только с походом 992 г. (см. раздел 3).

Наибольшую полемику вызывает определение последней жены св. Владимира языческого периода, Болгарыни, так как она была матерью свв. Бориса и Глеба. Ее старший сын занимал особое положение еще при жизни отца. Вместе с братом Глебом он был сразу после смерти отца убит своим двоюродным братом Святополком Ярополчичем. Болгарыня названа в списке жен последней, и, вероятно, этот брак был заключен после похода на Волгу в 985 г. Волжская Болгария приняла ислам в 920-е гг., но в эпоху св. Владимира это, конечно, еще не была вполне мусульманская страна. Кроме того, мать свв. Бориса и Глеба могла быть пленницей.

Исключительное положение святых братьев в истории Руси вызвало естественное стремление считать их детьми от царского брака, а не сыновьями безвестной болгарки. Ф. Скиацца предположил, что она была дочерью последнего болгарского царя Бориса, сына Петра. По его мнению, этот брак был устроен самим Святославом. Почему первая жена князя, к тому же мать святых, названа последней, он не объясняет.⁷⁹³ Исследователи, которые полагают, что св. Владимир воевал с Дунайской Болгарией, а не с Волжской, считают мать свв. Бориса и Глеба болгаркой-христианкой, возможно, дочерью царя Самуила Комитопула.⁷⁹⁴ Как уже говорилось в Гл. 1. 3, ни один из современников болгаро-византийской войны 986 г. не упоминает о каком-либо участии Руси в дунайских делах.

М. Д. Приселков полагал, что Борис и Глеб были причислены к лику святых потому, что они были сыновьями византийской царевны Анны. При этом он считал, что крестильные имена Романа и Давида они получили от болгарского духовенства. Бориса назвали в честь последнего представителя династии болгарских ханов – Романа, который как раз 985–991 гг. несомненно находился на родине и был царем. Имя Давида носил старший брат Самуила Комитопула, принявшего царский титул после смерти царя Романа в византийском плену в 997 г. Давид умер, видимо, в 992 г.⁷⁹⁵

Однако багрянородная жена князя в летописях и житиях именуется либо по имени Анной, либо по происхождению «цѣсарицей» и «цѣсарицей грекиней». Свв. Борис и Глеб названы детьми царевны Анны только в некоторых текстах XVI в. В двух списках Ростовского свода 1534 г. (Тверской сборник) РНБ, ОР, Пог. 1414 и Забелинском (ГИМ, Муз. № 288) они упомянуты как ее дети в статье 980 г. Свв. Борис и Глеб помещены в конце списка языческих жен и детей после Станислава, Судислава и Болеслава. Болеслав вместо Позвизда назван и в статье о крещении Руси, где сказано, что Владимир посадил его «въ Лясѣхъ Великихъ». Судя по тому, что в статье 988 г. Борис и Глеб опять помещены последними, летописец действительно считал их детьми от христианского брака. Из Ростовского свода 1534 г. эта точка зрения перешла во Владимирский летописец. Детьми Анны называет их Особое житие Владимира (см.: Гл. 5. 4). Здесь сохранилось варяжское предание о взятии Херсонеса, но известие о сыновьях Анны свв. Борисе и Глебе связано с ошибочными сообщениями о крещении Владимиро-Суздальской земли.⁷⁹⁶

Компромиссная точка зрения была впервые предложена еще В. Н. Татищевым: царевна Анна была настоящей болгаркой по рождению, дочерью царя Петра и троюродной сестрой Василия и Константина. В последней редакции своей «Истории» В. Н. Татищев как всегда добавил ссылку на Иоакимовскую летопись, где Анна была названа матерью Бориса и Глеба.⁷⁹⁷ Против этого предположения говорит единодушное свидетельство современников, Титмара Мерзебургского, Яхъи Антиохийского и Степана Таронского, и византийского историка второй половины XI в. Иоанна Скилицы о браке Владимира с родной сестрой императоров, а не двоюродной. Скилица указывает не только ее имя, Анна, но даже дату рождения–за два дня до смерти отца в 963 г.⁷⁹⁸

Тезис о тождестве болгарыни и царевны Анны наиболее последовательно защищает А. Поппе. Он объясняет имя «Болгарыня» сознательным замалчиванием византийского происхождения первых русских святых. Только намеки на него сохранились в похвале святым из «Сказания страсти» (Анонимного) и в «Чтении» Нестора. В первом памятнике сказано, что они были «украшены цѣсарскими венцами с юности», а преп. Нестор пишет, что Борис женился «не похоти ради... а закона ради цѣсарьскаго». Борис, по мнению исследователя, был крещен Романом в честь отца Анны, императора Романа II. Глеб тоже получил «царское» имя – Давид. Багрянородная принцесса добивалась киевского княжения для своих двух сыновей, и приоритетное признание их прав привело к убийству Святополком именно этих двух братьев.⁷⁹⁹ С мнением А. Поппе согласился и В. Я. Петрухин.⁸⁰⁰ Если бы не летописное имя матери Бориса и Глеба, «Болгарыня», эта гипотеза выглядела бы абсолютно убедительной.

Крещение семьи св. Владимира упомянуто летописцем мимоходом, но на самом деле все проходило не так гладко, как это следует из рассказа летописца. В Ростовском своде 1534 г. (Тверской сборник) сохранился рассказ о Рогнед и исцелении от хромоты Ярослава. Летописец пишет, что он долго не ходил и выздоровел после крещения Владимира. По возвращении в Киев из Корсуня Владимир объявил Рогнед, что он женился, и предложил ей тоже заключить новый брак по своему выбору. Княгиня ответила, что она желает спасения души и станет монахиней. Ярослав не ходил от рождения, но когда он услышал ответ своей матери, то, восхитившись ее ответом, впервые встал на ноги. Рогнед постриглась под именем Анастасии. Этот рассказ имеет все признаки агиографического вымысла, но патологоанатомическое исследование останков Ярослава показало, что он действительно в детстве перенес серьезное заболевание. Он долго не ходил, и одна нога у него так и осталась короче другой. К числу преувеличений можно отнести только утверждение, что он не ходил от рождения до 10 лет. На самом деле Ярослав должен был поправиться и встать на ноги гораздо раньше.⁸⁰¹ Возможно, к моменту получения известия о новом браке Владимира и о разводе с Рогнед он просто был в очередной раз тяжело болен. Замечательно, что летописец отнес исцеление Ярослава не к крещению, как следовало ожидать, а к пострижению его матери в монахини. Это отражает реальную последовательность событий, когда крещение семьи св. Владимира и его женитьба на Анне были разделены двухлетним промежутком.

В «Польской истории» Яна Длугоша (†1480) Анна названа матерью Марии–Доброгневы, жены польского князя Казимира Мниха (1038–1058).⁸⁰² В «Повести временных лет» известие о замужестве сестры Ярослава помещено под 1043 г., но кто была мать Владимировны, она не сообщает. Польский хронист Галл Аноним (1107–1113) пишет о «знатной жене с большим богатством из Руси». Славянское имя королевы, Добронега (но не Доброгнева!), есть в записи о ее смерти в 1087 г. из Рочника Краковского капитула (памятник XI в. в копии XIII в.). В «Великой хронике» XIII в. ее отцом назван фантастический «Роман, князь Руси, сын Одона».⁸⁰³ Все польские князья и короли из рода Пястов происходят от Доброгневы, и сведения о ней вошли в позднейшие польские исторические сочинения, а из них в «Синопсис» Иннокентия Гизеля (1600–1683). В Тверском сборнике, который окончательно сложился как летописный памятник на Украине в середине XVII в., по списку РНБ, OP, F. IV. 214 есть выписка из «Синопсиса» с этими сведениями. Если Доброгнева и не была дочерью Анны, то в любом случае родилась от последнего христианского брака, заключенного после ее смерти.

В «Повести временных лет» кончина Анны упомянута под 6519 (1011) г. У Иоанна Скилицы в рассказе о некоем родственнике русского князя Хрисохире сказано, что он появился в Империи после смерти сначала Владимира, а потом его супруги Анны.⁸⁰⁴ Но Скилицу интересовали прежде всего византийские дела, и он мог случайно переписать русские известия в обратном порядке. В «Хронике» Титмара Мерзебургского сказано, что в 1018 г. Святополка и Болеслава встречали в Киеве девять сестер Ярослава и его мачеха, вдова Владимира. Все исследователи согласны, что после смерти Анны в 1011 г. князь заключил новый брак. М. Б. Свердлов полагает, что его женой была дочь Куно (швабского герцога Конрада). А. В. Назаренко считает ее невестой Ярополка, а супругу св. Владимира, по его мнению, идентифицировать невозможно.⁸⁰⁵ Кто-то из последних троих сыновей мог быть от этого второго христианского супружества.

Судислав упоминается в «Повести временных лет» под 1036 г. Его оклеветали перед Ярославом, он был лишен старшим братом своего Псковского княжения и посажен в заключение. После смерти Ярослава племянники выпустили Судислава из заключения, и он скончался монахом в 1063 г. Станислав в качестве смоленского князя упоминается впервые в чтении свв. Борису и Глебу под 24 июля из Пролога 2-й редакции (конец XII в.), а затем в Первой подборке Новгородской Карамзинской летописи под 988 г. (окончена в 1411 г.). Обычно известие цитируется по Софийской 1.⁸⁰⁶ Возможно, смерть Станислава упоминал Иоанн Скилица. Он пишет, что около 1036 г. умерли «архонты Руси Несислав и Иерослав, и на Росское княжение был избран родственник умерших Зинислав». Как указал А. А. Шахматов, Скилица по ошибке поставил вместо Ярослава имя Зинислава-Станислава. Несислав – это Мстислав, который действительно скончался в 1036 г. без наследников, и его Черниговское княжество отошло к Ярославу.⁸⁰⁷ Таким образом, добавленным «для ровного счета», чтобы получилось число 12, можно считать только Позвизда.

В летописи не указаны христианские имена детей Владимира, даже свв. Бориса и Глеба. В житиях написано, что они были крещены во имя Романа Сладкопевца и Давида-пророка. По надписям и изображениям на монетах и печатях известно, что крестильное имя Святополка было Петр, а Ярослава – Георгий. Кроме того, по крестильным именам Ярослава и его супругу Ингигерд (Георгий и Ирина) называет митрополит Иларион в «Слове о законе и благодати».

В «Повести временных лет» под 6508 (1000) г. отмечено, что умерли «Малъфридъ» и «Рогнѣдъ, мати Ярославля». Кто такая Малфрид, неизвестно. У нее явно скандинавское имя (Malmfriđr), которое и в XII в. было известно среди туровских князей, потомков Изяслава Ярославина. Иногда Малфрид пытаются отождествить с Малушей, матерью св. Владимира. Но если уж летописец указал, кто такая была Рогнед, то и Малфрид он бы определил, если бы у него были хоть какие-то сведения. Эти записи были вставлены в летопись задним числом, когда надо было заполнить лакуну, образовавшуюся в известиях после наложения погодной сетки. Общий источник Иакова Мниха и летописца времен Ярослава Мудрого кончался известиями об освящении Десятинной церкви и учреждении десятины, помещенными в статью 6508 (996) г. Рассказ о Ярославе начинался с 6522 (1014) г. Никаких данных о событиях пропущенных лет у летописца, писавшего не раньше середины 1070-х гг., уже не было. Не знал он и кто такая Малфрид.⁸⁰⁸ Сообщение о ее смерти он почерпнул, вероятно, не из княжеского помянника, как считали вслед за А.А. Шахматовым,⁸⁰⁹ а из поминальных надписей на стенах Десятинной церкви. Их можно представить по аналогии с хорошо изученными граффити XI в. уцелевших Софийских соборов в Киеве и Новгороде и других храмов более позднего времени.⁸¹⁰

Во времена св. Владимира еще могли действовать какие-то члены рода Рюриковичей помимо потомков Святослава. Например, Чернигов не был назначен в удел ни одному из Владимировичей. Там вполне могла сохраняться местная династия или потомки кого-то из многочисленных родичей Игоря, известных по договору Руси с Греками в 944 г.⁸¹¹ Выше мы упоминали сведения Скилицы о родичах Владимира: Хрисохире и некой Сфенге, участнике подавления мятежа Георгия Цулы в Крыму в 1016 г. Его имя напоминает скандинавское Swen, и Скилица называет его братом Владимира. Родных братьев у князя к тому времени уже не было, почему и полагали, что это кто-то из его сыновей. Как полагает Г. Г. Литаврин, это – прозвище Мстислава Тмутороканского.⁸¹² Но Сфенг вполне мог быть троюродным братом князя или его племянником. Племянник св. Ольги упоминается Константином Багрянородным в описании ее приемов при Константинопольском дворе, его сын был бы кузеном св. Владимира.

В скандинавских сагах упоминаются конунги Гардов, современники св. Владимира. В сагах об Олаве Святом рассказывается, как его отец конунг Харальд Гренландец хотел развестись с матерью Олава, чтобы жениться на вдове конунга шведов Эйрика Победоносного, Сигрид Гордой. Свататься к Сигрид приехал и конунг Виссавальд (или Виссивальд) из Гардарики, но королева сожгла своих женихов в доме. Эти события произошли незадолго до 995 г., и поэтому возможное отождествление со Всеволодом Владимировичем всегда вызывало возражения.⁸¹³

Другим столь же неудачливым женихом был безымянный «конунг фюлька с востока из Гардарики». Согласно прологу «Саги об Ингваре Путешественнике», Эйрик Победоносный выдал за него свою дочь. Хевдинг Аки, который давно сватал девушку, но не получил ее, так как Эйрик посчитал его недостаточно знатным, напал и убил конунга из Гардарики, а его жену увез к себе. Так родился Эймунд, отец Ингвара Путешественника. Потом Эйрик все-таки убил Аки, но «конунгу с востока» это уже не помогло. Г. В. Глазырина, опубликовавшая перевод саги, считает, что дочь Эйрика могла быть первой женой св. Владимира,⁸¹⁴ но здесь все несопоставимо с ним. Он правил в Новгороде, Хольмгарде саг, который считался лучшим владением в Гардах. Конунг Вальдемар – одно из главных действующих лиц саг об Олаве сыне Трюггви, его приемный отец (см.: Гл. 7. 2). Если бы жена просто сбежала от него или он с ней развелся, то едва ли бы исландский автор так извратил историю хорошо известного героя.

Все русские князья Рюриковичи происходили от двух сыновей Рогнед, старшего Изяслава и второго – Ярослава. Изяслав скончался в 1001 г., следовательно, был женат при жизни отца. Титмар Мерзебургский упоминает в 1018 г. жену Ярослава, захваченную в Киеве Болеславом и Святополком. От этого брака у князя был сын Илья, новгородский князь в 1016–1019 гг.⁸¹⁵ Все остальные дети Ярослава родились от его брака с шведской принцессой Ингигерд-Ириной, заключенного в 1019 г.

У Мстислава был сын Евстафий, но неизвестно, когда был заключен его брак. Нестор пишет в «Чтении», что Борис по требованию отца женился, но детей у него не было. М. Б. Свердлов предположил, что в 1014 г. русским мужем Эстрид, сестры датского конунга Канута Великого и дочери Свена Вилобородого, стал князь Глеб.⁸¹⁶ В пользу последнего предположения может свидетельствовать найденная в древней столице Швеции Сигтуне, где правил ее единоутробный брат Олав, русская княжеская печать первой половины XI в. с изображением св. Давида. В.Л. Янин отнес ее к Глебу. А. В. Назаренко, наоборот, полагает, что Эстрид была невесткой Ярослава, женой его сына Ильи.⁸¹⁷ В Никоновской летописи под 1002 г. упомянуто рождение у Святослава сына Яна, но неизвестно, откуда заимствована эта информация. Титмар пишет, что Болеслав, захватив Киев в 1018 г., «незаконно женился» на сестре Ярослава. Согласно Первой подборке Новгородской Карамдинской летописи, это была Предслава (дочь Рогнед).

Из «Хроники» Титмара Мерзебургского известно, что Святополк был женат на дочери того же польского князя – короля Болеслава. Это единственный достоверно известный политический брак, заключенный во времена св. Владимира. Он был на редкость неудачен и привел к результатам, прямо противоположным ожидаемым.

Для Европы того времени было характерно представление о земле как наследии всего рода. Братья продолжали претендовать на равные части в наследии отцовской власти даже тогда, когда эта система в целом была разрушена благодаря венчанию старшего сына соправителем отца. А. В. Назаренко рассматривает ситуацию на Руси во времена Владимира и его сына Ярослава по аналогии с разделами Франкского королевства при Карле Великом в 806 г. и его сыне императоре Людовике Благочестивом в 817 г.⁸¹⁸ Но не только сыновья Людовика воевали с ним и друг с другом еще при жизни отца. Такая же ситуация сложилась полтора века спустя в последние десятилетия жизни короля Англии Генриха II (1154–1189), владевшего и значительными землями во Франции. Ричард Львиное Сердце воевал с коронованным соправителем отца братом Генрихом, а после его смерти вступил в открытую борьбу с Генрихом-старшим. Последние годы правления св. Владимира также характеризовались династическим кризисом, вызванным его попыткой изменить систему престолонаследия.

После крещения в НС и «Повести временных лет» упомянуто только одно военное предприятие св. Владимира: поход на хорватов. В. С. Демин пишет, что в изображении летописца «Владимир после принятия христианства стал вялым в воинских и государственных делах».⁸¹⁹ На самом деле эта мнимая бездеятельность связана с отсутствием у средневекового историка источников: прижизненный рассказ о князе, которым пользовались и летописцы, и Иаков Мних, заканчивался 995 г.

Как и все события после крещения, поход на хорватов во всех редакциях «Повести временных лет» датирован по-разному. В Радзивиловской указан 6499 (991) г., в Лаврентьевско-Троицкой – 6500 (992) г., в Ипатьевской и НС (Н1 мл.) – 6501 (993) г. В «Памяти и похвале» Владимиру Иакова Мниха этот поход не упоминается вообще. Тем не менее это сообщение не вызывает сомнений. В Хильдесхеймских анналах указано, что в 992 г. польский князь Болеслав, в этом году наследовавший своему отцу Мешко, не оказал помощь императору Оттону III в войне с лютичами. Он объяснил это своему сюзерену угрожавшей войной с Русью.⁸²⁰

В. Н. Татищев первым изобразил поход на хорватов в 992 г. как миссионерский. Так же считает и О. М. Рапов, хотя даже Никоновская летопись молчит о крещении этих земель. М. К. Юрасов полагает, что св. Владимиру не удалось полностью подчинить себе хорватов в первом походе на Перемышль и Червен в 979 г., что и вызвало поход 992 г. Второй целью князя было крещение язычников.⁸²¹

В. В. Седов локализует хорватов на Днестре.⁸²² Вопрос, можно ли относить к их племенной территории Перемышль и Червен, захваченные св. Владимиром сразу после вокняжения в 979 г., является дискуссионным. Часть исследователей полагают, что и после миграции хорватов на Балканы в Прикарпатье и Закарпатье оставалась значительная часть племени.⁸²³ В летописи о походе на Перемышль и Червен сказано: «Иде Володимиръ къ Ляхомъ». Малая Польша и Краковская земля, с которыми граничили эти волости, принадлежали князьям Чехии. Великопольский князь Мешко Старый отнял их у брата своей покойной жены чешского князя Болеслава II незадолго до своей смерти в 992 г. Только после этого Польское государство стало непосредственно граничить с областью Червенских городов.⁸²⁴ Дальнейшее развитие событий показывает, что великопольские князья всегда считали эти земли своей целью. Незадолго до 979 г., когда Перемышль и Червен были завоеваны св. Владимиром, Мешко мог сам попытаться захватить их.⁸²⁵ При его сыне Болеславе Храбром соперничество за эти территории определяло враждебные отношения с Русью и во времена св. Владимира, и при его сыне Ярославе. То, что поход на хорватов в 992 г. был воспринят Болеславом как непосредственная угроза Польше, не вызывает никаких сомнений.

В первом десятилетии XI в. с Болеславом Польским был заключен мир. По свидетельству хрониста Титмара Мерзебургского, Святополк был женат на дочери польского короля Болеслава. Титмар не интересовался специально ни самим Болеславом, ни тем более русско-польскими отношениями. Все это было для него важно постольку, поскольку было связано с делами Империи. О браке не названных по именам дочери Болеслава и сына Владимира говорится в главке 58-й книги IV. Она была написана в конце 1013 г. и, как и предыдущие, рассказывала о польской княжеской семье. Обещанный там же рассказ об обстоятельствах русско-польского брачного союза дан только в 72-й главке VII книги, написанной уже в конце 1017 – начале 1018 гг. Бόльшая часть главы посвящена не Святополку, опять не названному по имени, а истории принятия христианства Владимиром. Вместе с Болеславной приехал и епископ Рейнберн, вероятно, вынужденный покинуть свой Колобжег. Его просветительская деятельность в Польском Поморье подробно описана Титмаром.⁸²⁶

Дата женитьбы у Титмара не указана, а в русских источниках не упомянут сам брак. То, почему в войнах с Ярославом, последовавших за смертью св. Владимира и убийством по приказу Святополка свв. Бориса и Глеба, его неизменно поддерживал Болеслав Польский, в летописи никак не объясняется. А. Поппе отнес брак к периоду около 1011 г.⁸²⁷ В 1008 г. в Киеве побывал немецкий миссионер св. Бруно Кверфуртский, который направлялся к печенегам.⁸²⁸ Он, как известно, очень хорошо относился к Болеславу Польскому и осуждал императора Генриха II за союзы со славянами-язычниками против христианского государя Польши. Иногда заключение брака связывают с поездкой св. Бруно, и тогда датируют 1009 г.⁸²⁹

В 91-й главке VI книги Титмар Мерзебургский сообщает, что летом 1013 г., после Троицы (24 мая) Болеслав напал на Русь. Сообщение записано Титмаром в первой половине 1014 г., и хронист не пишет о причинах войны. Он не сообщает ни о каких особых успехах, зато отмечает, что союзниками польского князя были печенеги. Поход ограничился разорением «большей части» Руси и остановился, когда возник конфликт со степняками. Болеслав приказал перебить бывших союзников. Заключение союза польского князя с печенегами тоже иногда приписывают св. Бруно, хотя он сам пишет как раз об обратном: о заключении им мира для св. Владимира. В качестве заложника в степь был отправлен один из сыновей князя, как полагают, Святополк.⁸³⁰

Продолжая в 72-й главке VII книги рассказ о неудачном русско-польском супружестве, Титмар пишет, что Владимир узнал, «что его сын по наущению Болеславову намерен тайно против него выступить». Тогда и он, и его жена и епископ Рейнберн были схвачены. В 73-й главке хронист сообщает, что «Болеслав же, узнав обо всем этом, не переставал мстить, чем только мог». С этой местью обычно связывают войну 1013 г.⁸³¹ Существует версия, что женитьба Святополка на Болеславне была следствием заключения русско-польского мира в конце 1013 г.,⁸³² но она противоречит русским источникам. В этом случае свадьба Святополка, его заговор и заключение под стражу должны относиться к одному и тому же 1014 г., так как 15 июля 1015 г. св. Владимир уже умер. Согласно НС и «Повести временных лет», в 1014 г. выступил против отца сам Ярослав. Вопрос, с чем это было связано, мы рассмотрим в следующем разделе. Если выступление Святополка действительно относилось к 1014 г., то молчание в летописании Ярослава о заговоре его будущего главного врага странно. Если же эти события произошли до 1013 г., а источник, описывавший правление св. Владимира, заканчивался 996 г., то отсутствие этих сведений в русском летописании понятно.

Выбор супруга для дочери Болеслава был определен тем, что Святополк сидел в Туровском княжестве. Дреговичи, непосредственно граничившие с польскими мазовшанами, подчинялись ему. Город Берестье (Брест), расположенный в земле дреговичей, будет последним оплотом Святополка в его борьбе с Ярославом за верховную власть в Руси. Титмар не знал, что он был не сыном, а племянником Владимира. Судя по тому, что в главке 32-й VIII книги, где хронист впервые называет Святополка своим именем, он не указывает, что его союзник Болеслав – его тесть, Титмар так и не разобрался в этих запутанных отношениях. Эта главка писалась последней в конце 1018 г., вскоре после захвата Киева войсками Болеслава и Святополка и незадолго до смерти хрониста. Но польский король, несомненно, знал, с кем он имеет дело. Возможно, он с самого начала предполагал уговорить зятя отложиться от отчима и перейти под его юрисдикцию. Цель Болеслава была понятна – Червенские города, отделенные от Туровского княжества одной Волынью. В ходе войны 1018 г. польский князь добился их присоединения, но после его смерти и начавшейся затем междоусобицы Ярослав в 1030 г. вернул их.

Отношения Руси с печенегами резко обострились уже в 990-е гг. В летописной статье 988 г. говорится о строительстве городов (т. е. укреплений) на южных рубежах Руси. Этот оборонительный пояс должен был защищать от печенегов. В него были включены и древние Змиевы валы, относящиеся частично еще к скифскому времени.⁸³³ Сообщение об этих укреплениях есть у св. Бруно Кверфуртского, который ездил к печенегам в 1008 г. через Киев.⁸³⁴

Известие о строительстве городов в НС и «Повести временных лет» завершается словами: «Бѣбо рать отъ печенѣгъ, и бѣвоююся съ ними и одоляя имъ». Однако никаких рассказов об одержанных победах в летописях нет. В статье 996 г. об освящении Десятинной церкви рассказывается о поставлении в память спасения князя от печенегов храма св. Спаса в Василеве. Св. Владимир был разбит кочевниками, спасался бегством и спрятался от них под мостом. Он взмолился Богу о спасении и получил его. Это произошло в день Преображения Господня, почему и храм был посвящен св. Спасу. Это подлинный рассказ, а не легенда, так как храм упоминается как получающий десятину вместе с церковью Богородицы в Уставе Владимира.⁸³⁵ Св. Бруно Кверфуртский, ездивший с миссией к печенегам в 1008 г., рассказывает в письме к императору Генриху II, что ему удалось крестить очень немногих язычников. Тем не менее, он сумел заключить для Владимира выгодный мир,⁸³⁶ но продержался он только до русско-польской войны 1013 г.

В «Повесть временных лет» летописец вставил два более оптимистичных предания, которых не было в НС. В 992 г. юноша-кожемяка победил в единоборстве печенежского богатыря, в честь чего был поставлен Переяславль Русский. Основание Переяславля отсутствует в НС (Н1 мл.), зато в нем говорится об основании Белгорода в эти же годы. Иаков Мних сообщает только о Переяславле. А. А. Шахматов предположил, что он самостоятельно переправил Белгород на Переяславль.⁸³⁷ Но вероятно, в разных списках упоминались разные города. Белгород и Переяславль известны до 990-х гг. Переяславль впервые упомянут как город, на который взял дань с греков Олег в 907 г. В Белгороде еще до крещения жили наложницы Владимира. Видимо, князь устраивал и укреплял уже существовавшие поселения.⁸³⁸ С Белгородом связано другое предание о печенегах. Осажденные горожане сумели обмануть наивных степняков, показав им колодцы, откуда они якобы черпают сыту и мучную болтушку.

В Никоновской летописи, составленной в 1520-х гг. под руководством митрополита Даниила (см.: Гл. 1.1), нарисована картина блистательных побед над печенегами. Постоянно приезжают печенежские князья, которые «бьют челом в службу», хотя из источников XI в. вырисовывается совсем другая ситуация. Само выражение «бити челом» в значении «обращаться с просьбой» фиксируется только с XIV в. Первое известие о победе над печенегами и приходе на службу князя Илдея отнесено в Никоновской летописи еще ко временам Ярополка (6486 и 6487 гг.). В конце статьи 988 г., после сообщения о приходе митрополита Михаила от патриарха Фотия, послов от греческих царей и от папы римского, сообщается о приходе к Владимиру и крещении печенежского князя Медигая. Под 6498 (990) г. перенесено известие о строительстве городов на южных рубежах Руси, и оно опять предваряется сообщением о победе над печенегами. Под 6499 (991) г. между сообщениями о приходе «изъ Грекъ камнесѣчцевъ и создателей полатъ каменныхъ» и послов от папы римского помещено известие о приходе и крещении печенежского князя Кучюга. Под 6500 (992) г. перед сообщением о приходе послов от Болеслава Польского говорится о победе над печенегами. Под 6502 (994) г. перед сообщением о возвращении послов Владимира от папы римского стоит известие о походе князя на неких болгар, а в статье 6505 (997) г. сообщается о походе на «болгар волжских и камских». Б. М. Клосс полагает, что эти известия были вставлены в летопись в период активной борьбы с Казанским ханством.⁸³⁹

Источник известий легко выделить в последующих статьях. Под 6508 (1000) г. сообщается о приходе «Володаря с половцами». На самом деле половцы вышли к границам Руси только в середине XI в. Помимо этого явного анахронизма в Никоновской летописи рассказано о победе над половцами былинного героя Александра Поповича. В статье 6509 г. он действует против печенегов уже вместе с Яном Усмошвецом. Здесь летописец замечает, что так звали отрока, победившего печенега на месте Переяславля. Так как в основе Никоновской летописи лежит Троицкая, где имя победителя печенежского богатыря не было упомянуто, то составитель мог дать волю фантазии. Под 6512 (1004) г. опять сообщается о победе Александра Поповича и Яна Усмошвеца над печенегами. Летописец использовал в качестве исторического источника былины и исторические песни.

Известия о победах над печенегами и волжскими болгарами всегда встречаются в составе комплекса дополнений к статьям НС и «Повести временных лет». В него обязательно входят сообщения о связях с папским Римом, византийскими императорами или западными славянскими князьями. Под 6496 (988) г. сказано о приходе послов от византийских императоров и папы римского; под 6498 (990) г. – послов от императоров; под6499 (991) г. – о приходе греческих зодчих и папских послов; под 6500 (992) г. – о посольстве из Польши и Чехии; под 6502 (994) – о возвращении послов из Рима; под 6508 (1000) – о приходе посольств из Рима, Чехии и Венгрии; под 6509 (1001) – о посольствах в Рим, Иерусалим, Египет и Вавилон. Исключениями являются только статьи 6505 г. (только поход на волжских и камских болгар) и 6512 (1004) г., где нет известий о посольствах, зато сообщается об отравлении своим слугами загадочного «Андриха Добрянкова храброго».

Сведения Никоновской летописи о связях с Чехией, Польшей и Венгрией основаны на статье 996 г. из НС и «Повести временных лет», где перечислены правители, с которыми Владимир жил в мире. Это Болеслав Польский (992–1025), король Венгрии св. Стефан (997–1038) и князь Андрих Чешский (Олдржих), правивший с 1012 г. по 1034 г. Его упоминание показывает, когда было составлено это известие. После смерти Болеслава II Чешского в 999 г. князем стал его старший сын Болеслав III. В 1002 г. он был изгнан, и после усобицы, в которую вмешался и польский король Болеслав, на престоле в 1003 г. сел Яромир. В 1012 г. его сверг Олдржих (Андрих). Из четырех чешских князей, современников св. Владимира, в НС и «Повести временных лет» упомянут только последний. Это свидетельствует о том, что запись происходит из летописания Ярослава Мудрого, заставшего именно этого современника своего отца в начале собственного правления.

В четырех случаях из шести, когда говорится о посольствах, упоминается папа римский. Как справедливо отметила София Сенык, не ясно, зачем было добавлять в летопись, в целом настроенную против латинян, известия о постоянных контактах с папским Римом.⁸⁴⁰ Остальные дополнения были скомпонованы на основе отрывочных сведений летописи и современных митрополиту Даниилу былин (известия о епископах, рассказы о печенегах). Почему же митрополит выбрал столь странную тему? Предположение Б. М. Клосса, что известия о папских послах были введены для возвеличивания международного престижа Руси,⁸⁴¹ представляется маловероятным. Во времена Ивана III и Василия III отношения поддерживались в основном с императорами Священной Римской империи. Как известно, Иван III даже не пустил в Москву папского легата, сопровождавшего его невесту Софию Палеолог – «княгиню Римлянку», как ее называют современные летописи. Был какой-то толчок для появления этих сообщений в Никоновской летописи. Большая их часть (пять из восьми) относится ко временам Ярополка и Владимира, т. е. непосредственно связаны с крещением Руси.

Единственным временем, когда отношения с папским Римом могли вызывать повышенное внимание на Руси, была эпоха митрополита Исидора (1436–1441), сторонника Флорентийской унии Западной и Восточной церкви. При всем отрицательном отношении к ней Даниил должен был заинтересоваться этими сведениями. Можно очень осторожно предположить, что Исидор в Риме ознакомился с какими-то материалами папского архива, откуда почерпнул сведения об обмене посольствами при Ярополке и Владимире, а также при Всеволоде в 1091 г., при Андрее Боголюбском в 1169 г. и при Дмитрии Донском в 1388 г. Так как Исидор вернулся на Русь из Флоренции и какое-то время признавался митрополитом, эти выписки могли остаться в Москве в митрополичьем архиве и послужить источником для митрополита Даниила.

В сагах об Олаве сыне Трюгтви упоминается, что он был воспитанником св. Владимира. Об этом конунге и его роли в истории Руси мы подробно поговорим в Гл. 7. 2. Эта связь имела и отрицательные последствия. В 995 г. Олав вернулся в Норвегию, и бонды убили правившего там до этого от имени датского короля ярла Хакона. Олав изгнал его сыновей, и тогда Эйрик сын Хакона в отместку напал на Альдейгь-юборг (Ладогу) и сжег ее. Следы пожара, который можно связать с этими событиями, выявлены на посаде за рекой Ладожкой.⁸⁴²

Св. Владимир был первым князем, чеканившим свою монету. После его смерти это делали лишь Святополк и Ярослав очень непродолжительное время, а затем чеканку возобновили только в XIV в. Все исследователи согласны, что монеты св. Владимира носили прежде всего парадный характер и выпускались не для обыкновенного денежного обращения.⁸⁴³ В этих целях на Руси ходила арабская монета и весовое серебро.

Известны златник и четыре типа сребреников св. Владимира.⁸⁴⁴ На всех на них обязательно присутствует изображение самого князя, образцом для которого послужили византийские монеты и императорские печати. Изображения явно демонстрируют нам стремление князя приравнять свою власть к императорской. На обороте златников и сребреников I типа изображен Иисус Христос, на всех остальных монетах – княжеский знак св. Владимира. На всех монетах на его голове не княжеская шапка (как полагает М. П. Сотникова для I типа), а императорский венец. Ясно видны подвески, которых никогда не бывает на княжеских шапках. На сребрениках II и IV типов князь изображен с нимбом, что полностью копирует императорские изображения.

Большую роль играет престол и сапоги, у которых подчеркнуты каблуки. Сапоги в ущерб изображению подчеркнуты на всех монетах, так как это символ императорской власти. В чеканке невозможно воспроизвести их церемониальный красный цвет, и эту символическую роль играют каблуки.⁸⁴⁵ Это самая загадочная деталь изображения, так как каблуки не известны ни по каким византийским источникам. На всех миниатюрах и фресках ясно видно их отсутствие. Археологических материалов по Византии нет, зато коллекция обуви Х-ХI вв. из Руси достаточно представительна, и все сапоги имеют исключительно мягкую подметку. Можно предположить, что каблук задержался в сценической обуви, но не известно, сохранялись ли еще в Византии X в. старые традиции мима или уже окончательно ушли в прошлое, побежденные церковными запретами. Несомненно одно: для монет св. Владимира необычные сапоги – символ императорской власти.

I.                Златник св. Владимира;

II.              Сребреник I типа;

III.            Сребреник II типа;

IV.           Сребреник III типа;

V.              Сребреник IV типа.

Престол особо тщательно изображен на сребрениках III и IV типов. Менее выражен он во II типе, где князь изображен, как полагает М.П. Сотникова, в кольчуге. Именно здесь хорошо видны подвески венца, каблуки на сапогах и нимб вокруг головы. И. И. Толстой указал, что на сребрениках II и IV типов трон не похож на византийские аналоги, и, вероятно, резчик штемпеля изобразил реальный престол св. Владимира.⁸⁴⁶ На I и II типах в надписи прямо сказано: « Владимиръ на столѣ» (в орфографических вариантах встречается и « столє» и « столу»). Это не просто церемониальное изображение, а символ единовластия князя. На златнике и сребрениках І, II и IV типов князь держит в правой руке скипетр. Возможно, корона, скипетр и престол были даны св. Владимиру братьями его жены.⁸⁴⁷

На всех монетах в надписи дано не христианское, а языческое имя князя: Владимиръ. Только на сребрениках IV типа, где он изображен на престоле и с нимбом, на реверсе вокруг княжеского знака помещена надпись « свѧтаго Василѧ». Именно эту монету копировал первый самостоятельный чекан Святополка Ярополчича.⁸⁴⁸ На монетах и печатях Святополка и Ярослава, наследников св. Владимира, появятся изображения соименных им святых, ап. Петра и св. Георгия. На монетах изображение святого поместят на аверсах вместо изображения самого князя, отныне представленного только своим личнородовым знаком, а на двух известных печатях Святополка и Ярослава есть портреты, но нет знаков. При портретах этих князей, как и при изображении Владимира, указаны их языческие имена.⁸⁴⁹

Использование княжеского имени, а не крестильного демонстрирует самостоятельность св. Владимира, воспринимавшего, но не копировавшего византийский образец. Видимо, он никогда не претендовал на императорскую власть в буквальном «ромейском» смысле. Именование князя «единодержцем» и «самодержцем» у Илариона и в Анонимном сказании о свв. Борисе и Глебе отражает притязания не на самостоятельность по отношению к Византии, как иногда полагают.⁸⁵⁰ Независимость Руси и так была очевидна. Для св. Владимира, его пасынка Святополка и его сына Ярослава речь шла об укреплении личной власти внутри страны. В литературе встречается мнение, что использование императорских регалий должно было возмутить Византию, но никогда не дискутировался вопрос, а как на это отреагировали соотечественники св. Владимира. Между тем есть явные свидетельства, что это не вызывало одобрения прежде всего в самой Руси.

В той же статье 996 г. следом за церковной похвалой милосердию св. Владимира следует дружинный рассказ о том, как воины заставили князя исковать для себя серебряные ложки. За внешне забавной фабулой немудрящего рассказа стоит воспоминание о реальном недовольстве дружины, считавшей, что князь стал мало о ней заботиться. В традиции, описанной сагами, серебро раздавалось дружине в виде колец, браслетов и шейных гривен. Теперь оно шло на чеканку монеты, где князь представал в образе византийского императора. Безусловно, на пирах он восседал на пресловутом престоле, и это также вызвало обиду дружины.

В статье 996 г. рассказывается и о неудачной попытке ввести гражданское византийское законодательство с его членовредительскими наказаниями и смертной казнью. Здесь противниками изменений, отвергавших традиционные денежные штрафы – виры, представлены старцы и епископы. При всей условности первого термина,⁸⁵¹ ясно, что под старцами летописец подразумевал представителей общины. Но поверить в то, что епископы-греки были противниками реформы по византийскому образцу, невозможно. Они явно здесь добавлены для придания законности всеобщему сопротивлению нововведениям князя. Судя по всему, князь пытался ввести Эклогу, но был вынужден отказаться от ее применения в светском законодательстве. В Церковном уставе Владимира влияние этого памятника византийской юриспруденции прослеживается.⁸⁵²

Еще четче неприятие нововведений св. Владимира выразилось в его отношениях с сыновьями. Мы уже говорили, что первый раздел, согласно «Повести временных лет» и НС, был осуществлен после похода на Корсунь и крещения Руси. Сначала по своим уделам отправились четверо старших. Первенец Вышеслав сидел в первом после Киева городе Руси – Новгороде; сын Рогнед Изяслав правил в восстановленном специально для него Полоцком княжестве; Святополк владел Туровским княжеством, непосредственно граничившим с Киевской землей; четвертый сын, Ярослав, сидел в Ростове.

Смерть Вышеслава вызвала новый передел княжений, о котором рассказано в той же статье 6496 (988) г. Тогда младшие сыновья впервые получили уделы, но св. Борис в отличие от них отправился на свое первое княжение еще при жизни Вышеслава Новгородского. Об этом свидетельствует Нестор в своем «Чтении» о свв. Борисе и Глебе. Тогда же, по его словам, возник первый конфликт Святополка и Бориса.⁸⁵³ Он зашел так далеко, что св. Владимир, опасаясь за жизнь сына, вывел его с княжения. В этом сообщении не нужно видеть выдумку пристрастного агиографа. Святополк действительно не мог быть доволен новым соседством. Первоначально в Туровское княжество кроме земли дреговичей и Погорынья несомненно входила Древлянская земля.⁸⁵⁴ По реке Горыни, южному притоку Припяти, Волынь граничила с Туровской землей, плохо различимые археологические культуры волынян и дреговичей накладываются друг на друга и в Побужье, округе Берестья. Видимо, первоначально Святополк управлял и Волынью. Поместив там Бориса, св. Владимир урезал владения пасынка.⁸⁵⁵ Кроме того, была нарушена очередность княжений. Всеволод, Мстислав и Святослав были старше св. Бориса, и отец их явно обошел. Возможно, именно наделение его волостью в обход прав старших братьев спровоцировало Святополка на заговор, о котором пишет Титмар Мерзебургский.

После смерти Вышеслава в Новгород на его место перешел следующий по старшинству Ярослав. Святополк среди участников нового раздела не упомянут, видимо потому, что уже был в заключении. Теперь его удел оказывается поделенным на Древлянскую землю (древлян) и Владимиро-Волынское княжество, которые получили соответственно Святослав и Всеволод. Борис получил Ростов, обогнав одного из старших братьев, Мстислава, отправленного в Тмуторокань. Глеб был помещен рядом с Борисом в Муроме. В 1030-е гг. Судислав обнаруживается в Пскове, Станислав, согласно чтению свв. Борису и Глебу из Пролога 2-й редакции, сидел в Смоленске. Вероятнее всего, эти владения они получили также от отца, а не от старших братьев.

Под 6522 (1014) г. «Повесть временных лет» и НС (Н1 мл.) содержат одно и то же сообщение об отказе Ярослава платить дань от Новгорода Киеву. Это часть цельного рассказа, впоследствии разделенного вставкой даты 6523 (1015) г. на две части. Он начинался с сообщения о том, что новгородские посадники собирали дань в сумме 3000 гривен, из которых две трети отправляли в Киев, а одну треть оставляли в Новгороде на содержание дружины. Почему именно Ярослав отказался платить «урочное», в летописях не говорится. Осложнение ситуации в Новгороде было вызвано прежде всего резким сокращением поступления серебряной монеты из Средней Азии.⁸⁵⁶ Как указывает М. Б. Свердлов, теперь уже стало невозможно выплачивать те огромные дани, которые раньше шли в Киев. Эта сумма составляла из расчета гривны в 200 гр. 4 ц. серебра, из расчета 100 гр. – 2 ц. Можно предположить, что киевская дань не была уменьшена, хотя общий объем таможенных сборов в Новгороде сократился.⁸⁵⁷

Очевидно, летописная датировка верна: речь шла о дани, собранной осенью 6522 (1014) г. и не отправленной в Киев. Владимир распорядился готовиться к походу на мятежного сына, но заболел. Продолжение рассказа помещено уже под следующим 6523 (1015) г.: Ярослав послал «за море» и нанял для войны с отцом варягов. В разгар подготовки к походу князь умер. А. А. Шахматов полагал, что это новгородская запись 1017 г. Через Новгородский свод 1050–1078 гг. она попала в НС 1093 г., а в летописании Ярослава вообще не говорилось о его столкновении с отцом.⁸⁵⁸ В НС первоначальный текст был отредактирован и в таком виде сохранился в Новгородском своде XII в. (Н1 мл.) и «Повести временных лет».

Подстегнуть выступление братьев, поддержанное их дружинами и горожанами, должно было и предполагаемое наделение властью младших сыновей в обход прав старших. А. В. Назаренко полагает, что св. Владимир явно нарушил традицию разделения государства на равные уделы, назначив своим наследником св. Бориса.⁸⁵⁹ Титмар Мерзебургский утверждает в 73-й главке книги VII, что Владимир «умер в преклонных летах, оставив все свое наследство двум сыновьям, тогда как третий до тех пор находился в темнице».⁸⁶⁰ Так как главы 72–73 книги VII писались в течение конца 1017 – начала 1018 г., то, говоря только о трех сыновьях, Титмар мог иметь в виду основных участников междоусобицы, последовавшей за смертью Владимира.⁸⁶¹ Их было действительно трое, Святополк, Борис и Ярослав, но последний никак не мог быть одним из двоих наследников, так как осенью 1014 г. сам выступил против отца.

Двумя наследниками всей власти Владимира, как предположил А. Поппе, были свв. Борис и Глеб.⁸⁶² А. В. Назаренко согласен с ним в отношении Бориса, но не ясно, был ли самостоятельным князем Глеб. Нестор в «Чтении» утверждал, что он находился постоянно в Киеве при отце. Из летописного сказания «О убиении Борисове» и «Сказания страсти» (Анонимного) известно, что во время смертельной болезни св. Владимира при нем находился Борис. Князь действительно мог, выделив уделы свв. Борису и Глебу, оставить их при себе, и это должно было серьезно обеспокоить старших братьев. Возможно, Владимир изначально не хотел следовать традиции перехода уделов по наследству от брата к брату (corpus fratrum). Например, после смерти Изяслава в 1001 г. Полоцк никогда больше не шел в переделы. Сначала он отошел к его сыну Всеславу, а после смерти нового князя в 1003 г. к его брату Брячеславу. Ярослав оставался в эти годы в Ростове. Передел 1010 г. мог быть вызван тем, что у Вышеслава в отличие от Изяслава не осталось сыновей. При этом наследование Киевского стола не обязательно связывалось Владимиром с правлением в Новгороде.

Третий сын, по Титмару, – это Святополк Ярополчич. Хронист полагал, что он так и остался в заключении, а после смерти Владимира бежал к тестю, бросив в темнице жену. Как доказал А. В. Назаренко, Святополк появился в Польше только после проигранной осенью 1016 г. Любечской битвы. Установлено, что было две эмиссии монет этого князя, что указывает на два княжения.⁸⁶³ Следовательно, он никуда не бежал в 1015 г., а оставался в Киеве. Ни один русский источник не сообщает, что в момент смерти отчима Святополк был в заключении. В «Повести временных» лет» и в НС написано, что когда Владимир умер, «потаиша и, бѣбо Святополкъ Кыевѣ». В «Сказании страсти» (Анонимном), наоборот, сказано, что он сам пытался скрыть смерть отчима от киевлян. Нестор сообщает в «Чтении»: «Таче увѣдѣвъ, оканьныи сынъ Святополкъ, и акы радуяся отнѣсмерти, всѣде на коня и скоро доиде Кыева града, и сѣде на столѣотца своего». Для того чтобы примирить версии Титмара и летописную, выдвигалось предположение, что Святополк жил под наблюдением в городе Вышгороде близ Киева.⁸⁶⁴

В действительности примирение дяди и племянника состоялось к концу 1014 г. В «Сказании страсти» (Анонимном) в рассказе о детях Владимира написано, что Святополк сидел в Пинске. Так как княжения остальных сыновей названы по второму разделу (Ярослав в Новгороде, Святослав в Древлянах, Всеволод во Владимире, Борис в Ростове, Глеб в Муроме), то и Святополк, очевидно, княжил в Пинске в 1015 г. Следовательно, после освобождения он получил во владение часть своего бывшего удела: землю дреговичей с центром в Пинске. Берестье (современный Брест), пограничный с Польшей город этого княжества, будет последним оплотом Святополка в его борьбе с Ярославом.

Святополк, как установил С. В. Белецкий, чеканил свою монету еще при жизни Владимира. Сохранился экземпляр, на аверсе которого изображен он сам на престоле, а на реверсе – трезубец его отчима. Исследователь определил этот тип монеты как вассальный чекан: после нападения Болеслава Владимир выпустил пасынка-племянника на свободу и даже признал за ним право наследования великокняжеской власти.⁸⁶⁵ Вероятнее, что причиной примирения св. Владимира с мятежным родичем были враждебные действия не свата, а его собственного сына. Согласно Яну Длугошу, именно Святополк и Борис воевали с мятежным Ярославом и разбили его. В русских летописях о военных действиях не рассказывается.⁸⁶⁶

Судя по вассальной эмиссии монет Святополка, незадолго до смерти св. Владимир предполагал его соправительство с Борисом, а возможно, и Глебом по византийскому образцу. Едва ли с таким решением мог согласиться его усыновленный племянник. В Восточной Римской империи разделения власти между соимператорами не было, она оставалась неограниченной и осуществлялась юридически всеми в равной степени. Фактически это приводило к правлению одного из них, а на долю остальных оставались только представительские функции. Если св. Владимир думал удовлетворить хотя бы Святополка таким решением, то оно полностью не оправдало себя. Сразу после его смерти Святополк избавился от навязанного ему соправителя, а затем и от его родного брата св. Глеба. Даже жития святых братьев не отрицают, что это было сделано с молчаливого согласия дружины св. Владимира.

К концу правления св. Владимира Русь оказалась в состоянии кризиса.⁸⁶⁷ Недовольные его реформами и укреплением власти с перспективой передачи ее одному из братьев, сыновья начали воевать друг с другом и с отцом. Фактически каждый из них стремился к тому же, чего хотел добиться св. Владимир – единодержавию. В последние годы его жизни уже было ясно, что междоусобица после его смерти неизбежна, и он принимал меры, чтобы избежать ее. Они оказались недостаточны. В том же аспекте можно вслед за А. В. Назаренко рассматривать и завещание Ярослава. Он был несколько удачливее своего отца, так как сумел отсрочить войну между сыновьями с 1054 г. до 1073 г.