Царский день в старой Москве

Обычай праздновать царские дни перешел к нам от греков.

При византийском дворе, во множестве развившем блестящие церемонии, особа императора окружена была большим почетом и великолепием. Дни венчания на царство, дни рождения и именин императора поэтому считались там большими праздниками. Празднование их переходило даже за пределы двора и вместе с церковными торжествами выражалось в совершенном прекращении обычного течения дел государственных. Административные и судебные учреждения в эти дни закрывались, и чиновники освобождались от своих занятий. Впрочем, эта свобода иногда вызывала некоторые ограничения. Так, император Мануил Комнин своей новеллой 1166 года De diebus feriatis положил дни своего рождения и восшествия на престол не считать праздничными днями и, ставя в пример собственные царские занятия (ή παρά τῆς βασιλειας μου πραξις), предписал не прекращать в эти дни отправления правосудия.

Вместе со всеми другими формами церковной и придворной жизни двор московского царя заимствовал у Византии и празднование царских дней. Приблизительно же с начала XVIII века началось и общее и повсеместное празднование их в России⁵².

Торжественной особенностью этих дней был приезд во дворец государя всех духовных и светских властей и бояр, а к государыне – духовника или ее крестового священника и «приезжих» боярынь. По старому и очень древнему обычаю каждый подобный прием во дворце сопровождался обедом или царским «столом», особо у государя для своих гостей и особо у государыни для своих. Поэтому празднование царских дней иногда, по случаю постов или других каких-либо обстоятельств, переносилось на другие дни, более удобные для совершения торжества и пиршества.

В дни своих семейных праздников московские цари прежде всего отправлялись в те храмы, которые (или приделы при них) были посвящены их ангелу или вообще дневному святому, и здесь, у «праздника», слушали обедню и молебен. Так, государь Михаил Феодорович, в день своих именин 12-го июля, приезжал к обедне в Вознесенский монастырь, где был придел во имя его ангела. Здесь же слушал обедню, и патриарх московский.

После обедни, в дни своих именин или именин царицы, царевичей и царевен, государи жаловали боярам и царедворцам именинные пироги. Для этого они выходили в столовую или переднюю палату дворца, а летом на крыльцо перед сенями последней палаты, и здесь лично раздавали каждому по пирогу. Духовным властям и монахам жаловались коврижки или пряники.

В самой обширной и великолепной Грановитой палате происходил праздничный «стол». Порядок и обряд его были те же, что и при обыкновенном царском комнатном столе, отличаясь роскошью и великолепием.

Нужно заметить, что обыденной стол царя отличался умеренностью и простотой. Царю Алексею Михайловичу подавали обыкновенно самые простые блюда, ржаной хлеб, немного вина, овсяную брагу или легкое пиво с коричным маслом, а иногда только одну коричную воду⁵³. Во время же постов он лишал себя и этих скромных блюд, в собственной жизни давая пример строгого и неуклонного исполнения всех установлений церковных. «Великим постом, – говорит Коллинс, – царь Алексей обедал только по три раза в неделю, а именно, в четверток, субботу и воскресенье, в остальные же дни кушал по куску чернаго хлеба с солью, по соленому грибу или огурцу и пил по стакану полпива. Рыбу он кушал только два раза в Великий пост и соблюдал все семь недель поста. Кроме постов, он ничего не ел по понедельникам, средам и пятницам». «В постные дни, – подтверждает то же самое Котошихин, – в понедельник, и в среду, и в пятницу, и в посты, готовят про царский обиход ествы рыбныя и пирожныя с маслом с деревянным, и с ореховым, и с льняным, и с конопляным; а в Великой и в Успеньев посты готовятся ествы: капуста сырая и гретая, грузди, рыжики соленые, сырые и гретые, и ягодныя ествы, без масла, кроме Благовещениева дни, и ест царь в те посты, в неделю, во вторник, в четверг, в субботу, по одиножды на день, и пьет квас, а в понедельник и в среду и в пятницу во все посты не ест и не пьет ничего, разве для своих и царицыных и царевичевых и царевниных именин».

Когда наступало время обеда, то, по свидетельству Олеария, к столу не трубили, как это делалось обыкновенно при других дворах, но один из прислужников бежал на кухню и в погреб и громко кричал: «Государю кушанье». Тогда тотчас же бывало все готово. В столовой накрывался скатертью царский стол, а в соседней комнате приготовлялся кормовой поставец, на который кушанье ставилось прежде, нежели подавалось государю. Такой же поставец приготовлялся и для вин. Кормовым поставцом заведовал и кушанья отпускал с него государю дворецкий.

С поварни, после того, как все кушанья отведывал сначала повар в присутствии дворецкого или стряпчего, ключники несли их во дворец под охраной стряпчего. Сдавая их дворецкому, они должны были тоже отведывать каждый со своего блюда. То же делал и сам дворецкий, сдавая их стольникам. Последние несли их к царскому столу, но на стол не ставили их, а в ожидании, когда потребуют, держали их на своих руках, приподняв их вверх. От стольников кушанье принимал крайний и, отведав с каждого блюда, ставил на стол. С теми же обрядностями подавались и вина. Их много раз отведывали, прежде нежели они доходили до царского чашника. Последний, сам отведав вино, держал кубок в продолжение всего стола и по требованию подносил его царю, тоже предварительно отведав при каждом требовании.

Всех блюд за обыкновенным царским столом было до семидесяти, но царь кушал лишь такие, которые желал, а остальные все жаловал и рассылал боярам и своим придворным, «как немцам, так и русским, – по замечанию Олеария, – в особенности господам докторам, лейб-медикам и врачам». Весьма часто царский стол посылался духовным властям и иностранным послам, при чем один из ближних бояр объявлял об этом пожаловании особой речью.

В царские и торжественные дни стол государя отличался роскошью и великолепной обрядностью.

В Грановитой палате «устроивали» особые столы для царя, патриарха, властей и бояр. Для каждого стола приготовляли и отдельный поставец. Как палата, так и столы, и поставцы блистали роскошным и дорогим убранством. Против государева места вешали серебряное «паникадило» или люстру. Возвышение, на котором был стол государев, а также ступеньки и давки убирались дорогими коврами. На поставце ставили сосуды «золотые, и серебряные, и сердоликовые, и хрустальные, и яшмовые, из лучших статей выбраны». По обеим сторонам государева места стояли стольники с мечами. У дверей палаты тоже стояла нарядная почетная стража. Крайчими, а также вина наряжать или «на погребе сидеть» и пить наливать, назначались именитые и ближние бояре. Другие из них «смотрели в столы» или потчевали гостей. У столов прислуживали в огромном числе стольники, чашники и другие тогдашние придворные чины, все в великолепных нарядах с золотом.

По особому зову патриарх приезжал во дворец. Государь встречал его в сенях и, получив благословение, сопровождал его к столу. Войдя в палату, патриарх совершал обычное молитвословие («Достойно есть» и проч.) и благословлял стол. Когда все садились на своих местах, заведовавший царским поставцом являл государю стольников и чашников. Он сам шел впереди, а за ним по два человека в ряд все назначенные служить у столов. Постояв немного против государя, эта блестящая и именитая свита отправлялась по своим местам, и тогда начинался обильный и роскошный обед.

Царица за этим столом не участвовала. У нее в это же время бывал свой стол для своих гостей. Ближние боярыни, а иногда бояре, исполняли главные должности при ее столе. Обрядность и роскошь его были те же, что и у царя.

Если же у царицы в это время не было стола, то она, обыкновенно, вместе с царевичами и царевнами и со своими родственницами, смотрела на церемонии царского обеда. Для этого в Грановитой палате устроен был тайник (или смотрильная палатка), сохранившийся до сих пор, хотя уже совершенно в ином виде. Он находится вверху, над святыми сенями, у западной стены палаты, и смотрильным окном выходит прямо против того места, где искони стоит государев трон. В этом окне была вставлена смотрильная решетка, задергивавшаяся особым завесом. Из этого-то тайника, сквозь решетку, и смотрела царица с детьми и родственниками на великолепные церемонии, происходившие в палате.

Сам обед должен был проходить не только в тишине и порядке, но и с известной степенью благоговейного настроения присутствовавших. Для этого патриарший канонарх во время обеда совершал установленное чтение, а патриаршие и царские певчие попеременно пели соответствующие тропари и стихиры, или же каноны. Оканчивался обед благодарной молитвой.

Сейчас же после обеда начинались заздравные чаши, или, по-нынешнему, тосты. Наша благочестивая старина стремилась и их совершать во славу Божию и для этого установила для них определенный порядок и формы, предваряя и сопровождая их песнопениями и нарочито составленными молитвословиями. Благодаря этому, тосты в старину составляли из себя отдельное и самостоятельное действие, известное под именем чина за прилавок о здравии царя.

Что касается до другой половины царского дня при московском дворе, то о характере ее с полной вероятностью можно судить по обыденным вечерам московского государя.

После обеда царь обыкновенно ложился спать и почивал до вечерни. Вечерню он слушал вместе со своими придворными и боярами. После этого наступало время отдыха и развлечений, которыми «тешился» государь в тесном кругу своей семьи и которых и тогда было весьма достаточно. Но и на них лежала печать своего времени. Едва-ли не главным вечерним занятием государя было чтение душеполезных книг тогдашней исключительно церковной литературы. Любили государи послушать и живые рассказы людей старых и бывалых как о событиях давно минувших, так и о всем виденном и слышанном в странах далеких и чужих, особенно о богомольях. Поэтому при дворце постоянно жили бахари, домрачеи, а потом верховые богомольцы – нищие.

Достаточно времени и внимания отводилось и разного рода увеселениям. Для них при дворце была особая потешная палата и при ней целый класс потешников, забавлявших царское семейство песнями, музыкой, пляской, танцеванием по канату и другими действами. Такими потешниками были веселые или скоморохи, гусельники, скрыпотчики, домрачеи, накрачеи, органисты, цымбальники, а также дураки-шуты, у царицы дурки-шутихи, карлы и карлицы. Флетчер говорит, что царь Феодор Иванович вечернее время до ужина проводил с царицей в увеселениях, на которых шуты и карлы, мужского и женского пола, кувыркались перед ним и пели песни, и это была самая любимая его забава между обедом и ужином.

Среди царских потех издавна существовала и кукольная комедия. К концу же XVII века при дворе появляется и настоящая немецкая «комедия», с немцами-актерами, а потом и вечерние пиры с музыкой и танцами почти до рассвета следующего дня.

Без сомнения, все эти увеселения занимали самое видное место в дни царских семейных праздников.