Период IV. Александроневская академия 1797–1809

В 1797 году Александроневская Главная семинария переименована Александроневской академией. «Попечение о благоустройстве церкви и призрение к служащим ей почитая одной из главнейших обязанностей царствования,» сказано в Высочайшем именном указе от 18 декабря 1797 г., «признали Мы за благо, на пользу оной, следующие распоряжения: как просвещение и благонравие духовного чина способствуешь просвещению и утверждению добрых нравов и в мирских: то и полагаем начальнейшей надобностью устроение в лучшем, по возможности, виде духовных училищ, и для этого повелеваем: сверх бывших до ныне двух духовных академий в Москве и Киеве, учредить таковые же духовные академии в С.-Петербурге при Александроневском монастыре и в Казани, вместо находящихся там семинарий, снабдя их всем, званию этому соответствующим и для преподавания наук потребным»⁹⁷. Другим Высочайшим указом, от 11 января 1798 г. на имя преосвященного митрополита Гавриила, повелено было: «потребный для благоустройства академии и семинарии порядок учредить во-первых в Невской академии, с тем, чтобы, применяясь уже к тому, и в прочих академиях и семинариях таким же образом учение происходило, и чтоб во все показанные четыре академии были присылаемы из епаршеских семинарий отличившие себя успехами ученики для усовершенствования себя в познании высших наук и образования к учительским должностям»⁹⁸. Для приведения Высочайшей воли в исполнение св. Синод нашел нужным собрать от всех епархиальных архиереев сведения: каким порядком и какое учение преподается в каждой семинарии и можно ли впредь продолжать его таким же образом или нужно еще что к тому прибавить. Собранный таким образом сведения о состоянии епархиальных семинарий показали крайнее разнообразие в числе и пространстве преподаваемых наук, в учебных книгах и руководствах, в распределении наук по классам и в способах учета и – настоятельную нужду в опытных и благонадежных учителях. По соображении этих репортов и мнений, представленных синодальными членами Гавриилом, митрополитом Новгородским и Иринеем, архиепископом Тверским, о лучшем и однообразном устройстве духовных училищ, св. Синод определил:

1) Для усовершения в науках присылать отныне понятнейших из семинарии учеников в показанные четыре академии;

2) в академиях, кроме общих всем семинариям предметов, преподавать особые, а именно: полную систему философии и богословия, высшее красноречие, физику и языки: еврейский, греческий, немецкий и французский.

3) Полные системы философии и богословия, преподавая на языке латинском, оканчивать: философскую в два года, а богословскую, в рассуждении многих ее предметов, в три года, с тем однако же, что успевшие в богословии в начале третьего года могут быть отпускаемы в семинарии или производимы на места, когда потребованы будут.

4) В философском классе преподавать краткую историю философии, логику, метафизику, нравоучение, натуральную историю и физику, напечатанную для нормальных училищ, доколе не будет назначена пространнейшая; в богословском же – краткую церковную историю, с показанием главных эпох, герменевтику, систему догматико-полемической и нравственной богословии и пасхалию; сверх того – читать Св. Писание, с объяснением труднейших мест, да книги: Кормчую и О должностях приходского священника; толковать публично по воскресным дням, перед литургией, апостольские послания по правилам герменевтики, с присоединением нравоучений. А между тем в обоих этих классах упражнять студентов сочинениями: в философском – диссертаций, а в богословском – проповедей, делая примечания о слоге и отзываясь учителю красноречия, если бы таковой недостаток в ком был усмотрен, и заставлять признанных достойными говорить публично – первых в академии, а последних в церкви. Сверх того, кроме приватных, делать – по крайней мере два раза в год – публичные диспуты.

5) В классе высшего красноречия читать учителю лучших авторов на латинском и русском языках, делая оным резолюции логические и риторические и по тем резолюциям заставлять студентов сочинять имитации

6) Языкам еврейскому и греческому обучаться всем, а прочим – по склонности ученика и по надобности для епархии, чтобы, по крайней мере, одному из них всякий студент обучался непременно.

7–9) Епархиальным преосвященным, избирая из семинарий своих лучших учеников, через два года присылать их в академию, по два человека... именно в С.-Петербургскую академию из Новгородской, Псковской, Тверской и Могилевской семинарий

10) При академиях быть правлению, в коем присутствовать ректору с префектом; а для производства письменных дел и исполнения по хозяйству быть при оном комиссару и двум писцам из учеников. Академия и ее ректор должны наблюдать за порядком преподавания в семинариях. Окружные семинарии поставлены в ближайшее отношение к академии, хотя это отношение было еще весьма неопределенно. «Дабы с лучшим успехом учение в семинариях происходило – сказано в синодском указе – для этого потребно каждой семинарии иметь сведение о порядке учения, преподаваемого в той академии, куда будут посылаемы для образования семинаристы; равно и каждая академия должна также иметь сведения о порядке учения, в тех семинариях преподаваемого; ректору же академии, при всяком случае, где нужда потребует, делая свои замечания, служить тем семинариям потребными советами наставлением».

Во всем прочем предписано было поступать по силе Дух. регламента и последовавших от св. Синода указов, имея крайнее попечение, чтобы, кроме учения, насаждаемо было в юношестве благонравие. На этот конец как начальников в училища, так и учителей избирать не только в науках испытанных, но и в добром поведении, чтобы они, примером своим располагая юношество к трудам в науках и ко всякому благому делу, старались при всяком случае внушать им правила благонравия, служащие к сохранению их непорочности, сколько в настоящее время, а наиболее для того звания, к которому они приуготовляются; особенно же, вкореняя в них всегда страх Божий, располагали бы их к трезвости и, удаляя от них грубость, обман, пьянство и ябеду, приспосабливали заблаговременно, каким бы образом наилучше могли они обращаться в будущее время с своими прихожанами⁹⁹.

Просвещенными и деятельными исполнителями воли Монаршей были здешние архипастыри. Митрополиты Гавриил и Амвросий прилагали особенное попечение об усовершенствовании учебной части в академии и добром направлении духовного образования. Первому принадлежит представленный нами проект академического обучения, а последнему–изменения и дополнения в нем, где они оказались нужными для улучшения академического курса. В первый же год после назначения Амвросия на кафедру С.-Петербургской митрополии, по распоряжению его, сделаны в учебной части академии следующие перемены: 1) класс красноречия соединен с философским и одному наставнику поручено преподавать обе науки; 2) предметы обучения распределены таким образом, чтобы в ходе образования наблюдалась строгая постепенность перехода от легчайшего к труднейшему и чтобы науки основные были предваряемы вспомогательными; 3) классы разделены на ординарные и экстраординарные: первым обучались все, вторым – по выбору. К первым отнесены: богословие, философия, риторика, поэзия и латинский язык; к последним: физика, математика, история, география, и языки: греческий, французский и немецкий; 4) положено производить испытания частные каждый месяц и общие – по третям года. Митрополит Амвросий дал наставникам всех классов письменные инструкции, с обстоятельными замечаниями, относительно методы преподавания и учебных руководств по каждой науке.

В 1804 г. академическое правление составило новый план преподавания наук в академии и распределения по классам, приспособительно к методу, принятому в народных училищах¹⁰⁰. Основания его состояли в следующем:

1) Как латинский язык есть только средство к просвещению, а не составляет сам по себе оного и при всем том однако же занимает большую часть времени до полудня: то, для удобнейшего успеха в науках, обучать ему каждый день только поутру.

2) Положив это, для соблюдения порядка и единства училища, и главные предметы академического курса, как то: поэзию, риторику, философию и богословие преподавать также поутру только; после чего остальное время до полудня и после полудня употреблено будет на учение других языков и наук.

3) И как метод учения требует, чтобы от низшего восходить к высшему: то и нужно, сколько возможно, начинать приемы наук и других языков с нижних классов, чтобы ученик, повышаясь из класса в класс, возрастал во всех частях знаний. Почему, удерживая разряд классов по принятому обыкновению, со степенью знания в латинском языке соединять должно в ученике и степень знания в прочих языках и науках, которые вместе составлять будут наименование каждого класса, как явствует в приложенном при этом расписании.

4) Как предметы, показанные в этом расписании, довольно занимательны для каждого класса: то курс учения в каждом из четырех первых полагается по одному году, а в трех последних по два года, не возбраняя, согласно указу св. Синода 1798 года, желающим оставаться в богословии и на третий год.

5) В каждом из этих классов учители непременно обязаны, в положенное для курса время, твердо обучить учеников всем предметам, назначенным для класса; почему для переводов из класса в класс имеет быть генеральный экзамен с низших классов до риторики по окончании каждого года перед вакацией, с риторики – через два года: такой экзамен будет производим во всех предметах, назначенных для класса, и без верного во всех их успеха отнюдь никто переведен не будет.

6) Поскольку класс риторики, расположенный на два года, не может быть достаточным местом для образования проповедника: то для учащихся в философии и богословии определяется особый класс проповеднического искусства, под общим названием красноречия. И как физика по обширности своей не может быть достаточно изъяснена с философией: то она составит особый класс, где преподаваемы будут ее теоретические и экспериментальные части. Для надлежащего же разумения механических частей физики нужен курс чистой математики, которую продолжать не далее конических сечений. Наконец в пособие физике и врачебной науке присовокупляется естественная история, которую преподавать для учеников риторики и философии.

7) В рассуждении учителей учредить так, чтобы каждый учитель в одни часы давал ученикам своим лекции латинские, в другие занимался, по знанию и способности своей, преподаванием других языков или наук того же или другого возраста ученикам: что все удобно будет исполнить, расположив порядочно учебное время.

8) Но поскольку в нижних классах случиться может, что между тем как действительный учитель занимается преподаванием науки или языка в другом классе, ученики останутся праздны: то в пополнение учительского курса определить из знающих студентов одного или двоих кандидатов, назначив им, в таковые часы, обучать самым легким предметам: чтению новейших языков, арифметике, чистописанию и нотному пению.

9) По этому расположению не будет препятствия к повышению учителя из класса в класс. Перейдя в другой класс, он может остаться при тех же предметах, которыми занимался, кроме латинских лекций.

10) Для поощрения же учеников и очевидного испытания успехов, каждый месяц быть экзамену во всех науках, на котором учитель, назначив предварительно на особом листе все, что им прочтено в прошлом месяце, спрашивает учеников своих при полном собрании академии.

Расписание учебных предметов в каждом классе – В первом классе: чтение русских книг церковной и гражданской печати; чтение латинское и греческое; чистописание и правописание; сокращенный катехизис; начальные основания русской и латинской грамматики и нотное пение. Во втором классе: чистописание и правописание; латинский язык; пространный катехизис; краткая священная история; арифметика до степеней уравнения: греческие склонения; рисовальный класс и нотное пение. В третьем классе: латинский язык; пространный катехизис; арифметические степени и пропорции и введение в геометрию; греческие склонения и спряжения; чтение французское и немецкое; рисовальный класс. В четвертом классе: начальные основания риторики; поэзия русская и латинская; математическая география; политическая география Европы; российская история; греческий, французский и немецкий языки; рисовальный класс. В пятом классе: логика, риторика; всеобщая гражданская история и география всех частей света; естественная история; греческий, французский и немецкий языки; врачебный класс, устав церковный и пасхалия. В шестом классе: история философии; философия; геометрия и тригонометрия; физика теоретическая и практическая; красноречие; еврейский, греческий, французский и немецкий языки; медицина. В седьмом классе: церковная история; догматическое богословие; церковная археология; герменевтика и толкование священных писателей; церковное красноречие и нравственное богословие; геометрия и тригонометрия; физика; еврейский, греческий, немецкий и французский языки¹⁰¹.

В расписании учебных часов 1) назначено для классных занятий по восьми часов каждый день, именно, утром: 8-й, 9-й, 10-й и 11-й; после полудня: 2-й, 3-й, 4 й и 5-й; 2) важнейшие уроки богословия, философии, риторики и поэзии расположены в утренние часы; история и языки в послеобеденные; 3) первые имеют свои классы каждый день, последние от 2-х до 4-х часов в неделю.

Митрополит Амвросий, на усмотрение которого представлен был этот план, сдал его со следующим мнением: «Представленный новый, для преподавания учения в Александроневской академии, план рекомендую академическому правлению рассмотреть в общем всех гг. учителей собрании, приемля каждого рассуждения со вниманием, буде оно удостоено будет общего уважения, и записывая в журнал. Затем советую пригласить почтенных и в учении отличившихся здешних духовных особ, и предложить им равно все то на рассуждение и примечание, и потом, с обстоятельным показанием общего мнения, представить ко мне на рассмотрение и утверждение с подписом всех. 14 сентября 1804 года.» Наконец в октябре утвержден был новый план митрополитом Амвросием. Заботливый архипастырь писал: «по этому расположению, призвав Бога в помощь, науки проходить дозволяется впредь до усмотрения, упражняя в предметах, ныне преподаваемых, и употребляя способ обучения, принятый в народных училищах, во всей точности. О чем попечение возлагается особо на отца префекта (архим. Израиля). В конце этого года подать мнение от всех (и каждого) гг. учителей: благонадежно ли продолжать по сему, или что прибавить, или убавить надо будет. Впрочем, о встречающихся затруднениях, особенно в рассуждении часов и должностей учительских, на сообразное обстоятельствам расположение можно согласиться и ныне. 14 октября 1804 года.»

Вначале следующего 1805 г., после того, как уже целый год продолжалось обучение по новому плану, митрополит Амвросий поручил преосв. Евгению, викарию Новгородской митрополии, обозреть обстоятельно академию по частям правительственной, учебной, экономической и нравственной, с тем, чтобы его преосвященство, по обозрении, представил, в каком положении что им будет найдено и что надобно будет изменить, исправить и дополнить. Преосв. Евгений отозвался, что нашел «по всем частям порядок и устройство, в учителях отличную способность и прилежание, в учениках очень довольные успехи, благопристойность и нравственность, метод преподавания наук ясный и сообразный в точности нормальному методу народных училищ и везде – порядок и опрятность». Преосвященный Амвросий, заботливости и попечению которого академия обязана всеми этими порядками, утешен был таким отзывом, который свидетельствовал, что утвержденный им новый метод академического обучения приложим с пользой к образованию духовного юношества и выполняется с желаемым успехом. «К прежде изъясненному (по случаю общих экзаменов) присоединяю то удовольствие, – писал он в предложении академическому правлению, – какое производит сие свидетельство. Долгом поставляю изъявить признательность мою к трудам гг. учителей и к прилежанию желаемому учащихся. Что исполнить и поручаю академическому правлению, обязавшему меня особенной благодарностью за введение устройства и должного порядка. В знак же оного удовольствия, за ревностный труд гг. учителям, семи человекам, выдать из Всемилостивейше пожалованной суммы, каждому, не в счет жалованья, по сту рублей.»

Еще новый год наблюдений над успехами учеников подтвердил отзыв преосвящ. Евгения о достоинстве принятого метода учения, со стороны легкости его для учащихся. Но открылись и недостатки. Первый и важнейший состоял в том, что учитель одного класса должен был заниматься в одно время многими предметами, преподавать, например, риторику вместе с прочими, отнесенными в этот класс предметами; а это, по необходимости, развлекало и затрудняло наставников; во-вторых, число учебных часов, неравномерно распределенное между предметами ординарными и экстраординарными, частой переменой предметов учения в течение одного дня, приводило учеников в замешательство. Воспитанник, прослушав утром час один урок, переходил на два часа к другому, потом еще на час к третьему; после обеда также должен был слушать один за другим два или три урока. Наконец, множество учебных часов (восемь в сутки) поглощало время, не оставляя места для повторения и домашних упражнений. В отвращение этих неудобств, в ноябре 1805 г. составлены были в академическом правлении и представлены м. Амвросию следующие предположения. (Мы выписываем их вполне, с определениями преосв. митрополита).

1) Для меньшего развлечения учителей, всякий имеет себя определить на известные предметы, кроме языков, разделенных каждый на высший и низший (т. е. учитель, избрав один предмет, должен преподавать его, по частям, во всех классах, где он положен, в разные часы).

2) Для меньшей рассеянности в предметах по часам, на каждый полагается по два часа. Занятие же будет 4 часа поутру и 4 после обеда.

«Утверждается.»

3) Число часов, назначенных в расписании для классов, отнимает время заниматься по камерам; а потому гг. учители и обязаны приспособляться преподавать каждый предмет так, чтобы избегать, сколько возможно, задач для изучения наизусть вне класса, исключая письменных. Но искусный учитель и теми может без отягощения занимать учащихся с пользой в классах совокупным наставлением.

«Согласуюсь и на сие, но смотреть на опыт, тот же ли желаемый будет успех.»

4) Поскольку число учеников в двух нижних классах невелико, а предметы учения в них почти те же: то класс информаторический соединить с грамматическим, что составит отделение низшего латинского класса; по нем будет высший латинский; третьим – низшая риторика, четвертым – высшая риторика, пятым – философия, шестым – богословие: в которых помещены будут все прежде преподаваемые предметы с прибавлением чертежного класса, куда относится и архитектура. Другим побуждением для соединения первых двух классов служит и то, что информаторический класс заменять могут Русские школы.

«Утверждается.»

5) Продолжать ежемесячные экзамены и, по соображении членов об успехах и поведении учеников, делать в конце годичного курса выписку неспособных продолжать учение по дарованиям и поведению – каковых определять в русскую школу для образования их, по приискании мест, к причетнической должности. Нерадивых же, но способных учиться, штрафовать взаимной отсылкой в низшие классы.

«Посему поступать и о каждом докладывать мне».

По всем предметам академического курса м. Амвросий сам назначил руководства для наставников и учебные книги для воспитанников, с точным определением, в какой срок сколько надлежит пройти по тому или другому предмету и каким методом должна быть преподаваема каждая наука; именно: по догматическому богословию руководством назначена была «Сокращенная система догматико-полемического богословия» преосв. Феофана; пособием – «Богословие» Турретина. В классе герменевтики, после общих и частных правил этой науки, излагаемы были по «Руководству к чтению книг Св. Писания» разделение и число библейских книг, с изъяснением важнейших мест каждой книги. В решении различных вопросов, встречающихся при изъяснении Писания, наставники руководствовались сочинением доктора Вейта, написанным в защиту Св. Писания и изданным под названием: Sacra Scriptura contra incredulos propugnata. Чтение канонического права состояло в изъяснении церковных правил, по порядку изложения их в Кормчей. Уроки церковной археологии извлекаемы были наставником из разных авторов, и соединялись с чтением церковной истории. Руководством по этому предмету была книга «Liber Historicus»: но для облегчения памяти делаемы были из нее выписки, по которым студенты повторяли уроки. В 1806 г. преосв. Амвросий, в донесении св. Синоду, с особенной похвалой отзывался об успехах студентов в этом предмете. Руководством по философскому классу была система Баумейстера с присовокуплением, для нужнейших материй, дополнения из разных авторов. Философские уроки излагаемы были систематической методой: то есть 1) каждое положение превращаемо было в силлогизм; 2) объясняемы были истины прикосновенные и входящие в связь той материи; 3) на всякое положение студенты делали возражения и 4) по окончании каждой статьи составляли лекции систематическим образом, т. е. соединяя истины тем порядком, как одна выводится из другой, на латинском и русском языках; каковой порядок введен и одобрен на публичных актах. Уроки физики преподаваемы были по учебникам, составленным и одобренным для народных училищ и поясняемы были, сколько возможно, опытами с употреблением инструментов. В классе высшего красноречия учащиеся занимаемы были, по руководству Роллэна, разбором прозаических авторов и стихотворцев российских и латинских, причем показываемы были лучшие места и красоты по правилам изящного вкуса (aestetice). И поскольку этот класс, по намерению его открытия, более клонился к красноречию проповедническому: то на этот предмет и было обращено нарочитое внимание. Руководством для этого назначены были «Начальные основания красноречия аббата Антона Генуина». Для низшего риторического класса учебной книгой была Бургиева риторика, а примеры заимствуемы были из Лежаевой, также из Блера, Гейнекция, Каусина, Ломоносова и Рижского. По истории Русской Церкви руководством служила История митрополита Платона; но история российского государства–«Краткое руководство к российской истории, составленное для народных школ»; кроме того, даваемы были ученикам краткие выписки из истории Татищева и Щербатова. По общей гражданской–«Всемирная история, изданная для народных училищ», впрочем, скоро замененная историей Шрекка; пособием при ней «Всеобщая история» Роллэна. Естественная история преподавалась по руководству, изданному академиками Озерецковским и Севергиным. Для высшего и низшего латинских классов – учебной книгой была грамматика Лебедева, пособием – грамматика Бантыш – Каменского, а для переводов – Корнелий Непот, Цицерон и Плиний. Для еврейского языка – учебной книгой грамматика Фроше, для переводов – Еврейская Библия и письма из Бюксторфия; для греческого – Грамматика Лящевского, а для переводов –Новый Завет, Беседы и Литургия св. Иоанна Златоустого; для немецкого – Грамматика Франциска Голтергофа, а для переводов – Геллертовы письма: для французского – Грамматика Соколовского и для переводов – Телемак, также сочинения Боссюэта, проповеди Массильйона и творения некоторых светских писателей. Все вообще ученики приучаемы были к порядочному произношению и правописанию немецкого и французского языков, переводили небольшие отрывки из русских авторов на эти языки и приучаемы были к разговору¹⁰². В математическом классе читаны были арифметика, прямолинейная геометрия и тригонометрия. В рисовальном классе в 1-м отделении копировали карандашом с рисунков; во 2-м рисовали с бюстов; в 3-м писали картины масляными красками; в архитектурном классе показываемы были начальные основания гражданской архитектуры, виды пропорции и черчение орденов тосканского, дорического и ионического; снятие и черчение легких планов и фасадов под руководством одного из архитекторских помощников. Учебными книгами для низших классов снабжал академию, по весьма умеренным ценам, Н. И. Бантыш-Каменский.

Из руководств, составленных самими наставниками, известны:

1) Краткая славянская грамматика, составленная П. Н. Виноградовым. В 1811 году Комиссия духовных училищ поручила Цензурному комитету сличить ее с Славянской этимологией покойного коллежского советника Розанова, с тем, чтобы лучшую, какая окажется по рассмотрении, ввести учебником в духовные училища. В 1813 г. Комитет донес Комиссии, что, по сличении обеих помянутых книг, он нашел в последней из них следующие несовершенства: а) орфография неполна, ибо в ней означены только количество и порядок букв; дальнейшие же замечания, относящиеся к правописанию, сочинителем не присовокуплены, б) Этимология к преподаванию неудобна: ибо для первого склонения имен существительных предложено 30 примеров, а для второго 42, что должно по необходимости обременять память учащихся. Те же неудобства примечены в склонениях имен прилагательных и в спряжении глаголов. Напротив славянская грамматика Виноградова а) полнее: ибо в состав ее входят все четыре части грамматики; б) приспособлена к курсу учения в уездных училищах, так что ее расположение и правила соображены с порядком и правилами учебной книги, принятой для российской грамматики; в) в правилах и замечаниях соблюдены надлежащий порядок и достаточная ясность; г) трудность в изучении склонений и спряжений облегчена кратким и ясным изложением таблиц; наконец д) правила и примечания основаны на древних писателях славянской грамматики и на примерах, заимствованных из славянских книг, наипаче из Св. Писания¹⁰³. По этим уважениям грамматика Виноградова введена учебной книгой в уездные училища, а сочинителю за составление ее дано в награду 500 рублей.

2) Краткое географическое обозрение всех частей света, составленное П. Б. Вигилянским. Спб. 1805 г.; и

3) Опыт Священной географии с картами, для употребления в духовных училищах (Спб. 1808 г.), составленный им же. За этот последний труд сочинитель удостоился получить Всемилостивейшее пожалованные золотые часы, украшенные драгоценными камнями.

В 1798 году, по поводу полученных сведений, что многие из крестьян, особенно от оспы, не имея средств и призрения, умирают безвременно, Высочайше повелено было м. Гавриилу войти в рассмотрение средств к предупреждению или отвращению несчастных следствий, происходящих от удобоизлечимых болезней, частью от совершенного незнания самых простых медицинских пособий, частью от вредных и суеверных обычаев, господствующих между поселянами. По донесению м. Гавриила св. Синод нашел полезным действовать в этом и подобных случаях, к облегчению несчастной участи поселян, через приходских священников; для ознакомления ж их с более простыми средствами врачевания и приемами распознавания болезней предписал указами во все епархии, чтобы академических и семинарских воспитанников, во время бытия в училищах, употреблять по очереди в помощь лекарскому ученику, чтобы, присматриваясь к образу лечения, они замечали, какие для какой болезни употребляются лекарства, особенно о таких, которые бы простому народу можно было получать в своих селениях из тамошних произрастений: ибо таким образом, кроме общей пользы, могут они в будущее время служить своим прихожанам советом или наставлением и через то снискивать особую у них доверенность ко внушениям, существенной своей должностью налагаемым¹⁰⁴. В то же время св. Cинод признал нужным составить в Медицинской Коллегии для руководства сельских священников книгу, в которой бы 1) определено было число и существо простонародных болезней, во врачевание которых священникам входить должно, с показанием достаточных примет, степеней и периодов оных; 2) приложить к этой книге фармакопею простых и везде удобонаходимых лекарств, особенно же домашних, с показанием мест, где их находить, как различать, когда и в каком количестве предписывать; для сыскивания же трав, к употреблению народу недовольно известных, приложить и рисунки оных; 3) объяснить осторожности в употреблении лекарств и означить болезни, во врачевание которых священники входить не обязаны. Так положено начало распространению медицинских познаний в духовном сословии. Но дело это оставалось в виде предложения до 1802 года, когда Его Величеству Императору Александру I-му благоугодно было, в видах большого распространения в духовном сословии основательных медицинских познаний, повелеть – ввести врачебную науку в общий курс академического и семинарского учения. Для этой цели Высочайше повелено было: 1) к числу пятидесяти человек студентов, отправляемых из духовных училищ в медицинские институты, на том же коште отряжать еще по нескольку человек, для образования их в тех институтах врачебной науке, чтобы по обучении их и возвращении в епархии могли они сами в духовных училищах преподавать это искусство; 2) между тем Медицинской Коллегии поручено сочинить краткое, но ясное наставление о лечении, с описанием обыкновенных простонародных болезней и лекарств, которые бы удобно могли быть составляемы в самых селениях, и таковые книги разослать по духовным училищам для надлежащего употребления. 3) Пока академии и семинарии не заведут собственных учителей по этой части, Медицинской Коллегии повелено было вменить местным врачебным управам в обязанность, чтобы они отряжали медицинских чиновников, для преподавания первых начал врачебной науки в духовных училищах, на правах семинарских учителей¹⁰⁵. Преосв. м. Амвросию Высочайше поручено было особенно принять на себя попечение об успехах этого дела и, по сношению с директором Медицинской Коллегии, графом Васильевым, принимать по обстоятельствам все меры, какие к успешному движению его представятся нужными¹⁰⁶.

По сношении с Медицинской Коллегией оказалось возможным, на первый случай, прислать в медицинские академии не более десяти человек – назначив половину в здешнюю, а остальных в Московскую академии; но в 1805 г. для той же цели отправлено в медицинские академии еще 27 семинарских воспитанников, а прежние размещены по семинариям для обучения духовных воспитанников врачебной науке и для пользования учителей, семинаристов и прочих чинов духовного ведомства.

При здешней академии постоянным врачом был синодский штаб-лекарь Христофор Павл. Книпер, который около 20 лет держал на своих руках академическую больницу. Но как он по старости не мог взять на себя преподавания медицины, то Медицинская Коллегия возложила оное на штаб-лекаря, колл. асс. Ив. Сам. Бока. Преподавание медицины открыто 4 ноября 1802 г., при общем собрании академии, речью, говоренной одним из студентов.

Порядок уроков был следующий: 1) полное сведение о врачебной науке вообще, ее принадлежностях и ее разделении; 2) анатомия по методе г. Пленка во всех ее 7 частях, из которых первая подробно показываема была ученикам на скелетах; прочие же 6 частей о связках, мышцах, внутренностях, сосудах, чувственных жилах и железах изъясняемы были вкратце с помощью Копферовых таблиц; 3) врачебные материалы по российской фармакопее: причем как простые, так и сложные вещества, входящие в составление лекарств, показываемы были в натуре; 4) основания диэтетики по новому учебнику г. Пленка, с дополнением собственных замечаний наставника; 5) после того преподаваемы были уроки о скоропостижных случаях, с указанием на все то возможных средств к удержанию жизни. Между тем Книпер в присутствии студентов производил опыты прививания оспы тем из студентов, кому она не была привита, а после того заставлял самих студентов прививать оную еще другим ученикам. По донесении об этом Государю Императору, Его Величество, с благоволением приняв подвиг Книпера, Всемилостивейше изволил пожаловать ему бриллиантовый перстень¹⁰⁷. Таким порядком преподавание этой науки в здешней академии продолжалось до 1808 г., в котором оно было отменено Высочайшим указом 18 июля. Духовные воспитанники, отправленные в Медико-хирургическую академию для образования к учительской должности, обращены в ведомство Министерства Внутренних дел.

1) Ректор, префект и прочие наставники академии духовного чина сказывали в урочные дни и при особенных случаях проповеди в здешней лавре и градских церквах. Некоторые из этих проповедей тогда же, по произнесении их, были напечатаны: например, 1) Слово архим. Евгения на случай торжества о совершившемся первом столетии от основания царствующего града С.-Петербурга, говоренное в С.-Петербургском Исаакиевском соборе 1803 г. мая 16, напечатано с описанием всего обряда церковного, при этом торжестве бывшего; 2) при избрании судей в С.-Петербургской губернии – Слова архим. Антония (Спб. 1796 г.) и Флавиана (Спб. 1805 г.); 3) на случай Высочайшего рескрипта к С.-Петербургским жителям, говоренное при молебствии в Казанск. соборе 3 дек. 1805 г. архим. Флавианом.

2) Иеромонахи Сильвестр, Вениамин, Феофан, Афанасий и Мисаил, по назначение м. Амвросия, проходили преемственно должность академического катехизатора. По данной инструкции они соединяли в своих беседах герменевтику св. Писания с догматами веры и объяснением обрядов Церкви.

Академическим начальникам и наставникам нередко поручаемо было от высшего духовного начальства, при различных случаях, письменное обличение богословских разностей Римско-католической церкви от Православной; опровержение лжеучений русских раскольников и разных сектантов и рассмотрение печатных и рукописных сочинений, имевших какую-либо важность в отношении к Церкви, общенародному или только духовно-педагогическому образованию. Укажем на более замечательные труды в этом отношении: 1) В 1800 г. префект архим. Евгений написал Каноническое исследование о папской власти, по поводу предложения иезуитского генерала Грубера о соединении Церквей. Сочинение это через м. Амвросия представлено в Высочайший Кабинет, по предложению которого и написано было. 2) В 1802 г. ему же поручено было составить примечания на книгу пастора Рихтера, под названием: «Учебная книга в форме катехизиса о главнейших должностях общественной жизни, собранная для низших гражданских и народных школ.» Примечания эти, при донесении м. Амвросия, представлены также в Высочайший Кабинет¹⁰⁸. 3) В 1791 г. в Спасском округе Тамбовской епархии открылась духоборческая ересь, и несмотря на меры, принятые к подавлению ее, продолжала увлекать легкомысленных поселян. В 1803 г. два духоборца присланы были в здешнюю лавру для исследований сущности их лжеучения и увещания. Обличение и увещание их поручено было ему же, архим. Евгению, при чем он составил Исследование исповедания духоборческой секты, которое, в рукописи, находится в архиве св. Синода и в библиотеке Киевской академии¹⁰⁹. 4) Любопытно и следующее дело. Директор Императорской Венской библиотеки, Ганка де Ганкенштейн, прислал в св. Синод составленное им Рассмотрение древнейшего – будто бы – кодекса первобытной Славянской Церкви (Recensio codicis pervetusti primevae Slavorum ecclesiae s-Ii VIII), при следующем прошении. «Что рассмотрение самой древней книги касательно первоначальной, как думаю, Славянской Церкви, предлагаю истинно неложному суждению вашему – это прошение от беспредельного упования, какое возлагаю я на вас и на вашу мудрость, на высокость также и обширность знаний и сведений ваших, почитая и уважая между тем и прочие бесчисленные совершенства ваши. Рассмотрение это откроет вашему святейшеству, какое происходит состязание (NB. о происхождении и древности кирилловской азбуки) между мной и между некоторыми областей австрийских филологами славянскими. Да прекратит убо спор этот отражение ваше! Ибо вы (если позволите) тот святейший Славянской Церкви Парнасс, коему надлежит давать суд и мнения.» По поручению св. Cинода Евгений написал на это сочинение примечания и представил м. Амвросию, который в донесении св. Синоду представлял, что рецензия эта дальнейшего внимания св. Синода не заслуживает и относится более до рассмотрения Российской Академии¹¹⁰.

Духовным регламентом вменено было св. Синоду в прямую обязанность наблюдать за выходом в свет как церковных служб, канонов, молитв и житий Святых, так и вообще сочинений, касающихся Веры и Церкви. Св. Синод поручал рассмотрение подобных сочинений своим членам, епархиальным архиереям, синодским переводчикам, законоучителям корпусов и наставникам здешней семинарии, и, на основании их донесений и по своему усмотрению, разрешал или запрещал издание в свет этих сочинений. Но этот способ рассмотрения сочинений не был изъят от некоторых неудобств, по самому недостатку точных и определенных, в рассуждении его, правил. С другой стороны, высшее духовное правительство не редко озабочиваемо было рассмотрением сочинений, не имевших никакого отношения к вере и церковным преданиям; а между тем, помимо его, выходили в свет сочинения с самыми свободными понятиями, прикрываясь формой и внешностью светских сочинений. Печатание же светских сочинений и переводов было весьма свободно и подлежало только немногим ограничениям. В прекращение этих неудобств по Высочайшему Именному указу, объявленному в правительствующем Сенате 16 сент. 1796 г., учреждена для рассмотрения книг, выходящих в России особая цензура, составленная из духовных и светских лиц с точными и определенными постановлениями на счет ее действий. Основным правилом ее постановлено, что никакие книги, сочиняемые или переводимые в Российском государстве, не могут быть издаваемы в какой бы то ни было типографии, без осмотра от одной из цензур, учреждаемых в столицах, и одобрения, что в таких сочинениях или переводах не находится ничего, противного Закону Божию, правилам государственным и благонравию. Избрание гражданских цензоров предоставлено Сенату и Академии Наук, духовных–св. Синоду. Вследствие чего для С.-Петербургского Цензурного комитета, по представлению св. Синода, Высочайше утвержден цензором ректор здешней академии, архим. Антоний Знаменский¹¹¹. В то же время со стороны Академии членом здешнего комитета назначен надв. сов. Семен Котельников, а со стороны Сената Костромской вице-губернатор, колл. сов. Михаил Туманский. В 1799 г. арх. Антоний, по посвящении в епископа Старорусского, был уволен от цензорской должности; на его место определен законоучитель Императорского Сухопутного шляхетного кадетского корпуса, протоиерей Стахий Колосов. В жалованье здешнему и прочим духовным цензорам св. Синод предположительно назначил по 500 р. каждому в год; но так как светским цензорам в С.-Петербурге положено было по 1800 рублей: то св. Синод, рассуждая, чтобы перед ними и духовные, как равный с ними труд подъемлющие, не могли от назначенного им прежде этого, гораздо меньшего жалованья, чувствовать себе обиды и неуважения к трудам их, нашел справедливым уравнять по жалованью духовных цензоров с гражданскими: Высочайшее утверждение на это для здешнего духовного цензора последовало 26 марта 1800 года¹¹².

Когда состоялся Синодский указ, 1808 г. 13 мая, о назначении благочинного, для наблюдения за преподаванием закона Божия в светских учебных заведениях и повелением законоучителей: то обязанность эта возложена была здешней духовной консисторией на учителя философии, архим. Порфирия, который и находился в этой должности до преобразования училищ.

Приглашая все столичное духовенство к участию в заботах о воспитании духовного юношества и отысканию способов к усовершенствованию порядка духовного образования, м. Амвросий вменял это в особую обязанность начальникам и наставникам академии. С особой ревностью содействовал в этом деле видам попечительного архипастыря префект, архим. Евгений Болховитинов. Составленное им в это время Предначертание о преобразовании духовных училищ через м. Амвросия, в 1805 году, представлено было Государю Императору и удостоено Высочайшего одобрения, с награждением сочинителя орденом св. Анны 1-й степени. Оно послужило начальной точкой для общих соображений, скоро за тем последовавших, о преобразовании дух. училищ¹¹³. Историческая часть его напечатана в Докладе Комиссии о усовершенствовании духовных училищ.

Студенты богословского класса упражняемы были в составлении проповедей и сказывании их по воскресным и праздничным дням в академической церкви. В каждую субботу делаемы были приватные диспуты, для которых назначаемы были диссертации на латинском и российском языках. Лучшие из студентов богословия, за отсутствием учителей низших классов, занимали их должности, через что и сами приобретали навык к учительской должности. Старшие студенты исправляли по очереди, по неделе, должность инспектора, а младшие, поденно, также по очереди, назначались к ним помощниками, причем они вникали как в классический порядок, так и в камерные учреждения, делая замечания и давая правлению отчет в оных. Студенты философского класса упражняемы были в сочинении философских диссертаций вообще для каждой лекции и для нарочитых диспутов в субботу. Ученики риторического класса занимались составлением хрий, переводов, писем, имитаций, фигур и других примеров на выслушанные правила, равно переводом цицероновских речей на русский язык, с логическим и риторическим разбором. Перед Пасхой и вакациями происходили публичные экзамены, с которыми соединялись диспуты богословские и философские и продолжались от одного до трех дней; а в конце каждого месяца были общие академические собрания для чтения лучших сочинений, написанных воспитанниками в продолжение месяца.

Для развития вкуса в воспитанниках и образования их в людскости и правилах благоприличного обращения, делаемы были, в свободное от занятий время, общие собрания в академическом зале, в которых пелись и на музыкальных инструментах разыгрывались духовные концерты, читались стихи знаменитых русских поэтов и собственного произведения студентов, и от времени до времени представляемы были составленные самими же воспитанниками духовные и светские драмы: Иосиф прекрасный, проданный своими братьями и проч.; или в другом роде: несколько младших воспитанников, именно по числу частей речи, представляли каждый свою часть, и наперед заученными положениями (theses) защищали ее значение и важность перед другими частями, которые себе присваивали ту же честь. Для приучения воспитанников к лучшему произношению, префект Израиль приглашал иногда в эти собрания А. С. Яковлева – и тот или сам декламировал стихи, напр. оду «Бог» Державина, или заставлял воспитанников читать, и при каждой ошибке поправлял чтение.

Для приучения к церковному пению, ученики собирались, в назначенные часы, в два класса и обучались нотному пению по Октоиху и Ирмологу, также церковному уставу и Зрячей пасхалии, под руководством назначенных к этому смотрителей. Для практического навыка в церковном чтении и уставе, исправляли в церкви, во все воскресные и праздничные дни, по очереди, клиросную должность. Некоторые же из них, по способности голосов, склонности и охоте, занимаясь в свободные часы итальянской нотой, составляли академический хор. Студенты обоих классов и ученики высшей риторики, для приобретения сведений в практике врачебной науки, ежедневно ходили в больницу, чередуясь по два, и занимались хождением за больными и прочим, по предписанию академического врача. Для приобретения некоторого понятия в сельской экономии, в высших классах розданы были, по указанию м. Амвросия, относящиеся к этому предмету книги.

Ко дню тезоименитства «высокого наук покровителя и ободрителя», преосв. м. Амвросия (7 декабря), студенты богословия приготовляли русские и латинские поздравительные речи, обучавшиеся философии – эпистолу, высшей риторики – carmen, низшей риторики – русскую оду¹¹⁴, воспитанники низших классов – малые латинские и русские стихи. Кроме того, обучавшиеся еврейскому, греческому, латинскому, французскому и немецкому языкам, писали поздравительные стихи и речи на этих языках. Радость о новолетии архипастыря, с отеческим попечением заботившегося о воспитании юношества, вверенного его покровительству, была светлым торжеством для наставников и воспитанников академии.

1) Академическая библиотека. Библиотека в этот период времени получила значительное приращение покупкой, так как на нее ассигнуема была особая сумма (200 рублей в год) из академического дохода, и через пожертвования. Между прочим, сюда поступила, по завещанию преосв. Евгения Булгара, архиепископа Славянского и Херсонского, скончавшегося в лавре в 1806 г. 27 мая и погребенного в академической (Феодоровской) церкви, его библиотека печатных книг на греческом, латинском, итальянском и французском языках. В 1804–6 годах академическая библиотека приведена в порядок и составлены подробные каталоги находившимся в ней книгам и рукописям. Библиотекарями были один после другого иеромонахи: Парфений Гуриновский (с 1800 г.), Иоанникий Флеров (с 1803 г.) и Порфирий Кириллов (с 1804 г.). В описании библиотеки и составлении каталогов Порфирию помогал лаврский иеромонах Иоиль Котович, бывший после законоучителем 2-го кадетского корпуса.

2) Физический кабинет помещался, вместе с библиотекой, в башне на юго-западном углу лавры. Он увеличивался от времени до времени покупкой и пожертвованиями. В 1806 г. 26 июня преосв. Евгений (Романов), епископ Костромской и Галицкий, пожертвовал в пользу академии следующие физические инструменты: а) телескоп зеркальный, длиной 7 футов и пьедестал для него; б) пневматическую машину с прибором; в) астролябию; г) микроскоп солнечный; д) пантограф; е) телескоп зеркальный меньших размеров; ж) магнит в оправе средней величины; з) три призмы или райки разных фигур, и и) магический фонарь.

3) По преподаванию естественной истории при академии были: а) довольно значительный минералогический кабинет, образовавшийся главным образом из пожертвований преосв. м. Амвросия и преосв. Мефодия, архиепископа Тверского. Его составляли до 160 минералов и смешанных горных пород, выбранных из разных в России гор, главным образом из Березовских рудников (близ Екатеринбурга) и Алтайских и Петрозаводских туфов, и б) из царства прозябаемого до 30 разных №№.

4) В большой учебной аудитории помещалось собрание картин – по большей части ученические произведения. Их было до 150. После преобразования училищ собрание картин передано в здешнюю семинарию.

Академическое правление составляли ректор и префект. Ректор, кроме общих правительственных распоряжений по академии и округу, заведывал предпочтительно учебной частью; префект – нравственной (инспекцией) и хозяйственной (экономией). В помощь префекту назначались два помощника: по первой должности – инспектор, из кончивших курс студентов академии; по второй – эконом или комиссар, из светских нижних чинов или монашествующих лавры. Иногда, по особенному распоряжению м. Амвросия, определяемы были членами правления наставники – архимандриты, сколько для приобретения опытности на будущее время, столько же для помощи ректору и префекту: так, в 1802 г. апр. 1, определен был членом правления архимандрит Израиль; в 1805 г. марта 27 архимандриты Порфирий н Феофан – первый по учебной, второй по экономической части.

Антоний Знаменский, архимандрит первоклассного Иверского монастыря, в январе 1799 г. освобожден от профессорской должности при академии и оставался только ректором; в сентябре того же года пожалован орденом св. Анны 2 степени; 9 октября наименован епископом Старорусским; впоследствии был епископом Вологодским, архиепископом Тобольским и наконец Ярославским; скончался на покое в Деревяницком монастыре 1824 г. 10 августа. Преосв. Антоний принадлежал к числу образованнейших людей своего времени, как то доказывают многие его сочинения, частью изданные им, частью оставшиеся в рукописях (в Новгородской семинарской библиотеке) и присвоенные ему звания: почетного члена Императорского Московского университета и Обществ – Любителей российской словесности, Истории и древностей российских при Моск. университете, С.-Петербургского Вольного экономического и других.

11) Амвросий Протасов, из префектов и проповедников Московской академии, определен был первоначально (13 ноября 1788 г.) архимандритом Сергиевой пустыни, что близ С.-Петербурга; в 1799 г. повелено ему отправлять в С.-Петербурге чреду священнослужения, но в январе того же года поручено преподавать богословие в Невской академии; в октябре переведен в Новгородский Антониев монастырь, а в ноябре снова в Сергиеву пустынь, с степенью Антониева монастыря и определен ректором академии; в 1800 году 8 января сделан наместником Александроневской лавры, 27 марта переведен настоятелем в Новгородский Иверский монастырь, с оставлением в должности ректора; в 1802 году 5 июля – в Новгородский Юрьевский монастырь; в январе 1804 года назначен епископом Тульским¹¹⁵.

12) Флавиан Ласкин, архимандрит первоклассного Иверского монастыря, из ректоров Новгородской семинарии переведен в здешнюю академию 5 февраля 1804 года и тогда же определен присутствующим в С.-Петербургской консистории; в 1805 г. Всемилостивейше пожалован крестом из драгоценных камней; в 1808 г. февраля 2 скончался и погребен в лавре, за церковью Сошествия св. Духа. Исправлять должность ректора поручено было находившемуся на чреде священнослужения, ректору Московской академии, архимандриту Моисею Близнецову-Платонову; он же преподавал и богословские с первых чисел февраля 1808 г. по 23 марта. После него исправляющим должность ректора определен, также бывший на чреду священнослужения, архимандрит Волоколамского монастыря и ректор Троицкой семинарии.

13) Евграф Музалевский-Платонов, и тогда же переведен настоятелем в первоклассный Иверский монастырь; 30 октября утвержден в должности ректора и определен присутствующим в С.-Петербургской консистории.

После Флавиана Ласкина, переведенного в 1799 г. в Новгородский Антониев монастырь и определенного ректором Новгородской семинарии, должность префекта проходили:

16) Евгений (Евфимий) Болховитинов, префект Воронежской семинарии, вдовый протоиерей г. Павловска (Воронежской губернии), с 3 марта 1800 г.; 9 числа того же месяца пострижен в монашество. 11 посвящен в архимандрита и определен настоятелем Зеленецкого монастыря; 15 марта определен присутствующим в С.-Петербургской консистории; в 1801 году, сентября 15, при коронации Государя Императора Александра I, Всемилостивейше пожалован алмазным наперсным крестом; в 1802 г. января 17 переименован архимандритом Сергиевой пустыни. Когда ректору архимандриту Амвросию дозволено остаться при одной ректорской должности, Евгений определен учителем богословия; с 1 сентября 1801 г. по 1 января 1803 отправлял чреду священнослужения в С.-Петербурге; в 1804 г. января 1 Высочайше утвержден епископом Старорусским, викарием Новгородской митрополии. Скончался в сане митрополита Киевского в 1837 г., ознаменовав свое поприще многолетними заслугами Церкви, отечеству и ученому миру.

17) Сильвестр Суходольский, иеромонах, из Переяславской семинарии, с 1801 г. сент. 4 учитель поэзии, с 25 сент. 1802г. философии и красноречия; в 1804 г. 4 февр. определен префектом академии, 25 марта игуменом Белозерского монастыря, с оставлением при академии; 25 мая произведен в архимандрита и определен ректором Смоленской семинарии.

18) Израиль (Иакинф) Звягинцов, архимандрит, обучался в Севской семинарии и Учительской гимназии и, по окончании курса, проходил службу в народных училищах, с званием сперва учителя, потом смотрителя народных училищ С.-Петербургской губернии; в 1798 г. произведен, в чин 12-го класса и определен в Орловскую семинарию префектом и учителем философии; в 1801 г. вступил в монашество и сделан ректором семинарии; в 1802 г. перешел в С.-Петербургскую епархию, произведен в архимандрита Зеленецкого монастыря и определен в академию учителем философии; но вскоре вышел из нее законоучителем в 1-й кадетский корпус; в январе 1803 г. определен наместником Александроневской лавры, а в мае – префектом академии; в сентябре 1805 г., за отличные труды и исправность по службе, пожалован из Высочайшего кабинета крестом, украшенным драгоценными камнями; в 1806 г. переведен из Зеленецкого монастыря в Сергиеву пустынь. В бытность префектом преподавал немецкий язык, естественную историю и практическую математику. В 1808 г. переведен в первоклассный Свияжский Богородицкий монастырь (Казанской епархии). Скончался в 1829 г.

19) Порфирий (Петр) Кириллов, архимандрит, обучался в Московском университете и, в продолжение курса, получил две серебряных и одну золотую медали от юридического и философского факультетов; по окончании курса, в 1803 г., принят м. Амвросием в здешнюю академию учителем геометрии; в марте пострижен в монашество, 23 июня наименован соборным иеромонахом Александроневской лавры; в 1804 –1805 гг. занимал, один после другого, классы: грамматики, синтаксимы, риторики, философии и физики; в 1806 г. определен архимандритом Зеленецкого монастыря; в 1807 г. присутствующим в консистории; в 1808 г. 9 мая пожалован наперсным крестом, украшенным драгоценными камнями; сент. 3 переведен в Сергиеву пустынь и назначен префектом академии: но в следующем году, с открытием академии по новому плану, уволен от ученых должностей и переведен настоятелем в Кириллов Белозерский монастырь. Скончался в 1817 г.

На наставнические вакансии в высших классах академии м. Амвросий переводил учителей низших классов, по усмотрению их способностей и трудолюбия, а на их места определял благонадежнейших студентов, окончивших или оканчивающих курс наук; принимал и приглашал учителей из других семинарий и светских учебных заведений, если слышал хорошие отзывы об их дарованиях и трудолюбии. Вот имена их:

Алексей Менюжский, из студентов академии, с 1797 г. по 1801 учитель в низших классах до поэзии. Скончался протоиереем Благовещенской церкви, что на Васильевском острове.

Гавриил Драгоценный, из здешних воспитанников, обучал греческому языку с 1798 года. Куда выбыл – неизвестно.

Никита Игнат. Ясновский, обучался сперва в Коломенской семинарии, потом в здешней академии с 1798 г. был учителем греческого и немецкого языков; в 1801 г. определен священником к церкви Рождества пресвятой Богородицы, что на Песках; в 1804 г. переведен в Веймар, к придворной церкви Ее Императорского Высочества, В. К. Марии Павловны, с возведением в сан протоиерея. Имел знаки отличия, наперсные кресты Синодский золотой и кабинетский, украшенный драгоценными камнями и орден св. Анны 2 ст.

Лаврентий Палама, урожденец острова Скупола, обучался в Корпусе чужестранных единоверцев и в Императорском Шляхетном сухопутном кадетском корпусе; в 1798 г. января 19 определен учителем низших классов академии, но недолго оставался при академии.

Иван Сем. Добронравин, из здешних студентов, был учителем сперва грамматики и французского языка, потом поэзии; в 1804 г. определен законоучителем в Горный кадетский корпус, с причислением к Симеоновской церкви.

После был протоиереем Скорбященской церкви и присутствующим в консистории. Скончался в 1848 г.

Павел Вас. Портанский, Григорий Григ. Владимирский и Иван Ал. Троицкий упоминаются учителями низших классов в 1798–1800 гг.

Александр Донатский, иностранец, обучал немецкому, французскому и еврейскому языкам, но, кажется, недолго.

Александр Шубников, из воспитанников Сухопутного кадетского корпуса, определен в 1799 г. преподавателем французского языка; в марте 1800 г. выбыл из академии.

Вениамин (Василий) Весновский, обучался в Казанской семинарии и прибыл в С.-Петербург в свите м. Амвросия; в 1800 г. 28 января определен в здешнюю академию учителем и прошел с инфимы до поэзии; в 1802 г., по назначении св. Синода, определен к миссионерской церкви в Мадрид, отсюда переведен в 1803 г. в Париж и, наконец, в Константинополь; по возвращении в С.-Петербург определен наместником лавры и архимандритом Зеленецкого монастыря. Скончался в 1809 г.

Афанасий Савинский, иеромонах, вызван м. Амвросием из Переяславской семинарии 16 марта 1800 г. и преподавал сначала французский язык, потом риторику; в июле того же года переведен в Новгородскую семинарию префектом и игуменом Кириллова Белозерского монастыря. Скончался ректором Воронежской семинарии, в 1811 году.

Петр, в монашестве Парфений, Гуриновский, обучался в Московской академии и Учительской гимназии, и, в последней, по окончании курса, был учителем низших классов; в 1800 г., по сношению м. Амвросия с директором Комиссии народных училищ, д. с. с. Свистуновым, прислан в здешнюю академию на класс еврейского и греческого языков; в августе принял монашество; в 1804 году сент. 4 произведен в архимандрита и определен ректором Пермской семинарии.

Федор, в монашестве Феофан, Михайловский, обучался в Харьковском коллегиуме; в 1790 г. вышел в военное звание, однако же скоро оставил его за болезнью; в 1799 году поступил в братство здешней лавры, определен в академию учителем низших классов и сам, в то же время, слушал богословские уроки; в августе 1800 г. пострижен в монашество, в апреле 1802 г. отправлен в качестве миссионерского священника к двору Екатерины Антоновны, Принцессы Брауншвейг-Люнебургской, в Горсенс, что в Ютландии, где и находился до 1804 г.; по возвращении в Россию из Дании, определен вице-ректором семинарии и обучал студентов французскому языку и математике; в 1806 г. определен ректором Подольской семинарии и произведен в архимандрита Шаргородского Николаевского монастыря.

Иосиф (Иоаким) Величковский, иеромонах (из вдовых дьяконов), был учителем низших классов; в 1801 г. переведен законоучителем в Коммерческое училище; после был ректором семинарий Курской и Владимирской; с 1819 г. Архангельским епископом, с 1821 г. Смоленским. Скончался на покое, в Киевопечерской лавре.

Петр Тобольский, из здешних студентов, учитель низшей информатории и греческого языка, с 4 сентября 1801 года; в октябре 1802 г. вышел в св. Синод переводчиком.

Михаил Суханов, кандидат богословия, из Иркутской семинарии, обучался в здешней академии богословским и философским наукам и, по окончании курса, в 1801–1802 гг. сам обучал простому нотному пению и немецкому языку; по возвращении на родину, в 1805 г. принял монашество, в котором назван Иннокентием и определен префектом семинарии; в 1808 г. произведен в архимандрита Киренского монастыря; скончался 2 мая 1811 г,

Степан Ив. Максимович, из здешних студентов, информатор и учитель французского языка, с 4-го сентября 1801 г.; в 1804 г. рукоположен в священника к церкви Рождества пресв. Богородицы, что на Песках.

Вениамин, соборный иеромонах, из префектов Костромской семинарии, вызван был на класс риторики 25 сентября 1802 г.; когда и куда выбыл, неизвестно.

Иоанникий Флеров, иеромонах, в 1802 г. вызван м. Амвросием из Ярославской семинарии; в 1804 г. февр. 15-го определен законоучителем в Академию Художеств. Скончался в 1808 г., в сане архимандрита Старицкого Успенского монастыря.

Гедеон (Гавриил) Федотов, иеромонах, в 1803 г. вызван м. Амвросием из Белградской семинарии, где был учителем математики и французского языка; но в том же году, по распоряжению св. Синода, отправлен был в Российско-Американские поселения, в качестве благочинного над духовенством камчатских и американских церквей, с пожалованием ему наперсного креста; по возвращении из миссии определен наместником здешней лавры; в 1810 году произведен в архимандрита Зеленецкого монастыря; в 1819 г. переведен в Иверский.

Никита Орловский, до окончания кура поступил псаломщиком в Копенгаген; по возвращении в Россию в 1803 г. слушал философский и богословский курсы, обучая в то же время младших воспитанников немецкому языку и нотному пению; в 1804 г. определен священником в Копенгаген же; после был законоучителем Морского кадетского корпуса и Александровской мануфактуры; скончался протоиереем Покровской Коломенской церкви. Сочинения его: Краткая российская грамматика (Спб. 1814) и Информатория или начальные основания латинского языка. Спб. 1816 г.

Ермолай Ив. Бедринский, поступил в академию из Харьковского коллегиума и, по окончании курса, в 1804 г. определен учителем грамматики и еврейского языка, в 1806 закона и св. истории, в 1807 г. поэзии; в сентябре этого года произведен в священника к православной церкви русского посольства в Париже; ноября 18 произведен в протоиерея и пожалован наперсным крестом; в 1814 г. переведен в Брюссель к придворной церкви Ее Императорского Высочества, Великой Княгини Анны Павловны; в 1817 г. пожалован, из Высочайшего Кабинета, наперсным крестом, украшенным драгоценными камнями; в 1821 г. орденом св. Анны 3 ст. Скончался в 1833 г. в Гаге.

Петр Бор. Вигилянский, обучался в Казанской академии и, по окончании курса, проходил учительскую должность в Астраханской семинарии; в 1804 г. перешел в ведомство С.-Петербургской епархии и определен в здешнюю академию учителем, вновь открытых классов, истории и географии, в 1806 г. библейской географии; в августе 1807 г. рукоположен в священника к церкви св. Симеона Богоприимца и определен законоучителем православных воспитанников Немецкого училища св. Петра.

Вениамин, соборный иеромонах, преподавал философию в Тверской семинарии и на тот же предмет вызван в здешнюю академию в 1804 г.; но вскоре определен ректором Тобольской семинарии.

Иван Мих. Фовицкий, из учителей Орловской семинарии, определен на класс поэзии в 1804 г.; но долго ли оставался при академии, неизвестно. Впоследствии, в чине ст. советника, состоял при В. К. Михаиле Павловиче, и был членом С.-Петербургского Общества любителей словесности, наук и художеств.

Иван Никиф. Дьяконов, обучался в Казанской дух. академии и, по окончании курса, был учителем в Астраханской семинарии. М. Амвросий вызвал его в свою епархию и определил учителем сперва в Новгородскую семинарию, потом (8 дек. 1804 г.) в здешнюю академию, на класс истории и географии; в январе 1807 г. произвел в священника к Петропавловскому собору в С.-Петербурге.

Мисаил, соборн. иеромонах, из учителей Московской академии, вызван в декабре 1805 г. на класс высшей риторики и естественной истории; но в 1808 г. за болезнью уволен от учительской службы.

Иван Тихомиров, из студентов Московской академии, по сношению преосв. Амвросия с м. Платоном прислан к учительской должности в здешнюю академию в 1805 г. и преподавал греческий и французский языки; в 1808 г., за болезнью, уволен в светское звание.

Дмитрий Малиновский, кандидат богословия, из здешних студентов, в 1805 –1808 гг. был учителем низших классов до риторики; впоследствии, бывши священником, принимал деятельное участие в трудах Российского Библейского общества, при котором состоял директором.

Петр Никол. Виноградов, из здешних студентов, был учителем низшего латинского класса, репетитором высшего риторического и надзирателем Русской школы, с 21 сентября 1807 года.

Андрей Иванов, кандидат богословия, из воспитанников здешней академии, с 13 ноября 1806 года преподавал общую историю и географию, с 21 сентября 1807 года общую и российскую историю и латинский синтаксис; после, в чине надворн. советника, был начальником отделения в Департаменте государственных имуществ и имел ордена св. Анны 2 и св. Владимира 4 ст.

Епифаний Канивецкий, архимандрит, родом малороссиянин, обучался в Киевской академии и проходил учительские должности, в Переяславльской и Новгородской семинариях, до риторики; в 1806 г. перемещен в здешнюю академию на класс герменевтики и церковной истории, в 1807 г. произведен в сан архимандрита, с настоятельством Виленского Святодухова монастыря; в 1808 г. определен ректором и профессором богословия в Казанскую академию и переведен в тамошний Спасо-преображенский монастырь; скончался в 1825 г. епископом Воронежским, которым был с 1815 г.

Дмитрий Порфиров, грек, прибывший с преосв. Варлаамом, архиепископом Грузинским, в 1807 г. определен учителем священной истории; в том же году пострижен в монашество и назван Дионисием.

Филипп Шпехт, иностранец, в 1807–1808 гг. обучал воспитанников разговорному немецкому языку. В то же время Иосиф Зихерманн, природный еврей, обучал студентов богословия еврейскому чтению, выговору и раввинскому письму. Под его руководством занимался с студентами еврейским языком, бывший воспитанник здешней академии, иподиакон (после приходский священник) Петр Александров.

Амвросий (Алексей) Морев, кандидат богословия, по окончании курса учения в 1807 г., был репетитором в низших классах; потом переведен учителем в Тверскую семинарию; в 1813 г. определен префектом Новгородской семинарии, в 1823 г. посвящен в епископа Оренбургского; в 1828 г. переведен в Волыно-житомирскую епархию, в 1832 в Нижегородскую, в 1835 в Пензенскую, где скончался 15 окт. 1854-г., 69 лет от роду. В 1806г. напечатано «Созерцание или изъяснительное описание литургии», читанное в Александроневской академии на публичном собрании, 22 июля того же года, канд. богословия А. Моревым.

Дмитрий Аким. Воронов, из здешних воспитанников, с 24 ноября 1808 г. преподавал греческий язык; после преобразования дух. училищ, несколько времени, был профессором С.-Петерб. семинарии, потом перешел в гражданскую службу. За переводы на русский язык сочинений Шатобриана, Мармонтеля, Томаса и Фридриха Великого, Воронов принят был в члены С.-Петербургского Вольного общества любителей словесности, наук и художеств, Любителей Российской словесности и в сотрудники Беседы любителей русского слова.

Василий Ив. Григорович, студент богословия, (родом из Гомеля, протоиерейский сын), определен учителем арифметики 7 сентября 1808 г.; в то же время студент богословия, Василий Ив. Кутневич, утвержден учителем французского языка и репетитором по классу всеобщей истории и географии, но в октябре того же года оба вызваны в Могилевскую семинарию, из которой присланы были для образования к учительской должности. Герасим Петр. Павский, студент богословия, после Григоровича преподавал арифметику и был репетитором по медицинскому классу.

Андрей Скородумов, с 20 янв. 1807 г. учитель немецкого языка, а с 15 окт. 1808 г. и французского. Лекторами при нем были студенты Дмитрий Алексеев и Алексей Сачковский.

Кроме этих наставников, были еще входящие, по приглашению от начальства или по собственному усердию, наставники: а) медицины –Иван Сам. Бок, штаб-лекарь, б) живописи – Матвей Ливенцов с 21 сентября 1807 г.; в) архитектуры – Василий Петров, помощник лаврского архитектора (с 21 сентября, 1807 г.); г) практической математики –уездный землемер Матвей Курбанов, с 21 сентября 1807 г.; д) немецкого языка, в высшем классе – Знаменской церкви священник Филипп Вас. Кораллов, с 13 сентября 1806 г.; е) французского языка, в высшем классе – протоиерей Семеновского полка Вас. Фед. Налимов, с 13 сентября 1806 г. Так как протоиерей Налимов и священник Кораллов занимали только по два класса в неделю, то, при обоих, были в академии особые учители того и другого языка.

В 1806 г. 26 мая, по представлению г. обер-прокурора св. Синода, князя А. Н. Голицына, последовало Высочайшее Его Императорского Величества разрешение носить светским учителям шпаги. Правом этим пользовались учители Дьяконов, Вигилянский, Бедринский и Малиновский.

До 1805 г. в приеме воспитанников не было никакого порядка. Отцы привозили детей и записывали в школу во всякое время года; от этого происходил беспорядок в обучении воспитанников низших классов и в экономии. В отвращение этого, в 1805 г. ноября 1 дня, установлен единовременный прием учеников, в сентябре месяце. В академию положено было принимать заправленных уже в чтении церковной и гражданской печати, в письме, нотном пении, знании катехизиса и в началах русской грамматики, к чему служили пособием духовные училища и народные школы. Тех, которые не имели способа быть приготовленными к академии дома или в народных школах, отсылали в Русскую школу, где обучали их студенты, готовящиеся к учительской должности. Воспитанники, присылаемые из друтих семинарий для приготовления к наставническим должностям, поступали в философский класс и через два года переходили в богословский. Первоначально всем, а с 1804 г. только лучшим воспитанникам этих двух классов усвоено было название студентов¹¹⁶. Чтобы лучше ввести их в дух училищного порядка и освоить с должностью, к которой они приготовлялись, им поручаемо было преподавание первых начал какой-либо науки или языка в нижних классах. При окончании курса они имели право искать ученой степени кандидата богословия, установленной м. Амвросием в 1800 г. Для этого они держали публичный диспут, на котором читали рассуждения, наперед приготовленные, на темы богословского содержания и отвечали на предлагаемые посетителями вопросы, из предметов академического курса. Для диспута предварительно назначался день и рассылаемы были приглашения к высшим духовным и светским сановникам, любителям духовного просвещения. Из сохранившегося подробного отчета о диспуте студента Д. Малиновского (18 Февр. 1804 г.) видно, что на оном присутствовали, кроме м. Амвросия, архиепископы: Мефодий Тверский и Варлаам Грузинский, и епископ Старорусский Евгений, викарий Новгородской митрополии; из светских: д. т. с. граф А. И. Мусин-Пушкин, бывший обер-прокурором св. Синода с 1791 по 1797 г., родной брат м. Амвросия д. с. с. С. П. Подобедов, камергер Хитрово и много других почетных особ, духовных и светских. Студент Малиновский читал «историческое рассуждение о чинах греко-российской церкви», отвечал на вопросы посетителей и, в промежутках, говорил им приветствия на латинском, греческом, французском и немецком языках. Акт начинался и оканчивался речью диспутанта¹¹⁷. Такое же испытание имели: присланный из Иркутской семинарии М. Суханов (1803 г. января 8), из Белорусской семинарии К. Китович (1803 г. сентября 29), из Псковской – Н. Лавров (1804 г. января 12), из Воронежской – А. Болховский (1804 г. января 25) – и все удостоены степени кандидата богословия. Первый читал «Историческое рассуждение о соборах российской церкви», второй – «О начале, важности и знаменовании церковных облачений», третий – «О соборном деянии, бывшем в Киеве 1157г. на еретика Мартина», последний – «О книге, именуемой: Православное исповедание веры восточной Церкви». Все эти сочинения напечатаны; и как преподавателем общей и российской церковной истории, и след. руководителем при составлении этих сочинений был архимандрит Евгений (Болховитинов): то в библиографических сборниках они и приписываются Евгению¹¹⁸. Из указанных опытов видно, что преподавание наук в высших классах академии вполне соответствовало ее назначению – образовать наставников для духовного юношества. Воспитанники ее получали образование в науках богословского и философского курсов всестороннее и основательное и, по крайней мере, лучшие из них могли свободно изъясняться на одном из новейших языков.

В 1806 г. шести окончившим курс студентам богословия (Николаю Загорскому, Ивану Ильменскому, Семену Песоцкому, Алексею Мореву, Андрею Иванову и Алексею Заводскому) усвоена степень кандидата без диспутов, в уважение их успехов, усмотренных на общем испытании. Преосвященный митрополит Амвросий всегда сам присутствовал на общем годичном испытании. Студенты читали наперед приготовленные и просмотренные наставниками рассуждения о разных предметах богословского и философского содержания; лучшие из них: «О религии патриархов, до закона живших», читанное студентом богословия В. И. Кутневичем в 1807 г. и – «О начале идолопоклонства», читанное студентом богословия Андреем Скородумовым в 1807 г., напечатаны.

Число воспитанников в разные годы и в разных классах было не одинаково.

В 1799 г.: студентов богословия 15; философии 24; учеников риторики 33; поэзии 20; синтаксимы 53; грамматики 46; фары 8; инфимы 58; всех 157.

В 1804 г.: в богословском классе 10; в философском 15; риторическом 31; поэзии 33; синтаксимы 36; грамматики 29; высшей информатории 40; низшей 49; всех 243.

В 1806 г.: в богословском 6; философском 20; высшей риторики 46; низшей 33; высшего латинского 56; низшего 81; всех 242.

В 1807–1808: в богословском 19, философском 30; высшей риторики 45; низшей 60; высшего латинского 57; низшего 66; всех 277 –

Не включая в это число детей разночинцев, которых всегда было от 30 до 60 человек. Из вольнослушателей одни обучались только богословским наукам, другие – светским. И языкам, а некоторые – всем, входящим в состав курса. В 1804 г., протоиерей лейб-гвардии Гусарского полка, Симеон Торопогрицкий просил у митрополита Амвросия позволения слушать медицинские уроки в академии, по тому побуждению, что находясь 24 года в полках и походах и делая много наблюдений, как в особенных своих многообразных припадках, так и над другими частными людьми и в полковых лазаретах, он приобрел некоторые сведения к врачеванию болезней, и чувствуя в себе особенную ко врачебному знанию наклонность и руководствуясь Высочайшим указом о распространении врачебной науки в духовенстве, – желает распространить приобретенные им знания и достигнуть в том возможного совершенства. Митр. Амвросий, на прошение его, положил следующее определение: «дозволяется с удовольствием тем, что готовящиеся в сан священства юноши обяжутся, взирая на пример его, вящую прилежность употребить в науке этой.»

Возраст. Не было определено, до каких лет могут поступать в академию священнослужительские дети; а потому между воспитанниками одного и того же класса случалось самое странное несоответствие в летах. Крайние пределы в низшей школе: 9–13; в высшей: 12–15; в грамматическом классе: 13 –17; в синтаксиме: 14– 17; в пиитическом: 12–18; в риторическом: 17–21; в философическом: 21–25; в богословском: 21 – 29. Постепенное уменьшение числа воспитанников от низших к высшим классам зависело от того, что а) в 1800 г., с открытием семинарий Новгородской и Армейской, отделены для них воспитанники тех ведомств, для первой – священнослужительские дети Новгородской епархии, для последней – армейские; и б) некоторые, по неспособности к высшему образованию, возвращались из первых классов в Русскую школу, для приготовления к причетнической должности, а большая часть увольняемы были из четвертого и пятого классов для поступления на дьяконские и священнические места. Этих последних, если они определялись в С.-Петербурге, преосвященный митрополит Амвросий обязывал посещать школу и после поступления на место, по мере досуга от приходских обязанностей. – Был случай и такого рода, что один протоиерейский сын, некто Василий Андруцкий, дойдя уже до философии, узнал совершенно неожиданно, что он дворянин и наследник имения в Киевской губернии и, нисколько не медля, оставил и философию и школу, «чтобы избрать новый род жизни, соответствующий его склонностям, равно и правам, предоставленным благородному дворянству.¹¹⁹»

Кончившие курс студенты определяемы были наставниками в духовные училища и священниками к приходским церквам, учителями и законоучителями в светские учебные заведения и священниками к православным церквам при наших иностранных миссиях и посольствах; наконец, многие, по распоряжению начальства или по собственному желанию, до окончания полного курса, переходили в другие, высшие учебные заведения.

Лучшие из студентов, по окончании курса, оставляемы были при академии учителями низших классов. – С возобновлением Новгородской семинарии, в – 1800 г., наставниками в нее, по некоторым классам, назначены также здешние воспитанники. В этом числе был Василий, в монашестве Владимир Ужинский, проходивший преемственно должности учителя, библиотекаря, инспектора и ректора Новгор. семинарии; после был епископом Ревельским, викарием С.-Петербургской митрополии, с 1822 г. Курским и наконец Казанским архиепископом; имел ордена: св. Владимира 1 ст., св. Александра Невского и св. Анны 1 ст.; скончался, на покое, в 1855 г. С открытием Армейской семинарии, по ведомству обер-священника армии и флотов, ректором оной определен был, из здешних воспитанников, протоиерей П. А. Громов. – Присланные для высшего образования из епархиальных семинарий возвращаемы были к учительским должностям в местные семинарии. Некоторые из них имели столько ревности к продолжению образования и усовершенствования себя в науках, что изъявили готовность, в качестве студентов, продолжать курс учения в здешней академии, после преобразования ее в 1809 году.

Многие воспитанники, по желанию местных начальств, определяемы были учителями в светские училища всех ведомств, в особенности же в учреждения, состоявшие под Высочайшим покровительством Императрицы Марии Федоровны. В 1808 г. студент богословия, Василий Лебедев, выбран в учители латинского языка в Гатчинском Воспитательном доме; с поручением ему надзирательской должности, и находился при оном 20 лет, получив в награду своих трудов орден св. Князя Владимира 4 степени. В следующем году Императрица, выразив удовольствие за хороший выбор учителей для заведений, состоящих под Ее покровительством, предложила прислать еще одного воспитанника, на другое открывшееся надзирательское место при том же Воспитательном доме¹²⁰: м. Амвросий выбрал студента, Василья Смирнова, который также около 20 лет с отличием служил при Воспитательном доме, сперва учителем, потом инспектором классов.

В том же году м. Амвросий имел еще новое поручение от Императрицы Марии Федоровны, изъясненное в рескрипте Ее Величества от 3 марта 1809 года. «Имея столь многократные опыты вашего усердия к пользе заведений, под Моим начальством состоящих, и столько поводов быть вам признательной, за снабжение оных отличными наставниками, знаниями и поведением своим совершенно оправдавшими ваш выбор, Я с тем большим доверием прибегаю вновь к вашему преосвященству, по предмету, до человеколюбивого же заведения касающемуся... Вам известно, что Я в Павловске учредила опытное училище для глухонемых, и Я имею причину быть довольной успехом оного, по кратковременному его существованию. Но известно вашему преосвященству также, что этот род наставления доведен во Франции до превосходной степени совершенства, перед всеми известными подобными учреждениями, под управлением прославившегося оным аббата Сикарда. Желая воспользоваться его знанием и опытностью, Я, по предварительном с ним сношении и по получении от него уже согласного отзыва, вознамерилась отправить в Париж, к этому аббату, молодого человека, совершенно знающего российский язык и имеющего другие хорошие и основательные познания, который бы не только мог, под руководством Сикарда, совершенно выучиться обучению глухонемых, но и был бы в состоянии обратить оное на отечественный язык. Я почитаю, что нельзя выбрать для этого лучшего и способнейшего, как хорошо обученного из семинаристов, поскольку таковой, с основательным знанием наук и древних и новых языков, соединяет совершенное знание богословия, и, следовательно, может обучать этих несчастных закону Божию православного греко-российского исповедания, чего ни от наиискуснейшего иностранца, ниже от другого звания человека, хотя и россиянина, ожидать не можно.» При этом Императрица изъявила готовность отправить избранного в Париж и обратно, и содержать во все время обучения, на собственном иждивении, а по возвращении определить при означенном училище¹²¹. Какие распоряжения сделаны были по этому предмету, не известно, но во всяком случае приятно украсить историю С.-Петербургской Духовной Академии столь лестным отзывом о тех воспитанниках ее, которые имели счастье послужить отечеству, со всей преданностью, в скромном звании учителей и надзирателей человеколюбивых заведений, под Высоким покровительством приснопамятной их Учредительницы.

Кроме названных уже лиц на этом поприще приобрели известность:

Иван Степ. Пенинский, проходивший наставническую должность при разных учебных заведениях. Из ученых трудов его известны: Славянская грамматика и Славянская хрестоматия, имевшие мною изданий, и – перевод на русский язык надгробных слов Боссюэта. Спб. 1822 г.

Александр Сем. Киндерев, д. с. с., наставник – наблюд. математического класса в Павловском кадетском корпусе. Скончался в 1855 г. Он составил и издал много сочинений по алгебре и геометрии.

Многие из здешних воспитанников, непосредственно после окончания курса, или с епархиальных мест, поступали законоучителями в воспитательные и учебные заведения всех ведомств в С.-Петербурге и его окрестностях. Назовем некоторых по именам:

Архим. Анатолий Свиязев, проходил должность законоучителя при Морском кадетском корпусе с 1798 по 1805 г.; в 1808 г. определен ректором Тверской семинарии; скончался, на покое, в 1831 г.

Архим. Фотий Спасский, обучал закону Божию воспитанников 2-го кадетского корпуса с 1817 по 1820 г.; скончался Юрьевским архимандритом, в 1838 г.

Яков Ив. Воскресенский, протоиерей, в 1806 г., по воле блаженной памяти Императрицы Марии Федоровны, определен законоучителем Императорского Воспитательного общества благородных девиц и Училища ордена св. Екатерины; в 1812 г., сделан благочинным над законоучителями и за свои ученые и педагогические труды удостоился получить, сверх епархиальных наград, из Высочайшего Кабинета крест, украшенный драгоценными камнями и орден св. Анны 2-й ст. Он издал в свет несколько сочинений, назначенных, ближайшим образом, для чтения и руководства его слушательниц; именно: 1) Нравоучение для воспитанниц Общества благородных девиц и Института ордена св. Екатерины, 4 части. Спб. 1813; 2) Краткое толкование на Литургию. Спб. 1815. После было несколько изданий. 3) О Церкви, утварях, службах и облачениях церковных, с изъяснением таинственного знаменования оных, 2 ч. Спб. 1821 г. и 4) Перевод слова о смерти Иисуса Христа, соч. Блера, с английск. Спб. 1823 г. Скончался протоиереем Исакиевского собора, в 1836 г. – Помощником его и потом преемником, по должности законоучителя и наблюдателя за преподаванием закона Божия в учреждениях Императрицы Марии Федоровны, был из здешних же воспитанников – Протоиерей Сергий Георг. Георгиев (до 1823 г); его помощником Вас. Ив. Ксеномонтанов, после бывший законоучителем при Институте слепых.

Иван Андр. Грацианский, с 1813 по 1825 г. проходил законоучительскую должность при Императорском Военно-сиротском доме; скончался протоиереем Казанского собора. Из печатных его трудов известны –переводы: 1) Путешествия Шатобриана из Парижа в Иерусалим, 5 ч. Спб. 1815–1817 г.; 2) Путешествия Вальяна во внутренность Африки, Спб. 1824– 1825 гг. и 3) Мыслей Юнга об оригинальном сочинении, Спб. 1812 г. При Гатчинском Институте – протоиерей З. Гапицкий; при Училище глухонемых – Федор Измайлов и другие при других заведениях.

На заграничные места определяемы были воспитанники, особенно известные со стороны благонравия и нравственности; назовем по именам некоторых священников:

Василий Иванов, по окончании курса и здешней семинарии, проходил служение при здешних церквах; в 1804 г. переведен к новоучрежденной Российской Императорской миссии в Рим; отсюда в Стокгольм, где и скончался.

Иван Чудовский, по окончании курса, определен священником к Российской миссионерской церкви в Мадрид; потом, с званием протоиерея, переведен в Берлин, где и скончался в 1834 г. Служба его отличена была, сверх наград св. Синода, орденами от Российского правительства св. Анны 2 степени и от Прусского – Красного Орла 3 степени.

Иван Краснопевков, из здешних студентов, с 1799 г. проходил служение при здешних градских церквах, а в 1813 г. переведен священником к миссионерской церкви в Мадрид, где и находился до 1807 г.; по возвращении в С.-Петербург определен к градской Покровской церкви, что в Большой Коломне; в 1816 г. произведен в протоиерея к Российской миссии в Париже, с пожалованием ему золотого наперсного креста из Высочайшего Кабинета и благословением св. Синода носить палицу: но в 1818 г. по Высочайшему повелению отозван был в Россию.

Никита Ясновский (см. о нем выше на стр. 133). В бытность свою за границей Ясновский перевел на немецкий язык Литургии св. Василия Великого и св. Иоанна Златоустого.

Никита Орловский (см. о нем выше на стр. 136).

Ермолай Бедринский (см. о нем выше на стр. 136).

Архим. Аполлос поступил в академию из Черниговской семинарии в 1797 г.; по окончании курса, в 1802 г., определен инспектором Тихвинского дух. училища; в 1805 г., при отправлении в Китай новой миссии, изъявил желание быть в оной настоятелем и посвящен в архимандрита, но не доехав, остался в Иркутске и вскоре определен ректором тамошней семинарии; в 1821 г. переведен настоятелем в Ставропигиальный Воскресенский Новоиерусалимский монастырь, а в 1837 г. в Новоспасский, где и скончался. После назначения Аполлоса в Новоспасский монастырь, св. Синод сделал ему поручение исправить Историю росс. иерархии, изд. м. Евгением: но он не привел этого труда к окончанию. Из ученых, в особенности исторических, исследований его некоторые изданы отдельно, другие помещены в изданиях Императорского Общества истории и древн. росс. при Московском университете. Труды его награждены были от правительства орденами св. Анны 2-й и св. Владимира 3-й ст.

Архим. Самуил, из здешних же воспитанников, в 1799 г. поступил в Константинополь, начальником миссии; по возвращении, в 1804 г., определен настоятелем Никандровой пустыни; в 1810 г. переведен в Тихвинский монастырь, от управления которого уволен с пенсионом в 1823 г.

Наконец, многие воспитанники высших классов, начиная с риторики, поступали, по собственному желанию и вызову, причетниками и в качестве студентов, к нашим заграничным миссиям и практически довершали свое образование. Так определились: Никита Орловский к Копенгагенской миссии; Алексей Смирнов к Лондонской; Николай Эвенхов и Гавриил Тихомиров в Мадрид; Петр Столаревский в Константинополь; Николай Трубачевский в Веймар. В 1805 г., когда образована была, на новом положении, миссия в Китай, в состав ее назначены: церковниками – ученики риторического класса Василий Яфицкий и Константин Пальмовский и – Маркелл Лавровский студентом.

Весьма много воспитанников поступали в Медико-Хирургическую академию, Учительскую гимназию и другие высшие учебные заведения. а) В следствие Именного Высочайшего указа от 28 августа 1797 года, об отпуске из духовных семинарий для определения в здешнюю и Московскую Медико-Хирургические академии, каждый год, до 50 семинарских воспитанников, назначаемы были из здешней академии по одному и по два человека в каждый прием; но, кроме этих, многие по особенной склонности к медицинским наукам, или надеясь с лучшим счастьем устроить свою судьбу в этом звании, нежели в духовном, по собственному вызову переходили в Медико-Хирургическую академию из риторического, философского и богословского классов. Св. Синод, по представлению Медицинской Коллегии, предписал духовно-училищным начальствам, увольнять желающих поступить в эту академию беспрепятственно. Академия, с своей стороны, принимала их тем с большей охотой, что, с возобновлением морских и сухопутных штатов, имела большой недостаток в медицинских чинах, а между тем, по прежним опытам, надеялась найти в семинарских воспитанниках хорошо приготовленных и благонадежных студентов. Надежда не обманула ее, потому что многие из духовных воспитанников, поступивших в это время в академию, составили, впоследствии, украшение своему званию и своей профессии. Не одним врачам известны имена: Д. М. Велланского, М. Мудрова, Я. К. Кайданова (д. с. с., скон. в 1855 г.), С. А. Громова (д. с. с., ск. в 1855 г.), И. П. Буткова (тайн. сов., ск. в 1855 г.), С. Г. Шпилевского (д. с. с., ск. в 1855 г.). Из здешней академии поступили в 1797– 1804 гг.: Яков Парвов, Федор Подарский, Петр Эвенхов, Павел Иванов, Петр Лавров, Александр Ксеномонтанов, Григорий Элпидинский и Матвей Троицкий; в 1806 г.: Матвей Леонтович и Степан Люблинский. Парвов был, впоследствии, в чине колл. советника, инспектором Курской врачебной управы и имел ордена св. Анны 2 степени и св. Владимира 4 ст.

б) В Учительскую гимназию и в здешние народные училища воспитанники отправляемы были, по-прежнему, в случае требований со стороны начальства этих училищ: так отправлены были в 1797–1804 годах воспитанники: Алексей Образцов, Семен Чулков, Флавиан Лебедев, Степан Гуляев, Григорий Флеров, Григорий Ореховский и Василий Рождественский. Но требование воспитанников в эти и прочие учебные и воспитательные заведения были столь часты, что здешнее духовное начальство не всегда было в состоянии удовлетворить оным. Так в 1804 г. на отношение графа Завадовского, о высылке пяти воспитанников, к замещению вакантных учительских мест в нижних классах здешних народных училищ, по предварительном приготовлении их к учебной методе, м. Амвросий принужден был ответить, что не может исполнить этого требования, потому что в академии состоит небольшое количество студентов С.-Петербургской епархии, но и те надобны для помещения на службу также общую, особенно по здешнему месту, где по разным духовным надобностям таких людей много от него требуется¹²².

в) В Училище правоведения при Министерстве Юстиции в 1806 г. поступил, сын придворного священника, Иван Васильев.

Император Павел I возвысил сумму, отпускаемую на содержание духовных училищ с 1784 г. (77,431 руб. 27 1/2 к.), до 180,000 рублей. Но оклад академии остался прежний, то есть, какой назначен был на нее по соединении ее с Новгородской семинарией, 12 т. рублей; причем к прежнему окладу, которым она пользовалась до соединения с Новгородской семинарией, 4,500 рублям, назначено добавочных 7500 рублей. В это число 2285 руб. отделено от суммы Новгородской семинарии, а остальные 5215 рублей вновь прибавлены¹²³. Кроме этого, в 1802 году, по представлению преосвященного митрополита Амвросия, пожалована Его Императорским Величеством сумма на отделку классов, особо от жилья; и по его же представлению, через г. обер-прокурора св. Синода, кн. А. Н. Голицына, пожаловано на академию от Его Величества из Кабинета единовременно 3000 рублей¹²⁴. «Эту Высокомонаршую милость,» писал митрополит Амвросий в предложении академическому правлению, «да возчувствуют учащие и учащиеся, усугубя ревность оказывать желаемые успехи в науках и благонравии». В 1807 г., когда Император Александр удвоил сумму, отпускаемую на содержание духовных училищ, прибавив к 180,000, назначенным Императором Павлом, еще 180,000: то и оклад Академии увеличился до 24,000¹²⁵.–Средства академии, особенно до 1807 года, увеличивались пожертвованиями частных лиц. По завещанию преосв. митрополита Гавриила, назначен на бедных учеников Александроневской академии и Новгородской семинарии остававшихся в Орденском капитуле, командорственный, по ордену св. Андрея Первозванного, доход его высокопреосвященства, по день его кончины. Он составлял сумму 2,138 р. 88 коп. Из них на Александроневскую академию отделено м. Амвросием 1065 руб. По завещанию преосв. Евгения, Костромского епископа, поступило 150 руб. на беднейших учеников академии и 100 руб. на содержание Русской школы. В 1804 г. Вологодский Борисоглебский архимандрит Иннокентий принес в дар академии – на пользу неимущих питомцев ее – 100 рублей. В 1806 г. сделал такое же приношение священник Симеоновской церкви Дмитрий Песоцкий.

За употреблением и расходом сумм имел непосредственное наблюдение преосв. митрополит Амвросий. Он назначал, увеличивал и уменьшал жалованье наставников, со строгим вниманием к нужде и трудам каждого; распределял статьи расходов с благоразумием опытного домоправителя и, из небольших средств академии, сделал запас на будущее время. Кроме того, в 1800 г., он открыл при академии бурсу на 100 человек, которые пользовались от казны, кроме квартиры, пищей, одеждой и обувью, и 50-ти беднейшим воспитанникам назначил жалованье. Экономия скоро позволила распространить более круг благотворительности: кроме 100 полных казенных, открыты еще 50 полуказенных воспитаннических вакансий, с пособием от казны квартирой и пищей, и 50 жалованных остались по-прежнему. Денежное вспоможение простиралось от 12 до 18 р. каждому из этого числа. Таким образом все воспитанники получали даровое учение, как прежде и как всегда было в духовных училищах; а бедные, кроме того, приют и все содержание от академии.

В частности, ассигнованная на академию сумма распределена была следующим образом:

1) На жалованье начальникам, наставникам и чиновникам академии. Указом св. Синода предписано было определенную на академию сумму распределить так, чтобы из нее не более, как третья часть (т. е. 3000 р.) употребляема была на жалованье и на все содержание ректору, префекту, учителям, лекарю с одним учеником и на академическое правление с комиссаром и писцами. Оклад ректора уменьшался в том случае, когда он был настоятелем монастыря; а для лучшей учителям выгоды, дозволено учителю какого-либо ординарного класса быть вместе учителем и экстраординарного: потому что в таком случае он получал жалованье за оба класса¹²⁶. В 1807 году, когда оклад академии увеличен вдвое, на жалованье наставникам отделено из общей суммы дохода 4,342 руб. Но кроме того академические наставники, два или три раза в году, перед Пасхой и Рождеством Христовым, а иногда и перед каникулами, получали награды, сообразно с трудами каждого. В следующей таблице мы представим ведомость с распределением жалованья и наград между наставниками в 1800 и 1807 годах:

1800 года

Учителям еврейского языка и нотного пения – жалованье учителя философии, которая соединена с красноречием.

1807 года

2) На содержание воспитанников: а) на содержание 100 человек пищей, одеждой и обувью, и других 100 только пищей, в год, в 1800 году положено 5,307 р. 25 к. Утвердив эту статью расхода, митрополит Амвросий повелел: мясо выдавать в простые дни на больших по три четверти фунта на каждого, а на малых по полфунту, в праздники – первым по фунту, а последним по три четверти фунта; из одежды давать: сюртук, тулуп, камзол и нижнее платье на два года; нанковый халат, по две пары белья, косынок и сапог на год. Своекоштные, для соблюдения единообразия в одежде, должны были выбирать материю, и приспособлять покрой платья к одежде казенных воспитанников; б) на жалованье бедным воспитанникам в 1800 г. положено 750 р. В 1807 г. на содержание воспитанников отделено было 14,218 р., следовательно 8,160 р. 75 к. более прежнего.

3) На общие расходы по дому 2,265 руб.

4) На библиотеку в 1800 г. положено 200 рублей в год; но в 1807 г. и эта статья расходов, вместе с больницей, увеличена до 4,984 рублей. – Утвердив проект расходов 1800 года, м. Амвросий предписал академическому правлению: «употреблять всевозможное рачение о добром хозяйстве, чтобы студенты и ученики и прочие чины были довольны без излишества и содержимы в чистоте и опрятности». «Нужно – присовокуплял владыка – да и прилично доброму хозяйству иметь остатки для непредвиденных случаев, о чем и стараться.» Остатки эти были, конечно, не велики, однако же были, так что напр. от 1806 по 1807 г. в запасе было экономической суммы 1115 р. 68 к., и остаточной от году 222 р. 16 к., да сверх того, запасов к следующему году оставалось на 3688 рублей.

В 1801 г. академии, по соизволению м. Амвросия, уступлено лаврой пустопорожнее место близ мясного ряда, против лавры за дорогой, в длину 110, а в ширину 13 сажен, в вознаграждение за землю, уступленную академией под Императорский стеклянный завод. Для поддержания экономии, на этой усадьбе были заведены академические огороды, засаживаемые овощами.

Ближайшим назначением экономической суммы было покрытие случайных и непредвиденных нужд; из нее же оказывалось вспомоществование наставникам, в случае какой-либо нужды и раздавались митрополитом награды. «По-прежнему для праздника разделить на гг. учителей не в счет жалованья сто рублей»– предлагал в подобном случае м. Амвросий (22 апр. 1804 г.) или (в декабре того же года 22 числа): «Александроневской академии гг. учителям выдать не в зачет жалованья философскому и риторическому по шестидесяти, поэтическому, синтаксическому и грамматическому по пятидесяти, да информатору пять рублей, к прежде назначенным в выдачу пятидесяти рублям». В доле того же года учитель Добронравин просил пятидесяти рублей, в счет жалованья, по случившейся крайней нужде семейства: на прошение м. Амвросием написано: «В уважение похвальных его в обучении трудов дано от меня 25 рублей, да 25 р. выдать не в зачет». В 1806 г. 27 марта: «академическому правлению господам учителям, в ободрение к вящим трудам и в воздаяние за успехи, лично мной усмотренные, при недавно бывшем испытании, не в зачет жалованья выдать из экономической суммы – каждому по двадцати пяти рублей.»

Преосв. м. Амвросий, наблюдая за ходом учения и успехами воспитанников в академии, замечал, что многие ученики низших классов, имеющие хорошие способности и дарования, но по какому-нибудь случаю не успевавшие в латинском языке, исключаются из академии, как неспособные. Не находя этого справедливым и желая дать образование подобным воспитанникам, он предложил св. Синоду, учредить при академии Русскую школу с тем, чтобы священно- и церковнослужительские дети, неспособные к продолжению высших наук и изучению латинского языка, на котором они обыкновенно преподаются, могли, оставаясь при своем природном языке, образовать способности ума своего, и через то с пользой послужить церкви. Св. Синод утвердил это предложение, предписав епархиальным архиереям определять воспитанников русских школ, по окончании учения, на священнические места в селениях и учителями в приходские училища, которые, по Высочайше утвержденному плану народного образования, предположено было завести в казенных селениях. М. Амвросий составил Начертание правил этого учреждения, в котором определены были предметы учения и классические книги, именно:

Учителям руководствоваться книгой, изданной для учителей первого и второго классов в народных училищах.

По указу духовной консистории, от 18 марта 1803 г., учреждена Русская школа, под ведением академии, при Александроневской лавре, и на содержание ее положено 500 рублей в год. Ближайший надзор за ней был поручаем одному из учителей академии или студенту, окончившему курс учения. Смотритель школы был в ней и главным преподавателем; в помощь ему назначался студент богословия, кто-нибудь из певчих архиерейского хора или монашествующих лавры. Кроме лиц, означенных выше в предложении св. Синоду м. Амвросия, в школу присылаемы были дьячки и пономари, для обучения грамоте и уставу, катехизису и нотному пению. Многие из них определялись на дьячковские места, не видав школы; но, когда приходили просить о посвящении в стихарь, или по другому поводу являлись к митрополиту, он экзаменовал их и отправлял в школу на полгода и на год. Сюда же определяли детей для первоначального обучения отцы, которые не могли заниматься с ними дома; отсюда переводили их в академию, если они оказывались благонадежными к высшему образованию. Число воспитанников было в разные годы не одинаково; напр., в 1807 году оно простиралось до 62; из них 53 причетника и 9 воспитанников, приготовлявшихся в академию. Для этих последних особенно преподавался латинский язык.

Кроме Александроневской Русской школы, под ведением академии состояли, учрежденные по тому же синодскому указу, приходские школы: 1) при церкви св. князя Владимира на Петербургской стороне, под надзором протоиерея Михаила Каменского, с 27 октября 1805 года; 2) при Петропавловском соборе, под смотрением тамошнего протоиерея Стахия Колосова; 3) при Казанском соборе, под ведением протоиерея Федора Семивского; 4) при Кабинетской церкви, под надзором священника Алексея Парвова; 5) при Капитульской церкви, под ведением протоиерея и кавалера Ивана Дюкова; 6) при Владимирской церкви, что в придворных слободах, под ведением священника Ивана Голубева, с 1806 г.; 7) при Богословском Череменецком монастыре, в Лугском уезде, с 14 октября 1804 г.

Школы эти назначались, ближайшим образом, для обучения певчих придворных, капитулских и соборных Казанских и Петропавловских; но в них отдаваемы были для первоначального обучения и прочие священнические дети. Первые состояли на содержании приходов, а последние – своих отцов. Учителями были священник, церковники и старшие певчие. С преобразованием духовных училищ школы эти закрыты и вместо них учреждены в С.-Петербургской епархии 12 приходских и 5 уездных духовных училищ.

Так Александроневская семинария, переименованная академией, совершила свой путь, с пользой для отечественной Церкви и государства. Первой она доставила многих образованных пастырей, государству – полезных людей, трудившихся, для общего блага, на различных поприщах и степенях общественного служения. Высшие ученые сословия в государстве, Императорская Академия Наук и Российская Академия, приняли многих лиц, обязанных воспитанием здешней академии, в свои действительные и почетные члены: и некоторые из этих членов были потом самыми деятельными споспешниками народного образования. Духовные училища, не только здешнего края, но и отдаленных епархий, получали от нее просвещенных наставников; учебные и воспитательные учреждения столицы и окрестностей – образованных законоучителей и добросовестных надзирателей; народные училища и Медико-хирургическая академия, которая в течение прошедшего столетия наполнялась почти исключительно духовными воспитанниками, взяли надлежащую долю и с здешней академии. Одинаково с прочими духовными училищами и Александроневская академия имела основанием скудость; но любовь к просвещению, трудолюбие и терпение воспитанников ее восполняли недостаток в удобствах жизни и способах образования. Духовные воспитанники привыкают к лишениям разного рода с первого детства: и это составляет для них, подле учебной школы, другую школу жизни, которая знакомить их, еще до вступления в свет, с его нуждами и невзгодами.

В 1788 г. сделан первый опыт выбора лучших воспитанников из епархиальных семинарий для образования к учительским должностям. Успех оправдал ожидания. Первый курс, окончившийся в 1792 г. и образовавший учителей для многих семинарий, представляет ряд блестящих имен, которые произносятся с уважением, – дарований, которым сообщено направление и открыто поприще для деятельности, – заслуг, которые займут почетное место в истории народного образования. В 1797 г. началась централизация в управлении духовных училищ: все было прекрасно для первого случая; но время, лучший судья всякого предположения и учреждения, открыло и в этом первом опыте недостатки, которые потребовали исправления. Так мы переходим к достопамятной эпохе в истории не только здешней академии, но всех вообще духовных училищ, – к преобразованию их в 1808 году.