Диалог с материализмом и атеизмом

Материализм есть вера в материю, признание вместо Бога и созданного Им мира некой материи, ниоткуда не происшедшей, никуда не ведущей, все время куда-то текущей, но никуда не притекающей... Материализм есть непостижимая вера в материю. У этой веры есть свои пророки, учители, авторитеты, доктрины, догматы, свое правоверие и неправоверие. Все, как в религии. Только наоборот. Религия – ведет к Богу, а материализм – от Бога. Материалисты не знают сами, что такое материя, откуда она, куда она и для чего... Материя есть для материалиста мертвое божество, божество без сознания.

Материализм рождается из желания людей не верить в Бога. Ведь если признать, что есть Бог Творец, Живой Отец всего существующего, то надо и жизнь принять как Откровение о радости только в добре как цели человеческой жизни в вечности. Веровать в Бога – значит стремиться к высшей любви, любить равно всех людей, как братьев, и совершенствоваться в правде высшей, по закону Откровения. Веровать в Бога – это значит не делать себе кумира ни из материи, ни из других людей, ни из себя.

Вот это – самое трудное для человечества. Люди любят идолов. Не желая себя приносить в жертву Богу истинному и воскресать в Его Правде, люди себя легко приносят в жертву кумирам. Идол позволяет грешить, и его потому многие любят больше, чем Бога.

Бога не выбирают, как не выбирают солнечный свет. Он сияет, все озаряющий и согревающий. Идола же всегда человек может выбрать себе, по собственному образу и подобию, и, отвергнув одного идола, кланяться другому… И люди, бегущие от истинного Солнца Правды, от источника света духовного и нравственной силы Бога, пристращаются и прилепляются к разным кумирам, видимым и невидимым. И злые духи овладевают человечеством и ввергают его в бездну страданий и бед...

Одним из последних идолов человечества можно считать материю в ее целом. Раньше идолопоклонники кланялись материи в раздельности: камню – отдельно, дубу – отдельно, золотому тельцу – отдельно, огню и небесным светилам – отдельно, изваянию человеческому – отдельно... В XVIII и XIX веках под влиянием французских энциклопедистов и немецких натуралистов некоторые люди пришли к решению обоготворить сразу всю материю. Это показалось удобным. Безличную материю не нужно любить, не нужно нравственно и терпеливо возвышаться к ней, она ничего не советует, не обличает во зле, не указывает на добро и ничего не говорит человеку; зато сам человек может говорить о ней сколько угодно.

Материя не видит и не слышит. Это самое приятное для грешника, человека, убежавшего от Бога. Материя не зовет его к духовному совершенству…

Один из героев Достоевского сказал: «Если Бога нет, то все позволено». Это справедливо. Если человек не сотворен святейшей силой Бога Живого, если он только вышел из неразумной, безличной материи, как мифическая Афродита из морской пены, то, конечно, ему тогда «все позволено». Для него нет тогда ни добра, ни зла. И всякая партия, и всякое государство, и отдельный человек могут выдумывать свое добро и свое зло. Теория, подходящая для всех, которые хотят жить не по Божиему закону, а по своему собственному, которые хотят, чтобы их никто не судил, но чтобы они только всех судили... Демонизм кроется в этих материалистических верованиях, несущих безумие и гибель человеческой душе, принимающей материализм, и всему человечеству.

Материализму верит только человек, обманутый злом или сознательно не хотящий, «чтобы был Бог». Страшась высшего нравственного суда над собою, люди думают, что можно спрятаться от Бога в материю, в самое даже понятие «материи». Так страус в пустыне, видя для себя опасность, прячет свою голову в песок. Но куда скроется человек от Бога? Дух Творца проникает все видимое и невидимое...

Материализм есть не знание, а верование. Научные понятия материалистов, созданные в XIX веке, отвергнуты наукой новейшего времени. Никто сейчас не считается с выводами Геккеля, Молешотта, с мнениями Фохта и Бюхнера, этих классиков материализма, на которых укрепился и марксизм.

Не имеющие сил и возможности научно опровергнуть положения мировых ученых современности, последователи диалектического материализма, ученики Маркса, не знают, как им теперь быть, как выйти из тупика. Их диалектика «увертывания от истины» к точным наукам не подходит.

После войны чествовали в Париже английского ученого Флемминга, открывшего пенициллин. На торжественном собрании в его честь прозвучало много похвальных слов. Отвечая собравшимся, профессор Флемминг сказал: «Вы говорите, что я что-то изобрел; на самом деле я только увидел: увидел то, что создано Господом Богом для человека. Честь и слава принадлежат не мне, а Богу...»

Подлинная ученость скромна потому, что она принадлежит не мертвой материи, не лукавой диалектике, а живой душе человека – этому чудному миру, созданному Великим Творцом.

Философия марксизма напрасно противопоставляет материальность идеалу. На самом деле такого противоположения нет в главном месте мира – в живом человеке. «Материалистом», верящим только в одну материальность, можно быть лишь в теории; но когда дело доходит до практического устроения жизни, построения общества – общества, разумею, не зверей, а людей, – когда дело подходит к укреплению семьи и личности, тогда никто из созданных Богом людей не может обойтись в жизни своей без идеала, без каких-то высших, духовных ценностей, к которым надо устремлять жизнь.

Идея совершенства и совершенствования глубоко заложена в человеческое сознание Творцом. Никакие атеисты и материалисты не могут освободить человечество от этого закона. Но эту идею совершенства они хотят ограничить чисто утилитарными целями, и целями весьма неопределенными, вращающимися лишь в кругу политики государства и партии.

Материалисты, дошедшие до управления государством и каким-либо народом, должны примирять и согласовать теоретический свой материализм с этой практической потребностью большинства людей жить идеальными ценностями, и загнанный самой жизнью в тупик материализм пытается создать теорию о какой-то необычайной (не существующей, конечно, в действительности) материи, которая «диалектически» будто бы развивается даже в… чисто духовный мир. Это, конечно, бессмыслица. Но спорить на эту тему в Советском Союзе не полагается.

Но мы будем свободно рассуждать о материи и о душе человека. Благобытие человека, даже самого материалистического по умонастроению, бывает всегда соединением двух элементов и зависит от двух условий: благополучия материального и той внутренней радости, которая совсем не зависит от благополучия материального. Как бы ни хотел этого иногда человек, но от совести ему никак нельзя избавиться. От нее же, от совести, от ее благополучия, и зависит, главным образом, благополучие и счастье самого человека… В шалаше, как известно, рай бывает не со всяким, а только с милым. С постылым же и во дворце не бывает рая. И нигде нет рая тогда, когда сам человек становится для себя постылым, – скажем, станет доносчиком, обманщиком, обидчиком ближнего, разрушителем своей семьи, пьяницей, истязателем, палачом... Содеянное им зло ввергает человека в ад уже в этой жизни, и только Бог может освободить человеческую душу от зла и вернуть ей душевный мир.

Идеализм не есть только философские идеи Платона, Лейбница, Канта, Фихте, Шеллинга и Гегеля. Идеализм есть и простое, здоровое направление и состояние человеческой души в обыденной жизни. Идеализм в этом понимании противопоставляется таким – тоже ясным – понятиям, как эгоизм, утилитаризм, сенсуализм (порабощенность чувственностью), оппортунизм (беспринципность)... Идеализм противоположен всем этим проявлениям.

Идеализм не эксплуатирует материализм для своих целей, но материализм очень любит эксплуатировать идеализм – для своих целей. Материализм не имеет основания в здоровой человеческой душе, и чтобы привлекать к себе такие здоровые души, он должен рядиться в идеализм... Это мы и наблюдаем в Советском Союзе, где материализм, будучи казенной идеологией, имеет дело с хорошим, сердечным, добрым русским народом.

Человеческая душа вообще «по природе своей христианка», как сказал древний мудрец Тертуллиан. Если гнать природу души в дверь материализма, она непременно будет возвращаться идеализмом в окно жизни. И это особенно относится к русской душе, тысячелетием воспитанной в вере Христовой.

Я хочу сейчас проиллюстрировать свою мысль примером... Недавно благодаря хорошим атмосферным условиям я смог в Сан-Франциско прослушать одну советскую радиопередачу. Здесь, в Америке, не глушат советских передач и не опасаются их. Услышал я целую пьесу, радиомонтаж. Разыграна пьеса была хорошими русскими артистами. Действующими лицами ее были: директор какого-то завода, его дочь Алла и молодой человек, студент, бывший колхозник, которого можно было бы назвать типичным русским юношей-идеалистом. Студент в пьесе сразу полюбил девушку, дочь директора, и полюбил идеалистически; он идет к ее отцу и высказывает свои чувства к его дочери... И тут неожиданно открывается, что этот директор завода тоже оказывается русским идеалистом. Видя искреннее чувство юноши и его чистый нравственный облик, отец девушки начинает беспристрастно и благородно разубеждать студента в нравственных достоинствах своей дочери, говорит, что она на самом деле не такова, какой кажется сейчас молодому человеку. И говорит он это не для испытания молодого человека, а искренне любя его, как и подобает в царстве идеальных людей. Разговаривая со студентом, директор советского завода даже начинает каяться пред этим молодым человеком в ошибках своей жизни. Оказывается, будучи увлечен строительством завода, повышением темпов его роста и качества продукции, он перестал интересоваться и руководить своим собственным домом и не уделял времени воспитанию своей единственной дочери. А деньги к нему как директору завода шли потоком, и дача его наполнялась и хорошей мебелью, и всяческими вещами... Появился, он вспомнил, у дочери его шелковый халатик, а он на это как-то и внимания не обратил. Дочь все ленилась, мало училась, больше развлекалась, а он этого тоже не замечал и все думал только о своем заводе, о темпах, повышениях норм и т.д. И вдруг теперь он понял, что его дочь, которая называла себя Аллой (а на самом деле была не Алла, а Александра, Шура), выросла в девушку поверхностную, легкомысленную... Отец с горечью это осознал и теперь искренне отговаривает честного юношу-идеалиста жениться на своей дочери.

Юноша не согласился с отцом Аллы, но через некоторое время испытал все легкомыслие и вероломство девушки и гневно отвернулся от нее, продолжая все же ее любить (то есть выказал тот нравственный характер и тот гнев любви, которого недоставало отцу девушки). И честный характер юноши восторжествовал: Алла духовно побеждена. Она осознала свою нравственную вину и свое легкомыслие. Добро торжествует...

Конечно, материализмом, даже «диалектическим», никакой народ жить не может. Всякий народ требует идеализма – и в песнях, и в литературных произведениях. Люди нутром своим чувствуют, что «материализм» пригоден только для жевания, пищеварения... Для обрастания хорошей мебелью, шелковыми халатами... Вопреки всем теориям материализма, директор завода в пьесе понял, глядя на свою духовно распущенную и морально развинтившуюся дочь, что счастье своей дочери он не создал своим материальным благополучием – ни своей дачей, ни темпами своего строительства... И только потому не создал и не мог создать, что прошел мимо живого человека, своей дочери. Ей надо было дать не только материалистические игрушки, но надо было воспитать ее душу, привить ей те душевные качества, которым тысячу лет учила свой народ Русская Церковь. Нельзя понять никакую человеческую душу, если не узнать всей правды о ней, Божией правды...

Зло не есть только экономическое или социальное явление. Зло есть прежде всего – нравственное явление. Нельзя скрыть от глаз людей этой истины, потому что все лучшие ценности, все лучшие черты человека – и русского человека – исходят только из этой правды. Божией правды.

Философский словарь, объясняющий жизнь с позиций материализма, так определяет человеческую культуру: «Базис есть экономический строй общества на данном этапе его развития. Надстройка – это политические, правовые, религиозные, художественные, философские взгляды общества». «Вопрос о базисе и надстройке имеет огромное значение...» Оказывается, «надстройка» для того «создана» базисом (да, так и говорится – «создана»!), чтобы помогать ему «укрепиться»... Жизнь человека и всю его культуру, оказывается, творит безличный анонимный творец – «базис», или «экономический строй». Люди, в Бога не верившие, в XIX веке еще могли верить в относительное благородство своих предков, ведя свое происхождение от обезьян. Но в наши дни считается, что такая мысль слишком возвеличивает человека. И людям найден новый предок: экономический «базис». К этому приводит непогрешимая диалектика, являющаяся, как известно, супругой экономического базиса и матерью всего человечества.

Но дело это не так просто. В пятом номере за 1968 год издающегося в Москве журнала «Новый мир» опубликована статья, в которой затронута проблема закона термодинамики в связи с жизнью человечества. Автор статьи отказывается обсуждать самую постановку вопроса, для чего человечество; и резон дается такой: если мы рассуждаем об этом с точки зрения природы, то, приписывая ей целенаправленность при создании человечества, мы наделяем природу разумом и фактически отождествляем с Богом. И автор далее ссылается на вольтеровского Панглоса, «которого тоже мучил этот вопрос, и он спрашивал турецкого дервиша: «Учитель, мы пришли спросить вас, для чего создано такое странное животное, как человек?» – «Во что ты вмешиваешься? – сказал дервиш. – Твое ли это дело...» Не желающий впадать в обожествление природы, автор может лишь пробормотать неуверенно: «По-видимому (? – здесь и далее знаки в скобках, используемых в цитатах автора), нет смысла (?) отрывать человека от прочего органического мира. Как и всей органической жизни, цель существования человечества в целом сохранение вида и не более. Раз уж так получилось, что на Земле создались (как это так создались? – сами себя создали? – А. И.) благоприятные условия для возникновения высокоорганизованной жизни…» и т.д. Так беспомощно иногда бормочет человеческий язык о жизни. Убийственно, конечно, для человечества сознавать, что люди живут «для сохранения вида и не более».

Вопрос энтропии связан с высшим пониманием жизни. Безличный и бессмысленный «базис» материи не может, конечно, родить в мир ни целесообразного, ни разумного бытия. Только разумное (уровень человеческий) и сверхразумное (уровень Божественный) могут быть коррелятивны творчеству. А слепота, бездумность, безличность, отсутствие разумной и этической целенаправленности соответственно аттестует все исходящее из материалистического «базиса». Но базис этот, согласно материализму, творит духовные и нравственные ценности. В каком же процессе он их создает? Как из экономики вылупливается нравственная сущность человека, его неповторимая личность, духовное творчество, его мысль и его любовь? Материализм на это ответа не дает. Да и что он может тут сказать?

Экономика отражает, несомненно, человеческую жизнь – и сама отражается в человеческой жизни. Экономический уровень людей, безусловно, влияет на формы распространения человеческого знания и общественных отношений. Но экономика не может создавать идейного и нравственного содержания человека и его сознания. Экономика не производит ни мудрости, ни любви, ни даже простой честности и уважения человека к человеку. Она не в силах создать ничего, что аксиологически выше ее, – ни добра, ни истины, ни правды. Экономика не может создать даже простой скромности человека при его экономических достижениях.

Естественно, что никакой философский или нравственный трактат не мог быть набран на линотипе до изобретения линотипа. А линотип не мог появиться у кочующих народов. Не нужно быть материалистом, чтобы признавать реальность физического мира, эмпирическую науку и экономику. Это все реальности. Но – не высшие... Арифметика – реальность. Но есть и высшая математика. Над эвклидовой геометрией есть область более высоких теоретических построений геометрии и так далее. Бытие это лестница реальностей, иерархия ценностей. И не экономика творит гения и силу добра и жертвенности в людях, хотя жизнь людей связана с экономикой. Разум человека не истекает из кислорода, хотя без кислорода человек не может проявить на земле своего разума. Это очевидно.

Оттого прогресс экономики не всегда есть нравственный прогресс людей. Экономический и технический прогресс лишь повышает нравственную ответственность человека. Если нажатием кнопки и электронным расчетом можно сегодня убить во сто миллионов больше людей, чем древним каменным топором, то это лишь указывает на большую нравственную ответственность современного человека, а не на его прогресс и не на высоту его разума и культуры.

Во время последней войны и до нее, в тридцатые годы, миллионы людей были истреблены посредством современных технических средств. Можно ли это отнести к человеческому прогрессу? Есть ли это прогресс? Нет. Техника мучения и истребления людей (как бы вы ни называли эту технику – «социалистической» или «капиталистической») создана сознанием, нравственный уровень носителей которого гораздо более низок, чем нравственный уровень гиен и шакалов. Теория «экономического базиса» и «партийности», якобы «творящих человека», исчезает от этих (и многих других) фактов.

Материальная сторона реально существует в мире. Она сопрягается с человеческой жизнью, но не предопределяет ни убеждений, ни идей, ни нравственного уровня человека. Она не дает человеку нравственных оценок, не указывает истины и не рождает голоса совести. Оттого сводить весь духовный мир человека (как это делает материализм) к «надстройке над экономическим базисом» это значит не уважать человека и даже не видеть его в мире. Нельзя уверять людей, что они лишь «диалектическое движение материи, детерминированное экономическим процессом», – и одновременно взывать к этому человеко-процессу материи, требуя от него энтузиазма, идейности, вдохновения и бескорыстия... Странное происходит дело: отрицающие существование личной человеческой души особенно охотятся за этой душой; они горячо взывают к человеческой личности, хотя одновременно уверяют ее, что ее нет. Если «экономический базис» все так прекрасно устраивает и диалектически все так хорошо организовывает (что даже безличная материя является носительницей добра и разума), казалось бы, надо успокоиться материалистам и не будоражить людей, а довериться «базису», что он их со всей своей «надстройкой» не подведет и оправдает материалистическую теорию создания нового человека в райском обществе. Но строящие материалистическое общество идеологи нервничают и отгораживают свой материализм стенами, колючей проволокой, цензурой, исключением из общества (и даже из жизни) тех, кто не соглашается с материалистами и считает жизнь человека гораздо более глубоким явлением, чем считает материализм. Мы видим, что, в сущности, материалисты и сами не верят в свою теорию «базиса», то есть в то, что материя является единственной сущностью человека. Материалисты тоже верят в душу, хотя «программно» ее отрицают. А фактически они верят в свободную и ответственную личность, нравственно независимую от материи, и поэтому-то они сильно наказывают людей, слишком ощущающих свою личную свободу, и награждают и хвалят тех, которые вверяют им свою свободу.

Похоть господства и властвования – вот основная болезнь человечества. История отпавшего от Бога человека есть, в сущности, лишь история властвования одних серых и жалких душ над другими, господство человека над человеком под разными предлогами и обоснованиями. Тут один из главных источников страданий человечества. И это явление совсем не материальное, а чисто духовное. И, добавлю, – демоническое.

Вера и любовь к Сыну Божиему, к Свету Божиему, вера в человека как в Богом сотворенное личное и нравственное человеческое существо, призванное к бессмертию, – вот единственный путь мысли и веры, достойной человека. И само слово «человек» указывает на высоту его жизни: это чело, поднятое к вечности, открытое бессмертию.

«Журнал Московской Патриархии», официоз Русской Церкви, издается тетрадью в несколько десятков страниц без указания количества печатаемых экземпляров.

Журнал «Наука и религия» – ежемесячник антирелигиозной мысли, число его экземпляров приблизительно триста тысяч. Говорят, что журнал «Наука и религия» (в котором не много научности и совсем нет религии) внимательно читают лишь священники и семинаристы, а «Журнал Московской Патриархии» изучают главным образом ответственные безбожники.

Не знаю, так ли это, но широкого распространения журнал Церкви не имеет, издание его производится лишь внутри того гетто (не географического только, но и общественного), в котором находится Русская Церковь, не имеющая права вне стен храмов своих проповедовать Христа. Вне церковных стен эта проповедь квалифицируется как «пропаганда» и запрещена. «Журнал Московской Патриархии» для широкого слоя верующих (а тем более неверующих) в своей стране недоступен. Серьезный и спокойный по стилю и изложению, он сдержан в своей информации как о внутренней церковной жизни, так и о проблемах Церкви в CCCP.

Журнал этот далек от того, чтобы хвалиться достижениями веры. Ажурная «Наука и религия» хвалится даже перешедшим в безбожие семинаристом, представляя это как победу атеизма. Если по московскому атеистическому журналу не видишь большого цветения атеизма в России, то по «Журналу Московской Патриархии» видишь то нелегкое положение, в котором находится Русская Церковь. По своей тысячелетней привычке послушания государству Церковь о своих трудностях ничего не говорит и ни на что не жалуется. И, выезжая за границу на разные церковные и полуцерковные съезды, православные русские архипастыри и пастыри говорят даже, что их положение в СССР весьма удовлетворительно, и они всем довольны, в их устах это имеет чисто христианское звучание. Верующие люди за два тысячелетия христианства столько вытерпели и от тех, кто их гнал, и от тех, кто им покровительствовал, что они давно уже всю свою надежду возложили только на Господа Бога.

«Не надейтеся на князи, на сыны человеческие, в них же несть спасения» (Пс. 145:5). Надежда на Бога – это единственное, в чем люди не могут ошибиться, так как план человеческой жизни значительно превышает тот «пятачок», который называется человеческой историей и на котором не всегда плодотворно, а иногда и весьма бесплодно толкутся люди, столь трагически мешая друг другу и мало помогая.

Журнал «Наука и религия» хвалится наукой. Так хвалится, как будто он сам изобрел науку или наука его выдумала. Журнал полагает, что чем больше он будет говорить о «достижениях науки», тем больше люди будут уходить от Господа Бога. Эта полуинтеллигентская концепция возможна только в условиях монопольной атеистической печати. Среди ученых, как известно, происходит процесс обратный: наука придвигает человека к вере в Бога, открывая все большие тайны мира.

«Журналу Московской Патриархии» и журналу «Наука и религия» даны неодинаковые общественные права. Церковный журнал издается на средства верующих, так как вследствие ленинского декрета Церковь отделена от государства. А журнал «Наука и религия» издается на средства государства, а не только граждан-атеистов. Государство состоит не из одних атеистов. В такой общественной диалектике видна несправедливость. Верующих граждан, платящих налог государству одинаково с неверующими, государство принуждает участвовать в выплате субсидий и гонораров безбожникам.

Этим, между прочим, нарушается принцип отделения Церкви от государства, согласно которому советское государство (по статье 124 Конституции) должно предоставлять атеистам только «свободу пропаганды» – деятельности, основанной, конечно, на их собственных средствах, а не на государственных. Религиозным организациям не выдается государственных средств на отправление культа. И пропаганда атеизма, естественно, должна быть делом самих атеистов. Говорить о «свободе антирелигиозной пропаганды» там, где пропагандой занимается само монопольное государство, трудно.

Московский журнал «Наука и религия» – издание привилегированное. Оно правительственное. А «Журнал Московской Патриархии» в СССР – журнальный лишенец: лишь малой тетрадкой выходит этот официоз самой большой Православной Церкви мира.

Журнал «Наука и религия», конечно, доволен своим аристократизмом. Тут мы ясно видим октябрьскую диалектику: Церковь отрезана от общественной жизни в СССР. Живя по своим законам и канонам, она в советском обществе не показывается – разве только чуть-чуть иногда где-то появляется. Здесь, между прочим, была и главная причина такой быстрой опалы (и потом кончины) митрополита Николая Крутицкого. Привыкший к широкой общественной роли Церкви во время войны, митрополит Николай, опираясь на Патриарха, пожелал после войны ввести Церковь в нормальную жизнь страны как одну из ее общественных и национальных сил. Известна мужественная речь Патриарха в Кремле в 1960 году о значении Православной Церкви в истории русского народа, речь, замолчанная в советской прессе (напечатанная там с огромными сокращениями) и вызвавшая резкую реакцию партии и правительства, особенно против митрополита Николая, будто бы инициатора этой речи. Речь эта была кратким лучом, после которого мороз государственной тоталитарности стал крепчать над Церковью.

Ни в каких журнальных киосках или книжных магазинах страны, даже при храмах в СССР «Журнал Московской Патриархии» не допущен к свободной продаже. Единственному этому журналу Церкви не разрешен открытый прием подписки в его собственной стране – стране, которая обязана Церкви всей своей тысячелетней культурой. Только в «Журнале Московской Патриархии» речь Патриарха появилась полностью, но осталась неизвестной для страны. За границей можно купить этот церковный журнал: за границей он призван показывать свободу Православной Церкви в СССР. Пожелаем крепости и веростойкости этому скромному русскому журналу, говорящему в Москве о Боге с большой буквы.

А его диалектической антитезе журналу «Наука и религия» пожелаем не искривлять человеческих свидетельств. В четвертом номере за 1969 год на страницах 51 и 52 упоминается «знакомец» журнала православный архиепископ Сан-Францисский. Автор статьи П. Курочкин, имеющий звание кандидата философских наук, пишет в разделе «Политическая ориентация»: «Буржуазные и белоэмигрантские фальсификаторы положения религии и церкви в СССР, выдавая желаемое за действительное, искажают социально-политическую ориентацию православных верующих, противопоставляют их советскому государственному и общественному строю. Князь Шаховской, ставший архиепископом сан-францисским Иоанном, в брошюре «Русская Церковь в СССР» пишет, что в лояльности «к своим государственным властям не участвует глубина человеческого сознания многих верующих».

Раскроем брошюру архиепископа Иоанна Сан-Францисского «Русская Церковь в СССР» и удостоверимся, что кандидат философских наук привел цитату неверно. Вот что говорит архиепископ Иоанн: «В лояльности советских людей к своим государственным властям, в лояльности обязательной, подчеркнутой и часто демонстративной (в которой есть, конечно, элемент, обнаруживающий свою противоположность) не участвует глубина человеческого сознания многих советских граждан» (Русская Церковь в СССР. Нью-Йорк, 1958. С. 5). Иначе сказать, архиепископ Иоанн говорит не о верующих, а о всех гражданах советских. Он не отрицает факта гражданской лояльности к советским властям «многих советских граждан», но указывает на тот важный и религиозно бесспорный факт, что «глубину человеческого сознания» (то есть область своей религиозной веры) верующие отдают не советской (и не какой-либо другой светской) власти, а только Богу Живому – по слову Евангелия: «Отдавайте кесарево кесарю, а Божие Богу».

В советской власти видны два элемента: 1) государственный закон – прерогатива, присущая всякой государственной власти в мире; 2) материалистическая тоталитарная философия, «вдуваемая» в советскую государственную жизнь партией и противоречащая принципу правового государства.

П. Курочкин этого не понимает – или закрывает глаза на то, что ни один христианин в истории не отдавал и никогда не отдаст глубину своей души смертному принципу.

В правовом государстве верующие и неверующие граждане имеют одинаковую свободу общественного выражения своих убеждений. Во что они веруют, о том свободно говорят и пишут. И никому из них не придет в голову распространять свою высшую, то есть религиозную, лояльность на правительство или правителей своей страны. Верующие граждане лояльны своей стране, но последнюю глубину своего сердца они отдают не ей, а Богу...

Так происходит всюду, не исключая и СССР. И правовое государство, надо сказать, это как раз и ценит в своих верующих гражданах, отнюдь не требуя от них кумиротворчества в отношении себя и творения идола из гражданской власти или какой-либо партии. Если бы Курочкин это понимал, он тогда бы увидел, что в своих книгах и радиобеседах, обращенных к русскому народу, православный архиепископ Сан-Францисский руководится чисто религиозной мыслью. Он говорит о вере как верующий в Бога человек любой страны, понимая под верой высшую лояльность человека. Верующий не может не защищать лояльность души человеческой, прежде всего Бог, так как только такая лояльность есть выражение религиозной веры и спасение человека. Душа человеческая бессмертна. Она будет продолжать существовать и после того, как исчезнут все государственные и партийные власти этого мира.

Самая глубокая диалектика проявляется в этом «двойном подданстве» верующего человека в мире – в его гражданской лояльности «кесарю», временному правителю земли, и в высшей лояльности Богу Живому, Хозяину мироздания.

Христианские мученики умирали, потому что не желали бросить даже малой щепотки ладана (то есть религиозной лояльности) на жертвенник обоготворенному смертному человеку, кесарю. А кесари и многообразные партии мира так явно желают от всех людей чисто религиозной лояльности себе... Именно в этом причина постоянного конфликта кесарей мира с верующими. Конфликт этот продолжается и до наших дней, даже обостряется в наши дни. И государственные деятели Советского Союза тоже всякими средствами пытались – и еще не отказались от этой идеи – привести своих граждан к лояльности только себе, своей власти. Они хотят, чтобы люди забыли Бога. Материализм только временно, «диалектически» допускает сосуществование веры в Бога рядом с собою в сердцах людей.

Но, говоря о трудностях верующих в России, не надо забывать того, что дух зла есть только «князь мира сего», а Господь есть Вседержитель миров – «Царь царей и Господь господствующих».

Верующие в Него переживут все власти этого мира.

Когда лектор по атеизму из Министерства культуры СССР М.Н. Корицын читал свою лекцию в Иванове, он заявил слушателям, что «религия замедляет ход к коммунизму». Он также сказал, что большинство пастырей Церкви лояльны к советскому государству, но это не значит, что религиозная вера перестала быть реакционной и что пропагандировать атеизм больше не нужно. «Нет, – сказал представитель Министерства культуры, – продолжать антирелигиозную пропаганду в Советском Союзе надо до тех пор, пока религиозная вера не исчезнет совсем». Таким «рублем» одарил Корицын искателей культуры.

Обещанная Конституцией СССР верующим свобода культа церковного и веры в Бога сопровождается рассылкой по всей стране чиновников – специалистов по атеизму. Если бы проповедь атеизма была предоставлена только частным лицам, убежденным атеистам, которые так веровали бы в атеизм, что готовы были бы ради него на все жертвы (как готовы на них верующие в Бога), такое положение соответствовало бы Конституции СССР, предоставляющей свободу антирелигиозной пропаганде.

Но кто из частных лиц в Советском Союзе без жалования, без поощрения со стороны властей будет заниматься пропагандой атеизма? Тем более – кто будет отдавать за атеизм свою жизнь? Оттого дело антирелигиозной пропаганды взяло на себя в Советском Союзе государство с его огромным бюджетом и множеством чиновников. Как можно при таком положении говорить, что Конституция Советского Союза обеспечивает всем гражданам одинаковую свободу совести? Не обеспечивает! Всеми средствами и возможностями государство насаждает в народе атеизм, давая верующим лишь малую отдушину, разрешая им богослужение в еще оставшихся, уже почти совсем на Руси исчезнувших церквах.

Через школу, печать, радио, лекторов-чиновников, представителей Министерства культуры, а также через грубую фальсификацию науки монопольная в государстве атеистическая пропаганда льет свои ложные утверждения, что «наука противоречит религии», а атеизм будто бы – «прогрессивное мировоззрение»... Само государство представляет веру в Бога реакционным делом. Это уже – дискриминация верующих граждан, умаление их свободы и достоинства.

И это утверждение, опасное в Советском Союзе.

Свобода веровать или не веровать в Бога неистребима в человеческой душе. Никто не может запретить человеку верить, любить и надеяться на Бога, если даже человека возвели на эшафот или поставили к стенке. Но эта внутренняя, духовная свобода человека не нуждается ни в каких конституциях. Ее и без конституции имели христиане, когда их выводили на цирковую арену Рима, бросали на съедение львам. Высшая свобода человека – стоять в истине и умирать за истину. Эта свобода существует и в русском, и во всех народах мира.

Не о ней провозглашает Конституция Советского Союза, обещая своим гражданам свободу как гражданскую возможность и право для каждого в стране открыто и беспоследственно для себя выражать свою веру или неверие в Бога. Такой общественной, гражданской, обещанной советской Конституцией сво6оды у верующих людей в СССР еще нет.

Государство легализует веру и Церковь в определенных «культовых» границах. Но рядом с этим оно эту легализованную им веру и верующих граждан оскорбляет, субсидируя воинствующий атеизм и оттесняя открыто верующих граждан из различных областей государственной жизни. B результате своего опыта государственные чиновники-атеисты усвоили тактику не слишком раздражать верующих. Кроме открыто верующих ведь есть в стране и много верующих тайно. Может быть, есть еще больше сомневающихся в своем неверии. Души самих коммунистов не забронированы от веры. Никто из них ведь наверное не знает (и, само собой, никак не докажет), что «Бога нет»... И те атеисты, которые куражатся своими лекциями, глубоко верить в свое неверие (то есть в свою смерть) не могут. А смерть не за горами для каждого, и атеизм не спасает от нее – и тем более от того, что за ней...

За смертью – Суд и Судья «при дверях».

Корицын в Иванове сказал: «Было бы наивно думать, что религиозное верование умрет само собой». «Религиозные верования живучи», они – «великая сила», «могут даже еще усилиться». Тут с Корицыным согласимся. Религия действительно легко усиливается и распространяется. Почему? Да только потому, что она есть дело не только человеческое. Вера в Бога – это Божий дар Вечной Жизни. И этот дар находит человека особыми путями и входит в него более прямым и простым способом, чем тот, которым мечтает отвлечь людей от Бога московское Министерство культуры.

Корицын считает, что «война послужила усилению религиозной веры». Да как же оно и могло быть иначе? Перед лицом смерти Россия забыла Карла Маркса, даже компартия Маркса его забыла – чего уж больше! Так это получилось во время страданий войны.

«Союз воинствующих безбожников» был распущен в спешном порядке, безбожная песня «Интернационал» осеклась и умолкла. И многие русские люди тогда осенили себя крестным знамением. Даже равнодушные к вере и ее оскорблявшие вспомнили в те дни Бога. Взмолилась Русь к Хозяину Жизни и была услышана.

Корицын в Иванове сказал еще о том, что «слабость научно-атеистической пропаганды во время и после войны послужила укреплению религиозного верования в народе». В результате слабости антирелигиозников «церковные люди и верующие усилили свою пропаганду"… Но каким образом верующие люди могли «усилить свою пропаганду»? Пропаганда им запрещена по Конституции и обеспечена только за антирелигиозниками. Верующим нельзя даже малого слова замолвить о Боге – ни в школе, ни на собраниях, ни в печати. И на всю огромную страну издает Русская Православная Церковь только одну небольшую тетрадку ежемесячного журнала. Верующим людям и даже пастырям запрещено на своей родной земле выступать открыто вне храма со словом веры и любви Божией. Как же верующие «пропагандируют» веру? Верующие ее исповедуют, а пропагандировать не могут. Но я скажу, кто во время войны пропагандировал веру в Бога. За это взялись небо и земля. Огонь, гром и смерть возвестили во время войны людям о том, что такое человек. И смерть внезапная (столь многих, часто совсем не готовых!) стала «пропагандой», внедрением в сознание людей евангельской истины о быстротечности земной жизни и тех ее ценностей, о которых только и шумят материалисты. Таков был дар войны великим страданиям народа. Тут и произошла главная победа Божия и над самой войной, ее злом, и над людьми (как немцами, так и русскими). Связанные вопиющим гражданским неравенством с антирелигиозниками, верующие люди Советского Союза, живущие там в нелегких социальных условиях, для своей веры находят в наши годы пути светить истиной и добром братьям.

Миссия Христова идет в России – в семьях, в домах, среди дружеских бесед. Верующие находят время явить свою силу духа и сказать (когда их спрашивают) правдивое слово о Небесном Отце и Его вечной правде. Неверующим, но ищущим истину, таинственно открывается и смысл, и цель земной человеческой жизни. И открытое благовествование веры еще идет в тех совсем немногих храмах России, где разрешена служба. А многие храмы стоят, как безмолвные колокольни, только своим видом говоря о святой вере наших предков. Истина проповедуется не только людьми, но и небом, и всею землей, и млечными путями, и пчелами, собирающими мед, и облаками, загорающимися на заре... И сердце человека (если он к нему прислушается) само хочет молиться в человеке. Оно радуется Свету Предвечному. Таинственно и неудержимо рождается в людях вера, потому что ее источник есть Сам Бог.

С каким-то совершенно непонятным упорством некоторые люди защищают свое будущее несуществование, борются не за свое спасение от смерти, а за свою смерть. Этот смертоносный дух можно видеть прежде всего в отчаявшихся людях. Вот движимый идеей самоистребления человек бросается с моста в воду; видящие его безумный поступок, желая человека спасти, бросают ему спасательный круг, веревку, посылают лодку, чтобы его подобрать. Но отчаявшийся отвергает всякую надежду на свое спасение; он отказывается от спасательного круга, отбивается от людей, к нему поспешивших, и со всей силой устремляется ко дну, надеясь на пучину, на то, что она его примет, окажет ему милость, осуществит его самоистребление... Какая удивительная надежда может владеть человеком, надежда – на смерть, на ничто! Даже вечной смерти человек может отдаваться всею своей волей и верой! Отдавшиеся духу гибели всю свою жизненную силу направляют на отрицание именно этой жизненной силы, своей и других людей. Но воля человека есть избыток жизни; нельзя волей утверждать смерть. Только те, кто верят в избыток Жизни, могут быть провозвестниками истины в человечестве. Естественно, что Христовы Апостолы хотели зажечь верой в Вечную Жизнь всех людей; таково самое существо их веры. Сила бессмертная бьет в них ключом и изливается на мир. Но какое чувство избытка может быть у верующих в «нуль» и проповедующих кратковременность и случайность жизни и ее уничтожение? В активности антирелигиозников кроется неразрешимое противоречие.

После октябрьской революции широкая волна антирелигиозной проповеди и активности разлилась по советской России. Во всех уголках страны проповедовался атеизм, вера в черную яму небытия. Эту идею смерти и уничтожения личности антирелигиозники странно выводили из идей «прогресса», «культуры» и «науки». С такими привлекательными лозунгами они себя и других бросали в объятия духовной смерти. Стали тогда издаваться журналы с яркими обложками, высмеивающие святыню народа: «Безбожник», «Безбожник у станка», «Антирелигиозник» и другие. Много книг, брошюр и статей было брошено в народ для уничтожения религии. Начались в стране антирелигиозные карнавалы, маскарады, шутовские кощунственные игры и процессии. Пошло массовое осквернение и разрушение храмов, монастырей – великое оскорбление народной души.

Не удовлетворенные собственным неверием в Бога, унылые, тоскующие, ожесточившие сердца свои люди, громко назвавшие себя «воинствующими безбожниками», но по сути несчастные, хотели веру в Вечную Жизнь вырвать из всех человеческих сердец. Это был огромный замысел. «Союз воинствующих безбожников» провозгласил себя организацией со всемирным размахом. Члены этого Союза доносили на верующих в Бога, оклеветывали священников, посылали на смерть пастырей Церкви... Молодежь не допускалась в храмы, – вытравливалась вера из детских душ. Много верующих стали в те годы мучениками!

Начавшаяся борьба против веры была нова для народа; она прикрывала свою великую неправду частичной правдой – обнаружением нравственной слабости некоторых верующих в Бога людей и пастырей Церкви. Конечно, были в стране священники, которые несли свое служение холодно и безучастно, не по заветам Христовым. Заражались материализмом некоторые монастыри... Но не материалистам было на это указывать. Жизнь церковная не всегда бывает на высоте, потому что не все люди одинаковы по силе своей надежды на Бога; и во всяком своем положении человек сохраняет свободу быть или не быть со Христом. Когда открылось в России широкое гонение на Церковь и на всякую религию, храмы и монастыри взрывались, верующие и священники тысячами арестовывались и умирали в лагерях, – тогда, именно в эти годы, русский народ ясно увидел, что власть преследует в лице пастырей Церкви не «эксплуататоров народа», но бедняков и «лишенцев», людей, у которых отняты все права и самое право на жизнь. Народ понял, что власть преследует исповедников и мучеников. И воинствующее безбожие потеряло всякую силу в русском народе. Оно стало отвратительно для всех. А Христова Церковь, пройдя через самое великое в истории мира гонение, освободилась от двоедушных и малодушных последователей своих. Волна активного мирового безбожия разбилась о русскую землю.

В тяжкие годы последней войны сами не верующие в Бога обратились к Церкви за духовной помощью стране и народу... Без молитвы и церковного благословения не хотели умирать многие русские воины за свою землю... И живое, искреннее чувство страны стали выражать поэты в словах, полных любви не только к родине, но и к ее душе.

Ты помнишь, Алеша, дороги Смоленщины,

Как шли бесконечные злые дожди,

Как крынки несли нам усталые женщины,

Прижав, как детей, от дождя их к груди.

Как слезы они вытирали украдкою,

Как вслед нам шептали: «Господь вас спаси».

И снова себя называли солдатками,

Как встарь повелось на великой Руси.

Как будто за каждою русской околицей,

Крестом своих рук ограждая живых,

Всем миром сойдясь, наши прадеды молятся

За в Бога не верящих внуков своих.

Ты знаешь, наверное, все-таки родина –

He дом городской, где я празднично жил,

А эти проселки, что дедами пройдены,

С простыми крестами их русских могил...

Стали открываться во время войны церкви по всей стране. Вспомнила Русь душу свою.

Ho миновалась война… Государство, следуя своей материалистической диалектике, то есть принципиальной беспринципности‚ накренилось в другую сторону. Отказавшись от прежних грубых, ставших отвратительными для народа форм борьбы с религией, оно возобновило эту борьбу в скрытых формах. В школах, в университетах, в партийной работе и в специально созданных для этой цели учреждениях опять идет борьба против веры и Церкви.

Ho «тщетно замышляют люди». И – сеющие ветер пожнут бурю.

Одним из главных антирелигиозных лозунгов в Советском Союзе надо считать идею Маркса и Энгельса о необходимости атеизма и материализма для построения счастливой жизни на земле. Эту марксистскую идею можно выразить так: только не занимающиеся «небом», только чуждые мысли о бессмертной жизни люди способны по-настоящему заботиться о земле и ковать на ней счастье человеческое. «Союз воинствующих безбожников» стал пускать эту идею «далекости неба» в массы. Но «небо», то есть идеальные ценности жизни, не далеки от человека.

Они даже гораздо ближе к человеку, чем иные ценности. Как ни близко тело к человеку, а душа к нему еще ближе. Душа – это он сам. Ампутируйте у человека руки и ноги, проткните ему уши, выколите ему глаза – человек останется самим собой. Но отнимите у человека его разум, его совесть, все добро, которое в нем есть, – и он обратится в существо гораздо худшее, чем дикий зверь. Люди, у которых, как у кротов под землей, атрофировано чувство восприятия нравственного света, не могут устроить счастливой жизни человечеству. Они даже своего счастья не могут устроить. Кто не может обосновать нравственных понятий, тот не может, конечно, их по-настоящему иметь и не имеет права развивать высокой мысли о свободе и братстве человечества. Да и какое может быть чувство братства у людей, если у них нет веры в Единого Отца всех – Бога?!

Братство по обезьяне трудно обосновать. Усилия материалистов в этом направлении будут напрасными. Братство людей могут понять и осуществить только верующие в Единого Бога, Отца людей. В атеистической теории, переоценивающей мудрость тех, кто глядит только на одну землю, своеобразно преломилась идея современного техницизма. В нашу эпоху нарождаются всевозможные специалисты во всех областях. Вера в специалистов – характерная черта нашего времени. Эта ставка на специалиста привела в тоталитарных странах к ставке на партийного работника, после чего дело управления человеческим обществом дошло тут до тупика очень болезненного. Весьма нелегко положение народов, очутившихся под опекой этих «специалистов» по вопросам одной только «земли». Нельзя сказать, чтобы эти специалисты по «земле» прибавили людям счастья. Неудобство же их активности выявляется для человечества отчетливо. И как они стараются всюду, чтобы человек забыл свою небесную родину!..

В действительности же ценно не бегство людей от неба к материи, а ценен процесс обратный: от материи – к духу, от земли – к небу. Per аsреrа ad astra, как говорили древние римляне – «через тернии к звездам»... Это – настоящий путь человечества.

Культура есть возвышение и одухотворение жизни человека. Земля есть только путь людей, только станция в человеческой судьбе. Человека ждет бессмертная жизнь. Как бы долго ни останавливался он на «земле» и какие бы «высотные» здания он ни строил на земной скорлупке, она не перестанет быть лишь хрупкой скорлупкой над огненным океаном. И человеку предлежит отправляться далее в путь… Земля есть лишь ничтожная песчинка мироздания, которой суждено рано или поздно сгореть со всеми делами своими, как говорит апостол Петр.

Духовная же сущность человека пойдет на Суд к Богу... Куда же денется атеистический коммунизм? Что станет с его «строительством»? Где будут его «строители»? И в каком положении очутятся те, которые во имя этого строительства обманули и самих себя, и бесчисленное множество душ, уверив их в прочности только одной «земли» и в призрачности духовных ценностей жизни?

Смерть и Время царят на земле,

Ты владыкамн их не зови;

Все, кружась, исчезает во мгле,

Неподвижно лишь солнце любви.

Так верно сказал Владимир Соловьев.

Ф.М. Достоевский в своем «Дневнике писателя» за октябрь 1876 года очень справедливо высказывается об атеистической вере в «нуль», в смерть души человека. Он поясняет, как материалист, по неотразимой логике своего атеизма, приходит к самоубийству, поняв все бессмыслие своей жизни, если нет Бога. «Для чего устраиваться и употреблять столько стараний устроиться в обществе людей правильно, разумно и нравственно-праведно? Все, что мне могли бы ответить, это: «чтоб получить наслаждение». Да, если б я был цветок или корова, я бы и получил наслаждение. Но, задавая, как теперь, себе беспрерывно вопросы, я не могу быть счастлив, даже при самом высшем непосредственном счастье любви к ближнему и любви ко мне человечества, ибо знаю, что завтра же все это будет уничтожено: и я, и все счастье это, и вся любовь, и все человечество – обратимся в ничто, в прежний хаос. А под таким условием я ни за что не могу принять никакого счастья, – не от нежелания согласиться принять его, не от упрямства какого из-за принципа, а просто потому, что не буду и не могу быть счастлив под условием грозящего завтра нуля. Ну, пусть бы я умер, а только человечество осталось бы вместо меня вечно, тогда, может быть, я все же был бы утешен. Но ведь планета наша не вечна, и человечеству срок – такой же миг, как и мне. И как бы разумно, радостно, праведно и свято ни устроилось на земле человечество, – все это тоже приравняется завтра к тому же нулю. …В этой мысли заключается какое-то глубочайшее неуважение к человечеству...»

Такова мысль Достоевского в его «Дневнике писателя» о материалистической вере в «нуль». Таков конец материалистической веры – в одну только «землю»... Эта вера не может преодолеть смерти, она носит в себе смерть, является самой смертью. Только вырываясь из умерщвляющих объятий материализма, человеческая душа находит в Живом Боге свою жизнь...

Существует выражение: «Закричать не своим голосом». Этот крик есть выпадение человека в дочеловеческую безличную стихию. Несмотря на весь технический прогресс нашего времени (а отчасти и благодаря ему), немало людей в наши дни кричат «не своим голосом» – от страха, страдания, недоумения или возмущения жестокостью других. Но еще более характерной чертой нашего времени является то, что многие люди в мире говорят «не своим голосом». Личность человека стандартизируется, обобщается, стирается.

Удивительно то, что каждый из живущих на земле людей обладает единственным, неповторимым и незабываемым голосом. Бессмертная личность запечатлена в каждом человеке и отражается в неповторимых чертах и выражениях его лица, во взгляде его, голосе и даже в особых линиях кожи на его пальцах... Птиц мы узнаем по общим их голосам, а человека – по личному, неповторимому, единственному, незабываемому голосу, взгляду и почерку. Не есть ли это яркое свидетельство бессмертной личности человеческой? Конечно.

Когда люди духовно отдаляются от своего Творца (тем более, когда борются против Него), они этим уходят и от самих себя. А возвращаясь к Богу, веруя в Бога, человек возвращается к самому себе, к своей душе. Это и говорит притча Евангелия о блудном сыне, ушедшем от Отца, а потом вернувшемся к Нему. Таков закон духа: забывая Бога, человек забывает свое собственное лицо, деперсонализирует себя. Теряя истину, человек теряет с нею и жизнь. И все трудности, и все неудачи человеческие (особенно в брачной и семейной жизни) связаны с этим.

К.И. Чуковский верно писал о стиле, обезличивающем человека, и назвал этот стиль «канцеляритом». Канцелярит характерен не только для канцелярий, но и для всей общественной жизни. Он есть одно из проявлений «не своего голоса» в человеке.

Этому способствует техническая цивилизация, если она не побеждена светлым духом человека, не уравновешена культурой. Человек гордо и тщеславно покоряет Землю и планеты, но так редко и так недостаточно он царствует над своей душой, над своим словом, над искренностью своего слова и сердца... Оттого в мире так много людей кричат или говорят «не своим голосом». Не только отдельные личности, но и целые коллективы говорят стандартно, вопиют штампованной мыслью, на копейку правильной, на рубль ложной...

Ушедший от Бога – уходит и от самого себя. Развивается в человечестве мыслительная и волевая мимикрия, словесное и эмоциональное звукоподражание. Личности призваны быть неповторимыми, дополнять друг друга, служить друг другу своими особыми дарами и талантами. Но сколько в мире слов, в которых ничего или почти ничего нет, кроме звукоподражания. «Не своими», какими-то чужими голосами люди вступают друг с другом в спор и даже диалог и растворяют друг друга в отвлеченностях, покрывая друг друга мертвыми лозунгами, стандартными квалификациями. Тут главная драма человечества. Только личный голос человека отражает правду, заложенную в самую глубину творения, в сущность человека.

В марксизме есть ходкая мысль о том, что надо не столько думать и философствовать о мире, сколько изменять мир. За два тысячелетия до Маркса эта мысль была высказана в Священном Писании в гораздо более глубокой форме: вера без дел мертва, вера человека «оправдывается от дел». А задолго и до этих апостольских слов человеку было открыто, что он призван Богом возделывать землю своим творческим трудом и изменять ее, трудясь на ней «в поте лица своего». Но если человек будет пытаться «изменять мир» без осознания основного смысла жизни этого мира (и своей жизни), руководствуясь только абстрактной мыслью о каком-то титаническом «изменении земли», то ничего не получится из этого, кроме страдания и хаоса. В наше время мы уже хорошо знаем об этом. Оттого и знаменитая формула Маркса о необходимости не философствовать о мире, а «изменять мир» – ничего сама по себе не означает. Цель, качество и средства изменения мира должны доказать свою благодатность. Народная мудрость остепеняет поверхностных активистов: «Семь раз отмерь, один раз отрежь». Только «посмотрев в святцы», можно «бухать в колокол». Самое энергичное изменение чего-либо, лишенное светлого разума и духа, бессмысленно и бесчеловечно. Исаак Сирин сказал, что даже любовь, высшее добро мира, несовершенна без мудрости. И идея «изменения мира» без глубинного понимания мира и человека есть сила, развязывающая зло.

Осмысливая историю, с ее тьмой и светом, постигая бессмертную глубину и высокую цель человеческой жизни, нельзя не прийти к выводу, что человеку прежде всего надо стать настоящим человеком, чтобы начать в лучшую сторону изменять мир. А когда нравственно слепые люди изменяют мир, они его изменяют в худшую сторону. Они хотят «изменить» мир, не зная этого мира, не веря в нравственную сущность ни его, ни человека. Как улучшить мир, не улучшив человеческого сердца? Океан крови пролился и продолжает проливаться ради отвлеченных проектов будущего. Оттого Священное Писание, открывая Лицо Божие, призывает не просто к действию ради действия или изменению ради изменения, но к слушанию Истины и к послушанию ей в силе Духа и исполнения воли Того, Кто сотворил все и дал всему путь. Им даны человеку пути истинного изменения мира, пути очищения, прощения, возвышения, освящения и преображения человека. И только встретив Отца своего, услышав Его голос, мы начинаем понимать себя и мир. И видим тогда, что надо улучшить в себе и изменить в мире.

Куда вкрадывается демонический страх перед Богом, там начинается борьба с Божией Правдой. Вместо того, чтобы доказывать, что они сами поистине живут и существуют, люди начинают доказывать, что нет Бога... Русский народ хорошо знает тактику диалектического материализма, все время изгибающегося, как змея.

Раньше на поприще насаждения материалистических идей грубо подвизался Емельян Ярославский со своим «Всемирным союзом безбожников». В ту эпоху комсомол был привлечен к кощунственным шумным выступлениям и уличным демонстрациям, к диким пляскам вокруг наполненных молящимся народом церквей – даже в Пасхальную ночь... Много верующих людей в те годы пострадало за веру и Церковь. Много пастырей пролило свою кровь, исчезло за проволокой концлагерей. Потом, по мановению Кремля, вся эта оргия была прекращена. Грубое кощунство, возмущая народную совесть, только усиливало в народе тяготение к святому миру, к святыне Церкви.

Вместо атаки на веру в лоб была тогда диалектически придумана обходная атака на веру и Церковь. Следствием всех этих оскорблений Господа Бога, Творца неба и земли, с неба, как известно, сошел огонь на построяемое царство материализма и атеизма... И во время этих огненных страданий войны, в труднейшую минуту народной жизни вера в Бога и Церковь были призваны на спасение души народа и Русской земли.

Теперь мы видим новый лукавый изгиб диалектики и новое наступление неугомонного безбожия на душу русского человека. Держитесь, братья, русские люди! Держитесь, русские юноши и девушки, не отступите от святой веры. Учитесь святой вере у пастырей Церкви. Держись, русская женщина, сохранившая свой благословенный семейный очаг! Пусть ответом на атеистическое наступление в школах будет усиление твоей личной, семейной и церковной молитвы, укрепление твоего материнского попечения о душе ребенка, умножение духовного слова и поучения твоей матери, святой русской бабушки, бесстрашно несшей все эти годы по Русской земле молитвы и слова правды Божией. Бабушка русская, православная, и ты крепись в борьбе за святую веру, за спасение своих внуков!

А что можно сказать педагогам?.. Несчастен их путь, если они служат омрачению детской души. Сколь ужасно такое их дело, видно из слов Самого Спасителя в восемнадцатой главе Евангелия от Матфея: «А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской. ...горе тому человеку, через которого соблазн приходит» (Мф. 18:6–7).

Вспоминается мне встреча с одной бывшей советской учительницей… Не сдерживая своих слез и горько каясь, она рассказала мне, как совместно со всем преподавательским коллективом школы она мучила верующую девушку тринадцати лет. Мне запомнилось даже имя этой девушки: Капитолина Зайцева.

Это были 1950-е годы на Украине. Зайцева по праздникам ходила в церковь. Советская же школа хотела (как и сейчас хочет) всячески отвлечь детей от Церкви. Капитолину Зайцеву вызывали на объяснения, укоряли, понуждали ее отстать от Церкви, бранили, оскорбляли и наказывали. Но ничто не помогало. Вызвали родителей. Те ссылались на собственное желание девушки. Наконец над Зайцевой устроили школьный суд. На суде этом тринадцатилетняя Капитолина держалась, по словам учительницы, исключительно хорошо: честно, твердо, необычайно мужественно. Против нее были все педагоги школы. Девушка совсем их не боялась, защищая перед ними свое право на веру в Бога, на молитву, на любовь к Церкви...

И как мне рассказала учительница, у нее было тогда ощущение, что не они, педагоги, судят ученицу Капитолину Зайцеву, а она их всех судит. Капитолина стояла перед ними, как некий образ невинного Страдальца за грехи мира, Господа Иисуса Христа, «как агнец посреди волков».

Нравственная ее правда жгла души педагогов, ее судивших. Зайцева заявила им открыто и решительно, что никакие советские школы веры в Бога от нее не отнимут.

Конечно, Зайцеву засудили и изгнали из школы. Но суд этот остался глубокой незаживающей раной в душе учительницы, которая мне это рассказывала. Подвиг ученицы Зайцевой укрепил слабую веру и в ней самой. Она горько осознала свое собственное малодушие, свое боязливое молчание на этом суде. И, очутившись во время последней войны вне границ Советского Союза, она выплакала этот свой грех пред Крестом и Евангелием, пред Самим Христом Спасителем, пред Божией Правдой, которую она малодушно предала, участвуя в осуждении этой мужественной, благородной девушки, свято исповедавшей свою веру.

Непреложны слова Христовы, открытые в Евангелии, обращенные к каждому человеку: «Кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее; а кто потеряет душу свою ради Меня, тот сбережет ее; ибо что пользы человеку приобрести весь мир, а себя самого погубить или повредить себе? Кто постыдится Меня и Моих слов, того Сын Человеческий постыдится, когда приидет в славе Своей и Отца и святых Ангелов» (Лк. 9:24–26).

Такие девушки, как Капитолина Зайцева, живы и сейчас на Руси. Ими держится земля.

Одна вдумчивая русская женщина жаловалась, что русские люди забывают многие прекрасные свои имена. В школах пестрят обычно лишь несколько имен, ставших стандартными. В одном классе учительница сказала ей: «У нас почти все девочки в классе Наташи. А мальчики – все Вовки. И еще есть пять Юр. Круг имен поразительно сужен. Почти начисто вывелись такие хорошие мужские имена, как Василий, Петр, Федор, Григорий, Максим, Степан, Тихон, Роман, даже Павел». «Что же делать? – спрашивает автор заметки в журнале «Новый мир». – Как помочь молодым матерям и отцам выйти из узкого, обидно обедненного круга имен?» И автор справедливо вспоминает, каким путем раньше русский народ знакомился с человеческими именами.

«Раньше дело обстояло просто: существовали святцы, к каждому дню прикреплен был какой-либо святой, и порой день рождения определял имя новорожденного. Мы зачеркнули святцы и святых, но зачем-то позабыли и десятки национальных, колоритных, индивидуальных и разных имен. Не следует ли напомнить об этих именах, может быть, на страничках календаря…»

Русская женщина, написавшая эти строки, права. Она только не договорила своей мысли до конца. Свою заметку Прилежаева заканчивает так: «Пусть подумают и подскажут читатели, как вернуть в жизнь утраченные имена». Позволим себе и мы высказаться и «подсказать», как вернуть в жизнь хорошие имена.

Тут могла бы помочь Церковь. По списку святцев, сопряженному с памятью многих праведных и замечательных людей своей страны, русским людям (особенно – молодым родителям) было бы удобно выбирать имена своим детям.

Восстановление в сознании народа святых имен связанo с общим возвышением сознания в людях и укреплением чувства бессмертной личности человеческой. В именовании есть некий акт веры. Мы верим, что человек отождествляется с данным ему именем. И он сам так верит. Через имя протягивается нить живого, личного общения между людьми. Человек откликается на свое имя!

Имя есть неповторимое обращение к его неповторимой душе – не к «сгустку материи», каким представляет человека материализм. И оттого, когда человек начинает ненавидеть другого человека, то он спешит живое имя брата человека заменить бранным, унижающим, убивающим и безличным словом. Когда отходит любовь, порывается между людьми связь духа. Евангелие учит восстановлению и установлению этой связи.

Невнимание к человеческим именам, их стандартизация есть признак дегуманизации общества. Животным дается кличка, предметам – название, этикетка; человек получает имя.

Неизречен Бог. Богоподобно неизречен и «образ Божий» – человек. Невыразима в словах не только Божия, но и человеческая сущность. И в своих именах мы, люди, не только открываем себя, но и сокрываем.

Только в вечности, куда мы идем, будет каждому из нас дано имя – единственное, неповторимое, которое человек заслужит. Каждому будет дано особое, новое, единственное имя, выражающее сущность этого в Боге спасенного человека. «Побеждающему дам вкушать сокровенную манну, и дам ему белый камень и на камне написанное новое имя, которого никто не знает, кроме того, кто получает» (Откр. 2:17). И уже сейчас, даже в этой земной жизни, мы умеем в любви своей к брату-человеку преображать это его бедное «общее» имя своим теплым и личным чувством, своей надеждой и любовью. В каждом личном именовании человека мы выражаем то неповторимое и бессмертное, что есть в нем и в нас. Обращаясь к Ивану, Павлу, Марии, мы обращаемся не ко всем «Иванам», «Павлам» и «Мариям», а к данной живой душе. В нашем человеческом именовании открывается вера в образ неповторимого человека.

Для материалистического сознания достаточно клички. И там, где нет духа истинного обращения, имя человека легко заменить номером.

Человеку дана не только земля, но и небо; и не только видимое небо, в которое человек может пускать свои ракеты, но и великая область нравственной истины, духа, бессмертия. Об этом говорит тайна имени.

Одним из самых больших русских философов ХХ века следует считать Семена Людвиговича Франка, скончавшегося 10 декабря 1950 года в Лондоне. Наиболее творческий свой период жизни Франку пришлось провести за границей. В начале 1920-х годов он был выслан из Советской России вместе с большой группой русских ученых, писателей, философов, деятелей искусства и общественников. Эта высылка с родины для него, как для всех других, оказалась не только физическим спасением, но – и это, пожалуй, главное – спасением его творчества, самой возможности мыслить, писать, свободно печатать свои произведения и развивать свои идеи.

С.Л. Франк принадлежит к блестящей плеяде русских мыслителей первой половины ХХ века, прошедших через увлечение марксизмом, чтобы до конца своей жизни остаться верным религиозному христианскому мировоззрению и тому истинному реализму, который утверждается не на ненависти, а на любви, – то есть на том основании, которое заложено в самой природе человеческой, созданной для возвышения и просветления. Книги Франка, его полная проблем современности мысль есть ценность всего русского народа. Придет время, когда эта мысль будет изучаться на университетских кафедрах России. Главные труды Франка – «Предмет знаний», «Душа человека», «Крушение кумиров», «Непостижимое», «Свет во тьме: опыт христианской этики и социальной философии», «С нами Бог»... Целый ряд трудов его переведен на иностранные языки.

В одной небольшой социально-философской работе «Материализм как мировоззрение» Франк говорит: «Материалистический реализм есть ложное откровение бессилия и ничтожества человека, и именно в нем всякий человеческий идеал становится бессмысленной утопической фантастикой…» Сильнее ли человек с его стремлением к добру и разуму всех слепых и мертвых сил мира – или эти мертвые силы сильнее его и побеждают его неизменно?

Франк отвечает на этот вопрос так: если «весь человек со всеми его лучшими устремлениями есть только земля, прах и пыль...», то при такой вере «все достижения человека лишь карточные домики, разлетающиеся от малейшего дуновения...» Материализм только «воображает, что он есть философия бодрости, юная сила, плодотворная активность», на самом деле он только «хочет быть такой философией», оставаясь в существе своем «проповедью бессилия, вечного унижения человека, его творческого духа». В основе материализма как мышления лежит вера в безличное начало материи. «Свобода воли, не говоря уже о возможности притока высших Благостных сил, отвергается материализмом как фантастика». Человек, учит марксизм, «есть целиком и насквозь – продукт условий своей жизни, среды и действующих на него и в нем внешних слепых сил». Так утверждает марксизм, а одновременно в государстве, строящемся по Марксу, от человека, этого праха материи, не только требуется «величайшая активность, воля к преодолению всех сил, препятствующих победе его разума, его стремления к правде, но и утверждается, что этой активности заранее обеспечена в мире победа».

«Как согласовать одно с другим? – спрашивает Франк и отвечает: – Материализм в лице марксизма делает попытку обойти это противоречие своим учением о том, что «пролетариат» самой случайной и слепой силой экономических условий своей жизни доводится до того, что оказывается носителем прогресса, победоносным осуществлением правды и разума в человеческой жизни. Но надо быть уже совсем ослепленным своей верой, чтобы успокоиться на таком легком и обманчивом объяснении. Pазве из наблюдения самой жизни не уясняется, что пролетариат, как всякий класс, как все люди вообще отравлен пороками, подвержен слабости и бессилию, поскольку он есть только «продукт» внешней экономической жизни?

Разве рабочим – просто как людям – не присущи в той же мере лень, эгоизм, мелочность, невыдержанность воли? Разве для того, чтобы стать героями и подвижниками, им не нужно самовоспитание, борьба в себе самих со слепыми, темными силами, обрекающими их на вечное рабство?.. Откуда же они возьмут сил для этой борьбы, если только одни косные и слепые силы мертвой материи исчерпывают все их бытие?»

Бывший марксист, Франк остро вскрывает и верно показывает неправду материалистической философии. Конечно, идейных марксистов в мире теперь мало; и в самом Советском Союзе, вероятно, не так уж много верующих в Маркса. Марксизм стал казенной псевдорелигией, официальным верованием определенного государства; он внедряется в людей не силой свободной дискуссии, а государственным аппаратом и всеми его средствами. Изучать Маркса в Советском Союзе приходится многим, но любить его материалистические – в сущности, убийственные – взгляды на человека и на общество вряд ли кому-нибудь возможно.

Усыпляет человека не религия: истинная религия вдохновляет, укрепляет и зовет людей к высшей и светлой активности; усыпляет – и, можно сказать, насмерть усыпляет – человеческое сознание именно марксизм и материализм – своей идеей, что человек есть плод лишь мировой случайности, неизвестно откуда явившейся. Если верить, как Маркс и Ленин, что человек есть лишь агрегат, мешок клеточек и атомов, неизвестно кем насыпанный, то как тут может возникнуть понятие живой личности человека? И тем более идея ответственности этой личности перед обществом и государством? Марксизм призывает бороться за счастье человека, но он не верит в самого человека, в неповторимую его душу – не верит. Душа, по Марксу, – функция материи, нечто меньшее, чем мыльный пузырь. Марксизм внушает людям кошмар небытия, веру в смерть без воскресения. Откуда при такой вере взять человеку силы для творческого труда, для правильной оценки своей и всей социальной жизни и ее задач? Как может у человечества родиться надежда на «лучшую жизнь», если сам человек есть бессмысленная песчинка бессмысленного бытия? Ради чего тогда вся эта земная суета, энтузиазм, возбуждение людей и прославление вождей, если все оканчивается черной ямой небытия?.. Материализм это убивающая человечество и самоубийственная теория.

Смысл жизни можно увидеть, если только религиозно поверить в вечную и высшую Жизнь, которая уже светится в этом мире; если полюбить ее тут, на земле, эту вечную жизнь, и понять, что человек не умирает сущностью своей, что есть у человека будущность и истинный вечный Отец – Бог, а земля есть лишь ступень и школа вечности, где учатся и готовятся к высшему бытию. Toгдa откроется и смысл устроения лучшей жизни на земле как выявления наибольшей свободы добра.

Согласно конкретному реализму русских христианских мыслителей, к которым принадлежит и Франк, человек – не белка в колесе – жизнь его в мире – не коловращение в пустоте. Нет, жизнь человека полна глубочайшего смысла. Это доказывает своими книгами, своей честной мыслью и своей жизнью С. Франк.

Осенью 1949 года в Лондоне я видел С. Франка в последний раз. Ему шел уже восьмой десяток. Он был физически слаб, но духовно бодр и просветлен... По его просьбе, я исповедал и приобщил его Святых Христовых Тайн. С верою, кротостью и любовью этот большой русский мыслитель принял Святые Тайны, исповедуя перед Христом, Солнцем Правды, торжественную надежду своей жизни…

Через год он ушел совсем в эту вечную жизнь, к которой готовился, которую знал и возвещал другим.