III. Симонов, Крутицы и Новоспасский
Симонов, Крутицы и Новоспасский монастырь были предметом второй. Митрополит выехал на встречу Великому Князю, которого ожидали из села Коломенского, любимого пребывания дома Романовых. Тихое, гармоническое пение иноков Симоновских раздалось в древней их соборной церкви Успения, основанной сыном Донского. Готическая трапеза св. Сергия, место молитвы набожного Царя Феодора Алексеевича, где устроил он для себя кельи на время постов, привлекла внимание Цесаревича. Он взошел и на его узорочный терем, насладиться оттоле великолепнейшею картиною: – Москва, его наследие, лежала вся пред очами, за излучистым течением реки, за веселою зеленью прибрежных лугов: белый, многоглавый Кремль горел золотом крестов своих, как обширный венец, обвивающий древнее чело столицы, которая вся стремилась к небу своими бесчисленными церквами и колокольнями и, в лучах яркого солнца, казалась более селением горним, нежели земным.
С вершины терема указал Митрополит древнюю церковь Рождества Богоматери, на месте первоначальной обители устроенную с благословения св. Сергия, племянником его Феодором, вероятно на память Донской битвы, которая случилась в сей праздник. Там почивают неразлучно два духовные витязя страшного побоища Мамаева, оба данные Сергием в сподвижники Донскому, иноки Пересвет и Осляба. Первый из них начал сечу единоборством с Ордынским исполином и запечатлел кровью начало освобождения своей родины. Недалеко от церкви малый пруд под синею дерев ископан по преданию трудами самого преподобного Сергия. Долго восхищался Цесаревич красотою видов и славою воспоминаний.
Другие воспоминания ожидали его в Крутицах, древней упраздненной епархии Митрополитов Сарских и Подонских. Сперва посетил он двухъярусный собор, нижняя церковь коего во имя Петра и Павла освящена еще при первом Князе Данииле Московском; верхняя же Успенская служила сборным местом для защитников отечества 1612 года, когда в виду пылающей столицы клялись они своими душами отстоять Русь и выгнать лютых чужеземцев. Сей древний Архиерейский дом, куда переведены были Иоанном III Епископы Сарая, ослабевшей столицы Ханов, сделался кафедрою Наместников Патриарших, Митрополитов Крутицких. Когда же после Патриаршества образовалась отдельная епархия Московская, а место Крутицкой заступили сперва Севская, потом Калужская, тогда опустел и старинный дом Митрополитов: но все церкви сохранялись до нашествия Французов. Движимый ревностью к священной старине, Великий Князь не уклонился посетить упраздненную домовую церковь Архиереев, во имя Воскресения Христова, с приделом Николая Чудотворца, где иссечены были на стенах имена почивающих тут Святителей, и тогда же изъявил желание видеть ее возобновленною.
Малое пространство отделяет от Крутиц монастырь Новоспасский: толпа народа шумными кликами приветствовала потомка Романовых пред вратами обители, которую предки их избрали себе для вечного покоя. Следуя за крестным ходом, Великий Князь вступил на соборную паперть и над его главою, развилось родословное древо Князей Русских, начертанное вдоль всего свода. Мысль богатая: святые Владимир и Ольга поливают в купели насажденное древо, из корня коего роскошно вырастает Ярослав великий со всем своим потомством. Медленно подвигался Цесаревич, под синею своих предков, внутрь храма, как бы достигая на конце сей длинной родословной цепи, того светлого звена, которое ему было предназначено.
В теплом соборе Покрова Богоматери, пред чудотворною иконою Спаса Хлыновского, принесенною из Вятки, Митрополит рассказал еще недавнее чудо, случившееся во время Московского пожара, когда пламя не перешло за черту шествия сей иконы поперег пепелища. Он указал на ризу ее, только до половины похищенную Французами, в знамение того, что Провидение за грехи наши, попустив святотатство, удержало самих святотатцев. Великий Князь, внимая речам Преосвященного Филарета, напомнил сам, что и в Успенском соборе повторилось тоже чудо над серебряною ракой Святителя Ионы, коего мощи остались неприкосновенными посреди общего разорения.
Холодный Спасский собор сего замечательного монастыря, основанного Иоанном III в год избавления от Татар, возобновлялся при посещении Государя Наследника: с любопытством рассматривал он на стенах алтаря портреты десяти Патриархов наших, в особенности же портрет родоначальника Святейшего Филарета, и взошел в ризницу, хранящую благочестивые дары его предков. Три монастыря, которые постепенно посетил он в течении одного утра, хронологически ознаменовали свержение ига Монгольского: – Симонов побоище Мамая, Крутицы упадок Орды, Новоспасский совершенное освобождение.
Сходя с паперти соборной, Его Высочество увидел, на основании столбов ее, изображения Омира, Орфея, Платона и других поэтов и философов Греции, и пожелал знать причину странного их появления у входа в Христианскую святыню. «Отцы наши, отвечал Митрополит, хотели тем выразить, что никогда языческая мудрость не восходила выше нижних ступеней Христианского храма.» Под мрачными сводами собора открылось умилительное зрелище: Архимандрит обители, в полном облачении, со свечою в руке, водил юного Романова по гробницам его предков, расположенных в том родословном порядке, в каком отходил к покою именитый дом сей, постепенно принимавший название от деда, по обычаю того времени, сперва Захарьиных, потом Юрьевых, наконец Романовых, доколе не утвердился царственно на этом славном имени. Великая инокиня Марфа, посестрия, т. е. бывшая супруга Патриарха Филарета, с малолетними детьми своими заключает к Новоспасском родовую усыпальницу Романовых, которая в одном ее семействе разделилась на три храма: она с младенцами, по древней памяти боярства, осталась в обители, Патриарх Филарет святительски опочил в Успенском соборе, а сын его начал новую царственную скрижаль в Архангельском соборе.
Хотя я описываю только посещение обителей, не могу однако же умолчать о празднике, данном Его Высочеству Князем Сергием Михайловичем Голицыным в Подмосковном селе его Влахернском. Не стану говорить о радушном угощении хозяина, в котором сохранился образец родовых вельмож наших: пышность торжества соответствовала высокому назначению; но видеть Москву, почти опустевшую для сего праздника, более десяти тысяч экипажей, теснящихся по дороге на расстоянии восьми верст, и толпы народа, наполняющие весь обширный сад, и в темноте вечера слышать одно необъятное ура, вытекающее из всех его клумб, – вот что было по истине трогательно. Русский боярин давал пир Русскому Наследнику, а незванная Москва собралась в гости к доброму хозяину и сделала частное его веселие общенародным.