Полюбите ближнего! И вы полюбите Христа

Так и сейчас, если мы сами изберем жизнь по заповедям Божиим, то ситуация в России изменится... Не бойтесь, ничего не бойтесь под покровом Божиим! Миром правит Бог, только Бог, и никто другой.

Любовь! Призыв к любви звучал в отце Иоанне постоянно. Он трепетно жил в словах его, являлся в делах, в обращении с людьми. В одном из своих пасхальных поздравлений его сердце пропело гимн любви как великой тайне жизни, побеждающей саму смерть, сам ад. «И тайна эта – любовь! Полюбите! И будете радоваться с другими и за других. Полюбите ближнего! И вы полюбите Христа. Полюбите обидчика и врага! И двери радости распахнутся для вас, и Воскресший Христос сретит вашу воскресшую в любви душу. В этом – наш рай! Это – наше Воскресение! Полюбите Любовь и живы будете Воскресшим в страдании Любви Спасителем!»  

«А вот без любви к Богу, – говорил отец Иоанн, – не может быть не только монаха, но и просто христианина». И это было основной духовнической заботой пастыря-монаха. «Как я желаю тебе, чадо мое духовное, чтобы вся жизнь твоя стала служением, и цель ее – труд для Бога, во спасение твоей души… Я призываю тебя к высоте полного самоотречения, которое достигается только любовью. Любовь освящающая, согревающая, оживляющая; Любовь, забывающая себя и отдающая себя всецело Богу, а в Нем и всякому ближнему да будет для тебя тем светочем, в котором возобразится Христос. Только в Нем – цель, смысл и истинная радость жизни. Все да будет у тебя с любовью», – писал он в одном из писем.

1970 год оказался для отца Иоанна насыщенным юбилейными датами. Исполнилось 25 лет его служения у престола и шестьдесят лет от рождения. И как зримую оценку его трудов в день празднования Вознесения Господня его возвели в сан игумена. Обращаясь к владыке и братиям с благодарственным словом, он просил их молитв о своей немощи: «Испросите мне у Христа Господа милость, да даст мне разум благоугождать Ему мыслью, и желанием, и намерением, и делом, да верен Ему обрящуся даже до последнего моего издыхания. Чтобы последние годы моей жизни и смерть моя явились если и не прославлением имени Божия, то и не бесчестием святой Божией Церкви, монашества и святой обители сей».

Через три года отцу Иоанну «надели» на голову митру. Он стал архимандритом. Батюшка воспринимал митру не иначе как прообраз тернового венца Христова, вслед за возложением которого должен следовать и последний голгофский подвиг.

Подвиг трудов и борений архимандрита Иоанна за себя, за чад, за народ Божий, за монастырь, за Церковь и за Россию продолжался еще 33 года.

Жизнь все это время не скупилась на скорби и раны. Ее шипы вонзались и в главу, и в сердце. В 1975 году отозвал Господь от земных трудов Отца монастырского – наместника архимандрита Алипия, мудрого, мужественного воина Христова. Вслед за ним один за другим стали покидать земное поприще старцы: отец Пимен⁸⁸ – кавказский пустынник, отец Иероним⁸⁹ – олицетворение смирения и кротости, отец Агапий⁹⁰ – старец, дерзновенный предстатель и молитвенник за страждущих и плененных от врага, схиигумен Савва⁹¹ – многоплодный и многочадный отец.

Так начиналась новая полоса скорбей, которые кончились для отца Иоанна только с уходом из жизни.

В монастыре происходила смена поколений. Новый молодой наместник, пополнение братства юношами, пришедшими с распутий жизни. Воспитанные скорбями и в них возмужавшие до полной преданности Богу уступали место выросшим на худосочной почве самости и эгоизма.

Мир хлынул на монашеские устои жизни и извне, и изнутри, будто рухнула плотина. Сдерживать разрушительную силу этой стихии, постепенно усмиряя бунтующий дух, стало первейшей задачей старых насельников монастыря.

В батюшкином лексиконе появилось неслыханное ранее выражение: «Он из Шаталовой пустыни». Проходило некоторое время, и новый насельник отправлялся искать ту самую «пустынь» на необъятных просторах России. А отец Иоанн, благословляя вослед ушедшего, скорбно молился: «Кого мир народил, тем Бог наградил. Слава Богу за все!»

Нередко к отцу Иоанну приходили только-только появившиеся в монастыре духовные детки, выговаривая ему: «Батюшка, Вы вот тут не то сказали и там не так сделали». В ответ старец ласково улыбался: «Не шуми, лес зеленый, прости, так уж я научен». Юному монаху пока и в голову не приходило, что задачи высшей духовной науки ему еще решать рановато, а надо осваивать азы начальной монашеской школы – смотреть, слушать, думать и терпеть, забывая то, чему научился в миру. А пока терпеть приходилось учителю.

Потихоньку, неприметно он смирял бунтарский дух силой любви, силой слова, но главное – учил примером своей жизни. Сколько безмолвных уроков назидания преподал отец Иоанн молодым монахам! Вот одно из воспоминаний^***********: «Соборне служили праздничную литургию. Причастившись Святых Христовых Таин, я благоговейно отошел от престола к столику, чтобы принять запивку. Неожиданно путь мне преградил пономарь. В протянутой руке он держал ковшичек с красным вином, предлагая мне его испробовать. Пожилой человек, ветеран войны, усердный молитвенник, но была у него слабинка, оставшаяся с военных лет, – наградные сто грамм.

Я смутился. Рой недобрых мыслей без следа стер благоговение и мир души. Молча, отстранив его руку, я прошел к запивке. Тотчас боковым зрением увидел, что за мной следом идет отец Иоанн. И все повторилось. Но батюшка приостановился, взял в руки корец, благоговейно осенил вино крестным знамением и пригубил. Пономарь тихо спросил:

– Годится вино для литургии или на запивку?

– Да-да, на литургию. Вино очень хорошее, – ответил отец Иоанн и, не нарушив своего благоговения, подошел к запивке.

Так вот как легко можно сохранить мир души, никого не осудив и ни в чем не заподозрив! Этот урок остался, как зарубка в сознании, думаю, что на всю жизнь.

Любовь Христова проявлялась в отце Иоанне зримо и формировала духовную евангельскую среду – среду любви, терпения, уважения и молитвы. И этот бесценный дар мы имели от старца ежедневно».

Об отце Иоанне рассказывает духовник монастыря отец Таврион⁹²: «Мы видели и сознавали, что отец Иоанн – человек необыкновенный, самобытный – «не от мира сего». Он явно жил не по стихиям мира, а по Духу, жил по святому Евангелию. И это в нем было так органично, что нам казалось естественным и стало привычным. Евангельский дух с детства в нем воспитала святая Церковь. Он всегда жил в Церкви, жил Церковью, жил для Церкви. Внушал и нам, что надо с любовью и желанием исполнять все, чему учит Церковь. Если в послушании Церкви пожить долгое время, то душа сроднится с ней, входит в ритм ее жизни и бывает послушной ей настолько, что когда Церковь говорит: «Плачьте» – душа плачет покаянными с наместником слезами, а когда слышит: «Радуйтесь» – душа ликует, радуется и веселится как дитя.

И мы постоянно видели эту чистую пасхальную радость нашего старца и звали его «пасхальный батюшка». На эту радость тянулись к нему братья и паломники со всех концов света. Вокруг батюшки «роились» люди, чающие Христова утешения.

Он же, помня заповедь Божию: «Утешайте, утешайте люди моя» (Ис.40:1), всего себя отдавал этому деланию.

Слова его исходили от любви и были «осолены» благодатью Божией. Принимая посетителя, он никогда не говорил от себя, но всегда искал воли Божией, внутренне молился и просил об этом Бога. Видимо, поэтому батюшка не приглашал к себе на беседу только что приехавшего человека. При встрече он кратко узнавал причину приезда, благословлял пожить и помолиться в обители, исповедаться и причаститься. В келье же принимал в день отъезда. Сам все время в своем сердце носил этого человека и молился о нем. Приезжий согревался душой под его молитвенным покровом, не разумея, откуда исходит тепло и покой. Его неурядицы разрешались как бы сами собой. А при прощальной беседе отец Иоанн говорил: «Нам остается поставить только печать на принятое сердцем решение».

Удивительна, бездонна память старца. Человека, встреченного однажды, он помнил всю жизнь. Отец Иоанн именовал этот дар «памятью сердца». Да, он принимал сердцем всякого человека. Но это была еще и молитвенная память. Из молитвенной памяти и памяти сердца составился бесчисленный синодик отца Иоанна.

А как он молился за богослужением в храме, можно судить по такому эпизоду. Во время чтения часов перед литургией кто-то спросил его: «Правда ли, что за литургией вместе с нами служат Богу ангелы?» Старец с некоторым недоумением посмотрел на вопрошавшего, немного помолчал и ответил: «А разве ты не слышишь шороха их крыл в алтаре?»  

В своем служении ближнему, а ближним был всякий, кто в нем нуждался, отец Иоанн был неуемным и неутомимым. Конечно же, он в полной мере познал немощь естества, но его любовь преодолевала и немощь.

Келья благочинного была через тонкую стенку с кельей отца Иоанна, и он свидетельствовал, что соседство это весьма беспокойное: в пять утра быстрые шаги извещали, что батюшка уже на ногах, через короткое время входная дверь всем доложит, что его трудовой день начался, он спешит на службу. А поздним вечером далеко за полночь слышно его воркование, слов не разберешь, но то, что там еще люди, понятно. Во сколько кончался прием, сказать трудно. Благочинный засыпал под это воркование раньше, чем за стеной наступала ночная тишина.

И это было ежедневно. Когда и сколько он спал, установить было невозможно. Иногда, изумляясь его энергии, у батюшки спрашивали о ее источнике. Он шутливо отвечал, что таким надо родиться. В задумчивости задавал вопрос уже себе: «Почему я так летаю в 80 лет? – И тут же отвечал: – Думаю, что совесть у меня чиста».

Удивительно, что даже в преклонные годы, несмотря на занятость душепопечением, он никогда не пропускал церковные богослужения. Обязательно ходил на братский молебен преподобномученику Корнилию, молился за литургией и вечерним богослужением и всегда поминал записки и синодики.

Иногда ему случалось и опаздывать к службе. При этом он чувствовал себя виноватым и непременно просил прощения у молящейся братии. Однажды так объяснил причину опозданий: «Услышу звон к службе, надо собираться в храм, а в келье еще люди. Пока проводишь, бежишь, а по пути кто-то еще остановит: «Батюшка, минуточку». На ходу благословляю: «Ни минуточки, ни минуточки, простите, опаздываю». Пробегаю мимо. Сделаю шаг, другой, а совесть-то и заголосит: «Куда бежишь? Молить и просить Бога? А сам не хочешь остановиться и выслушать!» По инерции сделаю два-три шага к храму, потом разворачиваюсь: «Милая, ну что там у нас?» Вот и опоздание – простите великодушно. Горе! И опаздывать грех, и отмахнуться, пройти мимо – беда!»  

Очень трогательно беседовал отец Иоанн с посетителями. Приклонит свое ухо прямо к устам собеседника, а то и к груди или к сердцу и слушает, слушает, не перебивая. Видно, что молится и вслушивается в то, что в его сердце творится. Потом быстро кое-что уточнит для себя и подводит итог. Рассудительно упорядочит все и дает благословение, как жить дальше.

Но бывало, что беседы затягивались. Отец Иоанн несколько раз возвращался к обстоятельствам дела. Приводил примеры из своей жизни. Иногда казалось, что разговор уклоняется от поставленного вопроса. Вдруг неожиданно старец обрывал речь и решительно объяснял, что и как надо бы сделать. При таких разговорах было явно, что отец Иоанн молился и ждал извещения Божьего. Когда ответ на его молитву приходил, беседа тотчас и заканчивалась.

Оставалось неведомым, когда он отдыхал. С шести утра он был в храме. По выходе, окруженный толпой паломников он, со многими остановками, беседуя на ходу, приходил в приемную комнату, где душепопечение продолжалось до звона на обед. Он даже не мог отлучиться, чтобы сменить промокший от пота подрясник. После обеда прием посетителей продолжался до звона к вечерней службе. И так ежедневно. А в келье его ждали десятки писем, требующих не только ответа, но и слезной молитвы.

Великое благо жить рядом со старцами, даже если мы не смогли до конца понять уроки их святой жизни, а тем более осуществить их своим опытом, но по милости Божией запечатлели их в наших сердцах.

Милующее и любящее сердце отца Иоанна сорок лет излучало в монастыре благодатный свет. И мы привыкли выверять свои дела и мысли его отеческой любовью. Слово его было одинаково значимо для каждого насельника монастыря – от наместника до послушника и трудника. Он примирял нас, гасил недоумение, врачевал сомнение и уныние, вселял веру. Помогал каждому с теплой надеждой нести свой крест.

Любовь отца Иоанна – это дар Божий. Христос – пример абсолютной Любви. И старец наш – носитель любви Христовой – был путеводителем в христианском житии многим и очень многим».

Воспоминания самого отца Иоанна и его наблюдения монашеской жизни прошлого были для насельников тоже хорошей школой: «Служил у нас в Орле замечательный владыка – архиепископ Серафим (Остроумов) – умнейший, добрейший, любвеобильнейший. Жизнью своей он как бы готовился к венцу священномученика, что и произошло действительно. Так вот, этот Божий архиерей в Прощеное воскресенье изгоняет из монастыря двух насельников – игумена Каллиста и иеродиакона Тихона за какой-то проступок. Изгоняет их принародно и властно, ограждая от соблазна остальных, и тут же произносит слово о Прощеном воскресенье и испрашивает прощение у всех и вся.

Случившееся ошеломило мое детское сознание именно потому, что все произошло тут одновременно: и изгнание – то есть отсутствие прощения, и смиренное прошение о прощении себе самому, и прощение всех. Понял я тогда только одно, что наказание может служить началом к прощению, и без него прощения быть не может.

Теперь-то я преклоняюсь перед мудростью и мужеством владыки, ибо урок, преподанный им, остался живым примером для всех присутствующих тогда, как видите, на всю жизнь».

А на вопрос, как избежать неприятностей, которые могут возникнуть в жизни, если всех видеть вокруг себя доброжелательными, отец Иоанн уверенно отвечал, что «такого смиренного человека Сам Господь сохранит от неприятностей и бед, которые могут возникнуть от такой ошибки. Попробуйте опытно и узрите правду и силу Божию сами».

Никто не видел батюшку ни унылым, ни смущенным. А ведь и он жил не без скорбей, наносимых злобой бесовской и завистью человеческой. Благодушие и благодарность Богу за все были ему надежным покровом. Вера в благость Божию и спасительный Его Промысл освещала сгущающуюся тьму.

На столе под рукой его лежала маленькая, потрепанная, много раз реставрированная книжечка без титульного листа. На первой странице мелким шрифтом текст: «Досточтимой Госпоже моей и Боголюбезной Диаконисе Олимпиаде Иоанн Епископ в Господе радоваться». Святой Иоанн Златоуст, стойкий воитель Божий и столь же стойкий страдалец, беседовал с отцом Иоанном (Крестьянкиным). Многие места в книге аккуратно отмечены карандашом. «Что смущает твою душу? О чем скорбишь ты и крушишься? Что жестокая и мрачная непогода облегла Церковь и все обратилось в безлунную ночь? ...Что больше и больше растет и умножается гибель вселенной? ...Видя это, я не отказываюсь от лучших надежд моих; думаю о Правителе всех происшествий, Который не искусством побеждает непогоду, но единым мановением укрощает бурю»^************.

В 1970-е годы Промысл Божий опять властно явился в исторической судьбе России. Окончил подвиг стояния на страже Дома Божия Святейший Патриарх Алексий I. Промысл Божий, вопреки человеческим ожиданиям, усмотрел к Российскому Церковному кормилу «мужа по сердцу Своему». Не умнейший, не мудрейший, а опять простейший – Пимен – стал Отцом отцов, четырнадцатым Патриархом Московским и всея Руси.

В эти же годы, после десятилетий воинствующего безбожия, после неистовых хрущевских гонений на Церковь, вопреки безбожному воспитанию в семье, школах, многие стали обращаться к вере. Господь призвал – и рухнули все преграды, и пошли за Ним многие молодые и немолодые люди, устрашившись смертоносного дыхания лжи. Они устремились на поиск правды.

Процесс воцерковления был непростым. Далеко не все, кто пришел к вере в 1970-е годы, сумели ее сохранить. Для кого-то обращение в христианство явилось лишь протестом против насилия. Но и в Церковь такие люди приносили нередко семена бунта. Некоторые впоследствии покинули Церковь, отвергая в ней то, что не соответствовало их самоуверенным представлениям. Другие, оставшись в Церкви, позднее затеяли в ней реформаторскую деятельность и ушли в гибельный раскол. Явилась и ревность не по разуму.

В российском обществе чувствовалось приближение грозы. На смену лжи, фальши и лукавству времен 1960–70-х годов явилось смущение, смятение и неразбериха перестройки. Государственные аналитики, столкнувшись с сопротивлением насильственным хрущевским методам, срочно меняли планы борьбы с ненавистной Церковью. Снова из мрачных адовых хранилищ выплыли идеи и планы революционных обновленцев. В Стране Советов беспрепятственно появилась якобы религиозная литература, которую отец Иоанн назвал «ядом в привлекательной упаковке».

«Мени, Ивановы» и многие другие, печатая свою заказную писанину за границей, безнаказанно заполонили российский книжный рынок невиданной доселе литературой, призванной стать антиправославной пропагандой. А россияне, не имеющие ориентации в вопросах политической, духовной и церковной жизни, с живым интересом прочитывали эти книги, впитывая идеи, чуждые духу Православия.

Но опять враг перестарался. Дерзость и самоуверенность авторов не ограничилась рамками современного состояния Церкви. Они занесли свой бичующий хлыст на то, что всякий русский человек бережно и благоговейно хранит в подсознании, даже и сам того не подозревая – идею о чистоте, правде и святости. Пусть не во мне, а где-то, в ком-то она непременно есть, должна быть, ведь без нее жить нельзя. Когда коварство писак коснулось святых праведников Божиих и в этом засветилось их беззаконное вероотступничество, многие насторожились.

Противоборство выразилось в появлении небольших самиздатовских книжиц – творений Святых Отцов. «Дух, идеже хощет, дышет, и глас его слышиши, но не веси, откуду приходит и камо идет» (Ин.3:8). Всемогущие властные силы сбивались с ног, ища тайный источник неожиданного сопротивления. Российские молитвенники помогали труждающимся на поле этой брани. Строжайшая тайна сохранила для позднего времени многие самиздатовские группы, ставшие теперь официальными православными издательствами. Издательство «Правило веры», снабжающее храмы богослужебными книгами и святоотеческой литературой, не раз спасалось от погрома молитвами отца Иоанна.

Рассказывает издатель, раб Божий Михаил⁹³: «В 1984 году приехавший из Печор иеродиакон нашел меня, чтобы передать несколько слов от отца Иоанна. «Все срочно остановить», – произносит посланец, значение слов понятно лишь мне. У знакомых печатников в работе книга «Поучение аввы Дорофея». Поспешая, еду к ним. Меня встречают бурные возражения. Печатники вполне уверены в своей безопасности, но я-то знаю силу слова отца Иоанна. Преодолевая сопротивление, вывожу печатные формы и уже частично отпечатанные листы. А через день в типографию нагрянули с обыском. Так мы жили и милостью Божией выживали.

С перестройкой ситуация изменилась. Церковную издательскую деятельность перестали преследовать, и мы вышли «из подполья». Но с этим обозначилась новая беда. Половодье лжеправославных, антиправославных и еретических изданий захлестнуло страну.

Отец Иоанн благословил нас издавать только книги, созидающие душу. Особую заботу проявил он об издании богослужебных книг на церковнославянском языке, принесшем России знания о Боге и ставшем для нее источником просвещения. Кабинетные минеи печатались с личных экземпляров отца Иоанна, с его благословения мы поместили в них службы иконам Богородицы и новопрославленным святым, не входившие в дореволюционные минеи.

Идея создания книги «Страж дома Божия» исходила от отца Иоанна: «Святейший Патриарх Сергий непременно еще будет прославлен в лике святых». В одной из своих проповедей он с амвона сказал о Патриархе Сергии: «…Еще не явил Господь миру вполне его сокровенного подвига. Он продолжает нести и по смерти тяготу непонимания от многих… Но кончина его? Разве ни о чем не скажет она нам?

В день кончины он служит свою последнюю Божественную литургию, причащается Святых Христовых Таин, своими руками совершает последнюю архиерейскую хиротонию и в тот же день говорит Господу: «Ныне отпущаеши раба Твоего, Владыко…»  

Из своего архива отец Иоанн передал для этой книги фотографии. Во все время работы внимательно следил за ее рождением. Его молитвами появилась книга, опровергающая клевету, много лет возводимую на первоиерарха неведением или злоумышленно, несшего невообразимые тяготы руководства Русской Православной Церковью, обреченной властями на смерть.

Благословением отца Иоанна до сих пор издаются творения святителей Феофана и Игнатия. Он говорил, что для нашего времени, оскудевающего Духом Божиим, их книги есть источник, текущий из полноты благодатного познания. И по сей день живет и трудится «Правило веры», появившееся на свет молитвами старца».

В это время и монастырь не мог оставаться безучастным к происходящему в стране. В него потекли за спасительным советом и те, кто только переступил порог церкви, да и мятежные, кто с вожделением ждал бури и стремился ускорить ее приход, искал себе союзником Церковь.

В проповедях и частных беседах отца Иоанна зазвучали ответы на вопросы, которые ставила жизнь. «Вот теперь много молодежи ринулось в Церковь. Люди делают страшный рывок из сатанинских объятий. Люди тянутся к Богу. Как было бы хорошо, если бы они по-детски смогли припасть ко всему, что дает Господь в Церкви Своим чадам. Начали бы учиться заново мыслить, заново чувствовать, заново жить. Но нет! Великий «ухажер» диавол похищает у них сознание того, кто они и зачем сюда пришли. И человек не входит, а вваливается в Церковь со всем тем, что есть и было в нем от прожитой жизни. И в таком состоянии начинает судить и рядить, что в Церкви правильно, а что изменить пора… Еще не начав быть православным христианином, он становится судией и учителем».

В 1985 году сразу после разговора была записана беседа отца Иоанна. Речь шла о выбранной человеком своевольной и рискованной жизненной позиции. «Дела земные нельзя ни осмеивать, ни оплакивать», – говорил Спиноза⁹⁴. Нельзя относиться к ним с пренебрежением, но нельзя и полностью отдаваться им. Мир идет к концу, разрушается. В нем действуют тайные силы. Фермент этого разрушения идет от сатаны.

Сегодня во всех точках планеты полыхает огромный костер зла. И хорошо, если мы не подбрасываем в этот костер собственных вязанок.

Единственное, что требуется сейчас от каждого из нас, – это в мире тьмы нести лучик света. Зажги свою маленькую свечку во тьме Вселенной, и она станет чуть менее темной. Хотя, может быть, этого никто, кроме Бога, не заметит.

Нельзя идти на напрасные жертвы, если нет на то зова Божия. За своевольным мужеством всегда скрывается утонченная гордость – ухмылка сатаны.

Такая борьба кончается поражением, несет вред окружающим, а борцу – тяжкие духовные и телесные падения. Если бы все «борцы» за истину и чистоту Православия взяли на свое вооружение молитву и жизнь в Боге, то Православие воссияло бы на Руси. Но «борцов» много и становится все больше, а Истина собирает вокруг себя только малое стадо. Все надо делать с пользой и рассуждением. На мир и на все в нем происходящее надо смотреть очами веры. Верой одушевлять наши мысли, чувствования и желания. Нельзя обольщаться своими силами, это – самость. Идти на подвиг исповедника можно только когда призовет Господь. Но страшно предстать пред Господом с немирной душой.

Надо помнить: рассуждение важнее всего, терпение нужнее всего. Молчание хорошо, многоречие хуже.

В день оный с нас спросят прежде всего не то, что мы писали или чему учили других, но как мы жили сами, что делали. Не своевольная борьба, но добрые дела наши и чистая совесть будут ходатайствовать за нас перед Судией.

Безусловно, своей совестью нельзя торговать ни при каких обстоятельствах и внешних условиях.

«Мир гибнет, потому что Веельзевул внушил людям, что его нет», – метко заметил писатель Франк⁹⁵. А современная молодежь и интеллигенция весьма беспечны и попадают в сети лукавого. Забывая Бога и Его животворящие заповеди, мы находимся в плену худшем, чем татарское иго. Видимые же власти – только исполнители, и над ними градусы и степени. Повсюду царит язычество гораздо более страшное, чем в древние времена. Старое язычество было полно веры, только в ложных богов. Новое язычество – циничное неверие, нигилизм, идолопоклонство самим себе. Мир упоен освобождением человеческой мысли от уз страха Божия и покорности заповедям Божиим. Он сбросил с себя оковы властей, авторитетов, приличий и обычаев.

А нам, верующим, лучше быть обиженными, чем стать обидчиками. Сейчас главное – выдержка.

Терпением вашим спасайте души ваши. Не путайте, это не малодушие, не трусость. Это самое высшее, трудное – твердое мужество идти вослед Христа.

Берегите же величайший дар жизни. Не кладите голову в пасть Веельзевула. «Будьте мудры как змеи и целы (просты) как голуби», а не как симпатичные морские свинки, которые сами устремляются в пасть к удаву.

Колесо жизни вращается все быстрее. На каждой спице – живой человек. Чуть ослабеет – сорвется с колеса, а перенапряжет силы – разорвется его сердце. Надо научиться не ослабевать и не перенапрягаться.

Выдержка, выдержка и еще раз выдержка. Итак – терпение и хранение уст. Среди нынешних бурь и потрясений сохраните дух мирен. Только с таким внутренним устроением и можно вести брань против мироправителей тьмы и духов злобы поднебесных».

В 1985 году в некоторых письмах отца Иоанна появилась фраза: «Кто после найденной истины доискивается чего-то еще, тот ищет лжи». Словами отцов 7-го Вселенского Собора он отвечал тем, кто подходил к Церкви с лукавым помыслом: что есть истина? Запутавшихся же по неведению он предостерегал от дерзости по отношению к Матери-Церкви, пестующей чад своих Божией благодатью. Глубоко чувствуя восстающую на Церковь ложь и лукавство, он призывал церковный народ противопоставить вражьим проискам свою веру, надежду и любовь, изливающихся в непрестанной молитве, молении и прошении к Богу. «Дух Святый наставит нас на землю праву», – говорил отец Иоанн. В проповедях зазвучало строгое предостережение о том, что в настоящее время даже и те, кто уже давно в ограде Церкви, испытываются силой всяких соблазнов, в том числе силой нового религиозного сознания, ложной христианской духовности. В одном из своих писем этого периода он приводит пример живого религиозного опыта попечения Господа и Его святых о чадах своих. Речь шла о книге П. Иванова⁹⁶ «Тайна святых, введение в Апокалипсис». Само появление этой книги – свидетельство наступления апокалиптического времени.

«Дорогой А. В.! Вы задаете мне вопрос о книге П. Иванова. Не потому ли, что у Вас возникло чувство, что пьете яд в привлекательной упаковке? И как он соблазнителен, и с каким упоением тянутся к нему и стар, и мал. Книга-то зачитана и испещрена пометками, ибо читают ее с желанием впитать эту информацию и поосновательнее. Но у многих ли бравшихся за чтение ее столь много знаний и столь свободна ориентация в вопросах духовной, церковной и политической жизни? И Вы-то прочли ее с живым интересом и только смутились покушением на дорогие авторитеты. А если читающий не имеет еще никаких авторитетов и не может рассудить, где правда, где полправды, а где и заведомая ложь – тогда что? И автор не ограничился современными бедами Церкви, его дерзость распространилась и на тех столпов Православия, кто уже и критике-то не подлежит, ибо всей своей жизнью и до конца пронесли и сохранили верность Истине, даже до личной святости. И им мы обязаны, что в нынешнее время стоит Святая Православная Церковь с Ее живым опытом и Божией благодатью. А автор-то добрался и до ревизии Евангелия. От души жаль увлеченных в соблазн свободомыслия и непослушания Истине. Эта книга посеет семена сомнения и разврата в тех, у кого нет должного религиозного опыта жизни во Христе. А вот Вам сразу и пример живого попечения о нас. Почти одновременно с Вашим вопросом ко мне пришел юноша с этой же книгой в руках и спрашивает, можно ли ему ее читать. Откуда у него это чувство? Он еще только на пороге Церкви. Но дал и ему Дух благий и правый тревогу в сердце. А у скольких людей возникнет это же чувство, но не у кого будет спросить, и они выпьют чашу до дна, и яд ее начнет в них свою разрушительную работу. Вскоре вслед за этим я получил и извещение о практическом опыте воздействия книги.

Наталья Александровна Верховцева⁹⁷, возросшая у ног праведного батюшки отца Иоанна Кронштадтского, с увлечением прочитала книгу П. Иванова. Ее, как и вас, покоробила вольность в отношении угодников Божиих, но ее она простила и стала размышлять о прочитанном. Так дошла она до рассуждений автора о Псалтири. Она читала эту богодухновенную книгу всю свою сознательную жизнь, любила ее, но вдруг сейчас сделала для себя открытие, что ничего-то в ней не понимает, может, и правда, что читать ее уже не надо. И враг уж тут как тут. Пошли мысли роиться.

В народе говорят: дальше в лес – больше дров. Дров от таких размышлений было бы много, если бы легкий сон-дрема не прервал этот набег помыслов. И видит она вошедшего в комнату отца Иоанна. Она бросается к нему, но он спешно проходит мимо. Она кричит ему вслед, что она Наташа, дочь Веры Тимофеевны⁹⁸. Но батюшка, всегда с ней такой ласковый, сурово глянул на нее и только трижды бросил одну фразу: «Я тебя не узнаю». Очнулась Наталья Александровна в слезах, в страшном потрясении, с ощущением непоправимой потери. И опять мысли, мысли. Наташа ищет причину сурового наказания: «Батюшка же не сказал, что он меня не знает. Он меня не узнает». Ее взгляд падает на лежащую рядом книгу, на упавшую на пол Псалтирь. Когда и откуда она появилась? Но тотчас все стало ясно. Полилась молитва благодарности Богу и отцу Иоанну Кронштадтскому.

Вот он, дорогой живой религиозный опыт. Но что о нем знает автор книги? Говоря об оскудении любви в Церкви, он-то что несет туда?

Умудренные опытом руководители очень щепетильно и требовательно относились к предлагаемой для чтения литературе. Последуем же их примеру».

В 2000 году против Христовой Церкви устремились не только безбожники, но и те, кто, именуя себя христианами, самомнением и гордостью восстал на Истины Божии, подменяя их призраками, порожденными лжеименным разумом. Вопреки святоотеческому учению о спасении, человеческую любовь и сострадание они провозгласили выше Премудрости и Любви Божией. А когда и из-за монастырских стен послышались те же чуждые речи, отец Иоанн сокрушенно произнес: «Ну вот, дожили, монахи и политики заговорили на одном языке и об одном».

В письме из своего летнего уединения выплеснулась боль его души: «Нельзя спокойно смотреть на все происходящее. Четвертый день, как я живу там, где только небо и земля вещают о дивных делах Божиих. Но одиночество не только не устранило дум о том, что происходит в мире и с людьми, но как бы еще ярче увиделось на фоне послушной воле Божией природы безобразие человеческой драмы, где сценаристом была и есть сила богоборческая, сила вражья».

Вспоминает иеромонах Иоасаф (Швецов)⁹⁹: «Архимандрит Тихон, наместник Сретенского монастыря¹⁰⁰, попросил меня сходить к отцу Иоанну, чтобы он высказался в отношении волнующих церковный народ проблем: о номерах, о новых документах. Я передал этот вопрос батюшке через келейницу и остался ждать. Ответ был неожиданным: «Кто мы такие и кем себя мним, что считаем возможным без благословения священноначалия высказывать свое суждение на всю Церковь?» И мне стало ясно, что вот отец Иоанн по-настоящему себя никем не считает и какой от этого мир в его душе, в отличие от всех нас». Но вскоре и Патриарх Алексий II¹⁰¹ обратился к отцу Иоанну с тем же вопросом, и тогда первый раз порог кельи старца переступил человек с камерой, чтобы выполнить благословение Святейшего записать на видео его ответ. И не о смуте говорил старец Божий, не о политике – он говорил о вере, о доверии Богу, о дарованном нам от Бога времени спасительном, когда наши вера, надежда и любовь проверяются обстоятельствами жизни. «Бойтесь разделения и раскола в Церкви. Бойтесь отпасть от Матери-Церкви. Бойтесь греха. Душу и сердце, верные Богу, Господь не отдаст на попрание врагу». Батюшка четко и назидательно изложил церковный взгляд на проблему: «Страх идеже не бе страха».

За два дня до приезда патриаршего посланца написал отец Иоанн свое обращение. Татьяна Сергеевна Смирнова, батюшкина келейница-письмоводитель, свидетельствует: «Помолившись, отец Иоанн сел перед иконами, я пристроилась на краю стола, чтобы записывать. Батюшка прикрыл глаза и заговорил. Он говорил долго, размышляя вслух. Когда умолк, тотчас встал и, трижды широко перекрестившись, возблагодарил Господа. Через 15 минут он попросил прочитать написанное. Текст правки не потребовал, только цитаты он проверил по первоисточникам. Очевидно стало, что отец Иоанн давно носил в сердце боль о Церкви, о людях, уловленных чуждым Церкви религиозным сознанием, и теперь возвысил свой голос о беде, призывая ко спасению послушанием Матери-Церкви». Во время всеобщих страхований и ожиданий голода опять многие услышали спокойный голос отца Иоанна: «Тяжелое сейчас время в России: смущение, смятение и неразбериха. И кажется человеческому взгляду, что все должно только ухудшаться… Но ход истории не предопределен фатально, и многое зависит от свободного выбора человека.

Что представляла собой Римская империя во время воплощения Господа нашего Иисуса Христа? Всеобщее разложение, растление и духовный упадок!

Пришел Господь-Спаситель! И вначале двенадцать человек свободной волей избрали для себя путь Божий. Вслед за ними и другие своей свободной волей избрали между двух путей – путь Божий. Свободный выбор человека изменил ход истории…

Так и сейчас, если мы сами изберем жизнь по заповедям Божиим, то ситуация в России изменится… Не бойтесь, ничего не бойтесь под покровом Божиим! Миром правит Бог, только Бог, и никто другой».