VI. Учреждение особого присутствия для дел православного духовенства

Дружное желание нашего общества внести необходимые улучшения в быте и строе православного духовенства, а также оживление в церковно-приходскую деятельность, побудило высшее правительство обратить серьезное внимание на эти важные общественные задачи.

В 1861 году министр внутренних дел И. А. Валуев, представляя Государю в Ливадии выписки из конфиденциального отношения киевского генерал-губернатора о положении православного духовенства и русской народности в юго-западном крае и полагая, что состояние всего православного духовенства в империи требует преобразований и улучшений, предложил ряд мер к возвышению духовного сословия¹⁰⁷. Эти меры должны были состоять: в наделении сельского духовенства землею, в предоставлении некоторых прав и преимуществ детям духовенства, окончившим курс в семинариях и академиях, и в ведении епископов в государственный совет.

По воле Государя проект этот дозволено было сообщить только небольшому кружку лиц, а именно: обер-прокурору Св. Синода графу А. П. Толстому, митрополитам Исидору и Филарету и протопресвитеру Бажанову, а затем рассмотреть в особом комитет под председательством великого князя Константина Николаевича.

Обер-прокурор Св. Синода граф А. П. Толстой находил неудачным проект о допущении епископов в государственный совет: предполагая, что этот совет, пользуясь присутствием епископов, будет решать дела подлежащие ведению Синода, и таким образом светское управление еще более прострет свою власть над церковью. Митрополит Филарет отнесся также отрицательно к предположению о введении епископов в государственный совет, в видах могущего произойти вследствие сего уменьшения значения Св. Синода и отвлечения епископов из их епархий. При этом митрополит Филарет указал, что еще на основании петровских законов в экстренных случаях возможны совместные конференции Синода и государственного совета, без нарушения независимости и целости каждого их них¹⁰⁸. В заключении своего мнения митрополит Филарет высказал следующее суждение: «может быть не столько нужно то, чтобы епископ заседал в правительственном собрании вельмож, сколько то, чтоб вельможи и благородные мужи чаще и усерднее, вместе с епископом, окружали алтарь Господень, украшая тем церковь и ее праздники, утешая своим общением и поощряя епископа, и подавали назидательный пример народу, который довольно прилежно окружает епископа в праздники церковные»¹⁰⁹.

По словам митрополита Филарета, государь император Александр Николаевич очень хотел возвысить православное духовенство и основная мысль министра внутренних дел о созыве особого комитета для дел православного духовенства, с высочайшего соизволения, осуществилась летом 1862 года в том виде, что в этот комитет, названный присутствием, вошли: первенствующий член Синода митрополита Исидор, как председатель присутствия, наличные члены Св. Синода, а из светских: шеф жандармов, министр внутренних дел, министр государственных имуществ, обер-прокурор Св. Синода и директор духовно-учебного управления¹¹⁰.

Открытие этого присутствия однако замедлялось. Знакомство с официальной и частной перепиской влиятельных деятелей того времени убеждает в том, что трудность задачи, выпавшей присутствию, помимо ее сложности, усугублялась еще тем недоверием, которое существовало не только между светскими и духовными лицами друг к другу, но и среди духовных лиц между собой. Этот болезненный симптом, тормозящий всякое государственное дело, заслуживает на наш взгляд особого внимания, и мы считаем уместным привести из переписки наиболее выдающихся духовных деятелей шестидесятых голов, а именно, митрополитов: Филарета, Исидора и Арсения некоторые выдержки, которые выяснят нам, в чем именно и как выражалось это прискорбное недоверие между лицами призванными вершить важное государственное дело.

Так, по делу устройства упомянутого присутствия митрополит Филарет в письме, от 3 декабря 1861 года, обер-прокурору Св. Синода графу А. П. Толстому сообщал: «мой отзыв был и есть тот, что сие может быть полезно с тем, чтобы комитет не касался предметов внутреннего устройства духовного звания, которое особенно нужно хранить от потрясения, когда многое потрясено». В письме, от 5 декабря 1861 года, министру внутренних дел П. А. Валуеву митрополит Филарет указывал, что приглашение в комитет первенствующего члена Синода едва ли удобно потому, что в случае изъявления им своего мнения в комитет и перехода дела в Синод, здесь уже нельзя было бы исполнить закона о подавании голосов младшим прежде первенствующего. Наконец, в ответ митрополиту Исидору, от 24 декабря 1862 года, митрополит Филарет, оставляя официальный тон, выражался откровеннее и, между прочим, писал: «когда я прочитал в ведомостях о новом комитете, мне сомнительным показалось, что в него погружен весь Св. Синод. Если бы вступили в него несколько духовных лиц синодальных и не синодальных и если бы они сделали уступки чужим мнениям, не вполне благоприятным церкви: был бы еще в резерве Св. Синода для защиты церковных польз. Теперь вы будете сражаться, не имея за собой резерва. Господь да дарует вам крепость победоносную. Полезно ли, что опубликовали комитет. Это возбудит ожидания, которым едва ли можно надеяться полного удовлетворения, и уже возбуждает рассуждения, выходящие из пределов, которые могут искушать самый комитет к выступлению за пределы, ему поставленные. Церковь российская с заботой ожидает от вас предусмотрительности и твердости, чтобы постороннее влияние не простиралось на дела, существенно ей принадлежащие»¹¹¹.

Другие духовные лица, наоборот, утешались мыслью, что Св. Синод введен целиком в состав присутствия признано недопустимым, и, наконец, что все вопросы будут предварительно обсуждаться в домашних собраниях без светских членов. Но вместе с этим взглядами, выраженным в оптимистическом тоне, слышен был ропот низшего духовенства, будто духовное начальство не хочет позаботиться об улучшения его состояния. Светские люди усиливали этот ропот, слагая всю вину в медленности тоже на архиереев. Кроме того, в обществе распространялось опасение, что возбужденные надежды могут не исполниться по скудости государственных финансов, при чем однако сделался известным отзыв министра финансов министру внутренних дел, что для западного края деньги будут отпущены.

Все эти недоразумения и опасения, проникавшие также и в печать, а равно недоверчивое отношение к людям, призванным к делу, вызвали у митрополита Исидора подозрение, что у светских есть какая-то задняя мысль, потому что в газетах выражение «гражданские права духовенства» заменяют словами «юридические права духовенства». «Нет никакого сомнения (полагал митрополит Исидор), что светские получают внушения от нашего белого духовенства, тяготящегося подчинением иерархической власти»¹¹².

Киевский митрополит Арсений в своих письмах к архиепископу костромскому Платону прямо заявлял: «мы живем в веке жестокого гонения на веру и церковь под видом коварного об них попечения». Названный митрополит усматривал врагов среди светских сановников (называл министра народного просвещения первым коноводом дурного прогресса), сомневался в возможности сделать что-либо доброе при тогдашнем составе Синода, сетовал на то, что материальные средства для улучшения быта духовенства надо «измыслить из своего, как говорили древне греки, чрева», боялся возвышения белого духовенства, печалился об угнетенном положении архиереев, указывал на безличность и безгласность тех из них, которые призывались в Синод, и наконец, усматривал в проектированных приходских советах их будто бы немецко-лютеранский характер и опасался преобладания церковной общины над духовенством»¹¹³. Такой же пессимистический взгляд на задачи присутствия высказывал А. Н. Муравьев в своем письме от 23 мая 1863 года митрополиту А. Н. Муравьев в своем письме от 23 мая 1863 года митрополиту Филарету. Названное присутствие являлось в глазах А. Н. Муравьева немецким «кирхен-герихтом», и он взывал к митрополиту о защите церкви¹¹⁴.

Один Государь твердо верил в необходимость предпринимаемой реформы, торопил с этим делом и приказал все постановления присутствия представлять на свое усмотрение. 17 января 1863 года учрежденное присутствие сделало свое первое распоряжение. Оно постановило: 1) истребовать чрез местных архиереев сведения о способах улучшения быта духовенства от самого духовенства, 2) составить и разослать программы для облегчения и руководства священников в представлении этих сведений и 3) изложить главнейшие вопросы, вытекающие из Высочайшего повеления, долженствующие служить основанием для самой программы. Для начертания этой программы Государь назначил 2-х недельный срок и затребованные сведения приказал доставить не позже 1 июля 1863 г., а для изложения присутствием сущности полежавших его обсуждению вопросов определил срок двухмесячный. «Я везде назначил сроки», собственноручно написал Государь «Дабы дело подвигалось действительно, а не протягивалось, как оно у нас часто бывает, одним отписыванием»¹¹⁵.

Составленная за сим программа для собрания сведений заключала в себе следующие отделы: 1) о расширении средств материального обеспечения приходского духовенства, 2) об увеличении духовенству личных гражданских прав и преимуществ, 3) об открытии детям духовенства путей для обеспечения своего состояния на всех поприщах гражданской деятельности и 4) об открытии духовенству способов ближайшего участия в приходских и сельских училищах. Только по первому и по четвертому пунктам потребованы мнения самих священников, а существенную и обширную сторону быта духовенства представлено было выяснить лично архиереям.

Как известно, для успешного разрешения намеченного вопроса о способах присутствия, от 24 апреля 1863 года (а также 14 июля того же года), были образованы в помощь высшему правительству губернские присутствия смешенного состава из духовных и светских лиц, и эти присутствия могли приглашать и других сведущих людей на совещания. Таким образом, это важное дело – возбуждение которого составляет эпоху в нашем духовно-общественном управлении – из малочисленного собрания членов Синода и нескольких государственных сановников, весьма скоро перенеслось в круг деятельности всего православного общества и сделалось предметом самых разнообразных толков и суждений.

Обращение правительства к общественным силам за помощью для разрешения важнейших законодательных проектов составляет отличительную черту в правительственной деятельности первой половины царствования императора Александра II, и, как известно, этот прием имел самые благотворные последствия в законодательном деле по освобождению крестьян от крепостной зависимости. Хотя и по церковно-общественному делу правительство, как было уже указано выше, прибегло к тому же способу, вызывая чрез губернские присутствия общественные силы к оказанию содействия в разрешении церковно-общественных вопросов, но, к сожалению, этот путь не был пройден до конца, как в крестьянском деле, и состав особого присутствия не был оживлен притоком местных общественных деятелей, как это было при учреждении редакционных комиссий в составе крестьянского комитета.

Поставленные правительством вопросы затрагивали в сущности весь быт духовенства, не только с материальной стороны, но и со стороны его прав, а также касались взаимных отношений духовенства и мирян.

Мы отклоняем от себя задачу: представить систематическую оценку всей деятельности особого присутствия, в целом ее объеме, продолжавшейся слишком 20 лет (1863 – 1885), так как для выполнения этой задачи необходимо предварительно ознакомиться с обширным архивом присутствия, а этот архив, хранящийся в Св. Синоде, остается и по ныне в неразработанном виде. В настоящей статье мы остановим внимание только на некоторых мероприятиях названного присутствия, которые всего более затрагивали церковно-общественные интересы, а теперь ограничимся лишь несколькими замечаниями, общего характера, относительно успешности выполнения присутствием возложенной на него задачи.

Самая основная работа присутствия, касавшаяся материального обеспечения православного приходского духовенства, исполнена была неудовлетворительно, так как учрежденные, также и в видах сего обеспечения, церковно-приходские попечительства оказались для сего совершенно непригодными, а предпринятая присутствием другая мера – сокращение приходов – явилась мерой даже вредной и колеблющей правильную и мирную жизнь православных церковных общин¹¹⁶. По второму и третьему вопросу – о правах и преимуществах духовенства и их детей – присутствие выработало законопроект о преобразовании гражданского положения духовенства, каковой законопроект удостоился высочайшего утверждения 26 мая 1869 года, но при этом надлежит заметить, что важная реформа в духовно-учебных заведениях (уставы 1867 – 1869 годов), признавшая духовенство к участию в их благоустройстве, была совершена не присутствием, а другими, синодальными комитетами. Наконец, что касается до четвертого вопроса об отношении духовенства к делу начального народного образования, то, как известно, решение этого вопроса последовало значительно позже, именно в царствование императора Александра III.