Источник

Слово 4. О ПАМЯТИ СМЕРТНОЙ

«Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю: и иже аще погубит душу свою Мене ради, обрящет ю» (Мф. 16, 25)

Отец твой и матерь твоя оставили тебя: взошли они в Вечное Отечество свое насладиться неизреченною Бога Всевышнего славою. Таковую надежду мы имеем, понеже скончали они жизнь свою благочестно и православно, понеже в покаянии и исповедании восприял их Господь. А тебя, оставленную родителями, Господь приял под кров свой и дал тебе совет благий и святый:«отец мой и мати моя остависта мя, Господь же восприят мя» (Пс. 26, 10). Поистине тебе более других потребно часто припевать сие купно с Давидом. Твой отец и матерь твоя тебя оставили, но Господь приял тебя на Свои руки и просветил Своею благодатию, да избежишь мира, удалишься от дома отца твоего, презришь суету, внидешь в священное сие убежище, облечешься в ангельский образ и изберешь иноческую жизнь. Жизнь сия поистине есть вся небесная и духовная. Оттуда, где мир, она убегает, понеже жительствует там, где нет мудрования мира; там, где покой телесный умерщвляется, ибо она живет в изнурениях тела; там, где плоть умирает, ибо она совершенно есть дух.

Две жизни человеческие: духовная жизнь и  жизнь плотская. Житие духовное есть истребление жития телесного. А жизнь телесная есть смерть духовной жизни. Одна умерщвлением другой живет. Жительствует духовная – умирает телесная. Живет телесная – умерщвляется духовная. «Иже бо аще хощет душу свою спасти, погубит ю: и иже аще погубит душу свою Мене ради, обрящет ю» (Мф. 16, 25; Мк. 8, 35). Плоть и дух суть две вещи весьма супротивные, хотя столь тесно сопряжены. Смерть плоти столь животворит душу нашу, что одна память смертная заставляет душу идти путем добродетели и искать всемерно спасения своего. Память о смерти умерщвляет все силы телесные и оживотворяет стремление к добродетели. Иноческая жизнь есть вся духовная.

Поистине инок, когда помнит о смерти, живет той жизнью, которую решился проходить. Дева богопросвещенная! Я вижу, что тебе одна лишь вещь потребна: чтобы совершила ты путь, на коем Бог тебя поставил. Подобает совершенно забыть жизнь и иметь всегда смерть пред очами твоими. Сие дело не трудное, однако требует многих подвигов, но при всем том не позволит уму твоему возвратиться к суете, утвердит сердце твое в добродетельной жизни, заставит тебя обращаться богоугодно в монашеском житии. Ибо память смертная есть жизнь души, как теперь хочу я то изложить.

Ежели мы не понимаем совершенно качества вещи, то не можем подлинно или сколько надлежит ее почитать или же презирать ее сколько должно. И оттого случается нам иметь столь великую любовь к мирской жизни, столь великое снисхождение к себе самим. Многие суть зеркала, в коих зрим отражение лица нашего. Мы видим лицо свое в воде, видим его в ясных и гладких металлах, видим в некоторых глиняных и стеклянных сосудах. Зеркалом, наконец, для лица нашего бывает всякое ясное, гладкое и ровное тело. Хрустальное зеркало пред всеми оными имеет преимущество. В прочих зеркалах видим только образ лица нашего, но не различаем черт. А в хрустальном зеркале видим ясно не только образ, но и черты, цвет, меру и все расположение лица нашего.

Многие суть духовные зеркала, в коих можем видеть самих себя. Непостоянство богатства есть зеркало, в коем усматриваем, что всякое земное счастье непрочно. Но это не есть мы сами, а некоторый образ нас самих. Изменчивость, которой подлежат почести и достоинства, есть зеркало, в коем усматриваем, что слава мирская непостоянна, но это не есть мы сами, а образ нас самих. Болезнь и старость суть два зеркала, в коих усматриваем, что переменяется природа наша и увядает, яко цвет, но сие не есть мы сами. Во всякой, наконец, вещи мирской мы можем самих себя видеть, но видим не что иное, как только тень самих себя.

Смерть есть лучшее из духовных зеркал, кои можем употреблять. В зеркале смерти мы ясно видим не только то, что около нас, но и бытие и состояние собственно нас самих. Тут мы узнаем, что все благополучия наши суть яко роса, которую теперь видим перед собою, но которая мало-помалу после того исчезает из виду; что красота лица нашего и сила телесная суть яко трава, которая теперь зеленеет в полях, а потом видишь ее иссохшею; что вся наша жизнь – яко сон, который ты в ночи видел, но тотчас его забываешь. В зеркале смерти видим, наконец, что все сие тело не что иное есть, как малая персть. Для сего и имеет столь великую силу память смертная. Она яснее всякой другой вещи представляет нам, что суть вещи мира, что есть жизнь наша, что есть все состояние наше. И как скоро узрим там, что все вещи суетны, что жизнь наша и мы сами – малый прах, то презираем тотчас сию телесную жизнь и все наше рачение посвящаем духовной жизни.

Древние подвижники хорошо понимали, что размышление о смерти есть пища, дающая жизнь душе человеческой. Посему размышления эти были упражнением их день и ночь. Великий Феодосий, общежития начальник, дабы случайно не вышла когда-либо из мысли память смертная, ископал себе гроб, часто ходил и смотрел на него, долго стоял над ним и от сего получал такое усердие к делам своего звания, что никто не мог с ним сравниться. Память о смерти совершенно умерщвляла тело его, возбуждала в его духе Божественную любовь, заставляла его совершать многие подвиги, поощряла его украшать душу свою великими добродетелями.

Поистине велика сила, которую имеет над нами смерть. Бог, яко Всемогущий, может присутствием Своим и ум наш просветить на добродетель, и сердце утвердить на дела благие. Смерть же не всемогуща, и потому память о ней не может преподать душе силу и нам благодать. Однако чувство присутствия Божия и память смертная суть две вещи равносильные. Сие кажется невероятно и весьма дивно, но при всем том справедливо и истинно. Какое действие имеет на человека присутствие Божие, такое же оказывает и память смертная.

Многократно Бог беседовал с Авраамом: являлся ему, когда повелевал ему изыти из отечества своего и оставить сродников своих (Быт. 12,1); явился пред ним у дуба Мамврийского и обещал ему сына и наследника (Быт. 18, 1–10); долго беседовал с ним, когда вознамерился разорить Содом (Быт. 18, 20–32); еще раз явился ему, когда повелел принести в жертву, как овча, сына Исаака на высокой горе (Быт. 22, 1–2). Все явления и беседы Божии с Авраамом были прежде, нежели Авраам стяжал гроб свой; как скоро уготовал он гроб свой в Хевроне (Быт. 23), с того времени Бог прекратил собеседование с ним и не являлся уже к нему. Хотя в старости своей Авраам имел большую нужду видеть Бога, дабы подкрепить бессилие и слабость свою и усилить попечение о душе своей, но Бог больше не имел с ним видимого общения. Гроб был тому причиною. Прежде, нежели стяжал гроб свой Авраам, смерть не была глубоко написана в памяти его, потому опасно было, чтоб не погасло усердие его и не уменьшилась любовь его к Богу. Для того от времени до времени разговаривал Бог с ним, чтоб видела и просвещалась душа его. По стяжании же гроба своего, Авраам запечатлел в уме час смерти своей. Память же смертная пробуждала душу его и делала его усердным ко всякому доброму делу. Что вызывал Бог Своим присутствием в Аврааме, то самое исполняла и смерть напоминанием о себе. Бог придавал Аврааму присутствием Своим ревность и стремление к добрым делам – и смерть памятью о себе влагала в сердце Аврааму теплоту и любовь к духовным подвигам. Духовным житием жил Авраам, доколе видел Бога, – святую жизнь проходил и тогда, как стал вспоминать о смерти. Украшал душу свою Авраам верою, любовью и всякими другими добродетелями, доколе зрел лице Божие. Со страхом Божиим, с надеждою блаженства и с другими благими деяниями оканчивал Авраам прочее время живота своего с того времени, когда начал помнить о часе смерти своей.

О смерть, благодетельница наша! Нам не подобало бы называть тебя смертью, поскольку одно воспоминание о тебе дарует жизнь душе нашей. Поистине блажен тот, кто всегда имеет смерть пред очами своими! Он подлинно есть «древо насажденое при исходищих вод» (Пс. 1, 3), как говорит Давид. Напаяет сердце его память смертная водами усердия. Посему он во всякое время дает духовные плоды: никогда не охладевает теплота души его, поощряется всегда на духовные подвиги, никогда не отпадает от жизни духовной.

Наши духовные прародители не жили в Раю плотской жизнью, но жизнь их была духовная, небесная. Свободны они были от страстей плотских, преданы славословию Божию. Молитва была делом их, богослужение было их упражнением. Бог бесконечный, мудростию и разумом пресовершенный, дабы сотворить их твердыми, непоколебимыми в духовном состоянии, избрал способ как нельзя более подходящий – вообразил в уме их напоминание о смерти. «В оньже аще день снесте от него, смертию умрете» (Быт. 2, 17). «Сие, – говорит им Бог, – имейте напечатленно в уме вашем, что, как скоро прострете руки ваши к плоду, умрете. Смерть да будет всегда пред глазами вашими!» Сие благоугодно было Богу потому, что могло предостерегать их от падения и содержать в безгрешном жительстве. Диавол, слышав, каким оружием вооружил Бог душу их, понимал, что невозможно их победить, доколе хранят память о смерти; для того он предпринял истребить смерть из памяти их, поскольку уверен был, что потом вскоре отпадут они от чудной оной жизни.

Подходит затем к Еве, слабейшей стороне, и говорит: «Почто воздерживаешься от вкушения оного плода? Отведай его и увидишь, как он сладок, как утешит душу твою!» Ева, имея в уме своем смерть, тотчас противостала ему. «Бог, – говорит она ему, – сказал, что умрем, не только если вкусим, но если и прикоснемся к плоду сему, вкусить который ты склоняешь меня». «От древа же, еже разумети доброе и лукавое, не снесте от него: а в оньже аще день снесте от него, смертию умрете» (Быт. 2, 17). «А что такое смерть? – ответствовал ей змий. – Где ты когда смерть видела? Невозможно вам умереть: «не смертию умрете» (Быт. 3, 4). Бог вас сотворил для жизни: значит, не умрете. «Не смертию умрете». Бог даровал вам жизнь, и нельзя ее погубить. «Не смертию умрете». Бог создал вас, да имеете жизнь и бытие, и нельзя их восхитити Ему. «Не смертию умрете». Поверила Ева, что не умрет, что смерть не для нее. Итак истребил диавол мысль о смерти из ума их, изобразил понятие о жизни так, что Ева уверяла и Адама, что нет для них смерти, – в чем и преуспела. Простерла потом вскоре руки ко древу, сорвала плод, вкусила и подала мужу своему.

Итак, доколе первозданные смерть имели в уме своем – были безгрешны, а как удалилась от них память смертная – сотворились грешниками. Доколе о смерти помнили – были послушны повелению Божию, как скоро забыли о смерти – соделались презрителями Господней заповеди. Доколе поучались в смерти – были мертвы пожелания телесные, было живо действие духа их, а как только оставили  поучение смерти – умертвилось желание духа, оживилась похоть телесная. Потеряли они память о смерти – и тотчас обнажились от добродетели, лишились нетления, оставили жизнь по Бозе, начали жить жизнью телесной. Имели память смертную – и были украшены всеми добродетелями, имели красоту бессмертия, провождали жизнь бесстрастную и небесную. Толикую силу имеет смерть! Так воспоминание о смерти действует на души человеков!

О, блажен я, когда имею смерть пред глазами моими! Математики делают особые зеркала, кои называют военными, поскольку усматривают в них движения войск. В чудном зерцале смерти гораздо яснее вижу я, каково состояние всего мира. Открываю гробы, чтобы видеть, кто есть богатый и кто убогий, кто царь, кто воин, – все нахожу равным, нет никакого различия. Ищу лицо, которое блистало красотою, – голый вижу череп без кожи, без тела, сухие челюсти, другим подобные. Ищу сильного, чтобы видеть силу его, – вижу неподвижные кости, лишенные сил своих. Ищу богатого, который одевался златоткаными одеждами, – не нахожу ничего, ничего здесь не различаю. Обращаясь туда и сюда, ничего не вижу, кроме персти, нет никакого различия между одним телом и другим: гниль, черви, кости – вот дивные вещи мира! Вот тело тленное, которому хочет всякий ласкательствовать! Такое умозрение умерщвляет силы телесные, воскрешает души нашей желания. Таково свойство памяти смертной! Память о смерти тело умерщвляет, но животворит дух.

Сестра моя возлюбленная! Коль избрала ты благую часть, яко мудрая Мария, и вознамерилась жить жизнью духовной и богоугодной, напечатлей в уме твоем мысль о смерти твоей: имей в уме твоем всегда, что скоро придет час смерти твоей, в которой врачи не исцеляют, врачевства не пользуют, оставляют друзья и сродники, ибо никакой помощи подать не могут, – час, в который придет страшная смерть и лютая, яко лев. Придут Ангелы – хранители души твоей, но придут и демоны – враги и наветники спасения твоего. Ангелы кротко и мирно примут душу, демоны немилостиво ищут ее похитить. Когда демоны увидят, что жизнь твоя была плотская, несообразная твоему обету, как дикие звери, устремятся ее восхитить. Ангелы отступят с прискорбием, поскольку останутся побежденными. Но если жизнь твоя будет добродетельная и духовная, как ты обещала Создателю твоему, то отбегут далече демоны, будучи посрамлены, удалятся в подземные места. Ангелы светлые с великой радостью возьмут дух твой, дабы представить пред Господом. Таковые душеспасительные размышления имей всегда в уме твоем.

Память смертная – крепкий страж добродетели; небесная души нашей пища; свет, просвещающий ее; вино, которое веселит ее; хлеб, который оживляет ее. Бог две книги вручил человеку: Книгу Жизни и Книгу Смерти. Кто упражняется в Книге Жизни, тот изучает уроки смерти; кто читает Книгу Смерти, тот учит уроки жизни. Кто смотрит в Книгу Жизни, тот записан будет в Книге Смерти, и кто поучается в Книге Смерти, того напишет Бог в Книге Жизни. Поучайся же в смерти всегда, да живет вечно душа твоя. Аминь.


Источник: Четыре слова, огласительные к монахине на день, в который она облекалась в ангельский образ, сочиненные и говоренные 1766 года иеромонахом Никифором Феотокием, бывшем после архиепископом Астраханским и Ставропольским. – Изд. Козельской Введенской Оптиной пустыни. - Москва : В Унив. тип., 1848. – 38 с.

Комментарии для сайта Cackle