366. Беседа по освящении храма святого праведного Филарета Милостивого, в Гефсиманском ските

Место, где мы теперь находимся, в продолжении шестидесяти лет знаю, как очевидец: и сверх того, когда пришел я сюда в первый год текущего столетия, встретил здесь ясные следы и воспоминания прошедшего столетия. Да не покажется то праздным словом, если возобновлю теперь некоторые из сих воспоминаний. Это будет не мимо нынешнего праздника.

Здесь был дом изящного зодчества, который устроением своим показывал, что он назначен был не для постоянного жительства, а только для летних увеселительных посещений. Здесь был сад, в котором растительная природа слишком много страдала от искусства, ухищрявшагося дать ей образы, ей несродные. Для чего это сделала обитель монашествующих? Как взирал на сие преподобный Сергий, любитель простоты, и никак не любитель роскоши и чувственных удовольствий? Как допустил он сие в своей области, так близко к нему?

Во-первых, думаю, он снисходительно смотрел на дело потому, что имел в виду намерение, которым или оправдывалось, или извинялось дело. Урочище сие было украшено для царских посещений. Тогда как высота царская смирялась пред смирением святого; тогда как благоговение меньших сынов преподобного Сергия соединялось с благоговением державных, в молитве о спасении душ их и о благе царства их; верноподданническая любовь желала проявить себя и в том, чтобы представить царским взорам некие черты обычного для них благолепия и великолепия.

Во-вторых, преподобный Сергий без прещения допускал, чтобы в области его являлись некоторые виды мирского великолепия, думаю, потому, что смотрел на них, как на пробегающую тень; и, как таинник провидения Божия, предоставлял себе в последствии времени открыть здесь иные, духу его свойственные виды.

Внешние обстоятельства Сергиевой лавры изменяются. Ее древнее достояние вземлется от нее, и чрез то снимаются с нее многие мирские обязанности и заботы. Прежнее великолепие становится не нужным, так как и не возможным. Здешний царский дом и сад делаются местом скромного отдохновения наставников и учеников духовного училища, которое лавра основала в своих стенах, на своем иждивении, во дни своего изобилия. По времени увеселительного дома не стало: сад, уступленный искусством природе, обратился в лес. Таким образом преподобный Сергий достиг того, что упразднилось здесь мирское, допущенное на время; и, как бы желая вознаградить себя за сие допущение, благоизволил, чтобы здесь водворилось духовное.

Родилась мысль, в уединении сего урочища устроить малый храм, при котором поселились бы несколько братий, особенно расположенных к безмолвию и к более строгому отречению от своих желаний и собственности, и в котором, сверх обычных молитвословий и тайнодействий, псалтирь Давидова день и ночь издавала бы свои святые и освящающие звуки, сопровождаемые молитвою о мире и благе Церкви, Царя, Отечества, великой обители и благотворящих ей. Это не предосуждение прочим братиям Лавры, которые проходят свой подвиг, также духовный, также спасительный, поколику он исполняется с искренним благоговением и усердием. Под непрерывным невидимым благословением преподобного Сергия, служа в церковных молитвословиях и священно действиях, они не только сами питаются духом молитвы и благодати, но и питают сим духом тысячи и тьмы смиренных душ, притекающих под сень чудотворца. И если утоливший чашею воды жажду тленного тела ближнего своего не будет забыт пред Мздовоздаятелем Богом: кольми паче воспомянут будет во благоволении тот, кто помог бессмертной душе, во время ее духовной жажды, вкусить хотя каплю сладкой и живой воды молитвы и благодати.

В недальнем отсюда селении стоял древний, более нежели двухсотлетний, деревянный храм, которого происхождение покрыто было забвением. Близ его вновь построен каменный храм. Деревянный сделался ненужным. Принято намерение упразднить его, и обратить дерево в дрова для нового храма. Но сим намерением уничтожить древний храм привлечено было к нему внимание начальства. Тщательное обозрение открыло верные доказательства, что он построен лаврою преподобного Сергия, во дни архимандрита ее преподобного Дионисия, почивающего в ней ныне во благоухании святыни. И это открылось тогда, как возникшая мысль о построении храма здесь ожидала исполнения. Кто хочет, пусть назовет это случаем: а по моему мнению справедливее, приятнее и полезнее признать в сем устроение провидения Божия, и от преподобного Сергия знамение, что он благословляет возникшую мысль и поощряет ее исполнение. Итак, древний храм, «егоже небрегоша» имевшие его, взят, перенесен сюда, и «бысть во главу» (Пс. 117:22) сей новой обители.

Преподобне отче наш Сергие! Преподобне отче наш Дионисие! Не от дела рук наших плода надеемся: но к вам взираем; вашу благодать исповедуем; вашу духовную силу призываем; вашему благословению веруем. Приимите нашу веру, и продлите ваше благословение на смиренной обители сей и на смиренно подвизающихся в ней.

Мы были бы слепы, если бы не усматривали, были бы неблагодарны, если бы не признавали, что, по предстательству преподобных отец наших, есть милостивое призрение Господне на место сие. Наши желания и надежды ограничивались малыми жилищами, не многими братиями: но видно, «рече... Господь: разшири место кущи твоея и покров твоих» (Ис.54:2). Сверх ожидания, братство возрасло; жилища разширились; даже храмы умножились, не потому, чтобы мы сего домогались, но потому, что Бог посылал боголюбивых, которые, увидев подвизающихся в молитве, желали созданием храма споспешествовать молитве их, и себя сделать причастниками плодов молитвы их. И вот в течении шестнадцати лет бытия сей обители, уже девятый таинственный престол Царю Христу ныне мы здесь посвятили.

Не скажет ли кто, для чего так много? Не скрою, что и я признавал силу сего вопроса при начале сего предприятия. Но надобно ли упорно стоять против намерения благочестивого? Надобно ли останавливать души, чистым усердием стремящияся к Богу и святым Его? Надобно ли не допускать до Него добровольную жертву, которую желают принести Ему? Некто «возвеселился о рекших: ...в дом Господень пойдем» (Пс.121:1). Коликократно более должно радоваться о рекших: созиждем дом Господу?

Искренно радуюсь о вас, христолюбивые создатели святого храма сего. Не сомневаюсь, что сия жертва ваша, сколько добровольна, столько же чиста, и потому Богу приятна. Святый праведный Филарет, которого покровительству вручили вы храм сей, да представит сию жертву вашу пред очи всемилостивого Бога, и да излиются на вас милости небесные.

Наконец, не должен ли я особенно взять во внимание то, что покровителем храма сего избрали вы праведного Филарета, моего покровителя? Без сомнения, должен. Усвояя ему сей храм, и его сему храму, конечно, любовь ваша желала, чтобы он умножил о мне свои молитвы, много мне благопотребные: благодарю любовь вашу. Вновь представляя общему благоговению Образ его во храме, вновь указуете вы мне на образ его добродетелей, чтобы доброе имя носил я не слишком праздно. Приемлю напоминание и наставление. Так и должно нам, по Апостолу, «разумевать друг друга в поощрении любве и добрых дел» (Евр.10:24).

Да будет, братия честной обители сей, и для вас одним из средств поощрения к добрым подвигам то, что есть знамения благословения святых отцев наших и, по их предстательству, благословения Отца небесного над вашим общежитием. Если видим знамения туне нам подаваемого благословения и милости Божией: из благодарности да поощряем себя к добрым подвигам. Если имеем знамения уже присущего и действующего благословения Божия: надеждою да ободряем и укрепляем себя в трудностях подвигов и в искушениях. Если даровано нам сокровище благословения Божия: да храним себя бдительно, чтобы не утратить сего сокровища охлаждением к добрым подвигам.

«Земля, – иносказует Апостол, – пившая сходящий на ню множицею дождь, и раждающая былия добрая оным, имиже и делаема бывает, приемлет благословение от Бога» (Евр.6:7). То есть: душа, орошаемая небесным «дождем» предваряющей благодати и многих благодеяний провидения Божия, тогда только «приемлет» как бы в собственность и упрочивает себе «благословение» Божие, когда, соответствуя предваряющей благодати верою, тщанием и подвигом, износит из глубины своей «былия добрая», – чистые мысли, святые желания, добрые дела, во славу вседетеля Бога. Аминь.