15 ноября, 1959.

Дорогой и глубокочтимый Владыка!

Снова глубоко был тронут новым доказательством Вашего ко мне поэтического доверия! V меня постепенно завелось целое досье, связанное с рождением и ростом Вашей книги! Она постепенно стала для меня, как родная, и судьба ее безмерно мне близка!³⁴

Кажется мне, что Вы дошли до той точки в совершенствовании своей книги, когда такие попытки надо совсем или на время прекратить! Вы становитесь к себе чрезвычайно строги и то, что называется, мудрствуете (хоть и не лукаво, конечно). Знаю все это из своей собственной «издательской» практики: начинаешь сомневаться, придираться к самому себе – и, в сущности, по пустякам! Вот Вы, например, в «старухе» усомнились. Оно, конечно, в слове есть что то нелюбезное (недаром существует «старушка», в данном случае, впрочем, неприменимая), но не так уж это страшно. А уж что Вас могут заподозрить в покупке старухи, а не розы, – это уж явный признак творческого переутомления! Ведь «который», «его», «что» и проч. относится, по правилам, обязательно к последнему предшествующему этим словам существительному! Если бы у Вас было «розу протянула мне старуха» – мог бы получиться (да и то, с натяжкой) двусмысленность, а так ее нет! Об этом всем, впрочем, ниже. А пока хочу посоветовать Вам не слишком исправлять свои восьмистишия! Отложите всё в сторону на 2–3 недели, затем окончательно перечтите, исправьте, если что еще кинется в глаза и – печатайте. А то ведь можно так изжевать всё написанное, что книжка опротивеет, и Вам даже не захочется ее печатать! Все это, повторяю, знаю по себе! Я прекрасно понимаю, что Вы удовлетворены лишь частью своих стихов. В книге есть, конечно, стихи более и стихи менее удачные, но, положа руку на сердце, считаю, что неудачных в ней нет. Добавлю (тоже из собственного опыта), что никак нельзя предвидеть, что именно больше понравится читателю: нередко стихотворение, для автора «нелюбимое», на читателя (и притом квалифицированного) производит, как раз, особенное впечатление. Все стихи из книги, таким образом, «расходятся», находя своего «покупателя», совсем как на базаре. Так что не смущайтесь не удовлетворяющими Вас лично стихами! В суждениях Ваших о них и, вообще, о своих стихах, вижу глубочайшую поэтическую честность и чуткость, равно как и сугубую пастырскую ответственность Вашу. Но Вы правы, заметив, что мы беседуем с Вами о бесконечно малых величинах! Мне представляется, что и душа книги и материальное ее (души) оформление настолько высоки, что нужно пренебречь теми бесконечно-малыми сомненьями, которые в этих обоих случаях могут еще возникнуть. Не по чину, но по поэтическому моему естеству, с полным спокойствием и даже некоей торжественностью, благословляю Вас, Владыка, на этот Ваш поэтический подвиг! Спешу воспользоваться этой редчайшей возможностью поменяться с Вами ролями!!! Дайте и мне Вас разочек благословить – не все же Вам!

Теперь о деталях:

1) Знаменитый «РИМ». Против «ИТАЛЬЯНКИ» я всячески возражаю, ибо шведки и румынки цветов на улицах Рима не продают и сомнения в национальности продавщицы быть не может. Относительно «СТАРУХИ» убедительно не то, что Вас заподозрят в ее покупке, и даже не то, что слово неласковое, а то, что «СТАРУХУ ОСУДИТЬ ПРИШЛОСЬ» (Ваши слова). «КТО ТО» было бы неплохо, но следующее за ним «УТРОМ» как то ни к чему. Я предложил бы «СМУГЛЫЙ МАЛЬЧИК». Это подходит к Италии. Предположение, что Вы купили мальчика, а не розу, само собой отпадает («ЕЕ»). И мальчика Вы не осуждаете, ибо он существо невинное и розу продает, несомненно, не в своем, а в чьем то чужом, суетном оформлении.

2) Не менее знаменитый «ЧЕЛОВЕК». И тут я возражаю против новой редакции последней строки. СОВЕРШЕННО НЕТУ» есть категорическое утверждение, а потому теряется духовная перспектива. Тут непременно должно быть «СЛОВНО» (ведь на самом то деле «диктаторы и вожди» – увы! существуют). Если не хотите во второй строфе дважды повторить «СЛОВНО» – замените его в одном случае, словом «БУДТО».

3) №№ 5 и 6, поскольку это осложняет последовательность стихов, можно не разъединять – я это не учел.

4) Относительно «ГВАТЕМАЛЫ» новое Ваше предложение («МИР ЗЕЛЕНЫЙ») мне по душе; после этих слов – двоеточие. Но стихотворение это (точнее 2-я строфа) неубедительно. Почему «ПЕСЕН МАЛО»? и «НА ЭТОТ РАЗ»?

5) Новое Ваше стихотворение «ПРЕДЕЛЫ ЛИРИКИ» нравится мне очень.

6) Второе новое «НАД КАРАИБСКИМ МОРЕМ» тоже превосходно. Особенно последние две строчки замечательны в космическом их смысле. Вот только нравоучительное «НАДЕЙСЯ ЧЕЛОВЕК», мне не совсем по душе. Но тут изменить трудно.

7) В №60 «РОДИНОЙ» или «РОДИНОЮ» – всё нехорошо, ибо размер нарушен и, притом, пренеприятно – получилась проза в стихе. Снова и снова советую «НАМ». Будьте таким хорошим и славным – согласитесь!

Насчет Ихмени автора... Тут надо еще очень и очень пошевелить мозгами. «СТРАННИКА» я предложил только так, как пример. «СКИТАЛЕЦ», впрочем, давно и крепко забыт, так что не помешает. На худой конец, возможны инициалы. Но подумайте о псевдониме и я тоже подумаю и, если отыщется, – предложу. Дело это в Вашем случае тонкое!³⁵

Перечтя еще раз Ваше письмо, порадовался поэтической чуткости сердца Вашего! Почти невесомые нюансы угаданы Вами с какой-то почти потусторонней прозорливостью! Едва ли кто из наших сегодняшних поэтов на это способен! Скажу откровенно, что в силу вот этого Вашего свойства, всегда, конечно, подмечавшегося мною, но в данном случае выступившего как то особенно интимно, а потому чарующе, Вы, дорогой Владыка, стали мне словно еще дороже.

Издать книгу – повторяю – нужно непременно. Она именно «утончит» многое из сказанного Вами ранее, а кроме того, дойдет и до тех, кто к церкви и к писаниям Вашим не близок, и много заронит в их души. У стихов ведь есть чудодейственная сила!

Завязал со мной переписку некто о. Иоанн Корниевский из Брюсселя. Просил у меня статьи о Бор. Ширяеве для своего журнальчика «Россия и Вселенская Церковь», где Ширяев поместил весьма восторженные и весьма неуклюжие статьи обо мне, уснастив чудовищными ошибками цитаты из моих стихов. В статье я отказал, так как таковых писать не люблю и не умею, но в ответ на присланные мне №№ журнальчика и ряд изданий, послал свои три книги для тамошней русской библиотеки. Журнальчики произвели на меня странное впечатление – там речь всё больше о... римских папах, именуемых «святой отец», и похоже, что организация занимается улавливанием душ в католичество! Ведь и Ширяев, за пару лет до смерти, перешел в таковое. Повидимому, все это дело каких то«русских католиков». Не знал, что есть такая организация. Вероятно, и деньги большие из Рима получают. Тут пахнет уже не чем то экуменическим, а просто изменой православию. Разъясните, дорогой Владыка, – Вы наверняка в курсе дела.³⁶

По моей просьбе, Вам пришлет свой сборник (второй уже) стихов поэтесса Лидия Алексеева. Очень рекомендую их Вашему вниманию, сам люблю их чрезвычайно. На редкость тонко чувствует она природу.