Февраль-свечень

Блaжeнный Георгий⁸¹ родился в сербском города Кратове, что в 10 часах пути от Штипа⁸²; родители его, Димитрий и Сарра, были люди благочестивые; шести лет он отдан был учиться книжной науке и учился очень успешно; потом обучался мастерству дел серебряных и рано остался сиротою после отца. Прекрасный лицом и очень статный, Георгий боялся оставаться в родном южном городе, как бы не взяли его силою ко двору султана, что тогда бывало часто. Потому удалился он в гор. Софию. Здесь поселясь в доме священника Петра, просвещенного и благочестивого, усовершил он свои познания о вере и утвердился в любви к христианскому благочестию. Скоро стал он заметен по своим отличным качествам. Магометанам захотелось привлечь завидного молодого человека в свою касту. Они выбрали ловкого из своих учёных (улемов) для разговоров с Георгием.

Лукавый законник явился к Георгию под видом заказа работы. Объяснив, что требуется сделать из принесённого серебра и назначив щедрую плату, магометанский учитель похвалил искуство мастера и его дарования; затем говорил: «если бы ты, молодой человек, принял веру нашу – женился бы на дочери городского аги, тебя осыпали бы почетом, ты был бы первый человек в городе». – Георгий благодарил за участие и сказал: а прочна слава земная? – Законник отвечал: конечно земное всё не прочно, но Магомет обещал райские наслаждения исполнителям его заповедей. – В чём же состоят заповеди? – спросил Георгий. – В доброй вере и чистоте телесной, – а чистота требует омовений и молитв, – отвечал законник. – «Но если, – спросил Георгий, – живет человек блудно и предается ненасытно удовольствиям плоти и желудка: примут его в рай?» Последователь Магомета должен был сознаться, что без исправления сердечного попадёшься не в рай, а в муку. – «Однако, – продолжал Георгий, – ваши властители, судии, начальники предаются нечистыми делами и умирают не думая отказываться от жизни грязной: не подлежат ли они, по твоими же словами, мучению вечному?» – Бог прощает грехи ради милостыни, – говорил законник. – Но смотри, сколько наши султаны и паши созидают мечетей, «мостов, фонтанов, домов странноприимных!» – Жертва нечистого сердца не угодна Богу, – говорит Георгий. – Какие здания великолепные построены языческими царями! Какие громкие дела совершены! Не скажешь же ты, что эти язычники в раю? – Вот у нас при искуплении жертвою Сына Божия, при благодати Духа Св., сколько царей, священников, мирян, воинов в числе святых, и они источают исцеления для притекающих с благоговением! Если не веришь, пойдём, я покажу тебе в этом городе краля нашего Милютина, который доселе покоится как бы спящий и мощи его благоухают. Ясно, как нельзя более, что эти люди угодные Богу и вера их утверждается Богом, подающим силу чудес. Как же ты хочешь, чтобы отказался я от веры, которая приводит к Богу и вечному Царству? Я уверен, что ты сам сознаёшь всё это; но прелести миpa увлекают тебя за собою, вдаль от истины святой. – Не так ли?»

Законник замолк и ушёл; в душе его закипела злоба. Он чувствовал, что молодой человек, которого он надеялся легко увлечь за собою, сбил его с ног, его знаменитого законника. Он видел, что такой защитник христианства не только в состоянии удержать готовых принять магометанство, но чего доброго? отвлечёт он сотни от Магомета ко Христу. Он сообщил своим собратам о разговоре своём с Георгием и прибавил, если не разочтёмся с ним, беда вере нашей. Законник явился к кадию с доносом, что Георгий хулит Магометову веру и всех султанов осудил на вечные муки. «Если оставить его быть христианином, – прибавил он – вера его будет шириться на счёт нашей; это – опасный человек».

Судья приказал привесть Георгия к себе, но без насилия; велел сказать, что хотят сделать ему заказы. – Георгий понял, зачем зовут его, но не уклонился от того, чтобы свидетельствовать об истине Христовой. Когда взошёл Георгий к кадию, кадий поражён был статностию его. Сделав ему заказы, высказал он и то, что райские блаженства Магометовы стоют того, чтобы быть магометанином. Георгий убедился, что призвали его не для заказов; он втайне помолился Господу Иисусу, да подаст ему свет и силу. Затем смело спросил: «чем могут доказать, что Магомет и усердные чтители корана пользуются блаженною долею?» – Не покорились ли нам царства земные? – отвечал кадий. – Не платят ли нам дань народы? Если бы не любил нас Бог, не возвысил бы царства нашего. Георгий отвечал: «и прежде Магомета покоряли мечем царства, значит ли это, что все те победители, хотя бы язычники, угодны Господу? Земное счастье – не мера для вечности, а чаще говорит: ты принял благая в жизни, там тебе другая доля». – Законодатель наш Магомет, – говорил судья, – беседовал с Богом и от него принял закон. – «Ничем не доказал Магомет того, – заметил Георгий, – что он был в сношении с Богом, – ни чудесами, ни пророчествами. Знаете и вы, что когда Моисей принимал закон от Бога, тряслась гора Синайская от громов и молний, тут видел и понимал весь народ, что Моисей – посланник Божий, передаст народу не свои вымыслы. Что же подобное найдёте вы в жизни Магомета? Он говорил о себе то и другое, довольно ли того для доверия к нему? А каков закон его? Лёгкую преподал он веру, очень приятную страстям людским. Она нравится не содержанием святым, а тем, что даёт волю скотским влечениям. Помилуйте, можно ли с с здравым умом верить, что такая нечисть послана с неба?» Слушая неотразимые обличения, магометане выходили из себя и закричали: умертвить нечестивца, он осрамил нашу веру. Судья приказал связать и отвесть его в тюрьму.

Священник просил стражей отдать ему Георгия на поруки. – Если любишь его, убеди принять магометанство, и тогда будет свободен, – отвечали те. – Священник обратился к смотрителю тюрьмы и тот по любви к священнику отпустил на время Георгия. Когда пришёл Георгий в дом священника и они остались наедине, священник обнял исповедника и целуя говорил: ты, Георгий, прославил ныне Господа, как первомученик Стефан. Будь же твёрд и вперёд: мученики славятся во вселенной; а какая ещё слава ожидает их на суде всемирном! – Исповедник отвечал: «боюсь, что не вытерплю огня». – Но подумай, – говорил священник, – что огонь геенский – страшнее; что значит временное страдание пред вечностью? Вся наша земная жизнь пред вечностию – мгновение. Георгий просил священника постараться выкупить его, если можно; «хотелось бы, – прибавил он, – потрудиться ещё на земле для Господа». Священник обещал всё сделать, что может, и отпустил Георгия.

На другой день грамотные турки угрозами и бранью заставляли Георгия отказаться от Христа. Исповедник остался непреклонен и его скованного посадили в темницу. Священник тайно ходил к судье и обещал ему большие деньги за свободу Георгия.

Спустя неделю, исповедник снова выведен был на суд. Судья, указывая на сына, говорил, что наравне с сыном будет любить Георгия и сделает своим наследником, если Георгий исполнит известное желание его. Исповедник отвечал: «если так любишь меня, оставь меня быть христианином; иначе не нужны мне ни богатство, ни известность». – Не требую от тебя, – сказал судья, – чтобы отрекся ты от Христа; и я уважаю Христа, как пророка, имеющего судить людей; но ещё уважаем мы Магомета, так как вручил ему Бог ключи рая. «Благодарение Богу, – говорил Георгий, – что признаёшь ты Христа посланником Божиим, имеющим судить вселенную; но Магомет не доказал ничем, что он посланник Божий. Пророки не предсказывали об нём. Чувственный рай его – рай ли? Безчестие человеческому смыслу. Коран упал ему с неба? Где доказательства тому? Басни, которыми наполнен коран, показывают, что не умное дело доверять корану».

Магометане скрежетали зубами и судья едва удержал их от насилий. «Сжечь его, – кричали они – он обругал Магомета, султана и всех правоверных». Судья, обратясь к Георгию, сказал – оправдывайся, слышишь, в чём обвиняют тебя. Исповедник отвечал, что «не хулил он создания Божии; а только показывал истину, чего должны ждать себе люди подобные язычникам; за истину готов умереть». – Хула ли это? – спросил судья предстоящих. – Мы слышали хулы его прежде, – отвечали они, – если отпустишь его, будем жаловаться султану. Судья, обратясь к народу, сказал – грех будет на душах ваших; делайте, что хотите. – Разсвирепевшие бросились на исповедника и одни плевали на него с ругательствами, другие били и толкали. Глашатый прокричал: правоверные! несите дрова, чтобы сжечь хулившего закон наш.

Когда шёл мученик мимо церкви св. Софии, священник Петр подошёл и сказал ему: недолго терпеть, Георгий; потерпи. Георгий отвечал: «помолись, отче, чтобы укрепил меня Господь». Сторожа прогнали священника. Так как у священника был один человек, который хотя носил турецкую одежду, но любил христианскую веру и только по страху не исповедывал её, то священник поручил этому человеку следовать за исповедником и замечать всё, что будет происходить. В то же время священник просил иepeeв и всех христиан молиться за исповедника Христова и все молились: укрепи его, Господи!

На площади бы сложен большой костёр. Ещё раз ласками и угрозами заставляли Георгия отречься от Христа. – Я уже не раз заявлял, что не отрекусь от моей веры, – отвечал исповедник. Его раздели и оставили в одной рубашке. Зажгли костёр и толкнули в костёр. Когда взволдыряло тело, вытащили его и говорили: каково? не жарко ли? – «ей, не чувствую», – отвечал святой, – для вас же несчастных готов огонь вечный». – С гневом и бранью бросили его опять в костёр. Лице его было обращено к востоку. – Когда обгорели верёвки, связывавшие руки его, он оградил себя крестным знамением и громко сказал: «Господи Иисусе Христе! в руки Твои предаю дух мой». Один из предстоявших, схватив обрубок, ударил им мученика по голове и он испустил дух. Вслед за тем при ясном солнце явилась на небе туча и пролился дождь. – Христиане прославили Бога и просили начальство отдать им тело мученика. – Не надейтесь, – закричали турки, – всё сожжем и развеем прах. – Злобные набросали в костёр животных, чтобы нельзя было распознать обгорелых остатков. Но всё сгорело, кроме тела мученика. – Священник надеется достать тело, – говорили фанатики, – но сожжём его до завтра; если не так, бросим его в овраг нечистот. – Христиане сочли за лучшее разойтись. Ночью тайно один взял тело мученика в дом свой, откуда перенесено оно в соборный храм св. Георгия. – Священник Петр, явясь к судье, объявил, – рано утром пришёл я в церковь и нашёл там тело Георгия: позволено ли будет предать его погребению? Судья сознался – «Георгий – святой: те, которые стерегли его, говорили, что сколько ни подбрасывали они дров, тело не горело. И дал разрешение похоронить усопшего. Св. мученик пострадал 1515 г. февраля 11 дня, в неделю мясопустную, на третьем году султана Селима, при митрополите Панкратие⁸³.

Мученик был 18 лет, ростом высокий и тонкий, брови высокие и густые, нос изогнутый к низу, пальцы тонкие и длинные; нравом смирный и простой, – всех предварял он поклоном и всякого называл господином; никогда не смеялся попусту и праздное слово не выходило из уст его; не хвалился ничем и не завидовал никому.

Таков новый мученик Христов⁸⁴!

Блаженный Стефан Нееманя был великим мужем в звании правителя Сербии; вместе с тем был он и высоким христанином⁸⁵.

Младший между братьями своими, успел он сперва (с 1149 г.) стать жупаном рашским; потом (с 1165 г.) присоединил к своему владению наследственную собственность предков своих – Зету, и стал великим жупаном Сербии. Наконец мало помалу соединились под власть его все те земли, где только жили сербы, «возстановил он, – говорит сын его св. Савва, – погибшую дедину, приобрел от поморской земли Зету с городами, от Албании оба Пилота, от греческой земли Патково, Хвостно, все Подримье, Костричь, Дружковину, Ситницу, Лабь, Липляны, Глубочицу, Рьеку, Ушну, Помравие, Загралатну, Левче, Белицу. Всё это из погибшей от насилия дедины приобрел он своим умом и деятельностию»⁸⁶. Сперва был он, как и отец его, в некоторой зависимости от греческого императора⁸⁷, но потом оставался полновластным владетелем всей Сербии и назывался «господин всех срьбских земель»⁸⁸, тогда как Раса (нын. новый Пазар) считалась «стольным местом посреди сербской земли»⁸⁹.

В судьбе Неемани и Сербии особенно ясно видно то, как много значит чистая вера для политического быта народов. – Сам сербский народ доселе помнит свою историю только со времени Неемани⁹⁰, хотя жупания славянская и южные горцы сражались с римлянами за свою политическую свободу ещё прежде времени христианского⁹¹. – От чего это так? С 1062 г. большая часть Сербии по церковному быту состояла в зависимости от римского папы⁹². – Нееманя увидел, что романизм чем далее, тем более становится враждебным и чистой вере и свободному развитию народа. И он уже в летах зрелых (30 лет) решился прервать всякую связь с папизмом. В младенчестве своём, рожденный в Зете, он был крещен латинским священником⁹³. В 1143 г. он торжественно снова принял крещение от рук православного русского епископа Леонтия⁹⁴. – Это решило судьбу его и Сербии. Без этого шага Неемани не только не достигнуть бы могущества жупана всей Сербии, но и не уцелеть бы и в своей маленькой области Расции. Ему пришлось воевать со всеми удельными жупанами Сербии. Дело доходило до того, что Нееманя заключён был в подземную пещеру своими братьями⁹⁵. Но сербский народ стал на сторону православнаго Неемани. Он любил свободу мыслей и не мог не тяготиться гнетом романизма; вера чистая, вера восточная, была по душе его; приняв её на своём языке во время Кирилла и Мефодия⁹⁶, он свято хранил её, не взирая на противодейcтвиe романизма. Потому охотно переходил он на сторону Неемани, когда тот начинал борьбу с тем или другим врагом своим. Бл. Стефан в подвигах за чистую веру не оставляем был без помощи небесной. Когда братья привели против него (в 1175 г.) немцев, греков, венгерцев, он, находясь вблизи звенчанского храма св. Георгия, послал добрых священников молиться св. Георгию. Совершены были нощное бдение и литурия. – Ночью один из священников видит пред собою воина. – Кто ты? – спросил он в испуге. – «Я раб Христов Георгий, – отвечал явившийся, – и послан на помощь к государю твоему». – И Стефан одержал неожиданную победу⁹⁷. – Нееманя довёл дело до того, что и братья его, долго действовавшие в видах романизма, отказались от папы и прервали всякое сношение с ним. Папа и гневался и льстил, но это не помогло делам его⁹⁸. Так блаж. Нееманя, вытесняя романизм из Сербии, возвышал себя и народ свой⁹⁹.

Ещё с большею настойчивостию он действовал против арианства, которое крылось в Сербии со времён средечского и сремского соборов. Нееманя собрал собор. Явились и жаркие защитники арианства. Но Нееманя с твёрдостью объявил, что он не намерен терпеть хулителей Сына Божия. «После собеседования с святителем Евфимием, с почтенными иноками и своими вельможами, он, нимало не медля, отправил войско с доверенными начальниками и одних подверг разным наказаниям, других выгнал вон из земли своей, а дома и имущества их отобрал для бедных и больных; главному учителю и начальнику их отрезан был язык, не исповедующий Христа Сыном Божиим, и потом тот с его нечестивыми книгами прогнан был»¹⁰⁰.

Бан боснийский Кулин, по нерасположению к романизму, покровительствовал богомилам¹⁰¹. Но это не избавило Боснии от романизма и усилило расстройство Боснии пагубными началами манихейства¹⁰². – Блаж. Нееманя, признавая богомилов за антихристиан, не терпел их, гнал их из Сербии и они в конце XII стол. скрывались только в ущельях Боснии и на границах Кроатии¹⁰³.

В горных ущельях, в местах глухих, в начале правления Неемани в народе ещё сохранялись остатки языческих суеверий. Нееманя истреблял «глухи кумири» или, как выражается Дометиан, «бесовские храмы»¹⁰⁴.

Следствием таких распоряжений было то, что единством св. веры скреплялось единство державы Нееманевой, и живительная сила чистого христианства вливала жизнь, порядок и крепость в политическое тело Сербии.

При такой политике успел он возвратить Сербии коренные славянские поселения, занятые греками и возвысить народность сербскую¹⁰⁵. Это стоило ему долгой борьбы: греки под видом покровительства чистой вере не только долго не хотели отказаться от чужой собственности, но противодействовали Неемане и тогда, как домогался он соседние племена славян соединить под одну славянскую власть¹⁰⁶.

Всею душею любя св. веру, блаж. Нееманя усердно строил разсадники христианской жизни – монастыри. Так основаны и щедро одарены им монастыри Студеница¹⁰⁷, Сопачаны¹⁰⁸. Монастырь Юрьевых столбов был и памятником благодарности его за cпaceниe из пещерной темницы¹⁰⁹. Блаж. властитель Сербии простирал заботы свои и на приходское духовенство. По известию св. Саввы, он строго подтверждал стране своей о духовенстве сельском: «начетки даита ему от своих плод праведных»¹¹⁰.

Когда великий жупан был уже 80 лет, сын его, св. Савва, писал к отцу: «движимый апостольским духом, ты просветил людей своих православием, истребил ереси, ниспроверг бесовские храмы и воздвиг церкви Богу. Теперь остается тебе исполнить слова Сына Божия, глаголющаго в Евангелии: » иже хощет по Мне ити, да отвержется себе, и возмет крест свой, и по Мне грядет« (Мк.8:34). – Великий жупан решился принять иночество. – Собрав вельмож и выбранных из народа, он объявил желание своё оставить мир и назначил преемником своей власти сына Стефана. – Напрасно упрашивали его не разлучаться с ними. – Март 25, 1195 г. совершена была литургия епископом Каллиником; великий Нееманя сложил с себя и передал сыну права властителя Сербии¹¹¹. Затем тот же епископ в обители Студеницкой облек его и благочестивую супругу его Анну в иноческие одежды, назвав одного Симеоном, а другую Анастасиею¹¹². – В то же время раздана была щедрая милостыня бедным, больным, иночествующим. Анастасия удалилась в женскую обитель; Симеон остался в Студенице. Здесь подвизался он иночески два года. Потом отправился к сыну на Афон.¹¹³ Посетив вместе с Саввою все святогорские монастыри, насладившись беседою с отшельниками и оделив всех милостынею, Симеон поселился в кельях, построенных сыном в Ватопеде. Они вместе проходили подвиги, помогая один другому: сын удвоял пост и поклоны за себя и за старца; отец проливал слёзы и вздохи за себя и за сына. Симеон и на Афоне изливал щедрость свою для обителей молитвы. При входе на Афон, на месте называемом Просфора, был монастырь с храмом Симеона богоприимца; морские разбойники разорили его и он оставался в запустении. Щедростию Симеона построены были келлии, ограда и башня, насаждены виноградники и возобновлен храм. Ватопед также украсился многими келлиями для отшельников¹¹⁴. Благочестивый старец славянин подал мысль князьям инокам – построить новый и возобновить какой-нибудь запустевший монастырь, с тем, чтобы приходящие на Афон сербы находили себе готовый приют иночества. Старец Симеон с восторгом принял эту мысль и поручил сыну исполнить её. Ни одно место столько не понравилось им, как запустевший Хиландарский монастырь. Ватопедским грекам не хотелось выпустить из рук своих ни власти, ни земли. Савва обратился к проту всей горы и тот предоставил им Хиландар. По просьбе отца сын жупан Стефан прислал деньги на возобновление обители и покупку участков земли; с любовию назначил и в Сербии имения в пользу сербского Хиландаря¹¹⁵. Быстро возобновился Хиландарь и наполнился иноками-славянами¹¹⁶. Имп. Алексий, родственник дома Нееманей, даровал Хиландарю права независимой обители¹¹⁷. В хризовуле своём Симеон писал: «вышел я из отчизны в святую гору и застал Хиландарь таким, что не оставалось камня на камне; Владыка мой удостоил меня быть ктитором его; выпросил я грамоту у царя; даю ему в Призрен монастырь, в Милиях села Милушу, Сламодравы, Ретивлу» и пр.¹¹⁸.

Недолго глубокий старец прожил в Хиландaре, только 8 месяцев¹¹⁹. Чувствуя близость кончины, сделал он последние распоряжения, просил сына молиться за него, перенесть тело его в Сербию и не забывать сербской церкви. Накануне дня смерти простился со всею братию и отпустил всех кроме сына. – В полночь, при всей слабости, встал, радостно облёкся в полное иноческое одеяние, как бы ожидая великих гостей и, причастившись Св. Таин, сказал: «слава Богу о всем», затем впал в забытье. По утру сын вынес отца в церковный притвор и положил на простой рогожке. Братия окружили благодетеля и рыдали. Преподобный с трудом поднявши руку дал знать, чтобы успокоились и весёлым лицом взирая на образ Спасителя и Богоматери, шептал, как бы беседуя с кем: «всякое дыхание да хвалит Господа». Хвала Господу была последним словом его. Вдруг воздух наполнился благоуханием, – это была минута смерти. Так мирно почил старец 86 лет, февр. 13, 1200 г.¹²⁰

Спустя год, в день поминовения о нём, мраморный гроб его наполнился благоуханным миром. В изумлении и страхе все воскликнули: Господи помилуй; потом все помазались миром. Страдавшие болезнями, одержимые духами, получили исцеление, быв помазаны миром. Перенесенное в Студенецкий монастырь, св. тело Симеона также источало токи живительнаго мира. Потому Симеон не иначе называется в памятниках древности, как «св. Симеон Неманя нови мироточец Српьски»¹²¹. Даже оставленный в Хиландаре мраморный гроб святого известен поныне целениями своими¹²².

На древних иконах сербских святой изображен с большою седою бородою, в монашеской одежде, с чёрною остроконечною скуфьею, украшенною тремя золотыми крестами¹²³.

Начальные подвиги иноческой жизни пр. Феодосий¹²⁴, болгарин родом, совершал в Виддинском монаст. св. Николая, под управлением игумена Иова, мужа добродетельного и разумного. «Постриженный Иовом в иночество, Феодосий оказывался готовым на всякое послушание», и настоятель поручил ему заведывание экономиею обители. Он мужественно подвизался и, как видели, служил не людям, а Богу. Послушание и смирение его были таковы, каких не видели в других. По кончине настоятеля Иова, перешёл он в Тернов, тогда стольный город болгарский, и стал жить в монастыре Богоматери, называвшемся Святою горою. Увлекаемый ревностию к высшей духовной жизни, он желал найти себе духовного наставника и с этим желанием переходил из монастыря в монастырь, из Терновского в монастырь Червенный, из Червенного в Славенскую гору. «Бедны были тогда жившие в болгарских монастырях – подвижники добродетели». В монастыре Эпикерна игумен принял его с любовию и братья оказывали ему любовь. Здесь он прожил не малое время, как слух о великом духовном подвижнике Григориe Синаите вызвал его в пустыню Скрытную, где жил Синаит, удалившийся с Афона от тревог времени.

У пр. Григория Феодосий нашёл всё, чего давно искала душа его. «Здесь днем и ночью научаем он был вере чистой и священным заповедям, возводящим душу в меру возраста духовнаго. Последуя священному учителю, насыщался он духовным питием. Великий подвижник, видя его ревность к жизни по Боге, передавал ему не только обыкновенные правила подвижничества, но и наставления в умозрительной жизни». Преподобный Григорий известен преимущественно, как наставник созерцательной жизни; – таков он и в письменных наставлениях¹²⁵. Вот как говорит он в одном своём наставлении: «я ниже всех людей по незнанию души моей, земля и пепел ног их. Как не считать мне себя нечестивейшим всей твари, которая остается в своем естестве по прежнему, тогда как выступил я из естества моего безмерными беззакониями моими? Истинно звери и скоты чистее меня грешнаго; я ниже всего и прежде смерти лежу в ад низверженный. Кто не сознается искренно, что грешник хуже бесов, как послушливый раб их и потому вместе с ними затворен в бездне? Истинно хуже бесов тот, кем владеют они. Ты с ними наследовала бездну, несчастная душа моя. Живя же прежде смерти в земле и аде, как сметь могу считать себя праведником? Нет, я сотворил себя нечистым грешником, подобным бесу»¹²⁶.

И пустыня пр. Синаита часто страдала от нападения разбойников. Потому авва послал Феодосия к болгарскому царю Александру с просьбою о защите от людей испорченных. Благочестивый царь, по просьбе Феодосия, доставил средства оградить монастырь крепкою оградою и башнею, и ещё обезопасить обитель угодьями и скотом¹²⁷.

Возвратясь в обитель, Феодосий продолжал подвижническую жизнь, отделяя и ночь на молитву. Преподобный наставник дозволил ему проводить безмолвную жизнь в келье. Так он вступил в высший подвиг борения с духами и помыслами. Духи злобы наносили ему много тревог; но он побеждал их твёрдою молитвою. Случилась и ещё нужда монастырская. По поручению наставника, Феодосий снова был у царя Александра и выполнил поручение к утешению старца. Во время последнего пребывания в Тернове один из благородных и богатых людей явился к нему с неотступною просьбою взять его с собою в пустыню. Иначе, – говорил он, – лишусь жизни. – Это был Роман, впоследствии самый искренний и самый любимый ученик Феодосия. Феодосий взял его теперь с собою и привёл к Синаиту. Принятый Григорием, Роман волею аввы послан был на послушания. В его отсутствие скончался пр. Григорий. – Братия усильно просили Феодосия принять на себя звание настоятеля, но он отказался и удалился из обители¹²⁸.

Он предпринял теперь долгое странствование по обителям с желанием слушать наставления опытных людей. Так он был в Солуне и в Месемврии. В последнем месте посещал он скит Антония, где тогда «много было постников, один другого предварявших в жизни добродетельной и проводивших жизнь ангельскую». Затем был он в Константинополе и возвратился в Скрытную обитель. Посетив братию Синаита и поклонившись раке его, вместе с Романом пришёл на Эмонскую гору, что близ Месемврии и тут подвизался в посте и молитвах. Но разбойники выгнали его из этого уединения.

Гора, не далекая от Тернова, показалась сколько безопасною от разбойничьих нападений, столько и удобною для уединенной жизни. Феодосий поселился на ней с Романом. Три года прожили они здесь уединенно. Феодосий видит видение: гора его покрыта прекрасными птицами певчими. И вслед за тем стали приходить к нему ревнители пустынной жизни; число их дошло до 50. Это были искренние рабы Божии. Феодосий иеромонах вёл такую постническую жизнь, что на нём оставались кожа да кости. Вместе с тем он ревностно занимался переводом греческих сочинений на славянский язык¹²⁹.

Начинаются особые подвиги преп. Феодосия. Монах Феодосий приходит из Константинополя и начинает возмущать народ странным учением. Употребляя волхования, он одобрял поклонение одному дубу, как цельбоносному; дело доходило до того, что пред дубом закалали в жертву овец и ягнят. Этот восстановитель народного суеверия обличен был препод. Феодосием и раскаялся в заблуждении.

Опаснее были богомилы, ещё скрывавшиеся там и здесь и тайною проповедию распространявшие разврат в народе. В Солуне одна монахиня, увлеченная богомильством, обратила келью свою в блудилище. Посещавшие её иноки перенесли её учение на Афон, и там тайно развращали иноков. Так длилось три года, – пока афонские старцы, составив собор, предали анафеме упорных. Двое из осуждённых Лазарь и Кирилл пришли в Болгарию. Первый из них надел на себя личину юродивого и под этим прикрытием учил скоплению. Оба же хулили крест и иконы, отвергали брак, одобряли разврат, унижали крестную смерть Христову, хулили иepapxию и на место единого Бога проповедывали два начала, начало добра и начало зла, сонные мечтания свои выдавали за видения божественные и тогда, как вводили самую грязную жизнь, говорили о себе, что они – Божии рабы, нищие духом.

Преподобный Феодосий, собрав точные сведения о них, доложил о них царю и пaтриapxy. «Иже тогда церкви предстательствующий патриарх, прост сый, недоумевашеся отвсюду». Феодосий вызвался доказать нечестие новых учителей пред собором. Царь Александр любил просвещение, столько же, сколько и истинное христианское благочecтиe¹³⁰. – По воле его составился собор, где был и царь с своим советом. Приведены были сеятели лжи. – Что это у вас за новое учение? – спросил Феодосий. – Учение наше не новое, – отвечали те, – оно – то самое, которое выражено в словах: блаженны нищие духом; не делайте брашно гибнущее. – Апостол Христов, – отвечал в обличение Феодосий, – говорил о себе: руце мои послужисте мне и сущим со мною. Он трудился, а не бродил праздно, как вы сеятели разврата. Напрасно выставляете вы из себя чтителей смирения: в вас вовсе нет смирения. Кто дал вам право быть учителями? Брак честен и ложе не скверно, – учит апостол, – и Спаситель был на брачном пире. Только дух злобы может учить, как вы учите: выполняйте, – говорите вы, – стремления природы. На что же нам дана свобода, если не для того, чтобы дух побеждал нечистые движения плоти? Вы допускаете начало добра и начало зла, одно небесное, другое земное. Но Господь велел признавать Бога Отцем неба и земли, Творцем и Промыслителем вседействующим. Учители нечестия стояли безмолвные. Лазарь пришёл в сознание и принёс раскаяние. Но Кирилл и ученик его Стефан остались упорными в своём нечестии. Царь велел заклеймить их раскалённым железом и выгнать из Болгарии.

Открылись и ещё лжеучители жидовствующие. Эти отвергали воплощение Сына Божия. Несмотря на явное антихристианство свое, они смело распространяли учение свое. Они надеялись найти защиту себе в царице, которая была из евреев¹³¹. Но благочестивый царь своею ревностию к благочестию побудил и царицу стать на стороне благочестия¹³².

Так как с одной стороны ещё оставались и проповедники разврата мессалианского, а дерзости жидовствующих, оскорбляя одних, смущали нетвёрдых в вере, то преп. Феодосий снова явился к царю и настоял на том, чтобы собран был новый собор. Так явились на соборе царь с сыновьями своими Шишманом и Ясенем, патр. Феодосий, митрополиты: преславский и он же прототрон Дорофей, дристерский (силистрийский) Захария, Овча-поля (праводский) Лазарь, ловчанский Парфений, филиппопольский Мануил, средечский (софийский) Леонтий , епископ мадитский Иаков, архимандрит лавры 40 мучеников Иоанникий, несколько иеромонахов из обители Феодосиевой с своим настоятелем. Прочтён был символ веры вселенской. И произнесена анафема как жидовствующим, так и богомилам. Распространителей учений ложных царь сперва осудил на смертную казнь, но потом ограничился телесным наказанием. Один покаялся и принят в общение с церковию. Два другие остались непреклонными. Соборное деяние записано было на память для потомства. Это было в 1360 г.¹³³

Когда турки подняли войну, царь, не желая отпустить от себя Феодосия, устроил для него в безопасном месте пещеру – с кельями, где и поселился он с братиями.

Вскоре затем преподобный сделался больным и болел 20 месяцев. В этой болезни желал он видеться с п. Каллистом, как с духовным другом. Каллист писал в Болгарию о том, чтобы отпустили Феодосия к нему. – Но на это не изъявили желания в Тернове. Преподобный, передав управление братиею Роману, тайно удалился в Царьград и здесь скоро скончался в Мамантовой обители.

«Следует, – прибавляет патриарх, – сказать и о помянутом ученике Романе. Он был муж добродетельный и, по примеру наставника, ревностный исполнитель заповедей Господних. Приняв обитель в свое попечение, усердно поучал братию. Потому часто приходили к нему и окрестные за наставлениями о постническом житии. Он раз в день вкушал пищу и то очень мало. Его томила болезнь тяжкая – кашель. – Но он никогда не опускал бдения и проводил ночи без сна, засыпая только утром». Скончался он фев. 17 д.

Патриарх в описании жизни Феодосиевой не объясняет, почему в Тернове не согласились отпустить Феодосия в Царьград. Но дело объясняется грамотою п. Каллиста, писанною «к почтенным инокам, пребывающим в Тернове», или, как сказано в славянском переводе, «честнейшим в священноиноцех Феодосию и Роману и прочим священникам Тернова». В этой грамоте п. Каллист осуждает терновскую церковь за то, что не поминает она в молитвах константинопольского патриарха и что будто не по праву терновский архипастырь называется пaтриapхом¹³⁴. Так как терновское патриаршество учреждено было по согласию константинопольского собора¹³⁵, то, естественно, в Тернове были недовольны грамотою Каллиста и потому не были довольны желанием Феодосия посетить Царьград. Так пр. Феодосий приблизился к смерти скорбию, в 1362 г.

Служба преп. Феодосию написана была иеромонахом Серапионом, скорбевшим о том, что тогда как Константинополь отдал честь подвигам преподобного, болгарская страна не чтила своего подвижника¹³⁶.