Глава седьмая. Загробная участь грешников

а) Один благочестивый воин был при смерти, и, возвратившись к жизни, рассказывал: «я видел тёмную и мрачную реку, через которую был мост; по этому мосту был творим искус, или испытание: кто грешен, тот упадал в эту тёмную и зловонную реку, а кто праведен, тот проходил по нему свободно и беспечально. По ту сторону этой реки виден был зеленеющий луг, благоухающие травы и цветы, и видны были обители с живущими в них в белых одеждах мужами. Одни обители стояли ближе к реке и мосту, а другие дальше, до одних обителей доходил смрадный запах реки этой, а до других нет. Ещё строилась одна светлая обитель, чудная и благодатная, из одних золотых камней, а для кого – неизвестно. Такое было благоухание в том месте, что переходившие через то место и жившие тут от одного обоняния и благоухания его насыщались. Близ той страшной реки я видел умершего 4 года уже назад некоего мужа, именем Петра, висящего стремглав в страшных тех местах, связанного великими, тяжёлыми железами. Я спросил его: «за что он так страждет?» – Он ответил: «за то, что когда мне велено было кого наказывать за преступления, так я наказывал не столько из-за послушания, сколько по жестокости и бесчеловечию характера». (Пролог мая 23 дня).

б) Один расслабленный, изнемогая в духе терпения, с воплем просил Господа прекратить его страдальческую жизнь.

– Хорошо, сказал явившийся больному ангел, – Господь, будучи неизреченно благ, соизволяет на твою молитву, – Он прекращает твою временную жизнь, только с условием: вместо одного года страданий на земле, которыми каждый человек очищается, как золото в огне, согласен ли ты пробыть три часа в адских мучениях? Твои грехи требуют очищения в страданиях собственной твоей плоти, ты должен бы быть в расслаблении ещё год, потому что как для тебя, так и для всех верующих, нет другого пути к небу, кроме крестного, проложенного безгрешным Богочеловеком. Этот путь тебе наскучил на земле, – испытай эти муки только в течение трёх часов, а после, молитвами св. церкви, ты будешь спасён.

Страдалец задумался: год страданий на земле – это ужасное продолжение времени! лучше же я вытерплю три часа в этих бесконечных муках, – сказал он себе, – чем год на земле.

– Согласен в ад! – сказал он, наконец, ангелу.

Ангел тихо принял его страдальческую душу и, заключивши её в преисподних ада, удалился от страдальца со словами утешения: «через три часа явлюсь я за тобой!».

Господствующий повсюду мрак, теснота, долетающие отовсюду звуки неизъяснимых грешнических воплей, видение духов злобы в их адском безобразии, – всё это слилось для несчастного страдальца в невыразимый страх и томление. Он всюду видел и слышал только страдание и вопли и ни ползвука радости в необъятной бездне ада; одни лишь огненные глаза демонов сверкали в преисподней тьме, и носились пред ним их исполинские тени, готовые сдавить его и сжечь своим гееннским дыханием. Бедный страдалец затрепетал и закричал; но на его крик и вопли отвечала только адская бездна своим замирающим вдали эхом и клокотанием гееннского пламени, которое клубилось в виду трепетавшего заключенника. Ему казалось, что протекли уже целые века страданий; с минуты на минуту ждал он к себе светоносного ангела, – но ангела не было. Наконец, страдалец отчаялся в его райском появлении и, скрежеща зубами, застонал; но никто не внимал его воплям. Все грешники, томившиеся в бездне гееннской, были заняты собой, своим собственным только мучением, и ужасные демоны в адской радости издевались над мучениями грешников.

Наконец тихий свет ангельской славы разлился над бездной. С райской улыбкой приступил ангел к добровольному страдальцу и спросил о его состоянии.

– Не думал я, чтобы в устах ангельских могла быть ложь, – прошептал едва слышным, прерывающимся от страданий голосом страдалец. – Ты обещался взять меня отсюда через три часа, а между тем целые годы, целые века протекли в моих невыразимых страданиях.

– Что за годы, что за века? – кротко отвечал ангел. – Час, один только час прошёл со времени моего отсутствия, и два часа ещё быть тебе здесь.

– Два часа? – в испуге спросил страдалец, – два часа? а это час только протёк? Ох, не могу более терпеть, нет силы! Если только можно, если только есть воля Господня, – умоляю тебя: возьми меня отсюда! Лучше на земле буду я страдать годы и века, даже до последнего дня, до самого пришествия Христова на суд, – только выведи меня отсюда. Невыносимо! Пожалей меня! – со стоном воскликнул страдалец, простирая руки к светлому ангелу.

– Бог, как отец щедрот и утехи, – отвечал ангел, – являет на тебе благодать Свою, исполняя прошение твоё. Но ты должен знать и помнить, сколь жестоки и невыносимы адские мучения. (Извлечение из «Писем святогорца», стр. 224, письмо 15).

1. Об удалении грешников от Бога и их проклятии. «Идите от Меня проклятые (Мф. 25:41), скажет им грозный Судия, – не вем вас.., отступите от Мене все делатели неправды» (Лк. 13:27; сн. Мф. 7:21). И это удаление от Бога, и проклятие будет для несчастных само по себе величайшим наказанием. «Для имеющего чувство и разум, замечает св. Иоанн Златоуст, быть отверженным от Бога значит вытерпеть уже геенну». (На послание Римлянам беседа V, стр. 95 по русскому переводу). «Нестерпима геенна и мучение в ней, впрочем, если представить и тысячи геенн, то всё это ничего не будет значить в сравнении с несчастьем лишиться оной блаженной славы, возненавиденным быть от Христа и слышать от Него: «не вем вас», и обвинение, что мы, видя Его алчущего, не напитали! Ибо лучше подвергнуться бесчисленным ударам молнии, нежели видеть кроткое лицо Господа, от нас отвращающееся, и ясное око Его, не могущее взирать на нас». (На «евангелие Матфея, беседа XXIII», т. 1, стр. 495).

2. О том, что грешники будут лишены всех благ царствия небесного, которых удостоятся праведники. Сам Спаситель засвидетельствовал, что, тогда как многие от восток и запад придут и возлягут со Авраамом и Исааком и Иаковом в царствии небесном, недостойные сыны царствия изгнаны будут во тьму кромешную (Мф. 8:11–12; сн. 22:13); и, находясь в муках, будут зреть Авраама издалеча и праведников на лоне его (Лк. 16:23). «Это лишение благ, – рассуждает св. Златоуст, – причинит такую муку, такую скорбь и тесноту, что, если бы и никакая казнь не ожидала согрешающих здесь, то оно само по себе сильнее гееннских мук может растерзать и возмутить наши души»... И далее: «многие безрассудные желают только избавиться геенны, но я считаю гораздо мучительнейшим геенны наказанием не быть в оной славе; и тому, кто лишился её, думаю, плакать до́лжно не столько о гееннских мучениях, сколько о лишении небесных благ; ибо это одно есть жесточайшее из всех наказание». (Слово 1 к Феодору падшему, в Христианском чтении 1844, 1, 370, 375).

3. О месте, куда удалены будут грешники, и об их сообществе. Место это называется то бездной, страшной и для самих демонов (Лк. 8:31), то адом (Лк. 16:22), или землёй тьмы вечной, идеже несть света (Иов. 10:22), то геенной огненной (Мф. 5:22–28), пещью огненной (-13,–50), озером огненным и жупельным (Откр. 19:20; 20:14; 21:8). И в таком-то месте грешники, в продолжение целой вечности, не будут видеть вокруг себя никого, кроме отверженных духов злобы, бывших главной причиной их погибели (Мф. 25:41). «Кто на земле грешил, – говорит св. Ефрем Сирин, – и оскорблял Бога, и скрывал дела свои, тот будет ввержен во тьму кромешную, где нет ни луча света; кто таил в сердце своём лукавство, и в уме своём зависть, того скроет страшная глубина, полная огня и жупела; кто предавался гневу и не допускал в сердце своё любви, даже до ненависти к ближнему, тот предан будет на жестокое мучение аггелам». («О страхе Божием и о последнем суде», в Творениях св. отцов XV, 308).

4. О внутренних мучениях грешников в аду. Тогда исполнится на них во всей обширности слово апостола: скорбь и теснота на всякую душу человека, творящего злое (Рим. 2:9). Воспоминание протекшей жизни, которую так безрассудно погубили они на порочные дела, непрестанные укоры совести за все когда-либо соделанные беззакония, позднее сожаление о том, что не воспользовались богом дарованными средствами к спасению, тягостнейшее сознание, что уже нет возможности покаяться, исправиться и спастись, – всё это будет терзать несчастных непрестанно. «Те, – пишет св. Василий Великий, – которые делали зло, воскреснут на поругание и стыд, чтобы увидеть в самих себе мерзость и отпечатление соделанных ими грехов. И может быть, страшнее тьмы и вечного огня тот стыд, с которым увековечены будут грешники, непрестанно имея пред глазами следы греха сделанного во плоти, подобно какой-то невыводимой краске, навсегда остающейся в памяти душ их». («Беседа на Пс. 33:6, в Творениях св. отцов», V, 293).

5. О внешних мучениях грешников в аду. Эти мучения представляются в св. Писании под образами червя неумирающего и гораздо чаще огня неугасающего. Христос Спаситель, предохраняя нас от соблазнов, сказал между прочим: «аще нога твоя соблазняет тя, отсецы ю: добрее ти есть внити в живот хрому, неже две нозе имущу ввержену быти в геенну, во огнь неугасающий, идеже червь их не умирает, и огнь не угасает» (Мк. 9:45–46) в притче о богатом и Лазаре заметил, что богач, находящийся по смерти своей во аде, страждет во пламени (Лк. 16:24), и на всеобщем суде произнесёт грешникам: «идите от Мене проклятии во огнь вечный» (Мф. 25:41).

Св. Иоанн Дамаскин говорит об этом адском огне так: «грешники преданы будут огню вечному, не такому вещественному, какой у нас, но такому, какой известен одному Богу». («Точное изложение православной веры», книга IV, глава 27).

«Услышавши об огне, – говорит св. Иоанн Златоуст, – не думай, будто тамошний огонь похож на здешний: этот, что захватит, сожжёт и изменит на другое; а тот, кого однажды обымет, будет жечь всегда и никогда не перестанет, почему и называется неугасимым. Ибо и грешникам надлежит облечься бессмертием – не в честь, но чтобы быть всегдашним напутием тамошнего мучения; а сколько это ужасно, того и представить ум никогда не может; разве из опытного познания маловажных бедствий можно получать малое понятие о тех великих мучениях». (Св. Иоанн Златоуст. «Слово 1 к Феодору падшему»).

«О, коль страшен тот огонь, которого и сам сатана трепещет! – восклицает св. Димитрий, митрополит ростовский. Если для бесов бездна гееннская страшна, кольми паче для людей должна быть ужасна и трепетна. Если и здесь огненная казнь, на которую когда человек бывает осуждён, страшна, то несравненно страшнее то наказание, которое последует в геенне огненной. Бесы не боятся здешнего огня так же, как и мы не боимся огня, изображенного на доске (на картине), – а гееннского огня трепещут. Этот огонь сожигает только телесное вещество, а тот жжёт и мучит и бесплотных духов. Этот огонь, при недостатке горючего вещества, угасает; а гееннский никогда не угаснет, по свидетельству Самого Господа: «червь их (грешников) не умирает и огнь не угасает» (Мк. 9:45). Здешний огонь, когда горит, светит, а пламя того огня, когда горит, только жжёт, но нисколько не освещает тьмы внешней; а если бы сколько-нибудь и осветило, то для большего страха и трепета осуждённых, – для того, чтобы видеть мучимые лица грешников, с которыми, в жизни сей грехами своими вместе прогневали Господа. Здешний огонь, объявши человека, вверженного в него, тотчас умерщвляет и в один час сожигает и обращает в пепел; а тот, гееннский огонь, жжёт, но не умерщвляет: грешники, вверженные в гееннский огонь, не умрут, будучи жегомы и мучимы вечно. И если один час быть жегомым мучение великое и нестерпимое, – помыслим, сколь ужасно будет мучение тех, которые будут гореть и не сгорать в бесконечные веки!» («Летопись», об огне гееннском, стр. 122–123).

6. О следствиях всех этих мучений, внутренних и внешних, каковы: плач и скрежет зубов, отчаяние, погибель вечная. Там будет плач и скрежет зубов, не раз повторял Спаситель о геенне (Мф. 8:12; 13:42, 50; 25:30). «Когда отойдём туда, – рассуждает св. Златоуст, – то, если покажем и самое сильное раскаяние, никакой уж не получим от того пользы; но, сколько ни будем скрежетать зубами, сколько ни будем рыдать и молить тысячекратно, никто и с конца перста не капнет на нас, объятых огнём: напротив, мы услышим то же, что и евангельский богач, – что пропасть велика между нами и вами утвердися (Лк. 16:28). Будем скрежетать зубами от страданий и мук нестерпимых, но никто не поможет. Будем крепко стенать, когда пламень сильнее станет охватывать нас, но не увидим никого, кроме мучимых вместе с нами и кроме великой пустоты. Что сказать о тех ужасах, которые мрак будет наводить на наши души?» (Слово 1 к Феодору падшему, в «Христианском чтении», 1844, 1, 361, 366–867).

Св. Антоний Великий говорит: «что означают плач и рыдание, как не величайшее сожаление о грехах? Тогда начнём негодовать на самих себя, раскаиваться, скрежеща зубами.., когда покаяние не будет иметь места». (Отечник еп. Игнатия, стр. 2).

Сделаем и здесь сравнение. Вот у нас раздирается сердце, когда мы слышим громкий плач только лишь нескольких несчастных лиц (например, когда мать и дети плачут на могиле своего мужа, отца): что же сказать о плаче, стонах и скрежете зубовном, которые будут исходить от множества людей? Каждый из мучимых грешников и сам будет испускать плачевные стоны, и кругом себя будет слышать тот же плач.

Приведём здесь пример из современной жизни, который сделался известен по особенному Божию откровению. Одна благочестивая женщина девять дней была в загробном мире, а потом чудесно ожила. Ей были показаны рай и ад. Когда после рая она была низведена во ад, то «услышала здесь такой вопль, такой стон, что описать невозможно». Поэтому она крепко стала молить Бога, чтоб милосердный Господь возвратил её к жизни для покаяния. («Церковный вестник». 1884 г. № 21).

Что такое огонь неугасающий? – Прямого ответа на этот вопрос мы не находим ни в св. Писании, ни в учении церкви. Поэтому св. Иоанн Дамаскин об огне адском выражается так: «грешники преданы будут огню вечному, не такому вещественному, какой у нас, но такому, какой известен одному Богу»⁷⁵⁵. И блаженный Августин; «каков огонь, какого рода и в каком месте вселенной, того, думаю, никто из людей не может знать, кроме разве того, кому откроет Дух Божий»⁷⁵⁶.

Как ни трудно уразумение этого предмета, но мысль человеческая, ищущая разгадки всего таинственного для неё, не оставила совсем незатронутым решение занимающего нас вопроса. Решение его распадается на два вида: одни думали и думают, что огонь неугасающий и червь неумирающий могут быть понимаемы в смысле переносном, как символы жесточайших адских мучений, что червь выражает преимущественно внутренние угрызения совести, а огонь – страшные мучения внешние. Так думали: Ориген⁷⁵⁷, Амвросий⁷⁵⁸, Иероним⁷⁵⁹ и Августин⁷⁶⁰; так думали и думают и прежде и теперь многие, пытавшиеся определить таинственный предмет⁷⁶¹. Другие, напротив, понимают слова Писания совершенно буквально, вывеской чего могут служить картины страшного суда, на которых мучающиеся в аде представляются горящими в пламенеющих кострах, зацепленные железными крюками – кто за язык, кто за бок, кто за ноги, или сидящими в котлах с кипящей смолой, или стоящими на раскалённом железе. Большинство христиан, особенно из низшего, необразованного или малообразованного класса, смотрит, кажется, на адские мучения именно так, а не иначе.

Из этих двух взглядов на адские мучения церковь не приняла первого, хоть он высказывался и высказывается лицами высокого образования, оставляя его в ряду частных мнений. Да и не могла церковь принять его, так как крайности не свойственны точному учению православной веры; а таковое, без ущерба истине, не может принимать слов Христовых об адских мучениях за метафору: Христос много раз с точностью и определённостью говорит, что мучениями грешников во аде будут – огонь и червь⁷⁶². Апостолы говорят то же⁷⁶³. Общий голос церкви таков же. Этот голос преосвященнейший Антоний в своём Догматическом богословии, сокращённо выражает так: «множество свидетельств священного Писания, очевидно, не оставляет никакого сомнения в том, что огонь гееннский до́лжно понимать не в каком-нибудь переносном смысле, или иносказательном, а в смысле собственном»⁷⁶⁴.

Не придавая значения точного учения первому взгляду на адские мучения, оставляя его в ряду частных мнений, церковь тем более не может принять последнего, как переводящего на будущую обновлённую жизнь грубые понятия теперешней жизни, скрывающие от наших очей высокий образ любвеобильного Бога христианского. Грубые понятия об адских мучениях могут быть приличны религиям, составляющим произведение человеческого ума, и людям, мыслящим в духе таких религий. Такие понятия ничем не выше магометанского учения об аде, которое, по Корану, таково: «Какое страшное жилище (геенна)! Когда грешники будут ввержены (туда), то услышат её рыкающей, а огонь загорится с силой. Ад чуть не треснет от ярости». – «Кожа мучающихся истребится огнём, но мы оденем их другой, чтобы заставить их испытать наказание». – «Мы заставим его (грешника) жариться на огне сакара (адского огня), Он ожигает тело человека. Он не оставляет ничего, не истребивши, не оставляет ничего целым, ничему не даёт скрыться». – «Осуждаемый на жилище в огне, имея тело сверху покрытым слоями огня, будет напоен кипящей смолой, которая изорвёт ему внутренности; он покроется вонючей водой». «Нечестивые ещё будут накормлены деревом Цаккум. Это дерево растёт из глубины ада; его вершины как будто демонские головы. Отверженные будут им питаться и наполнять желудок». «Сверх того увидим их обременёнными по рукам и ногам цепями. Их туники будут из смолы, огонь покроет их лица, потому что Бог распределяет каждую душу по делам её»⁷⁶⁵. Эти буквальные выдержки из Корана не оставляют никакого сомнения в том, что магометанство разумеет адские мучения в грубо-чувственном смысле.

Если же ни один из двух приведённых взглядов на адские мучения не может быть принят за точное учение веры православной, а церковь сочла за лучшее оставить вопрос об адском огне без определённого ответа, который, по выражению блаженного Августина, ве́дом только Духу Божию и тому, кому благоволит открыть этот Дух, то не следует ли, в виду молчания церкви и замечания блаженного учителя оной, отказаться от уяснения довольно нелёгкого для понимания предмета? Следовало бы, если бы Дух Божий Сам не поднимал завесы, прикрывающей будущее от наших глаз. Заглянем же за эту завесу, насколько она приподнята Духом Божиим верующим во Христа и приникающим с благоговением к Его Божественному слову, к учению церкви и к книге природы. Что же читаем в этих органах вещаний Духа Божия?

Слово Божие, говоря об огне гееннском, усвояет ему странные, по-видимому, свойства. Оно, во-первых, называет его огнём неугасимым⁷⁶⁶; во-вторых – огнём, опаляющим свои несчастные жертвы и никогда не сожигающим их⁷⁶⁷; в-третьих, – огнём, в котором не будет ни луча света, который будет непроглядной тьмой⁷⁶⁸. На этих чудных свойствах адского огня, как свойствах, заслуживающих особенного внимания размышляющих о нём, останавливались многие отцы и учители церкви, например; Григорий Нисский, Иоанн Златоуст, Августин, Тертуллиан, Минуций Феликс, Лактанций, Василий Великий и др. Последний, например, говорит: «тамошний огонь будет огонь несветлый, который во тьме содержит попаляющую силу, но лишён светозарности»⁷⁶⁹, в котором, по Ефрему Сирину, «нет ни луча света»⁷⁷⁰, который совсем не похож на настоящий: Этот, что захватит, сожжёт и изменит на другое, а тот, кого однажды обымет, будет жечь всегда и никогда не перестанет, почему и называется неугасимым», – говорит святой Златоуст⁷⁷¹. Лактанций пишет: «этот (адский) огонь будет весьма отличен от употребляемого нами огня. Наш огонь потухает, как скоро не достаёт топлива для поддержки его. Но огонь, который Бог возжжёт для казни нечестивых, будет огнём, не имеющим надобности ни в каком топливе. Он будет без дыма, будет чист и жидок, как вода, не будет подниматься вверх, как наш огонь, которого земляные части и грубые испарения принуждают подниматься к небу неровными и нестройными волнами. Этот огонь будет иметь силу вместе и жечь нечестивых, и сохранять их; ибо, служа сам для себя пищей, он будет уподобляться баснословному коршуну, который гложет Титана, не умерщвляя его, как то поэты повествуют. Он будет жечь и мучить тела, не истребляя их. – Те, которых добродетель будет совершенна, нисколько не коснутся этого огня, потому что будут иметь в себе силу, от него их устраняющую. Огню этому Бог дарует власть мучить преступных, но щадить непорочных»⁷⁷². И нельзя мыслящей душе не остановиться вниманием на свойствах адского огня! В природе, нам известной, мы знаем огонь угасающий, огонь, истребляющий вещи, подвергающиеся его действию, огонь, в обыкновенном виде сопровождающийся пламенем. Разница, очевидно, громадная. Как же понимать чудные свойства адского огня, и какое составить понятие о нём?

Ключ к разрешению этого вопроса мы думаем видеть в словах Самого Иисуса Христа, заимствуемых из Его притчи «о богатом и Лазаре». В этой притче, известной всякому христианину, внимательному к слову Божию, – говорится, что богатый, находясь в аду, в муках, увидел вдали от себя Авраама и Лазаря на лоне его и, возгласив, рече: отче Аврааме, помилуй мя и пошли Лазаря, да омочит конец перста своего в воде и устудит язык мой: яко стражду в пламени сем. Рече же Авраам: чадо, помяни, яко восприял ecu благая в животе твоем, и Лазарь такожде злая: ныне же зде утешается, ты же страждеши. Из этих слов притчи, прежде всего, видно, что мучение богача в гееннском огне состоит в теснейшей, внутренней связи с земной его жизнью: помяни, яко восприял ecu благая в животе твоем, – говорит ему Авраам; взамен чего – ныне страждеши. – Что же это за благая, яже богатый восприял в животе своём? Во время земной своей жизни, – как сказано в начале притчи, богатый каждый день пиршествовал блистательно: по вся дни веселяся светло. После такого рода земной жизни, какой род мучения выпал на долю богача? У него опаляется нестерпимо жгучим огнём гортань; для неё просит прохлаждения у Авраама несчастный страдалец. Чем грешил он во время земной своей жизни, то и опаляется адским огнём; страдалец был сластолюбец, и страждет у него орган сластолюбия, язык. Страдалец любил на земле искусственный, изысканный способ удовлетворения своего вкуса, – в аде видит единственное средство к прохлаждению этого органа чувств в самом естественном предмете утоления жажды, в воде. Он говорит: отче Аврааме, пошли Лазаря, да омочит конец перста своего в воде и устудит язык мой: яко стражду во пламени сем. Чтобы гееннский огонь опалил всё тело страдальца, этого из притчи не видно⁷⁷³.

Какое же понятие об адском огне, имеющем опалять нераскаянных грешников, следует из притчи Христа Спасителя? – Приточный страдалец горит в огне своей земной страсти; огонь получает свою пищу в искусственности, изысканности, ненормальности употребления грешившего органа; источник прохлаждения для него усматривается в самом простом, естественном предмете, назначенном для удовлетворений опаляемой части тела; словом – ими же страдалец согрешал, сими и мучится⁷⁷⁴. Отсюда так естественно следует, что всякий нераскаянный грешник будет опаляться в геенне огнём своей страсти, опаляться настолько, насколько органы страсти уклонялись от естественного употребления их к неестественному, от простого к искусственному, от нормального к ненормальному, от законного к незаконному; эта ненормальность, эта незаконность и будут очагом адского огня, который мог бы быть погашен только тем, что составляло простой, безыскусственный, нормальный, законный способ удовлетворения грешивших органов, но поздно. Каждый из отходящих в геенну будет вопиять подобно приточному страдальцу: стражду в пламени сем, в пламени моей земной страстной наклонности. В этом источнике будет заключаться и разнообразие адского огня для разного рода грешников, о чём святой Ефрем Сирин говорит так: «иначе мучится прелюбодей, иначе убийца, иначе вор и пьяница» и т. д.⁷⁷⁵.

Чтобы вывод, извлечённый нами из притчи Спасителя, получил прочность, и понятие об адском огне – большую определённость и ясность, обратимся за разъяснением занимающего нас предмета к книге природы и прочитаем из неё необходимое для нас при пособии науки. Это необходимое будет относиться к обстоятельнейшему рассмотрению устройства нашего тела, насколько оно имеет значение в нашей нравственной жизни. Что же мы черпаем из этого источника?

а) «По всему нашему телу, везде, где только есть признаки ощущения и движения, распространяется сеть нервов, получающих своё начало в центрах нервной системы – головном и спинном мозгу, находящихся в костяных хранилищах».

б) «Нервные нити сами по себе не обладают ни силой возбуждаться и действовать, ни способностью чувствовать, мыслить и хотеть, но посредством их и не иначе душа управляет всеми жизненными отправлениями, они не что иное, как бессознательные проводники возбуждений, которые производятся душой, или получаются ею от внешнего мира. Когда порыв какой-нибудь страсти волнует душу человека, тогда возбуждённое состояние её сообщается нервной системой, как бы телеграфными проволоками, всем членам человеческого тела»⁷⁷⁶.

в) «Нерв, возбуждаемый душой к известной деятельности, от частого повторения одних и тех же действий, не только легче выполняет эти действия, но может получить и нередко получает к ним физическую наклонность, даёт чувствовать эту наклонность душе, которая ощущает нервный организм с его особенностями и теми физическими наклонностями, которые в нём установились от частого повторения той или другой деятельности. Таким образом, сначала нам нужно употреблять значительное напряжение сознания и воли, чтобы дать то или другое направление той или другой деятельности наших нервов, а потом мы принуждены бываем употреблять такое же усилие сознания и воли, чтобы противодействовать наклонности нервов, которую мы сами же в них укоренили. Сначала мы ведём свои нервы, куда хотим, а потом они ведут нас, куда, быть может, мы совсем не хотим идти». «Правда, сознание и воля всегда остаются при нас и, как бы сильно ни было влечение нервного организма в каком-нибудь направлении, мы всегда можем противодействовать ему, но дело в том, что, тогда как сознание наше и воля действуют почти моментально, урывками, нервный организм со своими наклонностями и привычками влияет на нас постоянно. Как только воля наша ослабеет на мгновение, или сознание займётся другим предметом, так нервы и начинают подталкивать нас на тот образ действия, к которому они привыкли, и «мы, – по выражению Рида, – увлекаемся привычкой, как потоком, когда плывём, не сопротивляясь течению». Только напряжённое внимание к самому себе и время могут изменить настроение нервного организма».

г) «Опыты показывают, что один и тот же нерв может порождать только одного рода ощущения, хотя и в различной степени. Мы, например, заметно устаём живо представлять себе, т. е. выражать в нервных движениях какую-нибудь одну картину, так что картина эта, несмотря на все усилия нашей воли, начинает бледнеть всё более и более, тогда как в то же самое время мы можем представить себе живо другую картину. Но пройдёт несколько времени, и мы можем представить себе прежнюю с прежнею живостью».

д) Из этого пояснения о способности известного рода нервов производить только известную работу поясняется новое положение: «нервы от деятельности устают, но, отдохнув, снова продолжают свою работу». Об этом свойстве нервов заметим себе следующее; «правильная смена утомления отдыхом составляет нормальную деятельность нервов и даёт себя чувствовать всему существу человека хорошо. Но когда нервы выведены из своей нормальной деятельности, то, как бы перестают уставать, продолжают работать с необыкновенной энергией и часто мучат нас своей непрошенной деятельностью. Ненормальная деятельность раздражённых нервов, повторяясь часто и продолжаясь долго, истощает силы тела, – это общеизвестный факт»⁷⁷⁷.

е) Если же ненормальная деятельность нервной системы и всегда сказывается болезненно, то не можем из опыта не видеть, что такая болезненность с большей силой заявляет себя в ненормальном раздражении нервов противозаконными, безнравственными поступками людей. Возьмём для примера распутство: до чего доводит оно предающихся ему? – При продолжающемся удовлетворении страсти, т. е. при гашении пожара маслом, жертвы распутства не всегда замечают опасность своего положения. Впрочем, и при этом дело доходит иногда до такого неестественного настроения нервного организма, при котором жертвы страсти являются фуриями, выходящими из границ всякого приличия⁷⁷⁸. А что, если бы они вздумали остановиться от своих страстных подвигов? О, тогда они испытали бы то, что испытала Мария Египетская, со всей добросовестностью исповедавшая греховные деяний своей жизни, незадолго до своей смерти. Она говорит: «седмьнадесять лет пребых в пустыни сей, яко со зверьми лютыми, с моими безумными похотьми борющися: егда бо пищи вкушати начинах, желах мяс и рыб, яже ми бяху во Египте. Желах же и питий вина вожделенного мне: много бо вина пиях в мире сущи: бываше же ми и желание блудных песней, зело смущающее и понуждающее мя пети песни бесовские, имже навыкох». При этом «огнь внутрь сердца моего страстного возгарашеся и всю отвсюду опаляше мя, и к желанию смешения понуждаше... И тако скончах седмьнадесять лет, бесчисленные беды пострадавши⁷⁷⁹. Из этих слов преподобной Марии для нас важно её признание в том что её нестерпимо опалял огонь привычных страстей, с прекращением удовлетворений их. Эти слова признаний дают нам возможность понять, что и все фурии сладострастья потому и являются фуриями, что горят в огне своей страсти, возжжённом ими самими и поддерживаемом непрекращающимся удовлетворением страстных требований. Да едва ли не испытывал внутреннего горения и всякий, кто состоял когда-нибудь под влиянием сильно возбуждённой плотской страсти. – Прислушаемся также к заявлению горьких пьяниц, когда им отказывают в рюмке водки на похмелье. По собственному признанию этих несчастных, они сгорают внутренне опаляющим их огнём. Это признание пьяниц св. Василий Великий выражает так: «в утробах безмерно пьющих вино горит пламень, который погасить они не в состоянии. О таких людях пророк Исайя проливает слёзы, говоря: горе восстающим заутра, и сикер гонящим, ждущим вечера: вино бо сожжет я»⁷⁸⁰.

Что сказано об одних страстях, то же бывает и при всех, с наступлением невозможности удовлетворять им; что на высшей степени ненормального раздражения нервов сказывается так наглядно, то же совершается и на низших степенях, только в меньшей мере. Св. Василий Великий говорит: «живущие страстно имеют собственный огонь страстей, как и богач имел внутри себя причину, которая палила его жаждой»⁷⁸¹. Или: «сами себя приуготовляем к тому, чтобы стать годными к сожжению, и, как искры огненные, возгнетаем в себе душевные страсти для возгорения гееннского пламени, как и палимый жаждой в пламени богатый»⁷⁸². Или ещё: «сладостное для тебя в настоящем будет иметь горький конец; это, ныне от удовольствий происходящее в нашем теле, щекотание породит ядовитого червя, который будет бесконечно мучить нас в геенне, и это раздражение плоти будет матерью вечного огня»⁷⁸³.

ж) Что же сказать об этом огне, жгущем людей, приводящих свой нервный организм в ненормальное страстное раздражение: есть ли этот огонь метафорическое выражение болезненного, мучительного состояния организма под влиянием страсти, или это действительный огонь? Приходится, отстранив всякую мысль о метафоричности, сказать: да, это действительный огонь, а не огонь, в переносном смысле понимаемый. – Объяснимся. – Мы сказали, что уставшие нервы, по отдыху, опять являются способными к деятельности. Что же делается с ними во время отдыха? Что за сущность отдыха? – Во время его в нервы поступают новые материалы из питательного процесса, вместо израсходованных, материалы, пополняющие убыль и, – вследствие того, возобновляющие крепость и силу уставшего организма, – Что же это за расходуемый материал, восполняемый из питательного процесса? – Это электричество, присутствие токов которого в нервах положительно доказано Дюбуа – Раймоном⁷⁸⁴ и принято наукой как факт, уже не подлежащий сомнению. При нормальной деятельности нервов, во время отдыха в них поступает нового материала столько, сколько нужно для продолжения таковой деятельности. Но если известный отдел нервов раздражён ненормально, если, потому, количество электричества, притекающего из питательного процесса, не может соответствовать силе и напряжённости возбуждённых нервов, то этот недостаток восполняется из наличных средств организма таким образом: наука, на основании опыта, принимает солидарность между всеми физическими силами, по которой одна из них может переходить в другую: движение в тепло, тепло в движение, то и другое в электричество, электричество в магнетизм и т. д. Отсюда становится понятным, что чрезмерно, ненормально раздражённые нервы могут превращать в необходимое для них электричество другие силы, потребные для других отправлений организма, вследствие чего, как сказано выше, и бывает истощение тела при нормальной деятельности нервов того или другого отдела⁷⁸⁵.

Сообразив всё сказанное о нервном организме, и зная, что люди воскреснут в том же самом теле, в каком теперь живут на земле, в том же, хоть оно явится по воскресении в обновлённом виде, теле, с той же нормальностью или ненормальностью отправлений, какая выработана в нём душой на земле, и которая, потому, окажется сродной ей и по воскресению, – сообразив всё это, мы полагаем, что будущий адский огонь будет огонь не метафорически понимаемый, но огонь действительный, материальный, только огонь не извне опаляющий грешника, но жгущий его изнутри, тот самый, который составляет основу жизнедеятельности нервного организма, огонь электрический. При чрезмерной, ненормально раздражённой деятельности нервов, служивших той или другой греховной наклонности, количество этого огня явится в них несравненно больше того, чем сколько следует для нормального состояния организма, явится на основании перехода сил одной в другую, вследствие их солидарности. Увеличение количества огня в греховно-настроенных нервах и сделает то, что человек будет гореть именно в огне своей страсти, гореть тем сильнее, чем значительнее ненормальное раздражение нервов, чем обильнее, потому, будет переход сил страдающего организма, вследствие их солидарности, в электричество ненормально раздражённых нервов. Этот огонь будет жечь человека – грешника, но не сожжёт, потому что он (огонь) есть самая основа жизнедеятельности нервного организма, будет гореть и никогда не угаснет по той же причине, подробнее разъясняемой немного ниже, будет гореть, но не светить, даже скорее отуманивать сознание человека, вследствие своей невыразимо мучительной жгучести. Чтобы гореть человеку в этом огне, не нужно ни пламенеющих костров, ни прислуги, возжигающей костры и поддерживающей силу пламени прибавкой нового горючего материала, вместо израсходованного, ни кипящих котлов со смолой, ни других каких-либо орудий казни грешников. С этим огнём, куда бы ни был помещён нераскаянный грешник на жительство, везде будет мучиться, хотя бы даже поместили его в рай, по прекрасному выражению покойного Высокопреосвященнейшего Иннокентия⁷⁸⁶.

В настоящее время излишнее количество огня в ненормально возбуждённых нервах уменьшается через разного рода органические выделения, следствием чего бывает усталость нервов, а не жжение их привлечённым в излишестве огнём, – хотя и теперь, как сказано выше, как бы в показание будущего огня, бывают случаи горения в огне страсти. Теперешние выделения ненормально возбуждённого огня, носящие на себе печать нравственного повреждения, образуют нравственно растлённую атмосферу, растлевающую мир и подготовляющую материал для огня, имеющего преобразовать и обновить вселенную, о чём будет речь ниже. Но когда мир преобразится и обновится, когда в пределы его, по Писанию, не может уже войти ничто скверное и нечистое⁷⁸⁷, не может, иначе снова нарушилась бы гармония природы и явилась бы не соответствующей блаженному состоянию праведников, тогда выделения ненормально возбуждённого и излишне накопленного внутреннего огня грешников не будет, следовательно, не будет и усталости нервов, тогда внутренний огонь останется безысходно в своём внутреннем очаге и составит для собравшего его мучение не ослабляющееся, не прекращающееся, вечное, всегда равное самому себе.

Этот огонь, как плод нарушенного равновесия сил, привлечённых в излишестве к ненормально-настроенным нервам, в ущерб другим, естественным образом и необходимо произведёт физическое безобразие в организме, которое увеличится ещё вследствие болезненных потрясений внутренне горящего страдальца. Пояснение на это можем привести из явлений теперешней жизни, со слов св. Василия Великого. Этот святой отец, изображая состояние гневающегося человека на высшей степени раздражения, говорит: «у тех, кои желают мщения, в сердце кровь кипит, как от огня, волнуясь и шумя; вышедши же наружу, в ином образе гневающегося показует: очи гневающихся свойственные и обыкновенные не познаются. Взор свиреп и огневиден; они зубы острят, как свиньи во время ярости; лицо синее и кровавое, голос жесток и паче меры напряжён, слова не ясно, безрассудно, не подробно, ниже благочинно и благознаменито произносимые. Когда же неисцельно, как пламень от многого подгнета, разжжётся человек, тогда можно видеть позорище ещё большее, кое ни словом объяснить, ни делом показать нельзя»⁷⁸⁸. Если же человек так сильно обезображивается от внутренне-действующего огня страсти теперь, когда равновесие сил может снова восстановиться, то, что будет с прекращением этой возможности? Естественно заключать, что степень безобразия обнаружится тогда в несравненно большей мере.

Пояснение на то, что адский огонь останется безвыходно внутри страдальца, а вследствие своей безвыходности – без возможности прохлаждений адского жжения, можно находить в следующем церковном повествовании. Из этого повествования усматриваем, что язвы, мучающие грешника в аду, сокрыты от всего окружающего, – что выражается покрывающей их одеждой, – и, если делаются заметными для принимавшего откровение тайны о загробной жизни, то только по особому устроению Божию, для вразумления нерадящих о своём спасении⁷⁸⁹.

Повесть эта передаётся так: «Двое друзей вошли в храм Божий, и как раз попали на трогательное, сильное истинами и сладостью речи слово проповедника, который доказывал спасительность самоотвержения и всю опасность мирской суетности. Один из них так тронут был силой этого слова, что его сердце не выносило упрёков потрясённой совести и теплоты умилившихся чувств: он горько плакал о своём положении и, в этих горючих слезах души кающейся, дал обещание Господу – разлюбить всё и пойти в монахи; напротив, другой был совершенно в ином расположении. Вместо того чтобы убедиться справедливостью слова Божия и, при искренности покаяния, решиться исправить своё развращённое сердце, он ожесточился и жестоко издевался над евангельскими истинами. Эти друзья в церкви ещё расстались между собой духом, а по выходе из неё – и телом: один, действительно, роздал всё имение своё по нищей братии и сделался монахом, а другой жил роскошно и в точном исполнении сердечных прихотей, как евангельский богач, веселяся по вся дни светло. Случилось, что монах пережил мирянина, и когда этот последний скончался, друг его пожелал узнать положение загробной судьбы его, и в этом желании искренно и с верой молился Господу Богу, предоставляя Его святой воле исполнение своей детской молитвы. Бог услышал его, и через несколько дней в тонком сне ему является умерший друг его. – Что, братец, каково тебе, – хорошо ли? спросил обрадованный видением монах. – Ты хочешь знать это? – со стоном отвечал мертвец. – Горе мне, бедному! Червь неусыпающий точит меня и не даёт покоя через целую вечность. – Что ж это за мучение? – продолжал вопрошать монах. – Это мучение невыносимо, но делать нечего: нет возможности избежать гнева Божия. Мне теперь дана свобода ради твоих молитв и, если хочешь, я тебе покажу моё мучение, только совершенно ли хочешь ты видеть и чувствовать то, или отчасти? Вполне моего мучения ты не можешь вынести, итак, некоторую часть испытай и виждь... При этих словах он приподнял подол своего платья по колено, и – ужас и невыносимый смрад так поразили все чувства спящего, что он в то же мгновение проснулся... Вся нога, которую открыл ему друг его, была покрыта страшным червем, и от ран его выходил такой зловонный смрад, что нет слова и пера для выражения того... И этот адский смрад так охватил келью и монаха того, что он едва мог выскочить из неё, не успевши даже захлопнуть дверь за собой, от чего смрад не переставал распространяться на весь монастырь; все кельи переполнились им, и переполошенные иноки не понимали, что это значит... В течение долгого времени этот адский воздух не исчезал, и братия поневоле должны были оставить монастырь и в другом месте искать себе приюта, а друг покойного не мог ничем и никак избавиться от раз вдохнутого зловония, ни омыть, ни заглушить ароматическими эссенциями этого запаха»⁷⁹⁰.

О замкнутости внутри страдальца адского огня и невозможности ослабления адского жжения говорит и св. Писание в приведённой нами притче Христа Спасителя «о богатом и Лазаре». Несчастный страдалец опаляется огнём своей страсти, действующим внутри его, и ни в чём не находит облегчения своему мучению. В этой невозможности и заключается вечная отделённость ада от рая, или, по евангельскому выражению, пропасть велика, которой никому нельзя перейти⁷⁹¹.

Слабое подобие состояния имеющих страдать в адском огне можно видеть на земле в людях, страдающих горячкой. Все мы по опыту знаем, что правильное распределение теплоты в организме, соединённое с правильным и своевременным выделением всего излишнего, производит приятное ощущение, составляет удовольствие для организма. Но лишь только организм станет в ненормальное положение, лишь только поры его, вследствие какой-нибудь причины, закроются для испарения, что тогда происходит в человеке? Внутренний огонь, благодетельно согревавший его, начинает мучительно жечь; жжение этого огня заметно и для окружающих больного. При этом горении пламени, однако, нет; тьма огня увеличивается помрачением самого ума, при котором страждущий мечется во все стороны, готов бы броситься и в огонь и в воду, если бы его не удерживали, не замечая даже опасности для себя.

Этим сравнением пользуется св. Иоанн Златоуст при рассуждении об адском огне, который понимал он, кажется, одинаково с нами. Он говорит: «Услышавши об огне вечном, не думай, будто тамошний огонь похож на здешний: этот, что захватит, сожжёт и изменит на другое, а тот, кого однажды обымет, будет жечь всегда и никогда не перестанет, почему и называется неугасимым... Если ты будешь когда в сильной горячке, то перенесись умом к оному (геенскому) пламени⁷⁹². Ибо если горячка мучит и беспокоит нас, то что мы будем чувствовать, когда попадём в огненную реку, которая будет течь пред страшным судилищем⁷⁹³!

Что это за червь? – И на этот вопрос, как на вопрос об огне гееннском, не находим прямого ответа ни в Писании, ни в учении церкви. Отстраняя мысль об исключительно духовном понимании этого рода адского мучения, имеющего, по словам некоторых богословов, символический смысл и обозначающего терзания совести при воспоминании о гнусных делах, совершённых в этой жизни⁷⁹⁴, богомудрые отцы и учители церкви признают буквальный смысл учения о неумирающем черве, хотя и не объясняют, что это за червь. Так, например, св. Василий Великий в слове «о будущем суде» говорит: «вообрази себе червей род некий ядовитый и плоти снедающий, который всегда яст и никогда насыщен быть не может, нестерпимые болезни угрызениями своими причиняя»⁷⁹⁵.

Имея за собой авторитет отцов и учителей церкви, и мы признаём евангельское учение о неумирающем черве не символическим выражением угрызений совести, но учением буквально понимаемым. Желая придать своему убеждению возможную основательность, обратимся опять к данным, добытым наукой, и дающим материал для уяснения евангельского учения, предлагаемого в форме положительной истины. Чем же наука дарит нас для разъяснения рассматриваемого предмета?

У Катрфажа, например, читаем: «большое число пузырчатых червей живут в кишечном канале; тремалоты встречаются почти во всех внутренностях, пузырчатые глисты, кажется, предпочитают самые ткани, почему и встречаются в мышцах, центре мозга» и т. д.

«Мы видим, что все эти и подобные им животные питаются и даже дышат за счёт животного, в котором обитают. Всякое животное, имеющее свойственное ему питание, свою температуру, свои собственные жидкости, представляет вместе с сим совокупность различных условий, а потому и особенный мир для гельминтов. Поэтому, эти чужеядные существа должны распределяться сообразно их натуре и не могут без различия жить во всех животных. Наблюдение подтверждает эти теоретические соображения. Всякий род животного питает ему лишь свойственного гельминта. Чтобы перечесть всех без исключения чужеядных, надо было бы рассмотреть все творения и перебрать всех животных».

«Эти странные животные иногда мириадами наполняют внутренности и ткани, проникают в самую черепную часть и в полость глазного яблока⁷⁹⁶.

В книге: «Бог в природе, по Камиллу Фламмариону», читаем: «жизнь разлита во всей природе, материк для неё слишком тесен; она рвётся во все стороны, она населяет воды и неорганическое царство... Таким образом, эта сложная, непостижимая, разнообразная жизнь населяет животными каждую породу существ и всякого рода вещества... Знаем ли мы, сколько различных родов животных и растений есть в нашем теле?».

«Со времени изобретения микроскопа, увидели, что паразиты живут в нашей крови, в нашем мясе, в груди, в зубах, в ушах, под яблоком глаза, даже под сосочками носовых нервов. Мы питаем и плотоядных и травоядных животных, в наших венах плавают пресноводные рыбы, а в артериях находятся такие, которые живут только в солёной воде... Незаметные насекомые проникают в наши лёгкие и разводятся там целыми поколениями. Вообще, сколько пород животных находится в живых органических существах, так что они этого не замечают! Один философ сказал, что каждая часть животного существа живёт сама по себе, самостоятельной жизнью, теперь уже не считается большой смелостью сказать, что высшие животные похожи на здания, разделённые на множество комнат, наполненных множеством элементарных животных. Если это так, то в природе всё живёт. Не только воздух, но вода, летающие пылинки, органические и неорганические элементы, всё населено невидимой жизнью, существами, подвергающимися трём метаморфозам; везде мы видим их в той или другой форме, сообразно с условиями температуры, окружающей их, сообразно теплоте и влажности»⁷⁹⁷.

Что говорится в этих выписках, не есть частное мнение поименованных авторов, они передают результаты опытной науки, не перестающей всё более и более постигать и уяснять миру тайны созданной Богом природы.

Какой же вывод сделаем из предложенных вниманию читателей данных, приобретённых наукой?

Если человеческое тело, в своих больших и малых частях, в тканях и мускулах, в костях и жидкостях, есть совокупность неисчислимого мира живых существ, то оно живёт совокупной жизнью всех этих живых существ. Но как живые, микроскопически малые существа населяют не безразлично всякий живой организм высшего живого существа, но микроскопические существа одних родов и видов живут в одних высших организмах, другие – в других, то и человеческое тело есть агрегат известных только родов и видов микроскопического мира существ. Эти живые существа населяют человеческое тело потому, что природа их находится во внутреннейшем согласии с условиями, представляемыми жизнью человеческого организма. Но человек, управляясь свободной волей, может правильные, нормальные условия своей органической жизни изменить, исказить и коснеть в изменённых условиях жизни, делаясь, в конце концов, рабом своей несчастной привычки. Например: правильно развивающаяся природа призывает человека к целомудрию, воздержанию, честности, уважению прав других людей, человек может исказить себя, сделавшись неудержимым развратником, всегдашним сластолюбцем и кутилой, примерным плутом и негодяем, бешеным презрителем всякого человеческого права и достоинства. Если же человек, управляясь свободной волей, может радикально изменить условия нормальной человеческой жизни, делаясь, в конце концов, рабом новых, хотя и ненормальных условий, то необходимо следует заключить, что и мир микроскопических существ, населяющих его организм, приноровляется к изменённым условиям жизни и, приноровившись, до того свыкается с ними, что прекращение этих условий необходимо должно произвести в них болезненное раздражение, сопровождающееся болезненным томлением всего организма. Только повторение ненормальностей, вошедших в привычку, заглушает немой, но неудержимый вопль микроскопических обитателей уклонившегося от правильных условий жизни организма, – заглушает, чтобы этот вопль впоследствии усилился ещё более. Нужно ли ходить за примерами в пояснение этого? Желающий иметь таковые пусть оглянется окрест себя и увидит желаемое во всяком месте. Даже, быть может, достаточно будет внимания к самому себе, к явлениям собственной жизни; всякая, даже мелочная привычка, в случае неудовлетворения её требований, отзывается более или менее значительным томлением в организме.

Представим теперь положение человека, приучившего мир микроскопических существ своего организма к изменённым, ненормальным условиям жизни, – положение в будущей загробной жизни. Мир-то микроскопических существ останется в нём тот же самый, какой был на земле, потому что есть основа организма, но приученный к изменённым, ненормальным условиям жизни, которых не будет в обновлённом мире, он с силой заговорит против своего владыки. Заглушить этот вопль внутренних обитателей организма так, как мы заглушаем его здесь повторением ненормальностей, невозможно будет, потому что обновлённый мир не даёт материала для повторения ненормальностей, иначе опять произошло бы расстройство в мире такое же, какое существует ныне, те же несчастья и бедствия, которые давят человечество ныне, иначе всё дело нашего спасения обратилось бы в ничто. Остаётся страдать от выработанной свободно ненормальности, страдать без надежды видеть когда-либо конец страданию, потому что конец его был бы равнозначен прекращению бытия, страдать тем жесточее, чем больше были искажены нормальные условия органической жизни здесь, на земле, – страдать, имея необходимым спутником страдания этого рода скрежет зубов⁷⁹⁸. Что скрежет зубов будет необходимо сопутствовать воплю микроскопического внутреннего мира, это можно несколько понять из примера страдающих теперь глистами, у которых скрежет зубов состоит в теснейшей связи с болезнью.

На эту тему покойный преосвященнейший Иннокентий предлагает такие соображения: «Ещё вид мучения, – говорит он, – это терзание неусыпающих червей: все почитают это за метафору; но, пристально смотря на натуру, едва ли не следует утверждать, что эти черви действительно там будут. Физиологи заметили, что основание, или же первые элементы всех тел, состоят из червяков (инфузорий); так как это составные части всех тел, то они никогда не истребятся. Теперь они находятся в нашем теле в нормальном сочетании с ним и между собой, и потому не мучат нас. У нечестивых же, подвергшихся вечной муке, они составят дисгармонические группы и будут терзать их. Это весьма естественно, и Писание, говоря об этом, кажется, употребило не подобие, а самую вещь; иначе оно выразилось бы лучше, нашло бы выражение более благородное»⁷⁹⁹.

О, человек! приникни твоим умом и сердцем к мысли о таинственной посмертной судьбе твоей, к мысли об указанных адских мучениях, которая, конечно, смущает дух твой при воспоминании о той страшной поре бытия нераскаянных грешников. А приникнув, ты, конечно, отбросишь неосновательную боязнь ада, – отбросишь, зная, что ад не есть что-либо внешнее для нечестивого, но его внутреннее, благоприобретённое достояние, составляющее одно целое с самым его организмом, а потому не могущее оставить его нигде, ни на одну минуту, пойдёт ли он на небо, или в преисподнюю, или ещё куда. Дела человека, по Писанию, идут во след его⁸⁰⁰. Вместо напрасной боязни ада, ты должен всеми силами стараться возбудить в себе страх и ненависть ко греху и всем делам, запечатлённым его печатью. Должен, говорим, потому что, после сказанного нами, тебе должен быть основательно понятен смысл нравственных требований слова Божия вроде таких: или не весте, яко неправедницы царствия Божия не наследят? Не льстите себе: ни блудницы, ни идолослужители, ни прелюбодеи, ни сквернители, ни малакии, ни мужеложницы, ни лихоимцы, ни татие, ни пьяницы, ни досадители, ни хищницы царствия Божия не наследят⁸⁰¹. Или: дела плоти известны; они суть: прелюбодеяние, блуд, нечистота, непотребство, идолослужение, волшебство, вражда, ссоры, зависть, гнев, распри, разногласия, соблазны, ереси, ненависть, убийства, пьянство, бесчинство и тому подобное. Предваряю вас, как и прежде предварял, что поступающие так царствия Божия не наследят⁸⁰². Теперь тебе понятно, о человек, что эти божественные наставления не требования своевольного господина, но насущная потребность твоей природы; в ней заключается неотразимое побуждение для тебя отвращаться от скверных дел и прилепляться к Господу. Противный образ действий возжжёт в тебе адский неугасающий огонь, пробудит и воспитает неусыпающего червя. Ими же будешь согрешать в этой жизни, данной тебе для приготовления к жизни будущей, сими будешь и мучиться⁸⁰³.

Ещё в книгах ветхозаветного Писания нередко упоминается о вечной муке... Злой не без мучения будет, сказано в притчах Соломоновых⁸⁰⁴. По словам пророка Исаии огнь грешников не угаснет⁸⁰⁵, т. е. вечно будет пылающий. Пророк Даниил говорит о стыдении вечном для одних людей и противоположным состоянием других полагает вечную жизнь⁸⁰⁶: то и другое он предвещает после воскресения мёртвых.

В Новом Завете впервые проповедал о вечной муке Предтеча Христов. Он поставляет пред нами на этот раз такую картину. Когда жатва хлеба окончится, пшеница будет сложена в житницу и гумно очистится; тогда решают дело и с плевелами, или с мякиной. Мякину собирают в кучу и, как ни к чему негодный материал, сожигают огнем. Мякина – это и есть нераскаянные грешники, которых Судия сожжёт огнём неугасающим⁸⁰⁷. Сам премилосердый пастырь Христос неоднократно говорил об аде⁸⁰⁸, о геенне огненной⁸⁰⁹, о пещи огненной⁸¹⁰ и о тьме кромешной⁸¹¹. По Его учению, будущая казнь грешникам решительно не имеет себе предела. Так, когда Он внушает нам предусматривать и преодолевать опасные соблазны, то в одной этой речи много раз повторяет слова: идеже червь их (грешников) не умирает и огнь не угасает⁸¹². Не особенная ли это настойчивость Его проповеди? Всего же яснее Он проповедал о вечной муке за несколько дней до страданий Своих, когда пророчески описал последние события мира. Изображая страшный суд, Он сначала назвал вечным адский огонь: отыдите от Мене проклятии во огнь вечный. А потом и горение в этом огне признал вечным: идут сии в муку вечную⁸¹³. Идут, без сомнения, означает такое действие, которое как бы уже совершается. Но хоть страшные шаги к геенне грешников ещё далеки от нас, может быть, последуют ещё через тысячу лет после этого: однако и пред Иисусом Христом и тысяча лет, яко день вчерашний⁸¹⁴. Как Богочеловек, Он и видел ясно то время, когда грешники с места судилища двигнутся во ад. Таким образом, речь Его в настоящем случае особенно положительна; тут нет никакого условия. А поэтому, кто бы и как бы ни толковал изречения Его об огне вечном и муке вечной, остаётся несомненной та истина, что будут вечный огонь и вечная мука, что не одни духи злые будут гореть в том огне, но и некоторые из людей. Не существует вечная мука для всех людей, это совершенная правда. Но непременно она должна быть для некоторых, потому что Божие решение о ней уже состоялось и не изменится, хоть ни один из тех, до кого это решение относится, не пострадает как-либо случайно, по злосчастью, по неизбежной судьбе, но сам один будет причиной своей погибели. Какие же это несчастные люди, теперь мы не можем указать кроме немногих, например, будущего антихриста, Нерона, гонителя христиан, и других.

Апостолы Христовы также проповедовали о вечной муке. Погибель вечную грешникам предсказывают и строгий Пётр⁸¹⁵, и терпеливейший Павел⁸¹⁶, и полный любви к ближнему Иоанн Богослов. Из писаний их приведём хоть слова последнего в Апокалипсисе; дым мучения их во веки веков восходи́м⁸¹⁷. Так говорит апостол-богослов о грешниках, и именно из числа людей. Казалось бы, довольно было привести в ужас душу и одним этим словом: во веки. Но он прибавляет; веков. Что же остаётся сказать против этой точности? Понимать: во веки веков не в смысле вечного и бесконечного времени, а в значении только нескольких столетий, как ныне словом «век» означает сто лет, – нельзя и потому, что в той же своей боговдохновенной книге апостол и ещё употребляет те же слова. Но везде он выражает ими несомненную бесконечность времени, например, что Бог вечно существует⁸¹⁸, что вечно будет продолжаться царство Христово⁸¹⁹.

Святые толкователи Писания, отцы и учители церкви, все не иначе принимали учение слова Божия об участи нераскаянных грешников на том свете, как в смысле бесконечной муки их. Один из древних церковных писателей, весьма знаменитый своей учёностью и трудами на пользу церкви, некто Ориген, допустил было такую мысль, что после некоторого времени мучения грешников и окончатся. Но святая церковь признала его учение ложным и на целом вселенском соборе (пятом) осудила его⁸²⁰. Много размышлял и беседовал о вечном осуждении грешников особенно Ефрем Сирин.

Затем о муке вечной говорили святые мученики на местах своей казни. Значит, высказывали своё убеждение в ней в такие часы, когда говорить ложь и не им только, но и другому кому, было бы страшно, и когда при том с ними пребывала особенная благодать Божия, которая, сколько укрепляла их дух и тело в муках, столько же и просвещала их ум истиной. Так священномученик Поликарп на угрозу мучителя – сжечь его на костре, отвечал проповедью о вечном огне, в котором будут гореть подобные мучителю злодеи⁸²¹.

Пусть и после этих доказательств ещё иные будут отвергать вечную муку. Пусть делают те и другие, умные и неразумные, возражения против настоящего догмата веры. Пусть с насмешкой говорят: «разве кто возвращался с того света?» Пусть шутят над адом и огнём адским, называя всё это верованием одних простолюдинов и сами хвалясь какой-то неустрашимостью. Но истина, которая столько раз и в столь ясных словах проповедана в слове Божием и изъяснена св. отцами, останется непреложной истиной: она ничего не потеряет от неправильных толкований, разных смягчений, от острот и шуток. За это-то самое, т. е. что некоторые не верят ей и таким образом без всякого страха Божия проводят здешнюю жизнь, и постигнет неверующих вечный огонь. – Другие нарочито отдаляют от себя мысль об аде, чтоб совсем не беспокоить себя. Но это значит повторять ропот нечистых духов, которые говорили к Иисусу Христу в бесноватом: пришел еси семо прежде времени мучити нас⁸²². Это значит тем скорее дойти до вечного беспокойства, потому что тот только менее грешит каждый день, кто предполагает о каждом своём дне, что это может быть последний день в его жизни, что затем настанут для него суд и вечность. – Третьи хоть и не уклоняются от размышления о будущей участи грешника, но таят в душе своей сожаление, что Бог слишком правосуден. Так и жена Лотова хоть боялась содомского пламени, но ещё не всем сердцем отверглась Содома, ещё сердце её стремилось к Содому, и – за это самое превратилась в соляной столп. Нет, дорогой читатель, мы должны здесь обратить своё сожаление только на то, что нераскаянностью-то своей навлекаем на себя вечный гнев Божий.

Представьте себе самую широкую, обрывистую пропасть⁸²³, представьте её с таким глубоким дном, что и ничего не может быть глубже⁸²⁴, что и немыслимо выйти из неё. Или представьте себе самой огромной величины горящую печь, у которой вместо стен кругом были бы высочайшие горы. Ещё ближе сказать, вообразите себе целое озеро⁸²⁵, только наполненное не водой, а огнём: из этого огненного озера пламень со страшным рёвом взвивается клубами в воздух. Таков и будет ад! Таково будет помещение для грешников после нынешних палат или, положим, и бедных хижин, но таких, где также каждый почти день шумно веселились, проводили жизнь в разврате, Бога не боялись и человек не срамлялись⁸²⁶.

На это место Бог пошлёт, как бы капли дождя, вечный огонь⁸²⁷. Огонь тот надобно понимать в буквальном смысле. Толкование, будто это будет мука для одной совести, называемая по причине невыносимой боли огнём, – ни на чём не основано и противно слову Божию. – Адский огонь будет тонкий и не светлый, впрочем, дым от него не будет столько затемнять пропасти, чтоб грешники не могли видеть друг друга. Что же до его силы и действия, то он будет ещё сильнее нынешнего. Но, сожигая до костей, он не отнимет у человека сознания и чувств, чего с радостью пожелали бы грешники, утопающие в бездне его. Когда ныне с кем бывает страшный жар (например, во время сильной горячки), тогда человек в бреду ещё не ясно ощущает свою боль. Если даже кто попадёт и в самый огонь (как во время пожара), то несчастный бьётся, кричит и стонет только вначале, или же при медленном действии на него огня, а затем ничего уже не помнит. Грешник же, мучимый в огне адском, сохранит все свои чувства, телесные и душевные. Оттого страдания его будут ужасны: каждым своим чувством как бы особо он будет страдать.

Так, глазами своими он будет видеть и других подобных себе грешников, у которых в лице отчаяние, на глазах слёзы.

Ушами будет непрестанно слышать и собственные стоны и зубной скрежет других: «какой поднимут плач (говорит св. Кирилл александрийский), какой вопль и рыдание ведомые на горькие вечные мучения! как будут стонать, биться и терзаться!»⁸²⁸.

Обонянием своим грешник будет чувствовать зловоние от составных частей адского огня, например, жупела, или горючей серы⁸²⁹.

Осязанием будет он ощущать только жгучую силу огня. Тело его со всех сторон будет объято и, так сказать, облито огнём: яко стражду в пламени сем, сказано о богаче. И что ещё? Огонь будет проникать до самых внутренностей его. Как человека, утонувшего в реке, окружает и теснит отовсюду вода: вода давит его снаружи, вода же наполняет его внутренность, так и в аду грешник весь будет проникнут противоположной стихией, огнём. Разница будет здесь только та, что совсем утонувший в воде не чувствует давления на него воды, а грешник будет вполне чувствовать опаляющий его огонь. От силы огня все члены у него как бы будут трещать, жилы подвергнутся стягиванию. Мучителен для осязания грешника будет и червь неусыпающий. Это опять будет не угрызение только совести, но действительный червь, который будет постоянно укалывать грешника. Среди огненного пламени червь будет чернеться на огромном пространстве, будет волноваться, как вода во время бури; наружный вид его тоже будет отвратителен: «гнойна площадь зрелища..; жар невыносимый..; червь смраден и зловонен», скажу опять словами одного из св. отцов⁸³⁰.

Наконец, и чувство вкуса у грешника не останется без мучительной боли. Вкусом своим он будет испытывать отвратительную горечь от адского огня, и вместе с тем нестерпимую жажду, так как огонь, опаляющий его снаружи, будет и для внутренности его как бы пищей: пошли Лазаря, да омочит конец перста своего и устудит язык мой⁸³¹, слёзно просил из преисподней Авраама богач. Будет грешник чувствовать вкусом своим и яд аспидов под устнами своими⁸³², – может быть, за то, что недостойно причащался тела и крови Христовой.

Что грешник сохранит чувства души, видно из слов Спасителя: убойтеся же паче могущего и душу и тело погубити в геенне⁸³³. Если погубляется в геенне не только тело, но и душа, значит, душа там останется живой и сознательной; значит, будет припоминать, мыслить и чувствовать. Да, в одном и том же вечном времени соединится для грешника действительная жизнь и прошедшим, и настоящим, и будущим временем. Чтоб приблизительно представить себе, что он будет чувствовать там душевными способностями, допустим его разговор в аду с самим собой, или предположим будущие его воспоминания, будто произносимые вслух.

Обратим прежде внимание на прошедшее его время. Так, например, безбожник, вспомнив свою жизнь, скажет себе: «ещё и намеренно я подавлял в себе религиозные убеждения». Истины веры сами о себе говорили моей душе, но я искал таких книг и таких людей, которые бы убедили меня в противном, т. е. что будто нет Бога и будущей жизни. Теперь же я вижу, что есть Бог. Не хотел я знать Его добровольно: теперь познаю Его невольно. Теперь самым делом я убеждаюсь в безумии прежних моих рассуждений, например, будто «душа ничего не значит, будто человек только материя, или состав плоти и крови, которые навсегда разрушаются с его смертью». Ещё: «как многих я заразил своим вольномыслием и неверием! Как бесстрашно входил в церковь, в которую между тем другие входили с благоговением! Как презирал священников, смеялся над всякой святыней, и таким образом безумно лишал сам себя спасительной благодати»! – Упорный раскольник припомнит себе: «Сколькими увещаниями пренебрёг я! не хотел верить и самым очевидным доказательствам православной истины! отверг и пред самой смертью исповедь и св. причащение, которые предлагали мне принять мои близкие, но от которых отслоняли меня «наставники» по расколу. Был я призываем в церковь, как в ковчег Ноев: но вместо законных священников захотел лучше слушать таких же невежд или, по крайней мере, мирских людей, как и я сам. И – вот, теперь я очутился за спасительным ковчегом, утопаю в потопе огненном»!

Идолопоклонник⁸³⁴ вспомнит о бездушных истуканах, которым поклонялся вместо Бога... – Вспомнит и сребролюбец о своих деньгах и имуществе, которые теперь также полагает себе вместо Бога, почему и называется идолопоклонником⁸³⁵, – Сластолюбец, который в этой жизни веселится на вся дни светло⁸³⁶, смотрит на эту жизнь, как только на срок для того, чтоб наслаждаться всевозможным образом, там почувствует на самом деле силу священного текста: плоть и кровь царствия Божия наследити не могут⁸³⁷. Он спросит сам себя: «где эти пиры с музыкой? где повседневные вечера для ненужного отдыха, с игрой в карты, с бегством от своей семьи? где те, которые гостили у меня в столь великом довольстве, что и обливались вином? где женская красота?» – Упорный гордец вспомнит, сколько от его гордости, которую теперь он проявляет различно и властолюбием, и недоступностью, и раздражительностью, и честолюбием, и презрительным обхождением с другими, – вспомнит, сколько же от его сатанинской гордости пострадали другие. В настоящее время он и минуты не хочет послушать, когда кто думает пробудить в нём совесть, начнёт высказывать ему правду прямо или только в скромных выражениях: он бежит от правдивой речи и затворяет за собой дверь, так что и нет возможности когда-либо передать ему истину, вывести его из заблуждения. Но там он будет связан по рукам и ногам, там уже поневоле выслушает все обличения от своей совести.

Богохульник вспомнит, как он небрежно и дерзко употреблял имя Божие в разговорах, письме и напрасной божбе; как даже сквернословил имя Божие, оставшись по долготерпению Божию не поражённым в ту и минуту; как называл своим «ангелом» женское лицо, к которому имел нечистую любовь и с которым даже жил развратно. – Клятвопреступнику придут на память его многие присяги, которые он без всякого страха принимал и с сознанием нарушал, ещё его обеты пред Богом и уверения других в чём именем Божиим, которых и не думал исполнить. – Кощунник вспомнит все случаи, когда обращал в шутку и смех церковные службы, святые иконы и священнослужителей.

Не почитающие воскресных дней и праздников приведут себе на память, как в то время, когда добрые христиане спешили в церковь, они, напротив, отправлялись на полевые работы или – ещё хуже – собирались в домы пира и разврата, как под праздничные дни, будто нарочито, составляли у себя пение и лики, а то собирались все в одном доме (клубе) для веселья; как и всё праздничное время проводили только в разгуле. Эти же люди вспомнят, как кроме двух-трёх дней говенья, которое выполняли только по обычаю, ни разу в продолжение всего года не бывали в церкви, как, встав утром и отходя ко сну вечером, каждый раз и не подумали помолиться Господу Богу. – Нарушители постов припомнят себе мяса и вина, которыми пресыщали своё чрево, между тем как другие (даже и слабее их силами) оставались на сухоядении или совсем не помышляли о пище (например, в великий пяток). – Хулители Духа Святого, выражавшие свою хулу, например, тем, что не признавали святых мощей и чудес, которые, может быть, совершались пред их глазами, уверятся, что хула на Духа Святого не отпускается и в будущем веке⁸³⁸.

Непокорные дети припомнят, как своими грубыми словами, своим противлением и развратной жизнью заставляли родителей своих скорбеть и плакать об них. Но тяжело будет и самим родителям вспомнить, как они явно соблазняли своих детей беззаконной жизнью, как не старались воспитать детей в страхе Божием, а таким образом и их привели вместе с собой на место сие мучения⁸³⁹. – Вспомнит на том свете священник о своей благодати и скажет: «сколько раз я отпускал другим грехи, а себе не заслужил прощения! Чем высшее блаженство в раю должен бы я получить, тем теперь ниже моё падение в глубины ада». – Тяжелы будут воспоминания для начальников, которые ни в чём не соблюдали справедливости, действуя, по-видимому, на законном основании, на самом же деле они не полагали для себя никаких законов, кроме собственного взгляда и произвола; требуя себе от других только беспрекословного послушания и ничего не предоставляя свободе и правам ближнего, сами же нисколько не покорялись ни евангелию, ни правилам св. церкви. Горько им будет вспомнить, как они людям достойным, состоящим под их властью и влиянием, завидовали и по зависти не давали даже вздохнуть свободно, а недостойных и льстецов награждали и возвышали. Так как они были сильными, то за свои злоупотребления и сильне истязаны будут⁸⁴⁰.

Сколь ужасны будут воспоминания самоубийц, которые вольны были погубить свои души, легко и самовластно распорядились со своей жизнью, но не в силах будут прекратить свои мучения в аду новым самоубийством! С каким ужасом припомнят свои преступления и прочие убийцы, особенно те, которые подняли убийственные свои руки на самих родителей, или пролили кровь священника, или же мучили собственных жён и детей, как некогда гонители за Христа, или ещё лишали жизни беременных и младенцев! – Страшны будут воспоминания ненавистников, досадителей, жестоких богачей, соблазнителей, вообще всех тех, которые убивали ближнего медленно, телесной или душевно-нравственной смертью! Сознанию этих людей предстанут все слёзы, которые от их жестокостей пролили невинные. И они тем сильнее будут плакать, чем более слёз от них самих пролили в этой жизни другие.

Блудники и прелюбодеи вспомнят на том свете, как они смеялись над целомудрием других, как с ранних лет оскверняли себя блудом, как соблазнили к тому же многих невинных; как расторгали законные супружества своими преступными связями, как обольщали вдов; как имели наложниц или наложников до самой старости и даже умирая не хотели прекратить постыдной связи; как доходили до таких грехов плотской страсти, что срамно есть и глаголати⁸⁴¹; – вспомнят, что они не удерживались от своей страсти даже в великие светлые праздники, в строжайшие посты и постные дни. При этом им придут на память скверные слова и столь же скверные песни их, музыка и театральные представления, от которых изнеживалась их душа и воспламенялось воображение. Смрад от адского огня тем более будут чувствовать эти-то люди.

Грабителю и вору припомнятся их грабежи и кражи, равно как самые вещи, которые они приобрели и которыми пользовались неправедно. Страшно будет вспомнить поджигателям об их поджогах, потому что эти злодеи оставили без крова и богатых и бедных, престарелых и младенцев; из-за их злобы добрые христиане лишились храмов Божиих, и может быть некоторые погибли в огне! Страшным образом будет опалять их-то самих огонь адский. Ленивые припомнят свои таланты, которые зарыли в земле⁸⁴²; огненный пламень, как бич какой, будет уязвлять их за леность.

Клеветнику придут на память его напрасные подозрения на других, его пересуды, его злой язык, от которого погибли многие, его лживые доносы и показания, самая уклончивость от защиты человека правого и невинного, вообще всегдашнее благоволение его только к неправде и лжи⁸⁴³.

Завистник вспомнит, как он злорадовался неудачам ближнего, сколько раз останавливал по своей зависти добрые начинания других, а сам между тем ничего полезного не предпринимал; как желал один бы обладать всем; как распыхался своим сердцем⁸⁴⁴, когда видел ум, достоинства и успехи другого, и как после этого мстил этому человеку, сам не зная за что; сколько своими кознями и завистливым преследованием отнял он у других спокойных ночей, здоровья и лет жизни. За это самое и будет он на том свете сильно снедаться от своей совести и как бы выть, подобно тому, как воет одуревший пёс.

Вот вам примеры, как грешники в будущей жизни будут вспоминать своё прошедшее!⁸⁴⁵.

«Но ужели, скажете, и за один какой-либо грех человек подвергнется вечной муке? Например, ужели досадители вечно будут мучиться?».

В том-то и беда, что одна страсть в человеке (когда достигнет развития в высшей степени) редко бывает без других страстей и грехов. Скажем, например, о тех же досадителях. Под именем их разумеются люди злоречивые и ругатели, а также должны быть понимаемы те, которые делают в чём-либо препятствие другим и вообще нарушают доброе спокойствие ближнего. Но не следует ли и ещё предположить в этих людях какие-либо тяжкие грехи, по связи с которыми они досаждают другим? Да, в них, например, много гордости: сокрушу досаждение гордыни вашея⁸⁴⁶, сказано. Сердце у них злое: они не щадят ближнего иной раз и в болезни его. В них нет страха Божия, потому что они часто не уважают и священного места, где делают досаду другим. Вот сколько эти люди соединяют с главным своим пороком иных пороков!

Ещё замечу о будущих воспоминаниях грешника. Приводя себе на память здешнюю нечестивую жизнь, он увидит, что и греховные удовольствия не всегда ему доставались легко, но часто были соединяемы с суетой, болезнями, трудностями и даже страданиями своего рода.

Что же будет последствием всех этих воспоминаний? Что от них останется грешникам? Раскаяние самое мучительное. Грешники созна́ют свою вину, не будут обвинять кого-либо другого в своей погибели; увидят, что ключи от царства небесного находились в их собственных руках. Особенно же горько им будет сознание, что они давно-давно слышали об аде и вечных мучениях, но не верили ничему или оставались беспечными. Однако и глубокого и смиренного раскаяния в них не будет: во аде же кто исповестся Тебе⁸⁴⁷, сказано. Раскаяние их будет подобно раскаянию закоснелого убийцы, который взят на самом преступлении или совершил преступление на глазах других: этот преступник, положим, и не запирается в своём преступлении, но нисколько же не смягчается своим сердцем и не просит себе прощения. Раскаяние грешников на том свете будет ещё подобно раскаянию отчаянного Иуды предателя.

Припоминая вообще своё прошедшее время, грешники обратят внимание и на те годы, которые со времени страшного суда провели уже в аду. Но приятно вспомнить о тяжёлом времени, когда прожито это время и настали дни спокойные. А для грешников в том свете и после тысячи горьких дней не настанет ни одного отрадного. Для них ничего не будет значить начало адской муки в сравнении с продолжением её, с одной стороны – потому, что и последующие дни их жизни в аду будут подобны первым, а с другой – ад до того будет мучителен, что к нему нисколько нельзя будет привыкнуть.

Итак, страшно, ужасно страшно будет во всех отношениях прошедшее время для тех, кого постигнет вечная мука! Бедная душа грешника! Сколько и она будет страдать вместе с телом! Это-то самое, братья мои, и значит погубить свою душу в той жизни!⁸⁴⁸.

Если взять в пример нынешнюю жизнь, то в своём будущем некоторую отраду находят себе иногда и самые злосчастные люди.

Пусть, например, иному на земле назначено пробыть в каторге тысячу дней. Если он проведёт только первый день, то наверное знает, что остаётся ему жить в каторге уже не тысячу дней, а 999, он и говорит про себя, что «сделал шаг вперёд». Другой осуждён на 10–15 лет каторжной работы. Вяло, тоскливо проходят его годы. Но со временем он скрепляется духом и отдаёт себя ожиданию, начиная отсчитывать в остальных годах своего срока по одному месяцу. Пусть кто ссылается в работы и бессрочные или до конца своей жизни. И такой человек (кроме того, что смерть когда-либо избавит его от тяжёлого состояния) нередко ещё питает себя надеждой освободиться. Бывают между бессрочно-ссыльными и просто мечтатели. Им нет нужды, что их мечты несбыточны. Но они знали в судьбе своих товарищей случаи неожиданного освобождения от работ, и – вот мечтают о собственной свободе, и мечтой-то услаждают себя.

Но для вечно-осуждённого грешника, не останется никаких надежд. Не надеются иже во аде, сказано⁸⁴⁹. Выхода из ада ни для кого не будет; это будет как море без пристани. «Непроходима дебрь и неизмерима пропасть..; не будет выхода заключеннику, непроходима темничная стена..; оковы неснимаемы». Пусть бы кто сказал безбожнику, горящему в огне: «ты будешь мучиться ещё тысячу лет»; или пусть бы было объявлено зажигателю: «тебе остаётся мучиться ещё пять тысяч лет». Они и стали бы ожидать окончания этих сроков. Но только, к сожалению, ни другой кто не пообещает им ничего, ни они сами не могут предаться какой-либо отрадной мечте или безотчётному ожиданию лучшего времени. Напротив, их сознанию ясно будет представляться одна мучительная вечность. Они сто раз пожелают умереть, но не дождутся смерти. В нынешней жизни иногда говорят о человеке, для которого со смертью прекратились долговременная его болезнь или иные долговременные страдания: «помучился свой век; не будет более, несчастный, мучиться!» Но в будущем свете глаза грешника, полные слёз, никогда не закроются; стоны его никогда не затихнут там, и могила более не ждёт его. В этом отношении он будет подобен человеку, которого постигла бессонница, который, сколько ни старается заснуть – далёк от сна, и от того весь расстроен. Наконец, состояние грешника будет не жизнь, но и не смерть, понимаемая в смысле отделения души от тела. Это будет вечное умирание, или, как говорится в апокалипсисе, смерть вторая⁸⁵⁰.

Итак, в прошедшем времени отверженные грешники найдут одно мучительное сожаление, в настоящем – одно мучительное страдание, а в представлении себе будущего времени – одни ужасы. Оттого они будут проклинать день своего рождения и самих себя. Отчаяние, страшная болезнь души и в этой жизни, будут болезнью их нескончаемой. Одни в отчаянии будут скрежетать зубами, а другие непрерывно плакать. Ниоткуда не будет им сострадания. Не помогут им дьявол и прочие злые духи, которых волю они выполняли здесь, и с которыми иные, как например, волшебники, находились в самом близком общении. Злые духи и сами будут крепко связаны⁸⁵¹, сами будут гораздо в большем унынии и отчаянии сравнительно с настоящим временем. Даже нельзя допустить и того, чтоб дьявол стал выражать такое же злорадование в отношении к грешникам, какое выражает он теперь, когда видит чьё-либо страдание или чью-либо погибель по душе. Злая радость есть частью усладительное чувство, как и всякий грех в этой жизни доставляет грешнику сладость, хоть и временную, хоть иногда на одну минуту. Но в будущей жизни грешники будут пить не сладкую чашу, а одну только горесть от своих грехов.

Христос Спаситель угрожал некоторым городам и селениям еврейским страшной участью в будущем веке. Это были те города и селения, которые хотя слышали Его проповедь и видели Его необычайные чудеса, но ничему не поверили и ничем не тронулись. Он сопоставлял этим городам других упорных грешников, которые жили раньше, или если и одновременно с ними, то за пределами Палестины. И вот, в сравнении с последними Он ясно выразил высшую степень наказания для них: «отраднее будет земли содомстей и гоморстей.., неже граду тому⁸⁵²; Тиру и Сидону отраднее будет.., неже вам⁸⁵³», указал Он при этом именно на казнь после суда последнего (в день судный.) В другое время Он прямо вёл речь о втором пришествии Своём, после которого одним будут награды, а другим казни. И что же Он проповедал? Раб ведевый волю господина своего... и не сотворив... биен будет много, неведевый же биен будет мало⁸⁵⁴. Хоть ни для кого не извинительно неведение воли Божьей, изложенной в откровении, но кто имеет полное знание этой воли и между тем не прилагает своих знаний к делу, тот заслужит бо́льшую казнь.

Св. отцы о разности мучений для грешников рассуждают: «есть разные роды мучений... И сказанное в притчах: во дне ада⁸⁵⁵ даёт разуметь, что некоторые, хотя во аде, но не во дне ада, терпят легчайшее наказание⁸⁵⁶; иначе мучится прелюбодей, иначе блудник, иначе убийца, иначе вор и пьяница⁸⁵⁷; не должно сомневаться в том, что самые наказания, которым подвергнутся грешники, по различию преступлений будут различны»⁸⁵⁸.

В слове Божьем (кроме учения о рабе ведевшем и неведевшем), а также и у св. отцов, и ещё находим указания на то, кто более и кто менее будет мучиться на том свете. Апостол Павел, предлагая учение о воздаянии людям в день... откровения праведного суда Божия⁸⁵⁹ (следовательно, в будущем веке), говорит: – скорбь и теснота на всякую душу человека творящего злое, иудея же прежде и еллина⁸⁶⁰. Иудею было дано полное понятие о Боге и заповедях Божиих, а язычник лишён был этого понятия. Итак, он будет наказан строже в сравнении с последним. Только в отношении к тому и другому имя «творящего злое» по переводу с греческого означает «злодея нераскаянного»⁸⁶¹. Св. Златоуст учит: «кто большее получил наставление, тот должен вытерпеть бо́льшую казнь за преступление; чем мы сведущее.., тем тяжелей будем наказаны»⁸⁶². Посему-то к книжникам иудейским и фарисеям, которые почивали на законе⁸⁶³, а между тем не хотели сделать движения и перстом⁸⁶⁴, чтоб исполнить его, было сказано: лишшее приимете осуждение⁸⁶⁵. Большим мучениям подвергнутся также те, которые обладают тем большей силой противодействовать злу в себе самих и в других (иногда одно слово их или одна черта письма их могли бы поддержать правду, воодушевить невинность, дать ход добрым предприятиям), но которые между тем всегда только покровительствовали пороку и сами-то угнетали правду: ему же дано... много, много взыщется от него⁸⁶⁶.

«Чем же будут различаться самые мучения?» Разность их (в смысле большей или меньшей лютости) можем выводить из некоторых евангельских изречений. Так, св. Златоуст от мучении богача, который просил послать к нему Лазаря, обращается к каждому подобному грешнику: «но какой мерой мерите, такой возмерится вам; ты не давал крупиц, не получишь и капли»⁸⁶⁷. Св. Ефрем Сирин применяет мучения к качеству тех грехов и страстей, которыми кто согрешал здесь: «кто таил в сердце своём лукавство и в уме своём зависть, того сокроет страшная глубина»⁸⁶⁸. По учению того же отца «тьма кромешная в особой стране...; скрежет зубом особое место; тартар также особое место»⁸⁶⁹. А священномученик Патрикий говорит: «тартар глубже всех прочих бездн, находящихся под землёй»⁸⁷⁰. Против того же тартара молился св. Кирилл Александрийский «ужасаюсь тартара, где нет и малой теплоты»⁸⁷¹. Св. Иосиф персидский сказал своему судье-мучителю: «гонители христиан будут осуждены на вечный плач и скрежет зубов»⁸⁷².

Души, верующие и благоговеющие пред грозным правосудием Божиим! Это верно, что подвергнуться и самой лёгкой муке на том свете будет великой бедой. В нынешних темницах иные против своих сотоварищей пользуются же лучшим помещением и более снисходительным обращением с ними стражи темничной: но не тягостно ли для них и одно лишение свободы? Итак, будем избегать не только чрезмерных преступлений, прямо приближающих нас к аду, но и таких грехов, которые считаются нами как бы повседневными, но которыми, однако, оскверняются наша душа и тело, и за которые, наконец, (как например, за ругательство в злобе ближнему) евангелие также угрожает геенной⁸⁷³.