§ 173. б) Златоустый – проповедник любви. Лучшие ораторские сочинения его. Нравственное учение Златоустого.

Тайна слова Златоустого – любовь. Он по преимуществу проповедник любви. Любовью дышали все его поступки, любовью дышало и каждое слово его. Любовью было и сильно слово его. Довольно видели примеров любви его. Вот еще один, где видим, как он хотел побеждать оскорблявшихся словом любви его. «Хотя бы шестьсот раз ты бранил меня: от чистого сердца, чистым помыслом, говорю тебе: мир, и не могу сказать худого; ибо любовь отца во мне. Хотя иногда порицаю тебя, но по заботливости о тебе же. Когда ты втайне язвишь меня и не принимаешь меня в доме Господнем: то я боюсь, не умножаешь ли ты тем скорби моей, не тем, что ты бранил меня, что выгнал меня, во тем, что отверг мир и навлек на себя тяжкое наказание... Тем более буду любить вас, чем более любя, менее любим буду. Ибо многое соединяет нас: одна трапеза предложена, один у нас Отец¹¹⁴⁰. Златоустый горел любовью к спасению ближних: но и тогда, как сильные пороки вооружали против себе обличительное слово его, слово его облекалось любовью¹¹⁴¹. Как часто проповедовал он о любви к врагам¹¹⁴², о любви к бедным!¹¹⁴³. Он был друг грешников. Враги его поставили это ему в вину, но тем только возвысили славу его; ибо они же ставили ему в вину, что он обличает пороки. Никто после любви вечной и ученика ее Иоанна так не утешал грешника, как утешает Златоустый, и никто так не врачевал грешника, как врачует Златоустый. «Если ты тысячу раз впал в грех: иди ко мне, и будешь исцелен», говорил он грешнику¹¹⁴⁴. И полный любви к грешнику, расточал пред ним сокровища любви вечной, чтобы одушевить его любовью к своему спасению, чтобы победить в грешнике грех его. Любовь его неистощима была в мерах против греха; в одобрение, и утешение, и уступчивость, и негодование кроткое – потоками льются у него; ныне тем укрепляет слабую волю против греха, завтра другим, там третьим; и духом любви своей одушевляет, воскрешает падшую душу грешника. Он тверд, настойчив в борьбе против греха: но победу над грехом приготовляет и одерживает любовь его. Какое бы обличение против греха ни взяли мы: Златоуст одинаков. Как объясняет он истины, которые на первый раз могут казаться жесткими для Слабого духа! Пусть прочтут объяснение учения Павлова о предопределении. Его объяснение и верно и вместе не только не стесняет, но расширяет сердце в любви к беспредельному; и это от того, что страх к судам Божиим растворен здесь темня о любви Беспредельного.

Если нужно еще указать на лучшие Слова и Беседы Златоустого, как на образцы красноречия: то давно призвано, что Беседы его к антиохийскому народу о статуях – «истинно чудные»¹¹⁴⁵. Таковы же Слова о Евтропии, Слово за нищих, Слова пред удалением из столицы и по возвращении в столицу, похвальные слова апостолу Павлу, и особенно третье между ними¹¹⁴⁶.

После того, чтò сказано о Златоусте, как проповеднике любви, понятно, что нравственное Евангельское учение объясняемо было св. Златоустым очень часто. Нравственное учение Златоустого мы можем видеть почти только в беседах м словах его. Обстоятельство не совсем выгодное для обозрения начал нравоучения, только не в отношении к Златоустому. С одной стороны Беседы и Слова его, при изяществе слога и языка, составляют отчетливые исследования нравственных мыслей, с другой Златоустый, при самом объяснении Писания половину труда своего посвящал нравственному учению. Отселе и в давнее время не раз делали опыты представить нравственное учение его в одном целом; так дошли до нас два извлечения (Εκλογοι) нравственных мыслей из Бесед и слов Златоустого¹¹⁴⁷, – опыты неудачные и мало полезные.

Началом и концом, корнем и верхом, полнотою и содержанием добродетели Златоуст считал любовь к Богу, соединенную с любовью к ближнему. Это понятно в проповеднике любви. Но эту любовь божественную представлял он в особом виде: она равнодушна ко всему, где нет Бога, ко всем радостям, ко всем скорбям, ко всем обольщениям греха¹¹⁴⁸. Эту любовь поставлял он в связи с верою в догматы. Он говорил, что нет пользы в том, если кто право верует, но не любит Господа и других. Но вместе с тем жизнь должна быть плодом догматов, и если живя осмотрительно не заботимся о правых догматах, то опять ничего не приобретаем для спасения своего¹¹⁴⁹. Дорожа чистою верою, учитель не хотел однако смертной казни еретиков и говорил, что иначе вместе с плевелами легко могут быть исторгаемы и хорошие колосья. И за чем же отправлять еретиков в ту жизнь, когда они здесь могли бы исправиться?¹¹⁵⁰

Он оставлял за человеческою волею свободу, не исключая благодати. Еще блж. Августин уличал пелагиан в том, что они ложно толковали слова Златоустого в свою пользу¹¹⁵¹. Златоуст не считал несправедливостью – утверждать, что человек добрым употреблением свободы заслуживает себе благодать. От выставлял Авраама образцом добродетелей и говорил, что он достиг такой высоты силами, дарованными ему Творцом. «Бог хранил Авраама под своим особенным покровом, но если бы Авраам не творил столько, сколько мог он делать силами данными ему, то и Бог не делал бы для него столько, сколько делал»¹¹⁵². Тем не менее Златоуст считал благодать необходимою для спасения и чистой добродетели и называл великим догматом веры ту мысль, что одной доброй воли мало человеку в деле спасения, если он не получит силы свыше¹¹⁵³. «Научись как слаба натура, когда оставляет нас Бог¹¹⁵⁴. Нельзя нам исправно делать что-нибудь доброе, без благодати Божией¹¹⁵⁵. И любовь твоя без благодати небесной ничего не значит¹¹⁵⁶. Не думайте, что кажущееся вам полезным таково на самом деле. И в этом имеем нужду в помощи Божией; так человек сам по себе слаб и ничтожен¹¹⁵⁷. Благодать спасает нас»¹¹⁵⁸. Благодать действуя в нас, не уничтожает и не ослабляет в нас свободы, а укрепляет ее для добра¹¹⁵⁹. Точно так худое делаем мы по своей свободе¹¹⁶⁰.

Св. Златоуст учил, что «человеческая природа имеет у себя достаточный закон в совести¹¹⁶¹. Нас не учат тому; что блуд есть нечистота, а воздержание – дело чистое. Моисей, дав закон: не убиеши, не прибавил: убийство есть зло, а только запретил грех, – совесть прежде его сказала, что убийство злодеяние. Откуда языческие законодатели взяли свои законы о браках, о договорах, о убийстве? Поздние научились от предков? Но откуда взяли их предки? Откуда как не из совести, в которой Бог насадил семена благие, ведение добра и уважение к добру¹¹⁶²?

Почти о всех частных предметах деятельности христианской Златоуст предлагает наставления.

В двух книгах о сокрушении он живо изображает, как необходимо грешнику каяться, и каково должно быть сокрушение его. Увещания к Феодору, падшему представляют все грозное и все утешительное из Веры Христовой, чтобы возвратить падшего на путь обетов его. Из бесед, его о покаянии особенно превосходна 5-я беседа его¹¹⁶³.

Монашество св. Златоуст изображает в нескольких сочинениях. В апологии монашеству, в 1 кн. говорит, что монашество – святое дело потопу, что доставляет удобства для жизни святой; иноки для того избирают уединение, чтобы как можно полнее исполнять требования христианского самоотречения и для того удаляются из мира, чтобы не грязнить души нечистотами мира. Во 2 кн. доказывается, что произвольная бедность, заключает в себе много высоких преимуществ, она наделяет душу таким покоем, которого не знают и на престоле. В 3 кн. обличает тех родителей, которые и словами, и жизнью своею питают в детях любовь к суетности. На возражение: к чему же введен брак? И как без брака мог бы множиться род человеческий? отвечает: брак введен вследствие порчи природы, для обуздания похотей испорченной природы. След. он не есть безусловная заповедь. Сила повеления Божия: раститеся и множитеся, сама по себе поддержала бы существование рода человеческого; если бы человек не пал, она нашла бы средство для выполнения своей воли. Она и из умерших чресл восстановила потомство Аврааму. Сравнение инока с царем отличается одушевленным изложением главной мысли сочинения. Златоустый говорит, что инок богаче царя, потому что ни в чем не имеет нужды; сильнее его на войне, поскольку воюет с страстями; покойнее его, потому что довольствуется малым; более чем царь делает благодеяний, поскольку молится. В сочинении о девстве показывает преимущества девственной жизни. В двух сочинениях для юной вдовы описывает – в одном – преимущества вдовства и тяжести брачной жизни, в другом – сказав, что второй брак сам по себе не должен быть ни порицаем, ни предлагаем, говорит, что он ниже первого, потому что служит уликою в холодной любви, он есть дело явной слабости, и вносит с собою ссоры и скорби в семью¹¹⁶⁴. О девстве не раз говорил Златоуст и в беседах¹¹⁶⁵.

Посты, говорил Златоуст, не составляют обязанности одних монахов. Это – подвиг важный в каждом христианине. Цену посту дают примеры Моисея, Илии, Предтечи, Спасители, и др. Пост, смиряя плоть, дает свободу духу, и облекает силою для молитвы¹¹⁶⁶.

Молитва – всемощна: ни зверь, ни страсти не устоят против нее¹¹⁶⁷. Надобно молиться и пред обедом и после обеда: пред обедом, чтобы приять благословение и не быть унижену неумеренностью; после обеда, чтобы благодарить подателя благ¹¹⁶⁸.

Смирение, достойное христианина не в том состоит, чтобы признавать себя грешником, но в том, чтобы зная свои заслуги, стоя высоко по жизни, не думать о себе высоко, а чувствовать свою греховность и недостатки¹¹⁶⁹. Смирение – основа добродетелям, и без него все подвиги теряют свою цену¹¹⁷⁰.

О терпении в скорбях все лучшее сказал Златоуст в письмах к Олимпиаде, которые П. Фотий признает самыми полезными по содержанию и изящными по слогу¹¹⁷¹. О терпении писал он еще два сочинения, успокаивая возмущаемых скорбями жизни¹¹⁷².

Против клятвы Златоуст вооружался часто и сильно. Она, говорил он, должна быть исключена между христианами, не только из домашней жизни, но и из судов¹¹⁷³. Она дозволена была в Ветхом Завете по детскому состоянию иудеев, чтобы не клялись они богами; она введена вследствие нравственной порчи людей, когда в людях не стало, чем бы могли они обезопасить доверие к себе¹¹⁷⁴. В Новом Завете жизнь должна быть порукою слов, а не клятвы¹¹⁷⁵.

Зрелища и другие подобные удовольствия Златоуст ценил очень невысоко. «Театр, говорил он, это храмина сатаны, школа безнравственности, зала заразы, вавилонская печь»¹¹⁷⁶. Не все ли здесь соединено для того, чтобы губить душу? и бесстыдные женщины и нецеломудренные песни, и страстная музыка? «Смотря на все это как ты можешь говорить, что ничего человеческого ты не чувствуешь? Разве тело твое камень? Разве железо? Или ты более успел в христианской жизни, чем те великие мужи, которые пали от одного воззрения»? Театр наполняет сердце и мысль образами нечистыми, приучает к жизни праздной и рассеянной, – порождает холодность к обязанностям семейным и к святому благочестию¹¹⁷⁷. «Когда ты возвращаешься домой из театра: то и жена твоя кажется тебе уже не так хороша, и дети не милы, и слуги несносны, и дом скучен, и обыкновенные заботы о хозяйстве досадны¹¹⁷⁸. После того и церковь ты уже неохотно посетишь и наставление о целомудрии и чистоте неохотно будешь слушать. Учение тебе будет в тягость, и ты поспешишь уволить себя от общественного назидания»¹¹⁷⁹. Точно также осуждает Златоуст танцы¹¹⁸⁰, и балы с их рассеянною веселостью¹¹⁸¹.

О воспитании детей Златоуст ревновал и напоминал родителям резко. «Лучшее наследство, говорил он, какое только могут оставить родители детям – это страх Божий. Последствия доброго воспитания простираются на отдаленное потомство. Дети должны быть приучаемы к благочестию как можно раньше; тем много облегчится нравственное образование. Этим не дорожат слепые родители, а хлопочут о том, как бы обучать детей светским наукам, водят их в театр, вместо того, чтобы водить их в Храм Божий. Что же выходит из того? являются распутные дети, или дети без стыда и совести. Пример Илия говорит родителям, что небесная правда строго мстит родителям не только за небрежение, но и за слабое воспитание детей¹¹⁸².

О Священстве Златоуст написал особое, довольно обширное, сочинение¹¹⁸³. Древность не представляет ничего подобного этому сочинению. Так превосходно оно по силе и изяществу слога, по силе и глубине мыслей, по обилию чувств святых. Св. Исидор Пелусиот, посылая эту книгу к одному из своих знакомых, писал: «Нет такой души, которая, читая ее, не воспламенилась бы божественною любовью. Она показывает, что Священство есть дело великое, к которому нелегко приступать и вместе учит, как беспорочно проходить его. Умный истолкователь таин Божиих Иоанн, око Церкви Византийской и всех Церквей, так умно написал эту книгу, что как благоговейные, так и не внимательные священники найдут в ней и наставление в подвигах и обличение в ошибках»¹¹⁸⁴. Св. Златоуст в 1 и 2 книгах говорит, что несмотря на отношения свои к другу Василию он не без причин уклонился от сана епископа. В третьей кн. изображает высоту сана священства как по его происхождению, так и по занятиям его. «Священство есть что-то страшное; власть его великая, достоинство и служения его из числа величайших даров Божиих; сам Павел страшился при взгляде на эту власть... Когда видишь Господа, принесенного в жертву, священника, предстоящего священнодействию и молящегося о всех окропленных тою драгоценною кровию: думаешь ли, что ты еще с людьми и на земле? Не вознесен ли ты на небо? О! чудо! о благодать Божия! Сидящий со Отцом на небе в этот час держится руками всех и дает себя желающим принять и обнять». Далее говорит о власти священника возрождать человека в Крещении, прощать ему грехи при помазании елеем, вязать и разрешать при исповеди, § 4–10. За тем изображает нравственные качества священника § 11–17. В 4 кн. говорит о качествах ума и образованности необходимых для священника, при этом обличает несправедливость мнения, будто служители алтаря могут быть также не знакомыми с образованностью, как незнакомы были апостолы. Златоуст говорит, что и апостолы не были так необразованны, как думают, да они же были исполнены особенных даров Духа Св. недоступных для других, § 3–9. В 5 кн. объясняет, что священник с образованием ума, должен соединять в себе совершенную отрешенность от земных видов, от славы и мнений мира. В 6 кн. священник сравнивается с иноком и дается знать, что священник должен стоять выше над всем земным, чем стоит инок, более должен трудиться для других, чем трудится инок, более должен быть внимателен к себе, чем инок, чтобы чем-либо не соблазнить кого-либо из паствы.