Предварительные понятия

Желание себе счастья глубоко насаждено в человеке. Многоразличными стезями люди стремятся к своему благополучию, смотря потому, что считают источником его. Но ищущие благ и удовольствий только временных и земных, не помышляя о благах жизни духовной и вечной, и многие, к большему своему прискорбию, весьма поздно узнают, как верны изречения Слова Божия: суета суетствий, всяческая суета (Еккл. 1:2): кая бо польза человеку, аще мир весь приобрящет, душу же свою отщетит (т. е. душе же пользы не приобретет Мф. 16:26). Земные приобретения и удовольствия иногда улучшают нашу внешность, но не приводят наших мыслей и желаний в правильный и святой порядок и не прекращают жажды нашего духа. «Они нередко от ищущих убегают, достигающих не удовлетворяют, наслаждающихся обольщают, обладающих порабощают, у живущих исчезают, за умершими не следуют». Мы род Божий, говорит Ап. Павел (Деян. 17:29), и порядок чисто нравственный водворить в нас и бессмертный дух наш умирить может один Триединый Бог, возвещаемый в Божественном Откровении. Только духовное общение и единение с Богом во Иисусе Христе может освятить и возвысить поведение наше, успокоить сердце наше и сделать нас довольными на веки. Се есть живот вечный, говорит Спаситель, да знают Тебе единого истинного Бога, и Его же послал еси Иисус Христа (Ин. 17:5). При общении и единении с Богом и Господом нашим Иисусом Христом, и наше временное счастье становится возможнее и прочнее, потому что союз со Всевышним и Вечным возвышает нас над тлением и приучает взирать на мир видимый беспристрастнее и правильнее.

Чтобы достигнуть блаженного общения и единения с Господом, истинным благом нашим, нам надобно сознавать и исполнять наши обязанности, Богом нам внушаемые. Приближитеся Богу, и приближится вам (Иак. 4:3), говорит Писание. Наши общие всегдашние обязанности суть предписания закона Божия, или воли Божией: что нам делать и чего удаляться, – и силою сознаемого закона обязывающие и побуждающие нас к исполнению его.

Закон Божий сообщен нам и в нашей природе и в особенном Откровении Божием. Закон Божий, в нас напечатленный, есть внутренний и естественный. О бытии и силе его в нас свидетельствуют опыт и Писание. Человек естественно любит добро и отвращается зла¹. Писание говорит: егда бо язы́цы неимуще закона (откровенного), естеством законная творят, сии закона неимуще, сами себе суть закон. Иже являют дело законное написано в сердцах своих, спослушествующей им совести, и между собою помыслом осуждающим или отвещающим (Рим. 2:14–15). По свидетельству Писания закон Божий внутренний открыт нам преимущественно в совести и разум.

Но закон Божий внутри нас, ослабленный грехопадением, как показывает и опыт, крайне слаб и недостаточен для всегдашнего обязательства и верного руководства нас к истине, добру и блаженству. Падши в грех и нарушив союз с Богом, человек утратил в себе свет и силу для добра и истины, подобно поврежденному стеклу, которое перестает по-прежнему привлекать к себе свет и изображать окружающие тела. Сила и власть нашего внутреннего поврежденного закона чрезмерно омрачена и ослаблена порочными наклонностями или страстями, так что самые страсти иногда признаются у людей законом, побуждением и обязательством для действий и поведения.

При влиянии страстей совесть и разум, – силы внутреннего закона, – действуют в нас очень нестройно: иногда превозмогает чувствительность сердца, иногда преобладает холодность разума. И каждая порознь из сих естественных сил являет опасную порчу и ненадежное руководство к истине и добру. Растление совести нередко простирается до того, что виновный готов оправдывать явную неправду. Иногда даже открыто хвалится своею бессовестностью и думает удивлять людей своими пороками, коих бы надлежало стыдиться и ужасаться. Ап. Павел совесть некоторых людей называет сожженною (1Тим. 4:1). На сожженной бумаге трудно или совсем нельзя узнать написанного: так при совести, сожженной в пороках, развращенный не может различать добра и зла. Когда же чувство долга угасает в совести, тогда еще менее он известен разуму. Разум под влиянием страстей, по свидетельству Писания, кичит (1Кор. 8:21); мудрование плотское смерть есть (Рим. 8:6); человек делается плотским. Каких заблуждений разум не внес в мир и не защищал? Каких очевидных и спасительных истин не отвергал и не осмеивал? И откуда разуму самому собою, почерпнуть основательное знание добра и зла, если все наши знания заимствуются нами извне, и суть плоды наблюдений и опыта²?

При том ощущение и разумение добра путем естественным 1) указывает только некоторые общие начала добра, недостаточные для руководства при многоразличных обстоятельствах жизни, и 2) не содержит в себе бескорыстного достаточного обязательства и силы к исполнению добра. Апостол и при содействии благодати Божией говорил: еже хотети прилежит ми, а еже содеяти доброе, не обретаю (Рим. 7:18). Для полноты обязательства и силы исполнения потребно не только внутреннее убеждение каждого, но и единство общего убеждения и действования. Между тем люди и благонамеренные, при руководстве естественного закона, несогласны в различении добра и зла ни с другими, ни сами с собою, особенно в разных возрастах и обстоятельствах. При такой поврежденности и таком нестроении закона естественного добро и зло безразличны, беспорядок нравственный неизбежен.

Как естественный закон наш недостаточен для руководства нас к добру и исполнению наших обязанностей, так недостаточно для этого и одно само по себе влияние на нас общества, среди коего мы живем. Направление духа общественного, без света Божественного, есть выражение наших же естественных сил, только преимущественно под влиянием некоторых из нас лиц. Опыт ясно показывает, что без закона Божия внешнего не может вполне обязать нас к верному, постоянному и бескорыстному исполнению наших обязанностей ни сила законов, ни вкуса, ни приличий и требований6 общественных: все это простирается на одну внешность наших поступков, благовидность коих часто называют благородною гордостью. Но благородной гордости нет и быть не может, потому что гордость есть порок, которому нельзя быть благородным. Известно, что под благовидностью наших поступков часто кроются злые намерения, домашняя безнравственность, тщеславная и гибельная отвага, искусство хитрого порока казаться правым и благородным пред обществом и его законами. Бываемая отай от них, срамно есть и глаголати (Еф. 5:12). Значит, одна благовидность поступков внешних и так называемая благородная гордость есть не что иное, как лукавое своекорыстие и лицемерие³.

В помощь и восполнение закона внутреннего и естественного необходим закон Божий внешний; и Господь подробно открыл его в Слове своем и в совершенстве исполнил во дни своей земной жизни. В этом законе нравственное достоинство человека раскрыто во всей полноте; начертан истинный образ человека, каким он может и должен быть; и восполняются все недостатки нашего естественного закона. Страсти, кои, по закону Божию внешнему, должны мы распинать, здесь не заступают места его. Совести сообщается необходимая сила и правильность чувства для добра, и она уже не может сделаться сожженною, как при законе естественном. Разуму дан пространный и высший свет для уразумения добра. Обязательство к деланию его открыто могущественное и неизменное; ибо обязывает сам Бог, – и не одного человека, а всех и во всякое время, и тем призывает и соединяет всех нас для одного подвига добродетели. И не только сообщено могущественное вышечеловеческое обязательство к добру, но вместе подается нам от Бога в Его Слове благодать и помощь к исполнению обязательства. Значит, внешним законом Божиим совершенно восстановляется и охраняется порядок нравственный, освящается сила законов, вкуса и требований общественных.

Этому закону должны мы безусловно повиноваться, как единственно-верному и главному правилу и руководству к добру, истине и блаженству. К искреннему всегдашнему повиновению ему обязывает нас, во-первых, мысль о Боге – Законодателе. Дети обыкновенно повинуются своим родителям, веря, что они не могут не желать и не сообщать им всего, что служит ко благу их: тем более мы должны повиноваться небесному Отцу, веруя, что Он хощет всем человеком спастися и в разум истинный приити (1Тим. 2:4), и не мог не открыть всего, что необходимо нам для верного распознавания добра и зла и для нашего взаимного единомыслия, согласия и блаженства. Во-вторых, та истина, что закон Божий внешний в сущности своей есть тот же, который написан в сердцах наших. Писание говорит об нем: близ тебе есть глагол зело, во устех твоих и в сердцы твоем, и в руку твоею творити его (Втор. 30:14). В-третьих, высокое совершенство закона Божия внешнего, ясное и видимое не только для испытующих и исполняющих, но даже и для не содержащих его. В-четвертых, – опыт. Те, кои слушали и исполняли его, были лучшие и совершеннейшие из людей.

Повинуясь закону Божию внешнему, как главному светильнику для делания добра, мы должны согласоваться и с внутренним законом Божиим, который сам по себе без высшей помощи недостаточен, а при ней служит необходимым и важным пособием. Писание многократно свидетельствует, что закон Божий внешний и внутренний вместе должны быть правилом поведения достойного, благородного и святого. Например, Ап. Иоанн говорит: аще сердце наше не зазрит нам, дерзновение имамы к Богу (1Ин. 3:20). Похваление наше сие есть, свидетельство нашей совести (2Кор. 1:12). Дело свое да испытывает кийждо, и тогда в себе точию хваление да имать, а не в ином (Гал. 6:4), и проч.