Выпуск 8

Вздумалось и еще сказать вам слово, другое, чтоб не объяло вас чувство всестороннего одиночества. Уморились вы, – крепко уморились! Дотягивайте; не много осталось! вот лавра – дом Матери Божией! Она вас приголубит. И на душе-то, не бойсь, сухо-сухо. Но после Господь возвратит вам весь истраченный капитал и с процентами. Мужайтесь, и да крепится сердце ваше! Серчались опять из-за ночлегов?! Теперь все расскажите Матери Божией, и попросите извинения немощи своей и укрепления на будущее. Ноги иногда можно пожалеть. Случится где, и переехать можно сколько-нибудь верст.

Да благословит Господь ваше пребывание в обители, и новый для вас порядок жизни в ней. Взялись за рало, не озирайтесь вспять. Не на льготы пошли, а на труды. То, что вы сами на себя налагаете, не так тяжело поднимать и нести. Будьте готовы благодушно встретить и перенесть, что Господь пошлет, помимо вас самих. И кругом озирайтесь, чтоб подметить вражьи козни. Враг старается сбить нас с пути и десными и шуими, – и мнимым добром, и прелестным злом. Того и другого бояться надо. Не подумайте, что вы теперь безопаснее. Нет: теперь больше опасностей, и больше на вас стрел вражиих. Будьте готовы. Облекитесь во все оружия Божии (Еф.6:11).

Нечего вам повторять, что несокрушимое оружие против врагов есть смирение. Смирение трудно достается. Можно считать себя смиренным, не имея и тени смирения. Одним размышлением не усмиришь себя. Лучший, или единственный верный путь к смирению есть послушание и отречение от своей воли. Без сего можно развить в себе сатанинскую гордыню, смиренничая в слове и положении тела. Остановитесь, пожалуйста, на этом пункте, и со всем страхом разберите порядки жизни вашей. Есть ли в ней послушание и отречение от своей воли? Из всего, что вы делаете, что делаете вы не по своей воле, не по своему разуму и смышлению? Делаете ли что-либо не хотя, потому только, что приказано, из одного послушания? Рассмотрите, пожалуйста, и скажите. Если ничего нет такого, то порядки жизни вашей не приведут вас к смирению. Как ни смиряйте себя в мыслях, без смирительных дел не придет смирение. И надобно подумать хорошенько, как это устроить.

Да как это вы остаетесь совершенно одни? Ни с кем ни слова. Предлагают вам, чтоб обращались с духовными нуждами, а вы пишете: «но этого верно никогда не сделаю». Что же это вы: совершенными уж себя видите, и ни в чем же лишенными?!! Полагаю, что это у вас сорвалось с языка; но так никак нельзя. Как будете, когда придут смутительные помыслы; по разным обстоятельствам жизни монастырской? Ведь они душу вашу изгложут, пока не переговорите о них с кем-нибудь. А страстные помыслы придут – самовозношения, презорства, осуждения, недовольства, серчания, подозрения и другие, – что вы будете с ними делать? Их надо сказать кому-либо: иначе они засядут внутри и будут там расти и стареть. Нет, нет. Подите, переговорите с матушкою игумениею, – и, или ей самой себя отдайте в ближайшее руководство, или попросите ее, чтоб она указала старицу, к которой вы могли бы в подобных случаях обращаться, – и переговаривать с нею по временам. Это вам закон. Сделайте и известите тотчас. Чтоб сие дело вернее шло, помолитесь и попросите Владычицу, чтоб послала вам старицу. Когда пошлет, с нею тогда пересмотрите всякий шаг свой, и всякое дело свое – келейное и церковное, – как бы что криво не пошло. Боже избави!

Мне показалось, что, заведши у себя порядок келейных занятий, и уставив правило о пище и сне, вы этим так довольны, так довольны; – лучшего, чай, ничего и быть не может. Но смотрите, как бы вам не вознестись прямо на небо, и не стать с высока смотреть на всех других, блуждающих по земле, отягченных пищею и сном и мятущихся в суетных делах. По крайней мере излишняя строгость к телу всегда ведет к подобным мечтам. У вас 4 часа сна, – и пищи так мало. Тело ведь не может вынесть этого. И оно всегда возьмет свое. И спать заставит вас целые дни, пока отоспится, и есть заставит, пока удовлится. Не раз уж это было. И придется вам нарушить свое правило, т.е., попятиться назад со стыдом. А если этого не случится, не диво, что здоровье расстроится. Не лучше ли потому, не забирать слишком круто? И что еще может быть? Визионерство откроется. Враг придет в виде ангела светла, и не знать, что может сделать с вами. Вот на какую дорогу вы себя поставили! Изнурением тела врагу себя открыли, а под руками никого не имеете, с кем бы переговорить. Долго ли до беды?! Добро бы нужда какая была в такой строгости! Никакой нет. Внутренность свою надо распалить прежде любовью к Господу, а там внешние подвиги сами собою устроятся.

Так согласитесь немного умягчить свою строгость. Берите в сутки 6 или 7 часов сна, и каждый день готовьте варево, какое вздумаете, в воскресенье же и праздники можно и прибавить что. В полдень варево кушайте, и вечером, если потребуется, хлеб с водою. Как вследствие сего переладить прочие ваши занятия, дело покажет. Что чай не пьете, хорошее дело. Это бестолковая привычка. Поправьте же пожалуйста эту часть вашего устава, и не поперечьте. Когда будете готовить кушанье, возясь за сим, браните себя, как суетливую Марфу; на огонь смотря, вечный огонь вспоминайте; дрова подкладывая, о грехах поплачьте, кои дадут пищу вечному огню. Эти хлопоты ведь не так велики, чтоб могли осуетить, и мысль от молитвы отбить. Мешая кашицу, можно говорить: Господи помилуй!

О прочих ваших занятиях не имею что сказать. Одно имейте в мысли, чтоб, как это есть первый опыт, не считать ничего из положенного неизменным. Исполняйте все в виде опыта. Дело покажет, так ли всему остаться должно, или надо что-либо изменить. Вот что думается! Как вы слушаете службы в церкви; то келейное молитвословие можно умалить, заменяя читание молитв поклонами и умным к Богу обращением. Утреня у вас в 4 часа, вы же встаете часом, и более, раньше, и затем бодрствуете до 8 и 9 часов вечера. 18–20 часов есть ли возможность сохранить внимание бодренным? Никакой нет возможности. Мысль должна слабеть и уклоняться в рассеяние. А это значит действовать против себя, или своим правилом весть себя к разорению внимания, вместо собрания его воедино. Надо где-нибудь в промежутке отдохнуть. Вот от обедни до вечерни много имеете времени. Если вы согласитесь в полдень кушать варево; то после сего очень благовременно соснуть полчаса или час. Так делал и святитель Тихон. Затем, помолившись полчаса, рукодельничайте до вечерни. То, что вы в полночь не спите, очень разорительно для здоровья. Спите лучше в это время, т.е., в самую полночь и предшествующие и последующие часы, именно – 11, 12, 1, 2. Если прибавите 10 и 3; то этого будет предостаточно для удовлетворения требований телесной натуральной экономии, особенно если приложите полчаса или час после обеда. Не убивать тело призваны, а только не творить плоти угодия в похоти (Рим.13:14). Закон – разумное содержание тела без поблажек.

После утрени до обеда – чтение. Приложите размышление, – и размышляйте о жизни и страданиях Господа. Делайте сие при помощи чтения дневного Евангелия (и Апостола можно). Если, исполняя сие, вздремнете на стульце или деревянном кресле, добре будет. Говорю это, не поблажки, ради, а из желания доставить вам возможность все последующее время бодренно трезвенствовать. После сего следует литургия. Как с истомленным вниманием взойти к ясному пониманию совершающегося в ней? Совершается таинство таинств. Сердцем и умом участвовать в нем есть великое нравственно-воспитательное средство.

Во все время, от пробуждения до заснутия, ходите в памяти о Божием вездеприсутствии, в том помышлении, что Господь видит вас и исчисляет все движения мысли и сердца вашего. Сего ради непрестанно молитесь молитвою Иисусовою, и, почасту приходя к иконам, творите несколько поклонов, по движению и требованию сердца вашего, так чтоб все время дневное у вас было почасту прерываемо немногими поклонами, и проходило в непрестанном богомыслии и творении молитвы Иисусовой, при всякого рода занятиях. Правило же молитвенное келейное, или домашнее молитвословие, совершайте только пред сном. Поменьше читания и побольше своей молитвы с поклонами. Читаемого и поемого много слышите в церкви, – и довольно. Дома читания нужно настолько, чтоб только насладиться. Каноны все оставьте для церкви: там внимайте им. В чем состоит послушание ваше – читать церковное правило? Если это обычные, положенные на каждый день, каноны Господу Иисусу, Матери Божией, Ангелу Хранителю, дневному (недельному) святому; то, прочитав это все, что еще прибавлять? Совершайте это благоговейно, неспешно, внимайте каждому слову и ограничивайте тем дневное свое читательное молитвословие. Набранные вами каноны и акафисты навыкайте понемногу оставлять, и заменять их умною молитвою.

Подметать церковь – доброе послушание. И смирительно, и назидательно. Какое благоговение обнимает душу, когда остаетесь одни в церкви, при глубокой тишине! Вот тут, если никто не видит, станьте где поудобнее и творите поклоны, сколько душе угодно. Но когда стоите в церкви вместе с другими, Боже вас сохрани, особиться чем от них, и давать вид, что вы молитвенница, не то, что другие. Вот как делайте! Сердечно, неразвлеченно внимал всему поемому и читаемому, умно взывайте ко Господу, – поклоны же кладите, как кладут стоящие около вас, и лучше после них, будто по вызову их. Боже вас сохрани, чем-нибудь вознестись над сестрами, и как-нибудь показать то. Когда какая сестра обращается к вам с словом, обращайтесь и вы к ней со всем вниманием, как к посланнице Божией. Бог послал ее изведать вашу любовь и внимание к сестрам, и ваше пред ними смирение. Одевайтесь просто, ходите просто, без всякого оказательства особности от других. Можно по внешности быть несколько хуже других, допуская одну эту особность.

Всякого рода подвиги надо так нести, чтоб про них в монастыре никто не знал. Коль скоро узнают о чем, уж это дурно. Не подумайте, что спрятанность (чтоб не видали и не знали) не строго необходима. Нет: строго-настрого. Подвиг, о коем звонят, есть пустой, – гроша не стоит.

Матушка сказала, что будет и прежние ваши годы считать монастырскими. Для внешнего порядка это выгодно; а для внутреннего – какая от того польза? Можно и сто лет прожить в монастыре, или числиться монастырскою, – и все-таки не монастырничать. Позаботьтесь в сердце устроить монастырь, чтоб Господь записал вас в монастырки. Только начинаете. Сколько предложит изменений – и внутренних и внешних?! Да укрепит вас Господь!

Проживете ли вы одни? – Не лучше ли присмотреться к бедным сестрам, или и небедным, только единомысленным, и если какая придется по душе, пригласить к себе? Друг друга поддерживать будете; и труды келейные пополам будут. Может быть мысль об этом придет, или обстоятельства приведут к тому, можно воспользоваться. Но сами смотрите, – как душа!

Пишите чаще, и больше так, чтоб можно было догадаться о вашем внутреннем состоянии; помечайте случаи, встречи, речи. По вашему письму вижу, что вы будто утомлены. Перестаньте изнурять себя. Все в меру надобно.

Вы долго не отвечали, – и я беспокоиться начал, полагая, что расстроил вас своими замечаниями на ваш келейный устав. Вы стоите на своем относительно пищи и сна. Хорошо, уступаю. Я не знал, что так заведено у вас уже давно. Назад пятиться не следует. Господь да благословит все труды ваши и да подаст вам силу и крепость к прохождению их неизменному! Послабить считал нужным не поблажки ради, а ради того, что всегда лучше начать с легкого и восходить к труднейшему, нежели начавши круто, потом отступать от положенного. Но если вы уж установились в своем порядке, добре. Молитесь, чтобы не попущено было вам изменять. Всяко однако ж блюдение порядка надо иметь благоразумное, соображая средства с целями, и всегда имея готовность уступить нужде, когда снисхождение безвредно, а строгость не необходима. Хорошо вы сделали, что в полдень кушаете немного; и соснуть немного не было бы поблажкой. И во всем так поступайте, уступая, когда нужда законная требует, и считая себя притом никуда негодною, и неспособною и малого понести труда и подвига.

Внешние труды и подвиги суть средства: они ценны только тогда, как приводят к цели и ею требуются. И мысли на них не останавливайте, как бы они что значили. Главное в чувствах и расположениях. На них и обратите все внимание, если уже установились во внешнем порядке жизни. Смирение паче всего блюдите, и молитесь о нем, да подано будет, и сами себя почаще теребите, наклоняя на самоуничижение. Как только проснетесь, поскорее позаботьтесь восчувствовать себя негожею, а там и весь день такою же быть старайтесь. На молитву становясь и к Господу приступая, паче уничижайтесь. Кто и к Кому дерзает обращаться и беседовать человеческою речью?! – Радуйтесь, когда встретится уничижение внешнее, невольное. Принимайте его, как особую милость Божию. Мерою себе поставьте, что, когда вы стоите в полном недовольстве собою, то вы в добром чине; коль же скоро хоть малое чувство самодовольства придет, и начнете вы цену себе давать, знайте, что вы не в своем виде, и начинайте тогда теребить себя. Господа ради не забывайте сего пунктика. Все другое ничто, когда сего нет. Были люди, которые одним смирением без подвигов спаслись; а без смирения никто не спасался и не спасется.

Вы не видите пока старицы. Что делать? Ждите, когда Бог пошлет. Я желал этого и желаю, потому что в этом общении есть великая поддержка. И так поговорить хорошо, а не то, что всю душу открывать. Без общения с другими, свою меру как раз потерять можно; да и душа завянет. К тому же хорошо, когда все идет ладно, а когда смущение придет, что делать? Вдвоем тотчас всякое горе разгоните, а оставаясь одни, только углубите его. Вы напишите ко мне. Через месяц воротится ответ, а там у вас в эту пору опустошение великое может совершиться. Все же делать нечего, – оставайтесь одни, молясь Господу, да заповесть вашему Ангелу Хранителю, напечатлевать в душе вашей, что спасительно вам в обстоятельствах ваших.

У вас в келлии холодно. От чего это? Ленитесь топить, или дурно устроена печь и келлия? Если крепко холодно, не хорошо, особенно если и сыро. Это надо поправить. А небольшой холод, не беда, если вытерпите. Поклонов больше будете класть. Блюдитесь всяких чрезмерностей.

Для библиотеки вашей пригожими могут быть следующие книги: Исаак Сирианин, Лествичник, Достопамятные сказания о подвижничестве святых, Добротолюбие, Ефрем Сирианин, Макарий великий, Авва Дорофей, Варсонофия и Иоанна ответы, Марк подвижник, Максима исповедника о любви, Нила Синайского, Четь-минея, Лимонарь, «Лавсаик», История боголюбцев, Училище благочестия.

Первые четыре достанут на целую жизнь, и на все случаи. Затем и прочие понемногу приобретайте. И другие сестры около вас попользуются, и спасибо скажут.

При чтении главную цель жизни надо иметь в уме, и все к ней подбирать. Составится нечто целое, связное, потому крепкое. Крепость ведения и убеждения передадут крепость и нраву.

В последнем письме вы помянули о действии во всем молитвы Иисусовой. Господь да благословит доброе начало сие! В действии молитвы сей не должно быть никакого образа, посредствующего между умом и Господом, и слова произносимые не главное суть, а посредствующее. Главное – умное пред Господом в сердце предстояние. Се умная молитва, а не слова. Слова здесь тоже суть, что слова всякой другой молитвы. Существо умной молитвы в хождении пред Богом; а хождение пред Богом есть неотходящее от сознания убеждение, что Бог, как везде есть, так и в вас есть, и видит все ваше внутреннее, – видит даже более, нежели вы сами. Это сознание ока Божия, смотрящего внутрь вас, тоже не должно иметь образа, а все должно состоять в одном простом убеждении, или чувстве. Кто в теплой комнате, тот чувствует, как теплота охватывает его и проникает. Тоже должно происходить и в духовном нашем человеке от вездесущего и всеобъемлющего Бога, Который огнь есть. Слова: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя», хоть суть орудие, а не существо дела, но орудие очень сильное и многодейственное; ибо имя Господа Иисуса страшно для врагов нашего спасения и благословительно для ищущих Его. Не забудьте, что дело сие просто, и никаких причудливостей не имеет, и не должно иметь. Молитесь о всем Господу, Пречистой Владычице и Ангелу Хранителю, и они вас всему научат, или сами, или чрез других.

Внимайте себе. Скажу вам одну заметку, или повторю сказанную уже. Преспеяние в духовной жизни означается все большим и большим сознанием своей негодности, в полном значении сего слова, без всяких ограничений; так что коль скоро дается себе цена, в каком бы то ни было отношении, дело пошло криво. И опасно. Подсядет враг и начнет отводить глаза, – а тут камушек подбросит; споткнуться можно. Душа, дающая себе цену, точь-в-точь ворона, уронившая сыр. Помоги вам Господи усовершиться в сем невидении своих дел и трудов. И о том позаботьтесь, чтоб было меньше образов в душе, а больше мыслей и чувств. Образы суть дело воображения – низшей чернорабочей силы, и всегда раздражают мечтательность. Последняя не укротится, пока воображение в силе и роит образы. Способ к пресечению тока образов есть начатая вами умная молитва. Трудитесь. Придет момент, когда восчувствуете, что ста ток сей, как ток крови у кровоточивой (Лк.8:44).

Так ваши порядки начали устанавливаться. Благослови Господи! Держитесь же, и не уступайте ни в чем послабляющим помыслам. Потрудитесь прочитать 60 слово Исаака Сирианина о разных приемах, какие употребляет враг в борьбе с ищущими Господа. Со страхом и трепетом надо проходить путь свой. Внимание свое меньше всего останавливайте на внешних подвигах. Хоть они необходимы, но они суть подмостки. Здание строится посреди их, но они не здание. Здание в сердце. На сердечные делания и обратите все свое внимание.

Первый искусительный помысл, который начнет бить вас, будет самодовольство; за ним придет внутреннее самовозношение, или трубление пред собою; а далее – кичение пред другими. Уразумевайте пути сии. Читайте Макария великого, и особенно Лествицу, где много сказано о различении помыслов. Одно и тоже дело бывает и приятно и неприятно Богу, судя по помыслам. Учитесь.

Что вам делать со слезами? Нельзя ли вам делать так, чтоб дома плакать, и наплакиваться вдоволь, а в церкви удерживать слезы, оставляя одно сокрушение сердечное? – Помолитесь, чтоб так было, и сами понудьте себя на дело сие. А то беда не далеко. В сердце образуется чирей тщеславия; и не заметите, как зародится и разордеется. Так не лучше ли загодя уклониться от пути, на котором можно встретить такую язву? Один старец постник жил подле села. Стали его хвалить. Он взял, пошел по селу и ел. Другой старец, когда хвалили ему кого-то из живших подле села и не входивших в него, сказал: я бы нарочно проходил иногда по селу, чтоб не было этой пустой молвы. Вот как старались все прятать от других. Так и вам надо, чтоб все видели, что вы, как все, ничего особенного не имеете. Надо прятать все. Ухитряйтесь. И в речи, и в походке, и в приемах, – все должно быть, как обычно у всех.

Принимали вы двух сестр, и довольно. Если можно говорить с N.N. о духовных делах, делайте сие. Хоть кто-нибудь да будет у вас. И незаметно она может высказать должное; читать также можете вместе. Особенно, когда уныние найдет, зовите. Переговорите, и все пройдет.

Чай не пить, я уже сказал, дело хорошее. Узнают, и в гости ходить к вам перестанут. Помысл приходит – выпить чаю после гостей. Это хуже всего. Лучше 10 чашек выпить при других, нежели полчашки скрытно. И положите себе законом, что, если уж пить, то при других. И в отношении ко всему прочему так делайте. При других можно себе послабление сделать по какой-либо разумной причине, но наедине, скрытно, никогда. Это из злейших зол злейшее. Помоги вам Господи всячески устоять во всем добром, душу созидающем. Внимайте себе. Вся надежда на Господа и Пречистую Владычицу. К Ним и прибегайте, и припадайте. Страх да не отходит. Трезвенность да не ослабеет. Соразмеряйте умное делание с телесным, чтоб ни в том, ни в другом не было ущерба.

Бог в помощь! Спасайтесь!

Велика милость Божия к нам грешным! Позвал вас Господь. Хорошо, что послушались и пошли. Пошли; так не озирайтесь вспять, и не ленитесь работать. Первым вашим послушанием положено начало, а конец впереди. Вы сели на лодку и поплыли. Со страхом и трепетом молите Господа, да поможет вам преплыть море свое, и достигнуть пристани. Бездна под нами. Долго ли до беды? Опрокинется лодочка, – и пошли ко дну. А берег-то, кто знает, близко ли? Берег – гроб. До последнего издыхания нельзя оставлять опасливости от ожидания крушений. Содержа сие в мысли, никогда не поддавайтесь беспечности, или какому послаблению, в той мысли, что вы будто вне опасностей. Ведайте, что – что бы вы ни наделали, и что бы вам явлено ни было, все ничто, пока вы не в пристани. Пишу сие не затем, чтоб вас обескураживать, но затем, чтоб вы ухо держали остро. Господь вам помощник, – Господь всесильный и многомилостивый. Не должно потому предаваться отчаянию: а идти бодро в надежде, хотя и со страхом. Но Господь помощник ретивым, трудящимся.

Вы теперь вступили в обитель – удобнейшее для подвизающихся место. Не подумайте, что теперь можно умалить бдительность над собою и сократить труды. Нет. Тут-то и предлежит паче изощрять внимание и присмотр за собою. В миру свои искушения, в монастыре – свои, – и последние, верно, будут покруче. Будьте готовы встретить. Говорите, что там, где вы жили, часто вас рассерживали дети и прислуга. Как вы теперь живете одни; то с этой стороны безопасны. Но враг найдет, как поднять улегающуюся страсть. Смотрите, и приучайте не одолевать только, но и предотвращать восстания.

То, что с вами было во время молитвы, есть милость Божия к вам. Господь дал вам знать этим чувством близости Его к вам, что Он не прочь от того, чтоб принять труды ваши, если только сохраните завет свой к Нему. Благодарение Господу! Но не думайте, что тут верх или конец. Это только начало и притом слабое. Надо теперь, по указанию сему, все более и более входить внутрь, и так там утвердиться, чтоб неисходно быть там день и ночь. И то состояние, что тогда было, – теплое, мирное, неподвижное, – надо заботиться сделать постоянным состоянием. И содержите теперь в себе твердо эту одну цель, и ее преследуйте, при строгом исполнении всякой законности, и всех должных порядков внешней жизни. С первого пробуждения утром озаботьтесь собраться внутрь и возгреть теплоту. Это считайте нормальным вашим состоянием. Коль скоро нет сего, знайте, что у вас внутри неисправно. Поставив себя утром в такое собранное и согретое состояние, затем, – все обязательное надо исправлять так, чтоб тем не разорять своего внутреннего настроения, а из произвольного то, что поддерживает сие состояние, делать; что же расстраивает его, того ни под каким видом не делать: ибо это значило бы вражествовать против себя. Это вам общее правило. Как потом оно может быть исполняемо в разных случаях, само дело научит. Смотрите сами и умудряйтесь. Стороннему лицу нет возможности определить то. Поставьте только законом хранить собранность и теплоту, умом стоя в сердце пред Господом. Тогда это само укажет, что как должно делать, или что должно позволять себе, и чего не должно.

Всесильное пособие к сему есть молитва Иисусова. Надобно навыкнуть ей так, чтоб она непрестанно читалась там, где место сердца. А чтоб навыкнуть, надобно потрудиться. Теперь же возьмитесь за сие дело. Или вы уже знакомы с ним? – Мне показалось, что вы творите сию молитву только на правиле. На правиле своим чередом, а то непрестанно надо творить ее, сидя, ходя, вкушая пищу, работая. Если она не держится крепко в сердце, можно оставя все, ею одною заняться, пока внедрится. Это дело просто. Стать пред иконами в молитвенное положение (можно сесть), и нисшедши вниманием туда, где место сердца, творить там неспешно Иисусову молитву, при памятовании присутствия Божия. Так полчаса, час, или больше. Сначала трудновато, а когда навык приобретется, это будет совершаться будто натурально, как совершается дыхание.

При таком устройстве вашего внутреннего начнется в вас умная жизнь, или, как говорят, умные делания. Первое тут есть требование чистоты совести, ее безукоризненности не пред Богом только, но и пред людьми и собою, даже пред вещами. Почему, мало-мало проскользнет что в мысли или слове, смущающее совесть, сейчас надо каяться внутренне пред Господом, Который все видит и умиротворит совесть.

Помощно при сем установление порядка жизни и занятий, чтоб не думать каждый раз, что делать, а чтоб это было уж наперед решено и известно. Это вы сделали теперь. Остается одна борьба с помыслами, которые то и дело будут жужжать, как комары безотвязные. Учитесь сами, как с ними управляться. Опыт – наука. Одно скажу. Обычно помыслы кружатся в голове. Это пустые. Но вы смотрите за теми, которые как стрелою пронизывают сердце, и оставляют там след, как царапину. Тотчас возьмитесь и изгладьте след сей молитвою, восставив на место его противоположное чувство. Когда хранится теплота, эти случаи редки и слабы.

Молитвенное ваше правило исполняйте, как есть, пока дело не укажет отменить что-либо. Полагаю, что после того, что вы испытали, вам будут более пригожи поклоны, чем читание молитв. И обратите на эту часть поболее внимания, заботясь не о том только, чтоб откласть известное число поклонов и проговорить Иисусовых молитв, сколько положили, но паче о том, чтоб из сердца исходили воздыхания к Богу. Относительно молитвословия, или читания молитв, одно замечание примите в закон: когда при чтении молитв остановится на чем внимание, так что не пойдет за дальнейшим чтением, – прекращайте чтение, и молитесь без слов, под влиянием чувств наводимых, предметом, связавшим внимание. Если чрез это слишком может продолжиться правило, можно сократить его, а того случая не пропускайте, и не грешите против себя, позволяя себе рассеевать доброе впечатление от молитв, механическим дочитыванием положенных молитв. Впрочем, всему сему научит само дело молитвы, если будете совершать ее, как следует, не так, т.е., чтоб отмолиться, но чтоб помолиться истинно.

В молитве надо освобождаться от всех образов, утверждаясь наиболее в созерцании, или сознании присутствия Божия в сердце, безвидного. При размышлении о делах Божиих образы не мешают; только существо Божие в образ облекать, и под сим образом молиться Ему – не следует.

Представлять Христа Спасителя распятого, – или как вы проходите всю жизнь Его и молитесь Ему соответственно воспоминаниям, – ничего. Хорошо так делать и разогревать тем душу свою. Это есть спасительное богомыслие – самая естественная пища души. Надобно душу питать истинами, назначив каждый день свое время для молитвенного углубления в христианские таинства. Хорошо это делать утром. Разверните Евангелие, прочитайте мало что, прямее дневное чтение, и углубляйтесь в то, пока прочитанное воспринято будет сердцем, и исполнит – займет его. Читать можно и из Апостола и из Псалтири, только всегда немного. Дело все в том, чтоб истина воспринята была сердцем, исполнила его и разогрела. Это значит, что душа вкусила истину; если вкусила, то и попиталась. Читание книг спасительных, – то своим чередом.

Благослови вас Господи! Молитесь Господу и Владычице и всем святым, чтоб сами научили вас, как чему быть у вас. Все же надо воротить к тому, чтобы со страхом и трепетом свое спасение содевать.

Милость воскресшего Господа буди с вами. Любимцев своих Он не оставляет без утешения. Да пошлет Он и вам всякое утешение!

Как это вы подумали, что уж успокоились, и враг вас не так много будет тревожить? Выбросьте из головы такое помышление. Оно от врага, который хочет расслабить ваше внимание. Воображайте себя идущей по зыбкой дощечке, лежащей над пропастью. Со всех сторон стрелы, и злобные враги, готовые столкнуть в пропасть. Рука Божия сверху протянута и готова во всякую минуту поддержать и защитить; но все же бдительной опасливости прекращать не должно. Ни одного еще человека не было, который бы без трудов, тревог и смущений – крутых достиг царствия Божия.

Ока своего умного не сводите с сердца, и все, исходящее оттуда, тотчас схватывайте и разбирайте: хорошо, пусть живет; не хорошо, – тотчас убить его надо. Из сего учитесь узнавать себя. Какой помысл почаще выходит, значит та страсть посильнее; против той и действовать посильнее начинайте. Но все на себя нисколько не полагайтесь, и не надейтесь сделать что своими трудами. Целительные врачества и средства посылает Господь. Ему себя и предавайте, – и это на всякий час. Трудиться – трудитесь; но всего доброго ожидайте от единого Господа.

Ваш сон пред исповедью спасителен был: иначе, кто знает, – не пошли ли бы вы исповедаться праведницею. Большая нам беда от чувства праведности. Зарубите себе на памяти, что коль скоро придет сие чувство, хоть в слабой мере, значит дело ваше пошло криво. Чем грешнейшею себя чувствовать будете, тем путь ваш правее. Но надо добиваться, чтоб чувство своей грешности как бы натурально исходило из глубины души, а не было навеваемо совне своим размышлением, или сторонним словом.

Называете себя худшею всех сестер. Слава Богу, если это не один язык говорит. Но если какая сестра придет и разбранит вас, да еще понапрасну, что с вами будет? Если почувствуете, что этого мало, удесятерить следует, – это будет значит, что вы и в чувстве грешница; а если не будет сего, сердце значит полно чувства праведности. Много есть добрых чувств, но чувство негожества есть основное; так что коль скоро нет его, все не в прок. Заучите сие хорошенько. Тщеславие, думаете, прошло. Нет, не прошло, а только спряталось на время. Не думайте так скоро отделаться от этой госпожи. Всюду за вами по пятам будет идти, и жужжать в уши. Слушайтесь, и назидайтесь.

Говорите, что теперь труднее стало переносить лишения. Готов бы сказать: да послабьте немного. Но удерживаюсь; потому что коль скоро положены правила, надо держаться их, не уступая. Не враг ли тут? Малые предлагает уступки, чтоб потом провесть и к большим. Нет, уж подержитесь. После может быть и можно это; а на первых порах опасно. Ко всему можно привыкнуть. Установитесь и в пище и в сне, так что тело большего и требовать не будет. Тогда эта статья будет окончательно порешенною. Да и вообще внешний порядок придет наконец в такой навык, что как без труда дышим, так без труда будет исполняться сей порядок. Только борьба с помыслами конца не имеет. Смотрите за собою, и больше с сердцем имейте дело. Для разобрания сердечных движений читайте с размышлением и к себе приложением Лествицу, Исаака Сирианина, Варсонофия и Иоанна, в Добротолюбии – Диадоха, Филофея, Исаию, Евагрия, Кассиана, Нила. Когда читаете, не оставляйте общим положением прочитанного, а всегда обращайте то себе в правило – частное, к вам приложимое, при чем общее всегда терпит некоторые оттенки изменений. – Так пойдет расти ваша практическая мудрость.

Благодать Пресвятыя Троицы да будет на вас, укрепляя и утешая вас!

Господь да благословит труды ваши! Трудитесь, не ленитесь; но и не засматривайтесь на труды. Хуже всего сие последнее.

Все с разумом делайте; но больше дела имейте с помыслами и чувствами. Ко внешним трудам можно привыкнуть, так что они наконец станут легки и исполняться будут без борьбы, а внутреннему труду конца нет, и никто не может сказать, что вот наконец такая сторона улажена и не требует борьбы. В то самое время, как кто подумает, что одолел какую-либо слабость или страсть, враг воздвигнет сильнейшую бурю. Бдите убо и молитесь! Так себя имейте, как имеет себя тот, кто по узкой сбивчивой тропинке идет в дремучем лесу, полном зверей и змей. Того и гляди, что зверь выскочит и съест, или змея подползет и ужалит. Надобно бдеть и в крепком уповании болезненно взывать к Богу, не переставая. И будет покров над вами. Да осеняет он вас выну!

Говорите, что завидуете умирающим, и что самим вам хотелось бы поскорее отойти ко Господу. Доброе помышление! Страх смерти и мысль об ней есть великая подпора бдительности над собою. Упражняйтесь в сем. Хорошо достать картинки, – смерть грешника, и смерть праведника, и прибить их на самом видном месте, чтоб чаще попадались на глаза.

Бегайте сытости, – такое состояние, в коем лукавое сердце говорит в себе: довольно, ничего больше не требую; потрудились, поустановились порядком, можно и льготу себе дать. Об Израиле говорится: уты, утолсте, расшыре (Втор.32:15). На что больше довольства? – Но плод какой? И забы Бога. Это относилось к телесной сытости и к довольству своим внешним состоянием. Но вполне приложимо это и к сытости духовной и к довольству своим внутренним состоянием. И следствие тоже – богозабвение. Когда всего вдоволь, зачем и Богу молиться, и думать о Нем? Хоть до этого и не вдруг доходят самодовольные, но в зародыше именно это у них есть. Непосредственное действие сытости есть ослабление внимания и допущение льгот. Кто это допустит, пойдет катиться вниз, как катятся по склону скользкой горы. Вот и беда. Бдите убо!

Что ваше в церкви место покойно, благодарите Господа. Добрые сестры не станут завидовать: не чужое место, стало им все одно, кто ни займи его. Мне думается, что возможные у вас неприятности все – мелочь. Вы управитесь с ними и сами, не нарушая любви и смирения. Бойтесь крутых неприятностей, которые не знать как и откуда находят. Бойтесь и готовьтесь их встретить, и Бога молите наперед, чтоб тогда подал вам мудрость и силу.

Желаете причащаться св. Таин во все дванадесятые праздники. – Как же это спрятать-то? Вот и выдадитесь из общего уровня. А хорошо, крепко хорошо – часто причащаться. Тут Господь, Которого ищем. Как же быть? Попробовать сначала можно. Если пойдет хорошо, можно и навсегда положить так. Итак Бог благословит. Богу помолитесь сначала хорошенько, и благословитесь у матушки; и если разрешит, делайте так.

В церкви стоять, опустивши глаза, – хорошо. Лучше так; мысли легче удерживать от рассеяния. Что дома сон одолевает, и не дает правило кончить, как следует, – что делать. Боритесь. Спали бы немного после обеда, как я говорил. Если не хочете этого, терпите нападки и боритесь. Не велика беда, если и заснете тут же на правиле. Будет за что укорить себя. На свежем воздухе попробовали бы походить в таком случае. Но все производит благодать Божия, действующая в сердце. Ее и просите себе на всякое дело. Читать спасительные книги надо. Как не читать! Но, читаючи, и рассуждать должно, и рассуждением все прочитанное к себе прилагать, приложенное же потом и делом исполнять. А читать затем только, чтоб голову набивать, – пустое дело. Только кичение и осуждение возбуждает. Помоги вам Господи, и вразуми вас!

Всегда в молитвах моих поминаю вас, прося Господа, да благопоспешит вам без остановок и уклонений ровно, – довести до конца начатое. Труд не малый! Тот труд, которым привыкают к внешним порядкам монашеской жизни и ко всем ее приемам, еще не так тяжел. Больший труд в приведении в порядок внутренней жизни. Строго внимайте себе, и строго судите свои помышления и чувства. Вы говорите, что дух тщеславия нападает. Берегитесь же. Это многоглавый змей. Иногда преобразуется в самое смирение. Прочитайте повнимательнее у Лествичника о смирении и тщеславии, и все у себя по тому разберите, и из средств, какие там указаны, выберите себе пригодные, и исполняйте их. Тщеславие тонко, но душу всегда огрубляет. И Господь у тех, кои поблажают тщеславным помыслам, скоро отнимает благодать и попускает им падать. Долго ли до беды? Внимайте же себе.

Что же это вы? Осудили и еще наставления стали читать особе, которая в два раза старше вас. На что это похоже? Вот плод самомнения, а вы того и не замечаете. Та заплакала, а вы надмились. Там старческое смирение, а у вас юное самодовольство, которое ясно видит чужие дела, понимает их цену нравственную, произносит о них решительный суд и врачевства прописывает. Хуже всего то, что вы и не сознали, что этот поступок не прав, и рассказали о нем, как о деле должном. Плакать бы надо, а вы хвалитесь. Надобно поправить это дело. И вот, когда увидитесь еще с тою особою, непременно извинитесь, что вы худо о ней подумали, и еще решились читать ей наставления. Попросите ее, чтоб помолилась Господу, да избавит вас от заносчивости и тщеславия. Сделайте так и донесите. В этом будет пригодное врачевство против сей страсти.

Сдается мне, что у вас поминутно происходят в душе суд и решение над другими. Присмотритесь хорошенько. Если это и не поминутно, а изредка, то и отсюда не малая беда. Из самомнения выходят две вещи: трубление пред собою и осуждение других. Вот злая тройка, которая мчит в пагубу. Надо распречь и сбыть этих ярых коней. Тогда выйдет: тише едешь, дальше будешь. Смотрите, пожалуйста, получше за собою.

Бывшую у вас приятельницу вашу да благословит Господь. Намеченная Господом душа не убежит. Но всему есть срок: одному – ныне, другому – завтра. Пусть добрых дел не оставляет, и в молитвах к Богу припадает усерднее. Дух, горящий ревностью о доброделании во славу Божию, – се главное. Когда есть сие, значит есть жизнь. Она привести может и к безмолвному в Боге пребыванию, если благословит Бог.

Письма Георгия затворника назидательны. Хорошо, что вы заучили, что есть инок. Чаще обращайте в уме сей образ, и смотрите, как вы еще далеки от него. Почему говорите: увы мне! Взялась за дело ценное, и обесцениваю его в себе, своею жизнью плохомонашескою.

Мира вам желаю. Успевайте понемногу. Труд телесный – хорошее дело; труд же сей по послушанию – святое дело. Память Божия да не отходит от сердца вашего. Как свет видится, так надо видеть Господа пред собою и в сердце падать пред Ним в чувствах смирения и сокрушения. Страх придет отрезвляющий.

Хорошо было бы, если б кто-нибудь бранил вас там. Радуйтесь, когда сие будет. Дурно, когда все кругом похваливают, а правды никто не скажет. Долго ли запутаться? По неволе станешь считать себя святым, и начнешь читать наставления всем.

Господь да укрепит вас во благо! Поопаситесь; не сбиться бы на путь хладно ходящих в исправном внешнем поведении, без внутренних чувств, освящающих человека, и благодать Божию привлекающих. А это будет тотчас, как только вдадитесь в самомнение и самодовольство, коих вывеска – тщеславие.

Сохрани вас Господи от этой беды!

Рад вам писать о всем нужном. Мужайтесь! Когда ослабляется теплота духа, надо всяко хлопотать о восстановлении ее, со страхом и трепетом припадая к Богу. Все от Него. Уныние, скука, тягота духа и тела придут иногда, может быть, надолго. Не робеть надо и твердо стоять на своем, усердно исполняя принятые правила, и не ожидайте, чтоб на душе не было уже никакого вкуса. Вы и не ожидайте, чтоб на душе было всегда одинаково тепло и сладко. Так не бывает. Напротив постоянно ждите нечаянных изменений. Когда придет вялость и отяжеление, думайте, что это вы – настоящая, – как есть; сладость же духовную принимайте, как незаслуженную милость.

Относительно всех сестер держите один закон, чтоб иметь совесть свою чистою пред ними; а о том, как они в отношении к вам, не хлопочите. Пусть себе, как хотят, и замечать того не старайтесь. И если заметите что, браните себя, что ничего нестоящая претензии заявляет на внимание других. Не должно услаждаться тем, когда оказывают внимание, – ни оскорбляться, когда видится недостаток его. Божие внимание дорого; ибо оно отражает истину, а людское – что есть?!

Гробик можно иметь; а можно и без него утвердиться в памяти смертной. И это лучше. Если заведете гробик, устройте так, чтоб другие его не видали. Покойней будет на душе, и к делу ближе. Узнают, трубить начнут. А в этом какой толк? Тогда лучше бросить его или сжечь. Картинки смерти грешника и праведника достать, как я говорил, и прибить на глазах, удобнее будет, и впечатлительнее. Не рассудите ли этим заменить гробик?

Благослови вас Господи на всякого рода труды. Смиренно тяните взятое ярмо, и не стужайте.

Вы боитесь моей снисходительности. Кажется, я не очень поблажлив. Мое правило – меру во всем иметь. Особенно в телесных подвигах мера нужна, чтоб плоть вытерпела. Св. отцы держали большие строгости относительно тела, или, как они говорили, проходили жестокое житие. Но до сего доходили они постепенно. Начинали не слишком строго, а потом все строже и строже поступали с собою. Припомните, как святой авва Дорофей поступил с св. Досифеем. По сему правилу надо и нам жительствовать. И еще была у св. отцов мудрость – не вымышлять строгостей, а брать их на себя по какому-либо случаю, больше по нуждам внутренней жизни. Так и вам надо бы. Но уж как начато теперь все, благослови Господи труды ваши. Держитесь.

Матушку игумению любите и почитайте, и казначею, и всякую власть монастырскую. Они от Бога поставлены, хоть чрез посредство людей. Всех надо слушать и всех за все благодарить. И не их одних, а и всех сестер надо чтить, и ставить куда как выше себя. Вы так на них смотрите, что они будто ходят по горе или кровле, а вы внизу, – низко, низко. И если душа станет какую сестру видеть ниже себя, крепко тогда надо укорять себя, и поспешить у Господа испросить прощения. Злей всех вещей – возношение, тщеславие, осуждение. Это адский дым и смрад! Приучайте себя всячески к тому, чтоб больше радоваться, когда с вами презрительно обходятся, укоряют, или даже обижают, нежели когда ласкают и приветствуют. В этом самый надежный путь к смирению!

У вас есть позыв молитвою Иисусовою заменить читание молитв. Можно так делать, как вы предположили. Сократите читание молитв, и стойте больше на поклонах. Уморитесь поклоны класть, так стойте, и творите молитву Иисусову. Чем больше будете вы углубляться в сию молитву, тем более будете не хотеть читать молитв. Можно вам и больше того сократить читание, нежели сколько предположили. Можно и совсем оставить читание; только не на леность и лежание, а на то, чтоб не чужою, а своею речью беседовать с Господом, и умно пребывать с Ним, подобясь Марии, у ног Спасителя просидевшей.

Что запасы имеете, что тут? Заготовьте все нужное, и заботам конец. Как плоть носящие, плоти работаем. Что делать? – Надо есть и пить: пусть будут готовы и материалы на то. Даст Господь терпение, – можно воздержаться от некоторых яств; а не стерпите, кушайте, благодаря Господа. Излишки хорошо отдавать нуждающимся и просящим, только потихоньку, чтоб не хвастать щедростью.

Если случится когда при других нарушить положенное у вас правило воздержания, не смущайтесь, не в угоду себе так делая, а долгу любви покоряясь. Что пили чай у NN, и обедали, когда сестра была у вас, так и должно. Если б сделали иначе, было бы хуже: и тех оскорбили бы, и сами не имели бы покоя. Варенье хорошо иметь про всякий случай. Употребляйте иногда с водою, как лекарство, а не сласти ради. И праздник надо хоть чем-нибудь отличить от будней. Пусть и плоть празднует, а не один дух.

Так вы наконец все келейное правило свое свели на поклоны. Благослови Господи! Правило, от Ангела св. Пахомию данное, как значится в молитвеннике, так хорошо, что лучше его не нужно. Только не много ли вы назначили, – 12 раз днем и 12 раз ночью? – Ну, трудитесь, когда есть силы и усердие. Помоги вам Господи! Но не забывайте, что это правило может быть обращено в механизм, как обращается иногда в механизм читание молитв. Надобно, чтоб в молитве душа беседовала с Богом, и сердечные воздыхания ее восходили к Богу. Приступая к совершению правила, станьте в присутствие Божие, сознайте, что вам нужно изречь Богу, и изрекайте то, как дитя сказывает желания свои отцу своему. Сколько можно больше простоты и искренности. Ибо беседуете в лице Богу, Который видит все, что у вас на душе. Не сочиняйте и не прибирайте слов, а скажите все так, как есть и как требует сердце. Впрочем самый опыт умного к Богу моления всему научит.

Теперь паче держите страх Божий – корень всего доброго. И на минуту да не отходит он от сердца вашего. Как свеча, пусть горит и освещает все помыслы и все внутренние изгибы сердца вашего. Он научит вас ходить осторожно, держать себя всегда так, как обычно держат себя в присутствии Царя, всякое дело делать, как дело Божие, со всем вниманием, и ходить так, как ходят, неся стакан с водою и боясь расплескать его или взболтать. Когда образуется такой строй внутри, тогда замечаться будет всякое неправое движение ума и сердца, и тотчас пред лицом Бога осуждаться и раскаянием очищаться, с искренним, внутри изрекаемым, обетом быть осторожну, и не позволять подобного послабления. Вот о каком настроении попекитесь, а если оно есть хоть в зародыше, всячески развить его и укрепить озаботьтесь. В этом существо дела. Все прочее – обстановка, благоприятная, помогательная, нужная, но не составляющая существа дела.

Хранится ли прежнее ваше теплое состояние? Хранить надо. Ему основа – смирение. Как только умалится смирение, так и холодность пойдет. Ибо когда душа начинает считать себя чем-либо, тотчас Господь отступает, и она оставшись одна – сама с собою, хладеет. Не языком говорить: я ничто, а в сердце чувствовать свое ничтожество надо. И тут всегда будет Господь, из ничего все сотворивший и творящий. Теплоту Господь подаст; но и самим надо труд приложить.

Труд сей есть, как сейчас сказано, смирение да внимание, и внутри сердца болезненное к Богу припадание, – неотступное, при всяком деле и слове, при движении и сидении, дома и в церкви. Да умудрит вас Господь! Читайте святые книги, и все полезное размышлением усвоя себе, прилагайте к своей жизни и к своей душе.

Конец же всего – опять: со страхом и трепетом свое спасение содевайте (Фил.2:12). Зачем это сказал Апостол, когда знал, что Бог есть любовь (1Ин.4:8)? Подумайте-ка хорошенько! Всех вам благ от Господа желаю. Да устроит Он путь ваш, паче же ваше внутреннее настроение, так чтоб тем вы Ему угодить могли.

С праздником Рождества Христова, и с новым годом! Да благословит вас Господь всяким благословением! Обновляйтесь непрестанно ревностью к Богоугождению, освежая ее каждый день и час страхом Божиим. Как-нибудь надо устроиться так, чтоб страх Божий не отходил. С умалением его – тотчас и уклонения в распутия; а когда он есть, то напечатлевает в мысли, как в каком случае поступить должно. Отошел страх: внимание рассеялось. Вот вы и ну пустословить с мирянками, кои были в гостях. Вы дали себе право на льготу в сем случае. Стало вы в сердце сочли себя властною – и строго себя держать, и распущенно, без всякого ответа. Строгое держание себя у вас – заслуга, а распущенность – право льготы, за которую взыску не будет. На деле не так: строгое держание себя есть долг сознанного рабства Богу, а распущенность – худое дело, суду и наказанию подлежащее. Спутались у вас понятия; и спутались от того, что страх Божий отошел. Где страх, там душа держит себя в струнку, никакой вольности себе не позволяет. Но уж это дело прошлое. Нагрешили, – кайтесь. Как вперед быть? – Научитесь быть радушными, приветливыми, сговорчивыми, без потери страха Божия и внимания. Никого не принимать нельзя. Надо принимать; но без вреда себе. Учиться сему надо загодя, – наедине. Сядьте и сообразите все, как принять, как приветить, и как вести речь, так чтоб вместе себе внимать и о Господе помнить. Потом, когда кто придет, прилагайте к делу придуманное, а когда отойдет, пересмотрите, как вы поступали, и рассудите, хорошо ли так. Раз-два так, – и научитесь.

Что вам делать с присылаемыми яствами? Принимать и кушать во славу Божию. Что за великое лакомство – пирога скушать, или яблоков и ягод? Только смотрите, как бы не привыкнуть. Как привыкнете, тогда и сами немецкую кухню заведете. Вот и будете – подвижница! – Привыкнуть конечно мудрено, несколько раз в год покушав вкусного пирога. Но вот что может быть! Всякий раз, как будет подходить праздник, вы и будете ждать присыла вкусных яств. Пришлют, покойны. А если забудут? Досады-то, досады! – И праздник будет не в праздник. Как же быть? Отказывать, думаю, не надобно. Пусть присылают; принимайте. Но старайтесь не ожидать, и быть равнодушными, прислано будет или нет. Чтоб так было, иногда не всего из принесенного отведывайте, а иногда и совсем ничего: отдавайте неимущим сестрам. Привыкните так, и приобретете равнодушие к присылам. А отказывать на что? Пусть и другие знают, что лакомые обеды имеете. И сами расскажите: на силу дождалась; ела-ела. Телесные потребности трудно замирают: прорвутся, да прорвутся. Что делать? Не много смущайтесь сим. Так уже себя и величайте: лакомка-лакомка!

Смущаетесь, что сестры на клиросе иногда говорят и усмехаются. Говорить им иногда нужно, по делу пения и чтения; а тут ошибается какая, вот и усмешка невольная. Если нарочно заводят разговоры и смехи, дурно; но этого вы сказать не можете. К тому же они находятся в таком положении, что враг легче подбивает их на разговоры и смехи. Рассудите. Ради вас ведь они поют и читают; стало из-за вас и раны от врага принимают. Молитесь же за них, а не досадуйте. Всякий раз, как будет что подобное, жалость о них спешите возбудить в себе, а от жалости переходите к молитве. Осуждать же не осуждайте. Вы же еще и досадуете. Досадовать нельзя без осуждения. Стало вы сами – в другом настроении. Спешите же себя исправить; а других оставьте. Своему Господу стоят и падают (Рим.14:4). Ведь они поболтают и замолчат, – и совесть их мучит; а вы стоите, да осуждаете. Кто лучше пред Богом, – те, кающиеся, или вы – осуждающая? Не в церкви, так дома, они воздохнут и покаются, и Бог простит их; осуждение же трудно прощается, потому что трудно чувствуется его грешность. Так смотрите хорошенько за этим. Переменять места в церкви не надо. Здесь приучитесь держать себя, как следует. Да вам какое до них дело? Есть игумения, казначея, благочинная. Не видят разве? Но верно бывающее на клиросе бывает в таких размерах скромных, что и выговор делать не за что. Только на ваших глазах это слишком велико. Ну, уж коли это такое страшное преступление, и никто внимания на него не обращает, возьмите палку и бейте преступниц! – Жаловался некто своему старцу на какие-то безпорядки среди братий. Старец сказал ему: возьми палку и бей их. «Как же», говорит, «можно? Разве я начальник?» – «Ну, коли не начальник», прибавил старец, «какое тебе до них дело?» Смотрите полегче на сей поступок. Он плод минутного развлечения, и похож на ваше недавнее рассеянное болтание в NN. Может быть, более смеющаяся и говорящая менее всех виновата. Раззадорить ее; она уж и не удержится. Будьте снисходительны, помня, что суд без милости ожидает того, кто сам судит немилосердно (Иак.2:13).

Правило слушать в церкви хорошо. Соберете побольше созерцаний для богомыслия и умной домашней молитвы. Того богомысленного дела, что вы мысленно ходили по св. местам, освященным стопами Господа, не бросайте. Надо каждый день вращать какую-либо мысль в голове – какая более займет и падет на сердце. Без упражнения мысли душа замрет.

Есть ли у вас книга – ответы Варсонофия и Иоанна? Как много там случаев и внутренней и внешней жизни разобрано! Хорошо бы вам достать ее. Недавно вышел Устав Нила Сорского. Тоже и этот хорош и многополезен для внимающих себе.

Кончил я уже это письмо, как попалось предыдущее ваше письмо, на которое, кажется, я не отвечал. Виноват, а надо бы! Там вы – такая постница; а тут пирогов захотели. – Как вы в пятницу держите стол, хорошо так; и то хорошо, как во время говения. И питье ваше вода с уксусом, – хорошо. По восточному. Когда сестра пришлет меду, или кто варенья, можно полакомиться. Все только в меру, и все во славу Божию.

Спрашиваете, не есть ли неблагодарность прекращение чтения акафистов и канонов? Нет. Неблагодарность – совсем забыть тех, кому читали акафисты и каноны. А если вы, вместо печатных слов, мысленно, или своими словами будете призывать их и благодарить, – это тоже, что и читания молитв, канонов и акафистов, – и даже не лучше ли? Мысленно е поклонами ко всем обращайтесь. – Чем больше своеличной усердной молитвы, тем лучше.

Благослови вас Господи поговеть, хоть так, как следует последней монахине; ибо вполне то хорошо провесть это время, куда нам? Собирайтесь уж и во весь пост тянуть говение неленостное, и внешнее и внутреннее. Но и слишком забирать не следует. Слишком забирать, значит много брать на себя, много на себя надеяться, желая задать, выйти из общей колеи, на показ. Боже избави вас от подобных стремлений и помышлений. Уж как умеете, бегайте этого врага всякого доброго успеха. Чтоб не забыть вам, напишите на бумаге и прибейте где-либо к стене, чтоб глаза чаще встречали то, и не хотя прочитывали. О смирении больше всего надобно заботиться. И не заметишь, как залезет гордыня. Да ведь она так многообразна, и так многосплетна! Оттого у всех святых сколько предостережений против нее. – Не присадиться в церкви, хорошо. А придет тщеславие, нарочно присядьте, чтоб сказать помыслу, когда станет тщеславиться: сидела ведь и сама. Один отец, когда пришел помысл тщеславия, что много постится, вышел рано туда, где много народу бывает, сел и начал есть хлеб. В Киеве кто-то много постился и уединенно себя держал. Пришел помысл тщеславия, а за ним следом и другие искушения. Сказал он об этом покойному старцу Парфению. Тот дал ему денег и послал на базар. Купи, говорить, печенку и съешь ее там при всех. Он сделал так, и все искушения прошли. Вот как отцы боялись и бегали тщеславия. Почасту и вы себя критикуйте с этой стороны. Беда немалая! Это, говорят, домашний вор, который в заговоре с ворами наружными. Он отворяет им окна и двери; те входят и совершают великое внутри опустошение. Кто знает? Может быть и то омрачение, что с вами было и прошло тотчас, как помолились, есть вражья хитрость, чтоб породить горделивые мысли: вот-де молитвенница какая! Как помолилась, все бесы разбежались. Припомните: если были после тщеславия помыслы, то знайте, что это враг хочет надмить вас. Смотрите, как бы враг и того не обратил во вред, что не читаете молитв, а поклонное совершаете правило. Вон уж и сласти пошли духовные! Все это – прелесть. И видения не пошли бы. – Придет сатана в виде ангела светла (2Кор.11:14), и собьет вас с толку. Одни вы там однехоньки. Долго ли скрутить! Как трость слабую расколышет вражья хитрость. Ну смотрите, не запутайтесь в сети. Кому за душою вашею смотреть, кроме вас же самих? Делайте вечером пересмотр дневных движений сердца и строго судите себя. За неисправности штраф налагайте на себя и исполняйте его.

Работу надо непременно иметь; и чем грубее она, тем лучше. Чистые и щегольские работы слишком занимают, и внимание от главного дела отвлекают, и холодят. Изберите такую, которая была бы по глазам, и работайте каждый день непременно. Работа с богомыслием, да чтения немного, а поклонов с молитвою побольше, – вот и все. Переходите от одного дела к другому, незаметно время пройдет, и скука не придет.

Когда кто вам не отвечает, начинайте молиться, и ответит, если нужен ответ. А если не нужен, что и хлопотать? Потрудитесь быть равнодушными в сем отношении, на Господа положась, Который устроит все, как оно для вас лучше.

Благослови вас Господи подготовиться – принять достойно постриг. Хоть он малый еще, но все принять его надо со вниманием и благоговением. Имя, выбранное вами, хорошо. Даруй вам Господи слезы Магдалины и любовь ее ко Господу. Смотрите, одевшись в рясофор, не подумайте, что уж все кончено и можно сложить иные оружия. Нет. Тут-то, может быть, и начнется буря. Теперь враг вас еще не совсем различает; а когда оденетесь, виднее станете, и ему удобнее намечать на вас стрелы. Со страхом убо приступайте.

Пост прошел, праздники настали, и весна на дворе. Природа, поплакавши, начнет согреваться, и семена, ей вверенные, разверзать для плодоприношения. Не забудьте подражать ей. Разогревайтесь, и слезы изводите. Семена ваши развернутся и положат основу плодоприношению в свое время. Весна придает живости; но как сия живость имеет основу в животной жизни, то она сопровождается охлаждением духа. Если не остеречься и послабить себе, до беды не далеко. Вот когда враг приседит в тайных (Пс.9:29), чтоб невзначай уловить. Напустится ни оттуда, ни отсюда, и не спохватишься, как насмеется.

Даруй вам Господи умудряться во всем. Забыл, что писал вам о смирении и простоте. Разверните Исаака Сирианина и пересмотрите все статьи его о смирении. Сколько раз он возвращался к этому предмету?! Вам же паче всего надо пещись о сей добродетели, потому что берете на себя подвиги, которые не спрячешь. Засмотревшись на них, потому что сами лезут в глаза, душа начинает трубить о них пред собою; а это начало гордости и последующих падений. Сохрани вас Матерь Божия Пречистая – превысокая и пресмиренная!

Еще да избавит вас Господь от чрезвычайных борений. Как нужная наука смирению, попускаются они тем, кои много трудятся. Говорят, – страсть, что бывает! – У вас там был отец Иоанн – великий иерей, какие ужасы он терпел! Но одолел все с помощью Божиею; и – потекла река жизни тихо и чисто. – Или напрасно пожелал я вам избавления от таких испытаний? – А если придется так, что нельзя иначе шагнуть вперед!! – Так уж лучше покориться Божию определению и быть готовою – принять все, что угодно будет Господу послать, или попустить. Всяко имейте сие в мысли и бдите. Испытания сии бывают и внешние и внутренние. Первые сносней, хоть и они переходят во внутренние, или ими сопровождаются. Но верующим даны обетования, по которым вся могут о укрепляющем их Господе (Фил.4:13). Не сочтите этих слов за какое-либо предуказание. Это пишется затем, что как оно бывает с иными, то не мешает и нам знать о том про всякий случай. Ухо остро держать надо. А по слову Божию: бдите и молитеся (Мф.26:41).

Будто вас не тревожит тщеславие из-за молитвы?! Слава Богу! Но верно ли вы себя видите? Посмотрите; Лествичник говорит, что тщеславие как колючка, как ни поверни, все остном вверх, и колет. Умудряться надо в рассуждении помыслов. Внимание к себе строгое, при страхе Божием, всему научит.

Что вы делаете вечером, очень хорошо. Построже разбирайте, что, от чего, и как, и придумывайте способы, как избежать неправостей, и перехитрить лукавого, обращая все в свою пользу. Побить себя четками, или другое какое налагать наказание – не мешает. А можно и так оставлять себя должницею, всякий день умножающею долги свои. И почувствовать себя такою понудьте. Это поможет поддержать сердце сокрушенное и смиренное, которое Бог не уничижит (Пс.50:19). Гонитесь за смирением, всегда отбегающим. Оно есть след Христов, благоухание Христово, одеяние Христово! Ради его все простит Бог и все недостатки подвигов не взыщет; а без него никакие строгости не помогут.

Что теплится молитва, благодарите Господа. Не сможете ли вы приберегать слезы для келлии, чтоб наруже никто их не видал? В церкви сдерживайте, а дома плачьте, как плачут по умершим. Так ведь чай и есть. Келлия – гроб; а мы – мертвые. Когда же придет оживление? Господи, спаси и помилуй!

Займитесь же собою хорошенько. Сколько неправых помышлений прошло чрез душу вашу! Покайтесь и испросите разрешение; вперед же блюдите, како опасно ходите (Еф.5:15). Дел у вас немного – в церкви, в келлии, иногда в сношениях с другими. Во всех сих случаях определите себе сообразный с заповедями образ действий, ко всякому делу, потом приложите побуждение – все творить во славу Божию и благо ближних – сестер, – с самоотвержением и самопожертвованием, – и затем не отступайте ни от чего. И будет у вас правая во всем деятельность. Что останется еще? – Душа, за которую и возьмитесь построже. Вся жизнь наша слагается из дел, да помышлений. Дела устроите; беритесь устроять помышления, – дело самое нужное. Господь да умудрит вас во всем этом.

Книжка есть? – Читайте, рассуждайте и к себе прилагайте. К себе прилагать есть цель и плод чтения. Если читать без сего приложения к себе, толку не будет, а еще зло. Только теории собираются в голове, и учат не себя направлять на добро, а других осуждать. Возымейте уши и послушайте сего. – Если есть уже у вас Добротолюбие; найдите и прочитайте Исихия о трезвении. Тут прописано самое руководство к управлению и устроению мыслей. Внимательнее прочитайте, посердечнее усвойте, и потом действуйте по тамошнему указанию.

Всяко страх Божий надо иметь. Он корень всякой науки и всякого доброго делания. Когда он властвует в душе, все тогда идет хорошо и внутри и вне. Его возгревать прежде всего старайтесь всякое утро. Потом он уж пойдет всем ворочать, как рычаг какой. Господь да покроет вас Своею благодатию, и всякое вам да подаст руководство доброе в доброе настроение вашего сердца и мыслей. Берегитесь. Враг хитер, и умеет сбивать с толку и десными и шуиими.

Болезнь! Что делать? Терпите, и Бога благодарите, говоря в себе: «эта болезнь грех ради моих великих и неисчетных. Господь отнимает силы, чтоб хоть этим остепенить меня. Он уж не знает, как меня исправить. И милости, и скорбные посещения – все переиспытано, и все не в прок. Час же смерти близится; и когда придет, что делать тогда моему окаянству? Господи Боже мой! Пощади немощное создание Свое!»

В болезни-то хоть и легкой, все смерть придет на память, чтоб дать душе самым делом испытать, сколь верно слово Премудрого: поминай последняя твоя, и во веки не согрешиши (Сир.7:39). Я уже чай поминал вам, что хорошо достать картинки – смерть грешника и смерть праведника; прибавить бы страшный суд и мытарства, и прибить все это у себя где-нибудь прямо против глаз, чтоб чаще встречались и напоминали об исходе. Какая от них премудрая и неумолчно глаголивая проповедь! Да отверзет только Господь уши сердца – внимать тому, что вещается в ней!

Блаженно расположение ваше, что непрестанно ощущаете сокрушение сердечное. Это коренное христианское расположение. На него, как на ниточку бисер, нанизываются все Богу угодные чувства, – и все подвиги потолику имеют цену, поколику из него исходят, и им требуются и поддерживаются. Слава Тебе, Господи, что это так у вас есть. Подогревайте сие чувство, чем сумеете: размышлением, чтением, молитвою. Сердце сокрушенно и смиренно Бог не уничижит.

Достали Добротолюбие! – Книга вся собрана с целью научить сокрушению и вниманию сердечному неимеющих сего, а имеющим указать способы к усовершению и укреплению. Очень жаль, что она не везде ясна в древнем переводе. Но полагаю, будет очень достаточно того, что понятно. Начинайте читать с Исихия, потом перейдите к Диадоху, Феолипту, Григорию Синаиту и др. – Когда вчитаетесь хорошо в эти наставления, тогда и другие читайте. Не сбейтесь на некоторых внешних приемах, при умной Иисусовой молитве. Для иных они нужны, а для вас не нужны. Время прошло. Место сердца, о коем там говорится, вы должны знать. Прочего не касайтесь. Дело Божие просто; молитва – речь детей к Отцу, без всяких казистостей. Господь да умудрит вас во спасение.

Очень утешительно, что у вас внутри все обстоит хорошо. Любовь к Господу – главное дело. Слава Богу, что она есть. – Но и страх есть, которого не изгоняет любовь. О сем и писал. Он не мучит, а отрезвляет; и хотя все естество потрясает, но приятно и сладостно потрясает. Он делит труд над нами с любовью. То сия, то тот берут верх, но оба всегда действуют в душе. Даже у Ангелов так должно быть.

Молитвенное правило держите, как есть; только в механизм обратить поостерегитесь. Форма пустая – что есть? Надо душу в нее влагать. И богомыслия не забывайте, и чтения, и телесного труда. Да и ничего не надо забывать. Труженический путь есть. Внимать надо, трезвиться и бодрствовать. Помоги вам Господи во всем.

К чему клонится то, что слышалось вам в сердце и уме, кто разгадает? Как это имело хорошее для вас действие; то надо производить это от Ангела Божия. Ангел Хранитель у каждого есть, и у вас есть. Он своим языком говорит с душою – одноестественною ему. След речи печатлеется в сознании и сердце. Нечто подобное бывает со всяким, кто внимает себе. Но вообще такого рода действия надо принимать с большою осторожностью и недоверием. Помилуй Бог сделать неверный шаг. Бывает, что и враг указывает нечто, кажущееся правым; а он хочет сбить с пути, уклоняя надесно. Внимать надо, и не всему без разбора верить.

С постом! Помоги вам Господи провесть его душеспасительно. Не слишком налагайте. Сил не достанет послушание исполнять и правило совершать. Все в меру. На внутреннее больше обращайте внимание, и построже разбирайте все, там бывающее, при свете слова Божия с отеческими указаниями. Малая кривость там большою угрожает бедою.

Вы боитесь изменений. Бойтесь. Страх сей будет остерегать. Есть изменения не от нас: их терпеть надо благопокорливо. И есть изменения от нашей оплошности: их надо окаявать и оплакивать. Так мы слабы и неверны. Укорените поглубже мысль о смерти, и стойте в ней; с нею вставайте и с нею засыпайте. А на молитву становитесь, как стоите будто на суде Божием, в ту минуту, когда готово изыти из уст Господа последнее о вас решение. При сем никогда в мысли своей не держите, что вы что-либо сделали, а только все еще начинаете: только начинаете, а ничего еще не сделали. Так и твердите себе; и позади себя не видьте никаких подвигов и дел. Молитесь, чтоб Господь закрывал их от сознания вашего, и сметал с лица души вашей; и она виделась бы вам всегда голою, ничего не имеющею. Этим отгоняться будет расслабление, и разжигаться ревность.

Вы собираетесь в путь, и ждете его, как особенного утешения, а я боюсь из-за него. Приходит опасение, как бы вы не рассеялись. Рассеетесь, охладеете, и после не совладаете с собою. Вот это меня и страшит. Охлаждение и дома может произойти. Господь попускает его то для испытания, верна ли душа, то для показания, что есть человек без благодатного осенения. Это ничего. Тотчас его заметить можно и озаботиться собою. А в дороге-то и не заметишь, как окостенеешь. Сколько предметов налезет в голову?! И вы порешите; ну хоть кое-как; трудилась ведь прежде, как следует. И пойдет одна форма без силы и жизни. Не лучше ли вам отказаться от странствования?

С писаниями неверов лучше не знакомиться, даже чрез опровержение их. Мы уж причитались, и то бывает досадно, а иногда смутительно. Что ныне стали печатать? Всякую дрянь.

Как вы заняты теперь созиданием внутреннего вашего, то вам необходимо почивать на лоне веры. Она – основа; и не должна в вас терпеть даже малых колебаний: иначе вам некогда будет свое дело делать, – все страхи будут ходить кругом, – как нельзя работать строящему храм или дом, когда подмостки под ним дрожат и грозят опасностью падения. Все пункты веры должны быть для вас так несомненны, как ваше собственное бытие, и ясны, как день. Мы идем путем Святых, прославлением которых Господь дал нам знать, что путь сей верен и надежен. И довольно с нас. А мудрования? Им конца нет, и не будет. Всякое время рождает свои. И бедный ум, отбившийся от веры, кружится в них и крушится ими. Лучше пропускайте такие статьи, когда попадутся.

Когда спросили? В половину поста! Ответ мой, тотчас написанный, получен уже на Вербное воскресенье. Если б в начале поста, никак не допустил бы я вас так изнурять себя. Нигде не писано без особой нужды брать на себя слишком большой пост. Пост – внешнее дело. Его надо предпринимать по требованию внутренней жизни. Для вас какая нужда в таком чрезмерном пощении? И так понемногу кушаете. Ту меру, которую установили уже, можно бы и в пост держать. И то у вас постоянно великий пост. А тут еще целые дни проводить без пищи?! Можно бы и это, в ту неделю, когда готовились причащаться св. Таин. Весь-то пост так себя томить для чего? И положили бы каждый день кушать понемногу. Мысль ваша всегда считала бы вас ядцею и пийцею, а теперь верно величает вас: и бороться надо. Подчас прорвется и услаждение своим подвигом, а за это наказание Божие следует, обнаруживающееся обычно умалением теплоты и собранности. В виду сего зла пощение ваше не могу назвать добрым. Приведете его в меру. В текущую Пятидесятницу держите стол по уставу, или применительно к нему. И на все последующее время облегчите пост. Вам такой совершенно не нужен. Мне вас очень жаль; но говорю так о посте не из жалости, а по уверенности, что вам от него пользы особенной нет, а самопрельщение близко – беда великая и превеликая!

Опять в Киев, и даже в Иерусалим!! – Когда в прошлый раз путешествовали в Киев, говорили: «ворочусь, сяду, и уж никуда, разве в Саров». Давно ли были в Сарове: теперь опять позыв идти, – и так далеко. Нет. Тут не дело Божие. Сидите и откажитесь от всяких выходов и путешествий. Сие вам спасительно, а то разорительно. Пришел срок. Идти на поклонение теперь вам значит – пятиться назад. То, чем особенно угодно Господу поклонение св. местам, можете вы совершать дома. Вы писали, что имеете обычай мысленно посещать все места, освященные стопами Господа, и воздавать Ему на них благоговейное поклонение. Вот это и есть то, чего ради посещение св. мест угодно Господу! Делайте так, – и Господь будет считать вас каждодневно бывающею в Иерусалиме (или в Киеве) на святых местах. Кто не нашел еще дороги внутрь себя, тому такие путешествия помощны, а кто нашел, тому они разорительны: выводят из середки наружу. Вы теперь усовершайтесь во внутрь-пребывании; а то – внешнее оставьте. Теперь вы так себе положите: за город ни ногою, – и за монастырь-то разве какая крайняя нужда. А то келлия, да церковь, келлия, да церковь. Этот подвиг выше даже поста. В посте послабьте себе, а в том, чтоб сидеть дома, уединяясь, построже свяжите себя.

Своеумная самочинница и упорная во всем поперечница! Ни в чем не хотите слушать. Ну, живите, как хотите. Этот постишка ваш дрянной не приведет к добру. Вот уж и начатки самопрельщения есть, а вы того и не видите. Смотрите-ка, что вы пишите: «я уж теперь не то, что прежде». Это называется самомнением. Говорите далее: «а уж против поездки в Воронеж и Задонск хоть не говорите; не послушаю». Это называется своеволие. Наконец о молитве, – что «вам лучше так и так молиться». Это означает следование своим вкусам. Из этих трех, – своевкусия, своеволия и самомнения, – слагается пагубный дух прелести. Он у вас в начатках; но если не постережетесь, и все будете действовать в том же чине, он вырастет и сгубит вас. А все виноват постишка! Торчит он у вас, – совсем не на месте. Кто против поста? Пост – одно из первых дел монаха и христианина. Но против поста неумеренного нельзя не восставать. Этот пагубен. Только пустую молву возбуждает вне, и тщеславие внутрь. Старицы ваши верно брюзжат: вот у нас подвижница-то; одну просфору кушает, огня не разводит. А вы-то еще сильней и сильней. Те по пустякам болтают, а у вас зарождают червя тщеславия и высокого о себе мнения: «я уж теперь не то». Язык ваш иногда говорит смиренные речи, а на сердце лежит, что уж высоко взошли, и, чай, всех превзошли. Всегда так и бывает. Стань ударять на внешние подвиги, тотчас в гордыню духовную попадешь. А врагу-то и нагодь. Ну, матушка, подбавь, подбавь. И матушка из всех сил! Думает, что Богу угождает, а на деле врага потешает, и чирей тщеславия раздувает и расширяет. Пишу вам все сие несладкое ради опасности, в коей находитесь. Осмотритесь и, пока время есть, поправьте дело. Вам кажется, что я откормить вас хочу. Совсем нет. Хочу направить на умеренный пост, который бы держал вас в смиренных чувствах. А то вы не знать куда залетите. Об этом, с кем хотите, потолкуйте, все тоже скажут. Покривить свое внутреннее неразумным внешним не долго; а опять его наладить, как следует, не вдруг наладишь. Начнет у вас углубляться это дурное чувство, что вы уж не то, что прежде; станет умаляться теплота, умиление и сокрушение. Когда же охладеет сердце, тогда что? Сего опасайтесь. Путь смиренного, умеренного делания есть самый надежный. И шататься вам по свету не следует. Сидение в келлии ценнее странствований. Св. места и св. мощи чествуются внутренне лучше, чем внешне. Путешествие ко св. местам, как я уже писал, в начале было вам пригоже; а теперь оно вам не на пользу. Отчего вы этому не внимаете? От того, что только своему уму верите и своей воле последуете. Своя во всем волюшка – закон у вас. Куда это поведет? Простите меня, Господа ради, за грубое писание. По искреннему и теплому желанию вам истинного добра сие делаю.

Опять повторяю: кто против поста? Но пост посту розь, а другой хоть брось. Таков и есть ваш. И таким считаю его не ради его самого, а ради того, что он вводит вас в сомнение, каким исполнено было все ваше прошедшее письмо. Вот и нельзя не восставать на него, как на причину такого опасного настроения духа. Само же пощение благословенно. Меньше есть, да меньше спать – хорошее дело. Все же в меру надо. И к тому же душу должно ограждать глубоким смирением. Пиша так, как писал, имел в виду одно – возбудить в вас опасливость и зоркое смотрение за внушениями вражьими, с коими он умеет так искусно подходить, что и не заметишь. С тоненького помышления начнет и доведет до больших дел по роду своему. Смотрите же, Господа ради, позорче за собою. Господь да поможет вам глубже утвердиться в чувствах самоуничижения и смирения!

Соглашаетесь на некоторые уступки. А без прекословий все же нельзя было. Надо было поумничать. Как же? Чему и учились? На то и наука, чтоб прекословить, наперекор Апостолу, который заповедал: не словопретися, ни на куюже потребу (2Тим.2:14). Св. Григорий Нисский, брат св. Василия Великого, как восставал против путешественниц! Тоже делал и Григорий Двоеслов, коего преждеосвященную литургию имеем. И из подвижников сколько было неблаговоливших к сему?! А вы все свое. Сидите в монастыре, да в келлии: се величайший подвиг. Места же святые обходите мысленно, как и делаете, и покланяйтесь умно Господу, явившему на них знамения Своего к нам благоволения. Это лучше телесного поклонения. И все умное, сердечное, духовное несравненно выше видимого. Даже видимое явление Ангела ниже ангельского невидимого руководительного внушения. Утверждайтесь же в келейном сидении, и невыхождении из обители. Тут настоящая наука иночествования. Молитва, чтение, и рукоделье в келлии, да послушание в церкви, и все тут. Как просто и несложно! А в дороге чего не наберетесь? Чего не навидитесь и не наслушаетесь?

Соскорблю скорби вашей о брате. Упокой Господи душу его. Из-за трудов по службе умер. Слава Богу! Тут есть часть мученичества. За такую смерть благодарите Господа. Отслужите благодарный молебен, что Бог таким порядком взял к себе брата вашего, из этой горькой земли. Дивиться надо, как так – плакать об умерших плачут: без этого нельзя, – не удержишься, – а благодарить за них не благодарят. Ведь все знают, что там лучше. Умер в вере, пред смертью исповедался и причастился. Сказать бы: блажен путь,имже идеши ты днесь, и возблагодарить Бога, пожелав и себе скорейшего отхода.

Вы жаловались святителю Тихону на меня. Справедливо ли? Ведь я не худого вам желал, советуя не ходить. И не на этот только случай, а навсегда. Моя мысль та, что вам надо все помышления о путешествиях бросить, и завет положить, – не выходить даже за ворота монастыря, без крайнейшей нужды. Вы хорошо сделали, что не пошли, не ради того только, что тут был для вас подвиг послушания, но и того ради, что сидеть дома для вас полезнее. За то, что вы поскорбели, Господь да воздаст вам утешениями духовными. Мысленно покланяйтесь св. мощам и св. местам. Св. Тихон и св. Митрофан верно приняли ваше сердечное им поклонение, как бы вы были у рак их мощей.

Неохотное послушание вы назвали машинальным послушанием. На деле так бывает, что то только послушание и действует плодотворно на образование нрава, которое совершается наперекор своей воле и своим соображениям.

Если что делается по влечению сердца, какое тут послушание? Тут своя воля и свой вкус. Только вопрос немного скрашивает такие дела. Настоящее послушание слушается, не видя оснований и не смотря на свое нехотение. Такому послушанию обетована особая благодать – благодать сохранения от всякого вреда, при исполнении послушания. Когда послушание оказывается ради Господа, тогда Господь берет на Свое попечение слушающегося, и блюдет его.

Показалось мне, будто вы хотите скрытничать, чтоб не встречать укоров. Не нраву своему дурному удовлетворяя, так делаю, а из опасения за вас. А ну-ка оступитесь. Грех не сказать: смотри под ноги, когда видишь пред кем ров, в который он готов упасть, по неосмотрительности. Ничего больше вам не говорю, как: блюдите, како опасно ходите.

Паче всего блюдитесь от высокоумия и прочего, противного смирению. С смирением и без больших подвигов в рай попасть можно; а без него, как без паспорта, не пустят в рай Божий, который весь исполнен смиренниками. Господь да умудрит вас! – Смотрите-ка, что значат ваши имена? София – мудрость, которая, просвещаясь верою, вся испытующе, добрая держит (1Сол.5:20); Михаил – сильный Богом; Иоанн – благодать Господня. Простая вера благодать привлекает и делает человека сильным на исполнение всего доброго, – к прославлению имени Божия относящегося. Вот вам программа! По имени вашему да будет житие ваше. Даруй вам Господи все эти черты возыметь, и удержать в себе; от противного же да сохранить!

Ждете и не дождетесь рясофора. Придет. Но ведь это еще помолвка: до подвенечия далеко. Надо и к сему устремлять желания, как к главному, и по требованию того все устроять в себе и около себя. Разумею не внешнее, а внутреннее.

Пишете, что вы все читали письма Оптинского старца Макария. Благословенны книжки его. Глубокий веет в них дух смирения и навевает его на всякого читающего. Перечитывайте почаще. Не мешает выписки сделать, чтоб, в случае нужды, подогревать дух смирения, из всех духов самонужнейший.

В Задонск и Воронеж послушались не поехать, а в Киев опять загадываете: – и тут уж по уважительной необходимости сопровождать приятельницу, по причине ослабления или потери зрения нуждающуюся в руководстве близком. Что тут делать? Мне ведь вас очень жаль, и приятельницу вашу стало жаль, и опаски берут. Хотелось бы так решить: покров Божий силен; уповая на человеколюбие Божие, хранящее нас всегда, поезжайте, страх Божий и постоянную опасливость возгревая в сердце своем. Но припомнилось, что Господь говорил Апостолам: вот враг хочет сеять вас, как пшеницу (Лк.22:31), т.е., всячески ухитряется, как бы разбить мысли ваши, рассеять внимание ваше, и, ввергши во тьму помышлений, охладить душу и сердце отчуждить от Господа; – припомнилось это, и страх навело за вас. Почему решаю: откажитесь и сидите дома. Имея в мысли указываемую Господом беду, можете вы сказать, что перехитрите врага, и целою и невредимою возвратитесь в келлию свою? Помните, как в басне, голубок полетел на волю, и воротился ощипанный, с переломленною ногою, с вывихнутым крылом. Можете сказать, что с душою вашею ничего подобного не будет? – Не можете? Так не ввергайтесь в опасность, не имея ручательства верного, что она минует вас. Приятельница ваша найдет другую попутчицу. Благослови их Господи! А вы откажитесь. За это Господь утешит вас, как не чаете.

С новым годом! Благослови Господи потрудиться вам и в сие лето, по силе вашей, во славу пресвятого имени Его. Хорошо делает, кто каждый день начинает как бы, дотоле совсем ничего не делал. Кто забывает свое заднее добро, есть самый мудрый человек. Дал бы Бог и нам умудряться в этом.

Скушали вы немного больше обычного, и браните себя. За что тут бранить? В праздники надо давать некую льготу телу. Соучастница в трудах пусть будет соучастницею и в утешениях. Вы почти ничего не едите. Хоть бы в праздники побольше кушали. А окаявать себя и плакать пред Господом надо всегда. Грешны мы все, и чувства греховности нельзя не иметь. Но иногда чувство сие отходит. Тогда слова остаются покаянные, а дела нет. От сего избави Господи!

Приятельница ваша боится монашества? В самом деле ведь мы, монахи, страшное дело берем на себя. Разберите-ка, что есть монах? Того не надо, другого не надо, и конца нет – всего не надо. Один Бог, да душа – вот монах. Как дойти до этого? Как хочешь, а доходи; ибо коль скоро не таков кто, то и не монах. Но как это ни трудно, приходит дух ревности, и разгоняет все страхи. Этот дух не удержим. Он находит, принимается сердцем, и производит великие внутри повороты. Таково происхождение всех истинных монахов! Стало прямее сказать, что монахи не сами себя делают монахами. Но есть тихие натуры, которые негожи на крутые подвиги самоотвержения. Им сроднее жить смиренно, в простоте сердца, благотворя и помогая всякому нуждающемуся.

Не думает ли ваша приятельница, что, отказавшись от шума мирского, она уже все сделала? Знает ли она, что есть мир в сердце, именно: жить независимо в собственное удовольствие? Избави ее Господи от такого настроения. А оно есть у иных, кои однако ж думают, что стоят на добром пути.

Вы принимали странниц и угощали. Как же это? Ведь одну прими, другой жаль. Один день сделай это, и в другой такой же случай откроется. А там и отворяй келлию; и все порядки ваши надо будет переменить. Нет, это не туда поведет; и вам лучше не брать на себя этого дела. Так чем-нибудь нуждающимся помогайте, а хлопоты угощения тяжелы и заведут далеко. Взялись навыкать уединению, не мешайте ходу сего навыка, и держите себя строже вдали от всего, что может развлекать.

Хорошо очень, что вы наконец успокоились относительно поездок. И усядьтесь решительною мыслию в стенах обители, и еще теснее, в стенах келлии, не позволяя ей блуждать там и сям, по разным предприятиям. Усердно исполняя правило, трезвость ума и теплоту сердца храните. Последнюю, когда начнет умаляться, возгревать спешите, твердо ведая, что, коль скоро ее не станет, это значит, что большая половина пути к отступлению от Бога пройдена. Страх Божий есть хранитель и возбудитель внутренней теплоты. Но и смирение нужно, и терпение, и верность правилам, и паче всего трезвение. Внимайте себе, Господа ради. Тревожьте себя всячески, чтоб не заснуть, или задремавши, пробудиться. Чай, я вам все одно твержу. Не надокучить бы. Но как же иначе? В этом все дело.

Что на правиле подремали несколько раз, ничего, когда без поблажки, а по непреодолимому требованию естества. Не от болезни ли? Ничего. Бог простит. Только поблажки бежать надо. Вон то хуже, что серчали, и досадовали. Разберите хорошенько: тут весь ветхий человек. Самость жива, стало и грех весь жив. Сядьте, окаявайте и оплакивайте себя. Меряйте себя не подвигами, а замиранием страстей. Замрет какая, – это шаг вперед. А когда всех не станет; тогда скажите: слава Богу! выбралась на полянку; теперь попокойнее побреду, а то вся изодралась, идя среди терния по колючкам.

Умудри вас Господи во спасение! Господа ради, внутрь себя смотрите и тамошний строй хранить заботьтесь. Внешнее нужно, но оно подставка. Боюсь, очень боюсь, как бы вы не остановились на внешнем порядке. В нем застынете, и пойдет все вверх дном. Так, пожалуйста, на этот пунктик все внимание устремите, да не посрамит вас враг, столкнувши на кривые дороги.

Что так долго не было вести от вас о делах ваших? Насилу! Слава Богу, что вы трудитесь и смирять себя не забываете. Смирение себя еще не смирение, а желание и искание его. Помоги вам Господи достигнуть его. Есть дух прелести, который, не знать как, обходит душу лукавством своим, и запутывает ее помышления так, что она думает, будто смиренна, а внутри скрывает гордое самомнение. Вот и надобно пристально смотреть в сердце. Лучше всего пригожи тут смирительные внешние отношения. Но как их нет; то сами над собою трудитесь, навыкая смотреть на всех, как из-под горы на гору, а не как с горы под гору. Милостив да будет вам Господь, и Владычица Богородица, и святители Тихон и Митрофан, в области которых в сердце ваше низошел первый луч благодати.

Пощение ваше Бог благословит! Говорю так, потому что – что с вами сделаешь? Не забывайте по крайней мере, когда слабость одолеет, подкреплять себя день-другой. Когда посмотрю на все, что вы делать предпринимаете, оказывается, что вы совершенная самочинница: все делаете по своему замышлению. Так и прозвать вас надо. Имя ваше – София – премудрость, не своя, но Божия; а когда кто не хочет Божией мудрости, а своею загадывает обойтись, то у него выходит своенравное своемудрие. Как задумает, так ему и хорошо. И уж что хочешь делай, – не переломишь. Блюдите убо, како опасно ходите, не якоже не мудри, но якоже премудри (Еф.5:15).

Господь буди вам во всем помощник! Не забыли ль вы о страхе Божием отрезвляющем? Если он отходит от вас, привлекайте его снова поскорее. Так приучайте себя держать и дома наедине, как бы вы были на виду всех, и еще прямее, как бы вы находились в присутствии царя. Пусть и мороз подирает немного. С робостью надо жить, как бы опасаясь чего. Опасаться же есть чего. Господь да оградит вас кровом Своим и Матерь Его Пречистая.

На молитвенном правиле приутруждать себя надо. В монастыре св. Саввы на каждую молитву Иисусову кладут поясной поклон, а после каждого десятка – земной. Так и вам можно. Но кажется можно положить, – известное число молитв говорить стоя, без поклонов. Это есть в правиле отца Серафима. Как впрочем применитесь. Только утруждать себя надо, хоть в меру. А то льгота малая поведет к большой, и все можно разорить. Когда станете на правило, а голова рассейнничает, так что с нею не управишься, понудить ее надо к порядку, сначала какими-либо мыслями остепеняющими: ибо это значит, что страх отошел и душа стала неукротимою. Если это не поможет, возьмитесь читать какие-либо молитвы, и читайте со вниманием, пока соберется в себя ум. Когда станет он в строй, тогда начинайте поклоны. Кладущий поклоны с рассеянною головою есть трость, ветром колеблемая. Впрочем, этот блаженный труд сам научит вас, как в каком случае действовать.

Благословим Господа и за сухость и за утешение. Где же ровно прожить? И в середке, и снаружи все течет изменчиво. Стой, смотри и разбирай, как надлежит себя держать во всем. На то рассуждение дано человеку.

Да спеется молитва ваша! Вы переменяете нечто в правилах: хорошо. Болезненное в сердце к Богу обращение и припадание только да не отходит, а внешнее можно изменять, применяясь, как лучше. Вся искушающе, добрая держите (1Сол.5:21).

Оплошали вы немного. Страх Божий отошел, а за ним отошло и внимание; и попались вы в осуждение. Правду вы говорите, что уж вы согрешили внутренне. Поскорее кайтесь, и вымолите себе прощение у Господа. Наказание бывает за это, и внутреннее же. Осуждение не словом только совершается; но и внутренним движением сердца. Оно уже есть, коль скоро неблаговолительно о ком помыслит душа. Что же делать? Прорвалось: вперед остерегайтесь.

Вот вы написали, к каким занятиям привыкли. Как же бы вы без них были, когда бы поехали в дорогу? Не одни б были, и многого исполнять не могли бы. Между тем речи за речами, – и совсем бы разбились. За этим чай и вызывает вас кто-то из келлии! Уж держитесь. Пока вы не садились на место, можно было свободно путешествовать, а когда сели, уж лучше не трогаться. Сиди дома, говорят, и келлия всему научит. Вот вам и закон старческий!

Вы делаете выписки: хорошо. Пришло мне на мысль, спросить вас: приходят ли вам какие мысли, при чтении или молитве, мысли добрые о порядках духовной жизни? Если приходят, заведите книжку или тетрадку, и записывайте их, тогда же, как приходят, не сочиняя, а выражая только то, что пришло. Кто-то из подвижников, забыл кто, никогда не пропускал их, а всегда записывал на стене угольком. Записывайте же. После иногда пробегать будете, и тем освежать воспоминания добрые. Я разумею такие мысли, кои сами собою рождаются, и внимание занимают, и сердце шевелят, – мысли добрые, назидательные.

Распятие хорошо иметь. Чем больше оно, тем лучше. Которое с группою лиц, – еще лучше. Там будет и Магдалина – ваше будущее имя.

Помоги вам Господи установиться в порядках. Трудите себя всячески, пока силы есть, только в меру. Придет старость, льгот потребует. Что вы стали кушать молоко в нарочитые дни, это хорошо и нужно вам для подкрепления. И всегда можно такую льготу иметь. Не худо и то, что сделано относительно совершения молитв, – не все за один раз. Удобнее.

Пересуды – женская слабость, конечно, похвалы недостойная. Надо однако ж различать осуждение от осуждения. Грех начинается, когда в сердце зарождается презорство к кому, ради какой-нибудь худобы, осудить можно просто без всякого приговора судимому. Если же при этом в сердце сожаление будет о лице оплошавшем, желание ему исправления и молитва о том; то тут не будет греха осуждения, а совершится дело любви, возможное при такой встрече. Грех осуждения больше в сердце, чем на языке. Речь об одном и том же может быть и грехом и не грехом, судя по чувству, с коим произносится. Чувство дает и тон речи. Но лучше всячески воздерживаться и от суждений, чтоб не попасть в осуждение; т.е., не ходить около огня и сажи, чтоб не ожечься и не очерниться. Скорее переходить надо на осуждение и укорение себя.

Слезы ваши да сохранит в вас Господь навсегда, если сие возможно. Они мягкости придают и умиления. Но скрывать надо. Ибо тщеславие около их увивается, как пес около сытого корма. Смысл надо иметь, чтоб управляться с ними как следует.

Рясофория все еще только ждете. Посмотрите, прибавит ли оно вам что, или убавит. Первое дай Бог, а не последнее, Монахиня манатейная тоже, что мертвая; а рясофорная – полумертвая. Стремитесь и умереть. Да управит вас Господь!

Вы собираетесь в путь без возврата. А мне он ближе. Того и гляди, что свалишься. Около нас холера. Но и без нее можно умереть. А коли можно, надо готовиться. И всегда надо готовиться, и не готовиться только, но и совсем быть готову. Но то наша великая беда, что жив живое гадает, и живое сие прогоняет память о предстоящей смерти. И забывается, что смерть за плечами. Оттого иные гроб делали и ставили на глазах; но думается, и к нему можно привыкнуть. Иные заставляли спрашивать себя, прикажут ли доделать гроб, или дорыть могилу. Один старец имел обычай почасту посматривать за дверь, не идет ли (т.е. Ангел смерти). – Все сие показывает, что, как ни несомненно, что умрем, память о смерти надо ухитряться привить и укоренить в душе. Берегите сие спасительное помышление, чтоб не отходило. С утра, как проснетесь, так и переходите мыслью к последней минуте, и к тому, что тотчас за нею следует – Божию решению. Станьте в сем помышлении, и ходите так весь день. Посмотрите, что пообещает ваша душа: вниди в радость, – или связавше, вверзите во тьму (Мф.25:21, 22:13). Должно же быть еще отселе некоторое предуказание имеющего быть тогда. Но лучше вопить: пощади Твое создание, Владыко!

Вы читаете Добротолюбие; хорошо. В статьях Игнатия и Каллиста, Григория Синаита и Никифора не запутайтесь. Поищите, нет ли у кого жизни старца Паисия нямецкого. Там помещены предисловия к некоторым статьям Добротолюбия, составленные старцем Василием. Сии статьи много разъясняют значение механизма в производстве молитвы Иисусовой. Они и вам помогут понять все, как следует. Я уже поминал, что для вас тот механизм не нужен. Что он даст, у вас уже есть с той минуты, как призваны. Не придите вы к неправому помышлению, что дело молитвы вашей уже закончено. Возрастение молитвы конца не имеет. Если останавливается сие возрастение, значит жизнь остановилась. Спаси вас Господи и помилуй! Можно выйти из должного состояния, и одну память о нем принимать за самое состояние. Избави Господи!

Чувствуете рассеяние мыслей: поберегитесь. Это очень опасно. Враг хочет загнать вас в какую-нибудь трущобу, и там убить. Мысли блуждать начинают от умаления страха и охлаждения сердца. Охлаждение же сердца много имеет причин. Главная из них самодовольство и самомнение. Вам эти очень сродны. Поостерегитесь, и поспешите страх Божий восставить и душу разогреть. А то пойдет расти рассеяние и охлаждение. Враг же тут и есть, и начнет подбрасывать камушки и набросает. Рассеянный походит на дом, с раскрытыми окнами без хозяина. Кто хочет, бросает туда камни и всякой сор. Возвратится хозяин и поражается множеством всякой дряни набросанной; так что жить нельзя, не очистивши всего. Так и душа, из рассеяния возвратившись к себе, находит в себе иногда много дряни, – от приразившихся помыслов, оставивших следы и на сердце. Сиди и чистись. Но хорошо, как охота возьмет; а то и так все останется. Вот и беда! Спаси вас Господи и помилуй.

Сны!! – Неужто они занимают вас и держатся в голове? Откровение что ли? Пустошь – сны. Да смотрите еще, как бы враг не успел чрез них как-нибудь обмануть. Покажет сны благовидные; а потом начнет трубить в уши: это тебе Бог послал извещение за труды твои, и проч. Раз-два-три; глядишь, душа-то погнется на эту сторону. Но только поверь она хоть на волос, что это от Бога; тотчас пойдет самочувствие, самоценение, – помышления сокровенные, при всех смиренничаниях уместные. Врагу только это успеть бы набить в душу; а там уж у него все пойдет гладко. Так вот и посмотрите попристальнее. Если было что подобное, то тут есть вражье нечто. Господа ради всячески смиряйте себя. Вам особенно надобно озаботиться укоренением сего чувства. Пост ваш и молитвенное правило имеют вид особенности. Тут врагу простор. Подойдет и начнет величать: ты молитвенница, ты постница, не то, что те ленивицы, ядцы и пийцы, и проч. – На деле же что молитва? Даст Бог, – есть; а нет, – мыслей не соберешь. Что пост? Совершенное ничто. Лукавый сам никогда не ест. Не поостережетесь, и беда. Да смотрите, как бы еще он не пришел в каком светлом виде?! Того и гляди. Посмотрите, если есть в душе хоть мимолетное помышление, что сны ваши были нечто особенное, то быть беде. Держите ухо остро. Вам самим все виднее. Станьте пред Господом, и при свете лица Его определите себя. Если есть что, изгладить надо до корня, чтоб и следа малого не оставалось.

Спрашиваете, что есть безсловесие? Слово сие происходить от безсловесных, животных, разума не имеющих. Безсловесие будет все, чем уподобляется человек животным, – скотам несмысленным, жизнь, не разумом управляемая, а текущая по движению страстей, и наипаче плотских.

Вы не в добром расположены духа. Душа стала сварлива. Притязаний в душе – куча. Мало-мало потрудится, – и весь свет ходи вокруг ее. Живущие на послушании, кажется, свободны от сей брюзгливости души, а те, у которых многое делается по своей воле, куда как много от нее терпят. Не здесь ли причина и того, что вы соскучились своими небольшими хлопотами по келлии. Терпеть надо; осуждены бо есмы достойно, в поте лица снедать хлеб свой. Этот черный труд полезен особенно тем, что много сбивает спеси. Чернорабочесть в родстве с смиренным о себе мнением, а белоручество – с высокоумием. Не бросайте первого.

Сдается мне по речам и мыслям вашим, что вы не чужды были самомнения, когда писали. Чую беду вам от сего, и бью тревогу. Смотрите! Кому же за вами смотреть, как не вам самим? Сторонние что увидят? – А просмотрите; пойдет от сего охлаждение, за тем ослабление внимания, далее блуждание мыслей, потом разшатание обычного порядка жизни, разленение в молитве, да и всякая беда. Сначала дурных мыслей не будет, а только пустые; потом и дурные украдкой покажутся, и все чаще и чаще. Затем сочетается с ними сердце, – и до дел не далеко. Избави вас Господи! Подогревайте себя. Час смерти и решения Божия суда в уме содержа, Господа умоляйте не лишать вас милостивого покрова Своего и защищения.

Со святым постом поздравляю. Благослови вас Господи провесть его душеспасительно. Да смотрите, здоровья не расстройте. Не покормишь лошадку, не повезет. Конечно надо желать, чтоб начатое вами никогда не изменялось и обратилось в закон жизни. Подвиги телесные тем сподручны нам, что тело ко всему может привыкнуть. Пока не привыкнет, кричит; а когда привыкнет, замолчит. Вот и предел трудов над телом. Тело – раба послушная; но надо его вышколить. Ну школьте; только в меру. Труд же над душою конца не имеет. Душу нельзя так закалить, как тело. Она подвижна. С самой высоты может свихнуться и полететь стремглав. О, Господи! спаси же! О, Господи! благопоспеши же (Пс.117:25). Не забывайте, всякой день читать слово Божие, и размышлять и до чувства доводить и питать тем душу свою. Душа будто обсахарится, и станет тверже и прочнее.

Постриг придет в свое время. Он есть знак. И конечно гораздо лучше принять его тогда, когда в душе твердо установится все им означаемое. Малый постриг не есть еще настоящий постриг. Есть ангельский образ – схима: она идет к тем, кои совсем уже умерли миру, и живут будто воскресшие для будущей жизни. Ниже сего – обыкновенный наш постриг монашеский, что у вас называется – сделаться манатейною: этот означает достигших известной меры чистоты, искусных в борьбе со страстьми, никогда не поддающихся искушениям и препобеждающих все наветы врага. Первоначальный же чин – рясофорие есть не более, как пометка на овце, что она нашего стада, а что из нее выйдет, кто знает. Тут только начало борьбы и успехов в ней. Этот к вам очень идет. Я полагаю, что вы твердо помните закон: каждое утро возводить себя к чувствам только что начинающей дело в первый раз, молясь к Господу: даждь ми, по благодати Твоей, положити начало благое. Если вы в сем успели; то к вам идет и рясофорие!

Какая у вас новость? Новая матушка – игумения. Поздравляю. Даруй вам Господи все во благо. Конечно надо ожидать чего-либо нового. Не думаю однако ж, чтоб сие новое расстроило старые ваши порядки. Не беспокойтесь; ваше уединенное житие не будет нарушено. Но вот чего скорее побойтесь! Скажут ей старицы: вот-де у нас какая подвижница! Она ведь не знает, что сия подвижница грошовая, и ласкать станет. Грошовая подвижница тогда станет дешевле полушечной. Опасаясь сего, лучше пожелать, чтоб новая матушка была немного посуровее к вам и поменьше обращала на вас внимания. А лучше всего предаться в волю Божию, имея во всяком случае одно старание, – так содержать свое внутреннее, чтоб оно было Господу угодно. Видите, как душа ваша подвижна на помыслы. От одних предположений, совершенно неосновательных, как она всколыхалась! Мало упражнения в борьбе: случаев нет. Вот новая матушка задаст вам задачи: будете стоять в непрестанном борении с собою. Стойте тогда и держите свое. И хорошо будет. Навыкнете такой неподвижности в мыслях, что уж ничто вас смутить не возможет: станьте, как камень, не колеблемый волнами, а их разбивающей. Чего вам очень усердно желаю.

Благослови вас Господи в новой одежде, но не слишком высоко ставьте дело сие. Рясофорие что есть? Вы все почти тоже беличка в черном платье. Настоящий постриг, когда мантию дадут. Пасхального агнца за 3–4 дня выбирали и намечали на жертву и пасхальную вечерю. Но все он еще не был жертва, до самого времени заклания. Вот и вас только наметили на жертву; а заклания ждите, когда придет. Когда придет, тогда и дело будет; а что теперь сделано мало что стоит. Может быть, не годитесь на жертву, – и вас опять выбросят в простое стадо. Смотрите и страшитесь!

Как так скоро дано вам послушание в алтарь? Стоите вы того? – Мели бы, да мели церковь. Но уж делать нечего. Не наша воля. Несите благоразумно сие послушание. Знаете конечно, что все можно обратить в пагубу себе. Иуда и апостольство в пагубу обратил. Помните это. Данное вам послушание очень освятительно; но и обжечься можно. Просите мудрости у Подающего ее всем (Иак.1:5). Бойтесь привыкнуть к святыне, и потом смотреть на нее, как на обычные вещи келейные. Молите Бога, чтоб не попустил Он отступить страху Его от души вашей, во все время служения сего. Понимаете ведь, что там совершается? Всегда содержите то в мысли, и соответственные тому возгревайте чувства. Это всякой раз, как приступаете к служению сему, думайте, что только в первый раз начинаете служить, и поспешите воспроизвести свежесть чувств, какие были у вас на душе, когда приступали к сему в первый раз. Мыслям вашим много будет поводов к развлечению; но это не извинит вас, если позволите себе развлекаться. Потрудитесь; и навыкните хранить мысль неразвлеченною. Когда служите, – что бы вы по сему ни делали, самое движение, – думайте, что вы то делаете самому Господу, Который и воистинну принимать будет сие служение от вас. Молитесь, и Господь все направит во благо вам.

Ходить ли к старице почитать? – Попробуйте. Если не развлекает сие, можно; а то лучше оставить.

Пить ли квас? Уж и в этом отказывать себе хотите?! Безкислость вредна для здоровья. Кушайте. На востоке квасу нет; но подливают уксусу в воду и кушание, или выдавливают лимонный сок.

Камушек в изголовье, – хорошо. Дай Господи терпение.

Жаждете решительного уединения. Подождите. Уединение внешнее придет само, когда установится внутреннее. Бог устроит. Примите впрочем к сведению, что можно быть уединену среди шума мирского, и можно быть, как в суматохе мирской, в келлии уединенной. Вы будете обладать лучшим, чем уединение внешнее, если так уединитесь в себе, что никакая сумятица внешняя развлечь вас не сможет. О сем молитесь. Теперь вам труднее. Послушание ваше развлекает вас. Но оно же да будет вам наукою, как держать себя внутри, не смотря на внешнее к тому неудобство. Помоги вам Господи! – Помните, куда это вы забрались, – и смиряйтесь.

Вы теперь на виду. Не надо ли рясочку с шиком, четочки видненькие, и воротнички и рукавчики беленькие, гладенькие? Да чай и корсет надо!!! – И пойдут загадки все мудреней, да мудреней. Смотрите!

Что на пострижение свое малое вы так строго смотрите, как на большое, это хорошо для вас. Извлекайте из сего строгость обязательств, а не повод к возносливым мыслям. Дело обета пред Господом уже совершено, в сердце изречено и решимостью скреплено. Надо точно так себя держать, как полной постриженнице. Что я писал, писал чтоб указать постепенность постригов, и чтоб вы не стали высокоумничать. Благослови вас Господи потрудиться во славу Божию, с трезвенною душою, без саможаления.

О поклонах. Я нигде не встречал указания, на каждую ли молитву Иисусову класть поклон, – и какой, – поясной, или земной, – или иногда творить сию молитву и без поклонов. Правило поклонное в Сарове так совершается: 30 земных поклонов с молитвою Иисусовою, потом 100 молитв без поклонов; опять 30 земных поклонов с молитвою, и 100 молитв без поклонов; в третий раз 20 поклонов с молитвою, и еще 100 молитв без поклонов, наконец еще 20 поклонов с молитвою Иисусовою и 100 молитв без поклонов Пресвятой Богородице. – Вот тут не все молитвы с поклонами. Применительно к этому надо понимать и указание поклонов и молитв в следованной Псалтири, взамен церковных служб. Вы себе разделите свое правило на все три вида: часть с земными поклонами, часть с поясными и часть без поклонов. Как усердие: но надо всегда утруждать себя в молитве. – Как у древних совершались 12 молитв днем и 12 ночью, посмотрите в старых молитвенниках и псалтирях. Ныне к сожалению перестали это печатать. Но не забывайте, что дело не в исполнении числа поклонов и молитв, а в устремлении ума к Богу и согреяния сердца. Паче всего возгреть надо теплоту сердечную и хранить ее. Се закон неотложный. А правило, какое кто хочет, выбери. Церковь их предлагает много.

Относительно поста, действуйте с полною свободою, применяя все к главной цели. Когда приутяжелить, когда приоблегчить можно, смотря по нужде. Пост не цель, а средство. Лучше не связывать себя в сем отношении неизменным постановлением, как бы узами; а когда так, когда иначе, только без льгот и саможаления; но и без жестокости, доводящей до изнеможения.

Вы прописали, что не хотите оскорблять матушки игумении отказом (переписывать ведомости). Да разве вам можно отказываться?! Когда попали в послушницы, да еще рясофорные, и еще такие, которые в совести ставят рясофорие за полный постриг; то как могла вам придти в голову мысль – отказываться от послушания. Нет, матушка, уж теперь конец своей волюшке. Что ни прикажут, то и делайте без поперечия внутри, со всею охотою, как повеление Божие. Положите себе поглубже в сердце сие подчеркнутое слово и действуйте так, как оно внушает. Всякое приказание принимайте, как непосредственно от Самого Бога идущее слово, и исполняйте его как дело Божие, как пред Богом, со всем усердием и вниманием, не яко человеком работая, но Богу, всевидящему, страшась суда, изреченного на творящих дело Божие с небрежением (Иер.48:10). Затвердите пожалуйста это потверже.

Вникните теперь в изменение Божия о вас смотрения, и не допустите поступить не по намерению Божию. Что было прежде? – В церкви стояли особо, уютно, только молились и согревались в молитве; в келлии тоже – главное была молитва и молитва. Теперь в церкви – дело, и дома – дело. – Думаете это даром? Нет. Второй шаг предлагает вам сделать Господь. Прежде были в теплой молитве, – без дел послушания; теперь учитесь пребывать в такой же молитве – при делах. Сего желает от вас Господь. Ухитряйтесь. И прежде был труд, а теперь побольше. Надо и дело делать, и умом от Бога не отступать, т.е. быть так, как бы стояли на молитве. Это закон: руками дело делать, а умом и сердцем с. Богом быть. Пишите, а умом от Бога не отступайте, и теплоте не позволяйте умаляться и трезвенности ослабевать. Тоже – и когда прислуживаете в церкви. Как в этом успеть, дело научит. И вот приобретете опытность новую, – и еще более окрепнете во внутрь пребывании. В назначении вам послушаний видьте милость Божию. Кто все в тепле, да в тепле, слаб бывает здоровьем. Мало-мало ветерок, смотришь и захиреет. А кто бывает на всякой погоде, тот более безопасен: привык и окреп. Вот и вас вывел Господь на небольшой ветерок. Привыкайте и здесь быть одинаковыми. Навыкши делу на этом небольшом, и когда встретите что большее, устоите не изменяясь. В таком смысле примите свои послушания. Благослови вас Господи!

Кончив письменное послушание, говорите: теперь опять начну келейный труд, и молитвование. А разве вы прекращали или сокращали свое молитвенное правило? – Этого не следовало делать. На исполнение послушания следовало отрядить то время, в которое у вас назначено было рукоделие, пожалуй и часть того, в которое читали. Молитвенное правило надлежало исполнять неопустительно. Верно уж усердие слишком одолело, или увлекла новость дела, или отделаться скорее хотели, чтоб опять свободною быть дома. По крайней мере ту молитву, что в сердце, вы не прекращали? Нет, чай и тут допущена у вас утрата: ибо когда бы вы умом Богу предстояли и в сердце смиренно Богу припадали; то не почувствовали бы прекращения молитвенного дела. Заключаю, что вы рассеялись. Увлеклись делом, и оно выбило у вас из головы все прочее, даже самонужнейшее. Стало, дурно вы справили свое послушание. Следовало исполнять его не осуечаясь внутренне, и усердно работая, сердце держать поодаль – свободным, и внимания не открывать от главного своего дела. Ну, уж делать нечего. Вперед будьте осторожны. По церкви хоть окажитесь поисправнее. Главное – не осуечайтесь, не торопитесь и делайте все в свое время без сумятицы. При этом никакой труд не рассеет, и ума от Бога не отклонит. Учитесь. Теперь у вас другое дело, чем было прежде. То все одни себе были, а теперь и среди дел надо все же делать свое главное дело неопустительно. Помоги вам Господи!

Жалеете, что о труде письменном не так выразились пред матушкою. Что делать? ошибками учитесь поправлять свою дорогу. Общее-то очертание дороги ясно; но в приложениях бывают большие запутанности, и тут враг сбивает с толку видом добра. Вам казалось, что когда не было у вас письменного послушания, было лучше. Тут обман. Беспрекословное послушание в противность вкусам нашим дороже всех подвигов, и разорительно оно может быть только при неискусном выполнении его, как было у вас, и то большею частью только на, вид. На деле же и труд самоотвержения Господь всегда вознаграждает. Вы легко смотрите на ваше упирание ногами по делу послушания. Вчера давали обет, что во всем будете слушать игумению, а ныне, отказываетесь нести послушание легкое, вам сподручное. Так-то разве обет-то исполняют? Слово о послушании есть вам завет с обителью и основа рясофория вашего. Разорен теперь этот завет, и вы сами себя извергли из чина, в который одною ногою вступили было. Каяться надо и плакать о сем. Ведь чрез это внутренний строй ваш должен разориться, и, может быть, разорился уже, хоть по наружности он будто созидается. Надо штраф на вас наложить. Извольте класть по три поклона земных, со слезами прося Господа, – простить ослушницу и обманщицу, которая на словах одно обещает, на деле другое делает. На духу покайтесь: это грех не мысленный, а фактический. И Бога молите, чтоб Он вложил кому следует, – опять дать это вам послушание, и когда будет дано или оставлено за вами, тогда и поклоны прекратите. Но матушке об этом не сказывайте.

Что о смерти помните, хорошо. Помышление спасительное, трезвости придающее. Оно отсекает лишние затеи и слезам учит и их поддерживает. – Слезы-то!! – Да как же это вам быть с ними? Молитесь Господу, чтоб их не было в церкви при людях, а только дома. Как только на порог в келлию, так и думайте, что в гроб лезете, и ну – плакать. А пока в церкви, только сокрушение сердечное подогревайте. Ведь этак, кажется, можно наладиться. А слезы – дело благое. Они точно размачивают, или споласкивают душу: при них она посмирнее и потеплее. Но всячески лучше, чтоб никто не видал их.

Умирать думаете скоро. Кто это сказать может? Ослабление сил не признак близкой смерти. Здоровье беречь есть обязанность. Берегите. О смерти же думать и здоровым надо. У всех она за плечами, и всякий должен почасту возвращаться к мысли: вот, вот смерть!

Святой пост опять! Слава Тебе, Господи! Дожили еще до спасительного времени. Даруй вам Господи провести его хорошенько. Да смотрите, не изнуряйте себя!

Вы все возитесь с своим пощением грошовым. – Ну, – делайте так, как задумали: только не считайте сего важным. Важно внимание к движениям сердца и очищение их покаянием всякую минуту. Сие паче творите. При сем Господа зреть, и в памяти смертной быть – се важные дела! – И слезы ваши, думаю, никуда не гожи. Есть слезы у сердца: те главное. Когда есть болезнование в сердце, что мы грешны, и в сем болезновании душа падает пред Господом, умоляя Его о помиловании, все в том же сердце – се есть слезение, Богу угодное. А ваши слезы не знаю, что суть? И справедливо ли называть их даром? Когда бы вы смогли сокрушаться в сердце, а слез не пускать в церкви, – это был бы подвиг и Богу приятнейший и вам полезнейший. А смотрите, – ну-ка вы слезами своими раскормите червяка тщеславия, и он разботеет; тогда кто с ним управится? Если после слез ваших бывает движение самодовольства, хоть маленькое, то слезы ваши не на добро. Посмотрите хорошенько, – и позаботьтесь уладить это дело по Божьему.

Третьего дня получил ваше письмо и отвечаю поспешно. Нужда належит сказать слово о девочке, которую предлагают вам взять и воспитать. Если б мне пришлось кого-либо взять к себе, то это было бы наказание. Так отвык. То же думаю и для вас, – девочка будет наказание. Но как же быть-то? Как удовлетворить заповеди послушания матушке игумении? Повалиться в ноги и умолить ее избавить. Как совместить отказ с заповедью любви? – Если можете, помогите ей чем-либо, или обещайте постоянно давать ей что-либо. Вам теперь уж не приходится жить с кем-нибудь. Так уж располагайтесь навсегда жить одинокою. Попросите об этом матушку и от меня. Пусть другим чем отяжелит вас, а от этого уволит.

О причащении святых Таин. Уж коли положили причащаться в дванадесятые праздники, и надо бы так вести. Но и то правда, что иногда сии праздники идут скоро один за другим, так что их на один месяц приходится два, тогда как на другой ни одного. В таком случае точно лучше в один какой праздник опустить святое причащение, и перенести его в другой месяц, приурочив к какому-нибудь дню. Сами устройте это, как лучше.

Спаси вас Господи! Страх Божий возгревайте. Он всему научит. Смотрите, как бы в отношениях к матушке игумении не вкралось человекоугодие; но не допустите смелости самочинной. Все со страхом Божиим и говорите и делайте.

О том, что пришлось прибавить нечто из пищи, не жалейте. Не должно привязываться даже к святым правилам, а держать себя в отношении к ним с полною свободою, распоряжаясь ими разумно. Не беда, если и еще что прибавите, только не в угоду плоти, а по нужде. Тоже и с поклонами можно делать. Умаляйте их по нездоровью, или по другим каким уважениям; только бы не расслабиться.

Вы оскорбились. Оскорбиться каким-нибудь невниманием, значит считать себя стоящею внимания, и .следовательно ценить себя высоко в сердце, иначе, высокосердою быть. Хорошо ли это? Терпеть хоть бы то напраслину, есть ли долг наш? Конечно. Когда же мы начнем его исполнять? Ведь, когда дана заповедь терпеть, то надо всякий случай неприятный перетерпевать, не пропуская, и перетерпевать с радостью, без нарушения мирных отношений. А мы с вами ныне пропустим такой случай, да завтра пропустим. Скажете, – это мелочь; что тут и терпеть? Но если мелочи такой не умели мы перетерпеть, куда же потерпеть нам больше? С маленького бы начинать хоть. Господь сказал, когда ударят в ланиту, подставь другую; а тут муха пролетела, да крылом зацепила; и то мы на дыбы. Скажите, готовы ли вы исполнить эту заповедь Господа об ударении в ланиту? Верно скажете: готова. Но ведь случай, о котором писали, представляет именно это. Ударение в ланиту не буквально только надо понимать. Под этим должно разуметь всякий вообще поступок ближнего, которым, как нам кажется, не отдано нам должного внимания и почета, которым чувствуем себя униженными, от которого страдает, как говорят, гонор наш. Всякий такой поступок, хоть он самый маленький, – взгляд, мина, и проч. есть ударение в ланиту; и его не только надо перенести, но быть готову еще на большее унижение, что и будет соответствовать подставлению другой ланиты. – Что у вас было, было бы похоже на ударение в ланиту, – легонькое. Вы же что? Подставили другую? Нет, не только не подставили, напротив сдачи дали. Ведь уж дали сдачи, – ведь уж дали почувствовать, что имеете нечто. Стало быть, мы с вами: не тронь меня. И стало, куда же гожи? И как можем считаться ученицами Христовыми, когда заповедей не исполняем? Вы бы рассудили только: да стоите ли вы какого внимания? Если б в сердце было это чувство недостоинства, никакой обиды не почувствовали бы вы. Этот маленький случай считаю довольно большим и для внутреннего, и для внешнего вашего. Извольте построже просмотреть, и удостоверитесь. – И что еще может быть?! Благодать отступит. Тогда что мы будем делать? Тогда все подкрепительное отойдет, а пожелание и страсти, как голодные псы, с цепи сорвавшись, начнут грызть и терзать: только поворачивайся. Маленького не потерпели, надо будет это большое потерпеть. Сохрани вас Господи! Ой! смотрите! улетит птичка; кто знает, дастся ли опять в руки?

Что у вас было чувство оставления всеми, это хорошее чувство. Его бы надо приурочить. Враг хочет чрез него ввергнуть вас в уныние, а вы учитесь из него быть странницею среди своих, как будто всем чужая. Куда как это хорошо! – Думать, что о нас другие думают и нами заняты, дурное думание. Лучше думать, что все на вас, а не за вас. Это еще более укрепит чувство странничества и опасливого жития.

Даруй вам Господи здоровье; а если оно не нужно на это время, да подаст благодушное терпение. Что в болезни внутреннее к Богу обращение не то уже – это следствие слабости. Кто чувствует свою пред Богом непотребность, тот не допустит неправых чувств и во время боли. Умудряйтесь. Душа, не испытанная скорбями, никуда не гожа.

Когда боль есть, можно послабить немного, особенно какао пить ничего бы. Что не все кладете поклоны, ничего. Можете не записывать в штрафную книгу пропусков, а что записали, вычеркните. Исполняйте правило молчаливою молитвою Иисусовою. При этом, если можете класть поклоны, положите сколько, по силам, а то так стойте. Если не можете стоять, сидите; если сидеть не можете, лежите. Умом только с Господом быть не переставайте.

Вы так разболелись, что собираетесь умирать. Готовиться к этому и всегда надо, а тем паче надо готовиться больному. Но придется ли умереть, или еще дано будет пожить, это надо отдать на волю Божию. Поживите, – и еще потрудитесь. Только что начали.

Магнетизм у вас считают делом нечистой силы. Полагая же, что магнетизм участвует в гомеопатии, и сию к тому же разряду относят. Это несправедливо. При составлении гомеопатических лекарств магнетизм не участвует. Тут все делается открыто и просто, и всем видно, как все бывает. Никакой скрытой силы тут предполагать не следует. Можете лечиться и не лечиться гомеопатиею; но так думать о ней не думайте.

Магнетизм мудренее; но и в нем нет нечистой силы, а есть сила натуральная, натурально возбуждаемая. Откуда дивности, которые бывают при этом? Некоторые из сих дивностей тоже происходят натурально; а иные, может быть, от бесов, которые тут подстревают, пользуясь ненормальным состоянием пациента. Только это последнее надо считать случайным придатком к магнетизму, – т.е., бесы пользуясь случаем, подстревают, а сам магнетизм не бесовское дело.

Спиритизм – прямо бесовщина, ничем не прикрытая. Тут осязательна нечистая сила. Кто тут действует, можно судить по явлениям. Да они и сами не скрывают, что суть бесы. И еще что? Говорят, что они только передовые. Мне случилось видеть Евангелие, растолкованное спиритами (каковы толковники?). Тут они и проговорились, что суть только передовые; а вот, говорят, придет наш набольший, тогда все яснее будет. Видно, кто этот набольший, – и зачем он придет, – известно.

Спрашиваете, что разуметь у Апостола под телом душевным и телом духовным? Прочитайте это место все, и увидите, что разуметь должно. Эго 1Кор.15:40–45. Св. Павел рассуждает там о воскресении и о различной славе тел воскресших, а не о душе. Сеется, говорит, тело душевное, не душа сеется, т.е. полагается в землю, а тело; возстает тело духовное, не душа восстает; ибо она не умирает, а тело. Итак здесь должно разуметь под телом наше тело. На земле оно душевно, а по воскресении будет духовно. Почему оно так названо, толкуют разно. Святой Златоуст говорит, что оно на земле душевно, потому что оживляется только душою. А по воскресении будет духовно, потому что будет жилищем не одной души, но души, исполненной Духа. И на земле, говорит он, душа имеет Духа, но Он не всегда присущ ей, потому что отгоняется иногда нечистыми мыслями, чувствами и делами; а там Он преисполнит ее всю. Потом прибавляет св. Златоуст: а может быть духовным оно названо, по воскресении, потому, что будет легче, тоньше, подвижнее. Согласно с святым Златоустом толкуют блаженные Феодорит и Феофилакт.

За все благодарите Бога; и за нездоровье благодарите. Мне со стороны легко так говорить; вам же на деле не легко, может быть, так чувствовать. Всяко при слове о терпении и молюсь, да даст вам Господь благодушно перенести болезнь, и научиться в ней чему-нибудь. Для чего связал вас Господь, кто угадает? Но то несомненно, что и это попущено вам в видах споспешествования целям жизни, которую вы избрали, и в которой хоть кое-как держать себя стараетесь. С этой стороны можно и не пытать более дела болезни вашей. Мужества же себе к благодушному терпению, в минуты отяжеления страданий, ищите, кроме сказанного, в воспоминании терпения всех святых, и особенно мучеников. Сколько и как терпели?! И вообразить трудно. Да и всем – многими скорбьми подобает внити в царствие Божие (Деян.14:22). И то, что обетовано Господом, называется венцом. Чего ради? Того ради, что туда нельзя взойти без страданий. Туда дорога одна – крест, – произвольный или непроизвольный.

Ангел Хранитель да приносит вам утешение и благодушие!

На то, что шум в голове не дает удержать мысли, не сетуйте. Бог судит душу по тому, что от ней самой зависит, а не потому, в чем она не властна. В сердце держите намерение не отходить от Господа, и Он примет сие за дело.

Теперь вам надо оставить свое постническое правило. После отпоститесь, если Богу угодно будет поднять вас; а теперь, в болезни, в виде лекарства, можно кушать все, по совету врача.

Желаете слышать что-либо о молитве. Что могу сказать вам, чего бы вы не знали? Есть молитва, которую сам человек творит; и есть молитва, которую Бог дает молящемуся (1Цар.2:9). Первой кто не знал? Должна быть вам известна и последняя, хоть в начатках. Сначала, когда приступает кто к Господу, первое дело молитва. Начинает он ходить в церковь, и дома молиться по молитвенникам, и без них. Но мысли все разбегаются. Никак с ними не управится. Чем впрочем больше трудиться в молитве, тем больше мысли все улегаются, и улегаются, и молитва становится чище. Однако ж атмосфера души не очищается, пока не затеплится духовный огонек в душе. Огонек сей есть дело благодати Божией, но не особенной, а общей всем. Он является вследствие известной меры чистоты во всем нравственном строе человека ищущего. Когда затеплится сей огонек или образуется постоянная в сердце теплота, тогда бурление помыслов останавливается. Бывает с душою то, что с кровоточивою: ста ток крове ея (Лк.8:44). В этом состоянии молитва, больше или меньше, подходит к непрестанной. Посредницею ей служит молитва Иисусова. И это есть предел, до которого может доходить молитва, самим человеком творимая! Думаю, что все сие вам очень понятно.

Далее, в сем состоянии, дается молитва находящая, а не самим человеком творимая. Находит дух молитвенный и увлекает внутрь сердца, – все одно, как бы кто взял другого за руку и силою увлек его из одной комнаты в другую. Душа тут связана стороннею силою, и держится охотно внутри, пока над нею есть нашедший дух. Знаю две степени сего нахождения. В первой – душа все видит, сознает себя и свое внешнее положение, – и рассуждать может и править собою, может даже разорить сие состояние свое, если захочет. И это вам должно быть понятно.

У святых отцов, и особенно у св. Исаака Сирианина, указывается и другая степень даемой или находящей молитвы. Выше показанной стоит у него молитва, которую он назвал экстазом или восхищением. И тут тоже находит дух молитвенный; но увлекаемая им душа заходит в такие созерцания, что забывает свое внешнее положение, не рассуждает, а только созерцает, и не властна править собою, или разорить свое состояние. Помните, в отечниках пишется, что кто-то стал на молитву пред своею вечернею трапезою, а опомнился уже утром. Вот это и есть молитва в восхищении или созерцательная. В иных она сопровождалась просветлением лица, светом вокруг; в иных подъятием от земли. Святой Апостол Павел в этом состоянии восхищен был в рай. И пророки святые в нем находились, когда взимал их Дух.

Подивитесь, какая великая милость Божия к нам грешным. Мало кто потрудится; и чего сподобляется? Всяко трудящимся можно смело говорить: трудитесь; есть из-за чего!

Оздоравливайте поскорее, и в дальняя простираться устремитесь!

Так вот каково ваше положение! Никак мне не верилось, чтоб вы до того разболелись, что и умирать надо собираться. Буди воля Божия! Но мне думается, что болезнь ваша не к смерти. Поживите с нами! Молитесь, и мы будем молиться. Впрочем Господь да устроит путь ваш к лучшему. Умирать вы давно собирались. Потому смерть не застает вас врасплох.

И всем христианам переход в другую жизнь успособлен; но тем, которые побольше потрудились над собою, Господа ради, дорога там прямее и беспрепятственнее. Пересмотрите однако ж все – слова, дела и помышления, построже, как самый придирчивый судья, и все, что найдете неисправным, сложите у креста Господня. За тем Господу предавшись, ждите, что речет Он о вас, – еще ли маяться, или на покой. Там конечно лучше. Какое сравнение!

Когда придут страшливости за себя, сильнее предавайте себя в руки Господа, моля Его за веру восполнить недостающее в жизни и делах. Милосердые объятия Его простерты ко всем, отходящим отселе. Да приимет Он вас и обымет, говоря: гряди, невеста моя, искренняя моя! Даруй вам Господи сие!

Память Божия да не отходит от вас. Теперь все прочь! Велите прочесть для вас житие святого Досифея, ученика аввы Дорофея. Святой Дорофей все его спрашивал: как молитва? Идет, отвечал, молитвами твоими. Пусть она и у вас идет. Помоги вам Матерь Божия! Писано 4 марта 1869 года.

Что вам Бог даст? Даруй вам Господи облегчение и совершенное выздоровление. Обаче Его, а не наша да будет воля!

Неужели вы в самом деле отойдете? Мне это не верится. Поболите, думаю, и подыметесь. Но что же делать, если и отойдете? Переход из сей жизни не есть особенность. Сколько отходят каждый день и даже час? И за нами придет череда. Кто ныне, кто завтра, все одно. Не одно только, кто каким отходит. Осмотритесь, все ли готово? И если нечего больше готовить, предайте себя Господу!

Когда издали смотришь на час смертный, он иначе кажется, нежели как когда он подойдет. Живому и здоровому трудно восчувствовать себя отходящим. Смерть есть великое,еже о нас, таинство. Оно просветлено Христовою верою, но все есть нечто сокровенное. Когда придется проходить самым делом; тогда все уяснится. Страшливостями однако ж нечего себя томить. Господь прошел сею сению смертною, чтоб для нас сделать удобнейшим путь сей. В след Его и мы, проходя посреде сени смертныя, да не боимся зла: ибо Он с нами есть, когда мы с Ним бываем в жизни сей. Грех разлучает, но когда он очищен покаянием и посильным трудом, то сего средостения нет уже. Господь близ. Дерзайте убо.

Вам больным пишу все о смерти; но не думаю этим навести на вас мрачные мысли. Ибо возможно со Апостолом желать разрешитися, чтоб со Христом быть (Фил.1:23). Это желание не чуждо вам. Указание же на близость достижения желаемого радует, а не уныние наводит.

Писано 11 марта 1869 года.

Всех вам благ от Господа желаю. Затем и пишу, чтоб только это сказать. Первое благо болящему выздоровление. Даруй Господи! Оздоравливайте поскорее, чтоб еще пожить, не за тем, чтоб грешить, по обычной поговорке, а чтоб, соутешаясь общею всех любящих Господа верою и любовью, попитаться тем и подрасти. Здесь ли, там ли, все расти надо, в известную всем назначенную меру возраста исполнения Христова (Еф.4:13).

Что молитва? Обращаюсь к вам с вопросом аввы Дорофея к Досифею. Прочитали ль вам эта житие? Оно сходно с вашим. Даруй Господи, чтоб и конец был такой же.

Даруй вам Господи мир душевный, терпение, великодушие, чтоб не прекращалась отрада, даруемая нам в Господе. Сквозь скорбность прозревайте и на то, что сильно обрадовать. Обымите покрепче верою, что терпением стяжевается душа (Лк.21:19), и что скорби открывают вход в царствие. Поминайте Господа, как Он был в саду Гефсиманском. Он томился в облегчение наших предсмертных страданий. Возьмем себе от Него и дух богопреданности: обаче не якоже Аз хощу, но якоже Ты (Мф.26:39).

Буди же над вами и о вас воля Божия!

Писано 18 марта 1869 года.

Милость Божия буди с вами!

Пасха подходит. Где будете вы праздновать Пасху? Если б оставлено было на выбор, конечно выбрали бы, где лучше. Но как все в руке Божией, то нам остается исповедать: там и так, где и как угодно будет Господу, прибавляя к сему и внутреннейшее беспрекословное согласие: буди воля Твоя, Господи!

Да будет с вами неотступно Господь, Матерь Его Пречистая и Ангел ваш Хранитель! В сем содружестве да пребывает ваша душа богомысленным вниманием!

Часы каждого изочтены. Но тому, кто постоянно ждет своего часа, нет нужды в определительном указании, не последний ли он проживает час; ибо у него и без того всякой час есть последний.

Кто силен сказать: аще и пойду посреде сени смертныя, не убоюся зла, яко Ты со мною еси (Пс.22:4)? – Тот, кто в жизни своей нудил себя и нудит еще – постоянно быть с Господом.

Для такой души и сени смертной нет. Одно мгновение, – и она представляется во ину область света, полную всяких отрад. Тогда воспоется и песнь исповедания: по множеству болезней моих в сердце моем, утешения Твоя возвеселиша душу мою (Пс.93:19)!

Конечно, близость исхода, может быть, произведет содрогание. Мужайтесь и да крепится сердце ваше! Дерзайте; ибо Господь победил. Он же и каждого верующего являет победителем. Это несомненно. Враг же всегда тут подоспевает, чтоб если не погасить, то омрачить светлое чаяние. Подготовившийся крепкою верою сумеет не обратить на это внимания, в руки Господни предавая душу свою. Вот-вот Ангелы Божии придут, и все омрачающее разгонят.

Не на безвестное течем (1Кор.9:26). Упование же не посрамляет (Рим.5:5). Если уж отойдете, и улучите часть спасаемых, – и о нас Бога молите, да даст нам покаяться и исправить жизнь свою.

Благословение Господне на вас и на путь, какой Его святой воле благоугодно определить для вас! Простите!

Последнее письмо сие писано 27 марта 1869 года, за четыре дня до смерти.

К «неизвестному».

Милость Божия буди с вами, Достопочтенный о. протоиерей!

Утешительно видеть в вас заботу, как среди мира выдержать себя, как следует, не яко христианину только, но и паче того, яко иерею Божию. Помоги вам Господи! Блюдите сию заботу, – и разжигайте ее до горячей ревности. Затем, по слову Господа, ищите и обрящете. Господь близ и не равнодушно смотрит на нас, а участливо и многопопечительно. И кто вверяет себя Ему вседушно, тот никогда не оставляется без вразумлений и указаний. Одно только прибавить надо: предавшись Господу, Господнему только и прилежать, и себе внимать.

А вы вне ищете того, что следует обретать внутри. Да еще обратились к такому человеку, который никакой опытности не имеет. Вы посудили о мне по книгам. Книги писаны кабинетно; таково и содержание их. Так и жизнь моя вся проходила и проходит; какие тут опыты? Мне и не следовало бы, по сознанию полной неопытности, начинать с вами беседу. Но подумалось: что ж? от нечего делать хоть, потаракаем. Се – смысл, с каким начинается беседа.

Господь заповедал: просящему у тебя, дай. Просите, даю. Господь милостив, и не сказал: давай золото, серебро, камни дорогие, а что есть. И возьмите, что есть. Уж не погневайтесь, если вместо белого хлеба окажется заплесневелая корка решетного с мякиною хлеба. Но кто виноват. Обращались бы к тем, которые побогаче. Я той веры, что Москва богата богатыми духом.

Все сие пишется для сокращения ваших ожиданий, незаконно расширяемых вашею добротою.

Вот вам и доказательство моей многоопытности. Обоих ваших вопросов я не умею решить определительно.

Первый вопрос – можно ли переменить духовника? Кабинетно отвечаю: кто же вяжет? Дело это – дело совести; пред кем раскрывается душа, к тому и иди всяк. Видите, какое скорое и гладкое решение! А на деле может быть встретятся препятствия, тоже совестные, и не малые. Не перепрыгнешь, как ни разбегайся. Духовник многолетний брошен. Ведь этого не утаишь?! А заметивши, он почувствует, что его бьют по ланитам. Чья совесть потерпит это? Стало быть, и о перемене нечего помышлять.

Спрашивается: как же быть? Другой слаще говорит и душа к нему льнет. Вот этого-то я и не умею решить. Разве вот как? Отделить духовника от советника. Тот, кто получше говорит, пусть будет советник; а духовник – духовником. Сами извольте это дело порешить.

Второй вопрос – о смущаемой хульными помыслами. Как ей быть?! Дайте ей прочитать св. Димитрия Ростовского об этом предмете. Потом сами с нею прочитайте сию статью. Напирать надо паче на то, что это вражьи помыслы, – и не вменяются, когда не приемлются. Довести ее до воодушевления не принимать, а с гневом отвергать, бросая их обратно в лицо врагу, и плевать можно с бранными словами врагу, на его голову слагая те помыслы. К Господу же всегда говорить: не хочу, не хочу, не хочу – этих помыслов. Извольте хорошенько ей разъяснить, что помыслы не вменяются, пока не приемлются, и что она тут невиновата. Пусть она потрудится над этим, – и поймет черту разделения между вменением и невменением помыслов. Больше этого не умею, что сказать. Это в придаток к тому, что вы ей говорите: терпи. Терпи и Богу молись, и сама не плошай. Так вся жизнь!

Вот вам и решения не решающие. Затем благослови вас Господи! Помолитесь о моем всеокаянстве.

Еп. Феофан. 11 февр. 82 г.

Милость Божия буди с вами! Достопоч. о. протоиерей!

Христос воскресе!

Ваше письмо пришло в конце Светлой недели; а ответить вам пришлось уж вот когда.

Идти ли с мужем на поселенье той, которая о сем спрашивала? Закон разрешает ее от следования с мужем, но и не следовать не обязывает. Выходит, она свободна поступить и так, и так. Греха не будет, если и не пойдет с ним. Как вопрос ее в том и состоит, что не будет ли греха; то так и можно ответить. Если она желает знать, нет ли воли Божией, чтобы он шла с мужем, то на это кто из нас может ответить определенно? Если бы знаемо было порядком, – что этот муж для жены, и прочие соприкосновенности к делу; то можно бы вывести из всего некую вероятность. Но как это не ведомо, то и браться нечего, особенно, когда не вероятность требуется, а решительное указание.

Относительно перемены духовника, я не разобрал, кто есть духовник для всего благочиния по выбору: холодный или горячий? Мне прежде думалось, что холодный есть выбранный; а последнее ваше письмо наводит на мысль, что это горячий. Если так есть, то вам нечего было с самого начала медлить, а как только состоялся выбор, так от одного отстать, а к другому пристать без всяких объяснений: ибо общий порядок того требовал.

Но если холодный – выбранный; то делайте, как решили.

Различать надо – простое пересказание всего бывшего на душе, – что в монастырях – откровение помыслов, и исповедь таинственную. Последняя требуется, когда что совесть тяготит. Предметно это определить нельзя: дело очень субъективное. Все прочее можно только пересказывать и совещаться. У св. Димитрия на это повседневная исповедь, и в молитвах на сон – есть подобное. – Впрочем получать таинственное разрешение всегда для души лучше.

Мысли блуждающие неопределенно нечего пересказывать, да и возможности нет. – Мысли, на которых останавливалось внимание, тоже можно не пересказывать, смотря по предметам. Особого обсуждения требуют мысли, чувства коснувшиеся, – еще более, – вызвавшие сочувствие, – и еще более – те, которые пошевелят и согласие. Последние два случая стоят в преддверии к грешности и значат только, что душа нечиста. Грешность начинается с изречения согласия. Когда в согласии дан решительный отказ, грешность пресечена, а нечистота осталась, о чем и следует потолковать с горячим.

С раздражительностью бороться надо. Первый шаг – не поддаваться, стиснуть зубы и отойти. Всякий раз молиться до слез, можно жгутом по плечам. Смилуется Бог, и исцелит. Такая раздражительность темпераменту принадлежит, – и уничтожиться может лишь претворением, – а это Божие дело. Но Бог не станет делать, пока не увидит болезненного труда собственно нашего. Спасайтесь! Молите Бога о мне!

Ваш богомол Е. Ф. 5 апр. 82 г.

Милость Божия буди с вами, Достопочтен. о. протоиерей!

Вполне разделяю горесть вашу о N. Господь да пошлет вам всякое утешение. Молитесь Господу, – а, между тем и сами ройтесь в тех источниках, где чаете обрести утешение.

Вы уже знаете их – и роетесь. Продолжайте с терпением, и обретете, – ибо всякий, ищущий с терпением и верою, обретает, если не всегда то, чего желает, то всегда то, что благоволит Бог во благо ему.

В горестях благо скрыто под скорбью сердца; – от того не ощущается и не видится, – хотя есть не думательно, а действительно. И у вас теперь оно есть и действует, как в N, так и в вас. Благодушествуйте же, смиренно веруя, что так есть и для вас, хоть не видно.

Вы чего желали бы N – временного благополучия, или вечного спасения? – Трудно вам выбирать. Скорее остановитесь на: – того и другого. Но если первого нельзя совместить с последним; то, конечно, не задумавшись, изберете сие последнее, отказавшись от первого.

Так вот и положите в уме своем и в сердце своем, – что для N, по течению событий жизни вашей и ее, – которых вы не видите и не знаете, необходимо было пресечь вкушение благ видимых – на время или навсегда. И Господь так устроил. Устроив или попустив ей тяжкую болезнь, Он прикрыл ее тем от всего, что могло нехорошо действовать на ее настроение. Пройдут опасности – здравие возвратится. Не пройдут – так останется.

Всяко опасаться за ее вечное спасение вы не имеете резонов. – Судя по указанным вами ее занятиям, ее настроение душевное было хорошее. Теперь она в состоянии болезненном. След. перейдет ко Господу, или теперь стоит пред Господом, – такая, какою застала ее болезнь. – Такова и участь ее вечная. – Умножится она вашими благодушными терпением и верою, и вашим преданием ее в десницу Божию. – Я же, сверх того, держусь той мысли, что тогда как душа расстраивается, по причине расстройства ее органа – тела, – дух остается цел, – и он зреет там – глубже сознания, все более и более, в том направлении, в каком застало его расстройство то.

Так, – вызовите благую веру в благодетельное о том промышление Божие, и ею отревайте всякие припадки скорби, возмущающие ум и сердце.

Благослови вас Господи! Спасайтесь!

Ваш богомолец Е. Феофан. 9 сент. 83 г.

Ваше высокоблагословение, Достопочтеннейший о. протоиерей!

Приношу благодарность за поздравление и благожелания. Поздравляю и вас и с праздником и с новым годом. Да пошлет вам Господь в сие лето утешение – чаемое. – Но мысли Божии от наших, как небо от земли! – Буди убо Его святая воля. Помолитесь о моем всеокаянстве. – Спасайтесь!

Ваш богомолец Е. Феофан. 6 генв. 84 г.

Милость Божия буди с вами!

Достопочтеннейший о. протоиерей!

С новым годом!

Благодарствую за поздравление и благожелания. Примите и от меня полные вам благожелания. Вижу там и там труды ваши. Господь да благословит их, и да укрепит силы ваши на большее и большее делание дел Божиих.

Ваша N верно теперь уже вполне утвердилась в своем восстановленном здоровье. Да укрепит ее Господь!

Прошу ваших св. молитв!

Ваш богомолец Е. Феофан.

Прошу извинения, что не ответил на предшествовавшее письмо. Виноват, леностью обложен.

13 генв. 85 г.

Милость Божия буди с вами!

Достопочтен. о Протоиерей!

Христос воскресе!

Приветствую и я вас! Господь да утешит вас, и да вразумит в том, о чем вы писали.

Вы скорбите. Это в порядке вещей. Господь в Гефсиманском саду – это первосвященник, страждущий за грехи всего мира. Сей скорби и туги делается причастным и священник, принимая грехи своего прихода и сторонних, приходящих к нему. Таково уж его назначение. Потому о том, что скорбите, не скорбите. Это неизбежно, и не вне должного.

Другое дело – положение того семейства. – Вы добре сделали, посоветовав – не налегать укором. Этим ничего не успеешь. С совестью уж он управился. Привод этой – конец долгой борьбы, в которой он остался побежденным. Однако ж мне думается, что дело не останется так до конца. Она надоест ему; и он ее прогонит. Он охладеет к ней; тут совесть опять подымет бунт. И может быть возьмет свое.

Этою надеждою пусть воодушевляются страждущие, присоединяя к ней усиленную молитву. Тут конечно враг вмешался, а его ничем не отгонишь, как молитвою.

Утешение себе черпать научите их из той мысли, что они терпя делаются причастницами венца мученического. Лот был мученик, потому что, как уверяет апостол, мучился душою, смотря на беззаконные дела горожан своих. Таково и этих страждущих положение.

Пусть и на это горе смотрят, как на всякое другое несчастье, – смерти, болезни, гонения, пожары. Бог попущает, искушая их терпение. А того смиряет Господь. Теперь он гордынею обуян; но когда пройдет туман, и он оглянется на то, что нагородил, будет видеть себя самым униженным. – Верно он горд, и потребовалось такое срамное врачевство.

Внушите также им, что главная наша забота – спасение души своей. Мешает ли безобразие того содеванию сего спасения? – Никак. Если взглянут с разумом на дело, увидят, что его можно обратить в пособие ко спасению. Пусть отчуждятся на время от чувства неприятности такого поведения, – и остановятся на том, что это их делу может не мешать, пусть делают его, смиренно молясь о том.

Трудно! – Что есть без труда?! Труднее всех жене. – Но за то и награда будет ей больше, – если благодушно перенесет сие горе.

Господь да утешит сердца их и преисполнит покоем.

Благослови вас Господи! Прошу ваших св. молитв о моем всеокаянстве.

Ваш богомолец Е. Феофан. 22 апр. 85 г.

Милость Божия буди с вами!

Достопочтенный о. Протоиерей!

Большую приношу вам благодарность за указание писавшего рецензию на Евангельскую историю. И я не худо сделал, не дав ему отповеди. Юная, горячая, самоуверенная голова не захотела бы послушать, как бы ни очевидны были указания его ошибок. Он такой поднял бы крик, что святых вон неси. Подумалось было к нему написать, с приглашением покаяться публично, т.е. напечатать, что то и то у него сказано неверно по недосмотру; но оставляю и это. – Дело лучше само за себя говорит. Могу жаловаться на общество, зачем оно положило на печать такие неосновательные суждения. А они никуда не гожи.

О частом причащении ничего нельзя сказать неодобрительного. Но мера в месяц однажды, или два раза – самая мерная.

В даянии запасных частиц в путь шествующей тоже ничего не вижу грешного. Бывало прежде в употреблении и теперь может быть. Отменено не по неуместности дела, а по некиим злоупотреблениям. Когда не предполагаются злоупотребления, можно дать место древнему обычаю.

Правило, о коем говорите, точно к другому случаю относится.

Мне думается, вам можно бы не посоветовать – обращаться с вопросом к другим, когда он решен вами фактически.

Вы – на покой по одной части. Благослови Господи вам и покоиться во славу Божию.

Прошу молитв о моем всеокаянстве. Спасайтесь!

Ваш доброхот Е. Феофан. 24 ин. 87 г.

Милость Божия буди с вами!

Достопочтеннейший о. Протоиерей!

Приношу благодарность вам за поздравление и благожелания. Желаю и вам всего хорошего, чтоб радовались души ваши и благодарили Господа.

Вы, кажется, на новом месте. Если да, – и оно удовлетворительнее прежнего, поздравляю и желаю пожить вам на нем здорово и счастливо.

Неужели не нашлось у вас там никакой новости, которую услышать была бы достойна Выша?!

А что ваша N.N.? Кажется вы намекали когда-то, что для нее выступал на среду нареченный. Если состоялось дело, желаю счастья. Благослови ее Господи. А если нет, да даст Бог ей найти предел жизни иною дорогою.

У меня все по старому. Один глаз не служит уж давно; и другой гонится за ним, но еще служить.

Лености моей я одолжен тем, что до сих пор не кончил Добротолюбия. Идет впрочем уже последний том; но это не третий, а пятый.

Здоровье мое исправно. Прошу ваших св. молитв.

Благослови вас Господи! Спасайтесь!

Ваш доброхот Е. Феофан.

P.S. Мне всегда стыдно бывает надписывать только И. Вин. Напишите как вас по батюшке.

19 генв. 89 г.

Истинная причина удаления преосвященного Феофана на покой Много было недоумений, когда святитель Феофан задумал оставить свою Владимирскую паству. Некоторые ставили это в связь с следствием, возложенным на него Св. Синодом, по поводу временного нестроения в Дивеевском монастыре. Нет никакого сомнения, что для архипастыря, затруднявшегося делать выговор кому бы то ни было и, в случае настоятельной в этом нужды, поручавшего исполнять это ключарю кафедрального собора, производство следствия над виновными Дивеевского монастыря было великим бременем. Тем не менее следствие было произведено так, что Св. Синод одобрил все распоряжения преосвященного Феофана, как это видно из прилагаемых при сем подлинных писем к нему Филарета митрополита Московского и Исидора митрополита С.-Петербургского:

Преосвященнейший Владыко, Достопочтенный о Господе Брат!

Теперь получил и прочитал Ваше письмо: и прежде всего взаимно простираю к Вам целование общения и сорадования о имени Господа, Единородного Сына Божия, пришедшего во плоти в мир во спасение наше. – Благодать Его и мир да пребывает со духом Вашим.

О Дивеевских делах ближе было бы Вам обратиться к первенствующему члену Синода или г. Синодальному Обер-Прокурору: потому что я официально участвовал в сих делах дотоле, доколе исполнял указ С. Синода, которым предписано было мне наблюдать за следствием и представить оное с мнением. Следствие произведено; мнение мое представлено; и данное мне поручение окончилось.

Впрочем как Вам угодно было оказать мне братское доверие сообщением сведений и требованием моего мнения по некоторым вопросам: то с братскою откровенностью скажу, что разумею:

Благочинную в Дивеевском монастыре действительно нужно было переменить. Она усиленными мерами составляла список сестер в пользу новой начальницы Гликерии, и вписала в него и безумных и отсутствующих.

Казначея, по сведениям следователей, прежде вела себя беспристрастно в отношении к партиям; а уже по избрании в сию должность стала усильно поддерживать Г. как начальницу. Может быть, ее можно было бы вразумить: но когда Вы уже дозволили переменить ее, возвращаться назад было бы вредно.

Старица, сосланная в Ардатов, заслуживает внимания. Она призналась в своей вине, что сказала преосвященному Нектарию: Иоасаф нас гнал, и ты гонишь; Бог тебя накажет. Это сказано было наконец после бесполезного смиренного упрашивания о Елисавете. Преосвященный мог бы равнодушно смотреть на грубую откровенность старухи. Если же и надобно было наказать ее: шестимесячного изгнания довольно; и можно возвратить ее. Такое мнение представил я С. Синоду.

Что мысль начальницы не объявлять, где находятся отсутствующие сестры, – это очень неблагонамеренно. По всей вероятности они разосланы для происков.

Сборщицы в Петербурге, также вероятно, делают пользу своему карману, и вред миру обители. Едва ли послушают они настоятельницы. Не излишне было бы Вам истребовать их в обитель чрез сношение с г. Обер-Прокурором.

Именем человеколюбия благодарю Вас за то, что поручили Саровскому строителю не лишать помощи Дивеевский монастырь. Я слышал, что он, испугавшись клеветы, хотел во всем отказать и пресечь всякое сношение.

К слову скажу Вам, что доказано следствием: – избрание Г. не правильно, И. вреден Дивееву в духовном и хозяйственном отношении; начальница Дивеевского Елисавета и строитель Саровский люди почтенные и оклеветаны неблагонамеренно.

К партии Г. и И. принадлежит от 40 до 50 сестер. Из них около 20 прежде, за два или три года, в ведомостях были неодобренными. Всех их оставить в монастыре неудобно; но и всех выслать неудобно. Нельзя ли ограничиться удалением немногих, более явно нарушающих порядок и имеющих вредное влияние на других. Настоятельница может отклонить таковых от увлечения толпы. Для вразумления сих последних неугодно ли будет Вам употреблять священника Садовского, который много лет служит духовником обители и пользуется заслуженным уважением. Преосвященные Иеремия и Антоний относились к нему с особенною доверенностью и давали ему иногда предписания непосредственно.

Сказав Вам, что разумею, и предавая то на Ваше рассуждение, остаюсь с истинным почтением, и яже о Господе любовью

Вашего Преосвященства покорнейший слуга Филарет М. Моск.

В Москве. Января 1-го 1862.

Судя по тому, что есть в следствии, вот те, которых могли присудить Благочинная П., Г.С., Л. В.

Преосвященный Владыко, Милостивый Архипастырь!

Письмо Ваше о Дивеевском монастыре вчера было доложено Св. Синоду, который, одобрив все распоряжения Ваши по сему монастырю, предоставил Вам и на дальнейшее время делать все то, что Вы, по ближайшему усмотрению, признаете полезным и нужным для умиротворения и обеспечения обители, разрешением Саровской Пустыни, помогать ей и вещами и деньгами, которые со временем могут быть ей возвращены. Высылка немирных сестер из монастыря необходима. Начальница монастыря должна требовать, чтобы сборщицы немедленно возвратились в монастырь. Если она не знает, где сборщицы находятся, пусть напишет Обер-Прокурору Св. Синода о высылке их.

Я писал Вам об Илларионовском монастыре. После сказали мне, что это община. Следственно представлять об ней Св. Синоду бесполезно, потому что сумма, которую я имел в виду, завещана на 8 монастырей бедных, и нельзя, по силе завещания, употреблять ее на общины.

Поручая себя молитвам Вашим, с истинным почтением и братскою о Христе любовью пребываю Вашего Преосвященства

усерднейший слуга Исидор М. Новгородский и С.-Петербургский.

Января 18. 1862.

Очевидно, что следствие по поводу Дивеевского нестроения само по себе не было причиною удаления преосвященного Феофана на покой и оно относилось еще к Тамбовскому периоду служения преосвященного Феофана, а не к Владимирскому. Поэтому истинною причиною удаления его от епархиальных дел некоторые, и в том числе высокопреосвященный Исидор, митрополит Петербургский, полагали в самом стремлении преосвященного Феофана к невозмутимой тишине, к покою. Вот как писал об этом митрополит Исидор к самому преосвященному Феофану, в ответ на его прошение об увольнении на покой:

Ваше Преосвященство Милостивый Архипастырь!

Напрасно беспокоите себя мыслью, будто Вас хотят послать на покой в Киевскую Лавру. Св. Синод доселе не видал Вашего прошения, и не знает, что в нем писано; а потому не было повода и к рассуждению о месте Вашего покоя. Притом всегда предварительно спрашивают Преосвященных, просящих увольнения на покой, где жить желают, и только тем Синод назначает место, которые сами просят указать оное, по усмотрению.

Если верить слуху, что Вы просите увольнения на покой, только для покоя: то я сомневаюсь, чтобы Св. Синод удовлетворил просьбу. Кто бы из нас не желал спокойствия, особенно в нынешнее многозаботливое и трудное время! Но надобно же кому-нибудь трудиться и для других, хотя бы и с скорбью, и воздыхающе. Св. Синод, как я знаю по бывшим примерам, крайне затрудняется даже и тем, что не имеет никакой суммы для пенсий увольняемым. Казна ее отпускает особой суммы на содержание Архиереям, на покое живущим; а таковых в настоящее время 15.

Слух о намерении Вашем оставить Епархию дошел даже до Вятки, и тамошний Владыка пишет, что ему желательно получить Епархию близ Москвы. Не знает чего просит! Другой, если бы и посылали на родину, отказался бы.

Господь да устроит все по воле Своей!

Прося молитв Ваших, с совершенным почтением и братскою о Христе любовью пребываю

Вашего Преосвященства покорнейшим слугою Исидор М. Новгородский и С.-Петербургский.

27 Апреля, 1866.

Именно в ответ на это письмо первенствующего члена Св. Синода, преосвященный Феофан и раскрыл действительную причину своего удаления на Вышу. Вот это в высшей степени замечательное письмо:

Высопреосвященнейший Владыко Милостивейший Архипастырь!

Только собирался ответить Вашему Высокопреосвященству и поблагодарить Вас за теплое участие в моем деле, как прошел слух, что оно уже решено и по моему желанию. Я и остановился в уверенности, что получу скоро, чего искал, чтоб вместе выразить мою к Вам благодарность. Слухи изменились, – и нечего стало верить им. А между тем не задолго пред сим дошло до меня и слово Ваше, что ожидаете от меня ответа и при том другого содержания, нежели как я думал. Спешу удовлетворить сему ожиданию, снова все обдумавши.

Избираю Вас в судьи, и прошу рассудить суд мой и прю мою с самим собою. Желание мое в прошении я выразил словом: понуждение. Тако это есть. Как ноша какая за плечами, всегда чувствуется сие понуждение: брось, иди, брось, иди. – Вот и рассудите: что это такое? – Вражеское? – Но ведь врагу одно нужно – душу сгубить, и это он может устроить на всяком месте. На теперешнем месте ему привольней. Не одну мою может сгубить, а десяток-другой и чужих. Другое дело вот еще что! Когда у кого в голове все рисуются картины, и он чувствует постоянный позыв все рисовать, берет уголек и все рисует и рисует, все скажут ему: ступай в школу рисовальную. Это – ступай – не идет ли ко мне? Если б я был на другой какой должности, кому ни расскажи я о своей ноше, всякий сказал бы: ступай – там тебе место! Подумал – подумал и решил предложить мое желание на решение Святейшего Синода.

Я ни у кого не спрашивал совета, ни у Вас, как прежде, ни преосвященного Иеремии, ни о. Ар. Лаврентия. Наперед знаю, что никто не скажет да. И я сам никому другому не сказал бы того. Дело трудное! Почему все на себя и взял. Сам добивался, сам и отвечай – перед собою и перед всеми. Думается, в этом будет не малая опора терпению молчаливому, если не встречу чаемого покоя.

В действии сем не было и нет ничего тревожного. Обстоятельства мои текут предобре. Только что освятил церковь – почти двухгодичный труд мой и радость мою. Только что освободил из рук нерадивого арендатора подворье, которое будет давать теперь во много раз больше прежнего. И в делах затишье великое. Жить бы только припеваючи. Но с начала поста отяжелела ноша моя, и все тяжеле и тяжеле становилась. Это и заставляло меня обсуживать. Пребывание мое на покое радужно по желанию моему, но я обсуживал не это радужное, а наиболее – все неприятности и трудности, могущие встретить меня. На все изъявляю готовность, – все поднял. И воле Божией предавшись, заявил свое желание на решение. Это было 12 марта, на память Феофана Сигрианского, после Божественной литургии. С того времени не перестаю молиться, чтобы Господь изрек в определении Св. Синода спасительную для меня волю Свою.

После того писал я к Вашему Высокопреосвященству и к Его Сиятельству, Обер-Прокурору, имея в мысли одно – удостоверить в искренности моего желания, чтобы не думали, что это желание легкое, налетное. Никто не знал о подаче. Определенный слух прошел у нас два-три дня спустя после того, как я получил письмо Ваше. И начали меня атаковывать со всех сторон. Тут чем сердечнее участие, тем сильнее колебалось от него мое намерение. Но плод всех этих нападков, выражусь так, один тот, что я ближе стал к средине или точке безразличия в отношении к решению Св. Синода и, кажется, одинаково готов принять и удовлетворение прошения и отказ.

В делах никакой трудности не вижу, только душа к ним не лежит. В свободное время сложа руки я не сижу – минуты даром не проходит. Занимаюсь тем, к чему душа лежит. Но беспрестанные отрывы не дают сделать ничего из того, что хотелось бы сделать. Исполнение сего ожидается от обители, и все потребное к тому заготовлено в широких размерах. Нет предмета, для обзора которого я не нашел бы источников под руками. Я ищу покоя, чтобы покойнее предаться занятиям желаемым, но не дилетантства ради, а с тем непременным намерением, чтобы был и плод трудов, – не бесполезный и не ненужный для Церкви Божией. Имею в мысли служить Церкви Божией, только иным образом служить. Даруй, Господи, чтобы не отщетилось сие намерение, если буду удостоен покоя!

Все сие излагаю Вашему Высокопреосвященству, чтобы видно было Вам, и Вы имели данные не внешние, а внутренние для решения дела. Как решите Вы и Св. Синод, так пусть и да будет!

Прося молитв Ваших, с искреннейшим почтением и братскою о Христе любовью пребываю Вашего Высокопреосвященства

покорнейшим слугою Феофан, еп. Владимирский.

30 мая, 1866.

Так понимал преосв. Феофан свой «покой» и на Выше он нашел его, как это видно из его письма с Выши к высокопр. Исидору.

Высокопреосвященнейший Владыко Милостивейший Архипастырь!

Прошу извинения, что до сих пор не извещал о благополучном приезде в обитель. Желалось получить понятие о положении здешних дел. Благодарение Господу! Пустынь обещает покой. Монастырские порядки здесь прекрасные, братия хороша. Служба долговата, но можно привыкнуть. Утреня в 3 часа. За нею тотчас – ранняя. Поздняя в 8-мь. Вечерня в 4-ре. В 7-мь еще собираются помолиться на сон. Есть труженики крепкие, которые все службы выстаивают и не присядут, серчают даже, если кто попросит присесть.

Пустынь в лесу. К каждому воскресенью и празднику собирается порядочно народа и черного и белого. Помещаются на гостиницах и питаются от монастыря. Ни одного дня еще не проходило, с тех пор как приехал, чтоб не было причастников.

По всему Выша – преутешительная и преблаженная обитель!

Я здесь так покоен духом, что лучшего и желать не следует!

К Н.А.М.

Милость Божия буди с вами!

Ваше письмо, писанное в июле, прислано в ноябре.

Думал не отвечать вам в той мысли, что с такою нерадивицей и толковать нечего.

Не знаю почему раздумываю и пишу. Немного однако ж скажу.

Потрудитесь найти там у кого-либо журнал Домаш. Беседу и прочитайте в прошлом году начатые Письма о духовной жизни по поводу писем Сперанского о сем предмете.

Там все помещено, что нужно для вас. Что найдете в них практического и удобоприменимого к вам, то возьмите себе в урок и исполнять начинайте.

Меньше толковать и больше делать лучше.

Благотворений не забывайте, – и милость Божия осенит вас.

Не судите, – и Бога будете иметь всегда своим защитником.

Плоти угодий не творите – и в малом. Посильное самопринуждение и лишение себя чего-либо, плоти приятного – есть то же, что подкладывать дров в печку.

Руки и ноги за делом, а мысль с Богом – се настоящий стоячий человек.

В молитвах – меньше читать, а больше поклоны класть ближе к делу.

Читание молитв, стояние на молитве и поклоны составляют молитвенное положение; а молитва собственно идет из сердца. Когда этой нет – и никакой нет.

Дела нужно так распределить, чтобы внешнее не мешало внутреннему.

Внутреннее надо налаживать с утра – как глаза откроются. Хранить его весь день, вечером подогреть, и так заснуть.

Сократить внешние отношения и все наладить на один чин – есть спасительная рамка жизни.

Когда придет внутренняя молитва, тогда она может заменять отчасти пребывание во храме, но внутренней молитвы ничто так не разогревает, как храм.

Ангельский образ – хорошее дело. Но надо сделать, чтоб внешнее не упреждало внутреннего.

Всех вам благ от Господа желаю.

Ваш богомолец Еп. Феофан. 18 дек. 71 г.

Христос Воскресе!

Милость Божия буди с вами!

Не успел я ответить вам на первое ваше письмо, как получаю другое вчера вечером на Светлое Христово Воскресение. Виноват! По лености не поспешил ответом. За то теперь тотчас берусь за перо.

Путь ко спасению, если он пригож вам, – избирайте для себя путем, или выбирайте оттуда что пригожее. Писать-то мы мастера, но на дела не так тороваты.

Благослови Господи всему, что дано вам во время говения, обратиться в сок и кровь и стать элементом действительной жизни вашей.

Полагаю, что скоро вы махнете в деревню. Тут Господь ближе, чем в городах. Помоги вам Господи отдохнуть душою.

Собираетесь на Вышу? Наперед жалею об этом ради вас. Если вы испытывали когда-либо разочарование, то знаете, как это скорбно. И я не хотел бы, чтоб вы еще испытали его. А для меня тут чистое поражение. – Вы меня поставили на божницу, – кому не приятно повеличаться на такой высоте?! Но уж я наперед знаю, что, побывши на Выше, вы меня сбросите под лавку. Поражение будет крайне сильное. Так не лучше ли вам для сбережения взаимных выгод не двигаться в наши области. Господь везде есть, и везде Един и той же. Никакое место Его не приближает и никакое не отдаляет. Если Он и там приближается к вам, и вы это сознаете, то зачем мыкаться туда и сюда. Это будет похоже на беганье от Господа.

Вы себе прописываете уединение в деревне. Дай Господи улучить вам его, как следует. Оно слаще меда. Ожидаю, что, усладившись им, вы не захочете лишить себя такого великого блага. Езда – как разбивает мысли и весь строй душевный!

Ищете Господа? Ищите, но только в себе. Он не далече ни от кого. Близ Господь всем призывающим Его искренно. Найдите место в сердце, и там беседуйте с Господом. Это приемная зала Господня! Кто ни встречает Господа – там встречает Его. И иного места Он не назначил для свиданий с душами.

Спаси вас Господи и помилуй. Всех вам благ от Господа желаю.

Ваш богомолец Еп. Феофан. 17 апреля 72 г.

Милость Божия буди с вами!

Ответ вам был за мной. Не отвечал – была причина, о которой не скажу.

Вы здравствуете, и душа у вас такая живая, как свидетельствует письмо ваше. Слава Богу! вместе с вами взываю. Да хранит вас Господь! Благослови Господи ваше девятидесятилетие, вы мне в бабушки годитесь, потому что мне до осьмого десятилетия надо еще протягивать года полтора-два. Вы уже перешли границы посильных лет жития (аще же восемьдесят). Теперь живете по милости и дару Господа, – чему меры не назначены.

Итак, даруй вам Господи жить и жить. А житейские заботы все как гора на плечах. Уж делать нечего, когда не на кого вам их возложить. И трудитесь, уповая на помощь Божию к успешному окончанию работ.

Беспокоит совесть вашу поспешное совершение молитвословий. И праведно. Зачем врага слушаете? Это враг гонит вас, скорей, поскорей. От этого вы и никакого плода от молитвы не ощущаете. Но положите себе законом не спешить. Но так произносить молитвы, чтобы ни одно слово не произносилось без сознания смысла и по возможности и чувства. Наложите на себя труд сей с решительностью главнокомандующего, чтобы отнюдь никакого не порождалось возражения против сего. Враг внушает, то надо и другое надо, а вы ответьте: без тебя знаю, поди прочь. Посмотрите, как пойдет молитва. А то у вас молитвословие только есть, а молитвы нет. Питает же душу одна молитва. Вот вы и чувствуете себя неудовлетворенною.

По часам сличите, сколько времени пройдет, если не станете спешить, и увидите, что несколько минут. А ущерб от поспешности какой!!?

Благослови вас Господи!

Ваш доброхот Е. Феофан.

И забыл было! Благодарствую за воздухи. Очень хороши. Спаси вас Господи!

8 июня 72 г.

Милость Божия буди с вами!

Два письма получил от вас. Благодарствую за память; но прошу извинения за невежливое неотвечание. Все леность.

Благослови вас Господи с терпением стоять в избранном порядке жизни. Внимание к тому, что бывает в сердце и исходит из него – есть главное дело в христианской исправной жизни. Этим и внутреннее и внешнее приводится в должный порядок. Но ко вниманию всегда надо прилагать рассуждение, чтобы обследовать как должно происходящее внутри и требуемое внешностью. Без рассуждения и внимание ни к чему. Где взять рассуждения? В совести, просвещенной ведением божественной воли, сказанной в Евангелии и посланиях Апостольских. Этим путем очень удачно определяется, что можно и чего нельзя допускать в поступках, словах и начинаниях. Господь да умудрит вас. Писание ли божественное читаете, или и учение св. Отцов – всегда не спешно читая, – выводите для себя лично уроки, как то и то можно исполнить вам, в ваших исключительных обстоятельствах.

Вы видите, к чему я подбираюсь? К тому, что вас беспокоило по случаю писем. Уж это такая мелочь, что и толковать-то об ней нечего. А вы допустили себя до беспокойства. Книга отпечатана; следовательно, поступила во всеобщее владение. Читай кто хочет и кому как пришлось. Какие при этом у вас еще могли быть мысли, я уж не придумаю. Зачем так робка душа ваша?! Надо шагать твердою ногою, т.е. делать дело обдумавши. Но может быть у вас там мода такая.

На Вышу никому дорога не перерыта. Я писал к вам в своих и ваших интересах. Ни запреть, ни повеления не прописывались, чтобы приехавший сам на себя потом жаловался, зачем поехал. Итак дорога открыта, хоть те резоны остаются в силе.

Всех вам благ от Господа желаю.

Ваш богомолец Еп. Феофан. 6 июля 72 г.

Милость Божия буди с вами!

Что вы в молчальницы записались, что от вас так долго нет вести? – Берусь писать к вам, чтобы развязать язык ваш, а вместе узнать, не я ли причиной того. И молчание ваше не есть ли подражание смиренное? Я писал к вам летом, и догадываюсь, что письмо могло не пойти по принадлежности. В таком случае на ком вина? Успокоимся на том, что верно так надо.

Время подошло, которое невольно располагает к собранности. Домоседству и вниманию к себе теперь череда вместо развлечений, к каким всегда почти повод подает лето.

Что ж это я? Да здоровы ли вы? И даже живы ли? Главного-то и не допытываюсь.

Апостол писал: всячески – животом ли, или смертию – да прославляется в нас Бог. Этого и вам желаю. Кто в жизни славит Господа, того и смерть будет в славу Его.

Что-то вы поминали о письмах, по поводу писем Сперанского. Как будто там встретилось вам что-то или неясное, или несообразное. Прошу пояснить.

Всех вам благ от Господа желаю.

Ваш богомолец Еп. Феофан. 27 сент. 72 г.

Милость Божия буди с вами!

Все, что от Господа, помимо нашего произвола, есть самое лучшее для нас. Это не по вере только, отвлеченно так, но какое ни рассмотри обстоятельство из жизни, осязательно увидишь, что так всегда есть. Вот и ваше теперь стеснение отовсюду – и своя болезнь, и сыновняя, и дела те тяжелые, о коих намекаете, – все это есть самое лучшее и для вас и для всех ваших. Только молиться и молясь Бога благодарить. И за скорбное еще более надо благодарить, – лобзать наказующую и учащую десницу Божию. Слепота наша ничего не видящая и самолюбие слишком притязательное одни – причины суть скорбей наших и того, что слишком болеем сердцем при неблагополучных обстоятельствах. Вы, конечно, все это так понимаете и умеете свои чувства вставить в рамку, которую делает Небесный Промысл с неподражаемым искусством. Желаю вам благодушия. Сердце преданное Господу всегда умеет найти покой! Матерь Божия да согреет вас материнским в душе утешением!

Каково-то у вас теперь? Мое желание, чтобы Господь облегчил вас и прояснил немного горизонт ваш.

Всех вам благ от Господа желаю.

Ваш богомолец Еп. Феофан. 15 ноября 72 г.

Милость Божия буди с вами!

Спешу вам написать несколько слов по поводу последнего вашего письма и желаю, чтобы эти строки застали вас еще дома. Пишете, что едете к великому прозорливцу, который все сразу разгадает в вас и распишет вам все, что вы, и что подобает вам творить и проч. Решительно вам говорю, что в этих видах поездка ваша совсем пустое дело. Ничего я не могу в вас увидеть и поговорить даже путем не смогу, так что лучше вам не ездить и довольствоваться тем, что придется к вам написать мне. К тому же Тамбовцы непрестанно зовут меня к себе. Это преосвященный и некоторые другие. По лености моей отнекиваюсь, но кажется не устою, и должен буду отправиться. Когда же и как – не могу сказать, ибо буду противостоять до последней возможности. А возможно, что и совсем не поеду. Все сие вам прописываю к сведению. Вывод же один! Сидите и не двигайтесь с места. Когда умру, тогда приедете на Вышу.

Какой толк разъезжать?! Там вы еще какое-либо добрецо сделаете, а в поездке что?! Кроме суеты, развлечения, пустых ожиданий – ничего. Но! Поражение! Увидеть вместо города – лукошко!! Так нет, не хочу, чтобы вы ехали сюда. Сидите дома. И делайте заведенные дела.

Пишу спешно. Извините. Всех вам благ от Господа желаю.

Кто такая Р. и как мог я ее знать? Господь все принимает, что кто делает по любви к ближнему, во славу Святого имени Его.

Благослови Господи ваше спребывание. Молите Бога о мне.

Ваш богомолец Еп. Феофан. 13 февр. 72 г.

Милость Божия буди с вами!

Спешу вам сказать слово о том, что вами прислано. Хоть это не совсем пустой труд; но такой однако ж, который вести к цели не может. Когда бы нас дела спасали, то, конечно, баллы были бы у места, как ответы учеников. Но от дел какое спасение? – Если же не от них, какая нужда их записывать и помнить? В деле спасения математические расчеты никуда негожи, и никакого приложения им не должно быть. Относительно того, что есть у нас доброго, или бывает, – один закон: забывать то. Помнит ли кто о том, что дышит? Нет, от того, что это в порядке вещей. Так и в нравственной жизни. Что делается как следует, о том что помнить? Это в порядке вещей правильных. Но коль скоро допущено, что не доброе, о том надо помнить, и совесть изощрять, чтоб хорошенько замечала, – но зачем? Чтобы поскорей исправиться. А это вот как бывает. О смертных грехах нечего говорить: они совсем неуместны у тех, которые ревнуют о спасении. Остаются грехи невзначай, – слово прорвется, мысль проскользнет, чувство пошевелится, – все это так, что совесть после находит то недобрым и недолжным. Об этом вот правило: как только замечены, тотчас очищать их внутренним покаянием пред лицем Господа. Можно этим и ограничиться, и если не сыта совесть, то потом еще на вечерней молитве помянуть о том с сокрушением, и конец.

Все такие грехи сим актом внутреннего покаяния и очищаются. Зачем же все эти реестрики-то?! Говорят: да как же, самопознание нужно! Нужно, да оно само собою придет. Когда кто внимает себе и без опущения замечает движения сердца своего с тем, чтобы неправое отревать, а правое обсуждать и если окажется уместным исполнять; тогда у него само собою образуется ведение о том, что больше интересует его сердце, куда оно гнет, и каково, следовательно, характерное настроение его?! И тут заметки совсем лишнее дело, к тому же существенное-то знание себя, – вы сводили во едино чувство и убеждение, что я никуда негож, или негожа. Это убеждение дает жизнь самонаблюдательная, но не та – неточная. Та мутит дело – ибо и хорошие ставит балы, и... Извольте же вы все свои тетради собрать и все в печку, – а потом и мне позвольте тоже сделать с присланными листиками.

Извольте вы в жизни различать: дела видимо совершаемые, – чувство и расположения невидимо в сердце лежащие и составляющие его строй, и наконец дух жизни. – Последнее есть главное. Тут самое существенное – предание себя в руки Господа Спасителя с воплем сокрушенным: имиже веси судьбами спаси. Ибо иного спасения нет, как в Нем. Под этой преданностью да будет сильное самоотверженное ревнование об исполнении Его святой воли, отличительная черта которой сознательно не допускать ни одного дела, слова, помышления и чувства противного Господу. Это требует непрестанного внимания к сердцу и хождения пред лицем Господа. А при этом делай все во славу Божию, все что предлагается нам течением жизни нашей. Се вам кратко программа жизни. Вы не находите покоя! Восстановите веру в Господа Спасителя. Ради ее и покаяния все неисправное прощается, и все несовершенное восполняется. И при вере сей делать по силе все должное. Больше этого ничего и не требуется ко спасению. Неуяснение этого в сознании, а потому предположение: ай, не все сделано, и подавляет, и мучит, и лишает покоя.

Вникните хорошенько в прописанное, и потом пишите, что окажется вследствие того неясным.

С праздником! С праздником! Молите Бога о мне грешном; ибо ко мне очень идет: «уча других, себе ли не учиши». – О, когда бы жизнь покорялась знанию!

Ваш богомолец Еп. Феофан. 19 декаб. 72 г.

Милость Божия буди с вами!

На два письма ваши задолжал я вам ответом. Отвечаю заразом.

Разгоревались, что на Вышу дороги нет. Незачем. – Подымете вы такой труд, а что найдете? Дрянного стариченка, ябеду и болтуна, скалозуба. Стоит ехать, чтоб увидеть такое чучело. – Я ведь вам изображаю действительность, а не придумываю. И должен вам по совести дать такой совет. Если письма вам сколько-нибудь полезны, ими и довольствуйтесь. Приезд на Вышу сделает то, что и письма уж ничего вам приносить не станут. И взвалите вы на мою шею двойной грех, а ей уже и так не в утерп.

Вы тоже себя слишком красно расписываете. Ведь и на себя засматриваться слишком не должно. К тому же и надежда спасения у нас не в делах наших, а в Господе Спасителе. Кто верует в Господа – тот в области спасаемых. К вере приходит благодать чрез св. Таинство. И се человек готов в путь следования Христу. Что ему нужно главное? Иметь постоянное усердие угождать Ему исполнением Его святой воли во всех встречающихся обстоятельствах жизни. В ком оно есть, тот все что-нибудь делает, да делает, т.е. живет. В ком нет – у того жизнь остановилась. И смотрите – есть ревность по Богу? Значит, есть жизнь Христова в вас: что остается? Остается хранить ее и не пропускать случаев исполнения воли Божией; беспокоиться же, уж если беспокоиться, только о том должно, если погасло усердие. О том же, если пропуски какие бывают, хоть тоже равнодушничать не следует, но охать и ахать тоже недобре: если у кого все составы развихляны, то уж как ни старайся, все и хромает и шатается и виляет в одну и другую сторону. Но коль скоро он движется по дороге, все же идет. И никто не ожидает от него, чтобы он шел бойко, ровно и стройно. В таком мы положении нравственно. Лишь бы двигались хоть понемногу: а что хромаем, спотыкаемся и виляем по сторонам, – что делать? Составы наши развихляны. Вопить надо: исцели душу мою. Вы охаете и ахаете. Уж в самом деле нет ли у вас упования спастись от дел. Это иудейский путь. Христианский путь – со слезами каяться и просить: Господи! имиже веси судьбами спаси мя. Ведь упование спасения в Господе тоже есть и обязанность христиан, и дух их жизни. Но коль скоро упование, то и отрадное чувство! Бросьте вы смотреть на дела и ожидать от них спасения. Возложите все на Господа, укройтесь под крестом Его и начинайте цвести благонадежностью спасения!

Пишите больше и чаще. И я буду писать скоро, и дело уяснится.

Всех вам благ от Господа желаю.

Ваш богомолец Еп. Феофан. 18 генваря 73 г.

Милость Божия буди с вами!

И прекрасно! Так и надо. Вы себя хорошенечко браните, и чествуйте самыми непривлекательными именами. Так и следует. То уж пагуба, когда кто скажет о себе, что во всем прав и каяться не в чем. Прекрасно, прекрасно! Извольте так продолжать и более и более углубляться в самоосуждение. Только смотрите строго, 1-е – не словами только самоосудительно (а сердце самодовольно) и 2-е – при всем сознании своего непотребства, не теряйте упования спасения в Господе Иисусе Христе. Это последнее значительнее первого. Надо так себя чувствовать, как чувствует утопающий на море, который ухватился и лег на доску, сильную его поднимать и носить над бездной. Он постоянно чувствует, что готов погибнуть, но вместе чувствует под собой спасительную доску. Это есть настоящее изображение всякой души истинно спасающейся в Господе. Она чувствует, что сама по себе гибнет; но вместе чувствует, что есть спасение Господом, – веры ради в Него. Извольте восстановить в себе это чувство, если оно слабо. Ибо в этом сущность христианства личного, т.е. во всякой душе живущего.

В молитве Иисусовой углубляйтесь сколько сил есть. Она соберет вас, даст ощутить силу в Господе и сделает, что вы неотступно с Ним будете – и когда одна, и когда при людях, и когда хозяйничаете, и когда читаете или молитесь. Только силу этой молитвы полагайте не в повторении слов известных, а в обращении ума и сердца к Господу при сих словах. То и другое вместе.

Уединяться вам нет разрешения. Извольте жить, как жили, только во всем со страхом Божиим, во славу Господа, в простоте сердца.

Беседы заведенные по вечерам – дело хорошее. Скажу пример: Одна красавица (72 г.) (говорили о ней) имела обычай, когда кто придет к ней из монахов, иль священников, развертывать книгу и говорить: ну-т-ка прочитай да расскажи, что тут такое. Я как-то в толк не возьму. И слушала, что тот говорил. И не сморгнет, хоть бы тот врал, ибо все дело понимала ясно. Извольте дух смирения при сем хранить. И поменьше командовать. Побольше прошений о вразумлении; Египетские старцы когда вели беседы, всегда обращались прежде всего за разрешением к тем, которые были послабее, для воодушевления их и побуждения побольше заняться делом.

Извините, что не скоро ответил. Все леность! Вы не знаете, сколько у меня лености. Ой! ой! Я называю ее моей благоверной, которая взяла меня в руки и пикнуть не дает.

Всех вам благ от Господа желаю. Молите Бога о мне. И всех ваших прошу помолиться о моей грешности.

Ваш богомолец Еп. Феофан.

С постом! Душеспасительно провести желаю.

13 февр. 73 г.

Милость Божия буди с вами!

Только что собирался я писать к вам ответы на прежние два письма, как получаю и еще. Сколько долгу?!

Но ведь первое письмо перед отъездом вашим в Москву. Мне писать следовательно некуда было. Второе извещало о возвращении, но оно пришло тогда, когда у нас прекращается всякое сообщение по причине разлива рек и беспутья. Третье же вам вот. Я виноват только разве пропуском одной почты, или много двух. Но эту вину сваливаю на мою благоверную леность, которой права по давности сожительства непререкаемы.

Прочитал ваши тетрадки и тотчас в печь, которая в этот раз топилась. Я знаю, что многие так делают, и я сам начинал. Но – бросил. Вразумил меня простой старичок: пустяки! говорит. Что худого в себе замечаешь – тотчас кайся и полагай исправиться, а писание зачем?! Хорошее же писать и подавно не следует. Это занятие, продолжал, учит лицемерию пред Богом, т.е. самому злому лицемерию. И если продолжать его – от него набьется в душу неизгонимое самомнение, которое войдет в сок и кровь. Душа им станет пропитана, как бочка дегтем. Вот я и бросил. И вам тоже советую.

Записывал, помню, только один старец из древних, только не то, что у вас, а мысли особенно резко печатлевшиеся в душе. Он записывал их угольком на стенках келии и прочитывал. Это, говорил, Ангел мне внушал. Это бы и вам можно сделать, но, думается, трудно самописанное отличать от внушенного. И – лучше не делать и этого, чем проще жизнь, тем лучше. Простота и смирение два крыла, быстролетность сообщающие.

Хлопоты и суетливость вас совсем задушили. Терпите, и Господа молите помочь. Без Господа что сделать можем? К Нему за всем и обращайтесь. – Как-то вы заботу выразили о том, как бы себя узнать. Господа молите, и Он ясно и точно покажет вам, что вы такое есть и каков строй ваш. И тогда стройте планы по тому указанию, а лучше после того новую начинайте молитву. Помоги Господи все то исправить, что окажется неисправным.

От мирян и нельзя требовать такой чистоты в мыслях и чувствах, какая требуется от отшельников и монахов. Однако ж и они должны поспешать туда же. Ибо всем написано: вышних ищите. Живот сокровен со Христом в Боге. Средства же? Ищите и обрящете, толцыте и отверзется вам. Кузнец знает, что если он будет бить молотом, то выйдет гвоздь. Ревнующий же о духовном никак не может сказать: то и то сделаю и получу вот что. Бейся как рыбка об лед, ища; а получишь, что Господу угодно будет дать и когда будет угодно: эту грамотку напишите на сердце.

Искать, вопиять с сокрушением сердца, с край ним самоунижением и с несомненною верою, что Господь все нужное даст; когда же что получится. Это не наше. Если и ничего не даст Господь – и то слава Богу! Все свое спасение отдать надо в руки Господу, – самый верный, надежный, благий и мудрый путь.

Красавица будет у вас. Ну что же? Благослови Господи! Я ничего не умею сказать, смотрите сами и что видите подходящим, то делайте и говорите. Господа просите вразумить. Время очень благоприятное сделать что-либо для этой души. Но мне думается, лучше ничем ей не докучать, дать ей полную свободу, чтоб она у вас отдых чувствовала. Осеняйте ее молитвой. Если она в детстве знала молитву, то она теперь подымится из под пепла. Разве иногда коротенькой фразой бросайте – будто невзначай.

А то пожалуй вот что можно сделать. Пусть выскажет вам свои убеждения – на чем она стоит. Вы их мне сообщите, может быть, я что-нибудь придумал бы написать. Только надобно, чтобы она вполне высказалась. Все опоры свои объявила. Тогда подрубить эти опоры, и здание все рушится. Это лучше делать не скрываясь от нее, хоть скрытно от других.

Что вы не поехали на Вышу, хорошо сделали. И бросьте это из головы.

Всех вам благ от Господа желаю. Молите Бога о мне грешном.

Ваш богомолец Еп. Феофан. 2 мая 73 г.

Милость Божия буди с вами!

Вы на себя столько наговорили, что остается только – взять палку и колотить.

Впечатлительность при живом характере – порядочное дает неудобство в жизни. Похоже на небольшой ураганчик всякий раз, как проявляется в своей силе. Что же делать? Про характеры естественные один закон: терпеть их как Божие вразумительное приданое. А как скоро можно, то потрудиться немного и над тем, чтобы укротить и движение его сделать безвредным. Что-нибудь надо бы вам делать, чтобы свою живость и быстродвижность вставить в должную рамку. Что душа восприимчива – это хорошо; но в меру надо вложить. Я не знаю, что вам посоветовать. Молитесь Господу, чтобы научил вас как сделать, чтобы естественный ваш нрав не разорял вас.

Есть самолюбие: а кто его не имеет? Есть гордость: хорошо, что есть чем погордиться. Есть невнимание и рассеянность: куда деваться с мыслями. Глядишь и увлекли. Да конечно много и других добродетелей сего рода перепадает. И кто от них свободен?! Надо различать только чувства в нрав вошедшие и чувства мимолетные – пришли и ушли. Пока не умерщвлены в конец страсти, дурные мысли, чувства, движения и замышления не прекратятся. Умаляются по мере умаления страстей. Источник их – страстная половина наша. Вот сюда все внимание и обратить надо. Есть одно воспитательное средство. Память о Господе непрестанная с молитвой к Нему. Старцы Божии умели этим отгонять все дурное и удерживать себя в добром строе. Навык молитве Иисусовой есть внешняя сторона того орудия. В существе это то же, что домоседство. Сознанием в сердце быть с Господом, призывание Которого прогоняет все дрянное. Прочитайте Исихия – о трезвении. Труд и постоянство в труде однообразном все преодолевает.

Помоги Господи старице той или красавице одолеть враждебные расположения к братьям. Она бы что-нибудь сделала для них, всегда бы привет им делала сама первая. А главное – пусть Господа просит, чтобы Он взял у ней это чувство.

Всех вам благ от Господа желаю.

Ваш богомолец Е. Феофан. 25 февр. 73 г.

Милость Божия буди с вами!

Что это вы сказали: бросив писать дневник, уже не находите чем наполнить время? Вот вам самое хорошее, – и бесконечное дело! Установитесь умом в присутствии Божием. Затем умом с Богом беседуйте, а руками что-нибудь делайте. И все тут.

Выписывать из книг поразительные места хорошо, но это делать надо из тех книг, какие берутся у других, в своих же книгах довольно очерчивать эти места на полях карандашом.

Когда нечего делать – разверните Евангелие, берите событие или текст и обдумывайте, к себе прилагая, что выдумаете; это занятие очень живительно, если душа найдет дорогу.

Собираетесь вычитывать правило. Добре! Выполняя свое правило, не то имейте в мысли, чтобы только вычитать все положенное, а чтобы в душе возбудить и укрепить молитвенное движение; – чтобы это получалось, 1) никогда спешно не читайте, а читайте будто нараспев, близко к тому. В древности все читаемые молитвы брались из псалмов. Но нигде не встречаю слова: читать, а везде петь. 2) Во всякое слово вникайте и не мысль только читаемого воспроизводите в сознании, но и чувство соответственное возбуждайте. 3) Чтоб подсечь позыв на спешное чтение, положите не то и то вычитать, а простоять на читательном молитвословии четверть часа, полчаса, час, сколько обычно выстаиваете, и затем не заботьтесь, что сколько прочитаете молитв, – а как пришло время, если нет охоты стоять далее, переставайте читать. 4) Положив это, на часы, однако ж, не посматривайте, а так становитесь, чтоб стоять без конца: мысль и не будет забегать вперед. 5) Чтоб пособствовать движению молитвенных чувств, в свободное время перечитайте и передумайте все молитвы, которые входят в ваше правило, – и перечувствуйте их, чтобы когда на правиле станете их читать, и знать наперед, какое чувство должно быть возбуждаемо в сердце. 6) Никогда не читайте без перерыва молитвы, а всегда прерывайте их своеличною молитвою с поклонами, в середине ли молитв придется это сделать, или в конце. Как только вспадет что на сердце, тотчас останавливайтесь читать и кладите поклоны. Это последнее правильце – самое нужное и самое необходимое для воспитания духа молитвенного. Если иногда какое чувство займет очень, вы и будьте с ним и кладите поклоны, а читание бросьте, так до самого конца положенного времени. Молитвы творите не утром только и вечером, а и днем почасту кладите по нескольку поклонов без установлений на то часов. Означенное в 5-м и 6-м пункте сделайте предварительно для одних утренних и наночных молитв. Может быть, больше их и не окажется нужным читать другое что.

Благослови Господи проводить вам время душеспасительно.

Ваш богомолец Е. Феофан. 24 июня 73 г.

Милость Божия буди с вами!

Сколько вижу, ваша душа не находит покоя. Отчего ж не находит она покоя, работая Господу, Который есть мир наш?! Это бы, кажется, вам надобно решить? Когда в миру душа непокойна, это натурально: мир не может удовлетворить духа. А когда кто Господу работать начинает, следовало ему покой вкусить сразу, хоть не полный. А вы мятетесь, а чай давно вступили на путь сей. Так вот извольте вникнуть в себя и решить это. Другой никто этого не решит.

Вы писали, что становитесь на молитву, начинаете творить молитву Иисусову, – и бросаете, считая себя недостойной стоять умно пред Господом. Я тут не пойму, в чем дело. Надобно не только когда на молитве стоим, но и всегда пред Господом ходить так, как бы в глаза Ему смотря или под очами Его находясь. Ибо так это и есть. А вы вон как. Только что мысль станет пред Господа – вы бежать.

Если бы Господь запретил являться пред Себя, конечно в вашем действии было бы нечто дельное; но когда Господь, Сам есть приближаяйся, от всех требует приближения к Себе, то какой смысл в вашем действовании? Это вы во второй раз пишете. Извольте бросить это. А стараться приобретать навык неотходно стоять пред Господом. Как проснетесь, до того как заснете. И во все время со страхом и трепетом и со всем вниманием и к себе и к Господу. О молитве началось слово, вы бы сказали как молитесь, и как идет молитва ваша?

Говорите, что в Пензе мир действовал на вас – и вы входили довольно глубоко в его требования, – до того, что сердце претило, что теперь отбрасываете излишки. То, что в ту пору говорило сердце, то не сердце, а совесть чрез сердце, сама же совесть слушала внушение ангелово, который тут есть. В этом следовательно чувстве вы должны признать приказ Божий, и ему следовало тотчас следовать не смотря ни на что. Но уж то прошлое, теперь покаяние, да поправка, чувство сердца, да снаряжение себя на будущее время к действованию среди мира – отрешенно от мира.

Вы что-то слишком много ожидаете от моей немочи. Я чай писал, что плохой знаток практики и большой от меня пользы вам нечего ждать. Только тара-тара. Да и вообще, зачем вам многого чаять от человека? Если Господу работаете, то Он же и наставник и руководитель. К Нему прибегайте. Излагайте всегда Ему нужду свою полно и искренно и молитесь, чтобы вразумил, и даст вразумление и чувство поправит. То верно содержите в мысли, что мы решительно ничего Ему угодного сами произвести не можем; все такое Он Сам в нас производит. К Нему и обращайтесь.

Всех вам благ от Господа.

Ваш богомолец Е. Феофан. 21 авг. 73 г.

Милость Божия буди с вами!

Не скор ответ мой вам. Виноват! Ленюсь, очень ленюсь.

Извиняю себя в медленности тем только, что спешить нечего: у вас все обстоит благополучно.

Чего же вы хнычете?! В молитвенном порядке вашем все в порядке: и прибавить нечего. Держите так, как заведено и ждите милости Божией. Молитва углубленная, молитва непрестанная и другие проявления молитвенной благодати – все от благодати. Наш – посильный, но всеусердный и постоянный труд. Искомая молитва благодать. Придет срок и дана будет. Надобно только не нерадеть, искать всеусердно и все возможное употреблять. Но главное – чистая совесть. Ибо благодать молитвы – есть благодать приискреннего Богообщения. С Богом же в общение ничто нечистое придти не может. Так приготовясь, и трудясь, как трудитесь, ждите. И придет, а когда? Когда придет, тогда и придет.

Я догадываюсь, что нет у вас Макария Великого. Достаньте. Он будет вам очень помощен в разъяснении того пункта, что все от Бога, но по трудах наших. Не будь трудов, ничего не будет. И труды одни – ничто. То и другое надо. Это то же, что и воздух да легкие. Приведете в движение легкие, и воздух войдет. Остановите – и не войдет.

Об остатке корня зубного сказано так обще, что ничего не догадаюсь, но если он помеха, то надо молить Господа, чтобы исторг. И сделает – ничего сами не сможете – все Бог; но по молитве и исканию и посильному труду.

Благослови вас Господи искать и трудиться.

Всех вам благ от Господа желаю. И забыл было! Вместо дневника делайте вы так: из книг и свои благие мысли записывайте. Вот эту тетрадку и можете перелистывать, когда замрет душа.

Спасайтесь и о нас Бога молите.

Ваш богомолец Е. Феофан.

Посылаю вам толкование на послание к Солунянам. Другой экземпляр вручите рабе Божией Агнии (Печериной).

17 окт. 73 г.

Милость Божия буди с вами!

Два ваши письма и меня расшевелили писать наконец к вам. Вы ничем не объясняйте урежения писать, кроме лености безотвязной, с которою я целый век свой в ладах и в раздоре.

Толкование показалось вам постным сухоядением. Да ведь это такого рода писание, что высказал апостолову мысль, выяснил ее связь с другими, и далее. У меня еще много лишнего против толкования. А что выписок много, так это затем, что по закону у нас в православии то и твердо, что стоит на святых отцах. У протестантов другое дело, у них, что в голову ни пришло, все идет.

Св. Макария когда получите в руки, извольте читать сначала, 9, 19 и 29 беседы, потом 15, 26 и 27 и все сие – не яко пономарь. Дальше, что хотите, а эти хорошенько заучите.

Жалуетесь на упадок будто энергии. Ровненькая, но усердная деятельность может быть лучше. Но всяко тут неизбежно влияние натурального характера, от которого не отделаешься, и не для чего. Надо только направить его на дело Божие.

Говеете, говели? Дай Господи во спасение. Это надо делать почаще. Большие посты можно раза по два, а то Великий-то и три. И не в постное время можно. Забраться в какой монастырь и поговеть немного, а то дома поговевши туда сбегать для причащения только. Конечно надо со страхом. Но чересчур не должно сего. Тут больным врачество.

Приучайте себя размышлять утром, все обычное совершив, и берите стишок, и жуйте его, пока вкус найдется. Увидите, как это добре!

Но все в простоте сердца. Чем проще ведутся дела и мысли, тем лучше. Она дорога к детству во Христе, которое должно поставить себе идеалом. Когда-то дойдет до этого наша каляная голова? Да и дойдет ли? – Господи помилуй!

С праздником поздравьтесь и от меня – в свое время.

Вам всех благ от Господа желаю.

Ваш богомолец Е. Феофан. 12 Дек. 73 г.

Милость Божия буди с вами!

Прошу простить мне нескорое отвечание. Немного прихворнул, немного поленился.

С новым годом! Желаю вам чего-либо нового и в душе. Что нужно, просите, и дастся вам. Господь везде есть и многомилостив. Открыты сокровищницы Его. Бери всякий, сколько хочешь.

Что вы говели, добре сделали. Вот как у вас?! Редкость – говенье в сей пост. А у нас в монастыре редкое воскресенье проходит без того, чтоб не было причастников больших, не детей, не богомольцев только, а и окольных жителей, и простых, и дворян. Вот с вашей легкой руки пойдут говеть и у вас. Да ведь если жизнь в Господе, и Он говорит, что в Нем тот, кто вкушает тела и крови Его, то желающему жизни как не часто причащаться! Вам кто мешает ухитриться почаще приступать к Тайнам? Только пустое поверье. У нас стали слова: со страхом Божиим и верою приступите – пустою формою. Иерей Божий зовет, а никто нейдет, и никто притом не замечает несообразности в сем несоответствии зову Божию, и на вечерю Божию.

У вас хлопот много. Хлопочите наружно, с внутренним миром; как это? Просите у Господа и даст.

Философову спаси Господи, Елисавету поминаю и Агнию не забываю. Спаси Господи и помилуй всех вас!

Прошу у всех святых молитв о моей грешности. Хвор немного.

Ваш богомолец Е. Феофан. 17 генв. 74 г.

Милость Божия буди с вами!

Уж я думаю вы меня браните, браните – и из сил выбились.

Не пишу, плохо пишу, все вы сами виноваты. Как назвать ту барыню, которая прядева требует, а кудельки не дает?! Злая барыня. Вот это вы и есть. Дали вы мне кудельку? Нет. А прядево подай. Вы дайте мне кудельку-то: я вам напряду столько, что и не рады будете.

Вот я берусь отвечать. Смотрю в письмо, к чему бы придраться, чтобы что-нибудь сказать. И не к чему. Что прикажете писать?

Я жив, здоров, чего и вам желаю, и проч. Общие-то истины в книгах все прописаны, да еще какими умами? не нашему скудоумию чета. Там и читайте и себе на ус мотайте. Если моего марания хотите, мои статьи идут в Домашней Беседе и в Душеполезном Чтении.

Что за беда, что вы должны обвинить или сына, или сестру! Отчего же не оставить дела без обвинения? Отчего не взять всего на себя, если можно прикрыть других?

Вы начали речь – и ничего не сказали. Или бы не начинать, или начавши, сказать определенно, в чем суть. Извольте за это поклон положить, и потом прочитать: прощаю и разрешаю, и след. нравоучение: вперед не грешить, а то горше одного поклона будет. Исполнить сие пунктуально.

Вот пост. Верно в церковь ходите, если здоровы, поститесь, уединяетесь, читаете, размышляете. Господа имейте с собою – и Ему всякую свою нужду открывайте. Он умеет, как удовольствовать искренно к Нему прибегающих.

Прошу ваших молитв о моей грешности. Всех вам благ от Господа желаю.

Ваш богомолец Е. Феофан. 26 февр. 74.

Милость Божия буди с вами!

Смирение да терпение – великие добродетели. Вы облеклись в них! Господня одежда! Благослови Господи носить и не скидать.

Господа Бога, Того освятите в сердце вашем. И будете храм Богу! Лучшее, что может сделать из себя человек. И хорошо, когда делает, ибо и должен.

Хорошо уединяться в стенах от развлечений, но в себе уединяться еще лучше. Первое без последнего ничто; а последнее и без первого все важно.

Когда ходят в храм Божий, хорошо делают; но кто навыкнет дома молиться, как в храме, не ниже того.

Живущим в обществе – нечем спасаться, кроме милостыни. Чем больше делают ее, тем ближе подходят к равноангельской жизни великих отшельников.

Как трудно, входя в сношение с другими, сохранять собранность мыслей и одинаковое настроение духа! Но и то хорошо, если не доходят до пусторечий, а держатся на беседе душеполезной.

Время коротко. Час-другой – и смерть. Подавай отчет! И нельзя сказать, что запись забыл держать: ибо все дела уже там. Нас ждут для прочтения и рукоприкладства, что все так, и возражений или оправданий нет. Тотчас – сверят с законом и приговор. Когда бы на столько-то лет?! Но там лета безлетные. Горе нам! А сокрушаться нет охоты! И грех-то бросить не желаем.

Как же это быть?!

Буди воля Твоя, Господи, и имиже веси судьбами спаси мя.

Будьте здоровы и веселы.

Ваш богомолец Е. Феофан.

Вы сделаете, чтобы никто не узнал, что пишу и что пишу.

10 дек. 74.

Милость Божия буди с вами!

Взыщите Господа! Ищите лица Его выну! Как человек человека видит лицом к лицу, так постарайтесь поставить душу пред Господом, чтоб были они с глазу на глаз. Быть сему так естественно, что и поминать бы о том не следовало. Ибо душа по природе к Господу должна стремиться. А Господь всегда близ есть. И рекомендовать их друг другу нечего, ибо они старые знакомые.

Зачем дело? Душа дура все ко Господу спиною оборачивается, то вертится пред Ним бесчинно, внимания на Него не обращая. Ведь это очень невежливо. Возьмите же в руки сию сударыню невежду и приучите ее законам вежливости, так вам известным. Объясните, как Господь сносит такое невежество? – Или нет Его?! А мы и еще грешим!! Когда же конец?! Долготерпению Божию бывает ли конец? Надо с опытом свериться. Если бывает конец, то на каком основании мы будем уверены, что этого конца не будет в отношении к нам? Если нет оснований так думать, а напротив, надо верить, что и для нас оно может кончиться, то определите, в какой момент кончится. Завтра или сию минуту? Как ни обычно нам завтракать, но не можем того отвергнуть, что для нас долготерпение Божие сейчас, сию минуту может кончиться. Приложите сие к сердцу, и что оно скажет? Как ни грубо оно, но не может обойтись при сей мысли без ужасаний, а вследствие того без вопияний: О, Господи, спаси и помилуй! Боже, милостив буди мне грешному!

Станьте на эту точку и не сходите с нее. Она самая спасительная. Из нее бьет фонтаном спасительная духовная вода, отрезвляя от опьянения пустомыслием, а иногда худомыслием.

Спаси вас Господи и помилуй. Молите Бога о мне многогрешном.

Ваш богомолец Еп. Феофан. 9 февр. 75 г.

Милость Божия буди с вами!

Простите, Господа ради, моей грешности не писавшей вам так долго.

Писать не знаю что. Голова тупа. Сердце тоже. Помолитесь обо мне многогрешном, оскуделом и все более и более оскудевающем.

Мне бы и отчаиваться можно во спасении, если бы не вера, что устроивший для нас такой дивный образ спасения и так его к нам приблизивший, готов сейчас же спасти мое всеокаянство. Все дело, значит за мною, за моим желанием. Вот и надежда! Хоть я все отлагаю до завтра, но всяко, что захочу завтра, то получить не имею никакого сомнения. Какой дивный Господь для нашей немощи!

Молитв ваших прошу. Говорить вам что-либо в назидание не смею: ибо совесть тут же подходит и напоминает: уча других, себя ли не учиши, и стыдно.

Может быть я и еще не отозвался бы вам; но пришла охота очистить все долги, и пишу, хоть не имею сказать ничего определенного.

С постом поздравляю. Помоги вам Господи провести его во здоровье и во спасении души.

Благодушествуйте!

Ваш богомолец Е. Феофан. 17 февр. 76 г.

Милость Божия буди с вами!

Очень рад, что путем Божиим продолжаете стоять и не уклоняетесь на стороны, несмотря на все труды. Господь да благословит вас во всем и внешнем, паче же во внутреннем.

Случающиеся неровности в чувствах и настроениях не представляют ничего особенного: это общий удел всех. Первый предмет терпения есть – терпение себя, хотя никто почти не обращает на это внимания: это дело идет вместе с понуждением себя на все доброе и с отказыванием себе во всем, что сознается недобрым в каком-либо отношении. В каком строгом внимании для сего потреба – сами знаете!

Когда память Божия есть и поддерживает страх Божий в сердце, тогда все благоспеется добре, но когда она слабеет или держится только в голове, тогда все вкривь и вкось.

Это пишу так-таки: ибо серьезно писать вам нечего. Не маленькая. Все должны знать и знаете до того, что и других учить можете. Да послужит сие лишь в оживление обычного вам Богомыслия и благомыслия.

Помолитесь, Господа ради, о мне многогрешном нерадивце и ленивце.

Ваш богомолец Е. Феофан. 16 июля 77 г.

Милость Божия буди с вами!

Сожалею вместе с вами о ваших потерях. Не поскорбеть нельзя, но вы добре делаете, что растворяете свою скорбь благодушием и преданностью в волю Божию. Биет Господь всякого сына и всякую дочь, коих приемлет. Возблагодарите любовь Божию.

Сын под Плевной! Да будет над ним покров Божий! Будьте благодушны. Воины за дело Божие воюющие идут мученическою дорогою. Наша же война воистину идет за дело Божие.

Болящей дочери передайте свое благодушие. В Тамбове одна богобоязненная дщерь богобоязненных родителей (давно, давно – лет 30 назад) приехала с родителями в Тамбов женихов добывать. Была здорова; но вдруг свалилась и впала в расслабление, в коем пролежала 20 лет, не двигаясь с места. Святитель Митрофан позвал ее к себе и там исцелил. Вот уже годов 15 будет тому. Терпение, благодушие и Богу благодарение – вот спасение и вашей дочери.

О старшей молитесь. Одно мановение и все в сердце ее может поворотиться к верху дном. Обаче воля Божия.

Посылаю вам своих книг немного. Прошу молитв.

Да ведь с одним Евангелием или Новым Заветом можно целый век прожить, и все читать. Все его читай и до конца не дочитаешь. Сто раз прочитай, а там все будет оставаться недочитанное.

Помните, я вам писал, вдумываться в дневные чтения, стараясь доводить встречающиеся мысли до чувства. Это занятие бесконечное. Ибо как ни вдумывайся, до конца Божеских помышлений не доберешься. Делали вы так? Нет. Извольте делать поклоны епитимии.

Благослови вас Господи! Желаю вам благодушия.

Ваш богомолец Е. Ф. 18 окт. 77 г.

Милость Божия буди с вами!

«Гроза идет». Да где вы ее видите? На месте, где показалась чума, все уже кончено. Стало, нечего томить себя неосновательными страхами.

Разве только то хорошо, что можно, пользуясь сим случаем, разбудить постоянный страх смерти и направить его к побуждению покаянных чувств в наставший пост. Эту хитрость извольте употребить против себя самой. Но всяко еще не ведомо, что породит весна. Может быть и в самом деле пойдет чума. Готовьтесь умирать, ведь все же одно надобно. Что прибавить к обычной смерти чума? Ничего; говорят, еще тише умирают чумою. Так вот и выгода! Как готовиться? И об этом нечего хлопотать. Теперь пост. Поговели, исповедались, причастились и готовы. Надо только сохранить непрестающею сию готовность. И все тут. Желаю вам быть благодушными.

Спасайтесь! Прошу ваших молитв о моей грешности.

Ваш богомолец Е. Феофан. 15 февр. 79 г.

Милость Божия буди с вами!

Смущает вас нечувствие. Думаю это послед болезненного изнеможения. Оправитесь совсем, и все силы, а след. и чувства войдут в свое очередное действие. Вот вы уже чувствовали нечто, услышав «на реках Вавилонских». Походите в церковь, потретесь духовным трением, и отойдет онемение сердца. Прибавьте к сему размышление об утешительных свойствах и действиях Божиих, кои являют нам в Нем попечительнейшего Отца. А то и устрашить себя потрудитесь. Ибо вот, вот смерть, а там – отчет. Господи помилуй и пощади, многомилостиве!

Сына вашего да вразумит Господь. Молитесь о нем материнскою молитвою. Иногда и ему словечко скажите, только от любви жалеющей и плачущей, без укоров и сетований.

Время ныне действительно дурно. Но если не доберутся до источника и не заградят его, то зло все будет расти и множить злодеев. Источник есть тот, что позволили пустить в общество книги материалистические, по коим мир сам образовался и души у человека нет. Если нет Бога и души, то на чем стоять вере? Она и падает. И все будет больше падать, если не уничтожат этих книг. Между тем некоторые профессоры и в уроках не стыдятся пропускать такие же мысли. И в литературе их много идет. Есть журналы такого духа. Пока все это не пресекут – зло не кончится, а расти будет.

Благослови вас Господи всяким благословением. Спасайтесь!

Ваш богомолец Е. Феофан. 9 мар. 80 г.

Милость Божия буди с вами!

«Голодна и холодна». А я – зима и голая пустыня. Господь есть хлеб и огонь. И Он близ есть. К Нему и обратитесь. Отверзите уста, Он напитает вас; сделайте себя теплопроводною, и Он исполнит вас теплотою Своею. Вот и все. Мои же слова что пешки. Какое от них питание! Сплетение их как решето или борона, не дает согревающего прикрытия. Так грейтесь и насыщайтесь, как знаете.

У вас кругом столько дел! Обратите их все лицом к Господу и, несмотря на то, что они все житейского порядка, будут служить орудием для жизни отрешенной от всего житейского. Если это возможно, то вам не следует себя от них увольнять. Бог посылает, как урок дает, который и надобно выполнить.

Опасности от чаемой шумности с прибытием некоей особы можете избежать, когда поставите все как следует, чтобы не вы около тех, а те около вас ходили.

Вам представляется Иерусалим больше покойным местом. Нет, он более шумен и мало удобств дает по делу спасения. Туда надо явиться с крепким духом. Господь же не ближе к тем, кои в Иерусалиме, чем к тем, кои в Пензе.

«И в отчаяние». Если имеете Господа Спасителем, то как уместно отчаиваться? И может, и умеет, и хощет, и ищет, кого бы как спасти. И спасает, спасает всех прибегающих. Только тех не спасает, которые сами себя спасать хотят.

Если вы к этому разряду принадлежите, то отчаяния вам не избежать. А если тянетесь вслед тех, кои в Господе полагают все свое спасение, то отчаянию нельзя к вам приблизиться, хоть бы вы его звали к себе.

Благослови вас Господи! Спасайтесь!

Еп. Феофан. 4 дек. 81 г.

Милость Божия буди с вами!

Очень рад, что вы живы, здоровы и по старому добре течете, не как Галаты, о коих написано течасте. Слава Богу! От колебаний нашей жизни нельзя нам освободиться при обычном течении ее. Неизменяемость дар Божий, свойством же она есть и бывает Единого Бога, которым (свойством) по милости Своей Он иногда на время делится с нами. Нельзя ничего поверить нам навсегда, с глада съедим, т.е. затщеславимся и тем и себя и дар сгубим. Проявляет свое доброе в нас Бог, чтоб не отчаивались, и опять скрывает его, чтобы не тщеславились и не возносились.

Что хвалят, тут беды нет. Видно, что вкус к добру в окружающих не испортился в конец. Это им хвала. А нам что? Нам урок о смирении, который и позаботимся исполнять. Сия весте; думаю, что и исполняете. Порядки держите по старому, добрые, христианские. Внутрь посматривайте, чтобы там не ослабевало должное; ибо там главное. Там, сознайтесь, иногда не все в порядке, или не все бывает, чему бы следовало быть. Как быть, спрашиваете, чем себе помочь? Имеем Господа – Единого Учителя, Единого Помощника, без Коего ничего сделать как должно не можем. Он близ есть всегда. К Нему и обращайтесь. О молитве Иисусовой читывали? И знаете ее делом. Она одна и может сделать, чтобы внутри крепок был должный порядок, и внешним хозяйским разволокам не даст расстраивать сей порядок она же. Она только даст возможность исполнить предписание отцев: руки за работой, ум же и сердце с Богом. Когда она привьется к сердцу, тогда не бывает внутри перерывов, а все одно и одно. Систематическое что завести внутри едва ли возможно, но одно или одинаковое при разнообразности неизбежных дел удерживать можно – и это даст молитва Иисусова, когда привьется к сердцу. Как привьется?! Кто знает, как? а прививается. Трудящийся сознает это, не зная, как то совершилось. Труд, хождение в присутствии Божием с частым сколько можно повторением молитвы сей. Как только свобода, сейчас за нее. И дастся.

Читание принадлежит к числу способов поновления и оживления молитвы Иисусовой. Но советуется читать больше о молитве.

И размышление есть того же рода занятие. Милостивый Господь всех ищущих Его каким бы то ни было образом сретает милостью Своею и не скупится дарами, когда видит влагалища для них готовыми.

Благослови вас Господи! Спасайтесь!

Ваш доброхот Еп. Феофан. 12 июня 92 г.

Благодарствую за праздничное приветствие. Даруй и вам Господи празднично проводить дни свои.

Вы полагаете, что день жизни вашей склонился уже к вечеру и собираетесь – уснуть.

Да благословит Господь успение ваше.

Вы уже пшеница созревшая, вымолоченная. Вот, вот зубы смерти смелют вас, и в виде хлеба поступите на трапезу Господню!

Девятое десятилетие!! Немногие доживают до таких лет. Но не в числе лет слава и честь. Вы жили, слава Богу, соблюдая, и всех видющих позывая к прославлению Отца Небесного.

Однако же указ еще не получен! Вы гадаете, что вот-вот и конец, а на деле может быть Господь присудит вам еще не одно лето прожить. Да даст вам Господь вместе с тем и силу – прожить без немощей и отягощений.

Вы серчаете на меня, что не ответил на ваше письмо, где вы писали вразумить сына (или брата), что он ворчит?! Я и собирался написать не к нему, а к вам. Что не писал – причина та, что адреса у вас не прописано. И теперь нет адреса. Но напишу наугад. Если почтамт знает вас – доставит, если не знает, так и быть! Надо будет пожалеть.

Благослови вас Господи! Спасайтесь!

Е. Феофан. 12 генв. 93 г.

Об иконопочитании (Против молокан).

В тех местах, где есть молокане, православные часто подвергаются с их стороны соблазнам. Живя вместе, нельзя не входить в сношения, в сделки по делам житейским и беседы. Все это бывает и у православных с молоканами. В иных местах эти сношения остаются без последствий; а в иных православные подвергаются нападкам со стороны молокан и бывают смущаемы в вере, колеблемы в своих верованиях и даже увлекаемы на сторону молоканских мудрований. Особенно это бывает там, где есть молокане начетчики.

Главным предметом, которым они стараются сбить с толку простосердечных и действительно сбивают – это почитание икон. Сколько ни толкуют молоканам, в каком смысле православная церковь держит иконы и чтит их, они на это не обращают внимания, а составили себе ложное понятие о сем предмете, с ним выходят на самозащищение и борьбу с истиною. Для этого у них подобрано множество мест писания из Ветхого Завета, в которых воспрещается поклонение идолам. Перечитав их, они обращаются к православным с укором: вот вы идете против Бога. Он грозно воспрещает иметь идолов, а у вас сколько их?! – Кто понимает значение иконопочитания, не соблазнится этим и сделает должный отпор нападающему; а иного очень смущают подобные речи, особенно численностью мест писания, которые наговорит иной начетчик.

Как предохранить православных от такого соблазна?

Лучшего способа к тому не может быть, как дать в руки православных историю иконоборства простую, но подробную. Тут будет видно все, что за люди были, кои восставали на иконы, и как противостояла им св. Церковь в лице своих пастырей, – мучеников за то и исповедников, – разнообразно будет представлено, в каком смысле имеются иконы и чтутся, и какие к тому основания. По прочтении, припоминая все это, православные сильно могут отразить молоканские нападки, и не терпеть поражений, а сами поражать, выставить из истории, кому родня молоканы.

С сею целью составлена и предлагается православным настоящая история иконоборства и борьбы с ним св. Церкви. При составлении ее имелось одно в виду – представить дело, как оно было, и особенно не опустить ничего, что может выяснить смысл иконопочитания, располагать к нему и научить разумно им пользоваться.

Как важно иконописание и иконопочитание

Молоканы обыкновенно говорят: покажи мне, где написано в Евангелии, что надо иметь иконы и почитать? – Это затем они говорят, чтобы показать, что они веруют только в то, что написано. Услышав от кого-нибудь из них этот вопрос, не отвечай ему на него, а спроси его самого сначала: а ты во все ли то веруешь и все ли то имеешь, что написано, и что явно всем заповедано? – И не дожидаясь его ответа, говори ему: принимать святое крещение заповедано ли? – Явно заповедано. Господь говорил пречистыми устами Своими, – что только тот спасется, кто веру имеет и крестится (Мк.16:16). А кто не крестится, и не родится таким образом водою и Духом, тот не будет спасен и в царствие Божие не войдет (Ин.3:5). Потому, посылая св. Апостолов на проповедь, Он заповедал им – научить все народы, крестяще во имя Отца и Сына и Св. Духа (Мф.28:19). А ты крещен ли? – Не крещен. Так что же ты, не крещенный, выступаешь с таковыми вопросами: покажи, где написано? а того, что написано и явно заповедано, не исполняешь! Спроси его потом еще: Причащаться Святых Христовых Таин заповедано ли? – Явно заповедано. Господь говорил: аще не снесте плоти Сына Человеческаго (т.е. Его Самого), ни пиете крове Его, живота не имате в себе (Ин.6:53). Потом установив таинство тела и крови, закон положил: сие творите в Мое воспоминание (Лк.22:19). А ты причащался ли когда-либо? – Нет. Так что же ты кричишь: покажи где написано. – Поди, исполни прежде, что написано; потом приходи, потолкуем и о том, что не написано.

Но я, не дожидаясь того, спрошу тебя: все ли то написано, что говорил и чему учил Господь, – что творили и чему учили Апостолы? – А ты мне ответь. – Или, чтобы не отяготить тебя, я сам за тебя отвечу: не все, гораздо не все. Ибо Евангелист Иоанн написав свое Евангелие, сказал в конце: суть же и ина многа, яже сотвори Иисус, яже аще по единому писана бывают, ни самому мню всему миру вместити пишемых книг (Ин.21:25). Видишь?! Но известно, что св. Иоанн писал свое Евангелие после всех Евангелистов, и писал затем, чтобы дополнить те Евангелия. Но дополнивши их, написавши 21 главу, из которых большая часть стихов по 40, 50, 60 и 70, сказал, что всего и не перепишешь, что потому многое еще остается ненаписанным.

Скажешь: не написано, – так и пропало. Как тому пропасть?! А те, пред которыми что делано, и которым что говорено, куда девались у тебя? – И святые-то Апостолы, которые все то и видели и слышали и Духа Святаго получили затем, между прочим, чтобы Он им все напомянул – святые-то Апостолы где у тебя? Тут или нет?! Так вот – нельзя было тому пропасть. Все то, хоть не было написано на бумаге, но было написано в памяти св. Апостолов 12, 70 – тех 500 братий, о которых поминает Ап. Павел, и многих других, кои веровали в Господа, видели Его чудеса и слышали св. учение. – И они разве молчали обо всем этом? не могли они об этом молчать, но все то передавали новым верующим, которые не знали того, и какие заповеди неписанные были, те приказывали тотчас исполнять. Когда Апостолы проповедовали и церкви утверждали, о чем у них шла беседа? Все о том, чему учил и что заповедал Господь. Основав церкви, они не оставляли их, а посещали часто, и в эти посещения все говорили о Господе. И верующие не могли не пытать их о том, что они знали. – Сам по себе суди. Если б ты встретил Апостола, отстал бы ты от него не переспросивши всего? Так было это и тогда. И никакого нет сомнения, что все сделанное и заповеданное Господом, хотя не записано, но все то передано верующим, хранимо было в Церкви и до нас дошло. Оно пропало только для тех, которые слишком умничают и кричат: не хочу знать ничего, кроме того, что написано в Евангелии. – Таковские и были. Не кто виноват. Но это суемудренники, для которых и из написанного многое пропало, пропало даже св. Крещение и св. Причащение, – так что они и христианами перестали быть. Ибо некрещенный какой христианин?!

Вот как худо мудрить и кричать: покажи, где написано, – что не написано, в то не верю! – Но я тебе указал только одно об этом место из Евангелия от Иоанна. Послушай еще, что говорит Ев. Лука в книге Деяний! – Он говорит, что Господь по воскресении Своем из мертвых сорок дней являлся Апостолам, и говорил им все, что относилось до царствия Божия, т.е. до устроения св. Церкви (Деян.1:3). Что говорил Господь, об этом записал св. Лука, а что именно говорил, этого не написал. Куда же все это девалось, что он говорил тогда? по-твоему, все то и пропало!? – понапрасну говорил Господь? Нет – не понапрасну! Все то сохранилось в памяти Апостолов, поновлено в сей памяти Духом Святым, и все потом передано верующим, а от них из рода в род и до нас дошло.

Но что такое: глаголя яже о царствии Божии? – Думаешь, что это что-нибудь неземное, неизмеримо высокое, то, что делается на небе? – Нет. Все беседы сии касались того, как устроить на земле церковь святую: как вести проповедь, как верующих крестить, как Духа Святаго им преподавать, как причащать Святых Таин, как избирать и рукополагать им пастырей, как им собираться на молитву – утро, вечер, полудне, – что петь, что читать? И прочее все относящееся к Богоугождению и спасению души. – Все это не записано. Но Апостолы, принявши все то от Господа, потом, когда учреждали церкви, вводили все то и в дело. А как они учредили церкви, так то дошло и до нас.

Вот смотри, как поступали св. Апостолы! – Читай в Деяниях, в 13 и 14 главах, как св. Павел и Варнава ходили на проповедь, по внушению Духа Божия. Они с проповедью прошли весь Кипр остров, и на твердой земле Памфилии, Писидии и Ликинии, и основали церкви в Пергии, Иконии, Листре и Дервии и других городах и селах. Когда здесь проповедь их была принята с верою, что они сделали? Так и бросили этих верующих?! Нет. Они прошли опять по всем этим местам, везде повторяли, как и во что должно веровать и душу свою спасать, и что особенно важно: рукоположше пресвитеры на вся церкви, и помолившеся с постом, предаша их Господеви, в Негоже увероваша (Деян.14:23).

Это значит, что во всяком месте они учредили особый приход с особым священником. Это как раз как у нас теперь есть и делается. Спрашивается теперь – эти священники, Апостолами рукоположенные, имя только носили священников, или и действовали по священнически? – Что же такое? – Собирали верующих на молитву, повторяли с ними Апостольское учение, причащали святых Таин Тела и Крови; если вновь кто обращался, или дети у кого рождались, тех крестили и миропомазывали; заболевал кто? – того помазывали маслом (елеосвящение над тем совершали); умирал кто? – того предавали земле с молитвой, и прочее. Что все это совершали поставляемые Апостолами священники, это можно видеть из многих других мест апостольских посланий и деяний. Но как все это совершалось, об этом нигде незаписано. Образ своих священнодействий, особенно образ совершения таинств, верующие хранили в тайне, и передавали только на словах самым действованием, и записывать не записывали нарочно, чтоб никто не узнал то из неверующих, и им не оказаться виновными против заповедей Господа: не пометайте бисер ваших пред свиниями (Мф.7:6).

Так вот как дело шло! И вот как многое, что заповедано Господом и приводилось в дело Апостолами, осталось незаписанным. И нельзя было все записывать и не следовало. На этом я и остановлюсь и не стану дальше тебе еще разъяснять, что не все Господом заповеданное и Апостолами проповеданное записано, а что многое без записи прямо введено в дело и составляло устройство Церкви. Затем всякий приход, как был устроен, так потом и хранил свое устройство. Нарождающиеся дети перенимали у отцов, как чему следует быть в Церкви, и все так и переходило из рода в род.

Из этого видишь, что кричать: покажи где написано, не хочу тому верить, что не написано в Евангелии – никакого смысла нет. Кто так кричит, тот явно показывает, что не читает и писанного, или читая – столько слеп, что не видит, что написано. Если б читал и как следует понимал, не стал бы так кричать без толку.

Но у нас речь началась об иконах. Молоканы вопят: не написано об иконах, не хотим их иметь и их почитать. – Из сказанного доселе видно, что пусть об иконах не написано, но они могли быть заведены или допущены без писания, без писания могли быть употребляемы и в домах и в церквах, и в этом виде дойти до нас. Если б прямо было написано, что запрещается иметь иконы; тогда бы явно было, что Господу неугодно, чтоб они были у христиан в употреблении. Но из того, что об них не написано в Евангелии и писаниях апостольских, против них ничего вывести нельзя.

А если мы укажем предания об их употреблении от времени Самого Господа и св. Апостолов: тогда наши суемудренники-молокане должны совсем замолчать. И такие предания есть: именно о нерукотворенном образе и об иконах, писанных св. Евангелистом Лукою .

Е. Феофан.

Кроме освященных Церковью преданий глубокой христианской древности, на которые указывает святитель Феофан, в настоящее время основательные научные исследования с очевидностью, не допускающей ни малейших сомнений, подтвердили истину иконопочитания, и, что всего знаменательнее, авторитетные голоса представителей науки и искусства в пользу апостольской древности иконопочитания раздаются в странах протестантских. Так православная истина торжествует, не смотря на заблуждения человеческие! Автор сочинения «Подлинный лик Спасителя», излагая содержание публичной лекции, прочитанной в Лондоне года три тому назад, Вайк-Бэйлисом, председателем королевского общества художников, говорит: «катакомбы, где христиане хоронили своих почивших собратий, появились в Риме уже в самые ранние годы распространения христианства в течение первого столетия. Судя по изображениям, сохранившимся в катакомбах, мы действительно можем говорить о том раннем времени, когда еще живы были первые благовестники Евангелия. Мы встречаем в этих изображениях главным образом события, о которых повествуется только в Евангелии Иоанна, например, воскресение Лазаря и др. Но Евангелие Иоанна, как известно, написано не ранее периода времени 80–90 годов первого столетия. Следовательно, указанные изображения появились еще тогда, когда христиане знали о событиях из жизни Спасителя из живого устного предания, раньше знакомства с Евангелием Иоанна. Но в таком случае мы уже в периоде жизни современников И. Христа и Его учеников. Освятили ли бы своим авторитетом Иоанн, Петр и Павел распространение таких изображений лика Христа, которых они не признавали бы за подлинные?» (Подлинный лик Спасителя. 25–26). Таков конечный вывод лекции Вайк-Бэйлиса. Таким образом, как бы в укор «суемудренникам», отвергающим предания и учение Церкви, – иностранным и нашим доморощенным, в роде молокан и штундистов, «во время благопотребно» Бог из древних гробниц воздвиг безмолвных, но красноречивых и непререкаемых свидетелей истины – разумеем священные памятники глубочайшей древности.

Кроме указанных святителем Феофаном преданий о нерукотворенном образе Христа Спасителя и об иконах, писанных св. Евангелистом Лукою, укажем следующие свидетельства.

Св. Василий Великий (379): «Я исповедую явление Сына Божия во плоти и св. Марию, Матерь Божию. Их образы чту и лобызаю с знаменованием, так как они св. Апостолами преданы и не запрещены, а напротив, во всех наших церквах написаны».

Св. Григорий Нисский (394): «Когда кто-нибудь приходит в такое место, как это (т.е. в храм), он видит, как художник геройские деяния мученика, его противоборство, его мучения, дикие и бесчеловечные лица мучителей, блаженное окончание борьбы и человеческий образ Христа, Судии борьбы, – все это, как в книге, живописует художественно красками и церковь любезным и богатым образом украшает».

Отцы 7-го вселенского собора: «Храним ненововводно все писанием или без писания установленные для нас церковные предания, от них же едино есть иконного живописания изображения, яко повествованию Евангельской проповеди согласующее и служащее нам к уверению истинного, а не воображаемого воплощения Бога Слова».

При этом на 7-м Вселенском соборе читаны были 45 и 180 главы «Луга Духовного», говорящие о глубокой древности икононочитания (IV и V деян. 7-го Вселенского собора).

Но бесспорно, самое древнее предание о св. иконах содержится в житии св. Панкратия, современника Господа нашего И. Христа. Апостол Петр поставил его епископом в Тавромении, в Сицилии. Он хранил, как великую святыню, иконы Спасителя и Божией Матери. См. Четьи-Минеи. Июль. 9 число. Сравн. Acta Sanctorum. Apr. 1, p.237–243.

Милость Божия буди с вами!

Нельзя не поскорбеть: такова уж душа наша; но в меру, и при том небольшую.

Что главное у человека, тело или душа? Душа главное. Когда душа жива, и человек жив.

А когда умирают, что умирает, душа или тело? Тело; а душа остается жива.

Стало умершие – живы; живы и ваши родители. Они только отлучились от вас и стали жить в другом месте.

Туда же и вы в свое время перейдете, – и увидитесь. Разлука у вас только временная. Потому и говорю, что не поскорбеть нельзя; только немножко, как скорбят, когда выезжают из дома в школу.

Так случилось у нас, что умерших мы воображаем такими, какими они были, когда лежали на столе в гробу, и затем, как они в могиле, и даже причитываем: как тебе там темно, как тебе там тесно, как тебе там сыро. А между тем тут совсем нет тех, кого оплакиваем. Они в другом месте, и даже около нас, только в другом совсем виде.

Они и общение с нами продолжают, прямо с душою, а мы того за хлопотами не чуем. Так, вместо скорби бесполезной для родителей ваших, и вредной для вашего здоровья, извольте, воображая их живыми, вести с ними душевную беседу. И это не всегда будет мечта, а иногда будет сопровождаться действительностью; ибо они бывают с вами.

Обличение святителем Феофаном латинских индульгенций

В вышеприведенном письме свят. Феофана (№790) к Е.И. Снегиревой говорится, что умершие и общение с нами продолжают. Выписав эти слова, журнал Душеполезное Чтение (1895 г. Окт.), переходя к печатанию статьи «Тариф на индульгенции», в которой указывается участие св. Феофана в обличении индульгенций, предпосылает ей несколько слов, которые мы и приводим здесь, а затем и самую статью о тарифе, возражении Аббата Гада и опровержение его при участии святителя Феофана.

«Они и общение с нами продолжают!»

Эти слова об «Общении» усопших с живыми невольно припомнились нам, когда в борьбе с епископом Симоном, по поводу папской таксы за грехи, нам доставили статью преосвященного Феофана о том же самом предмете, – именно о таксе за грехи. В Бозе почивший святитель, всегда с особенным благоволением относившийся к Душеполезному Чтению при своей жизни, как бы наглядно доказывает свое живое «общение» с ним и по своей кончине, помогая ему своим веским словом и всем высоким авторитетом своей ученой и подвижнической жизни рассеивать папские и иезуитские ухищрения, с которыми он и сам вел упорную борьбу. Вот это слово:

Тариф на индульгенции

В 1857 году, в виду усилившейся на православном Востоке римско-католической пропаганды, в издающейся в Афинах газете Век (Αιών) №№ 1525, 1526 и 1530 перепечатан был тариф на индульгенции (Ταρίφα των σογχωροχαρτίων), как он в последний раз напечатан в Париже Julien de Saint Achel в 1820 году.

К своему изданию папского тарифа на индульгенции J. de Saint Achel сделал предисловие. У нас перед глазами это предисловие в русском переводе, почти дострочно пройденное рукою святителя Феофана. Следующие строки написаны рукой его: «Мы решились поместить его (тариф) в переводе в нашем журнале: Эон – в общее сведение всех восточных христиан. Мы уверены, что, изображая римскую церковь, столько враждебную нам и столько нас поносящую – в истинном ее виде, эта статья больше всего другого будет содействовать к тому, чтобы усилить в нас чувства благоговейного почтения, какие мы, восточные христиане, питаем к Матери нашей Церкви, никогда не уклонявшейся к такого рода неподобным действиям. А не будет ли это вместе с тем красноречивейшим ответом на притязания Западной Церкви, которая, считая себя одну православною, нас называет всегда схизматиками?»

Не желание полемики, – нет: истинно-пастырская ревность о спасении душ христианских и глубокая, беззаветная преданность к православию руководили рукой писавшего сие.

А вот и некоторые данные из самого предисловия к изданию папского тарифа на индульгенции в русском переводе, исправленном в Бозе почившим святителем Феофаном. Мы отметим курсивом то, что писано рукой самого святителя Феофана.

«Альвар Пелагий, защитник папы Иоанна XXII, в своем сочинении «Об опустошении Церкви», так описывает жадность римского двора: «Никто не может удостоиться видеть папу без платы, – у дверей его; и бедняки никогда не могут явиться пред лице папы, потому что им нечего дать. А что кардиналы? Руки их всегда отверзты на то, чтобы брать, и никто из них не скажет: довольно».

Тот же автор присовокупляет, что и теперь еще – к общему негодованию всего мира – свинец папских печатей продается на вес золота. «Всякий раз, говорит он, как случалось мне входить во внутренние покои папы, я видал столы, покрытые талерами, и духовных, исправляющих должность менял».

Этого Альвара Пелагия нельзя здесь подозревать в гиперболе, когда есть положительное свидетельство, что папа Иоанн XXII по смерти своей оставил 25, 000, 000 золота, количество, какого не имели все вместе владыки Европы.

Также и знаменитый богослов Клавдий Еспенсий (Espensaus) не скрывает своего негодования, внушенного ему жадностью папского престола. «Кто, говорит он, смотрит на одни только деньги, у того все возможно и все простительно. В каком бы злодействе ни был кто виновен, в Риме тотчас получить прощение, как только заплатит деньги, как бы ни было велико преступление. Какое бесчестие! Священникам дозволяется иметь наложниц, жить с ними и иметь от них детей, лишь бы вносили каждогодно известную сумму денег. Может быть, скажет кто-нибудь, что все это клевета, выдуманная для того, чтобы папу представить ненавистным, но такие дела творятся всенародно, и они всем известны».

Бернард, признаваемый в римской церкви святым, также упрекает пап в симонии и жадности к деньгам. Да и сами папы никогда не заботились о том, чтобы скрывать эту срамоту римского двора. Матвей Парм приводит следующие слова из одного послания папы Гонория III-го: «Любовь к золоту издавна была соблазном и позором папской кафедры. Кто не имеет денег и ничего не может дать, тот ничего не получит от Рима!» Папа Пий II выражается почти такими же словами: «Римский двор все отдает за золото, он продает Св. Духа, таинства, священство; отпускает все преступления тому, кто может заплатить за это отпущение». Самые хладнокровные из писателей не могли быть равнодушными, когда рассуждали об этом предмете: Аббат Конрад говорит: «радуйся и торжествуй, Ватикан! Сокровища открыты пред тобою, истощай их небрежно. В преступлениях чад человеческих твой прибыток, радуйся! Сыны человеческие обогащают тебя и утопают в нечестии и заблуждениях. Посевай между ними раздор – он доставит тебе слиток золота. Радуйся и пой торжественные гимны! Небеса отверзты тем, кто приносит тебе золото? Что я говорю? И Самого Господа Иисуса Христа ты в состоянии продать за него!»

Настоятель кармелитский Батист из Мантуи говорит следующее: «в Риме все продается – храмы, священники, могильные холмы, алтари, жертва, молитвы, прошения, небо и Сам Бог!!»

Иной может быть подумает, что в просвещенный век, как настоящий, Рим уничтожил свои поборы. Отнюдь нет! Еще и теперь продается множество отпущений».

Далее следуют самые статьи тарифа за индульгенции, а потом и доказательства преосвященного Феофана в подтверждение несомненного существования этого тарифа, вопреки возражениям Павла Гада, настоятеля римско-католической церкви в Афинах, защищавшего тоже неблагодарное дело, какое в наше время взялся защищать «епископ Сымон». Но об этом скажем в следующей книжке.

Статьи Душеполезного Чтения о таксе уже получили широкое распространение. Голос преосвященного Феофана представляет новые неопровержимые данные о таксе «непогрешимых» пап и не «за стулья», а именно за грехи.

В прошлом году на статью Душеполезного Чтения: «Такса непогрешимых пап за грехи» римско-католический епископ Сымон (?) доказывал, что «ни французы, ни немцы, ни итальянцы католики ничего подобного не слышали». А когда издатель Русского Архива П.И. Бартенев заявил, «что в 1881 году в Амиене, осматривая тамошний великолепный собор, у входной двери на стене видел я большую таблицу в три столбца: в одном столбце перечислены грехи, в другом означение молитв, в третьем число франков. Тут же под таблицей стоит и кружка для опускания монет»; то Амьенский епископ Рену утверждал, что то была не такса «за грехи, а тариф за... стулья».

В виду такого чисто иезуитского отрицания фактов, даже самых общеизвестных и происходивших пред лицом всего света, какова например продажа индульгенций, в №№ 5, 10, 11 и 12 Душеполезного Чтения 1895 года, приведено было много изданий «таксы», за грехи, авторизованных папами, и потом еще было присоединено: «голос преосвященного Феофана представляет новые неопровержимые данные о таксе «непогрешимых» пап и не «за стулья», а именно за грехи. Об этом скажем в следующей книжке». Но в начале текущего года явилась настоятельная потребность ответить на энциклику нынешнего папы Льва XIII. В февральской, мартовской и апрельской книжках и напечатан «Новейший ответ на старые и новые римские заблуждения». Потом настали дни Священного Коронования. Естественно, что все мысли и по возможности все статьи журнала направлены были к этому торжественному событию.

С сентября месяца все с обычною серьезностью принимаются за дело. Теперь печатаем полное разъяснение вопроса об индульгенциях и о тарифе, как оно было сделано в газете Αιών при непосредственном участии преосвященного Феофана.

В 1857 году, в виду усилившейся на православном Востоке католической пропаганды, в издающейся в Афинах газете Век (????), в № 1, 525, 1, 526 и 1, 530, напечатан был тариф за прощение грехов (Ταρίφα των σογχωροχαρτίων) или за индульгенции, что послужило к любопытному обмену мыслей между редактором газеты и Павлом Гадом, настоятелем римско-католической церкви в Афинах.

Мы сперва познакомим наших читателей с некоторыми статьями указанного тарифа, так как полное воспроизведение его, с перечислением всех грехов, невозможно без оскорбления чувств приличия и скромности. Самый тариф последний раз был издан в Париже Julien de Saint-Acheul'ем в 1820 году, причем в надписании значилось, что означенный тариф установлен папою Иоанном XXII и обнародован папою Львом X, в 1514 году.

Гл.XVI. §1. «Изувечивший клирика получает прощение за 63 лиры и 14 сольдо».

§2. «Простое разрешение от этого преступления стоит 27 лир и 1 сольдо».

§3. «Если будет изувечен аббат или настоятель какого-нибудь церковного учреждения, – прибавляется шесть лир».

§4. «За изувечение епископа прибавляется к прежней цене 27 лир».

§5. «Мирянин, изувечивший мирянина, уплачивает за полное прошение 27 лир и 1 сольдо».

Гл. XVII. §1. «Добровольный убийца, желая вступить в клир, может купить себе прощение за 45 лир, 19 сольдо и 6 динарий».

§4. Если убитый умер не от удара, но от чего-либо другого, и убийца не имел в виду причинить смерть, – чтобы стать священником и получить полное прощение, он должен уплатить 131 лиру, 14 сольдо и 6 динарий».

§5. «Прощение за убийство, совершенное епископом, священником, начальником церковного учреждения или рыцарем ордена св. Иоанна, стоит 179 лир, 14 сольдо».

§6. «Если убийца – игумен, апостольский протонотарий или занимающий равную должность, доплачивает 146 лир, 5 сольдо, за каждое, совершенное им, убийство».

§8. «Если двое сговорятся убить одного, – получают прощение за 134 лиры, 14 сольдо».

§9. «Если один убьет зараз многих, – платит за прощение 131 лиру, 14 сольдо».

§10. Если один убьет многих при разных обстоятельствах, получает прощение, приплачивая за каждое убийство 90 лир, 11 сольдо».

Гл.XVIII. §1. «Клирик, убивший случайно, платит 27 лир и 1 сольдо».

§3. «Желающий заблаговременно запастись прощением за всякое случайное убийство, которое он может сделать в будущем, платит 168 лир, 15 сольдо».

§5. «Совершивший случайное убийство, без принятия всех предосторожностей, уплачивает 87 лир, 3 сольдо».

§7. «Если убийство произойдет при зрелищах или играх, запрещенных для духовенства, клирики и священники должны заплатить за прощение 141 лиру, 14 сольдо».

Гл.XIX. §1. «Если клирик убьет кого-либо из самозащиты, платит 27 лир».

§2. «Чтобы получить заблаговременно отпущение подобного убийства в будущем, следует уплатить 76 лир и 6 сольдо».

Гл.XX. §1. «Мирянин, убивший клирика, получает прощение, подвергшись публичному покаянию по правилам и уплатив 27 лир».

§2. «Клирик, имея обритую бороду или поставленный на священнодействие, убив священника, подвергается запрещению, доколе не подвергнется публичному покаянию по правилам и не уплатит 137 лир, 6 сольдо».

§3. «Если сговорятся многие и убьют священника, виновник сообщества уплачивает за прощение полную цену, сообщники его – половину».

§4. «Если при одном и том же обстоятельстве один убьет многих священников, сколько бы их ни было, платит за прощение в шесть раз больше».

§5. «Если кто-либо убьет многих священников при разных обстоятельствах, за первое убийство уплачивает положенную цену полностью, за другие – половину».

§6. «Если убийца священника не пожелал бы подвергаться публичному покаянию, – приплачивает 63 лиры и 14 сольдо».

§7. «Если пожелает этого убийца многих священников, приплачивает еще 18 лир».

§8. «Убивший епископа или какого-либо клирика высшего ранга платит 131 лиру, 14 сольдо».

§9. «Убивший аббата платит 24 лиры».

Гл.XXI. §1. «Прощение простого убийства мирянина стоит 15 лир, 2 сольдо, 6 динарий».

§2. «Убийца многих мирян при одном и том же случае платит столько же, как и за убийство одного».

Гл.XXII. «За убийство отца, или матери, или сестры следует уплатить для прощения 17 лир, 14 сольдо, 6 динарий».

Гл.XXIII. §1. «Убивший свою жену платит за прощение столько же, как и отцеубийца».

§2. «Убивший жену и пожелавший вступить в новый брак за получение прощения платит 32 лиры, 13 сольдо».

§3. «Помогавшие мужу в убийстве жены платят по 2 лиры с головы».

Гл.XXIV. §1. «Отец или мать, задушив свое дитя, платит за прощение 17 лир, 14 сольдо».

§2. «Отец и мать, задушивши свое дитя по обоюдному согласию, уплачивают 26 лир, 1 сольдо».

Гл.XXV. §1. «Женщина, принявшая снадобье, с целью умертвить плод во чреве, и отец, приготовивший оное, платят каждый по 17 лир, 14 сольдо».

§2. «Если приготовит снадобье не муж, а посторонний, – платит 16 лир, 18 сольдо, 6 динарий».

Гл.XXVI. «Колдунья или колдун, отрекшись от чародейства, прощаются за 27 лир».

Гл.XXVIII. «Святотатец, вор, поджигатель, грабитель и им подобные получают прощение за 131 лиру, 6 сольдо».

Гл.XXXI. §12. «Каждый клир, препятствующий исполнению булл и повелений апостольского престола, платит за прощение 131 лиру и 14 сольдо».

§17. «Епископ, давший обет посетить Рим для поклонения гробам свв. апостолов и не исполнивший его, получает прощение за 45 лир».

§18. «Епископское отлучение искупается платою 26 лир».

§19. «Папская анафема искупается платою 45 лир, 9 сольдо и 6 динарий», и проч. и проч.

Опубликование тарифа, как уже сказано было выше, вызвало следующее письмо к редактору газеты Αιών:

«Нападая из чувства вражды на католическую церковь, вы напечатали в №№ 1525, 1526, 1530 перевод так называемого Ταρίφα των σογχωροχαρτίων, извлеченного вами из сочинения какого-то Julien de Saint Acheul'я.

«Католическая церковь и мы, ее верные сыны, признали за правило однажды навсегда – не отвечать на подобного рода клеветы, относя их к фанатизму, никогда не вступать в спор, предоставляя дело на суд общества.

Но теперь, когда окончено перепечатывание сатанинской клеветы, вовсе неприличной образованному греку (если только он не находится под влиянием Вольтера, Руссо и подобн.), теперь позвольте мне, г. редактор, в первый и последний раз довести до вашего сведения, что католическая церковь совершенно отвергает отпущение грехов и сообщение таинств за деньги, обзывая (как вы и сами хорошо знаете) и строго карая, как симониан, тех клириков, которые берут деньги за исповедь. А тариф, о котором у вас идет речь, есть ни что иное, как выдумка, как чистая клевета врагов католической церкви, к числу которых должно отнести и J. de Saint Acheul'я.

Вместо всяких обличений гнусной клеветы, мы просили бы вас доставить нам один экземпляр этого произведения, изданного, по вашим словам, католическою церковью и по повелению папы. Или если вы не можете удовлетворить этому требование, то укажите, по крайней мере, на какого-либо известного автора, упоминающего об этом тарифе. Я полагаю, это вам не трудно будет исполнить, если вы утверждаете, что этот тариф признается римской церковью и налагается на ее чад. Нам-то в особенности, на которых лежит обязанность оберегать католиков, по всей справедливости необходимо иметь в руках это замечательное произведение.

Полагаю, наше требование разумно и справедливо. Если Вы не удовлетворите его, – это поставит нас в необходимость объявить громко на весь мир, что все, напечатанное вами, есть сущая клевета глупого человека.

Надеюсь, что по долгу чести и справедливости Вы дадите место моему письму в ближайшем № Вашей газеты.

Павел Гад, священник западной церкви в Афинах.

Афины. 22 июля 1857 года».

На это письмо, поместив его в своей газете, редактор (?. ?. ???????) дал следующий ответ:

«С целью устранить нападки Ваши на мою газету я приступаю к разбору их, причем, имея в виду одну справедливость, постараюсь избежать подражания Вам в выражениях.

Прежде всего Вы усвояете мне дух клеветы на католическую церковь из чувства вражды. Я решительно отвергаю это. Увлекаемым враждою следует назвать того, кто клевещет без всякого повода. Позвольте же мне спросить Вас, как верного сына римской церкви, помните ли Вы, чтобы мы когда-либо начинали первые? Не подтвердите ли скорее, если в чувстве справедливости захотите сознаться в том, что мы всегда только отражали нападения? Западная церковь ни на минуту не перестает беспокоить нас, наводняя Восток сестрами милосердия, иезуитами и капуцинами, пускает в ход все свое влияние, чтобы совращать православных, поносить нас, как еретиков, отступников и т.п. Если же мы, исполняя свой долг, отражаем нападения и стараемся уничтожить плоды столь пагубных для Православия действий, – то неужели мы оскорбляем этим римскую церковь и ее епископа? Вы жестоко ошибаетесь, полагая, что мы должны предоставить западной церкви полную свободу действовать против нас, как ей угодно, и что, дабы не показаться Вам увлеченными чувством вражды, мы не должны ничего предпринимать – в роде обличений той власти, которая, под разными предлогами, старается оторвать нас от своего прошлого. Вы требуете, чтобы мы, вместо отпора, сложили руки на груди, сомкнули уста и преклонили пред Вами голову. Признайтесь, честнейший отец, что это требование слишком чрезмерно; чрезмернее, может быть, всех, временами обнаруживавшихся притязаний владыки Ватикана. Но уже прошли те века, – когда папа чертил линии и, издавая буллы, делил подсолнечную на части. Вы считаете же приличным обнародывать бранчивые грамоты против нас, иногда смешные, – что ж удивительного, что, обратившись к истории, из многих замечательных страниц ее, мы нашли одну, именно – «Тариф на индульгенции», с целью показать нашим единоверцам, что такое – римская церковь, дерзко поносящая православие Греков?

В Вашем письме Вы отвергаете существование тарифа и клеймите напечатанное нами сатанинской клеветой, требуете от меня – доставить Вам хотя один экземпляр издания тарифа, которое, как я утверждаю, сделано было католическою церковью и по повелению папы, или – чтобы я указал хотя на одного известного автора, упоминающего о нем, так как «по общему закону» католическая церковь отвергает отпущение грехов и сообщение таинств за деньги. С большой охотой исполняю Вашу просьбу.

Мерль – д'Обинье (Ист. Реформации, т. I, стр. 34, 41) говорит, что было не одно, а 40 изданий тарифа, о котором идет речь. Желаете, чтобы я был поточнее? – Вот вам заглавие издания, бывшего в Риме с соизволения папы: «Taxae cancellariae apostolicae et taxae sacrae penitentiariae. Roma. Anno 1514. Ed. Marcel Alber». Следующие издания были в Кельне в 1523 г., в Париже – в 1533, 1545 и 1564 г., – в Виртемберге в 1538 г., в Венеции в 1584 г., по приказанию папы Григория XIII. В 1651 г. Лаврентий Банк издал во Франкфурте свое сочинение о последовательном порядке всех этих изданий, а в 1700 г. Сильвий Дукий издал тариф, по повелению папы Льва (Поттер, «История христианства», т.IV,69. V,59–63). Надеюсь, что Вы не в праве требовать от меня большего. Если же Вы и после всего этого будете еще сомневаться, то советую Вам написать библиотекарю любой из известных европейских библиотек, и он удостоверит Вас в справедливости моих слов. Он скажет вам еще, что в 1514 году объявлено было повеление папы Льва Х-го, в силу которого за взнос известной суммы отпускались ужаснейшие преступления, наприм., отцеубийство и т.п. Если Вы скажете, что мы, истинные католики, не знаем этой буллы, то это вовсе неудивительно, потому что, по словам Поттера, содержание этой буллы или не было известно биографам папы Льва Х-го, или с намерением умолчано теми из них, которые желали только хвалить этого первосвященника, тогда как эта булла есть одно из драгоценнейших доказательств алчности римского двора. Итак не один J.S. Aschel, но и многие очень почтенные писатели говорят о булле Папы Льва Х-го.

Западная церковь, утверждаете вы, «по всеобщему закону» отвергает отпущение грехов за деньги? Одкож ж – что делала римская церковь доселе? Соблюдала она это правило или нет? Ответом на это служит история и кровь, пролитая в Европе в течение тех столетий, когда двор Ватикана обуреваем был политикой. Большая часть самих католических писателей не отрицают этого. Продажа отпущений, продажа уклонений от общеобязательных церковных законов, продажа должностей, которых нельзя удостаивать за деньги – все соединилось, чтобы ослабить силу церкви. Кто говорит это? Истый католик – Хуртер! Если вы станете отвергать даже и то, что папа Климент V продал Венецианцам прощение всех грехов за 10, 000 золотых флоринов, то вероятно уже не будете отрицать существования бесчисленного количества булл, которыми отпускались грехи всем, жертвовавшим на сооружение собора в Риме. Просмотрите замечательное собрание булл святейшей Римской церкви от папы Льва X до Иннокентия XIII, напечатанное в Ватиканской типографии «с высочайшего соизволения» (superiore Facultate) в 1747 году. Список с этого собрания найдете в нашей университетской библиотеке. В первом томе этого замечательного собрания на стр.262-й Вы можете прочесть папскую буллу, которая возвещает отпущение грехов на целый год всем, жертвующим деньги на окончание собора. Такими буллами наполнено все это двухтомное собрание. Теперь позвольте спросить: ужели и теперь Вы не верите в существование тарифа? Что Вы скажете о булле папы Бонифация VIII и многих других, которыми возвещается полное отпущение грехов всем, приходящим в Рим на поклонение? Что вы скажете об отпущениях за избиение еретиков и отступников? Не за это ли наказана римская церковь протестантством?

Уж лучше бы Вы помалкивали об этом предмете и не кивали на Восточную церковь, допускающую плату исповедающим священникам. Мы не тяготимся этим. Да и какое сравнение между доходом, получаемым нашими иереями от добровольного даяния народа за труд пастыря, и определенным и строго расцененным тарифом?

Позвольте сделать еще одно последнее замечание. Вы обвиняли меня в симпатии Вольтеру и Руссо. Но Вы дурно рассчитывали, что это послужит мне в укор и посрамление между моими соотечественниками. Мы хорошо знаем, против кого Вольтер и Руссо направляли свои стрелы. Мы знаем, что они много хорошего писали о нас и нашей церкви, в особенности греки не забудут, что писал Вольтер к Императрице Всероссийской: «предначертания Вашего Императорского Величества относительно Греции стоят дороже 2, 000 завоеваний». В ответ ему Императрица высказала предсказание, которое исполнилось раньше полувека.

Видите сами, честнейший отец, я пишу Вам вовсе не так, как Вы, и не называю Вас глупым изобретателем пустой клеветы.

С глубочайшим почтением

Редактор Αιών'а.

Еще в 1885 г., оказывается, лжеучение гр. Л. Толстого сильно занимало отзывчивого на вопросы современности, так или иначе касавшиеся веры и жизни христианской, – вышинского затворника епископа Феофана. Еще тогда приходил он в ужас от этого лжеучения, распространявшегося среди учащейся молодежи. Что сказал бы он после обнародования последних произведений нашего нового богослова, из-за которых отвернулись от него даже его поклонники. Как видно, преосвященный собирался тогда писать в опровержение ереси. Без сомнения, написанное им в защиту истинного Евангелия и церкви православной против Л.Т. прочтется с не меньшим интересом и духовною пользою, чем его письма к одному лицу в Петербурге по поводу появления здесь лжеучения Редстока, Пашкова и последователей.

Вот что писал преосвященный в письме , от 27 мая 1885 г.

«Слыхали ли Вы про статьи графа Льва Толстого? Они все разрушительного свойства – для веры, церкви и отечества. Они секретно распространяются, литографированные за границей. У меня теперь – его Евангелие и статья: «в чем моя вера». Первое – есть полное искажение настоящего Евангелия. А вторая – ужас! Отрицание всех догматов, – и все во имя учения Христа, кривотолком искаженного. Все догматы, говорит, выдумала церковь, испортив учение Христа. А у него и Христос – не истинный наш – Господь Спаситель, а что-то туманное. Ни Троицы, ни воплощенья, ни воскресенья, ни бессмертия. Жизнь наша здесь начинается и здесь кончается. Не понимаю, как властям в руки не попадет. А у него есть против государственного строя: напр. присяга беззаконна, – войска не нужны и война богопротивна. И суды – противны учению Христа. Между тем учит: бьют, режут, грабят – терпи и молчи. В сем, говорит, сущность христианства. Ужас! Пишут мне: «студенты Московского Университета наперехват читают все сие и начитаться не могут». Не страшно ли это?!

А между тем зло расходится тайком. Слышу, что литографии эти расходятся десятками тысяч. Недавно он был в Киеве и в Харькове, верно сеял злые семена свои. Извольте ратовать, возбуждая внимание властных знакомых Вам лиц.

Теперь вот и просьба. В статье: в чем моя вера» – он говорит, что, кроме этой статьи и Евангелия, он написал еще Критику Догматов Церкви. Поищите, пожалуйста, не найдется ли там этой статьи. И, если обретете, пришлите, я спишу. Собираюсь что-нибудь написать против всего этого. Если это будет затруднять Вас, то не хлопочите.

Благослови Вас, Господи, всяким благословением. Спасайтесь!

Ваш богомолец, Е. Феофан.

Милость Божия буди с Вами!

Похвалы рождают самовосхваление и самочувствие; – злые чувства передовые проводники к тщеславию и гордости. Боже упаси!

...Сократились средства, и труды по делам вашим сократятся. Об этом нечего беспокоиться. Божие дело. Давал Бог больше и поручал побольше. Теперь дает поменьше и поручать будет поменьше. На нет – суда нет. Сему надо покориться, Почувствуете умаление, Бог смиряет: покоритесь. Или Бог пролагает путь к тому, чтоб вы нашли, наконец, субботу после дней деланья.

Вы помянули об Ирвингийцах. Это мыльнопузырники. Мечтами начали, мечтами продолжаюсь, мечты и наследят.

1884 г.

Вы конечно знаете, что вся суть дела во внутреннем изменении, – и что соответственно сим изменениям, и по импульсу с их стороны должно изменять внешнее. Произошло ли какое внутри изменение, выражающееся в настоятельных требованиях сердца, – или только появились мысли благие в душе? И мысли эти в голове ли только, или и в сердце сошли?! Потрудитесь все это получше уяснить, – чтоб не сделать шага, не могущего привести к искомому.

Скажу Вам одно: начните теперь, в настоящем положении, уединяться дома, и часы уединения преимущественно посвящайте молитве все об одном: «скажи мне, Господи, путь в оньже пойду». Не словом только, и не мыслью только, но с сердечным болезнованием взывайте таким образом. На уединенье такое назначьте или часы какие каждого дня (что лучше) – или какие-либо дни недели. И уж держите уединение как следует, – ища паче вразумления и Божия указания. Присоедините к сему и пост, чувствительный для плоти. Это будет хорошим подспорьем для молитвы.

И в то время делайте опыты внутреннего отрешения то от одного, то от другого, – чтоб ко всему стать равнодушною, и удалиться так, чтоб ничто не тянуло назад. Цель: довести себя до того, чтоб душа рвалась из настоящего вашего порядка жизни, как из оков и темницы. Предлагаю Вам общее начертанье. А приложение и дело на Ваше усмотрение.

1885 г.

Себе внимать никогда не излишне. Вооружитесь страхом Божиим и по его указанию все устрояйте и внутри и потом вне. Посреди сетей ходим. Иной раз думаем, что там-то и там нет сетей! а на деле оказывается, что их там премногое множество разостлано по всем стезям и дорогам. Господь да благоустроит вас!

Также помню, что вы жаловались на тщеславие. Это конечно злая вещь, но от нее никуда не убежите. Убежите из... тщеславие будет учить вас тщеславиться и тем, что убежали. От него надобно отбиваться при делах, какие делаете; и больше ничего, а не бежать от сих дел.

И то хорошо, что вы немножко смирить себя по внешнему быту решаетесь. Благопотребное дело! Приложите к сему, – так с сего времени повести дела свои, чтобы оставалось у вас время для молитвы и назидательного чтения. Самое лучшее время – утренние и вечерние часы. Если захотите, можете сие устроить.

Положите также – хлопотать о делах внешне, без внутренней хлопотливости и бурления мыслей и чувств.

Когда так устроитесь, хлопоты ваши будут вас созидать, а не разорять.

1885 г.

О духовной вашей жизни очень мудро судит и указания делает ваш духовник. Потому об этом нечего мне говорить. Общие же черты жизни сей вам, конечно, известны.

Стойте же в них, не поблажая себе. Сделайте, чтобы знание стало делом и получаемые вновь сведения тоже тотчас входили в жизнь. Молитва – проба всего; молитва – и источник всего; молитва – и двигатель всего; молитва и направитель всего. Коль скоро молитва исправна, все исправно. Ибо она не допустит быть чему-либо неисправным.

Я думаю, что вы поговели на первой, а может быть на крестопоклонной. Если и на страстной поговеете, будет не вне порядка вещей. Однако ж управляйтесь как сможете. Только бы не было нерадения и лености.

Благослови вас Господи! Спасайтесь!

Ваш богомолец Е. Феофан. 1886 г.

Милость Божия буди с вами!

Сколько я виноват пред вами таким долгим неотвечанием вам. Прошу прощения! Во всех письмах ваших видно сильное у вас желание исправиться во всем и малом и великом. Господь да сохранит в вас сию ревность. Она – корень и источник всей духовной жизни человека. Избегайте самонадеянности и надежды на человека. Всю печаль свою возверзите на Господа – вседушно. И Он, ничего так не желающий, как спасения души, вразумит и наставит и силу даст следовать Его внушениям. Молитва – дыхание жизни духовной, как вы испытываете сами. Потому и говорить нечего, молитесь прилежнее. – Непрестанно молитесь: Господь близ, – и помощь Его близка, всякий момент.

Порядок жизни вашей добре, в церковь ходите, и дома не ленитесь выполнять положенное для домашнего молитвословия. Добре – добре! Потрудитесь – не ленитесь. Но смотрите, не ограничтесь одним внешним богослужением и молитвословием. Умом и сердцем возноситесь к Господу. Внешнее же старайтесь сему внутреннему подчинять. Пусть оно за внутренним всегда следует и его сопровождает.

1886 г.

Не успел вам ответить на прежнее письмо, как сие второе. Благодарствую, ибо очень интересуюсь тем, как идете вы. По последнему письму – вы поехали куда-то, на какое-то торжество духовное и еще не воротились, а теперь, думаю, воротились. Что привезли? Навиделись, наслышались, наговорились, наморились, нафанфаронились и проч. и проч. Сколько набрали всего и сметы нет. Что же с этим сделать? Свалить в кучу в угол: пусть преет?! Или сделать разбор всему и негожее все бросить?

Так Спаситель в притче говорил о рыбаках: захватили много рыбы, потом стали выбирать ее из невода и гожую себе брали, а негожую бросали опять в воду. Вот и вы ездили на лов, – и чего, чего не захватили в свою сеть? Сядьте же и разберитесь, все негожее выбросьте, а гожее приберегите. Предлагаю это не для праздного любопытства, а для наблюдений и доброго научения. Смотрите, чего больше, гожего или негожего? И судите по сему, хорош улов или не хорош. Не пришлось бы всего выбросить? Из сего сделайте вывод, стоит ли ездить в такие места за ловлей? Только труд, а проку мало или совсем нет никакого. Вот еще что: рыбки, наловленные вами, мудрены: иная покоряется выбросу, а другая, выбросите, а она опять назад, и сколько ни бросайте, а она опять все назад выпрыгнет, иная же спрячется так в середке, где либо в фибрах, и не увидите. Может случиться, что этих непокорных окажется много, много, так что и не управитесь с ними. Побьетесь, побьетесь и руки опустите. И это пусть бы, но вот беда! Гожие вы сварите и скушаете, а негожие вас будут грызть, – и, если попадут в варево, будут, как яд. Ну, если у вас больше окажется таких рыбок?! Не следует ли ваше празднование заключить ах-ом и ох-ом?! А если прибавить к сему повреждение сети рыбками, то уж и не знаю, что сказать о вашей ловле, и руками врозь, как говорится.

Я расписал вам это для того, чтобы, в случае, если еще придется встретить подобное торжество, вы по этому опыту определили, следует принимать в нем участие или сидеть лучше дома.

Вы перебрались на новое житье, и очень довольны. Дай Господи, чтоб всегда так было. Но мне пришло на память замечание некоего старца, что когда вначале хорошо, жди чувствительных прискорбностей, и прискорбности сии бывают тем чувствительнее, что встречаются после приятностей. Извольте сие поиметь в памяти, и когда случится что такое шероховатое, скажите в себе: вижу, откуда ветер, и легче перетерпите. Благослови Господи быть вам всегда покойною без ненужных тревог, и разве таких претерпеть, кои вроде горчицы и хрена подаются для приправы.

Говорите себе: «сердце чисто созижди во мне, Боже». И в присутствии Господа держите себя сознанием, и добре будет.

Спасение от Господа. Извольте им наполнить душу свою. С утра возобновляйте всякий раз все устроение нашего спасения, пока дойдете до смерти и суда. Тут и стойте мыслями и чувствами и вопийте: Господи, помилуй! Господи, пощади! Господи, не отринь меня грозным словом: отъиди!

1887 г.

Плачете!? Добре – добре! Это очень умягчает сердце, а в связи с сокрушением отрезвляет, упование же приурочив к себе, воодушевляет. Но не о том ли слезы, или не от того ли, что там, куда ездили вы рыбу ловить, пришлось наловить все никуда не гожую рыбу, которую выбросить надо, а стали выбрасывать, она не хочет быть выброшенною, цепляется за сеть и разрывает ее, больно. Ну, делать нечего. Кнут не мука, а вперед наука, говорит пословица. Сядьте и расчислите, что и почему было не так полезно, и напишите себе правила не к сведению, а к исполнению, ездить или не ездить в другой раз, и если поехать, как должно держать свое внутреннее, чтоб оно не разорилось. Три дня суеты, как бурею, должно быть все разбросано, перемешано, испачкано грязью. Господи помилуй! Какая беда!

Квартира ваша уединенна. И это для вас главное. Не тратьте же уединения и не расстраивайте его. Господь да поможет вам во всем.

Собираетесь путешествовать. Каков-то в этом будет улов. Приготовьтесь, и напишите себе программу, как действовать, чтобы после не плакать. Душу свою, с умом и чувствами, засадите в особую клетку; нарочно для этого устройте ее и скажите ей: сиди! вот тебе семечко в пищу и водицы в питие, и наружу нечего тебе вылетать.

Как у вас идет дело в церкви, очень радостно. Помоги вам Господи всегда так себя чувствовать. И что бывает по возвращении домой – дома, исправно. Умудряйте свое внутреннее не отдавать на волю внешнего.

Благослови вас Господи! Спасайтесь!

Ваш доброхот Е. Феофан. 1887 года.

Милость Божия буди с вами!

У вас так много затронуто предметов, что я, чтоб не запутаться, берусь писать заметки по порядку чтения.

Вам захотелось получить сокрушение духа. Вы и встретили беседы о покаянии, которые указали вам, как это дело делается. Беседы те расположили вас наблюдать за своими помыслами. Вы взялись, и нашли, что и пяти минут не могли поиметь собранности внутренней. Неужели это вы только в первый раз заметили? Замечаете ли, что вы словами этими обличили свою всегдашнюю рассеянность? Если так, то кайтесь. Потом еще книжка научила вас не осуждать; вы же пошли к N.N. обедать, и там, вероятно, весь мир перебрали по ниточке, и, выходя, исповедали свое поражение. И тут неустой. Положили не блуждать мыслями и не осуждать. Ни в том, ни в другом не успели. И пришлось сознать, что самое лучшее для вас исповедать свою немощь.

Целая история идет неудач по устроению внутренней жизни. Но итог очень плохой, исповедали немощь свою, и руки опустили, это обозначает, что вы совершенно равнодушны к своему духовному благобытию, и, не скорбя, оставляете его, как оно есть, не смотря на сознание, что оно неодобрительно. Дополню, что следует вам сделать. Чтоб мысли не блуждали, надо возыметь такое чувство, чтобы быть неисходно в сердце с Богом, и сторонним помыслам места не будет. Чтоб не осуждать других, надо глубоко восчувствовать свою греховность и скорбеть о ней, оплакивая душу, будто мертвую. Некто сказал: когда свой мертвец дома, не станешь заботиться о мертвецах в соседстве.

Спрашиваете, что значат слова св. Лествичника: «невозможно лишенному простоты увидеть когда либо смирение». Смысл этого можно было бы определить лучше, если бы знать, где это изречение находится и прочитать все в связи.

Скажу однако ж, что простота есть неразлучная черта смирения, почему, когда нет простоты, нет и смирения. Простота не лукава, не подозрительна, не обидчива, не видит себя, ни какого себе значения не придает, не мудрствует и проч. Все сие смирение означает. Вы сознаете, что бываете смиренноречивы, но смирения не имеете. Так позаботьтесь возыметь.

Главная черта смирения – чувствовать, что я ничто и если есть что, все то Божие. Далее, у вас любви нет, и вы выставляете лица, пользующиеся вашим нелюбием. Что же дальше то? Увидели, и все тут. Хоть бы пальцем пошевелили на возымение недостающего. Желаю вам проводить время в покое, с меньшею разволокою со стороны.

Слишком вы осуетились, N.N. блюл вас и лучше было, а теперь вы со всем расползлись.

1887 г.