Период второй

Второй период истории законодательства в русской церкви подразделяется на два отдела. Первый обнимает собою историю источников церковного права во время патриаршества, второй – со времени перемены патриаршего управления на синодальное.

С половины XV в. русская церковь приобрела себе право поставлять митрополита собором русских пастырей с утверждения местной государственной власти без предварительного сношения с Константинопольским патриархом. Этим она фактически сделалась самостоятельной в своей внутренней жизни. Но de jure она продолжала считаться подчиненной Константинопольскому патриарху до конца XVI в. Эта зависимость стала считаться стеснительной для русского государства со времени утверждения на Руси единодержавия, так как зависимость церковная давала себя чувствовать и светскому правительству. Затем после падения византийской империи русское государство сделалось единственной православной страной и русская держава стала естественной наследницей преимуществ, какие усвоялись, по византийской теории, православному царю. При таких обстоятельствах для Российского царства уже совсем не прилично было быть подчиненным в церковном отношении греческому патриарху, как было прежде, а наоборот перемена политических обстоятельств необходимо влекла за собой соответственную перемену и в церковных отношениях. Поэтому само светское правительство, для возвеличения своего царства, сочло нужным позаботиться о доставлении русской церкви не только автокефальности, но, если возможно, и почетного положения в иерархии восточной церкви. Последнего не удалось достигнуть, на первое же испрошено согласие восточных патриархов.

Русская церковь приобрела себе автокефальность при царе Феодоре Иоанновиче, который воспользовался прибытием в Москву Константинопольского патриарха Иеремии II и обратился к нему с просьбой об учреждении в России патриаршества. После некоторых колебаний патриарх согласился на просьбу русского царя и поставил патриарха Иова при участии собора русских пастырей. После того оба патриарха с собором русских пастырей уложили быть в русской церкви четырем митрополитам, шести архиепископам и восьми епископам. Уложили также, чтобы Московский патриарх и на будущее время поставлялся в царствующем граде Москве собором русских епископов с утверждения государя и по своем постановлении извещал об этом Константинопольского патриарха.

Постановление русских пастырей с патриархом Иеремией во главе об учреждения в России патриаршества было утверждено затем собором восточных патриархов. Московскому патриарху дано место после иерусалимского патриарха. В послании к патриарху Иову восточные патриархи писали: „имеем тебя всегда нашим братом и сослужебником, пятым патриархом, под иерусалимским, а в святых молитвах поминаем тебя, как мы промеж себя поминаемся. Поминай и ты нас в молитвах всегда, в начале же святейшего Иеремию архиепископа Константинопольского, как и мы его начальным имеем и большим братом именуем. Повели также и всем архиереям во всей твоей области, да поминают нас в молитвах».

Участие восточных патриархов в законодательстве русской церкви.

Сделавшись автокефальной, русская церковь, естественно, приобрела вместе с тем право самоопределения и в деле церковного законодательства. Конечно это право имеет условный характер, исключающий уклонения от правил древней вселенской церкви и по возможности от практики греческой церкви. По силе духовного единения, связующего догматически и канонически все поместные православный церкви, церковь русская должна была не только твердо хранить богопреданное учение веры, но и в деле церковного управления должна была соображаться с практикой других патриархатов восточной церкви. Так de jure. На деле же русская церковь в патриаршее время сама нередко чувствовала нужду в помощи и содействии восточных патриархов и искала в их авторитете опоры для своих мероприятий. Отсюда произошло то явление, что все важнейшие памятники церковного законодательства этого периода произошли или непосредственно от восточных патриархов или под их преимущественным влиянием.

Поводов к сношению русской иерархии и русского правительства с восточными патриархами представлялось очень много в виду начавшихся исправлений чина церковного. В 1650 году царь Алексей Михайлович вздумал уничтожить т. н. хомовое пение и заменить пением наречным (т. е. установить так, чтобы произнесение слов церковных песнопений и молитв при пении было согласно с произнесением их при чтении). Патриарх Иосиф не решился сам на эту меру и обратился за разрешением своего недоумения к Константинопольскому патриарху, присовокупил и некоторые другие вопросы. Патриарх Константинопольский Парфений с соборов епископов ответил след.: чтение церковное должно совершаться со тщанием, в слух всех, с совершенным разумом, единогласно. Певчим подобает петь согласно, а не рыканьем неподобным. Когда священник или диакон говорит эктению, народу в то время говорить: „Господи помилуй» всем единым гласом. В завлечение грамоты говорилось: Просить и дастся вам во всякое время всякое разрешение недоумений. Наша святая, истинная, великая церковь вселенского престола прияла от Господа силу отверзать верующим смысл Божественного учения и утверждать в разумении истинной и пресветлой веры христианской... Ибо наш престол есть источник и начало всем церквам, и подает жизнь всем благочестивым христианам во все церкви, соблюдая до днесь все догматы благочестия.

Патриарх Никон предпринял важное дело исправления славянских богослужебных книг по древним славянским рукописным и греческим книгам. Дело это само по себе! не превышало компетенции местного патриарха и собора. Но противодействие, какое встретило оно в малообразованном русском духовенстве и народе, побудило Никона искать опоры в авторитете восточных патриархов. Никон отправил Константинопольскому патриарху Паисию послание, в котором сообщил ему о разностях, какие встретились в славяно-русских богослужебных книгах, просил рассмотреть эти разности и произнести о них свое суждение, а также дать совет и о том, как поступить с теми, которые по неведенью греческого языка и вообще по невежеству соблазняются предпринятыми исправлениями и не хотят подчиняться распоряжениям патриарха и собора. К грамоте было приложено еще до 27 других вопросов, на которые также испрашивался ответе. В 1655 году было получено в Москве ответное послание Константинопольского патриаршего синода с решением поставленных вопросов. В нем изложен весь чин отправления литургии с объяснением смысла священных обрядов, говорится о времени совершения литургии, об обязанностях священнодействующих, о постах, о поклонах при богослужении и о многих других предметах, касающихся порядка отправления богослужения. Заслуживают внимания след. сообщения о тогдашней практике греческой церкви. Патриаршее послание удостоверяет, что на востоке в то время не исполнялся закон императора Льва Мудрого (89 новелла), предоставлявший священникам – второбрачным место среди должностных лиц церковных, проходивших служение вне алтаря (грамота К. патриарха Паисия I к Моск. патр. Никону. Спб. 1881. п. 19). Приобщение евхаристии мирянами совершалось в год три или четыре раза (п. 14). Пост в св. Четыредесятницу соблюдался след. обр. „Все мы вообще миряне и священники воздерживаемся не только от мяса, яиц и сыра, но и от рыб и от масла и от вина. Каждые пять дней на всякой неделе весь народ постится до наступления девятого часа с вечернею; и тогда ест один раз в день сухоядение. Разве кто болен, лишь тот может есть раньше, но ни в каком случае не мясо и не рыбу. А в субботу и воскресение разрешая пост, вкушают масло и пьют вино с какими-либо вареными овощами или черепокожными» (п. 20). Обращается внимание на обычай русской церкви, допускающий мужчинам и женщинам стоять при богослужении вместе перемешанно. Этот обычай называется дурным и вредным обыкновением и внушается русским пастырям постараться всеми мерами искоренить его и последовать обычаю греческой церкви, где с древнейших времен принято помещать женщин в церкви во время богослужения в отдельных местах недоступных для взоров мужчин. Не следует также дозволять женщинам учить в церкви пред мужчинами (п. 28). Кальвинисты и лютеране называются еретиками и говорится, что они под видом исправления древней веры „не оставили ни одного догмата не испорченным и не извоженным» (п. 9). Относительно значения разностей в обрядах богослужения, которые и были поводом к сношению Никона с Конст. патриархом, дан со стороны последнего след. замечательный ответ. „Если случится, что какая-нибудь церковь будет отличаться от другой какими-либо порядками не важными и не существенными для веры или такими, которые не касаются главных членов веры, а относятся к числу незначительных церковных порядков, каково напр. время совершения литургии, или (вопрос о томе): какими перстами должен благословлять священник и под., то это не должно производить никакого разделения, если только сохраняется неизменно одна и та же вера. Это потому, что церковь наша не с самого начала получила тот устав чинопоследований, который содержит в настоящее время, а мало по малу». „Когда сохраняется неизменно одна и та же вера поместными церквами, то различие в чинопоследованиях не может служить основанием, признавать их еретическими или схизматическими». Тем не менее все православные христиане призываются воспевать пречестное имя Христово не только единым сердцем, но и едиными устами. Поэтому идеалом религиозного и канонического общения между поместными православными церквами должно быть по возможности полное единение и в обрядах (стр. 15–19). Поэтому соборная грамота внушает патриарху Никону убеждать своих пасомых и пастырей принять тот чин, который описан в грамоте, чин содержимый во всей восточной церкви без всяких изменений в том самом виде, в каком он дошел до нас с самого начала по преданию... „Мы с помощью Св. Духа, ничего не изменили с тех самых пор, как собрался седьмой собор и утвердил наш чин» (стр. 61–62). В том же духе отвечает соборное послание и на вопрос: какими перстами следует христианину изображать крест и благословлять священнику. Христианину следует изображать крестное знамение „имея первые три перста соединенными вместе во образ Св. Троицы; так учит церковное предание. Относительно благословения иерейского церковь учит, что оно должно быть именословное т. е. такое, чтобы сложением перстов изображалось имя Иисуса Христа (в инициалах). А какими перстами кто начертывает эти четыре буквы (I. C. X. C), это безразлично, лишь бы благословлявший и благословляемый имели в мысли, что это благословение нисходить от Иисуса Христа при посредстве руки священника. Но приличнее делать так, как изображается Христос благословляющим на иконах, поскольку такая форма отчетливее выражает (имя) Иисус Христос (п. 25. стр. 80–82).

Когда дело дошло до суда над патриархом Никоном, царь Алексей Михайлович опять обратился за помощью к восточным патриархам. Патриархи сочли затруднительным для себя путешествие в Москву для участия в соборе русских пастырей и вместо этого составили соборное определение применительно к обстоятельствам дела патриарха, которое могло бы послужить точкой опоры для русских пастырей при обсуждении дела Никона. Соборный свиток восточных патриархов излагает в 25 главах, в форме вопросов и ответов, общие канонические нормы применительно к обстоятельствам дела патриарха Никона. А именно: 1) царь есть верховный владыка в своем царстве и имеет право наказывать всех сопротивляющихся ему своих подданных, хотя бы кто из них занимал самое высшее место в церкви. В монархии должно быть одно начало – царь, а не два, и патриарх в вещах мирских должен покоряться царю наравне с прочими подданными и не в праве требовать от него никаких отчетов в его делах, а в вещах церковных не должен изменять древних уставов в обычаев (гл. 1–5. 24). 2) Если епископ, митрополит или патриарх захочет усвоять себе какие-либо названия, не свойственные его сану, и именоваться государем, увлекаясь гордостью и мирскою славою, то да извергнется, если захочет обладать и мирскою властью и священническою честно, да извергнется (гл. 10. 11. 13). 3) Если епископ или патриарх своею властью отречется от своего престола, сам сложит с себя архиерейские одежды пред множеством народа, говоря, что не будет более архиерействовать, и отойдет в монастырь, то уже не может снова восприять свой сан и архиерействовать, а должен считаться простым иноком. Если и не отречется от своего престола, а только своевольно удалится от него и без благословной причины останется в удалении от него более шести месяцев, да извергнется. Если даже будет пребывать в пределах своей епархии в каком-либо монастыре или селении более шести месяцев, вдали от своей кафедры, да извергнется, и поместный собор имеет полное право поставить на эту кафедру и епархию нового архиерея (гл. 14–20). 4) Никакой архиерей или патриарх не должен отлучать от церкви какого-либо христианина, пока не объявится вина его, за которую церковные правила повелевают отлучать; если же отлучит кого-либо несправедливо, по гневу или нерассудительности, то сам подлежит отлучению (гл. 6). 5) Начальствующий в какой-либо поместной церкви митрополит или патриарх подлежит суду своих епископов, хотя бы они были его рукоположения, так как по архиерейской благодати они равны ему, и хотя бы число их было менее двенадцати. Если же обвиненный ими захочет перенести дело в высший суд, то этот суд принадлежит цареградскому – вселенскому патриарху, и если с цареградским патриархом согласятся и прочие патриархи, то это уже будет решение окончательное, беспрекословное. (Собрание Госуд. гр. и дог. IV. № 27. Макар. Ист. рус. церкви. XII. 472–474).

Наконец восточные патриархи принимали самое деятельное участие в деяниях и постановлениях большого Московского собора 1667 года. В деяниях этого собора есть глава (7), которая прямо называется ответами восточных патриархов на вопросы русских пастырей.

К помощи восточных патриархов обращалась иерархия русской церкви в случаях недоумений. В обычном же ходе дел она сама решала возникавшие дисциплинарные вопросы и делала постановления на местных соборах. Из числа таких соборов след. остановиться вниманием на след.:

1) Московском соборе 1620, постановившем принимать латинян и униатов в православную церковь посредством крещения. Собор с председателем его патриархом Филаретом руководился тем соображением, что еретическое крещение не есть крещение, но паче осквернение; поэтому от всех еретических вер приходящих к православию должно вновь крестить совершенным крещением. А латиняне, рассуждал собор, суть сквернейшие и лютейшие из всех еретиков. (Соборное изложение напечатано в Иноческом Потребнике 1639 г. л. 213–242).

2) на соборе Московском 9 февр. 1651 г. о единогласном пении (А. Эк. IV. № 327).

3) на соборе 1654 г. о необходимости исправления церковных книг и обрядов (Деяние напечат. в приложении к Скрижали Никона, а в 1873 г. издано вновь братством св. Петра).

4) на Московском соборе 1655 года по вопросу об исправлении церковных обрядов русской церкви (Макар. Ист. рус. цер. XII. 172).

5) на соборе Московском 1656 года по вопросу о перекрещивании латинян – поляков при переходе их в православную церковь. Собор внял мнению антиохийского патриарха Макария, присутствовавшего в Москве и на соборе, что латиняне только схизматики, а схизма не творит человека неверным и некрещенным, а творить только отлученным от церкви, и постановил принимать латинян в прав. церковь без повторения крещения. Кальвинистов и лютеран следует перекрещивать, так как они не признают ни иерархии, ни таинств (Макар. XII. 195–197).

6) на Московском соборе 1666 года. Собор был созван для суда над расколоучителями. В конце своих заседаний собор признал нужным составить и издать для руководства приходским священникам „наставление благочиния церковного». В нем изложены подробный правила, как нужно приходскому священнику отправлять Божью службу благообразно и почину, как содержать в чистоте н опрятности церковь, священные сосуды и церковную утварь, как учить и управлять своими прихожанами, и пр. Укажем некоторые из наставлений, содержащиеся в указанном постановлении соборном. О крещении постановлено между прочим: Подкинутое дитя, если о нем неизвестно, крещено ли оно, нужно крестить условно: аще не крещен есть, крещается раб Божий. В случае опасности смерти, можно совершать крещение и мирянину – мужчине и женщине. Относительно браковенчания внушается священнику, чтобы он не венчал без венечных памятей, а получивши от епархиального начальства память крепко обыскивал против памяти. Прихожане должны приходить на исповедь и причастие почасту, паче же в четыре святые поста. Аще же кто пребудет целый год без исповедания, кроме путешествий и нужных случаев, а случится ему смертный час, и такового у церкви не погребать, и последования усопших христиан над таковым не петь, зане таковой жив сый удалил есть сам себе божественные церкви. Отцам духовным внушается обращать строгое внимание на расположение кающихся и плоды покаяния, и не преподавать тела и крови Христовой недостойным, „страха ради человеческого или сана величества стыдяся, меду некую получив». Для записи приходских треб и для регистрации прихода вменяется священнику в обязанность иметь и вести приходские книги числом четыре: для записи крещений, браков, для записи наличного числа прихожан, и для записи преставшихся христиан. Допускается нищим стоять в паперти и получать милостыню вовремя входа и выхода из церкви христиан, а вовремя богослужения ходить по церкви запрещается. В домах частных лиц могут быть совершаемы по нужде вечерня и утреня священником имеющим право священнослужения. Духовник не должен принимать к себе на исповедь чужих детей духовных без отпустительных памятей прежних отцов духовных; исключение может быть сделано ради великой нужды. На случай, если церковного доходу будет кому из духовенства недостаточно на житейские потребы, внушается ему „художество некое другое делати и от того потребу приимати». (Деяния Моск. собора о разных церковных исправлениях в 1666 году. Изд. 1881. Москва. л. 36–48).

7) На большем Московском соборе 1667 хода. Собор этот называется большим совершенно справедливо. Ни прежде ни после него в Москве не было собора более замечательного по количеству членов и по важности их сана. На этом соборе кроме всех епископов русских и множества знатного духовенства присутствовали, по особому приглашению царя, два восточные патриарха – александрийский Паисий и антиохийский Макарий; в самом же важном деле – в суде над патриархом Никоном, упомянутые восточные патриархи имели с собой голос остальных двух восточных патриархов, выраженный в упомянутом выше свитке восточных патриархов. Большим может быть назван этот собор и по важности решений его для практики русской церкви. Хотя этот собор собирался главным образом для суждения по делу патриарха Никона, но кроме этого он составил много определений по различным сторонам церковной дисциплины русской церкви – по части богослужения, церковного управления и суда, поведения клира, монашествующих и мирян, наконец по вопросу об отношений церковной и гражданской власти. Можно сказать, настоящий собор пересмотрел все порядки церковной жизни в нашем отечестве и исправил замеченные в ней уклонения от правил древней церкви и тогдашней практики греческой церкви и т. обр. привел „в единство и согласие веры и чина великороссийскую церковь со святою восточною церковью». (Книга соборных деяний 1667 года. Москва. 1881. гл. 10).

После низложения патриарха Никона и постановления нового патриарха Иоасафа собор занялся решением других вопросов, вытекавших из тогдашнего состояния русской церкви. Он одобрил предпринятое патр. Никоном исправление богослужебных книг и новоисправленные книги и пригласил членов русской церкви употреблять эти книги. Он утвердил своей санкцией и распоряжения предшествовавших русских соборов насчет расколоучителей и постановления их насчет раскольнических мнений (Книга соб. деян. гл. 1).

Затем собор 1667 года пересмотрел постановления прежних русских соборов и пастырей и некоторые отменил и исправил. Так он отменил постановление Стоглавого собора о сложении перстов для крестного знамения, о сугубой аллилуйи и о прочем, еже писано нерассудно простотою и невежеством. „Мы православнии патриарси и весь священный собор ту неправедную и безрассудную клятву Макариеву и того собора разрешаем и разрушаем: и той собор не в собор, и клятву не в клятву, но ни во что же вменяем, яко же и не бысть» (гл. 1). Далее, собор отменил постановление, сделанное русскими патриархами в разное время, о воспрещении священнослужения вдовым священникам и диаконам. Хотя подобное постановление было сделано, замечает собор, с доброю целью и по требованию местных обстоятельств, однако же оно противоречит правилам древней церкви и потому должно быть отменено (гл. 9). – Потом, по предложению царя, собор вошел в рассмотрение постановления Московского собора 1620 года при патр. Филарете о перекрещивании латинян, переходящих в православную церковь. Собор нашел, что правила, приведенные патр. Филаретом и собором в основание постановления о перекрещивании, не относятся к делу. С другой стороны он привел правила, которые дают право принимать латинян чрез миропомазание и покаяние, указал на постановление Константинопольского собора 1484 г. при патр. Симеоне и существовавшую тогда практику греческой церкви и сообразно указанным основаниям постановил: „Неподобно латин покрещивати, но точию по проклинании ими своих ересей и по исповедании согрешений и по даянии рукописания помазывати их святым и великим миром и сподобляти святых и пречистых тайн и тако приобщати святей соборней и апостольстей восточной церкви по священным правилам». Исправления постановлений прежних русских соборов, предложенные на соборе 1667 года, вероятно смущали поклонников древней русской церковной старины. Для успокоения их большой Московский собор не раз входил в пространный рассуждения и доказательства того, что и в древней церкви отцы нередко обличали и исправляли узаконенное прежде бывшими соборами, что даже и апостольские узаконения и правила святые отцы последи на соборах исправляли на лучшее. При этом собор напоминает, что обычай церковный требует, чтобы поместные церкви в деле церковного законодательства „совопрошалися с другими пометными церквами православного востока» и извещали вселенского патриарха письменно или чрез местоблюстителей (гл. 10 и 6).

Относительно богослужения находим в постановлениях собора след. нормы. По чину православной церкви, за одной литургией можно посвятить не более как по одному диакону, священнику и епископу (гл. 2). Относительно открытия мощей отцы собора заповедуют не признавать их без достоверного свидетельства и соборного повеления (гл. 1). В деяниях собора содержится порядок освящения церкви и антиминса. „По священным правилам, не подобает никому другому освятить церковь, кроме архиерея. Зане сие архиерейское действо есть, а не священническое, яко же и хиротония и освящение святого мира. Егда же приключится нужда великая и не возможно архиерею идти на освящение, дальнего ради пути, или страха ради нашествия варваров и пр., тогда бывает сице: архиерей служит священную литургию в своей церкви и освящает один антиминс во имя святого, в честь которого освящается храм, и положит в него мученические мощи три частицы, со святым великим миром, и посылает освященный антиминс к новой церкви с архимандритом, с протопопом или нарочитым священником... Для тех церквей, которые освящаются самим архиереем, и в которых мощи полагаются под престолом, освящаются антиминсы многие вдруг без святых мощей, и эти антиминсы не суть престоли (гл. 5). Собор запрещает священникам принимать на исповедь чужих духовных детей, разве великие нужды – дальнего расстояния, путешествия и часа ради смертного. По миновании этой нужды, опять следует каждому возвращаться к своему законному духовнику (гл. 7).

Об отношении иерархических лиц при священнослужении встречаются в постановлениях собора след. правила „Дошло до слуха собора, что в России, во время божественной литургии, за чтением апостола, священники имеют обычай сидеть на священном сопрестолии, сидеть на горнем месте. Это пребеззаконно и прелюбодеяние есть. Зане то есть место и седалище архиерея, и сущий престол и невеста его. Также и архиереем в чужих епархиях невозможно сидеть на горнем месте, даже самому патриарху, если ему случится путешествовать по чужой епархии, хотя ему подчиненной. Еще в Константинопольской церкви соблюдается, что если случится служить вместе двум или трем патриархам, то местный патриарх тоже не садится на горнем месте, а сидит вкупе с прочими на креслах, ради братския любви и равночестия. Так же должно поступать, когда совершают богослужение несколько митрополитов или епископов (гл. 2. п. 2. 3). Когда патриарх присутствует в церкви и слушает божественную литургию, не возможно иному архиерею служити и благословляти пред ним, зане, по слову св. апостола Павла, меньший от большего благословляется, без всякого прекословия, а не больший от меньшего» (гл. 2. п. 12). Собор обратил внимание на преимущества, которыми пользовались у нас некоторые архимандриты. „Ведомо нам есть, яко изволением благочестивых царей и великих князей нецыи из архимандритов в святую литургию действуют и осеняют со свечами, яко же в архиереи. А того чина во святой восточной церкви несть. И не прилично архимандритам архиерейская действовати. Обаче ради царского изволения того не возбраняем, яко же и серебряный позлащенные шапки, подобные митрам, ради прошения бдагочестивейшего государя не возбранихом… Но подобает и сие с рассуждением архимандритом действовати… Если случится прибыть в монастырь архиерею и присутствовать при богослужения, то архимандрит не должен благословлять со свечами, ни без свеч, вообще не должен действовать архиерейская пред архиереем (п. 10). Собор внушает также, что священные лица равные по сану не могут причащать друг друга на евхаристии напр. епископ епископа, священник священника, а причащают высшие низших патриарх и митрополит подчиненных им епископов, архимандрит священников своего монастыря (п. 4).

Относительно одежды духовных лиц собор дает след. правила: архиепископы, епископы, архимандриты, священномонахи и монахи должны носить черные клобуки. Митрополитам из снисхождения изволихом носити и белые клобуки, ради некоего древнего обычая великороссийского государства (п. 14). На вопрос предложенный восточным патриархам: подобает ли священникам и диаконам, по нашему древнему обычаю, носить скуфии, они отвечали: Ей подобает, зане священническая и диаконская глава есть освящена от святыя трапезы и чрез архиерейские руки в хиротонии. И сего ради подобает всегда покровенней главе быти, чести ради священства, кроме церковного священнослужения. (гл. 5).

В деяниях большого Московского собора мы встречаем много важных постановлений относительно церковного управления и суда. Прежде всего, собор напоминает правило древней церкви о повременных соборах епископов и советует русским пастырям чаще собираться в царствующий град Москву ради всяких добрых советов. Неисполнению этого важного правила церковного управления собор приписывает появление в русской церкви раскольников н церковных мятежников, которые возмутили все государство и едва не весь народ прельстили и заразили еретическим мудрованием (гл. 2. 41). Потом собор, по предложению царя, обратил внимание на малочисленность архиерейских кафедр и обширность некоторых из существующих епархий Он выслушал грамоту Московского собора бывшего при Феодоре Иоанновиче об учреждении патриаршества и открытии архиерейских кафедр в России, с радостью согласился на открытие епархий, которые были прежде предположены к открытию, но доселе не были открыты, и предположил к открытою еще новые. Собор определил также, чтобы в епархиях у всех митрополитов существовали подручные им епископы. „А жити тем (подручным) епископам коемуждо под своим архиереем, в своих епархиях, во определенных им градах, в монастырях, и владети того монастыря отчинами, и творити все по благословению и по повелению своих митрополитов, а без воли их ничесоже творити, кроме священнодействия и хиротонии, и прочих, яже повелевают им святые правила» (гл. 8).

Большой Московский собор осудил также древний обычай русской церкви, по которому почти все епархиальные дела, в том числе и суд над клириками, ведались по преимуществу светскими архиерейскими чиновниками. В отмену или по вр. мере ограничение его собор постановил: в патриаршем дому быть духовному человеку, архимандриту, с другими искусными мужи и судить им в духовных делах духовные лица священнического и монашеского чина, да не судят отныне мирские люди освященного и монашеского чина и всякого церковного причта, как запрещают св. правила. Равно и во всех архиерейских домах быть духовным искуснейшим мужам и судить духовные лица и духовные дела, да судят архимандритов, игуменов, монахов, протопопов, попов, диаконов и всех церковных причетников и инокинь во всяких делах, а мирян да судят по делам о беззаконных браках и духовных завещаниях. Прочие же духовные дела, какие бывают между мирскими людьми мужского и женского пола, да судят патриарший боярин с дьяками товарищи его (гл. 2. 37–39). Устранение светских архиерейских чиновников от суда над духовными лицами, естественно, вело к вопросу об освобождении духовных лиц и от подсудности государевым чиновникам по делам гражданским. Русские архиереи, не довольные подчинением их по делам гражданским суду новоучрежденного монастырского приказа, предложили восточным патриархам след. вопрос: довлеет ли мирским людям судить архиереев, архимандритов, игуменов, священников и диаконов, монахов и инокинь, и весь церковный н духовный чин и их людей. Патриархи отвечали: архимандритов и весь церковный чин и их людей мирским людям ни в чем не судить, а судить их во всяких делах архиереям, каждому в своей епархию, или кому повелят от духовного чина, а не от мирских (гл. 7). Если клирики и монахи совершат какое-нибудь преступление, наказуемое уголовным судом, то они должны быть наказаны в первый раз церковно, по священным правилам, от местного архиерея. При вторичном совершении того же самого или другого уголовного преступления они наказываются после церковного и уголовным наказанием (гл. 4. в. 2.). В параллель с этим вопросом был предложен на решение восточных патриархов и вопрос о том, подобает ли еретиков и раскольников наказывать градским наказанием, иди же следует наказывать их токмо церковным наказанием. Патриархи ответили: Ей, подобает их наказывати и градским казнением. В основание такого решения патриархи указали на пример отцов церкви времен вселенских соборов, которые по окончании над еретиками суда церковного требовали наказания им и по градским законам (гл. 7. в. 4).

В постановлениях большого Московского собора есть интересное и важное наставление относительно кандидатов священства. Собор запрещает поставлять во священство сельских невежд, иже иные ниже скоты пасти умеют, колми паче людей. Постановлению таких невежд собор приписывает умножение в церкви Божией мятежей и расколов. Лучшими кандидатами священства собор признает детей духовенства. Поэтому он „повелевает, яко да всякий священник детей своих научает грамоте и страху Божию, и всякому церковному благочинию, со всяким прилежанием, яко да будут достойны в восприятие священства и наследницы по них церкви и церковному месту, а не оставляти им детей своих наследников мамоне, а церковь Христову кормчествовати» (гл. 2. 29). Предложен был патриархам вопрос о священниках и диаконах, которые овдовевши вступят во второй брак, как им жити и в каком чину. Патриархи ответили согласно 79 новелле императора Льва философа, именно такие священники и диаконы должны быть лишены священного сана, но могут петь в церкви на клиросе, чтобы питаться от церкви; а если способны, могут поступить и на государственную службу, кроме военной. Впрочем в ответе прибавлена оговорка: по сей заповеди (императора Льва философа) рассуждаем, а не повелеваем (гл. 7. в. 3).

Большой Московский собор дал довольно много правил и о монастырском благочинии. Укажем только на два постановления: 1) о том, что не следуете постригать мужа без согласия жены и наоборот, 2) о том, что не следует требовать от постригающихся вклада в монастырь как обязательного взноса (гл. 2. в. 3. 6).

Наконец в деяниях большого Московского собора мы находим определенную норму о взаимном отношении между церковной и гражданской властью и о разграничение их полномочий. Поводом к этому было, кроме обстоятельств дела патриарха Никона, одно двусмысленное выражение в акте о низложении патриарха Никона. По довольном рассуждении восточные патриархи и весь собор формулировали норму согласно со свитком восточных патриархов, след. образом: „Пусть будет заключением и результатом всего нашего спора мысль, что царь имеет преимущество в политических делах, а патриарх в церковных». (Макар. Истор. рус. цер. XII. 757).

8) На соборе 1675 года. Собор занимался рассмотрением новоизданного чиновника архиерейского священнослужения. Вместе с этим нашел благовременным установить нормы о внешних отличиях и преимуществах патриахарха, митрополита, архиепископа, епископа и других лиц священного сана при священнослужении. Внешним преимуществом патриаршего сана служит то, что во время религиозных церемоний ему предносят крест, а за ним несут пастырский жезл. Отличием в богослужебных облачениях служит саккос и митра с крестом на верху. Митрополиты носят при богослужении также саккос и шапку золотую или сереброкованую. Архиепископы и епископы носят при богослужении фелонь многокрестную и шапку среброкованую. Тем и другим предносят пастырский жезл. Архимандриты и игумены должны носить при священнослужении обыкновенные священнические одежды. Только некоторым архимандритам, по особому пожалованию, предоставлено носить при богослужении енколпий, шапку среброкованую, жезл архиерейский с яблоками, и делать осенение свечами. Таких архимандритов в соборном определении помянуто только три – Сергиева монастыря, Чудова в Москве и Рождественского во Владимире. На будущее время давать архимандритам какие-либо из упомянутых преимуществ собор предоставил власти и усмотрению царя и патриарха.

Протопресвитеры и протодиаконы, иереи и диаконы должны ходить в суфиях, в знамение их духовного чина и архиерейского рукоположения, на главах же иметь прострижено зовомое гуменцо не мало. Власы же оставлять по округлости главы, еже являет терновый венец, его же носи Христос. Одежды же им носить по подобии греческих монашеских ряс, или по обычаю российскому священническому, точию не цветные, но черные или багряновидные, из сукна сошвенные, а не из иных тканей или цветов. Такожде и шапки иметь на главах смирных цветов. Подобно и монахам одежд, кроме из черных сукон, от иных цветов и тканей шелковых никаких отнюдь не носить. И обущи иметь от черных яковых либо кож; лазоревых же и зеленых отнюдь не дерзайте носить.

Титул патриарха: Великий Господин Святейший Кир (Иоаким) милостью Божьею патриарх Московский и всея России. Титул митрополита, архиепископа и епископа: Преосвященный имярек малостью Божьею митрополит, или архиепископ, или епископ.

Иерархическая зависимость пастырей церкви при совершении богослужения выражается в след. Патриарх поминается в церковных молитвах во всей России прежде местного архиерея. Когда митрополит, архиепископ или епископ служит вместе с патриархом в Москве, то для них не ставится в храм архиерейской кафедры с возглавием, не возносится пред ними жезла, чтобы в противном случае не показалось, что они купно равны и сопрестольны патриарху; одеваются они для священнослужения не среди церкви, а в жертвеннике, за чтением часов и в начале литургии не соседят с патриархом, но служат с прочими подчинно патриарху. Если митрополит, архиепископ или епископ служит и без патриарха, но по его благословению в Москва или в другом мест его епархии, то он также поступается многими из преимуществ епископа при священнослужении, а именно: хотя одевается среди церкви, но не сидит на своей кафедр в начал литургии и не восходит на священное сопрестолье, не ставить своей кафедры против горнего места, а ставит в сторону от него. В своей епархии каждый митрополит, архиепископ и епископ пользуется преимуществами архиерейского священнослужения, положенными в архиерейском Чиновнике, а именно: для него постилается ковер, поставляется среди храма кафедра с возглавием, возносится пред ним пастырский жезл, одевается он в священные облачения среди храма, всенародно-зрительно, с каждением фимиама и провозглашением стихов; во время совершения проскомидии и в начала литургии он сидит на своей кафедре, потом восходит на священное сопрестолье и оттуда подает мир всем.

Лица иерейского сана, не исключая и привилегированных архимандритов, одеваются для священнослужения в жертвеннике, и совершают литургию без описанной торжественной обстановки. Лица иерейского сана, даже и привилегированные архимандриты не могут восходить на горние место и седеть на нем, потому что оно есть место жениха церкви, си есть архиерея епархии; они садятся в стороне от горнего места.

Кроме распоряжений о внешних отличиях и преимуществах иерархических лиц, собор сделал несколько постановлений о других предметах. Так он сделал постановление о порядке освящения мира и антиминса. „Мира святого не дерзать составлять ни одному из архиереев, а получать всем архиереям в свои епархии миро, освященное св. патриархом в Москве, и раздавать в своей епархии священникам туне. Также антиминсы следует заказывать печатать каждому архиерею для своей епархии в Москве на дворе печатного дела, по благословению патриарха, доставлять для этого платы вельми добрые и честные, и посылать художником иждивение. По получении антиминсов, архиерею самому освящать их для своей епархии и раздавать безмездно в новосозданные церкви или в обмен обветшавших. В новосозданные храмы архиерей должен посылать антиминсы с положенными в них мощами с архимандритом, игуменом или протопресвитером и велеть им освящать храм малым освящением. Если же храм освящает сам архиерей, там полагать антиминс без мощей, так как в таком случай мощи полагаются архиереем под святою трапезою. – Собор внушает, чтобы священники отнюдь не продавали и не покупали святых церквей и церковных мест ни прямо, ни прикровенно, посредством каких-либо ухищрений, не давали в вено за дочерями, ни отдавали в залога. – Собор напоминает церковные правила против святотатства, запрещая кому бы то ни было обращать в свою личную пользу то, что дается св. Божией церкви: золотые и серебряные сосуды, покровы, одежды, завесы, книги, иконы, свечи, воск, вино, елей, фимиам и пр.; все это пожертвовано Богу, и присвоение его есть святотатство. В случай настоятельной нужды церковной, можно отчуждать приносимое от дар Богу, но только это нужно делать по совету с прихожанами и записывать об отчуждении в памятные книги. (Напеч. при арх. чинов, изд. 1677 г. См. Истор. рос. иер. т. 1. стр. 321–350).

Московский собор 1682 г. Предметом соборных рассуждений послужили вопросы, предложенные царем Феодором Алексеевичем. Главнейшим вопросом был вопрос об исправлении административного строя русской церкви. Сущность предложения царя Феодора Алексеевича по этому вопросу состояла в том, чтобы увеличить количество епархий, открыв вновь 33 епархии, разделить русскую церковь на 12 митрополий с митрополичьими кафедрами в главных городах – Новгороде, Казани, Астрахани, Сибири, Ростове, Пскове, Смоленске, Твери, Вятке, Нижнем городе, Рязани и Белгороде и с подчинением им прочих епископов согласно каноническим правилам. Это предложение царя было исполнением постановления Московского собора 1667 года, который настоятельно рекомендовал царю и русским епископам такую реформу в управлении русской церкви. Но кроме того сущность его совпадала и с реформою государственного административного строя задуманного при Феодор Алексеевиче, по которому предполагалось разделить русское государство на несколько наместничеств с воеводами по городам, подчиненными наместникам. Предложение царя в его существенной части было отклонено собором. Собор нашел неудобным подчинять епископов митрополитам, чтобы „во архиерейском чине не было какого церковного разногласия и меж себя распри и высости». Предложение об открытии новых епархий было принято собором только отчасти, вместо 33 епархий найдено нужным и возможным открыть только одиннадцать. Царь не настаивал на разделении русской церкви на митрополии, так как и разделение государства на наместничества было оставлено по его политической нецелесообразности.

Другой важный предмет соборных рассуждений составлял вопрос о мерах против раскольников. В виду упорства в заблужденьях и ожесточенья против православной церкви и ее пастырей расколоучителей и их последователей собор нашел не возможным обойтись одними увещаниями и вразумлениями и нашел необходимым энергическое содействие со стороны светской власти мерами предупредительными и карательными. О характере правительственных мероприятий против раскольников можно судить по царской грамоте Двинскому воеводе князю Никите Урусову 2 сент. 1682 г., где воеводе вменялось в обязанность давать в распоряжение епископа по первому его требованию столько пушкарей и стрельцов, сколько потребуется для поимки и усмирения раскольников, а если епископ пришлет кого обвиняемого „во всяких церковных и духовных делах и церковных раскольников для уголовного наказания, держать их под крепким караулом в тюрьме до царского указа. (Авт. Ист. т. 5 № 93). Еще характернее указ царевны Софьи 1685 года (Ак. Эк. т. 4. № 234. П. С. Зак. т. 2. № 1102), которым повелевалось упорных хулителей церкви, после троекратного допроса, жечь в срубав, самосожигателей и тех, которые перекрещивали, казнить смертью, перекрещивавшихся, если покаются, бить кнутом, а прочих, принесших покаяние у казни, отсылать в монастырь под строгий „начал», укрывателей раскольников подвергать кнуту и ссылке в отдаленные города.

Рассуждения рассматриваемого собора не обошлись без рассмотрения недостатков в поведении монахов и духовенства. Главный недостаток в поведении монахов составляла склонность их держать себя поближе к миру. Характерным проявлением этого был обычай многих мужчин и женщин принимать монашеское пострижение не в монастыре, а в миру, в частных домах, от приходских священников и затем оставаться в миру и скитаться в монашеской одежде по городам и селам без всякого надзора и ручательства за приличное поведение. Другим проявлением этой наклонности был обычай некоторых московских монастырей – мужских и женских держать двери монастыря открытыми день и ночь, причем в некоторых монастырях, тесно соприкасающихся с мирскими домами, входы в монастырь были приспособлены прямо из соседних домов. Конечно подобные обычаи подверглись осуждению собора. Собор предписал архиереям бродящих по миру монахинь собрать в монастыри и отдать под строгий надзор, а для монахов строить особые монастыри исправительного назначения обнесенный высоким тыном, и там помещать их под строгий надзор без права отлучаться из монастыря, свободные входы в монастыри уничтожить, а в случае нужды сами монастыри переместить из соседства с тесным мирским строением в места уединенные от мирской суеты. Однако же собор в своих постановлениях о монашеской жизни не возвысился над тогдашними воззрениями на задачи и нужды монастырей. Собор снова допустил участие монахов в управлении монастырскими вотчинами, которое было отменено с учреждением монастырского приказа. Рав. образ, собор не нашел нужным отказаться от царской руги монастырям, как желал царь, не смотря на то, что большинство монастырей и без этого пособия казны имело достаточное обеспечение в недвижимых своих имуществах.

Относительно белого духовенства постановлено, чтобы оно не нанималось служить в частных домах единовременно или на продолжительный срок без разрешения местных архиереев. А вдовым попам и иеромонахам совсем запрещалось жить в частных домах и совершать там службу.

В царствование Феодора Алексеевича был предметом особого внимания правительства вопрос о призрении нищих и убогих. Был составлен интересный проект о разборе нищих и призрении убогих. Об этом упоминается и в предложении царя собору 1682 г. В нем говорится, что по указу царя в царствующем граде Москве о нищих рассмотрение учинено и велено их разобрать и странных и больных держать в особом месте, со всяким довольством от его государевы казны. В соответствие этому мероприятию в Москве царь предложил патриарху пригласить епархиальных архиереев, чтобы и они со своей стороны во градах учинили пристанище нищим, чтоб нищие не скитались без призирания и ленивые бы, имеющие здравье телесное, пристали к работе. Собор нашел призрение нищих делом богоугодным и не преминул принять предложение царя к исполнению. (Виноградский. Церковный собор в Москве 1682 года. Смоленск. 1899).

Кроме постановлений соборных мы имеем от патриаршего периода значительное количество иерархических наказов патриархов и митрополитов распорядительного характера. Они касаются благочиния при отправлении богослужения, поведения духовенства и народа, и имеют в виду подтвердить существующие на этот предмет постановления и побудить к точному исполнении их. К числу таких памятников относятся: 1) Наваз патр. Иова 13 июня 1594 года о поповских старостах, изданный по указу Государя и по совещанию со священным собором. Повелевалось учредить в Москве восемь (вместо прежних семи) поповских старост; каждому из них поручить по сорока священников и дать им в помощь по четыре десятских диакона и поставить для них избу у Покрова Пресв. Богородицы на рву, чтобы в той избе поповские старосты и десятские диаконы сходились каждый день. В обязанность поповским старостам вменено иметь надзор за поведением духовенства и о неисправностях их доносить патриарху. Для наблюдения за самими поповскими старостами и десятскими диаконами назначены четыре протопопа. (А. Эк. I. 360); 2) подтвердительная грамота его же 1 окт. 1604. (А. Эк. II. 223): 3) память патр. Иоасафа на имя тиуна Ивана Маноилова 14 ав. 1636 г. (А. Эк. III. 264): 4) наказ патриарха Иоакима 1674. (А. Эк. IV. 198); 5) Грамота п. Иоакима в Галич поповскому старосте Воскресенскому попу Лазарю 1685 г. (А. Эк. IV. 285); 6) грамота новгородского митрополита 1671 десятскому попу Борису Никитину и его же грамота 1672 г. (Ак. Эк. IV. 184. 188); 7) грамота новгородского митр. Евфимия 1695 г. (Ак. Ист. V. 244); 8) память патр. Филарета 8 февр. 1625 г. Тобольскому архиепископу Макарию о том, как ему править епархией, в особенности же как поступать при обращении в христианство татар и других иноверцев. Она очень сходна с тою, какая была дана первому архиепископу Казанскому Гурию (Ак. Эк. I. 241). В этой последней внушалось пр. Гурию: всеми мерами приучать к себе татар и приводить их ко крещению любовно, а отнюдь не страхом; которые захотят креститься своею волею, тех крестить и лучших из них держать у себя в епископии, поучать закону христианскому и покоить, а других раздавать для крещения по монастырям; новокрещенных, когда они выйдут из-под научения, чаще приглашать к своей трапезе и угощать; равно и некрещенных татар, которые будут приходить к нему с челобитьями, угощать и покоить в своем доме, говорить с ними с кротостью и приводить их в христианскому закону тихою и умиленною беседою. Если какой провинившийся татарин убежит к нему, архиепископу, от опалы и захочет креститься, отнюдь не выдавать его воеводам, но крестить и покоить его в своем доме, и потом, по совещанию с воеводами, или оставить его в Казани на месть прежнего его жительства, или отсылать к Государю в Москву. Если неверные татары обратятся к архиепископу с просьбою ходатайствовать за их братьев, уже осужденных воеводами на казнь, он должен брать этих осужденных на свои поруки, и, кого можно, держать в Казани, а кого нельзя, тех отсылать к государю со своим печалованием за них; за татар же, которые подвергнутся легким винам, ходатайствовать пред гражданскою властью даже в том случай, когда бы никто из неверных не просил о том архиепископа. Из патриарших распоряжений касательно частных предметов церковной дисциплины заслуживают упоминания: 1) уложение 17 мар. 1647. патриарха Иосифа, изданное по приказанию царя и по совещанию с освященным собором, о праздновании воскресных и праздничных дней (А. Эк. IV. 324) и 2) указ патриарха Иоакима 24 дек. 1684 г., объявленный Стрелецкому приказу, о запрещении игрищ в навечерии Рождества Христова и в течение всех святок (П. С. зак. II. № 1101).

Инструкция патриарха Ардиана поповским старостам 26 дек. 1697 г. (Полн. С. Зак. III. №1612). Она адресована архимандриту Иосифу настоятелю Рождественского монастыря в г. Владимире (другой экземпляр совершенно сходный с первым 25 июля 1699 г. адресовав в г. Ярополч Протопопу Богородицкого собора Льву. Он напечатан в 15 ч. Древней Рос. Вивлиофики). Она касается прав и обязанностей уездных поповских старосте. В тоже время в ней характеризуется строй низшего управления в русской церкви. По инструкции главная административная и судебная власть над всем духовенством целого уезда вручается архимандриту. Для вспоможения ему полагается один поповский староста и несколько заказчиков, назначаемых по одному на десять церквей по отдаленным местам. Церковно-административный округ, порученный поповскому старосте, назывался десятиной (ст. 46). В поповские старосты должен был выбираться добрый и зажиточный священник, которому можно было бы доверить денежное дело. Выбор производился на год всеми священниками и диаконами уезда, а заказчиков духовенством тех церквей, которые их ведению поручены (ст. 35. 45). Выборные акты за надлежащим подписом посылались на утверждение в казенный приказ (ст. 35). Права и обязанности поповских старост касаются гл. обр. трех предметов – наблюдения за правильным отправлением богослужения приходским духовенством и его поведением, собирания архиерейских даней и пошлин по окладным книгам и документам и исправного доставления в архиерейский казенный приказ и производства церковного суда.

Исполняя первую свою обязанность поповские старосты должны были обращать внимание между прочим на то, есть ли у духовенства надлежащие документы на право отправления богослужения, на исполнение прихожанами долга исповеди, на правильное совершение брака, на право христианского погребения.

Поповский староста должен был тщательно осматривать у попов и диаконов ставленые грамоты, у вдовых попов и диаконов, служащих у приходских церквей и в мирских домах, патрахильные и постихарные грамоты, а у тех попов и диаконов, которые пришли из других епархий, требовать отпускных и перехожих грамот. У кого из попов и диаконов не окажется указанных грамот, тех поповский староста должен переписать, кто из них где служит, и обязать их за крепкими поруками явиться в Москву в патриарший казенный приказ за получением грамот, а пока это будет, запечатать церкви, у которых они служат. Поповский староста должен был также осматривать новоявленные памяти у церковных причетников и просфорниц, и, у кого не окажется их, выдавать им эти памяти со взятием надлежащих пошлин; если они окажутся непослушными, отказывать им от мест и заменить другими по челобитью попов и приходских людей (ст. 10– 14). Черным попам и диаконам поповский староста не должен был дозволять служить и жить у приходских церквей и в мирских домах, а также простым чернцам и черницам (ст. 16).

Инструкция рекомендует поповскому старосте наблюдать, чтобы прихожане исповедовались четыре раза в году в четыре годовые поста, в особенности же в великий пост. О тех прихожанах, которые в течение многих лет не исповедуются у своих духовных отцов, приходский священник обязан представлять в патриарший разряд именные росписи (ст. 8. 9).

О совершении брака инструкция дает след. наставления. „Священник не должен венчать без венечной памяти от поповского старосты или заказщика. В венечной памяти вменялось священнику в обязанность, чтобы он о женихах и невестах разыскивал подлинно вправду по святой заповеди Господни, чтобы женящиеся не посягли ни в роду, ни в племени, ни в кумовстве, ни в сватовстве, ни в крестном братстве, и мужи бы не от живых жен, и жены не от живых мужей, и вдовцы были бы не в престарелых летах, и не беглые бы чьи люди и крестьяне» (65. 63). Поповский староста и заказщики, выдававшие венечные памяти, должны были записывать их в книги со всеми подробностями о том, к какой церкви какие выданы памяти, когда и на чье имя. Это требовалось как для проверки правильного совершения браков, так и для точного учета пошлин с браков, которые собирались по известной таксе и по прошествии года отправлялись поповским старостой вместе с другими сборами в архиерейскую казну (62). Четвертых браков не венчать; а кто окажется вступившим в четвертый брак, о тех писать в архиерейский разряд, а самих высылать в монастырь (64). Живущих блудно отроков с девицами или вдовцов со вдовами велено венчать (31).

Относительно погребения находим след. правила. Если кто умрет внезапною смертью от неизвестной внутренней причины, или утонет или убьется упавши с высоты нечаянно, в таком случае нужно справиться, был ли умерший в том году на исповеди и у св. причастья, и если был, то велеть похоронить его у церкви и отпеть как прочих христиан (20). А кто сам причинит себе насильственную смерть намеренно, напр. повесится, зарежется, утонет в воде, или кто будет убит другими на разбое и воровстве, тех у церкви не погребать и отпевания не петь, а велеть их класть в лесу или в поле (21). Кто будет бит на разбое или воровстве и находясь при смерти исповедается и причастится, тот по смерти кладется без отпевания в убогом дому, где такие ж воры и разбойники кладутся (22). Здесь же класть тела воров в разбойников, казненных по приговору суда, если пред казнью они исповедались и причастились (23).

Собирание архиерейских даней составляло одну из главных обязанностей поповского старосты. Он должен был наблюдать, чтобы в его десятине не было церквей не обложенных данью, и если бы открыл таковую, должен был немедленно довести до сведения архиерейского казенного приказа. Вступая в свою должность поповский староста должен был принять от своего предшественника окладные книги, в которых значилось, сколько каких сборов было назначено казенным приказом с известной приходской церкви, хранить их на десятильничем дворе и на основании их собирать положенные дани и пошлины. По прошествии года он должен был доставить лично собранные дани и пошлины, а также неокладные соборы в казенный архиерейский приказ, взявши с собою окладные книги и прочие оправдательные документы напр. копии с венечных памятей, выданных в течение года разным церквам его десятины. За упущения по сбору архиерейских даней и за злоупотребления со стороны поповского старосты отвечают архимандрит и избиратели. Если же приходские священники будут не аккуратны в доставление архиерейских даней и пошлин, и не будут слушать напоминаний со стороны поповского старосты, доимочные деньги собираются правежем при помощи стрельцов, пушкарей и рассыльщиков, взятых у воеводы (ст: 40–70).

Инструкция касается и церковного суда в низшей инстанции. Он предоставляется архимандриту с поповским старостой. Архимандрит ведает всех духовных лиц па делам духовным, по тяжбам их между собою и по всякого рода жалобам на них со стороны посторонних, суд производится на десятильничем дворе. О степени широты судебных полномочий архимандрита сказано, что „ему предоставляется чинить рассуждение по указанным делам, а будет которых дел за спором вершить не мочно, и о том к святейшему патриарху (в разряде) писать, и те дела за своею рукою и за истцовою и ответчиковою и обыскных людей руками присылать к Москве» (Начало и ст. 24–26). Из сопостановления с другими статьями инструкции (ст. 34. 24) выходит, что архимандриту с поповским старостой принадлежало право произвести следствие по возбужденному делу и принять меры к обеспечению производства суда в архиерейском разряде. Так напр. если архимандрит со старостой проведают, что черные попы и диаконы служат в приходских церквах и в мирских домах или живут в миру, а также простые чернцы и черницы живут в миру и держат себя зазорно, то они обязаны допросить их о том на десятильничем дворе и разыскавши про них подлинно и праведно, писать о том к свят. патриарху в разряд, а самих их отсылать в монастыри под начал, и держать их в монастыре в крепости до указу свят. патриарха (ст. 17). Вдовых попов и диаконов, которые служили без надлежащих дозволительных грамот, архимандрит с поповским старостой должны были препроводить в Москву для получения этих грамот, запретивши им до того времени совершать богослужение. А низших клириков, не желающих выпросить надлежащие документы на право служить при церквах, они имели право и были обязаны отрешить от мест (ст. 11. 14). Если же попы, диаконы и церковные причетники будут оговорены в татиных, разбойных и убийственных делах, то их следовало держать под крепким караулом до указу патриарха, а о деле их писать патриарху немедленно (ст. 24).

Миряне подлежали церковному суду архимандрита с поповским старостой по делам духовным, также по блудному воровству, по незаконным бракам и по духовным завещаниям. О производстве этих дел сказано вообще: „О духовных всяких делах и о беззаконных браках отписки и под отписками подлинные дела и сказки и розыски за своею рукою присылать св. патриарха в разряд; а с тех дел и сказок и с розысков списав списки, оставлять на десятильничем дворе за своею ж рукою» (ст. 34). Из частных случаев дело значительно уясняется.

В случае появления раскольников (чернцов и бельцов) предписывается допросить их на десятильничем дворе о том, как они совратились из православной веры и не совратили ли других, и „допрося сослать их в монастырь, и держать до указу св. патриарха в крепости, чтоб никуда не ушли, и о том писать св. патриарха в разряд немотчав» (18). В случай, если явились самозваные монахи, сами надевшие на себя монашеские одежды, повелевается „тех людей имать и расспрашивать... и распрося ссылать в монастыри и держать в смирении до указу св. патриарха, а об них писать свят. патриарху в разряд не мотчав» (19).

Если девка или вдова приживет блудно ребенка, то поступать с ней след. обр. Дать роженице молитву и нарещи имя ребенку и отдать роженицу на поруки, чтобы она не ушла из дому. Когда она обможется, взять ее на десятильничий двор и допросить, с кем прижила ребенка, и оговоренного блудника допросить, и по розыску учинить ему наказание, бить шелепами нещадно и сослать под начал в монастырь на месяц, и в монастыре велеть ему, в часы свободные от богослужения, быть в монастырских трудах, и к церковному пению и вечерне, утрене и литургии велеть приходить, и после литургии на всяк день класть по сто земных поклонов. А роженице чинить указ против того, когда ей минет четыредесят дней. Если роженица скроет участника своего греха, то несет наказание вдвойне. В случай причинения насилия девке или вдове со стороны замужнего мужчины, он должен, не зависимо от наказания, заплатить обиженной за обесчестите (ст. 39–33). По делам о незаконных браках производится допрос на десятильничем дворе и сказки и розыски посылаются в подлиннике к патриарху в разряд вместе с отпиской архимандрита и поповского старосты, а на десятильничем дворе оставляется копия со всего дела, скрепленная рукою старосты (34). Будет кто, отходя сего света, напишет духовную, и той духовной без указу св. патриарха не свидетельствовать и ничего по той духовной отнюдь не чинить, а писать о том в свят. патриарху в разряд (27).

В конце инструкции патриарха Адриана присовокуплена копия с указа Петра I от 21 февр. 1697 (П. С. Зак. т. III. № 1572) об отмене в судебных делах очных ставок, и о бытии вместо оных распросу и розыску т. е. о замене прежнего состязательного процесса следственным²⁵. Инструкция приказывает руководствоваться этим законом в производстве судебных дел на десятильничем дворе за исключением шестой статьи, в которой положена смертная казнь за ложную присягу. Вместо такого наказания в инструкции предписано, что если кто-нибудь из попов, диаконов и церковных причетников, забыв страх Божий, приступить к крестному целованию в неправде и окажется лжесвидетелем, и то про них сыщется подлинно, и о том крестопреступнике и лжесвидетеле писать к св. патриарху в разряд, а того крестопреступника и лжесвидетеля держать до указа в смирении за крепким караулом, чтоб куда не ушел (Доп. ст. 10). Тут же еще предписано дополнительно, чтобы попы, диаконы и церковные причетники в кабаки не ходили, и вина не пили и бесчинства никакого не чинили. В противном случай их велено имать и держать в монастыре в монастырских трудах месяц.

Статьи о святительских судах, собранные по повелению патриарха Адриана 22 февр. 1700 г. Это ответ посланный патр. Андрианом на запрос царских бояр сидевших за составлением нового уложения относительно ведомства церковного суда и законных оснований его. По смыслу запроса патр. Адрианом собраны в его ответе правила церковные и законы византийских императоров, постановления русских соборов и пастырей, также узаконения русских князей о пространстве церковного суда. (Памятник напечатан у Калачова о Кормчей. Прил. IV. стр. 2. 11–80).

Пока Кормчая употреблялась в рукописном виде она подвергалась различным случайностям в своем составе и изложении по произволу составителей и переписчиков. Состав ее пополнялся не только каноническими статьями русского происхождения, но и выдержками из других канонических сборников напр. Синтагмы Матфея Властаря, из толкований Зонары и Вальсамона, также из сочинений св. отцов и церковных писателей, иногда даже трактатами собственного авторства составителей напр. трактатом о неприличии монахам владеть людьми и селами инока Вассиана Патрикеева (в кормчей 1517 г. им составленной). Равным образом и в изложении канонического материала в рукописных кормчих с половины ХV в. замечаются значительные особенности. Является новая по изложению редакция рукописной кормчей, в которой церковные правила изложены не в хронологическом порядке, а в систематическом, в титулах и главах греческого Фотиева номоканона. Замечается и нечто худшее – попытки систематизировать изложение церковных правил в известном тенденциозном направлении. Пример того представляет кормчая 1517 года, составленная иноком Вассианом Патрикеевым. В ней Вассиан старался скомбинировать и истолковать церковные правила так, чтобы выходило, что монастыри не имеют права владеть населенными вотчинами. Вассиан был осужден на соборе за свою попытку „исказить божественную книгу церковных правил». В противовес тенденциозному труду Вассиана митрополитом Даниилом было поручено составить кормчую игумену Волоколамского монастыря Нифонту, с тем, чтобы автор не допускал никакой фальши в изложении канонического материала с задней мыслью. Нифонт изложил канонический материал также по титулам и главам Фотиева номоканона, причем поместил под рубриками номоканона не только церковные правила, принимаемые вселенскою церковью, но и множество выдержек из сочинений св. отцов и других церковных писателей, особенно в главах, в которых говорилось о живых современных вопросах, – о церковных и монастырских имуществах, об архиерейском суде, о церковных пошлинах и пр. И труд Нифонта также подвергся осуждению преемника патр. Даниила – митр. Макария за то, что в нем „святые правила изложены не подлинно», т. е. не так как изложены соборами и св. Отцами – хронологически, а в системе; такое изложение, по отзыву митр. Макария „выдумано еретиками» (намек на Вассиана) с целью „растерять» не благоприятные их мнениям правила. Взамен неудачных опытов систематического изложения церковных правил сам митр. Макарий предпринял составление кормчей по старому образцу т. е. с изложением правил в хронологическом порядке их происхождения. Труд митр. Макария не кончен; в нем помещены правила только семи вселенских соборов и двух поместных Константинопольских бывших при Фотие. Труд митр. Макария носит подготовительный характер. В нем церковные правила приводятся в двух, иногда трех переводах, какие тогда можно было найти в русских кормчих. К правилам присоединены толкования греческих канонистов, которые тогда были известны в русской церкви, а также разные отрывки из источников византийского права, а также из сочинений св. отцов, церковных писателей и пр. Эту кормчую называют сводной кормчей. (Павлов. Курс церковного права, стр. 115–121).

Из представленного краткого очерка судьбы рукописной кормчей в XV и XVI в. можно видеть все разнообразие, каким отличались различные ее экземпляры в составе и изложении канонического материала. Это разнообразье могло быть уничтожено только с печатным изданием кормчей.

Печатное издание кормчей совершилось по повелению царя Алексея Михайловича и по благословению свят, патриарха Иосифа. Мысль о печатном издании собрания церковных законов возникла, очевидно, в связи с изданием в 1643 г. собрания государственных постановлений – Уложения. При выборе оригинала для печатной кормчей обратились не к тем обращикам кормчей, какие употреблялись в XV-XVI в., а к древнейшим рукописям. Выбран был список Сербской кормчей, полученной митрополитом Кириллом II из Болгарии, как кормчей авторизованной к употреблению на соборе 1274 г. Сравнение Рязанского списка Сербской кормчей с печатной кормчей показывает, что в последней помещено без перемены почти все содержание первой. Опущено только несколько добавочных статей, не имеющих прямого канонического значения, именно выписки из Епифания и других церковных писателей о ересях, а также чины принятия приходящих от ереси, от сарацин и пр. Главы кормчей, заимствованные из рязанского списка кормчей, содержат в себе след. В начале идет сказание о святых и великих вселенских семи соборах и девяти поместных. Потом предисловье сведшего святые правила в 14 граней. Затем Фотиев номоканон без ссылок на законы византийских императоров. Затем перечень статей помещенных в книге. Затем идет изложение правил апостольских, соборных и отеческих в хронологическом порядке по краткому тексту и с толкованиями Аристина. Оно занимает 1–37 глав печатной кормчей. Затем идут статьи церковного и светского содержания и происхождения, а именно:

Гл. 38: Закон Юстиниана о праве убежища в храме св. Софии.

Гл. 39: Св. Димитрия епископа Кизического о Яковитах, Хацицарах и Мессалианах.

Гл. 40: Послание Петра александрийского к епископу Беневенскому.

Гл. 41: Послание монаха Нила к Хариклию о покаянии.

Гл. 42: Восемьдесят семь глав извлеченных из новелл Юстиниана Иоанном Схоластиком.

Гл. 43: Три новеллы императора Алексея Комнина о церковном обручении и венчании браков.

Гл. 44: От различных граней Иустиниана царя новых заповедей главы избраны различны. Это ссылки на Юстиниановы законы, которые в греческом Фотиевском номоканоне помещены вслед за правилами в различных главах различных титулов номоканона, но которые в славянской Кормчей выделены из органической связи с главами номоканона и помещены отдельно, в виде особой юридической статьи.

Гл. 45. Извлечете из законов уголовных, данных Богом чрез Моисея Израильтянам.

Гл. 47. Полемические сочинения против латинян Никиты Стифата и неизвестного.

Гл. 48: Прохирон Василия Македонянина.

Гл. 51: О беззаконных браках – византийские статьи о браках, запрещенных по родству и свойству.

Гл. 52: Том соединения или постановление Константинопольского патриаршего синода при Николае Мистике 920 г. о третьем и четвертом браке.

Гл. 53: Канонические ответы патриарха Николая Грамматика на разные вопросы, предложенные Иоанном Молчалником и другими.

Гл. 54: Канонические ответы Никиты митрополита Ираклийского на вопросы Константина епископа памфилийского из конца XI века.

Гл. 69: Мнение Тимофея пресвитера Константинопольского VI в. о способа принятия в церковь еретиков различных наименований.

Остальных статей из числа помещенных в печатной кормчей не было Рязанской рукописи, а именно не было:

Гл. 46: Закон судный людем.

Гл. 49: Эклога Льва Исаврянина.

Гл. 50: О тайне супружества.

Гл. 55: Правила Мефодия патриарха Константинопольского IX в. о способе принятия в церковь отпадших от православной веры в ересь или в нехристианскую веру.

Гл. 56: Толкование о священнических одеждах.

Гл. 57: Правила патриарха Константинопольского Никифора Исповедника IX в.

Гл. 58: Отрывки из канонических ответов Иоанна епископа Китрского XIII в.

Гл. 59: Архиерейское поучение новопостановленному иерею.

Гл. 60: Канонические ответы Тимофея патриарха александрийского V в., составляющее дополнение к его ответам помещенным выше в гл. 32.

Гл. 61–64: Правила Василия великого о монахах.

Гл. 65–67: О священных одеждах и лицах.

Гл. 68: Ответы Анастасия Синаита.

Гл. 70: Выписки из т. н Пандект Никона Черногорца XI в. о силе и важности церковных правил.

Некоторый из статей добавленных против оригинала в печатной кормчей встречаются в рукописной кормчей, содержащей номоканон Иоанна Схоластика именно: закон судный людем.

Из числа статей, добавленных в печатной кормчей, особенного внимания заслуживает пятидесятая глава „о тайне супружества», потому что она служила и доселе служит главным руководством по делам брачным. По содержанию своему, а также по источникам эта глава разделяется на две составные части. В первой части дается понятие о существе брачного союза и излагаются правила о порядке, условьях, месть и времени венчания браков. Во второй части содержатся таблицы степеней родства, в которых запрещается и дозволяется вступление в брак и предлагаются правила на разные случаи, в которых запрещается бракосочетание кроме родства. Глава о тайне супружества заимствована в Кормчую из Требника Киевского митрополита Петра Могилы 1646 г. (ч. 1. стр. 359–396). А издателями Требника она составлена из различных источников. Первая часть главы составлена на основании статьи de sacramento martimonii, помещенной в католичеством требнике пред чином совершения брака, с некоторыми дополнениями и изменениями, которых требует учение и практика православной церкви. Вторая часть переведена с греческих руководств о счислении степеней родства, употреблявшихся в греческой церкви в XVI веке, именно руководств составленных хартофилаксом патриаршей Константинопольской церкви иеродиаконом Мануилом и священником греческой церкви в Венеции и патриаршим наместником Захарией Скардилием Марафарой. Подробности об историческом происхождении и каноническом значении этой главы можно читать в сочинении профессора С.-Петербургского Университета протоиерея М. И. Горчакова о тайне супружества. Спб. 1880. и профессора Московского Университета, А. Ст. Павлова 50-я глава кормчей. М. 1887.

Печатание кормчей начато 7 ноября 1649 года и кончено 1 сент. 1650 года. Но печатная кормчая была пущена в обращение не тотчас по напечатании, а уже при преемнике Иосифа патриархе Никоне, вступившем на патриарший престол 25 июля 1652 года, и притом же после соборного рассмотрения и исправления. Исправление было сделано, как сказано в послесловии в книге, на основании древних рукописных славянских кормчих и на основании экземпляра греческого номоканона, принесенного иерусалимским патриархом Паисием находившимся тогда в Москве. Вследсвие его было перепечатано, до 50 страниц, исправлено послесловие в книге. Кроме того сделаны вставки в начале и в конце книги с особым счетом листов. В начале (на л. 1–37) прибавлено „сказание известно, чего ради восточные патриархи римских пап от обычного поминовения и любовного союза извергоша», потом рассказ о просвещении России светом христиаского учении и об учреждении в России патриаршества. В конце книги (между 641 и 642 листами) вставлены с особым счетом листов (л. 1–16) подложная грамота царя Константина папе Сильвестру и статья о римском отпадении.

В статье о патриаршем постановлении рассказывается, как русская церковь была сначала в подчинении церкви Константинопольской, как русские митрополиты постепенно приобрели самостоятельность в своем постановлении и в управлении русскою церковью и как наконец учреждено на Руси патриаршество, завершившее автокефальность русской церкви; при этом приложены в копии уложенная грамота об учреждении патриаршества, подписанная Константинопольским патриархом Иеремией и собором русских пастырей, подтвердительная грамота восточных патриархов и епископов и ставленая грамота патриарха Московского Филарета. Этой статье и упомянутым документам было очень уместна быть вначале книги, назначенной в руководство по управлении русскою церковью. Но у патриарха Никона могла быть и особая цель при помещении этой статьи. В этой стать и приложенных к ней документах явно заметно стремление возвеличить российское царство и русскую церковь. В них столица российского царства называется третьим Римом, который превзошел благочестием и древний Рим зараженный ересью и второй Рим, подпавший власти безбожных агарян, а Московский государь величается единым под небесем христианским царем, вселенским государем всех христиан. И эти мысли влагаются в уста Константинопольского патриарха Иеремии. А от величия Московского царя конечно должен пасть отблеск славы и на московского патриарха.

Содержание подложной грамоты царя Константина папе Сильвестру состоит в след. В начале грамоты рассказывается история чудесного обращения Константина к православной вере. Потом говорится, что познакомившись с христианской верой Константин узнал, что папа как преемник главы апостолов Петра и викарий Иисуса Христа должен владычествовать над прочими епископами и патриархами и должен иметь на земле власть более царевой. Поэтому Константин дал папе земли, села и виноградники по всем странам. Дал он Сильвестру и его преемникам митру и омофор, соответствующие царским диадеме и епомиону (наплечнику), дал право носить багряные одежды и другие преимущества царского сана, предоставил и клиру почести наравне с высшими сановниками государства, – в знак особого почтения к апостолу Петру, сам держал под уздцы коня, на котором восседал папа во время процессий. Наконец, царь Константин уступил папе всю Италию, а сам переселился в Византию; „иде же бо святительская власть и христианская благочестия глава небесным царем уставлена бысть, недостойно есть тамо власть имети земному царю». Константин поклялся соблюдать эту грамоту на гробе апостола Петра и заклинает всех царей и князей во вселенной соблюдать ее как по отношению к папе, так и по отношению к четырем патриаршим престолам ради их апостольского преемства, и не прикасаться к церковным пошлинам т. е. к преимуществам данным церкви и духовенству и не досаждать церкви до скончания века, под угрозой вечных мук за ослушание. Подложность этой грамоты доказана в ХV веке. До этого же времени она принималась за подлинную, и не только на западе, но и на востоке. На востоке впрочем еще в XI веке, при патриархе Михаиле Керулларие, грамота отвергалась как подложная. Но в XII веке Вальсамон патриарх антиохийский приводит эту грамоту как подлинную в своих толкованиях на номоканон и на правила (толк. на 1 гл. VIII т. и на 3 пр. II вс. соб.). Вероятно из толкований Вальсамона узнали об этой грамоте и у нас в Руси. В половине XVI в. приводится отрывок из этой грамоты в Стоглаве (гл. 60), а затем между выписками из Стоглава она помещена в Требник патр. Иоасафа, в Жезле правления и в статьях о святительских судах патриарха Адриана. Наконец в целом виде она помещена патриархом Никоном в печатной кормчей. Цель помещения ясна. Никон хотел иметь в этой грамоте сильную опору в борьбе, которую приходилось выносить церкви, в виду посягательств со стороны светского правительства на церковные имущества, на судебные и другие преимущества церкви и духовенства, которые были заявлены уже в XVI веке, а теперь, в XVII в., уже в значительной степени осуществились в ущерб церкви. (Петров. Труды Киев. акад. 1865. т. III. стр. 471–488. Греческий текст грамоты с обширным предисловием см. в издании Павлова: Fasciculus anesdotorum bysantinorum. Спб. 1898. p. 51–115., также в Визант. Врем. 1896. т. III. вып. I. стр. 18–92).

Печатное издание Кормчей было событием весьма важным в истории русского церковного права. Оно значительно должно было содействовать познанию церковных правил. Оно предохраняло Кормчую от внесения в нее канонических статей по произволу собирателей и переписчиков. Наконец, так как Кормчая была издана по распоряжению высшей государственной и церковной власти в России, и прежде выхода была свидетельствована собором русских пастырей, то, естественно, изданием ее определялся состав церковных правил, которыми должны были руководствоваться в своей жизни и деятельности пастыри и пасомые в русской церкви, и установлялся сам текст этих правил. Так понимали издание Кормчей пастыри русской церкви в XVIII в.; они признавали Кормчую необходимым и обязательным руководством в церковном управлении и не считали себя в праве отступить от ее предписаний без соборного рассуждения и отмены того или другого правила, которое казалось неудобным на практике (Горчаков. О тайне супружества. Стр. 223. 273. Прил. 23. 30. 33).

Но Кормчая не была полным сводом правил, которые действовали в русской церкви в то и последующее время, сводом, который бы исключал собою употребление на практике всяких других правил или руководственных сборников. В печатной Кормчей не были помещены постановления русских соборов и пастырей, которые имели практическое значение. Не были помещены в печатной Кормчей сборники покаянных правил, употреблявшиеся на практике в качестве обязательных руководств духовников, каковы номоканоны Иоанна Постника и афонский. После издания Кормчей пастыри и соборы русской церкви продолжали издавать постановления по вопросам церковного управления, каковы напр. постановления московских соборов 1667 и 1675 годов, Инструкция патр. Адриана поповским старостам и пр. Тоже, как увидим, была и в последующее время. Между тем Кормчая продолжала употребляться в том составе, в каком была выпущена в обращение при Никоне. Т. обр. выходит, что печатная Кормчая была только собранием правил апостольских, соборных и отеческих, вообще правил употреблявшихся в древней церкви, как и сказано в послесловии к ней.

Церковные постановления местно-русского происхождения и до и после напечатания Кормчей употреблялись в церковной практике в качестве дополнений к Кормчей – сборнику основных церковных постановлений, подобно добавочным указам к Судебнику и дополнительным статьям к Уложению Алексея Михайловича. В XVII веке некоторые из церковных постановлений местно-русского происхождения стали печататься при богослужебных и других церковных книгах. Так напр. грамота константинопольского собора 1593, извещающая об утверждении учрежденного в русской церкви патриаршества, напечатана была в Скрижали Никона (стр. 11–32). Постановление Московского собора 1620 года о способе принятия в православную церковь латин напечатано в Иноческом потребнике 1639 года (стр. 213–242). Деяние собора 1675 года было напечатано при архиерейском Чиновнике первого издания 1677 года. Отдельно также от Кормчей употреблялись и печатались и покаянные номоканоны Иоанна Постника и афонский.

Этот номоканон стал рано известен в русской церкви. Он помещен в составе номоканона Иоанна Схоластика под заглавием: Иоанна мниха, чада послушания, ученика Св. Василия. С переводом Синтагмы Матфея Властаря стала известна и помещенная у него редакция номоканона Иоанна Постника. Рано у нас были известны в славянском переводе и сочинения Никона Черногорца и помещенная в них редакция номоканона Постника. Эта последняя редакция впоследствии была выделена из сочинений Никона Черногорца, помещалась в виде особой статьи в рукописных Требниках; внесена была в печатные требники московских изданий 1623 г., 1625 г., 1639 г. и 1657 года. Со следующего издания, бывшего в 1658 году, номоканон Постника был выпущен из Требника и заменен другим номоканоном – афонским, который и теперь печатается при Требнике (Горчаков. К истории епитимийных номоканонов. С. П. 1874 стр. 19. 22).

Номоканон при большом требнике.

Этот номоканон есть перевод греческого краткого номоканона, о котором речь была выше (стр. 140–142). Он стал известен прежде в южнорусской митрополии и был напечатан отдельной книгой в Киеве в 1620 году Памвою Берындой, который приобрел экземпляр его на Афоне, затем издание его было повторено в 1624 под редакцией Захарии Копыстенского и в 1629 году под редакцией Петра Могилы. Из Киева этот номоканон был заимствован в Москву и здесь был напечатан в первый раз при Б. Требнике в 1639 году и потом продолжал издаваться до 1658 года согласно с Киевскими изданиями с незначительными переменами. В этом же году номоканон явился при Требнике в значительно сокращенном виде; в нем опущены: 1) Киевское предисловье Захарии Копыстенского, 2) введение, содержащее в себе наставление духовнику, как принимать к себе кающегося и разрешать от грехов, которое в Требнике; помещено частью в начале, частью в конце чина исповеди, 3) вторая довольно обширная часть номоканона, носившая в прежних изданиях особое заглавье: различные главизны, собранные от иного номоканона. В таком виде издается номоканон при Б. Требнике до настоящего времени, разделяясь на 228 правил. Нужно заметить впрочем, что бывали случаи и опущения этого номоканона в некоторых изданиях Требника. Так он был опущен в изданиях 1651, 1677 г. и в одном из новейших изданий, – в Москве 1889–1894 г. (Алмазов. Закон, при рус. Требнике стр. 125–127). С 1687 г. издается при малом Требнике „Извлечение (из того же номоканона) нужнейших правил в количестве 117.

Главное содержание номоканона при Требнике составляют правила о наложении церковной епитимии на кающихся. Правила эти, строже чем в номоканоне Иоанна Постника; они приближаются по своей строгости к практике древней церкви.

Из других правил, содержащихся в номоканоне, обращают на себя наше внимание правила о браке. В числе препятствии к заключению брака указываются кроме родства кровного и свойства, монашеский обет, неправовое и духовное родство. Брак монаха или монахини называется блудом или прелюбодеянием и подлежит расторжению со строгой епитимией (пр. 77). Расторжению также и наказанию подлежит и брак православной жены с латиняном, и на оборот (58). В духовном родстве, препятствующем заключению законного брака, считаются восприемник с воспринятой дочерью и ее материй (34. 35), лица имеющие одного и того же крестного отца иди крестную мать, хотя бы они принадлежали и к разным семействам, и их прямые потомки до 8 степени включительно (212).

Относительно священных лиц и клириков можно отметить след. правила: 1) Если монах священник примет великую схиму, то сохраняет право священнослужения; если же архиерей примет великую схиму, то да не действует святительское что отнюдь или священническое (90). 2) священник в случае нужды может совершать требы и для своих близких родных; так он может приобщить евхаристии свою жену и детей (142), может совершить чин браковенчания для своего сына (210), может крестить своего ребенка, но не может воспринять его от купели крещения, потому что в таком случае он стал бы кумом своей жены и должен был бы разлучиться от сожития с нею (209); 3) Клирики в случае тяжб и неудовольствий между собою должны обращаться к суду своего епископа (146).

Монах не может крестить детей и воспринимать от купели крещения, не потому чтобы не имел власти, а потому что монаху не прилично завязывать связи с миром, особенно с лицами другого пола (84).

Относительно мирян можно заметить след. правила: 1) Миряне не могут входить в алтарь, кроме одного царя, когда он принесет дары Господу. Монахиня может входить в алтарь для того, чтобы вымести и прибрать его (66). 2) Миряне не могут совершать крещения; только в случае крайней нужды им позволяется совершить формулу крещения (204). 3) Запрещается погребать мирян внутри церкви (173).

В греческой церкви сокращенный номоканон заменял для приходского священника употребление полного номоканона. Тоже значение он должен был иметь и в практике русской церкви. В предисловии ко второму Киевскому изданию Захарии Копыстенского прямо сказано, что настоящий краткий номоканон должен служить заменой полных собраний правил. Значит, когда духовник может иметь под руками номоканон полный, для него уже не оказывается надобности обращаться к краткому номоканону. Так действительно и случилось с этим номоканоном: по мере того, как становилось доступнее и обеспеченнее ознакомление с правилами древней церкви, значение краткого номоканона падало более и более. Уже в XVIII в. Св. Синод сомневался в каноническом достоинстве некоторых из правил этого номоканона, а также и всего сборника вообще (Павлов. Номоканон при Требнике: Изд. 1 стр. 49). Потом, с самого же начала XVIII в. Св. Синод стал предостерегать духовников от механического применения содержащихся в этом номоканоне правил наложения епитимии на кающихся. В „правилах причта церковного и чина монашеского 1722 г. Св. Синод выразил резкое неодобрение священникам, которые держатся за Требник (при котором номоканон) как слепые, и отлучая кающихся на многие лета, кажут что написано, а толку не знают, и в том не рассудстве иных и при смерти причастья не сподобляют». Этого мало. В 1734 г. был издан Св. Синодом указ, запрещающий „отлучать от входа церковного и лишать прочих треб» приходским священникам без ведома епископа, а последнему без ведома Св. Синода. Когда епархиальные архиереи, в силу сего указа, стали обращаться в Св. Синод с представлениями о наложении епитимии, он нашел нужным умерить ревность и в этом случае предписал им в 1780 году 21 марта, чтобы они „особливо в рассуждении полагаемого преступникам запрещения причащения Св. тайн поступали осмотрительно, так чтобы ни кающегося не обременить и не привести в отчаяние, ни в ожесточенном не произвесть неуважения к св. тайнам, а в имеющем холодность к закону не умножить оную». В мотивах к этому распоряжению в том же указе высказано, что по учению отцов церкви „не только время епитимии умалять, но едину епитимию на другую пременяти дозволено, собственно же и именно сие разумеется об оной в древнем обычае бывшей епитимии, еже на долгое время лишать причастия св. тайн; понеже она древле была во врачевство, яко показующая грехов мерзость и востягающая злые похоти, ныне же не токмо не страшна многим, но и желаема многим стала, тайным же раскольникам и весьма любимая». В силу этого указа, епархиальные архиереи перестали обращаться в св. Синод с представлениями о наложении епитимии. Эта практика санкционирована в уставе Консистории, где сказано, что церковное покаяние на людей гражданского ведомства полагается епархиальным начальством за проступки и преступления, которые обнаруживаются по делам, производящимся в епархиальном ведомстве, или по приговорам светских присутственных мест (Уст. кон. изд. 1 ст. 278). Такая практика должна быть рассматриваема не иначе, как фактической отменой правил покаяния, изложенных в номоканоне при Требнике. А ведь эти правила составляют главную часть содержания номоканона.

Р. обр. подверглись изменению и нормы номоканона относительно брака. Так со времени Петра I разрешены смешанные браки православных с неправославными. Духовное родство, со времени указа св. Синода 19 Янв. 1810 г., считается препятствием к браку между восприемником с одной стороны и матерью воспринятого ребенка с другой стороны.

В источниках действующего церковного права предусмотрен прямо только один случай, когда номоканон при Требнике рекомендуется к руководству, впрочем неисключительно, а наряду с Кормчей и другими источниками, это при определении на церковном суде дисциплинарных взысканий монахам (Уст. Кон. ст. 196). Кроме того на основании практики (Павлов. Номоканон при Требнике. Изд. 1-е стр. 3–4) нужно считать имеющими практическую силу правила номоканона: о запрещении родителям воспринимать собственных детей от купели крещения (209), об епитимии за некоторые виды кровосмешений (38), о недозволительности браков между сводными братьями и сестрами (53), о невенчании брака монахами (84), о наказании священников венчающих незаконные браки (53). Относительно прочих правил номоканона, не отмеренных прямо ни постановлениями церковной власти, ни церковной практикой, нужно сказать, что степень их практического значения определяется их внутренним каноническим достоинством.

Здесь прежде всего нужно упомянуть византийские законы по церковным делам. Будучи помещены в Кормчей книге, они действовали прежде всего в церковной сфере. На них ссылается собор 1667 года как на обязательные постановления. Патриарх Адриан цитует эти законы как источник действующего права в своем ответе на предложенный ему 22 февр. 1700 г. царскими боярами, сидевшими за составлением нового уложения, вопрос о том, какими источниками руководствуются в суде патриаршие судебные учреждения (Калачов. О Кормчей. Прилож. стр. 2. 11-…).

И в государственных учреждениях XVII в. продолжало признаваться руководственное значение византийских законов. Издание Судебников Иоанна III и Иоанна IV не умалило их значения. Византийские законы, имевшие применение на практике, продолжали переписываться на ряду с Судебниками, и даже вместе с ними, подобно тому, как в древности Русская Правда дополнялась приложением византийских сборников. При составлении Уложения царя Алексея Михайловича приняты были во внимание „статьи написанные в правилах св. апостол и св. отец и в градских законах греческих царей и пристойные к государственным и земским делам». По поведении Алексея Михайловича эти статьи были предварительно выписаны и потом внесены в Уложение. В подлинном списке Уложения царя Алексея Михайловича, хранящемся в Москве в оружейной палате, на полях против многих статей помечены в качестве источников их Закон Моисеев и Градский закон (Калачов. О Кормчей. стр. 29. 107–113). Между прочим многие статьи 22 главы Уложения, где содержатся положения об уголовных наказаниях, заимствованы из „закона о казнях» т. е. из XXXIX титула Прохирона. И после издания Уложения русское законодательство обращалось к византийским законам как к своему источнику. Так в 1654 году царь Алексей Михайлович разослал ко всем воеводам выписки из греческих законов, содержащихся в Кормчей, и велел судить по ним дела уголовные (Калачов. О Кормчей. 107). Потом, 22 Яив. 1669 года были изданы „новоуказные статьи о татебных, разбойных и убийственных делах» (П. С. Зав. т. I № 441). Многие из этих статей основаны на византийских законах, именно на Прохироне Василия Македонянина, как показывают прямые ссылки на эти статьи в самом законе (Калачов. О Кормчей. Прил. 2). Чрез Уложение Алексея Михайловича и новоуказные статьи изданные в его дополнение, византийские уголовные законы вошли и в свод законов, изданный в царствование Императора Николая I.

Точно также имели силу и византийские законы касающиеся брачного института, помещавшиеся в Кормчей. Они легли в основу постановлений по брачному праву, помещенных в своде гражданских законов.

На ряду с применением византийских законов развивалось и местно-русское церковное законодательство. И по мере того, как государство крепло в своей организации, оно расширяло область применения своей законодательной деятельности в отношений церкви. В первые времена, следовавшие за принятием на Руси христианской веры, русское правительство в своем законодательстве относительно дел церковных ограничивалось определением государственного положения церкви и ее материального обеспечения; введение в жизнь народа начал христианского общежития оно предоставляло церкви. С течением времени, когда эти начала укоренились и проникли в общественные нравы, и правительство сочло своим долгом поддерживать деятельность церкви по части христианского воспитания общества своими узаконениями. Заметные проявления этого рода государственных узаконений мы видим с половины XVI века, в дополнительных статьях к Судебнику Иоанна IV. Так в выписи, данной по указу царя Иоанна Васильевича Андрею Берсеневу, вменяется в обязанность государственным чиновникам наблюдать за нравственною жизнью духовенства, и если они заметят кого из духовенства в пьянстве и беспорядочной жизни, брать их и отсылать для исправления подлежащим церковным властям. В той же выписи повелевается блюстителям народного благочиния объявить по всем торгам, чтобы православные христиане „не клялись именем Божьим во лжу, не целовали креста на криве, не лаяли друг друга скверными словами, не брили бород и не обсекали усов, не ходили к волхвам и чародеям и пр., под опасением за ослушание великой опалы от царя, по градским законам, и духовного запрещения от святителей, по священным правилам. (Собрание важн. памятн, стр. 269–271). В 1628 г. 21 дек. велено было кликать по улицам, чтобы на игрища мирские люди не сходились и тем бы смуты православным крестьянам не было, и коледы б и овсеня и плуги не кликали. Кто учнет сего государева указа ослушаться, и тем людям быть от государя в опале, а от патриарха в запрещение и духовном наказание (ibid. 344). В грамоте 1647 г. Ростовского митрополита к игумену Кирилло-Белозерского монастыря, от имени Государя Алексея Михайловича объявлялось запрещение всяких занятий в воскресные и праздничные дни, в особенности торговли в лавках, также во время крестных ходов (А. Эк. IV. 19). В другой грамоте того же митрополита 1648 г. угрожается на брань скверными словами торговой казнью от государя, и великим запрещением от патриарха (А. Эк. IV. 30). В 1649 году Верхотурский воевода объявил царский указ о ТОМ, чтобы „мирские всяких чинов люди скоморохов с домрами и с гуслями и с волынками, и ворожей к больным и ко младенцам и в дом к себе не призывали, и в первый день луны не смотрели, и в гром на реках и озерах не купались, и с серебра по домам не умыкались, и олова и воску не лили, и зернью и карты и шахматы и лодыгами не играли, и медведей не водили и никаких бесовских див не творили и на браках песней бесовских не пели и никаких срамных слов не говорили и кулачных боев меж себя не делали, и на качелях не качались, и личин на себя не накладывали» (А. Эк. IV. 35. А. Ист. III. 92). В виду таких законов естественно государственные чиновники приобрели право наблюдать за нравственностью народа и вообще вмешиваться в дела церковной дисциплины. Напр. на воеводах лежало наблюдение за церковными постройками и составление смет по ним (А. Эк. IV. 129. А. Ист. V. 103), отведение земель церквам и монастырям, выдача ружного жалования и надзор за поведением священников (А. Ист. III. 103. Доп. II. 82. 84), принятие прошений от инородцев, желавших принять православие (П. С. Зав. №. 1594) и пр.

Это религиозно-политическое направление законодательства выразилось в полной мере в Уложении царя Алексея Михайловича 1649 года и в новоуказных статьях изданных в дополнение к нему до 1714 года. В Уложении А. М. ограждается уважение в православной вере и к святости храмов Божьих и совершаемого в них богослужения строгими уголовными наказаниями (Ул. гл. 1). Всякая непристойность в храме считается оскорблением святыни церковной. Так напр. не пристойные слова, сказанные по адресу духовного лица во время совершения им богослужения, считаются не просто оскорблением его, но преступлением против веры и церкви. Убийство, нанесение раны, оскорбление чести, совершенные в церкви, считаются оскорблением святыни церковной. (Улож. I. ст. 3–7). В Уложении запрещается также во время богослужения бить челом государю, или патриарху или другим властям, потому что церковь Божья устроена исключительно для молитвы, и православным христианам подобает в церкви молиться со страхом, и не земная мыслить (Улож. I. 8. 9). В дополнительных статьях даны были правила благочиния, какие должны были соблюдаться во время церковных процессий по улицам города. 25 окт. 1650 г. была послана во Владимир к стольнику и воеводе Ивану Плещееву грамота о почестях, какие должны быть оказываемы св. дарам в случае перенесения их из церкви в дома прихожан для причащения больных. „От которые церкви священник пойдет к кому к больному человеку в дом со свят. тайнами, и пред священником бы шли церковные причетники со свечами, а для почести и для бережения свят. Бож. тайн шли около священника из прихожан той церкви – человек по десяти, а мимохожие б и мимоезжие люди в то время на улицах и в переулках уступали и путь священнику давали пространный, и с лошадей ссадились и из саней и из телег выходя поклонялись и почитали св. Божьи тайны со страхом и трепетом (П. С. Зав. т. I. № 48. срав. 2). В 1668 году был издан указ о благочинии во время крестных ходов. Указ требовал, чтобы во время крестных ходов, а также во время царских выходов в церковь всяких чинов люди на лошадях не ехали и не сидели, а стояли бы без шапок смирно и не мятежно (П. С. Зав. т. 1. № 430). Постановлено было также, чтобы ночные сторожа не стесняли духовенства, когда оно, по обязанностям службы, в ночное время отправляется к богослужению в церковь, или с причастием к больному в дом (Ук. 26 янв. 1668 г. в П. С. З. т. 1. № 423).

По Уложении, государство оказывает почтение воскресным и праздничным дням прав. церкви; оно запрещает производить суд и сидеть в приказах, кроме особенных государственных нужд, во все воскресные дни, в день Рождества Христова, в день св. Богоявления, и в иные господские праздники, в сырную неделю, в первую и последнюю неделю св. четыредесятницы и во всю светлую седмицу, также во дни рождения Государя, Государыни и их благородных чад. Рав. обр. и граждане в воскресные и праздничные дни не должны производить никакой работы и не торговать ничем кроме съестных припасов и конского корму, закрывая лавки с вечера субботы; а когда бывают крестные ходы, в те дни в рядах ничем не торговать и рядов не отпирать до тех пор, пока не кончится процессия (Улож. X. 21). В праздник можно впрочем производить пытку татям и разбойникам, потому что тати и разбойники сами в праздники православных христиан бьют, мучат и огнем жгут и до смерти побивают (Улож. XXI. 32), но казнить преступников в праздники нельзя, по указу 1653 г. (П. С. З. т. I. 105). Указом Иоанна и Петра Алексеевичей 18 Дек. 1682 г. велено было перенести торги и ярмарки, производившиеся в воскресные дни, на другие дни (П. С. З. т. II. № 976). В некоторых статьях оказывалось уважение и к временам поста. Так в уставной грамоте о продаже питий в Угличе 1652 года запрещалось продавать вино в великий пост и в успенский и во дни воскресные в течение всего года, а в рождественский и Петров посты по средам и пятницам. (А. Эк. IV. 63). За брань и пьянство на первой и страстной неделе великого поста виновный платил пеню втрое большую, нежели за такое же действие, совершенное на святой неделе (П. С. З. 598).

Уложение ограждает церковное имущество от похищения строгими наказаниями (Улож. XXI. 14. Ук. 22 янв. 1669. Н. С. 3. т. I. № 441. Ук. 20 июня 1683. П. С. З. т. II. № 1026). В указе 22 янв. 1669 сделано было различие между святотатством и простою кражею из церкви. „Аще кто украдет нечто, еже Богу не посвящено, а постановлено в церкви сохранения ради, таковой не святотатец именуется, а токмо тать. (П. С. З. т. I, № 442).

Уложение ограждает прав. церковь от совращения ее чад в бусурманство строгим наказанием совратителей, а совращенных возвращает церковной власти для исправления (Улож. XXII. 24. Ук. 1669 ст. 109. П. С. т. I. № 441). Были наказываемы в XVIII в. и совратители православных христиан в неправославное исповедание. Напр. в 1653 г. арзамазские помещики немцы были лишены своих поместий за утеснение крестьян в их православной вере (II. С. 3. т. I. № 103). Для предупреждения совращения православных в иноверие, Уложение запрещает немцам строить свои церкви в Китае, Белом и Земляном городе в Москве (Улож. XIX. 40). Для иноземной колонии было отведено в Москве место за земляным городом, подле реки Яузы; там же можно было строить и кирки (П. С. З. т. I. № 85. Ук. 4 окт. 1652). Для предупреждения совращений, было запрещено православным быть крепостными или находиться в услужении у иноверцев (Улож. XX. 70).

Уложение поощряет иноверцев к принятию православной веры. Оно ограничивает для иноверцев право вотчинного владения. Оно строго запрещает перевод поместий от русских людей к иноземцам (Ул. XVI. 14), а дополнительным постановлением 1653 г. было запрещено продавать иноземцам некрещеным и земли, принадлежащие иноверцам (П. С. З. т. I. № 113). Имущество лиц новокрещенных должно было переходить только к крещеным детям и внукам умершего (Ук. 1680. мар. 29. П. С. З. т. II. № 814. Ук. 24 мая 1676. в П. С. З. т. II. № 644. д. 7). Лица свободного состояния за принятие христианства иногда получали от правительства разные преимущества. Так когда в 1680 году Романовские мурзы и татары приняли православную веру, царь Феодор Алексиевич приказал писать их княжим именем, быть у него, великого государя в стольниках, назначить им в жалование поместья и денежные оклады, возвратить отобранные прежде за их вины вотчины и поместья и освободить на три года от своей государевой службы (П. С. З. т. II. № 823 Ук. 21 мая 1681. № 870. Ук. 24 мая 1681). А подневольным людям из иноверцев Уложение дает свободу от кабалы, в случай желания их креститься. Именно, если иноверец, живущий в кабале у иноверца же, будет просить Государя, чтобы он дозволил ему креститься, то господин должен был обязательно отпустить своего холопа за определенный выкуп – 15 рублей (Улож. XX. 7). Выкуп этот должен был платить сам новокрещенный; но конечно в случае его несостоятельности, он пользовался вспоможением со стороны частных благотворителей из духовенства и мирян (П. С. З. т. II. № 1163), а иногда и самого правительства (П. С. З. т. II. № 1163. Ук. 7 февр. 1686). Если бы на иноверца, заявившего желание креститься, было заявлено со стороны его владельца обвинение в воровстве или в чем-либо подобном, то дело о крещении откладывалось, а предварительно производилось исследованье по обвинению, взыскивалась с виновного убытки в пользу пострадавшего или чинилось наказание, а потом проситель отсылался к епархиальной власти для крещения, если он не переменил своего желания (Ук. 7 февр. 1686 в П. С. З. II. № 1163). Продавать новокрещенного не дозволялось (Улож. XX. 97. 100).

В Уложении и новоуказанных статьях встречается не мало постановлений, касающихся нравственных правил жизни и религиозных обязанностей. Уложение запрещает под страхом наказания насилие, сводничество, прелюбодеяние и блуд; первые три преступления судятся уголовным судом, а последние церковным. (Улож. XXI. 16. 25. XX. 80). Уложение запрещает брать рост с денег данных взаймы, на основании правил св. апостол и св. отец (X. 203). В новоуказных статьях нередко встречаются предписания относительно соблюдения постов, хождения в церковь, поведения при богослужении, причащение св. тайн и пр., под опасением за несоблюдение царской опалы (П. С. З. т. I. №. 47. 570).

Уложение карает религиозные преступления как самые тяжкие уголовные преступления. Богохульнику, церковному татю, мятежнику, ересеучителю положена смертная казнь (Улож. I. I. XXI. 24). За плотские преступления положено бить кнутом, шелепами и ссылать в монастырь на покаяние (Улож. XXII. 25. П. С. З. № 1612, 1694. А. Эк. III. № 177. 226). Расколоучители подлежали смертной казни, принадлежность к расколу влекла за собой ссылку в дальние города (А. Эк. IV. № 284. П. С. З. № 1102). За укрывательство раскольников положено битье кнутом и ссылка в отдаленные города (ibid).

Уложение, полагая уголовное наказание за преступления против религии и нравственности, в некоторых случаях предусматривает и церковную епитимию. Так напр. за ложную присягу, сверх уголовного наказания, положено исключать виновных из церковного общения – не пускать в церковь и в дома их не ходить для совершения богослужения (Улож. XIV. 9. 10). Отцу и матери за убиение сына или дочери полагается тюремное заключение на год, а после того они должны приходить в церковь Божью и объявлять свой грех всем людям вслух (XXII. 3). Оказавшие неуважение к святыне во время религиозной процессии после телесного наказания отсылались в монастырь на исправление (Ук. 25 окт. 1650. в П. С. З. I. №. 48. ср. № 2). В некоторых случаях Уложение отсылает виновных к церковному суду напр. блудников (XX. 80), лиц совращенных из православия в иноверие.

Остается еще сказать о некоторых преимуществах усвоенных в Уложении лицам духовным и о гражданских правах их.

Уложение ограждает честь духовных лиц от оскорблений, налагая за бесчестие нанесенное им штраф в размере высшем сравнительно с другими служилыми людьми (Улож. XX. 27). Само духовенство за оскорбление чести мирян подлежало тем же мерам взыскания, какие применялись и по отношению ко всем прочим обидчикам. Только духовные лица были избавлены от унизительного наказания за бесчестие – выдачи обиженному головой, а епископы кроме того были свободны еще и от правежа, которому были подвергаемы обидчики, не имевшие средств скоро уплатить наложенный на них за бесчестие денежный штраф (Улож. X. 84). Уложение запрещает посвящать в священный сан и постригать в монашество холопов без ведома и согласия их господ, а если бы это случалось, предписывает возвратить своевольных их господам (XX. 67). В период Уложения священники и диаконы, снявшие с себя священный сан или лишенные его за пороки могли поступать на гражданскую службу в качестве подьячих в приказах и приказных избах. Указом 8 февр. 1665 г. отнято было у них это право. (П. С. Зак. I. № 369)²⁶.

До издания Уложения лица белого духовенства и члены их семейств, жившие на церковных землях, пользовались правом заниматься торговлей и промыслами. Причем нередко попы, диаконы, дьячки, пономари сами лично или дети их сидели в лавках и занимались торговлей, не платя ничего за право торговли. За год до составления Уложения, именно в 1648 году царь Алексей Михайлович, по челобитью новгородских посадских людей, лишил их права беспошлинной торговли. Эта норма внесена и в Уложение и формулирована в след. категорическом постановлении: „Которые люди в Москве и в городах живут на церковных землях поповы дети, или церковные дьячки или пономари или иные какие-нибудь вольные люди, а ни в каком тягле они не записаны, и государевых податей они не платят и служб не служат и изделий не делают: и тех всех по торговым их промыслам взять в тягло, чтобы такие люди нигде в избылых не были» (Улож. XIX. 3).

Уложение значительно поубавило имущественно-владельческих прав архиерейских домов, монастырей и церквей. По челобитью земских выборных людей, Уложение запретило церковным властям и монастырям приобретать вотчины путем купли, а также путем получения в дар на помин души. В случае, если бы кто в духовной своей отказал церкви или монастырю недвижимое имение, то имение повелевалось отдать родственникам умершего с тем, чтобы они внесли в пользу монастыря или церкви сумму, которой стоит завещанное имущество, или какая означена в духовной, а в случай отказа родственников от имущества, продать его посторонним и вырученные деньги отдать по назначению. В случае поступления в монастырь какого-нибудь вотчинника, он не может после пострижения владеть своим имуществом, не может и пожертвовать его в монастырь, и должен родовое и выслуженное имущество отдать родственникам, а купленным распорядиться по своему усмотрению (Улож. XVII. 42–44). Потом, также в следствие челобитной поданной выборными людьми земскими, в Уложении постановлено отобрать на государя все слободы около Москвы и других городов принадлежавшие духовным владельцам, со всеми людьми, которые там поселились, за исключением кабальных и дворовых людей, состоявших на жаловании, а также пашенных крестьян, исстари принадлежавших владельцам; всех этих лиц позволено перевести из отобранных слобод в другие имения и подворья. Запрещено также крестьянам, принадлежавшим церковным владельцам, иметь в городах какие-нибудь торговые и промышленные заведения, не приносящие государству никаких доходов. (Улож. XIX. 1. 3. 5).

Нужно однако же заметить, что запрещение Уложения церковным властям и учреждениям умножать свои земельные владения не простиралось на случаи царского пожалования. В 1672 г. сам царь Алексей Михайлович именным указом разрешила давать патриарху, митрополитам, епископам и монастырям, по писцовым книгам, указные статьи из диких поль в 29 городах – патриарху в размере 2000 четвертей, епископам по 1200 четвертей, монастырям по 500–900 четвертей (П. С. З. т. 1. № 521. Ук. 1673. мая 2. № 549. Ук. 1675. дек. 31. № 592). Можно полагать, что эта царская милость оказана церковным учреждениям по ходатайству патриарха, для безобидного уровнения духовных чинов и учреждений с чинами светскими, получившими такого же рода земельные наделы, в видах государственной пользы, чтобы заселять и культивировать пустые и дикие места, и в то же время для хлебного пополнения духовных властей и учреждений, как замечено в указе 1673 года.

Уложение вместе с новоуказными статьями коснулось и земель, принадлежавших приходским церквам. До Уложения некоторые тяглые люди устроились было в закладчиках на церковных землях и жили на них избегая тягла. По Уложению велено свести их на их старые тяглый места, со строгим запрещением им впредь поступать, а духовенству – принимать их в закладчики (Улож. XIX. 13). Далее, у приходских церквей по местам были во владении вотчины (П. С. З. I. 208), хотя таких церквей было весьма немного и вотчины у них были не большие. Кроме того, у большей части церквей имелись во владении небольшие участки ненаселенных земель, которые обрабатывались причтами для своего прокормления. Относительно вотчин приходских церквей помещен в Уложении указ Михаила Феодоровича, запрещающий бездетным вдовам отдавать по душе вотчины наследованные от мужей, между прочим и в пользу приходских церквей (Улож. XVII. 10). Участки же не населенных земель, бывшие у приходских церквей, были утверждены за ними.

В 1676 году, при составлении новоуказных статей о поместьях, царь Феодор Алексеевич и боярская дума вспомнили и о приходских церквах. На решение их был постановлен след. вопросе: Будь кто помещик и вотчинник построит церковь на своей земле, а по писцовым книгам церковные земли не написано, а помещики и вотчинники к тем церквам поступаются из своих поместных и вотчинных земель чети по 20 и по 30 и по 50, а иные попы бьют челом в церкви о старых прописных церковных землях, а в писцовых книгах тех земель к церквам не написано, а крепостей на те земли не кладут, а иные бьют челом вновь к церквам из порозжих земель, а в писцовых наказах написано: велено к церквам давать земель по 10, по 15 и по 20 чети. Також которые попы учнут церковные земли менять разных чинов с помещики и вотчинники на поместные и вотчинные. И к церквам земли по поступкам из поместий и из порозжих земель давать ли, и поместные и вотчинные земли с попами на церковные земли менять ли. На все эти вопросы последовал отрицательный ответ. Государь приказал и бояре приговорили: в церквам поместных и вотчинных земель вновь не давать и в поместном приказе не справливать ни по каким крепостям. (П. С. З. II. № 633. ст. 14). В 1677 году опять составлялись новоуказные статьи о вотчинах и поместьях, и опять была доложена в числе прочих вышеприведенная статья. На этот раз боярская дума несколько смягчилась; подтвердив запрещение менять церковный земли на вотчинные и давать церквам участки из порозжих земель, бояре присовокупляют: а буде помещики или вотчинники учнут бить челом, чтобы из их поместий или из вотчин к церквам дать земли, и по челобитью помещиков и вотчинников к церквам земли давать из их поместий иди вотчинных земель, против писцовых наказов по 20, по 15 и по 10 четей. (П. С. Зак. т. II. № 700 ст. 18). Этот боярский приговор оставался действующим законом до реформы Петра I.

В 1672 году 1 марта был объявлен царский указ с боярским приговором об отмене силы тарханных грамот: „тарханные грамоты, которые даны патриархам и митрополитам и в Троицкой Сергиев и в другие монастыри на низовые насадные промыслы, отставить и впредь никому в тех местах тарханом не быть (П. С. Зак. I. № 507). В 1677 году при царе Феодоре Алексеевиче эта мера применена ко всем вообще льготам духовенства по отправлении повинностей: „впредь тарханом никому не быть, и с патриарха и с митрополитов и с Троицко-Сергиева и с иных монастырей, со всяких их торговых промыслов таможенные пошлины имать в казну великого государя на Москве и в городах, так же как и с торговых людей собирают. (П. С. З. II. 699).

В судебной привилегии духовенства Уложение произвело ту перемену, что учредило монастырский приказ и в нем велело рассматривать жалобы на церковных владельцев, кроме одного патриарха, и на их слуг и крестьян со стороны лиц посторонних, вместо приказа Большого Дворца, где прежде ведались эти дела. Сами же церковные владельцы и их слуги и крестьяне должны были искать на посторонних в государевых приказах, каким были подсудны ответчики, и здесь же отвечать по встречным искам против них, если бы такие были возбуждены ответчиками. Кроме того уничтожены привилегированные судебные сроки, какими пользовались церковные владельцы, их слуги и крестьяне. Что касается до патриарших слуг и крестьян, то за ними сохранена привилегия отвечать против исков посторонних лиц в Патриаршем Дворе (Улож. XII. XIII). Московский собор 1667 года признал неуместным, чтобы лиц священных судили светские люди в каких бы то ни было делах. Сила этого решения была распространена не только на тяжебные дела, но и на уголовные. Вследствие этого решения были изданы царем Алексеем Михайловичем в 1669 году янв. 22 статьи о следствие, суде и наказании лиц духовного чина, которые объявятся виновными в уголовных преступлениях. По этим статьям следствие и суд по обвинениям духовных лиц в уголовных преступлениях принадлежали духовному начальству, которые если находило виновных достойными градской казни, то по снятии сана отсылало их для наказания к светскому судье. (П. С. З. I. № 442 ср. грам. патр. Иоакима Новгор. митр. Корнилию 1688 июля 30 в А. Ист. V. 167). Эта привилегия духовенства судиться по уголовным делам у своих сословных судей была неоднократно подтверждаема в конце XVII века (А. Ист. V. № 157. 135. 146. 186. 247) и продолжалась до времени Петра I.