Глава 7. Скандинавы и крещение Руси 

Достоверные известия о русских князьях появляются в скандинавских сагах только с эпохи утверждения христианства на Севере. Можно найти немало параллелей в преданиях о крещении Руси, Дании, Швеции и Норвегии. В скандинавских сагах нет упоминаний о деятельности христианских миссионеров IX в.: Эббона, архиепископа Реймсского и папского легата, и архиепископа Гамбургского и Бременского св. Ансгара, просветителей Дании и Швеции. В русских источниках не говорится о попытках крещения Руси, предпринимавшихся при их младших современниках, патриархах Константинопольских свв. Фотии и Игнатии.

В Швеции христианство угасло после смерти св. Ансгара и его преемника и автора его жития, св. Римберта. В скандинавских сагах признается, что окончательное крещение Дании при Харальде Синезубом (около 960 г.) было насильственным и осуществлялось германским императором Оттоном I. Когда Харальд был побежден своим сыном Свеном Вилобородым и изгнан около 985 г., в Дании одно время опять укрепилось язычество. Но конунг шведов Эйрик Победоносный, захватив Данию, был вынужден все же признать христианство и даже креститься. Хотя согласно всем источникам, он был плохим христианином, с этого времени начинается новое становление христианства как всеобщей религии в Швеции, завершившееся при его сыне Олаве Шётконунге, ровеснике и тесте Ярослава Владимировича. Согласно Адаму Бременскому, даже тогда часть шведов оставалась официально язычниками.⁸⁶⁸ Крещение Норвегии в сагах представлено деянием двух конунгов: Олава сына Трюггви воспитанника св. Владимира, и Олава Святого, современника Ярослава. В русских источниках заслуга крещения Руси отнесена исключительно к деятельности св. Владимира.

Едва ли появление точных сведений о Руси в сагах продиктовано исключительно совпадением времени повсеместного принятия христианства здесь и в Скандинавии. Такое отношение диктуется происхождением источников. Археология свидетельствует, что скандинавы появились на Руси задолго до Рюрика,⁸⁶⁹ еще раньше проникли они на Восточное побережье Балтийского моря и в Финский залив. И житие св. Ансгара,⁸⁷⁰ и данные археологии говорят, что первоначально это были шведы и жители Готланда. О шведских королях V-VII вв., совершавших походы по Восточному пути (Аустрвег) на территорию современной Эстонии и Латвии, рассказывается в скандинавских сагах, записанных в конце XII – начале XIII в. В шведской Саге об Инлингах, пересказанной исландцем Снорри Стурлусоном в его знаменитом «Круге земном», и в некоторых других говорится, что владения шведско-датского конунга Ивара Широкие Объятия доходили до границ Гардарики (Руси).⁸⁷¹ А. Смит выдвинул, как представляется, совершенно справедливую гипотезу: Ивар и его потомки владели только землями по обоим берегам датских проливов Каттегат и Скагеррак.⁸⁷² Это совсем не так много, как говорится в сагах, но каждый, кто хотел пройти из Норвегии и Дании в Восточную Прибалтику, неминуемо попадал в «широкие объятия» Ивара.

Материалы раскопок в Старой Ладоге под Петербургом и в Бирке близ современного Стокгольма показали, что эти два протогородских поселения в ІХ-Х вв. связывали интенсивные торговые отношения.⁸⁷³ Одними из постоянных торговых контрагентов протогородских поселений внутренних областей Восточной Европы, судя по кладам арабских монет, были не только жители скандинавских виков (торговых поселений), но и, как отмечает Т. Нунан, поморские славяне южного берега Балтики.⁸⁷⁴ Это неудивительно, так как основным предметом экспорта в Арабский халифат в VIII–X вв. был живой товар – рабы и рабыни, а пиратством на Балтийском море промышляли все, в том числе славяне и эсты. Согласно Саге о Хёрвар и Хейдреке, короли Бирки принадлежали к потомкам Ивара Широкие Объятия.⁸⁷⁵ Они успешно контролировали восточную торговлю вплоть до IX в. Датчанам приходилось довольствоваться тем серебром, которое поступало к ним через Бирку и западных славян.

С таким положением дел можно было мириться до 830-х гг., когда начался кризис в поступлении серебряной монеты из стран Арабского халифата. В житии св. Ансгара рассказывается о разгоревшейся в середине IX в. борьбе за Аустрвег (Восточный путь). Шведский король Анунд, лишившись власти, заключил союз с датчанами и повел их походом на Бирку. В житии рассказывается, как после обращения язычников-шведов за помощью к Христу, по Божьей воле Анунд не только помирился со своими соотечественниками, но и даже вернул полученный с горожан, надо сказать, весьма скромный, выкуп. Божья воля направила датских викингов, жаждавших удачным грабежом поправить свои дела, на некий далекий город в земле славян. Поход был удачен: «город их силой оружия взяли, и с захваченными у них военной добычей и сокровищами возвратились к себе». Относительно направления похода здесь предполагается Волин или Новгород.⁸⁷⁶ Первое маловероятно, второе – неверно. Волин (устье Одера) характеризуется смешанной славяно-скандинавской культурой, почему его и отождествляют с Йомсборгом саг – славянской Юмой, описанной у Адама Бременского (XI в.). Но йомсвикинги были самыми отчаянными воинами и пиратами на Балтике, и едва ли их можно назвать «спокойными и безопасными». Новгородское (Рюриково) городище над Ильменем, предшествующее Новгороду, возникает только в 860-е гг.⁸⁷⁷ Кроме того, чтобы добраться до него, нужно было пройти мимо Ладоги. Лишенная укреплений, она представляла собой самую легкую и богатую добычу.⁸⁷⁸ А. Н. Кирпичников датировал поход 852 г. (в житии нет дат). В современных шведских исследованиях нападение на Бирку относят к 840 г.,⁸⁷⁹ тогда же должно было состояться и нападение на Ладогу.

С середины IX в. в урочище Плакун напротив Ладожской крепости начинает формироваться скандинавский курганный могильник. Хотя среди обитателей Ладоги VIII – первой половины IX в. было немало этнических скандинавов (это видно по находкам в жилищах, по строительной традиции ряда домов), в погребальном обряде это не проявлялось. Впрочем, в Ладоге не было и специфически славянских или финских погребений: сопочная традиция, распространенная в Приладожье, не имеет конкретных этнических аналогий. Особенность Плакуна – появление этнически определенных захоронений, при этом наиболее характерные случаи демонстрируют следование датскому погребальному обряду.⁸⁸⁰ Раскопками А. Н. Кирпичникова на ладожской окраине второй половины IX в., на склоне, выходящем к древнему берегу речки Ладожки, были открыты разделенные канавками одинаковые участки земли, похожие на городские наделы в датском вике Рибе.⁸⁸¹ Ученый предположил, что эти факты свидетельствуют о призвании Рюрика с братьями из Дании в 860-е гг., но вероятнее, что это последствия похода 840 г., когда в Ладоге осела группа датских викингов.

В так называемых сагах о древних временах, действие которых, как правило, относится к эпохе Великого переселения народов, упоминаются различные конунги Гардов или Гардарики, как скандинавы называли Русь. Однако их современниками зачастую оказываются Брюнхильд дочь Будли (Брунгильда «Песни о Нибелунгах») или Фроди Миротворец сын Фридлейва,⁸⁸² который, по убеждению авторов XIII в., жил во времена Иисуса Христа.⁸⁸³ Естественно, искать здесь соответствие с какими-то реальными персонажами русской истории бессмысленно.

Исключением, может быть, является тот вариант генеалогии знаменитого датского викинга Рагнара Лодброка, где его прадедом назван конунг Радбард из Гардов (иногда Хольмгарда – Новгорода). Это один из путей, которыми средневековые авторы связывали Рагнара со знаменитым Иваром Широкие Объятия. В этом варианте его дочь Ауд, овдовев, против воли отца вышла замуж за Радбарда. Ивар погнался за дочерью и погиб где-то в «Карельских заливах». Сыном Радбарда и Ауд был Рандвер. От первого мужа конунга Хрёрека Датского у нее был сын Харальд Зуб Битвы. Радбард назван предком Рагнара в «Изборе о древнейших конунгах», он упомянут (без указания на правление в Гардах) в «Песне о Хюндде» из Старшей Эдды, а также в «Обзоре саг о датских конунгах».⁸⁸⁴ Сага о Бравельском бое, сохранившаяся в составе «Избора о древнейших конунгах», рассказывает о войне между Харальдом и его племянником Хрингом, сыном Рандвера. Побеждает Хринг, он и становится владетелем Дании и Швеции, а на самом деле – земель по берегам Каттегата.

Последняя сохранившаяся глава Избора уже представляет собой компиляцию рассказа о Бравельском бое, в котором действует конунг Хринг, с рассказом о происхождении Рагнара Лодброка, где действует его отец Сигурд Хринг. «Hringr» (Кольцо) из имени собственного превращается в прозвище Сигурда, отца Рагнара Лодброка. Связь явно искусственная, но Ивар Широкие Объятия, который, как полагают, погиб около 750 г., мог быть прадедом Рагнара. Сам Лодброк не упоминается в исторических источниках, но его сыновья известны по франкским анналам с середины IX в. вплоть до конца 870-х гг. При этом ни разу их отец не назван по имени Рагнаром, что и заставило Р. Мак-Турка предположить, что Рагнар не имеет никакого отношения к Лодброку.⁸⁸⁵

В генеалогии шведских конунгов из Саги о Хёрвар и Хейдреке у дочери Ивара и имя другое (Альвхильд), и муж один (датский конунг Вальдар), а не два.⁸⁸⁶ Датский историк Саксон Грамматик (1140–1208) совершенно отделил исторического Рагнара от легендарных предков, хотя и приписал ему все фантастические подвиги. О нем и его сыновьях историк пишет в IX книге, а о событиях, относящихся к эпохе Радбарда, рассказывает в VII-VIII книгах. Сам Радбард Гардский упоминается лишь вскользь, а противники в Бравельском бою – Харальд и его племянник шведский конунг Хринг – не являются потомками Ивара Широкие Объятия. Саксон вовсе игнорирует его существование. Харальд Зуб Битвы и его сестра, мать Хринга, связаны у него с датским королевским домом через свою мать Гюрит. Она дочь Альва, последнего короля Дании, а ее муж Хальвдан вообще не королевского рода.⁸⁸⁷ Впрочем, в биографии Хальвдана тоже есть «гардский» эпизод: он участвует в войне шведского короля Альвера с рутенами (русскими) на стороне последних. В изложении Саксона, дочь Хальвдана была выдана своим братом замуж за Ингьяльда, сына Альвера Шведского, от этого брака и родился Хринг. По Саге об Инглингах, так, как ее пересказывает Снорри Стурлусон, Ингьяльд Коварный, сын Энунда, был конунгом шведской Уппсалы и врагом конунгов Сканей (совр. Сконе) Гудрёда и Хальвдана, отца Ивара Широкие Объятия. Вначале он подчинил себе всю Швецию, но, в конце концов, погиб в войне с Иваром, мстившим за убийство отца и дяди.⁸⁸⁸

Так как все шведские саги, и даже датские (за исключением обширного труда Саксона и Саги о Кнютлингах) дошли до нас в основном в исландской передаче, то естественно, что достоверные сведения о Руси появляются в них только тогда, когда сами норвежцы начинают служить у русских князей. Судя по всему, это происходит только в последние годы правления Святослава, а в основном при его сыновьях.⁸⁸⁹

В русских источниках об участии варягов в распространении христианства на Руси говорится довольно много. Это прежде всего рассказ о варягах-мучениках, помещенный в статье 6491 (983) г. В рассказе о клятве при заключении договора 944 г. также рассказывается о варягах-христианах. Из летописного рассказа следует, что христианство они принимали во время службы в Византии. Возвращаясь на Русь, они по-прежнему исповедовали свою веру, хотя иногда это было связано с трудностями и риском для жизни.

В некоторых редакциях Саги об Олаве сыне Трюггви рассказывается о его участии в крещении Руси. Олав был первым конунгом Норвегии, который пытался христианизировать свою страну. Были попытки причислить его к лику святых, но они так и не увенчались успехом.

Канва жизни Олава (за исключением его участия в крещении Руси) излагается одинаково во всех сагах. Он был сыном мелкого местного конунга Трюггви и родился приблизительно в 969 г. После убийства его отца мать Олава Астрид решила бежать к своему брату Сигурду, который тогда служил конунгу Вальдемару в Гардарики. По дороге они попали в плен к пиратам-эстам и были проданы в рабство. Через некоторое время Сигурд приехал в Эстланд собирать подати для Хольмгарда (Новгорода), увидел Олава и, расспросив, узнал в нем своего племянника. Он привез его в Хольмгард, но никому не рассказывал, кто это. Это выяснилось после того, как он отомстил за воспитателя своей матери Торольва Вшивая Борода – убил эста на торгу в Хольмгарде. Затем он сражался за Вальдемара-конунга и сам пиратствовал на Балтике. Во время одного из походов Олав случайно попал в Виндланд (или Вендланд, землю поморских славян). Там он женился на дочери конунга Бурислава, но после ее смерти отправился в Англию.

По общему мнению всех средневековых историков, Олав крестился на островах Сюллингах (совр. о. Силли к западу от южной оконечности Великобритании). Потом Олав вернулся в Норвегию, захватил власть и начал крещение страны. Но вскоре он столкнулся с датским конунгом Свеном Вилобородым, так как против его воли женился на его сестре Тюри. В морской битве при Свельде, где с одной стороны был Олав, а с другой конунг Дании Свен Вилобородый со своим пасынком Олавом Шведским, конунг Норвегии был разбит. Его тело не нашли, и ходили слухи, что он остался жив.⁸⁹⁰

Согласно хронологии Исландских анналов, которая считается более или менее точной, так как основывается на выкладках историков XII в., основные даты жизни Олава располагаются между 969 и 1000 гг. Он попал в рабство в 971 г., был привезен ко двору Вальдемара в 977 или 978 г., уехал из Гардарики в 986 или 987 г., а крестился в 993 г. В 995 г. он вернулся в Норвегию, а погиб в 1000 г. Эта дата была установлена Ари Мудрым в его «Книге об исландцах», написанной в 1122–1133 гг.⁸⁹¹ Олав был очень популярным героем и сверх того первым крестителем Норвегии. Это обусловило появление в преданиях о нем христианских мотивов.

Существует несколько саг об Олаве сыне Трюггви, но самые старшие тексты – это латиноязычные «Historia Norvegiare» и «Historia de antiquitate regnum Norwagiensium» монаха Теодорика. Обе были написаны во второй половине XII в. При всей краткости они упоминают о том, что Олав воспитывался на Руси, а потом пиратствовал на Балтике, во Фрисландии и во Фландрии на Северном море, а затем в Англии, где он и крестился на островах Силли. В конце XII в. были написаны на латыни два жизнеописания, включившие богатый материал устных сказаний. Оба появились в Тингейрарской обители бенедиктинцев в Исландии. Сочинение Одда сына Снорри, написанное около 1190 г., сохранилось полностью в исландском переводе (в трех редакциях). Житие Гуннлауга сына Лейва (до 1200 г.) дошло только во фрагментах в составе Большой саги об Олаве сыне Трюггви.⁸⁹² Монах Одд, единственный сообщает об участии Олава в крещении Руси. В Большую сагу эта история попала из его сочинения. Во всех прочих сагах, в том числе в «Круге земном» Снорри Стурлусона, об этом не говорится.

Все исследователи в той или иной мере склоняются к мысли, что участие скандинавского конунга в крещении Руси – вымысел, призванный возвеличить Олава.⁸⁹³ Однако в последнее время Р. Хагланд указал, что в саге монаха Одда соединены две версии просвещения Норвегии, которые реально существовали в его эпоху и отражали политические реалии.⁸⁹⁴ Рассмотрим подробнее место рассказа об Олаве-просветителе в саге монаха Одда, а также вопрос, почему Снорри изъял эту линию, но оставил другую – об участии Олава в крещении Дании. Если первая полностью укладывается в хронологию крещения Руси, то вторая противоречит достоверным сведениям о крещении Дании.

Бросается в глаза то, что история участия Олава в крещении Руси противоречит всему остальному повествованию, и чтобы вставить ее в сагу, Одду пришлось прибегнуть к раду искусственных приемов. Точно так же он поступил и с мотивом крещения Дании. Снорри решил сходную задачу по-другому. Рассмотрим ход повествования монаха Одда от рождения Олава до возвращения в Норвегию христианином.

Саги не знают конунгов Гардов до Вальдемара, и даже он появляется в истории без отчества. У Одда есть рассказ о его матери, которая представлена дряхлой старухой-пророчицей. Одд вводит ее в повествование, чтобы показать исключительность своего героя с самого рождения. Мать Вальдемара предсказывает общее течение жизни некоего «сына конунга в Нореге», не упоминая о его будущей роли крестителя многих стран. Это понятно, так как она язычница.

Все саги, в том числе и латиноязычные авторы, рассказывают, что после убийства своего отца конунга Трюггви Олав вместе с матерью и ее воспитателем бежал из Норвегии, попал в плен к пиратам-эстам и был выкуплен своим родичем (об этом моменте не упоминает только монах Теодорик). Согласно сагам, его звали Сигурд, он был братом матери Олава и собирал дань с эстов для конунга Вальдемара. При его дворе в Хольмгарде Олав и воспитывался.⁸⁹⁵ Изгнаннику покровительствовала конунгова жена Аллогия. В этом образе видят отражение преданий о княгине Ольге или Рогнед, жене Владимира, или вообще литературный мотив.⁸⁹⁶ Представляется, что все это одинаково неверно. Имена Ольги и Рогнед скандинавские: Helga и Ragnhildr. В XII в. они просто не могли превратиться в непонятную Allogia. Если верить хронологии Ари Мудрого, то Олав попал из страны эстов на Русь в 977 г. Именно тогда Владимир ушел в поход на Полоцк, и, конечно, его первая жена, «Чехиня» русских летописей, не участвовала в свадьбе со второй женой. У нее был сын Вышеслав, первенец Владимира, который после крещения стал новгородским князем. Вероятно, его мать и после захвата Киева оставалась в Новгороде. Тогда становятся понятными и рассказы саг о том, что у Аллогии была своя дружина. После захвата Киева в Новгород в качестве посадника был отправлен Добрыня, но княгиня, как мать старшего сына, могла пользоваться известной самостоятельностью.

Согласно сагам, Олав, остававшийся в Хольмгарде, во главе своей дружины воевал по разным землям. Однажды во время шторма он попал в Виндланд, как называли скандинавы земли поморских славян. Согласно латиноязычной «Истории Норвегии», центром его пиратских вылазок стал город Jome, Юмна Адама Бременского, Йомсборг скандинавских саг.⁸⁹⁷ Все саги говорят, что он женился на Гейре, дочери конунга вендов Бурислава. В нем иногда видят польского князя Мешко († 992 г.), отца Болеслава Храброго (992–1025).⁸⁹⁸ Но этот брак был невозможен, если Олав еще был язычником. В сагах рассказывается, что сестра Гейры была замужем за датским конунгом Свеном Вилобородым. О его браке с сестрой Болеслава пишет современник Титмар Мерзебургский.⁸⁹⁹ Свен отказался от христианства после того, как сверг отца, но вскоре его земли были захвачены шведским конунгом Эйриком Победоносным. Вернуться он смог только после его смерти, и с тех пор оставался христианином.

Согласно монаху Одду и монаху Теодорику, во время набега на Данию Олав чуть не попал в плен. Одд пишет, что ему явилось видение креста, а Теодорик сообщает, что он дал обещание креститься, если спасется.⁹⁰⁰ С этою места монах Одд расходится со всеми остальными источниками. У него набег на Данию происходит после смерти Гейры, когда Олав уже принял решение ехать назад на Русь. Счастливо избегнув плена и смерти, он возвращается к Вальдемару. Выше Одд писал, что Олав никогда не приносил жертв и не верил в идолов. По возвращении на Русь ему явился во сне сам Иисус Христос, который велел конунгу ехать в Грикланд (Грецию), где он узнает истинного Бога. Олав это выполнил, познакомился с верующими людьми и принял от одного епископа prima signatio – оглашение в практике Восточной церкви. Затем он вернулся на Русь, проповедовал истинного Бога конунгу и Аллогии, в результате чего все крестились. В редакции Б (S) саги Одда и в Большой саге об Олаве сыне Трюгги, где были использованы произведения и монаха Одда, и монаха Гуннлауга, названо имя епископа – Палл (Павел).⁹⁰¹ Согласно Исландским анналам, Олав покинул Русь в 986 г. Владимир крестился в 987 г., самое позднее, в январе 988 г. Следовательно, Олав вполне мог участвовать в религиозном посольстве в Константинополь, описанном в летописях и в византийском «Точном рассказе, как крестился русский народ» (см.: Гл. 4.2–3). Существует и другое предположение. Он был в числе варягов, отправленных в помощь Василию II и принимал участие в боевых действиях в Малой Азии в 988–989 гг.⁹⁰²

Читатель ожидает, что и Олав крестится вместе со всей Русью, но нет, о его крещении на Сюллингах Одд сообщает без всякого перехода в следующей главке.⁹⁰³ Известие о prima signatio было вставлено в рассказ монахом Оддом, исключительно чтобы совместить две взаимоисключающие версии – о крещении Олава в Греции и о крещении Олава на островах Сюллингах в Англии.

На этом история Олава-крестителя у монаха Одда не кончается. Согласно всем сагам, в Англии Олав принял имя Али Гардского (Русского), чтобы до него недобрались враги. Крестившись на Сюллингах, Али Гардский вместе со своим другом Сигурдом-ярлом отправляется помогать императору Оттону I крестить Данию. Здесь он успешно сражается против конунга Харальда Синезубого и его союзника, Хладирского ярла Хакона. Это полностью не соответствует действительности, но винить Одда в сознательном искажении не приходится. Правление Харальда определяли и определяют по ею современнику, Бременскому архиепископу Адальдагу (937–988). В его диоцез входили все скандинавские страны. За время его пятидесятилетнего святительства сменились императоры Оттон I (король с 936 г., император в 962–973 гг.), Оттон II (973–983) и Отгон III (983–1002). Конунга Харальда, его жену Гунхильд и сына Свена заставил креститься Оттон I после победы, одержанной над датчанами около 960 г. В 974 г. после его смерти Харальд попытался освободиться от вассальной зависимости, но был разбит Оттоном II. Олав, родившийся около 969 г., физически не мог принять участие ни в одном из этих походов.

Скальд Эйнар Звон Весов, сочинивший о Хаконе, Хладирском ярле, песню «Недостаток золота», описывает его участие в обороне Датского вала от саксов. Судя по всему, это было при Оттоне II. В песне о конунге Олаве сыне Трюггви его придворный скальд Халльфред описывает бои своего конунга на Балтийском и Северном морях и в Дании.⁹⁰⁴ Одд, конечно, знал обе знаменитые песни и на их основании сделал Олава участником похода германского императора и крещения Дании. Этот рассказ без изменений был перенесен в Сагу о йомс-викингах.⁹⁰⁵ Снорри, который постоянно цитирует Эйнара и Халльфреда, также включил датский эпизод в свой текст, но перенес его во времена жизни Олава в Вендланде. Это не исправляет хронологических ошибок, о существовании которых Снорри не подозревал, но сильно ослабляет христианский пафос Одда. Ведь Снорри не отрицает, что Олав в это время еще был язычником.

Несмотря на предосторожности Олава, ярл Хакон, захвативший тогда власть в Норвегии, прослышал о знаменитом Али Гардском. Он стал подозревать, что это не кто иной, как Олав сын Трюггви, в детстве бежавший на Русь и имеющий все права на власть в Норвегии. Он посылает Торира Клакку в Энгланд (Англию), чтобы тот обманом завлек Олава в Норвегию. Торир выполнил поручение, но ничего хорошего из этой затеи для Хакона не получилось: он проиграл битву восставшим бондам, бежал с поля боя и был убит своим собственным рабом.

Изложение Одда отличается от всех остальных саг: Торир прибыл в Энгланд, но Олава не нашел, так как тот уехал на Русь. О том, что он ехал в Норвегию из Англии через Русь, сообщает также исландская Сага о крещении.⁹⁰⁶ У Одда это уже второе возвращение Олава к Вальдемару, ничем не мотивированное в тексте. Смысл этого странного маневра становится понятным из дальнейшего изложения, а особенно из редакторских дополнений в первоначальный текст. Одд сообщает, что укрепившись в Норвегии и решив крестить всю страну, Олав поплыл в Англию за священниками и епископом Иоанном. Остальные саги, описывая крещение Норвегии, не говорят, откуда были священники и епископ. Подразумевается, что Олав привез их из Англии или Ирландии. Так как у Одда конунг едет из Руси, то логично думать, что и священники были греческие. Чтобы избежать противоречий с общепринятой точкой зрения, агиографу пришлось отправить Олава в Англию по второму разу. В редакции Б (S) предлагается другое объяснение того, почему священники приехавшего из Руси Олава оказываются ирландцами. Там сказано, что он привез их в Гарды для крещения Вальдемара-конунга, и только епископ Палл был из Грикланда (Греции). Тем не менее, вторая поездка в Англию сохранена,⁹⁰⁷ следовательно, она была в оригинальном тексте Одда.

Рассказ об участии Олава сына Трюггви в крещении Руси не был придуман монахом Оддом. Он знал его в целом виде и вставил в свое житие. В основу своего произведения он положил сагу, которая очень мало отличалась от той, на которую опирался, например, Снорри. Она кардинально расходилась с русским источником Одда, и ему с большим трудом удалось совместить оба рассказа. Два возвращения на Русь, возвращение в Англию из Норвегии появились в результате этих попыток. Для того, чтобы согласовать участие своего героя в крещении Руси с постулируемым во всех сагах крещением на Спеллингах, Одд придумал оглашение Олава в Греции.

Вероятно, в «русской» саге вообще не говорилось о жизни Олава в Англии и Ирландии. Пожив на Руси, попиратствовав на Балтике, он принимал крещение из Византии вместе со всем двором Владимира. Затем он возвращался в Норвегию вместе с греческими клириками и приступал к обращению страны. Этот текст был неудобен, во-первых, тем, что промежуток времени между крещением около 986 г. и возвращением в Норвегию в 995 г. ничем не был занят. Во-вторых, согласно живой традиции Норвежской церкви, священники были привезены из Англии или Ирландии. Это было логично, так как английский язык того времени отличался от прочих скандинавских на уровне диалекта. Но Одд, невзирая на все противоречия, не хотел жертвовать сюжетом, где Олав представал в очередной раз в роли крестителя и просветителя. Видимая искусственность построений агиографа и отсутствие упоминаний об этих событиях в скальдических стихах заставили Снорри вовсе отказаться от этого сюжета. Следует сказать, что о просветительской деятельности Олава скальды вообще не упоминают. Однако строфы Халльфреда о сражениях Олава с саксами и данами показались Снорри достаточным аргументом, чтобы оставить совершенно фантастический датский эпизод из сочинения Одда.

В исландскую Сагу о крещении упоминание о возвращении Олава в Норвегию через Русь, несомненно, попало из варяжского источника. Сага завершается описанием путешествия одного из активных участников крещения Исландии, Торвальда сына Кодрана, в Иерусалим. Он возвращался через Византию и Русь, умер в Полоцке и был похоронен у церкви Иоанна Крестителя над рекой. В тексте сообщается, что его почитали святым. Так как поблизости и в XII в. жило немало скандинавов, это представляется вполне возможным.⁹⁰⁸ Е. А. Рыдзевская полагала, что и в этой саге, и в сочинении Одда, русские эпизоды – плод вымысла исландских авторов, которые знали о том, что христианство пришло на Русь из Византии.⁹⁰⁹

Анализ истории крещения Олава, сына Трюггви, показывает, что существовали разные рассказы о том, как он обратился в христианство. В одном говорилось, что он узнал о нем в Англии или Ирландии и крестился на островах Сюллингах. В наиболее цельном виде он отразился у Снорри, но его знал и хронист Адам Бременский, посетивший в 1070-е гг. датского короля Свена Эстридсена.⁹¹⁰ Монах Одд и монах Теодорик совмещают рассказ о Божественном видении или внушении в Дании с крещением на Сюллингах. В исландской Саге о крещении говорится, что Олаву в Дании проповедовал священник Тангбранд, посланный Бременским архиепископом (его имя названо неверно, Адальберт вместо Адальдага или Либентия). Однако в этой саге, как и в прочих, Олав крестился на Сюллингах.⁹¹¹

По другой версии, сохранившейся у Одда в полном виде, а частично и в исландской Саге о крещении, он принял истинную веру от Византии на Руси. При включении в первое повествование, Одд совместил этот рассказ с известием о Сюллингах.

Гибель Олава также была окутана тайной: его тело не нашли, и существовало предание, что он спасся и какое-то время жил на Руси. Оно зафиксировано в редакции и саги монаха Одда, но возможно, не принадлежит ему. Сага о крещении знает и это предание. В ней написано, что Олав «пропал» или «исчез», а не погиб.⁹¹² Вероятно, автор Саги о крещении познакомился с «русским» рассказом самостоятельно, а не в составе произведения монаха Одда. Это говорит о том, что у русских варягов и в XII в. были свои предания о знаменитых людях и достославных событиях, часть которых становилась известной в Скандинавии и Исландии.

Е. А. Рыдзевская перевела фрагмент Саги о Бьёрне, в котором рассказывается о его службе князю Владимиру.⁹¹³ Бьёрн был вынужден уехать из Исландии. Он примкнул к ярлу Эйрику, сыну того Хакона, который погиб в борьбе с Олавом сыном Трюггви. После гибели самого Олава в 1000 г. в битве при Свельде, где Эйрик тоже принимал участие, он с братом Свейном разделил Норвегию и стал править. Дело происходит после 1000 г., а точнее, в 1008–1010 гг. Бьёрн отпросился у ярла Эйрика сына Хакона ехать к Вальдемару.

Во время его пребывания у конунга Гардарики пришла рать, возглавляемая родичем Вальдемара Кальдимаром. Мирные переговоры кончаются ничем, хотя Вальдемар предлагает родичу половину земли. Но Кальдимар хочет получить все и предлагает поединок. Вальдемар не охотник до поединков и решает вести войну против своего родича. Когда они пришли на поле боя, опять встал вопрос о поединке, но желающих среди дружинников князя не нашлось. Тогда вызвался Бьёрн. Он убил Кальдимара, но сам был так тяжело ранен, что его нельзя было перевозить, и пришлось поставить шатер прямо над тем местом, где он упал раненый.

Бьёрн выздоровел и был щедро награжден Вальдемаром. Ему также досталось все боевое снаряжение Кальдимара и его замечательный меч Меринг. Через три года Бьёрн уехал назад в Норвегию, а оттуда в Исландию.

Исследователи обращали внимание на искусственность имени Кальдимар, явно образованного от «Вальдимар» переменой одной согласной. Обычно эти события сближали с историей борьбы Владимира за власть с Ярополком, но тогда не было никакого поединка.⁹¹⁴ Варяги просто убили его в зале каменного терема.

Е. А. Рыдзевская сопоставляет этот рассказ с былинами и, особенно, с летописной статьей 6500 (992) г. из «Повести временных лет», где говорится о юноше-кожемяке, одолевшем печенега. Во всех случаях бояре и дружинники князя отказываются идти за него на поединок, а вызывается безвестный человек. Исследовательница отмечает широкое распространение этого мотива в героических преданиях всех народов. Один из первых зафиксированных в мировой литературе случаев – библейский бой Давида с Голиафом. По ее мнению, в Саге о Бьёрне сконтаминированы различные мотивы, приблизительно отражающие междукняжеские усобицы после смерти Святослава и после кончины Владимира. На самом деле в саге за банальным литературным мотивом, нежеланием дружины бороться за своего князя, скрывается воспоминание о серьезных конфликтах в близком окружении Владимира еще при его жизни. В этом отношении рассказ о Бьёрне интересно сопоставить с выступлением против Владимира его племянника Святополка, которое произошло как раз в период около 1010 г.

Об этом событии пишет только немецкий историк Титмар Мерзебургский, да и то вскользь, задним числом (см.: Гл. 6. 4).⁹¹⁵ В его изложении не названный по имени сын Владимира был женат на дочери польского князя Болеслава. По наущению тестя он устроил заговор против отца, но Владимир, узнав все, схватил сына, сноху и их советчика, Колобжегского епископа Рейнберна, судьба которого интересует Титмара больше всего. Рейнберн в заключении умер, а судьба остальных сложилась иначе. Титмар не называет имени мужа Болеславны, а в русских летописях не говорится ничего о жене Святополка. Но в 1018 г. именно Болеслав Польский был его союзником в борьбе с Ярославом Владимировичем, следовательно, именно он стал его зятем. Сам Титмар, рассказывая очень подробно о походе Болеслава на Русь в 1018 г., называет имя Святополка, которого польский князь посадил в Киеве. Однако он никак не ассоциирует его с сыном Владимира и зятем польского князя.

На самом деле Святополк был сыном Ярополка. На вдове старшего брата, убитого по его приказу, Владимир женился, тем самым усыновив неродившегося племянника. В 1015 г. после смерти Владимира Святополк уже открыто провозгласил себя сыном Ярополка, и именно это ввело Титмара в заблуждение. В декабре 1018 г. он умер, не успев довести правку текста до конца.

Эта двойственность происхождения, сын-племянник, отразилась и в Саге о Бьёрне, где загадочный Кальдимар именуется просто «родич». Святополк был туровским князем, владевшим Древлянской землей и дреговичами, а возможно и Волынью. Это была очень большая территория, хотя и не половина княжества. Титмар не объясняет, что было целью зятя Болеслава. В действительности это был сын Ярополка, и он явно хотел вернуть Киевское княжение, отнятое у его убитого отца. Титмар не пишет о военном столкновении. Согласно саге, обошлось без битвы, потому что нашелся боец для поединка. В реальности его, конечно, не было, хотя стычка во время захвата Святополка вполне могла произойти. Можно допустить и то, что и сам Святополк, и один из варягов Владимира были при этом тяжело ранены. Под пером автора саги, писавшего в начале XIII в., этот эпизод превратился в настоящий рыцарский поединок с передачей доспехов и оружия побежденного победителю.