VΙ. Жизнь пастырей.

Просматривая миссионерские журналы, перечитывая их почтовую корреспонденцию, неоднократно наталкиваешься на такие вопросы пастырей-подписчиков:

Что делать с сектантами? Как вести борьбу с ними? Какими мерами и путями подавить их пропаганду, парализовать успех, лишить их могущества, силы и обаяния? Мы вели постоянные собеседования с народом, и народ, однако, не перестаёт ходить к штундистам. Мы всё испробовали, но наши попытки не увенчались успехом. Мы вели ожесточённую полемику с сектантскими агитаторами, но сектантство, тем не менее, не уменьшается, а ещё более усиливается и распространяется. Мы обращались за помощью и за содействием к светской власти, но и из этого ничего не вышло. Что же делать? Неужели сидеть сложа руки?

Да, многие так рассуждают в настоящее время. Многие пастыри с недоумением останавливаются пред таким вопросом и в отчаянии ломают руки, напрягают мысли, придумывают всевозможные пути и исходы.

Думали и мы над этим вопросом. Много времени думали. Думали и в одиночку и сообща. Советовались с опытными в этом деле людьми и с простолюдинами. Расспрашивали не только своих, но и „религиозных отщепенцев”. И вот, в конце концов, после многих дум и долгих совещаний, на основании многочисленных документальных данных, мы пришли к такому заключению.

Мы, пастыри, сами отчасти виновны в том, что все наши попытки не увенчиваются успехом. Мы сами причиной тому, что сектантство растёт, развивается, а наши приходы редеют да соблазняются.

Мы все разбираем сектантское вероучение, толкуем его на всевозможные лады, показываем неосновательность и несостоятельность его с евангельской точки зрения, выясняем превосходство православия пред сектантством. И так далее. Всё это, конечно, важно и необходимо. Без этого никак нельзя обойтись. Но ведь это не всё. Есть что-то другое, одинаково важное и необходимое в деле противо-сектантской миссии, без чего тоже обойтись нельзя и что тоже в свою очередь служит камнем преткновения и соблазна для многих прихожан, для многих христиан, а также и для наших религиозных врагов.

Это – жизнь наша. Жизнь пастырей. Жизнь, долженствующая быть исполненной благодати и истины.

Если Оза должен был умереть потому, что только дотронулся до ковчега Господня, хотя он хотел лишь удержать его от падения; если то же самое случилось с жителями Вефсамиса, которые лишь взглянули на него; если смерть угрожала даже животным, приближавшимся к священной горе, то каковы же должны быть те лица, которые удостаиваются „говорить” с Самим Господом, „предстоять Ему подобно Ангелам”, „нести Имя Его к язычникам” – иначе сказать, быть Его послами на земле?

Прежде всего, они должны быть чистыми, непорочными и неповинными пред Господом Богом. Должны быть „вечно горящими и светящими во тьме светильниками”. Они должны своею жизнью дополнять своё учение. Если же они не делают сего, то они оскорбляют Того, Кто послал их учить свой народ.

„Священство”, – пишет по данному вопросу св. Иоанн Златоуст в своём блестящем трактате о «священстве» – священство совершается на земле, но принадлежит к порядку небесных учреждений, и весьма справедливо. Не человек, не ангел, не архангел, не другая какая сотворённая сила, но Сам Утешитель установил это служение и побудил людей, ещё пребывающих во плоти, подражать службе ангелов. Поэтому, священник должен быть так чист, как бы стоял на небе посреди ангельских сил. Когда видишь Господа закланным и лежащим, священника предстоящим при жертвоприношении и молящимся и всех окропляемых честною кровью, думаешь ли ты, что ещё находишься с людьми, стоишь на земле; что не мгновенно перенёсся на небеса, и отринул от души все плотские мысли, простою душою и чистым умом не созерцаешь небесное... Живя на земле, священники призваны к распоряжению небесным и получили власть, какой Бог не дал ни ангелам, ни архангелам, потому что им не сказано: „что вы свяжете на земле, то будет связано на небе, и что разрешите на земле, то будет разрешено на небе” (Μф. 18:18). Какая власть больше этой? ⁴⁹ Говоря, затем, о нравственной чистоте священника, соответствующей высокому служению его, св. Златоуст вопрошает: „каков должен быть тот, кто молится за целый город, за всю вселенную и умилостивляет Бога за грехи всех, не только живых, но и умерших? Для такой молитвы я не считаю достаточным даже дерзновение Моисея и Илии. Он (священник) так приступает к Богу, как будто ему вверен весь мир, и он есть отец всех: молит о прекращении повсюду войн, утишении мятежей, просит о мире, плодородии, скором устранении всех тяготеющих бедствий – частных и общественных. Он должен во всём столько превосходить всех, за которых просит, сколько защитник превосходит защищаемых. А когда он призывает Св. Духа, совершает страшную жертву и постоянно касается общего всех Владыки, – скажи мне, где поместим его? Какой потребуем от него чистоты и какого благоговения? Подумай, каковы должны быть руки, служащие этому, каков язык, произносящий эти слова? Не всего ли чище и светлее душа, принимающая этого Духа? Тогда ангелы предстоят священнику, весь чин небесных сил взывает и в честь лежащего наполняет место около престола” ⁵⁰.

Неудивительно после сего, если даже такие великие мужи, как апостол Павел, вознёсшийся до третьего неба и удостоившийся тайн Божиих (2Кор. 12:2), всегда страшились, взирая на важность пастырского долга.

Словом, пастырь Церкви ввиду его высокого и святого служения должен быть чистым, непорочным и неповинным пред Господом Богом.

Но являемся ли мы на самом деле таковыми? Исполняем ли мы апостольский завет: „образ буди верным словом, житием, любовию, духом, верою, чистотою”? ⁵¹ Следуем ли словам Божественного Учителя: „тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваша добрая дела и прославят Отца вашего, Иже есть на небесах” ⁵². Приближаемся, хотя отчасти, к тому идеалу священства, который изображён в творениях святых Отцов и Учителей Церкви?

Нет, нет и нет. По крайней мере, не все, не всегда, не во всём.

И потому народ отшатнулся от нас, не возлюбил нас и пошёл к сектантам.

– „Почему бы и не ходить в церковь, – говорят сютаевцы, – дайте нам таких священников, каких требует Евангелие, и мы пойдём к ним и за ними. Седьмая глава послания к евреям указывает, что священники должны быть святыми и не причастными злу” ⁵³.

– „Когда при производстве следствия в Ярославском уезде, Красносельском приходе, – сообщает граф Стенбок, – я был удивлён, что крестьяне, называя себя православными, уклоняются от причастия и недоумевал, какие тому причины, то один из тайных раскольников, крестьянин деревни Кетова, Яков Батыев, объяснил мне откровенно, что это всё „колеблющиеся”, из которых с каждым годом многие переходят в какую-нибудь раскольническую секту”. На мой вопрос: отчего же происходит это равнодушие? Он чистосердечно отвечал:

– Оттого, что попы стали всем уж чересчур не любы ⁵⁴.

В 1910 году в редакцию Екатеринославских Епархиальных Ведомостей „14 ревнителей и истых православных христиан” прислали письмо следующего содержания:

„Какая польза, если пастырь учит не пьянствовать, а сам, чтобы получить несколько мешков пшеницы после освящения полей, устраивает у себя такую пирушку, что мужики уходят от него чуть ли не ползком. Говорит тот же пастырь: „будьте честны”, а сам выдаёт документы с подложными печатями. Учат пастыри своих пасомых жить друг с другом в мире и согласии. А сами? Сами никогда не выполняют этого, ссорясь из-за денежных счетов, или из-за старшинства. Учат иереи стоять в церкви благоговейно, чинно, а сами совершают службу спеша: священник пропускает молитвы, диакон что-то бормочет себе под нос, и присутствующие в храме из всей ектеньи слышат только одно: „помолимся, помолимся”.

И много, много печальных явлений можно бы указать из жизни духовенства, конечно, не всего, а большинства, но достаточно этих.

Как же отражаются эти факты на приходе? – Очень печально. Ведь если обыкновенный человек, у которого слово расходится с делом, не имеет доверия среди окружающих, то тем более пастырь, который одно говорит, а другое делает и на которого обращены взоры прихожан, будет постепенно терять их доверие, и они пойдут искать правды в дебрях сектантства” ⁵⁵.

Подобного рода письмо было прислано и в редакцию „Миссионерского Сборника”.

„За последнее время, – пишет автор, – мне приходится выслушивать, что, мол, вера у нас пошатнулась чрез пастырей. У таковых я спрашивал – да чем же виноваты пастыри? Разве они в храме учат грабить, пьянствовать, воровать? Ведь у нас пастыри учат и наставляют нас, по Слову Священного Писания, любить ближнего, как самого себя; они напоминают слова Апостола, что блудники и пьяницы Царствия Божия не наследуют. На такие речи я получал в ответ: да, это так, но они только нас учат, а сами... играют в карты, курят, в посты скоромное едят. А нам говорят, что всё это грех. Они не верят в то, чему других учат. К ним не подступиться ⁵⁶.

Вообще, в последнее время, под влиянием сектантов и либерально настроенной интеллигенции, наши прихожане так требовательны стали в отношении своих пастырей, что их возмущает каждый пустяк, каждое лишнее слово, каждое неосторожное действие.

В последнем романе Евгения Чирикова: „Возвращение” мы находим такую в высшей степени интересную и для настоящего случая подходящую картинку.

Вокзал... Заметно некоторое оживление: приехали на телегах лавочники из ближайших сёл получить товар, а с ними жёны и дети поглядеть на чугунку. Одеты по-праздничному. Молодой священник с женой: у него ещё не отросли, как следует, русые золотистые волосы; она выглядит влюблённой барышней, одета с претензиями на модность; гуляют под ручку и воркуют, возмущая своим поведением лавочников с домочадцами:

– Ну и попы пошли нынче! – вздыхая, говорит мне один из них, с полной уверенностью в сочувствии.

– А что?

– Сцепился с бабёнкой и ходит!

– С женой?

– С женой. Грех от них один, а не то что бы божественное! Гм. И не стыдятся!

– Такой же человек, как мы с вами...

– Так ты иди польку танцевать, а не Богу за нас молиться! Согрешить-то мы сами умеем... Мы на него жалобу архиерею подали! Поют песни и на гитаре играют. Разве это можно? От них – соблазн один, а не то что бы божественное! ⁵⁷

Вот как присматриваются, придираются к нам. Неудивительно после сего, что жизнь наша, при повышенных к ней требованиях, тормозит миссионерское дело и даёт сектантам лишний козырь в руки.

Какой же вывод следует отсюда?

А тот, что дело миссии только тогда будет идти успешно, когда само духовенство своим добрым поведением, своею нравственною жизнью будет поддерживать деятельность православным миссионеров.

Другими словами, примерная жизнь пастырей представляет собою одно из самых могучих и действительных средств в борьбе с настоящим сектантством.

Сделаем маленький экскурс в область истории, чтобы лучше видеть это, чтобы на примерах убедиться в справедливости сделанного нами вывода и не тратить лишних дум и сил в борьбе со страшным и опасным для Церкви врагом.

История говорит, что Церковь Христова всегда побеждала своих врагов не истиной только веры, но и чистотой и святостью жизни своих пастырей и членов.

Посылая апостолов на проповедь, Христос Спаситель говорил им: „Вы свет мира”. „Да светит же свет ваш пред людьми, чтобы они видели ваши добрые дела и прославили Отца вашего небесного” (Мф. 5:14–16).

Апостолы и были светом для мира. Они зажгли сердца верующих во всей вселенной, и победили мир. Победили своими добрыми делами, подвигами, страданиями мученичеством. Они и учеников своих наставляли „быть образом для верных в слове, в житии, в любви, в духе, в вере, в чистоте” (1Тим. 6:12) и христиан призывали быть „богатыми на всякое доброе дело” (2Кор. 9:8). „Отвергнем дела тьмы, – писал апостол Павел, – и облечёмся в оружия света. Как днём, будем вести себя благочинно, не предаваясь ни пированиям и пьянству, ни сладострастию и распутству, ни ссорам и зависти. Но облекитесь в Господа нашего Иисуса Христа, и попечения о плоти не превращайте в похоти” (Рим. 13:12–14).

Истинные пастыри Церкви Божией действительно были облечены в Господа. Самые даровитые из них, блиставшие богатыми проповедническими талантами, привлекали народ ко Христу не дарованиями, не блестящим изложением христианского учения, а жизнью своей, святою, праведною, богоугодною жизнью.

О знаменитом Медиоланском епископе Амвросии говорится, что жизнь его производила на язычников более сильное впечатление, чем горячие и убедительные речи его о христианстве. Даже такого учёного язычника-философа, каким был блаженный Августин, Амвросий привлёк ко Христу не силой слова своего, а высокой и чистой жизнью, И сам Августин, сделавшись пастырем, производил неотразимое впечатление на врагов Церкви, главным образом, своею подвижническою жизнью. Рассказывается в его жизнеописании, что даже такие чудовищные изуверы, как сектанты-донатисты, и те смирялись пред его добродетелью ⁵⁸.

„Первым долгом Августина, после назначения его епископом, – пишет о нём биограф Вальмен, – была попытка к примирению с донатистами. Он написал их епископу послание, в котором предлагал донатистам искать истину вместе; обсудить и разобрать спорные вопросы или публично, в присутствии избранных судей и народа, или же в совещании без свидетелей, или, наконец, в письмах. Вызов Августина не был принят, но добродетельное житие его и кротость смягчали даже врагов его, и донатисты редко свирепствовали в Иппоне”.

Вселенские учители Церкви: св. Григорий Богослов, Иоанн Златоуст, Василий Великий, Афанасий Великий и многие другие просвещали всю вселенную не учением только, не богословскими и высоконравственными трактатами, но и святою жизнью, высокими христианскими подвигами и многими добродетелями.

Достаточно прочесть одни только „Четьи-Минеи”, чтобы видеть, чем собственно просвещали свою паству церковные пастыри, чем они покоряли „под нозе свои всякого врага и супостата”.

В их жизнеописаниях говорится, что они „словом и делом всех спасительному пути учили”, „многих благочестия своим образом ко Христу привели”, „добродетельное их житие просия яко свет и бе всем на пользи”. „Сии пресветлые светильники в Церкви Божией просвещаше ю премудрыми учении и чистым житием”.

Чистая и праведная жизнь наших богоносных пастырей производила столь благодатное спасительное действие на народ, что с ним не могут сравняться тысячи самых лучших проповедей. Последние бесцельны и мертвы, если сами проповедники по своему поведению никуда не годятся. Казалось бы, какая может быть польза от такого подвига, как многолетнее стояние на столпе и уединённая молитва пустынника? Однако о св. Симеоне Столпнике говорится в его житии, что слава о его дивном подвиге так сильно действовала, что „на едином стоя месте, многия к вере приведе, аки бы кто проходил вселенную уча и проповедуя”. По свидетельству его жизнеописания, в христианство целыми толпами обращались в то время иверы, персы, армяне и язычники. Их влекло сюда чудное подвижническое житие святого Столпника.

Так неотразимо действует на народную душу великий подвиг, чистая и безупречная жизнь пастыря Церкви.

Действительно, как магнит притягивает к себе железные вещи, так и христианская жизнь пастыря притягивает, привлекает души ко Христу. Освящённая благодатью Божией, она как бы призывает грешников обратиться к Господу, она имеет замечательную притягательную силу.

Известный проповедник Иеремия Тэйлор говорит своим оригинальным, цветистым языком:

„Голуби Ирода никогда не могли бы привлечь к себе такое великое множество чужих птиц, если бы они не были вымазаны арабским бальзамом. Вымажи таких голубей ароматами, и они привлекут целые стаи птиц” ⁵⁹.

Так и мы, пастыри, если жизнь наша хороша, если благоухают наши добродетели, мы скоро привлечём к себе сердца наших прихожан, так что они будут стараться подражать нашему „благоуханию”. Люди будут стремиться сделаться похожими на нас, если мы сами будем стараться приблизиться к подобию Божьему. Они будут такими же благочестивыми, как благочестивы и их пастыри. Будут такими же твёрдыми и непоколебимыми в вере, как и его духовные руководители. Будут так же страшиться изменить вере своих предков, как и его наставники.

Словом, труды пастыря могут быть выполнены настолько хорошо, насколько сильна его духовная жизнь. Мы можем хорошо исполнять своё дело лишь тогда, когда у нас самих все обстоит благополучно. Каков работник, такова будет и его работа. „Каков поп, – говорит народная русская пословица, – таков и приход”.

Пастыря и прихожан его лучше всего можно сравнить с карманными часами и с часами на общественных зданиях. Если наши карманные часы идут неверно, никто от этого не терпит вреда, кроме нас самих. Если же неверно выбивают время церковные или городские часы, то ими вводится в заблуждение всё городское население. И пастырь – это именно подобные церковные часы. Многие ставят свои часы по его часам, и если его часы не верны, то они сами заставляют ошибаться и других. И пастырь, посему, делается ответственным за все грехи, повод к которым подаёт он сам.

Окончим свои рассуждения следующими словами блаженного Иеронима к Непоциану:

„Не допускай, – говорит он, – твоим делом позорить всё учение, чтобы те, кто слышали тебя в церкви, не подумали о тебе: отчего же не делаешь ты сам того, чему учишь других? Плохой учитель тот, кто учит других воздержанию, сам же объедается. Как разбойнику предостерегать других от корыстолюбия? Уста, руки, сердце священника Христова должны быть в полном согласии между собой”.

Не гасите, пастыри Церкви, возожжённый в вас огонь Христовой благодати, светите всем истинным евангельским светом, и этот свет, подобно солнцу, разгоняющему мрак и темноту, уничтожит всякое сомнение о проповедуемой вами истине, уничтожит самых опасных врагов Церкви. И они припадут к ней с покорностью, примут её таинства и благодать с благоговением и радостным духовным восторгом.

Вы, конечно, скажете мне, что это простая, азбучная, всем известная истина.

Я согласен с этим. Но и вы должны согласиться со мною, что эту простую, но вместе с тем важную истину весьма часто и весьма многие забывают, поэтому нужно почаще о ней думать, почаще писать и говорить.

Р. S. Не лишне припомнить тут слова приснопамятного херсонского архиепископа Никанора, которые как нельзя лучше вскрывают перед нами настоящие причины упадка нравственной жизни среди православного духовенства: „Русскому духовенству, – писал покойный архипастырь ⁶⁰, – сильно вредит недостаток знания и понимания нашей истории и всосавшееся в нашу плоть и кровь сознание, что православная Церковь есть господствующая в России. Пока это сознание было крепко в латинском клире, до тех пор он поражал весь свет своею распущенностью. А когда утвердился этот клир в сознании, что он должен отстаивать не только своё положение, но бытие самой Церкви неустанною борьбой с бесчисленными врагами, без поддержки правительств, тогда члены этого клира крепко сжались в своём поведении. Пора проникнуться подобным сознанием и нашему духовенству, что мы ныне со всех сторон окружены врагами, с которыми призваны беспрестанно бороться, пред которыми никак не должны обнажать свои нравственные немощи. Поэтому, в православном духовенстве следует стеснять всякое обнаружение неблагоповедения, не говорю конкубинат, но обнаружение повторяющегося охмеления, обнаружение резкой строптивости в церкви, обнаружение драк, буйства, ругательств, соблазнительных выходок, вольного обращения с женским полом, танцев и т. п. (курение табаку в открытых местах, нарушение постов открыто пред народом), следование модам в платье: ношение ряс-полупальто, подрясников-полу-сюртуков, ношение ботинок, выставку воротников, полисонов и т. п., в причёске – стрижку волос, косые проборы, взбитие чуба на лбу и т. д. Но особенно ненавистны народу в пастырях Церкви: вымогательство, выторговывание платы за требы и дерзкое при этом обращение, что и не должно быть терпимо. Увы! Вредно же действуют на народное чувство и даже возбуждают отвращение его от Церкви – пастыри от природы убогие, бесталанные, неудалые; и нужно и таких, обиженных природою или же опустившихся по собственному нерадению, скрывать за другими пастырями способными, назидательными и привлекательными любезными народному сердцу и очам”.

Итак, жизнь пастырей – одно из самых могучих средств в борьбе с сектантством.

Ну, хорошо. А если пастырь не сможет подняться на подобающую ему высоту? Если он, по своей немощи, не возвысится над уровнем обыкновенной людской нравственности и, подобно своим пасомым, будет жить плотскою, греховною жизнью. Тогда что?

Тогда лучшие, наиболее верующие и религиозно-настроенные крестьяне отшатнутся от нас и уйдут к сектантам, в надежде там, среди них, найти добрых и достойных вожаков, которые соответствовали бы их высокому христианскому идеалу и были бы „любезными народному сердцу и очам”. А худшие, неразумные и нерадивые овцы останутся при нас.

Впрочем, до некоторой степени можно предупредить распад прихода и не допустить лучших своих прихожан до перехода в сектантство. Это трудно сделать, но всё-таки можно, если не всецело, то хотя отчасти.

Дело в том, что люди как-то странно, под особым углом смотрят на действие благодати и на те условия, при которых она подаётся. Они думают, более того – они бывают убеждены, что если пастырь имеет слабости и недостатки, если он не вполне соответствует христианскому идеалу, то благодать и не подаётся чрез него.

Вот почему, как только прихожане ближе познакомятся со своим пастырем, узнают, так сказать, закулисные стороны его жизни, они мгновенно разочаровываются в нём, теряют всякое доверие к нему, начинают его судить и вкривь и вкось, рассказывать о нём и были, и небылицы – и под конец совершенно избегают его. Удовлетворения же своего религиозного чувства ищут где-нибудь на стороне, либо в монастыре, либо в соседнем селе, а большею частью среди сектантов и других „религиозных отщепенцев”.

Конечно, это ложь, обман, заблуждение.

Но надо бороться со всем этим. Надо раскрывать и показать народу эту ложь. Надо рассеять вековое заблуждение. Надо убедить народ в том, что сила Божия и в немощах совершается и что благодать Божия в одинаковой степени подаётся как чрез достойных, так и недостойных пастырей, независимо от их жизни и нравственности ⁶¹.

„Дары Божии не таковы, – пишет св. Иоанн Златоуст, чтобы они зависели от священнической добродетели. Всё происходит от благодати. Дело священника только отверзать уста, а всё совершает Бог; священник же только исполняет видимые действия... Нет ни одного человека, который бы отстоял от другого так далеко, как Иоанн от Иисуса, и, однако, Дух сошёл на Него (при крещении от Иоанна), чтобы ты знал, что всё устрояет Бог, что всё совершает Бог... Я хочу сказать нечто дивное, – продолжает святой отец, – но вы не изумляйтесь и не смущайтесь. Что же это такое? Приношение в евхаристии одно и то же, кто бы ни совершал его – Павел или Пётр. Оно то же самое, которое Христос преподал ученикам, то же самое и ныне совершают священники; последние не ниже первого, так и это не люди освящают, а Сам Тот, Кто освятил его и тогда... Равно и крещение то же самое, которое Он преподал”...

„Если Бог ничего не совершает чрез него, то ты ни крещения не имеешь, ни Таин не причащаешься, ни благословения не получаешь и, следовательно, ты – не христианин...” ⁶².

Так вот в чём надо, прежде всего, убедить народ. В том, что благодать Божия подаётся чрез каждого пастыря, и посему не до́лжно избегать никакого пастыря – ни достойного, ни недостойного.

Мы уверены, что если только народ проникнется этим убеждением и поверит в действенность священнодействия каждого пастыря, он успокоится, перестанет мучиться сомнениями, преисполнится уважением к своему священнику и никогда уж потом не осмелится уйти „в страну далече” для поисков более достойного, чистого и благоговейного пастыря. Он будет доволен и тем, каков есть. И через то сектанты никогда не завлекут его к себе. Пусть они будут смеяться над его пастырями. Пусть будут осуждать, порицать их, но сознание того, что и чрез таких подаётся благодать и что, при содействии недостойных пастырей, можно спастись и получить необходимую благодать, сознание этого парализует всякую мысль о дезертирстве и отобьёт охоту к религиозному кочеванию.

А так как для нас это существенно важно, то мы и должны обратить на это самое серьёзное внимание.