Книга 8

1. Ты спрашиваешь у меня, почему Господь Бог одождил манну на народ отцов, а сейчас не дождит. Но если присмотришься: дождит, и ежедневно дождит, манну на тех, кто Ему служит! И хотя видимая манна ныне во многих местах обретается, в этом нет ничего удивительного, ибо пришло то, что совершенно. Ведь совершенен Хлеб с небес, Тело от Девы, о чем тебя поучает Евангелие. Насколько это превосходнее того, что было раньше! Ибо манну, то есть тот хлеб, они ели и умерли, а кто ест этот Хлеб, будет жить вовек (Ин. 6:58).

2. Однако с неба изливается манна духовная, то есть дождь духовной премудрости, на тех, кто может и стремится принять ее. Она орошает умы благочестивых и услаждает гортани их. Ибо на кого изольется Божественная Премудрость, тот радуется и не ищет иной пищи и не хлебом единым живет, но всяким словом Божиим⁸. Кто любознательнее, тот спросит: Что слаще меда? Служитель Божий ему ответит: Это хлеб, который Бог дал тебе в пищу (Исх. 16:15). Послушай, какой это хлеб: Слово, которое изрек Бог (Исх. 16:16). Итак, это речение Бога, этa пища питает душу мудреца и просвещает, и услаждает, сияя блеском истины и умягчая, словно медом, сладостью различных добродетелей и словом Премудрости: Сотовый мед – словеса благие (Притч. 16:24), как написано в Притчах⁹.

3. Узнай причину, почему же измельчена манна. Мелко и зерно горчичное, которое сравнили с Царством Небесным¹⁰, но вера с горчичное зерно может подымать горы и ввергать в море¹¹. Также Царство Небесное подобно закваске, которую женщина положила в три меры муки, доколе не вскисло всё (Лк. 13:21). И Моисей измельчил в пыль голову золотого тельца, и всыпал в воду, и дал народу пить¹², чтобы смягчилось и приобрело тонкость веры сердце их, которое отолстело¹³ οт великого нечестия. Ведь и та женщина, которая молола хорошо, возьмется, a тa, которая молола плохо, оставится¹⁴.

4. Так перемалывай и ты свою веру, чтобы уподобиться душе, которая возгревает в себе любовь ко Христу и восхождению которой удивляются силы небесные¹⁵. Без преткновения восходит она из этого мира, восходит радостью и весельем, словно побег лозы, словно дым, поднимающийся к небу и источающий аромат благого воскресения и сладость веры, как написано: Кто та, грядущая из пустыни, словно побег лозы, дымом овеянная, источающая мирру и фимиам всех тонких благовоний? (Песн. 3:6).

5. Прекрасно передана ее истонченность сравнением и упоминанием измельченных благовоний, и в Исходе мы читаем об измельченном и многосоставном фимиаме, что он – пророческий кадильный дым и молитва святых, которая устремляется пред очи Господни, как и Давид говорит: Да вознесется молитва моя, как кадильный дым пред очи Твои (Пс. 140:2) (а по-гречески: Κατευθυνθήτω ἡ προσευχή μου ὡς θυμίαμα ἐνώπιόν σου)¹⁶. И в Откровении Иоанна мы читаем: Ангел встал перед жертвенником, держа золотую кадильницу; и дано было ему множество фимиама от молитв всех святых. И вознесся дым фимиама с молитвами святых от руки ангела пред Бога (Откр. 8:3–4).

6. У той души, которая восходит ко Христу, истончены живот и чрево, потому хвалит ее Жених, говоря такие слова: Живот твой – точеная чаша для вина, в которой не оскудевает смешанное вино, чрево твое – груда пшеничной муки посреди лилий (Песн. 7:3). Многие учения истончили живот, и он при этом не оскудевает полнотой духовного пития и познанием небесных тайн. Чрево души так же таинственно, как и живот, и этим чревом душа получает пищу не только твердую¹⁷, которой укрепляются сердца, но также приятную и благоухающую, которой сердца услаждаются. И, может быть, этому учил Моисей: что многими благочестивыми молитвами следует замаливать это святотатство¹⁸.

7. В книге Царств сказано: когда Господь открылся святому Илие, Ему предшествовал глас хлада тонкого (3Цар. 19:12). Открыл Себя Господь Илие, чтобы мы знали: телесное – тяжело и тучно, духовное – легко и тонко, и поэтому не видимо очами. В книге Премудрости дух Премудрости называется тонким и подвижным: в ней пребывает дух разумный, святый, единственный, многочастный, тонкий и подвижный (Прем. 7:22), который прежде перемалывает свои речи, чтобы ничто не ранило ни в мысли, ни в беседе. Скажут Вавилону, когда будут разрушать его: и шума от жерновов не слышно уже будет в тебе (Откр. 18:22).

8. Итак, манна была измельченной и собиралась на день и до следующего дня не сохранялась¹⁹, или потому что более желанно найти премудрость в свое время – и потому больше надо удивляться, как скоро находит премудрость пытливый ум, чем дивиться обретению премудрости с течением времени; или потому что открываются тайны будущего. Ибо манна, сохранившаяся до восхода солнца, уже не годилась в пищу, то есть она имела благодать до прихода Христа. А когда взошло Солнце правды (Мал. 4:2) и заблистали более ослепительные таинства Тела и Крови Христовых, отступило низшее и народу была предложена совершенная пища.

Прощай и люби нас, ибо мы также тебя любим.

1. По мнению многих, наши писатели писали не но правилам риторического искусства²¹. Не отрицаем этого и мы: не но правилам риторического искусства они писали, но по благодати, которая превыше всякого искусства; ибо писали они то, что Дух давал им говорить²². Но знатоки риторики всё-таки увидели искусство в священных писаниях и создали их риторические толкования и поучения.

2. Главное, что необходимо в риторике, чтобы были αἴτιον, ὕλη, ἀποτέλεσμα²³. Когда мы читаем, что святой Исаак говорит отцу: Вот огонь и дрова, где жертва (Быт. 22:7), – чего из перечисленного не хватает? Ведь тот, кто спрашивает, сомневается; кто отвечает на вопрос, говорит и разрешает сомнение. Вот огонь – это αἴτιον (причина), и дрова – ὕλη (материал), что в переводе значит «вещество»: и что eще остается, как не ἀποτέλεσμα (результат)? Ведь сын спросил, а отец на его вопрос: Где жертва? – ответил: Бог усмотрит жертву, сын мой (Быт. 22:8)²⁴.

3. Давайте немного разъясним эту тайну. Бог показывает овна, запутавшегося рогами²⁵. Овен²⁶ – это Слово, полное безмятежности, воздержания и терпения. Тем самым показано, что благое это жертвоприношение – познавать премудрость и мудрый смысл умилостивительных заслуг. Потому и пророк говорит: Приносите жертву правды (Пс. 4:6). И жертва правды является также жертвой премудрости.

4. Вот горячий и пламенный, как огонь, ум, который действует. Вот и умопостигаемое – материя. Где же третье, способность понимать? Вот цвет, где же способность видеть? Вот чувственное, где способность чувствовать²⁷? Материя видна не всем, поэтому Бог дает дар понимать, и чувствовать, и видеть.

5. Слово Божье – ἀποτέλεσμα, определение и полнота разумения, которое обращено к проницательнейшим и разрешает их сомнения. Но те, кто не уверовал в Христово пришествие, изобличают сами себя, исповедуя то, что, как они считают, следует отрицать. Хотя они говорят, что агнец – Слово Божье, но не веруют тайне Страстей, в то время как в этой тайне – Слово Божье, совершающее жертвоприношение.

6. Итак, сначала давайте возжжем в себе огонь ума, чтобы он действовал в нас. Будем искать то вещество-основу²⁸, которое питает душу, как будто отыскиваем его в потемках. Ведь даже отцы не знали, что такое манна²⁹; нашли, сказано, манну, утверждая, что манна – это само речение и Слово Божье, из Которого как из вечного и неиссякаемою источника изливаются и исходят все учения³⁰.

7. Это и есть пища небесная. А обозначается она от лица Говорящего: Я дождем изолью вам хлеб с неба (Исх. 16:4). Следовательно, это αἴτιον, потому что действует Бог, Который орошает умы росой премудрости; ὕλη – потому что души видящие и вкушающие наслаждаются и спрашивают, откуда то, что блистательнее света и слаще меда. Отвечает им Писание: Это хлеб, который Господь дал вам в пищу, или слово Божие, которое Бог дал или утвердил (Исх. 16:15–16), им питается и наслаждается душа разумных. Оно блистательно и приятно, озаряет сиянием истины и сладостью добродетелей умягчает души слушающих.

8. В себе пророк узнал, что служит αἴτιον совершения всего. Когда он был послан к царю Египта, чтобы освободить народ Божий, то сказал: Кто я, чтобы мне идти и вывести народ из под власти царя (Исх. 3:11)? Господь οтвечал: Я буду с тобою (Исх. 3:12). Вновь спросил Моисей: Что скажу я им, если они спросят: «Кто есть Господь, пославший тебя, и как Ему Имя ( Исх. 3:13)?» Господь сказал: Я есмь Сущий. Ты скажешь: Сущий послал меня (Исх. 3:14). Это и есть истинное имя Бога – вечно Сущий. Потому и апостол говорит о Христе: Ибо Сын Божий, Иисус Христос, сущий среди вас, проповеданный у вас нами, мною и Силуаном и Тимофеем, не был «да» и «нет»; но в Нем было «да» (2Кор. 1:19). Ответил Моисей: А если они не поверят мне и не послушают голоса моего и скажут: не явился тебе Господь? Что мне сказать им? (Исх. 4:1). Он дал ему творить знамения, чтобы они поверили, что он послан от Господа. В третий раз говорит Моисей: Недостоин я... и голос мой тонок, и косноязычен я (Исх. 4:10), как будет слушать меня фараон? И был ему ответ: Пойди, и Я отверзу уста твои и научу тебя, что тебе говорить (Исх. 4:12).

9. Эти вопросы и ответы содержат семена премудрости и θεωρίαν (созерцание). Прекрасен и результат (ἀποτέλεσμα), ибо Бог говорит: Я буду с тобою (Исх. 3:12). И хотя Бог дал Моисею творить знамения, однако, когда тот стал вновь сомневаться, дабы ты знал, что знамения для неверующих, а обетование для верующих³¹, – ответил, имея в виду слабость то ли его заслуги, то ли молитвы: Я отверзу уста твои и наставлю тебя, что ты должен говорить (Исх. 4:12). И так, ἀποτέλεσμα пребывает совершенным.

10. Это ты видишь и в Евангелии: Просите, и дано будет вам; ищите, и найдете; стучите, и отворят вам (Мф. 7:7). Проси ἀло τοῦ αἰτίου (у причины), то есть ищи у Творца. У тебя – ὕλη, способность к пониманию, с ее помощью ты можешь искать: стучи, и откроет тебе Бог Слово. Просящий – это ум, действующий подобно огню, способность к пониманию, в которой действует пыл ума, подобна огню на дровах; откроет тебе Бог Слово, и это ἀποτελεσμα. И в другом месте Евангелия мы читаем слова Господа: Когда же будут предавать вас, не заботьтесь, как или что сказать; ибо в тот час дано будет вам, что сказать. Ибо не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас (Мф. 10:19–20).

11. Ты видишь это и в книге Бытия, когда Исаак говорит: Что это ты так скоро нашел /добычу/, сын? И он сказал: Потому что передал Господь Бог Твой в руки мои (Быт. 27:20); ἀποτελεσμα – Господь. Ищущий о Господе – обретает. Лаван же, который искал не о Господе, ибо искал идолов, не нашел³².

12. Но Исаак прекрасно сохранил то, что называют ὅρους, определения. Первый ὅρος: Пойди, принеси мне добычу охоты твоей, чтобы я поел (Быт. 27:4). Он, как огнем, побуждает и воспламеняет ум сына, чтобы тот отправился на охоту. Второй ὅρος заключен в вопросе: Что это ты так скоро нашел добычу? (Быт. 27:20). Третий ὅρος содержится в ответе: Потому что передал Господь Бог Твой в руки мои ³³ ; ἀποτελεσμα же есть Бог, Который завершает и исполняет всё, о Нем не следует сомневаться.

13. Есть и ὅρος о самопроизвольном: Если вы не сеяли, не жните³⁴. Если возделывание и вызывает к жизни семена, однако, чтобы они взошли, естественным образом действует в них природа.

14. Потому апостол говорит: Я насадил, Аполлос поливал, но возрастил Бог; посему и насаждающий и поливающий есть ничто, а всё Бог возращающий (1Кор. 3:6–7). Дает тебе Бог в духе, в сердце твоем сеет Господь. Старайся, чтобы Он вдохновлял и сеял, а ты жал. Если ты не посеял, не жни. Тебе напоминают, чтобы ты сеял: не посеял – не жни, такова поговорка. Конец сходится с началом: семя – это начало, жатва – конец³⁵.

15. Научись, сказано, от меня: природа помогает учащемуся, а Бог – Творец природы. Чтобы мы хорошо обучались – это от Бога, а основательно изучать свойственно природе. Неподатливые сердцем не учатся. Возрастание происходит от природы, которая имеет благодать божественного дара; завершение и совершенство дает Бог по Своей совершеннейшей и божественной природе и Троичной сущности.

Прощай и люби нас, как ты любишь.

1. В своем письме ты указал, что следует позаботиться о том, чтобы досточтимые наши веронцы не начали возражать против нашего решения. Я не думаю, что они станут это делать, это определенно им несвойственно. Даже если они и будут возражать, то обычно понятно, чем это вызвано. Сюда они приходили раздраженными, а к тебе возвращаются мирными, особенно если это наше решение обсуждалось с братьями и сослужащими нам епископами. Ты же уверен, что должен принимать такое решение единолично, не советуясь ни с кем из братьев, и этим ты еще до суда порождаешь предубеждение, так как девственницу, одобренную³⁷ решением блаженной памяти Зенона и посвященную по его благословению, после стольких лет, без защитника, без обвинителя, без заявителя по делу ты решил привлечь к суду. Обвинение же против нее было выдвинуто со стороны людей никчемных, еретиков, как они сами признают, со стороны лиц недостойных, которые в преступлении, в жадности, в неумеренности ищут свободы для собственного бесчинства, наконец – со стороны тех, кто был и изгнан и удален из ее дома.

2. Таких-то обвинителей, таких свидетелей ты представил, верша суд: они не отважились ни обвинить, ни взять на себя обязанность выступить с обвинением. И таким образом ты деву назначил на освидетельствование, хотя никто ее не изобличал, иикто на нее не указывал. Где же правила дознания? Где принята такая форма вынесения приговора? Если мы обратимся к государственному законодательству, то оно требует, чтобы был обвинитель; если к церковному, то устами двух или трех свидетелей подтверждается всякое слово³⁸, – но не таких свидетелей, которые до вчерашнего или до позавчерашнего дня были врагами, чтобы в гневе они не стремились навредить, чтобы в обиде не желали отомстить за себя.

3. Итак, требуется, чтобы свидетели были беспристрастны, однако надо, чтобы сначала выступил обвинитель. Сами старейшины иудейские прежде возложили руки на голову Сусанны и произнесли обвинение, а также засвидетельствовали своим словом³⁹, которое народ, введенный в заблуждение, неразумно принял. Но всемогущий Бог божественным судом через пророка изобличил их и обнаружил истину, чтобы всем было ясно, что они желали посеять ненависть, затевая суд против неповинной, не имея оснований для обвинения и улик для доказательства. Очевидно, они рассчитывали на то, что ненависть, наперед завладевшая слухом толпы, проникнет в душу и поселит предубеждение против обнаружения истины. Ведь если слухи предваряют дело, то они заграждают слух и настраивают душу, так что доказательства уже не нужны и молва принимается за раскрытие преступления.

4. Итак, мы потребовали обвинителя и сочли, что следует расспросить от Максима, постановщика всего действа. Однако он не представил того обвинения, которое с усердием состряпал и доложил на словах. Он с чувством настаивал, искусно требовал, но избегал называть имена, потому что не рассчитывал на доказательства. Наконец, когда были пущены слухи, а также составлены и отправлены письма, он захотел усугубить ненависть, возбужденную его заявлением, – вот только невинность нельзя было ни скрыть, ни обойти. Если бы у него были доказательства, то он не требовал бы никакого твоего решения об освидетельствовании.

5. Я не могу понять, что же означает и чему служит то, что ты решил прибегнуть к услугам повивальной бабки. Выходит, всякий может обвинять и, если недостанет доказательств, то просто требовать осмотра тайных детородных частей, и священные девственницы всегда будут приговариваться к такому поруганию, которое и видеть, и слышать страшно и стыдно? Ведь и ты в своих письмах весьма обтекаемо говоришь об этих мерах. Так неужели то, что чужие уши не могут слышать без ущерба для чувства стыда, можно применить к девственнице, не ранив ее целомудрия?

6. Ты нашел какого-то ничтожного и пронырливого раба для сво­его дела. Почему ты решил прибегнуть к постыдной помощи и не щадишь скромности девственницы, в которой ничто так не свято, как целомудрие? Ибо от посвященной девственницы требуется не только, чтобы она была целомудренна телом, но и чтобы во всех ее чувствах стыдливость оставалась неповрежденной. Сам облик девы Господней свидетельствует о ней, и она не нуждается ни в чьем бы то ни было подтверждении своего девства, ни в осмотре сокровенных и тайных частей тела, но сопутствующая невинности скромность является доказательством. Не угодит Богу дева, о которой не говорит ее собственная строгость нравов; не угодит Господу дева, которой требуется свидетельство повивальной бабки, часто покупаемое за деньги. Вызывают ли у тебя полное доверие те, кого можно купить, чтобы они не выдали виновную и покрыли преступление, или обмануть, чтобы они по неведению не могли обличить позор?

7. Я не считаю справедливым то, что ты изложил в своем письме: дескать, если она не будет освидетельствована, невинность может оказаться под сомнением и вопрос останется открытым. Выходит, у всех, кого не освидетельствовали, стыдливость под сомнением? И тех, кто собирается замуж, нужно осмотреть, чтобы их с бóльшим доверием брали в жены? И тех, кто готовится к принятию покрова⁴⁰, прежде надо подобным образом ощупывать, – ведь их даже не осматривают, не ощупывают! – и, в соответствии с твоим решением, правильнее освидетельствовать деву, не имеющую одобрения⁴¹, чем посвященную?

8. Но лучшие врачи сами говорят: не вызывает доверия освидетельствование даже у самих опытных светил медицины. И нам приходилось с этим сталкиваться, потому что часто у повивальных бабок различие признаков вызывает расхождение во мнениях, так что относительно той, которая представила себя на освидетельствование, может возникнуть даже больше сомнений, чем относительно той, которая освидетельствованию не подвергалась. Это мы поняли и на недавнем примере: некая девица, рабыня, когда ее осматривали в Альтине, была оправдана, а впоследствии в Медиолане, не по моему, впрочем, приказу, но бывшего трибуна и нотария Ниценция⁴², волей ее господина и патрона ее еще раз подвергли осмотру опытнейшей и состоятельной женщины, занимавшейся этим ремеслом. И хотя теперь оба условия были соблюдены, ни бедность повивальной бабки не подрывала доверия к ней, ни неопытность не вызывала сомнений в ее умении, тем не менее вопрос так и остался открытым.

9. А какой смысл ее освидетельствовать, если осуждение останется в силе? Ведь каждый будет судить по произволу, ссылаясь либо на неопытность повитухи, либо на ее продажность, так что от освидетельствования получится только ущерб, а толку никакого. И что же будeт? Сколько бы раз ни выискался некто, кто не верит, – столько раз деву будут ошупывать? Ведь если она когда-нибудь откажется от осмотра, то, по твоему мнению, тем самым сознается в преступлении. А отказаться легче от того, чего никогда не делала, чем от того, что делала. И чтобы никто не подпал под подозрение в подкупе, повивальные бабки будут меняться. И среди множества их найдется – хотя даже в больших городах не так уж много тех, кто этим ремеслом занимается, – найдется, говорю, такая, которая либо по злому умыслу, либо по отсутствию опыта повредит затворы стыда⁴³ и своей неопытностью честную деву ввергнет в бесчестье. Видишь, какой опасности ты подвергаешь звание девы, когда считаешь, что надо прибегать к помощи повивальной бабки: опасность для нее будет состоять не только в ущербе для стыдливости, но и в неопытности повитухи.

10. Теперь посмотрим, в чем состоит обязанность повивальной бабки. Мы и в Ветхом Завете читаем, что это «повивальные» бабки, а не «надзиральные» и что они приступают к готовящимся родить, а не к девственницам – чтобы принимать роды, а не обследовать девственность. Потому и называются повивальными, что они «повивают» страдание или, точнее, плод, чтобы он не упал на землю⁴⁴, когда родильные затворы чрева раскроются. Во второй и в третий раз мы встречаем в Писании упоминание об обращении к повивальным бабкам, но всякий раз для родов, никогда для освидетельствования: сначала, когда рожает Рахиль⁴⁵, затем, когда рожает Фамарь⁴⁶. И в третий, когда фараон поручил повивальным бабкам убивать рождающихся мальчиков⁴⁷, а они ответили, что не в обычае еврейских женщин рожать так, как рожают eгиптянки, но еврейки рожают прежде, чем к ним войдут повивальные бабки.

Эти слова были спасительны для евреев, но у прочих подрывают веру к повивальным бабкам, которые научились лгать ради своего спасения и обманывать ради своего оправдания.

11. Зачем мы прибегаем к сомнительным и двусмысленным мерам, когда существуют более зримые доказательства для установления истины и свидетельства, в которых очевиднее признаки попранного стыда? Что более зримо и видно всем, чем оскорбление целомудрия и потеря девственности? Ничто не выдает себя более явно, чем нарушение чистоты: чрево полнеет⁴⁸ и груз потомства отягощает поступь, уж умолчим об остальном, что выдает виновницу даже при молчании совести.

12. Но, возможно, при бесплодии преступление у кого-то может остаться в тайне. Если же случились роды и дитя было подброшено или убито, слухи, поскольку осуждению верят охотнее, чем одобрению, распространятся повсеместно, а если она родила, свобода от молвы невозможна. Но Индиция находилась в Вероне, ее часто посещали девы и женщины, всегда она была в почете. К ней, как зерцалу целомудрия, приходили священники – из почтения к еe строгости. Как бы скрыла она преступление, о котором свидетельствовал бы ее облик? Как утаила бы она чрево? Как избежала бы наблюдательности женщин, взора встречных? Как во время родов при нестерпимой боли не подала бы голоса? Даже Писание говорит, что роженица терпит величайшие страдания⁴⁹: День Господень внезапно настанет и неожиданно наступит, как родовые муки, от которых нельзя скрыться⁵⁰.

13. Этот признак, которого стыдятся даже жены, достовернее любого документа. Пять месяцев таилась Елизавета, потому что, будучи бесплодной, зачала в старости⁵¹. На основании этих признаков и само девство Марии вызывало подозрения и укоры у тех, кто был непричастен тайне. Даже Иосиф, с которым обручена была Дева, заподозрил грех, еще не ведая тайны воплощения Господня⁵².

14. Так почему же мы отрицаем необходимость освидетельствования дев? В частности потому, что я нигде об этом не читал, и сам с этим не согласен, и не считаю верным. Многое мы делаем ради видимости, а не ради истины и часто оправдываемся, впадая в заблуждение. Некоторые могут поступать правильно лишь под страхом наказания, это те, кого не благоговение оберегает от падения, но лишь пугает боязнь возмездия, у них нет ни заботы о стыде, ни благодати целомудрия, но один лишь страх перед наказанием. Так ведут себя рабы, предпочитая согрешить, чем быть пойманными. Посвященная дева и повивальная бабка? Да не будет! Повитуха должна быть помощницей при родах и избавительницей от страданий, а не судьей стыдливости. Оставим это средство тем, которые прибегают к нему, преследуемые жестокой клеветой, задавленные свидетельствами, удушаемые доказательствами. Пусть они подвергают себя осмотру и доказывают телесную непорочность, хотя это и вызывает упрек в недостаточной стыдливости и плохом соблюдении чистоты. Никуда не годится такое расследование, в котором больше значения придается плоти, чем духу. Я настаиваю, чтобы девственность распознавалась по печати добронравия, нежели по затворам телесным.

15. Знаменательно, что твое письмо тебе внушили посторонние, которые никогда с тобой не беседовали, и ты веришь, что Индиция должна находиться под подозрением до освидетельствования. Ты просто согласился на предложенную процедуру вынесения приговора. Кто осмеливается диктовать епископам, чему нам следовать? Мы освободили тебя от тяжелейшей обязанности дознания, чтобы ты не считал своим долгом навязанную тебе процедуру. А нам бояться за свое будущее, если мы не пойдем навстречу их пожеланиям?!

16. Я знаю там многих богобоязненных людей. Здесь мы таких видели уже давно и знаем, что и там такие есть, кто жалуется на этот клеветнический вымысел. Они рассказали, что некоторые благоволили Максиму, будучи обижены тем, что эта девственница не посещала их домов, не навещала их жен и не свидетельствовала свое почтение! Что же делать, как мы теперь снимем с нее это обвинение? Как мы убедим ее избрать иной образ жизни, оставив свои привычки? Нечего сказать: тяжкое преступление для девы – замкнуться в своем доме, затвориться в его глубинах! Вот и евангельское чтение учит нас, что Мария обреталась дома, когда Ей явился архангел Гавриил⁵³. Сусанну обвиняли в том, что она избегала толпы⁵⁴, а купаясь, она приказывала затворить сад. Что драгоценнее в деве, хранящей стыдливость, чем уединение? Что надежнее уединения и удобнее для всех благих деяний? Она оберегала себя стыдливостью, а не суетливостью.

С остальными я разберусь потом, сейчас мне надо ответить на твое письмо.

17. Тебе я удивляюсь, брат: ты так защищаешь Максима, доказывая, будто он был не обвинителем, но как родственник волновался из-за распространения порочащих слухов. Сам он не мог отрицать, что, выдвинув обвинения против посвященной девы, повел себя как враг и как истец противоположной стороны. Он усугубил обвинение, построив стену между домами своей жены и девы, разрушив сестринскую любовь и при этом якобы страдая от того, что дева чуждается родственного общения. Как же он не обвинитель, если уже давно усвоил себе образ поведения обвинителя, если он своими наговорами и выдвинул обвинение, оглушил тебя криком, привел в качестве свидетелей людей, которые сами не видели, но слышали⁵⁵, и потребовал дознания?

18. К каким бы доказательствам ты ни прибегал, ты не смог отрицать, что написал Индиции, потому что Максим либо по наущению других, либо по собственной обиде выдвинул тяжкое обвинение. Одного этого письма достаточно для подтверждения обвинения. Я не хочу использовать твое письмо ко мне, но, прочитав то, которое ты направил деве, вижу: по содержанию оно сильно отличается от того, что ты писал мне. Хотя твои письма сами себе противоречат, я решил, что надо посоветоваться с тобой, а не обличать тебя. В чем заключается то доказательство, какое привел он и о котором ты писал ко мне, якобы обличающее ее в гнусном преступлении и утверждающее, будто она родила и закопала младенца? Можно подумать, ты писал это к Индиции, не ко мне. Она, как только услышала, что ты в твоих письмах снимаешь с Максима обвинения, так предъявила твое письмо, которым доказала, что обвинение выдвинул он, а письма, направленного мне, она не читала и что в нем было, не знала.

19. Меня ужаснула клевета, потому что письмо изобличает не преступление девы, а непреодолимое желание унизить ее и вместо обвинения выдвигает лишь требование осмотреть и освидетельствовать. Всякий человек понял бы, что всё изначально замешано на лжи, противоречит само себе и с собой не согласуется! К ее уединенному жилищу сбежались презренные женщины с криком, что дева родила и убила младенца, оттуда слух разошелся по округе и достиг ушей нового соседа, Максима. Он стал докучать к епископу, отпустил тех, которые всё это говорили и вынуждены были бежать, как стало очевидно и нам. Те, кто, по их утверждению, это слышал, были призваны в церковь и назвали Рената и Леонтия, двух мужей неправды, подобных тем, которых нашла Иезавель⁵⁶ и обличил Даниил⁵⁷ и подкупил народ иудейский⁵⁸ выдвинуть ложное обвинение против Начальника жизни. Те, задумав позорное дело, вступили на путь лжи и – чтобы мне ничего не упустить – присоединились к Максиму, вместе с теми, кто, по словам Леонтия, распустил слух. Когда они пришли ко мне на суд и я их допрашивал, выясняя, откуда появилось обвинение, они говорили сбивчиво и противоречиво, разделенные не пространством, но несообразностью вымысла.

20. Так как их показания противоречили друг другу, они изгнали Меркурия и Лею, людей самого низкого положения и отвратительных своими пороками, а Февдула сбежала сама, прекрасно понимая, в каком преступлении ее обвиняют: прежде она почивала в одиночестве, а потом делила ложе с Ренатом; была и другая служанка, признавшаяся, что Ренат ее обесчестил. В тот самый день, который был назначен для дознания, они тайком скрылись от собрания епископов, хотя еще накануне тот же Ренат уверял, что они явятся.

21. Потому я назначил день для суда и, хотя не было ни одного обвинителя и никаких доказательств, передал своей святой сестре Марцеллине твое требование, чтобы в ее присутствии упомянутую деву посетили и освидетельствовали. Она благочестиво отвергла осмотр, но от свидетельства не отказалась, говоря, что видела в Индиции лишь девственную стыдливость и чистоту: в наше отсутствие Индиция жила в Риме в нашем доме, не зная никаких пороков, но лишь желая получить от Господа Иисуса часть в Царстве Божьем.

22. Я также расспросил нашу дочь Патерну, потому что она неразлучна с Индицией и ее любовь – свидетельство жизни той. И хотя говорила она, не принося присяги, и это следует отнести к таинству веры, но она клятвенно заверяла, что Индиция чужда преступлению, в котором ее обвиняли, и что она, Патерна, ничего за ней не знает, кроме добронравия.

23. Мы расспросили и кормилицу, свободного сословия, которой и ее положение, исключающее низкие занятия, давало право говорить свободно, а кроме того, вера и возраст убеждали в истинности ее слов, роль же кормилицы – в причастности тайнам. И она тоже не заметилa в поведении девы ничего непристойного, ничего такого, что она, годясь Индиции в матери, сочла бы предосудительным.

24. На основании этих свидетельств мы заявляем, что дева Индиция сохранила свой дap в чистоте. В отношении Максима, Рената и Леонтия приговор будет таков: Максиму, если он исправится, будет оставлена надежда на помилование, а Ренат и Лeoнтий будут отлучены от церковного общения, если только их покаяние и продолжительное сокрушение об этом поступке не убедят в том, что они достойны милосердия.

Прощай, брат, и люби нас, ибо мы тебя любим.

1. Как прошел наш суд, тебе хорошо известно, и потому теперь я по-дружески обращаюсь к тебе словно к части собственной души с жалобой, меня печалит поношение чистоты. Разве нужно было, чтобы дело о девстве разбиралось без рассмотрения и слушания? Разве нельзя было решить дела без оскорбления? Разве надо было принуждать честную стыдливость к непристойному выставлению своего тела? Тогда, разумеется, она привела бы веское доказательство невинности тем, чтобы была выставлена на посмеяние и прославилась бесстыдством! Такое право ты оставил для чистоты, такой почет, которого должны радостно сподобляться и удостаиваться те, кто собирается воспринять этот дар: утратить присущее всем право отстаивания своих интересов в суде, утратить право находиться под защитой священного или государственного закона, [быть обвиненной], не имея официального обвинителя, не призывать к порядку зачинщика, но всего лишь облечься в бесстыдство и подвергнуть себя поруганию?

2. Не так смотрели на целомудрие наши отцы, не с презрением, а воздавали ему такой почет, что считали возможным даже пойти войной на оскорбителей невинности! Таково было стремление к возмездию, что все соплеменники из колена Вениаминова погибли, кроме шестисот, уцелевших в войне, кого защитила неприступность скалы; так повествует Священное Писание, содержание которого уместно вспомнить⁵⁹.

3. Некий левит⁶⁰, человек скорее высокого духа, нежели состоятельный, жил в окрестностях Ефремовой горы. По жребию он получил в наследство удел земли и взял себе жену из Вифлеема Иудейского. Когда их совместная жизнь только началась, он пылал к молодой жене неподобающей страстью, и, поскольку она не отвечала ему подобным чувством, он eщe больше пылал и всё сильнее распалялся. Но она не отвечала взаимностью, и из-за непостоянства любви или из-за сильной тоски, так как он не получал того, к чему стремился, начались частые ссоры. Женщина, обидевшись, вернула ключи и возвратилась домой.

4. А он, побежденный любовью, больше ни на что не имея надежды, видя, что истек уже четвертый месяц, устремился туда, надеясь, что внушение родителей смягчит непреклонность девушки. У ворот его встретил свекр, ввел зятя в дом, примирил с ним дочь и, чтобы отпустить их с большим торжеством, задержал на три дня, как будто еще раз справляя свадьбу; а когда зять хотел уйти, удержал его еще и на четвертый день, уверяя в своем расположении и желая оставить у себя⁶¹. Точно так же и пятый день хотел он присовокупить к первым, и уже не хватало предлогов, чтобы заставить их помедлить, но не было недостатка в отцовском желании удержать дочь любовью. Старец убедил их отправиться в полдень, чтобы они подкрепились пищей, прежде чем пуститься в путь. После пира он пытался еще их задержать, потому что уже приближался вечер, но, хоть и с трудом, уступил просьбам зятя.

5. Тот пустился в путь с радостью на душе, потому что вернул себе любимую. В сопровождении одного слуги, уже на склоне дня, он шел, ускоряя шаг⁶², а женщина ехала на осле. Муж не чувствовал усталости, ему придавало сил сознание исполненного желания; коротая путь, он беседовал⁶³ со своей женой и слугой. Когда они приблизились к Иерусалиму, до которого оставалось тридцать стадиев и где в то время жили иевусеи, слуга предложил зайти в город. Ночью даже в спокойных местах человек чувствует себя неуютно, и ночной мрак вызывает чувство тревоги, а жители тех мест были не из числа сынов Израилевых. Поэтому слуга предложил свернуть с дороги, чтобы не попасться в руки ночных разбойников, кому тьма дает удобную возможность совершать преступления⁶⁴. Но господину не понравилась мысль искать гостеприимства у иноплеменников, притом что недалеко находились Гива и Рама, города колена Вениаминова. И его воля перевесила предложение слуги, словно совет следует оценивать по положению и добрый совет не может возвысить низкое положение. Солнце уже садилось, и при наступлении вечера едва-едва успел тот человек добраться до города.

6. Город тот населяли гаваониты⁶⁵, негостеприимные, жестокие и нетерпимые, нестерпимее всего для них было принять под кров странника. Лучше было бы этому левиту не искать гостеприимства в Гиве! Чтобы испытать все обиды разом, для начала он не нашел постоялого двора. Когда же, сидя на улице, он просил о милости, то повстречал идущего с поля старца, которого наступающая ночь побудила оставить сельские труды. Старец, заметив его, спросил, куда он идет и откуда возвращается, и он ответил: «Возвращаюсь из Вифлеема Иудина, направляюсь на Ефремову гору, и жена со мной. Вот пришел я сюда, и нет никого, кто бы принял нас под кров и позволил отдохнуть». Ему не нужны были еда, или питье, или корм для скота, но ему не давали даже ступить под кров⁶⁶, всё было у него, и он желал лишь крыши над головой. Старец на это сказал ему благосклонно и ласково: «Мир тебе, войди ко мне как гость и как земляк: ведь и я родом из окрестностей Ефремовой горы, но живу здесь на чужбине уже с давних пор». Пригласив в свой дом, он радушно принял их.

7. Старец старался их порадовать и щедро подносил кубки, чтобы за вином могли они забыть невзгоды, когда внезапно окружили их гаваониты, молодежь, привыкшая потакать любой похоти, не ведающая ни меры, ни здравого смысла. Красота женщины привлекла их и довела до безумия. Пленившись ее наружностью и видя старческое слабосилие хозяина, они решили, что смогут ею овладеть, стали требовать женщину и ломиться в дверь.

8. Старец, выйдя, попросил их не осквернять гостеприимной трапезы постыдным злодеянием и уважить право, которое соблюдали даже варварские племена: нельзя подвергнуть такому бесчестью его соплеменника, мужа-израильтянина, связанного узами законного брака, не вызвав гнева Судьи Небесного. Видя, что эти слова не убеждают их, он сказал, что есть у него дочь-девственница и он готов отдать ее, с тяжкой родительской скорбью, лишь бы не были попраны законы гостеприимства: общий грех для негο был нестерпимее личного позора. Они же в пылу безумия и разжжения похоти, слыша отказ, всё более распалялись страстью к красоте молодой женщины и, чуждые правды, смеялись над вразумляющими словами и презрели дочь старика, в овладении которой было меньше преступления.

9. Благочестивые мольбы не возымели никакого действия, и тщетно хозяин простирал свои старческие руки: защита оказалась попрана, а женщина – похищена и всю ночь подвергалась поруганию. Когда же свет положил конец разнузданности, она вернулась к дверям старца – не для того чтобы явить себя взорам мужа, ибо показывать себя, стыдясь нанесенного оскорбления, несчастная не желала, но чтобы и утратив целомудрие поведать мужу о своей любви и в плачевном виде своего бесчестия найти конец пред дверями. Выйдя из дома и увидев ее лежащей на пороге, левит подумал, что она от стыда не смеет поднять лица, и стал утешать ее, потому что не по своей воле, а по насильственному оскорблению претерпела она позор. Он уговаривал ее встать и вместе с ним вернуться домой. Но ответа не было, и он стал громким голосом будить ее, думая, что она спит.

10. Когда он наконец понял, что женщина мертва, он погрузил ее тело на осла, привез домой и, разрубив на двенадцать частей, разослал всем коленам Израилевым. Весь народ, потрясенный случившимся, собрался в Массифу, и там, рассмотрев жалобу левита, все возгорелись жаждой войны и постановили, что никому из мужей не дозволено входить в скинию, прежде чем зачинщики этого преступления не понесут возмездие. Все, исполнившись отваги, рвались в бой, но возобладал совет более разумных: не затевать поспешно войну с гражданами того города, но сначала на словах заявить о случившемся и выдвинуть условия. Решили, что будет несправедливо, если за вину немногих расплачиваться будут все и частные грехи юнцов поставят под угрозу жизнь всех. К гаваонитам послали мужей с требованием выдать виновных в столь страшном преступлении, потому что покрывать такой грех не меньшее преступление, нежели совершить его.

11. Те с презрением отнеслись к послам, и мысли о мире сменились мыслями о войне. Неблагоприятный исход первого и второго сражения, когдa многие терпели поражение от немногих, не побудил израильтян уступить. А ведь четыреста тысяч мужей-воинов сражались против двадцати пяти тысяч из колена Вениаминова и семисот опытных в бою гаваонитских юношей! И хотя уже два сражения окончились неудачей, тем не менее Израиль, крепкий духом, сохранял уверенность в победе и надежду на чаемое возмездие.

12. Несмотря на численное превосходство и весомость причины, в сражении израильтяне оказывались слабее. Опасаясь гнева Божия, в посте и плаче они стали искать примирения с Подателем небесной благости. Испросив мира у Господа, они вновь, еще решительнее, устремились в битву, так как Он, ободрив их дух пророчеством, укрепил в них надежду. Сделав вид, что головные их отряды отступают, ночью они устроили засаду с другой стороны города, где разместились воины. Пока одни отступали, а другие их преследовали, израильтяне смогли войти в пустой город. Они тотчас его подожгли, огонь разгорелся, треск пламени и клубы дыма ясно возвестили, что город взят. Дух горожан был сломлен, а их неприятелей – укрепился. Мужи Вениаминовы, видя, что окружены, прежде чем на них напали с тылу, рассеялись и побежали в пустыню. А Израиль теснил их с удвоенной силой и преследовал блуждающих.

13. Убиты были двадцать пять тысяч, то есть почти все мужи Вениаминовы, за исключением шестисот, которые, заняв неприступную скалу, отчасти природой места и удобством положения, отчасти своим отчаянным сопротивлением оказались страшны победителям. Ибо удача призывает к осторожности, а в беде жаждa мщения заменяет победу. Также и женщин не обошла печальная участь, но всё колено Вениаминово, вместе с женским полом и детьми всякого возраста, было погублено мечом и οгнем: и была дана священная клятва, чтобы никто не отдавал своей дочери в жены мужу из того колена, чтобы всякая надежда на возрождение у них была οтнята.

14. С окончанием войны гнев и ярость претворились в покаяние, и, сложив оружие, сойдясь вместе, мужи израильские плакали великим плачем и учредили пост, скорбя, что истреблено одно из братских колен и погибло сильное воинство их народа. Хоть и по праву сражались они против зачинщиков преступлении, мстя за содеянное, но народ разделился в гражданской войне и растерзал свои же несчастные недра. Пролитые слезы пробудили страдание духа и возрастили любовь, на смену ярости пришла рассудительность, и были отправлены послы к тем шестистам мужам Вениаминовым, которые четыре месяца скрывались на скалах в скудости пустыни – всё это удерживало осаждающих, – и выразили сожаление об этом общем горе, потому что одни потеряли соплеменников, другие – родичей и союзников. Однако преемство колена Вениаминова не погибло окончательно: они решили между собой, что и клятва останется в силе, и одно колено, часть общего тела, не будет истреблено.

15. Установив алтарь, они принесли жертву воссоединения и мира⁶⁷. Но народ Иависа Галаадского был обречен на кару и проклятие, ибо весь Израиль связал себя великой клятвой: кто не выйдет с ним для наказания порока, тот смертью дa умрет. Туда отправились двенадцать тысяч воинов, чтобы все мужи и жены погибли οт железа и оставлены в живых только не познавшие брачного ложа девушки. Когда были перебиты все жители Иависа Галаадского, избежали смерти только четыреста девственниц. Приняв их, Израиль постановил, чтобы мужи Вениаминовы забыли об ужасе войны и взяли себе в жены юных и чистых девушек, и мужи могли не опасаться, что кто-то из родичей пойдет из-за них войной, а также не сомневаться в их привязанности: ради них девушки были избавлены от общего наказания. Так четыреста юношей обрели узы супружества.

16. Оставалось еще двести юношей, для которых не было жен. О них тоже было принято решение, и, как мы понимаем, без нарушения клятвы: каждый год в Силоме на празднике девушки в честь торжества плясали и водили хороводы, а другие шли впереди замужних женщин и толпой своей заполоняли всю дорогу. Один из старейшин посоветовал, чтобы двести мужей колена Вениаминова спрятались в винограднике и, когда будет проходить толпа женщин, выскочив из засады, похитили себе жен, и в этом не будет клятвопреступления, ведь народ благосклонно желает возрождения колена, но из-за клятвы не может дать своих дочерей в жены. Решили, что это не будет нарушением клятвы, поскольку так поступать запрещено не было, клятва не принуждает и не запрещает такого поступка, а юношам следует, отложив страх, позаботиться о самих себе. Если же родители девушек потребуют отмщения, то их успокоят частично уговорами, частично – обратив против них самих обвинения в недостатке охраны, ведь они знали, что мужи Вениаминовы остались без жен, а всё же вышли вместе с дочерьми. Колено Вениаминово достойно уже не кары, по сострадания. Достаточно уже излилось на них ярости, слишком много погибло в войне. Чрезмерно распалилась гневом толпа, желая пресечь их преемство и истребить из числа своих. Но Богу не было угодно, чтобы целое колено от народа погибло и из-за одной женщины подверглось столь тяжкому наказанию.

17. Израильтяне одобрили эту мысль, а мужи Вениаминовы исполнили замысел. Они спрятались среди виноградников и в урочный час захватили дорогу, заполненную толпою женщин. Общий праздник подарил им и торжество бракосочетания. Вырванные из объятий родителей⁶⁸ дочери словно были переданы им в руки, и можно было подумать, что не отнимается дочь от лона матери, но, обрученная, уходит сама. Так колено Вениаминово, почти истребленное и угасшее, в скором времени расцвело, являя свидетельство того, что страшной гибелью угрожает распутникам отмщение за чистоту и попранное целомудрие.

18. Этому учит нас Писание не только здесь, но и во многих других книгах. И в книге Бытия мы читаем как царь египетский, фараон, был признан к ответу за то, что домогался Сарры, а ведь он не знал, что она чужая жена⁶⁹!

19. Итак, есть воля Господня – беречь целомудрие, и уж тем более – защищать девство! Поэтому нельзя причинять обиды посвященным девам, ибо те, кто не выходит замуж и не женится, живут как ангелы Божьи на небе⁷⁰. Не будем наносить телесного оскорбления небесной благодати, ибо силен Бог, от Которого не укроется лицемерие и Которого разгневает горькое и тяжкое оскорбление, нанесенное принятому Им дару: освященной девственности.

Прощай, брат, и люби нас, ибо мы тебя любим.

1. Прочел я приветствие Патерна, задушевного моего друга, но образ мыслей встретил отнюдь не отеческий⁷²: ты хочешь узами брака соединить с сыном внучку от дочери, что не достойно тебя ни как деда, ни как отца. Сам посуди, что замыслил! За какое бы дело мы ни брались, прежде всего поинтересуемся, как то дело названо, а потом подумаем, достойно оно хвалы или порицания. Например, соединение с женщиной для кого-то – удовольствие; ученики лекарей даже считают, что это полезно для тела. Но надо еще понять, идет речь о супружестве или о случайной связи и с замужней или незамужней. Если кто-то живет с женщиной, которая ему сосватана и отдана в жены, то это супружество; если с чужой, то попирает стыд и совершает прелюбодеяние, и у многих само это слово отбивает охоту связываться с этим. Наказать врага – это победа, преступника – справедливость, невинного – убийство. И если человек в душе поразмыслит, то и руку удержит. Так и ты прежде подумай, что делаешь, прошу тебя!

2. Ты хочешь соединить наших детей узами брака. Я спрашиваю: подходят они друг другу или не подходят? Если не ошибаюсь, в этих случаях говорят, ровня они или не ровня. Кто сопрягает волов под плугом или коней в колесницу, смотрит, чтобы они подходили друт другу по возрасту и стати и не было несоответствия ни в характере, ни в масти. Ты хочешь соединить браком своего сына и внучку от дочери, то есть чтобы он взял дочь своей сестры, хотя сам рожден от другой матери, не от той же, что его [будущая] свекровь. Посмотри, пристойно ли звучат наименования: ведь он ее дядя, а она его племянница! Неужели тебя не останавливает само звучание этих слов: ведь «дядя» звучит почти как «дед»⁷³, она будет обращаться так и к дяде, и к дедушке? И какое будет смешение во всех остальных степенях родства! Она будет называть тебя и дедом, и свекром, а ты ее – то внучкой, то невесткой. Поменяются и степени родства брата с сестрой: она станет тещей брату, он – зятем сестре. Выйдет замуж племянница за дядю – и чистота родственной привязанности сменится порочной любовью.

3. И по такому-то поводу ты говоришь, что святой муж, ваш епископ, ожидает моего суждения? Я так не думаю и не считаю! Ведь если бы это было так, он сам счел бы нужным написать мне: он этого не сделал, давая понять, что у него нет никаких сомнений. В чем он может сомневаться, если божественный закон даже двоюродным братьям и сестрам запрещает вступать в брак⁷⁴, притом что у них четвертая степень родства? А здесь третья степень, что даже гражданским правом, как мы видим, запрещено для заключения брака⁷⁵.

4. Но, прежде всего, вопросим предписания священного закона, ибо ты в своем письме утверждаешь, что союз в такой степени родства считается допустимым в божественном праве, потому что он не запрещен. Я же утверждаю, что он запрещен, потому что если возбраняется более дальняя степень двоюродных братьев и сестер, то уж тем более, по моему мнению, недопустим брак при близком родстве. Кто туго стягивает легкие узы, тот не снимет тягчайших цепей, а, напротив, скует ими.

5. И почему ты считаешь, что дозволено то, что не запрещено напрямую? Ты ведь не найдешь в законе и того места, где говорилось бы, что отец не должен брать в жены свою дочь. Так неужели и это разрешено, раз не запрещено? Отнюдь, запрещено по праву естества, запрещено по закону, который записан в сердце каждого человека, запрещено непреложным требованием родственной любви, самим наименованием родства. И сколько еще подобных вещей ты найдешь, не запрещенных законом Моисея и тем не менее запрещенных неким голосом природы!

6. И много есть всего, что делать позволительно, но не полезно. Всё позволительно, но не всё полезно, всё позволительно, но не всё назидает (1Кор. 10:23). Если апостол нас предостерегает даже против того, что не назидает, как мы можем думать, что надо делать то, что и не позволительно по предписанию закона и не назидает? Да и сам порядок родственной любви несогласен с этим! Хотя сами ветхие предписания, которые были более суровыми, укрощены благовестием Господа Иисуса: Древнее прошло, теперь всё новое (2Кор. 5:17).

7. Что привычнее, чем поцелуи дяди и племянницы, когда он целует ее как дочь, она его – как родителя? И в тот поцелуй безмятежной родственной привязанности мыслью о браке ты внесешь подозрение и отнимешь у тех, кто тебе дорог, благоговейнейшее таинство?

8. Но если божественные заповеди тебя не убеждают, то хотя бы указы императоров, от которых ты получил высшие почести, должны убедить. Император Феодосий запретил вступать в супружество⁷⁶ даже двоюродным братьям и сестрам со стороны отца и матери⁷⁷ и установил жесточайшее наказание для тех, кто посмеет дерзостно оскорбить милое потомство брата или сестры. Хотя те друг другу ровня и лишь в силу родственной близости именуются братьями и сестрами, император пожелал, чтобы они хранили наименование, полученное от рождения.

9. Но ты говоришь, что для кого-то делается послабление. Однако это не отменяет общего закона. То, что не для всех установлено, полезно только тому, для кого оно смягчилось, когда зависть уже давно обращена в другую сторону. Хотя можно прочитать в Ветхом Завете, как некто жену свою называл сестрой⁷⁸, однако не слышно, чтобы кто-то брал в жены племянницу и нарекал ее супругой.

10. Да уж прекрасно ты сказал, будто твоя внучка не принадлежит к одному роду со своим дядей, твоим сыном, потому что не связана с ним родством по отцу! Можно подумать, единоутробные братья и сестры, то есть рожденные от разных отцов, но одной матери, могут вступать между собой в супружество, раз у них нет права родства по отцу, но связаны они только наименованием родства по матери!

11. Потому тебе следует отказаться от того намерения: даже если бы это и было дозволено, такой брак твою семью не увеличит. Сын наш должен дать тебе внуков⁷⁹, а дражайшая внучка – правнуков.

Будьте здоровы, ты сам и все твои.

1. С какой благородной стыдливостью ты поручил мне поговорить с своим отцом о том, что ты не одобрял, но повиновался, чтобы не оскорбить его родительских чувств, уверенный, что я ничего другого не могу посоветовать, кроме того, что требуют святые обычаи.

2. И я охотно взял на себя это бремя и, как я полагаю, вернул делу внучку. Право же, я не знаю, о чем он думал, когда желал видеть ее своей невесткой, чтобы вместо деда стать свекром. Более писать не стоит, чтобы не оскорбить целомудрия.

Прощай, сын, и люби нас, ибо мы также тебя любим.

1. Никогда ты не обижаешь меня молчанием, и никогда не примутся мне жаловаться на твое безмолвие, но я знаю, что мне всегдa есть место в твоем сердце. Воздавая большее, как можешь ты отказывать в том, что изливается на многих, – не столько по обычаю любви, сколько по правилам вежливости?

2. Я же могу судить о твоих чувствах по собственным, потому что, думаю, никогда ни я от тебя, ни ты не бываешь от меня далек: всегда наши души соприкасаются, никогда нет недостатка ни у меня в твоих письмах, ни у тебя в моих, но ежедневно я с тобой говорю лицом к лицу, на тебя устремляю взор, помышления и все свои пожелания.

3. Мне приятно поддерживать с тобой такое общение, однако твои письма – с другом, частью моего сердца, я буду говорить без обиняков! – мне неловко читать. Потому я прошу тебя – откажись от слов благодарности. Для меня высшая награда – исполнение своего епископского служения по отношению к вам, если ты считаешь, что я не оставляю вас без должной помощи.

Прощай и люби нас, ибо я также тебя люблю.

1. Консуляр Антиох доставил мне письмо твоей светлости, и я не отказался от приятной возможности ответить, передав письмо через своих людей и, если не ошибаюсь, когда представился другой случай, написав второе такое же письмо. Но так как знаки дружбы подобает не столько повторять, сколько преумножать, когда возвращался тот, кто обрадовал меня письмом столь важного человека, надо было мне еще раз поблагодарить тебя в письме, чтобы тем самым вернули полученное: я – вам обоим, и он – тебе.

Будь здоров и люби любящих тебя.