Глава XXIII. Вифлеем

«И послал их в Вифлеем… И се звезда, которую видели они на востоке, шла пред ними, как наконец пришла и остановилась над местом, где был Младенец».

(Мф 2:8–9)

Давно сердце мое жаждало поклониться месту радостного Рождества Искупителя мира, – Вифлеем отстоит не более двух часов пути от Иерусалима, на запад. Мы выехали из Яфских или Вифлеемских ворот; тотчас при выезде, оставя Яфскую дорогу вправо, мы спустились прямо по крутой тропе к нижнему водоему Гигонскому. Высота, находящаяся направо от него, названа именем Св. Георгия; мы отклонились туда, чтоб посетить часовню святого мученика, где был прежде монастырь. Тут показывают цепь, в которую был закован святой мученик; говорят, что она имеет силу исцелять одержимых сумасшествием и бешенством. Сойдя опять на дорогу Вифлеемскую, мы поднялись к горе Злого Совещания. Отсюда идет равнина, ограниченная слева горою Злого Совещания, права горами Иудейскими, а спереди высотами Св. Илии; эти высоты, расступаясь посередине, открывают путь в Вифлеем. Эта плоскость называется долиною Рефаимскою и также, по переводу коренного слова, – юдолью Гигантов. Она определена с удивительною точностью в Книге Иисуса Навина. «И поднимаются пределы по дебри Гиномской позади Иевуса, то есть Иерусалима, от юга, и выходят пределы на верх горы, которая насупротив дебри Гиномской с запада до оконечности долины Рефаимской на север» (Нав 15:8). Здесь Давид разбил два раза филистимлян. Местность битвы между Саулом и филистимлянами, когда Давид поразил Голиафа, обозначена не с меньшею точностью в Книге Царств. Войско Саулово расположено было на хребтах горы Злого Совещания, а филистимляне на отлогостях гор Иудейских, при дороге в Горняя; долина Рефаимская находилась между двумя войсками (1Цар 18:2–3). Эта долина называлась Гигантскою еще прежде поражения Голиафа. Моисеевы соглядатаи доходили почти сюда и сказали ему: «Видехом мужы превысоцыи». В библейские времена долина Рефаимская покрыта была теребинтовыми деревьями, почему и называлась также Теребинтовою; во времена христианского владычества она была хорошо обработана; теперь в запустении и местами покрыта древними развалинами, особенно вдоль пути. Одну из этих развалин называют башнею или домом Симеона Богоприимца. Неподалеку от дороги показывали отросток теревинфового дерева, под которым, по преданиям, Пресвятая Богородица часто отдыхала на пути своем из Вифлеема в Иерусалим. Эти народные предания, которые как бы улавливают на земле бесценные следы Иисуса и Его Божественной Матери, сладостны сердцу. Это дерево было также в большом уважении у арабов; рассказывают, как один из них видел его в пламени.

Недалеко от высот Св. Илии виден у подошвы их, направо от дороги, круглый колодезь древнего построения и при нем водопойня. Он назван кладезем Трех волхвов. Повествуют, что благовестная звезда, приведшая волхвов от Востока в Иерусалим, вновь воссияла перед ними у этого колодезя и довела их до Вифлеема. Судя по обломкам, которые видны вокруг этого источника, он был украшен зодчеством. Арабы всегда останавливаются здесь испить священной воды.

Поднявшись на высоту, открывается уже недалеко монастырь Св. Илии. Вправо, на скате горы, показывают развалины, называемые жилищем Пророка Аввакума, где после существовала церковь; арабы называют это место Пабелие. Отсюда Ангел Господень перенес Аввакума в Вавилон, в ров Даниилов, с пищею для заключенного. Против самого монастыря Св. Илии, который находится в стороне налево, показывают три пути; возле источника, под деревом – камень, на котором часто отдыхал Пророк Илия; там виден как бы отпечаток его тела на камне. Жилище Пророка было на том месте, где теперь монастырь. Горя нетерпением увидеть Вифлеем, я здесь не остановился, отложа подробный осмотр этих мест на обратном пути.

Миновав монастырь, очень скоро является благословенный Вифлеем! Сколько радостных, нежных молитв вылетает из уст поклонника, какое торжество объемлет сердце христианина при виде того великого места, где Создатель вселенной, Сам Бог, благоизволил соединить Себя узами неразрывными с слабым, бренным человечеством, облекшись в плоть его! О, как высоко наше предназначение! Какое высокое место занимает планета наша в цепи создания! «И ты, Вифлеем, земля Иудина, ничем не меньше главных городов Иудиных; ибо из тебя изыдет вождь, который упасет народ Мой, – Израиля» (Мф 2:6).

Вифлеем открывается на горном хребте, сходящем в долину на юг; большое здание, укрепленное контрфорсами, господствует над прилежащим к нему местечком. За Вифлеемом рисуется на горизонте гора, имеющая вид усеченного конуса. Налево, за глубокою долиною, видны дикие горы Мертвого моря; направо гора Вифлеемская сливается с цепью гор Иудейских. Вот первый взгляд на Вифлеем. Не доезжая Вифлеема, мы спустились в долину; при этом спуске, направо от дороги, стоит мусульманская молельня, она покрывает гробницу Рахили; вправо от нее, за оврагом, видны развалины древней Рамы; а за ними, на горном скате, расположено арабское селение, принявшее имя разрушенной Рамы. При именах Рахили и Рамы я отстранил от себя грустные и трогательные воспоминания смерти Рахили и избиения младенцев и поспешал к торжественному святилищу. Перед самым подъемом на гору Вифлеемскую мы оставили налево гору Давидову, где был дом его. Въехав в улицы вифлеемские, мы были приняты дружелюбным приветствием арабов, которые почти все христиане; мой драгоман Якуб, родившийся в Вифлееме, имел тут всех своих родственников. Нельзя не заметить, при первом взгляде, гордой осанки жителей Вифлеема.

Вскоре мы были перед высокими и твердыми стенами монастыря, который походит на укрепление. Я был встречен с большим радушием греческим настоятелем отцом Ианикиосом; приняв первые приветы гостеприимства, я поспешил к святилищу.

Благовестная звезда нашего искупления остановилась над тою священною точкою земного шара, которая накрыта этим зданием, – думал я, подходя с волнением к храму Вифлеемскому. Мы вступили в него в боковую дверь и вошли прямо в главный алтарь. Этот храм напоминает римские древние соборные церкви. Главный алтарь основан над самым вертепом Рождества Христа Спасителя. С обеих сторон алтаря сходят по пятнадцати мраморным ступеням в подземную церковь. Можно ль объяснить сладостное чувство восторга и благоговения, которым исполнено сердце при вступлении в таинственный сумрак этого святилища? Прежде нежели я мог что-нибудь разглядеть, я пал ниц на мраморный помост, там, где серебряная звезда, освещенная лампадами, означает место рождения нашего небесного Искупителя! Излив чувства умилительной благодарности Спасителю за ту часть, которая принадлежит и моему собственному спасению, я прочел латинскую надпись кругом сияющей звезды: HIC DE VIRGINE MARIA IESUS CHRISTUS NATUS EST. Здесь родился Иисус Христос от Девы Марии». Что можно сказать более? Это место находится в полукружном нише. Помост вертепа Рождества, образуя также полукруг, обвешен шестнадцатью богатыми лампадами; над ним мраморная доска служит престолом, где совершаются таинства литургии. В нише, который над престолом, ставится попеременно греками и католиками престольный образ Рождества Христова; но первобытная стена вертепа украшена была мозаическими изображениями. Следы мозаики уже едва видны; можно различить от надписи одно слово: Dominus… Шесть небольших образов византийской живописи вделаны в рамки перед престолом, в прямую линию.

Отступя несколько шагов от места Рождества Спасителя, вы видите, направо особенную пещеру, куда сходят по двум или трем ступеням: там были ясли, где покоился младенец Иисус и где впервые поклонились ему волхвы и пастыри – Мудрость и Простота.

Ясли высечены в природном камне, в виде продолговатого ящика, и обложены белым мрамором. Это святое место, освещенное, так же как и вертеп Рождества, драгоценными лампадами, служит престолом для совершения литургий. Престольный образ, кисти Иакова Пальмы, изображает поклонение пастырей. Против колыбельных яслей Спасителя устроен, в том же вертепе, другой престол, на том месте, где Пресвятая Богородица принимала, с младенцем Иисусом на Ее лоне, поклонение трех волхвов. Все стены вертепа, как здесь, так и у святилища Рождества, одеты богатыми тканями, и множество серебряных и позолоченных лампад висят вдоль главного свода и по сторонам. Весь вертеп имеет вообще сажен пять в длину и сажени полторы в ширину. Прежде все стены были украшены византийскими мозаиками.

В Евангелии Святого Луки мы видим указание на скромное место Рождения Спасителя мира: «В то время вышло от Кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле»; стечение в Вифлееме было необыкновенное; бедная гостиница приняла под свой кров Матерь Божию и Ее святого обручника; «в бытность их там наступило время родить Ей. И родила Сына своего первенца, и спеленала Его, и положила в ясли; потому что не было им места в гостинице»; один вертеп был первым на земле местом, где видна была слава воплощенного Сына Божия; а другой вертеп соделался Его тридневною гробницею. Во всей Палестине, по причине каменистого слоя земли, пещеры входили в состав зданий; сверх того, в течение стольких веков наносная земля углубила многие памятники и здания.

К вертепу Рождества прилегают другие пещеры. Из этого священного вертепа сходят в пещеру, где обитал Иосиф; там устроен престол. За нею следует пещера, где погребены многие из убиенных по повелению Ирода младенцев; их кости хранятся за железною решеткою; мирная колыбель Небесного Младенца приняла их прах под свой кров. Отсюда, направо, есть выход наверх, в католическую церковь Св. Екатерины; а налево чрез узкий коридор, где находится гробница Евсевия, аббата Кремонского, ученика блаженного Иеронима, входят в вертеп, где погребен блаженный Иероним и две ученицы его, Павлина и ее дочь Евстахия. Рядом с этим вертепом следует другой, несколько обширнее, куда падает свет из одного окна, – это келья блаженного Иеронима; здесь он перевел два раза Ветхий Завет на латинский язык, сначала с греческого, а потом с еврейского, и исправил греческий текст Нового Завета. Здесь напрестольная картина изображает его, занятого этим трудом.

Память блаженного Иеронима, жившего спустя 400 лет по Рождестве Христовом, драгоценна в истории Христианской церкви. Озаренный лучом веры, он оставил богатства, почести и блеск Рима для дикой пустыни в Палестине и наконец утвердил обитель свою возле вертепа Рождества Спасителя мира. Слава о его добродетели населила его уединение учениками и отшельниками и проникла в оставленное им светское отечество. Историк Сульпиций Север посетил Иеронима и пробыл у него полгода. Когда Иероним, по приглашению папы Дамассия, опять увидел Рим, – мир сделался ему еще более ненавистным после вдохновительной небесной жизни отшельника, и он поспешил возвратиться к спасительному вертепу. Связанные с ним узами Святой дружбы, римская матрона Павлина и дочь ее Евстахия, принадлежавшие славным домам Сципионов и Гракхов, отплыли вслед за ним в Палестину и, соверша поклонение святым местам, заключились в подземную обитель Вифлеемскую; тут они употребили вместе с Иеронимом все их мирские стяжания на бедных и отшельников. Из рук святого мужа перешли они в вечность; трогательная картина усопших матери и дочери видна над их общею гробницею. Сам Иероним начертал надгробную над их прахом и тут же опочил на 82-м году от рождения. Беспрестанная борьба его с мирскими воспоминаниями поразительно выражена в одном из его посланий; самым трудным подвигом для него было победить страсть свою к древним классикам, творениями которых он напитал себя из детства. Его назидательные признания утешительны для человека, обуреваемого соблазнами.

«Я расскажу тебе о моих несчастиях, – пишет он к Евстохию. – Когда несколько лет тому назад я расстался с родительским домом, с родными, с друзьями и, что еще труднее, с роскошью жизни – для благ небесных, и беспрестанно борясь, достиг Иерусалима, – я не мог расстаться с моею библиотекою, которую я приобрел большими стараниями и трудами. Итак, – я, несчастный, после чтения Цицерона – постился. После ночи, проведенной без сна, после слез, которые вырывались из глубины сердца моего от воспоминания прошедших грехов моих, – я брал в руки Плавта. Когда же, пришед в себя, я начинал читать Пророков, – то слог их мне казался груб и неприятен; и хотя, от слепоты глаз моих, я не видел света, – я осуждал не глаза мои, – а солнце. Меж тем как древний змий так надо мною издевался, – в половине четыредесятницы жестокая лихорадка проникла в состав моего изнеможенного тела; лишась совершенно покоя, я так изнемог, что (почти невероятно) кожа едва облекала мои кости. Я видел уже близость моей кончины; почти все тело мое уже охладело, и жизненный жар трепетал только в груди моей… Вдруг я перенесен был духом перед судилище Судии, где был такой свет, а из окружности – такой блеск, что я, упав ниц на землю, не смел взглянуть. На вопрос: Кто я? – ответствовал, что я христианин. „Лжешь, – возразил тот, кто председал в суде, – ты цицеронянин, а не христианин: где сокровище твое, там и сердце твое!“ Тут я обомлел, и посреди жестоких ударов совести, больнейших пламени огненного, я страдал, припоминая сам в себе этот стих: „Во аде, кто исповестся тебе“. И я начал восклицать: „Помилуй мя Боже! Помилуй мя“!»

После этого видения святой Иероним отрекся от всего светского и предался изучению Святой Библии. До утверждения своего в Вифлееме блаженный Иероним приготовил себя к вдохновительной жизни отшельника долгим пребыванием в дикой дебри между Вифлеемом и Мертвым морем, где он постоянно боролся с обольстительным призраком Рима, – и наконец, умертвя плоть свою, возвратился, просветленный духом, к радостному вертепу Вифлеемскому.