Митрополия во Владимире

Когда бедствующее отечество наше повсюду представляло взорам одни дымящиеся развалины, из коих жители бежали по лесам, тогда, по благости Провидения, два доблестные Князя бодрствовали на севере и на юге: брат погибшего Великого Князя Всеволода, Ярослав Новгородский, и Даниил Галицкий. Они начали собирать народ, обстраивать города и воздвигать из пепла храмы, и пробудили Россию от тяжкого оцепенения, которое оковало ее после ужасов Монгольских. Даниил, в области не столь разоренной и далее от Золотой Орды Батыя, которая основалась на Волжских берегах, мог действовать смелее и, непрестанно думая о свержении ига, последний из Князей явился Хану. Но Ярослав, почти все города коего обратились в пепел, должен был первый признать над собою тяжкое иго соседних Монголов и исходатайствовать себе в Орде звание В. Князя. Там нашел он и прочих властителей Русских, и, посреди невольного их уничижения, отрадно видеть Христианское мужество Михаила Черниговского и верного его боярина Феодора, прявших венец мученический от гневного Хана, за смелую исповедь имени Христова. Чрез несколько лет и другой подобный исповедник Роман, Князь Рязанский, пострадал в Орде, мученическою своею кровью искупая отечество и прославляя Бога.

Сын мудрого Ярослава, еще более мужественный и добродетельный, ему наследовал, Александр, витязь Невский, который княжа в Новгороде, был твердым оплотом России и отразил в кровавой сече Шведов, на берегах Невы, и Меченосцев под стенами Пскова. Но когда покушения обратить Русь, силою оружия, оставались тщетными, Папа Инокентий IV употребил другие средства. Видя бедственное положение Восточной Церкви, Патриархов Константинопольских, живущих изгнанниками в Никеи, и Россию уже десять лет без Митрополита, Первосвященник Римский послал к Даниилу Галицкому венец королевский, с предложением союза церковного и крестового похода против Монголов. И к Александру приходили со льстивыми речами легаты папские, но святой Невский решительно отверг их грамоты и увещания; Даниил же, по соседству Венгрии и Польши, действовал осторожнее. Он принял венец и звание Короля Галицкого, но отложил соединение церковное до Вселенского собора; а между тем послал избранного им Россиянина Кирилла (1250 г.) в Никею к Патриарху Мануилу II, для посвящения в сан Митрополита Киевского.

Никогда выбор пастыря не мог быть удачнее. Одно только истинно Русское сердце Кирилла могло с любовью принять в себя все язвы отечества и заботиться с такою ревностью о их исцелении. В течение тридцатилетнего своего правления, странствуя по опустевшим городам, он устроял Церковь не только наружную, но и внутреннюю; сам же не обрел себе упокоения на престоле разоренного Киева и, от его времени до разделения митрополии, продолжалась труженическая жизнь Первосвятителей Русских, которые соединяли странствованиями своими разрозненные части обширного государства

Из развалин древней столицы пришел Кирилл в опустошенные Чернигов и Рязань, и в новую едва оправлявшуюся столицу. В уцелевшем Новгороде нашел он В. Князя и там совершил первое действие своей власти, посвятив Далмата в Архиепископы, на место умершего нищелюбивого Спиридона. Потом, и в самой столице, имел он утешение торжественно встретить Александра, когда он возвращался из великой Орды, кочевавшей по глубине Азии, и принес с собою мир, который продолжался только в его краткое и мудрое княжение.

Предвидя, что Сарай, столица Волжская Золотой Орды, на многие годы сделается местом собрания Князей Русских, Митрополит воспользовался благорасположением языческих Ханов к духовенству, которые не велели вносить оное в перепись народную и даже избавили от налогов всех, кто на Господа Бога зрит и служит Божиим церквам. Он назначил в Сарай Митрофана, первым Епископом Сарским и Подонским, а преемнику его Феогносту присоединил еще звание Переяславского, дабы не погибла память сей древней епархии Русской, уже не существовавшей со многими другими после разорения. Феогност умел до такой степени снискать доверенность ханскую, что Мангу-Темир, властвовавший после Батыя, избрал его от себя посланником к Патриарху Константинопольскому, когда Митрополит Кирилл со своей стороны отправлял его в Царьград; но цель сего посольства осталась неизвестною.

После блаженной кончины Св. Александра, променявшего в час смертный мантию княжескую на смиренную схиму, Митрополит Кирилл, посреди плача всей земли, встретил нетленные останки любимого Князя, принесенного обратно из Орды, в ту же столицу, где некогда столь радостно его приветствовал. Ярослав Тверской наследовал брату, и, удовлетворяя желанию В. Князя, Святитель учредил новую епархию в Твери, его отчине, посвятив туда первым Епископом добродетельного Симеона. И другую государственную заслугу оказал он Ярославу, примирив с изгнавшим его Новгородом, уже могущественным, по своей обширной торговле и союзу с Ганзою; страх запрещения святительского смирил мятежное вече.

Но важнейшим и самым благодетельным подвигом долгого правления Кириллова был собор (1274 г.), созванный им во Владимире, по случаю посвящения архимандрита Печерского Серапиона в Епископы столицы, и для устройства благочиния церковного, которое пострадало от бедствий гражданских. Владыка Новгородский Далмат, Св. Игнатий, знаменитый пастырь Ростова, Феогност Епископ Сарский и Симеон Полоцкий, присутствовали на соборе и единодушно положили строго испытывать образ жизни и лета причетников и мирян, прежде посвящения в сан духовный, и искоренять корысть при их поставлении. Собор, занимаясь также исправлением некоторых богослужебных обрядов, коснулся совершения самых таинств, и запретили смешение св. мира с елеем, и обливание вместо тройственного погружения, при святом крещении, вероятно, вкравшееся к нам из запада чрез Галицию.

Митрополит Кирилл, как искренний Россиянин, желал также, чтобы правила Св. Отец, основание управления церковного, не были омрачены для нас облаком мудрости Эллинского языка, по собственному его выражению, но чтобы сияли ясно, все просвещая светом разумным, и тщательно трудился о их переводе; полезный труд его достиг нашего времени. Сей мудрый пастырь, исполненный дней и деяний, скончался в Переяславле Залеском, уже в бедственное княжение сына Невского Димитрия, и там был отпет собором Епископов, но священные его остатки перенесли в древнюю столицу. Последний из Митрополитов всея Руси, Кирилл II, был погребен в Софийском соборе и достойно заключил ряд святительских гробниц, начавшийся от Св. Михаила.

Два года сиротствовала Церковь после Кирилла, избегая сношений с Патриархом Иоанном Векком, ибо хотя, с 1264 года, Император Михаил Палеолог отнял столицу свою у крестоносцев, но сам он и Патриарх благоприятствовали учению Рима. Наконец Иосиф, возвратясь опять на святительский престол Царьграда, послал в Россию Митрополитом Максима (1283 г.), родом Грека, который в течение 22-ух летнего правления старался, подобно предместнику, о устроении Церкви и мире между Князьями. Кровавые вражды детей Невского, Димитрия и Андрея, навлекли тогда новые полчища Татар на бедствующее отечество, и междоусобия возгорелись в других отраслях того же дома, напоминая долгую вражду Ольговичей и Мономаховичей.

Максим, первый из Митрополитов Русских, ходил в Орду, и хотя не сохранилось льготных грамот ханских на его имя, должно полагать однакоже, что он принят был с честью. Монголы, еще в состоянии язычества, благоприятнее смотрели на Христианство, нежели дикие последователи Корана, и даже обратившись впоследствии к его учению, держались той же мудрой политики. Чрез покровительство духовенства, они приобретали сердца народа, которому внушаемы были покорность и терпение, для избежания тягчайших бедствий. Возвратясь из Орды, Максим созывал в Киев собор Заднепровских Епископов, коего деяния нам не сохранились, вероятно, дабы приготовить их к совершенному своему отшествию во Владимир. Видя запустение Киева и южного края, он перенес древний престол митрополии в новую столицу (1299 г.), сохранив прежний титул Киевского и всея Руси, и взял даже в свое управление самую епархию Владимирскую, а бывшего ее Епископа Симеона перевел в Ростов; Суздаль же, принадлежавший ко Владимиру, и Нижний Новгород составили особую епархию. Но пребывание митрополии во Владимире было кратковременно; один только Максим из всех Первосвятителей Русских погребен (1305 г.) в славном соборе Боголюбского; его преемники уже основались в Москве, ибо Владимир перестал быть столицею, нелюбимый Князьями Великими, которые оставались жить в уделах стараясь, каждый о возвеличении собственной отчины.

Таким образом, Князь Даниил Александрович Московский, получив от отца своего слабый удел, в течении долгого и тихого правления, украсил Москву храмами и обителью Св. Даниила, своего Ангела, где сам скончался схимником. Он оставил сыну Георгию уже цветущее княжение, и уверенность в собственной силе внушила сему надменному Князю, зятю ханскому, ту жестокую вражду к законному владетелю и дяде, Михаилу Тверскому, которая разрешилась только пролитием многой крови княжеской в Орде, и истреблением рода Тверских до третьего их колена. Первый, по наветам Юрия, пострадал мученически Михаил и причтен Церковью к лику святых; потом пал Димитрий, сын его, поразивший пред лицом Хана Узбека самого убийцу своего отца, Юрия; наконец и другой сын Михаила, Александр с отроком своим Феодором, казнен тем же Ханом, ибо дерзнул истребить в Твери Шевкала, его вельможу, и Татар, искавших водворить там Магометанство. Хитрый брат Георгия, Иоанн Калита, воспользовался падением Тверских Князей, чтобы милостью Хана утвердить в своем роде престол великокняжеский.

Когда иго Монгольское наиболее тяготело над Русскою землею (1308 г.), и меркла слава Князей ее в постыдных междоусобиях, Св. Митрополит Петр был истинным блюстителем и утешителем своей паствы. Волынец родом, он с юных лет облекся в иночество и правил малою, им основанною обителью Ратскою на родине; там слава его добродетелей достигла до внука Даниилова, который с титлом Короля Русского, обладал всем юго-западом Руси и землями Литовскими, ибо сын языческого властителя Миндовга, Воишелг, против воли отца приняв и распространив Христианство в своей земле, сам заключился в монастырь, и уступил свое наследие родственным Князьям Галича. Но могущество их державы было кратковременно: другой сильный язычник, Гедимин, утвердился в Вильне и скоро исторг Киев и всю восточную часть княжения из рук слабых сыновей Юрия, с коими пресекся славный род Романа Галицкого; а западные его области сделались достоянием Польши, и оттоле влияние Римской Церкви, при языческом равнодушии Гедимина и сына его Ольгерда, распространилось на Заднепровские пределы.

Юрий, подобно великому деду, желал иметь у себя Митрополита, и услышав, что некто игумен Геронтий, самовольно пошел из Владимира в Царьград, искать посвящения в сан первосвятительский, убедил смиренного Петра, для блага Церкви, идти также с его грамотою к Патриарху. Избранный Юрием был посвящен святейшим Афанасием в Митрополиты всея Руси. Но пришедши на свой престол, Св. Петр увидел древнюю столицу забытую Князьями, всю же жизнь государства сосредоточенную на севере, и не предпочел частной пользы своей родины общему благу Церкви. Подобно предместнику Максиму переселился он во Владимир, хотя и не преставал странствовать по России, чтобы устроять дела церковные, ставить Епископов и мирить Князей. Ревность его к утолению междоусобия Князей Брянских едва не стоила ему жизни; он спасся в соборном храме.

Скоро по своем пришествии Митрополит Петр имел случай вполне оказать высоту Христианского смирения. Епископ Тверской Андрей, сын Литовского Князя, завидуя его возвышению, оклеветал пред Патриархом, который прислал своего сановника судить Петра. В Переяславле Залесском открылся собор, на коем присутствовали Епископ Ростовский Симеон с обвинителем, почетным духовенством и Князьями. Мало заботясь о временном величии, Митрополит сказал собору: «я не лучше Пророка Ионы, если меня ради сие волнение, изгоните меня и молва утихнет». Когда же просияла его невинность, кроткий Святитель отмстил клеветнику сими словами: «мир тебе, чадо! не ты сие сотворил, но изначала завидующий роду человеческому диавол; ты же храни себя отныне, а мимошедшее да простит тебе Бог».

Однако же в тех случаях, когда могло пострадать не его лицо, но самая Церковь, Св. Петр действовал с твердостью ее защитника. Так он лишил сана виновного Епископа Сарского Исмаила и, страхом отлучения, удержал Князя Димитрия Тверского от нападения на Владимир. И в самую Орду ходил он с несчастным его отцом Михаилом, как истинный пастырь, сопутствуя детям: там приобрел общее уважение Хана Узбека и Монголов, недавно принявших лжеучение Корана: ярлык ханский, свидетельствуя о расположении к нему Узбека, послужил залогом благоволения всех последующих Ханов: «Никто да не обидит на Руси церковь соборную, Петра Митрополита, архимандритов, игумнов, попов; земли их свободны от всякой дани и пошлины, ибо все то есть Божие, и люди сии молитвою своею блюдут нас, да будут они подсудны одному Петру Митрополиту, согласно с древними их законами: да пребывает Митрополит в тихом и кротком житии, да правым сердцем и без печали молит за нас и детей наших. Кто возьмет что-нибудь у духовных, заплатит втрое; кто дерзнет порицать веру Русскую, кто обидит церковь, монастырь, часовню, – да умрет».

Уважение, коим пользовался Первосвятитель, посреди междоусобий удельных Князей, было спасительно для всего государства, соединяемого в одно целое только лицом Митрополита Всероссийского. Великий Князь Иоанн Московский постиг всю важность его духовной власти, когда ласками и молением убедил Митрополита переселиться в свою любимую отчину Москву, которая с того времени сделалась столицею. Но, не без высшего побуждения, исполнил Св. Петр желание Иоанна; он предвидел грядущую славу еще убогой тогда Москвы, и убедил Князя положить в ней основание каменному собору Успения. «Если ты успокоишь мою старость, говорил он, если воздвигнешь здесь храм достойный Богоматери, то будешь славнее всех прочих Князей и род твой возвеличится; кости мои останутся в сем граде, Святители захотят обитать в нем, и руки его взыдут на плещи врагов наших»!

Так, словами древнего труженика Патриарха Иакова, в час смертный предрекшего львиную силу племени Иудова, Св. Петр, отходя с миром от многотрудного своего странствия, в духе предведения говорил Иоанну, и сбылось его заповедное слово: – в том храме, где сам он приготовил себе в стене гробницу, в виду нетленных мощей его, как бы пред лицом самого Святителя, венчаются преемники Иоанновы, уже не Московские только и Владимирские, но владея мира девятою частью, которая едва в себе вмещает одну Русь!

Умилительно для каждого сына Церкви и отечества созерцать благословение Богоматери, постоянно пребывающее над Русскою землею, притекшею навсегда к ее покрову. Священный собор Апостолов на Сионе, при ее успении, служит основанием всем престольным соборам нашего отечества. В Корсунском храме Богоматери крестился Св. Владимир и в честь ее воздвиг первый собор Десятинный; в храме Софийском Царьграда, празднующем успению Девы, которая была Храмом воплощенной Премудрости Божией, уверовали в Господа послы Владимировы, и Ярослав великий соорудил два Софийских собора, в Киеве и Новгороде, своих столицах. Пустынник Антоний, устрояя, по подобию Св. горы, свою пещерную лавру, колыбель обителей Русских, посвятил ее также успению Богоматери. Боголюбский хотел создать новую столицу северу, и положил первый камень великолепного собора Успенского во Владимире, в честь ее иконы, написанной Евангелистом Лукою. Таким же храмом красуется древний Ростов; Полоцк и Смоленск празднуют пречистой Деве. Наконец, по воле Провидения, Москва долженствует сделаться главою Руси, и старец Петр идет в ней основаться, младенчески держась за покров Владычицы, и только в храме ее успения ищет упокоения себе и могущества России. Именем ее укреплял себя в битвах и народ Русский; воины Киева, Новгорода и Полоцка бились за Св. Софию; Владимирцы и ратники Ростова, Смоленска, Москвы, за дом Пресвятой Богородицы. Сей воинственный клич свидетельствовал о благочестии предков; сердцем каждого их города был соборный храм, и его имя служило залогом победы: «за Св. Софию! за дом Пресвятой Троицы!» страшно раздавалось в рядах Новгорода и Пскова, когда святые витязи, Невский и Довмонт, разили Шведов и Меченосцев.

Вместе с собором Успенским основал еще Иоанн в своей новой столице храм Спаса на бору, почитаемый древнейшим из всех Московских, и Архангельский собор, где сам опочил с миром. Вокруг сей первой великокняжеской гробницы стали гробы его долгого племени, в родословном порядке, как могильная летопись царства Русского. Деревянный Кремль, начатый тем же Князем, обнес тогда же, своею зубчатою стеною, зарождающуюся силу Руси, как свиток, в коем должна была вписаться вся ее святыня.