Глава 13. Христианский Восток: проблема сохранения религиозной идентичности

После изучения данной главы студент должен:

знать

• историю мусульманских завоеваний канонической территории восточных Патриархатов;

• историю православия в негреческих регионах Балканского полуострова в период мусульманских инвазий;

• сущность процесса автокефализации в православии;

уметь

• сформулировать сущность и исторические последствия процесса исламизации;

• описать особенности этнической организации православного населения в мусульманских государствах;

• объяснить процесс церковной автокефализации как попытку перенести имперскую диархию на почву национального государства;

владеть

• методами историко-культурологического и политического анализа процесса образования национальных православных церквей.

В Передней Азии православные, основную массу которых составляли ромеи (позже – этнические греки), довольно рано оказались в ситуации, когда сохранение религиозной идентичности означало также сохранение идентичности национальной.

С возникновением в VII в. ислама и началом вооруженного наступления исламизированных народов на территорию Византийской империи восточные православные (мелькитские¹⁶¹) Патриархаты – Иерусалимский, Александрийский, Антиохийский – и иные церковно-организационные структуры (например, Кипрская и Синайская архиепископии) оказываются в положении одного из религиозных субстратов (со временем – все более малочисленного) в чуждом и весьма агрессивно настроенном религиозно-культурном окружении, обладавшем весьма существенным ассимиляционным потенциалом. С течением истории их судьбу разделяют восточные монофизиты (копты и сиро-яковиты), а после падения Константинополя в 1453 г. – и Вселенская патриархия.

Сохранение православия в условиях постоянной угрозы исламизации означало в то же время и сохранение родного языка (который являлся традиционным языком богослужения), культурной традиции, исторического самосознания и традиционного мироощущения.

12 сентября 2006 г. папа Бенедикт XVI в лекции «Вера, разум и университет: воспоминания и размышления», прочитанной в Регенсбургском университете, привел слова из диалога с ученым персом византийского императора Мануила II Палеолога, имевшего место между 1394 и 1402 гг., в преддверии крушения Византийском империи. «Покажите мне, что принес Мухаммед, вначале, – риторически вопрошал император своего протагониста и сам же отвечал: – и там вы найдете только злое и бесчеловечное, такое же, как его приказ распространять проповедуемую им веру мечом». Эти слова отражают мироощущение христианской Византии (а с ней – и греческой церкви), активно теснимой наступавшими с Востока номадами, которые manu militari отторгали от Империи все новые и новые области, и обладавшей все меньшими и меньшими силами для того, чтобы оказывать «угрозе с Востока» сколь-нибудь действенное сопротивление.

Греки-христиане, земли которых, начиная с VII в., подчиняли себе все новые и новые мусульманские народы, волна за волной следовавшие из глубин Азии, оказываются перед лицом апокалиптической угрозы не только религиозной, но и этнической ассимиляции. Греческая церковь, которой в условиях физического устранения этнополитической структуры – национальной государственности – выпала задача сохранения как религиозной, так и национальной самоидентификации народа, пытается, решая эту задачу, выстроить принципиально новые отношения с принципиально новым, теперь уже нехристианским государством и обществом. Отчасти ей приходится (почти естественным путем) взять на себя некоторые государственные функции (например, функции охраны правопорядка в этнической общине, судоговорения и даже организационного объединения населения по этническому принципу). Аналогичные функции выполнялись Поместными православными церквами, которые оказывались на территориях, с течением времени включавшихся в состав Османской империи.

Так создавался политико-социальный базис для формирования нового религиозного status quo, в рамках которого можно было бы обеспечить и национальное самосохранение. Это позволило не только сберечь церковную инфраструктуру (с учетом ограничений, накладываемых исламским окружением) и обеспечить передачу вероучения из поколения в поколение в рамках исторически христианского населения, но, со временем, развить и миссионерский потенциал.

В 637 г. Палестина была завоевана арабами. Для Иерусалимского Патриархата начался многовековой период иноземного владычества. Иноверные правители сменяли друг друга, менялось и положение самой церкви, но былого благополучия и безмятежности христиане Святой земли возвратить себе уже не смогли.

Впрочем, покоритель Иерусалима халиф Омар (Умар) ибн аль-Хаттаб (634–644) благосклонно отнесся к палестинским христианам. В договоре с иерусалимским православным патриархом Софронием I (633/4–638) он предоставил ему право быть этна́рхом – духовным лидером и политическим представителем всех христиан Палестины и дал ему гарантии безопасности и благосклонного отношения со стороны властей:

«Во имя Бога премилосердного, Омар – обитателям Элии:

Они будут находиться под охраной и сохранять свою жизнь и имение.

Их храмы не будут разрушены и будут предоставлены им в пользование. Но вход в храмы для мусульман не возбранен и днем и ночью. И двери открыты для приходящих.

Воздвигать крест над храмом не позволено, а также и звонить в колокола. Пусть довольствуются билом. Пусть не строят новых храмов ни в городе, ни в окрестностях.

Мусульманскому страннику пусть дают в своем городе даром ночлег и прокормление в течение трех суток.

Дети христиан не обязаны изучать Коран, но пусть не проповедуют открыто своей веры мусульманам, пусть никого не привлекают к ней, но пусть и не мешают своим родственникам принимать ислам.

Пусть не выносят на улицу ни своих крестов, ни своих священных книг.

Пусть уважают мусульман и уступают им место, когда те пожелают сесть.

Пусть не одеваются, как мусульмане, и не покрывают своей головы, как правоверные.

Пусть не говорят тем же языком, не называются теми же именами, не имеют на своих печатях арабских надписей. Пусть не ездят верхом в седлах, не носят никакого оружия, не берут мусульманина в услужение.

Пусть платят исправно подать, признают халифа своим самодержцем и ни прямо, ни косвенно не вредят его служению».

Этот договор стал образцом, ориентируясь на который мусульмане выстраивали свое отношение к тем христианским городам и странам, которые сдавались завоевателям добровольно.

Правда, соблюдением подписанных договоренностей и исполнением взятых на себя обязательств обременяли себя далеко не все мусульманские правители. К концу VII в. отношение халифов-преемников Омара к христианскому населению значительно ухудшилось. После смерти в 638 г. св. Софрония православным Палестины в течение 68 лет не удавалось избрать себе нового патриарха. Имели место попытки исламизации, попирались христианские святыни.

Еще больше положение христиан на Святой земле ухудшилось после ряда успешных антиарабских походов византийских императоров: чем больше неудач терпели арабы на театре военных действий, тем больше притесняли христиан в халифате. В 709 г. был опубликован указ о запрещении использования в делах государства греческого языка, а в 717 г. подушная подать джизья распространилась и на монахов. При халифе Омаре II (720–724) было принято решение о разрушении всех новопостроенных христианских храмов, которые не были перечислены в договоре Омара I с патриархом Софронием.

Во вторую половину правления халифа аль-Мансура (754-­775) отношение к христианам еще более ужесточилось. Многие церкви были превращены в конюшни, вечерние богослужения оказались вне закона. С запрета преподавания греческого языка детям началась масштабная политика арабизации христиан. На арабский язык пришлось переводить даже богослужебную литературу.

Несмотря на неблагоприятные внешние условия, духовная жизнь христиан Палестины не только не замерла, но, напротив, пережила период расцвета. Иерусалимская церковь сыграла ключевую роль в победе над еретическими течениями этого периода (монофелитством и иконоборчеством) и заняла непримиримую позицию по отношению к заявившим о себе в 808 г. латинским заблуждениям относительно Filioque. Ведущим богословом и церковным песнотворцем этого периода был Иоанн Дамаски́н (ок. 675 – ок. 753 или 780).

Β IX в. гонения на христиан и разорение Святых мест получили продолжение. Палестину терзали междоусобные войны между арабскими племенами и набеги бедуинских разбойничьих шаек.

Поражения арабов в войнах с Византией ожесточали мусульман. В 909 г. разъяренная толпа разрушила христианские храмы в городах Ремлине, Аскалоне и Кесарии. Трижды подвергался разгрому храм Воскресения в Иерусалиме. В 939 г. арабы совместно с иудеями сровняли с землей храм Богородицы в Аскалоне, а в 966 г. зверски замучили иерусалимского патриарха Иоанна VII (964–966).

Отношение арабов к христианам напрямую зависело от правящего халифа и потому часто менялось. Наиболее масштабное и жестокое гонение было развернуто при «египетском Нероне» халифе аль-Хакиме Безумном (996–1021): в период с 1007 по 1020 г. было разрушено множество христианских церквей и конфискованы значительные земельные владения. В разгар гонений была разграблена ризница иерусалимского храма Воскресения и началась массовая насильственная исламизация.

Во второй половине XI в. Палестина на короткое время была захвачена турками-сельджуками, но их владычество продлилось недолго: в 1098 г. войска халифа аль-Мустали (1094–1101) вернули себе Иерусалим.

Закрепиться надолго в Палестине арабам не удалось. В 1099 г. Иерусалим захватили крестоносцы, основавшие там в декабре того же года Иерусалимское королевство и латинский Патриархат. Крестоносцы, считавшие православных еретиками и вероотступниками, отнеслись к ним крайне враждебно: они захватывали храмы и монастыри «схизматиков» и принудили иерусалимских патриархов к бегству из страны.

Поражение крестоносцев от египетских султанов-мамлюков во главе с Салах-эд-Дином (1171–1193) вернуло Палестину в руки мусульманских правителей: Иерусалим был взят 2 октября 1187 г., католический клир во главе с латинским патриархом покинул Святой град.

Салах-эд-Дин с уважением отнесся к договору халифа Омара с патриархом Софронием и вернул большую часть Святых мест православным (остальные отошли к монофизитам, коптам и абиссинцам). Особое покровительство мамлюки оказывали иудеям.

С начала XVI в. отношение новых властей к православным резко ухудшилось. В ходе начавшихся гонений в 1431 г. едва не был превращен в мечеть храм Гроба Господня. Спасти главную христианскую святыню удалось лишь крупным подкупом. Халифы не запретили православным посещать Святые места, но паломничество предусматривало значительные финансовые выплаты мусульманским властям.

В 1333 г. на горе Сион обосновались монахи-францисканцы, параллельно с этим усилили свое присутствие сиро-яковиты и армяне. Уравновесило баланс сил прибытие в Палестину сербских и грузинских православных монахов. Грузинам греки передали находившуюся невдалеке от Иерусалима обитель св. Креста, а сербам предоставили обитель Архангелов – подворье монастыря св. Саввы.

В 1443 г. в Иерусалиме состоялся Поместный собор восточных православных церквей, осудивший Ферраро-Флорентийскую унию 1439 г., а также латиномудрствующего константинопольского патриарха Митрофана II (1440–1443) и других сторонников подчинения папе Римскому.

Резко ухудшилось положение православных Палестины после падения Византийской империи. Власти разорили множество церквей и монастырей, строго запретив восстанавливать разрушенные здания. Толпа фанатиков громила христианские кладбища и с яростью нападала на «иноверцев».

На восстановление нанесенного погромами ущерба у православных не было средств. Их ослаблением воспользовались католики, к концу XV в. добившиеся у мамлюков права служить на Голгофе и стремившиеся к установлению полного контроля над христианскими святынями.

Арабское завоевание стало тяжелым ударом для Александрийского Патриархата. Вся его каноническая территория оказалась под иноверным владычеством. Со времени начала арабского господства Александрийская церковь постоянно находится в чуждом религиозном и культурном окружении.

Формально египетские христиане сохранили свободу вероисповедания и получили широкое самоуправление. Взамен они должны были платить обременительные налоги в государственную казну.

Число православных уже в VII в. заметно сократилось, что не замедлило сказаться и на уменьшении количества епархий.

Особенно серьезное давление арабы оказывали на православных (мельки́тов), рассматривая их как «пятую колону» византийского государства на своей территории. Отношение к коптам, встретившим арабов как освободителей от византийского ига, у завоевателей на первых порах было иным: они даже дали им возможность захватить многие храмы и монастыри синодитов. Драматизм ситуации усугублялся тем, что в течение 75 лет (650–727 гг.) у православных Египта не было возможности избрать патриарха.

После того как Византия усилила боевые операции против арабов, в Египте начались жестокие гонения на христиан (причем на сей раз под ударом оказались и общины коптов). Положение церкви улучшилось при византийском императоре Льве Исавре, которому после ряда успехов в противостоянии арабам с позиции силы удалось, наконец, добиться поставления на православную александрийскую кафедру патриарха.

К началу правления патриарха Космы I (727–768) у православных в Александрии оставался всего один храм, однако за короткий срок патриарх смог возвратить несколько церквей, воодушевить свою паству и исправить тяжелое финансовое положение Александрийской церкви. Преемники Космы продолжили его политику по возрождению церкви, при этом сохраняя тесную связь с другими Поместными православными церквами, в том числе путем участия в работе Вселенских и Поместных соборов.

Положение христиан в Египте находилось в прямой зависимости от отношений между арабами и Византией. Немаловажными факторами были и отношения к православным тех или иных халифов или местных властителей. Β IX в. (847–861 гг.) церковь подверглась новым гонениям: были уничтожены многие храмы и монастыри (провозглашалась даже программа их полного закрытия), христиан обязали носить особую отличительную одежду, как знак бесчестия, запрещались колокольный звон и употребление вина даже в литургических целях.

Β X в. резиденция православного патриарха переносится в аль-Кахиру (современный Каир), новую столицу египетских Фатимидов. Среди церковных деятелей этого периода особо следует отметить патриарха Евтихия (933–940): врач по образованию, он был известен как автор многих трудов по медицине, истории и богословию. Особую известность приобрела его «Хронография», которая может считаться первой официальной историей Александрийского Патриархата. Возможно, именно патриарху Евтихию принадлежит заслуга реорганизации уникальной Патриаршей библиотеки.

С началом XI в. Александрийская церковь вступила в новый продолжительный период гонений, связанных с правлением жестокого халифа аль-Хакима. Он обрушил свой гнев не только на христиан, но и на иудеев и даже некоторых мусульман. Патриарх Феофил II (1010–1020) вынужден был бежать в Константинополь, где пытался найти поддержку и просить посредничества у императора Василия II, которого ему удалось примирить с патриархом Сергием II (999–1019). Это примирение было столь важным для жизни Византийской империи, что предстоятелю Александрийской церкви был дарован титул «Судия Вселенной», который он сохраняет доныне. Кроме того, он получил право ношения двух епитрахилей и митры.

Крестовые походы ухудшили и без того непростое положение Александрийского Патриархата. Латинское вторжение вызвало волну исламского фанатизма, повлекшую для христиан Египта новые репрессии. Что касается самих крестоносцев, то они смотрели на православных как на еретиков и относились к ним с не меньшей жестокостью, чем к мусульманам. В 1219 г. на канонической территории Александрийского Патриархата была основана кафедра латинского патриарха Александрии. Впрочем, его влияние в последующие годы было минимальным, а католическая миссия видимых результатов не принесла.

По отношению к Римской церкви Александрийский Патриархат следовал той же жесткой линии, что Иерусалимский и Антиохийский Патриархаты. Александрийский патриарх Афанасий III (1276–1316) председательствовал на Константинопольском соборе, осудившем латиномудрствовавшего патриарха Иоанна Векка и Лионскую унию. Патриарх Филофей (1435–1459) в письме императору Иоанну VIII Палеологу (1425–1448) отверг Флорентийскую унию, а в 1443 г. принял участие в Иерусалимском соборе, признавшем флорентийский компромисс недействительным. Патриарх Марк VI (1459–1484) присутствовал на Большом Константинопольском соборе 1482–1484 гг., который вновь отверг Флорентийскую унию, а также вел борьбу с латинскими проповедниками в Сирии и на островах Эгейского моря.

В период арабского владычества центром жизни Патриархата стали монастыри св. Саввы в Александрии (при котором функционировали лечебница и странноприимный дом, школа и библиотека) и св. Георгия в Каире, однако многие патриархи вынуждены были проводить большую часть времени в Константинополе. Там же теперь, как правило, осуществлялось и их избрание, причем непременным условием для прохождения кандидатуры было ее одобрение арабскими властями. Порой патриарх оставался единственным епископом в некогда могущественной Александрийской церкви, которая к XIII в. насчитывали лишь около 100 000 членов, а к концу арабского владычества православных на территории Александрийского Патриархата оставалось всего несколько тысяч.

В середине XIII в. Египет подпадает под власть мамлюкских династий Бахри и Бурджи (1250­1517). Примерно в это же время предстоятель Александрийской церкви стал избираться не местным синодом, а Вселенской патриархией (эта практика сохранялась до конца XIX в.).

Арабское владычество, установившееся в Сирии в 639 г. (в 638 г. пала Антиохия, в 639 г. – Эдесса), ознаменовало собой начало притеснения христиан. После кончины патриарха Георгия II (ок. 695 – ок. 702) начался 40-летний период безвременья: церковь никем не управлялась, арабы явно покровительствовали несторианам в ущерб православным, а многие христиане в условиях давления со стороны властей были исламизированы.

Долгожданное рукоположение нового патриарха Стефана III (ок. 742–744) состоялось ок. 742 г. в Антиохии.

С переносом в 762 г. столицы халифата в Багдад возрастает значение местной православной епархии. Ок. 910 г. патриарх Антиохийский Илия I (ок. 905–934) даровал ее главе Иоанну титул католикоса Иринопольского (Ирино́поль – греческая калька с арабского названия Багдада Мадинат-ас-салам – город мира), однако под влиянием несториан в 912–913 гг. православный католикос был выдворен из Багдада. Сам же православный Иринопольский Католикосат продолжил существование до середины XI в., причем ок. 960 г. патриарх Христофор I (960–967) передал ему обширную часть Ромагирского Католикосата. (О последнем мало что известно, кроме того, что впервые он упоминается в составе Антиохийской церкви в X в., а последнее упоминание о нем датируется XIV в. Полагают, что область этого Католикосата составляли земли бывшей державы Сасанидов, а после упомянутой передачи земель – лишь территории Хорасана и Мавераннахра. После XIV в. титул ромагирского католикоса включается в титул экзарха Иверии, впоследствии перешедший на самого антиохийского патриарха.)

С IX в. предстоятелями Антиохийской церкви все чаще стали избираться представители коренного населения Сирии, а арабский язык начал широко использоваться в богослужении и делопроизводстве. Власти халифата в этот период открыто вмешивались в избрание патриархов, проводя к церковному главенству своих ставленников (которыми нередко были чиновники, не имевшие ранее духовного сана).

Ослабление мусульманской империи породило в арабской среде всплеск фанатизма и нетерпимости. Эти тенденции нашли поддержку на высшем государственном уровне. Халиф аль-Мутаваккиль (847–861) издал ряд указов, серьезно ограничивавших права немусульманского населения и предусматривавших разрушение всех церквей, построенных после арабского завоевания. Подавив восстание в г. Эмесе, поддержанное недовольными репрессивной государственной политикой христианами, халиф повелел изгнать всех православных из города и разрушить их храмы. Эти гонения привели к резкому сокращению христианского населения: часть мельки́тов бежала в Византию, другая приняла ислам. Нападения на христиан и волнения на религиозной почве продолжались вплоть до середины X в.

В 969 г. византийский император Ники́фор II Фо́ка (963–969) освободил Сирию, после чего обычной стала практика избрания антиохийского патриарха в Константинополе при участии императора. Это, однако, не препятствовало предстоятелю Антиохийской церкви проводить достаточно независимую от византийских церковных и светских властей политику. Короткий период ромейского владычества (970–1084 гг.) был отмечен веротерпимостью и административной церковной реформой. Среди антиохийских патриархов в этот период были не только греки и армяне, но и арабоязычные сиро-палестинцы.

Этапным стало патриаршество Петра III (1052 – после августа 1056), известного своими попытками примирить Восточную и Западную церкви и избежать между ними раскола. Он не захотел отлучать папу Римского, надеясь на возможность покаяния Римской церкви, что, однако, не помешало ему в письменной форме выступить с осуждением латинских заблуждений (в частности, интерполяцию Filioque в Символ веры он назвал «худшим из зол»).

Завоевавшие в 1098 г. Антиохию крестоносцы враждебно отнеслись к сирийским христианам, не допустив их в правящее сословие и не ослабив на них государственного давления. Β 1100 г. на место изгнанного православного патриарха Иоанна IV Оксита (1089 – ок. 1100) был поставлен латинский прелат. Так был основан антиканоничный латинский Патриархат.

Православный патриарх вынужденно покинул Сирию, более чем на пятьдесят лет оставив антиохийских православных христиан без пастыря. В последующие годы борьба между латинским и православным Патриархатами получила продолжение. Хотя латинские патриархи замещали кафедры православных епископов католиками, продолжалось и параллельное преемственное существование православной иерархии. Сложные взаимоотношения между византийскими, местными, западными церковными и светскими властями превращали жизнь антиохийских христиан в клубок интриг и противоречий.

В 1155 г. император Мануил I Комнин (1143–1180) добился поставления православного патриарха Афанасия I Манасси (1157 или 1161 – 1170 или 1171); он был рукоположен в Константинополе. Однако после его гибели в результате землетрясения в Антиохии, когда во время литургии обрушился кафедральный собор св. Петра, трудности с доступом православных патриархов на кафедру продолжились. Многие предстоятели Антиохийской церкви назначались и проживали в Константинополе. Они поставляли митрополитов на вакантные кафедры, но сами никогда не ступали на территорию своего Патриархата, оставаясь вдали от паствы.

С 1268 по 1517 г. Сирия находилась под владычеством мамлюков. В ходе штурма Антиохии большинство жителей города было убито, ранено или продано в рабство. Главный город Сирии потерял былое могущество и превратился в незначительное селение. Антиохийские православные патриархи также покинули город и после многолетних скитаний обосновались в Дамаске – новом административном и культурном центре региона.

Латинский клир был изгнан мамлюками из страны, однако это никак не сказалось на жизни православной общины. Многие христианские храмы и учреждения были в этот период разрушены или конфискованы. Значительная часть чиновников-немусульман была уволена. Религиозная политика мамлюков отличалась значительно бо́льшим уровнем нетерпимости, чем это было свойственно прежним правящим мусульманским династиям. Особенно жестокими были гонения в правление мамлюкского султана Шабана II (1363–1376): были разрушены несколько монастырей и распят на кресте патриарх Михаил I (1368–1375).

В правление патриарха Михаила II (1395 – ок. 1412) Дамаск и Халеб были покорены Тимуром, что принесло городу большие материальные разрушения.

Флорентийская уния не была принята Антиохийским патриархом Дорофеем I (1434/5–1451), представителем которого на Фераро-Флорентийском соборе был знаменитый антиунионист митрополит Эфесский Марк Евгеник, выражавший свое кредо так: «Никогда, о человек, то, что относится к Церкви, не исправляется через компромиссы: нет ничего среднего между истиной и ложью».

Бурный расцвет Кипрской церкви сменил тяжелейший период иноземного завоевания. Арабские набеги, продолжавшиеся с VII по IX в., принесли христианскому населению острова тяжелые испытания. Многие монастыри и храмы были разрушены или ограблены, на население накладывались тяжелые, подчас непомерные подати. Констанция, Кирион и Пафос были превращены в развалины. Осознавая угрозу уничтожения своей паствы, кипрский архиепископ Иоанн обратился за помощью к императору Юстиниану II (685–695, 705–711). Византийский правитель, не имея возможности защитить остров от внешней опасности, распорядился вывести киприотов на континент. В 691 г. значительная часть избежавших гибели киприотов во главе с духовенством переселилась в провинцию Геллеспонт (Дарданеллы), в новооснованный город Новая Юстиниана.

После изгнания арабов в 747 г. киприоты получили возможность вернуться обратно на остров. Память о временной миграции на континент сохранилась в титуле предстоятеля Кипрской церкви, утвержденном Трулльским (Пято-Шестым) собором: с 691 г. и по сей день он именуется «Блаженнейшим архиепископом Новой Юстинианы и всего Кипра».

Окончательное освобождение острова от арабской опасности при императоре Ники́форе Фо́ке способствовало расцвету кипрского монашества. Начиная с XI в., на острове был основан ряд крупных общежительных монастырей: Богородицы Троодитиссы, Киккский, Махерский, св. Неофи́та, Арка, Лaryдера, Асиниу, Богородицы Хрисорроятиссы. Многие из них сохранились до нашего времени.

За периодом высшего расцвета Кипрской церкви наступило время увядания и упадка, связанного с иноземным порабощением и духовным диктатом латинских завоевателей. В 1191 г. Кипр был покорен одним из активных участников III крестового похода английским королем Ричардом Львиное Сердце.

Вскоре он продал остров католическому духовно-рыцарскому ордену тамплиеров, а затем королю Иерусалима Ги де Лузиньяну (1192–1194). С 1489 г. Кипр стал венецианской колонией и оставался таковой вплоть до османского завоевания в 1571 г.

Вне зависимости от конкретного правителя весь период латинского владычества прошел для Кипрской церкви под знаком насилия и мощного духовного давления со стороны католической церкви. С самых первых дней завоевания острова на Кипре обосновалась латинская иерархия, состоявшая из архиепископа (кафедра в Левкоси́и) и трех епископов. В 1260 г. римский папа Александр IV (1254–1261) издал буллу, предусматривавшую сокращение православных епископий на Кипре с четырнадцати до четырех, упразднение должности православного архиепископа и ограничение передвижения греческих архиереев.

Кипрская церковь надолго утратила самостоятельность: латиняне открыто вмешивались в процедуру избрания епископов и даже игуменов православных монастырей. Имущество епископий, обителей и храмов было конфисковано католиками, православные архиереи были обязаны платить налог латинскому архиепископу.

Непопулярные финансовые меры и попытка насильственного насаждения католичества вызвали решительный протест у православных киприотов. Представители высшего и низшего клира отказывались подчиняться папе и сохраняли полную духовную независимость.

Архиепископ Исаия (ок. 1204 – после 1209 г.) для урегулирования некоторых текущих дел Кипрской церкви совершил поездку в Константинополь, в ходе которой выступил с публичным осуждением латинского владычества. После этого католики воспрепятствовали ему вернуться на родину и приступить к исполнению своих пастырских обязанностей.

Его преемник архиепископ Неофи́т II (1222–1251) отказался войти в подчинение латинским иерархам и вместе с другими архиереями и пресвитерами был изгнан с острова.

Православные архиереи, иноки и миряне шли на мученичество, но не отказывались от своих убеждений. Большой резонанс в православном мире имело мученичество тринадцати монахов Кантарского монастыря: в 1231 г. они дерзновенно осудили латинские нововведения, за что были заключены властями в темницу и затем сожжены на костре.

Попытка прекратить притеснения православной церкви была предпринята кипрским архиепископом Германом (1254–1260). Вместе с тремя епископами он посетил Рим, где изложил свои требования и претензии папе Александру IV. Православные Кипра на короткое время вздохнули с облегчением, но вскоре гонения возобновились с новой силой.

Однако никакие жесткие меры не смогли сломить духа киприотов, оставшихся верными православной вере и традициям своего народа. Прозелитическая политика католиков не принесла никаких плодов, и едва латиняне утратили политический контроль над островом, православная церковь вновь стала господствующей на всей территории Кипра. Ныне о периоде латинского господства напоминают здесь только археологические памятники: храмы св. Софии и св. Николая (Лимассо́л), св. Николая и св. Георгия (Фамагу́ста) и аббатство в Беллапа́ис.

В период османского завоевания судьба православия на Востоке была неразрывно связана с Вселенским Патриархатом. Предстоятели Иерусалимской, Антиохийской и Александрийской церквей даже жили в Константинополе и принимали с Вселенским патриархом совместные решения. В еще большей зависимости от Константинопольской церкви оказались народы Балканского полуострова. Турки рассматривали православных как единую общность, не деля ее на отдельные народности, и предоставили ее в безраздельное управление константинопольского патриарха.

23 мая 1453 г. произошло, пожалуй, самое трагическое событие в греческой истории: под натиском турок-османов пал Константинополь. Знаменитый Софийский собор был разграблен и превращен в мечеть. Иконы, лишенные драгоценных украшений, ломались и сжигались. Кресты с куполов были сняты, покрытые уникальной живописью и мозаиками стены заштукатурены. Погибла и константинопольская библиотека. Бесследно исчезли, как рассказывают, несколько десятков тысяч рукописей.

Взятие Царьграда ознаменовало закат первой православной империи – Византийского государства. Падение Города стало тяжелейшим психологическим ударом для его жителей, многим из которых казалось, что столица Византии, не раз избегавшая гибели, останется и теперь неприступной для внешнего врага.

Вскоре после падения Константинополя не осталось ни одной независимой православной страны, за исключением Руси. Новая эра иноземного владычества имела далеко идущие последствия для жизни церкви: османы были не только иноземными, но и иноверными завоевателями.

Государство турок-османов было теократической монархией, имевшей в своей управленческой и судебной основе священный закон, заключенный в Коране. Христиане, иудеи и армяне должны были каким-то образом быть интегрированы в эту устоявшуюся структуру. И тут в силу вступил исламский закон, в соответствии с которым признавалось право на жизнь, имущество и свободное вероисповедание для тех, кто не будет оказывать вооруженного отпора и примет мусульманское владычество.

Такие люди были обязаны платить подушную подать – харадж. Сама по себе она была не тяжела, но крайне унизительна для христиан. Ее платили за право существования на территории Османской империи – за право «дышать турецким воздухом» и ходить по «турецкой земле». Она, как пишет о. Серафим Соколов, стала постоянным напоминанием о бесправии порабощенных османами народов.

Самые плодородные территории были розданы в наделы – чифтлики – военачальникам султана и другим его приближенным. Христиане вынуждены были перебраться в горные местности, где земля была свободной, так как не могла принести соответствующего дохода. Помимо хараджа, они выплачивали также десятину – десятую часть годового урожая.

Османы руководствовались исламским законом и делили народы в соответствии с их религией: православные, равно как и армяне с иудеями, стали самостоятельными общинами и субъектами права, сохранявшими некоторые привилегии византийского периода. Привилегии были необходимы для управления государством и призваны были облегчить чувство несвободы, чтобы способствовать предотвращению освободительных движений. Их предоставление было умным политическим шагом.

Церковь, сосуществуя с иноверным государством в рамках установленных им правил игры, тем не менее, не забыла о своем предназначении. В разные периоды тайно или явно она поддерживала систему образования, помогала христианам сохранять язык, веру и саму свою идентичность.

Однако как живой организм церковь сильно зависела от деятельности патриархов и архиереев, поэтому периоды относительного подъема сменялись затяжным упадком и кризисом. При этом «погода» в государстве и, как следствие, в церкви определялась теперь и внешними факторами: политикой султанов и других административных лиц Османской империи.

Такие явления, как «святых монастырей разорение и запустение (...) христианству заклание, и от турок попрание, жен и младенец похищение», о которых с горечью писали современники, безусловно, имели место, однако, как правило, не были целенаправленной политикой Османской империи. Ситуация сильно зависела от поведения местных властей и географического положения того или иного региона.

Первый правитель нового государства султан Мехмед II Завоеватель (1430–1481) был чужд религиозного фанатизма и сразу проявил желание сотрудничать с порабощенными народами. Он выпустил монету с греческим надписанием и привлек к управлению империей сановников из числа противников свергнутой династии Палеологов. Мехмед был тонким политиком; ему удалось разработать систему отношений с иноверцами с учетом как византийского права, так и исламского священного закона.

Мехмед II, как тонкий государственный деятель, находил нужным поставить христиан в своей империи в такое положение, чтобы они примирились с потерей своей самостоятельности как со свершившимся фактом. Он понимал: без содействия образованных ромеев, исключительно собственными силами будет сложно создать прочное государство.

К православной церкви султан отнесся достаточно благосклонно. В частности, он приказал вместо пропавшего без вести патриарха Афанасия II избрать нового предстоятеля. Им стал Геннадий II (в миру – Георгий) Схоларий (1454–1456, 1462–1463, 1464–1465), который еще до своего избрания на патриарший престол был известной личностью среди греков.

В 1438 г. Схоларий, как лицо, приближенное к императору, участвовал в работе Ферраро-Флорентийского собора, проводя политику примирения между православными и латинянами. Но когда его заботы об объединении оказались напрасными, а католики продолжали настаивать на полном подчинении восточной церкви Риму, Схоларий не подписался под актом об унии. По возвращении на Восток он вместе с Марком Эфесским выступал против унии, а после смерти Марка встал во главе ревнителей православия. Оставив государственную службу и приняв монашество в константинопольском монастыре Пантократора, Геннадий посвятил себя борьбе с латинянами: писал опровержения на их сочинения, распространял их в народе и координировал действия антиунионистов. Лозунгом этой части византийского общества стали слова: «Лучше чалма, чем папская тиара». Противники унии полагали, что османское владычество несет меньшую угрозу для духовной традиции православных народов – по крайней мере, она не столь кардинально, как Римская церковь, будет препятствовать ее сохранению.

В этот переломный момент ученость, благочестие и ревность к вере Геннадия обратили на него внимание всех православных, и он практически единодушно был избран на патриаршую кафедру. Мехмед II не только одобрил избрание Геннадия и признал его в сане патриарха, но выказал ему свое расположение. Султан посетил Геннадия в патриархии, имел с ним продолжительную беседу о религиозных вопросах и даже просил сделать письменное изложение христианского вероучения. Некоторые ученые полагают, что в ходе этой беседы патриарх предложил султану принять православие и стать византийским василевсом, однако тот отказался.

Поскольку Великая церковь (св. София) уже была обращена в мечеть, Геннадий был препровожден в церковь свв. Апостолов. Там митрополит Ираклийский, традиционной обязанностью которого было посвящать новых патриархов, совершил его интронизацию.

Вначале в этом же районе была и резиденция патриарха. Но район был населен турками, и вскоре патриарх был вынужден просить султана о переносе резиденции, получил согласие, собрал все сокровища и святыни из церкви свв. Апостолов, переместился в населенный греками район Фанар и поселился в монастыре Паммакаристос. Церковь же свв. Апостолов, которая ко времени переселения патриархии уже находилась в плачевном состоянии и требовала серьезной реконструкции (что было очень дорого, а разрешение на ремонт могло быть опротестовано турками), в 1461 г. по приказу Мехмеда II была снесена, так что о ее облике можно судить лишь по книжным миниатюрам, а также по венецианской базилике св. Марка и собору в Перигё, которые отчасти воспроизводят её архитектурный образ. На ее месте была выстроена мечеть Фатих.

Небольшая монастырская церковь Феотокос Паммакаристос («Богоматери Радующейся») стала патриаршей кафедральной; в ее боковой придел приходил султан, когда нужно было посетить патриарха и обсудить с ним религиозные или политические вопросы. Монахини были перемещены в ближайший монастырь св. Иоанна в Трулле.

Церковь Паммакаристос принадлежала патриархии до 1586 г., когда султан Мурад III изъял ее, чтобы преобразовать в «мечеть Завоевания» – Фетие-джами, в память о завоевании Закавказья. При создании молельного зала мечети были разобраны все внутренние перегородки и перекрытия.

Патриархам отдали церковь св. Димитрия, а затем позволили восстановить церковь св. Георгия в центре Фанара. Эту церковь построили в течение XVII в., вместе со зданиями патриаршей резиденции и канцелярии. Как все церкви, которые грекам разрешалось строить взамен утраченных, церковь эта снаружи почти незаметна, невзрачна, сооружение купола было запрещено.

Вскоре на имя патриарха султан издал особый фирма́н (высочайшую грамоту) и бера́т (указ), которыми определялось положение православной церкви в Османской империи. Впоследствии, когда начинались гонения, православные неоднократно ссылались на эти документы, что всегда отрезвляюще действовало на власти. Начатая с Геннадия II, практика издания данных документов была продолжена преемниками Мехмеда. Берат на имя Геннадия Схолария не сохранился. Древнейший патриарший берат, дошедший до нас, был дан патриарху Дионисию III (1662–1665), последний – Герману V (1913–1918).

В соответствии с бератом и фирманом Мехмеда II религия и религиозные учреждения православных сохранялись. Патриарх, епископы и священники получили статус неприкосновенности, а все религиозные действия и обряды разрешалось совершать беспрепятственно и свободно. Христианские храмы нельзя было обращать в мечети. Запрещена была насильственная исламизация христиан. Церковь смогла сохраниться и даже получила определенное самоуправление, хотя и под надзором государства.

Теоретически структура Великой церкви не изменилась после завоевания. Патриарх по-прежнему избирался синодом митрополитов (в избрании принимали участие также некоторые миряне – жители Константинополя), a избрание утверждалось султаном. На первых порах после избрания патриарха принимал сам султан, затем (в 1657–1834 гг.) – лишь его визирь. Впоследствии политическое утверждение кандидатуры патриарха стало предшествовать церковной интронизации.

Как и в византийские времена, епископы избирались священниками епархии, митрополиты – епископами, а результаты выборов утверждались патриархом. После этого патриархия делала представление Высокой Порте (как в византийские времена – императору), в ответ на которое каждое новое епископское назначение получало султанское одобрение в виде берата (первый архиерейский берат, имеющий датировку, сохранился от 1604 г.: им был назначен ларисский митрополит). Берат устанавливал обязанности, лежащие на кандидате, согласно существующим традициям.

В случае с епископами берат был простым документом, удостоверяющим факт избрания. Но бераты, назначавшие патриархов и митрополитов, могли содержать не только подтверждение определенных прав того или иного престола, но и дополнительные привилегии или гарантии со стороны светских властей (например. берат, выданный в XVIII в. одному из александрийских патриархов, обещал помощь против католической пропаганды). Нельзя утверждать, что берат обладал такой же долговечной силой, как султанский фирман. Возможно, что права и привилегии, которые в нем упоминались, имели только персональный характер.

Все христиане Османской империи (вне зависимости от этнической принадлежности) рассматривались как единый народ – милле́т, воз- главлявшийся миллет-баши́ (этнархом, главой «христианской нации»), Им стал константинопольский патриарх. Миллет самоуправлялся, его духовный лидер – патриарх – стал и политическим лидером: он мог судить и решать вопросы касательно не только клириков, но и мирян.

Так, по иронии судьбы, во времена турецкого правления церковь и государство оказались в еще более тесном союзе, чем в византийское время. Церковь в каком-то смысле стала государством, а Вселенский константинопольский патриарх – его главой. Его власть над православным народом была почти абсолютной. В этом плане в некоторой степени он, как миллет-баши, стал как бы наследником императоров. Патриарх должен был стать политиком, способным защищать своих людей перед Высокой Портой. Он должен был использовать свой религиозный авторитет, чтобы убедиться, что православные принимали султанскую власть и воздерживались от беспорядков.

Обязанность патриарха перед султаном состояла в контроле за сбором налогов (клирики были освобождены от уплаты податей, хотя могли по личному согласию платить особые налоги). Сам он не занимался сбором податей, это входило в обязанности старейшин местных общин, которые отвечали за ведение реестров.

Кроме того, патриарх должен был наблюдать за проявлением какой бы то ни было политической нелояльности по отношению к турецкой власти и быстро подавлять таковую. Он был ответствен за поведение всех православных, их покорность и благонадежность. За любое восстание или массовое возмущение он расплачивался своей жизнью. Наиболее ярким примером такой ответственности может служить мученическая кончина патриарха Григория (1797–1799, 1806–1808, 1819–1821), который был повешен на воротах патриархии после начала в Греции освободительного восстания в 1821 г.

В остальном Вселенский патриарх правил единолично, однако de facto патриарх, обязанный полностью подчиняться султану, не мог стать полноценным политическим главой православных. Скорее он выполнял роль посредника и проводника воли султана, вследствие чего на его плечи легла ответственность за все нестроения, возникавшие среди христиан.

Споры между христианами разрешались церковным судом, в основе судопроизводства лежало византийское каноническое право и византийское обычное право. Митрополиты и епископы имели собственных чиновников по образцу патриаршего суда.

В гражданских делах правосудие вершилось по принципу арбитражного суда. В провинции такие дела решались общиной, димоге́ронтами. Дела, имеющие религиозное значение (браки, наследство), слушались в суде епископов. Имелась возможность апелляции к патриаршему суду.

Если одна из сторон не была удовлетворена решением, она могла обратиться в турецкий суд. Так поступали редко, поскольку турецкие суды были медлительными, дорогостоящими и часто коррумпированными, а дела решались в соответствии с Кораном. Уголовные преступления (государственная измена, убийство, воровство бунт) были в юрисдикции турецкого суда, кроме ситуации, когда обвиняемым был священник.

«Все остальное: образование, законы о наследстве, общественные организации, религиозная деятельность, – оставлялось на откуп миллета. Обычно турки мало вмешивались в деятельность местных судов, поскольку у греческих христиан было в буквальном смысле самоуправление. Пока дхимми исправно платили налоги и мирно подчинялись исламской власти, их никто не трогал.

Система миллетов имела свои достоинства и недостатки. Православные греки представляли собой отдельную этническую единицу и могли сохранять православие в условиях социального давления со стороны мусульман. Служа литургию на греческом языке, предпринимая некоторые усилия в области образования, церковь помогала грекам сохраниться в качестве народа, хотя на большей части территории Малой Азии и кое-где в континентальной Греции языком общения стал турецкий. В то же время система миллетов привела к тому, что православие в Греции излишне тесно переплелось с национальной идеей, замутилось восприятие вселенской сущности церкви», – пишет Нектария Мак-Лиз.

С определенной точки зрения церковное управление и дисциплина Патриархата выиграли от турецкого завоевания, потому что широкие границы его территории были снова объединены под одной гражданской властью, Но эта власть была иноверной. Церковь оказалась отделенной от государства, поскольку оно было неправославным. Политика Порты в отношении церкви зависела от султанов. Многие из них были настроены против христиан, закрывали и разрушали церкви, обращали их в мечети, в том числе и в самом Константинополе. В результате к XVIII в. в Константинополе осталось лишь ок. 40 греческих церквей, не ставших мечетями, и только 3 из них были построены до завоевания города (одна – никогда не преобразовывавшаяся в мечеть церковь св. Марии Монгольской – дожила до наших дней, хотя и пострадала во время антигреческого погрома в 1955 г.); четвертая церковь византийского времени – Богородицы Пери́влепты – была отдана армянам султаном Ибрагимом (до нашего времени дошли фундамент и сводчатые стены подвала).

Синод и митрополиты были подчинены патриарху и зависели от него. Борьба за патриаршество часто сопровождалась интригами и вела к симонии. В связи с этим главы церкви часто менялись: только за XVII в. сменилось 50 патриархов, а всего в османский период (1453–1923 гг.) Вселенской патриархией руководил 101 патриарх, причем некоторые занимали кафедру, с перерывами, несколько (до шести) раз. He всегда на патриаршем престоле оказывались самые достойные – подчас на него возводились люди состоятельные, получившие место благодаря подкупу.

Синод был расширен за счет патриарших чиновников, так как расширились административные полномочия патриархии (поскольку патриарх, как этнарх, должен был взять на себя часть императорских функций). Он сохранил право низлагать патриарха единогласным решением. Кроме того, патриаршие решения не имели силы, если они не были поддержаны синодом. Патриарх фактически стал лишь председателем синода. Теоретически это было возрождением принципов соборности в церкви. На практике это значило, что патриаршее достоинство (даже сильного и популярного патриарха) всегда могло быть подорвано.

Как и патриарх, архиереи обладали неограниченной властью в пределах своих епархий. Здесь также имели место интриги, подкупы и раздоры.

Константинопольский патриарх сохраняет при османах свой византийский титул «милостию Божией Архиепископ Константинополя – Нового Рима и Вселенский Патриарх». Процедура его избрания также не претерпела серьезных изменений: ответственным за это был архиерейский синод, а патриарх избирался из трех предложенных кандидатур. Синоды 1545, 1593 и 1600 гг. настаивали на необходимости присутствия при избрании патриарха всех архиереев, что, впрочем, сложно было реализовать ввиду частой смены патриархов и больших расстояний между епархиями. Султанский фирман 1741 г. запрещал избрание предстоятеля церкви «без предварительного отзыва о его жизни, поведении и служении от архиереев, управляющих Ираклийской, Кизической, Никомидийской, Никейской и Халкидонской епархиями».

Со временем константинопольский патриарх полностью подчинил себе синод, обретая все большую управленческую силу.

Из-за того, что главы церкви постоянно менялись, резко возрос объем долгов Патриархата. Чтобы преодолеть кризис, была проведена управленческая реформа, усилившая значение близких к столице архиерейских кафедр.

Права патриарха были значительно ограничены в XVIII в. при патриархе Самуиле I Хандзерисе (1763–1768; 1773–1775), когда султанским указом печать патриарха была разделена на четыре части: одна осталась у него, а три были отданы членам синода, так что без его созыва глава церкви не мог принимать никаких официальных решений. В конце XVIII в. число постоянных членов синода возросло; лиц, без которых (по новым правилам) невозможно было принятие решений, стали называть ге́рондес (старейшины).

После падения Константинополя клиру была обеспечена свобода от уплаты налогов, но впоследствии священнослужителей обременили целым рядом податей. Так, патриарх поначалу сам получал денежное вознаграждение от султана, но вскоре стал обязан платить два вида налогов – при вступлении на должность и ежегодный харадж. Их суммы со временем возрастали. Подобные же подати были наложены на митрополитов, священников и даже монахов.

Мехмед II, предоставивший христианам свободу в делах веры, стал и первым нарушителем им же изданного закона. Запретив обращать христианские церкви в мечети, он вскоре превратил в мечети несколько столичных храмов, а впоследствии нарушил и запрещение относительно насильственного обращения христиан в ислам.

Кроме обычных государственных податей, возложенных на христианское население, Мехмед II распространил в некоторых вновь завоеванных частях империи особый «налог крови» – впервые этот налог был введен его отцом Мурадом II. Один раз в пять лет из христианских семей забирались дети семилетнего возраста и моложе в количестве ¹/₁₀ части населения. Эти мальчики, обращаемые в ислам, готовились к разным государственным должностям и в основном зачислялись в полки яныча́р или султанской гвардии. Из них воспитывали жестоких врагов христианской веры и христианского народа. «Налог крови» просуществовал вплоть до 1637 г.

Ситуация в столице и епархиях напрямую зависела от политики конкретного султана и его администрации на местах. Она часто менялась. Несмотря на общую веротерпимую политику властей, имели место и массовые исламизации, в ходе которых многие мученики за веру пострадали за отказ принять мусульманство. Среди турок всегда находились фанатики, готовые принудительно обращать христиан в ислам. В этом случае они пользовались двумя законами: по одному христианин освобождался от самого тяжкого наказания за преступления (вплоть до смертной казни), если принимал магометанство; по другому – всякому отступнику от мусульманства или хулителю ислама назначалась смертная казнь, которой он мог избежать при условии обратного возвращения в ислам или его принятия. Обвинив в нарушении этих законов, а чаще всего создав мнимую обстановку преступления, христианину предлагали выбор между смертью и исламом.

Одним из самых жестоких противников православия был султан Селим I (1512–1520). В 1519 г. он приказал превратить все храмы в мечети и принудить христиан к принятию ислама. Чтобы избежать такого развития событий, патриарх привел трех пожилых янычар в качестве свидетелей, подтвердивших права и привилегии, предоставленные церкви Мехмедом Завоевателем, после чего султан проявил уважение к правам христиан. Но все же множество каменных храмов было к тому времени уже отобрано, и речь об их возрождении естественно не шла.

В 1601 г. при патриархе Матфее II (1596, 1598–1601/2, 1603) резиденция главы Патриархата переносится в константинопольский квартал Фанар. Вокруг него стали селиться как старые жители столицы Византийской империи, так и прибывшие в Константинополь после его падения. Постепенно этот район стал центром притяжения греческих торговцев и знати. Многие местные жители имели обширные связи на Западе, выделялись знанием иностранных языков и вскоре заняли ключевые посты в патриархии и османском государстве. Они образовали особую социальную группу фанарио́тов. Фанариоты обладали богатством и политическим влиянием, занимали самые ответственные посты как в Константинополе при султане, так и в провинциях империи.

После падения Константинополя Вселенский патриарх с согласия султана постепенно подчинил себе другие автокефальные церкви Балканского полуострова. Иерусалимская, Александрийская и Антиохийская церкви сохранились, но попали в полную зависимость от Константинополя.

К управлению этими территориями привлекались фанариоты. Особенно большую роль они играли в управлении Дунайскими княжествами. Подчас игемоны-фанариоты приносили народам Балканского полуострова большую пользу: основывали школы, библиотеки, типографии, издавали законы и следили за их исполнением и особое внимание уделяли сохранению православной веры – строили монастыри и храмы, распространяли святоотеческую литературу.

Печально, но коррупция и взяточничество, процветавшие при турецком дворе, проникли и в церковь. Дело дошло до того, что в правление патриарха Иеремии II борьба с симонией стала главной задачей лучших представителей церкви.

По словам Н. Мак-Лиз, «высокого положения могли добиться лишь те, у кого за спиной стояли богатые покровители, поскольку султаны требовали от каждого нового епископа и патриарха солидную плату за власть в церкви. Среди тех, кому удавалось взойти на патриарший престол, были, конечно, и искренние и благочестивые люди, но в целом атмосфера тех времен способствовала проявлению менее благородных качеств. Патриархи оставались на престоле от силы несколько лет, пока более богатый претендент не предложит свои условия султану (чья казна вечно нуждалась в пополнении), после чего прежнего патриарха смещали с престола и заменяли новым».

Частая смена патриархов была в интересах султана: это не только приносило доход, но и вынуждало нового ставленника радеть о сохранении хороших отношений с Портой.

За 100 лет (1595–1695 гг.) патриархи менялись на престоле 61 раз, но многие были восстановлены после низложения, так что число патриархов составило 31, а некоторые из них были на престоле всего несколько дней. Риск, связанный с патриаршеством, был очень высок: 4 патриарха в XVII в. – Кирилл I (1620–1623, 1623–1633, 1633–1634, 1634–1635 и 1637–1638), Парфе́ний II (1644–1646 и 1648–1651), Парфений III (1656–1657) и Гаврии́л II (1657) – были казнены по подозрению в государственной измене.

К концу XVII в. патриарх платил Порте при поставлении 20 000 пиастров; кроме того, Патриархат с начала XVII в. платил Порте ежегодный взнос в 20 000 пиастров и еще различные мелкие суммы, включая обязательство обеспечивать ежедневную порцию баранины для дворцовой стражи. Пик был достигнут в начале XVIII в.: тогда патриарх Каллини́к III (его правление продолжалось несколько часов 30 ноября 1726 г.) заплатил за поставление не менее 36 400 пиастров, перед тем как на радостях умереть от сердечного приступа на следующий день после избрания.

Удивительно, но подобные скандалы привели к стабилизации: греческая община начала понимать, что церковь, которая требовала все возрастающего субсидирования, не могла позволить себе столь частые смены патриархов, а турки понимали, что ситуация зашла слишком далеко. В итоге в 1695–1795 гг. патриархов было уже всего 23 (при 31 патриаршем правлении). Конечно, в сравнении со столетием 1495–1595 гг. это было слишком плохо (тогда было всего 9 правлений), но все же несравненно лучше, чем в XVII в.

Тем не менее, долги Патриархата росли. В 1730 г. они составили 10 769 пиастров, в то время как регулярные доходы едва могли покрывать только текущие расходы. Неизбежно церковь стала зависимой от состоятельных мирян, полунезависимых православных господарей и константинопольских купцов. Явились магнаты, которых греки называли а́рхонтами (правителями), которые поддерживали церковь материально – Кантакузины (в XVI в.), Ипсила́нти – родственники императоров Комнино́в, и др.

По мере продвижения турецких войск вглубь Балкан владения Вселенского патриарха расширялись. Турки захватывали христианские страны, и автономные церкви Болгарии, Сербии и Румынии становились частью Вселенского Патриархата.

Эти церкви, однако, представляли большую проблему; турецкому правительству обычно было удобно, чтобы они были в подчинении Константинополя, хотя и сохраняли свои местные обычаи, но в отдельные периоды Турция была вынуждена увеличивать их автономию. До XVIII в. Вселенский Патриархат не имел определенной твердой власти над ними и вынужден был бороться с их нарастающим сепаратизмом.

Β XVI в. султан распространяет свои владения на Сирию и Египет, в империю включаются земли Иерусалимского, Антиохийского и Александрийского Патриархатов, причем Высокая Порта хотела, чтобы центр был в Константинополе. Константинопольский Патриархат удовлетворил желание Порты – и в итоге восточные Патриархаты были поставлены в низшее значение в сравнении с Константинополем: они продолжали управлять своими землями, но в сношения с Высокой Портой входили только через посредство константинопольского патриарха.

Восточные Патриархаты были сравнительно беднее. Самым богатым из них был самый маленький – Иерусалимский (ввиду развития паломничества). Самым бедным оказался Антиохийский Патриархат (с времен Крестовых походов резиденция патриарха была перенесена в Дамаск), он был в сильной зависимости от сирийских торговцев, которые не всегда ладили с константинопольскими греками. Александрийский патриарх находился в немного лучшем положении ввиду того, что много купцов-греков стали селиться в Египте после османского завоевания. Кипрская церковь сохраняла свою историческую автономию, но фактически во время венецианской оккупации зависела от Константинополя, да и после свержения турецкого владычества влияние Константинополя оставалось основным. Власть автономного Синайского архиепископа распространялась только на монахов его монастыря.

Когда восточные кафедры оказывались вакантными, константинопольский патриарх обращался к султану за разрешением заместить их; султан редко проявлял интерес к этим назначениям, и константинопольский патриарх имел возможность направить туда своих ставленников.

Часть паствы константинопольского патриарха оказалась в руках латинян:

– хотя Генуя потеряла большую часть своих греческих колоний после 1453 г., генуэзцы удержались на о. Хиос до 1566 г.;

– венецианцы владели рядом крепостей на Пелопоннесе и на некоторых островах Эгейского моря еще в XVI в.; Критом они владели до 1669 г., Тиносом – до 1715 г.; Кипр, который при падении Константинополя был самостоятельным королевством, в 1487–1570 гг. принадлежал венецианцам;

– итальянское герцогство Архипелага продолжало существование до 1566 г., когда турки поставили там герцогом своего вассала-еврея;

– рыцари-иоанниты до 1522 г. владели Родосом;

– Ионийские острова вдоль западного берега Греции никогда не были во власти турок – ими владели венецианцы до конца XVIII в., затем они были завоеваны французами, потом перешли к англичанам, которые передали их Греческому королевству в 1864 г.

По законам Мехмеда Завоевателя православная церковь со своей иерархией и клиром с некоторыми ограничениями получила подтверждение своих прав. В то же время простые верующие оказались в ином юридическом положении.

Османское владычество стало для православных суровым испытанием. Тяжелое налоговое бремя сочеталось с духовным давлением. Завоеватели старались сделать все, чтобы выработать у своих подданных рабскую психологию, сделать их трусливыми и послушными «людьми второго сорта». Христианам нельзя было ездить верхом, носить оружие, строить храмы, звонить в колокола, при встрече они обязаны были уступать туркам дорогу. Они даже должны были носить специальную одежду, показывающую их принадлежность к райе (тур. райя – стадо).

Христианское население Востока оказалось лишенным большинства прав. Для православных были закрыты гражданские должности и служба в армии. Христиане не могли быть свидетелями в турецких судах, обязательно требовались свидетели-турки. Поэтому выиграть даже справедливое дело в османской судебной системе было невозможно, и православным приходилось отказываться от возбуждения законных судебных исков.

Центром церковной и общественной жизни стали приходы. Люди приходили в церковь, чтобы найти отдушину, утешение и силы. В условиях, созданных завоевателями, национальная и религиозная идентичности все сильнее сплетались друг с другом.

Массовая исламизация и кризис образования к началу XVIII в. в большей или меньшей степени охватывают все греческие области Османской империи. После падения Византии греческую систему образования постиг глубочайший кризис, вызванный целым рядом причин: бегством ученых людей на запад, демографическим кризисом, разрывом общинных связей, упадком городов. Из Османской империи бежали не только преподаватели, но и богатые семьи, так что некому было спонсировать учебные заведения. Ощущалась нехватка не только учителей, но и учеников – традиционно образование получали дети, прежде всего, из обеспеченных слоев общества. Много учебных заведений было закрыто, в библиотеках и архивах безвозвратно погибло множество рукописей. Повсюду процветали варварство и безграмотность, «часть народа умела лишь читать и писать как попало, большая же часть была погружена в пучину полной безграмотности».

Люди укрывались в труднодоступных горах, постепенно утрачивали связь с соседними поселениями и культурно обособлялись, традиционные общинные связи были нарушены. В горных районах было множество разбойников, нападавших не только на представителей турецких властей, но и на соплеменников. Во многих деревнях не стало церквей и, как следствие, школ. Конечно, культурная жизнь христиан Османской империи не замерла полностью, однако экономические и культурные центры располагались лишь в городах плодородной Фессалии, Крита и Пелопоннеса.

За просвещение православного населения Османской империи традиционно отвечала церковь в лице патриарха и архиереев. Османские власти никогда не заботились о том, чтобы создать благоприятные условия для развития и органичного функционирования образовательной системы среди порабощенных ими народов. Для образования немусульманского населения не было создано ни законодательной основы, ни соответствующего института, который получил бы государственную поддержку. Власти не оказывали никакой финансовой помощи образовательным учреждениям и в лучшем случае, в стабильной обстановке, не препятствовали их функционированию.

Какие-либо формы организации образовательного процесса были возможны только благодаря инициативе представителей самих порабощенных народов и при условии попустительства со стороны турецких властей. Зачастую относительной степени свободы можно было добиться с помощью взяток. В то же время провинциальные правители могли притеснять школы; многие из них смотрели на образование для меньшинств как на в высшей степени нежелательное явление.

Таким образом, в XVIII в. греческий мир переживал время наивысшего истощения своего духовного иммунитета. Во многих областях правящими архиереями оказывались люди, не проявлявшие никакой заботы о своей пастве, ее просвещении и воспитании в духе православной традиции. На Балканах сложилась ситуация, когда люди постепенно отходили от своей культурной традиции. К этому периоду относится волна активной исламизации христиан, преимущественно в отдаленных и труднодоступных районах, причем принятие ислама часто носило массовый и добровольный характер. Предположительно, к концу XVII в. более миллиона европейских мусульман были потомками христиан, отрекшихся от своей веры.

Часто люди отказывались от христианской веры целыми общинами, селами и даже городами: так, к 1740 г. большая часть греков провинции Берата перешла в мусульманство, а в 1759 г. население целого района в Центральной Македонии во главе с местным митрополитом в день Пасхи приняло ислам. В большинстве случаев люди стремились стать мусульманами по причинам сугубо практического характера: для получения высоких постов и налоговых льгот, но в глубине этих процессов лежала постепенная утрата национальной идентичности и разочарование в возможности избавления от иноземного ига.

Некоторые инициативы по возрождению народного просвещения были предприняты не только по инициативе частных лиц, но и на уровне патриархии. В 1712 г. иеромонахом Макарием Калогерасом при поддержке Константинополя была основана богословская школа на о. Патмос, в течение всего XVIII в. остававшаяся одним из ведущих учебных заведений на всем православном Востоке. Патриарх Иереми́я III (1716–1726) установил, что клирики должны получать образование в Патриаршей академии, что существенно повысило статус этого учебного заведения. Самуил I Хандзерис основал в Константинополе высшую школу, где преподавались философские и богословские науки. В 1748 г. по инициативе игумена Ватопедского монастыря Мелетия и Константинопольской патриархии была открыта знаменитая Афонская академия, вскоре ставшая ведущим учебным заведением на Балканах. Среди ее учеников и преподавателей было много тех, кто в дальнейшем способствовал возрождению православия в этом регионе.

Наметившемуся расцвету общественной мысли и росту национально-освободительных настроений помогло ослабление Османской империи, сочетавшееся с помощью, которую оказывала единоверцам православная Россия. В 1774 г. Российская империя официально получила право покровительства православным народам Турции, а некоторые султаны предприняли модернизацию Османского государства в соответствии с европейскими стандартами, что на бумаге подразумевало некоторое ослабление давления на православное население.

В период османского владычества Греция оказалась в эпицентре многовековой борьбы между турками и венецианцами за контроль над Средиземноморьем. Континентальная Греция и Малая Азия оставались под властью турок до 1821 г., а острова Эгейского и Ионического морей постоянно переходили от одной стороны к другой.

Было и определенное религиозное соперничество вокруг Высокой Порты. По просьбе султана Мехмеда II патриарх Геннадий Схоларий составил для него краткую объективную записку о православной вере. Новость о султанском интересе достигла Рима. Вскоре папа Пий II, опасаясь, что Мехмед может прельститься «схизматическим» греческим вероучением, послал султану выразительное письмо, выставляя на вид мудрость и истинность католичества. Унионистские взгляды представлял бывший никейский митрополит кардинал Виссарион, называвший себя патриархом Константинопольским. Еще одним кардиналом-патриархом стал бывший московский митрополит Исидор. Линия латинских первоиерархов-унионистов получила дальнейшее продолжение.

Споры сторонников и противников унии получили свое продолжение и после завоевания Константинополя. В 1484 г. на Поместном соборе в церкви Паммакаристос, собранном патриархом Симеоном I (1466/7–1467, 1471–1475, 1482–1486) с участием представителей Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского престолов, Флорентийский собор был признан неканоническим, а его акты, в том числе и уния, – недействительными. Возвращающихся в православие из латинства было определено принимать миропомазанием, без вторичного крещения.

Сложные условия, в которых оказалось православное население Османской империи, способствовали тому, что у пап вновь возникло желание интегрировать православную церковь, которую они считали раскольнической. Католики активизировали свою униатскую тенденцию, пытаясь использовать подчинение греков иноверцам. Ситуацию для них облегчало то, что после Крестовых походов, завоеваний венецианцев и генуэзцев католиками была оккупирована большая часть территории, находившейся под юрисдикцией Константинопольского Патриархата. Были основаны католические епископии и монастыри в Албании, на Пелопоннесе, Крите, Кипре и ряде других островов Эгейского и Ионического морей. Здесь же появились крепости католических духовно-рыцарских орденов.

Католическое духовенство стремилось подчинить себе православных, требуя соблюдения Флорентийской унии, которая для католиков сохраняла актуальность. Миссионеры прибегали к дискредитации Константинопольского Патриархата и возбуждению националистических настроений среди окормляемых им православных народов.

Β XVI в. начинается активная деятельность иезуитов, обосновавшихся в Малой Азии и по всему Балканскому п-ову. Стараясь привлечь православное население, они строили школы и больницы, раздавали книги и пожертвования. Иезуитам удалось завязать через кесарийского митрополита Митрофана отношения с патриархом Дионисием II (1546–1555), который, кажется, хотел возобновить переговоры с Римом. Когда же сам Митрофан стал патриархом (1565–1572, 1579–1580), он начал искать подходы к Риму, а поскольку он пользовался всеобщим почитанием, никто не смел выступать против него. Только в 1572 г. синод почувствовал, что патриарх зашел слишком далеко на пути к объединению. Митрофан был низложен и отлучен, с него взяли обязательство более не претендовать на кафедру, но он его нарушил и под народным давлением был возвращен на престол в 1579 г. Однако прошлый опыт он учел и в течение 9 месяцев второго правления (до своей кончины) переговоров с Римом не возобновлял.

После введения нового богослужебного календаря папа Григорий XIII (1572–1585) направил константинопольскому патриарху Иеремии II (1572– 1579, 1580–1584, 1586–1595) послание, призывающее последовать его примеру и отказаться от «устаревшего» летосчисления. Патриарх отказался, полагая, что подобное нововведение может быть использовано латинянами в прозелитических целях. Сохранилось синодальное решение, подписанное Иеремией и александрийским патриархом Сильвестром (1569–1590), в котором григорианский календарь категорически отвергается.

Иезуитское влияние продолжалось. Ему способствовало основание в Риме папой Григорием XIII в 1577 г. коллегии св. Афанасия для греческих юношей. Если они не становились католиками, то возвращались домой с добрым чувством к Риму и вполне готовыми к разработке какой-нибудь формы унии. Вскоре иезуиты открыли школы на территории Оттоманской империи – в Пере, Салониках, Смирне, Афинах (в 1645 г.; здесь школа не встретила сочувствия и была вскоре перенесена на о. Халки). В конце XVIII в. францисканцы организовали свою школу в Афинах на маяке Демосфена.

Благодаря дружбе с иезуитами патриархи Рафаи́л II (1603–1607) и Неофи́т II (1602–1603, 1607–1612) проявляли интерес к унии и даже начали переписку с римским престолом. Рафаил держал переписку втайне, но Неофит, став патриархом во второй раз, в 1611 г. решил спросить общественное мнение – через проповедь одного из близких к нему священников, в Великий пост. Разъяренные члены синода просили Кирилла Лукариса ответить; дело дошло до того, что сам Неофит был вынужден изгнать своего священника. Но синод стал подозрительным, и только скорая смерть спасла Неофита от извержения.

Его преемник Тимофей II (1612–1620) приватно писал папе Павлу V, признавая его своим главой, но до открытых заявлений дело не дошло. Судьба Кирилла Лукариса (1612 – управляющий; 1620–1623, 1623–1633, 1633–1634, 1634–1635, 1637–1638) показала, что внутри иерархии было довольно сильное крыло, готовое принять главенство Рима. Противники Кирилла патриархи Григорий IV (1623), Кирилл II Контарис (1633, 1635–1636, 1638–1639) и Афанасий III (1634 и 1652) заявили себя сторонниками Рима. Их преемник Парфений II (1644–1646, 1648–1651), будучи еще митрополитом Хиоса, писал папе Урбану VIII, что хранит ему послушание, хотя, как представляется, не продолжал своей корреспонденции после патриаршей интронизации. Иоанникий II (1646–1648, 1651–1652, 1653–1654, 1655–1656) также поддерживал переписку с Римом, хотя избегал заявлений о подчинении. Имеется информация, что проримски настроенные греки поддержали проект, разработанный французским посольством и иезуитами, сместить патриарха – возможно, Мефодия III (1668–1671), и заменить его проримским митрополитом Патмоса; проект, по всей видимости, не реализовался. В сочувствии Риму подозревали Афанасия V (1709–1711) и двух его преемников.

Однако по большей части отношение православных патриархов к латинянам в период турецкого владычества оставалось преимущественно негативным. Во многих официальных документах патриархии Римско-католическая церковь характеризовалась как «зломудрствующая», «вводящая новые догматы», «еретическая» и «раскольническая».

Православные по-прежнему писали книги и трактаты, осуждающие учение и обычаи Рима – в основном, в традиционном духе, заложенном еще в IX в. при Фотии.

Греческие патриархи вынуждены были неоднократно выступать против унии и формулировать православное вероучение. Из их писаний отметим:

«Православное исповедание Кафолический и Апостольской Церкви Восточной» (1662 г., подписано всеми четырьмя восточными патриархами с их иерархами и чиновниками),

«Исповедание Досифея» (1672 г.), составленное по просьбе Иерусалимского патриарха Досифея Константинопольским патриархом Дионисием IV Муселимисом (1671–1673, 1676–1679, 1682–1684, 1686–1687, 1693–1694) с помощью своих предшественников Парфения IV (1657–1662, 1665–1667, 1671, 1675–1676 и 1684–1685), Климента (1667–1668, не признан) и Мефодия III (1668–1671), подписанное ими всеми, отправленное в Иерусалим и там утвержденное местным собором,

«Послание патриархов восточно-кафолической Церкви о православной вере» (1723 г., подписано патриархами Константинопольским, Антиохийским и Иерусалимским с их иерархами), Окружное послание патриарха Кирилла V (1752–1757) и орос 1755 г. (подписан патриархами Константинопольским, Александрийским и Иерусалимским – антиохийский патриарх в это время собирал пожертвования в России, а его престол был узурпирован), которые на основании канонов требовали перекрещивания¹⁶² в случае любого обращения (включая обращение из Римской и Армянской церквей)¹⁶³,

«Окружное послание единой, святой, соборной и апостольской Церкви ко всем правοславным христианам» (1848 г., подписано всеми четырьмя восточными патриархами с иерархами), и, наконец,

«Окружное патриаршее и синодальное послание Константинопольской Церкви по поводу энциклики Льва XIII о соединении Церквей от 20 июня 1894 г.» (1895 г.).

Отношение к таинствам католической церкви претерпевало существенные изменения. Константинопольский собор 1484 г., исходя из принципа икономии, постановил, что принятие латинян в православие должно совершаться через миропомазание. Но через три столетия другой собор, созванный патриархом Кириллом V (1752–1757), вынес акривическое определение о необходимости повторного крещения католиков. С конца XIX в. принятие в православие вновь стало повсеместно совершаться через миропомазание.

He было единообразного взгляда и в отношении признания католического духовенства. Начиная с XX в. официальная позиция Константинопольской патриархии предусматривает принятие в православие католических священников «в сущем сане» – без повторной хиротонии. Однако на Афоне в этом вопросе (как и в отношении таинства крещения) придерживаются акривии: католические таинства не признаются.

Важным органом папской политики на православном Востоке стала конгрегация de propaganda fide, основанная папой Григорием XV (1621–1623) в 1622 г. для координации миссионерской деятельности и распространения христианства среди язычников и греков-схизматиков. Конгрегация направляла на Восток клириков и монахов, основывала новые епархии, монастыри, школы, типографии и больницы.

Определенные трудности создало католическим миссионерам решение султана Ахмеда II (1691–1695), который своим фирманом запретил католикам активную миссионерскую деятельность среди православных.

Римские миссионеры пользовались успехом в провинции. В 1628 г. ватопедский (на Афоне) игумен Игнатий посетил Рим, и там было принято решение послать священника для основания школы для афонских монахов. Такая школа была открыта в Карее в 1635 г., и только турецкие власти (которым не понравилось проникновение западного влияния на Св. гору) вынудили в 1641 г. перевести ее в Фессалонику; школа прекратила свое существование через год после смерти ее основателя, Николая Росси, выпускника римской коллегии св. Афанасия. Но уже в 1643 г. афонский Кинот обратился в Рим с просьбой предоставить в распоряжение афонских монахов церковь (на вpeмя их пребывания в Риме); в ответ они получили просьбу открыть на Афоне скит или келлию для базилианских монахов из Италии.

Постепенно перешло в католичество православное население прежде византийской Южной Италии (преимущественно этнические греки). Этот процесс усилился в конце XVI в. благодаря жесткой политике папы Климента VI (1342–1352). В других регионах деятельность католических миссионеров была менее успешной. Исключением можно назвать, пожалуй, кикладский остров Сирос, значительную часть населения которого сегодня составляют католики.

Некоторые выдающиеся провинциальные епископы в XVII в. провозгласили свое подчинение Риму, в том числе три охридских митрополита, один родосский и один лакедемонский. Обращения продолжались и в XVIII в. Большой монастырь св. Иоанна Богослова на Патмосе дважды (в 1681 и 1725 гг.) провозглашал свое подчинение Риму; подобным образом поступали другие монастыри. Причины были, главным образом, дипломатическими, а не духовными. В самом Константинополе прозелитизм имел меньший успех.

Куда серьезнее в греческом мире было внешнее западное влияние: в иконописи, архитектуре и обычаях. В качестве показательного примера можно привести распространение использования органа во время православного богослужения.

Ситуация в венецианских и генуэзских владениях в литературе оценивается неоднозначно в связи с тем, что ситуация там была очень динамичной и часто зависела от региональной специфики тех или иных областей. Поэтому в источниках есть как свидетельства об откровенном произволе властей (так, архимандрит с о. Кефалония Герасим Фока жалуется на «уничтожение греческой церкви»: православные вытесняются из храмов, священники насильственно принуждаются поминать за богослужением папу Римского), так и данные об их невмешательстве в греческие дела и предоставлении населению высокой степени свободы.

На Ионических островах венецианцы показали себя более терпимыми по отношению к «схизматикам». Папа Павел III своей буллой призвал латинский клир не притеснять православных, однако в то же время во многих местах восточным христианам не было дозволено иметь свой епископат.

На Пелопоннесе и Крите венецианцы стремились ослабить связи местных христиан с Константинопольским Патриархатом. Они отказывались принимать назначенных патриархией епископов, противились приезду патриарших экзархов и запрещали проводить сборы средств. Была создана альтернативная католическая иерархия.

Систематическое образование на греческом языке в венецианских владениях отсутствовало: хотя греческие школы и не запрещались, все они были вынуждены действовать под жестким контролем властей. Венецианцы старались наладить конструктивные отношения с православными, чтобы воспользоваться их помощью в случае открытого столкновения с Османской империей. Но организации и поддержки образовательного процесса со стороны властей не было, а строительство школ было связано с инициативой частных лиц или православной церкви. В качестве официальных языков были установлены итальянский и латинский. Зачастую после окончания местных школ ученики продолжали образование в итальянских университетах или в высших греческих школах в Генуе и Падуе.

Наибольшего успеха римский прозелитизм добился в Антиохийском Патриархате, где католические миссионеры работали еще с времен Крестовых походов. Александрийский и Иерусалимский Патриархаты в ХѴІ-ХѴІІ вв. сотрудничали с Константинополем, но антиохийская кафедра решила идти своим путем.

Антиохийский патриарх Игнатий III (1614–1628) неофициально объявил о своем подчинении Риму. Его преемники Евфимий III (1629–1631) и Евфимий IV (1631–1647) были в дружественных отношениях с римскими миссионерами; Макарий III (1647–1685) отправил в 1662 г. признание своего тайного подчинения Риму, а в следующем году публично приветствовал папу как своего святого отца на обеде во французском консульстве в Дамаске. 06 Афанасии III (1700–1724) говорили, будто он послал ок. 1687 г. тайное согласие на подчинение Риму; но даже если он это и сделал, то отказался от этого послания – видимо, под влиянием своего иерусалимского собрата Досифея II (1669–1707), антилатинской деятельности которого подражал. Кирилл V подчинился Риму в 1716 г.

После смерти в 1724 г. возвратившегося на престол Афанасия III проримски настроенные иерархи Дамаска поспешно возвели на престол некоего Серафима Танаса, получившего образование в Риме, под именем Кирилла VI (1724–1759), в то время как антиримская партия с одобрения константинопольского синода избрала молодого греческого монаха Сильвестра (1724–1766). Таким образом, в последующие 30 лет в Дамаске оказалось два соперничавших патриарха, ни один из которых не имел власти над всем Патриархатом. Кирилл умер раньше Сильвестра, и последний оказался победителем, однако большая часть его церкви отделилась и образовала униатскую (мелькитскую) церковь.

Нечто подобное случилось в Египте, где ок. 1750 г. арабский священник Иосиф Бабилас был посвящен Серафимом Танасом с помощью римских миссионеров в епископа Александрии. Некоторое время у него были последователи, но движение сошло на нет, главным образом, благодаря энергии православного патриарха Матфея Псалтиса (1746–1765) и его друга, богослова-мирянина Евстратия Аргенти.

После захвата Египта османами в 1517 г. ситуация для православной Александрийской церкви претерпела значительные позитивные изменения. Новые правители были более веротерпимыми, чем арабы; в Египте положение христиан отличалось в лучшую сторону по сравнению с Малой Азией и Балканами.

Патриарху Александрии Иоаки́му Пани (1487–1567) сразу после завоевания Египта на аудиенции с султаном Селимом I удалось добиться предоставления фирмана, даровавшего ему множество прав и привилегий и обеспечивавшего церкви мирное развитие. Патриарх получил абсолютную власть над митрополитами, епископами, низшим клиром и монахами, судебную власть и право решать бракоразводные дела и имущественные споры без вмешательства местных гражданских властей. Важной привилегией стало право свободного передвижения по территории Патриархата и разрешение на восстановление храмов без санкции государства. Кроме того, на территории Египта была запрещена латинская пропаганда.

В первые годы османского владычества в православной Александрийской церкви было всего шесть храмов и два монастыря: св. Саввы в Александрии и св. Георгия в Каире. В последнем размещалась резиденция патриарха, который, однако, большую часть времени проводил в Константинополе, где пытался найти деньги на нужды Александрийской церкви. Оторванность от паствы была вызвана суровой необходимостью: из-за малочисленности александрийских христиан и многочисленных долгов патриархия постоянно находилась в тяжелейшем финансовом положении.

Общие трудности усилили связь Александрийской церкви с другими восточными Патриархатами. Активную поддержку православию в Египте оказывали фанариоты, лоббировавшие интересы Александрийского Патриархата при Оттоманской Порте.

В период османского владычества началось сближение Александрийского Патриархата с единоверной Россией. Русские цари никогда не отказывали своим православным братьям в помощи, оказывая им дипломатическую и экономическую поддержку.

Этапным для египетского православия стало патриаршество Меле́тия Пигаса (1590–1601). Для просвещения клира он основал при александрийском монастыре св. Саввы училище, а для обучения мирян – школу в Каире, отремонтировал немногочисленные православные храмы и успешно боролся с латинской пропагандой. Деятельность Мелетия приобрела общеправославный масштаб: он оказал помощь православным России и Польши в их противостоянии навязываемой им унии и серьезно влиял на жизнь Константинопольского Патриархата.

Преемники Мелетия Кирилл Лу́карис (1601–1620), Герасим I (1677–1688), Митрофан Критопулос (1636–1639), Иоанни́кий (1645–1657), Паи́сий (1657– 1677), Парфе́ний I (1677–1688) и Герасим II (1688–1710) пытались решить проблемы египетской церкви, ища поддержки у Вселенского Патриархата и единоверной России. Были организованы православные общины (греко- и арабо-язычные), способствовавшие самоорганизации и взаимопомощи православных. Большое внимание патриархи уделяли пастырскому окормлению православных в Северной Африке, Судане, Эфиопии и других отдаленных от Александрии регионах. Они помогали им консолидироваться в общины, поддерживали финансами и духовной литературой, направляли миссионеров, священников и учителей.

Предстоятели Александрийской церкви заботились о развитии контактов с европейскими державами, стремясь обеспечить египетскому православию международную защиту, – например, патриарх Самуил (1710–1723) развивал в этих целях отношения с английской королевой Анной Стюарт. Удалось также создать сеть образовательных учреждений на территории Каира, Александрии и других египетских городов. В целом положение патриархата в XVIII в. претерпело значительные изменения к лучшему.

Летом 1798 г. Египет был завоеван войсками Наполеона Бонапарта. Установился оккупационный режим, и была сделана попытка значительно увеличить налоговое бремя на церковь. После ухода французов в Египте наступил хаос, который привел к гражданской смуте и погромам христианских кварталов. Спасаясь от преследований, патриарх Парфений II (1788–1805) в конце 1804 г. вынужден был бежать на Родос и умер в изгнании.

Неудивительно, что установление стабильности и начало правления победившего в междоусобной борьбе Мухаммада Али (1806–1848) было встречено православными с облегчением. Благоприятные условия, созданные этим правителем, способствовали массовому притоку христиан на территорию Египта, Северной и Восточной Африки. Основывались новые общины, строились храмы, школы и больницы. Возрождалось православие в Судане и Эфиопии.

В 1843 г. была официально организована греческая община в Александрии. В основе ее самоуправления стояли могущественные эпитропии – комиссии выборных депутатов. Через них община жертвовала огромные суммы патриархии, в обмен добиваясь контроля за тем, как патриарх расходует выделенные ему средства. Это нередко приводило к трениями иерархов и мирян и борьбе за приоритетное влияние на финансовую политику патриархи

Обретавшие все больший вес православные общины Египта стали настаивать на необходимости избрания патриарха на территории Александрийского Патриархата, а не синодом Вселенской патриархии. Первым прецедентом такого рода стало поставление патриарха Иерофе́я II (1847–1858), победившего в борьбе с кандидатом от Константинополя Артемием. После успешного избрания Иерофея впервые за долгое время в некоторые епархии Александрийской церкви удалось поставить епископов, что избавило патриарха от необходимости единоличного управления колоссальными территориями.

XIX в. стал пиком присутствия России на Востоке (в том числе на территории Александрийского Патриархата). Огромным влиянием пользовался начальник Русской духовной миссии в Иерусалиме архимандрит Порфирий (Успенский). При его посредничестве Александрийская церковь получала значительную финансовую помощь из России. При этом он часто вмешивался во внутрицерковные вопросы, стремясь свести к минимуму греческое влияние на восточные Патриархаты.

По его инициативе при патриархе Каллини́ке (1858–1861) начались переговоры о союзе между православной и коптской церквами. Объединенную церковь должен был возглавить коптский патриарх, а в обмен духовенство коптской церкви должно было пойти на серьезные уступки в догматической и канонической сфере. Проект остался нереализованным.

Следующим патриархом стал епископ Фиваидский Никано́р (1866–1869). Его правление было отмечено постоянными трениями с обретавшими все большее влияние местными общинами. При Никаноре было издано «Положение об устройстве Александрийского Патриархата», в соответствии с которым церковное управление отныне осуществлялось не только патриархом, но и синодом.

После смерти патриарха Никанора предстоятелем Александрийской церкви стал бывший Вселенский патриарх Софроний IV (1870–1899). С этого момента церковь вступила в период благоденствия и мира, паства ее значительно возросла. Новый александрийский патриарх пользовался авторитетом в православном мире и сочетал духовные дарования с твердостью характера и большими организаторскими способностями. Благодаря успешному сотрудничеству с греческой общиной удалось полностью погасить долги патриархии, были построены церкви, школы и больницы.

Рост внешней торговли Египта, модернизация его предприятий и строительство дорог привлекали сюда все большее число предпринимателей и технических специалистов, среди которых преобладали православные сирийцы и греки. Последними в сотрудничестве с церковью были основаны влиятельные благотворительные и просветительские организации, начали издаваться журналы и газеты (Кекропс, Серапион, Афинэон).

Благоприятный для церкви ход событий был омрачен восстанием Ораби-паши в 1882 г. Это был бунт против засилья иностранцев и зависимости от иноземного капитала (главными лозунгами революционеров были «Египет для египтян» и «Смерть христианам»). Патриарх Софроний с большей частью клира вынужден был покинуть Египет и вернулся туда лишь после подавления восстания английским флотом.

Вплоть до 1914 г. Египет формально оставался в составе Османской империи, но на деле стал очередным британским протекторатом. К концу XIX в. численность православных достигла 120 000 человек, быстро росло и число храмов (к 1882 г. их было уже тридцать).

В 1900 г. после преодоления очередного конфликта между общинами на патриарший престол взошел Фотий I Пе́роглу (1900–1925). Его правление, несмотря на продолжавшееся противостояние могущественных греческих и сирийских общин и их попытки вмешиваться в управление финансами патриархии, стало эпохой расцвета александрийской кафедры. Патриарх из руин воссоздал собор в монастыре св. Георгия в Каире, основал музей и патриаршую типографию (в 1908 г.), в которой начала печататься духовная литература, богословские и исторические журналы. Среди них стоит особо выделить Пантэнос, публиковавший текущую хронику и официальную информацию, и научный журнал Эклисиастикос Фарос («Церковный маяк»), которые вскоре стали одними из самых авторитетных изданий в православном мире и продолжают издаваться по сей день.

Важную роль в становлении церковно-исторических исследований сыграли крупнейшие ученые Григорий Папамихаил и Хризостом Пападопулос (впоследствии архиепископ Афинский). Волею судеб они оказались в Александрии и оставили неизгладимую печать на культурной и образовательной жизни Александрийского Патриархата.

Следующим шагом Фотия стала реформа территориального и организационного устройства патриархата. Патриарх учредил постоянный синод и основал церковные суды, а также воссоздал семь старинных митрополий и поставил на них образованных и деятельных архиереев. Этот шаг коснулся не только Египта, но и Ливии, Судана, Эфиопии и Сомали. После организации действующих кафедр патриарх обратил особое внимание на духовную поддержку и социальную адаптацию православных, переселяющихся в эти регионы. Благодаря всем этим шагам Александрийской церкви удалось восстановить свою каноническую территорию в границах до арабского завоевания.

Завоеванная турками в 1517 г. Сирия была разделена на несколько провинций и вошла в состав Османской империи. Установление османского владычества не могло не сказаться на судьбе антиохийского православия. В первую очередь было восстановлено прерванное общение Антиохийской и Константинопольской церквей. Кроме того, антиохийский патриарх вместе с немногочисленными уцелевшими после периода войн подведомственными ему иерархами получил берат, гарантировавший определенные права перед лицом светских исламских властей. В частности, за антиохийским патриархом были признаны права этнарха – главы православных христиан Сирии.

Несмотря на смягчение политики властей, положение Антиохийского Патриархата по-прежнему оставалось непростым. Сокращением паствы и слабостью церковной иерархии воспользовались католики, развернувшие активную прозелитическую деятельность.

Основные трудности в Антиохийской церкви были связаны с отсутствием определенности в процедуре избрания патриарха. За поставление своих кандидатов на патриарший престол соперничали влиятельные региональные христианские группировки. Это вело к спорам, конфликтам, подкупам и апелляциям к светским властям, которые начинали вмешиваться в церковные дела.

После конфликта и взаимного анафематствования Михаила VII (до 17 июня 1576 – ок. 1583) и Иоаки́ма V (1581–1592) последний, получив, наконец, признание, смог облегчить финансовые трудности Патриархата, исходатайствовав экономическую помощь от русского царя. В 1585–1586 гг. патриарх Иоаким посетил Россию, Украину и основал во Львове православное братство, которое в течение многих лет служило форпостом православия в Польше. С триумфом он был встречен в Москве, откуда увез богатые дары.

В правление патриарха Дорофея IV ибн аль-Ахмара (1604–1611 или 1612) начались успешные и осознанные попытки Антиохийской церкви противостоять латинской экспансии.

Существенные нестроения возникли в Антиохийской церкви в связи с семилетней схизмой, связанной с избранием сразу двух патриархов – Кирилла и Игнатия III (1614–1628). Мир в церковь вернулся после смерти обоих и восшествия на кафедру выдающегося церковного деятеля уроженца Халеба патриарха Евфимия III (1629–1631). Он развил плодотворную деятельность на литературной ниве и трудился, главным образом, над исправлением арабских переводов греческой литургической литературы.

Этапным было патриаршество Макария III (1647–1672?). Он помог московскому патриарху Никону в осуществлении церковных реформ (для чего два года проживал в России – этот визит патриарха описан его сыном архидиаконом Павлом Алеппским в кн. 5–12 «Путешествия антиохийского патриарха Макария в Москву», известного с 1820-х годов). В 1660 г. Макарий вернулся в Дамаск, погасил долги Патриархата и основал большое число новых храмов. В 1667 г. он вновь посетил Москву, где вместе с александрийским патриархом Паи́сием (1657 – ок. 1665, 1668–1677/8) участвовал в Московском соборе 1666–1667 гг., низложившем патриарха Никона и принявшем 54 канона, регулировавших жизнь Русской церкви. Макарий также известен как писатель, книжник и переводчик святоотеческих и богослужебных произведений с греческого на арабский язык. В его время работали и менее известные писатели и переводчики, стоявшие у истоков зарождения местного летописания.

Многие историки отмечают близкие и «странные» взаимоотношения патриарха Макария с иезуитами и папой Римским, считают, что он подготовил почву для развития униатского движения и даже называют его «криптокатоликом».

Так как Антиохийский Патриархат находился в тяжелом положении, в конце XVII в. в управлении церковью последовали серьезные изменения. С 1672 по 1850 г. предстоятели Антиохийской церкви избирались в Константинополе на заседаниях синода. В этот период ее предстоятелями становились не только арабы и греки, но и представители других народов. Патриархи управляли автократично и нередко сами называли своих преемников.

Деградацию иерархии иллюстрирует история с патриархом Кириллом V (Азимом), возглавившим Церковь в возрасте 15 лет путем подкупа османских властей (1672–1720?). Последовали протесты верующих и вмешательство Константинополя, поставившего на место Кирилла патриарха Неофита (1672–1681/2). Началась борьба за власть, сопровождавшаяся интригами и подкупами. Кирилл, Неофит и преемник последнего патриарх Афанасий III (1686, 1694, 1720–1724) попеременно сменяли друг друга. Последний, несмотря на все трудности, основал типографию, перевел и опубликовал ряд антилатинских сочинений.

Проблема перехода православных в католичество обострилась после того, как в Сирии обосновался латинский епископ Сидонский (1583 г.) и начали свою деятельность миссионеры-иезуиты (XVII в.). В 1744 г. католики основали «Патриархат грекомелькитов» для православных, принявших католицизм. Центром униатов стал г. Халеб. Униатский патриарх проводил соборы, основывал монастыри и всячески стремился расширить сферу своего влияния. Так в Антиохии возникла параллельная иерархия.

По инициативе Константинопольского Патриархата было созвано два антикатолических Поместных собора в 1722 и 1727 гг. и был предпринят ряд других попыток противостоять латинской экспансии.

Патриарх Сильвестр (1724–1766) нашел церковь в катастрофическом положении: многие православные приняли католичество, власти с каждым годом усиливали нажим на церковь. Деятельная политика Сильвестра, стремившегося наладить порядок в церковной жизни, основать новые храмы и открыть школы, пришлась многим не по вкусу. В результате интриг он вынужден был бежать в Константинополь. Оттуда он продолжил борьбу с католическим прозелитизмом, издавая антилатинскую литературу на арабском языке и совершая пастырские поездки в поисках новых союзников в борьбе с римской экспансией.

Дело Сильвестра было продолжено его преемниками Филимоном (1766­-1767), Даниилом Хиосским (1767–1791), Анфимом Кипрским (1792–1813) и Серафимом Византийцем (1813–1823).

Патриаршество Мефодия Наксосского (1823–1850) совпало с формированием новой церковно-политической ситуации на Ближнем Востоке. Греческое восстание 1821 г. стало поводом для жестоких гонений на православных.

В условиях общей внутриполитической нестабильности в Османской империи униатская церковь в 1837 г. смогла добиться признания со стороны Высокой Порты. Патриарх униатов Максим Мазлум (1833–1853) был провозглашен главой не только антиохийской, но и александрийской церкви с кафедрой в Дамаске. Священнослужители униатской церкви полностью сохранили православное облачение, чтобы ввести в заблуждение и привлечь к себе недостаточно осведомленных верующих. Им удалось захватить много православных храмов. Вопрос о священических одеждах униатов был поставлен православными перед османскими властями, которые, несмотря на давление католической Франции, издали фирман, требовавший изменения облачений униатов, чтобы они отличались от принятых в православном Антиохийском Патриархате. Униаты, однако, проигнорировали это решение Порты.

С 1846 г. наметился процесс массового возвращения униатов в лоно православной церкви. В 1860 г. четырьмя восточными Патриархатами была даже принята специальная энциклика, провозглашавшая возвращение большой группы верующих к православию.

Благодаря поддержке, оказанной Константинопольской патриархией, Русской и другими православными Поместными церквами, удалось избежать угрозы латинизации православного Антиохийского Патриархата. Духовное возрождение на Ближнем Востоке связано с деятельностью трех патриархов – выходцев и святогробского братства: Иерофея (1850–1885), Герасима (1885–1891) и Спиридона (1891–1898). Им пришлось действовать в условиях финансового истощения, гонений со стороны мусульман и активизации инославных миссионеров (в том числе протестантов). Несмотря на все трудности, в этот период было построено множество школ и храмов, больших успехов удалось добиться в сфере церковного образования и богословского противостояния инославным.

Одной из самых тяжелых страниц новой истории Антиохийской церкви стал греко-арабский конфликт второй половины XIX в.

На протяжении значительной части ее истории антиохийскую патриаршую кафедру (равно как константинопольскую, иерусалимскую и александрийскую) занимали клирики греческого происхождения. Но в XIX в. о своих претензиях на антиохийский престол всё решительнее заявляют арабы.

В историографии нет единодушия относительно причин конфликта. Ряд греческих ученых утверждает, что греко-арабское противостояние было во многом инспирировано Российской империей. Как считают, например, И. Анастасиос и Г. Конидарис, у истоков противостояния стоял архимандрит Порфирий (Успенский), который, посетив Сирию и Палестину, нашел там благодатную почву для создания мощного «русофильского движения», «подобного панславизму в Болгарии». Императорским Палестинским обществом, организованным для поддержки русской политики на Ближнем Востоке в 1882 г., было создано 77 общеобразовательных учреждений для десяти тысяч учащихся, а также больницы, монастыри и духовная семинария, обучение в которой строилось на основе российских программ. Параллельно пропагандировалась идея о чуждости греков и необходимости занятия патриаршей кафедры этническим арабом.

В российской историографии преобладает точка зрения, согласно которой переход кафедры в руки арабов объективно назрел, но большинство признает, что поддержка российской дипломатии сыграла в этом вопросе решающую роль: по словам А.П. Лебедева, «сирийцы обязаны таким счастливым результатом благовременному содействию со стороны России».

В 1850 г. при избрании патриарха наблюдались серьезные противоречия, но в конце концов в Константинополе предстоятелем Антиохийской церкви был избран Иерофей I. Он продолжил общее направление политики своих предшественников и успешно лавировал между представителями различных влиятельных гражданских групп, требовавших большего участия в управлении церковью. В 1855 г. была отменена подушная подать, разрешено было устанавливать кресты над храмами, звонить в колокола и совершать крестные ходы с иконами и хоругвями.

Время патриаршества Иерофея совпало с трагическими событиями: гражданская война, начавшаяся в 1860 г., привела к массовым погромам и убийству десятков тысяч христиан. Насилие было спровоцировано недовольством экономическим благосостоянием христиан и ростом их влияния в сирийском обществе. В Ливане и прежде вспыхивали друзско-маронитские войны (1841, 1845 гг.), но полномасштабный конфликт, в который были втянуты и православные, случился впервые. Резня прекратилась лишь после вмешательства французских войск, последствием которого стало предоставление Ливану автономии.

В результате двенадцатидневного пожара в Дамаске были уничтожены все православные храмы и здание патриархии, много церквей было разрушено в других городах. Восстановлением зданий и воссозданием пошатнувшегося финансового положения патриархии и занялся в последующие годы своего правления патриарх Иерофей.

Β 1872 г. митрополиты-арабы в Бейруте пытались (хотя и неудачно) низложить патриарха Иерофея I. После смерти в 1891 г. патриарха Герасима греко-арабский конфликт вспыхнул с новой силой: арабские митрополиты вновь попытались провести своего кандидата на престол, но греческой партии удалось добиться избрания своего ставленника, митрополита Фаворского Спиридона, однако под давлением Порты, арабской партии и арабской дипломатии патриарх Спиридон вынужден был 15 апреля 1897 г. добровольно оставить кафедру.

Синод раскололся: меньшая часть епископов требовала включить в каталог избирателей представителей других Патриархатов (такая практика была принята в то время), большинство настаивало на том, что избирать патриарха должны представители самой Антиохийской церкви. После долгих прений епископы-арабы, не пригласив греков, самостоятельно избрали 27 апреля 1899 г. новым патриархом митрополита Лаодикийского Меле́тия Думани (1899–1906) – первого почти за два столетия араба на антиохийской кафедре.

Константинопольский, Александрийский и Иерусалимский Патриархаты прервали общение с Антиохийской церковью, так как посчитали избрание нового патриарха неканоничным. Со своей стороны патриарх Мелетий II Думани начал проводить последовательную и жесткую антигреческую политику, запретил совершение богослужения на греческом языке и изгнал всех епископов греческого происхождения. По мнению некоторых греческих ученых, Антиохийский Патриархат «фактически в это время управлялся русскими».

После смерти Мелетия II патриархом был избран епископ Триполи Григорий Хаддад. Патриарх Григорий IV (1906–1928) вступил в переговоры с Константинополем относительно восстановления прерванного межцерковного общения и своего признания. Соглашение было достигнуто, и в 1909 г. Вселенский, а затем александрийский и иерусалимский патриархи направили «брату во Христе» патриарху Григорию грамоты с признанием его в патриаршем сане. Мир в церкви был, наконец, восстановлен. Патриарх Григорий наладил конструктивные отношения с греками. Впредь серьезных этнических конфликтов в Антиохийском Патриархате не возникало.

Положение церкви на Ближнем Востоке серьезно осложнилось после победы в Османской империи младотурецкой революции в 1908 г. Турки жестоко преследовали христиан; кроме того, во время I мировой войны Сирия стала одним из основных театров военных действий и после поражения Османской империи была в 1918 г. оккупирована английскими войсками. В результате последовавших переговоров часть Сирии отошла к королевству Ирак, а остальная часть страны в 1920 г. получила статус французского протектората.

Последствия этих событий для православия на Ближнем Востоке были самыми неблагоприятными. Франция стала оказывать явную поддержку католикам и униатам. Полную свободу действий получили и протестантские миссионеры. Обладая большими финансовыми возможностями, они направили значительные средства на благотворительность: строили школы, больницы, приюты, типографии. Несмотря на повсеместное декларирование, что их миссия не направлена на просвещение христиан, протестанты только за один 1919 г. привлекли к себе в Ливане несколько тысяч новых сторонников (часть из которых была православными). Успех проповедников объяснялся более чем прозаическими причинами: за переход в протестантизм обещались работа, питание, образование и медицинское обслуживание.

По Лозаннскому договору 1923 г. Турция вернула значительную часть утраченных в ходе I мировой войны земель. В состав турецкого государства включена была и часть канонической территории Антиохийской православной церкви – Киликия, Эдесса (Шанлыу́рфа) и Мардин. Православное население этих областей было депортировано в Грецию, заключившую с Турецкой республикой договор об обмене населением. При этом родные земли вынуждены были покинуть не только греки, но и арабы. Те, кто захотел остаться в Турции, вынуждены были скрыть свою религиозную принадлежность и впоследствии были лишены возможности свободно посещать богослужение и исповедовать свою веру.

В конце 30-х годов французские власти передали Турции район Александретты с древним центром Патриархата г. Антиохией (турки называют его Антакья). Этот акт осложнил турецко-сирийские отношения и поставил под удар христианское население Александретты.

В эпоху владычества мамлюков паломники лишены были доступа к Святым местам Палестины, что негативно сказалось на судьбе Патриархата (прежде всего – на его финансовом положении). В 1517 г. Святая земля была захвачена турками-османами, что несколько облегчило положение Иерусалимской церкви и открыло доступ паломников с Востока и Запада на ее каноническую территорию. Период османского владычества стал временем героической борьбы православной общины Иерусалима за сохранение контроля над Святыми местами перед лицом притязаний других христианских конфессий. Православные то теряли свои позиции, то снова возвращали, казалось бы, безвозвратно утраченные святыни.

Конец XVIII в. ознаменовал собой начало нового этапа в жизни Иерусалимской православной церкви. Наметилась тенденция к стабилизации положения Святых мест, постепенно противоборствующие стороны достигли консенсуса и установили status quo, в значительной мере сохраняющийся доныне.

В этот же период складывалась внутренняя организация и управленческие особенности Патриархата в том виде, в каком они существуют в настоящее время. Все эти процессы проходили на фоне экономического подъема и роста финансовых возможностей православного населения Иерусалима.

Этому в значительной мере способствовало подписание Кючук-Кайнарджийского мирного договора (1774 г.), обязывавшего Турцию предпринять конкретные меры по улучшению положения своих подданных христиан и признать единоверную Россию их заступницей.

Вторжение в Палестину войск Наполеона Бонапарта стало серьезным ударом по православной общине Иерусалима. Разрушались храмы, латиняне и армяне предприняли ряд безуспешных попыток захватить Голгофу, Гефсиманию и Вифлеем. 30 сентября 1808 г. армяне подожгли храм Гроба Господня. Мотивировка этого поступка была проста: через участие в восстановлении храма они хотели добиться больших имущественных прав на святыню. Бушевавший в течение двух суток пожар уничтожил состоявшее преимущественно из деревянных конструкций внутреннее убранство церкви.

В 1809 г. был опубликован фирман султана Махмуда II, в соответствии с которым восстановление храма Гроба Господня поручалось православной греческой общине. Это вызвало резко негативную реакцию католиков и армян, всеми средствами (вплоть до вооруженных нападений на греческих рабочих) препятствовавших восстановлению разрушенной святыни и пытавшихся добиться более выгодного для себя решения Порты.

Несмотря на чинимые препоны, храм был восстановлен силами самой православной общины в кратчайшие сроки (менее чем за год). Греки всего мира, кто деньгами, кто бесплатным трудом, помогали воссоздавать главную святыню христианства. Безвозмездно руководил строительством известный архитектор Комнинос с греческого о. Митилини. Торжественное освящение храма Воскресения Христова состоялось 13 сентября 1810 г.

После начала греческого освободительного восстания 1821 г. османские власти стали смотреть на всех греков, вне зависимости от места их проживания, как на предателей и начали гонение на все ближневосточные Патриархаты. Параллельно было значительно увеличено налоговое бремя на Иерусалимскую церковь, что на фоне скопившихся после восстановления храма Гроба Господня долгов еще больше осложнило ее положение.

Святогробское братство османские власти теперь воспринимали как политическую организацию. Православные монахи арестовывались по обвинению в шпионаже в пользу России, укрывательстве оружия и подрывной антиправительственной деятельности.

Эта политика Порты открыла для францисканцев и армян новые возможности по столь желанному для них вытеснению греков из Святых мест. В 1824 г. армяне захватили часть горы Сион и сделали попытку занять Голгофу; кроме того, им удалось приравнять свои права к тем, что уже имели на Святой земле католики.

Ситуация для православной Иерусалимской церкви изменилась к лучшему с установлением в Палестине в 1833 г. египетского господства. Новый правитель Ибрагим-паша отменил ряд незаконных поборов и значительно снизил налоговое бремя на церковные учреждения христиан. Улучшению положения церкви также способствовало возобновление притока православных паломников на Святую землю.

Храм Гроба Господня в Иерусалиме. План

1 Придел Никодима

2 Кувуклия

3 Францисканская церковь

4 Престол Марии Магдалины

5 Аркады Девы

6 Темница Христова

7 Придел Лонгина

8 Придел Разделения риз

9 Придел Тернового венца

10 Кафоликон

11 Престол «Stabat Mater»

12 Престол Пригвождения к Кресту

13 Престол Распятия, Голгофа

14 Придел Адамовой главы (внизу)

15 Стража

16 Камень помазания

17 Гробница прав. Никодима и Иосифа Аримафейского

18 Церковь Елены

19 Раскопки

20 Часовня Вардана

21 Церковь Обретения Креста

Но и в этих благоприятных условиях испытания для православной общины Иерусалима не прекратились. После разрушительного землетрясения 13 мая 1834 г. армяне, опирающиеся на поддержку влиятельных единоверцев в Константинополе и Египте, вновь попытались вытеснить православных из Святых мест, стремясь добиться разрешения на участие в восстановлении разрушенных и пострадавших святынь. Их требования были частично удовлетворены: было получено право на ремонт купола храма св. Гроба и на постройку церкви на Елеонской горе.

В этих условиях как нельзя кстати пришлась помощь всех православных держав и Поместных церквей (прежде всего России). Христиане жертвовали земли, присылали деньги, масло и воск. Помощь была столь масштабной, что Святогробское братство в кратчайший срок избавилось от своих многомиллионных долгов. При поддержке русских и европейских дипломатов православные совместно с католиками в 1837 г. добились отмены привилегий, данных армянам. После долгих судебных разбирательств в 1839 г. армянский храм на Елеонской горе был разобран.

С 1844 г. ушел в прошлое обычай, согласно которому действующий иерусалимский патриарх называл имя своего преемника. Новой процедуры избрания патриарха утверждено не было, и в этих условиях предстоятелем Иерусалимской церкви стал пользовавшийся поддержкой России Кирилл II (1845–1872). Распространенное мнение, что он был «расточительным и безответственным», едва ли соответствует действительности. Кирилл проявил себя деятельным пастырем и много сделал для Патриархата.

В связи с тем, что существовавшие в Палестине учебные заведения и приходы испытывали острую нехватку духовной литературы, по инициативе патриарха Кирилла в 1833 г. при монастыре св. Николая была основана патриаршая типография. Масштаб ее деятельности был таков, что издаваемая ею греко- и арабоязычная литература распространялась не только на Ближнем Востоке, но и почти во всем православном мире.

По инициативе патриарха была открыта высшая богословская школа Всечестного Креста (в Крестном монастыре), давшая церкви многих выдающихся богословов и церковных историков. С помощью Кирилла наиболее одаренные студенты получили возможность продолжить учебу за границей.

Патриарх Кирилл открыл несколько народных школ, госпиталь, библиотеку и построил значительное количество церквей. Ему удалось приобрести и возродить заброшенные монастыри в Иудейской пустыне и Галилее. Его стараниями были возведены новые православные обители на горе Фавор, в Тивериаде и на берегу Иордана.

Еще одной заслугой патриарха стало преобразование братства Гроба Господня в монастырь, воплотивший идеалы общежительного монашеского строя. Духовное возрождение братства имело благоприятные последствия для всей православной церкви.

По инициативе Кирилла II Иерусалим стал постоянной патриаршей резиденцией. Была отменена существовавшая в течение двух столетий практика избрания иерусалимского патриарха в Константинополе. Это сделало Иерусалимскую церковь более независимой и сблизило ее предстоятеля с паствой. Теперь патриарх мог на постоянной основе участвовать в работе синода и принимать важные для церкви решения, находясь в эпицентре событий.

Решение уклониться от подписания постановлений Константинопольского собора 1872 г., осудившего самовольное провозглашение Болгарской церковью автокефалии, привело Кирилла II к столкновению с представителями Святогробского братства. На своем общем собрании в 1872 г. оно приняло решение о низложении патриарха и год спустя, несмотря на преследования и давление со стороны турецких властей, назвало имя его преемника. Им стал Прокопий II (1872–1875). Эти решения не были признаны Россией, временно конфисковавшей земельные участки, принадлежавшие братству в Бессарабии и на Кавказе, под предлогом того, что управление ими осуществлялось недолжным образом. Это сильно подорвало финансовое положение Иерусалимской церкви, вынужденной даже закрыть богословскую школу Св. Креста. Ее работа возобновилась только в 1881 г., после того как Российская империя возвратила патриархии конфискованные владения.

Во время насыщенного событиями патриаршества Кирилла II на Святой земле вновь обострились отношения католиков, протестантов и православных.

Под давлением европейских держав Оттоманская Порта в 1847 г. дала санкцию на возрождение запрещенного после окончания эпохи Крестовых походов латинского Иерусалимского Патриархата.

Все более усиливалась миссионерская активность протестантов (прежде всего англикан и лютеран). В 1839 г. в Иерусалиме была открыта англиканская миссия. В середине XIX в. на Святой земле трудились известные миссионеры Кинг, Фикс, Томсон и Далтон. Успех проповеди протестантов строился на фундаменте их богатейших финансовых возможностей: строились больницы, приюты, школы, активно распространялась духовная литература.

Вопрос о судьбе Святых мест стал поводом для дипломатического противостояния России и Франции (покровительствовавших, соответственно, православным и католикам). В этой борьбе сильнее оказалась Российская империя, добившаяся в 1852 г. издания Портой выгодного для православных Палестины хатти-шерифа. В 1853 г. его основные положения были подтверждены новым указом, регулировавшим статус Святых мест и подтверждавшим приоритетное право на них греческого православного Патриархата.

Это еще больше обострило отношения между православными и католиками. Конфликт за обладание участками Вифлеемского храма приобрел столь зримые формы, что послужил поводом к Крымской войне 1853–1856 гг. После окончания боевых действий в Париже было подписано соглашение между Османской империей, Францией и Россией, объявлявшее о закреплении существующего в Святых местах status quo. В соответствии с рескриптом от 18 февраля 1856 г. все жители Османской империи независимо от религиозной принадлежности были уравнены в правах. В 1878 г. на Берлинском конгрессе парижские решения были подтверждены.

В этих международных документах содержалось решение о совместном использовании Кувуклии и пещеры Рождества Христова в Вифлееме православными и католиками. Остальные Святые места были разделены между ними или стали использоваться сообща. Несмотря на поражение России в Крымской войне, приоритетные исторические права православного Иерусалимского Патриархата на Святые места были подтверждены.

Решения об особенности правового статуса Святых мест, принятые на Парижском и Берлинском конгрессах, действуют до настоящего времени. Впоследствии они неоднократно подтверждались Лигой Наций и ее правопреемницей Организацией Объединенных Наций.

Во второй половине XIX в. влияние России в Палестине резко возросло, так что Российская империя получила возможность непосредственного воздействия на судьбу, политику и решения Иерусалимского Патриархата.

Исторической стала поездка в 1843 г. в Палестину Порфирия (Успенского), посетившего Святые места, чтобы ознакомиться с положением церковных дел, выявить конкретные пути, по которым Россия сможет оказать помощь Иерусалимскому Патриархату. Порфирий, славившийся своим неприязненным отношением к грекам, много сделал для подъема национального самосознания православных арабов, полагая, что ситуация, когда церковью управляет греческое монашеское братство, является противоестественной.

В 1847 г. была основана Русская духовная миссия в Иерусалиме, в 1882 г. – Императорское православное русское Палестинское общество. Их главными задачами стали финансовая помощь Иерусалимской церкви, укрепление православия на Ближнем Востоке и помощь русским паломникам, приезжающим в Святые места. Активно велась миссионерская работа среди арабов. На приобретенных земельных участках (в Хевроне, Айн-Кареме, на Елеоне, в Яффе) сотрудники Русской духовной миссии строили храмы и обители, открывали больницы и детские школы.

Мнение ряда греческих ученых, что русские «явно направили свою деятельность против греков (...) и искусственно подогревали национальные противоречия между греками и арабами», нужно признать явным преувеличением. Однако очевидно, что и Русская духовная миссия, и Палестинское общество занимались не только духовно-миссионерской работой, но были призваны отстаивать политические интересы России на Ближнем Востоке.

Преемники патриарха Кирилла не могли сравниться с ним ни по масштабу деятельности, ни по длительности правления. После смерти патриарха Иерофея (1875–1882) имела место напряженная борьба за иерусалимскую кафедру. В конце концов патриархом был избран Никодим (1883–1890). За 8 лет своего предстоятельства он построил и восстановил значительное количество храмов и монастырей, почти вдвое увеличил число народных школ. Патриарх активно сотрудничал с Палестинским обществом и в результате недовольства его русофильской политикой вынужден был оставить престол.

Его преемник патриарх Герасим II (1891–1896) вновь открыл богословскую школу при Крестном монастыре и упорядочил финансы Святогробского братства. Герасим подозрительно относился к русскому присутствию на Ближнем Востоке, в частности, не допускал открытия школ Палестинского общества в центральных областях Патриархата.

Многим обязана Иерусалимская церковь скевофи́лаксу (ри́зничему) храма Гроба Господня Евфимию, деятельность которого пришлась на вторую половину XIX в.: он провел реконструкцию комплекса зданий патриархии и большей части храмов, монастырей и других принадлежащих церкви строений в старом городе Иерусалима.

В 1897 г. патриархом стал Дамиан (1897–1931), попытавшийся умиротворить жизнь Иерусалимской церкви, однако и его правление не обошлось без противоречий и конфронтации. Из-за конфликтов с синодом патриарх несколько раз отстранялся от кафедры и объявлялся низложенным, однако всякий раз возвращался к управлению церковью.

Большие трудности для патриархии начались после младотурецкой революции 1908 г. Ссылаясь на новую конституцию, принятую в Османской империи, арабы-христиане требовали изменения процедуры избрания патриарха и большего участия своей общины в церковном управлении. В 1917 г. турки насильно перевезли патриарха и синод в Дамаск. Они смогли вернуться в Иерусалим лишь после того, как город был занят английскими войсками. Поражение Османской империи в I мировой войне ознаменовало конец турецкого владычества над Палестиной, перешедшей в 1920 г. по мандату Лиги Наций под английское управление.

В 1571 г. Кипр был завоеван османскими войсками; было разрушено несколько православных храмов и убито значительное число священников и монахов.

Общая политика завоевателей по отношению к православной церкви оказалась достаточно веротерпимой: они вернули православной общине киприотов все привилегии, которыми она располагала в византийский период, а также земли и имущество, отобранные католиками у монастырей и приходов. Благодаря мудрой политике своих архипастырей, Кипрская церковь добилась предоставления от Высокой Порты тех же привилегий, которые были даны Мехмедом II Вселенскому патриарху Геннадию Схоларию. Кипрские архиепископы были признаны этнархами – главами не только церкви, но и народа. Они активно отстаивали права своей паствы, совершали поездки в Константинополь с целью ее защиты от злоупотреблений местных турецких властей. Архиепископ стал не только покровителем христиан, но и посредником между ними и османской администрацией. При этом на него была возложена ответственность перед султаном за порядок на острове и даже своевременную выплату налогов.

Среди архиепископов, возглавлявших Кипрскую церковь в период турецкого владычества, были выдающиеся личности, много сделавшие для блага своей церкви и народа: Тимофей (1572–1575), Вениамин (1601–1605), Христоду́л I (1606–1639, 1640–1641), Ники́фор (1644–1674), Иларион Кигалас (1674–1682), Сильвестр (1718–1733), Филофе́й (1734–1759), Паисий (1759–1766) и Хриса́нф (1767–1810).

Никифор был первым архиепископом, получившим в 1660 г. признание Высокой Порты в качестве этнарха кипрского народа. В 1672 г., как на представителя греческой общины острова, на него возложили выплату налогов. В 1662 г. архиепископ Никифор начал в Лимасоле строительство нового кафедрального собора св. Иоанна, а в 1668 г. созвал в Левкосии собор, осудивший набиравшее популярность кальвинистское учение. Преемник Никифора архиепископ Иларион Кигалас возродил пришедший в запустение монастырь св. Варнавы, а последовавший ему архиепископ Сильвестр в 1720 г. воссоздал здание архиепископии в Лимасоле.

Архиепископ Филофей основал в Левкосии высшую школу, завершил восстановление монастыря св. Варнавы и нашел средства для окончания строительства кафедрального собора. В 1740 г., чтобы добиться улучшения положения своей паствы, владыка прибыл в Константинополь. Здесь он был оклеветан великим визирем, взят под стражу, лишен кафедры и в кандалах направлен в тюрьму на Кипре. Только благодаря вмешательству Вселенского Патриархата архиепископ Филофей спустя некоторое время был освобожден из-под стражи и смог вернуться к исполнению своих обязанностей. В 1752 г. он вновь отправился в Константинополь в надежде добиться уменьшения взимаемого с киприотов хараджа, который из-за злоупотреблений местных чиновником увеличивался с каждым годом и достиг непомерных размеров. Архиепископ был вновь обвинен в антиправительственных действиях и чудом избежал репрессий со стороны властей.

Последующие предстоятели Кипрской церкви продолжили попытки добиться уменьшения налогового бремени и прекратить злоупотребления местных османских чиновников. Заступничество за народ часто стоило им тюремного заключения, изгнания с кафедры или депортации с острова.

На протяжении всего периода иноземного господства на Кипре жители острова не оставляли надежд на освобождение отечества. Рост национально-освободительных настроений достиг апогея к началу XIX в. После начала в Греции восстания 1821 г. киприоты с оружием в руках вступили в борьбу за освобождение от османского ига. В ответ на это наместник острова Мехмед Кучу обрушил на православных жителей Кипра жесточайшие гонения: все три митрополита (пафский Хриса́нф, киттийский Меле́тий и киринейский Лаврентий) были казнены, архиепископ Кипрский Киприан (1810–1821) был повешен на центральной площади Никосии. Всего за пять дней, с 9 по 14 июля 1821 г., было убито 486 игуменов монастырей, священников и старейшин. Почти все православные монастыри и храмы были отобраны и обращены в мечети или хозяйственные помещения.

Восстановлена иерархия Кипрской церкви была в том же 1821 г. с помощью антиохийского патриарха Серафима (1813–1823), который послал на Кипр епископов, рукоположивших трех митрополитов и нового предстоятеля Кипрской церкви.

В 1501 г. последние албанские земли были захвачены турецкими войсками. Символом сопротивления завоевателям стал героический полководец Георгий Кастриотис, более двадцати лет противостоявший иноземной экспансии (1451–1468) и отразивший три крупные экспедиции османских войск.

В то время как большая часть албанских епархий оставалась частью Охридской архиепископии, южные кафедры Албании по-прежнему относились к юрисдикции Константинопольского Патриархата.

Из 18 дошедших до нас имен предстоятелей Дельвинской епископии особо примечательны знаменитый книжник Софроний (1540), выдающийся проповедник и благотворитель Захария (1670–1682) и основатель ряда учебных заведений Манассия (1682–1695). Источников о жизни Дриинопольской епископии (ХІ-ХѴІІІ вв.) гораздо больше. Из более чем сорока известных имен предстоятелей этой кафедры выделяются Матфей (ум. 1611) – участник антитурецкого восстания Дионисия Скиллософоса, Софиан (1672–1700) – героический борец с исламизацией, Митрофан (1752–1760) – знаменитый песнотворец и Досифей (1760–1799), построивший около 70 храмов.

Главной угрозой для православной церкви в Албании в период османского владычества стала массовая исламизация. В большей степени этой опасности были подвержены албанцы, а также греки и славяне, забывавшие свои родные языки и начинавшие говорить по-албански. Проблема заключалась в отсутствии переводов Священного Писания, святоотеческой и богослужебной литературы на албанский язык. Утрачивая связь с языком богослужения и церковной проповеди, люди неизбежно отдалялись от церкви.

Прибрежная часть Албании стала объектом активной деятельности католических миссионеров.

Главным оплотом православия в это непростое для церкви время стали монастыри. В ХѴІІ-ХѴІІІ вв. на территории Албании появилось значительное число православных обителей, игравших роль духовных, культурных, благотворительных и образовательных центров.

Неоценимый вклад в сохранение православия в Албании внесли отдельные представители клира, самоотверженно трудившиеся на ниве церковной проповеди и просвещения народа. На первую половину XVIII в. пришлась деятельность Нектария Терпоса. Он проповедовал на народном языке и уделил особое внимание району Северного Эпира и Македонии. Его направленная против исламизации книга «Вера» выдержала три издания и, несмотря на запрет турецких властей, снискала большую популярность у православного населения империи. Поучения Терпоса, построенные на святоотеческой и античной традиции, были направлены на поддержку национального и религиозного самосознания его слушателей.

Во многих местах Южной Албании началось активное строительство храмов и школ. Важнейшим центром православия стал г. Мосхо́полис, построенный на труднодоступном горном плато. Β XVIII в. число его жителей достигало 60 тыс. человек. Большую славу обрели «Новая Академия» (1744), библиотека и типография Мосхополиса. Город был украшен 20 величественными соборами. Закат Мосхополиса начался после разорения, которому он подвергся в 1771 г. за предполагаемое участие его жителей в антитурецком восстании.

Чтобы избежать насильственной исламизации и сохранить свою религиозную и национальную идентичность, во многих частях Османской империи люди становились криптохристианами: в повседневной жизни они представали с именами и внешним поведением мусульман, но в семейном кругу сохраняли христианские традиции. В Албании тайными христианами становились не только отдельные земли, но и жители целых регионов, преимущественно горных (например, область Спафья южнее г. Элбасан), скрывавшие свою религиозную принадлежность вплоть до конца XIX в.

Период после отмены автокефалии Охридской архиепископии до появления независимой поместной Албанской церкви (1767–1937) стал временем реорганизации митрополий и епископий, строительства храмов и успешных попыток возрождения православной духовности. Величайшей фигурой этого времени стал «апостол Албании» Косма Этолийский (1714–1779).

В ХѴІІІ-ХІХ вв. был предпринят ряд попыток по переводу на албанский язык Священного Писания. Первопроходцем в этом отношении считается иеромонах Григорий Констандинидис (впоследствии – митрополит Дурресский), который осуществил албанский перевод Ветхого и Нового завета. К сожалению, впоследствии он был утрачен. Β XIX в. Григорий Аргирокастрит, епископ Эвбейский, опубликовал еще один перевод Нового завета, a позднее увидели свет переводы Писания на различные албанские диалекты Константина Христофоридиса (1869, 1879 гг.).

Территория Балкан (римские провинции Иллирик и Дакия), где проживали римляне, иллирийцы, фракийцы и даки, с VI в. заселяется славянами, тюрками и угрофиннами (аварами, булгарами, мадьярами). Миссионерская активность византийской церкви, пик которой падает на IX в., приводит к постепенной интеграции пришельцев в христианский мир. Иллирик до VIII в. находился в юрисдикции римской кафедры, однако позднее на Балканах устанавливается юрисдикция Константинопольского Патриархата.

Христианизированные народы воспринимают вместе с религией и политические идеи греков, в том числе идею всемирной христианской империи с центром в Константинополе, которой диархически управляют император и патриарх. Если Древняя церковь доконстантиновских времен была сообществом равноправных Поместных церквей без единого объединяющего и управляющего центра, то после 313 г. имперский принцип универсализма привносится и в церковь. С крушением Империи на Западе формируется политическая идея новой вселенской политической и религиозной монархии, предусматривающая полноту политической и духовной власти папы, пришедшей на смену власти римских императоров.

На Востоке, где объединяющий имперский центр – Константинополь – сохраняет свое значение вплоть до турецкого нашествия, формируется экклезиологическая идея духовной семьи, «содружества наций» в рамках единой соборной и апостольской Церкви, в которой высшая власть принадлежит Вселенским соборам, а преимущества чести – главам исторических Патриархатов, из коих первым считается Патриархат имперской столицы.

В то же время обретение балканскими народами политической самостоятельности, подчас требовавшей даже защищать имперскую столицу, приводило к необходимости перенести имперскую диархию на почву националъного государства. Появление «национального императора» (царя, князя и т.д.) с необходимостью требовало и «национального патриарха», который должен был возглавить местную церковь, претендовавшую обычно на независимое от константинопольского патриаршего престола самовозглавление (автокефа́лию). При этом местные «императоры» должны были получать санкцию своей власти от вселенской имперской власти, а патриархи Поместных церквей – от расположенного в столице Империи Вселенского патриаршего престола.

Таким образом, в основе средневекового автокефализма лежали главным образом политические причины. Как отмечает А. Пападакис, «новый имперский плюрализм повлек за собой учреждение и новых национальных Патриархатов», которые не были национальными в подлинном смысле слова: они были этнически смешанными, богослужение в них было разноязычным.

Османское завоевание означало для негреческого населения Балканского полуострова, некогда составлявшего часть Византийской империи, дополнительный фактор, препятствовавший национальному самоопределению. В то же время не вполне однозначно воспринималась им в этом процессе и православная церковь: постепенно утрачивается дух вселенскости, взамен него нарастает национальное самосознание, которое требует создания национальных церквей, независимых от Константинопольского Патриархата.

Для славянства, подпавшего под власть Габсбургов в рамках Австро-Венгерской империи, постоянной стала угроза окатоличивания, подчас – насильственного, которое стало важным политико-религиозным фактором его истории. В противостоянии этой угрозе реализация идеи формирования национальных православных церквей с опорой на Вселенский Патриархат становилась основной перспективой сохранения национальной историко-культурной традиции.

Таким образом, здесь развиваются несколько мощных движений:

– движение против османского владычества, не только существенно задержавшего (или прервавшего) процесс формирования национальных государств, но также своим мощным ассимиляторским потенциалом (через процесс исламизации) угрожавшего национальной самоидентификации; в рамках этого движения христианство становится основой и инструментом формирования и манифестации национального самосознания и самоидентичности,

– движение православных славян, земли которых были включены в империю Габсбургов, направленное против католического прозелитизма, и

– движение за создание автокефальных Поместных церквей – с одной стороны, как противостояние процессу религиозно-политической эллинизации, с другой – как процесс национально-государственного самовыражения в религиозной сфере.

Ученики Кирилла и Мефодия, переселившиеся из Моравии на Балканы (в частности, охридские епископы Климент и Наум), способствовали превращению Болгарии в центр славянской христианской культуры. При Симеоне Великом (893–927), существенно расширившем территорию государства и принявшем титул «императора (царя) болгар и румын», в его столице Преславе (на востоке Болгарии) был в 919 г. создан Патриархат, который при преемнике Симеона Петре (927–969) канонически признала Византия; патриарший престол был перенесен в Доростол (Дристра или Силистрия). Болгарские Патриархаты этого времени (Преславский, Силистрийский, О́хридский) были полиэтническими, включая в себя болгар, греков, сербов, влахов и венгров.

Однако государство Симеона просуществовало недолго: в 971 г. под ударами русского князя Святослава и византийского императора Иоанна Цимисхия оно пало, но затем было восстановлено в Македонии со столицей в Охриде, куда был перенесен и патриарший престол. В 1018 г. Василий II Болгаробойца вернул Балканы Византии, восстановив древние римские границы по Дунаю.

Цимисхий после падения Доростола сместил правившего патриарха Дамиана, и с этого времени греческие источники перестают употреблять в отношении предстоятелей Болгарской церкви патриарший титул – их именуют архиепископами, хотя сами болгары оставили себе патриаршее звание. Резиденция архиепископов путешествовала в Софию (древняя Сердика, Триадица или Средец), Воден, Моглену, Преспу и, наконец, в Охрид.

Полная церковная независимость Болгарии, так или иначе не признаваемая Вселенской патриархией, была окончательно утрачена после подчинения Болгарского царства Византии, достигнутого в результате пяти завоевательных походов (986–1019 гг.) императора Василия II Болгаробойцы. Василий, завоевав в 1018 г. Болгарию, издал три указа о церковном управлении на завоеванных территориях, в которых признал преемственность между Охридской архиепископией и Патриархатом, который был учрежден при Симеоне и Петре, но лишил ее достоинства Патриархата. При этом автокефальное достоинство охридского архиепископа в отношении Константинопольского Патриархата было сохранено: назначать его должен был лично император своим указом. Правящий патриарх Давид (1015–1018) по инициативе императора Василия был низложен. Так закончилась так называемая первая автокефалия Болгарской церкви (870–1018, с 919 г. – в статусе Патриархата).

В литературе обращается внимание на то, что указы Василия II исходили из факта полиэтничности: «согласно им, восстанавливалась территориальная организация церкви на основе поместных епархий, включающих всех верующих той или иной области. Если не считать конечного верховенства Византии, то культурный плюрализм, характерный для Балкан в эпоху Средневековья и при этом отличный от секулярных националистических конфликтов Нового времени, оставался основным принципом в церкви как до византийского завоевания 1018 г., так и после него».

Фактически Охридская архиепископия (1019–1767 гг.) стала частью византийской церкви: с этого времени архиепископы Охридские были греками (за исключением первого – болгарина Иоанна, поставленного при Василии II) и сотрудничали с византийской гражданской администрацией. Титул правящего архиерея «архиепископ Болгарский» означал епархиальную принадлежность (в отношении охридской автокефалии в литературе существуют различные мнения). Как указывал Василий II, единственным основанием для признания de facto автокефалии Охрида был тот факт, что предстоятель этой кафедры повсеместно признавался главой Болгарской церкви.

Однако, поскольку в Константинополе сторонников охридской автокефалии было мало, поборники ее прав вспоминали историю, указывая, что Охридская архиепископия может считаться (как говорят некоторые современные исследователи – фиктивно и анахронично) преемницей независимой архиепископии Первой Юстинианы (Justiniana Prima), учрежденной Юстинианом I в месте своего рождения в 535 г. Охридские архиепископы ввели Первую Юстиниану в свою титулатуру (так, в 1156 г. архиепископ Иоанн Комнин подписал деяния собора в Константинополе как «смиренный инок Иоанн, милостью Божией архиепископ Первой Юстинианы и всея Болгарии, Комнин»), и это право признавал даже выдающийся византийский канонист Феодор Вальсамон.

Охридская архиепископия включила в себя и ряд исторически византийских епархий. Ее юрисдикцию Василий II распространил на все территории, входившие в состав Болгарии при царях Петре и Самуиле, включая местности, где говорили только по-гречески, области, населенные влахами (румынами) и мадьярами (в указах Василия они назывались турками), а также большинство сербских территорий. He все болгары, однако, вошли в юрисдикцию охридского архиепископа, многие из них находились в непосредственном подчинении Вселенского патриарха (епархии Дристра или Силистрия и некоторые другие).

Охридская архиепископия прекратила свое существование в 1767 г., когда в виде Преславской митрополии была подчинена Константинополю. С каждым годом она приобретала все более эллинизированный характер и поддерживала тенденцию византийской политики на сдерживание болгарского национализма, что не могло не вызывать недовольство значительной части болгарского населения.

Да и сами греки относились к местному населению, мягко сказать, скептически. Так, один из наиболее выдающихся иерархов своего времени, крупный богослов и экзегет архиепископ Охридский Феофилакт (ок. 1090 – ок. 1126), известный миру как блж. Феофилакт Болгарский, авторитетный толкователь полного Нового завета, в письмах характеризовал свою паству как «чудищ», «нечистых рабов и варваров, от которых несет овчиной». Но тот же Феофилакт выступал за каноническую независимость Охрида от Константинополя: «Какими правами в болгарской земле обладает патриарх Константинопольский, тот, кто не имеет ни власти рукополагать кого-либо, ни каких-либо иных привилегий в этой стране, где есть автокефальный архиепископ?» – писал он митрополиту Халкидонскому Михаилу.

Ряд специалистов (в частности, Д. Оболенский) полагает, что «как бы византийские власти ни притворялись, будто презирают болгар как “варваров”, и как бы ни стремились встроить их страну в административную структуру Империи, на деле политики систематической эллинизации они не проводили», и поэтому в стране развивалась местная культурная традиция, а к концу XII в. в Болгарии начинается мощное культурное возрождение.

Между 1018 и 1204 гг., когда Охрид в церковном отношении фактически находился в прямом подчинении Византии, произошло несколько болгарских восстаний. Β 1185–1186 гг. крупным болгарским феодалам, братьям Петру и Асеню, удалось организовать вооруженное выступление против Византии. При поддержке крестоносцев – участников III крестового похода они освободили северную Болгарию, где основали Второе Болгарское царство со столицей в г. Тырнове.

Новые власти предприняли конкретные шаги по восстановлению независимой Болгарской церкви. Β 1186 г. в Тырнове была провозглашена новая болгарская автокефалия (так называемая вторая автокефалия Болгарской церкви, продолжавшаяся до 1393 г. – вначале, до 1204 г., в виде архиепископства Тырновского, затем, до 1235 г. – во главе с униатским примасом и архиепископом всей Болгарии и Валахии и позже, с 1235 г., в виде Болгарского Патриархата), которую возглавил архиепископ Болгарский Василий (1186–1204). Новый церковный центр задумывался как преемник древней преславской кафедры и реальная, подлинно болгарская альтернатива подконтрольной грекам Охридской архиепископии. Β 1195 г. в Тырново были перенесены мощи почитаемого местного святого прп. Иоанна Рыльского (ок. 880–946).

Признания этой автокефалии в Константинополе, естественно, добиться не удалось (среди прочего византийцы были недовольны и коронацией болгарского царя, проведенной тырновским архиепископом). Амбиции болгар росли по мере того, как Второе Болгарское царство укрепляло свое положение – вскоре на повестку дня встал уже вопрос о возведении Тырновской архиепископии в ранг патриархии.

He найдя понимания в Константинополе, царь Калоян (просторечн. греч. Καλογιάννης – «Иоанн Прекрасный») обратился за признанием к другой вселенской церковной силе как к источнику политической и церковной власти – к римскому папе. В результате длительной переписки с папой Иннокентием III (причем Калоян активно оперировал византийской традицией «диархии» императора и патриарха и прозрачно намекал на якобы имевшие место церковно-дипломатические происки Византии, явно неприятные папе) была заключена уния с Римом: 25 февраля 1204 г. папа Иннокентий поручил кардиналу от Санта Кроче Льву короновать Калояна королем болгар (не императором!) и поставить архиепископа Василия примасом – предстоятелем Болгарской церкви (не патриархом!).

Как писал папа, «ясно, что два эти титула, предстоятель и патриарх, означают на деле одно, ибо полномочия предстоятеля и патриарха одинаковы, хотя наименования и различны». В то же время он потребовал, чтобы Василий и все болгарские епископы были помазаны его легатом (византийская церковь не знала практики помазания при поставлении епископа и священника, тогда как католическая церковь придерживается этого обычая, по словам папы, «по божественной заповеди»). Легат осуществил папские поручения 8 ноября 1204 г., причем у явно недовольного Калояна выбора уже не было: к этому времени крестоносцы уже захвалили Константинополь, и законный патриарх Иоанн Каматир бежал (кстати – в Болгарию, где и умер).

Калоян не признал власти латинского императора Константинополя; более того, в 1205 г. он захватил императора Балдуина в плен. Независимую политику проводил и тырновский престол: правящий архиепископ взял себе патриарший титул и управлял территориями, практически совпадавшими с государством Симеона, в то время как Охридская архиепископия оказалась в границах греческого Эпирского деспотата. Поскольку союз с Римом был продуктом лишь политической необходимости, он долго не просуществовал.

Важнейшей причиной, обусловившей возвращение Тырновского Патриархата в юрисдикцию православной церкви, были Крестовые походы, ставшие общей угрозой для Византии и Болгарии. Окончательный разрыв случился в 1235 г. в правление болгарского царя Ивана Асеня II (1218–1241), захватившего Эпир с Охридской архиепископией, часть территории Сербии и Венгрии. Претензии Иоанна Асеня II на династический союз с латинским императором Балдуином II (в целях добиться регентства в Константинополе) не были, однако, одобрены латинским духовенством, и в итоге он заключил союз с никейским императором Иоанном III Ду́кой Вата́цем (1221/2–1254). В 1235 г. дети монархов торжественно сочетались браком, а Константинопольская церковь на соборе в Лампсаке признала за тырновским архиепископом Иоакимом I (1205–1246) патриарший титул. Как гласят болгарские источники, царь просил всех восточных патриархов признать Болгарский Патриархат равным им и получил на сей счет положительные ответы, на основании коих Вселенский патриарх Герман II (1222–1240) с синодом даровали томос об учреждении в Тырново Патриархата, юрисдикция которого совпадала с границами Второго Болгарского царства. Как распределились полномочия между Тырново и Охридом – неясно.

Однако безуспешные попытки вернуться к унии имели место и позднее. Так, в правление императора Михаила Палеолога, под предлогом Лионской унии 1274 г., тырновский патриарх Иоаким III вместе с латинствующим константинопольским патриархом Иоанном Векком выразили готовность к признанию папского примата, а в 1365–1366 гг. венгерский король Людовик Великий, захватив приграничный г. Видин, потребовал от болгарского царя Ивана Страцимира (1363–1365, 1370–1396) и тысяч болгар перейти в католичество через повторное крещение.

Благодаря тырновскому патриарху Евфимию I (1325) и его духовному кругу (Григорию Цамблаку, Иоасафу Бдинскому, Константину Костенецкому) болгарское богословие и книжность вступили в период наивысшего расцвета, кульминация которого пришлась на царствование Ивана Александра (1331–1371). Кроме того, XIV в. стал временем подъема церковного искусства, благодаря влиянию исихазма получившего новый импульс к развитию.

В это время отношения Тырново и Константинополя вступили в период новых осложнений. Константинопольские патриархи Ка́ллист I Ксанфопу́л (1350–1353, 1355–1363) и Филофей Ко́ккин (1353–1354, 1364–1376) несколько раз смещались с кафедры патриархами Тырновскими. В 1355 г. Вселенский патриарх Каллист направил тырновскому патриарху Феодосию II Келифаревскому (ок. 1360) послание, в коем призывал восстановить в Тырновском Патриархате литургическое поминовение Вселенского патриарха, которое патриарх Феодосий, по-видимому, упразднил, поскольку мнение Каллиста о подчиненности тырновской кафедры Константинополю в самой Болгарии не разделялись. Позже Феодосий эмигрировал в Константинополь, где и умер в 1363 г., а патриарх Каллист написал его «Житие».

В 1393 г. Тырново захватили османы. Жителей города вырезали, кафедральный собор был обращен в мечеть. Турки рассматривали православных как единую общность, не деля ее на отдельные народности, и после завоевания Балкан предоставили православные народы полуострова в безраздельное управление константинопольского патриарха. Для Болгарии это имело самые прямые последствия – был упразднен Тырновский Патриархат (1235–1393), и со смертью в изгнании последнего тырновского патриарха Евфимия II (1375–1393, в изгнании – до 1404) вторая автокефальная Болгарская церковь перестала существовать. В Тырново (в отличие от Охридской архиепископии, где при турках номинально сохранялась автокефалия) была образована рядовая епархия в составе Вселенского Патриархата, управлявшаяся присланными из Константинополя греческими иерархами.

Положение Болгарской церкви в период османского владычества оценивается в литературе неоднозначно. В болгарских исследованиях общепринята точка зрения о насильственной эллинизации болгарского населения Вселенским Патриархатом. Она преобладает и в российской историографии.

Мнения греческих специалистов полярны. Многие авторы признают отдельные факторы духовного давления со стороны некоторых представителей греческого клира. «Идеализация исторической действительности со стороны греческого ученого сообщества достойна осуждения. Имели место, несомненно, отдельные факты, свидетельствующие о сознательных попытках некоторых церковных деятелей ассимилировать негреческое население», – пишет, например, Б. Мустакис. Однако речь идет об отдельных злоупотреблениях, a не о сознательной деятельности Вселенского Патриархата.

Другие ученые (например, К Папаригопулос), напротив, обвиняют патриархию в том, что она не проводила эллинизаторскую политику в отношении славянского населения, поставив вселенские церковные интересы выше греческих. «Болгары эллинизированы не были, а это вполне могло произойти, если бы такая цель у патриархии действительно была».

По мнению одного из самых авторитетных греческих историков архиепископа Афинского (1923–1938) Хризостома I (Пападопулоса), «Константинопольская церковь с безусловным уважением отнеслась к идентичности славян и других народов. Румыны, болгары, сербы в эпоху турецкого владычества были связаны с греками общими интересами. С помощью Матери-Церкви они сохранили свою веру, язык, обычаи, с ее помощью подготовили и свое национальное освобождение. (...) Большинство иерархов состояло из греков, но никогда не лишены были возможности стать епископами достойные этого представители румынского, болгарского и сербского народов. Например, в начале XIX в. несколько Вселенских патриархов были болгарского происхождения. Националистическая идеология, разделившая народы в Новейшее время, в то время не получила еще широкого распространения».

Сложность ситуации и противоречивость оценок объясняется крайней политизированностью самой темы в историографии ХІХ-ХХ вв. Еще с византийских времен население греческих и славянских земель было смешанным: много греков жило в Болгарии, а славян – в Греции. Именно поэтому, когда к середине XIX в. имперская идея общеправославного единства стала вытесняться националистической идеологией, разлом был очень болезненным. Начались ассимиляции, вооруженные столкновения, появилась ненависть, стали развиваться идеи о национальном превосходстве, необходимости восстановления былого величия своего народа и возвращения утраченных территорий.

Печальные последствия имел перенос националистических взглядов в сферу церковной жизни, прежде всего в область представлений о том, каким должно быть каноническое устройство церкви.

Даки и римские колонисты, населявшие юг Балканского полуострова до нашествия венгров и славян, стали христианами рано. Известен местный епископ Ремизианы св. Николай, латиноязычный миссионер и поэт, живший в начале V в. Β VI в. была основана епархия в римской провинции Скифия (совр. Добруджа). В том же VI в. «скифские» монахи, служившие по-латыни и по-гречески, участвовали в теопасхитских спорах – вероятно, они находились в юрисдикции епископа Первой Юстинианы.

От этих романизированных даков и римских колонистов произошла весьма многочисленная народность, говорившая на языке, близком к латыни. Она расселилась на Балканах в регионах к северу от Дуная (Трансильвания, Валахия и Молдавия). Сохранив в быту родной язык, в качестве языка богослужения влахи (как назывались будущие румыны) заимствовали славянский. В политическом смысле они подпали под власть венгров, сербов и болгар, и только после ослабления последних с кончиной Ивана Асеня II власть в Валахии (или Унгровлахии греческих источников – территории между Трансильванскими Альпами и низовьем Дуная) взяли независимые валашские воеводы.

Церковное управление в это время осуществлялось Константинопольским Патриархатом через митрополию Вичины близ дельты Дуная (известна с 1264 г.) и епископство Белгородское, или Аккерманское (греч. ‘Ασπρόκαστρον), близ устья Днестра, в прошлом – викариатство Киевской митрополии.

После падения Тырновского Патриархата православные жители Румынии оказались в канонической зависимости от константинопольского патриарха. В этот период после создания Дунайских княжеств – господарств Валахии и Молдавии – при поддержке Вселенского Патриархата Румынская церковь организовалась в особые митрополии.

Впрочем, зависимость от Константинополя для валашских христиан носила, прежде всего, духовный характер. Вселенский Патриархат практически не вмешивался во внутренние дела Румынской церкви. Большой самостоятельностью пользовались румынские митрополиты, оказывавшие значительное влияние на ход гражданских дел. Фактически они были соправителями и главными советниками местных князей (господа́рей).

Главной особенностью Румынской церкви можно назвать оформившийся в этот период особый епархиальный управленческий институт – протопопиа́тства, вспомогательные церковно-административные органы по надзору за порядком церковной жизни, созданные в каждой епархии. Титул протопо́п означал в Румынии административную должность, а не сан. Назначались протопопы епархиальным архиереем.

В начале XIV в. на территории Румынии сложилось государство во главе с воеводой Александром Басара́бом. После его настойчивых просьб Вселенский патриарх Каллист I, добившись согласия синода и императора Иоанна V (1341–1391), санкционировал в 1359 г. поставление Вичинского митрополита Иакинфа Критопула первым митрополитом Унгровлахийским с почетным титулом «гипертимос» – так возникла собственно румынская церковная организация в юрисдикции патриарха Константинопольского. Центром унгро-влахийской митрополии (1359–1925) первоначально был г. Ку́ртя де А́рджеш. Славянский язык в качестве богослужебного языка удалось сохранить.

Византийский храм св. Николая в Куртя де Арджеш, построенный и расписанный греческими мастерами в 1352 г., – древнейший из сохранившихся в Румынии храмов. В нем находится усыпальница валашских правителей.

В 1367 г. Вселенский патриарх Филофей с синодом (возможно, в целях противодействия влиянию католиков-венгров на севере) разделил митрополию, выделив ее западную часть, Валахию, которая переводилась в подчинение отдельному митрополиту Северинскому. Со временем северинская митрополия была понижена до ранга епархии (Рымникской, или Ново-Северинской).

Преемником Иакинфа в 1372 г. стал бывший афонский прот и игумен монастыря Кутлумуш Харитон, его хиротонию совершил один из ключевых представителей исихастского движения константинопольский патриарх Филофей Коккин.

Румыния многим обязана митрополиту Харитону. Он поддержал православие в этой стране в сложный период активной католической экспансии и роста прозелитизма. С помощью монаха Никодима (Тисманского) он перенес на землю Валахии идеалы афонского монашества. Здесь был основан ряд монастырей, следовавших уставу афонской Великой лавры св. Афанасия и способствовавших распространению в регионе исихастской традиции. Множество иноков из Румынии стало стекаться на Афон, приобщаясь к древней традиции умного делания. В 1517 г. столица и митрополичья кафедра были перенесены в г. Тирговицу, а спустя несколько лет – в Бухарест.

Между Румынией и Византией устанавливались все более тесные связи. Валахия стала убежищем для многих гонимых константинопольских патриархов, в частности Нифона II (1486–1488, 1497–1498, 1502).

Β XVI в. князь Валахии Негу Басараб (1512–1521) воздвиг в Куртя де Арджеш величественный соборный храм Успения Богородицы. На его освящение в 1521 г. собрались представители всех Поместных церквей. При князе Негу Валахию посещало большое число афонских монахов (греков и славян). В это время валашские господари начали покровительствовать афонским монастырям. Благодаря их бескорыстной и огромной по масштабам помощи обители Святой горы пережили период турецкого владычества.

Образованное во второй половине XIV в. Молдавское княжество, занимавшее территорию между Карпатами и р. Прут (Мавровлахия или Россовлахия греческих источников), с самого начала оказалось под мощным прозелитическим давлением католицизма, распространявшимся из Польши и Венгрии. В 1370 r., когда это давление достигло пика, в Сирете была учреждена католическая епархия, а молдавский воевода Лацко Вода (1365–1374) принял католичество. В княжестве не осталось ни одного православного епископа, так что православных священников сюда рукополагал в соседней Галиции епископ Галича (Галиция в 1349 г. была включена в состав Польши).

Связи Молдавии с Вселенской патриархией были чрезвычайно слабы, a католическое давление было жестким, поэтому требовались серьезные усилия для обустройства в Молдавии православной иерархии. Воевода Сучавы Петр I Мушат (ок. 1374–1392), сменивший на троне Лацко, покровительствовал православию, однако Константинополь официально признал за ним эту роль не сразу.

В 1371 г. Вселенский патриарх Филофей учредил здесь особую Галицкую митрополию. Назначенный сюда митрополит Антоний оказался единственным православным архиереем на польской территории, так что патриарх Филофей советовал ему сноситься с митрополитом Унгровлахийским в случае возникновения нужды поставить архиерея на какую-либо вдовствующую кафедру – фактически речь шла о Молдавии, православная церковь которой реально оказалась в ведении галицкого митрополита. Это, однако, продолжалось недолго: в 1375 г. митрополита Антония вынудили покинуть Галич, а на его место поставили латинского епископа. По всей видимости, в 1376–1378 гг. епархия вдовствовала, поскольку епископа во Владимир-Волынский (викарная епископия Галицкой митрополии) поставил митрополит Киевский Киприан. Преемник Антония был назначен Константинополем только в 1381 г., но уже в 1391 г. кафедра вновь станет вдовствующей.

Когда польский король Ягайло назначил в одностороннем порядке митрополитом Галицким луцкого епископа Иоанна Бабу, константинопольский престол, в ответ на это самовольство, направил в Галич иеромонаха Симеона в качестве управляющего делами митрополии. He доверяя Петру Мушату, патриарх обратился к младшим румынским воеводам Балице и Драгашу Мазамурским с просьбой взять под покровительство православную церковь в Галиции и в Молдавии. Дело осложнилось в связи с так называемым «кризисом Тагариса».

Павел Тагарис, сын великого стратопедарха императора Андроника II Мануила Тагариса, начал церковную карьеру монахом в Палестине, затем отправился в Константинополь, где в 1363 г. пытался выдать некую икону за чудотворную. После скандала он вынужден был вернуться в Палестину и довольно быстро стал там приближенным патриарха Иерусалима Лазаря. После низложения последнего Тагарис перебирается в Антиохию, где избранный в 1368 г. патріарх Михаил рукополагает его во священника и назначает экзархом. В 1375 г. Тагарис получает архиерейское рукоположение и, будучи на Кавказе, выдает себя за патриарха Иерусалимского. После начала в Константинополе соответствующего расследования Тагарис вновь пускается в бега и в 1380 г. является в Риме уже в качестве латинского патриарха Константинополя, апостольского легата Романии и всех стран к востоку от Дураццо и Адриатического моря.

В ареале бурной деятельности этого авантюриста оказываются Каппадокия, Понт, Палестина, Сирия, Грузия и Балканы, где он рукополагал «епископов» и в их числе Симеона (узнав, что Тагарис – самозванец, Симеон анафематствовал его и сложил с себя архиерейский сан).

Восстановить порядок пытался прибывший в регион в 1393 г. верховный посланец патриарха архиепископ Вифлеемский Михаил, однако не преуспел – Ягайло продолжал поддерживать своего ставленника Иоанна Бабу, а киевский митрополит сам поставил епископа в Луцк, сочтя себя вправе управлять церковными делами и в Галиции, и в Молдавии. В 1394 г. константинопольский патриарх Антоний IV (1389–1390 и 1391–1397) направил в Молдавию афонского монаха Феодосия и митрополита Иеремию, но они не были приняты ни местной церковью, ни властями. В ответ присланный митрополит анафематствовал двух местных епископов Иосифа Мушата и Мелетия, поставленных в Галиции, а также господаря, знать и народ (за исключением насельников двух монастырей).

В целях преодоления конфликта воевода Стефан I Мушат (1394–1399) направил в Константинополь для архиерейской хиротонии выбранного им кандидата – румынского протопопа Петра, но патриарх Антоний выдвинул встречное условие: сместить «лжеепископов» Иосифа Мушата, родственника воеводы, и Матфея.

Дело осложнил киевский митрополит Киприан: он (с согласия Ягайло) предложил созвать в «России» (т.е. в областях, находившихся в составе Польско-Литовского княжества) Вселенский собор для объединения церквей в единой православной вере, а пока, чтобы уладить дело, официально принять Мавровлахию в свою юрисдикцию. Возможно, Киприан видел в своем предложении последний шанс для объединения церквей: Империя, казалось, находится при последнем издыхании.

Патриарх всполошился, писал Киприану о том, что тот противоканонично подчинил себе Галицию и Молдавию, каждая из которых должна управляться своим митрополитом, назначаемым из Константинополя, отказал в идее созыва Вселенского собора «на Руси», призвал митрополита похлопотать на Западе о новом крестовом походе против турок и отправил в 1395 г. в Молдавию для продолжения прерванных переговоров митрополита Митиленского; вскоре к переговорам вновь подключился и вифлеемский Михаил.

После поражения греков в 1396 г. под Никополем и начала осады Константинополя султаном Баязидом Михаил отправился в третье посольство – теперь на Русь за помощью. За полученную финансовую поддержку Византия заплатила дорого: Галицкая митрополия была упразднена, ее территория вновь (как было до 1370 г.) передана в юрисдикцию Киева. В 1401 г. патриарх Матфей I (1397–1410) признал поставление местного иерарха Иосифа Мушата – первого митрополита Мавровлахии, состоявшееся в 1386 г. от рук галицкого митрополита. Таким образом, румынские земли в церковном отношении были поделены между двумя митрополитами: Угровлашским (с кафедрой в Арджеше) и Мавровлашским, или Россовлашским (в Сучаве).

Молдавская митрополия просуществовала до 1925 г. Церковнославянский язык оставался богослужебным до XVII в.

Источники фиксируют существование православного румынского населения и в Трансильвании в ХІѴ-ХѴ вв. Однако в период венгерского правления православные епископы в эту область не допускались, священников сюда рукополагали в Сербии, Молдавии или Валахии. Были здесь и ставропигиальные монастыри, напрямую подчинённые Константинополю.

Становление румынского монашества шло в тесной связи с монастырями святой горы Афон. Преподобный Никодим Тисманский (грек по отцу, серб по матери) перенес начала афонского монашества в основанную им в Румынии обитель. Β XVIII в. Молдавия и Валахия стали частью общеправославного «филокалического возрождения». Знаменитый старец Паисий Величковский возродил начала старчества не только в этом регионе, но и на территории России. Этот выдающийся обновитель монастырской жизни в Румынии вместе со своими сподвижниками перевел с греческого на славянский язык многие святоотеческие творения, способствовал их изданию и широкому распространению. В многочисленных румынских монастырях развивались искусство, науки, хранилась византийская музыкальная традиция, работали школы, библиотеки и типографии.

В 1588 г. возвращавшийся из России Вселенский патриарх Иеремия II (1572–1579, 1580–1584, 1586–1595) при содействии патриархов Иерусалимского Софрония IV (1579–1608) и Антиохийского Иоакима VI (1593–1604) смог дать действенный отпор развернувшим свою деятельность в Дунайских княжествах миссионерам-иезуитам. Несколько лет спустя, в 1613 r., в борьбу с латинянами, проповедовавшими на территории Валахии, включился Вселенский патриарх Кирилл Лукарис. На Ясском соборе 1641–1642 гг. было одобрено исповедание веры киевского митрополита Петра Могилы. В последующие годы особых успехов на ниве поддержки православия в Дунайских княжествах сыграли патриархи Иерусалимские Досифей II (1669–1707), открывший ясскую церковную типографию, и Хрисанф Нотарас (1707–1731), основатель множества учебных заведений разного уровня.

Османы начали вторгаться в Валахию с 1390-х годов. Окончательное подчинение румынских земель Османской империи произошло в конце XV в. Несмотря на ожесточенное сопротивление валашских господарей (например, Стефана III Великого), в 1489 г. Молдавия, а в 1496 г. и Валахия стали вассалами турецких султанов. Формально княжества сохранили юридическую автономию в составе Османской империи, но султаны получили право на утверждение в должности валашских господарей. Это незамедлительно привело к тому, что должность господарей стала объектом купли-продажи.

Β XVI в. наметился процесс постепенного перехода к использованию румынского языка в церковном богослужении. Этапным в этом отношении стало издание в 1544 г. в г. Сибиу «Румынского катехизиса». Параллельно все больше румыноязычных произведений стало издаваться на кириллице.

В условиях иноземного господства молдавские господари и митрополиты неоднократно обращались за помощью к единоверной России. Речь шла не только о материальной поддержке, но и о содействии в избавлении от турецкого ига и даже вхождении в состав Российской империи.

Положение населения Валахии и Молдавии значительно ухудшилось после неудачного Прутского похода, предпринято в 1711 г. российским императором Петром I в союзе с молдавским и валашским господарями. Турки обрушили на голову восставших жестокие кары. Валашский князь Брынковяну и три его малолетних сына были привезены в Стамбул и в 1714 г. публично обезглавлены. После восстания султан начал назначать господарями в Валахию (с 1716 г.) и Молдавию (с 1711 г.) греков-фанариотов. Перед прибытием в валашские земли они проходили церемонию церковного поставления Вселенским патриархом по полному чину интронизации византийских императоров.

Архиепископ Хризостом (Пападопулос) так оценивал роль фанариотов в истории Румынской церкви и народа: «В лице этих господарей Дунайские княжества обрели мужественных защитников и благодетелей. Были построены храмы, монастыри и благотворительные учреждения. Правители-греки облегчили положение крестьян, освободив их от рабства богатым землевладельцам (...) развили национальное самосознание и румынский язык, перевели на него Священное Писание и церковные книги, основали народные школы (...) сделав эти страны важнейшими духовными и культурными центрами». Действительно, за время господарства фанариотов в Бухаресте, например, были выстроены храм св. Георгия Нового и гостиница при нем (на пожертвования Апостола Лазариса), «Ставропольский» храм (в 1720 г. на средства Иоанна Ставрополиса), церковь вмц. Екатерины (на средства супруги господаря Александра Ипсиланти Екатерины в 1774 г.), храм «Живоносного Источника». Ряд благотворительных учреждений устроил на свои средства господарь Николай Маврогенис (1786–1790). Монастыри св. Анфима (где ныне заседает синод Румынской церкви) и Вакарешту построены господарем Николаем Маврокордатом, после 1697 г. и до 1730 г. несколько раз управлявшим Молдавией и Валахией.

Прямо противоположный взгляд на период фанариотского правления преобладает в российской дореволюционной и в советской историографии. «Румынский народ был глубоко оскорблен и обижен гнусной системой фанариотов, деспотизм которых подавлял национальность и погрузил в невежество целую страну, истощив ее средства произвольными налогами, которыми они удовлетворяли жадность чиновников Порты и обогащали себя и свою челядь, стремившуюся в княжества за богатой добычей. Нравственное растление, принесенное фанариотами, проникло во все слои румынского народа», – такие оценки не редкость в научной литературе. В румынской историографии роль фанариотов также долгое время оценивалась исключительно негативно, однако в работах современных авторов представлены более взвешенные оценки, отражающие и позитивный вклад фанариотов в румынскую историю.

Результатом русско-турецкой войны 1768–1774 гг., ареной которой были Молдавия и Валахия, стал Кючук-Кайнарджийский мирный договор, по которому Россия получила право покровительства Дунайским княжествам, a румынским господарям разрешалось иметь в Константинополе своих доверенных лиц православного исповедания. Кроме того, всем православным в пределах Османской империи предоставлялась свобода вероисповедания.

Всем (в том числе румынам), действовавшим во время войны против Порты, объявлялась амнистия, а конфискованные у них земли возвращались.

По итогам Второй русско-турецкой войны 1787–1791 гг. был заключен Ясский мирный договор, подтверждавший условия предыдущего, а также даровавший румынам двухлетнюю льготу по податным платежам.

По словам великого сербского богослова и церковного деятеля XX в. епископа Николая (Велимировича), в большинстве своем сербы приняли христианство добровольно.

«Мы, сербы, хорошо знаем только свою крещеную историю, – писал он. – Наше языческое, дохристианское прошлое – без ясности и без славы. Исторический путь сербского народа до принятия веры Христовой был неопределенным, извилистым, не освещенным светом смысла и цели. С начала принятия христианства этот путь начинает избавляться от кривизны и вытягиваться в одну прямую линию. (...) Сербы крестились по своей свободной воле, были добровольцами. Как дождь на сухую землю – так действовала вера Христова на сербскую душу. Вся слава сербская в периоде нашей крещёной истории. Эти века христианства для сербов представляют беспримерную эпопею кристаллизации личного и национального характера, эпопею труда, борьбы страдания и славы. Всё в знаке креста и свободы. В знаке креста – значит, в зависимости от Бога, в знаке свободы – значит, независимости от людей. А основная и непрерывная линия сербской истории за последние 800 лет может быть выражена в двух словах: служба Христу – Христоду́лия. Христос для сербов был самим смыслом жизни и борьбы, страдания и умирания, и свободы, и обновления, и труда. Смысл Церкви, смысл государства, смысл семьи, смысл человека и народа».

Крещение сербов (как сообщает Константин Багрянородный) относится к IX в. В правление Василия I (867–886) была крещена область Рашка (со столицей Раш, к югу от современного Белграда), затем христианами стали жители прибрежных городов Далмации. Практически с первых шагов христианства в этой стране в сербском народе засвидетельствованы подвижники благочестия. Сохранились имена первых сербских отшельников Гаврило Лесновского, Иоакима Осоговского, Прохора Пчиньского. Аскетизм в Сербии стал характерной чертой не только монастырской духовности, он широко присутствовал в простом сербском народе. Постились, молились, имели духовных наставников многие сербские герои, правители и полководцы.

Однако в начальный период своей христианской истории Сербия не имела собственной церковной организации. Сербские епархии первоначально состояли в римской, греческой и охридской юрисдикциях.

Рашка находилась первоначально в составе Константинопольского Патриархата (после завоевания сербских земель в 1018 г. Василием II Болгаробойцей), затем отошла к Охридской архиепископии, однако борьба за политическую независимость очень скоро толкнула местные власти в объятия папства, преобразованного григорианской реформой. Великий жупан Рашки Стефан Неманя пытался расширить свои владения на юг, подчинил себе Зету (где крестился по латинскому обряду) и хотел даже поколебать Византию, но потерпел поражения в 1172 г. от Мануила Комнина и в 1190 г. от Исаака Ангела и был принят в православие через миропомазание православным епископом Раша. Β 1190 г. его сын Стефан получил константинопольский придворный титул севастократора и женился на племяннице Исаака Ангела Евдоксии.

Область Диоклея, или Зета (позднее – Черная гора, Черногория или Монтенегро), с митрополичьей кафедрой в Диррахии была более динамичной в политическом отношении и переходила от признания юрисдикции Константинополя к подчинению (с середины XI в.) латинской архиепископии Бара (Антибари, ныне Старый Бар в Черногории). Хорватия, попавшая под власть венгров в 1102 г., отошла к Западной церкви и остается католической доныне, в Зете же, правитель которой Михаил в 1077 г. получил свою королевскую корону из рук папского легата, после поражения от Алексея I Комнина (1085–1090) было восстановлено греческое управление с центром в Диррахии.

Организатором Сербской церкви стал св. Савва – великий афонский подвижник и первый сербский архиепископ (1219–1234). Своей апостольской деятельностью, основанной на святогорском исихастском духе, Савва наложил неизгладимую печать на всю последующую жизнь Сербской церкви. По словам Иустина (Поповича), «святой Савва – основатель и творец сербской народной философии и народного мировидения».

Савва (до монашества – Растко) был сыном сербского короля Стефана – основателя династии Неманичей (1114–1200). Он 18-летним юношей удалился на Афон, где принял монашеский постриг в русском монастыре (позже он перешел в греческий монастырь Ватопед) и провел 16 лет (1191–1207). Β 1199 г. Савва вместе с отцом (Стефан отрекся от престола в 1096 г. в пользу сыновей – севастократора Стефана в Раше и Вукана в Зете – и постригся в монастыре Студеница) основал на Афоне монастырь Хиландар, ставший центром сербской духовности и просвещения. В обители изучали богословие и светские науки, а начиная с XIII в. она стала главным сербским образовательным центром, ни в чем не уступавшим тогдашним высшим школам Европы и Византии. Византийский император Алексей III Ангел (1195–1203) одобрил начинания сербских монахов и даже присвоил Хиландару достоинство императорской лавры. Подвижническая жизнь на Святой горе наполнила Савву желанием, чтобы увиденная им на Афоне высота веры и духовного просвещения стали достоянием сербского народа.

Покинув в 1207 г. Афон, чтобы примирить своих враждовавших братьев, Савва и на родине не оставил подвижнического образа жизни. Он проповедовал, основывал монастыри, строил церкви и занимался подготовкой священников.

Видя, что Рим стремится к установлению своей власти над Сербией, a его братья, правители Стефан и Вукан, соперничают друг с другом за благосклонность папы, Савва выступил в роли примирителя братьев; в частности, он испрашивал у папы Гонория III королевскую корону для Стефана, и Стефан «Первовенчанный» в 1217 г. был коронован папским легатом.

Согласно мирному договору между Стефаном и Вуканом Зета оставалась в латинской юрисдикции, и Рим не оставлял надежд распространить свою власть на Рашку, канонически подчинявшуюся охридскому архиепископу. В города Адриатического побережья Котор, Антибари, Рагузу-Дубровник были назначены латинские архиепископы. Если управлявший Эпиром деспот Феодор Ангел, претендовавший на византийскую императорскую корону, активно боролся с ростом влияния Сербии Неманичей на Балканах, то охридский архиепископ Димитрий Хоматиан, напротив, поддерживал стремление Саввы обрести церковную независимость.

Стефан отправился в Никею, где уведомил константинопольского патриарха о тяжелом положении сербского христианства, находившегося под угрозой полной латинской ассимиляции. Патриарх Мануил I Сарантин (1217–1222), сподвигнутый никейским императором Феодором I Ласкарем (1204–1222), в 1219 г. рукоположил Савву во епископа и возвел в сан архиепископа, признав одновременно Сербскую церковь автокефальной¹⁶⁴.

Сербская архиепископия, основанная при Савве, не имела прецедента: она обладала юрисдикцией над «землями Сербии и всеми землями близ моря» (имелась в виду претензия на латинскую тогда Зету), всеми «митрополитами и епископами» этих земель и не зависела от Константинополя – за исключением обязательного поминовения имени Вселенского патриарха за литургией (то же требование исполнял и Тырновский Патриархат). Таким образом, этот статус был схожим со статусом Патриархата (или автокефальной церкви в современном смысле).

В этой связи возникли канонические проблемы. Титул «автокефального архиепископа», который был получен Саввой, в сложившейся практике обозначал иерарха, независимого от местного митрополита и назначаемого непосредственно императором или патриархом. Архиепископ, будучи по сану ниже митрополита, не имел в своем подчинении других архиереев. В начале XIV в. в юрисдикции Константинопольского Патриархата было 26 автокефальных архиепископов. В поздневизантийский период, однако, данный титул стал использоваться в различных обстоятельствах. Так, охридский архиепископ назначался императором, но, как правопреемник болгарских патриархов, имел в своем подчинении целый ряд епископов. С другой стороны, архиепископ Новгородский на Руси (позже – также архиепископ Ростовский) фактически были викариями киевского митрополита и не имели права непосредственно сноситься с константинопольским патриархом.

Кроме того, новая архиепископия была учреждена без одобрения Охрида, в юрисдикции которого находились сербские епархии. В 1220 г. архиепископ Охридский Димитрий Хоматиан направил Савве письменный протест. Помимо прочего он указывал, что подобного рода решение в современных условиях невозможно: «У нас нет законной Империи, и потому твоему поставлению недостает законных оснований», ибо в отсутствие бесспорно признанной императорской власти Константинопольский Патриархат был не вправе принимать территориальные решения в границах других церквей.

Однако охридская кафедра была основана императором, ввиду чего Вселенский патриарх (константинопольский престол никогда не признавал прав созданного царем Самуилом Охридского Патриархата) признавал законным уставом управления для нее только упоминавшиеся указы Василия II. Претензии Охрида на патриаршее достоинство (дошедшие до того, что Хоматиан, подобно патриарху, между 1224 и 1227 гг. венчал в Фессалониках императорской короной и помазал Феодора Ангела) в Никее не поддерживались.

Ввиду сложных политических обстоятельств (православная Империя была уничтожена, императорская корона стала предметом борьбы претендентов, а сам патриарх находился в изгнании в Никее) для Константинопольского Патриархата была более важной поддержка дочерних славянских церквей (с учетом роста политического значения их государств), чем унитаристские идеи. Поэтому патриарх лояльно отнесся к независимости Сербской архиепископии, в 1235 г. признал Тырновский Патриархат, а в 1246 г. назначил митрополитом Киевским и всея Руси русского епископа Кирилла, стимулируя тем самым сохранение связей его князя Даниила Галицкого с византийским миром.

Таким образом, история привела к необходимости изменить взгляды на автокефалию. Если прежде все автокефальные церкви (кроме Грузинской) были, как пишет Дж. Эриксон, «частью одной Империи и добивались юридического подтверждения своего статуса либо изданным в одностороннем порядке императорским указом, либо постановлением Вселенского собора», то новые кафедры (сербская и болгарская) «возникли в результате двусторонних переговоров между двумя светскими правителями. Это отражает тенденцию видеть в автокефалии прежде всего атрибут независимого национального государства».

Устроению Сербской церкви Савва посвятил все свои силы. На обратном пути в Сербию Савва посетил Афон, где отобрал из числа хиландарской братии несколько образованных монахов, которых впоследствии рукоположил во епископы новой самостоятельной церкви. Савва увеличил число сербских епархий с двух до десяти, основав восемь новых сербских кафедр: Жичскую, Топличскую, Моравичскую, Даборскую, Будимлянскую, Хвостанскую (Студеницкую), Зетскую и Захлумскую (Захолмскую). Первоначально кафедра архиепископа находилась в «Великой церкви» в Жиче, но в 1253 г. была перенесена в Печский монастырь. Поскольку в Сербском королевстве крупных городов не было, епархиальные центры, организованные Саввой, обычно располагались в монастырях, которые обеспечивали экономические потребности епископов и предоставляли им помещения для резиденции.

Осознавая необходимость целостности православия и единства канонического устройства церкви, Савва отказался от полемики с Хоматианом, чтобы не превращать ее в угрозу кафолическому единству. В жизнь сербского монашества он ввел типикон (устав) палестинского подвижника Саввы Освященного (возможно, он привез его в Сербию из поездки в Иерусалим, состоявшейся в 1229–1230 гг.), который постепенно стал литургическим образцом в византийском православном мире; сами монастыри Савва сделал центрами духовного просвещения. Каноническому укреплению архиепископии послужил перевод греческого Номоканона, названный «Кормчей книгой».

Савва неожиданно отрекся в 1234 г., уехал в Иерусалим, оттуда – на Синай и в Константинополь, откуда собрался было на Афон, но по дороге скончался в Тырново. Его преемники на сербской архиепископской кафедре сохраняли связи с афонской духовностью. Достойным продолжателем дела первого главы Сербской церкви стал архиепископ Арсений I (1233–1263), избранный лично Саввой. Его сменил архиепископ Савва II (1263–1271), который был четвертым сыном сербского короля Стефана Первовенчанного.

Учеником Саввы II был архиепископ Иоанникий I (1272–1276), несколько лет подвизавшийся на Афоне и побывавший игуменом Хиландарского монастыря. Его преемник Евстафий I (1279–1286) также жил на Святой горе около 20 лет. Из Хиландара был и сербский архиепископ Савва III (1309–1316), после кончины которого церковь возглавил одаренный церковный писатель и ученый Никодим (1316–1324), постриженик и игумен афонского монастыря Хиландар. Никодим хорошо знал греческий и прославился своей деятельностью по переписке рукописей. Ему, в частности, принадлежит перевод с греческого на сербский язык устава св. Саввы Освященного, легшего в основу церковной жизни Сербии. Никодим также известен как основатель нескольких монастырей и борец с католической экспансией.

Один из наиболее успешных преемников св. Саввы, архиепископ Даниил II (1324–1337), оставил должность советника царя Милутина, чтобы стать монахом Хиландара. В 1321 г. он стал епископом Бачским, а затем и архиепископом Сербским. Даниил успешно боролся с еретическими учениями и унией, восстанавливал и строил монастыри и храмы. Его перу принадлежат жизнеописания сербских архиепископов и королей, ставшие ключевыми источниками по истории сербского народа. Архиепископ Даниил собрал рядом с собой сербских и греческих монахов, которые под его руководством работали над переводом и редакцией литургических книг, создав знаменитую Печскую литературную школу.

По словам черногорского митрополита и выдающегося современного богослова Амфилохия (Радовича), «афонское исихастское движение сформировало на Балканах не только монашескую духовность эпохи, но и церковную и государственную политику, архитектуру, искусство, литературу и общественное устройство». Исихазм помог православным народам объединиться, на время сгладил противоречия между ними и позволил духовно подготовиться к исламскому нашествию и многовековому рабству.

Сербия была передовой страной в восприятии идеалов этого идейного течения, оживившего духовную жизнь во всех странах православного мира.

В конце 1345 г. король Сербии Стефан Душан (1331–1355) объявил себя «королем и императором сербов, греков, болгар и албанцев». По представлениям того времени коронация императора могла быть совершена только патриархом, в связи с чем Стефан предпринял конкретные шаги по созданию Сербской патриархии.

В апреле 1346 г. в Скопье был созван собор всех сербских епископов, куда были приглашены также архиепископ Охридский, тырновский патриарх и афонский прот. Решением собора 9 апреля Сербская церковь была возведена в ранг Патриархата, а архиепископ Иоаникий II (1337–1354) провозглашен патриархом. Так была создана Печская патриархия (названная по месту расположения резиденции патриарха), под власть которой подпали и некоторые греческие епархии, расположенные на завоеванных Душаном территориях.

Неделю спустя, в день Пасхи, патриарх короновал Стефана Душана. После коронации, в 1347 г. Душан вместе с женой посетил святую гору Афон – это единственный в истории случай, когда женщина официально ступила ногой на землю, принадлежащую афонским монастырям.

Отношения Сербской и Вселенской церквей в первые годы после провозглашения патриаршества оставались дружественными. Но в 1349 г. патриарх Ка́ллист наложил на Сербскую патриархию анафему, основываясь на чисто политических мотивах: сербский правитель разорвал отношения с византийским императором Иоанном VI Кантакузином (1341–1354), и последний, желая дискредитировать Душана, сподвиг патриарха анафематствовать сербского правителя, патриарха, синод и народ.

Раскол оказался длительным, и примирение произошло также по политическим причинам: возросла турецкая угроза, и император Иоанн V Палеоло́г (1341–1376, до 1354 г. – совместно с Иоанном VI; 1379–1391) в 1364 г. побудил патриарха Каллиста совершить поездку в Сербию и лично снять произнесенную на сербов анафему, однако задуманное, из-за смерти патриарха в пути, так и не осуществилось. Греческие епархии, попавшие на сербские земли, вернулись в юрисдикцию Константинополя в 1368 г. при патриархе Филофе́е Коккине. Примирение, однако, не коснулось Печского Патриархата.

Мир между церквами, которому предшествовало сокрушительное поражение сербов в битве с турками при р. Марице в 1371 г., был установлен в 1375 г. по инициативе сербского князя Лазаря (1371–1389). Посредниками на переговорах выступили афонские монахи-славяне во главе с известным исихастом Исаией. Патриарх Филофей направил своих полномочных представителей – монахов Матфея и Моисея – в Сербию, и они торжественно провозгласили снятие анафем с Душана на его могиле в Призрене, совершили торжественную литургию с сербским духовенством в Пече и объявили Савву IV признанным патриархом Сербским (1354–1375).

Участие Исаии в переговорном процессе – не случайное совпадение: правление Лазаря стало периодом наивысшего расцвета исихазма в Сербии. Константин Философ (Костенецкий) хвалил Сербию Лазаревичей (ХІѴ-ХѴ вв.) за то, что «жизнь в этой стране – как Церковь Божия», ибо у них «исполняется закон по Христу» и для всех «законом была добродетель», а Григорий Цамблак называл Сербию того времени «одним большим монастырем». В это время в страну пришли ученики Григория Синаита, основавшие монастырские центры Раваница, Лазарица, Новая Павлица, Любостина, Ресав. После завоевания Тырновского царства в Болгарии в Сербию бежали многие монахи, писатели и деятели просвещения, преуспевшие в поддержке духовной жизни сербского народа.

На мировоззрение сербов этого периода значительное влияние оказали переводы сочинений Григория Паламы и других византийских исихастов. Большую роль сыграли и переводы полемических сочинений, способствовавшие формированию духа сопротивления латинской экспансии и стойкому отстаиванию православной духовности.

После Косовской битвы 1389 г., во время которой сербский воин убил султана Мурада I, а князь Лазарь попал в плен и был казнен в Стамбуле наследником Мурада Баязидом (1389­-1427), усилились русско-сербские культурные связи: из Сербии в Россию пришли Киприан, митрополит Киевский, и Григорий Цамблак. В первой половине XV в. на Руси жил и работал Пахомий Логофет (Серб). Сербско-македонская иконописная школа оказала влияние на монументальную живопись Новгорода, Пскова и Москвы XIV в.

В 1459 г. сербы потеряли государственную независимость и оказались в составе Османской империи. Этот время стало, пожалуй, самым тяжелым в истории Сербской церкви. В годы турецкого владычества духовная жизнь сербов сосредоточилась в небольших горных монастырях, практически свободных от османского давления и контроля. Здесь переписывались книги, писались фрески, изучалось церковное пение, хранилось духовное и культурное наследие народа. Особое значение в этот период приобрели связи с единоверной Россией, благодаря материальной поддержке которой Сербская церковь преодолевала крайне тяжелое экономическое положение.

Мы немного знаем о том, как управлялись в период с 1459 по 1557 г. епархии Печского Патриархата. Очевидно одно: с каждым годом сербы оказывались во все большей зависимости от Охридской архиепископии.

В 1459 г. Печская патриархия почти на сто лет прекратила свое существование. Она была восстановлена лишь в 1557 г., когда патриархом был избран брат великого визиря Мехмеда Макарий Соколович (1557–1571, 1574). Мехмед был отуречен в детстве, когда насильно был включен в полки янычар, но, несмотря на исламское воспитание, он не забывал о своем сербском происхождении, помог брату стать патриархом и содействовал ему в церковной и просветительской деятельности. Макарий, как и большинство сербских патриархов, некоторое время подвизался в Хиландаре. Он был мудрым и деятельным главой церкви и смог добиться того, чтобы Печская патриархия объединила под своей юрисдикцией все сербские земли, находившиеся под властью турок. Пользуясь покровительством Порты, Макарий активно восстанавливал древние храмы и монастыри, строил новые обители и церкви, обеспечивал их священнослужителями, утварью, богослужебной литературой. И главное, он добился права быть этнархом – не только церковным, но и политическим главой сербского народа.

В конце XVII в. побежденные польским королем Яном Собеским турки стали вымещать свою ярость на православных сербах. Начались репрессии, разрушались храмы и монастыри. Руководимые патриархом Арсением III (1672–1691, 1706) сербы откликнулись на призыв короля Австрии Леопольда и совместно с другими европейскими христианами выступили против Османской империи. После провала военной кампании более 500 тыс. сербов с патриархом, епископами и монахами вынуждены были оставить Печ и перешли в Славонию (на севере Хорватии), где организовали новый церковный центр. В 1737 г. сербское присутствие в этом регионе усилилось с приходом новой волны беженцев.

После сокращения христианского населения Сербии Печская патриархия оказалась в больших долгах и, в конце концов, была упразднена султанским бератом Мустафы III (1757–1773) от 11 сентября 1766 г., как это ранее произошло с автокефальной Охридской архиепрископией. Решение было принято по представлению Вселенского патриарха Самуила I Хандзериса (1763–1768, 1773–1775), откликнувшегося на прошение печского патриарха Каллини́ка II (1765–1766) и пяти других сербских иерархов (по национальности греков).

После упразднения Печской патриархии на ее канонической территории образовалось несколько самоуправляемых церковных структур, в той или иной степени подчиненных Вселенскому патриархату: Церковь Боснии и Герцеговины, далматинская, черногорская, карловацкая и белградская митрополии. На сербские кафедры стали назначать епископов-греков.

Мирный период развития древней Чехо-Словацкой православной церкви довольно скоро закончился. При широкой поддержке местной знати активную деятельность в чешских землях развернули латинские миссионеры. Св. Мефодий, не исповедовавший Filioque, был обвинен баварскими епископами в ереси и заключен в тюрьму. После его кончины, последовавшей 6 апреля 885 г., в Великой Моравии интригами латинского епископа Вихинга многие православные храмы были разрушены, а знаменитый Сазавский монастырь в 1096 г. был занят бенедиктинцами. Из чешских земель были изгнаны многие ученики св. Мефодия: монахи, священнослужители и миряне.

Как церковная организация православие удержалось лишь в Восточной Словакии. Тем не менее, в Западной Словакии и Чехии много веков из поколения в поколение передавалась память о миссионерской деятельности свв. Кирилла и Мефодия и принесенные ими традиции православия.

Сохранились данные о том, что в XIII в. в словацком городе Спише жили два православных епископа Иаков и Лука и совершалась литургия по восточному обряду на славянском языке. Православие, несмотря на политику насильственного насаждения католицизма, все же не было абсолютно уничтожено.

Ярким примером того, что народ помнил о восточном происхождении христианства в Чехии и Словакии, стало гуситское движение в XV в. Последователь английского реформатора Джона Уиклифа магистр Пражского университета Ян Гус (1371–1415) требовал реформы католической церкви и ее возврата к евангельским и апостольским идеалам. Кроме того, Гус настаивал на праве совершения богослужений на национальном языке и причащения народа «под обоими видами».

Один из лидеров гуситов ближайший друг и сподвижник Гуса Иероним Пражский (ок. 1380–1416), получивший магистерские степени Парижского, Оксфордского, Кёльнского и Пражского университетов, посетил западнорусские земли, где поклонился русским святыням и ближе познакомился с православной традицией (по некоторым данным, он даже перешел в православие). Именно эта поездка послужила впоследствии одним из главных пунктов вынесенного ему обвинительного ему приговора. В 1416 г. Иероним был сожжен на костре.

После казни Я. Гуса и Иеронима гуситы (на тот момент к их числу можно было отнести практически весь чешский народ) отделились от Римской церкви. Так как у них не было собственной иерархии, они посылали кандидатов в священники для рукоположения православному епископу города Мультанска.

Ища опору в древней традиции, гуситы обратили взоры на Восток, в Константинополь, откуда некогда им было принесено христианство. В 1451 г. в столицу Византии прибыл «благочестивый иерей» Константин Ангелик, представивший от лица чехов «Книгу (т.е. исповедание) веры». Вселенский патриарх радушно принял посланника, предложив чехам присоединиться к Восточной церкви. С этой целью греки обещали направить в Чехию священников для наставления в православной вере: «Святая церковь признала за благо писать вам и призвать к единению с собою: не к такому, какое было устроено подкупом во Флоренции и которое скорее следовало бы назвать отложением от истины, почему мы его и не приняли, но напротив всячески уничижали, – но к единению по непреложному закону истины, в коем единственно мы можем соединиться истинно и непоколебимо. Ибо церковь Христова не сомневается, судя по дошедшим до нее известиям, что как скоро вы решились противостоять опасным новизнам Рима, то вы будете с нею согласны во всем, при посредничестве Священного Писания, истиннейшего судии. (...) Мы с величайшим тщанием и любовью озаботимся о снабжении вас духовными пастырями и попечителями душ ваших, которые будут пасти вас словом истины и примером жизни не нанесут вам скорби». Столь успешно начавшиеся переговоры не завершились лишь из-за османского завоевания Константинополя в 1453 г.

Β XVI в. была образована многонациональная монархия Габсбургов, в составе которой оказались чешские и словацкие земли. Гнет со стороны новых правителей стал причиной чешского восстания. Вооруженное выступление чехов было подавлено армией Католической лиги в 1620 г. в кровопролитном сражении при Белой rope. 36 тысяч чешских семей покинули родину, Чехия на 300 лет лишилась политической самостоятельности и превратилась в австрийскую провинцию. Вплоть до конца XVIII в. чешский народ подвергался систематическому онемечиванию и окатоличиванию. Но и после последовавшего затем ослабления духовного давления католическая церковь сохраняла свое господствующее влияние.

Только в начале XIX в. православие среди чехов стало постепенно возрождаться. В 1848 г. в Праге состоялся Славянский съезд, на котором священник Сербской православной церкви совершил под открытым небом литургию на славянском языке. Большинство присутствовавших на съезде чехов было католическим, но православное богослужение им очень понравилось. Вскоре в прессе и разговорах начали раздаваться голоса о необходимости возвратиться к православию и другим утерянным традициям предков. Тем не менее, все попытки военным или политическим путем добиться религиозной свободы в XIX в. заканчивались для чехов неудачей.

После I Ватиканского собора, воспользовавшись расколом в католической церкви, группа из 12 знатных чехов, проживавших в России, обратилась к петербургскому митрополиту Исидору с просьбой о присоединении к православной церкви.

В их заявлении, в частности, говорилось: «Ян Гус и Иероним пали жертвами за то, что хотели возродить славянское семя, обновить первоначальную веру и восстановить народную церковь, в которой прочие славянские братья находили утешение и силу, но самая большая вина их в глазах Рима состояла в том, что они были верными сынами своего народа, что они сочувствовали братьям-славянам и их народной церкви. История рассказывает нам, что Рим неустанно преследовал наш народ, пока не погиб последний зародыш, хотя несколько напоминавший первоначальное учение славянской церкви. Между тем Рим шел далее своей дорогой с высокой вершины, на которую вознесся с гордой надменностью (...) там нет более места и святым апостолам славянским, как равно не было места и нашему Яну Гусу, и другу его Иерониму. Так же и мы не хотим иметь места, а потому заявляем всем любезным друзьям и знакомым в нашем отечестве и между прочими братьями-славянами, что мы по полному нашему убеждению отрекаемся от Рима, от его учения и от той церкви, во главе которой стоит бог, сделанный людьми.

Одновременно мы обращаемся к тому Божественному учению, которое первоначально было провозглашено нашему народу, – возвращаемся к вере наших предков. Итак, не желая быть членами Римской церкви, приступаем от полноты сердца к народной православной церкви, прося любезных своих друзей и знакомых в нашем отечестве и между прочими братьями-славянами считать нас отныне членами этой церкви.

В этой церкви, – мы твердо уверены, – найдем и мы, найдет, конечно, и народ наш утешение и спокойствие, чтобы таким образом одно учение было обще всем славянам. Да хранит Бог православную церковь, отечество, народ и все славянство».

Митрополит Исидор совершил торжественное присоединение чехов к православной церкви в 1870 г. в праздник Покрова. Спустя несколько месяцев Петербургское благотворительное общество наняло храм св. Николая на Староместской площади в Праге для совершения православных богослужений. Его освящение состоялось в 1884 г. Русские священники стали совершать для православных чехов церковные службы, но таинство брака и отпевание оказались под запретом австрийских властей. He было разрешено и формирование православных приходов.

Тем временем на средства богатых чехов, проживавших за границей, и русских дворян, приезжавших на лечение и отдых на целебные воды Карловых Вар, в Чехии начало возводиться несколько православных храмов. В 1888 г. было завершено строительство церкви в Франтишковых Лазнях, в 1897 г. – в Карловых Варах, в 1904 г. – в Марианских Лазнях. Эти храмы были построены в русском стиле и предназначались для окормления приезжавших на отдых русских путешественников. Их права были серьезно ограничены австрийскими властями, однако им все же удавалось осуществлять православную миссию и среди чехов.

В 1903 г. в Праге было создано общество «Православная беседа». В условиях запрета на объединение в приходские общины православные чехи вынуждены были организовываться подобным образом. Влияние православия возрастало: в восточное христианство переходили даже жители целых сел. По переписи 1910 г. в Чехии насчитывалось уже 1 063 православных христианина.

С началом I мировой войны австро-венгерские власти полностью запретили деятельность православной церкви на своей территории. Был отобран храм св. Николая в Праге, русские священники вынуждены были покинуть Чехию. Один из них, о. Николай Рыжков, в 1917 г. был арестован и за «государственную измену» приговорен к смертной казни. Приговор не был приведен в исполнение лишь потому, что священника удалось обменять на униатского Львовского митрополита Андрея Шептицкого, находившегося тогда в России. В годы гонений чешских православных тайно окормляли военные священники-румыны, служившие в австрийской армии.

После начала католической экспансии жители Восточной Словакии оказались под духовным давлением и в течение нескольких веков подвергались гонениям, которые, однако, по масштабам не были сопоставимы с преследованиями восточных христиан в Западной Словакии и Великой Моравии. Главным центром кирилло-мефодиевской традиции стал город Прешов, находившийся в юрисдикции мукачевских епископов Закарпатской Украины, до 1453 г. находившейся в ведении Вселенской патриархии, затем – Киевской митрополии, впоследствии – Молдавской и Сербской церквей. В этом районе Восточной Словакии, помимо словаков, проживало в основном западнорусское население, сохранявшее культурные связи с Киевской Русью.

Несмотря на то, что в 1649 г. иезуитам удалось при помощи местной знати и крупных землевладельцев навязать Ужгородскую унию между православными и римским престолом, значительная часть народа осталась верна православию.

Массовое возвращение насильственно присоединенных к унии людей в православие началось в конце XVIII в. и приобрело особенно значительный масштаб в начале XX в. На этот период пришлась деятельность известного карпаторусского миссионера, афонского постриженика архимандрита Алексия (Кабалюка) (1877–1947), трудами которого только в карпаторусской области Марамарош в православие перешло в 1911–1912 гг. до 14 тыс. человек.

Движение по возвращению к восточной традиции («потому что это древняя религия», как говорили многие), в стимулировании которого были повинны и местные власти (так, многие становились православными из-за нежелания насильственно переходить на григорианский церковный календарь, иные – потому, что «духовные лица изгоняли из церквей людей, утверждавших, что Св. Дух исходит только от Бога Отца», третьи – потому, что «священник, отказавшись освятить богослужебные книги, намеревался их сжечь», и т.д.), натолкнулось на яростное сопротивление властей: запрещались молитвенные собрания, изымались и уничтожались богослужебные книги и священные сосуды, православные священнослужители арестовывались. Жесткие меры предпринимались, несмотря на изданный в 1781 г. указ императора Иосифа II о свободе вероисповедания на всей территории империи Габсбургов.

В ответ на распространение православия австро-венгерские власти в 1914 г. бросили словацких сторонников восточного христианства, которых они подозревали в политическом сепаратизме, в Талергофский концентрационный лагерь (близ г. Граца в Штирии), где в невыносимых условиях погибли, по разным данным, от 2 до 3 тыс. галичан и буковинцев, причем, как отмечает бывший в 1914–1915 гг. узником Терезина и Талергофа В.Р. Ваврик, «все обращения, жалобы, просьбы в адрес команд лагеря в Грац и Вену, на имя папского нунция и цесаря оставались без ответа».

Был спровоцирован Марамарош-Сигетский процесс 1913–1914 гг. – первый массовый политический процесс в Австро-Венгрии. Вначале к суду было привлечено 189 чел., позже количество снизилось до 94 чел. – членов православных общин сел Великие Лучки (близ Мукачева) и Иза (Хустский район). Прокурор обвинил крестьян во главе с о. Алексием (Кабалюком) в подстрекательстве против мадьярского народа, греко-католического вероисповедания, греко-католического духовенства, венгерского законодательства. Крестьян судили за переход в православие, несмотря на то, что конституция Венгрии обеспечивала религиозную свободу, православие было господствующей религией в соседнем герцогстве Буковина, а «подстрекательская» газета «Русская правда» легально выходила в Черновцах. О понимании самим судом смысла предъявленных обвинений может свидетельствовать хотя бы вопрос, заданный председателем суда о. Алексию (Кабалюку): «Зависят ли афонские монахи от русского (?!) патриарха в Константинополе?»

32 человека были приговорены к разным срокам тюремного заключения, прочие, не отрекшиеся от православия, были подвергнуты телесным наказаниям.

Начальный период истории церкви на Руси слабо освещен источниками. Это касается в первую очередь церковной иерархии и во многом связано с тем, что устные предания были сосредоточены на личностях князей.

Сохранились свинцовые печати митрополитов, начиная с Иоанна I. Отсутствие в ПВЛ упоминаний митрополитов вплоть до 1039 г. породило в историографии различные трактовки проблемы происхождения иерархии и ее статуса. Согласно церковному преданию, первым по времени митрополитом Киевским был Михаил (988–991), предположительно – сириец родом.

В настоящее время наиболее распространена и обоснована версия о подчинении Русской церкви константинопольскому патриарху, которая опирается в первую очередь на Notitiae episcopatuum, где русский митрополит поставлен на 61 место, перед митрополитом Алании. Митрополитов Русской церкви греческие источники именуют «русскими» или «всея Руси» – без указания на Киев.

Первые свидетельства о епископских кафедрах на Руси относятся к XI в. С их учреждением связано строительство соборов. Одной из древнейших была Новгородская кафедра, на которую был поставлен епископ из Херсонеса Иоаким Корсунянин (ум. 1030). Упоминаются также епископы Белгородские – в Белгороде на р. Припять находился дворец князя Владимира, и здешние епископы в отсутствие митрополитов, по-видимому, выполняли функции местоблюстителей.

В Чернигове в 1024 г. Мстислав Великий начал строить Спасо-Преображенский собор. В 70-е годы XI в. в Чернигове и Переяславле появляются митрополиты (митрополит Черниговский Нифонт, например, упомянут в «Сказании о перенесении мощей Бориса и Глеба» в 1072 г.) и попадают в Notitiae episcopatuum. Их появление связывают с политическими амбициями князей, однако было высказано и предположение об их титулярном статусе. На юге упоминаются также епархии в Полоцке (кафедральный собор св. Софии 50–60-х годов XI в.), Владимире Волынском, Турове, Юрьеве (на р. Роси), Перемышле.

На севере была создана Ростовская епархия (выделившаяся из Переяславской). Первый ростовский епископ Леонтий был убит язычниками. В 1214 г. Ростовская епархия была разделена, из нее выделилась Владимиро-Суздальская епархия. Смоленская епархия, созданная в 1136 г., получила уставную грамоту от смоленского князя Ростислава Мстиславича.

В домонгольский период были основаны также епархии в Галиче, Рязани, Угровске и Луцке.

Князья играли решающую роль при основании епархий и строительстве в них кафедральных церквей. Обеспечение кафедр и строительство осуществлялось из средств князя.

Общее число епархий в домонгольский период не превышало 16, что значительно отличало устройство русской митрополии от Византии, где почти каждый город имел своего епископа. Епископы осуществляли управление церквами других городов при помощи наместников – так, наместники управляли церквами в Ладоге.

Митрополитов присылали на Русь из Константинополя, однако предпринимались попытки и самостоятельного их поставления. Среди епископов были и греки, и русские – как правило, из игуменов княжеских монастырей или монахов Киево-Печерского монастыря.

Проблема священников в начальный период распространения христианства на Руси имела острый характер. О том, что ее могли решать за счет посвящения выкупленных рабов, свидетельствует грамота константинопольского патриарха Германа II (1222–1240) – в 1223 г. он резко возражает против установившегося на Руси порядка посвящать холопов в священники.

Как и все средневековые занятия, священство стало передаваться по наследству. Обучение производилось в семьях.

Христианство не могло сразу вытеснить целиком язычество. Языческие празднования и обряды стали внедряться в христианские празднования, несмотря на протесты иерархов (языческие представления этнографы фиксировали вплоть до XIX в. включительно, особенно в деревнях). Сохранились волхвы и колдуны – хотя эти занятия и преследовались, они продолжали выполнять в обществе определенные функции, связанные с лечением людей, предсказанием.

Особенно активизировались волхвы во времена голода (который для Средневековья был частым явлением). Летопись сообщает о появлении волхвов в 1020 и 1070 гг. в Ростовской земле, в 1070 г. – в Новгороде, где во время конфликта на стороне волхва оказались все горожане, а на стороне архиепископа – только князь Глеб Святославич и его дружина.

В деле распространения христианства особая роль принадлежала монашеству. Именно монахи создавали особый социум, где последовательно осуществлялись христианские нормы. На Руси были представлены разные типы монашествующих: анахореты (как прп. Антоний Печерский), монашествующие при церквах, монастырские монахи. Всего в Киеве в домонгольскую эпоху насчитывают 18 монастырей.

Особая роль принадлежала Киево-Печерскому монастырю, который не имел статуса княжеского монастыря. Вопреки жестким средневековым нормам, монастырь объединял представителей разных слоев общества: среди постриженников были князья (Николай-Святослав, известный как Никола Святоша), бояре (сам прп. Феодосий, Варлаам, впоследствии игумен Димитриевского монастыря), горожане, княжеские слуги (Ефрем). Монахи жили в пещерах, что роднит киевский монастырь с монастырями Палестины. Они выполняли все виды работ, а в голодное время помогали киевлянам. С монастырями связано переписывание книг, создание летописных сводов.

Монастыри во многом противостояли всесилию княжеской власти, игумены обличали князей за «несытство, богатство и насилие», пытались остановить княжеские усобицы (например, игумен Иоанн был сослан в 1090 г. за обличение Святополка, иноки Василий и Федор убиты князем Мстиславом, подробно описан конфликт князя и монаха Прохора). В Печерском монастыре был воздвигнут Успенский собор, на который ориентировались впоследствии при строительстве соборов в городах. История монашествующих известна благодаря Киево-Печерскому патерику, составленному епископом суздальским Симоном (1214–1226).

Пещерные монастыри существовали также в Чернигове и под Владимиром Волынским.

Общение между монастырями Афона, Царьграда и русскими монастырями стало обычным в Средневековье. Результатом этого общения было появление новых переводов с греческого.

Успехи распространения христианства на Руси стали возможны во многом благодаря наличию огромного объема переводной литературы – переводы были выполнены еще в предшествующий период в Моравии и Болгарии. Были переведены все необходимые для совершения богослужения книги: Евангелие, Апостол, Псалтирь, Служебник, Требник, Минеи, Триоди, Паремийник. Книги писались на пергамене и стоили очень дорого. До нас дошли лишь немногие кодексы этого периода: XI веком датируются Саввина книга (Евангелие апракос), Евангелие посадника Остромира (1056–1057), Архангельское Евангелие.

Знания по истории церкви, богословию, нормы христианского поведения содержались в разного рода сборниках, таких как Изборники 1073 и 1076 гг.

Большое значение имела житийная литература. Жития́ объединялись в Минеи четьи, Про́лог и существовали в отдельных списках. К XII в. относится Успенский сборник (Минея на май). Существовал ряд апокрифических книг, которые также были переведены в Болгарии: «Слово святого Иоанна Богослова о пришествии Господни», «Вопросы Иоанны Богослова Аврааму на Елеонской горе», «Вопрошание Иоанна Феоло́га». Особо нужно отметить донесшие до Руси раннюю монашескую традицию Патерики – Скитский, Египетский, Римский (переведен с латыни).

Восточнославянская книжность сохранила многие славянские тексты, утраченные на Балканах. Был переведен еще в моравский период Номоканон Иоанна Схоластика (Устюжская Кормчая XIII в.) – сборник церковных канонов, позже появились переводы полных текстов церковных правил (Ефремовская Кормчая XII-XIII вв.). Большинство ученых считает, что на Руси была переведена Хроника Иоанна Малалы, «Иудейская война» Иосифа Флавия, «Христианская топография» Космы Индикоплова, а также ряд житий. Возможно, что круг переводов был шире.

На Руси возникла и собственная богословская и гомилетическая литература: Слово митрополита Илариона о Законе и благодати, Похвала Иакова мниха великому князю Владимиру. Особо нужно отметить проповеди на различные праздники Кирилла, епископа Туровского, отличающиеся ярким аллегоризмом. Эти проповеди вошли в состав древнерусского сборника «Златоуст».

Русская культура домонгольского периода восприняла достижения Византии во многих областях: в литературе, архитектуре, иконописи. Греческие мастера работали в разных городах (в Киеве ими выполнены мозаики св. Софии, Михайловского монастыря), на Русь были привезены иконы из Византии. Местные иконописные школы появились в Новгороде и Пскове.

В этот период на Руси были созданы жития свв. Бориса и Глеба, Феодосия Печерского, Память и похвала великому князю Владимиру, проложное житие княгини Ольги, житие Леонтия Ростовского. Культ свв. Бориса и Глеба, связанный с княжеским родом, утверждал ненасилие как поведенческую норму. Феодосий Печерский стал образцом игумена для поколений русских монахов, в житии показано почитание его разными слоями русского общества.

Если для болгар и сербов вопрос о церковной независимости от Константинополя был тесно связан с вопросом о государственной самостоятельности, то для Руси, в силу ее отдаленности, вопрос политической зависимости от Империи остро не стоял. В условиях соперничества князей митрополит, присылаемый из Константинополя, обладал значительным авторитетом. Однако имели место и попытки поставить митрополитов самостоятельно.

Так, в 1051 г. был поставлен киевским митрополитом Иларион (1051–1055), автор «Слова о Законе и благодати», а в 1147 г., по указанию киевского князя Изяслава, – Климент Смолятич (1147–1155), что привело к внутрицерковному конфликту: поставление вызвало протест епископов, среди противников оказались новгородский архиепископ Нифонт и Мануил Смоленский. Судьба Климента оказалась тесно связанной с политической ситуацией вокруг Изяслава: он вынужден был покинуть Киев вместе с князем в 1149 г. Дважды Изяслав изгонял из Киева Юрия Долгорукого, и вместе с ним возвращался Климент. После смерти Изяслава митрополит Константин (1155–1159) проклял Климента, однако сыновья Изяслава сделали попытку вернуть Климента на престол.

Еще одна попытка была предпринята Андреем Боголюбским. Он изгнал в 1156 г. Нестора, епископа Ростовского, за то, что тот «не велел мясо есть в Господские праздники, если придутся на среду или пятницу». Княжеский кандидат Федор (Феодорец) не был поставлен патриархом (о Федоре летописец говорит как о мучителе, немилостиво казнившем священников и горожан; возможно, это было связано с применением византийского уголовного права – Эклоги). После прибытия митрополита Константина на Русь Федора постигла жестокая расправа.

Раскол в христианском мире не прошел незамеченным на Руси. Русские митрополиты-греки создали ряд антилатинских сочинений: митрополиту Георгию (1082–1075) приписывают «Стязание с латиною», Льву, митрополиту Переяславскому, принадлежит Послание к римлянам в форме диалога, где в числе латинских отступлений называются не только Filioque и опресноки, но также субботний пост и безбрачие священников. Митрополит Иоанн II (до 1077/8–1089) написал ок. 1088 г. полемическое послание папе Клименту III (1080–1100); митрополиту Никифору (1104–1121) принадлежит полемическое послание (во многом сходное с посланием Георгия). Однако, несмотря на усердие митрополитов, отношение к латинянам на Руси было благожелательным, браки в княжеской среде с латинянами продолжались, несмотря на запреты, a митрополит Иоанн в «Правилах» возмущается тем, что в Новгороде православные ходят к латинским попам, что он расценивает как «двоеверие».

Крестовые походы были с сочувствием восприняты на Руси и дали стимул к паломничествам в Святую землю, несмотря на протесты иерархов. Игумен Даниил в своем «Хождении» (1106–1108) рассказывал о том, какое уважение оказал ему король Балдуин. На Руси был введен праздник перенесения мощей св. Николая в южноитальянский г. Бари (9 мая), хотя это перенесение было осуществлено латинянами.

Папы неоднократно обращались к русским князьям с призывом присоединиться к римскому престолу. Сохранилась булла Григория IX от августа 1231 г., адресованная неназванному русскому князю (возможно, Юрию Всеволодовичу или Даниилу Галицкому), в которой папа, ссылаясь на информацию прусского епископа, выражал радость по поводу желания князя подчиниться апостольскому престолу и обещал принять русского государя как «любимого сына» (filium specialem). При этом папа, не удовлетворяясь выражением «повиновения» со стороны князя, требовал принять «обряды и нравы христиан латинян».

Захват Константинополя крестоносцами в 1204 г. не мог не отразиться и на судьбе всего православного мира. Славянские церкви попытались воспользоваться новыми политическими обстоятельствами для изменения своего канонического статуса: в 1204 г. папский легат сделал «примасом» архиепископа Василия в Тырнове, что было трактовано как получение патриаршего сана. Епископы в землях балканских славян стали подчиняться не Охриду, а Тырново, а в 1235 г. титул патриарха Тырновского был признан, как законный, и в Никее. Великий жупан сербов Стефан в 1217 г. принял королевскую корону от папы, но св. Савва получил для Сербской церкви статус автокефальной архиепископии в греческой Никее. Изменился и титул митрополита Киевского: он стал называться «архиепископом митрополии России».

Для Русской церкви ситуация резко изменяется в связи с нашествием монголов, разрушивших города, уведших в плен значительное количество людей. В Лаврентьевской летописи описано разрушение Рязани, Суздаля, Чернигова, Киева, гибель суздальского и переяславского епископов, игуменов и клириков.

Нашествие было воспринято как наказание за грехи, а приход «неведомого народа» – в эсхатологическом контексте. Язычники-монголы почитали «чужих богов», требовали от князей исполнения языческих обрядов и поклонения. Отказ означал смерть – так были убиты князь Михаил Всеволодович Черниговский и боярин его Федор в 1246 г. и Роман Ольгович Рязанский в 1270 г.

В 1261 г. «к утешению Российской церкви и народа, страдавших от ига татарского, в самой Орде поставлена была кафедра христианского епископа», – в столицу монголов Сарай по ходатайству великого князя Александра Невского (?) и с разрешения правителя Золотой Орды Берке был поставлен киевским митрополитом епископ Митрофан (1261–1269); в его управлении находилась также Переяславская епархия. Епархия включала всю южную Русь между Волгой и Днепром. Статус ее дискуссионен. В состав русских Кормчих вошли ответы Константинопольского собора 1276 г. на вопросы епископа Переяславского и Сарайского Феогноста (1276 – после 1291). Кроме того, епископ Сарайский неоднократно посещал Константинополь, что свидетельствует о его особых дипломатических функциях.

Монголы освободили служителей церкви от уплаты выхода и постоя, но обязали молиться за завоевателей. Сохранились сборники ханских ярлыков, выданных русским митрополитам, подтверждающих их налоговый иммунитет и дающих право проезда по территории Орды. Среди монгольской элиты были случаи принятия христианства как в форме католичества (хан Тохту), так и православия («Повесть о Петре, царевиче Ордынском»), но в целом Орда склонилась к исламу.

Новая политическая ситуация, когда часть русских земель признала политическую власть Орды, значительно изменила положение киевских митрополитов. Галицкое княжество искало союза и поддержки у западных соседей, и в 1253 г. Даниил Галицкий был коронован латинянами.

Ставленник Галицкого князя Даниила митрополит Кирилл II (1242–1281), получивший поставление в Никее (?), провел значительное время во Владимиро-Суздальском княжестве, где венчал сына Ярослава с дочерью Даниила Галицкого. Митрополит Кирилл поддерживал политику князя Александра Невского (возможно, ему принадлежит «Повесть о житии Александра Невского»).

Наиболее хорошо известным событием церковной истории этого времени является собор 1273/1274 г., в котором кроме митрополита приняли участие епископы Новгородский, Ростовский, Переяславский и Полоцкий. Решения собора были направлены на исправление искажений церковной жизни. Собор подтвердил запрет симонии, но ввел ставленнические пошлины (вызывавшие многочисленные споры), известные в Византии; потребовал правильного совершения крещения и уточнил участие диаконов в литургии; выступил против языческих обычаев в христианские праздники и пьянства священников. В то время как Константинополь искал сближения с Римом (Лионская уния 1274 г.), в состав Кормчей новой редакции с толкованиями, подготовленной к собору, вошел блок антилатинских сочинений, составленных в Сербии.

Митрополит-грек Максим (1283–1305) в 1299 г. перенес митрополичий двор во Владимир-на-Клязьме. В то же время укрепление Галицкого княжества привело к тому, что галицкий князь Юрий Львович в 1303 г. добился основания здесь отдельной митрополии, к которой были отнесены епархии Галичская, Перемышльская, Владимирская, Туровская, Луцкая и Холмская. Так наличие князей с одинаковым статусом «великих» привело к борьбе за право иметь своих ставленников-митрополитов и к разделению русской митрополии.

Начавшаяся борьба продолжалась вплоть до раздела митрополии в XV в. В нее включились не только русские князья, но и литовские и польские короли. Сам факт пребывания митрополита, чье управление не ограничивалось пределами княжеств, значительно усиливал власть правителя. Политика Константинополя в этом вопросе не была последовательной, хотя в целом, как свидетельствует Соборное определение патриарха Антония 1389 г., направлялась на сохранение церковного единства (при невозможности привести к единству политическому), поэтому Галицкая и Литовская митрополии неоднократно закрывались.

Конфликт между митрополитом Петром (1308–1326), ставленником галицкого князя Юрия Львовича, и великим князем Михаилом Ярославичем (1305–1318) принял столь острый характер, что привел к суду над митрополитом, состоявшемуся в Переяславле-Залесском с участием посланников патриарха. Митрополит Петр был полностью оправдан, но связал свою дальнейшую судьбу с московским князем Иваном Даниловичем Калитой. Впоследствии митрополит оказывал поддержку политике московских князей и способствовал возвышению города, где заложил Успенский собор – место своего будущего погребения. Канонизация митрополита Петра при его преемнике греке Феогносте (1328–1353) стала первым случаем прославления митрополита в истории русской митрополии и повлияла на рост авторитета как митрополитов, так и Москвы.

Митрополиты отныне посещали Киев лишь наездами. Феогност способствовал восстановлению хозяйства кафедры, продолжил строительство каменных церквей в московском Кремле и сумел отстоять кафедру от попыток возложить на нее выплату дани в Орду. При этом митрополите была возобновлена Суздальская и открыта Коломенская епархия.

Линия на укрепление митрополичьего хозяйства, копирующего великокняжеский двор, была продолжена митрополитом Алексием (1354–1378), поставленным сначала во епископа Владимирского (1352), а после смерти Феогноста возведенного в сан митрополита в Константинополе. Митрополит Алексий был тесно связан с великокняжеским домом (он был крестником Ивана Даниловича) и выполнял регентские функции при малолетнем князе Дмитрии Ивановиче (1350–1389).

Политическая линия митрополита Алексия, направленная на усиление власти московского князя, привела к конфронтации с литовским князем Ольгердом и к открытию отдельной митрополичьей кафедры в Литве во главе с митрополитом Романом (1354–1361).

С середины XIV в. в Византии начинается подъем монашества, связанный с движением исихазма и паламитскими спорами. Для славян особое значение имела деятельность Григория Синаита, создавшего монастырь в Парории, на границе с Болгарией. Его учениками были Феодосий Тырновский и Ромил Видинский. Произведения Григория Синаита были еще при его жизни переведены на славянский язык.

Учение об «умной молитве», о безмолвии, монашеском делании получило широкое распространение и стало причиной подъема монашества. Северо-Восточная Русь становится ареной активного монастырского строительства. Митрополит Алексий создал новые монастыри в Москве – Чудов в Кремле, Спасо-Адроников, Алексеевский, епископ Арсений Тверской – Желтоводский монастырь. Особенностью данного периода явилось появление монастырей в малозаселенных, пустынных местах. Создателями этих монастырей были монахи-подвижники. Так, прп. Стефан Махрищский создал Троицкий монастырь близ Москвы и пустынь на р. Авнеге (близ Вологды), прп. Димитрий – Прилуцкий монастырь (близ Вологды).

«Игуменом Русской земли» называет летопись прп. Сергия Радонежского (ум. 1396), создавшего не только знаменитый Троицкий монастырь, но ставшего основателем еще более десятка монастырей. Евангельская святость преподобного, его подвиги стали примером подражания для многих подвижников, строивших монастыри в Московской Руси. Житие прп. Сергия, составленное современником преподобного Епифанием, а затем отредактированное Пахомием Сербом, известно в сотнях списков.

В этот период князья призывали монахов для основания монастырей на своих землях. Так были основаны Высоцкий монастырь в Серпухове, Симонов – в Москве, Саввино-Сторожевский – под Звенигородом, Николо-Песношский – в Дмитровском княжестве. Активизировались и связи с Афоном, откуда привозили аскетические сочинения, ставшие основой монастырских библиотек. Прпп. Кирилл и Ферапонт отправились из Симонова монастыря в земли Белозерья, где в 1397 г. устроили знаменитые монастыри – Кириллов и Ферапонтов. На диких островах Белого моря возникает в 1426 г. Соловецкий монастырь.

В монастырях богослужение совершалось по Иерусалимскому уставу. На первой стадии монастыри были келлио́тскими (идиоритми́ческими), но впоследствии крупные монастыри вводят общежительный устав. Монастыри получают земли в качестве вкладов и к концу XV в. становятся крупными землевладельцами, превращаются в культурные и экономические центры, стабилизирующие крестьянское хозяйство в условиях частого голода. С расцветом монастырской культуры тесно связан расцвет архитектуры и иконописи, ставших образцами для последующих эпох и представлявших собой «онтологическое богословие», выраженное через образы (творчество Андрея Рублева – Звенигородский чин, Троица, Успенский собор во Владимире; работы Дионисия – роспись Рождественского собора в Ферапонтове и др.).

Смена пергамена бумагой в качестве материала для письма привела к резкому прогрессу книжности и к ее индивидуализации. На смену роскошным книгам, доступным только очень богатым заказчикам, приходят монастырские «сборнички», в которых монахи переписывают аскетические наставления и правила монашеской жизни.

С подъемом русского монашества связана деятельность св. Стефана Пермского по проповеди христианства среди зырян. Житие Стефана, написанное Епифанием, содержит подробный рассказ о состязании Стефана с языческим жрецом Памвой, о его переводах богослужебных книг и деятельности по созданию Пермской церкви (1375 г.).

Стефан стал первым пермским епископом (1383–1396) и спасал паству от голода и набегов разбойников. Создание пермской азбуки и перевод священных и богослужебных текстов поставили Стефана в один ряд с просветителями славян Кириллом и Мефодием и открывали пути для продвижения христианской культуры на Север и в Сибирь. Однако этот опыт не был повторен в Средневековье. Пермская кафедра в 1492 г. из Усть-Выми была перенесена в Вологду. «Плач» Пермской церкви, помещенный в житие Стефана, с предельной четкостью дает понимание значения деятельности епископа для паствы. Несколько иную картину рисуют другие источники – Усть-Вымский летописец и устные рассказы, из которых видно, что Стефан выступал и как представитель московской администрации.

Четкая политическая ориентация митрополита Алексия, использование им механизмов церковного воздействия в интересах московского княжества стали причиной назначения еще при жизни Алексия выходца из Болгарии Киприана Цамблака, исполнявшего первоначально должность патриаршего экзарха, митрополитом в Литву (1375-­1389). Его попытка занять московский митрополичий престол после смерти митрополита Алексия (1378) натолкнулась на протест великого князя, имевшего своего кандидата – коломенского священника Михаила-Митяя. Началась борьба за престол, в которой приняли участие, помимо Митяя, епископ Пимен, архимандрит Федор Симоновский, епископ Дионисий Суздальский. Однако решающую роль играла позиция великого князя Дмитрия Ивановича, о чем свидетельствует, в частности, грамота митрополита Киприана, адресованная Сергию Радонежскому и его племяннику Федору, призывающая их выступить в его защиту и противостоять великому князю в его произвольной расправе над церковным иерархом.

Митрополит Киприан укрепился на московском митрополичьем престоле уже при князе Василии Дмитриевиче и управлял московской митрополией в 1390–1406 гг. Киприан продолжил линию на укрепление монашества (послание Афанасию Высоцкому), с его деятельностью связан перевод новых редакций богослужебных чинов («Служебник Киприана»), он сам непосредственно переписывал рукописи («Лествица» Иоанна Синайского). Киприан составил похвальное слово митрополиту Петру.

Исследователи предполагают, что поворот в политике по отношению к Орде произошел под влиянием прп. Сергия Радонежского и митрополита Киприана. Киприан способствовал и укреплению связей с Литвой, выразившемуся в женитьбе великого князя московского Василия Дмитриевича на Софье Витовтовне.

Единство митрополии вновь оказывается под вопросом при преемнике Киприана митрополите-греке Фотии (1408–1431), когда в Литве был поставлен в 1415 г. митрополит Григорий Цамблак. Событие самостоятельного возведения Григория вызвало широкий отклик в славянском мире и породило полемику, отраженную в многочисленных посланиях.

Митрополиты Фотий и Григорий Цамблак оставили значительное литературное наследие, оформленное в виде специальных собраний («Книга Фотиос»).

Для Литвы, расширявшей свои владения за счет земель православной Руси и католической Польши, вопрос о христианском единстве стоял особенно остро. Известен негативный ответ константинопольского патриарха Антония IV митрополиту Киприану на вопрос о возможности соединения церквей (переписка 1396–1397 гг.); переговоры об объединении велись и с Григорием Цамблаком, возглавившим делегацию на собор в Констанце.

Тема объединения церквей актуализируется в начале XV в. в связи с бедственным положением Византии, надеявшейся на военную помощь против османов со стороны европейских правителей.

На Русь был послан митрополитом грек Исидор (1436–1441), известный своей высокой образованностью («многим языком сказатель и книжник»). Исидор принял самое активное участие в подготовке и проведении Ферраро-Флорентийского собора наряду с Виссарионом Никейским. Вместе с Исидором на соборе была большая делегация, включая епископа Суздальского Авраамия.

Русские князья (как московские, так и тверские) использовали факт собора для укрепления собственного престижа («Похвальное слово князю Борису», «Слово» Симеона Суздальца). Однако принятая на соборе модель унии (признание Filioque и примата римского папы) не соответствовала московским представлениям, поэтому после возвращения митрополит Исидор был заключен в Чудов монастырь, из которого бежал, но не получил признания и в Литве, так как положение о равночестности обрядов, принятое на Флорентийском соборе, не признавалось польскими католиками.

Уния породила новую антилатинскую литературу, среди которой «Слово» Симеона Суздальца, «Слово от Святых Писаний еже на латину», в которых греки обвинялись в измене православию, и стала поводом для самостоятельного поставления епископа Рязанского Ионы на митрополию в декабре 1448 г., что считается началом московской автокефалии. В то же время поставление Ионы носило во многом вынужденный характер и не рассматривалось как окончательный разрыв с константинопольским патриархом.

Β XIV в. возобновляется строительство храмов на Руси. Заказчиками выступают князья, епископы, горожане. Помимо городов активно застраивается церквами сельская местность. Административным и церковным центром являлся «погост», где строился храм. Помимо церквей строились также часовни.

С XV в. фиксируется должность церковного старосты, ведавшего церковным хозяйством. При церквах помимо священников имелись дьячки, пономари (выполнявшие функции звонарей и певцов), просвирни, пекшие просфоры для литургии.

Религиозная жизнь в городах значительно отличалась от жизни на окраинах, где христиане, как писал митрополит Иона в посланиях в Вятку, не посещали церкви, не венчались. Распространение монастырей в XIV в. давало возможность преодоления разрыва: в отдаленных монастырях переписывали те же книги, что и в Москве, в них работали столичные архитекторы и иконописцы, в монастырь приходили из отдаленных мест на праздники.

В летописях сохранились сведения о выступлениях волхвов под 1024, 1044, 1091, 1237 годами. Языческие верования наиболее активно проявлялись в экстремальных условиях, к которым относился голод. В проповедях Серапиона Владимирского упомянуты расправы над «ведьмами». Епископ обличает паству за эти расправы, видя в них проявление маловерия. О языческих верованиях (поклонение Роду, рожаницам, ритуальные обряды под Рождество Иоанна Предтечи и проч.) сообщают «Правила» митрополитов и послания епископов.

На Русь из Болгарии пришли антибогомильские сочинения («Толковая Палея́», «Беседа пресвитера Козьмы»), которые активно переписывались, что, возможно, говорит и о распространенности богомильского движения, хотя прямые свидетельства этого отсутствуют.

Острый характер приняли споры о постах в праздники (конец XII в.). В конце XIV в. на Руси явилось движение стриго́лъников, отказывавшихся признавать духовенство и обвинявшего его в том, что оно поставлено за деньги. Один из лидеров движения Карп упомянут в «Просветителе» Иосифа Волоцкого. О движении есть лишь некоторые упоминания в грамотах константинопольского патриарха Нила (1380–1388) и в грамоте Стефана Пермского, а также в грамотах митрополита Фотия в Псков (1416,

1427, 1429 гг.), призывающих не наказывать стригольников смертью. Ересь была распространена в псковских и новгородских землях, участвовало в ней и духовенство, что дает возможность предполагать ее связь с западноевропейскими рационалистическими ересями.

С возникновением в VII в. ислама и началом вооруженного наступления исламизированных народов на территорию Византийской империи восточные православные Патриархаты – Иерусалимский, Александрийский, Антиохийский – и иные церковно-организационные структуры (например, Кипрская и Синайская архиепископии) оказываются в положении одного из религиозных субстратов (со временем все более малочисленного) в чуждом и весьма агрессивно настроенном религиозно-культурном окружении, обладавшем весьма существенным ассимиляционным потенциалом. С течением истории их судьбу разделяют восточные монофизиты (копты и сиро-яковиты, a также Армянская церковь) и несториане, а после падения Константинополя в 1453 г. – и Вселенская патриархия. В этих условиях сохранение религиозной идентичности означало также сохранение идентичности национальной.

Церковные структуры при мусульманских властях оказывались единственными национальными центрами для христиан на завоеванных территориях. Они специальным образом легализовывались мусульманскими властями (например, договоры с арабскими правителями, система фирманов и бератов в Османской империи), включались в систему исламской государственной власти и выполняли функции организационного центра для объединения христианского населения в государственно-управленческих целях (система этнархии при арабах, образование при османах христианского миллета во главе с Вселенским патриархом). Религиозные и церковно-управленческие функции иерархов тесно переплетались, таким образом, с государственно-управленческими функциями. При этом Вселенская патриархия оказывала существенное влияние на политику древних восточных православных Патриархатов (Иерусалимского, Антиохийского и Александрийского) и Кипрской церкви.

Таким образом, Константинопольский Патриархат в период османского правления продолжил имперскую идею Византии – идею всемирной христианской империи с центром в Константинополе, которой диархически управляют император и патриарх: фактически Патриархат взял на себя управленческие функции упраздненной императорской власти.

Проблема сохранения религиозно-национальной идентичности стала одной из основ отказа восточных православных церквей от унии с латинской церковью, поскольку последняя подразумевала не только неприемлемую для православных необходимость принятия новых «латинских» догматов (Filioque и др.), но также латинизацию богослужения (включая богослужебный язык), что было неприемлемо уже с национальных позиций. В этом – причина отсутствия широкого влияния католических миссионеров на территории православного Востока.

Обретение балканскими народами политической самостоятельности приводило к необходимости перенести имперскую диархию на почву национального государства. В этой связи появление «национального императора» (царя, князя и т.д.) требовало и «национального патриарха», который должен был возглавить местную церковь, претендовавшую обычно на независимое от константинопольского патриаршего престола самовозглавление (автокефалию). При этом патриархи Поместных церквей должны были получать санкцию своей власти от расположенного в столице Империи Вселенского патриаршего престола.

Иноконфессиональное господство (власть мусульман, а также католической Австро-Венгрии для ряда славянских православных народов) становится фактором, стимулирующим национально-патриотическое движение, одним из результатов которого в экклезиологической сфере становится постепенная утрата духа вселенскости православия по мере нарастания национального самосознания, которое требует создания национальных церквей, независимых от Константинопольского Патриархата. Именно на этом пути виделись перспективы сохранения национальной историко-культурной традиции.

На Руси, несмотря на разрушения, которые принесло монгольское нашествие и дальнейшая власть Орды, церковь сохранила свою политическую и культурную роль и во многом оставалась единственным институтом, сохраняющим общерусское значение. Перенесение митрополичьего двора во Владимир, а впоследствии в Москву, активная поддержка митрополитами политической власти московских князей привели к усилению Москвы как политического центра, но ослабили связи с галицко-волынскими и киевскими землями.

К середине XV в. произошло значительное расширение ареала православия за счет северо-востока Руси. Была создана новая епархия – Пермская (1383 г.), включившая коми-зырянский народ. Связь с Константинополем осуществлялась в первую очередь через митрополитов, присылаемых на Русь, a также благодаря поездкам русских кандидатов в Константинополь. Митрополичий двор стал значительной политической силой и строился по образцу княжеского двора. В то же время рост могущества Литовского государства приводил к попыткам разделения митрополии.

Значительно возросла численность монастырей и монашествующих. Духовный подъем, связанный с распространением исихазма, оказал влияние и на общее состояние русского общества. Духовное возрождение монашества, тесная связь богословия с подвижничеством приводит к высшему расцвету иконописания. Возрождается строительство каменных церквей. Связь со вселенским православием, осуществляемая через Константинополь, Тырново, Афон, стала мощным стимулом развития русской духовной культуры.

Вопросы для самоконтроля

1. Как мусульманские завоевания отразились на положении христианских церквей на Востоке?

2. Какова была политика арабских правителей в отношении иерусалимских христиан?

3. Каково было состояние Александрийской церкви под властью арабских правителей?

4. Каково было состояние Антиохийской церкви при мусульманских и латинских властях? Как изменился ее национальный состав?

5. Каково было положение Кипрской церкви при мусульманских правителях и под властью крестоносцев?

6. Как изменилось положение Вселенского Патриархата под властью Османской империи?

7. Что такое христианский миллет? Как он управлялся?

8. В чем особенности католической миссии на территории Константинопольского Патриархата в османский период? Какие антиуниатские православные документы этого времени были изданы? В чем их основные идеи?

9. Каково было положение древних восточных Патриархатов под властью Османской империи?

10. Каково было состояние православия в Албании в османский период?

11. Что такое автокефализм? Каковы его причины?

12. Какие автокефальные православные церкви существовали на Балканах в османский период? Каковы были их отношения с Константинопольским Патриархатом?

13. Каково было положение Румынской церкви в османский период?

14. Каково было состояние православия в чешских и словацких землях в рамках Австро-Венгерской империи? Что такое гуситская церковь?

15. Опишите основные особенности развития Русской церкви в ХІ-ХѴ вв. В чем особенность автокефализма на русской почве?