IV. Краткое обозрение сочинений участников «Переписки»

Парадоксально, но факт, что до настоящего времени лучшая половина сохранившихся богословских сочинений экс-императора монаха Иоасафа Кантакузина в защиту учения свт. Григория Паламы остаются неизданными ни на европейские, ни на русский языки, что можно объяснить малым количеством рукописей, в которых сохранились эти трактаты. Кратко обозначим три произведения по данной тематике:

1. О семи духах или о Божественных действиях Всесвятого Духа (Περὶ τῶν ἑπτά πνευμάτων ἤτοι τῶν θείων ἐνεργειῶν τοῦ παναγίου πνεύματος), написанное против антипаламита Исаака Аргира.

В этом сочинении раскрывается учение о нетварности семи действий Святого Духа. Богословский трактат начинается словами, которые можно перевести так: «Некто из противоречащих Церкви».

Самая древняя из сохранившихся рукописей находится в Национальной библиотеке Парижа:

а) Par. gr. 1247, 149^r–243^v.

Известны также ещё одна парижская и афонская рукописи:

б) Par. gr. 1242 (ноябрь 1370 г.), f. 9^r–70^v;

в) Athon. Batop. 347¹³⁴. Данную рукопись датируют временем около 1369–1374, так как знаменитый писарь Иоанна Кантакузина Мануил Цикандилис, перу которого она и принадлежит, находился в Мистре (на Пелопоннесе) с 1362 по 1374 гг., где император и организовал школу переписчиков во главе с ним, а Э. Фоордекерс датирует рукопись точнее – именно 1369 г.¹³⁵.

г) Athen. Kolybas 48 (XIX в.) – более поздняя афинская рукопись, являющаяся полной копией рукописи из Парижской библиотеки: Par. gr. 1242.

Отдельные выдержки сочинения содержатся в венской и афонской рукописях:

д) Vind. theol. gr. 210 (XV в.)¹³⁶. На л. 359^r–388^r приводится «Переписка Кантакузина с латинским патриархом Павлом», а затем на л. 388^r–392^v помещается отрывок под названием: Capita ad Isaac Argyrum (Ἀπὸ τῶν κεφαλαίων τῶν πρὸς μοναχὸν Ἰσαὰκ τὸν Ἀργυρόν)¹³⁷.

е) Athon. Iber. 388 (XVI в.)¹³⁸. Здесь содержится много отрывков из богословских сочинений Кантакузина вперемешку – 304 защитительных утверждения монаха Иоасафа, среди которых есть и отрывок против Исаака Аргира).

2. О Фаворском Свете (Περὶ τοῦ ἐν Φαβὼρ θείου φωτός), составленное против учения того же Исаака Аргира.

Данный трактат сохранился лишь в ватиканской рукописи: Vat. gr. 1096, 65^r–148^r. Здесь вперемешку содержатся сразу два богословских сочинения: первое принадлежит Иоанну Кантакузину, а второе – анонимное (против учения свт. Григория Паламы), текст которого написан красивым, ясным почерком, и создаётся впечатление, что это не средневековая рукопись, а современное печатное издание¹³⁹. Своим сочинением монаху Иоасафу Кантакузину не удалось убедить молодого образованного византийца Мануиля Рауля, резко настроенного против учения свт. Григория Паламы, автора несколько посланий, в которых излагается то же учение, которого придерживался Исаак Аргир¹⁴⁰.

Несколько начальных слов из этого трактата приводит итальянский исследователь Г. Меркати в своей работе «Новые сведения о Прохоре и Димитрие Кидонисе, Мануиле Калеке и Феодоре Мелитениоте, а также по истории византийского богословия и литературы в XIV веке»¹⁴¹. Также у Г. Меркати есть выдержка (начало первого предложения) из анонимного трактата, который начинается пассажем из 14-й гл. 19-го слова свт. Григория Назианзина «К Юлиану, уравнивающему подати», которое можно перевести таким образом: «Пусть погибнет порок и его первое основание – лукавый, который посеял плевелы, когда мы спали¹⁴²»¹⁴³.

3. Опровержение «Паламитских преступлений» Иоанна Кипариссиотиса (Ἀναίρεσις τῶν Παλαμιτικῶν παραβάσεων τοῦ Ἰωάννου Κυπαρισσιώτου).

Сохранилось только в одной рукописи: Flor., Laurent., plut. VIII, 8.

В этом трактате экс-император Кантакузин выступает под псевдонимом «Χριστόδουλος», как это видно во вступлении: «Λόγοι ἀντιρρητικοὶ παρὰ Χριστοδούλου μοναχοῦ συγγραφέντες»¹⁴⁴. Это своего рода догматический ответ на сочинение Кипариссиота «Паламитские преступления», где монах Иоасаф последовательно, глава за главой, опровергает каждый пункт рассуждений оппонента, направленных против учения свт. Григория Паламы. Но при этом сам Кантакузин высказывает здесь некоторые взгляды, противоречащие учению свт. Григория, называя богоявления Ветхого Завета, например, пророческие видения, – тварными¹⁴⁵.

Впрочем, данное сочинение особенно ценно тем, что в нём изложена подробная история исихастских споров, которая изложена с субъективных позиций автора. Впрочем, как пишет Э. Фоордекерс в своей неизданной кандидатской диссертации, «ни в одном из документов или богословских трактатов паламитской эпохи невозможно найти более полной информации о соборе 1351 г., как в этом сочинении против Иоанна Кипариссиота»¹⁴⁶.

На данный момент издано всего несколько сочинений Кантакузина, среди которых и переводимая в данной работе «Переписка».

1–2. Опровержения иеромонаха Прохора Кидониса в двух книгах (Ἀντιρρητικὰ κατὰ τοῦ ἱερομονάχου Προχόρου τοῦ Κυδώνη).

Эти сочинения были написаны экс-императором монахом Иоасафом с целью переубедить иеромонаха Великой лавры Прохора Кидониса. Последний не желал оставить своих богословских взглядов, противоречащих учению свт. Григория Паламы, за что и был изгнан из Лавры в конце июня 1367 г. и незамедлительно отправился в Константинополь.

Первая книга «Опровержений» была написана до апреля 1368 г., когда был созван собор, осудивший Прохора Кидониса, так как в тексте сочинения экс-император угрожает непослушному монаху соборным осуждением Церкви в том случае, если он не откажется от своих убеждений¹⁴⁷. На листах рукописи XIV в., находящейся в Парижской библиотеке (Par. gr. 1247, f. 85^r–148^v) видно, что текст первой книги неоднократно изменялся. Наличие нескольких редакциях сочинения подтверждает и то, что в копиях, сделанных по указанию Кантакузина в 1369–1370 гг., имеются некоторые дополнения и различия с первоначальным текстом 1368 г.

В своих «Опровержениях» Кантакузин выступает против сочинений Прохора Кидониса, которые он написал ещё в Великой Лавре. В первой книге опровергаются два трактата иеромонаха Прохора: 1) «Возражение» (Ἔλεγχος), в котором оспаривается Соборный томос 1351 г., написанный в защиту учения свт. Григория Паламы; 2) шесть книг сочинения «О сущности и действовании» (De essentia et operatione), в котором Прохор выступал против различия сущности и нетварного действования в Боге. Главным образом, здесь обсуждаются вопросы: 1) о возможности использования в богословии силлогизмов, 2) о православной иерархии, которую критиковал Прохор; 3) о природе Фаворского Света: понятие Света, его эсхатологическое видение, краткий экскурс по осмыслению сути первородного греха.

Во второй книге шаг за шагом опровергаются четырнадцать аргументов Прохора Кидониса, составленных в защиту учения о тождественности сущности и действования и тварности Фаворского Света. Эти аргументы не встречаются в его ранних сочинениях («Ἔλεγχος», «De essentia et operatione»), а потому следует полагать, что они были написаны им уже после официального осуждения Церковью. Таким образом, и сама вторая книга как своего рода квинтэссенция в целях обличения учения антипаламитов была написана после Константинопольского собора, проходившего под председательством свт. Филофея Коккина в апреле 1368 г.

3. Письмо епископу Иоанну Карпасийскому на Кипр 1371 г. (Πρὸς τὸν Ἰωάννην ἐπίσκοπον Καρπασαίων Κύπρου).

Девятнадцать пунктов опровержений учения Варлаама и Акиндина показывает, что император-монах в данном послании выступал скорее как дипломат, чем богослов: его главная цель состояла не в том, чтобы разбирать исихастские вопросы, а выявить слабости и подавить оппонента¹⁴⁸.

4. Пять посланий экс-императора монаха Иоасафа Кантакузина, входящие в состав «Переписки с латинским патриархом Павлом» (Disputatio cum Paulo Patriarcha Latino epistulis septem tradita).

1. Ἱστοριῶν βιβλία Δ´ (четыре книги истории)¹⁴⁹.

Это один из важнейших источников по истории первой пол. XIV в.¹⁵⁰. Личные мемуары Кантакузина, охватывающие период с 1282 по 1356 г. (в некоторых местах – и до событий 1362 г.), делятся на четыре книги: 1) изображается борьба молодого Андроника против его дедушки Андроника II (1282–1328), а также привязанность Кантакузина к будущему императору; 2) представляет Кантакузина как великого доместика при царском дворе Андроника III, 3) описывается Гражданская война после смерти императора и борьба Кантакузина за византийский престол, 4) о времени правления Кантакузина при Иоанне V Палеологе и его отречении от царства.

Предисловие к данной «Истории» состоит из двух писем вымышленных автором лиц: Нила и Христодула¹⁵¹, который обещает описывать историю по принципу sine ira et studio¹⁵². Кантакузин, критично оценивая труд Григоры за субъективное повествование событий, не смог написать совершенно объективную и беспристрастную историю. Если Никифор Григора описывал внешние исторические события, то Кантакузина интересуют внутреннее содержание произошедшего. В. Паризо смотрит на труд Кантакузина крайне критично, выставляя автора как лжеца, описывающего свои добродетели и пороки противников¹⁵³. Другой взгляд на «Историю» у А.П. Каждана, который оправдывает Кантакузина и считает его «Историю» правдоподобной, говоря при этом, что никто из людей не может излагать события без субъективизма¹⁵⁴.

2. Против мусульман¹⁵⁵.

а) «Апология, т. е. доказательство христианской веры против магометан в четырёх книгах».

Сочинение написано ради одного друга, православного монаха Мелетия, бывшего мусульманина Ахеминида, которого уговаривал вернуться в ислам некий персидский магометанин Исфахан Сампсатин посредством одного послания. Мелетий, желая написать ответ своему соблазнителю, однако, не имея на то интеллектуальных сил, обратился к экс-императору монаху Иоасафу Кантакузину, который и написал эти четыре книги около 1360 г. простым разговорным языком.

б) «Четыре слова против магометан».

Данные слова продолжают «Апологию», обозначенную выше. Цель написания: опровергнуть те магометанские богохульства, «которые худо и безумно фыркают против Христа и Его домостроительства».

Краткое содержание слов: 1) повествует о заимствовании Магометом в своё новое учение Пятикнижия Моисеева, Псалтири, Пророческих книг, Евангелия и даже несторианских элементов; также говорится, что эта религия передаётся не чудесами, а огнём и мечом; 2) некоторые места Корана противоречат друг другу, 3) рассматривается учение Корана, заимствованное у христиан, 4) доказывается бесполезность Корана на основании содержащихся в нём слов, что «никто, кроме Бога, не может растолковать эту книгу».

3. Девять слов против иудеев («Κατὰ Ἰουδαίων λόγοι ἐννέα»).

В рукописной традиции не сохранилось названия данного сочинения¹⁵⁶. Сочинение написано в виде диалога между неким жителем Пелопонесса Ксеном («Чужестранцем») и Кантакузином на тему истинности Божества Иисуса Христа и почитания святых икон и Честного Креста. В конце девятого слова сообщается, что Ксен принял православное Крещение с именем Мануил, миропомазался и причастился.

Возможные даты написания варьируют от 1361–1362 гг., когда Кантакузин посещал Мистру на Пелопоннесе, до 1373 г., как датируется одна рукопись, находящаяся в Ватиканской библиотеки (Vat. gr. 686).

1. Послание латинскому патриарху Константинополя Павлу (Ἐπιστολὴ ἐν ἐπιτόμῳ δηλοῦσα τίνα δόξαν ἔχει ἡ καθ’ ἡμᾶς ἐκκλησία περὶ τῶν παρὰ τοῦ Παύλου προενηνεγμένων ζητήσεων, συγγραφεῖσα παρὰ Θεοφάνους ἐπισκόπου Νικαίας, ὡς ἐκ προσώπου τοῦ βασιλέως)¹⁵⁸.

Это небольшое по объёму богословское сочинение на тему различения сущности Бога и Божественных действований написано митрополитом по заказу экс-императора Кантакузина около ноября 1370 г. Из содержания послания видно, что Никейский иерарх отвечает на первое послание латинского патриарха, изданное Э. Фоодекерсом и Ф. Тиннефельдом¹⁵⁹. Любопытно, что на эти же вопросы, содержащиеся в первом послании Павла, отвечает и сам Кантакузин в своём третьем послании¹⁶⁰. В связи с этим И.Д. Полемис выдвигает гипотезу, что данное послание митрополита Феофана является ответом на некоторое третье письмо легата Павла, которое было потеряно¹⁶¹.

Г.Ф. Захаропулос, исходя из названия т. н. первого послания латинского патриарха Павла, адресованному экс-императору Кантакузину «Τοῦ αὐτοῦ ἀρχιερέως, πρὸς τὸν βασιλέα» («Того же архиерея к царю»), разумеется, не считает его первым по счёту. И затем исследователь предполагает, что сам Кантакузин своим третьим посланием отвечал на некое несохранившееся, действительно первое, послание легата Павла. А по причине того, что ответы монаха Иоасафа Кантакузина вызвали некоторые недоумения у латинского патриарха, то Павел снова написал послание, обозначаемое Э. Фоодекерсом и Ф. Тиннефельдом как первое, на которое митрополиту Феофану и пришлось отвечать «от лица царя»¹⁶².

Однако внимательное рассмотрение данных текстов посланий Кантакузина, Павла и Феофана, по всей видимости, приводит к иным выводам, а именно, что оба послания отвечали на одни и те же вопросы латинского патриарха, изложенные в его послании (нумеруемом как первое), однако из-за резких выводов митрополита Феофана, о которых будет сказано ниже, его краткое письмо «от лица царя» сам Кантакузин, вероятно, не отправил папскому легату.

2. Пять слов о Фаворском Свете (Περὶ Φαβωρίου φωτός).

Цель написания данного сочинения: защитить учение патриарха Филофея Коккина от обвинений его противников, которые спрашивали: «Почему Господь дал возможность ап. Иуде причаститься Своих Тела и Крови на Тайной Вечери, но вместе с тем – не позволил никому, кроме трёх избранных учеников, увидеть Свой Свет во время Преображения на Фаворе?» Митрополит Феофан не ограничился ответом только на этот вопрос, но постарался опровергнуть и многие другие обвинения, возводимые тогда против учения свт. Григория.

Исследование данного трактата Феофана Никейского в сопоставлении с текстами, которые были составлены тогда против учения свт. Григория Паламы и, по большей части, ещё не опубликованы, показывает, что митрополит писал, в первую очередь, против Прохора Кидониса. Впрочем, в своих творениях владыка Феофан никогда не называет по имени своих оппонентов, что затрудняет их идентификацию, а также и цель написания произведения в каждом конкретном случае.

Большую часть сочинения «О Фаворском Свете» занимает рассмотрение отрывков из сочинений прп. Максима Исповедника, в которых Свет Преображения обозначается как символ Божества. Как показывают параллельные отрывки, содержащиеся в двух текстах, митрополит Феофан, несомненно, был знаком с неизданным трактатом Прохора Кидониса, в котором эти отрывки выставляются в качестве доказательства тварности Фаворского Света. Феофан Никейский постарался дать новое толкование понятию «символ», согласовав учение свт. Григория Паламы с концепцией прп. Максима Исповедника. Также в данном труде опровергаются и другие богословские взгляды Прохора Кидониса: 1) Фаворский Свет – это не Свет нетварного Божества, но он исходит от Христова тела и Его человеческой души; 2) Свет Преображения не может быть нетварным, потому что он был явлен в одном определённом месте и в конкретное время, а также ему были присущи некоторые признаки тварных тел (например, он был белого цвета), вследствие чего Божество ограничивается во временных и пространственных рамках. Наконец, в пятой книге митрополит Феофан обсуждает другое недоумение своего оппонента: как грешный Навуходоносор смог увидеть Самого Господа, Который спас трёх отроков от пещи, если, на самом деле, подобное ви́дение нетварных действований возможно лишь для тех, кто сперва очистился духовно.

Наибольший интерес к этому сочинению вызван тем, что митрополит Феофан на основании размышлений, изложенных Фомой Аквинатом в его «Сумме против язычников», утверждает, будто апостолы сподобились «созерцания» Фаворского Света лишь на одном из этапов человеческого познания Бога. И поэтому Никейский иерарх вынужден пренебречь некоторыми элементами учения свт. Григория Паламы, т. е. он отказывается признавать, что апостолы обладали всецелым, сверхумным и сверхчувственным ви́дением нетварного Света Христова. Впрочем, такое различие заметно лишь при внимательнейшем изучении и косвенным образом, и далеко не у всякого читателя возникнет хоть малейшее подозрение, что в этом сочинении есть отклонение от общепринятой тогда догмы Церкви. В других пунктах своего творения митрополит Феофан решается применить завуалированную критику Аквината за то, что он провозглашает недостижимость познания человеком в этой земной жизни чего-то иного, превосходящего человеческую сущность.

3. Доказательство того, что сущее могло возникнуть от вечности, и его опровержение (Ἀπόδειξις ὅτι ἐδύνατο ἐξ ἀϊδίου γεγενῆσθαι τὰ ὄντα καὶ ἀνατροπὴ ταύτης).

Точная датировка написания данного сочинения неизвестна: она варьирует от 1364 (когда Феофан стал Никейским митрополитом, так как название трактата, согласно рукописям, содержит слово «епископ») до 1376 гг. (terminus ante quem, так как одна рукопись (Vindob. theol. gr. 201), где содержится данное сочинение, не могла быть написана позднее этой даты).

Трактат состоит из трёх частей, которые включают в себя 44 главы: 1) гл. 1–9: выдвигаются девять аргументов за возможность творения мира от вечности; 2) гл. 10–35: самая значимая часть всего сочинения: митрополит Феофан приводит свои собственные двадцать пять аргументов, которые опровергают предыдущие девять в защиту творения всего существующего от вечности; 3) гл. 36–44: автор снова отвечает на аргументы оппонентов, которые были выдвинуты ещё в начале трактата.

В этом сочинении Феофан, митрополит Никейский, приходит к следующему выводу: внетроичное действование Пресвятой Троицы не является тварным и не может быть отождествлено со страстным движением, посредством этого нетварного творческого действования Бог связан с нашим тварным миром, результат этого действования Бога – страстное движение, которым характеризуются твари.

4. Слова против латинян (Λόγοι κατὰ Λατίνων).

В этом сочинении, которое остаётся всё ещё только в рукописях, митрополит Феофан занят традиционной темой византийской полемической письменности, обогащая её решениями проблем своей эпохи. Как показывает критическое исследование текста, здесь митрополит Феофан детальным образом опровергает аргументы, изложенные Димитрием Кидонисом в защиту учения Filioque в его трактате «Об исхождении Святого Духа». Феофан использует как традиционные аргументы св. Фотия, так и некоторые новые, появившиеся в ΧIV в. у Варлаама Калабрийского и Нила Кавасилы, которые часто используют их в своих антилатинских сочинениях.

Но особенный интерес представляет критическое отношение Феофана к некоторым основным положениям антилатинской полемики свт. Григория Паламы. Феофан согласен с Варлаамом Калабрийским, который утверждал в противоположность свт. Григорию, что силлогизмы не приносят никакой пользы в исследовании богословских вопросов. Впрочем, в этом отношении митрополит Феофан не оригинален, так как и Нил Кавасила, и Иоанн Кантакузин, верные приверженцы Паламы, отвергли некоторые взгляды своего учителя в отношение к силлогизмам. Однако Феофан Никейский идёт ещё дальше и обрушивается против утверждающих, что между лицами Пресвятой Троицы, а именно между Богом Сыном и Богом Духом, не существует «порядка», что направлено прямо против свт. Григория Паламы и Нила Кавасилы, которых митрополит Феофан не желает или не дерзает называть по имени. Конечно, для доказательства этого положения он собирает и предоставляет святоотеческие цитаты, в которых говорится о существовании «порядка» в Святой Троице, но они взяты из латинофильской антологии патриарха Иоанна Векка.

Безусловно, Феофана Никейского не следует подозревать в латинстве, за исключением некоторых весьма опасных и рискованных рассуждений об исхождении Святого Духа. Митрополит Феофан не может не заметить, что в творениях многих святых отцов совершенно ясно обнаруживается более тесное отношение Бога Сына с Богом Духом, чем то, которое обычно видели византийские писатели антилатинских сочинений, отрицающие признание вечной связи второго и третьего лиц Пресвятой Троицы.

Такое понимание вопроса может быть сопоставлено с точкой зрения и другого византийского богослова XIII в., патриарха Григория Кипрского, который, опережая своё время, считает, что Святой Дух соединён с Сыном от вечности, Который является причиной не ипостаси третьего лица, как утверждает Запад, а Его вечного проявления. Эта мысль св. Григория Кипрского, несмотря на то, что стала главной официально принятой в томосе Влахернского собора 1285 г., впоследствии становится объектом строгой критики со стороны консервативных византийских богословов до тех пор, пока свт. Григорий не оставил патриарший престол в 1289 г.¹⁶³ Однако действительным продолжателем свт. Григория Кипрского по праву можно считать Феофана, митрополита Никейского, который с очевидной ясностью признаёт учение о вечном проявлении нетварных действований Святого Духа через Бога Сына. Впрочем, митрополит Феофан не приводит прямых цитат ни из Томоса 1285 г., ни из догматических сочинений свт. Григория Кипрского, однако сами мысли из этих источников в любом случае были заимствованы.

5. Против иудеев (Λόγοι κατὰ Ἰουδαίων).

Данное пространное сочинение содержит восемь книг. Основная идея трактата говорит о том, что современные иудеи не имеют права на какую-либо легализацию своей религии, так как они находятся вдали от Израиля и у них нет храма царя Соломона, внутри которого, согласно постановлениям Моисея, им до́лжно исполнять своё служение. Действительные продолжатели дела ветхозаветных иудеев – это христиане.

Митрополит Феофан иногда делает краткие сообщения о событиях и проблемах своей эпохи, однако он не разбирает взгляды Прохора Кидониса или вопросы турецкой экспансии, значение которой он пытается даже принизить, чтобы подчеркнуть влиятельное положение христианских государств Запада. Примечательно и то, что Феофан Никейский ничего не говорит о расколе Восточно-Западной Церкви, а изображает христианство как единое, неразрывное общество перед общими врагами – иудеями и мусульманами. В других местах он предоставляет сведения об иудеях своей эпохи, подчёркивая, например, их раздробленность более чем на двенадцать племён.

Определить цель данного трактата очень непросто. Не исключено, что экс-императору Иоанну Кантакузину пришла мысль собрать многотомную богословскую энциклопедию, в которой разрешались бы все актуальные богословские вопросы его эпохи. Возможно, потому митрополиту Феофану и поручается составить данное сочинение, что, впрочем, нелегко подтвердить достоверными фактами, однако это единственная возможность объяснить цель написания¹⁶⁴.

6. Слово Богородице (Λόγος εἰς τὴν Θεοτόκον).

В этом слове заимствованы многие элементы из святоотеческих энкомиев, посвящённых Богородице, но отличие этого слова состоит в том, что оно непосредственно не связано с каким-либо конкретным праздником, посвящённым Божией Матери. Данный текст напоминает скорее панегирики, которые составляются светским правителям. Здесь восхваляется Богородица, Которая воспевается посредством заимствованных из церковной гимнографии слов и выражений. Следовательно, митрополит Феофан оригинален лишь в области формы, которую он избирает для своего слова. Вероятно, писатель вдохновляется сочинением Николая Кавасилы «О жизни во Христе», а потому и показывает Богородицу человеком, в высочайшей степени проведшим такую жизнь во Христе, которую Бог требует и от каждого из нас.

7. Остальные небольшие трактаты.

К таким сочинениям относятся три послания митрополита Феофана к своей Никейской пастве, благодарственная молитва, составленная ради избавления от эпидемии, а также послание, отправленное Стефаном Углешом в Константинопольский Патриархат.

Речь идёт о двух посланиях папского легата Павла, входящих в состав «Переписки» с экс-императором монахом Иоасафом Кантакузином.

Первое послание Павла помимо того названия, которое было указано выше при рассмотрении послания митрополита Феофана латинскому патриарху Павлу, имеет и другое. Согласно нескольким рукописям, находящимся в Бухарестской библиотеке, название данного послания следующее: «Послание некоего Павла, епископа латинской Церкви, содержащее некоторые догматические искания, царю господину Иоанну Кантакузину, в Божественной и ангельской схиме именуемому Иоасафом»¹⁶⁵. Латинский патриарх после прочтения второго послания Кантакузина не без помощи антипаламитской партии задаёт экс-императору и монаху, а в его лице и всей Византийской Церкви три вопроса: 1) тождественны ли в Боге понятия «обладать» и «быть обладаемым», 2) различаются ли сущность и действование в действительности и по примышлению или же только по примышлению («πράγματι καὶ ἐπινοίᾳ ἢ ἐπινοίᾳ μόνῃ»); 3) в какой мере тварные примеры могут растолковать Божественные предметы. Латинский патриарх, сравнивая Кантакузина с большой гаванью, а противников учения свт. Григория Паламы с бурлящими потоками вод, призывает экс-императора написать достойный ответ на заданные вопросы, чтобы ради ищущих истины разогнало всякое сомнение, а клеветникам не дало места для дальнейших нападений.

Второе, ещё более краткое, чем первое, послание латинского патриарха Павла содержит также три вопроса, которые затрагивают тематику понятия о Фаворском Свете: 1) какими очами был увиден Фаворский Свет: телесными или только духовными, 2) был ли тот Свет Одним и Тем же и единым по числу, 3) он был сущностью Бога или действованием. При этом, папский легат выступает в этом послании более услужливым и смиренным перед экс-императором, которого он вежливо именует «совершенством» («σῆς τελειότητος») и льстиво просит его научить Римскую Церковь «Светом чистого учения» («καθαρᾶς διδασκαλίας φωτί»).

Своё отношение к состоявшейся переписке с экс-императором Кантакузином латинский патриарх Павел излагает Римскому папе Урбану V в одном кратком послании, из которого явствует, что папский легат не согласился с разъяснениями учения свт. Григория Паламы, предложенными монахом Иоасафом и митрополитом Феофаном¹⁶⁶. Однако, как было доказано итальянским исследователем Г. Меркати¹⁶⁷, это послание не заслуживает ни малейшего доверия, так как это позднейший подлог Римской Церкви, что доказывается на основании следующего¹⁶⁸: 1) первая рукопись, в которой содержится греческий текст этого послания, относится к XVI в.¹⁶⁹; 2) такое название письма не могло употребляться в XIV в.: «Послание Павла... блаженнейшему папе и его кардиналам»¹⁷⁰; 3) данное послание напоминает скорее папскую энциклику, о чём свидетельствуют хотя бы следующие слова: «Мы, Павел, милостию Божией патриарх Константинополя, доносим до сведения всех во Христе верных»¹⁷¹.

Из содержания данного послания, по словам патриарха Павла, выходит, что Кантакузин и Церковь греков («Γραικῶν») учат: 1) о низших и высших божествах, 2) о действительном различии присущих Богу свойств от сущности и о том, что каждое божество беспредельно отстоит от Божественной сущности¹⁷²; 3) о нетварном Фаворском Свете, который не признаётся сущностью, но некоторым Божественным действованием; 4) этот нетварный Свет был виден телесными очами апостолов, что признаётся автором этого послания «вне границ веры». Сам он полагает, что 1) нет ничего нетварного, кроме Божественной сущности, 2) что всё нетварное – это вечное, а видимое невечно, 3) что правильно понимать тот «свет символом невидимого и нетварного Света». Таким образом, «Послание Павла, патриарха Константинопольского, блаженнейшему папе и его кардиналам» – это попытка Римской Церкви уничтожить всякую возможность распространения учения свт. Григория Паламы на Западе, а также своего рода оправдание того, что латиняне не придерживаются исихастского учения православного Востока.