Глава шестая. Загробная участь праведников

Святые Божии любили размышлять о блаженстве праведников, а некоторые из них и удостоились особенных откровений о райской жизни. И так мы, для подкрепления духа шествующих путём скорбным и узким в рай, извлечём из житий их Божии откровения о царстве небесном.

1. Кто же между святыми, живя на земле, ближе всех находился к вечному блаженству, как не Божия Матерь? И – вот, когда Она, умирая, прощалась с каждым из св. апостолов, которые чудесным образом собрались на погребение Её, когда, значит, имела уже лицом к лицу блаженную вечность, уготованную праведникам, – в самых трогательных словах выразила апостолам, что желает им вечного блаженства, а о Себе Самой произнесла: «помяни Мя, Господи, в бесконечном царстве Твоём!».

Взирая на пресветлое лицо дражайшего Сына Своего и Господа, явившегося во славе приять душу Матери Своей, пресвятая Дева Богородица, без всякого телесного страдания, как бы засыпая, предала в руце Его пречистую Свою душу. Лицо Богоматери, освящённое «добротой Божества», сияло славой Божественного девства (Служба 14 августа, канон п. 8, троп. 2), а от тела разливалось дивное благоухание.

В день погребения, вечером, св. апостолы были удивлены явлением им Царицы небесной, Которую узрели стоящей на воздухе, окружённой ангельскими силами и сияющей неизреченной славой. Она сказала им: «радуйтесь! Я с вами есмь во вся дни!». Это явление так обрадовало св. апостолов и бывших с ними, что они все воскликнули: «пресвятая Богородица, помогай нам!». После этого не оставалось никакого сомнения, что гроб пресвятой Девы сделался лествицей к небеси (Служба 15 августа, веч. стих «на Господи воззвах»). («Четьи-Минеи» под 15 августа).

2. Преподобный Марк, подвижник IV в. – начала V в., говорит о двух откровениях одному святому, которые, без сомнения, предызображали вечную участь праведников. В первый раз святой видел, что к нему были принесены во время его молитвы три хлеба; «чем более он вкушал (эти хлебы), тем более они увеличивались». (Не предзнаменование ли это неистощимых наслаждений на том свете, которых удостоятся праведники?) В другой раз святой увидел самого себя в светлом одеянии по примеру одежд Иисуса Христа на Фаворе, и – ужаснулся от радости. (В «слове девятом о трезвении» по русскому переводу).

3. Преподобный Ефрем, размышляя о суете нынешней жизни, однажды душевным взором своим усмотрел Господа, сидящего во славе небесной, и Господь сказал его душе: «для чего ты, душа, возгнушалась небесным своим чертогом.., благами, какие я уготовал тебе?» (По свидетельству Григория Нисского).

4. Самого же продолжительного по времени и, следовательно, самого отчётливого видения блаженной участи в том свете праведников удостоился св. Андрей, Христа ради юродивый, – тот самый, который видел в храме влахернском «покров Божией Матери», празднуемый церковью. Андрей жил (в Константинополе) в половине V века. Жизнь его (кстати сказать) описал самый близкий к нему человек, – духовник его, священник Никифор. Жизнеописатель слышал о нём ещё и то, чего сам лично не знал, от другого ближайшего к нему лица, – Епифания. (А это был ученик Андрея, видевший вместе с ним чудное откровение в храме, впоследствии же патриарх Царьграда). Епифаний в иночестве стал быть под именем Полисвета (память его в греческих минеях 5 февраля). Вот рассказ о том, что видел и слышал в своём восхищении в рай блаженный Андрей. «Что со мной было,&nnbsp;– говорит блаженный, – не понимаю. По воле Божией, я пребывал в сладком видении две недели так же, как бы кто всю ночь спал сладко, а утром встал. Я видел себя в раю весьма красивом и дивном и, восхищаясь духом, размышлял: что это значит? Мне известно, что моё обиталище в Константинополе; но какой силой перенесён сюда, не знаю, да и не понимал себя, с телом ли был я, или вне тела? Богу это известно. Но видел себя облечённым в пресветлую одежду, вытканную как бы из молнии, опоясан был царским поясом, и венец, сплетённый из чудно-прекрасного цвета, был сверху главы моей. Чрезмерно удивляясь неизглаголанной этой красоте, я восхищался умом и сердцем от невыразимой красоты Божьего рая и, пребывая в нём, исполнялся веселия. Я видел там много садов с высокими деревьями, они, колеблясь своими ветвями, чрезвычайно услаждали зрение, и великое благоухание разливалось от их ветвей. Одни из деревьев непрестанно цвели, а другие были украшены златовидными листьями, иные были обременены различными плодами неизреченной красоты. Нельзя уподобить дерев райских ни одному дереву земному, самому красивому; ибо Божия рука насадила их, а не человеческая. В этих садах было бесчисленное множество птиц; одни из них имели крылья золотые, другие подобно снегу белые, иные были испещрены различными цветами. Сидя на ветвях райских деревьев, эти птицы пели так прекрасно и усладительно, что от приятного пения их я доходил до самозабвения, и мне казалось, что голос пения их был слышен на самой небесной высоте. Так услаждалось сердце моё!

А те прекрасные сады стояли в удивительном порядке, подобно полку, стоявшему против полка. Когда же с веселием сердца ходил я в этих райских садах, то увидел там великую реку, протекавшую среди садов и орошавшую их. По обеим сторонам реки росли виноградные лозы, которые украшены были золотыми листьями и златовидными плодами. С четырёх сторон дул тихий и благоухающий ветер, дуновением коего колебались сады, а сотрясением листьев они производили дивный шелест.

Потом напал на меня некоторый ужас; представилось мне, что я стою выше тверди небесной, а какой-то юноша, одетый в багряницу, с лицом солнцеобразным, ходил окрест меня. Следуя за ним, я увидел великий и красивый крест, который видом был подобен радуге небесной. Окрест его стояли огнезрачные певцы и, пламенея любовью к кресту, пели дивную и пресладкую песнь, коею прославляли Господа, распятого на кресте. Пламеннообразный юноша, сопутствовавший мне, приступив к кресту, лобызал его; потом он сделал знак мне, чтобы и я лобызал крест. Мгновенно припадший к св. кресту, я облобызал его с трепетом и великой радостью. Как скоро я прикоснулся к нему устами, то пресытился потоком неизреченной сладости духовной и обонял гораздо большее благоухание, нежели в райских садах.

Оставив крест и посмотрев вниз, я увидел под собой как бы бездну морскую; мне же казалось, что я ходил по воздуху и, убоявшись бездны, возгласил к руководителю моему: «ужас объемлет меня при мысли упасть в эту бездну». – Спутник мой, обратившись ко мне, сказал: «не бойся! нам до́лжно взойти ещё выше». Он подал мне руку – и мы явились выше второй тверди. Я видел там дивных мужей, их покой, всегдашнюю радость празднования их – предметы, невыразимые для языка человеческого. Потом мы взошли в удивительный пламень, который не опалял нас, а только просвещал: я поражён был страхом, но путеводитель мой, обратившись ко мне, подал мне руку и сказал: «ещё выше нам до́лжно взойти»; и с этим словом мы очутились выше третьего неба, где я видел и слышал бесчисленное множество небесных сил, поющих и славящих Бога. Приближаясь к некоторой завесе, блиставшей подобно молнии, пред которой стояли великие, страшные пламеннообразные юноши, коих лица блистали светлее солнца, с огненными оружиями в руках, я узрел необъятное множество небесного воинства, предстоявшего со страхом. Сопутствовавший мне (небесный) юноша сказал: «когда откроется таинственная завеса, тогда ты увидишь Владыку Христа и преклонись престолу славы Его». Услышав это, я трепетал и радовался: ужас и неизреченная радость наполняли сердце моё, я с благоговением смотрел дотоле, пока отъята была завеса. Когда же какая-то пламенная рука отдёрнула завесу, тогда я, подобно пророку Исайи, узрел Господа моего, седящего на высоком и превознесённом престоле; серафимы стояли окрест Его; Он был облечён в багряную ризу, лицо Его было пресветло, Он взирал на меня милостиво. Узрев Господа, я в невыразимом волнении духа пал пред Ним ниц и поклонился пресветлому и страшному престолу славы Его. О! здесь уста немеют, язык отказывается выражать духовные предметы, духовную радость в чувственных видах. Какая радость и восторг объяли сердце моё от видения лица Его, изъяснить нельзя, так что и ныне, воспоминая об этом видении, исполняюсь неизреченной радости! В великом ужасе падший пред Владыкой моим, я удивлялся столь великому милосердию Его, по которому Он допустил мне, – человеку грешному и нечистому, предстать пред Себя и видеть божественную красоту Его. Проникнутый чувством умиления и размышляя о непостижимом величестве и благости Владыки моего и о собственном недостоинстве, я произнёс в себе слова пророка Исайи: «горе мне! погиб я! ибо я человек с нечистыми устами... и глаза мои видели Царя, Господа Саваофа» (Ис. 6:5). Небесное воинство, взирая на такое человеколюбие и снисхождение к падшему человечеству, воспело песнь предивную и неизреченную».

Насладившись созерцанием горних, красота духовного мира, блаженный Андрей находился в тревожной думе о том, что среди необъятного сонма ангелов и святых не сподобился видеть пречистой Богородицы. Мгновенно святой узрел некоторого, подобно облаку, пресветлого мужа, носящего крест. Чудный муж сей, поняв мою мысль, сказал мне: «ты хочешь видеть пресветлую Царицу небесных сил; но теперь Её здесь нет: Она отошла в многобедственный мир помогать страждущему человечеству и утешать скорбных. Я бы показал тебе Её святую обитель, но нет ныне времени: ты должен опять возвратиться туда, откуда восхищен был. Так повелевает тебе владыка всех!». После этого чудное видение райской жизни кончилось, и св. Андрей опять увидел себя на земле. (Извлечение из «Четь-Миней» 2 октября).

5. Упомянём здесь об откровении небесного рая святителю Тихону задонскому. Св. Тихон в награду за своё богомыслие и благочестие даже дважды удостоился видеть царство небесное, каждый раз в часы ночи.

Первое видение ему было ещё до иноческого звания его. Однажды он вышел на крыльцо, чтоб насладиться тихой и светлой ночью. От красот майской ночи он перешёл к размышлению о вечном блаженстве. И – вот, вдруг открылось пред ним небо: он увидел на небе необыкновенные сияние и светлость! Через минуту небо уже приняло свой прежний, обыкновенный вид. Несмотря, однако, на краткость времени, которое продолжалось видение, он – когда только вспоминал об этом видении – приходил в великий восторг.

В другой раз, состоя уже в сане архиерейском и прогуливаясь по обычаю своему в ночное время кругом монастырской церкви, он остановился у алтаря. Здесь-то, после нескольких пламенных молитвенных слов к Господу Богу о том, чтоб ему было показано вечное блаженство праведников, он снова увидел свет с неба, простиравшийся на весь монастырь. Последовал к нему и глас с неба: «виждь уготованное любящим Бога!». После настоящего видения праведник уже повергся на землю и едва-едва мог дойти до своей кельи. («Записки Иоанна келейника»).

6. Один благочестивый муж-воин умирал и видел зеленеющий луг, украшенный цветами пахучих трав, на котором виднелись собрания людей, одетых в белые одежды. Такой был приятный запах в этом месте, что самая приятность запаха насыщала живущих и гуляющих там. Там же строился удивительной красоты дом, по-видимому из золотых кирпичей. Золотые кирпичи для строения дома несли старцы и юноши, девы и отроки.

А другой муж имел видение такое, что дом для него строился, но работающие его являлись строить его только по субботам. После имевшему видение было откровение для уяснения видения, что дом этот строился только по субботам потому, что этот муж имел обычай относить в субботний день в церковь блаженного Петра и раздавать нищим то, что из выработанного в прочие дни оставалось от пищи и одежды (Св. Григорий Двоеслов, издание 1858 г., стр. 328 и 331).

7. Было видение св. Мавре: предстал ей чудный муж, лицо его сияло, как солнце; он, взявши её за руку, возвёл на небо, показал ей устланный престол и на нём лежащую белую одежду и прекрасный венец. Она, удивляясь красоте, – спросила водившего мужа: «чьё это, господин?». Он ответил ей: это воздаяние тебе за твои подвиги, тебе приготовлен престол, одежда на нём и венец. Он возвёл её ещё выше, показал ей другой престол, так же устланный, одежду и венец. Опять она спросила его: чьё это? – «Твоего мужа Тимофея», – ответил проводник. А зачем они отстоят один от другого? – «Великая разница между тобой и твоим мужем: ты от мужа получила увещание на подвиг мученичества, и он виновник твоего венца». (Мая 3 дня).

8. Однажды праведная Марфа, мать св. Симеона дивногорца, прибывши к сыну на дивную гору для прощания с ним, остановилась у него переночевать. В сонном видении она (т. е. душа её) восхищена была на высоту небесную и видела пресветлую и чудную палату, которую описать невозможно. Когда она ходила по палате сей, увидела там Пресвятую Деву Богородицу с двумя светлыми ангелами. Богоматерь сказала ей: «что удивляешься?». Она со страхом, с радостью и благоговением поклонилась Ей и сказала: «о, Владычице! – я удивляюсь красоте палаты, ибо во всю свою жизнь не видывала таких палат». Богородица спросила её: «кому, думаешь, она готовится?». – Она: «не знаю, о, Госпоже!». – Богоматерь: «не знаешь ли, что сей покой тебе уготован, в котором отныне будешь во веки пребывать: сын твой приобрёл его тебе». Богоматерь велела ангелам поставить посреди дивный престол и сказала ей: «Сия слава дарствуется тебе, потому что богоугодно пожила в страхе Господнем». Потом присовокупила: «хочешь ли видеть ещё лучше? И велела ей за Собой следовать. Они взошли на высочайшие небесные места, где Богоматерь показала ей чуднейшую и пресветлейшую, лучше первой палату, преисполненную небесной славы, которую ум человеческий постигнуть не может и язык высказать. Богоматерь сказала: «Сию палату создал сын твой для себя и начал строить третью». Богоматерь опять повела её выше к востоку солнечному и показала ей с высоты райские селения, в которых ликовало множество веселящихся мужей и жён, и сказала: «сии места сын твой даровал тем, которые живут в соблюдении заповедей Господних, целомудренно и праведно, с усердием творят милостыни, за то от Господа сами сподобятся милости: блажени милостивии»... (4 июля, житие Марфы).

9. В житии преп. Евпраксии девы говорится: «мать игуменья поведала видение так: – я, взявши Евпраксию, приведена была светлыми мужами к некоторым пречудным вратам, они сами отворились; мы вошли внутрь, увидели палату нерукотворённую неописанной красоты и высокий престол; на нём сидел светлый Царь: я не могла войти на средину, а Евпраксию ангелы взяли и привели к Царю, они поклонились Ему и поцеловали Его ноги; я видела там тьмы тем ангелов и бесчисленное множество святых; все стояли и смотрели на Евпраксию; я видела Матерь Божию, Которая взяла Евпраксию за руку и показала ей чертог прекрасный и уготованный венец, сияющий славой и чистотой, и слышала глас: «Евпракския! Вот воздаяние твоё и покой, ныне возвратись и через 10 дней насытишься всех сих бесконечных благ"». (Июля 25).

10. По смерти Филарета милостивого один благочестивый муж удостоился видеть нерукотворную обитель его. Он так рассказывал: «в восхищении я узрел себя в пресветлом месте, где видел пресветлого и благообразного мужа, который показал мне реку огненную, текущую с таким шумом и страхом, что человек стерпеть не может. По ту сторону реки виден был прекрасный рай, исполненный неизреченной радости и веселия, всё то место было наполнено благоухания; прекрасные большие, многоплодные деревья колебало тихим ветром, и было там прекрасно всё, что Бог приготовил любящим Его. Там, среди людей в белых одеждах, радующихся и веселящихся и плодами наслаждающихся, я увидел и Филарета милостивого, но не узнал его; он был в светлой одежде и сидел на золотом престоле посреди садов; с одной стороны предстояли ему дети, державшие свещи в руках, а с другой – теснились нищие и убогие. Явился тут один юноша, светлый лицом, с золотым жезлом в руке, и я осмелился спросить его: «господин, – кто это сидит на пресветлом престоле среди тех светлообразных мужей, не Авраам ли?». Юноша ответил: Филарет аниатский, любитель нищих, честным своим житием подобный Аврааму. Св. Филарет посмотрел на меня и начал тихо звать меня, говоря: «чадо! прииди и ты сюда, да насладишься сих благ». Я ему сказал: не могу, огненная река возбраняет и устрашает меня, через неё путь узок и мост неудобен, боюсь, чтобы и мне туда не попасть. Филарет сказал: «иди безбоязненно, все этим путём пришли сюда и нет иного пути; я помогу тебе», и простёр руку. Я начал было проходить огненную реку без вреда и, когда подошёл к его руке, видение кончилось, и я проснулся. («Четьи-Минеи», 1 декабря).

11. Панкратий, инок Афонский. О. Панкратий, в мире Парамон, был господский человек. В детстве его жестокая госпожа заставляла его ходить босиком в глубокую осень, когда уж снег и лёд покрывали землю, отчего ноги его стали сильно болеть. Бедный отрок не вытерпел; он тайно убежал от своей барыни, и, во что бы то ни стало, решился выбраться за границу, и ушёл за Дунай, где несколько времени оставался в услужении у русских, тоже перебежавших за границу.

Случай прихода Панкратия на св. гору странен: он был задушевным другом одного из малороссов, который почему-то покончил с собой самоубийством: несчастный удавился. Чувствительный Панкратий был сильно тронут и поражён вечной потерей сердечного друга; он пламенно молился Богу о помиловании несчастного и, видя, как суетна мирская жизнь, бросил её и удалился на св. гору. Здесь, в Русике, нашёл он желаемое спокойствие духа, несмотря на то, что нога его уж сгнивала от ран, которые были следствием жестокой простуды в детстве. Впрочем, как ни ужасны страдания о. Панкратия, он ликует себе и часто даже говорит мне: «поверь, что я согласен сгнить всем телом, только молюсь Богу, чтоб избавил меня от сердечных страданий, потому что они невыносимы. Я на тебя иногда смотрю и жалею тебя: ты бываешь временем сам не свой от внутренних волнений. Ох! если сердце заболит – бедовое дело! это адское мучение; а мои раны, будь их вдесятеро более – пустошь: я не нарадуюсь своей болезни, потому что, по мере страданий, утешает меня Бог. Чем тяжелее моей ноге, чем значительнее боль, тем я веселее, оттого что надежда райского блаженства покоит меня, надежда царствовать в небесах – всегда со мной. А в небесах ведь очень хорошо!» – с улыбкой иногда восклицает Панкратий.

– Как же ты знаешь это? – спросил я его однажды.

– Прости меня, – отвечал он, – на подобный вопрос я бы не должен тебе отвечать откровенно; но мне жаль тебя в твоих сердечных страданиях, и я хочу доставить тебе хоть малое утешение моим рассказом. Ты видал, как я временем мучаюсь; ох, недаром я вьюсь змеёй на моей койке; мне бывает больно, больно тяжело – невыносимо! Зато, что бывает со мной после, это знает вот оно только, таинственно заметил Панкратий, приложив руку к сердцу; ты помнишь, как я однажды, не вынося боли, метался на моей постельке, и даже что-то похожее на ропот вырвалось из моих поганых уст. Но боль притихла, я успокоился, вы разошлись от меня по своим кельям, и я, уложивши мою ногу, сладко задремал. Не помню, долго ли я спал или дремал, только мне виделось, и Бог весть к чему... Я и теперь, как только вспомню про то видение, чувствую на сердце неизъяснимое, райское удовольствие, и рад бы вечно болеть, только бы повторилось ещё хоть раз в моей жизни незабвенное для меня видение. Так мне было хорошо тогда!

– Что и ты видел? – спросил я о. Панкратия.

– Помню, – отвечал он, – когда я задремал, подходит ко мне удивительной, ангельской красоты отрок и спрашивает: «тебе больно, О. Панкратий?». – Теперь ничего, – отвечал я, слава Богу! – «Терпи, – продолжал отрок, ты скоро будешь свободен, потому что тебя купил господин, я очень, очень дорого»...

– Как, я опять куплен? – возразил я.

– Да, куплен, – отвечал с улыбкой отрок, – за тебя дорого заплачено, и господин твой требует тебя к себе. Не хочешь ли пойти со мной? – спросил он.

Я согласился. Мы шли по каким-то слишком опасным местам: дикие, огромные псы готовы были растерзать меня, злобно кидаясь на меня, но одно слово отрока – и они вихрем неслись от нас. Наконец, мы вышли на пространное, чистое и светлое поле, которому не было, кажется, и конца.

– Теперь ты безопасен, – сказал мне отрок; иди к господину, который вон, видишь, сидит вдали. – Я посмотрел и, действительно, увидел трёх человек, рядом сидевших. Удивляясь красоте места, радостно пошёл я вперёд; неизвестные мне люди в чудном одеянии встречали и обнимали меня; даже множество прекрасных девиц, в белом, царственном убранстве, видел я: они скромно приветствовали меня и молча указывали на даль, где сидели три незнакомца. Когда я приблизился к сидевшим, двое из них встали и отошли в сторону; третий, казалось, ожидал меня. В тихой радости и в каком-то умилительном трепете, я приблизился к незнакомцу.

– Нравится ли тебе здесь? – кротко спросил меня незнакомец. – Я взглянул на лицо Его: оно было светло; царственное величие отличало моего нового Господина от людей обыкновенных. Молча упал я в ноги к нему и с чувством поцеловал их; на ногах Его были насквозь пробиты раны. После того я почтительно сложил на груди моей руки, прося позволения прижать к моим грешным устам и десницу его. Не говоря ни слова, Он подал её мне. И на руках Его были также глубокие раны. Несколько раз облобызал я десницу незнакомца, и в тихой, невыразимой радости смотрел на него. Черты моего нового Господина были удивительно хороши; они дышали кротостью и состраданием; улыбка любви и привета была на устах Его; взор выражал невозмутимое спокойствие сердца Его.

– Я откупил тебя у госпожи твоей, и ты теперь навсегда уже Мой, начал говорить мне незнакомец. – Мне жаль было видеть твои страдания; твой детский вопль доходил до Меня, когда ты жаловался Мне на госпожу твою, томившую тебя холодом и голодом; и вот ты теперь свободен навсегда. За твои страдания Я вот что готовлю тебе.

Дивный незнакомец указал мне на отдаление: там было очень светло; красивые сады, в полном своём расцвете, рисовались там, и великолепный дом блестел под их эдемской сенью. – Это твоё, продолжал незнакомец, только не совсем ещё готово, потерпи. Когда наступит пора твоего вечного покоя, Я возьму тебя к себе; между тем побудь здесь, посмотри на красоты места твоего, и терпи до времени; претерпевый до конца, той спасен будет!

– Господи! – воскликнул я вне себя от радости, я не стою такой милости! – При этих словах я бросился Ему в ноги, облобызал их; но, когда поднялся, предо мной никого и ничего не было. Я пробудился. Стук в доску на утреню раздался по нашей обители, и я встал тихонько с постели на молитву. Мне было очень легко, а что я чувствовал, что было у меня на сердце – это моя тайна. Тысячи лет страданий отдал бы я за повторение подобного видения. Так оно было хорошо! (Из «Писем святогорца»).

Св. Иоанн Богослов изображает рай или жилище праведных под видом нового Иерусалима.

1. «И увидел я новое небо и новую землю; ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет.

2. И я, Иоанн, увидел святой город Иерусалим, новый, сходящий от Бога с неба, приготовленный как невеста, украшенная для мужа своего.

3. И услышал я громкий голос с неба, говорящий: се, скиния Бога с человеками, и Он будет обитать с ними: они будут Его народом, и Сам Бог с ними будет Богом их.

4. И отрёт Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло.

5. И сказал сидящий на престоле: се, творю всё новое. И говорит мне: напиши; ибо слова сии истинны и верны.

6. И сказал мне: совершилось! Я есмь Алфа и Омега, начало и конец; жаждущему дам даром от источника воды живой.

7. Побеждающий наследует всё, и буду его Богом, и он будет Мне сыном.

8. Боязливых же и неверных, и скверных, и убийц, и любодеев, и чародеев, и идолослужителей, и всех лжецов участь в озере, горящем огнём и серой. Это смерть вторая.

9. И пришёл ко мне один из семи ангелов, у которых было семь чаш, наполненных семью последними язвами, и сказал мне: пойди, я покажу тебе жену, невесту Агнца.

10. И вознёс меня в духе на великую и высокую гору, и показал мне великий город, святой Иерусалим, который нисходил с неба от Бога.

11. Он имеет славу Божию. Светило его подобно драгоценнейшему камню, как бы камню яспису кристалловидному.

12. Он имеет большую и высокую стену, имеет двенадцать ворот, и на них двенадцать ангелов; на воротах написаны имена двенадцати колен сынов израилевых.

13. С востока трое ворот, с севера трое ворот, с юга трое ворот, с запада трое ворот.

14. Стена города имеет двенадцать оснований, и на них имена двенадцати апостолов Агнца.

15. Говоривший со мной имел золотую трость для измерения города и ворота его и стены его.

16. Город расположен четырёхугольником, и длина его такая же, как и широта. И измерил он город тростью на двенадцать тысяч стадий. Длина и широта и высота его равны.

17. И стену его измерил во сто сорок четыре локтя, мерой человеческой, какова мера и ангела.

18. Стена его построена из ясписа, а город был чистое золото, подобен чистому стеклу.

19. Основания стены города украшены всякими драгоценными камнями. Основание первое яспис, второе сапфир, третье халкидон, четвёртое смарагд.

20. Пятое сардоникс, шестое сардолик, седьмое хризолиф, восьмое вирилл, девятое топаз, десятое хрисопрас, одиннадцатое гиацинт, двенадцатое аметист.

21. А двенадцать ворот – двенадцать жемчужин. Каждые ворота были из одной жемчужины; улица города чистое золото, как прозрачное стекло.

22. Храма же я не видел в нём, ибо Господь Бог Вседержитель храм его и Агнец.

23. И город не имеет нужды ни в Солнце, ни в Луне для освещения своего; ибо слава Божия осветила его, и светильник его Агнец.

24. Спасённые народы будут ходить в свете его, и цари земные принесут в него славу и честь свою

5. Ворота его не будут запираться днём, а ночи там не будет.

26. И принесут в него славу и честь народов.

27. И не войдёт в него ничто нечистое, и никто преданный мерзости и лжи, а только те, которые написаны у Агнца в книге жизни».

Самое картинное описание такого рода встречается у Ефрема Сирина, Златоуста и Василия Великого из отцов восточной церкви; у Лактанция и Амвросия Медиоланского из древних отцов и учителей запада. Особенно замечательно по живости и яркости красок описание Ефрема Сирина: оно находится в его знаменитых «гимнах о рае», проникнутых глубоким восторженным чувством его святой души и отмеченных величавой прелестью оригинального высоко поэтического дарования⁷⁴⁸.

Рай он называет «Эдемом», «садом», «местом света и блеска», «местом радостей», «пристанищем победителей» и т. п., и помещает его «по ту сторону океана, омывающего землю». В раю четыре реки, воды которых подземными каналами проходят на землю и образуют здесь водные потоки. По форме он представляет высокую гору – «превыше всех гор земных» и так обширен по величине, что может вместить всех праведных. Гора разделяется на три отделения: нижнее – от подошвы до средины, средняя часть и вершина горы, над которой обитает сам Бог, – праведные же, переходящие в рай по смерти, размещаются по степеням их заслуг по трём различным отделениям райской горы. Рай имеет врата, которые для вступающих в него служат местом испытания, так как только люди вполне достойные могут проходить через них, а недостойные остаются вне врат, и в этом смысле, по словам Ефрема Сирина, каждый человек обладает ключами рая. В раю среди множества райских деревьев возвышаются – «древо познания добра и зла» и «древо жизни», – последнее Ефрем Сирин называет «солнцем рая», – его листья всюду распространяют свет, «все деревья райского сада преклоняются пред ним, как пред своим царём», его красота и блеск выше всякого описания. И древо жизни также отличается необыкновенными достоинствами и красотой, – под ним и вокруг него цветы, «образующие цельный цветочный ковёр», на его ветвях «роскошные плоды», составляющие как бы его прикрытие, «его небо». Кроме этих деревьев, в раю множество других, множество растений и трав, обладающих необыкновенными свойствами; «число их и блеск превосходит число и блеск небесных звёзд», их благоухание подобно целительному бальзаму... Райские сады омываются кристальной водой из роскошных ручейков и источников, протекающих по разным направлениям⁷⁴⁹. Воздух рая Ефрем Сирин называет «источником сладости» и говорит, что «всё прекрасное в раю соединено в нём – соединено всё находящееся вне его»; «он оживляет и услаждает, даёт духовную пищу и питьё блаженным душам, в нём движутся духи, купаются в нём, для них он – море радостей...»⁷⁵⁰. Под нежным дуновением воздуха в раю всё цветёт и растёт: здесь царствует вечная весна⁷⁵¹. Такова внешняя природа, среди которой пребывают обитатели рая – «сыны света». Их жилища «сотканы из облаков», распространяют вокруг себя необыкновенно приятное благоухание, «окружены цветами и обвешаны драгоценными плодами». По наружному виду эти жилища не все одинаковы: одни выше, другие ниже, одни отличаются бо́льшим блеском, другие меньшим, смотря по степеням достоинств и заслуг их обитателей. Все святые и праведные, по отшествии из земной жизни, переходят в рай, и так как, по словам Ефрема Сирина «Иисус Христос и Его учение – ключ и врата рая», то в числе их первое место занимают апостолы, распространившие на земле слово Божие: «с того дня, когда Святой Дух сошёл на апостолов, они уже вступили в рай»⁷⁵², – за ними следуют пророки и мученики, потом девственники и девственницы и т. д. В описании блаженной жизни праведных, как в описании райской природы, Ефрем Сирин употребляет также самые яркие краски, хотя в том и другом случае он даёт понять, что картинность, или, если можно так выразиться, поэтичность его восточной живописи не следует принимать в прямом, буквальном смысле, отдельно от того высокого духовного содержания, для которого она служит только средством конкретно передать мысль и облечь в живые образы вдохновенное чувство любви к предмету почти недосягаемого духовного созерцания – к отечеству всех радостей, надежд и стремлений святых душ. Пребывая в раю, среди роскошной, неописуемой природы, праведные наслаждаются обетованным наследием – блаженством райской жизни: «облечённые в одеяние света», они свободны от всяких позывов, страстей и потребностей, неизбежных в земном и телесном существовании, им чужды прежнее горе и страдания земли, как и земные радости: «их блаженство, их пища – хвала Бога, их одеяние – свет, их вид – величие и высота», всё в них духовно или одухотворено высшей духовной силой, поставляющей их в ближайшее общение с Богом и с ангелами. Вся их жизнь – беспрестанная хвала и прославление Бога, беспрестанное пение – «свят, свят, свят Господь», почему и самое место их пребывания Ефрем Сирин называет «местом Осанны или Аллилуйя»; они прославляют благость Божию, и в их устах – реки премудрости, в их сердце – мир, в познании – истина, в испытании – благоговение, в их хвалебном пении – любовь⁷⁵³.

Приведённое описание рая у Ефрема Сирина, несмотря на яркий восточный колорит, в существенных чертах, безусловно, гармонирует с тем общим мнением о местопребывании и о жизни отшедших праведных душ, которое существует с первых веков христианства, на западе и на востоке, и которое у отцов церкви, у христианских ораторов и поэтов, выражалось, как и у Ефрема Сирина, в целом ряде живописных образов и картин, восторгающих чувство и вводящих мысль христианина в горние обители загробной жизни. На западе, кроме Лактанция, Амвросия Медиоланского и других, почти такое же, как у Ефрема Сирина, и при том также высоко-поэтическое описание рая встречается в гимнах его знаменитого современника Климента Аврелия Пруденция. Вот, например, какими чертами в одном из своих гимнов он описывает блаженное местопребывание праведных: «там (в раю), – говорит он, – земля, усеянная розами и разноцветной травой, разливает благоухание и, орошаемая журчащими ручейками, производит пахучие фиалки и нежные кроки, – там струится бальзам, истекающий из нежных веток, там распространяют благоухание драгоценный киннамон (коричное дерево) и другие редкие растения... Там блаженные души, ступая непорочными стопами по лилиям, оглашают зеленеющие поля согласным пением сладостных гимнов».

Сравним эти поэтические изображения с одним из видений в мученических актах св. Фелицитаты и Перпетуи, древность которых засвидетельствована Тертуллианом. «Четыре ангела, – рассказывает св. мученик (Сатур), – вывели нас из темницы, и вместе с ними направились мы к востоку. Мы поднимались вверх, но не прямо-перпендикулярно, а как бы по склону прекрасного и незаметно возвышавшегося холма. Лишь только мы удалились немного от земли, как нас окружило блистание света. Я сказал тогда Перпетуе, бывшей подле меня: «сестра моя, обетование Господне исполняется: вот то, что Господь обещал нам!». Пройдя ещё немного, мы вступили в сад, в котором было множество разного рода цветов: тут были кусты роз, высокие как кипарис, белые и красные цветы которых, движимые дуновением нежного зефира, сыпались и представляли собой как бы падавший густым слоем пахучий, разноцветный снег... Четыре ангела, ещё более блестящие, чем те, которые были с нами, вышли навстречу и приветствовали нас... Мы пошли по этим обширным и прекрасным садам и встретили здесь Секунда, Сатурнина и Артакса, которые пострадали за веру – были сожжены живыми, и Квинта, который умер в темнице также за веру. И когда мы спросили, где находятся другие мученики, пострадавшие за веру, – ангелы сказали нам: войдите и приветствуйте домовладыку этого прекрасного сада... Пред нами был великолепный чертог, стены которого, казалось, были сделаны из чистых алмазов, – мы вошли в него, и в одной из комнат, которая была несравненно прекраснее и богаче всех других, через которые мы проходили, ангелы каждому из нас подали белые одежды, – раздавались голоса, сливавшиеся в единогласном пении и беспрестанно повторявшие: «святый, святый, святый!»... Сатур рассказывает далее, что они были представлены пред престолом Господа Иисуса, «около Которого по правую и по левую сторону, на золотых седалищах, восседали двадцать четыре старца», – Господь принял их в Свои объятия и дозволил остаться «в этих прекрасных местах», пользуясь всем, что находилось в них. «Мы остались, – говорит мученик, – и нашей пищей служило благоухание райских цветов и растений»⁷⁵⁴... (См. книгу проф. А. Пономарёва: «Собеседования св. Григория Великого о загробной жизни»).

1. Люди всех возрастов, положений и наций, от начала сотворения мира до известного одному лишь Богу дня должны будут явиться на суд и услышать свой приговор. Страшный день! Счастливый день! Страшный для тех, которые забыли о пришествии Спасителя своего, – счастливый для тех, которые надеялись и ожидали Его.

Тогда каждый должен будет дать отчёт в своей жизни, именно, как он пользовался дарами, полученными от Бога: временем, здоровьем, разумом, благодатью, скорбями, помощью и внушениями. Грехи юности, забытые грешниками, со всеми частными падениями, откроются пред людьми и ангелами. Они оскорбляли Спасителя Иисуса Христа, не слушая Его слов, оскорбляли Его служителей, преследовали Его последователей; они увидят Его тогда седящим, как Судию своего. Их совести будут обвинять их и напоминать им об их преступлениях. Куда скроется несчастный грешник? Кто поймёт смущающие его сердце мысли? Ни мир, ни его прежние друзья не в силах помочь ему. Было время, грешник, когда Иисус Христос желал спасти тебя, а ты не хотел этого; теперь ты желал бы этого, но Он уже не хочет. Ты напрасно будешь теперь восклицать: горы, падите на меня и закройте меня от лица Седящего на престоле и гнева Агнца! Итак, я требую от тебя пред Богом и Спасителем Иисусом Христом, Который должен судить живых и мёртвых, когда явится в царстве Своём, серьёзно поразмыслить обо всём этом.

Но зачем смущаться тебе, душа смиренная и благочестивая? Спасший Ноя от потопа и Лота при разрушении Содома, забудет ли Он тебя в этот день? Сумеет Господь избавить благочестивых от напастей и соблюсти грешников для наказания в день суда (2Пет. 2:9). В тот день Он поразит ужасом Своих врагов и покажет Своему народу неизглоголанное счастье. Тут нет осуждения тем, которые во Христе Иисусе живут не по плоти, а по духу. Кто будет обвинять избранных Божиих? Бог оправдает их. Кто осудит, если судия не осуждает (Рим. 8:1, 33–34)? Исповедующих Меня пред людьми Я исповедую пред Отцом Моим небесным (Мф. 10:32).

Невыразимая радость! Спаситель наш, любящий нас и любимый нами, будет нашим Судьёй. Христианин! Иисус Христос будет судить тебя, Тот, Который сошёл на землю, терпел, плакал, проливал Свою кровь и умер за тебя. – Тот, Который был судим, осуждён и принесён в умилостивительную жертву за тебя. И после того, как Он исполнил самую большую часть Своего служения в искуплении, возрождении, освящении и спасении тебя, разрушит ли Он всё Своё дело? Торжественность и величие этого дня так представлены апостолом: Праведно пред Богом оскорбляющим вас воздать скорбью, а вам оскорбляемым – отрадой вместе с нами в явление Господа Иисуса с неба с ангелами силы Его, в пламенеющем огне совершающего мщенье не познавшим Бога и не покоряющимся благовествованию Господа нашего Иисуса Христа, которые подвергнутся наказанию, вечной погибели, от лица Господа и от славы могущества Его, когда Он придёт прославиться во святых Своих, и явиться дивным в день оный во всех веровавших, так как вы поверили нашему свидетельству (2Сол. 1:6–10).

2. Другие приготовительные меры к блаженству святых состоят в их торжественном прославлении и участии в царстве Божием; потому что, как Христос, их глава, был царём и первосвященником, так и избранные Его сделаются царями и священниками Бога (Откр. 5:10), чтобы царствовать и всегда петь хвалу ему. Венец правды, сохранённый для них, дан будет им в тот день Господом, праведным Судьёй (2Тим. 4:8). Они были верными до смерти, и за это Он даёт им венец жизни (Откр. 2:10). Делая их участниками, Он обратится к ним со следующими словами: «хорошо, верный и добрый раб, в малом ты был верен, над многим поставлю тебя, войди в радость Господина своего» (Мф. 25:23). Он скажет им следующие утешительные слова: придите, благословенные Отца Моего, наследуйте уготованное вам царство от создания мира (Мф. 25:34), – слова исполненные жизни и радости. (См. книгу «Вечное блаженство святых» Ричарда Бакстра, перевод с французского, издание 1882 г.).

Посмотрим далее, какие преимущества соединяются с блаженством святых. Преимущества этого блаженства: это наследие приобретённое, – дар, данный не по заслугам, – дар, преимущественный для святых, – общение со святыми и ангелами, – непосредственное происхождение всех радостей от Бога, наконец, совершенный и вечный покой.

1. Почесть, в высшей степени замечательная по отношению к блаженству святых – это наследство приобретённое (Еф. 1:14), т. е. ценой крови Сына Божия. Это самое величайшее выражение любви – отдать жизнь свою за любимых. И какой беспрерывной радости мы будем исполнены, когда будем иметь пред глазами непрерывно Иисуса Христа, нашего Искупителя, и в своих сердцах глубокое сознание любви, потерпевшей смерть за нас! С каким восторгом святые будут вечно созерцать своего милосердого Искупителя! Созерцание Его ран любви не откроет наших ран скорби. Тот, Который тотчас после Своего воскресения обратился к бедной грешнице с сими утешительными словами: «жена, зачем плачешь ты?» – может пробуждать радость и любовь без малейшего признака скорби.

2. Другое преимущество блаженства святых – это то, что оно есть дар Божий. Оно дорого сто́ит для Христа, но туне даровано нам. Мы получаем и наследуем его даром, без серебра и всякой цены. Каким высоким вечным благоговением должны проникаться святые, при мысли об этом даре! Что такого во мне, что Спаситель удостоил меня такой участи, что облёк меня, бедного, жалкого, такой высокой славой, – возвёл меня, персть земную, на такую высоту, – что наполнил сердце мне радостью? Кто может измерить эту бесконечную любовь?

Пусть это блаженство было бы даровое и независимое от нашей заслуги, – это уже предмет, достойный изумления; но оно дано вам вопреки нашим делам, наперекор тем усилиям, которые мы предпринимали для нашего собственного падения. Каким изумлением будем мы объяты при одной мысли о безмерном расстоянии между нашими делами и даром получаемым! Какую любовь пробудит в нас следующая мысль: «вот место, куда грех вёл меня, и место, куда привёл меня Христос! Там смерть, возмездие за мой грех, – здесь жизнь вечная, дар Божий через Иисуса Христа, нашего Спасителя».

3. Это блаженство, особенное для святых, принадлежит только им из всех сынов человеческих и обще всем святым. Оно состоит в общении блаженных духов, святых и ангелов, под главенством Иисуса Христа; оно состоит в общении святых во всей своей полноте. Если надежда быть вместе с Авраамом, Исааком и Иаковом в царстве Божием пробуждает в нас радость законную, то в большей мере пользование и обладание этим благом будут исполнять нас радостным чувством. Единение с Моисеем, Давидом и всеми искупленными, вечно поющими песнь Агнцу, – видение Еноха, ходящего пред Богом, Ноя, получившего награду за своё благочестие, – Иосифа за своё целомудрие, Иова – за своё терпение, и всех святых, – всё это составляет награду за веру их. Мы там не только узнаем наших предков, но и всех святых всех времён, которых мы никогда не знали во плоти; мы узнаем их и будем наслаждаться их присутствием. Да и ангелы, подобно святым, будут друзьями нашими. Радуясь на небе (Лк. 15:7–10) о нашем обращении, они возрадуются вместе с нами о нашем прославлении.

4. Ещё преимущество блаженства святых состоит в том, что они будут принимать все виды радостей непосредственно от Бога. Теперь христианин знает по опыту, что самые высокие наслаждения суть вместе и самые дорогие, особенно происходящий непосредственно от Духа. Христиане чем более предаются молитве и созерцанию, тем более проникаются жизнью и радостным чувством, потому что они получают всё непосредственно от самого Бога. Это не то значит, что нам можно было бы, поэтому пренебрегать проповедью, чтением или всяким другим благодатным средством, установленным от Бога, но, пользуясь этими средствами, христианин должен поставить себя выше их. Есть радость и в этих несовершенных общениях, но полнота её состоит в непосредственном присутствии Бога. Тогда мы будем наслаждаться светом без светильника и непрестанным днём без Солнца. Город этот не имеет нужды ни в Солнце, ни в Луне для освещения своего; слава Божья – свет его, и Агнец – светильник. Не будет там ночи и не будет нужды в свете от светильника и Солнца, потому что Господь Бог будет освещать их, и будут царствовать во веки веков (Откр. 21:23; 22:5).

5. Блаженство это будет совершенно. Радость наша будет без всякой примеси печали. В этой пристани мы будем под защитой от волн, обуревающих нас здесь. Мы будем свободны от всего злого, как от греха, так и от скорби. На небе не будет совершенно греха. Не войдёт туда ничего скверного; не будет там предающегося мерзости и лжи (Откр. 21:27). Зачем бы Христу умирать, если бы небо могло быть обителью душ несовершенных. Сын Божий пришёл для того, чтобы разрушить дела дьявола (1Ин. 3:8). Его кровь и Его Дух не должны оставлять нас с нашими сквернами. Христианин! Ты на небе не будешь более грешить; не благая ли это весть для тебя, так долго молившегося и трудившегося, чтобы обезопасить себя от греха? Твои желания будут исполнены; ты освободишься навсегда от этого грубого сердца, этих дурных мыслей, которые преследовали тебя при исполнении почти всех твоих обязанностей.

Там мы будем защищены против всех искушений сатаны. Как горько для христианина, хотя бы он не поддавался искушениям, быть непрестанно возбуждаемым к отрицанию своего Господа! Как прискорбно смотреть на себя, подверженного таким страшным возмущениям, осаждаемого такими нечистыми помыслами, – сомневаться иногда в благости Божией, унижать жертву Иисуса Христа, сомневаться в истинности Писаний, возмущаться против Провидения! Как горько быть возбуждаемым к тому, чтобы обращаться к предметам мира, увлекаться греховными стремлениями, предаваться плотским удовольствиям и иногда даже отрицаться Бога! Как скорбно предаваться этим искушениям, особенно, когда мы сознаём ложное направление своих сердец, знаем, как они восприимчивы воспламеняться от прикосновения к одной из этих искр! Сатана может увлекать нас здесь, но для него недоступен святой град.

Так, не будет там места никаким искушениям мира и плоти. О, какими опасностями мы окружены здесь постоянно! Все наши чувства, все члены, все творения служат кознями для нас. Мы едва можем открывать глаза, чтобы не быть в опасности завидовать высшим нас и презирать низших, желать богатств и почестей каких-нибудь, с гордостью смотреть на отрепья и бедность других. Красота пробуждает в нас зависть, безобразие – отвращение и презрение. Какой постоянной и активной деятельности требуют наши желания! Обладаем ли приятностью и красотой, – сколько пищи для гордости! Одарены ли мы рассудком и дарами знаний, – сколько поводов к гордости, к искательству похвал и к презрению братьев! Возвысились ли в авторитете? Сколько искушения к злоупотреблению нашим значением, к признанию законом нашей воли! Оказались ли мы в униженном положении? Как мы делаемся склонными завидовать возвышению других, подвергать их действия собственному осуждению! Богаты ли мы? – сколько гордости! Бедны ли? – какое искушение для недовольства! Не Бог служит причиной затруднений для нас в этом, но наша собственная повреждённая природа, и не сами делаемся для себя вредными. Главное наше утешение в том, что мы будем защищены от всех этих искушений. На небе всё соединится, чтобы мы возносили хвалы нашему великому Избавителю.

Будем также покойны от всех наших бедствий. Малозначащим это кажется тем, которые живут в радости и довольстве; но для души, всегда скорбной, это ожидание делает утешительной самую мысль о небе. О, душа моя! перенеси немощи своей земной храмины: они лишь недолго будут продолжаться; грядущий Искупитель поможет тебе достигнуть цели.

6. Последнюю ступень нашего прославления составляет вечное продолжение этого блаженства, без чего прочее ничего бы не значило. Одна мысль о прерывности его отравила бы все наши радости. Но, о, блаженная вечность, где такие мысли не будут омрачать нашей жизни, такие опасения не будут нарушать наших радостей! О, душа моя! Оставь все прелести настоящего счастья, расстанься с землёй, отрешись от плоти, чаще думай и рассуждай об одном слове вечность. Почему же? Жить и никогда не умирать, радоваться и радоваться непрестанно! Счастливыми почитали бы себя осуждённые на гееннские мучения, если бы они могли надеяться освободиться от них после миллионов веков! Несчастны были бы святые на небе, если бы они были лишены этого после продолжительности миллиона миров!

Вечный! – пусть грешник вспоминает это слово, и да пробудит оно его от смертного сна; пусть душа благочестивая думает о нём и да воодушевляется им среди самой глубокой агонии.

Таким образом, я старался открыть пред тобой славу будущего; но как недостаточно моё слово к выражению её превосходства! Читатель! если ты смиренный и кроткий верующий, если ты стремишься к этому блаженству всеми желаниями и усилиями, то скоро почувствуешь истину всего этого, скоро убедишься, что всё, сказанное мной, выше реальности. А виденное тобой пусть воспламеняет твои желания и пробуждает усилия. Встань и отдайся труду: стремлению, борьбе беспрестанной, усилию; пред тобой награда верная и славная. Не предавайся колебаниям, и все будет твоё. Сколько людей сделалось бы христианами в жизни и исполнении обязанностей, если бы они всегда помнили об этой славе, представляющейся их мысли! В каком расположении были бы они, если бы их надежды небесные были живы и полны веры! Были ли бы их сердца так невосприимчивы? Искали ли бы они себе утешений на земле? Исцели, Господи, наши плотяные сердца, а то, как бы наша неверность не лишила нас этого божественного блаженства. (См. книгу «Вечное блаженство святых», Ричарда Бакстра, перевод с французского, 1882 г.).