ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
СЛОВА РАЗНЫЕ

На настоящем собрании мы займемся исследованием высшего человеческого идеала – богочеловеческого совершенства и того, что способствует его приобретению. Сам факт, что эта тема обсуждается в условиях нашей бесплодной и рационалистической эпохи, когда поч­ти все толкуется и рассматривается сквозь призму бедных и несчастных вкусов корысти и индивидуализма, является благословенным начинанием и выбором, сулящим большой ду­ховный успех.

Этот светоносный предел – богочеловеческое обожение, – который служит единст­венным по преимуществу предназначением человека, затмился в наши дни темными тучами гуманистической культуры, и люди вместо него взирают на «светлячков» рационализма, от чего теряют ориентиры и направление своего пути. В этой путанице и беспорядочности никакая сила, никакая теория, никакая система или достижение не смогут помочь заблудив­шемуся и уклонившемуся со своего пути человеку найти самого себя и свое главное предна­значение в жизни, если только он не вернется к познанию своего богочеловечества.

Эта высшая истина, которая с явлением Господа нашего Иисуса Христа, Воплощенного Бога Слова, стала вечным всечеловеческим достоянием, не должна оставаться неведомой ни одному из потомков Адама. Эта проповедь не придумана сейчас или в новейшие времена. Она насчитывает уже две тысячи лет, и во все предшествующие века Церковью и ее чадами были предприняты титанические усилия, чтобы эта истина одержала победу. Реки крови и пота оросили землю в продолжение непрекращающейся битвы чад Божиих против сил тьмы, стремящихся помешать осуществлению человеческого предназначения.

В наши дни, однако, князья века сего изменили тактику ведения боя, и на смену наси­лию пришло лицемерие, коварство и хитрость со всеми уловками псевдокультуры и техни­ческих познаний человека. Так, теперь вместо того, чтобы вести людей в амфитеатры и дру­гие многоразличные места мучений, требуя от них отречения от познания их божественного достоинства, дьявол вводит их в заблуждение ложными теориями, добиваясь от них неверия и неведения своего истинного предназначения. Таково, братия мои во Христе, сегодняшнее духовное падение человечества.

От всего сердца желаю, чтобы наше прекрасное и просвещенное начинание продолжи­лось в более широком горизонте и истины нашей веры стали, через это, общим сознанием не только для тех, кто деятельно участвует в религиозной жизни, но и для тех, кто вне Церк­ви, кто находится рядом с нами и далеко от нас. Желаю, чтобы наша Мать Церковь в очеред­ной раз дала ответ на всечеловеческий вопрос: что ест человек? Откуда он и куда идет? Что сегодня занимает человека, что захватывает его в плен и вводит заблуждение? Как он может избавиться от этого и куда должен направить свой путь, чтобы спастись?

Никто другой не может избавить современного человека, медленно но верно поедаемо­го «челюстями смерти», от предсмертного дыхания, кроме одного только Искупителя, Бого­человека Господа Иисуса Христа. И в этом первый почин принадлежит нашей Церкви. Ил­люзии, создаваемые различными ложными идеалами (иллюзии идеологические, духовные, биологические, технологические, экономические и общественные), есть род наркотического дурмана, которым наш злейший враг дьявол удерживает человека в состоянии бесчувствия. Беспокойная и встревоженная совесть и отчаянные вопросы современного человека, стремя­щегося найти счастье и спокойствие, должны, наконец, обрести правильный, точный и окон­чательный ответ. Но найти решение подобным вопросам может только Мать Церковь, Тело Богочеловека Христа.

Нынешняя наша тема, возможно, могла бы быть лучшим сигналом к пробуждению: «Богочеловечество». Потому что богочеловечество – это единственное, что по-настоящему ново под солнцем, это единственная истинная реальность, центр всечеловеческого упования, предел всечеловеческих поисков и достижений, вечное всеобщее счастье, утоление носталь­гии и жажды отчаявшегося современного человека и вообще всех людей всех времен. «При­идите ко Мне вси труждающиеся и обременении и Аз упокою вы» (Мф. 11, 28) – вот ответ, который дает Искупитель всем тем, кто искренне ищет познания этой тайны.

К познанию этой тайны нас тайноводствует только Святая Православная Церковь. Только через Церковь и в Церкви мы направляемся к подлинному богочеловечеству, которое полагает предел всем трудам и усилиям, борьбе и беспокойству, тлению и смерти и всем со­единенным с ними несчастьям, терзающим и разрушающим человеческую личность. Богочеловечество – это искупление в своем предельном смысле, оздоровление нашей поврежден­ной природы, свобода от беззаконных страстей, святость во Христе. «Сия есть воля Божия, святость ваша» (1Сол. 4, 3). Иначе говоря, богочеловечество – это обожение человека.

Когда мы говорим «обожение», мы имеем в виду возвышение человека превыше его естества и, насколько это возможно, уподобление его Богу – состояние, ставшее достижи­мым благодаря воплощению Бога Слова и освящению, проистекающему от Благодати Свято­го Духа. Обожение – центр и основание христианской сотериологии и человеческого суще­ствования. Вокруг этой цели в прошлом, настоящем и будущем концентрировалась и кон­центрируется вся православная мистическая традиция, которую с такой ревностью хранили и возделывали греческие Отцы, передав со временем свою благородную устремленность ро­жденным позже Церквам славянских стран.

Обожение не может быть описано человеческими словами. Слабый свет на то, что та­кое обожение, пролило событие преображения Господня на горе Фавор. На это же указывают и слова Спасителя: «Праведницы просветятся яко солнце в Царствии Отца их» (Мф. 13, 43). Знаки обожения, или некоторые его следы, носил на своем лице пророк Моисей, когда спус­тился с вершины Синая, так что израильтяне даже не могли взирать на него, если он снимал покров со своего лица. Благодать обожения явно действовала во многих Отцах нашей Церк­ви, – об этом мы можем судить по их житиям и писаниям. Достаточно вспомнить таких от­цов, как авва Памво, авва Сисой; таких, как живший в IV веке святитель Нифонт, епископ Константинопольский, как преподобный Симеон Новый Богослов, святитель Григорий Палама, преподобный Серафим Саровский и многие другие святые, которые по Благодати Божией поднялись высоко по лествице святости.

Божественное сияние, которое изливалось от тел приявших обожение святых, – это божественное внутреннее состояние, овладевающее существом разумной природы, которое делает святым и светоносным все душевно-телесное бытие человека. Все душевные и телес­ные органы человека, освящаясь, становятся участниками нетления и благоухания святости. При этом лицо человека просвещается и сияет, «как солнце», хотя это сияние и не всегда ощутимо для посторонних: оно делается ощутимым только в тех случаях, когда Благодать Божия позволит совершиться чувственному воссиянию к утверждению верующих. Эта же Благодать освящает и их останки, их одежды и все, что они имели в своем распоряжении, как мы видим в их житиях, поэтому-то даже от «платков и опоясаний» святых совершались чу­деса и исцеления (ср. Деян. 19, 12).

Другими словами, обожение – это совершающееся через божественную Благодать преображение человека, возведение его в первое достоинство существования «по образу и подобию Божию». Это совершённое силою воплощения Слова Божия благодатное усынов­ление человека Богом. Обожение – это соучастие личности в славе и блаженстве Божества, насколько вмещает человеческая природа. Это то состояние, которое описывает апостол Па­вел, когда говорит, что «пожерто будет мертвенное животом» (2Кор. 5,4), когда верующий воскресает в качестве «нового человека, созданнаго по Богу» (Еф. 4, 24), делается подобным во всем Сыну Божию. Обожение означает бесстрастие и совершенство, духовное ведение и любовь, абсолютную неподвижность на зло и чистоту от всякой страсти. Бесстрастие, в свою очередь, есть всесовершенное отложение помыслов, движений и пожеланий ветхого человека²⁰⁵ и оживление в себе свойств Нового Человека, Того, Который «с Неба», в образ Ко­торого, как в одежду, нас побуждает облечься апостол Павел. Бесстрастны, таким образом, те, кто в присутствии самих вещей и причин, возбуждающих страсти и похоти, остаются свободными от их влияния и даже от воспоминаний о них. Преподобный Максим Исповед­ник говорит, что бесстрастен тот, кто страстную часть своей души всецело обратил к Богу и уже не ведает разницы между своим и чужим, между верующим и неверующим, между мужчиной и женщиной²⁰⁶. Согласно же святому Исааку Сирину, мера сего совершенства со­стоит в полной по Богу любви ко всему творению и ненасытная жажда претерпевать страда­ния и жертвовать собой ради ближних своих²⁰⁷.

Итак, обожение есть совершенство, участие человека в божественном нетлении в со­присутствии Самого Божества, как сказал об этом Христос: «Я и Отец Мой приидема и оби­тель у него сотворима» (Ин. 14, 23). Прекрасной метафорой, которую использовали наши Отцы, чтобы изобразить это состояние благодатного приобщения человека к божественным свойствам, служит пример раскаленного металла: пребывая в огне, он становится участни­ком всех свойств огня, однако относительно своей природы пребывает тем же, не изменяясь²⁰⁸. Таким же образом и человек преображается Благодатью и приобщается к боже­ственному состоянию, превышающему его природу, однако при этом его человеческая при­рода не изменяется, но лишь отбрасывает безобразие, привнесенное тлением и смертью. Здесь происходит духовно-этическое изменение, в православном понимании этоса²⁰⁹, осуще­ствляемое посредством Благодати Божией, а не умаление или изменение природы.

Святые Отцы, улучившие обожение, то есть воспринявшие его как экзистенциальное, а не интеллектуальное познание, попытались различными способами описать и определить горизонты того блаженства, в которое они вошли и которое составляет вход в «покой» Сына Божия (ср. Евр. 4, 1–11), в блаженный покой совершенного бесстрастия и свободы от лукаво­го, состоящий в наслаждении созерцанием Бога и осиянии божественным нетварным светом.

Такая родственная близость с Богом, посредством которой мы, согласно апостолу Пет­ру, стали «Божественного причастницы естества» (2Пет. 1, 4), осуществляется через приоб­щение к нетварным божественным энергиям. Так мы становимся по Благодати тем, что Бог есть по природе²¹⁰. Это было нашей первоначальной целью при сотворении, потому что мы были созданы существами по образу и подобию своего Творца. И поскольку Бог именно та­ким пожелал создать человека, очевидно, в замыслах божественного Промысла содержалось намерение сделать человека совершенным в безграничности обожения. Исключительное со­творение человека в качестве существа, имеющего душу живую, мыслящую, бессмертную, самовластную и животворящую, то есть имеющую способность оживлять материальное те­ло, обладающую духовными возможностями, предполагало только такое увенчание этого творения. «Восхотев и сие показать, – говорит святой Григорий Богослов, – Слово-Творец создает человека – живое существо, в котором приведено в единство то и другое, то есть видимая и невидимая природы». И далее продолжает: «Творит живое существо, здесь приго­товляемое и переселяемое в иной мир, и, что составляет предел таинства, через стремление к Богу достигающее обожения»²¹¹.

К сожалению, человек, несмотря на такое превосходство и силу, свойственные его при­роде, не достиг предназначенного ему совершенства, скованный своим грехопадением. Од­нако всеблагое домостроительство Божие через вочеловечение Бога Слова исправило после­довавшую за грехопадением катастрофу. Подлинное и ипостасное соединение двух природ, произошедшее «от высшего зачатия» Девы, в едином лице Спасителя Христа само по себе уже составляет избавление и обожение человеческой природы, согласно учению наших От­цов.

При воплощении Сына Божия таинство приобретает новое измерение, потому что, ка­ким бы ни было благодатное обожение человека, осуществляемое через законы соучастия в божественных дарованиях, все-таки человеку было невозможно достичь ипостасного един­ства с блаженным Божеством, как это стало возможным теперь, через воплощение Слова Божия. Слово Божие, неслитно соединившись по ипостаси со всецелым человеком, пребыва­ет неразлучным в Своем Божестве и человечестве, «всю имея в Себе человеческую природу, чтобы всю ее исправить, преобразив в изначальное состояние». Господь «понес нас через Свою плоть. Ведь в Нем – мы все, поскольку Он явился человеком», учит святой Кирилл Александрийский²¹².

Апостол Павел делает в этом отношении чудесное сопоставление. «Якоже единем чело­веком грех в мир вниде и грехом смерть, и тако смерть во вся человеки вниде, в немже вси согрешиша» (Рим. 5, 12). Продолжая, Апостол подводит нас к спасению в Иисусе Христе: «Якоже бо ослушанием единаго человека грешни Быша мнози, сице и послушанием единаго праведни будут мнози» (Рим. 5, 19). Как смерть царствовала через Адама во всех людях, так сейчас мы, которые происходим не от ветхого Адама, а от Нового Адама, Христа, будем иметь участие в Его божественной жизни. Как Адам через плоть и кровь рождает своих по­томков, так и Господь наш Иисус Христос через веру в Него и таинства Его Церкви рождает нас духовно (см. Ин. 3, 5–6).

Человеческая природа, прежде своего восприятия Словом Божиим, потерпела неудачу и не удостоилась достигнуть своего предназначения, свидетельством чему служит падение первозданных людей. Это означает, что воплощение Бога Слова, то есть восприятие Госпо­дом человеческой природы, не просто заполнение некой пустоты, исправление некой немо­щи, но воссоздание природы, «новая тварь» и дар, непостижимая тайна для всех тварных существ, как имеющих плоть, так и бесплотных, неизглаголанное и неописуемое выражение любви Божией к человеку и всему остальному творению.

«Человеком стал Бог, и богом человек... Вышний сошел вниз по домостроительству, нижний же возвысился по человеколюбию [Вышнего]; Бог пришел на землю, а человек взо­шел на Небо», так что все объединилось в смешении: единым стал род Бога и человеков, го­ворит святой Златоуст²¹³. И апостол Павел имеет в виду это невыразимое таинство, когда го­ворит: «Егоже (Бога) есмы и род" (Деян. 17, 28). Через это богочеловеческое домостроительст­во, когда во Христе нераздельно соединились две природы, человек обретает преимущественное место во всем творении, потому что ни с одним из других творений при­рода Божества не имела ипостасного общения.

Если в Человеке Христе, то есть в Боге Слове, воспринявшем всю нашу природу, «жи­вет всяко исполнение Божества телесне» (Кол. 2, 9), то и мы оказываемся в Нем исполнен­ными боготворящей Благодатью и достигаем «в меру возраста исполнения Христова» (Еф. 4, 13), становясь богами по Благодати. Таким образом, человек теперь имеет не только потен­циально расположение и волю к добру, чтобы стать совершенным, но и действенную благо­датную силу, которой Божественная Ипостась Слова снабдила нашу природу. Человеческая природа, через невыразимое единение с божественной природой в Лице Бога Слова, изгоняет тление, привнесенное в нее грехом, обновляется, воссоздается и наследует бессмертие и не­тление, внутри нее начинают сиять боголепные свойства образа Божия, и осуществляется по Благодати подобие Богу. «Он (Бог Слово) вочеловечился, чтобы мы обожились», говорит св. Афанасий Великий²¹⁴. Христиане по Благодати Господней обоживаются, становясь по Бла­годати тем, что Бог есть по природе.

Крайняя благость Христова не только передала Благодать нашей человеческой приро­де, но научила нас способу практического осуществления и приведения в действие всех тех средств и возможностей, которые ведут нас к достижению совершенства. Правильное про­хождение этого подвига – необходимое условие христианского совершенства, потому что, как известно, наша брань не против плоти и крови, то есть не против людей, но против лука­вых демонов (см. Еф. 6, 12), которые, не останавливаясь ни перед чем, неутомимо, неусыпно и упорно ищут нашей погибели.

По этим причинам Господь наш, учтя в Своих премудрых советах все состояния чело­веческого естества, прошел Своим личным присутствием через все этапы нашей жизни, от младенческого возраста до совершенного мужа, и практически научил нас тому, что ис­полнение заповедей Божиих вполне осуществимо, дав нам тем самым живой пример жизни по Богу. В детском возрасте Он бе повинуяся родителям, Иосифу и Своей Пречистой Матери, как говорит Священное Писание (Лк. 2, 51). Во все детские и юношеские годы Он «преспеваше премудростию и возрастом и благодатию у Бога и человек» (Лк. 2, 52). Когда же Он дос­тиг зрелого возраста, мы видим Его постящимся, бдящим, борющимся и побеждающим дья­вола, который боролся с Ним посредством трех главных искушений.

В Своей жизни Господь показал на деле все добродетели, поэтому он справедливо го­ворил фарисеям: «Кто от вас обличает Мя о гресе» (Ин. 8, 46)? И вот пример Господа Иисуса доказал, что на всем своем протяжении духовная жизнь, начинающая делами и кончающая созерцанием, все телесные и душевные добродетели, способствующие благодатному очище­нию, просвещению и совершенству нашей личности, все это исполнимо и возможно. Так за­граждаются любые уста, приводящие отговорки и оправдания, и весь мир становится ответ­ственным перед Богом. Поэтому-то и апостол Павел побуждает всех нас: «Взирающе на На­чальника веры и Совершителя Иисуса... терпением да течем на предлежащий нам подвиг» (Евр. 12, 1–2).

Видя такой живой пример, который показал нам Христос, а за Ним и все святые, кто будет бояться воздержания или кто сможет его порицать? Кто теперь сомневается в необхо­димости уединения и молитвы? Кто теперь струсит перед добродетелями умеренности и не­стяжания, даже если он находится в миру? Кто сможет отречься от любви, от кротости, от доброты к своему ближнему, когда Христос с таким миролюбием принимает лобзание предателя?

Результатом любви Божией явилось то, что наш Искупитель не довольствовался пове­лительным указанием на Свои божественные заповеди, не довольствовался харизматическим дарованием Своей божественной Благодати, но, сойдя на землю через непостижимый образ Своего божественного умаления, облекся в нашу природу, чтобы Его божественные дарова­ния были не просто харизматическими, а и наследственными, передавались по закону родст­ва. Поскольку люди имеют плоть и кровь, говорит апостол Павел, взял и Он то же самое и стал подобным нам, чтобы сделать нас чадами Божиими, наследниками Бога и сонаследни­ками Христу (см. Рим. 8, 17).

Каковы же главные средства для осуществления цели нашей жизни? Этому снова нас учит Господь. «Научите вся языки..., – завещает Он Своим ученикам, – учаще их блюсти вся, елика заповедах вам» (Мф. 28, 19–20). Здесь говорится, конечно, о научении исполнению за­поведей Божиих, потому что это неотъемлемый долг, который содержится в первой и наи­большей заповеди: «Возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем помышлением твоим" (Мф. 22, 37). Соблюдение заповедей – доказательство нашей любви к Богу. Вот что говорит об этом Сам Господь: «Имеяй заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя» (Ин. 14, 21). «Аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет; и Отец Мой воз­любит его, и к нему приидема и обитель у него сотворима» (Ин. 14, 23).

Святые Отцы всегда подчеркивали важность и необходимость строгого соблюдения божественных заповедей, и каждый из них, сколько имел сил, старался всю свою жизнь ис­полнять их со всем прилежанием. Подражая Господу, Который начал Свой жизненный путь с практического делания, чтобы потом перейти и к учению, Отцы, подобно Ему, предавались своим трудам не абстрактно и теоретически, но на основе практического осуществления за­поведей Божиих. Долгий опыт человеческих падений и трагедий показал, что человек легко надламывается и затем погибает, находясь среди стольких причин и поводов, делающих зло привлекательным для него. Это убедило Отцов в том, что человеку необходимо отстранение и удаление от зла, после чего – возвращение здоровья своим чувствам и своему уму.

Философски проникнув в существо заповедей, предписывающих исправление нрава, Отцы убедились, что только стяжание божественных добродетелей есть то средство, которое сокрушает противоположные пороки и одновременно врачует больные чувства и просвещает помраченный ум. Вот содержание того понятия, которое Отцы часто именовали «практиче­ским деланием». «Начало премудрости страх Господень», – говорит Священное Писание (Притч. 9, 10), и «страхом Господним уклонится всяк от зла» (Притч. 15, 27a). Сперва уверовав, Отцы затем убоялись Бога; держась же страха Божия, стяжали ревность; ревность согрела их и пробудила потребность в злострадании, ради которого они, «за словеса устен Господних, сохраниша пути жестоки» (Пс. 16, 4). Тщательное исполнение заповедей, особенно тех, ко­торые относятся к телесному подвигу, вызвали в них в первую очередь ощущение собствен­ной греховности. Это чувство принесло скорбь и слезы; а за слезами пришла божественная милость, оставление прегрешений, очищение и просвещение. Просвещение же влечет за со­бой любовь, а она – совершенство, бесстрастие и обожение.

Согласно учению наших Отцов, мы можем разделить на три стадии путь духовной жизни человека. Первая стадия – так называемое состояние очищения, когда строгим со­блюдением заповедей Божиих, особенно тех, что относятся к практической жизни, то есть принадлежат сфере внешних чувств – поста, бдения, воздержания, послушания и др. – че­ловек очищается и избавляется от страстей и похотей. Как мы знаем, есть страсти телесные и есть страсти душевные. Вышеуказанные труды относятся к «телесным», то есть они бо­рются с телесными страстями. Если эти труды не будут иметь места в нашей духовной жиз­ни, если они не станут нашими постоянными спутниками, а будут лишь мимолетными при­зраками, мы никогда не сможем избавиться от состояния своего бытия «не по природе». Две другие стадии, следующие за первой, есть состояния просвещения и обожения.

Как существуют три стадии в подвижнической жизни, так есть и три соответствующих состояния, в которых, в зависимости от своего духовного делания, необходимо оказывается человек: это состояния «не по природе», «по природе» и «сверх природы». Состояние не по природе достойно плача: оно принадлежит тем людям, которые живут вне каких-либо нравственных законов, в жизни которых царят ненасытность, роскошь, распущенность, слу­жение собственной плоти, а также, при развитии болезни, коварство, несправедливость, зло­ба и всевозможное лукавство. Кто по Благодати Божией придет в себя и начнет противопос­тавлять этим страстям одну за другой противоположные им добродетели, тот постепенно вступает в состояние, согласное с природой.

В состоянии «по природе» чувства и ум человека приобретают подлинное здравие и уже не подчиняются закону похоти, но следуют лишь закону необходимости в использова­нии, подходя к этому с большой рассудительностью. Если человек твердо пребудет в этом положении злострадания и не станет поддаваться похоти, тогда Благодать начнет таинствен­но приводить в действие свою энергию, просвещая человеческий ум и его способность суж­дения.

Но чтобы ум принял просвещение Благодати, он обязательно должен прежде подчи­нить, как мы сказали, чувства целомудрию, а собственную волю – воле Божией. Тогда и только тогда он начнет ощущать чистоту и просвещение, производимые божественной Благодатью, после чего он будет внимателен к тонким душевным страстям и добродетелям и сможет с точностью различать те прилоги, коварные ходы и увертки, с помощью которых лукавые демоны пытаются его увлечь. Ум начнет ясно ощущать и распознавать как присут­ствие Благодати, так и приближение прелести, – и тогда тот, кто приходит иногда «яко лев рыкаяй» (1Пет. 5, 8), иногда же в качестве «ангела светла» (ср. 2Кор. 11, 14), будет легко заме­чен издалека и узнан.

Если ум в этом состоянии просвещения пребудет как господин, он научится разумно управлять тройственным союзом души, то есть своей разумной способностью, а также эмо­циями и волей, назначая каждой способности соответствующее делание. Разуму будет соот­ветствовать духовное чтение и размышление, а также молитва, эмоциям – духовная любовь, а воле – целомудрие и воздержание. Телу же, наконец, ум предоставит лишь самое необхо­димое, согласно завещанию апостола Павла: «Имеюще же пищу и одеяние, сими доволни бу­дем» (1Тим. 6, 8).

Как мы сказали выше, кроме телесных, бывают еще и душевные страсти: гордость, стяжательство, ненависть, злоба, гнев, зависть и все остальное, что рождается от них. Забо­той просвещенного ума станет здесь обдуманная война ради того, чтобы заменить все это сборище страстей противоположными добродетелями. В результате такого подвига весь че­ловек, его тело и душа, становятся храмом Божиим, божественным обиталищем. С этого мо­мента начинается состояние совершенства, когда Благодать Божия своими осияниями вос­хищает ум к созерцанию и дарует ему предвкушение божественного блаженства. Когда же ум через это восхищение достигнет океана божественного мира, тогда он исполняется и бо­жественной любовью, в которой останавливается всякое движение, и человек входит «в покой» Божий (ср. Евр. 4, 3), в так называемое состояние «субботы», обретая совершенство и обожение.

Обожение, действующее и возрастающее в человеке через благодатную святость уже в этой жизни, завершается в будущей жизни соединением человека-твари с Богом-Творцом, ради осуществления благоволения Божия. Хотя человек уже в этой жизни способен ощущать божественные осияния и дары, он ощущает их «якоже зерцалом в гадании», так как ныне мы разумеем отчасти (1Кор. 13, 12). Полное совершенство будет только тогда, когда осущест­вится вхождение человека «во святая» (Евр. 9, 12), «на Небо, идеже предтеча о нас вниде Ии­сус» (Евр. 6, 20), даровав не временное, а вечное избавление.

Кто хочет иметь более подробные сведения об этих состояниях духовной жизни, пусть изучает наших аскетических Отцов, и он действительно восхитится мудрости и силе, с кото­рыми они описывают все таинства нашей веры, начиная с догматов и кончая нравственными постановлениями. Триадология, христология, сотериология и эсхатология – всеми этими разделами богословия исполнены отеческие писания, и все в них завершается в Боге через Иисуса Христа.

Итак, Бог посредством Благодати Святого Духа через Иисуса Христа делает человека совершенным в той цели, к которой он был предназначен и которую потерял грехом и смер­тью. Со стороны же человека требуется соработничество, добрая воля и послушание, а также сохранение цели и смысла покаяния. По словам апостола Павла, «вси согрешиша и лишены славы Божией» (Рим. 3, 23), – значит покаяние подходит для всех.

Покаяние, согласно своему наименованию, означает воззвание ума в ту область, из ко­торой он вышел. По учению наших Отцов, никто не согрешает делом, если прежде не согре­шит в мысли: так, дурное использование мыслей рождает злоупотребление вещами, поэтому «ум, удалившийся от Бога, становится либо скотоподобным, либо демоноподобным»²¹⁵.

По своей природе покаяние есть скорбное и печальное расположение духа, которое со­держит в себе раскаяние и сокрушение относительно вины в прошлом, и решение об измене­нии и исправлении в будущем. Покаяние есть некое чувство праведности Бога, при котором бич страха Божия для беспечных и любовь Божия для совершенных непрестанно воспиты­вают человеческую душу до тех пор, пока она не убедится в необходимости пресечь все, что связано с грехом. Покаяние есть искреннее, происходящее из глубины души испрашивание прощения у Бога, смиренное припадание к Его ногам. Истинное покаяние имеет тот, кто го­ворит вместе с Давидом: «Быша слезы моя мне хлеб день и нощь» (Пс. 41, 4) и «от гласа возды­хания моего прилъпе кость моя плоти моей» (Пс. 101, 6). Покаяние имеет тот, кто подражает смиренному мытарю из притчи, возвратившемуся блудному сыну, евангельской блуднице, омывшей своими слезами ноги Христовы.

Покаяние есть примирение с Богом и творение дел, противоположных тем, которыми мы Его прогневали. Покаяние есть усердное и добровольное злострадание в противополож­ность сластолюбию, которое скрывается в грехе. Покаяние – второе крещение, которое не­обходимо всем нам, потому что оно излишне только для безгрешных. Таким образом, покая­ние, начинаясь с чувства скорби и смирения, возводит нас постепенно в состояние обожения. Этим путем прошли все подобные нам люди, получившие оправдание во Христе, которые теперь пребывают в блаженном упокоении и бессмертии. Эти люди были во всем подобными нам: многие из них прежде были уловлены в сети многообразного греха. Но они не пребыли в грехе до конца: пробудившись, они сбросили свою беспечность и спасительным путем по­каяния достигли оправдания и славы на Небесах. К этому святому подвигу, на этот священ­ный путь, в эту прекрасную жизнь зовемся все мы, братия мои. Пусть никто не опаздывает!

Коль скоро обожение составляет наше главное предназначение в жизни, не будем огра­ничиваться простым удивлением, слушая об этих высоких предметах, как будто все это – нечто постороннее для нас и нашего времени, нечто, что могло иметь место только в древно­сти. Господь наш Иисус Христос, Начальник нашего спасения, «вчера и днесь Тойже, и во ве­ки» (Евр. 13, 8), и дарования Его «непреложны» (ср. Рим. 11, 29). То, что ныне требуется от каж­дого из нас, – это осознать свое высокое предназначение и привести свою жизнь в сообраз­ность с этим предназначением. К сожалению, беспечность и неверие, повсюду господствующие в нынешнее время, вызывают у людей духовное оцепенение, так что все, о чем мы говорили выше, считается недостижимым, даже более того, для многих «христиан» остается вообще неизвестным.

Несмотря на все это, Благодать Святого Духа, пока существует Церковь, обогащала и будет обогащать благочестивые и боголюбивые души подвизающихся христиан многораз­личными дарованиями: «Комуждо дается явление Духа на пользу: овому бо Духом дается слово премудрости, иному же слово разума, ...другому же вера, ...иному же дарование исцеле­ний, ...иному же пророчество», и так далее (1Кор. 12, 7–10). Следовательно плодоношение под­визающегося христианина не пребывает сокрытым, в безвестности и тайне до самого конца, но от чистого и просвещенного состояния, которое мы описали выше, подвижник начинает пожинать плоды Духа.

Одним из самых важных дарований Духа является дарование богословия, тот дар, ко­торый особенным образом касается уважаемых членов настоящего Священного Собрания. Речь идет, конечно, не об абстрактной идеологии, но о действительном и одновременно не­выразимом познании Бога в Духе Святом. Этот дар необходим проповедникам Евангелия и особенно служителям Святого Жертвенника. Через этот Жертвенник человек неведомым образом ощущает сверхнепознаваемого Бога и все, связанное с Ним, и через опыт и «усмот­рение» познает действенно то, что раньше знал теоретически, по простой вере. Он ощутимо вкушает любовь Божию, и только поэтому и сам он может полюбить ближнего своего со­вершенной бескорыстной любовью и деятельно соучаствовать в людских опасностях и стра­даниях, принося себя в жертву за них. Имея в себе Бога, такой человек не заблуждаясь гово­рит и учит как наученный Самим Богом. Как Моисей, он восходит на Синай и принимает на телесные скрижали своего сердца божественный закон. Он также находится на горе Фа­вор, созерцая «откровенным лицем славу» Господа (2Кор. 3, 18), и, как любимый ученик, при­падает не один, а много раз на грудь воплощенного Божия Слова, черпая оттуда познание божественных тайн.

Многие часто спрашивают себя, как им достичь этого совершенства в миру, в общест­ве, в котором они живут. В этом отношении будем иметь в виду следующее. Общая обязан­ность каждого человека – правильно верить в Бога и подвизаться в соблюдении заповедей Божиих, получая освящение через божественные таинства Церкви. В этом заключается спа­сение человека. Это было содержанием проповеди и Святого Предтечи, которая была обра­щена к тем, кто приходил к нему и спрашивал, что им делать, чтобы спастись. То же самое сказал и Христос богатому юноше, который спросил, что ему делать, чтобы спастись: «Аще хощеши внити в живот, соблюди заповеди» (Мф. 19, 17). Значит, тема спасения достоверна и проста – соблюдение заповедей Божиих. Нечто другое, возможно, присутствует там, где человек желает высшего совершенства. Тогда он слышит, как Христос говорит ему: «Аще хощеши совершен быти, иди, продаждь имение твое и даждь нищим... и гряди вслед Мене» (Мф. 19, 21). Это совершенство не обязательно для всех, да все и не смогли бы его достичь. Чтобы даровать нам спасение, Господь не будет нас спрашивать, почему мы не творили чу­деса и не имели божественных осияний и не видели тайн Божиих, но спросит, верили ли мы правильно и соблюли ли заповеди Божии. Окончательным критерием в день суда, согласно Евангелию, будет любовь к Богу. Так что, если кто хочет спастись и наследовать обетован­ные Господом блага пусть подвизается в любви к Богу и ближнему изо всех своих сил, и он не промахнется, даже если не достигнет высшего совершенства, которое доступно лишь из­бранным. Но если кто желает совершенства, обожения в его высшем смысле, пусть последу­ет соответствующему призыву Господа – отречется от самого себя и, взяв крест свой, сле­дует за Господом, куда бы Он ни пошел (см. Ин. 13, 36).

Если бы кто попросил нас сказать, в чем состоит практическое благочестие христиан, то не было бы более короткого ответа, кроме этого: «вера и дела», обусловливающие догма­тическую мысль и духовно-нравственную жизнь. Это два бесконечно содержательных слова, ведь они заключают в себе все Откровение, всего Бога, все творение, всего человека и – что для нас наиболее важно – все божественное Домостроительство, через которое человек вновь обретает свое место в недрах любви Божией и в котором совершилось великое таинст­во Воплощения, именуемое вторым творением, большим первого.

Существо божественного откровения коренится в этих двух полюсах: догмат (вера) и этос²¹⁶ (дела). В нашей беседе мы сосредоточимся в основном на одном из указанных полю­сов, на том, который вводит нас в практическое благочестие, оставив рассмотрение глубоких богословских вопросов. По Благодати Божией, мы верующие: то, что нам нужно, это сущностно приблизиться к Богу и стать способными воспринять божественную Благодать. Благо­дать же даст нам все, что Господь обещал и что мы видим в житиях святых и тех, кто Его возлюбил и сохранил все Его заповеди. В нынешнее время нам сильно недостает этого прак­тического осуществления веры: хотя мы и веруем, однако существенных результатов веры в своей жизни не видим.

Через божественное откровение Господь привел нас к вере в Него, призвав одновре­менно и к послушанию Своей божественной воле. Таким образом Он параллельно предоста­вил нам возможность верить в Него и оказывать Ему послушание. Если эти две части будут разделены, произойдет то, о чем возвещает Писание: «Вера без дел мертва есть» (Иак. 2, 26). Чтобы еще более убедиться в этой истине, обратимся к словам Господа Аврааму, в которых подтверждается, что за откровением сразу же следует призыв к практическому послушанию: Явися Господь Аврааму и рече ему: «Аз есмь Бог твой, благоугождай предо Мною и буди не­порочен; и положу завет Мой между Мною и между тобою; и умножу тя зело» (Быт. 17, 1–2).

Здесь мы видим, что Бог нерушимым образом соединил веру в Него с послушанием Ему. Аз есмь Бог твой, сказал Он Аврааму, направив его к истинной вере; и тотчас же Он руководствует его к послушанию: «Благоугождай предо Мною и буди непорочен». Если кто по­верит в Бога, Господь впоследствии уже не позволяет такому человеку искажения веры и вольности в ней: «Славы Моея иному не дам, ниже добродетелей Моих истуканным» (Ис. 42, 8). «Аз есмь Бог твой», напоминает Господь и тут же требует послушания: «благоугождай предо Мною», прибавив отчетливо: и «буди непорочен». Иными словами, Бог не просто требует по­слушания, но предписывает строгость в практическом осуществлении Его воли.

И уже как следствие этого приходит обетование: «И положу завет Мой... и умножу тя...»

На этих примерах мы видим нерушимое единство откровения догматических истин и духовно-нравственной жизни, веры и дел, которые суть вещи неразрывные. Какое бы то ни было отречение или презрение одного из этих двух полюсов исключает благоприятный результат и ведет к полной неудаче. В самом деле, зачем нужна вера, если она одинока? Чем мне поможет вера в то, что Бог существует и Он таков, каким Его описывает откровение? Разве мы не знаем, что и «бесы веруют и трепещут», как свидетельствует Писание (Иак. 2, 19)? Может быть, наша вера что-то дает Богу, а наше неверие умаляет Его достоинство? «Аще не веруем, Он верен пребывает», говорит апостол Павел (2Тим. 2, 13).

Цель нашей веры и наших дел, как было указано, состоит в достижении онтологиче­ской связанности с Богом, в приближении к Нему, в «присвоении» Его Отеческого благово­ления, которое мы потеряли через грехопадение, в обогащении божественными дарования­ми, которые заключаются не в чем ином, как в нашем воскресении и обожении. Именно это имеет в виду и Христос, когда говорит: «Не всяк глаголяй Ми: Господи, Господи, внидет в Царствие Небесное; но творяй волю Отца Моего, иже есть на Небесех» (Мф. 7, 21). Эти слова доказывают, что заблуждаются те, кто считает, будто достаточно только верить, чтобы спастись, потому что, как мы видели, за верой обязательно должно следовать послушание, то есть делание, за которым следует результат – обетование, ведущее нас, в зависимости от наших слабостей и потребностей, к излечению, просвещению, очищению и, наконец, к святости, которая и есть спасение.

Однако существует, одновременно, и противоположное заблуждение. Говорят, что дос­таточно добрых дел, предписываемых Богом, и что, следовательно, тому, кто делает добро, нет нужды правильно верить. Эта теория, выражающая неизлечимую болезнь западного ми­ра, вызывает в людях сильное смущение и смешение всех понятий. Однако такие и подобные им суждения и высказывания человек произносит и принимает тогда, когда он ограничен сферой собственных знаний. Но когда дело идет о том, что сверх природы, о божественном и превосходящем человеческие способности постижении, человек не имеет возможности са­мостоятельно познать истину; он принимает ее только через сверхъестественное откровение. Откровение сверхъестественного можно воспринять только через веру и затем, опираясь на предписания веры, реализовать в жизни. И вот тогда только делаются ясными и очевид­ными энергии и обетования Подателя откровений.

Рассмотрим другой аспект веры, знание которого также необходимо для духовной жиз­ни. Вера учит нас познанию тех способов, посредством которых Тот, в Кого мы верим как в нашего Бога и Отца, непостижимо для нас управляет Своим творением. Как мы знаем, этот мир не пребыл таким, каким его создал Бог, но по причине падения человека воспринял в се­бя смерть и тление. Как говорит апостол Павел, «суете тварь повинуся не волею, но за повинувшаго ю на уповании, яко и сама тварь свободится от работы истления в свободу славы чад Божиих. Вемы бо, яко вся тварь с нами совоздыхает и сболезнует даже доныне; не точию же, но и сами начаток Духа имуще, и мы сами в себе воздыхаем, всыновления чающе, избавления телу нашему» (Рим. 8, 20–23).

Таким образом, в этом мире изгнания и тления действует не только закон Создателя Бога, но имеет свою силу и закон дьявола и греха. В этом лабиринте противоположных ду­ховных состояний, в который человека ввело сосуществование двух противоположных сил, пытающихся привлечь его каждая на свою сторону, человек может найти нужный ему путь только посредством веры.

Приведем один пример. Мы верим и принимаем, что Бог всесилен, всеблаг, что Он Промыслитель и Податель дарований, исполнивший над человеком множество Своих обето­вании. И Он действительно таков – «верен во всех словесех Своих» (Пс. 144, 13). Однако в Своих отношениях с миром людей, кажется, что Он идет на некоторый компромисс, дейст­вует, примеряясь к человеческой немощи и, вслед за тем, изменяет Свои прежние утвержде­ния. Бессилие человека сохранить послушание воле Божией, приводит Бога к отвержению Своих обетовании и исполнению справедливости. Иными словами, Бог, не желая по Своей бесконечной благости осудить и отвергнуть человека, премудро изменяет пути Своего Про­мысла, и вместо избавления и дарования благоденствия наказывает, скрывает Свое присут­ствие и умолкает, так что иногда кажется, будто Он действует несогласно со Своими боголепными свойствами. В таких случаях многие верующие теряют понимание смысла проис­ходящего и начинают задаваться вопросом, который в древности задавал Гедеон, когда Ангел Господень велел ему продолжать защиту интересов Иудеи, подтверждая свое повеле­ние словами: «Господь с тобою»; Гедеон же отвечал: «Аще есть Господь с нами, Вскую обретоша ны вся злая сия?» (Суд. 6, 12–13) Требуется много времени, чтобы постичь эти тайны спасительного промышления Божия о Своем творении, которые часто представляются нашим глазам противоположными тому, что мы воображали. Ключом, который нам откроет вход к пониманию этих тайн, будет вера.

Грехопадение человека потрясло основания всего существующего и внесло смятение во вселенную. Как известно, в начале был только один закон, которому и мы, и все творение были послушны. Теперь же на землю – в это место изгнания – деспотически вторгся иной закон – закон князя века сего, закон сатаны. Человеческое помышление, прилежащее «при­лежно на злая от юности его» (Быт. 8, 21), страсти и привычки, грех, имеющий от них силу, дьявол, вводящий в заблуждение всю вселенную, даже болезни и все природное зло, проис­ходящие от закона тления, немощная воля человека и прочее, – все это ниспровергает наше послушание Богу и поэтому препятствует исполнению его благих обетовании. Тогда мы слышим: «Многи раны грешному» (Пс. 31, 10), и снова: «Броздами и уздою челюсти их востягнеши, не приближающихся к Тебе» (Пс. 31, 9). То есть пусть челюсти тех, кто не приближает­ся к Богу, будут стиснуты намордником и уздой, чтобы укротить их беспорядочные порывы и неукротимые устремления.

Такое противоречие нашего нынешнего положения с теми обетованиями, которые име­ет вера, с тем, что сказано в Писании: «Рана не приближится телеси твоему», и: «яко ангелом Своим заповест о тебе» (Пс. 90, 10–11), и вообще с тем торжеством, которое обещано нам Богом, – все это противоречие происходит от того, что мы не можем подчиниться воле Божией. Поэтому-то для нашего пробуждения и исправления Бог попускает нам претерпевать различные напасти, чтобы мы окончательно не предали своего обещания веры в Него и не разлучились с Ним. Подобные действия Бога часто выглядят непонятными для нас, но, как мы сказали, они всегда подчинены высшей цели – это таинство, которое постигается только верой.

Такому таинственному образу человеческого существования подчинился и Господь наш Иисус Христос, Который воспринял нашу природу и приобщился к непорочным стра­стям: голоду, усталости, боли и т. д., которые стали свойственны нам после нарушения чело­веком воли Божией²¹⁷. Так что и Он, вопреки обетованиям Бога о защите и покровительстве, принял мученическую кончину на Кресте.

Вера с самого начала была событием, в котором впервые прозвучал отклик человека на откровение Бога. Именно через веру праведники Ветхого Завета приняли от Бога доброе свидетельство, как это со всеми подробностями описывает апостол Павел в Послании к Ев­реям. Откровение учит посредством веры, а человек делом осуществляет то, во что он ве­рит – и таким путем достигается обновление природы от тления, которому она подверглась вследствие отступничества. Самым живым примером, подчеркивающим необходимость единства догматического учения и духовно-нравственного делания, или иными словами, ве­ры и дел, служит нагорная беседа Спасителя нашего, которая представляет собой нечто вро­де Кодекса христианской жизни, наш Основной устав.

Верующий не исследует предмета своей веры, потому что он верует не на основании логических доказательств и сравнительных принципов. Он приходит к Богу не как меняла, не как торговец, чтобы совершить товарообмен или получить процент. Если происходит не­что подобного рода, тогда вера исчезает, потому что ее место занимает вид определенной торговой операции. Апостол Павел говорит нам, что в этой жизни мы «верою ходим, а не ви­дением» (2Кор. 5, 7), то есть живем верой, не имея возможности непосредственно созерцать Господа.

Кто-то может сказать: тогда зачем нужны дела и тем более такая строгость и такое усердие при их совершении? Призвание Богом Авраама, о котором мы говорили, объясняет нам причину этого: «Аз есмь Бог твой, благоугождай предо Мною и буди непорочен» (Быт. 17, 1–2). Заповедь «буди непорочен» открывает нам, что тление, в которое мы облечены, содержит в себе порочность и нечистоту, что это «тело смерти», которое оплакивал апостол Павел (Рим. 7, 24). Эту тленность и смертность упраздняет только Благодать Креста и Воскресения Господня. Однако для того, чтобы избавить человека от порочности и нечистоты, Благодати требуется содействие самого человека – оно состоит в практическом послушании и посвя­щении себя Богу Отцу, от Которого в начале он отрекся. В некотором смысле это исправле­ние ошибки, допущенной преслушанием. Тот же смысл имеет и заповедь: «Святы будите, яко Аз свят есмь, глаголет Господь» (1Пет. 1, 16). Таким образом, чтобы общение между на­ми и Богом стало возможным, нам следует очиститься и избавиться от ран, нанесенных гре­хом и тлением.

Выше мы указали на приобретенные в грехопадении порочные качества нашей приро­ды и на общую склонность к лукавству, которые, в некотором смысле, оказались своеобраз­ным законом тяготения для нашей воли, воздействующим в противовес ее стремлению под­няться вверх, в горняя, туда, где Христос, где наше жительство (см. Флп. 3, 20). Заповеди Божии, опираясь на которые мы должны действовать, служат «лествицей», ведущей нас на Небеса. Это лекарство, приносящее здоровье нашей больной природе.

Человек, таким образом, который внутренне не пребывает в «законе», выражающем действие божественных заповедей, оказывается в противоположном месте. Например тот, кто не послушен заповеди о правдивости, окажется во лжи; не руководствующийся справед­ливостью будет неправедным; человек, презревший целомудрие и непорочность, будет увле­чен в безнравственность и распутство – и вообще не нашедший своего места в принадлеж­ности к добродетелям, которые проистекают от заповедей Божиих обретет место в противо­положных пороках. Ведь как известно, Бог не обитает «в телеси повиннем греху» (Прем. 1, 4). Таков же и смысл слов Господа нашего: «Иже несть со Мною, на Мя есть; и иже не собира­ет со Мною, расточает» (Мф. 12, 30). Согласно нашим Отцам, Иисус пребывает в Своих за­поведях. Это значит, что кто хранит и соблюдает заповеди, тот пребывает в Иисусе и «соби­рает» вместе с Ним. Но если человек не соблюдает заповедей, то он не пребывает с Иисусом, не «собирает» вместе с Ним, а «расточает».

Послушание Богу – не рабство, как думают рационалисты и неверующие, но челове­колюбивое домостроительство Его благости в отношении падшего человека. С другой сто­роны, Бог ни в чем не испытывает недостатка, Он не имеет нужды в человеке, делание чело­века ничего не дает Богу. Подчинение человека божественным заповедям означает, что он практически противостоит закону, действующему в нем «против природы», который мог бы управлять жизнью животных или демонов, но не созданного по образу и подобию Божию существа, которое зовется человеком.

Помимо всего прочего существует и более серьезная причина, требующая послушания человека Богу. Это путь по превосхождению, ведущий к исполнению воли Божией: послу­шание являет себя как отклик на любовь Бога Отца, Который «тако возлюби мир, яко и Сына Своего Единородного дал есть» (Ин. 3, 16), и Который «первее возлюбил есть нас» (1Ин. 4, 19). Так что добровольное послушание заповедям Божиим есть ответ человека на бескорыстную любовь Бога.

Самый доступный способ, который мы можем использовать, чтобы воздать любви Божией свою любовь, – это тот, о котором нам напоминает наш Иисус:

«Аще любите Мя, заповеди Моя соблюдите» (Ин. 14, 15); и снова: «Имеяй заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя; а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим, и Аз воз­люблю его и явлюся ему Сам» (Ин. 14, 21), и «аще кто любит Мя, слово Мое соблюдет; и Отец Мой возлюбит его, и к нему приидема, и обитель у него сотворима; не любяй Мя сло­вес Моих не соблюдает; и слово, еже слышасте, несть Мое, но пославшаго Мя Отца» (Ин. 14, 23–24). После этих ясных установлений в практической жизни верующего уже не должно появляться никаких отговорок и оправданий.

Такое любовное расположение Бога в отношении Своих созданий, и особенно челове­ка, представляет собой наиболее волнующее для всего творения событие божественного от­кровения. Забота о созданном мире, промышление о сохранении всего сущего и, затем, «снисхождение» Бога Слова ради спасения падшего человека – все это не что иное, как не­престанное излияние Богом любви на Свое творение. В чем же еще может проявиться ответ­ное чувство тварей к своему Творцу, как не в любви? В какую меру Он возлюбил нас, в та­кую же и мы должны возлюбить Его (ср. Мф. 7, 2).

Отсюда следует вывод, что послушание воле Божией уже не предмет свободного выбо­ра и предпочтения, но непременный долг, нарушение которого ниспровергает все дело спа­сения. Сотворение нас Богом из ничего и воссоздание через Крест и Воскресение сделало Бога нашим Господом вдвойне, так что, согласно апостолу Павлу, «живущии не ктому себе живут, но Умершему за них и Воскресшему» (2Кор. 5, 15). В настоящее время под влиянием западных рационалистических течений нами нарушены эти принципы и потеряны ориенти­ры; мы направили свои усилия на корыстные и ложные цели. «Те, которые не сочли себя должниками всякой Христовой заповеди, – говорит святой Марк Подвижник, – читают за­кон Божий телесно, «не разумеюще ни яже глаголют, ни о нихже утверждают» (1Тим. 1, 7); поэтому считают, что исполнят его делами»²¹⁸.

Послушание человека Богу возвращает гармонию в их нарушенные взаимоотношения, какая была до падения, когда человек приобщался к божественной Благодати, источающейся от Бога, когда признавал Его владычество и подчинялся Ему. Но после того, как человек на­рушил заповедь, – событие, ознаменовавшее собой момент пресечения человеческой любви к любящему Богу, – он лишился Благодати Божией и одновременно всех благ и покорился смерти. «Снисхождение» Бога Слова вернуло прежнюю гармонию. Человек был снова при­нят Богом, стал через Него победителем смерти и тления, способным справиться с врагом дьяволом и выполнить свое первоначальное предназначение.

Вот что в связи с этим говорит святой Афанасий Великий. После вочеловечения Христа «люди не остаются уже грешными и мертвыми по своим страстям, но, восстав силою Слова, навсегда пребывают бессмертными и нетленными... Ибо мы не умираем уже по прежнему бытию в Адаме, но поскольку бытие наше и все телесные немощи перенесены на Слово, то восстаем от земли по разрешении клятвы за грех Тем, Кто в нас и за нас соделался клятвой... Как все мы от земли сущие умираем в Адаме, так, возродившись свыше водою и Духом, все оживотворяемся во Христе, и плоть наша есть уже как бы не земная, но отныне Самим Божиим Словом соделанная причастной Слову, Которое нас ради «плоть бысть» (Ин. 1, 14)"²¹⁹.

И после того, как Господь спас нас через Своего Сына, Он дал нам новые заповеди, по­требовав от нас их осуществления в качестве практического выражения нашей ответной к Нему любви. Так, ответно любя любящего нас Бога, мы принимаем энергии божественной Благодати, которая для нас есть все. Ведь причиной грехопадения послужило не личностное отречение от Бога: Адам не отрекался от Бога, он отрекся от заповеди. Теперь мы храним за­поведи, чтобы жить. С другой стороны, Господь наш Иисус Христос известил нас, что свою любовь к Нему мы можем доказать только через сохранение Его заповедей: «Аще заповеди Моя соблюдете, – говорит Он, – пребудете в любви Моей, якоже Аз заповеди Отца Моего соблюдох и пребываю в Его любви» (Ин. 15, 10). Мы не сможем постигнуть смысла божест­венного откровения иначе, как только верой и любовью, а значит и послушанием воле Божией, которая выражена в заповедях. Коротко сказать, назначение человека состоит в том, что­бы верить в Бога и любить Его, соблюдая данные Им заповеди. Как это помогло бы миру, если б стало всеобщим сознанием!

С одной стороны, воля Бога отдать за нас Своего Единородного Сына являет Его без­мерную любовь к человеку. С другой стороны, вочеловечившийся Христос Своим вседобродетельным житием на деле учит нас образу восхождения в лоно Отца. Вот как об этом гово­рит великий светильник Церкви святой Максим Исповедник: «Человеколюбивый Бог стал человеком, чтобы человеческую природу соединить с Собой и удержать от пребывания в по­рочном состоянии, вернее сказать, от восстания против самой себя и раздора с собой, так как она не имеет никакого покоя по причине безостановочного движения вокруг каждого из сво­их побуждений»²²⁰.

Через восприятие Словом Божиим человеческой природы мы приобрели родство с Бо­гом и наследовали всю Благодать Святого Духа. Таково окончательное совершенство нашего личностного бытия и такова сила богоподобия, ради которого мы и созданы. То же самое го­ворит и святитель Афанасий в своем Слове против ариан: «Слово стало плотью, чтобы соделать человека способным к принятию в себя Божества»²²¹. Вот ради всего этого и требуется от нас исходящее от любви послушание Богу.

Человек, соединившись со Христом через таинства и став членом Тела Его, членом Церкви, разве не должен удерживать впредь это свое местоположение, которое ему подаре­но, оставаясь «соприродным» Христу? Как возможно, чтобы ставший по любви членом Тела Христова вновь стал рабом греха? Более того, разве в таком состоянии возможно противо­стоять греху только из-за страха? Не лучше ли по любви обращаться ко Христу, тем самым отвращаясь и от греха? Такой человек уже естественным образом должен «мудрствовать» о небесном, по слову Павла: «Аще убо воскреснусте со Христом, вышних ищите, идеже есть Христос одесную Бога седя; горняя мудрствуйте, а не земная. Умросте бо, и живот ваш сокровен есть со Христом в Бозе» (Кол. 3, 1–3).

Единение Бога Слова с нашей человеческой природой не оставляет никакого места для мысли и сомнения относительно того, что человеку лучше предпочесть, потому что, если он имеет веру, его, как мощным магнитом, притягивает к себе божественная любовь, направляя к строгому подражанию жизни Христа. Вследствие этого человек уже не будет рассматри­вать обетования Божии со своекорыстием, но откликнется любовью на любовь до конца воз­любившего нас Христа, Который, молясь Отцу Своему, говорил: «Аз в них, и Ты во Мне; да будут совершени во едино, и да разумеет мир, яко Ты Мя послал еси и возлюбил еси их, якоже Мене возлюбил еси. Отче, ихже дал еси Мне, хощу, да идеже есмь Аз, и тии будут со Мною, да видят славу Мою» (Ин. 17, 23–24).

С восприятием и обновлением нашей природы, которое совершил Христос, устрани­лись причины разделений и раздоров между людьми и было положено основание истинного единства и братства человеческого рода. Поскольку верующие по Благодати соединяются в едином теле, Теле Христовом, в Церкви, то между ними уже не может быть различия. Это единство создается любовью Бога, Который и Сам есть любовь. Послушаем, как говорит об этом евангелист Иоанн: «Возлюбленнии, возлюбим друг друга, яко любы от Бога есть, и всяк любяй от Бога рожден есть и знает Бога: а не любяй не позна Бога, яко Бог любы есть» (1Ин. 4, 7–8). Свои слова он завершает таким выводом: «Возлюбленнии, аще сице возлюбил есть нас Бог, и мы должни есмы друг друга любити» (1Ин. 4, 11).

Этому пути совершенства мы научены и на деле и в слове Самим Христом. «Будите убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф. 5, 48). Этот призыв уже не вызывает недоумения и колебаний по причине своей кажущейся чрезмерности, потому что божественное родство, которое мы наследовали через воплотившегося Бога Слова, легко нас направляет и к богоподражанию. Поэтому и апостол Павел воодушевляет нас, говоря: «Подражателе мне бывайте, якоже и аз Христу» (1Кор. 11, 1).

Ничего удивительного, если кто задастся вопросом: «Как и каким образом это может совершится – ведь мы люди и имеем немощную природу?» Ответ будет таков: все это осу­ществимо через Христа, через Его Благодать, в которую мы облеклись при своем вступлении в Церковь, исповедав веру и приняв Крещение. Поскольку мы облеклись во Христа через Крещение, мы имеем в самих себе всю Святую Троицу, потому что Лица Блаженного Боже­ства нераздельны. Таким образом, вся Благодать Святого Духа находится в сердце каждого верующего и ожидает лишь его доброго намерения, чтобы совершить самой все остальное дело. «Се, даю вам власть наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию» (Лк. 10, 19). Говоря на всю силу вражию, Господь не оставляет нам места для нерешительности и слабости.

Все жившие от века благочестивые люди, вооружаясь этой Благодатью, побеждали страсти, немощи и соблазны врага. Этой божественной Благодатью святые апостолы совер­шали свой апостольский подвиг, мученики – подвиг исповедничества, пастыри Церкви – свое пастырское дело, преподобные достигали святости, девственники сохраняли непороч­ность, и вообще вся человеческая природа через Христа попрала смерть и стала участницей жизни и воскресения. Облекшись в эту Благодать, апостол Павел говорил: «Вся могу о укреп­ляющем мя Христе» (Флп. 4, 13). Господь же наш говорил о верующих в Него, независимо от того, в какое время они будут жить: «Веруяй в Мя, дела, яже Аз творю, и той сотворит, и больша сих сотворит» (Ин. 14, 12).

Но как во Христе все возможно, так и напротив, без Него человек не может достигнуть абсолютно ничего, как об этом напоминает и Сам Господь: «Без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15, 5) и: «Иже несть со Мною на Мя есть; и иже не собирает со Мною, рас­точает» (Мф. 12, 30). Именно по причине того, что нам необходима энергия Его Благодати, Он воодушевляет нас следующими словами: «Будите во Мне, и Аз в вас. Якоже розга не мо­жет плода сотворити о себе, аще не будет на лозе, тако и вы, аще во Мне не пребудите. Аз есмь лоза, вы же рождие: иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног» (Ин. 15, 4–5).

Итак, мы рассмотрели некоторые стороны божественного Откровения и попытались показать вам, что послушание воле Божией не должно считаться вопросом свободного выбо­ра, но что это – абсолютный долг каждого человека. Вот в каких словах Господь указывает практический путь осуществления этого долга: «Аще кто хощет по Мне ити, да отвержется себе и возьмет крест свой и по Мне грядет; иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю; и иже аще погубит душу свою Мене ради, обрящет ю» (Мф. 16, 24–25). И поскольку этим путем прошел и Сам Господь ради нашего спасения, Он требует, чтобы верующие в Него продолжили этот путь: «Иже не приимет креста своего и вслед Мене грядет, несть Мене достоин» (Мф. 10, 38). Это строгое требование нашего Иисуса не лишает нас свободы и не умаляет границ Его любви, но указывает нам на бессилие нашей природы вернуть ее самой себе без Него, без помощи со стороны Его Благодати. Наша верность Его пути чудес­но иллюстрируется примером виноградника, ветви которого, если не пребудут на лозе, не выживут и не принесут плода (см. Ин. 15, 4–5).

В заключение повторим слова святителя Кирилла Иерусалимского: «Догматы без доб­рых дел не благоприятны Богу; не принимает Он и дел, совершение которых не соединено с догматами благочестия»²²².

Это небольшое исследование имеет целью кратко обозреть и проанализировать суще­ственные черты современной культуры, идей и устремлений современного, и особенно евро­пейского, человека, который в целом оказывает решающее влияние на все человечество. И хотя мы ввели понятие «европеец», мы все же не ограничиваемся узкими географическими пределами «состарившейся во зле Европы», но подразумеваем две культурные традиции Востока и Запада: ведь, несмотря на различные образы и формы, в которых они запечатлены в жизни народов, они принадлежат к единому пространству, где уже долго господствует дух атеистического гуманизма. Мы хотели бы привлечь внимание нашего народа к той опасно­сти, которая заключается в отдалении от наших идеалов, традиций, от нашего священного наследия, потому что чуждые нам шаткие идеи всеми доступными средствами продолжают наводнять наше общество. Однако православная вера, которую мы восприняли и которая со­ставляет наше главное достояние, – это самое большое благо под солнцем, потому и борьба за нее должна быть упорной и мужественной.

Цель дьявола заключается в том, чтобы разлучить человека с Богом, и он стремится к этому, используя бесчисленные средства обмана. Мы рассмотрим одно из таких средств – атеистический гуманизм, составляющий основание европейской культуры. В начале мы об­ратимся к материальной и духовной основе окружающего нас мира, после чего речь пойдет о достоинстве человеческой личности, об абсолютном и преходящем, о нетленном и тлен­ном, о вечном и временном. Затем мы обратимся к вопросу о творении человека «по образу и подобию Божию», о чем свидетельствует не только Священное Писание, но и естественные данные, предоставляющие нам решение драматических вопросов, которые ставятся относи­тельно существа человека. После этого мы приступим к вопросу о Воплощении Бога Слова и о совершенстве нашей природы, которое возможно только в Нем. И в конце мы остановим­ся на той истине, что Богочеловек – это все, это абсолютная мера для человека, позаимство­вав в качестве основы для своих слов некоторые прекрасные и мудрые мысли блаженного и святого старца Иустина Поповича²²³.

* * *

Нет сомнения в том, что после Бога человек – самое таинственное и загадочное суще­ство. Рассматривая человеческую историю, любой легко убеждается в том, что с самого на­чала в человеке сосуществуют две противоположные силы, которые пытаются занять в нем господствующее положение: это добро и зло, жизнь и смерть, Бог и дьявол; причем, и та и другая силы действуют сообразно своим методам и средствам. В чем, однако, состоит та онтологическая данность, посредством которой человек различает не только эти состоя­ния, но и всю наличествующую реальность, которая обступает его в чувственно-воспринимаемом мире?

Как только человек начинает воспринимать окружающее, он видит и ощущает через свои чувства и имеет способность описать все материальные предметы, которые находятся вокруг него. В то время как неразумные животные воспринимают чувствами только общую протяженность вещи, не понимая ни ее сущности, ни ее свойств, человек тотчас же при сво­ем взгляде на очертания любой вещи некой таинственной силой может составить ее описа­ние во всех ее измерениях. Он может определить ее возраст, свойства, назначение, он может изменять ее, уменьшать или увеличивать, разрушить или перенести в другую среду, иными словами, он может ее подчинять и властвовать над ней. Эта онтологическая данность внутри человека есть его дух, который невозможно описать при помощи чувственных представле­ний: он не похож ни на одну материальную вещь, ни одна из них не может его вместить и объять; даже сам человек не знает его облика и качественной определенности. И хотя этот дух, в сравнении с материей, незрим, нематериален и неописуем, он все же составляет не просто самую подлинную действительность в бытии материальных вещей, но является их мерой, поскольку все тайны вещественного мира объясняются и понимаются невеществен­ным духом. И раз он и есть сама действительность, стоит подумать над тем, как велика цен­ность духа. «Кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит? Или что даст человек измену за душу свою?» – говорит Господь наш Иисус Христос (Мф. 16, 26).

Из этого следует, что человек утверждает всю свою видимую жизнь, осуществляемую в пространстве и во времени, на невидимых силах души, то есть на духе, который проявляет­ся в чувствах, в восприятии, в способности суждения, различения, высказывания и осозна­ния. Дух человека есть чудесная мастерская, в которой впечатления, передаваемые чувства­ми, неким непостижимым образом перерабатываются в мысли.

Любой серьезный наблюдатель мироустройства, с какой бы стороны он ни рассматри­вал творение – с материальной или с духовной, – почувствует присутствие некой невыра­зимой тайны во всех видимых вещах мира. Однако только разумный дух сможет правильно сориентироваться и дать толковое объяснение этой загадочной тайне мира. Опыт, который приобретает разумный человеческий дух через свою связь с чувственными и мысленными вещами, быстро приводит его к ностальгии по безграничному, вечному и абсолютному бы­тию, и он умозаключает, что основанием и целью всего сущего является реальность вечной жизни.

В своем порыве к абсолютному человеческий дух обращает все свои усилия на победу и преодоление преходящего, смертного, тленного, ограниченного и самой смерти. Если мы обратим внимание на историю человеческой жизни, которая тянется к нам из глубины веков, мы увидим, что все усилия человека, пытавшегося через религию, философию и культуру реализовать свои высшие устремления, были обращены к одной цели – к победе над тлени­ем и смертью, которые составляют единственную чуждую стихию в природе мира, препятст­вующую совершенству жизни.

Откуда же проистекает в человеческом духе эта ностальгия и этот порыв к безгранич­ному? Что подталкивает человеческую мысль озадачиваться бытием абсолютного? Если бы эти мысли были суеверием простого и невежественного люда, то они не занимали бы головы просвещенных и мудрых людей, тогда как в действительности мы видим, что они первые на­пряженно занимались подобными вопросами. И опять-таки, было бы невозможно, чтобы по­нятие о вечности и об абсолютном были навязаны человеку внешней материальной средой и даже его собственным живым телом, потому что все это, то есть материя и тело, есть вещи преходящие.

Единственное объяснение этому – в том, что стремление и тяга человека к абсолют­ному бытию, к вечности и жизни, пребывает в самом существе человеческого духа, в его природе, и является важнейшим элементом его бытия. Поэтому стремление к абсолютному бытию и бессмертию не могли быть ничем иным, как единственной и непрерывной метафи­зической жаждой, исходящей из человеческого существа. Так вот, разве законы бытия жи­вых существ не учат нас, что каждое из них ищет себе подобного и что всякое существо спо­собно передавать другому то, что имеет само? Таким образом, бессмертие и вечная жизнь дается только Тем, Кто Сам есть Самосущая Жизнь. Все это является лишь подтверждением слов Священного Писания, которое открывает нам причины творения мира и, особенно, на­шей природы. Ведь мы, будучи созданы по образу и подобию вечноживого, непреходящего, вечного и бессмертного Бога, содержим в самих себе все признаки боголепного состояния.

Итак, для созданного по образу Божию человека естественно стремиться к своему Соз­дателю как к Первообразу. На этой ностальгии по божественному онтологически утвержда­ется человек. Все, что есть и все, что имеет Бог: вечность, безграничность, бессмертие, веч­ная жизнь, блаженство, – все это постоянно притягивает человеческий дух, об этом он меч­тает и тоскует, ища пути, способы и средства, какими возможно было бы удовлетворить эту свою жажду и тяготение. Подтверждением подлинности этого чувства служит утомление и отвращение, которое он начинает ощущать, когда отдает все свои силы какому-либо дру­гому занятию: обратите внимание, что человек, едва овладев чем-либо, к чему он долго стремился, тотчас же обращается к поиску следующего приобретения, никогда не успокаива­ясь на чем-нибудь одном. И напротив, кто познал Бога и сподобился соединиться с Ним че­рез соучастие в Его нетварных энергиях, то есть в Его святости, тот никогда уже не вдавался в поиски чего-либо иного.

Отвечая на это естественное человеческое устремление, наш Спаситель говорит: «Буди­те убо вы совершени, якоже Отец ваш Небесный совершен есть» (Мф. 5, 48). Так что онто­логическая основа человеческого существования – это богоподобие; именно в богоподобии лежит существо человека. Наше богоподобие есть нечто исходно данное, есть местоположе­ние нашей природы. Это местоположение выявляет телеологический характер нашего суще­ствования, потому что конец-цель (телос) всех устремлений, намерений и энергий человека находится в Боге. Человек сотворен богочеловеческим существом потенциально. Будучи управляем богоподобной душой, он имеет нужду в уподоблении самого себя и всего в себе Богу, чтобы стать через это богочеловеческим существом реально, то есть, соединившись неким совершенным образом с Богом, жить в бытии безграничных божественных совер­шенств. Так объясняется и так осуществляется человеческое «по образу и подобию»²²⁴.

Но, к сожалению, человек не пребыл твердым на своем пути к богоподобию, а сошел с него. Так началась страшная катастрофа ниспадения и увязания человека в лабиринтах смерти и тления. Хотя он и был при создании наделен богоподобными силами и тягой к бо­жественному совершенству, было невозможно, чтобы он достиг совершенства сам, без при­сутствия Благодати. Ведь главной ошибкой, вызвавшей его падение, было то, что он сам вос­хотел пойти к своему совершенству, захотел войти в тайны мира и жизни лишь на основе своих собственных знаний и сил.

Это понуждает нас констатировать, что человек испытал двойное падение: восстание против Бога и восстание против самого себя. Ведь и вправду, он восстал не только против Бога, но и против своих собственных духовных и разумных сил и порывов, которые были его основными отличительными чертами.

Он вышел из горизонта безграничного, вечного, божественного бытия и заперся в клет­ке своих бедных чувств. Это самоубийственное восстание было первым злым начинанием, в котором созрела вся катастрофа человеческого падения. Таким путем человек изгнал из се­бя Бога, изгнал Его из своей совести, из своей мысли, со своего места. Человеческая природа стала обнаженной, найдя через это свою так называемую «гуманистичность», чтобы прийти затем к окончательному отказу от Бога – атеистическому гуманизму, с которого начинается и в котором завершается все, что разрушает человеческую личность.

* * *

В чем же состоит этот атеистический гуманизм? Как следует из самого слова, гуманизм есть человечность, философия и познание, опирающиеся на эту человечность. Гуманизм есть то, что душевный человек – в значении, какое придает этому слову апостол Павел, – может постичь и описать, согласно знанию и критериям человеческого разума, который не возро­дился во Христе. Это возрожденное язычество, древнее идолопоклонство, принявшее новые формы. Коротко сказать, гуманизм в своей сущности есть самовыражение ветхого человека, которого разъедает тление, человека, который не свободен от тела греха и смерти (ср. Рим. 7, 24).

И вот во имя этого автономного гуманизма человек далеко от себя прогнал Бога и ос­тался только с самим собой и для самого себя. Себя он провозгласил мерой всех вещей и, со­ответственно, высшей ценностью. Этот «догмат» гуманизма, конечно, не современное изо­бретение; оно было первым заблуждением падшего человека, после того как он отсек себя от источника божественного просвещения и жизни.

Ностальгические порывы человеческого духа к Богу использовал дьявол, повернув их обманным путем так, что человек дошел до служения дьяволу вместо Бога, будучи окружен многочисленными «системами», в основе которых – идолослужение. Когда же через во­площение Бога Слова людям представилась возможность истинного богопознания, которое разоблачало дьявольскую ложь во всех ее проявлениях, дьявол не потерял, так сказать, при­сутствия духа, но с еще большим напряжением начал непрерывную войну за то, чтобы не допустить человека заново обрести правильный путь и вернуть себе жизнь. Об этом безу­мии дьявола говорит святой Иоанн Богослов в своем Апокалипсисе: «Горе живущим на земли и мори, яко сниде дьявол к вам, имея ярость великую, ведый, яко время мало есть» (Откр. 12, 12).

Несмотря на то, что невозможно найти порядка в том, что само по себе беспорядочно, дьявол в своей борьбе с человеком все-таки придерживается некоторой методики. Он под­разделяет людей на три категории, в зависимости от их качеств. К первой категории он отно­сит людей одаренных и умных, в которых старается развить гордость, своенравие, эгоизм. Когда он достигает своей цели, он лишает действенности их веру, которая естественным об­разом принадлежит природе всех разумных существ. Так люди, в которых дьявол сумел воз­будить вышеназванные качества, начиная с чрезмерного доверия собственному мнению от­носительно достоверности своей логики, создают со временем различные теории и философ­ские учения, вдаются в изыскания и исследования, имея в этом немалый успех. К сожалению, все это, вместо того, чтобы привести к Богу, утверждает их в еще большем не­верии.

Ко второй категории дьявол относит людей более уравновешенных по характеру, кото­рые оказывают послушание законам веры и не принимают неверия ни под каким видом. Но у них дьявол и не стремится отнять веру, пытаясь лишь исказить в их сознании ее существо и ввести в заблуждение, чтобы таким путем отдалить их от Бога. Здесь, по словам писателя Апокалипсиса, бездна «глубин сатанинских» (Откр. 2, 24). Через бесчисленные ереси и заблу­ждения, которые выдумывал и продолжает выдумывать дьявол, он ведет к погибели тех, ко­го не смог победить неверием.

В третью категорию дьявол включает людей вялых и безразличных к духовным заняти­ям, с которыми ему не составляет труда справиться, потакая их любви к наслаждениям. Их правило жизни – это удовольствие, испытываемое телесными чувствами, и они живут со­гласно известному рассуждению: «Да ямы и пием, утре бо умрем» (1Кор. 15, 32).

Конечно, такое на скорую руку изображенное нами деление людей на три категории, соответственно способам дьявольской борьбы, не представляет постоянного и безусловного правила. Цель сатаны состоит в разрушении человека любыми средствами, поэтому он пере­бирает все возможные способы: когда потерпит неудачу, действуя одним способом, приме­няет другой и третий, и так без конца. Он воевал даже со Христом, воевал с Его делом, вое­вал и воюет с Его Церковью. Будучи человекоубийцей, он не хочет, чтобы Бог был с челове­ком, чтобы Бог был со Своим творением. Вся его война состоит в том, чтобы попытаться как можно дальше отдалить Христа от человека.

После «зимы» гонений, когда пришла «весна» свободы для Церкви, дьявол начал еще более яростную борьбу со Христом. Найдя себе равноценное с Иудой-предателем орудие в лице Ария, он через него выискивал способ упразднить Богочеловека Христа: «Христос – не Бог, Он не имеет вечного существования, потому что было время, когда Его не было. Он не единосущен Отцу, Он просто самое совершенное творение», – так проповедовал дьявол устами Ария. Никакая другая ересь, никакая беда в таком масштабе и так долго не волновала Церковь Христову, как арианство. Эта страшная язва не перестала и после Первого Вселен­ского Собора угрожать Телу Церкви, потому что даже сегодня она живет и обнаруживается под различными «масками». Эта ересь упраздняет саму суть христианства. Ведь если Хри­стос не Бог, тогда зачем человек стремится к жизни? Все – одна только ложь. Зачем нам ра­зум, мышление, тоска, любовь, деятельность, совесть? Ничего не остается, кроме единствен­ного вывода, что мир сей есть театр теней, что он полон нечленораздельных голосов, в кото­рых – лишь одна великая ложь.

Откуда, однако же, происходит арианство? Его началом служит рационализм, абсолю­тизированный человеческий разум гуманизма, в котором все судится человеческой меркой, в котором господствует еще старая аристотелевская философия. Поэтому кто-то и назвал Аристотеля епископом ариан. И вот человек, измеряя все правилами своей человеческой фи­лософии, решил с теми же критериями приблизиться и к превосходящему ограниченность человеческой природы Богочеловеку.

Все ереси стремятся к единой цели: обестелесит Богочеловека. Изгнать Бога с земли, удалить Его от человека, от Своего творения. Со времени старой ереси арианства вплоть до папизма и протестантизма дьявол извлекает одну и ту же выгоду, потому что и первая и последняя ереси, в сущности, отвергают реальное присутствие Бога в творении²²⁵. Да это и естественно, когда все оценивается с точки зрения человека как всеобщей меры.

* * *

Несмотря на все свое отречение и отступничество от Бога, человек все-таки не утратил окончательно качеств своего богоподобия, поэтому внутри него всегда таится некая тоска по познанию, по безграничности, по вечности. Таким образом, можно сказать, что та экзи­стенциальная тревога, которая пребывает в глубине существа всякого человека, есть, в осно­ве своей, искание Богочеловека. Явление Богочеловека Христа в мире было абсолютно ло­гичным, естественным и справедливым событием, потому что отвечало сущностному чая­нию человеческой природы – в онтологическом, душевном и историческом плане. Только Он, Богочеловек, мог удовлетворить все порывы, все устремления, всю жажду богообразной человеческой души. В Богочеловеке Христе выявляется и становится очевидным ответ на ве­личайший вопрос о человеческом предназначении, удовлетворяются все онтологические и метафизические притязания человека, поиск которого обращается теперь на то, что «едино есть на потребу» (Лк. 10, 42). Богочеловек Христос неким совершенным, естественным и ра­зумным образом разрешил для нас проблему Бога и проблему человека. Через совершенное единение с человеческой природой Он явил нам в Самом Себе Бога во всей Его наличной реальности и таким образом открыл нам абсолютную непотаенность истины, абсолютное благо, абсолютную правду, абсолютную любовь и мудрость, даровал вечную жизнь, напра­вив человека к святости, бессмертию и совершенству. С воплощением Бога Слова в челове­ческую природу вошли сверхсовершенная божественная мудрость и любовь, сверхсовер­шенный божественный ум, трансцендентные божественные свойства, потому что они срод­ны с существом нашей богообразной души. Именно поэтому Богочеловек, и только Он, может и должен составлять центр и меру всего в человеческом мире.

* * *

Однако вернемся к гуманизму и, главным образом, к европейскому гуманизму, в кото­ром исток и средоточие всех человеческих «гуманизмов», чтобы вкратце отметить его отно­шение к Богочеловеку и посоветовать нашей молодежи, которая легко всем восхищается, не увлекаться обманчивыми призывами псевдокультуры.

В самом деле, если бросим беглый взгляд на метафизику гуманистической культуры, мы увидим, что в ней систематически притупляется чувство бессмертия, доходя до того пре­дела, когда философы и мыслители, такие как Ницше и многие другие, провозглашают, что мы «плоть и только плоть». Так потихоньку в гуманистической Европе, увлеченной прогрес­сом, науками, исследованиями, была абсолютизирована человеческая смертность и в качест­ве догмата провозглашено, что смерть, представляющая для христиан главного врага челове­ка, ради избавления от которого Сын Божий сошел на землю, есть необходимость. «Глаголющеся быти мудри, объюродеша», согласно апостолу Павлу (Рим. 1, 22). Сосредоточившись на человеке, гуманизм захотел возвеличить его без Бога, но вместо этого так уничижил, что низвел человека до тени, бросаемой им же самим: и это потому, что гуманизм лишил челове­ка ощущения абсолютного и безграничного, ощущения бессмертия. Культура, основанная на таких убеждениях, без труда и самым естественным образом провозгласила со временем, что человек происходит от обезьяны. И раз человек был уподоблен животным, то почему он не должен был делать то же, что и они, и в нравственной жизни?

Посмотрим на современное право, и мы увидим, что оно не запрещает грех, не запре­щает преступление, считая это естественной необходимостью и предпосылкой свободы лич­ности; поэтому жизнь общества регулируется ныне критериями, основанными на порывах страстей и похоти. Гуманистическая культура провозгласила «ветхаго человека с деянъми его» (Кол. 3, 9) неизбежной необходимостью. «Закон джунглей» стал необходимым следствием гуманистических идеалов. Относительность, которая возобладала в философии и этике гу­манистического человека, привела, в конце концов, к нигилизму и анархизму – сначала в качестве идеологии, а затем перейдя от слов к делу. Взгляните на запутанную историю двух мировых воин, чтобы убедиться в этом.

Итак, такая культура, которая ниспровергает все высшее и божественное и ведет к ука­занным результатам, не может исходить из иного источника, кроме того, о котором Господь сказал, что он «человекоубийца бе искони и во истине не стоит, яко несть истины в нем», то есть в дьяволе (Ин. 8, 44). Дьявол, «обольщающий вселенную», имеет своей главной це­лью лишить человека его богоподобных свойств, обесчеловечить его, сделать таким же, ка­ков он сам. Гуманистический человекоцентризм есть в сущности дьяволоцентризм, потому что и тот и другой ищут одного и того же: принадлежать только самим себе. Самолюбие, эгоизм, индивидуализм – это существо всякого греха. Но именно эти черты характеризуют и дьявола: он желает всегда быть один и принадлежать самому себе, быть без Бога и далеко от Бога. Таков же, в сущности, и человек атеистического гуманизма: он индивидуалист и эгоист, он своекорыстен и самолюбив, он управляет собой сам вдали от Бога, допуская ро­ковой просчет в попытке стать «добрым» через злое, богом через дьявола, оправданным че­рез грех.

Но сколько бы ни помрачался человеческий ум, пребывая в тумане греховности, он все же сохраняет следы своих свойств, которые он имел до падения, и по этой причине не забы­вает Бога, не выдерживает и не может обходиться без Бога, хотя бы и ложного бога. В древ­ние времена он делал идолов и поклонялся им как богам. Теперь он делает то же самое, с той только разницей, что божества, которым он покланяется, поменяли свой внешний вид. Рань­ше человек обожествлял произведения своего мастерства; теперь же он обожествляет само мастерство²²⁶. Все технологическое производство, как в теоретическом, так и в практическом смысле, человек наименовал «Наукой». Он облек ее в различные «одежды» и провозгласил, как раньше провозглашали богинь Афину, Афродиту или Деметру, «божественной Наукой». Таким образом, сегодня в европейском пантеоне уже нет старых идолов, и их место занимает только «ее величество Наука». Однако все продолжается по-старому: составляются новые догматы, пишутся новые «евангелия»! Все, что не прошло исследование при помощи «теле­скопа» науки, объявляется несуществующим. Все то, что не вмещает гуманистический ум, не имеет действительного веса. Европейский гуманист сузился и уменьшился до таких опас­ных пределов, что не вмещает в себя ничего абсолютного, ничего бессмертного и вечного. Он знает только, как плутать по мрачным и лишенным солнечного света лабиринтам бес­плодного рационализма. Его «метафизика», чрезвычайно ограниченная и материалистиче­ская, не может иметь иного содержания, кроме того, которое ей предоставляет научная куль­тура и цивилизация: это материя, перерабатываемая самыми разнообразными способами в угоду чувствам и временному удобству. В то время как человек еще хвастается своими по­знаниями и достижениями, он, на самом деле, лишь поклоняется делам рук своих. И это идо­лопоклонство воистину худшее из всех возможных.

Этика древнего языческого мира продолжает, к сожалению, управлять всеми отноше­ниями и в современном неоязыческом мире. Взаимоистребление – назовем его лучше «ан­тропофагией» – составляло главную характерную особенность нравственности древне-языческого мира; по существу, та же особенность отличает и современную гуманистическую культуру, с разницей в том, что современная антропофагия прячется под маской культуры. Это утверждение нельзя назвать несправедливым или преувеличенным, потому что атеисти­чески-гуманистическая культура Европы провозгласила первым принципом жизни борьбу за средства к существованию и самосохранению. Эта борьба не подлежит суду совести: вся­кое препятствие устраняется силой, и слабейший становится добычей более сильного. И по­скольку «процветание» и самосохранение представляют необходимость, ради их достижения позволяется все: грех, преступления, любое дозволенное и недозволенное средство. Ведь по­нятие о грехе предполагает понятие о Боге, о душе и о бессмертии, а если их нет, то все по­зволено.

Однако, если необходимость самосохранения и благополучия является правилом жиз­ни, тогда «справедливым» становится лозунг, ставший «евангелием» современного общест­ва: «твоя смерть – моя жизнь». Разве это не закон океанов и джунглей? Больший поедает меньшего, сильный – слабого. Живым примером может послужить наша маленькая родина, которая явилась жертвой жестокой расправы из-за экономических интересов более сильного народа²²⁷. Часто более сильные не колеблясь придают таковым «жертвоприношениям» рели­гиозную окраску, с большим лицемерием используя для достижения своих интересов то Евангелие, то Коран, то Талмуд.

Конечная цель, к которой стремятся творцы европейской гуманистической культу­ры, – это окончательное отдаление Бога от человека. В качестве средств для достижения своей цели они используют все виды человеческой культуры и науки: культуру ренессанса и романтизма, антропологию и позитивизм, агностицизм и рационализм, в политике – уста­навливая парламентаризм и декларируя «свободу», и в то же время прибегая к диктатуре и революциям. Самые же дерзкие не колеблются провозглашать с одобрением «смерть Бо­га»: «Бог умер!» Когда исчезает понятие об абсолютном, тогда все становится относитель­ным. Но когда все абсолютные ценности исчезнут и останутся преходящие и относительные, тогда гуманизм в своей сущности превращается в нигилизм. Раз все относительно, ничто не может иметь право считаться высшей ценностью, и когда иерархия ценностей упраздня­ется, тогда воцаряется анархия.

Следствием всего этого будет положение о том, что нигилизм и анархизм есть логиче­ский конец европейской цивилизации. Ее гуманизм развертывается в атеизм, проходит сквозь анархизм и завершается в нигилизме. Таковы губительные итоги человеческой куль­туры без Бога, в которой уничтожается личность и исчезает все высокое, бессмертное, абсо­лютное и божественное. Гуманистическая цивилизация, как чудовищный механизм, прогла­тывает людей и превращает их в вещи, инструменты, в придаток производства, совершенно перемалывая все признаки их человечности.

* * *

Мы в общих словах представили очертания гуманистической культуры, основанной на человеке как мере всего. Обратимся же теперь к противоположной культуре, основанной на духовных, евангельских и истинно христианских началах.

В этой культуре единственный центр и мера всех вещей – это Богочеловек Господь наш Иисус Христос. Почему так? Потому что Он для того и стал человеком, чтобы воскре­сить, возвысить, обожить и уподобить Себе во всем падшего человека. В Его Лице осущест­вилось самое совершенное единение Бога и человека, так что ни Бог Своим превосходством не подавил человека во Христе, ни человек не встал на место Бога, но осуществилось некое идеальное равновесие и гармония и той и другой природы. Полнота и совершенство челове­ческой личности достигаются через уподобление человека Богочеловеку Христу. «Богочеловечество», таким образом, есть единственная забота, в которой выявляется все многосторон­нее дело православной христианской культуры. Только начиная с поиска Богочеловека мож­но отыскать идеального, непорочного и совершенного человека.

И действительно, в центре творения стоит Богочеловек: Он ось, вокруг которой дви­жутся миры, небесные и земные. Богочеловек – это мистический центр, притягивающий души, которые алчут и жаждут вечности, истины, жизни. В Нем совместно творят Бог через человека и человек через Бога. Здесь Бог действует в человеке, а человек содействует Богу. Здесь становятся ценными все человеческие способности, получающие совершенство через божественные энергии и оказываясь, таким образом, просвещенными и плодоносными. И это потому, что хотя по человеческой правде человек осужден в своем грехе, Богочеловек Хри­стос упразднил грех и спас человека. В Богочеловеке завершили свой путь все святые, среди которых упомянем и апостола Павла, который хвалился: «Вся могу о укрепляющем мя Христе» (Флп. 4, 13), и: «Благодатиею Божиею есмь, еже есмь» (1Кор. 15, 10), то есть по Благодати Бога, а не по милости преходящего человеческого рассудка.

Богочеловеческая жизнь и ее культура имеют цель внутренне преобразить человека, воссоздать его душу и через душу само тело. Потому что тело только тогда обретает досто­инство, когда находящаяся внутри него душа становится чистой, просвещенной и святой по Благодати, после чего и тело общается и соучаствует в боголепных дарованиях, которые начинают источаться и из него. Эта цель достигается только богочеловеческими средствами, то есть божественными добродетелями. Каковы они, однако, эти божественные добродете­ли? Добродетели – это Сам Иисус наш в качестве олицетворения добродетелей: Такой, Ка­ким мы Его узнали и Каким Его пережили с того самого момента, когда Он «начат творити же и учити» (Деян. 1, 1) на земле. Это Его слова, Его дела, Его жизнь: молитва, кротость, со­страдание, непорочность, смирение, любовь. Разве все это не воплотили в своей жизни и Его ученики – святые?

Цель богочеловеческой культуры состоит в преображении не только человека, но и все­го творения. Через возделывание евангельских и христосообразных добродетелей человек приобретает власть и над самим собой и над окружающей природой, потому что природа служит человеку, а человек – Богу. Когда мы видим людей, которые не могут взять себя в руки и побеждаются страстями, это означает, что у них отсутствуют эти божественные доб­родетели, и они лишены Благодати Божией. Никто сам по себе не может управлять собой и побеждать окружающее его зло, по слову Христову: «Без Мене не можете творити ничесоже» (Ин. 15, 5). Живым примером можно назвать святых нашей Церкви, которые через Христа подчинили послушанию и служению Богу и самих себя и неразумную природу во­круг себя. Одним из них прислуживали дикие звери, другие не испытывали нужды в естест­венных потребностях, третьим служили сами стихии вразрез со всеми законами природы.

Жизнь во Христе с ее чудесными следствиями есть Царство Божие на земле. Его во­дворение не достигается внешним принуждением, силой или искусственными приемами, но свободной волей, через принятие Господа Иисуса Христа в свое сердце и постоянное де­лание божественных заповедей, которые оживляют освящающую Благодать Божию, нахо­дящуюся в нас после святого Крещения. По этой причине Царство Божие, согласно апостолу Павлу, – это «правда и мир и радость в Духе Святом» (Рим. 14, 17). Заметьте, не в духе че­ловеческом, но в Духе Божием.

Самая общая и всеобъемлющая заповедь богочеловеческого православного жительст­ва – это: «Ищите прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6, 33). Все, что необходимо для поддержания тела, все, что составляет потребности здешней жизни, будет дано Богом и без нашей просьбы, потому что Он знает, в чем мы имеем нужду, и промышляет о каждом из нас. «Иже убо Своего сына не пощаде, но за нас всех предал есть Его, како убо не и с Ним вся нам дарствует» (Рим. 8, 32)? И сладчайший наш Иисус говорил об этом весьма ясно: «Не пецытеся убо глаголюще: что ямы, или что пием, или чим одеж-демся? Всех бо сих язы́цы ищут: весть бо Отец ваш Небесный, яко требуете сих всех. Ищи­те же прежде Царствия Божия и правды его, и сия вся приложатся вам» (Мф. 6, 31–33).

Обо всем этом, составляющем не больше чем придаток жизни, слишком усердно печет­ся западная культура, расходуя всю свою энергию только и только на средства выживания, попадая им в плен и самого человека обращая в вещь, в материю, в смерть. Человек приду­мал огромное количество потребностей, исходя из своих порочных пристрастий; он изменил даже законы естественной необходимости, потому что руководствовался своими беззакон­ными похотениями, ради удовлетворения которых превратил благословенное место, предна­значенное для Царства Божия, в скотобойню и адскую муку. Богочеловек Христос открыл нам «единое на потребу»; все остальные потребности имеют второстепенное значение и час­то оказываются ненужными.

Вследствие всего вышесказанного абсолютная необходимость может состоять только в том, чтобы мы отреклись от всех других потребностей и следовали за Господом нашим Ии­сусом Христом до тех пор, пока окончательно не воссоединимся с Ним. Если этого не слу­чится, тогда, по необходимости, человек остается бесплодным и духовно обнаженным, шаг за шагом приближаясь к всецелому умерщвлению. «Якоже розга не может плода сотворити о себе, аще не будет на лозе, – говорит Господь, – тако и вы, аще во Мне не пребудете. Аз есмь лоза, вы же рождие; и иже будет во Мне, и Аз в нем, той сотворит плод мног, яко без Мене не можете творити ничесоже; аще кто во Мне не пребудет, извержется вон, якоже розга, и изсышет; и собирают ю и во огнь влагают, и сгорает» (Ин. 15, 4–6).

После всего этого, разве возможно, чтобы кто-нибудь сказал, что есть нечто общее ме­жду миром, который «весь во зле лежит» (1Ин. 5,19), бог которого – дьявол, по словам апо­стола Павла (2Кор. 4, 4), и миром, в основе которого вера в бессмертие, в вечность, в Бога? Не будем обольщаться: грех – это образ и сила дьявола, и кто согрешает, становится, есте­ственным образом, подобен дьяволу, потому что, согласно евангелисту Иоанну, «творяй грех от дьявола есть, яко исперва дьявол согрешает» (1Ин. 3, 8). И напротив, «рожденный от Бо­га блюдет себе, и лукавый не прикасается ему» (1Ин. 5, 18).

Христу Жизнеподателю и Богу сил Небесных Величие и славу возносим во вся веки!

Каждый христианин должен стремиться к правильному пониманию спасительного дела Христова и, по мере возможности, стараться практически соответствовать Христу, чтобы достичь главной цели – спасения, которое совершено в человеческой природе Воплощени­ем Бога Слова. В этом контексте мы и обратимся к рассмотрению святых таинств, которые являются главными силами, содействующими осуществлению нашей цели.

Обновление человеческой природы, совершившееся во Христе, не просто освободило человека от тления и смерти, но возвело его в то состояние, которое он имел до падения, и удостоило его быть обоженным и «приближенным» к Отцу. Человеческая природа, будучи воспринята Христом, по Благодати Святого Духа стала победительницей тления и смерти и вошла в жизнь Тела Христова, которое есть Его Церковь. Церковь как Тело Христово есть реальное «участие в обожении», совершающееся через святые таинства.

Таинства – это чувственно-воспринимаемые средства, которые передают нам божест­венную Благодать. Так происходит по домостроительству Бога, потому что человеческая природа двойственна: она состоит из материального тела и нематериальной души. Таинст­ва – это «носители» Благодати, из которой они черпают по силе, данной божественным до­мостроительством, совершившимся во Христе. Однако, чтобы прояснить себе, как это про­исходит, и убедиться, что дело здесь идет не о чем-то таком, что действует в массовом по­рядке и по необходимости, приведем некоторые соображения относительно существа совершившегося во Христе божественного домостроительства.

Христос через восприятие нашей природы обновил и обожил именно человеческую природу, а не человеческие личности. Иными словами, человеческая природа в своей сово­купности стала соучастницей божественной Благодати, потому-то теперь и личности могут по силе, даруемой этим соучастием, если отдадут предпочтение жизни во Христе, достичь совершенства и обожения. Как видим, обожение не навязывается человеку, а предлагается ему как свободный выбор, потому что Своим воплощением Христос не отнял у человека его свободы.

Человек был сотворен свободным, и по своему свободному выбору удалился от Бога; но опять же в силу своего свободного выбора и предпочтения он возвращается в состояние Благодати. Его свободное самоопределение служит для него условием вступления в жизнь Христову и соучастия в боготворящей Благодати Святого Духа, которую он черпает в таин­ствах Церкви. Нетварная и вечная Благодать, поселяясь в человеке, делает его соучастником божественных свойств, каковые суть: «безначалие», «вечность» и «бессмертие» по Благода­ти, согласно с учением святых отцов Максима Исповедника и Григория Паламы²²⁸. Конечно, основное различие между человеческой и божественной природами не изменяется, но соуча­стие по Благодати тварной человеческой природы в боготворящей Благодати делает человека богом во всем, «кроме тождества с Ним по сущности»²²⁹. Об этом же говорит и апостол Иоанн в своем Первом Послании: «Не у явися, что будем: вемы, же, яко, егда явится, подобии Ему будем» (1Ин. 3, 2).

Божественные таинства Церкви действуют посредством боготворящей Благодати и, од­новременно, духовно-нравственной жизни человека во Христе. Если эта связь нарушится, то не принесут пользы по отдельности ни таинства, ни нравственная жизнь.

Важнейших для спасения человека таинств, согласно Святым Отцам, два: таинство Крещения и таинство Божественной Евхаристии. Великий светильник Церкви святой Григо­рий Палама говорит: «Этими двумя таинствами обусловлено все наше спасение, потому что все богочеловеческое Домостроительство сосредоточивается на этих двух таинствах»²³⁰. По­добным образом и святитель Иоанн Златоуст, объясняя причину, по которой из ребра Иисуса истекли кровь и вода, говорит: «Не без значения и не случайно истекли эти источники, но потому, что из того и из другого составлена Церковь. Это знают и посвященные в таинст­ва: водою они возрождаются, а Кровию и Плотию питаются. Отсюда получают свое начало таинства»²³¹.

Останавливаясь на этих двух главных таинствах, мы ни в коем случае не принижаем других. Заметим попутно, что совершенно неправильно таинства ныне исчисляются числом семь – «догматика», совершенно неизвестная Отцам Церкви, которые считали «таинством» всякое священнодействие, осуществляемое законными служителями Церкви, поскольку в каждом священнодействии происходит освящение и спасение верующих²³².

Первое главное таинство, через которое человек может вступить в Церковь и приобре­сти личное участие в спасении Христовом, есть Крещение. В Крещении человек очищается от греха и освобождается из-под власти смерти. Они оба, грех и смерть, имеют между собой причинно-следственную зависимость. Смерть вошла в мир через грех, который по этой при­чине оказался, согласно Павлу, «жалом смерти» (см. 1Кор. 15, 56).

Человек не может быть свободен от смерти до тех пор, пока не будет упразднена при­чина, то есть грех. Коль скоро человек находится под властью греха, он по необходимости подчиняется и смерти. В Крещении, однако, человек умирает вместе со Христом и воскреса­ет вместе с Ним в жизнь будущего века. Таинство Крещения символизирует смерть и жизнь, погребение и воскресение. Смерть – это умирание для греха, а воскресение – это участие в боготворящей Благодати, которая преподается через «печать» дара Духа Святого.

Итак, Крещение освобождает человека от наследственного тления, воспринятого через грех. Отцы отмечают, что Крещение разрушает центр, в котором сосредоточена смерть, что оно является причиной обновления и возрождения. Святитель Григорий Палама подчеркива­ет, что Крещение вводит человека в жизнь «нового» века, которая превыше ума и чувствен­ного постижения, и делает его соучастником нетления и освобождает от греха. Благодать Крещения очищает и просветляет сокрытый внутри человека образ Божий и снова дает ему способность стать подобным Богу через благодатное обожение – способность, потерянную человеком в грехопадении. Но если возможность воссоздать свое состояние «по образу» Бога дается человеку сразу как только он крестится, то возможность существования «по подо­бию» ему дается лишь как семя, которое он должен возрастить, восходя в духовной жизни не только действием одной лишь Благодати, но и содействием собственной воли и жизни со­гласно Христу. Крещение, таким образом, есть новое рождение; оно – «священнодействие богорождения», по выражению святого Дионисия Ареопагита²³³. И поскольку «рождаемое от Духа дух есть», по слову Господа нашего (Ин. 3, 6), то и крещаемый становится духовным человеком.

Божественная Благодать, которая дается в Крещении, хотя и самодостаточна в своей полноте, все же приносит плод только через содействие воли верующего. Человек после гре­хопадения утратил эту божественную силу, которая была в нем некой «второй душой», или, лучше сказать, «душой души». Именно она дала человеку возможность стать подобием Божиим и иметь сверхъестественные силы и способности. Святость, которую мы видим в жиз­ни наших Отцов, – это и есть приобретенная заново Благодать, которую человек имел до падения; поэтому мы и наблюдаем, как святые пророчествовали, творили чудеса и вообще пребывали «выше природы». Нынешнее местоположение Благодати, поселяющейся и дейст­вующей в душах верующих, есть предварение будущего совершенства, то есть обожения, в котором достигает полноты цель творения – как первого творения человека в Адаме, так и второго воссоздания его во Христе.

Освящение, подаваемое через божественные таинства, которое переживает в нынешнем своем положении человеческая природа, есть первое воскресение, воскресение души, пред­варяющее воскресение тела, потому что воскресение тела совершится в будущем, а сейчас мы ощущаем его только верой. Это имел в виду и апостол Иоанн, когда говорил: «Ныне чада Божия есмы, и не у явися, что будем» (1Ин. 3, 2). Через печать Благодати Духа Святого мы уже теперь восприняли усыновление, – но в такой мере, которая не дает нам знать, чем мы будем. Когда же в будущем явится Христос, тогда, продолжает святой Иоанн, «подобии Ему будем, ибо узрим Его, якоже есть» (1Ин. 3, 2).

Силой Благодати, которую апостол Павел называет «всеоружием», человек может пра­вильно судить и обличать зло и выбирать добро. Теперь он может противостоять в брани к началом и ко властем и к миродержителем тьмы века сего, как это особенно ярко изобра­жает апостол Павел (Еф. 6, 12). Эту силу Благодати он в другом месте называет – «оружия воинства нашего», которые, уточняет он, «не плотская, но сильна Богом на разорение твердем» (2Кор. 10, 4). Об этой силе, впрочем, говорил и Христос, когда обращался к Своим учени­кам: «Се, даю вам власть наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию: и ничесоже вас вредит» (Лк. 10, 19).

Без Благодати, от одного только ума плоти своея (Кол. 2, 18), человек не может ни раз­личить, ни предпочесть, ни совершить добро, как он хотел бы и как того хочет Бог. И если даже он сделает что-то, что представляется ему добрым, его дело не будет настоящим доб­ром, а будет зависеть от его страстного и испорченного мнения, которое наполнено страстя­ми падшего человека.

Как мы сказали, сила божественной Благодати остается незадействованной, если этого не захочет и этому не посодействует человек. Опасность «отпасть» вследствие своей не­брежности у человека присутствует всегда, если он не вернется к соблюдению первой запо­веди «возделывать и хранить»²³⁴. Страх подобного «отпадения» от Благодати весьма напря­женно переживали Отцы, о чем мы можем судить по их житиям: настоящую жизнь они про­водили «содевая свое спасение со страхом и трепетом» (ср. Флп. 2, 12), имея полное осознание врожденных в существе «ветхого человека» нерадения и самолюбия.

Благодать освящения, которая дается в Крещении, относится не только к душевному миру человека, но ко всему его душевно-телесному существу. Крещаемый признается сыном Божиим, возрождается во имя Святой Троицы и приготовляется к будущему обожению во «всеобщем воскресении», когда будут исполнены все обетования, данные Богом человеку. Как ребенок заимствует у родителей естественную возможность становиться мужем и на­следственную власть над всем имуществом отца, которое ему не принадлежит до тех пор, пока он не вырастет, – так и Благодать Святого Крещения дает человеку «обручение Духа» и божественного усыновления уже от купели, однако полное исполнение обетования совер­шится в будущем, после воскресения мертвых. Время жизни здесь на земле должно быть для нас духовным возрастанием «в мужа совершенна, в меру возраста исполнения Христова» (Еф. 4, 13), когда действования божественной Благодати полностью сочетаются с нашим распо­ложением и волей.

Послушание и подчинение воле Божией является условием того, что живущая в чело­веке Благодать Духа пребывает действующей в его душевно-телесном существе, так что со­храняет его от заблуждения и обольщения грехом. Если человек удержит это состояние, то­гда божественная Благодать приступает к очищению его внутреннего мира: вначале очища­ется и просвещается ум, затем – сердце, после чего просвещается вся душа, начинает проявляться ее духовное состояние, и она уже здесь ощущает награды будущей блаженной жизни.

Самым живым примером для верующего должна быть жизнь Христа, Который есть ис­тинный Первообраз, потому что только в Его жизни мы можем увидеть совершенную и пол­ноценную встречу тварного человека с Благодатью Бога. Богоносные Отцы настаивают, что­бы мы испытывали и проверяли степень своего духовного преуспеяния, потому что божест­венная Благодать, которую мы черпаем в таинствах, – не абстрактные обещания или символы; она – живое присутствие Христа, в Которого мы облеклись в Крещении: «Елицы во Христа крестистеся, во Христа облекостеся» (Гал. 3, 27). В Крещении мы облекаемся в Него, в божественном Причащении принимаем Его внутрь самих себя, так что и внутри и снаружи мы оказываемся христоносными и духоносными. Если же, напротив, мы станем работать двум господам, или, хуже того, покоряться лукавому, тогда Благодать оставит нас, а Христос снова скажет с печалью, что Он «не имать где главы подклонити» (Мф. 8, 20), пото­му что в таком случае наши внутренние «норы» будут заняты «лисицами», а «гнезда» – «птицами»!²³⁵

Вторым великим таинством является божественная Евхаристия, или Причащение. Это таинство тесно связано с Крещением: одно ведет к другому, и оба ведут человека к совер­шенству, в котором осуществляется воссоздание первоначального положения человеческой природы «по образу» своего Создателя. Божественное Причащение усовершает человека до состояния «подобия» Богу, в котором исполняется весь смысл творения.

Таинство божественного Причащения обнаруживает безграничную любовь Бога к че­ловеку. Бог, желая приблизиться к нам и передать нам Свою любовь, послал Сына Своего, Который снизошел на землю и стал подобным нам: поскольку мы имеем плоть и кровь – и «Той приискренне приобщися техже» (Евр.2, 14). Таким образом, теперь через вещество плоти и крови, которые Он воспринял ради нас, Он вступает в общение с нами, становясь «едино тело, един дух» с нами (Еф. 4,4), и мы становимся сотелесными и единокровными в Его богочеловеческом бытии. Поэтому справедливо Он уже не называет нас рабами, но друзьями (см. Ин. 15,15), и не только друзьями, но считает нас Своими братьями и сонаследниками (см. Мк. 3, 35; Рим. 8, 17), потому что Его Отец становится и нашим Отцом (см. Ин. 20, 17). Так Христос становится для нас всем: и матерью и отцом, потому что в Крещении он рожда­ет нас к новой жизни, а в Евхаристии вскармливает нас, как мать вскармливает своими сос­цами дитя. Поистине, насколько божественно и невыразимо это таинство Святой Евхари­стии!

Как мы сказали, соединение человеческой природы с божественной в Единой Ипостаси Бога Слова явилось причиной обожения человека. Теперь каждый верующий, соединяясь со Христом, становится храмом всего Божества, потому что Лица Святой Троицы нераздельны. Как в Теле Христовом живет «всяко исполнение Божества» (Кол. 2, 9), так и в ставших сотелесными с Ним обитает Святая Троица. «Он соединяется и с самими человеческими ипостасями,, каждого из верующих смешивая с Собой через соучастие в Его святом Теле, и становится сотелесным с нами, делая нас храмом всего Божества», говорит святой Григо­рий Палама²³⁶. Согласно тому же святому отцу, божественная Евхаристия имеет еще и глубо­кий эсхатологический смысл, потому что приобщение к Телу и Крови Христовым служит залогом обо́жения человека, будущего общения и соединения его со Христом в Его Небес­ном Царствии. Обожение есть живая реальность, которая начинается в здешней жизни и за­канчивается в иной.

Эта непосредственная и личная связь всякого верующего со Христом в божественном Причащении имеет следствием и подлинное единство верующих между собой в одной общ­ности, в Его Церкви, составляющей «новую тварь», посредством которой Господь все соеди­няет под Своей Единой Главой (ср. Еф. 1, 10).

Забота и обязанность всякого верующего не заканчивается только на том, чтобы подго­товиться к соучастию в божественных таинствах, но распространяется и на то, чтобы всю свою жизнь, во всех своих делах и начинаниях, искать ответа у вошедшего в его жизнь Бога Слова. Кто принимает в себя Христа, должен знать, что делает Его господином всей своей жизни, своей совести, своей мысли, всех своих влечений и действий: только так осуществля­ется вожделенное преображение, делающее всякого человека христообразным.

Из бесчисленного, как мы сказали, числа таинств нашей Церкви, мы вкратце останови­лись на двух главных таинствах. Молюсь, чтобы божественная Благодать, действующая че­рез Христа, соделала и нас способными неосужденно участвовать в них и в проистекающем из них освящении.

Покаяние – единственное спасение от общечеловеческого несчастья. Покаяние – единственная надежда отчаявшегося человека, чьи умственные силы и боговидный образ были искажены и ввергнуты в отчуждение грехопадением. Покаяние – величайший дар и милость божественной благости и человеколюбия. Покаяние – всеблагое домостроитель­ство Божие об исцелении и восстановлении расстроенной грехом человеческой личности, главное средство возвращения душевно-телесных сил человека к их естественному состоя­нию, способ обретения заново первой красоты сотворенной «по образу и подобию» Божию человеческой природы.

Если бы нам не был дан сей великий дар покаяния, немногие из людей смогли бы по­лучить пользу от спасительного обновления нашего естества, совершенного воплощением Бога Слова. Наше помышление, которое «прилежит... на злая от юности» нашей (ср. Быт. 8, 21), развращение, которое вызывается действующими против природы законами греха, и еще к тому же «демонское злохудожество» производят всеобщее зло и увлекают несчастного и потерянного человека делать не то, что он хочет, а то, что он ненавидит (см. Рим. 7, 18). Таким образом грех вынуждает человека непрестанно бороться. И никогда не было иного способа спастись от этого великого зла, никогда не было иного вида исцеления от этой смер­тельной болезни, кроме покаяния, которую домостроительная благость Божия подарила че­ловеку. Поэтому покаяние справедливо изображают как второй великий дар Божий человеку после первого – божественного снисхождения, явившегося в воплощении Бога Слова.

Покаяние означает воззвание ума в ту область, из которой он вышел, означает измене­ние образа мышления, переосмысление мотивов совершенных прежде греховных поступков. Главное свойство нашего бытия как тварных существ состоит в том, что мы, по необходимо­сти, зависим от нашего Создателя и Промыслителя Бога; и это подразумевает послушание Его законам и заповедям. Такая зависимость всякого сущего от источника своего существо­вания, от причины, которая привела его к бытию и которая одна только может привести его к благобытию, есть единственное естественное состояние.

Как мы знаем, положение человека как стоящего в послушании Богу было поколеблено и изменено грехопадением. Эта роковая катастрофа не только лишила человека его места и достоинства среди творений, но и разрушила его душевно-телесный строй, так что он стал противостоять, ожесточаться, противодействовать и активно пребывать в непослушании бо­жественной воле. В его членах возник новый закон, действующий «против природы», как о том говорит апостол Павел (см. Рим. 7, 23). И вот, когда по действию Благодати и по про­свещению от Бога человек вдруг приходит в себя и хочет вернуться к Богу, что естественно для него, то этот его порыв называется покаянием. Получается, что покаяние в общем значе­нии этого слова есть возвращение заблудившегося человека к Богу и подчинение Его боже­ственной воле. Ведь то, что человек отверг, было заповедью Божией, так что теперь покаяние становится деланием и исполнением Его заповедей.

Бесконечной благостью Божией дар покаяния дан не ангелам, а нашему человеческому естеству. Природу покаяния как нужды, которая есть естественное следствие грехопадения, чувствует всякая разумная душа – достаточно того, чтобы она не была окончательно раз­вращена грехом, ибо душа, пришедшая «во глубину зол», ожесточается (ср. Притч. 18, 3). Вот почему мы встречаем покаяние уже у первых людей, живших еще до Закона, когда оно не было еще результатом божественного учения, но являлось естественным чувством разумной души.

Примеров истинного покаяния бесчисленное множество за все три периода истории Церкви. В первый период, до Закона, исключительным примером служит история Иова, ко­торый говорил, что если он согрешил, то «не посрамихся бо народнаго множества, еже не поведати пред ними» (Иов. 31, 34). В период Закона особое место принадлежит Давиду, плодом искреннего покаяния которого навсегда остался знаменитый пятидесятый псалом, где он с непередаваемой остротой описывает истинный образ мыслей кающегося. Что каса­ется, наконец, периода Нового Завета, вспомним примеры благоразумного разбойника, блуд­ницы, мытаря, блудного сына и т. д.

Дар покаяния не просто формально дан человеку, но подкрепляется и поощряется Бо­гом, чтобы утвердить и спасти грешника. Так в Ветхом Завете мы видим пророческие тек­сты, призывающие Израиль к покаянию: читая эти тексты, любой может удивиться постоян­ству любви Божией, непрестанно звавшей грешников к возвращению и покаянию, любви, доходившей до того, что Бог клялся человеку, что Он не хочет его смерти, «но еже обратитися... и живу быти ему» (ср. Иез. 33, 11).

Завершение и усовершение покаяния мы видим в период Благодати, во времена Христа. Проповедь покаяния, начатая святым Предтечей, который возвестил крещение покаяния во оставление грехов, достигла своей высшей силы, когда Христос поднялся на Крест, при­неся Богу умилостивительную жертву за нас, завещав человеком всем всюду «покаятися» (Деян. 17, 30). «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененнии тяжестью грехов, и Аз упо­кою вы» (Мф. 11, 28); «Не приидох призвати праведников, но грешных на покаяние» (Лк. 5, 32), и: «Приходящего ко Мне не изжену вон» (Ин. 6, 37), проповедовал Христос. Покаяние в период Благодати не знает границ: согласно заповеди Господа нашего, данной Его первоверховному Апостолу, оставление грехов дается желающим покаяться не семь раз, «но до седьмдесят крат седмерицею» (Мф. 18, 22), то есть бесконечно.

По причине такой безграничной любви Божией к падшему человеку и по причине удобоизменяемой и любящей грех природы и воли человека, наша Святая Церковь назначила покаяние необходимым и спасительным таинством. Господь, основав Свою Церковь, дал своим ученикам и преемникам дар «отпускать грехи»: «Приимите Дух Свят: имже отпус­тите грехи, отпустятся им; и имже держите, держатся» (Ин. 20, 22–23), и: «Елика аще свя­жете на земли, будут связаны на Небесех, и елика аще разрешите на земли, будут разреше­на на Небесех» (Мф. 18, 18).

На примере грешной женщины, омывшей ноги Спасителя миром (см. Лк. 7, 37–50), все­благой Господь наш показал всю Свою милость и сочувствие к кающемуся. Однако Его вселюбовь проявилась еще больше в случае женщины, взятой в прелюбодеянии, когда Он ска­зал те сладостные слова, исполненные сочувствия: «И Я не осуждаю тебя» (см. Ин. 8, 11). Истинное обещание покаяния мы находим в притче о блудном сыне, который, осознав свою вину и свое несчастное состояние – «умираю с голода» – принял твердое решение вер­нуться домой и с большим смирением произнес эти удивительные слова покаяния: «Отче, согреших на Небо и пред тобою, и уже несмь достоин нарещися сын твой» (Лк. 15:18–19, 21). Подобный образ покаяния содержится и в притче о мытаре, где всего в нескольких чертах описываются ощущение греховности и смирение искренне кающейся души. Мытарь ударял себя в грудь, – туда, где находится первая причина греха, сердце, из которого исходит все злое и доброе, что имеет человек, – и говорил в сокрушении: «Боже, милостив буди мне грешному» (Лк, 18, 13).

Кроме бесчисленных примеров, касающихся отдельных лиц, мы встречаем в Священ­ном Писании и примеры общего всенародного покаяния, как например, в случае ниневитян, на котором стоит немного задержаться, потому что наше общество находится сегодня в по­хожем, если не в худшем, положении. «Востани и иди в Ниневию град великий, так сказал Гос­подь Ионе, и проповеждь в нем, яко взыде вопль злобы его ко Мне» (Ион. 1, 2). Жители Нине­вии погрузились во глубину зол, почему и не могли прийти в чувство, согласно словам про­рока: «Егда приидет нечестивый во глубину зол, нерадит» (Притч. 18, 3). Поэтому всеблагое человеколюбие Божие взяло на себя инициативу, чтобы пробудить их от греховного сна. «Еще три дни, и Ниневия превратится» (Ион. 3, 4). Такой короткий срок, назначенный ниневитянам долготерпением Божиим, привел их в чувство осознания своего положения: «И вероваша мужие ниневийстии Богови, и заповедаша пост, и облекошася во вретища от велика их да­же до мала их. И возвратися кийждо от пути своего лукавого и от неправды сущим в руках их» (Ион. 3:5, 8).

Пост, злострадание, раскаяние, сокрушение – вот покаяние во всем его объеме. Чело­век согрешает перед Богом как единая душевно-телесная сущность, поэтому и покаяние по необходимости двойственно: скорбь, печаль, смирение, раскаяние, сокрушение как дела­ние души, и пост, злострадание, подвиг, борьба или милостыня как телесное делание.

«И виде Бог дела их, яко обратишася от путей своих лукавых», – обратились не фор­мально, но по существу – «и раскаяся Бог о зле, еже глаголаше сотворити им, и не сотвори» (Ион. 3, 10). Так подтверждаются слова Апостола: «И хвалится милость на суде» (Иак. 2, 13), то есть милость Божия всегда побеждает Его решение об осуждении, И хотя Бог «верен во всех словесех Своих» (Пс. 144, 13), все же мы видим, что покаяние человека и Его собст­венная милость часто понуждают Его изменять Свои решения. Пророк Иона как раз этим и обосновывал свой отказ идти в Ниневию и попытку побега: «О, Господи, не сия ли убо сло­веса моя, яже глаголах, еще сущу ми на земли моей? Сего ради предварих бежати в Фарсис, зане разумех, яко милостив Ты еси и щедр, долготерпелив и многомилостив, и каяйся о зло­бах человеческих» (Ион. 4, 2).

Еще один прекрасный пример – Манассия, царь Иудейский, который сотворил много зла, и «кровь неповинную излия многу зело... во грех введе Иуду (народ иудейский), сотворити лукавое пред очима Господнима» (4Цар. 21, 16). Тогда Бог оставил его, и он был взят в плен ассирийцами и в оковах приведен в Вавилон. Перед лицом смерти (по преданию, его заперли в медном истукане, чтобы сжечь), он почувствовал тяжесть своей вины перед Богом и при­шел к покаянию. Там, говорит предание, он составил и изрек известную молитву «Господи Вседержителю, Боже отец наших», которая читается на Великом Повечерии. «И егда озлоблен бысть, взыска лице Господа Бога своего, и смирися зело пред лицем Бога отец своих, и помолися к Нему: и послуша его, и услыша вопль его, и возврати его во Иерусалим на царство его» (2Пар. 33, 12–13).

Важно, чтобы каждый человек осознал, что грех есть не что иное, как отречение от во­ли Божией, и поэтому влечет за собой потерю животворящей Благодати Святого Духа, кото­рую мы получили в Крещении. Грех бесчестит наши «брачные одежды» и разлучает с Не­бесным Женихом, мешает осуществиться в нас «новой жизни» и, как блудного сына, удаляет от Бога и всех Его даров. Грех оставляет нас в духовном голоде и помрачает ум, который, предаваясь непрестанному заблуждению и суемудрию, становится либо скотоподобным, ли­бо демоноподобным²³⁷. Грех разрушает все, что существует благородного, прекрасного, ра­зумного, все, чем может быть охарактеризована человеческая личность.

Именно грех произвел смерть и тление, которым подчинился не только человек, но и все творение, которое было сотворено Богом «весьма прекрасным»: «Вемы бо, яко вся тварь совоздыхает и сболезнует даже доныне» (Рим. 8, 22). Именно грех закрыл врата «рая сладо­сти» и вместо него принес «волчцы и терния», боль, труд и пот, страх, ужас и неуверенность. Именно грех низверг Денницу и подчинявшиеся ему ангельские чины из их всесветлой сла­вы и превратил их в мрачных и лукавых демонов. Сотворил грех Денница, не сохранив сво­его начальства, – и катастрофа совершилась со всем его войском; совершил преступление воли Божией первозданный Адам – и увлек всю тварь в нетление.

Насколько грех великое зло, доказывает образ спасения человека. Ни ангел, ни человек не могли уничтожить последствия грехопадения, поэтому Бог Слово благоволил «умалить Себя», став человеком, чтобы воссоздать искаженный образ Божий в человеке и освободить его от владычества смерти и дьявола. Отрекаясь от сатаны и греха в Крещении, человек при­нимает спасительную Благодать Христову и вступает в «новую жизнь» Церкви.

Можно сказать, что покаяние представляет собой основу практической части сотериологии. Ведь разве хоть кто-то когда-либо смог сохранить Благодать Святого Крещения и точ­но соблюсти заповеди Божии, как обещал принимая Крещение? Конечно, никто, пусть даже жизнь его была бы равна одному только дню на земле, согласно пророку (см. Иов 14, 5). По­этому, как видите, мы, будучи грешными и страстными, живя в атмосфере греха и противления, призваны встать на путь добродетелей и святости. Предпочесть добро легко, однако его исполнение требует подвига: «Дух убо бодр, плоть же немощна» (Мф. 26, 41; Мк. 14, 38). Зна­чит, покаяние – единственная надежда и помощь, оставшаяся грешному человеку, чтобы он мог исполнить свое жизненное предназначение. Именно поэтому наша Святая Церковь, ис­полняя заповедь Господню, продолжает сие спасительное дело в форме таинства покаяния, или исповеди, так что в этом таинстве всякий верующий может откликнуться на свой хри­стианский долг, покаявшись в том, что он совершил по воле и по немощи. Таинство покая­ния похоже на всемирное финансовое управление, куда человечество приходит и примиряет­ся с Богом, исповедуя свой долг и даром принимая его погашение. Иными словами, когда человек приходит в чувство своей виновности перед Богом, он направляется к специально назначенному для этого служителю Церкви, которому исповедует со смирением свои согре­шения, и получает от него прощение. Здесь находит свое подтверждение псаломское слово: «Рех: исповем на мя беззаконие мое Господеви; и Ты оставил еси нечестие сердца моего» (Пс. 31, 5), а также слова пророка Исайи: «Глаголи ты беззакония твоя прежде, да оправдишися» (Ис. 43, 26).

В апостольскую эпоху таинство покаяния и исповеди происходило публично при соб­рании верных, в присутствии епископа: «Мнози же от веровавших прихождаху, исповедающе и сказующе дела своя» (Деян. 19, 18). Однако впоследствии этот обычай был прекращен, и епископы стали назначать пресвитеров, у которых кающиеся исповедовались отдельно, что практикуется до сих пор: кающийся приходит к поставленному для этой цели пресвитеру, так называемому «духовнику», и со смирением исповедует дела свои, удостоверяя таким об­разом искренность своего раскаяния. Если духовник рассудит, что нет препятствий для его непосредственного разрешения от грехов, следует завершение таинства, состоящее в отпу­щении согрешений, разрешении кающегося от уз греха и возвращение его в состояние Бла­годати, из которого он ниспал.

В зависимости от обстоятельств кающемуся могут быть назначены определенные епи­тимий от духовника. Епитимии преследуют педагогическую цель и являются средствами ис­правления кающегося, а не средствами отпущения грехов. Освобождение и очищение от гре­хов имеет силу подъять лишь пролитая на Кресте кровь Христа Бога: «Кровь Иисуса Христа Сына Божия очищает нас от всякого греха» (1Ин. 1, 7). В древней Церкви было установлено четыре степени епитимий, в зависимости от согрешения и глубины покаяния исповедующе­гося: а) степень «плачущих», когда кающиеся оставались вне храма во время божественной литургии; б) степень «внимающих», когда они становились во внешнем приделе вместе с ог­лашенными; в) степень «припадающих», когда они, приклонив колена, стояли в главном храме, но выходили в определенный момент литургии, после соответствующего возглашения диакона; г) и наконец, степень «восстающих», когда они стояли просто со всеми остальными верующими. Время действия епитимий продолжалось в зависимости от силы покаяния, по суждению епископа.

Вместе с исповедью, епитимиями и отпущением грехов Святая Церковь утвердила и специальные молитвы с соответствующим наставлением, которое представляло собой ма­ленькое последование после исповеди. Сегодня, однако, это последование не читается, оста­лись только молитвы, относящиеся к отпущению грехов. «Бог да простит тя через меня грешного и в сем веце и в будущем»²³⁸ и т. д. При этом необходимо, чтобы духовник просве­тил кающегося относительно того, насколько грех – большое зло и какие бедственные по­следствия он имеет для жизни верующего. Ведь часто среди людей можно встретить доволь­но распущенное и компромиссное отношение к этому вопросу, когда думают: «Ничего страшного в этом грехе нет, скажу духовнику, почитаю канон, и все будет в порядке». Имея такое расположение, человек привыкает уступать греху и оправдывать его, что, в конце кон­цов, приводит к бесчувствию и потере покаяния.

Итак, велико таинство Покаяния, велик этот дар, потому что в нем находит свое испол­нение слово Христово: «Приидите ко Мне вси труждающиеся и обремененные, и Аз упокою вы» (Мф. 11, 28). Действительно, как «имже кто побежден бывает, сему и работен есть» (2Пет. 2,19), так и «всяк творяй грех, раб есть греха» (Ин. 8, 34). Покаяние же – это подлин­ное освобождение, снятие тяжести и отдохновение. Поэтому и ваше дело, благочестивые ие­реи Бога Вышнего и духовники, имеет величайшее значение и ценность – не пренебрегайте им. Будем лучше вместе учить верных, будем пробуждать их от сна греховного, будем про­сить и умолять вовремя и не вовремя – во всякое время. Не станем забывать слова Божии пророку Иезекиилю: «Сыне человечь, стража дах тя дому Израилеву» (Иез. 3, 17). Наше об­щество переживает глубокий духовный кризис, зло проникло внутрь ограды Христовой, мы постоянно теряем тех, кто находится внутри нашего стада. Побуждение к покаянию – един­ственное средство отвратить беду. И так как «радость будет на Небеси о едином грешнице кающемся» (Лк. 15, 7), приложим усилие увеличить число кающихся, чтобы радость переиз­быточествовала не только на Небе, но и на земле, во славу Христа Бога нашего. Аминь.

Священство есть таинство, посланничество, сверхъестественное служение, небесная «повинность», «носитель» откровения и средство связи преходящего и падшего земного ми­ра с Богом. Имея людей своими служителями и само служа людям, оно, тем не менее, имеет небесное происхождение. Оно действует на земле и поэтому его облик выглядит земным и смиренным, однако результаты его восходят на небеса. Священство по своей высоте есть дело ангельское и больше подходило бы ангелам, если бы непостижимое домостроительство Божие не предназначило людям быть его служителями. Одним словом, священство есть служение Благодати, посредством которой Бог Творец через Свои нетварные энергии пере­дает Себя Своим созданиям и делает их соучастниками Своей жизни. Будучи таковым, свя­щенство не входит в число придуманных людьми профессий. Господь определил так, чтобы через священство пришло к своему окончательному завершению Его спасительное домо­строительство, чтобы «возглавити всяческая о Христе, яже на Небесех и яже на земли в Нем» (Еф. 1, 10).

1. Первое явление священства. Уже с появлением первозданных людей мы знаем о существовании священства, судя по наличию особых богослужебных средств, которые че­ловек использовал в служении Богу. Вместе с врожденной верой человека в существование Бога у него присутствовало и понятие о священном служении как о средстве выражения сво­его почитания Бога, в Которого он верил. Это попытался использовать в своих интересах и диавол и переориентировал эти чувства человека в веру и служение не истинному Богу, но самому себе, скрываясь под различными видами и образами и похищая через это покло­нение, которое должно принадлежать только Богу.

В период до Закона, «период предания», обязанности священного служения выполняли благочестивые лица или главы семейств и племен. Первые, кто упоминается в качестве при­несших жертву Богу, были сыны Адама Каин и Авель, когда произошло и известное брато­убийство из-за того, что Бог не одобрил недостойного приношения старшего брата и обли­чил его в таких словах: «Неужели ты не знаешь, что когда приносишь жертву Богу, ты дол­жен приносить лучшее, иначе согрешаешь?» (ср. Быт. 4, 7). Этот же признак священства, то есть приношения Богу жертвы и служения Ему, мы встречаем в жизни потомков Сифа, и особенно в лице Еноса и его продолжателей, Каинана, Малелеила и Иареда, а также в лице Еноха, который так угодил Богу, что «не обреташеся, зане преложи его Бог» (Быт. 5, 24). О пророческом служении Еноха – что характеризует его и как священнослужителя – упо­минает, как известно, апостол Иуда в своем Послании (Иуд. 1:14–15).

Далее, мы видим представителя священства в лице Ноя, у которого это свойство чело­веческой природы выражалось еще ярче, чему предшественников: «И созда Ное жертвенник Господеви; и взя от всех скотов чистых... и вознесе во всесожжение на жертвенник. И обоня Господь воню благоухания. И рече Господь Бог размыслив: не приложу ктому прокляти землю за дела человеческая» (Быт. 8, 20–21). Пророчество и священство как принадлежащие человеку качества также заметны у праведного и непорочного Иова. Так, Бог, обличив его друга Елифаза Феманитянина, указывает Елифазу на Иова как на посредника между Собой и им: «Согрешил еси ты и оба друзие твои... Ныне же возмите седмь тельцев и седмь овнов и идите ко рабу Моему Иову, и сотворит жертву о вас; Иов же раб Мой и помолится о вас» (Иов 42, 7–8).

Затем, совершенный образец пророка и священника мы встречаем в лице Мелхиседека, современника Авраама, которого апостол Павел характеризует как прообраз и предызображение Великого Архиерея Христа. Следующим упомянем Авраама, вера и благочестие кото­рого вызвали благоволение и благословение Бога; которому было дано обетование: «И благо­словятся о семени твоем вси язы́цы земнии» (Быт. 22, 18). В нем, а также в его ближайших потомках, Исааке и Иакове, священническое и пророческое служение приняло еще более конкретную форму. Им были даны яснейшие откровения о будущем явлении Закона и прикровенные предсказания о Воплощении Бога Слова. Как Авраам, так и его потомки, во время своих полных приключениями странствований в Ханаанскую землю, основывали памятники и жертвенники и приносили жертвы Богу либо в знак благодарности за Его откровения или спасение, которое Он даровал им, либо прося Его о помощи и заступлении в своих затрудне­ниях.

Таким образом, священство всегда было единственным средством общения человека с Богом, и через него открывались божественные советы и решения. Приведем один достой­ный упоминания случай из Книги Бытия. Однажды после того, как Бог повелел принести Аврааму одну жертву, «заходящу солнцу, ужас нападе на Авраама... и речено бысть ко Ав­рааму: увеси, яко преселно будет семя твое в земли не своей, и поработят я, и озлобят я, и смирят я лет четыреста... По сих же изыдут семо со имением многим» (Быт. 15, 12–14). Так вот, это откровение явилось следствием того, что Авраам, услышав от Бога обетование о земле обетованной, спросил Его: «Владыко Господи, по чесому уразумею, яко наследити ю имам?» (Быт. 15, 8). Тогда-то и повелел Бог принести жертвы и совершить священный обряд, а затем уже было дано и откровение.

Что и говорить, Авраам, обладая такой высочайшей верой и таким глубоким благочес­тием, не поколебался в решимости принести в жертву своего единственного сына, когда Бог испытывал его. Поэтому он и удостоился услышать от Господа во всей полноте обетование, которое ему дал Бог с клятвой и которое осуществилось в Лице Слова Божия, воплотившего­ся от семени его. Итак, что священство было установлено с самых древнейших времен, вид­но из тех мест Писания, в которых описываются образы общения человека с Богом с исполь­зованием средств – жертвоприношений и обрядов, – считавшихся необходимыми для та­кого общения.

2. Период Моисеева законодательства. Мы все знаем, какие формы и какое значение приобрело священство в следующий период, в период действия Закона Моисеева. Священст­во и пророчество, независимо от того, какое из этих двух служений предшествовало друго­му, всегда были взаимосвязаны, и поэтому случалось, что они сосуществовали одновремен­но. Бывали времена, когда пророческое служение оскудевало по причине отчуждения изра­ильтян от истинного служения Закону. Что касается священства, то оно не прерывалось никогда. Более того, оно имело для израильского народа первоочередное значение: после на­родных бедствий и несчастий люди возводили жертвенник Богу и совершали жертвоприно­шение. Тревогу об этом мы встречаем, например, в молитве Трех Отроков, живших во вре­мена вавилонского пленения: «Несть во время сие князя и пророка и вождя, ниже всесо­жжения, ниже жертвы, ниже приношения, ниже кадила, ни места, еже пожрети пред Тобою и обрести милость» (Дан. 3, 38–39).

В Израиле священство не ограничилось исполнением служебных и обрядовых функ­ций, но имело большое значение и в сферах национального самосознания и государственно­го управления. Вспомним Моисея, который был не только посредником между Богом и ев­рейским народом, но и вождем народа, его военачальником и законодателем – качества, ко­торыми он был наделен особо, потому что когда его родственники, принадлежавшие колену Левиину, захотели присвоить и себе такую власть, они были обличены и наказаны Богом, потому что посчитали священство простым человеческим делом. Этими людьми были те, которые собрались вокруг Дафана, Авирона и Корея. То же самое потерпел и царь Израиль­ский Иосия, когда попытался сам принести жертву вместо законно поставленного для этого иерея, за что сразу же был наказан проказой. Ревность и промышление Божие о защите свя­щенства и священнослужителей выражается в Писании словами Самого Бога: «Не прикасайтеся помазанным Моим и во пророцех Моих не лукавнуйте» (1Пар. 16, 22).

Призвание Моисея при Купине Неопалимой, когда он был поставлен Богом пророком и вождем народа, является свидетельством божественного домостроительства и божествен­ной воли о том, что через священство будут осуществляться все откровения, вся связь и все общение Бога с человеком. Преемники Моисея, сперва Иисус Навин, а затем и Судьи, были продолжателями дела Моисея по исполнению воли Божией, которая состояла в том, чтобы Израилем, как избранным народом, управлял Сам Бог посредством священнического и про­роческого чина. Доказательством служит тот факт, что Бог не одобрил желания израильтян иметь вместо судей царя, вопреки тому управлению, какое Он им назначил: «И рече Господь Самуилу.., яко не тебе уничижиша, но Мене уничижиша, еже не царствовати Ми над ними» (1Цар. 8, 7).

Последним примером, который мы приведем из периода Закона в связи с божествен­ным установлением священнического служения, будет завещание Моисея израильскому на­роду, в котором Пророк просит, чтобы израильтяне ожидали и приняли грядущего в буду­щем Мессию и Избавителя, назвав и Его именем пророка: «Пророка.., якоже мене, восставит тебе Господь Бог твой, Того послушайте» (Втор. 18, 15). Итак, мы подошли к новому перио­ду – периоду Благодати, в котором в Лице Мессии мы встречаем помазание Священника и Пророка в их высшем проявлении.

3. Период Благодати. Несмотря на то, что в Законе Моисеевом институт священства получил серьезное развитие и был превознесен на большую высоту, мы, если перейдем к рассмотрению периода Благодати, то есть христианской эпохи, убедимся, что все, бывшее до христианства, представляло лишь тень, лишь прообраз истинного священства. Священст­во Закона отличается от священства Благодати так, как реальность отличается от символа, который ее изображает. Истинный смысл священства и его кафолическое служение и посланничество осуществилось в этом новом периоде с явлением Благодати, которую даровал Господь наш Иисус Христос как Архиерей и Пастырь. Распространив Свое архиерейство на века, Христос передал верующим в Него благодать и благословение пребывать вечно «цар­ским священством» в Его Небесном Царстве.

Спаситель наш Иисус Христос, как иерей «по чину Мелхиседекову» (Евр. 5, 10), «едину о гресех принес жертву» (Евр. 10, 12); Он вечно есть «един Ходатай Бога и человеков» (1Тим. 2, 5), «Архиерей грядущих благ» (Евр. 9, 11), «святым Служитель и скинии истинней» (Евр. 8, 2).

Основав Свою Церковь, Господь наш, как видим, в первую очередь позаботился об уч­реждении через Своих апостолов института священства как главной опоры Церкви, которое с тех пор и до сего дня продолжает свое существование в лице преемников апостолов и будет существовать до скончания веков. Так, когда Господь наш вышел на общественное служе­ние, Он избрал и, как говорит Евангелист, «сотвори дванадесяте, да будут с Ним, и да посы­лает их проповедати, и имети власть целити недуги и изгонити беси» (Мк. 3, 14–15). Вместе с этими силами чудотворения и исцелений Он дал им силы и качества, необходимые для пас­тырства, потому что они составляют неотъемлемый элемент священнической и апостольской власти. «По сих же яви Господь и инех седмьдесят» (Лк. 10, 1), которым также дал Свою власть, сказав: «Слушаяй вас, Мене слушает; и отметаяйся вас, Мене отметается» (Лк. 10, 16). Своих учеников и апостолов Господь учил особо: Он открывал им таинства божествен­ного Домостроительства, глубочайшие смыслы Отчего благоволения, объяснял им таинство Своего Божественного снисхождения, воспитав таким образом священство, которое передал Своим ученикам как преимущественное служение божественного откровения для освящения людей. Позже, в день Воскресения, Он передал им Духа Святого и власть «вязать и решить», и послал их на дело, ради которого избрал их: «Якоже посла Мя Отец, и Аз посылаю вы» (Ин. 20, 21). Так Он передал им Свою власть, которая означает продление Его Божественного Во­площения и присутствия в мире.

Появление священства как таинства в период Благодати связывается с личностью «большего всех пророков» Предтечи и Крестителя Господня Иоанна. Этот величайший про­рок и «апостол», завершив ветхий Закон теней и символов, явил ожидаемого Мессию, от­крыл присутствие Церкви как нерушимого и вечного Царства Божия, показал путь, который через покаяние ведет к нему, и исполнил первое таинство – Крещение, которое вводит в не­го. Он завершил свою миссию, совершив таинство Крещения над Господом нашим Иисусом Христом, Который не имел нужды в очищении. Святой Предтеча действовал здесь в откро­вении тайны Святой Троицы; эта тайна – основание истинной веры, и каждый, кто прини­мает крещение, должен ее исповедать. Таким образом, Предтеча показал, скажем так, догма­тическое местоположение, которое занимает священство в области божественного открове­ния и мироспасительного домостроительства. После казни святого Иоанна Крестителя свя­щенство в более официальном виде восприняли от Господа божественные апостолы, передав его впоследствии своим преемникам, епископам и пресвитерам, которые до скончания века будут продолжателями их дела.

Определяя, что такое священство, мы можем сказать так: это один из элементов суще­ства Церкви, которое дает своим законным служителям особую силу и власть совершать бо­жественные таинства, толковать божественное откровение и служить домостроительству спасения, осуществляемого в среде людей Господом нашим Иисусом Христом.

Церковь, через продолжающееся присутствие своего Основателя Господа Иисуса Хри­ста, Который есть ее Глава, и через непрерывное деиствование в ней Святого Духа, Который управляет ею и ведет ее к конечной цели, представляет собой распространение Божественно­го Воплощения. Продолжая дело Христово на земле, Церковь помогает верующим овладе­вать результатами этого дела и, хотя они еще продолжают свой подвиг как странники и при­шельцы, поддерживает их уверенность в обетованных благах, чтобы они чувствовали, по словам Апостола, что они уже не «странни и пришельцы, но сожителе святым и приснии Богу» (Еф. 2, 19).

«Присвоение» верующими даров Господа достигается в Церкви посредством различ­ных функций священства, которые состоят в продолжении мессианского служения Христа Спасителя, Пророка и Архиерея, которое Он передал Своим ученикам, а те – своим преем­никам. Вот каковы виды этого служения, то есть функции священства. Это проповедь Слова Божия, заключающего в себе передачу истины об открытой через Христа воле Божией, о божественных таинствах и всемудром домостроительстве Божием. Кроме того, это освя­щение верующих особыми благодатными и священными средствами, которые приводят в действие дар спасения, предназначенный человечеству через Крест и Воскресение Христа. Затем, это управление и руководство душами верующих ради достойного их соучастия в плодах Духа, чтобы они, получив просвещение и освящение, стали способны воздавать Бо­гу и ближним свою любовь. Все это и многое другое, что осуществляется ради усвоения ве­рующими спасительного дела Христова, может иметь силу только при посредстве священст­ва.

Приведем слова великого иерарха Христовой Церкви Иоанна Златоуста о достоинстве и высоком положении священства: «Священство совершается на земле, но по чиноположе­нию небесному»²³⁹. «Людям, имеющим своим домом землю и на ней совершающим свое жи­тельство, дозволено распоряжаться небесным и дана такая власть, которой Бог не наделил ни ангелов, ни архангелов»²⁴⁰. «Какая власть может быть больше этой? Отец суд весь даде Сыно-ви (Ин. 5, 22), а я вижу, что Сын весь этот суд вручил священникам»²⁴¹. По этой причине в другой своей беседе Златоуст говорит: «Получивший священство есть более властный блю­ститель над землею и над совершающимся на земле, нежели носящий багряницу»²⁴², то есть принявший священство выше того, кто носит царскую одежду.

Из вышеприведенного видно, что священство есть нечто несравнимое ни с чем на зем­ле, потому что оно происходит от Богочеловека, Господа нашего Иисуса Христа, Который передает это Свое свойство ученикам, ставшим соучастниками в Его священстве, чтобы про­должать Его дело, как говорит об этом Господь в своей молитве к Отцу: «Якоже Мене послал еси в мир, и Аз послах их в мир... И Аз славу, юже дал еси Мне, дах им» (Ин. 17:18, 22).

Имея все это в виду, апостол Павел пишет: «И Той дал есть овы убо апостолы, овы же пророки, овы же благовестники, овы же пастыри и учители к совершению святых, в дело служения, в созидание Тела Христова» (Еф. 4, 11–12). Таким образом, священство – это бо­жественное служение и посланничество, воплощающее всю силу, Благодать и власть Богоче­ловека Спасителя Христа для продолжения Его спасительного дела во все времена и во все роды.

Как мы знаем, Господь наш после Своего Воскресения и прежде Вознесения «вдунул» в Своих учеников Благодать Святого Духа и через это, так сказать, «рукоположил» их, дав им священническую власть для продолжения Его дела. Однако само посвящение их в свя­щенство произошло все-таки позже, в день Пятидесятницы, когда им было позволено осуще­ствлять во всем мире это спасительное дело. В книге Деяний говорится: «Повеле им от Иеру­салима не отлучатися, но ждати обетования Отча» (Деян. 1, 4). После чего, Спаситель, явившись ученикам, сказал: «Приимете силу, нашедшу Святому Духу на вы» (Деян. 1, 8).

Сошествие Святого Духа на апостолов в день Пятидесятницы стало помазанием для всей Церкви, и особенно помазанием избрания и посвящения ее первых служителей, святых апостолов. Благодать, почившая на главах апостолов в виде огненных языков, есть та же са­мая Благодать, которая и сегодня сходит во время епископского возложения рук, совершая помазание рукополагаемого на дело служения. В самом деле, это изменение и «помазание», совершающееся при рукоположении, мы ясно наблюдаем в случае апостолов, которые «исполнишася вси Духа Свята и начаша глаголати иными языки, якоже Дух даяше им провещавати» (Деян. 2, 4). Став проповедниками Евангелия для всего мира, они получили необходи­мое для этой цели пособие – дар говорения на языках, а также и другие харизмы пророче­ского и апостольского свойства. Впервые апостолы использовали свой дар, находясь в те дни перед многонациональной толпой народа, пришедшего поклониться в Иерусалим, которому они возвестили великие дела Божии на родном для каждого языке (см. Деян. 2, 7–11).

Священство, данное Господом Своим ученикам, должно продолжаться до скончания века, потому что, как мы видели, оно осуществляет необходимое служение спасительного дела Церкви. Поэтому апостолы назначили себе преемников, рукоположив для каждого го­рода и страны епископов и пресвитеров (см. Деян. 14, 23), согласно с волей Господа (см. Еф. 4, 10–12; 1Кор. 12, 28).

Господь наш Иисус Христос, как мы сказали, есть великий и вечный Архиерей, и, бу­дучи таковым, Он обладает всей полнотой священства. Иными словами, Он – единственный Иерей в абсолютном значении этого слова. Священники, избираемые из числа людей, не имеют священства сами от себя, но участвуют в Архиерействе Христа.

Священство как таинство едино, однако с точки зрения функций, исполняемых свя­щеннослужителями, различают три основных степени: диакон, пресвитер и епископ. Епи­скоп, который обладает третьей и высшей степенью, представляет собой образ Архиерея Христа и Его апостолов и имеет на земле полноту священнической власти. Благодать архиерейства включает в себя и две другие степени, священника и диакона, поэтому-то епископ может исполнять все обязанности пастыря и учителя. В свою очередь любой пресвитер со­вершает по силе своей степени все таинства и все священнодействия, кроме хиротонии и хиротесии, освящения храма, освящения святого мира (которое однако может использовать) и исповеди, право на совершение которой дается епископом особо.

Что касается диаконов, известно, что уже сами апостолы, рукоположив семь диаконов, определили и их обязанности (см. Деян. 6, 1–6). Сначала их делом было «служение трапе­зам», то есть раздача пищи и средств для поддержания, но потом они уже принимают уча­стие в «преломлении хлеба» и в других духовных делах: Стефан, например, проповедовал Слово Божие, за которое и принял мученическую смерть, а Филипп проповедовал Христа и крестил евнуха Кандакии, царицы Эфиопской. К тому же, из Посланий апостола Павла видно, что диаконы исполняли обязанности, которые вытекали из их священнической степе­ни. Это подтверждается и непосредственными преемниками апостолов, такими как, напри­мер, святой Игнатий Богоносец. Они указывали, что обязанности диакона заключают в себе помощь пресвитерам и епископам в деле совершения божественных таинств, как это, собст­венно, происходит и сегодня.

Симеон Солунский, согласно с церковной тайноводствующей традицией, так определя­ет различия между тремя степенями священства. Он говорит, что епископ – это образ Бога, который в его отсутствие представляет пресвитер: и тот и другой совершают тайную Жерт­ву. Епископ есть образ Отца Светов, от Которого «всякое даяние благо и всяк дар совершен» (Иак. 1, 17), по этой причине он – источник света. Пресвитер представляет образ высших чинов и есть второй свет, передающий и совершающий таинства, поэтому называется совершительным светом. Диакон – третий чин, служащий образом ангельских служителей, которые посылаются к имеющим наследовать спасение, поэтому он называется глашатаем, служителем и приготовителем²⁴³.

В каждой из трех степеней священства мы различаем еще определенные чины и долж­ности, которые относятся к области управления и являются почестями, а не догматическими установлениями, поэтому они не изменяют существа каждой степени. Так, в диаконскую степень входят чины архидиакона, второго диакона, третьего диакона. Степень пресвитера включает чины протопресвитера, ключаря, великого эконома, синкела, протосинкела, архи­мандрита и т. д. Наконец, епископская степень включает достоинства викарного епископа, когда он подчиняется другому епископу в епархии, митрополита, когда он не подчиняется иным епископам, а самостоятельно управляет епархией, архиепископа и патриарха. Послед­ний независим от всех других епископов, и ему подчиняются все митрополиты и епископы, которые находятся в области его патриаршей юрисдикции, составляя независимую «автоке­фальную» Церковь.

Различие между епископом и пресвитером в апостольскую эпоху было неявным, и это потому, что действительными епископами были апостолы. Когда апостолы разошлись в раз­ные страны и основали в них христианские Церкви, они везде для выполнения необходимого пастырского служения рукоположили пресвитеров, которых часто именовали епископами. Однако в буквальном значении епископами были апостолы, которые имели общую заботу о Церкви. Когда Церковь разрослась, и апостолы уже не могли везде лично присутствовать и осуществлять управление, они позаботились о том, чтобы передать свою апостольскую власть другим подходящим для этой цели лицам. Им-то они и передали Благодать архиерей-ства, назначив их своими преемниками и возведя в епископское достоинство. Таковыми сре­ди первых были Тимофей в Эфесе и Тит на Крите.

Определенные лица также, – как это видно из Посланий апостола Павла, – посыла­лись и действовали от имени апостолов, когда личное присутствие последних было в данных обстоятельствах невозможным; например, Тимофей, Епафродит, Архип и другие (см. Флп. 2, 19–30; Кол. 4, 17). Эти лица первые обладали признаками епископского достоинства и ясно отличались от пресвитеров. Достоинство чрезвычайных посланников апостолов постепенно стало постоянным свойством епископа, как это было в случае Тимофея в Эфесе и Тита на Крите. Превращение апостольского посланника в постоянного епископа области обнару­живается и раньше, в Иерусалимской Церкви, где, согласно достоверным свидетельствам, Брат Господень Иаков стал и первым епископом.

Наконец, различие между тремя степенями священства, кроме свидетельств Писания, подтверждается всем Преданием Церкви, и особенно так называемыми «мужами апостоль­скими», Игнатием Богоносцем и Поликарпом Смирнским. Позже все, что касалось священ­ства, было рассмотрено и утверждено на Вселенских Соборах, которые подробно определили всю структуру священства, так что до сего дня оно обладает строгим порядком и благообра­зием и канонически совершает дело Церкви. Таким образом, если в ранней Церкви опреде­ления были часто несколько размыты, – как видим, пресвитеры иногда назывались еписко­пами, и апостолы время от времени называли себя «сопресвитерами» (1Пет. 5, 1) и диакона­ми, то есть служителями (1Кор. 3, 5; 2Кор. 3:6, 6:4), – в конце концов, Церковь все раз­граничила и распределила с подобающей четкостью так, как мы наблюдаем это сегодня. Священное Писание – и особенно апостол Павел – часто говорит нам о величии священст­ва, о свойствах, которыми должен обладать священнослужитель, об обязанностях, которые он должен выполнять. Чтобы иметь живое представление об этом, достаточно изучить Пер­вое и Второе Послание к Тимофею, Послание к Титу апостола Павла, а также Послание апо­стола Иакова и Книгу Деяний Апостольских.

Божественное таинство священства не может быть заменено никаким другим чином и никакой другой миссией. Священство – это таинство, которое Небо сводит на землю, и землю, то есть сделанную Христом богочеловеческой природу Адама, поднимает превыше Небес. Священство – это служение, которое воплощает в себе всю Благодать и власть наше­го Христа Спасителя и продолжает Его дело вплоть до Второго Пришествия.

Как известно, события явления Бога в человеческой истории составили то, что мы на­зываем продолжавшимся многие века божественным откровением, которое достигло своего высшего проявления в Воплощении Бога Слова. Цель божественного откровения до Христа заключалась в том, чтобы падший человек узнал, откуда он идет и куда держит путь, узнал о своем происхождении и о том, каково начало и каково конечное назначение всего, что его окружает, чтобы он имел представление о существовании и могуществе Бога, создавшего мир. Наконец, самое главное, цель ветхозаветного откровения заключалась в приготовлении человека к принятию Искупителя, о пришествии Которого было предвозвещено.

Многие века человек боролся с этими знаниями, которые постоянно искажал дьявол и его слуги, поэтому искушение все испытывать и во всем сомневаться постоянно мучило человечество. Те, кто имел здоровую веру, принимали некоторые откровения, которые время от времени посылал Бог, однако при этом они все равно не могли увидеть и даже предста­вить себе главного результата, к которому вело откровение, – исцеления испорченной чело­веческой природы, которое должно было завершиться святостью и обожением. Понятие о существе божественного откровения, подобно месту, к которому испытывается ностальги­ческое чувство, зачаровывало человечество, но, к сожалению, обещанная цель не могла осу­ществиться. Даже Закон Моисеев, который считался «кодексом» божественного откровения, был ничем не больше чем просто средство, удерживавшее человека от многобожия и идолослужения, не больше чем закон, предписывавший более добрые отношения людей между со­бой. «Ничтоже бо совершил Закон, – говорит апостол Павел, – привведение же есть луч­шему упованию (то есть ко Христу), Имже приближаемся к Богу» (Евр. 7, 19). И снова: «Сень бо имый Закон грядущих благ, а не самый образ вещей, ...никогдаже может приступающих совершити» (Евр. 10, 1).

Мучение от этой борьбы и беспокойства, в котором пребывало человечество, было уп­разднено пришествием Бога Слова, когда «пришла полнота времен» (ср. Гал. 4, 4). В том ката­строфическом состоянии, в которое пришел человек после падения и куда увлек за собой всю остальную тварь, не могло совершиться исцеление через простое знание божественного откровения. Чтобы пресечь метастазы тления, захватившие все живое, и воссоздать в челове­ке божественный образ, который был искажен, необходимо было действенное вмешательст­во, подобное тому, которое привело все созданное из ничего в бытие, когда Бог «рече, и Быша; повеле, и создашася» (Пс. 32, 9). Положение человечества напоминало человека, который упал в пропасть, а другие, стоявшие у обрыва, советовали ему вылезти оттуда. То, что чело­вечество должно выбраться из хаоса своего падения, было единственной истиной, которую оно видело перед собой, но средства спасения не обнаруживалось нигде.

Жалобный вопль всечеловеческой боли сопровождался многочисленными мольбами: «Боже, обрати ны, и просвети лице Твое, и спасемся» (Пс. 79, 4), и снова: «Приклони, Господи, ухо Твое, и услыши мя: яко нищ и убог есмь аз» (Пс. 85, 1), и опять: «Тебе оставлен есть ни­щий, сиру Ты буди помощник» (Пс. 9, 35) и т.д. И вот в определенный исторический момент Творец веков «приклонил» Небеса и сошел на землю, по словам Священного Писания (ср. 2Цар. 22, 10), чтобы воссоздать испорченный грехопадением образ Божий – человека. Все­целое подчинение человека тлению и смерти ничего не оставило от его прежнего местопо­ложения. Три основных энергии души, разум, чувства и воля, были искажены и действовали противоположно своему назначению. Силы души, такие как рассудительность, мужество, целомудрие, справедливость и т. д., последовали за плотью и вместе с ней составили «тело смертное», о котором говорит апостол Павел (Рим. 7, 24). Разум, мысли, желания, энергии и все, что составляло душевно-телесное существо человека, было разрушено и действовало в противном направлении.

Блуждая в подобном море извращенных мыслей и решений, человек на основе тех же критериев образовал и свой внешний мир, устроив в соответствии с ними свои отношения с окружающим, людьми и вещами. Страх смерти, ощущение самодостаточности, страсть са­молюбия, ненасытное стремление к обогащению, которое взращивает это стремление, вооб­ще превратности времени и другие недостатки и бедствия – все эти элементы составили «образ земного человека». Ранение это было не частичным, то есть в одном каком-то месте, для излечения которого понадобилась бы лишь перевязка; оно представляло собой всецелое гниение человека «от головы до пят». Безграничная благость Бога, Его неизмеримое челове­колюбие и неизъяснимая милость благоволила сойти в такую бедствующую среду и соделать спасение.

Таким образом, «егда же прииде кончина лета, посла Бог Сына Своего Единородного, раждаемаго от жены..., чтобы не только спасти нас от смерти и тления, но и да всыновление восприимем» (Гал. 4, 4–5). Масштабы катастрофы не мог бы устранить никто, кроме Само­го Первостроителя, о Котором сказано: «Вся Тем Быша» (Ин. 1, 3). В самом деле, Он «Себе ума­лил, зрак раба приим» (Флп. 2, 7), став человеком, чтобы спасти человека. Тот, Который сразу же после преслушания Адама осудил его, сказав: «Земля еси и в землю отыдеши» (Быт. 3, 19), должен был и Сам принять это наказание от «земного» человечества, оставив ему в наслед­ство качества «небесного человека». Если первое слово указывало на глубину нетления су­щества человека, то второе слово должно было его возвратить обратно к жизни. Человек должен был услышать: «Востани, спяй, и воскресни от мертвых, и осветит тя Христос» (Еф. 5, 14).

Падение человека было не просто переходом из сферы жизни в царство смерти, но весь душевно-телесный мир оказался глубоко искажен. Поэтому Бог предпринял заново создание человека и пожелал Сам принять его в Свою Ипостась, чтобы передать ему от Себя истин­ную жизнь и вернуть его в боголепное первоначальное состояние. Главным элементом со­стояния человека до грехопадения было присутствие божественной Благодати, которая при­давала его природе сверхъестественные божественные свойства, что подразумевается слова­ми «по образу и подобию». Эту-то Благодать вернул человеку Господь наш, потому что целиком облачился в нашу природу (без греха, так как грех не есть природная сущность и никогда не принадлежал нашей природе), и таким образом передал этой природе по Благо­дати все Свои божественные свойства и совершенства.

Итак, восприятие Богом Словом человеческой природы вернуло человеку то, что он потерял в грехопадении: телу стали соответствовать естественные желания и движения, а душе и уму – здоровые и разумные мысли и решения, так чтобы для греха уже не остава­лось места в человеческом существе. Христос Своим личным общением и присутствием пе­редал людям все божественное откровение о прошлом, настоящем и будущем, и оградил ве­рующих от всякого заблуждения и прельщения лукавого. Своими божественными заповедя­ми Он вернул равновесие приведенной в смятение гармонии естественных установлений и законов в каждой конкретной личности и вообще во всем обществе людей. А Своим вседобродетельным житием Он доказал, что все, заповеданное Им, исполнимо.

Но то качество, которое мы находим преобладающим у нашего сладчайшего Иисуса, – это, без сомнения, Его всеобъемлющая любовь, посредством которой Он исцелил нас. Свое­корыстие, многостяжание, ложь, лицемерие, эгоизм и все, что искажало человеческий нрав, все вместе взятые чуждые нашей природе немощи, были уврачеваны бескорыстной любовью Божией, которую божественная природа Христа передала воспринятой Им человеческой природе. Так вместе с истинным Богом открывается и истинный человек, «новый», «сотво­ренный по Богу», который является как результат сочетания веры и дел, то есть откровения от Бога и жизни во Христе.

Христианская жизнь, которая есть живое отображение жизни Христовой, не ограничи­вается уже попыткой соблюдения внешних правил и предписаний, потому что это есть нечто чуждое нашей природе. Напротив, возрожденный во Христе человек непринужденно и есте­ственно соответствует своей новой во Христе ипостаси, поскольку «елицы во Христа крести­стеся, во Христа облекостеся» (Гал. 3, 27), Сила и привлекательность греха в качестве жизни против природы полностью упраздняются, потому что все стало, по Благодати, «новым», ра­зумным, сотворенным по Христу, естественным и даже сверхъестественным.

Человек, ставший отныне «телом Христа» и «Его членом» ипостасно участвует в святости²⁴⁴. По этой причине святость, о которой мы все тоскуем, не есть что-то, чего мы не зна­ем: святость есть нечто, что мы принимаем в Крещении и что требует сохранения и соблю­дения. «Темже убо ктому несте странни и пришельцы, но сожителе святым и приснии Богу» (Еф. 2, 19). Поэтому мы должны последовать призыву апостола Павла: «Умертвите убо уды ваша, яже на земли» (Кол. 3, 5), то есть всякий плотской и своекорыстный помысел, потому что мы – чада воскресения. Христос, воистину воскресший из мертвых, и нашу человече­скую природу с Ним совоскреси и «спосади на Небесных» (Еф. 2, 6). И коль скоро мы «совоскресли» со Христом, "горняя да мудрствуем, а не земная» (ср. Кол. 3, 2).

Как мертвый не может принимать участие в окружающей действительности, так и умерший для греха христианин не имеет ничего общего со всем многообразием греха. Мы умерли вместе с Христом, «спогребшеся Ему крещением» (Кол. 2, 12); поэтому мы должны и распяться вместе со Христом, и жить уже не для самих себя, но жить для Христа так, чтобы Он жил в нас (см. Гал. 2,20). Так что если в нас живет Христос, мы не можем принимать лишь отрицательную позицию относительно греха, но должны идти дальше и к разумным делам, к деланию заповедей Божиих. «Уклонися от зла, – говорит пророк Давид, – и сотво­ри благо, взыщи мира, и пожени и» (Пс. 33, 15). Если этого не будет, если внутри нас не про­изойдет «охристовление», «гражданствование» во Христе (христополития)²⁴⁵, «христомыслие», «христодействование», то это будет означать одно из двух: либо что Христос не вопло­тился действительным образом и, следовательно, не соединился с нашей природой, либо что мы невосприимчивы к энергиям Его Благодати. Однако, Слово воистину «плоть бысть» (Ин. 1, 14), то есть стало человеком. Это означает, что только наша злая воля повинна во всех на­ших неудачах.

Совершенный во Христе человек достигает того, что берет на свою ответственность все причины своего разлучения с Богом и с людьми. Бескорыстие, как самое характерное прояв­ление любви по Богу, требует единства и взаимопонимания, потому что начало всякого зла происходит от индивидуализма и своекорыстия, разрушающих единство и гармонию. Источ­ник всего зла и всех последствий грехопадения – «дьявол, змий древний, льстяй вселенную всю» (Откр. 12, 9), который «человекоубийца бе искони и во истине не стоит... яко ложь есть и отец лжи» (Ин. 8, 44). Если мы на опыте попытаемся узнать, что такое сатанизм, мы уви­дим, что это не что иное, как эгоизм, включающий в себя самолюбие во всем его размахе и своекорыстие во всей его широте. Коротко сказать, это неразумная и больная любовь к са­мому себе, соединенная с ненавистью и отвращением от всего, что не наше. Все остальные виды зла, вызывающие несчастья, бедствия, мучения и, наконец, саму смерть в основе своей суть лишь результаты эгоизма. Человек, находящийся вдали от божественного просвещения, не имеет силы последовать путем самопожертвования, чтобы поддержать всеобщее добро, но впадает в искушение удовлетворять лишь личные потребности, однако, не имея возмож­ности достичь этого непосредственно, прибегает к более беззаконным средствам.

Итак, воздадим славу и величие нашему сладчайшему Господу, Который Своим воче­ловечением показал нам в учении и на деле Свое единство и братство с нашей природой. Как члены Его Тела мы должны возделывать в себе любовь, которая есть по преимуществу отли­чительная черта нашей христианской личности, поскольку мы не должны жить ради самих себя, но ради Того, Кто был распят и воскрес ради нас и Кто Сам есть Любовь.

Бескорыстная любовь не может выражаться никаким иным образом, как только в каче­стве подражания той любви, которую имел наш Христос. «Болъши сея любве никтоже имать, да кто душу свою положит за други своя» (Ин. 15, 13) – это то, что Он Сам первый совер­шил. Павел, показывая нам, как выражается наше участие в любви Христовой, пишет: «Весте бо Благодать Господа нашего Иисуса Христа, яко вас ради обнища богат сый, да вы нище­тою Его обогатитеся» (2Кор. 8, 9). И апостол Иоанн заключает: «Возлюбленнии, аще сице возлюбил есть нас Бог, и мы должни есмы друг друга любити» (1Ин. 4, 11).

Такова истинная и бескорыстная любовь, которая «не ищет своих си» (1Кор. 13, 5). Толь­ко через нее мы можем исполнить заповедь Павла: «Друг друга тяготы носите, и тако ис­полните закон Христов» (Гал. 6, 2). То, что мы созданы по образу Божию, означает, что мы восприимчивы к богоподражанию. Воплотившийся Бог Слово показал нам на деле образ богоподражания. Через подражание вседобродетельному житию Господа нашего мы приобре­таем нрав Христов, который был в нас разрушен грехом. Но для успеха в осуществлении этой цели нам нужна Благодать Божия. Одного нашего желания и решимости недостаточно; поэтому Господь подчеркивает: «Без Мене не можете творити ничесоже» (Ин.15, 5).

Наши богоносные Отцы, которые были настоящими психологами, наученными Богом, открыли нам тайны этих состояний. Они объяснили, что у человека, удалившегося от боже­ственной Благодати, сила зла находится в сердце, тогда как Благодать стоит вне. И наоборот, в человеке, который принял Благодать, она находится в его сердце, а зло оказывается снару­жи. Человек, крестившийся и принявший Благодать, становится добрым «в возможности»: ему недостает лишь стать добрым «в действии», чего он достигает посредством соблюдения заповедей Божиих, участвуя в полноте Благодати через таинства Церкви. В таком случае он может воскликнуть вместе с апостолом Павлом: «Вся могу о укрепляющем мя Иисусе Христе» (Флп. 4, 13).

Господь наш Иисус Христос через Свое вочеловечение стал и теперь является нашим вечным Прообразом; Он не отказался сделать все, чтобы возвести нас на Небо и даровать нам Свое будущее Царство²⁴⁶. В Своих заповедях Он указал нам дорогу, Своей жизнью явил нам и надлежащий образ жизни, а через Свою Благодать, которая сберегается в Его Теле, в Церкви, Он дал нам возможность достичь успеха.

Теперь можно спросить самих себя. После прикосновения к такой осязаемой реально­сти, когда «врази бывше, примирихомся Богу» (Рим. 5, 10), после такого урока, который мы по­лучили, после «божественного обетования», которое мы усвоили и которое приносит нам в качестве дохода не материальные и временные достоинства, но жизнь и вечность, – после всего этого разве возможно, чтобы у нас оставалось время на безрассудные и пустые заня­тия? В самом деле, для чего нам посторонние заботы, кроме тех, которые связаны лишь с по­требностями ради поддержания своей жизни? Это же имел в виду и Павел, когда говорил: «Вышних ищите, идеже есть Христос» (Кол. 3, 1), потому что «наше житие на Небесех есть» (Флп. 3, 20). Но так как мы все же находимся на земле, мы должны жить, как говорит апо­стол Павел: «Требующии мира сего, яко не требующе» (1Кор. 7, 31), то есть жить по закону нужды, а не по закону похоти. К сожалению, в этом мы часто бываем невнимательны и нера­дивы, поэтому Господь с особой горечью как-то раз сказал, что «сынове века сего», то есть те, кто далеко от Бога, часто бывают «мудрейши паче сынов света в роде своем» (Лк. 16, 8); они бывают более деятельными, более решительным в своих устремлениях, чем сыны света, ве­рующие христиане.

Обратим внимание на некоторые моменты жизни Христа, Которому мы призваны под­ражать. Господь наш говорил однажды о бессилии сатаны иметь над Ним какую-либо власть или право: «Грядет князь мира сего, и во Мне не имать ничесоже» (Ин. 14, 30), и снова: «Дер­зайте, Аз победих мир» (Ин. 16, 33), и еще: «Се, даю вам власть наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию» (Лк. 10, 19).

Нечто подобное происходит и с нами, когда мы живем во Христе. Тот, чьими рабами и подчиненными мы когда-то были, – то есть сатана – не находит больше себе места в нас, так что теперь мы можем с пророком Давидом сказать: «Врагу оскудеша оружия в конец» (Пс. 9, 7). Но когда мы снова начинаем проявлять страх по причине силы страстей и греха, Хри­стос укрепляет нас, говоря: «Дерзайте, Аз победих мир» (Ин. 16, 33), и в другом месте Господь говорит: «Призови Мя в день скорби твоея и изму тя» (Пс. 49, 15). И когда неутомимое безу­мие врага упорствует и ранит нас, Он напоминает нам, что нам дана власть не только проти­востоять, но и «наступати на змию и на скорпию и на всю силу вражию» (Лк. 10, 19). Как было сказано, это становится достижимо, когда мы «облекаемся» во Христа в Крещении, и к нам приходит Благодать, изгоняя всякое зло. Деспотическая сила зла, которая раньше принужда­ла человека и душила его свободу, теперь не имеет над ним власти, потому что от человека зависит послушать и последовать, или отречься.

Верующий, который «облекся» во Христа, имеет способность различать духовные ре­альности и принимать верные решения; он может противостоять врагу, прогоняя его любым способом, даже если тот пытается как-либо прикрыться. Пример нашего Господа, Который постился и подвизался в пустыне, служит нам светоносным путеводителем в плавании по бушующему морю здешней жизни. Ради нас Он совершил тот подвиг в пустыне. Поэтому и каждый из нас, укрепляемый Его Благодатью, пусть повторяет вместе с Ним: «Иди за Мною, сатано; писано бо есть: Господу Богу твоему поклонишися и Тому Единому послужиши» (Мф. 4, 10).

Так наша врожденная способность к подражанию обретает свой Прообраз – Господа, а наша деятельность имеет союзника – Его Благодать. Нашей личности, искаженной паде­нием в грех, Он оставил мир Свой, который соединяет все рассеянное: «Мир оставляю вам, мир Мой даю вам» (Ин. 14, 27). В мучениях и непостоянстве нашего времени, в изменениях, случающихся с нами, Он обещал нам быть с нами рядом «до скончания века» (см. Мф. 28, 20). В нашем беспокойстве о том, что нас крайне мало по сравнению с теми, кто не последовал за Ним, Он воодушевляет нас, говоря: «Не бойся, малое стадо: яко благоизволи Отец ваш дати вам Царство» (Лк. 12, 32). Когда мы жалуемся на то, что нас, христиан, часто ненавидят и строят нам козни, Он утешает нас такими словами: «Блажени есте, егда поносят вам и ижденут и рекут всяк зол глагол на вы лжуще, Мене ради» (Мф. 5, 11). Также Он напоминает нам, что опасность для тела не так существенна, потому что есть бессмертная душа. «Не убойтеся, – говорит Он, – от убивающих тело, души же не могущих убити» (Мф. 10, 28). И наконец, Он оставил нам радостную весть, якорь надежды для всех нас: «Радуйтеся и веселитеся, яко мзда ваша многа на Небесех» (Мф. 5, 12).

Кто не возликует и не исполнится радости, когда осознает, какой дар Благодати нам ос­тавил в наследство наш Искупитель? Он не лишил нас Своего присутствия даже в этой жиз­ни: через божественные таинства, в недрах Церкви, Он делает нас участниками многочис­ленных энергий Своей Благодати.

Вся полнота божественного откровения постоянно пребывает в Церкви, которая есть Тело Господа нашего, таким образом, воля Божия для тех, кто ее ищет, всегда известна. Сам Господь укрывается в Своих божественных заповедях, которые также ясны и известны всем: «Аминь, глаголю вам: приемляй, аще кого послю, мене приемлет; а приемляй Мене, приемлет Пославшаго Мя» (Ин. 13, 20). Святой Максим говорит, что «принявший заповедь и совер­шивший ее таинственно имеет в себе Святую Троицу»²⁴⁷. И вправду, ведь Христос сказал: «Имеяй заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя... И Отец Мой возлюбит его, и к нему приидема и обитель у него сотворима» (Ин. 14:21, 23). Итак, подтверждается истин­ность слов святого Максима, что кто соблюдет божественные заповеди, тот будет иметь в себе таинственным образом всю Святую Троицу. Вышеприведенные слова Христа нашего открывают триадологическое видение божественного Домостроительства, потому что пре­бывание в нашем существе Бога Слова предполагает – вследствие единосущия и нераздель­ности Божественных Лиц – и присутствие Отца и Святого Духа.

Как мы отмечали раньше, в православном Предании догматы и духовно-нравственное делание, вера и дела, не измеряются по отдельности. Святой Кирилл Иерусалимский в Ог­лашениях пишет: «Образ богопочтения состоит из двух частей, благочестивых догматов и добрых дел: ни догматы не благоприятны Богу без добрых дел, ни дела, совершаемые по­мимо догматов благочестия, не приемлет Бог»²⁴⁸. Это то же самое, если б мы употребили та­кие словосочетания: дела безверия или бездельная вера. Божественное откровение выражает­ся посредством заповедей Божиих, и они не составляют статей закона или сухих нравствен­ных предписаний, но являются словами Бога, которые изрек воплотившийся Бог Слово, сокрытый, по этой причине, в Своих заповедях.

Таким образом, кто хочет найти Христа, Который не только высоко на Небе и не только «в недрах Отчих», но и в каждой из Его заповедей, пусть начинает с этого момента точно со­блюдать и хранить Его заповеди, и пусть он будет уверен, что доказательство Его присутст­вия не замедлит обнаружиться ощутимым образом. «Имеяй заповеди Моя и соблюдаяй их, той есть любяй Мя; а любяй Мя возлюблен будет Отцем Моим, и Аз возлюблю его и явлюся ему Сам» (Ин. 14, 21).

Кто не хочет увидеть, почувствовать рядом с собой, внутри себя, нашего сладчайшего Иисуса? И поскольку это наше общее желание, начнем сознательно и точно исполнять пренебрегаемый нами долг – хранение божественных заповедей. И будем уверены, что наша надежда нас не посрамит. А надежда наша заключена в словах Спасителя: «Добре, рабе благий и верный; о мале был еси верен, над многими тя поставлю; вниди в радость Господа твоего» (Мф. 25, 21). Да будет так!