БЕСЕДА ТРИНАДЦАТАЯ. «Отложив ветхого человека» (Ср. Еф. 4, 22)

Отцы и братия, в прошлых беседах мы говорили с вами о практике и теории духовной жизни, о вступлении в нее и о преуспеянии в ней; также я объяснял вам, что есть монашеская жизнь и как она осуществляется, согласно с установлениями Отцов. Но это есть лишь общий план и внешнее описание. Нас должен интересовать практический способ, который доставит нам сей плод, как земледельцев интересует жатва после трудов, а студентов – приобретение диплома. Ныне для нас «время благоприятно» и «день спасения» (2Кор. 6, 2). Ристалище для состязаний отверсто и призывает соревнующихся³⁸. Каждый зовется совершить свой подвиг и осуществить служение, которое соответствовало бы тому месту, где он водворился, и его личным способностям. Апостол Павел наставляет нас: «Аще ли служение, (пребывай) в служении; аще учай, во учении; аще утешаяй, во утешении; подаваяй, в простоте; предстоящ со тщанием; милуяй, с добрым изволением. Любы нелицемерна; ненавидяще злаго, прилепляйтеся благому; братолюбием друг ко другу любезни; честию друг друга больша творяще; тщанием не лениви... Тожде друг ко другу мудрствующе: не высокая мудрствующе» (Рим. 12:7–11, 16).

Соблюдением и хранением своего ума и своих чувств мы «совлекаемся» ветхого человека и становимся мало-помалу похожими на нового человека, описанного в этих апостольских словах. Не будем унывать и расслабляться в нашем делании. Потому что если мы не преданы своему делу, тогда какой смысл в нашем удалении от мира?

По благодати Господней, призвавшей нас, мы не должны колебаться, но смело поднять Крест Христов. Перед нашими глазами в утешение нам находятся сонмы мучеников и исповедников, которые победили не только страсти и тленную природу, но и все силы тьмы, обратив их в бегство. Они прошли не только таким же, как мы, крестным путем, но и завершили свой исповеднический подвиг пролитием крови и смертью.

Если вы будете с ревностью пребывать в самоотречении, божественная Благодать освободит вас от воздействия страстей и от привычек ветхого человека. Наступит время сбора плодов: вы исполнитесь чувством божественной любви и ощутите все другие плоды Святого Духа. Тогда вы познаете, каждый по мере возможности, свойства Царствия Христова.

Не утомляйтесь требовательностью устава, хотя он иногда и кажется тяжелым. Святые «многими скорбьми» вошли в покой (ср. Деян. 14, 22). Даже Господу нашему только после Голгофы была дана власть «на небеси и на земли» (Мф. 28,18). Всеблагий Бог до конца претерпел жестокость и свирепость тех, кто осуществлял сатанинский план. С великодушием Он просил Отца: «Отпусти им; не ведят бо, что творят» (Лк. 23, 34). Разве те, кто нас жестоко искушает, ведают, что творят? Впрочем, нас не интересовало бы, о чем «ведят» искушающие нас, если бы мы совершали свое исповедническое служение по-христиански. В чем же состоит это исповеднические служение? Это противостояние и отречение от всякого воздействия и нападения со стороны ветхого человека, который возбуждает наше самолюбие, провоцирующее на грех.

До тех пор, пока в нас жив ветхий человек, мы будем чувствовать его призывы и возбуждение, которое он вызывает, потому что его цель – поработить нас в рабство смерти. Но мы, взирая на пример Самого Господа и десятков тысяч Отцов, не станем обращать внимания на волнение страстей, беспокоящих нас, а больше возрадуемся тому, что нам дается повод доброго исповедания. «Сия вся приидоша на ны, и не забыхом Тебе», несмотря на то, что «вменихомся яко овцы заколения» (Пс. 43:18, 23).

Обращаясь к прошлому, мы находим множество примеров, вдохновляющих нас на подвиг. Святые Отцы, жившие в более тяжелые времена и находившиеся в более трудных обстоятельствах, не отступали и не отчаивались, но показали доброе исповедание.

Исповедание – это не только защита догматического предания и богослужебных обычаев. По Благодати Христовой, мы будем, конечно, защищать и их, если возникнет необходимость, но, все-таки, исповедание – это еще и правильная самозащита и борьба против закона смерти, борьба, которую мы ведем день и ночь. Исповедничество является непрестанной войной против гнева, прекословия, непослушания, самооправдания и прочих возбуждений плоти и разума, за которыми прячется враг, толкая нас поклониться «халдейскому образу» злобы и анархии³⁹.

Станем добре⁴⁰, милые отцы и братия. Держитесь практического исполнения своего правила. Тот, кто пришел на помощь мученикам халдейской пещи, не презрит и нашего исповедания, но возвысит нас на место Святых Отцов, которые противостояли множеству ересей и лжеучений. Долготерпение в скорбях алчбы и жажды, отсутствие сна и отдыха – разве это не язвы исповедничества? Усердие в точном соблюдении наших монастырских правил равноценно гонениям, тюремному заключению и ссылке наших духовных предшественников, которые были гонимы теми, кто имел власть. И кто знает, не возникнут ли снова за наши грехи гонения по причине теплохладности христианских народов, которые полны безразличия ко всему?

А смерть, выжидающая удобного случая? Что такое смерть для каждого из нас, как не конец и предел, который рассеивает призрачность происходящего? Для нас, однако, «мудрых» (в Господе) «и уметельных»⁴¹ (Втор. 1,13), смерть – это праздник, сулящий много прибыли, где христиане не только откупаются от тления и приобретают бессмертие, но и, «врази бывше», примиряются «Богу» через распятого Сына Божия (ср. Рим. 5,10) и наследуют усыновление, к которому желают и «ангели приникнути» (1Петр. 1, 12). Итак, за отказ в мысли от неразумных пристрастий и за верность Христу мы получаем неизреченное обогащение Благодатью.

Что есть то, от чего мы отрекаемся, по сравнению с тем, что мы наследуем, братия мои? Не становимся ли мы, по Благодати, сынами Божиими и братьями Спасителю нашему Христу? Мы не отказываемся от наших естественных потребностей и от своей собственной личности, но, со стеснением то говорю, отказываемся лишь от постыдных дел, которые совершаем тайно.

Поэтому когда падшая природа расслабляется и бездействует, мы должны обновлять свои духовные силы ревностью и готовностью к подвигу. «Да будут чресла ваша препоясана, и светильницы горящии» (Лк. 12, 35). «Пояс на чреслах», то есть готовность к подвигу, и «горящие светильницы», то есть божественная ревность и усердие, – вот то оружие, которое избавляет нас от небрежения, парализующего наши члены и превращающего разумного и живого человека в безвольную и мертвую стихию. Поводом к нашему духовному пробуждению могут послужить жития ежедневно празднуемых святых, которых мы восхваляем в псалмопениях и гимнах, изучение того, каким образом они угодили Богу. Как часто, понуждаемые обстоятельствами, а также насилием неразумных начальников пойти на компромисс, они все же не приходили в нерешительность, не осуждали, не жаловались на судьбу, но с радостью пользовались каждым случаем как поводом для исповедничества. И так поступали не только крепкие мужи, находившиеся в зрелом возрасте, но и юноши. Даже молодые женщины с подвижническим мужеством на деле запечатлели первую и главную заповедь о любви к Богу «всем сердцем, всею душею, и всею мыслию» (ср. Мф. 22, 37).

И мы, дорогие мои братия и отцы, не будем трусливы, не будем предавать Бога и становиться отступниками, но будем свидетельствовать, исповедовать с дерзновением и докажем нашим противникам, что только одного мы имеем Господина, и Владыку, и Спасителя, и Его одного знаем, и всесвятой воле Его подчиняемся даже до смерти. Мы на практике знаем, что «не ктому себе живем, но Умершему за нас и Воскресшему» (ср. 2Кор. 5,15), и, следовательно, вся наша воля, все наши чаяния и наш выбор принадлежат Ему, и ради Него мы живем и умираем.

Святые мученики умирали, чтобы не стать нарушителями какой-либо заповеди, относящейся к тому или иному обстоятельству. Глядя на них, мы не посмеем предаваться беспечности, или прекословию, или непослушанию и постыдным похотениям. В начале каждого дня и ночи, согласно с нашим отеческим уставом, мы все вместе молимся: приидите, поклонимся Цареви и Богу нашему и в продолжительной молитве призовем Его помощь. И мы будем иметь успех, поскольку нас сопровождают молитвы Отцов и преподобнейшего нашего Старца и Отца, вдохновившего нас остаться и водвориться в Ватопеде⁴².

Берегитесь непостоянства, этого порождения беспечности. Непостоянство вызывает ошибки и упущения, наносит вред монастырскому достоянию, продуктам и вещам. И, что страшнее всего, непостоянство допускает пропажу драгоценного времени, посредством которого мы, если остаемся внимательными, зарабатываем себе вечность.

Нынешнее время – это время духовного обмена. Если мы отвергнем все ложное и неразумное и станем совершать добрые и богоугодные дела, мы заработаем блаженство. Господь скажет нам: «Добре, рабе благий и верный, о мале был еси верен» Моей воле, которая есть закон добродетели и истины и в которой личность находит подходящее место, – «над многим тя поставлю», так что ты увидишь то, что невозможно ни измерить, ни описать посредством символов этого мира» (см. Мф. 25, 21).

«Вся благообразно и по чину да бывают »(1Кор. 14, 40). Но не для показного благочестия и человекоугодия. «Духом горяще, Господеви работающе» (Рим. 12, 11) и «еще мало елико елико⁴³" (Евр. 10, 37) и Господь грядет испытать совесть каждого, чтобы воздать награду. Достойная награда в настоящей жизни – это, в первую очередь, оставление наших грехов; затем – избавление от страстей и от ветхого человека, а также свобода и добродетельная жизнь.

О, что будет тогда! Как вы возрадуетесь и как от радости будет биться ваше сердце, когда вы почувствуете, как изглаживаются из вашего сердца и оставляют вас ваши старые страсти и привычки. Прекратится прежняя брань, которая ввергала вас в отчаяние и скорбь, и на месте прежних страстей прорастут добрые навыки и влечение к Богу. Там, где раньше вас мучила страсть неразумного гнева на постороннюю критику и даже в некотором смысле ненависть и отвращение, странным образом начинает кипеть любовь и благожелательность, без усилий и труда будет совершается молитва за тех, кто доставлял нам скорби.

Но что это перед тем чувством божественного родства, о котором человек извещается таинственным образом? Человек чувствует в это время во всей глубине и полноте Христа как своего Отца. Это неописуемо никакими человеческими словами. Только глубокое ощущение, которое невозможно изучить или проверить, обитает во внутреннем бытии человека и преисполняет его блаженством. Одновременно он скорбит о своей нищете, подобной праху земному, и плачет о неописуемом милосердии и любви Бога к Своему творению, считая самого себя недостойным жить и быть причастным божественным дарованиям и беспредельному божественному покровительству.

Я желал бы сказать еще о многом из того, посредством чего всеблагость Божия щедро разливается и распространяется в творении, но я чувствую свое убожество и предательское состояние своей ленивой жизни и поэтому я молчу, чтобы оставаться презренным, поскольку я этого достоин.