Община – место прощения и праздника
Жан Ванье

В наше время люди предпочитают жить поодиночке, индивидуально, зачастую замыкаясь на том уровне отношений с окружающим миром, что называется семьёй. Однако в глубине своего сердца человек тоскует по жизни, исполненной взаимоотношений с другими людьми. Эта тоска — выражение человеческой природы, ищущей восполнения со стороны другого. Тогда появляется желание жить в общине, войти в такую жизнь, которая полностью построена на ежедневном общении. Это общение не ради слов, оно рождается из потребности быть любимым и счастливым, а также любить и делать счастливыми других. Этот труд великого канадского подвижника Жана Ванье раскрывает причины, цели, содержание общинной жизни, условия её жизнеспособности. Это не академическая работа. Речь идёт об опыте, об опыте жизни в общине. Каждый из нас знает, как он хочет поделиться с другим тем, что он испытал на опыте как переживание счастья. Жан Ванье приглашает нас разделить опыт своего счастья, счастья, которое он обрёл в жизни в общине, ради тех, кто отвержен и страждет любви. Именно в этом служении человек обретает себя, благодаря прощению со стороны других принимая себя таким, каким на самом деле являешься и испытывая праздник именно потому, что обрёл себя — в общине.

Жан Ванье родился в 1928 г. Сын губернатора Канады. В 1950 г., будучи офицером Морского флота, оставил канадские военно–морские силы, почувствовав призыв к жертвенной жизни при чтении Евангелия. 6 лет прожил в христианской общине «Живая вода», изучая философию и богословие в Парижском Католическом Институте. Защитив докторскую диссертацию по философии, принял предложение преподавать в Университете города Торонто, но в 1964 г. оставил его, чтобы посвятить себя умственно отсталям людям, от которых общество, иногда даже родители, хотят избавиться. Он купил недалеко от Парижа в городке Трёсли–брёй старый дом, куда принял двух умственно отсталых взрослых, и назвал его Ковчегом [1] в надежде, что «этот новый Ноев Ковчег спасёт неприспособленных к жизни людей от потопа в водах современного мира». В Ковчеге люди с повреждённой нервной системой трудятся, как могут, молятся вместе, чувствуют себя любимыми и счастливыми. Постепенно такие же дома возникают в других странах мира: в Канаде, США, Великобритании, Бельгии, Дании, Норвегии, Шотландии, Ирландии, Гондурасе, Индии, Гаити, в ряде африканских стран и в других. В 1981 г. число «Ковчегов» достигло 60. Ванье стал председателем международной федерации «Ковчег». «Наше общество будет преобразовано или огнём жестокой революции или огнём подлинной любви», — говорит Ванье. Он избрал революцию посредством истины и любви. За все те годы, что продолжается этот опыт во многих общинах Ковчега, Жан Ванье посетил множество общин по всему миру и провёл множество встреч, посвящённых общинной жизни.

«Как Отец Мой возлюбил Меня,
так и Я возлюбил вас.
Пребывайте в любви Моей.
Вот заповедь Моя:
Да любите друг друга, как и Я возлюбил вас.
Нет больше той любви,
как положить душу свою за друзей своих»

Евангелие от Иоанна: Глава 15, стихи 9, 12, 13.

Предисловие переводчика (к русскому изданию)

Священник–пастырь, духовный наставник, свидетель должен знать человеческое сердце. Но также и прежде всего он должен признавать пути Божии, знать как Святой Дух ведёт людей и что Он — Учитель любви. Психология полезна при условии её преодоления. Психолог пытается разблокировать людей, психологически освободить их. Человек же Божий помогает человеку жить со своими комплексами и своими проблемами, возрастать в послушании воле Отца и в любви к Иисусу, братьям и сёстрам, в верности и смирении, с уверенностью, что это один из лучших способов заставить их исчезнуть — комплексы и психологические трудности. Он будет помогать человеку во свете Божием.

Кажется, мы забываем, что существует огромное различие между покоем, являющимся тем даром, который превосходит всякое разумение, и психологическим покоем. Если мы живём мечтами или заблуждениями, или же, если мы полны комплексов, а кто–то приходит восстановить нас в истине, исцеляя нас от комплексов или грёз, это вовлечение волнует и раздражает нас. Для того чтобы пребывать в истине, нужно иногда терять психологический покой. Покой на самом деле боговдохновенный часто проистекает из страданий и уничижения, от волнения, психологически принятого. Он приходит как дар Божий, возникающий из нашего собственного внутреннего бытия и из наших ран. Он сходит к нам в присутствии Божием и при желании служить нашим братьям и сёстрам. Он помогает нам нести крест.

Введение

Когда–то люди жили однородными группами. Так или иначе, все члены каждой конкретной группы по рождению принадлежали одной и той же семье, имели одни и те же корни. В этих группах, составлявших собой племя или деревню, люди говорили на одном и том же языке, совершали одни и те же обряды и соблюдали одни и те же обычаи, жили одной жизнью и принимали одну и ту же власть. Они были солидарны между собой. Эта солидарность скреплялась как общей плотью и кровью, так и необходимостью взаимодействия ради обеспечения себя благами жизни и потребностью в защите от нападений близких недругов и естественных врагов. Между людьми одной группы существовало единство, коренившееся в глубинах подсознательного.

Времена изменились. Современное общество порождено дезинтеграцией этих более–менее естественных, семейных объединений. Теперь люди, живущие в одной местности, не составляют более части однородной группы. Города и даже деревни соседями, которые даже не знают друг друга. Каждый из страха замыкается в стенах собственного дома. Человеческое общество больше не пребывает на том уровне, когда каждая улица, каждый квартал, каждая деревня представляли собой прочное единство. Налицо смешение народов, религий и философских систем, обязанное своим появлением мобильности современного общества.

Такое положение вещей порождает одиночество, с которым большинство людей уже более–менее свыклось. Семья, зачастую представляющая собой лишь супружескую чету со своими детьми, не может более довольствоваться своим собственным замкнутым существованием. Она отправляется на поиски друзей. Человеческая личность не может больше жить как на необитаемом острове. Ей нужны товарищи, друзья, которые жили бы тем же самым видением вещей, теми же идеалами, которые можно разделить между собой. Именно таким образом некоторые люди объединяются в группы, не по принципу проживания в одном квартале и даже не по принципу принадлежности к одной семье (братья и сёстры, дяди и тёти), но по принципу взаимной симпатии, или объединяясь вокруг некоторых идей, вокруг общего видения человека и общества или вокруг общих интересов. Некоторые из этих людей случайно встречаются, другие уже жили под одной крышей. Они оставляют насиженные места, своих родственников, может быть, свою работу, чтобы жить с другими в общине, согласно новым критериям и новому мировосприятию.

В то же самое время они хотят свидетельствовать об этих ценностях перед лицом общества; они полагают, что обладают благой вестью, которую следует возвестить миру, которая приносит самые великие счастье, истину и полноту жизни. Они хотят стать закваской в тесте человеческого общества. Они горят желанием потрудиться на благо мира и справедливости между людьми и нациями.

Некоторые из этих групп ориентированы преимущественно на деятельность, труд и борьбу. Они живут с другим не как с кем–то из братьев, но как с товарищем, напарником по труду и борьбе. Их объединяет способность к деятельности.

Другие группы в качестве организующего начала настаивают скорее на определённом образе жизни, на качественной стороне отношений между членами и на взаимном приятии, чем на какой бы то ни было деятельности. Их деятельностью, если можно так выразиться, является свидетельство о жизни и способность к взаимоприятию.

Итак, мы соединили воедино два полюса общинной жизни:

— цель, привлекающая и объединяющая, центр интересов, «почему» этой совместной жизни и

— дружбу, связывающую людей между собой, чувство принадлежности к группе, солидарность, межличностные отношения.

И на самом деле, у любой группы существует множество целей, согласно многообразию способов мыслить солидарность, чувство принадлежности. В этой книге термин «община» относится в первую очередь к группам таких людей, которые оставили свои насиженные места, чтобы жить с другими под одной крышей, чтобы создать между собой межличностные отношения, жить и трудиться, согласно новому видению человеческой личности и её отношений с себе подобными и с Богом. Это очень узкий смысл термина «община». Другие могут придать ему более пространное значение.

Эта книга обращена прежде всего к тем людям, которые живут или хотят жить в общине, но многие вещи вполне приложимы равным образом к семейной жизни. Два существенных элемента общинной жизни действительно присущи и семейной жизни:

— межличностные отношения, чувство принадлежности и

— осознание того факта, что они вместе стремятся к одной цели и одному свидетельству о жизни.

Таким же образом некоторые из этих страниц можно отнести к людям, которые, хотя и не живут вместе, но регулярно встречаются, чтобы разделить свой идеал друг с другом, помолиться и действовать, между которыми устанавливаются прочные связи.

Совершенно очевидно, что почти всё то, о чём я здесь говорю, родилось в моём ежедневном опыте в «Ковчеге» — общине, в которой я живу уже сорок лет [2]. Но я также очень многому научился, посещая многочисленные местные общины «Ковчега» по всему миру и слушая разных людей, живущих в общине.

Общины, составляющие «Ковчег», особенные, в том смысле, что мы пытаемся жить с людьми умственно отсталыми. Конечно, мы хотим помочь им вырасти и стать, по возможности, более самостоятельными, но прежде чем «сделать для», нужно «быть с». Особенное страдание умственно отсталой, как и любой отвергнутой личности, доставляет ощущение себя исключённой из общества, не имеющей ценности, нелюбимой. Но именно через ежедневный опыт общинной жизни и в любви, которую нужно воплотить в этой общинной жизни, она начинает мало–помалу понимать свою значимость, что её любят и, следовательно, что она достойна любви.

Я положил начало общине «Ковчег» в 1964 г., желая жить по Евангелию и лучше следовать за Иисусом Христом. Каждый день давал мне понять прежде всего то, что христианская жизнь должна возрастать в вовлечённости в жизнь общины и то, что общинная жизнь нуждается в вере, в любви Иисуса Христа, в присутствии Святого Духа, если она хочет иметь возможность углубляться. Всё то, что я говорю об общинной жизни на этих страницах, вдохновлено моей верой в Иисуса.

Это не означает, что не существует общинной жизни вне христианства. Напротив! Считать так значит противоречить любому человеческому опыту и даже здравому смыслу. Как только люди собираются, по одной ли, по другой причине, создаётся некоторая форма общины. Но весть Иисуса призывает Его учеников любить друг друга и жить какой бы то ни было образом в общине.

Находясь рядом со многими людьми, которых привлекла община, новые способы жизни, я отдавал себе отчёт в том, насколько плохо люди разбираемся в том, что касается общинной жизни. Кажется, многие верят, что речь идёт о том, что достаточно собрать под одной крышей людей «более–менее» понимающих друг друга или связанных общим идеалом, чтобы получилась община. Иногда результат такого подхода оказывается катастрофическим! Общинная жизнь не создаётся ни просто из стихийных побуждений, ни из какой–то закономерности (законы). Существуют определённые, необходимые условия, чтобы эта общинная жизнь смогла стать глубокой и возрастать через кризисы, состояния напряжённости и «положительные моменты». Если этих предпосылок не существует, вполне возможны разного рода отклонения, которые шаг за шагом приведут к смерти общины или к её духовной смерти, к «рабству» её членов.

Эти страницы полагают своей целью дать ясное понимание необходимых предпосылок общинной жизни. Они написаны не в качестве тезиса или трактата об общинной жизни, но в форме flashes [3] Они представляют собой следы размышления, которые я открыл не в книгах, но в ежедневном опыте, через свои ошибки, посредством своих неудач, своих прегрешений, благодаря вдохновению Бога и помощи моих братьев и сестёр, благодаря моментам единства между нами, а также состояний напряжённости и страданий. Общинная жизнь — удивительное приключение. Я надеюсь, что многие люди смогут (жить) это приключение, которое в конечном счёте представляет собой приключение внутреннего освобождения: свободу любить и быть любимыми.

Глава I. Одно сердце, одна душа, один дух

B нашу эпоху, когда города обезличены и обезличиваются, многие бросаются на поиски общины, прежде всего, когда чувствуют себя одинокими, усталыми, слабыми и исполненными грусти. Для кого–то состояние одиночества невыносимо; оно начало смерти. Община предстаёт тогда удивительным местом, где тебя примут и разделят с тобой свою жизнь.

Но с другой точки зрения община представляет собой ужасное место. Это место, в котором нам открываются наши пределы и наши эгоистические устремления. Когда я начинаю постоянно жить с другими людьми, то обнаруживаю свою убогость и свои слабости, свою неспособность найти со многими общий язык, свои комплексы, свою эмоциональность или нарушенную сексуальность, свои кажущиеся ненасытными желания, свою неудовлетворённость, ревнивость, свою ненависть или волю к разрушению. До тех пор пока я пребывал в одиночестве, я мог верить в то, что люблю всех; теперь, пребывая в общении с другими, я отдаю себе отчёт в том, что неспособен любить, в том, что я отвергаю жизнь с другими. А если я неспособен любить, то что хорошего остаётся во мне? Я пребываю во мраке, в отчаянии, в тревоге. Любовь становится иллюзией. Я обречён на одиночество и смерть.

В общинной жизни очень мучительно перед моими глазами предстают мои же пределы, слабости и духовная скудость моего бытия; часто очень неожиданно в моих глазах всплывают монстры, сокрытые во мне. Такое откровение очень тяжело принять. Часто пытаются отогнать этих монстров или заново упрятать их, посчитать, что их не существует вообще; или же избегают общинной жизни и отношений с другими людьми; или обвиняют сами себя и своих монстров.

Но если человек признаёт существование этих монстров, нужно не мешать им уйти и научиться укрощать их. Это будет означать возрастание на пути к освобождению.

Если нас приняли с нашими слабостями, а также с нашими способностями, община постепенно становится местом освобождения; когда мы обнаруживаем, что нас приняли и что мы любимы другими, тогда мы сами принимаем себя и больше любим себя. Община становится тогда местом, где можно быть самим собой — без страха и принуждения. Таким образом, благодаря взаимному доверию членов общинная жизнь углубляется.

Именно тогда это ужасное место становится местом жизни и личного возрастания. Нет ничего более прекрасного, чем община, в которой начинаешь любить себя по настоящему и доверять другим

Как хорошо и как приятно жить братьям вместе!

Это — как драгоценный елей, стекающий на бороду Аарона (Пс. 132: 1–2).

Я никогда хорошо не понимал эту ссылку на бороду Аарона, может быть потому, что никогда не носил бороды. Но если масло, текущее по бороде, даёт такое поразительное ощущение, какое даёт жизнь в общине, это, должно быть, удивительная вещь!

Жизнь в общине — это опыт, в котором открывается глубокая рана собственного бытия и в котором мы учимся принимать её. Тогда мы начать заново рождаться. Да, мы рождаемся, признав эту рану.

1. Чувство принадлежности

Когда я вижу африканских деревушек, то отдаю себе отчёт в том, что благодаря своим обрядам и традициям они глубоко живут общинной жизнью. Каждый чувствует, что он принадлежит другим: тот, кто родом из того же племени и из той же деревни, на самом деле является братом. Я вспоминаю, когда Монсиньёр Агре, епископ Мана, встретил таможенника в аэропорту Абидьяна, они обнялись как братья, потому что родом были из одной деревни. Некоторым образом они принадлежали друг другу. Африканцам не нужно говорить об общине, они интенсивно живут ей.

Мне говорили, что австралийские аборигены не покупают себе никаких материальных благ, кроме автомобилей, позволяющих им навещать собратьев. Единственно значимой для них вещью являются эти связи братства, которые питают их. Существует и обращает на себя внимание такое единство между ними, что они узнают, когда кто–то умер; они чувствуют это своими внутренностями.

В своей книге «Отверженные» [4] Рене Ленуар говорит об индейцах Канады:если группе детей обещают награду за то, что кто–то первым ответит на какой–то вопрос, то они подсаживаются друг к другу и начинают вместе искать ответ, а затем, придя к некоторому соглашению, выкрикивают его в один голос. Для них было бы невыносимым признать, что из них кто–то один выигрывает, а большинство проигрывает: тот, кто победил бы, отделился бы от остальных своих друзей. Он получит награду, но лишится солидарности с другими.

Наша западная цивилизация представляет собой конкурентное общество. Ещё со школы ребёнок учится «побеждать» его родители счастливы, когда он — первый в классе. Таким образом, материальный индивидуалистический рост и желание до предела повысить свой престиж взяли верх над чувством общинности, состраданием и собственно общиной. Речь сейчас ведут о том, чтобы жить более–менее уединённо в своём домике, ревниво оберегая свои блага и пытаясь приобрести ещё и другие, прикрепив к двери вывеску: «злая собака». Именно потому, что Запад потерял чувство принадлежности к единой общине, то здесь, то там возникают небольшие группы, которые пытаются найти затерявшихся.

Мы должны многому научиться у африканцев и у индейцев. Они помнят, что сущность общины заключается в чувстве принадлежности. Конечно, случается, что чувство принадлежности к своей собственной общине мешает их искренней и объективной оценке других общин. Тогда между племенами начинается война. Иногда общинная жизнь африканцев тоже основывается на страхе. Группа, племя сообщают человеку жизнь и чувство солидарности, защищают и придают уверенность, но не освобождают реально. Если кто–то уходит из общины, то остаётся один на один со своими собственными страхами, своим ранами, он оказывается перед лицом враждебных ему сил, злых духов и смертью. Эти страхи группируются вокруг обрядов или фетишей, способных придать общине сплочённость. Настоящая же община освобождает.

Мне нравится следующий отрывок из Писания

Я скажу ему «ты — Мой народ «,

а он скажет Мне: «Он — мой Бог « (Осия 2: 23).

Я всегда помню Джесси Джексона, ученика Мартина Лютера Кинга, сказавшего на одной ассамблее многих тысяч негров: «Народ мой унижен». Мать Тереза говорила: «Народ мой голоден».

Мой народ — моя община, маленькая община людей, живущих вместе, но также и более крупная община вокруг этой маленькой, в которой эта маленькая пребывает. Это те люди, которые записаны в моей плоти, как и я записан в их плоти. Далеко ли они будут или близко, мои брат и сестра всегда останутся в моём сердце. Я ношу их, а они носят меня. Когда мы встречаемся, мы узнаём друг друга. Мы сотворены один для другого, сотворены на одной и той же земле, являемся членами одного и того же тела. Термин «мой народ» не означает, что я каким–то образом вознесён над ними, что я — их пастырь и поставлен блюсти его. Это означает, что они принадлежат мне, как и я принадлежу им. Мы все солидарны. То, что имеет отношение к ним, касается и меня. Термин «мой народ» не означает, что существуют другие, которых я отвергаю. Нет, «мой народ» — это моя община, состоящая из тех, кто знает меня и носит меня в сердце. Он может и должен быть трамплином к принадлежности к целому человечеству. Я не могу быть братом всей вселенной, если раньше я не люблю «мой народ» а начиная с него и все другие народы.

Чем более я лично продвигаюсь по пути обретения внутреннего единства, тем более это чувство принадлежности возрастает и становится всё более глубоким. И не только чувство принадлежности к конкретной общине, но и ко всей вселенной, ко всей земле, к воздуху, к воде, ко всем живым существам, ко всему человечеству. Если община сообщает личности чувство принадлежности, она помогает ей принять также собственное одиночество при личной встрече с Богом [5]. В этом тоже община открыта вселенной и всем людям.

2. Стремиться к достижению целей общины

У общины должен быть какой–то проект. Если люди решают жить вместе, не определяя своих целей и не понимая смысла своей совместной жизни, то очень скоро община столкнётся со многими конфликтами, которые приведут к её краху. Состояния напряжённости в общине часто берут начало в том, что люди ожидают совершенно разного и не выражают на словах своих ожиданий. Очень скоро обнаруживается, что то, чего люди желают, совершенного несводимо к общему знаменателю. Я думаю, что в браке происходит то же самое. Речь не должна вестись только о том, что люди хотят жить вместе. Если они хотят, чтобы эта совместная жизнь продолжалась долго, им нужно знать, что они хотят делать вместе, и что они хотят быть вместе.

Это означает, что у любой общины должен быть план или проект жизни, который ясным образом определял бы, почему они хотят жить вместе и чего они ждут друг от друга. Это означает также и то, что прежде своего основания община должна пройти более–менее продолжительный путь подготовки этой совместной жизни и прояснения своих целей.

Бруно Беттельхайм говорит в книге Место, в котором мы можем заново родиться [6] «Я убеждён, что общинная жизнь может дать плоды только при том условии, что она создаётся в виду некоторой конкретной цели, находящейся вне этой общины. Она становится возможной только как следствие глубокой самоотдачи по отношению к другой реальности, пребывающей за рамками того, что представляет собой эта община».

Чем более община обретает своё подлинное лицо и возрастает по мере поиска собственного «Я», тем более её члены, призванные преодолеть самих себя, стремятся к объединению. И напротив, чем более община обесцвечивает свои учредительные цели, тем более единство её членов рискует рассыпаться и тем более возрастает риск прийти к напряжённости. Члены общины больше не говорят о том, как лучше ответить на призыв Бога и бедных, но о себе самих, о своих проблемах, своём обустройстве, своих богатстве и бедности и так далее.Существует тесная связь между двумя полюсами общины: её целью и единством её членов.

Община становится на самом деле единой и сильной духом только тогда, когда все её члены испытывают желание откликнуться на зов о помощи. В мире живёт очень много людей без надежды; мир исполнен криками о помощи, остающимися без ответа, наполнен множеством людей, умирающих в одиночестве. И именно тогда, когда члены общины отдают себе отчёт в том, что они пришли сюда ни ради себя самих, ни ради собственного маленького освящения, но ради того, чтобы принять дар Божий, и для того, чтобы Бог оросил их очерствевшие сердца, они полностью погружаются в жизнь общины. Община должна быть светом миру духовного мрака, источником в Церкви и для людей.У нас нет права быть вялыми.

3. От «общины для меня» к «я для общины»

Община является таковой только тогда, когда большинство её членов совершают переход от «общины для меня» к «я для общины», то есть когда сердце каждого открывается любому другому члену общины, не исключая никого. Это переход от эгоизма к любви, от смерти к Воскресению: это Пасха, переход к Господу, но также исход из земли рабства в землю обетованную, то есть в землю внутреннего освобождения.

Община — это не просто пребывание в одном и том же месте; в последнем случае она оказалась бы лишь казармой или гостиницей. Это не рабочая бригада и ещё менее она является гнездом ядовитых змей! Это то место, где каждый, или скорее большинство (ведь нужно быть реалистами!) выходит из мрака эгоцентризма к свету подлинной любви.

Не уступайте ни духу разделенья, ни тщеславию ни

пяди земли своего сердца, но каждый из кротости да

почитает другого превосходящим себя;

да не ищет никто собственных интересов,

но пусть каждый с большей охотой думает о благе другого (Фил. 2, 3–4).

Любовь не является ни сентиментальным порывом, ни мимолётным импульсом чувственности. Она — внимание к другому, мало помалу становящееся вовлечённостью в его судьбу, признанием связи, взаимной принадлежности. Любить — значит слушать другого, ставить себя на его место, понимать его, интересоваться им. Любить — значит отвечать на его зов и на его самые глубокие потребности. Это значит сопереживать ему, страдать вместе с ним, плакать, когда плачет он, радоваться, когда радуется он. Любить — значит также быть счастливыми, когда он рядом, грустными, когда его нет; это значит взаимопроникать друг в друга, обретая прибежище друг в друге. «Любовь представляет собой силу объединяющую», — говорит Дионисий Ареопагит [7].

Если любовь означает стремление друг к другу, то вместе с тем и прежде всего она означает стремление обоих к одним и тем же реальностям; это означает возлагать надежду и желать одних и тех же вещей, разделять одно и то же видение вещей и один и тот же идеал. И вместе с тем любовь — это желание того, чтобы другой полностью обрёл свою судьбу на путях Божиих и в служении другим; любить — значит желать, чтобы он был верен своему призыву, был свободным от любви к себе самому каким бы то ни было образом.

Итак, у нас здесь представлено два полюса любви: чувство принадлежности одних к другим, а также желание, чтобы другой приносил всё новые дары Богу и другим, чтобы в нём всё более просвечивала любовь к Богу и Бога к людям, чтобы он всё более углублялся в истине и мире.

Любовь долготерпелива, милосердна, независтлива;
любовь не гордится, не превозносится;
не делает ничего непристойного, не ищет собственных интересов,
не раздражается, не держит обиды за причинённое зло,
но в истине полагает радость свою,
всё извиняет, во всё верит,
на всё надеется, всё переносит (1 Кор. 13: 4–7).

Поскольку сердце совершает шаг от эгоизма к любви, от «общины для себя» к «я для общины», к общине для Бога и для пребывающих в нужде, нужно потратить время и много раз очистить своё сердце, постоянно умирать для своего эгоизма и непрестанно воскресать для своей любви. Для того чтобы любить, нужно непрерывно умирать для собственных идей, для собственных обид, для собственного удобства. Жизнь в любви соткана из жертв. В нашем бессознательном глубоки корни эгоизма; именно они часто проводят к реакции самозащиты, агрессивности, поисков личного удовольствия.

Любовь — это не только добровольный акт, включающий в себя терпение, позволяющее контролировать и преодолевать собственную чувствительность (это только начало), но это очищенные чувствительность и сердце, бескорыстно устремляющиеся к другому. Эти глубинные акты очищения возможны только благодаря дару Бога, благодати, изливающейся из самой глубины нас самих, оттуда, где восседает Дух.

Я вырежу из тела вашего сердце каменное, и дам вам сердце из плоти, и вдохну в вас дух Мой (Эзек. 36, 26).

Иисус обещал нам, что пошлёт Святого Духа, Утешителя, чтобы сообщить нам новую энергию, силу, способность сердца, которые сделают так, что мы на самом деле сможем принять другого — даже врага — таким, каков он есть: претерпеть всё, во всё поверить, на всё надеяться. Научение любви требует всей жизни, поскольку нужно, чтобы Святой Дух проник во все потаённые уголки нашего бытия, во все те уголки, в которых присутствует страх, трепет, самозащита , ревность.

Община начинает формироваться только тогда, когда каждый прикладывает усилие, чтобы принять и возлюбить каждого таким, каков он есть.

Принимайте друг друга, как и Христос принял вас (Рим 15: 7).

4. Симпатии и антипатии

Великой опасностью для общины оказывается деление людей на «друзей» и «недругов». Очень быстро люди, похожие друг на друга, объединяются. Человеку доставляет большое удовольствие находиться рядом с тем, кто ему нравится, кто дорожит теми же идеями, таким же образом воспринимает жизнь, обладает таким же чувством юмора. Такие люди подкармливают друг друга; льстят друг другу: «ты удивительный человек», «ты тоже», «мы удивительны, потому что оба хитры, умны». Человеческая дружба может очень быстро превратиться в клуб льстецов, в котором люди могут зациклиться друг на друге; они льстят друг другу, и каждый заставляет другого считать себя умным. Тогда дружба больше не придаёт сил, чтобы двигаться вперёд, лучше служить нашим братьям и сёстрам, быть более верными тому дару, который был дан нам, быть более внимательными к Духу и продолжать странствие через пустыню к обетованной земле освобождения. Дружба становится удушающей и превращается в препятствие, преграждающее путь к другим, не дающее заметить их потребности. С ходом времени узы дружбы превращаются в возбуждающую эмоции зависимость, одну из форм рабства.

В общине также могут иметь место и «антипатии». Всегда найдутся люди, с которыми я не могу найти общего языка, которые воздвигают непреодолимую преграду движению моих сил, взгляды которых противоречат моим установкам и удушают порывы моей жизни и моей свободы. Кажется, что их присутствие таит для меня какую–то угрозу; оно вызывает во мне неприязнь или одну из форм раболепной отстранённости. В их присутствии я неспособен выражать себя и жить. Другие же порождают во мне чувство зависти и ревности: в своём лице они являют всё то, чем я хотел бы быть, а их присутствие напоминает мне о том, что я не являюсь этим. Их духовные силы и ум отсылают меня к моей собственной убогости. Третьи же от меня слишком многого требуют. Я не могу ответить на их постоянные, полные чувств просьбы. Я обязан отвергнуть их. Эти люди являются моими «недругами»; они подвергают меня опасности; и даже если я не признаюсь себе в этом, я ненавижу их. Конечно, эта ненависть только психологическая, ещё не нравственная, то есть не желаемая. Но всё же я предпочёл бы, чтобы этих людей вовсе не существовало! Их исчезновение, их смерть предстала бы перед моими глазами как освобождение.

И естественно, что в общине соседствуют как разные формы обоюдного приятия, так и их психологическая несовместимость. Это происходит из–за незрелости чувственной жизни и от тех ещё детских качеств, которые нам неподконтрольны. Но речь не идёт о том, чтобы отвергнуть их.

Если мы позволяем нашим эмоциям руководить собой, то они, конечно, превращаются в опасную силу в сердце общины. Тогда общины больше не будет; она превратиться всего лишь в группы людей, более–менее замкнутые в себе самих и отвернувшиеся от других групп. Когда входишь в некоторые общины, то сразу же чувствуешь напряжённость и скрытую войну. Люди не смотрят друг другу в лицо. Когда они пересекаются в коридорах, то походят на корабли в ночном море. Община является общиной только в том случае, если большинство членов сознательно решило разорвать эти барьеры и выйти из пелёнок так называемых «дружеских уз», чтобы протянуть руку «врагу».

Но это долгий путь. Община не создаётся за один день. На самом деле, она никогда не создаётся вполне! Она постоянно возрастает во всё более великой любви или же рассыпается.

Враг нагнетает на меня страх. Я неспособен слышать его крик о помощи, отвечать на его потребности: его агрессивная и повелевающая позиция душит меня. Я бегу от него и хотел бы, чтобы он исчез.

В действительности же, он даёт мне понять мою слабость, незрелость, скудость моего внутреннего содержания. И, может быть, это именно то, что я не хочу замечать. Недостатки, которые я осуждаю в других, часто являются моими собственными недостатками, в лицо которых я не хочу смотреть. Люди, осуждающие других и общину, ищущие идеальную общину, часто бегут от своих собственных недостатков и слабостей. Они отрицают своё чувство неудовлетворённости, свои раны.

Весть Иисуса вполне ясна:

Я говорю вам: любите врагов ваших, совершаёте добро ненавидящим вас,
благословляйте злословящих вас, молитесь за обижающих вас.
Тому, кто ударит тебя в одну щёку, подставь и другую.
Если вы любите только тех, кто вас любит, как сможет Бог быть довольным вами? Потому что и грешники любят тех, кто их любит (Луки 6, 27–29а; 32).

«Ненастоящий друг» тот, в котором я вижу только такие качества, «которые я хочу полагать своими собственными». Он даёт выход моим жизненным сокам, вызывает у меня довольство. Он открывает мне себя самого и оживляет меня. Именно поэтому я люблю его.

«Враг», напротив, вызывает у меня эмоции, в лицо которым я не хочу смотреть: агрессивность, ревность, страх, ложная зависимость, ненависть, весь тот мир духовного мрака, который существует во мне.

До тех пор, пока я не пойму, что представляю собой смесь света и мрака, положительных качеств и изъянов, любви и ненависти, альтруизма и эгоцентризма, зрелости и незрелости, я буду продолжать делить мир на «врагов» «плохих») и «друзей» («хороших»); я буду продолжать воздвигать барьеры внутри и вне себя, предаваться предубеждениям.

Когда я признаю свои слабости и недостатки и вместе с тем понимаю, что могу идти к внутренней свободе и к подлинной любви, тогда я смогу признать недостатки и слабости в других; и они тоже могут идти к свободе в любви. Все мы люди смертные и хрупкие, но у нас есть надежда, потому что мы можем расти.

5. Прощение в сердце общины

Но возможно ли нам принять себя самих в своей духовной скудости, со своими слабостями, даже грехами и страхами, если Бог не дарует нам откровение о том, что Он нас любит? Когда мы обнаруживаем, что Бог послал Своего единственного и возлюбленного Сына не для того, чтобы судить и проклинать нас, но для того, чтобы исцелить, спасти нас и повести по пути любви, когда мы обнаруживаем, что Он пришёл простить нас, потому что любит нас в глубине нашего бытия, тогда мы можем принять самих себя. Он даёт нам надежду. Мы всегда были заперты в темнице собственного эгоизма и духовного мрака. Теперь перед нами открывается возможность любить. Таким образом, мы можем принять других и простить их.

До тех пор пока я вижу в другом только те качества, которые считаю своими, у меня нет возможности расти. Отношения остаются статичными и рано или поздно разрушаются. Отношения между людьми являются подлинными и постоянными только тогда, когда они основаны на признании слабостей, прощения и надежды на личный рост.

Если вершина общинной жизни заключается в служении Богу, то её сердце — это прощение.

Община — место прощения. Несмотря на всё доверие, которое мы можем питать друг к другу, всегда находятся слова, которые ранят, подходы, которые возмущают, ситуации, в которых появляются обиды. Именно поэтому совместная жизнь включает в себя некий крест, постоянное усилие и признание того, что каждый день мы должны взаимно прощать друг друга. Святой Павел говорит:

Вы, избранные Богом, святые и возлюбленные, облекитесь в чувства нежного сострадания, благоволения, кротости, сладости, долготерпения;

снисходите друг к другу и прощайте друг друга, если кто имеет что–либо против другого; Господь простил вас, вы также делайте то же самое.

И во всём да будет любовь — узы всякого совершенства.

Да воцарится мир Христа в сердцах ваших: это призыв объединил вас в единое тело. Наконец, живите в благодати! (Кол. 3, 12–15).

Очень многие люди живут в общине, чтобы найти что–либо, чтобы принадлежать динамичной группе, чтобы жить такой жизнью, которая близка идеалу.

Если входишь в общину, не зная, что входишь туда для того, чтобы найти тайну прощения, то скоро будешь разочарован в ней.

6. Будь терпелив

Мы не являемся хозяевами наших чувств, наших привязанностей и неприязней, ибо они исходят из тех глубин нашего бытия, что лишь отчасти подвластны нам. Всё, что мы можем сделать, так это приложить некоторое усилие, пытаясь не поддаваться тем побуждениям, которые могут воздвигнуть барьеры внутри общины. Нам следует надеяться на то, что Святой Дух придёт простить, очистить нас и срезать искривлённые ветви с дерева нашего бытия. Наши чувства с самого детства были исполнены разного рода страхами и эгоистическими побуждениями, впрочем, нас также не обошла стороной ни любовь Бога, ни Его благодатные дары. Наши чувства представляют собой смешение мрака и света. Ситуация не может быть исправлена за один день. Это потребует совершения многих тысяч актов очищения и прощения, ежедневных усилий и, прежде всего, дара Святого Духа, который обновляет нас изнутри.

Постепенная трансформация нашей чувственности таким образом, чтобы мы смогли возлюбить врага, потребует много времени. Нам нужно быть терпеливыми по отношению к своим чувствам, своим страхам, быть милосердными по отношению к себе самим. Чтобы сделать шаг к тому, чтобы принять другого и проникнуться любовью к нему, ко всем другим людям, нужно просто начать с признания наших комплексов, нашей ревнивости, с нашего способа самооценки, с наших предубеждений и ненависти — более или менее сознательной, с признания того, что мы убоги, что мы таковы, каковы уж мы есть. Нужно просить прощения у Отца. А затем было бы хорошо поговорить об этом со священником или с человеком Божиим, который, может быть, сможет помочь нам понять то, что происходит, утвердить нас в наших усилиях к исправлению и поможет нам открыть прощение Божие.

Как только мы признаём, что ветка нашего духа искривилась, что нами овладело чувство неприязни, речь должна идти о том, чтобы сконцентрировать свои усилия на языке, не давая ему возможности делать то, что он хочет, потому что он сеет плевелы, любит осуждать других за их ошибки и прегрешения и сильно радуется, обнаруживая, что они ошиблись. Язык — один из самых маленьких органов, но может сеять смерть. Ради того, чтобы скрыть свои собственные недостатки, мы так быстро склоняемся к преувеличению недостатков других! «Они» ошиблись. Когда признаёшь собственные недостатки, легче признать недостатки других.

В то же самое время нужно честно попытаться разглядеть во «враге» и его хорошие стороны. Ведь хотя бы одна такая у него есть! Но поскольку я боюсь его, возможно, что и он боится меня. Если я чувствую неприязнь к нему, то и он тоже её чувствует. Трудно двум людям, испытывающим друг перед другом страх, взаимно обнаружить друг в друге хорошие стороны. Нужен посредник, примиритель, миротворец, человек, которому я доверяю, и который, я это знаю, находится в добрых отношениях с . Если я открываю свои проблемы этому третьему человеку, может быть, он сможет помочь мне увидеть хорошие стороны «врага» или, по крайней мере, уяснить суть моей собственной позиции и мои комплексы. А затем, разглядев в нём хорошие стороны, однажды я смогу использовать свой язык для того, чтобы сказать о нём что–то хорошее. До этого момента, а тем более до окончательного примирения, пройдёт очень много времени, когда, наконец–то, я попрошу у старого врага совета или услуги. Тот факт, что человек просит у старого врага каких бы то ни было совета и помощи свидетельствует о чём–то большем, чем о желании помочь ему или сделать для него что–то хорошее.

В течение всего этого времени Святой Дух может помогать нам молиться за «врага», чтобы он тоже, как того хочет Бог, возрастал до тех пор, пока однажды не свершится окончательное примирение.

Святой Дух придёт освободить меня от этой неприязни или может быть не будет препятствовать мне идти с этой занозой в теле, которая смиряет меня и обязывает прилагать каждый день всё новые усилия. Речь не идёт о том, чтобы беспокоиться по поводу своих недобрых побуждений и ещё менее о том, чтобы чувствовать себя виноватыми. Речь идёт о том, чтобы подобно детям просить у Бога прощения и продолжать путь. Если он долог, нам не следует терять мужества. Одной из задач общинной жизни справедливо является та, чтобы помогать нам продолжать наш путь с надеждой, признавать себя такими, какими мы являемся, и других в их самобытности.

Терпение, как и прощение, находится в сердце общинной жизни: терпение к себе самим и к законам нашего собственного становления, терпение к другим. Надежда в общине основана на признании и любви к реальности нашего бытия и бытия других, на терпении и доверии, столь необходимых для роста.

7. Взаимное доверие

В сердце общины пребывает взаимное доверие одних к другим, рождённое ежедневным прощением и признанием наших слабостей и нашей бедности. Но это доверие не рождается за один день. Именно поэтому нужно время, чтобы создать настоящую общину. Когда кто–то входит в общину, он всегда ведёт себя по определённому правилу, потому что хочет соответствовать тому, что другие от него ждут. Мало помалу он обнаруживает, что любят его таким, каков он на самом деле, и что они доверяют ему. Но доверие — это что–то, что следует испытать, и что всегда должно возрастать.

Женатые молодые люди, может быть, очень сильно любят друг друга, но эта любовь содержит иногда элемент поверхностности и возбуждённости, связанный с открытием, которое мы только что сделали. Несомненно, наиболее глубокая любовь присуща отношениям уже пожилых супругов, которые прошли вместе через многие испытания и знают, что другой будет верен до гробовой доски. Они знают, что ничто не может разорвать их единства.

То же самое происходит в наших общинах: часто именно после страданий, очень больших трудностей, состояний напряжённости испытываешь уверенность в том, что доверие к тебе возросло. Община, исполненная взаимного доверия, — нерушимая община.

Итак, община — это не просто группа людей, которые вместе живут и любят друг друга; но это единый поток жизни, одно сердце, одна душа, один дух. Это люди, которые очень сильно и взаимно любят друг друга и которые вместе устремлены к единой цели. Это особая атмосфера радости и взаимопонимания, которая характеризует настоящую общину.

Итак, если есть какое утешение во Христе, если есть какая отрада любви, если есть какое общение духа, если есть какое сострадание и милосердие, доведите мою радость до полноты так, чтобы мыслить вам одно и то же, имея одну и ту же любовь, будучи единодушны и единомысленны (Фил. 2: 1–2).

Множество же верующих пребывало с единым сердцем и единою душою. И никто ничего из имения своего не называл собственным, но было у них всё общее (Деяния 4: 32).

Эта атмосфера радости исходит из того факта, что каждый чувствует себя свободным быть самим собой в подлинной глубине своей самобытности. Ему не нужно вести себя по определённым правилам, претендовать на то, что он лучше всех, пытаться показать себя героем и всё ради того, чтобы его любили. Он понимает, что его любят таким, каков он есть, а не за его умственные или физические способности.

Когда кто–то начинает сметать со своего пути препятствия и страхи, которые мешали ему быть самим собой, тогда он упрощает себе жизнь. Простота заключается именно в том, чтобы быть самими собой, зная, что другие любят нас такими, какими мы на самом деле являемся. Тогда мы понимаем, что нас приняли с теми качествами, какие у нас есть, с нашими недостатками, во всей полноте нашего бытия.

Я всё лучше понимаю, что великой трудностью для многих из нас, живущих в общине, является недостаток доверия к самим себе. Нам кажется, что нас не любят в полноте нашей самобытности и что если бы другие увидели нас такими, какими мы на самом деле являемся, то они отвергли бы нас. Мы боимся всего тёмного в себе, трудностей житейско–чувственного и сексуального плана. Мы боимся, что неспособны на настоящую любовь. Мы так быстро переходим из состояния повышенной эмоциональности к депрессии, но ни одно, ни другое состояние не являются выражением того, чем мы на самом деле являемся. Как нам убедиться, что нас любят во всей нашей скудости, в наших слабостях, и что мы тоже способны любить?

В этом заключается секрет нашего личного роста в общине. Не исходит ли это из дара Божьего, который может быть приходит через других? Когда постепенно мы обнаруживаем, что Бог и другие доверяют нам, нам легче доверять самим себе, и наше доверие к другим тоже может расти.

Жить в общине — значит открывать и любить секрет своей собственной личности в её неподражаемой индивидуальности. Именно таким образом мы освобождаемся. Тогда мы больше не живём в соответствии с желаниями других или по каким–то правилам, но по глубокому призыву, обращённому к нашей личности, — тогда мы становимся свободными и способными понять самобытность другого.

8. Право быть самими собой

Я всегда хотел написать книгу под названием «Право быть плохими». Может быть, правильнее было бы сказать: «Право быть самими собой». Одной из самых больших трудностей общинной жизни является то, что некоторые люди часто вынуждены быть кем–то отличным от того, кем они на самом деле являются. На них натягивают какой–то идеал, в соответствие с которым они должны привести себя. Им кажется, что если они не приведут себя в соответствие с ним, их не будут любить или, по крайней мере, в них разочаруются. Если они достигают его, то считают себя совершенными. В общине нет речи о совершенных людях. Община состоит из людей, связанных между собою; каждый представляет собой смешение хорошего и плохого, мрака и света, любви и ненависти. Община это только место, где каждый может возрастать, не испытывая никакого страха, на пути к высвобождению того многообразия любви, которое сокрыто в нём. Но возрастать можно только в том случае, если признаёшь, что возможность такого продвижения, роста существует и, следовательно, что в нас ещё присутствуют те элементы, которые должны пройти очищение: тот мрак, который должен быть преображён в свет, те страхи, которые ещё превратятся в доверие.

Часто в жизни общины мы очень многого ждём от людей и мешаем им признать и принять себя такими, каковыми они на самом деле являются. Этих людей очень скоро судят, быстро относят к какой–то категории. Тогда они вынуждены спрятаться под маской. Но у них есть право быть плохими, держать в себе кучу недостатков, а в иссохших уголках сердца скрывать ревность и даже ненависть! Эти ревность, неуверенность естественны; они не «позорные болезни». Они присущи нашей израненной природе. Такова наша реальность. Нужно научиться принимать их, жить с ними, не соблазняясь их существованием и, мало помалу, понимать, что нас простили, и идти вперёд, к освобождению.

Я вижу, как в общине некоторые люди живут чем–то вроде бессознательного ощущения вины; они думают, что не являются тем, чем им подобало бы быть. Мы должны подтверждать им своё доверие и вселять в них мужество. Они должны чувствовать, что, даже разделяя с нами свои слабости, они не будут нами отвергнуты.

В каждом из нас уже присутствует светлая, обращённая часть, однако, есть ещё и тёмная. Но община не создаётся только из обращённых. Она состоит из всех тех элементов, которые должны преобразиться в нас, очиститься, из тех ветвей, которые следует подрезать. Она создана также из «не обращённых».

В общине живёт много психологически израненных людей, носящих в себе множество комплексов и глубоких неврозов. Ужасно натерпевшиеся в своём детстве, они должны были воздвигнуть, по причине своей ранимости, непреодолимые преграды к общению с окружающими.

Речь не всегда идёт о том, что их нужно отвести к психиатру или заставить пройти курс психотерапии. Многие люди призваны пройти всю свою жизнь с этими комплексами и преградами. Но они тоже сыны Божии, и Бог может действовать и через них, с ними и использовать их неврозы на благо общины. Они тоже должны упражнять свой дар. Не будем подводить слишком много вещей под психиатрическое лечение, но через ежедневное прощение будем взаимно помогать друг другу принимать эти неврозы, эти преграды [8].

Это лучший способ, чтобы заставить их уйти.

9. Вместе призванные такими, какими являемся

Кажется, Бог любит собирать вместе, в одной общине, людей, с человеческой точки зрения совершенно несовместимых, принадлежащих совершенно различным культурам, слоям общества и странам. Самые прекрасные общины справедливо происходят из этого великого многообразия людей и темпераментов. Этот факт обязывает каждого преодолеть свои симпатии и антипатии, чтобы любить другого в полноте его своеобразия.

Эти люди, возможно, никогда не выбирали жизнь с другими. По–человечески, это кажется невозможным вызовом, но именно потому, что это невозможно, мы приобретаем внутреннюю уверенность в том, что это Бог избрал их для жизни в общине. Тогда невозможное становится возможным. Они больше не опираются на свои собственные человеческие способности или свои предпочтения, но на Отца, призвавшего их к совместной жизни. Он постепенно дарует им новое сердце и новый дух, чтобы они стали свидетелями любви. И на самом деле, чем более что–то кажется невозможным с человеческой точки зрения, тем более это является знаком того, что любовь их берёт своё начало в Боге, и что Иисус жив:

По тому узнают все, что вы мои ученики, если будете иметь любовь между собою (Ин. 13: 35).

Иисус избрал в первой общине апостолов, людей глубоко различных, для того, чтобы они жили с ним: Петра, Матфея (мытаря [9]), Симона (зелота [10]), Иуду… Они бы никогда не были вместе, если бы Учитель не призвал их к этому.

Нет необходимости искать идеальную общину. Речь идёт о том, чтобы любить тех, кого Бог сегодня поставил рядом с нами. Они знак присутствия Бога рядом с нами. Может быть, мы хотели бы других людей, более весёлых и более умных. Но Бог дал нам именно этих, именно их Он избрал для нас. И именно с ними мы должны создать единство и жить в союзе.

Меня всё более поражают люди, которых община не удовлетворяет. Когда они находятся в маленьких общинах, они хотели бы жить в больших, где бы их могли лучше поддержать, где общинная деятельность более активна, где служат более красивые и лучше подготовленные литургии. Но когда они попадают в большие общины, они начинают мечтать о тех небольших идеальных общинах. Те, у кого очень много дел, мечтают о том, чтобы им почаще представлялась возможность долгой молитвы; те, у кого в распоряжении много времени, кажется, тяготятся им, и потерянно ищут какое бы то ни было дело, которое придало бы смысл их жизни. Не все ли мы мечтаем о той совершенной, идеальной общине, где мы могли бы найти себе полный покой, полную гармонию, найдя равновесие между внешними и внутренними составляющими нашей жизни, где всё было бы для нас в радость?

Трудно дать понять людям, что идеала не существует, что личное равновесие и лелеемая в мыслях гармония приходят только с опытом многих и многих лет борьбы и страданий, и что даже тогда они приходят только как прикосновения благодати и мира. Если человек постоянно ищет собственное равновесие, скажу даже, если он очень настойчиво ищет собственного покоя, он никогда не придёт к нему, потому что покой — это плод любви и, следовательно, служения другим. Многим живущим в общине людям, ищущим этот недостижимый идеал, я хотел бы сказать: «Не ищи больше покоя, но отдай себя там, где ты находишься; перестань смотреть на себя, но посмотри на своих братьев и сестёр, пребывающих в нужде. Будь близок к тем, которых Бог дал тебе сегодня. Лучше спроси себя, как ты сегодня можешь любить твоих братьев и сестёр больше. Тогда ты обретёшь мир: обретёшь покой и то славное равновесие, которого ты ищешь между тем, что тебя окружает и тем, что пребывает в тебе, между молитвой и деятельностью, между временем для себя и временем для других. Всё разрешится в любви. Тебе больше не стоит терять времени, бегая в поисках совершенной общины. Всем своим существом живи в общине сегодня. Перестань обращать внимание на недостатки, которые у неё есть (и хорошо, что они у неё есть); скорее посмотри на свои собственные недостатки и узнай, что ты прощён, что ты и сам можешь прощать других и войти сегодня в круговорот любви».

Иногда легче услышать крики далёких бедных, чем крики братьев и сестёр в общине. Нет ничего более радостного, как ответить на крики о помощи со стороны тех, кто изо дня в день окружает меня, и кто доставляет мне беспокойство.

Может быть, нельзя ответить на крик других, кроме как признав и приняв крик собственных ран.

10. Раздели с другими свою слабость

Однажды Коллин, который живёт в общине уже более 25 лет, сказал мне: «Я всегда хотел быть прозрачным в жизни общины. Прежде всего, я хотел избежать того, чтобы стать препятствием для других на пути любви к Богу. Теперь я начинаю понимать что–то другое: я являюсь препятствием и всегда буду им. Но не заключается ли общинная жизнь в признании того, что ты — препятствие, в признании этого факта перед моими братьями и сёстрами и в том, чтобы просить у них прощения?».

Не существует идеальной общины. Община состоит из людей, обладающих как своими богатствами, так и слабостями и убогостью, которые взаимно принимаются и прощаются. Более чем совершенство и самоотверженность, основанием общинной жизни являются смирение и доверие.

Признавать собственные слабости и слабости других — значит поступать противоположно приторности. Это не фаталистическое признание, признание без надежды. В этом проявляется настоящая обеспокоенность истиной ради того, чтобы избежать заблуждения, и ради того, чтобы можно было возрастать, принимая за отправную точку то, чем ты реально являешься, а не то, кем бы ты хотел быть, или то, кем бы хотели тебя видеть другие. И только тогда, когда мы осознаём то, кем на самом деле являемся, и то, кем являются другие со своими богатствами и своими слабостями, и осознаём призыв Божий и жизнь, которую Он нам дарует, вместе мы можем что–то созидать.Жизненная мощь должна выплёскиваться из реальности того, кем мы на самом деле являемся.

Чем глубже община углубляется в себя, тем более хрупкими и восприимчивыми становятся её члены. Иногда можно подумать обратное: поскольку члены общины возрастают в доверии друг к другу, они должны были бы становиться более сильными. Это верно, но вместе с тем взаимное возрастание в доверии не препятствует той хрупкости и восприимчивости, находящиеся у самых корней новой благодати, которые делают так, что в некотором смысле люди становятся зависимыми друг от друга. Любить — значит становиться слабыми и уязвимыми; это значит убирать препятствия и прорывать собственную скорлупу, чтобы устремиться к другим; это означает не ставить никаких преград на пути проникновения других в нас самих и, может быть, и самим проникать в них. Цементом единства является взаимная зависимость.

Однажды Дидьер объяснил это на свой лад во время одной встречи общины: «Община строится как дом из разного рода камней. Но скрепляет все эти камни цемент. Цемент же сделан из песка и извести — весьма хрупких материалов! Один порыв ветра и они разлетаются, становятся пылью. Таким же образом и в общине мы скреплены цементом, состоящим из того, что в нас наиболее хрупкое и самое слабое».

Община скреплена чуткостью людей, проявляющейся в ежедневных обстоятельствах. Она скрепляется маленькими жестами, служением и жертвами, являющимися постоянными знаками «я люблю тебя» и «я счастлив быть с тобой». Нужно не мешать другому продвигаться вперёд, не пытаться во время споров показать свою правоту; нужно брать на себя небольшие ноши, чтобы разгрузить от них ближнего.

Если жизнь в общине заключается в выкорчёвывании преград, защищающих нашу уязвимость, то для того, чтобы признать и принять наши слабости, — что откроет нам путь к личному духовному росту, — вполне нормально, чтобы отделённые от своей общины члены чувствовали себя ужасно уязвимыми. Люди, постоянно участвующие в борьбе общества, вынуждены создавать вокруг себя панцирь, чтобы скрыть свою уязвимость.

Иногда случалось так, что люди, в течение долгого времени пребывавшие в «Ковчеге», возвращались в свои семьи и открывали в себе качества агрессивности, которые им тяжело было переносить. Они полагали, что таковых больше не существует. Тогда они начинали сомневаться в своём призвании и в действительной значимости своей личности. Эти качества агрессивности вполне нормальны. Эти люди уничтожили некоторые барьеры, но нельзя жить, оставаясь уязвимыми, с людьми, которые не уважают эту уязвимость.

11. Община — живое тело

Святой Павел говорит о Церкви, общине верных, как о едином теле: о мистическом теле. Любая община представляет собой тело, и все мы вместе принадлежим ему. Чувство принадлежности проистекает не из плоти и крови, но от призыва Божьего: каждый из нас лично призван, чтобы жить вместе, составлять часть одной общины, одного тела. Этот призыв — основание нашей решимости войти в тесные, деятельные отношения друг с другом и для других, становясь ответственными друг за друга.

Ибо как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же назначение, так и мы, многие составляем единое тело во Христе, а каждый в отдельности мы — члены друг друга (Рим 12: 4–5).

В этом теле у каждого своя задача, которую он должен выполнить: «нога нуждается в руке», — говорит апостол Павел; слух и зрение восполняют обоняние…

Но тем нужнее те члены тела, которые кажутся наиболее слабыми.

Бог устроил тело таким образом, что наиболее обделённому члену оказал особую честь,

чтобы не было разделения в теле, но все члены равно заботились бы друг о друге.

И страдает ли один член, все члены страдают с ним; славится ли один член, то и все члены радуются с ним (1 Кор. 12: 22, 24, 25, 26).

В этом теле каждый должен раскрывать свой дар согласно благодати, которая была дана нам:

если пророчества — то в согласии с нашей верой;

если служения — то в служении; если кто учитель — то в учении;

если кто увещатель — то в увещании. Кто раздаёт — в щедрости; кто начальствует — с усердием; кто творит милосердие — с весёлостью (Рим 12: 6–8).

Это тело — община — должно действовать и блистать делами любви, делами Отца, в одно и то же время оно должно быть телом молящимся и телом милосердия ради того, чтобы исцелить, исполнить жизнью тех, кто обделён утешением, лишён надежды.

12. Использовать полученный дар

Использовать полученный дар — значит созидать общину. Оставлять дар невостребованным — значит вредить всей общине и каждому из её членов в отдельности. Поэтому важно, чтобы каждый член знал тот дар, какой он получил, развивал его и чувствовал себя ответственным за его развитие. Пусть другие признают за ним этот дар; им следует давать отчёт в том, как ты пользуешься этим даром. Он нужен другим; они имеют право знать, каким образом он употребляется, и должны вливать в обладателя дара мужество раскрывать его и оставаться ему верным. Каждый, согласно собственному дару, находит своё место в общине. Он становится не только полезным, но единственным и необходимым для других. Таким образом, соперничество и ревность рассеиваются.

Элизабет О’ Коннер в своей книге Восемь дней творения [11] даёт ряд очень убедительных примеров этого учения Святого Павла. Она рассказывает историю одной пожилой синьоры, вступившей в её общину. Вместе с ней несколько человек решили понять, в чём состоит её дар. Сама она считала, что у неё вообще никакого дара нет. Все настойчиво утешали её: «Твоё присутствие является твоим даром». Но она не удовлетворялась этим. Несколько месяцев спустя она открыла свой дар: возносить ходатайственные молитвы Богу поимённо за каждого члена общины. Когда она сообщила другим о своём открытии, то нашла своё место в общине. Другие знали, что в некотором смысле им была нужна и она и её молитва во исполнение ими своих даров наилучшим образом.

Читая эту книгу, я отдавал себе отсчёт в том, насколько мало мы, в «Ковчеге», используем свои благодатные дары, чтобы взаимно помогать друг другу созидать общину, насколько мало мы осознаём то, что на самом деле зависим друг от друга, и насколько мало воодушевляем друг друга к верности нашим дарам.

Ревность — одно из бедствий, разрушающих общину. Она проистекает от незнания нами нашего собственного дара и от недостаточной веры в него. Если бы мы были убеждены в своём даре, мы не были бы ревнивы к дару других, который всегда кажется возвышеннее нашего.

Очень многие общины лепят (уродуют?) своих членов таким образом, чтобы они походили друг на друга, как будто бы это является тем качеством, которое основывается на самоотречении. Тогда они опираются на закон, на нормированный распорядок. Нужно же, напротив, чтобы каждый возрастал в раскрытии своего собственного дара ради создания общины, ради того, чтобы сделать её более красивой и великолепной, чтобы она во всё большей мере становилась знаком Царства Небесного.

И не нужно смотреть только на самый поверхностный дар — на талант. Существуют сокрытые, потаённые дары, значительно более глубокие, связанные с дарами Святого Духа и с любовью, призванные к обильному плодоношению.

Некоторые люди обладают особенными талантами: это писатели, артисты, одарённые администраторы. Эти таланты могут стать дарами. Но иногда личность настолько замкнута в себе самой, что её самобытные проявления принимают дурную направленность, а её таланты используются скорее ради собственной славы или из желания испробовать свои силы, самоутвердиться или господствовать. В таких случаях будет лучше, чтобы человек не использовал свои таланты в общине. Ему будет очень трудно использовать их на благо других. Нужно, чтобы человек открыл более глубокий дар. Другие люди мягки и достаточно открыты, их индивидуальность менее нормирована, менее зациклена. Они могут использовать свои способности как дар для служения общине.

«Вся проблема в христианской общине заключается в том, что каждый должен стать необходимым звеном в одной и той же цепи: и только тогда, когда все звенья, вплоть до самого маленького, выполняют своё предназначение, цепь нельзя разорвать. Община, готовая терпеть бесполезных членов, готовит своё крушение. Поэтому будет правильным дать каждому особую задачу, чтобы в часы сомнений никто не мог чувствовать себя бесполезным. Любая христианская община должна знать, что не только слабым нужны сильные, но и сильные не смогли бы жить без слабых. Удаление слабых означает для общины смерть» [12].

Дар — это то, что человек привносит в общину для её построения и созидания. Если ты неверен этому дару, то принесёшь вред делу созидания.

Святой Павел большое значение в созидании общины придаёт харизматическим дарам. Но среди даров существует очень много других, ещё более непосредственно связанных с желанием показать свою любовь. Бонхёфер в своей книге, озаглавленной Жить вместе [13], говорит о различных служениях, необходимых общине: умение держать язык за зубами, служение смирения и нежности, умение молчать, когда тебя критикуют, умение слушать, желание всегда помочь в самых маленьких обстоятельствах жизни, умение нести и переносить братьев, прощать, проповедовать, говорить истину и, наконец, служение руководства.

Дар не обязательно связан с какой–то функцией. Даром может быть способность любить, оживляющая какую–то конкретную задачу, способность любить, проявившаяся в общине вне какой бы то ни было задачи. Есть такие люди, которые обладают даром непосредственно чувствовать и даже переживать страдание другого: это дар сострадания. У других есть дар чувствовать, когда что–то не получается и сразу же предпринимать меры: это дар различения. Иные обладают даром мудрости и ясно видят то, что касается основных задач общины. Кто–то наделён даром воодушевлять и создавать атмосферу, благоприятствующую радости, покою и глубокому личному росту каждого; у кого–то есть дар различать, что для кого будет благом, и помогать ему поддерживать его; иные имеют дар разделять с людьми свою жизнь. Каждый облечён своим даром и должен быть в состоянии использовать его на благо и ради возрастания всех.

Но в сердце человеческой природы присутствует также глубокое и таинственное единство со своим Богом, со своим Супругом, который вполне отвечает своему вечному и таинственному имени. Конечно, мы созданы, чтобы быть пищей друг другу (и каждый является особой пищей), но, прежде всего, мы созданы для того, чтобы жить только отношением с Отцом в Его Сыне Иисусе. Дар — это отражение этого таинственного единства в общине; он изливается из этого единства и являет собой его продолжение.

Община — это место, в котором каждый человек чувствует себя свободным быть самим собой и выражать себя, вполне доверительно говорить о том, чем он живёт и о чём думает. Конечно, не все общины совершенным образом доходят до этого момента, но нужно, чтобы они стремились к нему. Если кто–то боится высказать то, что он хочет, боится, что его осудят или посчитают идиотом, боится быть отвергнутым, это признак того, что ещё нужно долго и долго идти. В сердце общины должен царить дух, готовый выслушать, полный уважения и нежности, указывая на то, чем более прекрасным и более настоящим богат другой.

Выражать себя — не значит просто говорить о чём–то плохом: о своей неудовлетворённости, о своих обидах — иногда это неплохо, — но высказывать свои глубокие побуждения, то, чем живёшь. Через это часто проявляется свой дар, питающий других и помогающий им расти.

13. Тайна личности

Община — место личного возрастания к внутреннему освобождению каждого человека, развития его личного сознания, его единства с Богом, осознания им природы любви и его способности бескорыстно использовать свой дар. Она никогда не предшествует людям. Напротив, красота и единство общины исходят из духовной силы каждого конкретного ясного сознания, сознания, исполненного любовью и свободно соединившегося с другими.

Некоторые общины (которые на самом–то деле не общины, а скорее объединения и секты) стремятся упразднить личное самосознание, потому что существует так называемое высшее единство. Они стремятся к тому, чтобы помешать людям думать, обладать самосознанием; они стремятся уничтожить тайну и внутреннее содержание личности, как будто бы всё то, что сродно личной свободе, противоречит сознанию группового единства и представляет собой предательство интересов группы. Все должны думать одно и то же; тогда умами легко манипулировать, «прочищая» им мозги. Люди становятся роботами. Единство держится на страхе: страхе быть самими собой, быть в одиночестве, если отделишься от других, страхе перед тиранической властью, страхе перед тайными силами и репрессиями (если когда–нибудь отделяешься от группы). Прельщённость тайными обществами и некоторыми сектами очень велика; для тех людей, которым недостаёт доверия к самим себе, для слабых личностей, иногда очень успокоительно быть полностью связанными с другими, думать только то, что они думают, слушаться, не рассуждая и позволять манипулировать собой. Чувство солидарности таким образом крепнет. Умный человек ослабевает перед лицом групповой мощи, из которой уйти становится почти невозможным. Это похоже на скрытый шантаж; люди так сильно компрометируют себя, что не могут больше уйти.

В настоящей же общине каждый человек должен уметь хранить свою глубокую тайну, которую он не обязан открывать другим и тем более выставлять её на всеобщее обозрение. Существуют некоторые дары Божии, некоторые виды страдания, некоторые источники вдохновения, которые не нужно открывать всей общине. Каждый должен быть в состоянии углубляться в своём собственном сознании. И именно здесь находятся слабость и сила общины: слабость, потому что есть что–то неизвестное, что–то личное индивидуального сознания, которое, благодаря своей свободе, может углубляться в бескорыстии и в даре и, следовательно, созидать общину; или напротив быть неверной любви, стать более эгоистичной, замкнуться в себе и, таким образом, причинять вред общине; слабость также потому, что, если существует полный приоритет личности и её единства с Богом и истиной, она может также, по новому зову Божьему, найти другое место в общине, не брать на себя больше функцию, которую община считает более полезной или даже физически оставить общину. Замыслы Божии относительно личности не всегда совпадают с замыслами людей и ответственных. Но этот приоритет личности в то же время представляет собой силу, потому что не существует ничего более сильного, чем любящее сердце, бескорыстно отдающее себя Богу и другим. Любовь сильнее страха.

Трижды в своём последнем разговоре с Апостолами Иисус молился, чтобы они были едиными как Он и Отец едины, чтобы они достигли совершенства посредством единства (Ин. 17: 23а).

Эти слова иногда можно приложить к единству между христианами различных Церквей, но в первую очередь и прежде всего они приложимы к внутренней жизни общин: «одно и то же сердце, одна и та же душа, один и тот же дух».

Мне кажется, что существует особенный дар, который мы должны просить у Святого Духа, дар совершенного единства во всех его возможных измерениях. Это, несомненно, дар Божий, к которому мы имеем право и должны стремиться.

Этот дар общины, этот дар единства исходит из того факта, что каждый член общины полностью является самим собой, полностью живёт в любви и пользуется своим уникальным даром, не похожим на дары других. Тогда община едина, потому что полностью находится под водительством Духа.

Молитва Иисуса поражает. Его видение превышает то, что могут себе представить или пожелать люди. Единство Отца и Сына полное, субстанциальное. Каждая община должна стремиться к такому единству, но это можно достичь только в мистическом плане, в Духе Святом и благодаря Ему. Когда ты живёшь на земле, то всё, что ты можешь сделать, так это смиренно идти по направлению к этому единству.

Когда двое или трое соберутся во имя Его, Иисус присутствует. Община — это знак этого присутствия, знак Церкви. Многие из тех, кто верит в Иисуса, живут более–менее в состоянии безутешности: жена, побитая мужем, больной в психиатрической больнице, одинокий человек, слишком слабый, чтобы жить с другими. Все эти люди могут возлагать свою надежду на Иисуса. Их страдания представляют собой в некотором смысле Его крест, знак страждущей Церкви. Но молящаяся и любящая община — знак воскресения.

До тех пор пока сердца людей будут исполнены страхами и предубеждениями, будут существовать войны и явные несправедливости. Для того чтобы разрешить политические проблемы, нужно, прежде всего, изменить сердца. Община — место жизни, позволяющей людям быть личностями, жизни исцеляющей их, растущей в глубинах их духовного опыта, ведущей их навстречу единству и внутреннему освобождению. Когда страхи и предубеждения ослабевают, доверие к Богу и другим возрастает, и община может сиять и свидетельствовать об образе жизни, которая может справиться с неупорядоченностью нашего мира. Ответ на войну — жить как братья и сёстры; ответ на отсутствие равенства — разделять жизнь с другими; ответ на отчаяние — доверие и надежда без пределов; ответ на предубеждения и ненависть — прощение.

Да, трудиться ради общины — значит трудиться ради человечества. Выступать за мир — значит трудиться ради подлинного политического решения проблем, трудиться ради Царства Божьего; трудиться ради, чтобы каждый человек мог вкусить от таинственных радостей единения с Богом в вечности и жить ими.

Глава II. «Войди в завет»

1. Признать сотворённые узы

Некоторые люди вливаются в общинную жизнь, потому что их привлекает простой и бедный образ жизни, при котором люди разделяют жизнь друг друга, принимают друг друга в самобытности каждого и устанавливают такой стиль жизни, что она полностью строится на взаимных отношениях. Иногда они бояться потребностей, свойственных жизни в обществе. Они надеются, что обретут путь личного становления при таком образе жизни, где тебе всегда готовы бескорыстно помочь, где внутренне постоянно ощущаешь праздник. Но мало помалу они обнаруживают, что общинная жизнь состоит не только из радостей. Ради их сохранения нужно признать определённую дисциплину, определённые структуры; каждый день необходимо прилагать усилия для того, чтобы выйти из скорлупы собственного эгоизма. Они также обнаруживают, что общинная жизнь — не стиль жизни, — она только средство для чего–то совершенно другого, — но что они призваны Богом нести других в их страданиях и в их возрастании к освобождению, они призваны взять на себя заботу о них. А это требует многого. Более того, речь не идёт просто о том, чтобы заботиться о них и сполна войти в их жизнь, но также признать, что и другие возлагают на себя заботу о нас, признать то, что нас несут и любят другие, войти в отношения взаимозависимости, войти в союз, в завет. А это ещё более трудно, более требовательно, потому что включает в себя откровение, раскрытие своих собственных слабостей.

Этот процесс созревания ради возложения на себя подлинной заботы о других, ради осознания своей ответственности за них, часто блокируется страхом. Проще оставаться на уровне романтических отношений, которые помогают поддерживать определённую дистанцию и собственную свободу. Тогда мы препятствуем собственному становлению, замыкаемся в своих суетных устремлениях, в своих собственных интересах.

Ты входишь в общину для того, чтобы быть счастливым. Ты остаёшься там для того, чтобы сделать счастливыми других. Для тех, кто собирается жить в общине, первый период представляет собой почти всегда идиллическое время: всё видится совершенным. Кажется, что нельзя увидеть недостатки; видны только хорошие стороны. Всё удивительно; всё прекрасно; появляется такое впечатление, что ты окружён святыми, героями или исключительными существами, которые на самом деле являются теми, кем они хотели бы быть.

Затем приходит время разочарований, обычно связанное с периодом испытаний, с чувством одиночества, с ностальгией по дому, когда терпишь в чём–то неудачи, когда неудовлетворён авторитетами. В течение этого времени «депрессии» всё становится мрачным; тогда замечаешь только недостатки других и общины; всё удручает. Появляется впечатление, что ты окружён лицемерами, которые думают только о законе, о нормированном распорядке, о структурах или что, напротив, они совершенно неспособные и некомпетентные организаторы. Жизнь становится невыносимой.

Чем больше такие люди раньше идеализировали общину, ценили её ответственных, тем больше разочарование. С прекрасных высот они неожиданно низвергаются в пучину обыденности. Если им удаётся преодолеть этот второй период, они входят в третий, период реализма и подлинной вовлечённости в общину, в период союза. Члены общины не являются ни святыми, ни бесами, но людьми, смешением добра и зла, мрака и света, и каждый растущий живёт в надежде. Именно сейчас вновь прибывшие пускают корни. Община не пребывает ни на высотах великолепия, ни в бездне безотрадности, но здесь, на земле, и они готовы идти с ней и в ней. Они принимают других и общину такими, какими они являются, и верят, что все вместе они смогут вырасти во что–то более прекрасное.

Вовлечённость в жизнь общины не представляет собой прежде всего чего–то очень активного, как то случается с размеренным ходом нашей жизни, когда мы вдруг вовлекаемся в деятельность какой–нибудь политической партии или в профсоюз. Этим последним нужны воины, готовые к борьбе, отдающие своё время и свою энергию.

Община же представляет собой что–то совершенно иное. Её члены отвечают на призыв Божий жить во взаимной любви, в молитве, в совместной деятельности и помогать взывающему о милосердии бедному. И это происходит скорее на уровне нашего бытия, чем на уровне поступков. Глубокой вовлечённости в общину более или менее предшествует признание того, что человек находится «у себя дома», что он составляет часть того же тела, что он вошёл вместе с другими в Союз с Богом и с бедными, ожидающими плодов помощи со стороны общины. Что–то подобное происходит в браке: жених и невеста, перед тем как вступить в супружеские отношения, признают, что что–то родилось между ними, и что они созданы друг для друга. И только признав это, они принимают окончательное решение отдаться друг другу в браке и остаться верными ему.

Таким образом, в общине всё начинается с признания, что люди созданы для того, чтобы быть вместе. Однажды утром они просыпаются и обнаруживают, что связи завязались; тогда энергично принимается решение войти в общину и пообещать ей свою верность, решение, которое в свою очередь община должна утвердить.

Нужно обратить внимание, что решение не стоит откладывать на долго после того, как признаны взаимные связи или союз. Самым лучшим было бы спутать поворот и решить всё на поле!

Генри Нувен [14] говорит, что подлинное одиночество не только не противоречит общинной жизни, но является той превосходной возможностью, при которой мы осознаём, что соединились ещё до того, как начали вместе жить, и что община — не творение человеческой воли, но христианский ответ на реальность нашего глубинного единства. Те, кто давно живёт в общине, знают, что через года и трудные моменты не они шли вперёд силой своей воли, но что именно Бог поддерживал единство общины. И действительно, община существует не потому, что существует общий проект и даже не потому, что мы любим друг друга, но потому, что мы призваны вместе Богом.

2. Будь ответственен за свою общину

Однажды я помогал при принесении торжественных обетов сестёр–диаконес в Руэле. Мать Настоятельница говорила каждой из сестёр, что она посвящается Богу, надевая ей на шею крест и произнося при этом глубоко потрясшие меня слова:«Прими теперь этот крест. Он знак твоей принадлежности Богу в лоне нашей общины. Эта община уже твоя. И ты ответственна с нами за её верность».

Да, каждый человек ответственен за верность своей общины, а не только «ответственные».

Чувство принадлежности к народу, союз с обетованием, которое она включает в себя, находятся в самом сердце жизни общины. Но остаётся вопрос: кто мой народ? Мой народ — только ли это те, с кем я живу, кто сделал тот же выбор, что и я, или же это те, для которых община создана? Я объясняю себе. Три человека ведут общинную жизнь в бедном квартале, пытаясь жить, взаимно принимая друг друга в своей индивидуальности, в скромности и взаимной любви. Они пришли сюда по вдохновению вселенской любви, любви Иисуса. Они были посланы, они хотят дать свидетельство о любви Отца, благовествуя Евангелие своим присутствием и своей жизнью. Их народ — та ли это группа людей, которой они принадлежат и которая их поддерживает духовно, а может быть и материально, или это жители этого бедного квартала, их соседи? Ради кого готовы они отдать жизнь свою?

В «Ковчеге» задавался тот же вопрос. Состоит ли община прежде всего из помощников, пришедших свободно, исходя более–менее из одних и тех же оснований, или, скорее, из отсталых людей, которые не решили прийти, но их сюда доставили? Опекающие и опекаемые хотели бы создать одну, а не две общины. Это верно в теории, но на самом ли деле не от помощников исходит стремление создать между собой общину, чтобы найти в ней внутреннее удовлетворение? Это очень трудно и требует в некотором смысле смерти для собственного бытия, создания настоящей общины с самыми бедными и отождествления с ними. Чем больше ты в эмоциональном смысле близок к помощникам, тем более ты рискуешь отдалиться от бедных. Нельзя одновременно отдать своё сердце всем и повсюду.

Но можно идти дальше. Нужно ли ограничивать общину, «мой народ» теми — помощниками и опекаемыми — кто живёт вместе под одной крышей? Не включает ли она также и соседей, людей из квартала, друзей?

По мере того как человек возрастает в любви, как сердце его «расширяется», по мере того как община в самом узком смысле этого слова достигает определённой зрелости, реальность общины, «мой народ» расширяется.

Но остаётся факт, что каждый человек, живущий в общине, должен ясно определить свои приоритеты. К чему он должен прилагать свою энергию? Кому он должен дать жизнь?

В случае, только что приведённом, с тремя людьми, живущими в трущобах, не нужно ли, чтобы группа, к которой они принадлежат, была источником, корнем, позволяющим им в полной мере принадлежать к «своему народу» из трущоб? Тогда не будет борьбы за влияние или принадлежность. Существуют корни, чтобы цветы и плоды появлялись, а в плодах находятся семена завтрашнего дня. Таким же образом, в «Ковчеге», единство помощников не является ли поддержкой и ободряющей силой для каждого, которая помогает ему приблизиться к отсталым людям и создать именно «ту» общину, одну среди всех? Одна принадлежность не упраздняет другой, они словно созданы одна для другой. Они являются единой реальностью, потому что любовь, в сущности, представляет собой дар, а не владение.

Ты входишь в общину для того, чтобы жить с другими, но так же и, прежде всего, для того, чтобы разделить вместе с ними цели их общины, для того, чтобы ответить на призыв Бога, чтобы ответить на крик бедных. Община предстаёт перед нашими глазами как жизненная среда, в которой можно расти и вместе отвечать на призыв.

Община никогда не появляется ради себя самой. Она принадлежит чему–то, что превосходит её, принадлежит бедным, человечеству, Церкви, вселенной. Она дар, свидетельство, которое нужно открыть всем людям.

Община, мужчины и женщины, с которыми ты живёшь, представляет собой только отправную точку, с которой начинается расширение сердца во вселенском измерении. У неё есть смысл только в том случае, если мы видим её вместе с корнями и плодами.

Иногда некоторые общины слишком отдаляются от своих целей. Их члены не знают толком, кто «их народ». Они не знают, на какие вопли им нужно отвечать. Они не знают, почему мир и святость должны возрастать при свете. Они не знают, что призваны стать источником жизни для своего «страждущего народа».

Некоторые люди боятся приближаться к тем, кто находится в состоянии отчаяния. Они не хотят рисковать, чтобы им не поранить свои сердца, потому что признать то, что ты ранен — значит признать связь, войти в союз. Тогда бедный становится пастырем, который их же и ведёт. Говоря «да» распятым этого мира, он говорит «да» Самому Распятому. Говоря «да» Самому Распятому, говорит «да» распятым этого мира. Иисус скрывается в лике бедного. То, что делается для самого незначительного из Его братьев, самый небольшой жест любви, делается для Него, Христа. Иисус — алчущий, жаждущий, узник, чужестранец, голый, больной, умирающий. Иисус — угнетённый, бедный. Жить с Иисусом — значит жить с бедным. Жить с бедным — значит жить с Иисусом.

Я был поражён тем количеством человек, которые намеревались вступить в общину. Их деятельность так наэлектризована этим намерением, что они больше не видят ни реальности, ни людей, их окружающих, нуждающихся в их взгляде и помощи их рук. Иногда это намерение слепо. Лучший способ войти в общину — не иметь никаких планов и интенсивно жить ежедневными обстоятельствами со всем тем, что они включают в себя: жить трудом, открытостью, готовностью выслушать и понять. Путь к общинной жизни совершается тогда естественно.

Община, слишком отвлекшаяся от своих целей, замыкается в себе самой. Она не живёт больше для того, чтобы ответить на призыв, побуждающий её преодолеть собственные границы. Когда община уходит в себя, появляются состояния напряжённости до тех пор, пока она вновь не обретает и не выводит из зародышевого состояния обращённый к ней призыв.

Когда человек вступает в общину, он входит в союз с братьями и сёстрами — членами общины, а также и прежде всего со страждущим и взывающим о помощи народом, с теми бедными, которые раздавлены тяготами и ждут благой вести.

Иисус читал в храме следующий отрывок из Исаии:

Дух Господень на Мне, потому что Он помазал Меня благовествовать нищим и послал Меня исцелять сокрушённых сердцем, проповедовать пленным освобождение, слепым прозрение, отпустить измученных на свободу, проповедовать лето Господне благоприятное (Луки 4: 18–19; отрывок из Исаии 61: 1–2).

Затем Иисус добавляет:

Ныне исполнилось Писание сие, слышанное вами (Луки 4, 21).

Община создаётся для того, чтобы помочь личному становлению каждого конкретного человека, живущего в общине, а также росту того народа, которому она предназначена.

Когда человек узнаёт свой народ, когда он начинает осознавать его страдания, когда он отдаёт себе отчёт в том, что он ответственен за него, тогда он в большей мере способен преодолеть себя самого.

Войти в Союз–Завет — значит открыть, что существуют узы между мной и моим Богом, что я создан для того, чтобы быть Его сыном, чтобы жить во свете Его. Меня позвали на божественную свадьбу.

Войти в Союз вместе с тем означает — войти в сердце Божие и обнаружить, что я создан ради моих братьев и сестёр, прежде всего ради самых бедных, живущих без надежды.

— Есть люди, которые сначала входят в Завет с Богом, а затем в Союз со своим народом.

— Есть люди, которые входят сначала в Союз со своим народом, а затем приходят к источнику этого Союза, вступая в Завет с Богом.

Некоторые люди не желают входить в тесные отношения с людьми, пребывающими в отчаянии, потому что они слишком ослеплены своими собственными слезами; они не слышат кликов бедного, потому что оглушены шумом своих собственных желаний, своих собственных планов. Человек входит в союз с бедным, когда прилагает усилие не слушать больше себя, не расстраиваться больше из–за своих небольших страданий и забот.

Кроме того, иногда некоторые не хотят знать, кто «их народ», потому что тогда появляется ужасающая потребность в их помощи. Люди становятся ответственными за свой страждущий и мятущийся народ, обязанными ответить на его крики и превозмочь ради него самих себя. Нужно возрастать в мудрости, в любви и кротости для того, чтобы можно было лучше служить и сполна востребовать свой дар, чтобы народ этот был полон жизни. Теперь люди знают, за кого отдавать собственную жизнь.

В сердце бедного присутствует тайна. Иисус говорит, что всё то, что делается ради голодного, жаждущего, голого, больного, пленника, делается ради Него:

Всё то, что делаете одному из братьев моих самых меньших, для Меня делаете (Мф. 25: 40).

Бедный в своей полной беззащитности, в своей тревоге и оставленности уподобляется Иисусу. В его полной бедности, в его очевидной ране скрыто пребывает тайна присутствия Бога.

Тот, кто лишён безопасности и спокойствия, конечно, нуждается в хлебе, а после этого хлеба он, прежде всего, нуждается в присутствии, в другом человеческом сердце, которое сказало бы ему:«Мужайся, ты очень много значишь в моих глазах, и я люблю тебя; ты очень ценен; надежда существует «. Ему нужно присутствие, которое открыло бы ему присутствие Божие, Бога — любящего и дарующего жизнь Отца.

Между Иисусом и бедным заключён союз. Тайна эта велика.

Сказано в книге Исход:

И стенали сыны Израилевы от тяжести и вопили и вопль их о помощи восшёл к Богу от тяжести их притеснения.

Бог услышал стенание их, и вспомнил Бог Завет Свой.

Тогда открылся Яхве Моисею и сказал ему:

Я увидел несчастье народа Моего, который в Египте и услышал вопль от надсмотрщиков его; Я знаю скорби его.

Я сошёл освободить его от руки Египтян и привести в страну хорошую и пространную, в страну, где течёт молоко и мёд (Исход 2, 23–24; 3, 7–8).

Христианские общины продолжают дело Христа. Они посланы, чтобы быть Его присутствием рядом с бедными, живущими во мраке духовном и отчаянии.

Входящие в эти общины, тоже отвечают на призыв и вопли слабых и притесняемых. Они входят в союз между Иисусом и бедным. Они встречают в бедном Иисуса.

Входящий в жизнь бедного совершает это сначала из желания оказать ему милость, ради того, чтобы помочь ему и поддержать его; такого часто принимают за спасителя и в сердце воздвигают ему памятник. Но, прикасаясь к бедному, достигая его, устанавливая с ним отношения, в которых царствует любовь и доверие к нему, он открывает тайну. В неуверенном сердце бедного он обнаруживает присутствие Иисуса. Именно тогда он открывает таинство бедного и достигает тайны сострадания. Кажется, что бедный разрывает преграды мощи, богатства, даровитости и гордости; он плавит ту скорлупу, которой человеческое сердце обволакивает себя для самозащиты. Бедный всем раскрывает Иисуса Христа в себе. Он даёт понять тому, кто приходит помочь ему, свою собственную бедность и уязвимость; он показывает также свою способность любить, силу к любви своего сердца. Бедный обладает таинственной властью: в своей слабости он становится способным прикоснуться к очерствевшим сердцам и раскрыть перед ними источники воды живой, сокрытой в них. Ручка малыша, которой мы не боимся, скользит по перекладинам тюремной решётки нашего эгоизма. Он открывает замок. Он освобождает. И Бог скрывается в малыше.

Бедные благовествуют нам Евангелие. Именно поэтому они являются сокровищами Церкви.

Когда я приехал в Тросли–Брёй, маленькую деревушку на севере парижского округа, я встретил Рафаэля и Филиппа. Ради Иисуса и Евангелия я пригласил их идти со мной. Так и был основан «Ковчег». Забирая их из приюта, я знал, что это будет на всю жизнь. Было невозможным установить с ними тесную связь, а затем, некоторое время спустя, заново отправить их в больницу или куда бы то ни было ещё. Моя цель, когда я основывал «Ковчег», состояла в создании семьи, общины для и с теми, кто слаб и беден по причине умственной отсталости, кто чувствует себя одиноким и брошенным.

Постепенно я открыл их дар. Сначала я мог считать себя великодушным. Но, живя с Рафаэлем, его братьями и сёстрами я начал понимать свои собственные пределы и свои сложные разнообразные мотивировки. Для того чтобы войти с ними в отношения, нужно было, чтобы я открыл свою бедность, чтобы я задержал «свои планы», если хочу открыть в себе ребёнка, чадо Божие. Именно так я обнаружил Союз, связывающий меня с самыми слабыми и самыми бедными; Иисус послал меня войти в Союз–Завет, который Он установил с бедным.

Теперь, вместе с теми, кто пришёл помогать мне и кто открыл как и я благодать в сердце бедного и самих бедных, мы составляем народ, великую семью, общину. И мне даже в голову не может прийти, что я могу разорвать узы этого единства. Это было бы величайшей неверностью.

С течением времени я понял, что не существует противоречия между моей жизнью с бедными и моей жизнью молитвы и единения с Богом. Конечно, Иисус открывается мне в Евхаристии и необходимо, чтобы я проводил с Ним некоторое время в уединённой молитве. Но Он открывается также в жизни с моими братьями и сёстрами. Моя верность Иисусу выражается в моей верности моим братьям и сёстрам по «Ковчегу», особенно к самым бедным.

Если я проповедую на собраниях и принимаю на себя роль руководителя, то всё это происходит по причине Завета; именно он лежит в основании моей жизни. В остальном только служение.

В Церкви я поражаюсь рвению тех, кто посвящает себя Богу для жизни в молитве и поклонении. У других — миссия проповедовать Евангелие или совершать дела милосердия от имени Церкви. Я чувствую, что моё место в Церкви и в человеческом обществе — идти вместе с бедными и слабыми; делать так, чтобы каждый из нас возрастал вместе с другими, чтобы мы поддерживали друг друга для того, чтобы быть верными нашему глубокому внутреннему созреванию, нашему пути к внутренней свободе, а иногда к большей внешней самостоятельности.

Наша община не может быть религиозной общиной и даже общиной христианской, в том смысле, что всё связано с Церковью, и все принадлежащие ей являются христианами. Мы принимаем бедных в нашу общину не потому, что они обязательно христиане; мы принимаем их потому, что они отсталые люди, пребывающие в нужде. А те, которые свободно идут жить с нами, сначала для того, чтобы помогать, а затем просто потому, что они признают связи, которые объединяют нас, даже если они не разделяют веру в Иисуса, не могут ли и они сказать «да» союзу? Я знаю, что мой союз с бедным связан с союзом с Самим Бедным, которым является Иисус. Именно Иисус привлёк меня к Себе; только благодаря дару Святого Духа я смог ответить на вопль Его печали. Для других эта вера может быть менее явной.

Но все мы призваны к одной и той же вере. Я хочу остаться верным этому Союзу–Завету с моими братьями и сёстрами по «Ковчегу», жить и умереть с ними.

3. Первый призыв: опыт покоя

Если кто–то начинает путь к единству, странствие к обетованной земле, так это потому, что глубины его бытия испытали прикосновение. Он испытал основополагающий опыт, словно камень его эгоизма был пробит посохом Моисея, и вода прорвалась, словно камень, закрывавший могилу, откатили, и глубины его бытия смогли выйти. Это опыт — может быть ещё достаточно слабый — нового рождения, освобождения, удивления, времени помолвленности со вселенной, со светом, с другими и с Богом. Это опыт жизни, в которой ты чувствуешь себя глубоко единым со вселенной и Богом, несмотря на то, что вполне остаёшься самим собой в том, в чём ты являешься наиболее живым, наиболее являющим своё великолепие, наиболее глубоким. Это значит открыть в себе источник, текущий в жизнь вечную.

Этот опыт в начале нашего странствия, кажется, уже предвкушает свою окончательную цель, это словно поцелуй, предвозвещающий свадьбу. Этот опыт представляет собой призыв и направляет наши шаги, раскрывая наше окончательное предназначение. Этот момент удивления представляет собой самую личную реальность из всех существующих. Но очень часто это выражается в следующем контексте: он может быть встречей с бедным. Его призыв пробуждает во мне ответ, и я обнаруживаю живые источники, сокрытые в глубинах моего бытия. Этот призыв можно открыть также при встрече с очень уважаемым или уважаемыми людьми в общине. Смотря на них и слушая, я обнаруживаю, кем хотел бы быть я. Эти образцы для подражания становятся тогда отражением глубин моей личности, и я таинственным образом чувствую, как меня влечёт к ним. Или это призыв, ещё более таинственный, сокрытый в глубинах сердца, может быть, вызван Евангелием, написанным ли, или возвещённым. Он даёт ощущение смутно угадываемой обетованной земли, обретения «дома», «собственного места». Часто этот опыт бывает таким, что вводит человека в общину, или же направляет жизнь человека иным образом.

Этот опыт может быть взрывом жизни, ярким моментом, исполненным мира, спокойствия, или, может быть, более скромно, прикосновением мира, чувства благополучия, чувством присутствия на «своём месте» и с теми людьми, для которых ты и создан. Этот опыт придаёт новую надежду: возможно продвигаться вперёд потому, что смутно проглядывает что–то по ту сторону материальных реальностей и пределов человеческой природы; начинает угадываться, что достигнуть счастья возможно; проглядывает «небо».

Этот опыт показывает нам глубины нашего бытия. Однажды войдя в общину и выступив в поход, может случиться, что придут облака, чтобы затмить солнце или, что видимым образом закроются глубины нашего «Я». Но этот опыт, однако, остаётся, будучи сокрытым в памяти сердца. Уже известно, что самая углублённая жизнь в нас — свет и любовь, и что мы должны продолжать идти в пустыне и в ночи веры, чтобы получить в определённый момент глубинное откровение нашего призвания.

Когда кто–либо, прибыв в общину, вполне чувствует себя как у себя дома, пребывая в совершенной гармонии с окружающими и с общиной — это знак того, что, может быть, он призван остаться здесь. Это чувство часто заключает в себе призыв Божий, который должен быть подтверждён призывом со стороны общины. Союз — это встреча двух призванных, взаимно удостоверяющих своё призвание.

Когда кого–то очень сильно привлекли некоторые люди из общины, это является также для этого человека знаком того, что он призван войти в ту же форму союза. Аристотель говорит, что если хочешь познать человека, нужно спросить у него, кто его друзья.

Кажется, что многие молодые люди не отдают себе в достаточной мере отчёт о важности и глубине чувства «благополучия», когда встречают общину, и эта встреча заключает в себе призыв Божий.

Конечно, испытав этот основополагающий опыт, ещё можно сомневаться. Прельщённые богатствами и заботами мира, из боязни осуждения, трудностей, преследований или из–за психологической неспособности принять решение, они могут отстраниться от откровения этого света. Они пускаются на поиски извинений: «Я не готов; мне ещё нужно попутешествовать, посмотреть, понять, что представляет собой мир; посмотрим через несколько лет». Но часто, о горе! они не увидят ничего; станут жертвами обстоятельств; найдут других друзей, чтобы успокоить чувство одиночества; у них больше не будет случая пережить этот основополагающий опыт принадлежности к общине надежды. Они встанут на другой путь, и встреча с Богом и с бедным произойдёт другим образом и в другой момент.

Иисус, взглянув на молодого человека, полюбил его и сказал ему: «Одного тебе недостаёт: пойди, всё, что имеешь, продай и раздай нищим; и последуй за Мною». (Марка 10: 21).

Но молодой человек не обладал достаточным доверием; он боялся, потому что полагал безопасность свою в богатствах. А поскольку у него было их много, он отошёл опечаленным.

Призыв — это приглашение: «следуй за Мной». В первую очередь это не приглашение к щедрости, но к встрече с любовью.

Иногда моё сердце плачет, когда я чувствую, что некоторые люди несерьёзно относятся к этому основополагающему опыту призыва. Это — словно они расточают свои сокровища; они потеряют время и может быть полностью отстранятся от света. Однако от нашей земли восходит крик отчаяния, крик алчущих и жаждущих, крик Иисуса:

Жажду (Иоанна 19: 28)

Они не верят толком ни в себя, ни в этот призыв; они не знают, что в них не может найти выхода источник, ждущий высвобождения для того, чтобы оросить наш очерствевший мир. Все молодые люди не знают красоты жизни, сущей в них, готовой излиться.

Ты призван войти в Завет с Богом, с твоими братьями и сёстрами, особенно с самыми бедными. Нельзя опоздать.

Я увещаю вас вести жизнь достойную призвания, которое вы получили,

со всяким смиренномудрием, кротостью и долготерпением, снисходя друг ко другу любовью,

стараясь сохранить единство духа в союзе мира.

Одно тело и один дух, поскольку вы и призваны к одной надежде;

один Господь, одна вера, одно крещение.

Один Бог и Отец всех, Который над всеми и через всех, и во всех (Еф. 4: 1–6).

4. «Оставь отца твоего, мать твою, твою культуру»

Чтобы войти в Завет и принадлежать новому народу, общине, живущей на основе новых ценностей, нужно оставить другой народ, тех, с которыми ты жил до сих пор, согласно другим ценностям и другим нормам: традиционных семейных ценностей, богатств, владений, социального престижа, революции, наркотиков, преступности, озабоченности маловажным. Этот переход от одного народа к другому может быть выкорчёвыванием привычного, что заключает в себе много страданий; в большинстве случаев нужно много времени, чтобы осуществить этот переход. Многие не могут совершить его до конца, потому что не хотят ни выбирать, ни отказываться. Они хотят примирить всё и живут компромиссами, не достигая обретения собственной самобытности. Остаются одинокими.

Для того чтобы войти в Завет, чтобы последовать своему призыву и жить в общине, нужно уметь выбирать. Основополагающий опыт — это дар Божий, который часто застаёт человека врасплох. Но этот опыт очень хрупок, как маленькое семечко, посаженное в землю. Нужно суметь сделать выводы из этого первоначального опыта и отречься от некоторых ценностей, чтобы выбрать новые. Так, мало помалу, человек направляется к положительному и окончательному выбору жизни в общине.

Некоторые люди не решаются сделать этот шаг, потому что бояться предать свой первый «народ», быть неверными; они боятся отца и предков, потому что оставить их, их лично и присущий им образ жизни, не означает ли это осудить их? Иисус говорил:

Тот, кто любит отца, мать, брата или сестру больше меня, не может быть моим учеником (Луки 14: 26; ср. Мф. 10: 37).

Для того чтобы войти в христианскую общину, приобщиться вселенской любви, нужно предпочесть Иисуса и заповеди блаженства собственной семье и своим обычаям.

Верно, что иногда отец и родители оказывают такое давление, рассчитанное на страх, что кажется невозможным уйти от него.

Некоторые опасаются входить в Союз, полагая, что таким образом они потеряют свою самобытность. Составляя часть группы, принимая принципы общинного мировоззрения и т. д., они бояться исчезнуть, потерять свою собственную личность и свои внутренние богатства. Этот страх относительно обоснован. Входя в общину, оставляешь что–то своё, тогда сомнительные черты личности, иногда агрессивность, которые и составляют всё личное богатство, исчезают перед более глубокими влияниями. Нетерпение уступает место терпению. Рождается новая сила, появляются новые дары. Община не уничтожает самобытность личности, напротив, она удостоверяет её более глубокую индивидуальность; вызывает на свет более личные дары, связанные с внутренним сиянием любви.

В основании вовлечённости в общинную жизнь часто лежит акт веры: свидетельство нового рождения в общине. И действительно, когда мы живём одни или в семье, наша самобытность строится из профессиональных успехов, свободы развлечений и радостей семейной жизни. В общине не всегда и не сразу же находится та работа, которая доставляла бы то же самое удовлетворение и то же самое чувство индивидуальности. Тогда появляется впечатление, что ты потерял что–то своё. Но признать, что у нас отняли что–либо, можно только в том случае, если мы вынесли что–либо из жизни общины и молитвы. Нужно уметь терпеливо ждать момент нового рождения. Нужно, чтобы зёрнышко умерло, тогда появится новая жизнь. Иногда путь долог, а ночи беззвёздны: рассвета нужно подождать.

Войти в Союз — значит с доверием отдаться новой жизни, которая уже спрятана в глубинах нашего собственного бытия, присутствует и — если дадим ей землю, воду и солнце — вновь родится с новой силой. Придёт время жатвы.

Я поражаюсь иногда тому беспокойству, которое охватывает родителей, когда их дети приходят в «Ковчег» в качестве помощников. Они приходят ко мне, чтобы со своей стороны я убедил их чад заняться «чем–то серьёзным». Эти родители, мне кажется, затуманены верой в надёжность университетского диплома и хорошего брака. Их ребёнок будет тогда «устроен». Жить в общине и, особенно, с умственно отсталыми людьми кажется им опасным безумием. Наедине с самими собой они говорят себе, что это подростковая причуда, которая скоро пройдёт.

Именно у этих родителей обнаруживается конфликт между ценностями общинной жизни и ценностями нашего современного общества. Иногда давление родителей таково, что молодой человек не решается больше продолжать. Не поэтому ли боятся родители получить от своих детей осуждение? В любом случае, мне больно видеть как некоторые родители, называющиеся «добрыми христианами», разбивают самые прекрасные вдохновения своих детей во имя священной безопасности.

Может быть, родителям нужно прилагать усилия, чтобы отличать секту, которая может, пожалуй, обольстить психологическим воздействием их детей и сделать их рабами, от христианской общины, которая делает их свободными. Они утешаются только в том случае, если их ребёнок входит в известную религиозную общину.

5. Вовлечённость в жизнь общины

Некоторые избегают глубокой вовлечённости в жизнь общины, потому что боятся, укореняясь на земле, ограничить свою свободу, боятся, что не смогут более обосноваться где–либо ещё. И действительно, вступая в брак с одной женщиной, отказываешься от миллионов других. Это ограничивает область свободы! Но наша свобода не растёт абстрактным образом; она растёт на конкретной земле и с определёнными людьми. Внутренне можно расти, только включаясь в жизнь других, находясь рядом с ними.

В «Ковчеге» некоторые люди уже через несколько дней после своего прибытия готовы сказать, что они здесь на всю жизнь. Они чувствуют себя здесь так комфортно, до такой степени живут здесь как у себя дома, что уверены в том, что нашли своё пристанище. У других это отнимает больше времени; и только мало помалу они обнаруживают, что находятся «у себя дома» и что им не нужно больше искать чего–то другого. Время, необходимое для окончательного «да», — своё для каждого.

Меня всегда сильно поражает страдание молодых людей. Нечего удивляться, что некоторые люди должны приложить огромные усилия, чтобы включиться в жизнь общины. У многих из них детство было более или менее несчастным и нестабильным. У многих были очень ранние сексуальные опыты, а такие опыты впоследствии повлекли за собой трудности в сфере социальной адаптации. Кроме того, сегодня существует тенденция подвергать всё сомнению, бояться слов. Многие подпадают под авторитет. В то же время появляется такое впечатление, что наш мир изменяется с ужасающей скоростью; всё движется. Молодой человек может отдаться чему–либо сегодня, но как он сможет поступить завтра? Нужно быть очень терпеливыми с молодыми людьми, которые, с разных точек зрения, могут быть неустроенными и неспособными сказать окончательное «да». Молодой человек пребывает словно в чрезмерно экзистенциальном мире. Но если он находит человека, который ему доверяет, он мало помалу поймёт, что такое доверие, и сможет тогда войти в общину.

Нужно всегда помнить, что для всего своё время:

— своё время, чтобы идти и бежать,

— своё время, чтобы остановиться,

— своё время, чтобы что–то понять,

— своё, чтобы что–то выбрать,

— своё время для взросления и

— своё для зрелости.

И никогда не нужно подгонять рост травы, не считаясь с её природой, искусственными средствами: так она может сломаться и погибнуть. Человек может укорениться в общине только в том случае, если это соответствует сокрытому и глубокому желанию его сердца, свободному выбору. Ибо это укоренение, как и любая вовлечённость, включает в себя в некотором смысле смерть.

Эту смерть можно свободно принять, только если нас подтолкнёт, или точнее призовёт, новая жизнь, желающая раскрыться посредством этого выбора. Это укоренение представляет собой переход: переход из подросткового возраста в зрелость. Это Пасха: смерть ради воскресения. Мы можем определиться только тогда, когда определённый рост произошёл внутри нас благодаря благодати Божией и тому чувству, что мы вполне находимся «дома». Тогда мы сможем наконец–то сказать «да», «аминь», «да будет мне по слову твоему» призыву Бога и наших братьев, Союзу–Завету. Роже Шютц говорит, что «да» своей окончательной принадлежности — это стержень, вокруг которого вертится наша жизнь; это источник, вокруг которого мы танцуем. Он составляет важную ступеньку в нашем возрастании к внутреннему освобождению.

Если община оказывает давление на одного из своих членов для того, чтобы он решился раньше, чем придёт его время, это значит, что сама община ещё не обрела своей свободы, что она ещё очень неуверенна; она нападает на людей. Может быть, она созревала в большой поспешности, подталкиваемая горделивыми и несдержанными импульсами. Если общины наши рождены волей Божией, если Святой Дух является их источником, Отец наш, сущий на небесах, пошлёт нам нужных людей. Община должна учиться не препятствовать людям уйти, при этом не только испытывая радость, но и доверяя тому, что Бог пошлёт ей других братьев и сестёр:

Маловерные люди! Раньше ищите Царства Божьего, а всё прочее приложится вам (Мф. 6: 33).

Наш мир всё более нуждается в общинах–посредниках, то есть в тех прибежищах для жизни, где человек может жить и обретать внутреннее освобождение перед тем как решиться на тот или иной шаг. Такие люди не могут и не хотят оставаться в семье и не удовлетворяются одинокой жизнью в квартире, в гостинице или в семье работающих молодых людей. Им нужно место, где они могут найти внутреннее освобождение посредством сети отношений и дружбы, где они могут быть на самом деле самими собой, не пытаясь ни казаться, ни претендовать на то, что они отличны от тех, кем они в действительности являются. В этих общинах–посредниках они могут снять с себя то, что преграждает им путь и мешает открыть глубину своего собственного бытия. Только тогда, когда они «выставлены» бедным людям и новым ценностям, они свободны выбрать и сформулировать проект на самом деле личный, который не является ни проектом их родителей или тех, кто их окружает, ни противоположностью этого проекта, но проектом, рождённым подлинным выбором жизни, который отвечает их устремлениям или их призванию.

А так как община может быть таким «местом–посредником», нужно, чтобы она включала в себя некоторое количество людей, для которых она стала местом окончательного выбора. Многие молодые люди идут в «Ковчег», оставив школу, Университет или работу, которая отныне их не вполне удовлетворяет. Они находятся в поисках. Через несколько лет они обнаруживают, кем они на самом деле являются и чего желают. Тогда они могут или войти в чисто религиозную общину, или жениться, или вернуться на работу или к занятиям, и это всё уже вполне осознанно.

Кто–то решает остаться. Община больше не является местом его исцеления, местом, где он хорошо себя чувствовал, был счастлив, но местом, в котором он решил пустить корни, потому что открыл призыв Божий и весь смысл общинной жизни с умственно и физически отсталыми людьми. Его личный проект смешивается с проектом общины и он не чувствует больше, что просто принимает тот проект, который оставили общине другие люди. У него теперь тоже личный проект:остаться в общине.

Я всё больше отдаю себе отчёт в том, что многие люди, живущие в общине ещё очень незрелые в эмоциональном плане. Может быть, они страдали от недостатка горячей любви, когда были маленькими и, прежде всего, от недостатка настоящих и доверительных отношений с родителями. Они ищут любви, озабоченные и зависимые от своих отношений с людьми другого пола.

Этим людям община нужна для того, чтобы возрастать к настоящей зрелости; им нужно гнездо, которое давало бы уверенность; им нужна компания, полная к ним нежной любви, с которой они могли бы установить без какой бы то ни было боязни глубокие отношения, и им нужны старшие, которые отдавали бы им какое–то время, чтобы послушать их.

Одна из первых целей общины — это цель быть именно «этим» местом, которое сообщает уверенность и любовь, в котором неженатые люди смогли бы найти эмоциональное равновесие, чтобы женатые люди были там как «дома». Те, кто принял безбрачие для того, чтобы ответить на призыв Иисуса и бедных, нуждаются в этой нежной компании, чтобы жить в радости. Им нужен определённый ритм жизни, следуя которому они смогли бы ответить на молчаливый призыв Иисуса и спокойно встречать братьев и сестёр.

Если их заставляют быть работниками раньше, чем людьми с живым сердцем и жизнью чувств, они почерствеют или будут искать брак во что бы то ни стало, или уйдут туда, где смогут жить в своём безбрачии в истине и нежности. Община должна уважать сердце и эмоциональные потребности людей.

6. Супружеская чета и община

Я чувствую, что многие люди боятся сполна включиться в общину и может быть с полным основанием, потому что их время ещё не пришло. Они ещё не решили вопрос о безбрачии и о браке. До тех пор пока человек пытается жениться или же еще не решил этот вопрос, он не решается укорениться в общине.

И хорошо, что в общине есть люди, которые ставят перед собой этот вопрос. Для кого–то разрешить его — означает решить, оставаться ли им в безбрачии всю свою жизнь по причине призыва Иисуса и бедных. Они отрекаются от богатств семейной жизни в надежде на дар Божий, желая быть ещё более открытыми Иисусу, бедным и Евангелию. Это не означает, что они не будут страдать из–за этого отречения по крайней мере иногда; но они полагают свою веру и свою надежду в этом призыве жить с Иисусом и в общине с бедными.

Для других разрешение этого вопроса означает самоотречение ради события и Бога, установление приоритета согласно со своей верой и своим долгом по отношению к Богу и принятие определённого образа жизни. Они решили полностью предаться жизни общины, целиком отдать свою жизнь бедным, поставить молитву в центр своей жизни. Если придёт брак, то только в этом контексте, потому что вдвоём, а затем и с детьми, они смогут жить этими глубокими стремлениями.

Важно, чтобы те, которые ещё не вошли целиком в жизнь общины, потому что ещё ставят себе вопрос о браке и чувствуют себя «неполными» до тех пор, пока не будут выбраны кем–то единственным, были бы самими собой и признавали это глубокое ожидание своего бытия. Иногда встречаются люди, критикующие общину, но их критика является ни чем иным, как желанием сказать «Я не хочу вступать в общину». Этим они выстраивают систему обороны. Более честным было бы сказать: «для меня ещё не пришло время вступить, потому что прежде всего я хочу жениться и считаю свой брак важнее обеспокоенности каким–либо идеалом или общиной». Важно, чтобы люди могли выразить себя на этом уровне и обнаружить настоящую причину, по которой они пребывают в общине не ради своей комфортности. У них есть полное право не чувствовать себя в ней комфортно, если их время ещё не пришло. Но также важно, чтобы другие, слушая призыв Божий или вопли беспомощных бедных, входили в общину, чтобы быть знаками Царства, знаком, что любовь возможна, что существует надежда.

Со многих точек зрения община похожа на семью. Но вместе с тем они представляют собой две различные реальности. Для основания семьи два человека выбирают друг друга и обещают друг другу верность. И именно любовь и верность этих двух людей дают мир, здоровье и созревание детям, родившемся от их любви. Когда человек входит в общину, он не обещает никому верности. Роль родителей (ответственных) выполняют установления, и речь не идёт о том, чтобы целиком и навсегда отдаваться жизни с одними и теми же людьми. Община предполагает семью, а семья нуждается в более широкой общине. Но две эти реальности остаются весьма различными.

Когда в общине находятся семьи, к ним нужно относится согласно законам и течению их собственной жизни. Нужно, чтобы они могли укреплять своё единство. Супружеская чета — это не два холостых человека, живущих рядом, но два человека, ставших одним.

Я встречал семьи, которые просили принять их в «Ковчег». Иногда муж энтузиаст и полон идеалов, а жена, как я замечал, более сдержана. Тогда, я спрашиваю её, на самом ли деле она тоже хочет жить в «Ковчеге». Она отвечает, что очень любит своего мужа и готова делать то, что он хочет. Это не очень хорошая ситуация. Для того чтобы супруги могли войти в общину, нужно, чтобы они оба действительно желали этого, без каких бы то ни было недомолвок со стороны одного или другого. Нужно, чтобы они были вполне едиными между собой, чтобы они преодолели разного рода кризисы, которые семья может познать во время первых лет брака. Если нет, то, входя в общину, они могут обнаружить много поводов, чтобы не разрешить эти кризисы.

Всё увеличивающееся число семей вступают в настоящее время в общинную жизнь. Они хотят жить с другими и разделить с ними один и тот же образ жизни. Они хотят жить в союзе с бедным и Иисусом Христом.

Присутствие в «Ковчеге» женатых людей — большое богатство. Большая часть из них не может жить в одном доме с умственно и физически отсталыми людьми, потому что у них должно быть своё собственное место. Семья сама по себе — община, которую никогда нельзя приносить в жертву большой общине. Даже если семьи не могут жить всё время с отсталыми людьми, их пребывание в общине важно. Их любовь, их эмоциональное равновесие, их дети многое дают бедным и каждому из нас.

7. Рождается надежда

В нашу эпоху рождается великая надежда. Я встречаю всё большее число молодёжи и в частности молодые семьи, обнаруживающие, что их нынешняя жизнь и труд бесчеловечны. Конечно, они зарабатывают много денег, но вычитают их из своей семейной жизни. Они возвращаются домой только поздно вечером, их выходные часто заняты деловыми встречами, их дух захвачен этим конкурентным миром. Они прилагают большие усилия, чтобы обрести необходимый внутренний покой для того, чтобы спокойно жить в семье. Они отдают себе отчёт, что, становясь сверхдеятельными, они пренебрегают тем, что находится в глубинах их бытия.

Некоторых подхватывает ход обстоятельств, которые приводят их к профессиональному росту; они боятся бросить работу, потому что тогда рискуют не найти больше соответствующей работы, и не хотят потерять материальные преимущества. Но другие отдают себе отчёт в тяжести ситуации: семейная любовь и желание Бога для них более важны, чем желание обладать и достигнуть престижа на профессиональном поприще. Они ищут более человечной и более христианской жизни. Они мечтают жить в общине.

Однако, перед тем как войти в неё, было бы полезно, чтобы они проверили свои основания. Бесчеловечную ли работу хотят они оставить? Более ли тёплой семейной жизни желают они? Или же на самом деле они ищут общинную жизнь со всеми её проблемами? Было бы хорошо, если бы они начали искать более простую работу, менее оплачиваемую, но которая давала бы им больше свободного времени, и мало помалу они смогут понять, с чем их сердце. Может быть, им следует больше времени уделять деятельности в приходе или в своём квартале! Однажды, когда они обретут новое равновесие в жизни, они смогут подумать о том, чтобы поучаствовать в жизни общины. Тогда это больше не будет мечтой, но завершением естественного пути.

Да, сегодня рождается новая надежда.

— Некоторые мечтают о христианской цивилизации как то было некогда; мечтают о рыцарстве; они чувствуют силы эгоизма, ненависти и насилия, которые проникают повсюду.

— Иные хотят воспользоваться этими силами насилия, чтобы полностью уничтожить старый мир, мир частной собственности и богатств буржуазии.

— Наконец, третьи видят в упадке нашей цивилизации семена нового мира.

Индивидуализм и технический прогресс пошли дальше; они обесцветили иллюзии о лучшем мире, основанном на экономике и технике. По причине этого упадка некоторые человеческие сердца вновь рождаются и открывают, что в них находится — не вне них — надежда, что они могут сегодня любить и создавать общину, потому что они верят в Иисуса Христа. Подготавливается новое рождение. Скоро родится множество общин, основанных на поклонении и на самоотречении ради бедных, которые будут связаны между собой и с великими обновлёнными общинами, которые выходят из глубины десятилетий, а иногда веков. Да, рождается новая Церковь.

В нашу эпоху, которой присуще столько недоверия, столько расторгнутых браков, сломавшихся отношений, детей, восстающих против родителей, людей, давших обеты и не ставших верными, нужно, чтобы рождалось всё больше общин, знаков доверия.

Временные общины студентов, друзей, создающихся на некоторое время, важны и могут стать знаками надежды. Но общины, в которых члены живут в союзе с Богом, между собой и, прежде всего, с бедными, которые их окружают, ещё более важны. Они становятся знаками верности Богу.

Еврейское слово (hesed) выражает две реальности: верность и нежность. В нашей цивилизации мы можем быть нежными, но неверными, как можем быть верными, но не нежными. Любовь к Богу одновременно представляет собой и нежность и верность. Наш мир ждёт от общин нежности и верности. И они рождаются.

8. Другие пути

Есть люди, у которых жизнь с другими вызывает большие трудности. Им нужна уединённость, большое чувство свободы и, прежде всего, отсутствие какого бы то ни было напряжения. Они совершенно не должны чувствовать давления, на него они реагируют депрессией или агрессивностью. Они часто являются людьми очень чувствительными и чуткими, у которых, вполне возможно, очень щедрое сердце. Они не смогли бы перенести трудностей общинной жизни. Они призваны жить скорее в одиночестве и с несколькими избранными друзьями. Они не должны думать, что, не будучи призваны к общинной жизни, у них нет ни своего места, ни дара или призвания. Их дар другой. Они призваны быть свидетелями любви другим образом. Они живут особым видом общинной жизни с друзьями и группами, с которыми они регулярно встречаются.

«Многие люди ищут общину из страха одиночества. Их неспособность вести уединённую жизнь подталкивает их к другим. Таким же образом некоторые христиане не переносят одиночества вследствие печальных событий, произошедших с ними самими; они надеются обрести помощь в компании других людей. По большей части они разочаровываются в ней и обвиняют общину, в то время как нужно обвинять самих себя. Христианская община — не духовный санаторий… Тот, кто не умеет оставаться одним, не сможет войти в жизнь общины… Но верно и противоположное: тот, кто не умеет жить в общине, не сможет жить в одиночестве» [15] .

Однажды, слушая то, что говорила Тереза во время одной встречи, я отдал себе отчёт в том, что готовность к сотрудничеству ради бедных некоторых неженатых людей может быть таинственным долгом. Она прочитала следующую молитву, которую сама написала:

Мы, не последовавшие за Тобой, Иисус, в священном безбрачии, не вошедшие целиком с нашими братьями в общину, хотим обновить наш Завет с Тобой.

Мы продолжаем следовать по этой дороге, на которую Ты нас призвал, но имени которой Ты не нам не назвал, мы несём эту бедность — не знать, куда Ты нас ведёшь.

На этой дороге мы исполнены душевной боли перед тем, что нас не изберут, что нас не полюбят, что нас не ждут, что к нам не приблизятся; мы исполнены душевной боли за то, что мы можем не выбрать, не полюбить, не подождать, не приблизиться. У нас нет принадлежности. Наш дом — не очаг: мы не знаем, где преклонить голову.

Если нам случается перед выбором других быть нетерпеливыми и подавленными, несчастными перед их деятельностью, всё же мы снова говорим «да» этому пути. Мы верим, что это путь, на котором мы сможем принести плоды, что его нужно пройти, чтобы созреть в Тебе. Поскольку сердца наши скудны и пусты, они открыты. Мы лепим из них пространство, где принимаем наших братьев. Поскольку сердца наши скудны и пусты, они исполнены духовной боли. Мы вопиём к Тебе о нашей жажде.

И благодарим Тебя, Господи, за путь, следуя по которому мы можем принести много плодов, за этот путь, который Ты избрал для нас.

9. Те, у кого много трудностей…

Я всё больше открываю, как много существует одиноких людей, бременем которых является одиночество. Они входят в общину, принося с собой разного рода эмоциональные нарушения и то, что можно назвать «дурным характером», который часто является плодом страданий и недопониманий. Хорошо, что эти люди могут войти в общину, которая будет для них опорой, местом развития и личного роста. Но очевидно, что в ней они будут страдать и заставлять страдать других. Им нужны, может быть, общины более структурированные, где нет многих общих дел и собраний, поприсутствовав на которых они могли бы взорваться. Им нужно одиночество и труд. Было бы грехом, если бы община принимала только вполне уравновешенных людей, податливых, открытых, готовых к деятельности и так далее. Те, у кого есть проблемы, обладают правом жить общинной жизнью. Но не любая община может принять их. Именно поэтому и нужны общины с разными структурами, чтобы принять людей с различными потребностями.

10. Принадлежность двум общинам

В наше время всё большее количество людей принадлежат двум общинам. Особенно это свойственно тем верующим, которые провели порой по несколько лет в своей общине и которые вливаются в другую. Может случиться, что такая двойная принадлежность даст очень хороший результат. Первая община является тогда общиной–матерью, с которой человек сохраняет тесные отношения, хотя развивается уже в новой общине. Но эта двойная принадлежность представляет собой препятствия и риск, особенно тогда, когда человек оставил общину–мать с чувством разочарования, гнева, может быть скрытого неудовлетворения и ищет место, где он может жить лучше и выражать свой идеал. Этот человек постепенно удаляется от общины–матери, но часто не обладает свободой сердца, необходимой для того, чтобы с головой окунуться в жизнь новой общины. Поскольку он пребывает в страхе, что разочаруется во второй раз, он не позволяет, чтобы к его сердцу прикоснулись. Он прячет часть своего сердца и своего бытия, чтобы не быть слишком уязвимым и не страдать в том случае, если общение не удастся. Даже в самых лучших случаях мы сталкиваемся с проблемой: когда его сердце всё более живёт духом второй общины, человек всё ещё не умеет ничего, кроме как поддерживать тот тип отношений, который был у него в общине–матери.

Когда кто–то входит в общину, он находится обычно в состоянии готовности, в котором у него можно просить всего, что угодно. Справедливо, что когда входишь в общину, в этом есть что–то наподобие детской благодати. Человек оставляет те сферы ответственности и точки опоры, которые позволяли ему выносить суждение, и входит в новый мир. Тогда нормально, что он принимает открытую позицию. Это подобно новому рождению. Это время детства, когда он наивен, открыт и готов к помощи длится более–менее долго. Спустя некоторое время он начинает выносить суждения и занимает оборонительную позицию. Для тех, кто оставляет одну общину, чтобы войти в другую, существует риск влиться с духом взрослого, а не с духом ребёнка. Они приходят, чтобы служить. Они уже знают, как это делать. Я спрашиваю себя, можно ли влиться в общину, если заново не переживаешь период детства.

Глава III. Возрастание в зрелости

1. Община растёт подобно ребёнку

Все мы странники, мы странствуем по жизни. Каждый из нас путник на этом пути. Возрастание человеческой личности, от малютки во чреве матери вплоть до дней смерти, одновременно и очень длинное, и очень короткое. Этот путь очерчивается с обоих концов двумя слабостями: слабостью младенца и слабостью умирающего.

Деятельный период жизни характеризуется двумя этапами: созреванием и упадком. Ребёнок, подросток странствуют по времени к зрелости взрослого. Чтобы достигнуть этой зрелости, включающей в себя определённую самостоятельность и силу, им понадобится много лет. Затем наступит период болезней и усталости; человек будет становиться всё более зависимым до тех пор, пока не придёт к тому уровню полной зависимости, который характеризовал его отношения с окружающим миром, когда он был совсем ещё младенцем.

Если зрелая активность и обильное плодоношение состоят из периодов созревания и упадка, то, что касается нашего сердца и мудрости, так с этой точки зрения мы можем созревать постоянно. Становлению нашего сердца присущи определённые стадии:

— ребёнок живёт любовью и присутствием близких, время его детства — это время доверия;

— подросток живёт щедростью, утопиями и надеждой;

— взрослому свойственно отдавать себе отчёт в происходящем и ожидаемом, целиком окунаться в те или иные дела, принимать на себя ту или иную ответственность; это время верности. И наконец,

— пожилой человек снова оказывается в том периоде, который характеризуется доверием, также это время мудрости.

У пожилого человека, неспособного на особенную активность, есть время для того, чтобы смотреть, созерцать, прощать. Ему свойственно чувство того, чем является человеческая жизнь, свойственно признание реальности. Он знает, что жить — это не только делать что–то и куда–то бежать, но что жить — означает также принимать других в их самобытности и любить их. Некоторым образом он преодолел ту стадию жизни, когда нужно убедительно доказывать что–то.

Эти стадии состоят из этапов, которые нужно преодолеть; каждая включает в себя подготовительный этап и воспитание, каждая проходится с более–менее большими страданиями.

Человеческая жизнь является путешествием, путём, возрастанием к более реалистичной и подлинной любви; это путешествие к единству. И на самом деле, чем более младенец един с матерью в своей слабости и в своих отношениях с внешним миром, тем в большей мере он растёт, и тем быстрее начинает понимать отличие своей эмоциональной жизни от жизни своих взаимоотношений с миром, своих желаний от своих психологических устремлений или импульсов, того, что у него внутри от того, что окружает его, того, чем он живёт от того, о чём он говорит, своих мечтаний от реальности. С ростом самостоятельности страхи за свою слабость, свою уязвимость и свою ограниченность, страдания и смерть становятся более осознанными, как более осознанно он начинает воздвигать преграды, за которыми хочет спрятать свою уязвимость. Путешествие каждого из нас по своей судьбе — это путешествие к восполнению глубин нашего бытия нашими хорошими качествами и нашими слабостями, богатствами и бедностью, нашим светом и нашим мраком.

Возрастать — значит всплывать мало помалу с мутных глубин ограниченности нашего видения вещей, когда наше поведение определялось рысканием в поисках удовлетворения своих эгоистических импульсов, нашими привязанностями и неприязнями, к созерцанию беспредельных горизонтов, к вселенской любви, когда мы будем любить всех людей и будем желать их счастья.

Как в жизни конкретного человека существуют успешные периоды, которые, однако, нужно преодолеть, также и общинной жизни присущи периоды, требующие каждый подготовительного этапа, воспитания, которые мы проходим с более–менее большими страданиями.

Существует три периода:основание, затем «вывод на орбиту» и, наконец, ежедневный опыт; своё время для дряхления, в котором пребывает много пожилых людей, влюблённых в ценности прошлого; есть время верности. Эти периоды не столь яркие, как в человеческой жизни, однако, они существуют. Существуют различные периоды, определяющие способ использования авторитета, развития структур, нормирующих жизнь. Община и её ответственные должны быть бдительными, чтобы эти переходы благоприятно совершились.

Множество состояний напряжённости в общине происходят из того, что то одни, то другие не желают расти, а рост общины включает в себя личный рост каждого человека. Есть некоторые люди, которые сопротивляются изменениям, отвергают становление. Таким же образом и в человеческой жизни, многие отвергают возрастание и соответственно потребности нового его этапа; они хотят оставаться детьми; остаются подростками; не принимают присущее старости.

Община же всегда находится в состоянии становления.

После двадцати лет жизни в общине жить в ней не становится проще, чем то было в начале. Напротив, тот, кто входит в общину, немного наивен: он полон иллюзий, у него есть необходимая благодать, чтобы вырваться из оков индивидуалистической и эгоистической жизни.

Тот, кто уже совершил в общине двадцатилетний путь, знает, что это не просто. Он осознаёт свои пределы и пределы других. Он знает всю тяжесть своего эгоизма.

Общинная жизнь представляет собой до некоторой степени путь по пустыне к обетованной земле, к внутреннему освобождению. Еврейский народ начал роптать на Бога только после перехода через Красное Море. До этого он был поражён чрезвычайными событиями; его пробудило приключение, вкус риска, и всё это казалось предпочтительней бремени рабства.

И только позднее он возроптал на Моисея, забыв, каково находиться под тиранией египтян, после того, как чрезвычайные события уступили место обычным и постоянным ежедневным обстоятельствам. А их было достаточно.

Легко поддерживать пламя героизма в момент основания общины; потребность борьбы с окружающей средой призывает щедрые сердца к действию. Она не позволяет упасть духом.

Значительно труднее, когда месяцы и годы проходят, а ты сравниваешь себя со своими пределами. Воображение больше не пробуждается героическими событиями, а ежедневный опыт кажется приевшимся. Очень скоро те вещи, от интереса к которым ты уже казалось бы избавился, возвращаются как обольстительницы: удобство, закон наименьшего действия, потребность в безопасности, страх перед волнениями. И больше нет сил сопротивляться: уже нет тех сил, чтобы контролировать свой язык и для того, чтобы прощать; воздвигаются барьеры, и ты замыкаешься в себе.

Злые языки говорят, что община начинается с тайны, а заканчивается бюрократией. К сожалению, это отчасти верно! Вызов, обращённый к созревающей общине, — приспосабливать свои структуры таким образом, чтобы они всегда были направлены на служение личному росту людей, основополагающим целям общины, а не на служение традиции, которую нужно охранять и ещё менее на служение лидеру или своему престижу, который нужно оберегать.

В наши дни дух нового предприятия и структуры, создаваемые для его функционирования, противопоставляются друг другу. Да, это требование жизни — создавать структуры, благоприятствующие развитию духа, которые являются полезными и сами по себе. Существуют способы осуществлять власть, разграничивать обязанности и также управлять финансами согласно Евангелию и заповедям блаженства; они, следовательно, также являются источниками жизни общины.

Община означает общение сердцем и духом; это цепь отношений; но отношения включают в себя ответ на крики наших братьев и сестёр, ответственность за них. Это требует многого и много мешает.

Именно поэтому отношения и потребности общины, которые она включает в себя наряду с законом, нормированным распорядком и администрацией, очень легко изменяются. По человеческим меркам легче подчиниться закону, чем любить. Именно поэтому некоторые общины заканчиваются нормированием и администрированием вместо того, чтобы возрастать в бескорыстии, принимать братьев, дарить.

2. От героизма к повседневной реальности

Основание общины — нечто достаточно простое. Существует очень много смелых людей, ищущих героизма, готовых спать на земле, долго работать в течение дня, жить в полуразрушенных домах. Легко отдыхать на природе; все готовы жить некоторое время в спартанских условиях. Также не составляет труда привести общину в движение — всегда достаточно энергии для того, чтобы оторвать ракету от земли; но подлинной проблемой является вывести её на орбиту и жить зачастую скучной обыденностью, жить с братьями и сёстрами, которых мы не выбирали, но которые нам даны, и стремиться во всё более всеобъемлющей истине к целям общины.

Община, являющаяся лишь ракетой героизма, — не настоящая община. Эта последняя включает в себя определённый образ жизни, личную позицию, стиль жизни и особый взгляд на реальность; она включает в себя, прежде всего, доверие к ежедневным обстоятельствам.

Эта повседневная реальность состоит из простых задач: приготовить обед, пачкать и мыть посуду, ставить её на место, участвовать на собраниях. Она состоит из даров, радостей и праздников.

Община создаётся только тогда, когда её члены договорились не совершать великих подвигов, не быть героями, но каждый день переживать с новой надеждой, как дети смотрят с удивлением на восход солнца и благодарят за его заход. Она создаётся только тогда, когда они признали, что величие человека состоит в признании своей скудости, своего человеческого состояния, своей земли и в благодарении Бога за то, что он вложил в это ограниченное тело семена вечности, которые проявляются через ежедневные небольшие жесты любви и прощения.

Красота человека заключается как раз в этом доверии к чуду каждого дня.

3. Осознание разумом

После того как прошло время героизма и борьбы, после первого времени удивления настаёт время рассудочного осознания того, чем является община и каково её место в обществе, в Церкви, в самой истории человечества. Рассудочное видение или понимание важны в жизни общины. Но это рассудочное осознание должно всегда выплёскиваться из удивления и благодарности; они должны быть в сердце общины. Если нет, наступает преждевременная старость.

Философы гегельянской и марксистской традиций принимают за отправную точку не удивление, но борьбу с несправедливостью и классовую борьбу. Именно поэтому не может существовать общины, основанной на марксистских принципах. На этих принципах может существовать только объединение воинственных людей. С того момента, когда единство осуществляется единственно на почве борьбы, не существует больше взгляда любви и доверия одних к другим в благодарении.

Община всегда должна оставаться общиной детей, но детей, которые уже обладают сознанием и видением вещей. Община, стремящаяся стать общиной взрослых, «мудрых» и благоразумных, желающих сражаться, очень быстро теряет чувство общины и становится группой гиперактивных людей, теряющихся в сражении.

Марксистскую критику общинной жизни иногда трудно вынести, и многие члены сдаются ей. Они боятся, что их будут считать «буржуями», «слабыми», «людьми, страшащимися борьбы».

Видение реальности членами общины — видение долгосрочное. Марксисты же хотят революции. Но что касается революции, они и не знают, чего хотят. Члены общины желают сейчас жить тем, что марксисты откладывают на «потом».

Нужна смелость, чтобы сопротивляться этой критике. Человеку присуще скрытое желание прослыть героем, святым, мучеником. Он боится быть ребёнком, быть самим собой.

Чем более община растёт, укореняется, тем более она должна познавать свой глубокий смысл, потому что любая община несёт в себе разум вещей. Чем более община жива, исполнена подлинных человеческих отношений, чем более она является общиной жизни, а не просто объединением людей, совершающих определённые дела, тем более она должна придавать смысл основополагающим вопросам человека: о страдании и смерти, о браке, сексуальности, о месте мужчины и женщины, о власти, о чувстве Бога и о месте молитвы и религии, о бедности и богатствах, о профессионализме (о техницизме), о бескорыстии (или о сердце), о надежде и тревоге, о нормальности и аномальности, о несправедливости в мире и так далее. Она должна употреблять символы, чтобы выразить чувство или разум, которые она придаёт этим основополагающим реальностям, потому что нельзя одновременно расти в общине и углублять наши отношения, не подходя так или иначе к этим вопросам. Традиция общины должна быть способом передавать ответ на эти вопросы. Но постепенно нужно осознавать смысл и разумность этой традиции.

4. «От монархии к демократии»

Чем более община возрастает, тем более внимательными нужно быть к тому, чтобы приспосабливать структуры общины к её меняющимся потребностям, способствуя их развитию. У истоков общины обычно стоит основатель, который ведёт себя словно монарх, глава, который решает всё. Именно он обладает видением того, каким образом община должна жить, и решает всё в соответствии с этим видением. По мере того как другие присоединяются к нему, входят в его проект в лоне общины зарождается жизнь. Тот, кто стоит у истоков, должен научиться «отказываться от права» на «свою» общину, «свой» проект и таким образом научиться быть всегда готовым стать одним их многих, других членов этой общины. Структуры должны развиваться по направлению к демократии, в которой глава только координирует деятельность общины, хотя и обладая видением её основных целей.

Если глава не содействует этому переходу к демократии или точнее к настоящему разделению сфер ответственности в общине, он рискует удушить способности сердец многих других людей. Те, кто одарён реальными способностями к росту в плане ответственности и разума, останутся словно мёртвыми в этих уголках своего бытия и останутся на всю жизнь недоразвитыми исполнителями.

Эта эволюция структур происходит потому, что община растет, и духовно растут её члены, становятся более глубокими в осознании своего долга и способны возложить на себя большую ответственность. В «Ковчеге» мы пересматриваем наш учредительный документ [16] достаточно регулярно и, я полагаю, это очень хорошо. Я боюсь, что многие общины могут удушить своих членов, поскольку не умеют изменять свои структуры для того, чтобы основная цель общины переживалась лучше.

Важно, чтобы у людей были свои личные проекты, замыслы и свои сферы ответственности, которые позволяли бы им осуществлять те или иные инициативы. Но также важно, чтобы эти личные проекты утверждались общиной или исходили из установленного в общине разделения обязанностей. Если нет, они принесут вред общине. Такие проекты окажутся планами человека, который хочет доказать, что он лучше знает потребности общины, чем она сама; такие проекты могут свидетельствовать, что их «творец» хочет отделиться от общины. Часто попадаются такие общины, члены которых считают себя превосходящими других, считают себя спасителями. Распределение обязанностей в общинной жизни включает в себя и то, что все члены общины, или по крайней мере ответственные, должны попытаться посмотреть, каковы же на самом деле подлинные потребности общины и в каком направлении ей следует идти. В этой связи прежде всего нужно обратить внимание на то, чтобы избегать пристрастия к самопревозношению и желания превзойти других и превознести собственные идеи. Нужно, чтобы все слушали мнения друг друга и постепенно, беспристрастно уясняли истину. Это может отнять много времени и сил, но это стоит того, потому что в этот момент каждый человек из общины лично прилепляется к проекту.

Некоторые общины иногда создают такое впечатление, что они основаны людьми, которым нужно почувствовать себя руководителями, испробовать что–то, создать «свою» общину, осуществить «свой» замысел. Нужно всегда помогать основателям не попасть в эту ловушку, но прояснить свои намерения. С самого начала нужно избегать того, чтобы они оказывались одни. Лучше, чтобы община основывалась двумя–тремя людьми, вместе разделяющими обязанности и вместе контролирующими друг друга. Если нет, то основатель рискует с головой окунуться в это сотворение: он сам делает всё и становится собственником по отношению к «твари». Он не воспринимает никакой критики и слушает только льстецов (таких всегда много вокруг общины). Община умрёт от удушья, если основатель стремится удушить людей, которые пришли помочь ему, своих братьев и сестёр, не оказывая им доверия, не разделяя с ними свою ответственность, не позволяя им осуществлять ту или иную инициативу.

Если основывающий общину делает это с целью проверить что–либо посредством «творения», которое он создаст, в этом великая гордыня, что–то нездоровое, что должно умереть. Община создаётся для людей, которые в ней живут, а не для основателя. Ответственность — это крест, который он несёт и который он должен очень рано начинать разделять с другими, чтобы могли раскрыться дары каждого человека. Если основатель не учится со временем исчезать, община умрёт или будет вынуждена отвергнуть своего основателя.

Иногда я встречаю людей, которые хотят создать общину. После четырнадцати лет опыта общинной жизни я никому не посоветовал бы создавать общину за исключением, разумеется, особых случаев, по знаку Божию. Я скорее посоветовал бы этим людям идти жить в уже существующие общины; затем, когда придёт время, их пошлют создавать другую. Когда создаётся община, нужно обладать чувством принадлежности и миссии. Нужен кто–то, кто удостоверял бы наш выбор, поддерживал нас, контролировал и давал бы нам советы. Таким образом, первые христианские общины были основаны людьми, состоявшими в общине апостолов и учеников, пребывавших в молитве в день Пятидесятницы с Марией, Матерью Иисуса. Они были посланы и утверждены в своей миссии коллегией апостолов.

5. Открытость кварталу и миру

Перед тем как приступать к основанию общины, важно установить контакт с деревней или двором, кварталом, в котором община будет создаваться. Многие общины рождаются, не устанавливая сначала эти контакты. А если эти общины принимают умственно или физически отсталых людей, или же людей отчаявшихся, то это катастрофа. Соседи и окружающие отвергнут её. Община больше не знак, она становится нарывом. Если бы основатели уделили время тому, чтобы объяснить свой замысел соседям, то эти последние в свою очередь с большим пониманием отнеслись бы к нему. А если они смогут принять отсталых людей самой деревни, тогда община вполне вольётся в жизнь этой деревни. Не является потерей времени провести несколько месяцев в установлении контактов и связей дружбы с соседями, прежде чем приступать к созданию общины.

Для того чтобы община стала знаком, нужно, чтобы её соседи видели в ней позитивный вклад в жизнь квартала или деревни. Хорошо иметь кого–то в общине, кто мог бы помочь старым или больным, чтобы дом был всегда открыт, был прибежищем для тех, кто страдает и находится в нужде.

Чем более община углубляется в своё призвание и возрастает в нём, тем более она должна включаться в жизнь квартала. Сначала община словно замкнута между четырьмя стенами дома. Но постепенно она открывается соседям, друзьям. Некоторые общины пугаются, когда начинают чувствовать, что соседи стремятся влиться в них. Они боятся потерять свою самобытность, потерять контроль.

Но не это ли и является подлинным расширением общины? Важно, чтобы в некоторые моменты стены общины рушились. Это означает, что каждый должен уважать место другого и что сферы ответственности и права каждого должны быть ясно выраженными. Каждый становится ответственным за другого в определённой области. Нужно, чтобы и одни и другие бескорыстно приносили что–то другому, чтобы завязывались настоящие связи. Именно так маленькая община может стать мало помалу закваской в тесте, связью единства между всеми и для всех.

Конечно, по мере того, как община укореняется в квартале, как она начинает расширяться, как вовлекает соседей в свою деятельность, она обнаруживает, что определённые законы страны и некоторые несправедливости препятствуют становлению людей, особенно несчастных отсталых. Тогда община призвана принять определённую позицию на политическом поле. Она пытается преобразовать законы и бороться с несправедливостью. Может быть, из–за этого на неё косо будут смотреть власти и может случиться, что оппозиция попытается любой ценой привлечь её на свою сторону для своей борьбы. Трудно такой общине найти свой путь среди этих крайностей.

Маргарита Майано вспоминала в «Ковчеге», что бабочка для того, чтобы выйти, должна разорвать кокон, и что ребёнок, чтобы родиться, совершает насилие. Чтобы привести в мир новое общество, иногда нужно использовать определённое насилие. Но оно должно исходить из общения и из доверия и усиливать их.

Растущая община постепенно обнаруживает, что она находится в этом месте не ради себя самой. Она принадлежит всему человечеству; она создана для всего человечества. Она приняла дар, который должен принести много плодов всем. Если она замыкается в себе самой, то умрёт от удушья. Зарождающаяся община подобна семени, которое должно расти и становиться деревом, которое принесёт множество плодов и в котором все птицы небесные смогут свить гнездо. Она должна простереть руки, чтобы бескорыстно дать то, что бескорыстно получила.

Община всегда должна помнить, что она знак и свидетельство для всех людей. Члены общины должны быть верными один другому для того, чтобы взаимно удостоверять своё возрастание, но также и для того, чтобы быть знаком и источником надежды для всех людей.

Община, начавшая свою жизнь подобно семени, должна помнить, что это семя произошло от срезанного с дерева плода, рождённого другим семенем. Община рождена отцами и матерями и даст сынов и дочерей. Она участвует в смене поколений; она маленькое звено в большой цепи человечества. Нужно, чтобы это звено было красивым, прочным и живым.

Община в одно и тоже время должна быть отделена от человеческого общества и открыта ему. В той мере, в какой она живёт ценностями, отличными от тех, что распространены в обществе, она обязательно будет от него отделена. Если она слишком открыта, она никогда не сможет сохранить и углубить собственные ценности; у неё не будет самобытности и собственной жизни. Но если она слишком замкнута, она не сможет расти; она не сможет видеть подлинные ценности, которые существуют в обществе, у других людей. Она окажется перед лицом дилеммы: «Или я права, или они ошибаются». Она будет неспособна видеть духовную скудость и ошибки, свойственные ей. Община призвана возрастать постепенно в отношениях с другими, с людьми двора. Таким образом, благодаря этим новым друзьям, община будет расти, и в этом они будут друг другу помогать. Нельзя сказать, что кто–то прав, а другие ошибаются, но все призваны взаимно помогать друг другу.

У меня такое впечатление, что в Церкви в определённую эпоху религиозные ордена очень сильно замыкались в самих себе. Они умирали от удушья. Они чувствовали это и открывались обществу. Но некоторые, может быть, были слишком находчивыми; они начинали с того, что бросали свою орденскую одежду ради того, чтобы быть ближе к людям, но вместе с ней они оставляли и свои традиции, смысл своего основания; они потеряли свою самобытность; они уже не были общинами.

Когда какая–то община чувствует, что умирает, это не лучший момент, чтобы изменять свои внешние признаки, свой порядок и одежду; если их не станет, то не будет больше ничего, что сможет удерживать людей вместе. Это время для внутреннего обновления, возобновления доверия в личных отношениях и в молитве; время оставаться близкими бедным и отчаявшимся.

6. Испытание: один из этапов созревания

Испытание — важный фактор созревания общины. Через испытание я знаю, что такое трудно, что такое бедность, преследование, то, что разъединяет общину и раскрывает её слабости, напряжённости, внутреннюю и внешнюю борьбу, все те трудности, которые происходят из нового этапа, который нужно преодолеть.

Для того чтобы создать общину, нужно бороться со всякого рода элементами, но однажды, когда община отправилась в путь, кажется, что какие–то силы исчезли, тогда по скорому ищут компенсаций в удобстве, безопасности, развлечениях и компромиссах с другими ценностями.

В терапевтической общине это очень хорошо видно: сначала принимаются тяжёлые люди, с депрессиями, которые бьют стёкла, затем мало помалу все успокаиваются, а если приходит ещё один «боец со стёклами», его больше нельзя принять. Иссякли силы, которые были в определённый момент, чтобы бороться с любым видом трудностей и принимать трудных людей. Приходит момент, когда нам хорошо находиться вместе, а это уже понижение уровня единства [17] . Именно поэтому испытания важны в общине, поскольку они вынуждают нас найти тот уровень, тот тон, ту силу отношений, которые сделают нас способными бороться с трудностями и обрести чувство неотложности при решениях.

Община, которая становится богаче и уже пытается только защищать свои богатства и свою репутацию, близка к смерти. Она прекратила расти в любви. Община живёт тогда, когда она бедна, когда её члены чувствуют, что должны вместе работать, быть едиными и не для чего иного, как для насущного хлеба и тогда, когда каждый отдаёт себе отчёт, что если он не трудится, другим от этого будет плохо!

Часто только тогда, когда община находится на грани разрушения, люди приступают к диалогу и начинают смотреть друг другу в глаза, потому что они отдают себе отчёт в том, что наступил момент, когда нужно задать себе вопрос жизни или смерти; если они не сделают чего–то решительного и радикальным образом нового, всё исчезнет. Часто нужно дойти до глубины пропасти, чтобы достигнуть момента истины, признать собственную духовную бедность, собственную потребность в одних и других и взывать о помощи к Богу.

Испытание объединяет общину в той мере, в какой существует доверие, достаточно сильное для того, чтобы принять его. Если один член общины оказывается сильно раненым в катастрофе, агрессивность и маленькие личные интересы исчезают. Этот удар делает единство более глубоким и ставит перед лицом самого существенного. Новая солидарность вновь рождается для того, чтобы лучше перенести испытание и преодолеть его.

Испытания, проламывающие поверхностную самоуверенность, часто высвобождают новые силы вплоть до самых потаённых. Начиная с этой раны, община вновь рождается в надежде.

7. Состояния напряжённости

Состояния напряжённости являются необходимым этапом в периоды созревания и углубления жизни общины. Они проистекают от личных конфликтов, конфликтов, порождённых отказом от возрастания, личного и общинного становления, от конфликтов между эгоистическими устремлениями различных людей, появившихся из–за ослабления бескорыстности внутри всей общины, из–за несходства темпераментов и психологических трудностей каждого. Эти состояния напряжённости естественны. Нормально, что мы обеспокоены, когда поставлены перед лицом собственной ограниченности и духовной скудости, когда мы обнаруживаем свою глубокую рану. Нормально, если мы уходим от всё возрастающей ответственности, ибо для того, чтобы смело идти ей на встречу, нужно приложить определённые усилия, потому что мы чувствуем себя неуверенными. Перед лицом последующих умерщвлений собственных интересов мы внутренне вопиём. Нормально, если мы упрямимся, если боимся, если мы метим шаг, если больше не продвигаемся вперёд, если мы отступаем перед новыми трудными членами, с которыми нам нужно общаться, если они ещё не освободились от своих страхов и агрессивности.

Нормально, что в определённые моменты мы обнаруживаем ослабление нашей готовности к бескорыстной самоотдаче по причине усталости, личных напряжений, разного рода страданий. Существует множество причин для напряжённости.

Каждое из этих состояний напряжённости ставит всю общину в целом и каждого её члена в отдельности перед лицом собственной духовной скудости, перед собственной неспособностью, усталостью, агрессивностью и депрессиями. Это может стать важной вехой, временем осознания того, что сокровище общины пребывает в опасности. Когда всё идёт хорошо, когда община верит, что наступил успешный период, члены общины рискуют отдаться силам своей любви. Они менее внимательны один к другому. Состояния напряжённости вынуждают их вернуться к реальности своей духовной бедности. Принять соответствующие критерии молитвы, диалога, терпения и усилий для того, чтобы преодолеть кризис и вернуть потерянное единство.

Они дают понять, что община — это более, чем человеческая реальность, что ей нужен дух Божий для жизни и самоуглубления. Также они очень часто мечтают об этапах, которые им необходимо пройти для того, чтобы обрести более реальное единство, обнаруживая надломы, преодоление которых обязывает к перевоспитанию, к реорганизации, к большему смирению. Иногда животный взрыв только помогает нам раскрыть реально существующую напряжённость, до того бывшую скрытой. Только тогда, когда напряжение разряжается, становится возможным попытаться исцелить его причину до самых корней.

Нет ничего, что причиняло бы такой вред общинной жизни как скрывать напряжённость, поступать так, будто бы её не существует, прятать её за знаками почтительной вежливости и избегать реальности и диалога. Напряжённость или волнение могут быть знаком ближайшего пришествия новой благодати Бога. Они возвещают переход к Богу в общине.

Часто напряжённость и испытания исходят из того факта, что община потеряла чувство самого главного, начальное видение своих задач и не может больше быть верной призыву Божию и призыву бедных. Тогда она заключает в себе новый призыв к верности. Чтобы обрести мир, нужно, чтобы община просила прощения у Бога и умоляла Его дать ей свет и новую силу.

Нужно принять эту напряжённость как повседневный факт, пытаясь разрешить её в поисках самоуглубления и истины. Разрешить — не означает найти поспешные утешения. Только давая открыто разразиться напряжению в присутствии всех заинтересованных лиц, мы вновь обретём единство. Желание дать осознать кому–то его пределы, его эгоизм, его ревность, его неспособность к диалогу не помогает ему с необходимостью преодолеть его. Напротив, это может замкнуть его в ещё большей тоске, близкой к отчаянию.

В общем, невозможно никому помочь понять его пределы, если одновременно мы не помогаем ему обрести силу для их преодоления, понять все те возможности, которые таит в себе любовь, доброта и благая деятельность, и обрести доверие к себе самому и к Святому Духу. Никто не может принять зло, сущее в себе самом, если он не чувствует, что его все любят и уважают, если у него нет ощущения доверия к себе. Никто не может сдерживать свои эгоистические импульсы и свои страхи, если ему не дали понять, что он достоин любви. И такова задача ответственного: понять красоту и ценность напряжённой и агрессивной личности и помочь членам общины делать то же самое. Таким образом, мало помалу, этот человек, чувствуя, что его не отвергают, но принимают и любят, сможет не препятствовать проявлению своих благотворных сил ради служения другим. А когда страхи ослабляются, и люди начинают слушать друг друга без предубеждений, заранее не отвергая друг друга, и начинают понимать, почему этот и тот конкретный человек поступают именно таким образом, состояния напряжённости исчезают. Речь идёт о том, что нужно принимать других и любить их с их эгоистическими стремлениями и их агрессивностью. Это взаимное принятие друг друга, которое со временем может стать подлинным разделением жизни другого, требует времени и терпения. Это может потребовать множества встреч, бесед, иногда очень тяжёлых, деликатных диалогов, также и молчаливого, спокойного, исполненного нежности признания.

Не нужно ни прятать состояния напряженности, ни давать им взорваться раньше времени, но принимать их с максимальной чуткостью, с величайшими доверием и надеждой, зная, что их нужно претерпеть. Нужно принять их терпеливо и с глубоким состраданием, без паники и наивного оптимизма, но на основе реалистичной позиции, исполненной внимания и поисков истины.

Напряжённость исходит из того факта, что некоторые слишком закоснели в своих мнениях. Со временем они откроются, они обнаружат другие измерения реальности, их видение претерпит изменения и напряжённость исчезнет. Именно поэтому нужно быть терпеливыми перед лицом какой бы то ни было напряжённости и не стремиться всегда разрешать её быстро. Если хотите действовать быстро, вы рискуете подтолкнуть некоторых людей ужесточить свою позицию вместо того, чтобы смягчить её.

Некоторые напряжённости в общине проистекают из того, что община заключает в себе почти противоположные друг другу ценности. Гений общины должен проявляться в попытке привести их к взаимному равновесию. Именно таким образом в «Ковчеге» мы вместе хотим быть единой христианской общиной и трудиться согласно потребностям Государства. Некоторые люди с большей охотой принимают одну ценность, чем другую и это хорошо, но вместе с тем иногда это приводит к напряжённости между людьми. Эти состояния напряжённости уменьшаются по мере того, как община и её члены достигают человеческих зрелости и мудрости.

Другие напряжения происходят из того, что община эволюционирует и появляются новые дары и новые реальности. Они требуют мало помалу нового равновесия, может быть даже развития структур. Прежде всего, нам не нужно впадать в панику перед такими напряжениями, которые зачастую нельзя даже ясно выразить. Нужно уметь ждать момент, когда община будет готова встретить эти вопросы в мире и истине.

Возрастание человека к любви и мудрости долгое. Когда речь идёт об общине, этот рост происходит ещё более медленно. Члены общины должны быть всегда друзьями времени, знать, что многие вещи осуществляются, лишь бы им дали необходимое для этого время. Может быть большой ошибкой желать, во имя ясности и истины, ускорения хода вещей и очень быстрого их прояснения. Иногда находятся люди, которые любят конфронтацию и разделения. Это не всегда проявление здоровья. Лучше быть друзьями времени. Но вполне очевидно, что каждый человек должен быть бдительным, чтобы не увиливать от проблем, отказываясь слушать недовольство, существующее в общине, и чтобы осознавать напряжённости.

Многие состояния напряжённости происходят из непризнания того, что руководитель имеет и слабые стороны. Всегда ищут идеальных «отца» и «мать», а разочарование вызывает тревогу. Эти напряжённости полезны: нужно, чтобы каждый обнаружил, что руководитель тоже человек и что он может ошибаться, не теряя при этом доверия к себе. Каждый человек должен созревать в зрелости и находить подлинные и свободные отношения с лидером. Но нужно также, чтобы община была готова развиваться и меньше бояться.

Во многих общинах кто–то является самым хрупким, самым трудным человеком, который, кажется, катализирует агрессивность всех других. И всегда именно на него нападают, именно его критикуют, именно над ним подшучивают. Каждый член общины, в потаённом уголке своего сердца, ощущает какую–то неудовлетворённость, а иногда свою виновность. Такие люди очень легко могут впасть в уныние, в дискомфортное состояние. Тогда они проецируют на другого, более слабого, свою ограниченность и своё малодушие. Во многих общинах есть такой «козёл отпущения» личных и групповых тревог.

Однажды встав на путь притеснения и отвержения и высвободив из себя агрессивность, не легко сойти с этого пути. Однако ради здоровья общины совершенно необходимо, чтобы такая позиция отвержения была отведена от своей мишени, потому что невозможно, чтобы община жила, когда одного из её членов притесняют. Тогда нужно, чтобы другой сознательно ли или нет и при вдохновении Святого Духа начал принимать на себя удары этой агрессивности. Например, делая из себя шута. Так постепенно животная и презренная агрессивность преобразится, а наэлектризованность напряжённости исчезнет в свете улыбки.

8. Прогнать брата или сестру

Некоторые общины разрушаются по причине внутренних разделений и плевел. Поражает тот факт, что очень скоро в первых христианских общинах, после времени благодати и единства, начали ощущаться разделения; появился дух пристрастия и разделения. Некоторые были за Павла, другие за Аполлона (1 Кор. 3).

Св. Иоанн в своём первом Послании говорит об этих глубоких разделениях. Это были настоящие расколы внутри общины; некоторые ушли, отвергнув общение с собратьями, учение апостолов и в частности авторитет Иоанна (1 Ин. 2, 19).

Иуда сам жил с Одиннадцатью и с Иисусом, но его сердце было исполнено коварства и ревности; ещё до того как Сатана привёл его к окончательному предательству, он отделился от других в сердце. Иисус призвал его, но по причине, которую мы не знаем, Иуда пожелал воспользоваться тем, что он был одним из товарищей Иисуса ради своей собственной славы и ради своего личного замысла. Для него речь не шла больше о том, чтобы служить Иисусу с другими апостолами, но использовать Иисуса для своих горделивых целей.

В какой момент прогнать человека, который кажется уже полностью отделившимся в сердце от общины, хотя ещё и живёт в ней, который посеял дух плевел и пытается влиять на самых слабых для того, чтобы привлечь их к себе и использовать их для собственных разрушительных целей? Эти люди, сердце которых исполнено ревности, очень часто чрезвычайно умны и очень способны улавливать и использовать слабые точки законной власти или общинной жизни. Тогда они предлагают себя в качестве проницательных людей, способных исправить несправедливости и спасти ситуацию. В них присутствует дух притворства и ловкое лицемерие для того, чтобы создавать разделения, сеять сомнения и беспорядок и ослаблять руководство. Оставлять дело так, чтобы они продолжали своё дело разделения в общине, кажется немыслимым, если провалились все попытки диалога. Прогнать их, когда они уже долго шли вместе с общиной, кажется всё же невыносимым. Однако Иисус сказал:

Если брат твой грешит против тебя, пойди и обличи его один на один. Если он тебя послушает, то приобрёл ты брата своего.

Если же не послушает, возьми с собой ещё одного или двух человек, чтобы устами двух или трёх свидетелей подтвердилось каждое слово.

Если же он и их не послушает, скажи церкви, а если он не послушает и церкви, то да будет он тебе как язычник и мытарь (Мф. 18: 15–17).

Только ответственные и пожилые люди общины могут принять решение об изгнании кого бы то ни было. Но, поступая так, они должны признать также и свою часть вины. Может быть, они не решились осудить этого человека или поговорить с ним в начале, когда проявились первые признаки разделения. Тогда они по наивности пустили ход дел на самотёк, надеясь, что всё уладится само по себе. Может быть, они воспользовались этим человеком, его способностями на трудовом поприще. Но факт признания собственных ошибок может быть слишком запоздалым, он не должен мешать общине действовать решительно. Если кто–то является соблазном для самых молодых людей общины, нужно уметь прогнать его.

В другом месте Иисус говорит:

А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили бы его в глубине морской.

Горе миру от соблазнов…

Если же рука твоя или нога твоя соблазняет тебя, отсеки их и брось от себя: лучше тебе войти в жизнь без руки и без ноги, нежели с двумя руками и с двумя ногами быть вверженным в огонь вечный (Мф. 18; 6, 7_а, 8).

Но в то же время не нужно допускать того, чтобы руководство слишком скоро начало бы кричать о соблазнах и приступило бы к изгнанию людей единственно за то, что они оспаривают что–то. С другой стороны часто именно отказ со стороны лидеров слушать эти первые пререкания вызывает комплекс гордости. Если бы они слушали себя, если бы они признавали свои слабости и иногда ошибки общины, если бы они поддавались стечению обстоятельств, чтобы исправить их, пререкания может быть очень скоро исчезли бы или скорее стали бы движущими силами позитивных реформ.

Для руководства и общины речь не идёт о том, чтобы выгнать людей единственно за то, что они неудобны, за то, что у них тяжёлый характер, может быть они не на своём месте и ставят всех в неприятное положение, но о том, что выгнать нужно только тех, кто внутренне полностью отделился от общины, кто действительно представляет собой соблазн и препятствие, настраивая других против законных властей и подрывая доверие к ним. Эти люди разделяют общину и заставляют её отворачиваться от своих начальных целей.

В этой трудной области разделений и расколов невозможно установить иное правило, за исключением правила терпения, бдительности и твёрдости, уважения структур и возможностей для диалога. В действительности, до тех пор, пока человек со всех сторон окружён и не может распространить яд плевел, нет причин выгонять его. Речь идёт о том, чтобы нести его, переносить и помогать ему теми слабыми средствами, которые есть. И только когда этот человек начинает влиять на других, он становится опасностью. Нужно, чтобы каждый человек в общине был всегда на стороже, чтобы не давать волю, сознательно ли или нет, плевелам. Каждый должен постоянно пытаться быть орудием единства. Это не означает, конечно, что всегда нужно быть согласным с лидером. Но нужно подходить к лидеру в истине. Никто из нас, живущих в общине, не застрахован от впадения в гордость, рождаемого задетой обидой, но разве она может, если мы не обращаем на неё внимания, заполнить всё наше существо.

9. Назначение внешнего глаза

Я всегда отдаю себе отчёт в том, что общины, маленькие ли или большие, не могут сами по себе справиться со своими проблемами. Очень часто их члены не могут разрешить своих проблем и нуждаются в помощи, чтобы обрести контроль за развитием общины и найти новые структуры на различных этапах своего возрастания. Мне кажется, что любая община должна обладать «внешним глазом», который постоянно контролировал бы её. Каждый, с кем члены общины могут поговорить, нужен им; прежде всего тот, кто может быть советчиком для одного или нескольких ответственных и помогать общине развиваться, и открывать весть Бога, сокрытую в разного рода проблемах.

Ив Бериот говорил некоторое время назад о том, что важно знать людей, которые посещали бы наши общины и имели бы назначение губки, всасывающей тревоги. И действительно, любая община чувствует себя далёкой от осуществления своего идеала, лишённая перед лицом насилия и депрессий людей, которых бы она принимала. Все мы далеки от идеала Евангелия. Это несёт с собой ту скрытую тревогу и ту виновность, которые ослабляют порыв творческих способностей и рождают грусть и отчаяние.

Общины нуждаются в этом «внешнем глазе», который бы иногда вливал мужество и снижал драматичность, слушал и задавал вопросы. Члены общины часто так озабочены частностями, что теряют общее видение вещей. Им нужен тот человек, который задавал бы им вопросы насчёт их видения, их типа воспитания, их способа объединения. Этот человек не должен быть обязательно экспертом, специалистом, психологом, но человеком, обладающим большим опытом, который обладал бы познанием человека и человеческих отношений и любил бы общину в её основополагающих целях.

Это наружный глаз или «губка», впитывающая тревогу, должен также помочь общине приобрести правильное мнение относительно своей ценности. Это понимание своей значимости редко встречается во французских общинах. В Соединённых Штатах же это очень хорошо осознаётся. Нужно уметь определять значимость собственной общинной жизни непринуждённо и очень свободно, видеть, к чему нужно приложить особенное усилие, чувствовать, если теряется способность к творчеству и община впадает в привычное состояние и рутину повседневности; нужно правильно оценивать роль собраний, видеть, действительно ли они важны или представляют собой только потерю времени.

Этот наружный глаз имеет также назначение памяти. Всегда важно, чтобы пришёл кто–то со стороны и спросил: «Ты помнишь?», напоминая таким образом происхождение, историю и традиции, дни радости, а также печали. Для того чтобы делать какие–то проекты на будущее, община должна хорошо усвоить своё прошлое и обладать чувством традиции.

10. Внешний авторитет

Каждая община при своём происхождении имеет основателя, который вдыхает в неё дух, особое видение мира и возлагает на себя окончательную ответственность. Но по мере того как община растёт и укореняется, нужно принять документ, который определял бы её основополагающие цели и её дух, конституцию, которая бы устанавливала её образ управления (полномочные структуры, кто и что решает, и кем новый ответственный избирается и назначается). Но для того, чтобы гарантировать преемственность общины во времени, нам нужен внешний авторитет, который будет препятствовать будущему ответственному отклоняться от духа, становясь тираном, вершащим свои собственные цели.

Эта задача гаранта необходима, потому что человеческая реальность настолько хрупка и склонна к ошибкам, а силы зла во вне и внутри общины таковы, что без внешнего авторитета, придёт момент, когда община пойдёт ко дну. Внешний авторитет признаёт ценность, важность и глубоко человеческое или христианское вдохновение общины и помогает остаться верными созданным Уставу и духу. Внешний авторитет не может заменить нехватку членов общины, он не обладает средствами для того, чтобы заново вселить дух, если он начал ослабляться. Прежде всего, он всплывает в период конфликтов для того, чтобы поддержать и быть опорой, общине ли, или людям из общины, которые, как кажется, предлагают лучшую гарантию того, что дух общины не иссякнет.

Возрастая и развиваясь, община должна определяться и прояснять свою позицию по отношению к Государству и Церкви. В конечном счёте, это именно один или другой конкретный человек принимает на себя эту задачу гаранта.

Некоторые общины «Ковчега» руководятся бескорыстной ассоциацией, признаваемой Государством. Их административный совет состоит из мужчин и женщин, сведущих в человеческих делах и любящих Устав «Ковчега». Именно они на законных основаниях берут на себя функцию гарантов общины и её ответственного.

Другие христианские общины собираются вокруг епископа. Именно он принимает общину с её Уставом и её установлениями; именно он принимает на себя задачу гаранта.

Я немного боюсь за некоторые общины без традиции, которые отвергают любой внешний по отношению к ним авторитет. Они ненадолго переживают своего основателя, и он сам рискует совершить много ошибок, если над ним нет никакого контроля.

Когда у терапевтической общины есть свой психиатр или свой врач, это предлагает некоторую гарантию через Государство, которое дало ему его диплом. Он вливается в медицинское тело. Таким же образом христианская община вливается в Церковь через её священника и её служителя. Это связи не только с нынешней Церковью, со всей её иерархией и в частности с епархиальным епископом, но также со всей традицией Церкви от времени самого её основания Христом. Именно апостолам и их преемникам Иисус сказал:

Совершайте это в память обо Мне (Луки 22: 19).

И именно таким образом каждая христианская община снова связывается с иерархией, с традицией и со всей Церковью — мистическим телом Христа.

11. Личный рост и возрастание всей общины

Каждый человек, возрастающий в общине в любви и мудрости, помогает возрастать всей общине; каждый человек, который не стремится к личному росту, боится продвигаться вперёд, мешает росту общины. Каждый из членов общины ответственен за свой собственный рост и за рост всей общины. Возрастать в любви означает становиться всё менее замкнутыми на себе, менее критичными, более зрелыми, менее агрессивными, менее равнодушными к слабостям других; это означает менее скрываться за преградами грусти, которой у человека «выше крыши», и других форм депрессии.

Я не знаю, возможно ли кому–нибудь расти, не раскрывая своё сердце какому–либо свидетелю своего роста, которому нужно открыть призыв Божий и те маленькие шаги, которые Он просит у него совершать, чтобы вступить на путь становления. Важно время от времени поговорить с этим свидетелем, оценить, на добром ли ты пути, а если нет, посмотреть как изменить направление.

Но в то же самое время, мы все боимся открыться свидетелю; мы боимся открыть самую потаённую часть нас самих. Более легко и менее опасно сказать немножко о себе разным людям. Наша самая большая власть справедливо заключается в этой потаённой своей части. Мы боимся отречься от этой власти, открывая себя свидетелю.

Само собой разумеется, совершенно необходимо полностью доверять свидетелю, который должен остаться самим собой.

Есть люди, которые входят в наши общины «Ковчега» для того, чтобы помочь отсталым людям. Это хорошо. Есть и такие, которые входят, потому что они хотят расти и чувствовать, что им нужны другие, которые помогали бы им и стимулировали бы их, вливали бы в них мужество; для них община представляет собой место роста и жизненной практики. Это лучше.

Люди, вступающие в общину, поскольку думают, что обладают чем–то, что они могут внести в жизнь отсталых людей, часто получают удар, когда начинают сознавать свои слабости, свои пределы и пределы других помощников. Всегда очень легко принять слабости отсталых людей — они предполагаются, и мы в общине именно ради этого — чем принять собственные слабости. Часто мы о них и не думаем! От себя и от помощников мы ждём проявления только хороших сторон!

Приступить к становлению — значит начать признавать собственные слабости.

Иногда я стремлюсь вести себя так, словно бы каждый человек мог жить в общине и возрастать, благодаря собственным усилиям, во вселенской любви. С возрастом и опытом общинной жизни и может быть также с возрастающей верой, я всё больше осознаю подлинные основания возрастания в любви; я осознаю пределы и слабости человеческих поступков, эгоистических устремлений, страхов, агрессивности и необходимости чувствовать себя нужным, которые управляют жизнью людей и находятся в основаниях всех барьеров, между ними существующих. Мы можем выйти из наших пещер и наших пределов только в том случае, если Дух Божий коснётся нас, откроет запоры, за которыми мы были заперты, исцелит нас и спасёт.

Иисус был послан Отцом не для того, чтобы судить нас и ещё менее для то, чтобы проклясть нас на тюремные узы, ограниченность и духовную скудость нашего бытия, но для того, чтобы простить нас и освободить, орошая землю нашего сердца семенем Духа. Возрастать в любви — означает не препятствовать росту Духа Иисуса в нас.

Становление нашей личности принимает различные формы, когда мы позволяем Иисуса проникнуть в наше сердце, для того чтобы дать нам новую жизнь и новые силы.

Надежда не заключается ни в наших порывах к любви, ни в психоанализе, который пытается осветить узы и комплексы нашей жизни, ни в более правильной перестройке политических и экономических структур, которые организуют человеческую жизнь и влияют на личную жизнь. Всё это может быть необходимым. Но подлинное становление исходит от Бога, когда человек вопиёт к Нему из глубин своего мрака и позволяет Его Духу проникнуть в себя. Тогда возрастание в любви — это возрастание в Духе. Этапы, через которые нужно пройти ради возрастания в любви, это те этапы, через которые нужно пройти ради полного единения с Богом в глубине нашего бытия.

Для того чтобы нам возрастать в любви, нужно, чтобы узы нашего эгоизма были разорваны. Это включает в себя страдания, постоянные усилия, повторяющийся выбор. Для того чтобы достигнуть определённой зрелости в любви, для того, чтобы нести крест ответственности, нужно выйти из романтических порывов, из утопий, из подростковой наивности.

Мне всё больше кажется, что возрастание в Духе Святом даёт нам возможность покинуть наши грёзы (а часто даже иллюзии) ради обретения реальности; по сути, каждый из нас имеет свои мечты и свои проекты, которые препятствуют нам видеть и принимать себя таким, какими мы на самом деле являемся, видеть и принимать других в их неподдельной самобытности. Сильны преграды грёз. Они скрывают наши психологические слабости, человеческие и духовные, которые нам силимся перенести. А иногда трудно отличить мечту–стремление, которая обуславливает и стимулирует нашу жизнь от мечты–преграды, которая является бегством и иллюзией.

Дело Иисуса и Его Святого Духа — как можно глубже прикоснуться к нашим мечтам; когда мы обнаруживаем, что Бог живёт в нас и носит нас, наши мечты могут исчезнуть, однако это не приведёт нас к отчаянию. Тогда нас поддерживает дар веры и надежды, эта тоненькая ниточка, связывающая нас с Богом.

Люди, живущие в общине, иногда спрашивают себя, каким образом можно узнать, происходит ли рост? Св. Павел ясно указывает нам на это в Послании к Коринфянам: любовь не состоит в совершении героических и чрезвычайных действий: то есть в говорении на разных языках, в пророчествовании, в знании всех тайн и всех наук, даже в обладании экстраординарной верой, в раздаче собственных благ бедным, в мученичестве. Напротив, любить значит быть терпеливыми, усердными, не быть ни ревнивыми, ни гордыми, не говорить постоянно о себе, преувеличивая собственные хорошие стороны; любить — значит не совершать ничего, что могло бы принести вред другим; не искать собственных интересов, но беспокоиться об интересах других; не быть раздражительными, мрачными, агрессивными, не искать зла для другого; любить — значит не радоваться несправедливости, но искать в любой вещи истину.

А с другой стороны, в Послании к Галатам он говорит, что возрастание в любви — это и возрастание в радости и терпении, в доброте, в щедрости, в верности, в нежности, в самообладании, вопреки всем стремлениям к разделению, присущим нам: ненависти, ссорам, гневу, любви к спорам, несогласиям, расколам, зависти и всем тем тёмным стремлениям, выхода для которые ищут в нас блуд, нечистота, беспутство, идолопоклонство, коварство, страсти и разгул.

Основополагающее свойство для жизни в общине — терпение, то есть признание того, что и мы сами и другие и община в целом нуждаемся во времени для того, чтобы созреть. Ничего не совершается за один день. Для того чтобы жить в общине нужно уметь признать время и любить его как друга.

12. Разочарования

Следуя за Иисусом, Пётр был трижды разочарован.

Я представляю себе, как он был разочарован, когда Иисус призвал его; одна часть его существа должна была с сожалением вспоминать о своей рыбацкой и семейной жизни. Но его любовь к Иисусу и его надежда позволили ему преодолеть это первое разочарование.

— Затем он был разочарован во второй раз, когда понял, что Иисус не оказался именно тем, каким хотел бы Пётр его видеть. Он предпочёл бы Иисуса–пророка и Мессию, который не умывал бы ему ног и не говорил бы о своей смерти.

— И наконец, его самое большое — третье — разочарование заключалось в том, что Иисус принял человеческую природу с её слабостью и смертностью, и тогда он от Него отрёкся.

Это три разочарования общинной жизни.

Первое разочарование, определённо, наименее трагичное, когда ты входишь в общину. В нас всегда остаются части, которые соединены с ценностями, которые мы оставили.

Второе разочарование — открытие нами того, что община не столь совершенна, как мы об этом думали, что у неё есть свои слабости и изъяны. Идеал и заблуждения спадают как оковы, мы оказываемся перед лицом реальности.

Третье разочарование самое болезненное, когда мы чувствуем, что нас плохо понимают и даже отвергают в общине, когда, например, нас не выбирают ответственными или нам не дают те назначения, на получение которых мы надеялись. А это третье разочарование приносит с собой и нечто другое: мы чувствуем, как в нас появляется гнев и чувство неудовлетворённости.

Для того чтобы окончательно влиться в общину, нужно уметь пройти различные периоды разочарования, которые являются новыми углублениями нашего опыта, переходом к внутреннему освобождению.

Ужасно видеть молодых людей, энтузиастов, — идеалом жизни которых является разделение судьбы друг друга, общинная жизнь — когда они становятся через несколько лет разочарованными, израненными, ироничными, потеряв весь вкус к самоотдаче, замкнувшись в политических движениях или в иллюзии психоанализа. Это не означает, что политика и психоанализ не имеют значения. Но грустно, что люди в них замыкаются, потому что они разочаровались или потому, что не смогли принять свои пределы. Есть лжепророки среди тех, кто живёт в общине, кто привлекает и благоприятствует энтузиазму, но кто за недостатком мудрости или из гордости приводит молодых людей к разочарованию. Мир общины полон иллюзий и не всегда просто отличить правду от лжи, почувствовать, взойдёт ли доброе семя или злые сорняки уничтожат его. Если вы думаете основать общину, окружите себя мудрыми мужчинами и женщинами, которые умеют отличать добро от зла. Я прошу прощения у всех тех, кто пришёл в мою общину или в наши общины «Ковчега», полный энтузиазма и был разочарован недостатком у нас открытости, нашими комплексами, недостатком у нас истины и нашей гордостью.

13. Зрелость

Для того, кто решил войти в Союз и выбрать общинную жизнь, опасность заключается в том, чтобы не потерять после нескольких лет взгляд ребёнка и открытость подростка. Он рискует замкнуться в пределах своих интересов. Он стремится к обладанию своей задачей и своей общиной. Как возможно, однажды, когда мы влились в жизнь общины, никогда не ставить препятствий росту и любви и всегда продвигаться к величайшей человеческой неуверенности [18]? Однажды, когда мы утвердились на своей земле, нужно продолжать расти, и нас нужно подрезать, подстригать, а иногда и прямо вырывать, чтобы мы могли приносить больше плодов.

Для нас может оказаться опасным посвятить себя единственно общинной деятельности и ответственности, которую эта деятельность включает, стать сверхактивными, которые не умеют ни останавливаться, ни расширяться. Непрестанно делая что–то для других, предавая себя им, мы всё более отождествляемся с нашими обязанностями и с привилегиями, которые из них проистекают, ревностно их оберегая. Неосознанно нами овладевает ужасный страх остановиться, потому что это означало бы умереть и оказаться перед лицом своей внутренней пустоты. Совершенно необходимо, чтобы те, которые в общине имеют ответственные обязанности, задавали себе вопросы относительно своей внутренней жизни: может быть, они отстраняют её или теряют её в деятельности, или же напротив, пытаются питать её? Очень легко жить на периферии собственного бытия, опираясь на свои поверхностные силы вместо того, чтобы постоянно быть внимательными к углублению внутренней жизни и установлению контактов с молчаливым пристанищем в сердце собственного бытия, где обитает Бог.

Чем более мужчины и женщины в общине становятся людьми действия и ответственности, тем более им нужно становиться мужчинами и женщинами созерцания. Если они не питают глубинную жизнь собственных чувств молитвой, сокрытой в Боге, если они не проводят некоторое время в молчании и если не умеют проводить время со своими братьями и сёстрами для того, чтобы переживать их присутствие и их нежность, они рискуют стать приторными и чёрствыми. И только в той мере, в какой мы питаем глубины нашего сердца, можно сохранить эту внутреннюю свободу. Гиперактивный мужчина (или женщина), который бежит от глубины своей природы и раны, скоро становится тираном, непереносимым ответственным, который только и может, что создавать конфликты вокруг себя.

Если Дух призвал людей совершить первый шаг на пути открытия горизонтов для самоопределения и выбора общины, Он поведёт их по этому пути возрастания к зрелости и мудрости и поможет им расти в любое время. Но если первый шаг совершается в самый полдень под лучистым солнцем, часто в окружении друзей, второй шаг — шаг ограбления — часто совершается ночью. Если появляется впечатления, что мы одиноки и испытываем страх, то потому, что проникаем в мир волнений. Вовлечение в общину совершилась при свете, а теперь ты пребываешь в сомнениях. Глубины бытия кажутся разорванными со многих точек зрения. Но это страдание не бесполезно. Посредством всех этих ограблений можно войти в новую мудрость любви [19].

Некоторые ответственные общины знают эти страдания и эти ограбления. Основав общину, они чувствуют, по некоторым знакам, что Бог требует от них высочайшей жертвы: оставить то, что они создали. Бог призвал их в другое место, чтобы дать им пережить новый этап своей жизни. Они уходят с разорванным сердцем и более–менее смущённым духом. Но через ночь Бог ведёт их и направляет к воскресению.

Каждый из нас несёт в себе рану и язву. Это язва нашего одиночества, которую мы пытаемся избежать своей гиперактивностью, телевидением и тысячей других способов. Тяжело оставаться в одиночестве. Некоторые входят в общину, полагая, что таким образом они исцелят эту язву. Они будут разочарованны. До тех пор пока мы молоды, мы способны унять эту неудовлетворённость динамизмом щедрости. Мы избегаем настоящего, проектируя себя в будущем с надеждой, что завтра всё пойдёт лучше. Но когда, к сорока годам, будущее становится прошедшим, мы всё более несём в себе эту язву неудовлетворённости и рискуем потерять мужество, отдавая себе отчёт, что нет больше великих новых проектов на будущее. И кроме того, мы носим в плоти всю усталость и ощущение вины прошлого. До тех пор пока мы не поймём, что эта язва присуща человеческой природе и что речь идёт о том, чтобы продвигаться с ней вперёд, мы рискуем бежать от неё. Возможно принять её только тогда, когда мы обнаруживаем, что Бог любит нас такими, каковыми мы и являемся, и что таинственным образом Святой Дух пребывает в сердце этой язвы.

Часто люди, пребывающие в общине, переживают кризис через несколько лет. Этот кризис следует за разочарованием, которое часто имеет дело с чувством одиночества. Они более–менее сознательно полагали, что община удовлетворит их со всех точек зрения. Но они остаются со своей раной. Тогда они хотят вступить в брак в надежде, что таким образом смогут разрешить свои страдания. Они рискуют ещё раз разочароваться. Нельзя на самом деле войти в брак, если не пытаешься признать собственную язву и если не решил жить для другого.

14. Старость

Время старости — самое драгоценное время жизни. Это время самое близкое к вечности. Есть два способа постареть: можно постареть из–за тоски и из–за горя. Эти старики, живущие в прошлом и иллюзиями, осуждают всё, что происходит вокруг них. Их плохой характер отталкивает молодых: они замкнуты в своей грусти и одиночестве, уединяясь в себе самих. Но есть и такие старики, у которых бьются сердца детей; они свободны от обязанностей и разных сфер ответственности, они обрели вторую молодость. У них удивлённый взгляд младенца, но также и мудрость зрелого человека. Годы, когда у них были обязанности, слились с их личностью и могут уже существовать, не привязываясь к власти. Свобода их сердца и их способ принимать пределы и слабости делают так, что они сверкают в общине, поскольку они люди. Это люди нежности и милосердия, символы сострадания и прощения. Они становятся потаёнными сокровищами общины, источниками единства и жизни.

15. Необходимость в примерах для подражания

Я слышу, как много в некоторых общинах говорят об образовании. Я спрашиваю себя, не стоит ли скорее говорить о «сыновстве». В нашу эпоху существует много информации, то есть не структурированных и не систематизированных знаний; образование же включает в себя синтез, основанный на некоторых принципах. Но некоторые знания духовного порядка передаются только посредством сыновства.

Один из лучших способов научиться гончарному искусству состоит в том, чтобы работать в течение долгих лет с гончаром, живя с ним. Есть вещи, которым нельзя научиться никаким другим образом: его любовь к земле и к труду, его способ принимать клиентов, множество маленьких частностей, через которые смутно проглядывает его любовь к ремеслу. Быть хорошим горшечником — не означает просто узнать его технические приёмы, это означает также жить определённым духом, то есть отношением со вселенной и красотой.

Сегодня многие министры и священники получили образование в Университетах и семинариях у профессоров. В Индии, если хочешь стать гуру, то живёшь с гуру до тех пор, пока он не утвердит и не пошлёт тебя. Тогда ты и сам становишься гуру, способным учить учеников. В наши дни верят, что всему можно научиться по книгам. Забыли другой способ учиться: жить с учителем. Для того чтобы научиться жить в общине, речь не нужно вести о том, чтобы обратиться к книгам (даже ни к этому!), но родиться определённым духом всего своего окружения, может быть отцом и матерью и, прежде всего, старшими братьями и сёстрами.

Отец, мать рождают для общинной жизни. Они дают жизнь, сея в сердце надежду. Но тот, кто рожден, нуждается в братьях и сёстрах, с которыми он может отождествить себя, которые становятся для него примерами для подражания.

Для того чтобы укорениться в общинной жизни и жить в союзе, который она в себя включает, нужны примеры для подражания. Нужно жить с людьми, которые счастливы, которые уже прошли определённые этапы, а может быть, и некоторые испытания, и которые нашли внутренний покой и определённую ясность. Они не дают учения. Речь идёт только о том, чтобы дать их сиянию проникнуть в себя, обрести желание быть таким как они.

Молодые люди всегда держат глаза устремлёнными на пожилых людей, которые уже много лет живут в общине. Если они видят их грустными и ворчливыми, они скоро говорят: «Я не хочу быть таким как они». Они полагают более–менее определённо, что община порождает неудовлетворённых. Если, напротив, они видят более пожилых в единстве, открытыми, с меньшим страхом, они, несомненно, принимают их как советчиков.

16. Молитва, служение и общинная жизнь

Важно, чтобы община, возрастая, соединяла воедино три элемента:

(1) жизнь в молчаливой молитве,

(2) служение и, прежде всего, внимательное отношения к нуждам бедных и

(3) общинную жизнь, в которой каждый может расти согласно собственному дару.

По этим трём пунктам каждая община может оценивать, жизнеспособна ли она.

Некоторые общины в первую очередь заботятся о служении бедным. Их члены полны щедрости и идеалов, немного утопичных; иногда они агрессивны по отношению к богатым. Со временем они обнаруживают необходимость молитвы и углубления внутренней жизни; они отдают себе отчёт в том, что их захлестнула щедрость, и что они рискуют стать гиперактивными, полагающими все свои силы во внешней жизни. Из–за социального идеала они теряют свою внутреннюю жизнь; они более не умеют жить. Если бы они продолжали в таком же духе, они пришли бы к борьбе — к классовой борьбе, борьбе против власти Государства и богатых — поглотившей их, и стали бы политическим движением с марксистскими тенденциями. Они не составляли бы больше общину.

Другие общины начинают с молитвы: это случай многих общин харизматического обновления. Но они постепенно обнаруживают необходимость служения бедным и предпринимают в этой связи реальные меры.

Открытость Богу в поклонении и открытость бедным через принятие и служение им два полюса роста и признаки здоровья общины. Сама община должна возрастать в понимании более глубокого смысла собственной самобытности, как тело, каждая часть которого должна использовать свой дар; её нужно признавать с этим даром.

17. Щедрость — умение слушать бедных

Общины, начинающиеся со служения бедным, должны со временем открывать дар бедных. Они начинают в щедрости; они должны возрастать в желании выслушать их. В действительности, важно не столько делать что–то для бедных или отчаявшихся, сколько помогать им обрести доверие к самим себе, обнаружить свои собственные дары. Речь не идёт о том, чтобы прийти в трущобы с большим количеством денег, полученных от спонсоров, для того, чтобы построить для них больницу и школу. Скорее речь идёт о том, чтобы уделить некоторое время людям из трущоб с целью помочь им понять свои потребности и свои способности, затем построить всем вместе необходимые сооружения. Может быть, они не будут красивыми, но будут более полезными и более любимыми, потому что будут совместным делом всех, а не чужого благодетеля. Это займёт намного больше времени, но любое действительно человеческое служение занимает какое–то время.

Некоторые общины растут, слушая нужды своих членов, нужды в образовании и благосостоянии. Этот рост по большей части материального порядка. Они ищут лучший дом, самый удобный, в котором у каждого была бы своя комната. Эти общины умрут достаточно быстро.

Другие общины растут, слушая крик бедных. По большей части такое умение слушать приводит их к тому, чтобы быть самими собой, то есть исполненными духовной скудости для того, чтобы как можно ближе подойти к ним.

Когда община позволяет крикам бедных и их потребностям вести себя по пути своего становления, она идёт по пустыне и в впадает в небезопасное состояние. Но она уверена в обетованной земле, а не в земле безопасности, уверена в земле мира и любви. Она всегда будет оставаться живой общиной.

18. Признаки здоровья общины

Когда люди отказываются идти на собрания и не существует больше места для диалога, когда они боятся выразить то, о чём думают и над группой господствует сильная личность, препятствующая свободе самовыражения, когда, вместо того, чтобы принимать участие в деятельности общины, они стремятся принимать участие в «посторонней» деятельности, община находится в опасности. Она не является больше «домом», но гостиницей с рестораном. Когда люди, обитающие в общине, больше не испытывают счастья от совместной жизни, от пребывания вместе, от молитвы и совместных мероприятий, но постоянно ищут внешней компенсации, когда они только и делают, что говорят о себе и о своих проблемах охотнее, чем о совместном идеале жизни и о том, как можно ответить на потребности бедных, это признак умирания общины.

Когда община пребывает в здравии, она представляет собой полюс притяжения. В неё вливается много молодёжи; многие люди счастливы посетить общину. Когда же община начинает бояться приёма посетителей и новых членов, когда она начинает устанавливать разного рода ограничения, декларировать гарантии, так что больше никто не может прийти; когда она начинает отталкивать от своего лона наиболее слабых и трудных людей, стариков, больных и других людей, это плохой признак. Она не является больше общиной, она становится действенной рабочей бригадой.

Плохим признаком также является попытка со стороны общины обустроить себя таким образом, чтобы обеспечить себе полную безопасность на будущее, когда у неё много денег в банке. Со временем она устраняет всё, что связано с риском.Ей больше не нужна помощь Божья. Она прекращает быть бедной.

Здоровье общины проявляется в готовности принять неожиданного или бедного посетителя в радости и простоте членов между собой, в своём доверии в трудные моменты, в определённой творческой способности ответить на призыв бедных. Но это проявляется прежде всего в пылком рвении и в верности основополагающим целям общины: присутствие в Боге и бедных.

Важно, чтобы община открывала в себе самой признаки своей гибели или своего углубления. Время от времени община должна спрашивать себя, на каком уровне духовного развития она находится. Это не всегда легко, потому что нужно научиться преодолевать испытания, но всё же существуют признаки жизненности и умирания, которые иногда нужно различать.

19. Открыться другим

Когда община рождается, очень трудно определить, находимся ли мы перед лицом рождения общины или секты. Только наблюдая за её ростом в течение некоторого времени можно понять это. Настоящая община всё более раскрывается. Секта же лишь мнимо открывается, но со временем отдаёшь себе отчёт, что она всё более замыкается. Секта состоит из людей, которые думают, что правы только они. Члены секты не способны слушать; она замкнуты и фанатичны. Вне них никакой истины. Они потеряли свою способность самостоятельно мыслить. Только они избраны, спасены, совершенны; все другие заблуждаются. И несмотря на кажущуюся радость и непринуждённую обстановку, появляется впечатление, что они являются слабыми людьми, которыми так или иначе манипулируют, и они словно пленены ложной дружбой, из которой очень трудно выйти.

У языка элитного культа плохой запах! Признак нездоровья — верить, что ты единственный обладаешь истиной, и ещё хуже проклинать других. В любом случае, подобные позиции не имеют никакого отношения к вести Иисуса Христа. Христианская община основывается на признании того, что все мы грешники и что нам нужно получать прощение каждый день и прощать семьдесят раз по семь.

Не судите и не судимы будете. Не проклинайте и не будете прокляты (Лк. 6: 36).

Христианская община должна поступать также как и Иисус: предлагать, но не принуждать. Именно любовь братьев должна стать тёплым светом, исполненным привлекательности.

Другой признак, отличающий секту от настоящей общины, тот, что члены секты обычно ссылаются на одного человека, основателя, пророка, пастыря, главу, святого. Именно он обладает всей административной и духовной властью и в кулаке держит всех членов секты, которые только и делают, что читают его тексты и живут его словами. Этот лжепророк не желает, чтобы другие кроме него говорили с группой; он удаляет всех тех, кто мог бы стать угрозой его всемогущему авторитету. Он окружает себя слабыми исполнителями, неспособными к самостоятельному мышлению.

Если в начале подлинной общины основатель держит в своих руках духовную власть над общиной и если все идут к нему за решением любых вопросов, он должен мало помалу помогать людям найти другие отправные точки и идти к своей собственной внутренней свободе, чтобы они думали не обязательно как он, но думали свободно, хотя и оставались в духе общины.

Настоящие христианские общины всегда имеют множество отправных пунктов: основателя, Священное Писание, они могут также отправляться от всей традиции Церкви, от епископа и Святого Отца, если они католики, от позиции других христиан, если они живут духом Иисуса; а затем очень важно, чтобы каждый член общины брал за отправную точку своих суждений Дух Иисуса, живущего в них.

В начале достаточно естественно и может быть даже необходимо, чтобы община, проникнутая любовью к своей самобытности, немного идеализировала себя. Если бы она не считала себя такой единственной, то может быть она никогда не была бы основана. Происходит то же, что и в любви: вначале всегда идеализируешь другого; для родителей, их ребёнок всегда является самым прекрасным малышом; равным образом, для женившегося молодого человека его жена самая красивая. Со временем родители и супруги становятся в большей степени реалистами. Но вместе с тем, может быть, более участливыми, более верными и более любящими, чем в первое время.

Понятно, что при своём основании община немного замкнута на самой себе сильным осознанием своих хороших сторон и своей оригинальности и рада этому. В начале своего брака не должна ли молодая чета тратить время на созидание своего единства, своей общины? Это не эгоизм, но момент, необходимый для роста. Постепенно, община должна рассуждать об этих вещах более холодно и обнаруживать красоту других общин, особые дары каждой и собственную ограниченность. Однажды, когда она обретёт свою индивидуальность и поймёт, каким образом Святой Дух ведёт её, она должна быть очень внимательной к проявлениям Духа в других. Ей не следует думать, что вдохновение святого Духа — привилегия только этой общины. Нужно уметь слушать то, что говорят другие. Это позволяет общине вновь открыть свои дары и свою миссию и вдохновляет её на большую верность; в то же время, это помогает ей обрести своё место в целокупности Церкви и человечества. Если она к этому не внимательна, община рискует пропустить решительный поворот к своему росту.

Один их признаков жизнеспособности общины — создание связей. Община которая замыкается в себе самой, умрёт от удушья. И напротив, живые общины соединяются с другими, создавая широкую сеть любви к миру. И поскольку есть только один Дух, который вдохновляет и животворит, то общины, которые рождаются и вновь рождаются по вдохновению, походят друг на друга, даже не зная друг о друге. Семена, которые Он сеет посредством мира, как пророческие провозвестники завтрашнего дня обладают общим духом. Для общины умение завязывать дружбу с другими является признаком зрелости; она осознаёт собственную самобытность, ей не нужно сравнивать себя. Она любит даже те неповторимые черты, которые отличают её, потому что каждая община обладает своим собственным даром, который должен развиться. Эти общины восполняют друг друга в Церкви; они нужны друг другу. Они все ветви той единой общины, которой является Церковь, мистическое Тело Христа. Он та виноградная лоза, на которой отдельные общины являются ветвями.

Я всегда удивлялся множеству общин, существующих в мире, идёт ли речь о древних общинах, восходящих к святому Бенедикту и пробуждённых к жизни любовью или о тех многочисленных общинах, что порождает сегодня Святой Дух. Некоторые пребывают в Церкви, другие вне какого бы то ни было института: они составляются из молодых людей, обладающих пророческими предчувствиями и ищущих новый образ жизни. Они составляют часть обширной невидимой Церкви. Каждая из этих общин обладает своей харизмой, своим образом жизни, своими правилами, своим Уставом. Каждая в своём роде единственная. Есть общины, основанные на поклонении, на молчаливой и созерцательной молитве: очень много кармелитских или других монастырей начинают скорее в бессловесности, чем со слов; они живут традицией, восходящей к Св. Бернарду или Св. Терезе Авильской.

Сродни этим общинам община сестёр дармштадских в Германии и общины Маленьких Сестёр и Маленьких Братьев Иисуса, пребывающих в молчании и молитве, живущих в трущобах и резервациях по всему миру. Их созерцание связано очень непосредственным образом с присутствием бедных.

Затем существует множество молитвенных общин, более–менее связанных с харизматическим обновлением, в которых люди живут для того, чтобы молиться, несмотря на то, что очень сильно укоренены в обществе. Существуют дома милосердия, рассеянные по всему миру, имеющие своей целью принимать тех, кто желает обрести уединение. Дом Мадонны, основанный Екатериной Дохерти, другой пример христианской общины, основанной на молитве. Существуют экуменические общины, как, например, Братьев из Тэзэ и община Бундеена в Австралии. Затем есть общины, имеющие важнейшей целью принимать и заботиться о самых бедных, как, например, общины Братьев и Сестёр Миссионеров Милосердия, основанные Матерью Терезой Калькутской и Братом Андре. Некоторые общины в большей мере вовлечены в социальный контекст. Они хотят принести благосостояние уничиженным и страждущим людям; например, общины Церкви Спасителя в Вашингтоне, Общины Католический Рабочий, общины «El Minuto de Dios» в Колумбии и община Теда Кеннеди с аборигенами Сиднея, кроме того, существует очень много общин, которые в мире являются знаками Святого Духа.

Лично я чувствую, что меня привлекают общины, укоренившиеся в самых бедных кварталах или принимающие тех, кто глубоко поранен: алкоголики, бывшие заключённые, молодые, но уже потерянные наркоманы, молодые преступники и умственно больные. Не всегда в них много радости и беззаботности, в этих общинах, но часто — великое доверие и глубокое понимание того, кто ранен страданиями. Лица тех, кто там работает, часто покрыты морщинами из–за усталости. У них нет времени участвовать в конгрессах тех, кто живёт в общинах; у них редко происходят красивые литургии, не говоря уже о праздниках. Часто они могут присутствовать только на небольших частях мессы, потому что их работа очень тяжела. Но в этих общинах чувствуется присутствие Иисуса, близкого тем, кто отвержен и поранен.

Когда я думаю обо всех общинах во всём мире, об их борьбе за созревание, об их жажде ответить на призыв Иисуса и бедных, я отдаю себе отчёт в потребности во вселенском пастыре, пастыре, жаждущем единства, проницательном, заботящемся об общинах и поддерживающем всех людей.

Я был глубоко тронут избранием Иоанна Павла I, а затем и Иоанна Павла II. Сколько нужно времени, прежде чем люди отдадут себе отчёт в этой глубокой потребности? Сколько времени нужно католикам для того, чтобы понять чудо их дара и прочувствовать его с кротостью? Сколько времени нужно католикам для того, чтобы познать красоту и дар протестантских церквей, в частности их любовь к Писанию и возвещению Слова? Откроют ли протестантские церкви однажды неизмеримость богатств, сокрытых в Евхаристии?

Да, я лелею этот день?

Роже Шютц — страстный поклонник единства, и мне хотелось бы обладать тем же рвением к единству. Вот что записано в Деяниях Собора Молодёжи (издание 1979г.):

Существует только один путь, чтобы положить конец соблазну разделений между христианами, сделать возможным единство их Церквей; этот путь заключается, для каждой поместной общины, в признании служения примирения в сердце всего народа Божия. В эти последние месяцы многие мужчины и женщины стали как никогда восприимчивыми к служению вселенского пастыря: «внимательно относиться к служению человеку как таковому, а не только к католикам, защищать прежде всего и повсюду права человеческой личности, а не только права Церкви» (Иоанн XXIII).

20. Верность исходным принципам

Общины рождаются, достигают зрелости, затем часто приходят к затуханию и умирают. Нужно только посмотреть на историю религиозных общин: первоначальные проявления энтузиазма, щедрости исчезают, мало помалу они «утрясаются», в них просачивается посредственность, а нормирование распорядка и закон берут верх над духом. Посредственные общины больше не привлекают и исчезают.

Важно схватить в общине её критерий верности, который делает так, что дух остаётся или что община начинает отклоняться.

Мне кажется, что существует по большому счёту две причины, впрочем взаимосвязанные, которые вызывают отклонение от целей: с одной стороны, поиски уверенности или усталость от неуверенности, а, с другой стороны, недостаток верности начальному видению, которое определяло дух основания.

Когда община рождается, основателям следует бороться за выживание, за возвещение своих идеалов. Тогда они оказываются перед лицом противодействия, а иногда и прямо преследования. Эти факты заставляют общину прочно укрепиться. Они призывают ещё раз посмотреть на основания, побуждая общину к самопреодолению и полной самоотдаче в руки Проведения. В некоторые моменты только непосредственное вмешательство Бога может спасти их. Когда они лишены каких бы то ни было богатств, уверенности и человеческой поддержки, зависят скорее от Бога и от окружающих их людей, они восприимчивы к свидетельству их жизни. Они в некотором смысле вынуждены оставаться верными молитве и яркости их любви. Это вопрос жизни и смерти. Их тотальная зависимость является гарантией неподдельности; их слабость остаётся их силой.

Но когда община имеет достаточное число членов для того, чтобы обеспечить все задачи, когда у неё достаточно материальных средств, она может позволить себе расслабиться. У неё крепкие структуры. Она обладает определённой уверенностью. Именно в этот момент появляется опасность.

Во Франции один государственный служащий, работающий в социальной сфере, сказал мне однажды после того, как я подробно объяснил ему, что такое «Ковчег»: «Господи, ваше начинание несомненно очень прекрасное, и я не сомневаюсь, что это идеальная ситуация для отсталых людей, но оно основывается на бескорыстности помощников. Имеет ли право правительство инвестировать ваше предприятие, которое может полностью исчезнуть сегодня или завтра, если вы не найдёте больше помощников, которые хотят жить согласно определённому духу? Какие гарантии вы можете мне дать?». Очевидно, что у меня их не было. Неуверенность, которая есть у нас относительно новых помощников и длительности срока пребывания в общине тех, которые сейчас в ней находятся, составляет неуверенность, свойственную нашей общине. Люди приходят сюда не с материальными целями (получение почасовой оплаты, заработной платы), но по причине собственной яркости самой общины. Если однажды мы захотели бы найти человеческие средства, чтобы обеспечить себе достаточное и постоянное число помощников, это был бы конец «Ковчега». Иногда неприятно и тревожно жить в неуверенности, но это одна из немногих гарантий, что община продолжит углубляться в своём призвании, расти и оставаться верной ему.

В «Ковчеге» наша верность заключается в жизни с отсталыми людьми по духу Евангелия и Заповедям Нагорной Проповеди. «Жить с» не то же самое, что»делать для», это не означает просто есть за одним столом или спать под одной крышей. Это включает в себя создание отношений бескорыстности, истины и взаимозависимости, умение слушать отсталых людей, признавать их дары и поражаться ими. В тот день, когда будут только профессионалы и врачи, которые будут воспитывать и заботиться о наших отсталых, больше не будет «Ковчега», даже если «жить с», конечно же, не исключает этого профессионального аспекта.

У других общин критерий верности другой: для сестёр Матери Терезы он заключается в том, чтобы приносить помощь самым страждущим и отверженным людям; для Малых Сестёр Фуколда он заключается в жизни в сестричестве ради самых бедных; для созерцательных общин в обращении всего дня к молчанию в созерцании; для иных — в жизни в бедности. Нужно, чтобы каждая община хорошо знала, в чём заключается её верность своему призванию, основополагающему видению вещей. Если она отклоняется от этого призвания, вся община погибнет, потому что самое главное разрушится.

Внимание каждого члена общины должно быть обращено на то, чтобы основываться на неуверенности и поэтому на зависимыми от Бога, чтобы переживать призвание согласно собственному дару, содержанию своего духа. Две эти вещи следует постоянно помнить, а если нет, то община впадёт в рутину, в нормирование, в привычки и кончит закоснением.

В «Ковчеге» нужно, чтобы эти два аспекта постоянно стимулировали нас и вливали в нас мужество. Все трудные решения в общине следует рассматривать в этом свете. Принимается ли определённое решение из страха перед неуверенностью? Направлено ли на то, чтобы составить основное содержание нашей жизни: вера, что Иисус жив в самом бедном и что мы призваны жить с ним и получать от него?

С самого рождения общины всегда присутствует пророческий элемент. Она образец нового образа жизни по отношению к другим образам жизни, она призвана заполнить особую лакуну в обществе и Церкви. Со временем тот пророческий элемент стремится исчезнуть, и члены общины рискуют смотреть больше не на настоящее, а на будущее или в прошлое, заботясь о сохранении духа или традиции. Но пророческий дух должен всегда оставаться, потому что община остаётся живой и исполненной надежды. В этом заключено особое напряжение между ценностями прошлого (духом и традицией), потребностями момента (во взаимоотношениях с обществом и окружающими ценностями) и стремлением к будущему (профетизм).

Этот дух в своих основных аспектах — не образ жизни, о котором мы и сказали; он больше, он надежда, воплощение любви. Конкретизируется же он в способе мыслить власть, разделять жизнь с другими, в послушании, в бедности, в творческих способностях общины и её членов, в распространении своего образа жизни; или в образе, в каком первые общины ставили особый акцент на определённой деятельности скорее, чем на другой. И действительно, дух определяет суть образа жизни. Он означает некий тип шкалы ценностей.

Но со времени основания общины её дух мог, с ходом времени, закоснеть в привычках или обычаях, пришедших, чтобы удушить его и замаскировать. Дело ответственного и всех членов общины всегда пытаться очистить дух от всех случайных вливаний для того, чтобы понять его более точно и пережить его более реально. Он является в каком–то смысле даром Божиим их семье, сокровищем, которое было им доверено особым образом и которое должно всегда присутствовать в сердце общины. Община должна жить сегодня так, как жил бы сегодня основатель, если бы он был жив. Она не должна жить, как он жил, но должна обладать той же любовью, тем же духом и той же смелостью, которою обладал он в своё время.

Дух общины, её духовность воплощаются в частных традициях. Важно уважать эти традиции и объяснять новым членам их смысл и их происхождение, чтобы они не стали привычками, но постоянно обновлялись и оставались живыми.

Есть традиции в том, каким образом принимаются великие события: смерть, брак, крещение, каким образом празднуют день рождения и принимают новых членов, выбирают специальные песни и т. д.

Сами по себе эти действия и жесты не очень–то важны, но они воплощают то обстоятельство, что мы на самом деле братья и сёстры, члены одной и той же семьи, у которых одно сердце, один дух, и одна душа. Эти жесты переданы нам предками нашей общины, которые теперь, видимо, пребывают с Отцом. Эти традиции напоминают нам, что община не была основана «так себе», но была рождена в определённый момент, прошла через трудные времена и что то, чем мы сегодня живём — это плод труда тех, кто предшествовал нам.

Для человека, для общины или для наций всегда хорошо вспоминать, что нынешняя реальность рождена многими тысячами проявлений любви или ненависти, которые предшествовали нам. Это обязывает вспоминать, что община завтрашнего дня рождается сегодня в нашей верности. Все мы маленькие звенья в нескончаемой цепи поколений, составляющих человечество. Мы существа, которые будут жить только недолгое время по сравнению с историей человечества, с прошлым и будущим. Это помогает нам увидеть в правильной перспективе нашу общину по отношению к другим, в отношении к истории и место каждого в общине. Тогда мы обнаруживаем, что мы одновременно и что–то очень маленькое и что–то очень великое, потому что каждый из наших жестов по–своему подготовляет человечество завтрашнего дня: это маленький камешек в создании обширного и славного окончательного человечества.

21. Распространять жизнь

Община не должна оставаться неподвижной. Она не самоцель. Она подобна огню, который обязательно должен распространяться, даже с риском потухнуть. Приходит момент, когда община может расти только через разделения, жертву и дар. Чем большее единство община обретает, тем более в некотором смысле она должна терять его для того, чтобы дать жизнь другим, которые ещё не живут общинной жизнью, посылая некоторых из своих членов, свободных от семейных уз, создавать другие узы любви, другие общины мира.

Это смысл жизни. Жизнь распространяется. Любой рост жизни включает в себя появление чего–то вовне и плодоношение. И то, что содержится в этих цветах и плодах, — это семена новой жизни.

Община, которая ревниво обращается со своими членами и не отваживается на риск в этом особенном деле рождения, рискует прийти к чему–то более плачевному, к очерствению. Если она не поворачивает на повороте, если она не направляет развитие общины к более великому дару, её члены занимают инфантильную позицию, близкую к разрушению. Они становятся стерильными, а жизнь больше не наполняет их мышцы. Как сухие ветви, они хороши только для огня.

Очень многие общины мертвы, потому что их ответственные не сумели стимулировать своих молодых членов к дару жизни ради рождения новых общин. Когда время любви миновало, они вошли в мир стерильности и неудовлетворённости. И трудно позднее встретить время любви и силы к жизни.

Это время дара жизни своё для каждой формы и типа общины, так же как своё для каждого человека. Для некоторых членов это означает именно отправляться в дальний путь для того, чтобы сеять жизнь, со всем возможным риском такого предприятия. Община, достигшая зрелости, способна дать брата или сестру для того, чтобы поддержать другую общину в трудности. Для одних это значит принять с наибольшей теплотой и истиной бедного, изгнанного, иностранца. Для иных это означает взять на себя обязанность пастыря в общине, помогая каждому видеть красоту жизни и освободиться от эгоизма. Для третьих это означает обнаружить и взять на себя собственную роль созерцания в общине; это означает нести в молитве собственных братьев и сестёр, ущемлённых и отверженных миром, производя их на свет таинственным и скрытым от глаз образом.

В любом случае это означает войти в тайну Отца. Сотрудничать с Ним. И стать Его орудием в этом великом деле рождения и освобождения.

Иногда трудно для ответственных общины узнать, какой тип отношений должны поддерживать филиалы с основной общиной и с главным Настоятелем. Важно, чтобы далёкая община могла жить глубокой, полной жизнью того региона, где находится, его общинной жизнью и его духом. Многие члены миссионерских общин живут в некотором противоречии; они происходят из особой культуры и переносят на чужую землю свои обычаи, свой образ жизни, свою культуру питания, гостеприимства и празднований. Дух, который они хотят сообщить, является выражением их собственной культуры. Они сообщают скорее свою культуру, чем дух. Окружение, соседи там больше не встречаются. Они часто соблазняются или шокируются внешними элементами той культуры, в которой живут. Они не ухватывают дух. Кроме того, те из них, которые хотят войти в жизнь общин, иногда вынуждены принять обычаи, чуждые своему мировоззрению.

Очень часто забота о единстве с общиной–матерью, и единством очень материальным, берёт верх над динамичной заботой о любви, о духе и о целях общины. Единство не происходит только из того, что все живут одинаково во всё мире; оно исходит из единства сердец, стремящихся к верности начальному духу общины с благодатью Святого Духа. Далёкие общины должны уметь умереть в некоторых элементах своей родной культуры. Они должны обладать великим доверием к Богу, пославшему их далеко для того, чтобы заключить Завет с новым народом.

Забота общины–матери должна помогать новой общине обрести импульс и стать животворящим источником там, где она находится. Если она принимает эту позицию, она очень скоро обретёт благодать обновления и открытости, исходящей из множества общин. Далёкие общины, обладающие гибкой структурой, не боящиеся идти на риск и не избегающие проблем, могут стать источником жизни и надежды для общины–матери, которая может стать необходимой уверенностью для того, чтобы позволить гибким структурам далеко обосноваться в трудных ситуациях.

22. Расширение и укоренение

Тем более община становится взрослой и способной дарить жизнь, иногда далеко посылая своих членов, тем более должна она укореняться на своей земле. Чем дольше дерево растёт, тем более сильными должны стать его корни, а если не так, то первая же буря вырвет его с корнем. Иисус говорит о доме, построенном на скале. Прочное основание для общины — это укоренение в сердце Бога. Источником общины является Бог, и чем больше воды бьёт из этого источника, чем больше она растекается, тем больше нужно членов, которые стояли бы вокруг него.

Община растёт во вне, что так или иначе всегда представляет собой расширение, и растёт вовнутрь, — это внутренний, сокрытый рост. В монастырях и домах, обитатели которых дали обет молитвы, люди иногда возрастают как раз таким невидимым образом: они более глубоко укореняются в молитве Иисусу. Но этот невидимый рост создаёт реально осязаемую атмосферу: ярче сияющую радость, более глубокое молчание, трогающий сердца покой, приводя некоторых обитателей к настоящему опыту Бога.

23. Рождённая раной

Существует таинственная связь между страданием, приношением и даром жизни, между жертвоприношением и расширением.

В одной из наших общин в Индии один тяжело умственно отсталый человек утопился в колодце. Он был с нами очень короткое время. Один старик, друг его отца, пришёл к нам и сказал: «Когда речь идёт о деле Божьем, нужно, чтобы праведник умер, чтобы дело жило».

Я глубоко убеждён, что человек решительного действия не может ничего, если не опирается на людей, предлагающих свои страдания, свою неподвижность и свою молитву, чтобы он мог отдать жизнь. Старик или больной, предложивший себя Богу, может стать в общине самым драгоценным человеком, «громоотводом» благодати. Есть тайна в таинственной полезности этих людей с разбитым телом; кажется, что они проводят свои дни, ничего не делая, но они пребывают в присутствии Божием. Неподвижность обязывает их держать сердца и глаза устремлёнными на самое главное, на сам источник жизни. Их страдания и агония плодотворны; они становятся источником жизни.

Посмотри на бедность свою,

прими её,

полюби её,

не бойся её,

раздели с ближними твою смерть,

чтобы таким же образом

ты мог разделить с ними

свою любовь и жизнь.

Иногда я встречаю общины, основанные уже каким–то стариком. Время их расширения, кажется, завершилось и вероятно теперь слишком поздно для того, чтобы в неё вошёл молодой. Я иногда удивляюсь радости и миру, которые там царят. Члены общины знают, что она идёт к смерти. Но для них это всё равно. Они хотят жить полнотой благодати, дарованной им, вплоть до конца. Эти общины должны многое принести нашему миру: как они учатся принимать неудачи и умереть в мире. Но не их ли это способ принимать собственные страдания и предлагать собственную жертву породит новые молодые и динамичные общины?

В других же общинах старики полны ужасной тоски, происходящей из их стерильности. Они не поняли, что эту стерильность можно трансформировать в дар жизни предложением и жертвой.

От раны на сердце Иисуса на Кресте изошли вода и кровь, знаки общины верующих, составляющих Церковь. Из Креста излилась жизнь; смерть преобразилась в Воскресение: тайну жизни, рождённую смертью.

24. Роль Провидения

Прежде чем войти в общину, человек чувствует в глубине своего сердца призыв или привлекательность жизни, устремлённой к Богу и к ценностям любви и справедливости, в противоположность самым эгоистическим и может быть самым осязаемым желаниям обладания имуществом, комфортом, престижем и властью. Эта привлекательность может быть очень слабой вначале, но если ответить на неё, она постепенно будет возрастать и воплощаться в настоящее желание, в глубокую потребность в самоотдаче Богу и братьям, особенно самым бедным. Этот призыв — уже определённый опыт Бога.

Со временем благодаря встречам с братьями и сёстрами и разделению жизни друг друга обнаружится Провидение. Бог не просто призвал меня, Он призвал меня с другими, которые услышали и последовали за тем же призывом. Именно Он позволил нам встретиться и полюбить друг друга. Именно Он пребывает в сердце общины. Этот опыт Провидения со временем усиливается, когда мы открываем, что Бог очевидным образом заботился об общине в испытаниях, которые могли бы разрушить её: разрешение великого напряжения, прибытие человека именно в тот момент, когда в нём нуждались, неожиданная материальная или финансовая помощь, принятый бедный, обретший внутреннюю свободу и исцеление.

Постепенно члены общины отдают себе отчёт в том, что Бог рядом и заботится о них с любовью и нежностью. Это больше не личный опыт Бога, но общинный, порождающий мир и явную уверенность. Он позволяет общине принять трудности, испытания, нужды или слабость с новой безмятежностью. Он даёт им смелость, необходимую для того, чтобы продвигаться через неудачи и страдания каждого дня, по опыту зная, что Бог присутствует рядом и ответит на твои вопли. Но это признание действия Божьего в общинной жизни требует величайшей верности.

Люди ещё очень далеки от того, чтобы создать ситуацию, когда человек полагается на ход событий, или на позицию человека, говорящего:«Не беспокойтесь, Бог подумает об этом»; это признание действия Бога требует, чтобы община схватывала суть своего призвания, будь то молитва, открытость самым бедным или открытость Духу. Бог бодрствует только в том случае, если мы смело пытаемся остаться верными Ему и самими собой в поисках конечных целей общины и её единства. Бог отвечает на нужды только в том случае, если члены работают и работают, иногда долго, для того, чтобы на самом деле решить стоящие перед ними проблемы. Он иногда ждёт, чтобы они исчерпали все человеческие средства и только тогда отвечает на их призыв.

25. Грех обогащения

В начале общинной жизни, в момент её основания, действие Божие часто даёт себя почувствовать очень осязаемым образом: дарение дома, денег, неожиданно пребывающих, приход кого–то в нужный момент или другие внешние знаки. По причине своей бедности община во всём зависит от Бога. Она вопиёт и Бог отвечает. Она верна молитве. Она живёт в неуверенности, принимает того, кто стучит в дверь, разделяет жизнь с бедными, пытается принять все решения в согласии с божественным светом. В это первое время общество часто не понимает её: люди называют её утопией, сумасшедшей; её, так или иначе, преследуют.

Затем, со временем, это «сумасшествие» оказывается весьма благотворным перед глазами людей. Они понимают её ценность и ясность. Общину больше не преследуют, ей восхищаются. Она приобретает добрую славу и известность у людей. У неё появляются друзья, которые дают ей то, что ей нужно. Постепенно она становится богатой. Тогда она начинает выносить суждения. Она становится имущей.

В этом скрывается большая опасность. Община больше не бедная и не кроткая, но она становится удовлетворённой самой собой. Она больше не прибегает к Богу как когда–то; не кричит больше о помощи. Сильная приобретённым опытом, она знает, что делать. Она больше не принимает свои решения в свете Божием, становится вялой в молитве. Она закрывается перед бедным и Богом живым; становится высокомерной. Ей нужна встряска и преодоление некоторых испытаний для того, чтобы вновь обрести позицию ребёнка, свою зависимость от Бога.

Пророк Езекииль описывает историю израильской общины. Когда она была совсем маленькой и барахталась в своей крови, Бог собрал её, позаботился о ней, спас ей жизнь. Он заботился о ней. Затем во время любви, он покрыл её сенью своей. Приукрасил её и выдал замуж. Она взошла на царство. Благодаря своему единению с Царём, своим Женихом она приобрела могущество.

Тогда она отвела взгляд свой от Царя; смотря на себя, она посчитала, что сама является источником своей жизни. Она сочла себя красивой и пустилась на поиски других любовников. Она прелюбодействовала и постепенно скатилась до ничтожества.

В глубине Своей бедности и унижения, Бог ждал её, верный Своей любви. Он принял её как во время её молодости, потому что Он Бог нежный и благой, медленный на гнев и полный милосердия. Он Бог прощения (См. Езекииль 16).

— Первый грех общины — это отведение глаз от Того, кто призвал её к жизни, чтобы смотреть на себя саму.

— Второй грех заключается в том, чтобы посчитать себя красивой и имеющей в себе самой источник жизни. Тогда она отворачивается от Бога и начинает заигрывать с миром и обществом. Она этим заслуживает определённое уважение мира.

— Третий грех — это грех отчаяния. Она обнаруживает, что не является источником жизни, что она духовно скудна, что ей не хватает жизненных сил и творческой энергии. Она замыкается в печали своей, во мраке своей скудости и своей смерти.

Но Бог не перестаёт ждать её как Отец блудного сына. Общины, оставившие вдохновение Бога для того, чтобы замкнуться в себе на своём уровне, должны уметь вернуться и кротко попросить прощение у Бога.

26. Риск, связанный с созреванием

Когда я основал «Ковчег», мы были бедными. Я помню одну деревенскую старушку, которая постоянно приходила по пятницам вечером и приносила нам суп. Другие люди приходили с небольшими продовольственными и денежными подарками.

Шли годы. Теперь, когда в деревне продаётся какой–то дом, то в первую очередь приходят к нам, предлагая приобрести его, конечно завышая цену. Нас считают богатыми в этой местности, даже если деньги нам субсидирует государство.

В начале специалисты нас игнорировали. Теперь они приходят издалека, даже если многие ещё считают нас «просвещёнными».

Из маленького домика «Ковчега», где мы были впятером или вшестером, мы стали за пятнадцать лет важным центром: нас сейчас 350 человек в двадцати местностях, не только в начальной деревне Трёсти, но также и в окрестных деревушках и в Компьене.

Иногда помощники жалуются: «Ковчег стал слишком большим; мы больше не может так хорошо знать друг друга как когда–то». Это так; возрастанию присущи свои опасности, но и своя благодать. В различные периоды жизни «Ковчега» у меня было впечатление, что мы следуем за знаками Провидения.

Опасность заключается в замыкании на самих себе в нашем успехе, забывая первоначальное вдохновение; опасность заключается в том, чтобы стать профессиональным центром, забывая о бескорыстии, сильно настаивая на структурах и правах помощников, доходя до забвения того, что отсталые люди нуждаются просто в присутствии рядом с братьями и сёстрами, отдающими им себя и разделяющими с ними свою жизнь. Опасность состоит в том, чтобы забывать странноприимство и не усматривать больше в отсталом человеке дар Божий.

Некоторые общины должны оставаться маленькими, оставаться бедными и пророческими как знаки присутствия Божия в нашем мире, который всё больше стремится к материальным ценностям. Но другие общины призваны расти. У них миссия приходить на помощь не к какому–то привилегированному числу людей, но к всё возрастающему их количеству, показывать, что в самых важных центрах возможно сохранить дух, создать структуры ради людей, использовать власть по–человечески и по–христиански. Маленькие пророческие общины обладают миссией указывать путь; большие общины должны жить призывом вступить на тот путь, на котором создаются справедливые и полезные структуры общины с большим количеством человек.

Я лично счастлив, что «Ковчег» растёт в Трёсли. Это вызов каждый день пытаться жить в общине с большим количеством людей, создавать структуры, которые позволили бы максимальному участию и дали бы каждому возможность взять на себя ответственность, осуществлять инициативы, а в то же время и поддерживать единство духа. Я счастлив, что мы смогли принять большое количество уязвлённых людей, отчаявшихся, и что примерно шестьдесят из них смогли, проведя с нами определённое время, приступить к работе в обществе и жить самостоятельной жизнью, поддерживая отношения с нами.

Возрастая, важно оставаться открытыми знакам Провидения, продолжать выслушивать крики и нужды слабых людей по мере того, как они переходят с одного этапа своего развития на другой, не быть никогда глухими к людям, всегда принимать, всегда быть готовыми к основанию новых общин, если в этом чувствуется потребность, принимать каждый день новые формы бедности, потому что существует не только материальная бедность. Опасность заключается в том, что мы замыкаемся на себе самих и на наших успехах. Нужно молиться, чтобы мы смогли всё больше вступать на новые пути, где мы ещё неуверенны.

Одно из немногих обстоятельств в развитии «Ковчега», о котором я вспоминаю с чувством горечи, — это то, что я недостаточно работал с людьми из деревни. Мы росли немного за их счёт и против их желания. Я верю, что в настоящее время мы хорошо понимаем друг друга, но нам нужно было бы делать больше для того, чтобы «Ковчег» был более вовлечён в жизнь деревни.

Остаётся, однако, факт, что община должна избегать слишком большого роста в одном и том же окружении, чтобы не нужно было создавать слишком мощных структур.

27. «Я был чужим, и ты принял Меня…»

Один из больших рисков, идти на который Бог всегда будет требовать от общины, — это принимать посетителей и особенно самых бедных, тех кто «мешает». Очень часто Бог передаёт особую весть общине через принятого ею человека, через полученное письмо, через неожиданный звонок. В тот день, когда община начинает отказывать посетителям и неожиданным людям в приёме, в тот день, когда она скажет: «у нас их достаточно», она рискует отвернуться от действия Бога. Оставаться открытыми Провидению — значит всегда быть готовыми откликнуться на Его призыв. Речь не идёт о закоснении внутри какой–то структуры, закона, укоренения в том, что уже сделано, в том, чего уже удалось добиться. Это значит, что каждый член общины должен очень внимательно слушать, через призму своего особенного призвания, повседневную реальность со всеми её неожиданностями, слушать всё то, что мешает и делает неуверенными. Очень рано мы рискуем встать на защиту традиции, прошлого, избегая новых тенденций, которые Бог нам предлагает. Мы хотим человеческой уверенности, а не зависимости от Бога.

Именно поэтому важно, чтобы как члены общины вместе, так и вновь прибывшие, помнили благодеяния Провидения. Они должны воспевать Бога, признавая всё то, что Он сделал для них. История общины важна, её нужно рассказать и повторять, писать и переписывать. Так быстро забывается то, что Бог сделал! Нужно вовремя вспомнить и не вовремя, что Бог был в начале всего, и что именно Он с любовью заботился об общине. Именно таким образом сердца обретают надежду и смелость необходимые для встречи с новыми проблемами и для принятия трудностей и страданий с мужеством и настойчивостью.

Вся Священная История, так хорошо понятая Евреями, представляет собой постоянное напоминание о том, каким образом Бог заботился о Своём народе. Её воспоминание рождает доверие, позволяющее продолжать, не расслабляясь…

28. Ну же, смелее, немного рвения, раскайся!

Апокалипсисе Ангел говорит Церкви в Лаодикие:

Ненавижу дела твои; ты ни холоден, ни горяч: о, если бы ты был холоден или горяч!

Но поскольку ты тёпл, а не горяч и не холоден, то извергну тебя из уст Моих.

Ибо ты говоришь:

«Я богат, разбогател и ни в чём не имею нужды»,

а не знаешь, что ты несчастен, жалок, нищ, слеп и наг.

Советую тебе купить у меня золото, огнём очищенное, чтобы тебе обогатиться [верой], и белую одежду, чтобы одеться [в одежды Завета] и чтобы не видна была срамота наготы твоей; и глазною мазью помажь глаза твои, чтобы видеть.

Кого я люблю, тех обличаю и наказываю.

Эти слова можно было бы обратить ко многим из нашей общины и к каждому из нас, ко мне первому.

Итак, будь ревностен и покайся.

Вот, я стою у двери и стучу. Если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему и буду вечерять с ним, и он со Мной (Апокалипсис 3, 15–20).

Печально видеть общины, которые ослабили свою первую любовь (Ап. 2, 4). Нам всем нужно исполниться мужеством и рвением для того, чтобы покаяться и приступить к делу с новым энтузиазмом и усердием. Но для этого мы должны вновь открыть дверь нашего сердца и позволить Иисусу войти в неё:

И обручу тебя с Собой навек, и обручу тебя с Собой в правде и справедливости, в нежности и милосердии.

И обручу тебя с Собой в верности, и ты познаешь Яхве (Осия 2: 19–20).

В трудные для общины дни очень подходит следующий отрывок из Исаии, который меня поддерживает и освещает (ср. Исайя 53). Пророк спрашивает от лица Господа:

Таков ли тот пост, который Я избрал?

Пост не означает ничего не есть, но представляет собой жест любви к бедным:

Вот пост, который я избрал:

разреши оковы неправды,

развяжи узы ярма,

и угнетённых отпусти на свободу;

раздели с голодным хлеб твой,

и скитающихся бедных введи в дом,

когда увидишь нагого, одень его.

Если мы так поступаем, откроется как заря свет наш; наши глубокие язвы, эти внутренние язвы греха,

будут исцелены.

И правда твоя пойдёт пред тобою,

и слава Господня будет сопровождать тебя.

Ты будешь окружён попечением Божиим.

И особенно в трудные времена,

когда ты воззовёшь, Яхве ответит;

когда ты возопишь о помощи

из глубины ничтожества твоего,

скудости твоей и трудов твоих,

Он скажет:

«Вот Я!»

и откроется тебе.

И будет Яхве вождём твоим навсегда,

и во время засухи будет насыщать душу твою

и утучнять кости твои,

придавая силу членам твоим

(Исайя 58: 5а, 6–7, 8б–9, 11).

А затем, будучи поддержанными, ведомыми, окружёнными заботой Яхве, мы будем словно садами, напоенными водою, полными цветов и жизни, мы будем источниками неиссякаемой влаги, сможем утолить жажду иссохшего человечества, умирающего от жажды.

Таково обетование Божие, если мы даём алчущим, отчаявшимся, неуверенным, чувствующим себя одинокими.

По сути, мы близки Богу, когда близки бедным и слабым — беззащитным, которые именно потому, что они беззащитные, нуждаются в особенном попечении.

Когда общины наши становятся вялыми, нужно, чтобы мы вспомнили это обетование Божие и открыли сердца наши и нашу дверь самым бедным и были верными, отвечая на их вопль.

Тогда Бог всегда будет присутствовать для того, чтобы поддержать нас и руководить нами.

Глава IV. Хлеб наш насущный дай нам на сей день

1. Для того чтобы расти, нужно питаться

Для того, чтобы расти, человеческое существо нуждается в воде и хлебе. Если оно не ест, то умирает. А для того, чтобы ему расти духовно, оно, как и растения, нуждается в солнце, воздухе и земле. Земля — это община: человеческая среда нашей жизни, место, в котором растение рождается, в котором укореняется, плодоносит и умирает для того, чтобы жили другие.

В притче о сеятеле, Иисус говорит, что с радостью можно принять слово Божие, но что спустя некоторое время это слово удушается волнениями и трудностями, заботами мира и соблазнами богатств (См. Матфея 13:3–9, 18–23).

Наша человеческая личность соткана из противоречий. Одна её часть привлечена светом, Богом и желает служить братьям и сёстрам; другая часть жаждет наслаждений, обладания имуществом, господствующим положением и успехом; она желает, чтобы её окружали и одобряли друзья, а если это не так, то впадает в печаль, депрессию или агрессивность.

Человеческое существо так глубоко противоречиво, что, если находится в среде, ведущей её к свету и заботе о других, оно пойдёт в этом направлении; если же, напротив, оно находится в среде, глумящейся над этими реальностями и стимулирующей желания к власти, оно отражает это окружение. До тех пор пока человек не определится в своих глубоких основаниях, до тех пор, пока он не выберет друзей и место для своего становления, он останется флажком, слабым существом, без определённого содержания, на которое легко влиять.

Община представляет собой отражение тех людей, которые её составляют. Ей присущи как силы, вливаемые надеждой, так и усталость, поиски безопасности, страх перед продвижением вперёд или развитием к большей зрелости в любви и перед возложением на себя ответственности; она часто боится умереть для своих маленьких личных обстоятельств.

Для того чтобы продвигаться вперёд по пути к единству, к большей справедливости и истине, человеку, как и общине, нужна настоящая пища. Без этого подкрепления силы надежды зачахнут и уступят место жажде удовольствий и комфортности, депрессивной усталости или агрессивности, законничеству или администраторству.

На своём пути к единству каждый человек, в силу богатства и сложности своей личности, нуждается в различном питании, без чего какая–то часть его существа атрофируется. Некоторые виды пищи стимулируют сердечность и совместную жизнь, другие рассудочную жизнь и жизнь разума, иные способность к щедрости и деятельности; иные поиски Бога и бесконечную жажду. Очень часто случается, что люди становятся очень пылкими в какой–то части своего существа и оставляют без внимания другие: они растут, не обретая равновесия и единства.

В некоторых общинах можно видеть очень щедрых и активных людей, но не заботящихся о богатствах своего сердца, о потаённой части своего существа; другие умеют слушать, но их нужно стимулировать в плане щедрости и готовности к действиям; третьи ищут в уединённой молитве присутствия Божия, но им нужно приложить усилие для того, чтобы также услышать крик своих братьев.

Путь к единству включает в себя углубление личной жизни в умиротворяющих встречах с Богом и с другими людьми, несмотря на то, что при этом люди вполне живут жизнью общины и возлагают на себя ответственность за общество, Церковь и вселенную.

Это долгий путь, требующий личных и общинных подпиток, подпиток для сердца, ума и духа.

Для каждого из нас существует опасность жить на периферии нашего бытия, на его поверхности. Пред лицом непосредственных импульсов, срочных дел и отношений с людьми, у нас есть тенденция прятать сокровища нашей личности в скрытых уголках, куда не проникает свет.

Когда, по одной или по другой причине, этот глубинный закуток выходит на поверхность сознания, или когда внешние события проникают в нас вплоть до спокойных и глубоких вод, мы питаемся. Пищей является всё то, что пробуждает основополагающий аспект нашего бытия и даёт ему проявится в нас самих. Это любое слово, любое чтение, любая встреча, любой надлом, любое страдание, которые показывают нам самое главное и пробуждают глубины нашего сердца, вливая в него надежду.

Общинная жизнь требует в каждый момент преодоления самого себя. Если нет необходимого духовного подкрепления, мы замыкаемся в себе, на своих поступках, на своей безопасности, кидаемся в работу, чтобы убежать. Мы окружаем свою отзывчивость стенами. Может быть, мы вежливы, подчиняемся правилам, но не любим. А когда мы не любим, нет радости, нет надежды. Ужасно видеть, как люди, живущие в общине, пребывают в печали, без любви. Для того чтобы жить бескорыстием, нужно, чтобы нас к этому постоянно подталкивали.

2. Манна повседневности

Для того чтобы оставаться верными в обстоятельствах каждого дня, нужна манна каждое утро, представляющая собой достаточно обычную пищу и не очень вкусную. Это манна верности союзу, своим обязанностям и мелочам; манна, которую сообщают встречи, узы дружбы, нежные взгляды и приятные улыбки, которые говорят «я люблю тебя» и согревают сердце.

Основная пища — это верность тысяче проявлений повседневной чуткости, усилию любить недруга и прощать его, верность жизни с ближним и признанию структур общины (а это включает в себя послушание и сотрудничество с руководством); это верность умению слушать самых бедных из общины, признанию простой жизни, без героизма. Это верность постоянному согласованию собственных замыслов с благом всей общины и с благом самых бедных, умерщвление тех своих проектов, которые мы замышляем только с целью повышения собственного престижа.

Эта верность основывается на уверенности, что именно Иисус пригласил нас в этот союз с бедными, с нашими братьями и сёстрами. Если он выбрал и призвал нас, Он поможет нам каждый день в мелочах. Если мы принимаем свои ежедневные обязанности с кротким и верным сердцем, Он пойдёт нам на встречу и поддержит нас.

Печально видеть людей, вынужденных оставить свои общины ради поиска хлеба где–то в другом месте. Очевидно, что время от времени кому–то нужно уходить, чтобы жениться и в уединении поразмышлять о своих делах. Но совершенно необходимо, чтобы каждый нашёл свой хлеб в рутине повседневности. Если структуры и собрания кажутся слишком обременительными, исполненными разного рода напряжённостиями, порождёнными желанием господствовать, это означает, что что–то в общине или в жизни конкретного человека не ладится. Организационные структуры, встречи и собрания должны вновь стать питательными. Иногда они противопоставляются с одной стороны организации и структурам, с другой бескорыстию, как противопоставляются техницизм (или профессионализм) и сострадание. В общине нужно вжиться в структуры с позицией бескорыстности и сочетать профессиональную технику с состраданием.

До тех пор пока человек находится в общине для того, чтобы делать что–то, он не может питаться опытом каждого дня. Он не прекращает создавать проекты на будущее, потому что всегда существует что–то, что нужно срочно делать. Если он живёт в бедном квартале или с отчаявшимися людьми, они постоянно взывают к нему. Повседневный опыт питает нас только тогда, когда мы открыли ценность данного мгновения и присутствие Божие в мелочах, когда мы отказались от борьбы с реальностью и капитулировали перед ней, поняв весть и дар каждого данного конкретного момента. Тогда человек видит окружающую его красоту и может удивляться этой красоте. Если он прибирается дома или готовит обед как что–то отягощающее, что приходится делать поневоле, он быстро устанет и станет нервным. Но если он обнаруживает, что это именно то, что он должен делать в настоящий момент и что именно ради этих смиренных реальностей и в них он живёт с Богом и своими братьями, сердце утешается; он больше не забегает вперёд, он вступает во владение настоящим моментом жизни. Он больше не спешит, обнаружив, что в настоящий момент, отчёты, собрания, различные встречи, то, что мы делаем своим руками, наше приятие прибегающих к нам, это дар, благодать, которую нужно принять.

Мы каждый день молимся в Отче Наш:

Хлеб наш насущный дай нам на сей день (Мф. 6, 11).

Да, мы просим пищу, необходимую для того, чтобы сердца наши постоянно были внимательными и бодрствовали в ожидании воли Отца и ради любви к нашим братьям и сёстрам.

Иисус говорил, что Его пища — творить волю Своего Отца. И действительно, это общение с Отцом — подлинная пища для того, чтобы сполна жить каждым днём.

3. Время удивления

Многие из живущих в общине стремятся считать то время, когда они находятся в одиночестве временем возвращения к истокам в противоположность времени «самоотдачи» и «щедрости», то есть тому времени, когда они находятся вместе со всей общиной. Жаль, что они не обнаружили свой хлеб в жизни общины.

Это те моменты, когда мы осознаём, что составляем одно тело, которое принадлежит нам вместе, что Бог призвал нас к единству для того, чтобы мы были источником друг для друга и для других людей. Это время удивления становится временем праздника.

Эти моменты подобны глубокому, спокойному, иногда радостному осознанию нашего единства и нашего призвания, сущности наших жизней и того пути, по которому Бог нас ведёт. Они приходят как дар, переход к Богу в общине, пробуждающий сердца, благоприятствующий уму и возвращающий надежду. Тогда мы рады быть вместе; мы благодарим; мы вновь осознаём любовь и призыв Бога к общине.

Это повседневное удивление становится совместной молитвой, Евхаристией, послеобеденным расслаблением. С того момента, когда община объединилась, ей следует быть бдительной, чтобы принимать и содействовать этим временам благодати. На каждом собрании нужно ухватить момент, когда следует сказать слово, создающее единство, расслабляющее и помогающее посмеяться, ставящее нас перед самым главным в нашей жизни.

Это время удивления может быть очень разнообразным: оно может быть моментом глубокого и тёплого молчания после того, как брат представил перед всеми своё призвание, свою слабость, свою потребность в молитве. Или, напротив, это может быть время праздника, когда вы поёте, играете на чём–то и вместе смеётесь. Именно поэтому всегда нужно заботливо подготавливать встречи общины, литургии, обеды, праздничные дни, Рождество, Пасху или Новый Год. Каждый из этих моментов может и должен стать временем удивления. Во время праздника иногда случается что–то неожиданное, осознаёшь момент благодати для общины, переход к Богу, глубочайшее молчание; это трогает сердца. Нужно уметь продлить эти моменты, вкусить их, не мешать им помочь нам стать более глубокими и более едиными.

В «Ковчеге» я заметил, что момент смерти брата или сестры или момент тяжёлой катастрофы, это моменты очень важные для общины. Это время благодати и удивления, когда мы все оказываемся перед самой сутью, в глубоком молчании.

Некоторое время назад мы учредили в «Ковчеге» Agape [20] . Каждые два месяца, люди, включённые в жизнь общины уже более года и намеревающиеся остаться здесь, называются ли они отсталыми или нет, собираются на три часа для того, чтобы попраздновать, помолиться, поесть и пообщаться друг с другом. Это время, когда мы можем молиться о главных намерениях общины, когда мы можем обсудить важные дела нашей жизни. Это место, где каждый и в первую очередь самый бедный может высказаться, и где мы признаём нашу взаимную принадлежность.

Смех — очень важное подкрепление. Когда вся община разражается смехом вплоть до слёз, это исцеляет и подкрепляет силы. Речь не идёт о том, чтобы смеяться «о» чём–то, но чтобы смеяться «с» кем–то.

4. Утверждающий взгляд со стороны

Когда живёшь всё время в общине, рискуешь больше не замечать особый дар, уделённый Богом этой общине: иногда ежедневные обстоятельства ослепляют. Кроме того, так быстро забывают тяготы нашего мира! Люди замечают только свои проблемы, свои слёзы. Нужен кто–то со стороны, чтобы сказать нам что происходит с нашей общиной, кто мог бы напомнить её хорошие стороны. Члены общины всегда нуждаются в том, чтобы кто–то влил в них мужество и утвердил их, чтобы кто–то сказал: «То, что вы делаете, важно и для человечества и для Церкви».

Хорошо, когда разные типы христианских общин встречаются для того, чтобы разделить друг с другом свои надежды и своё видение вещей. Хорошо находиться среди христиан, чтобы видеть, как Святой Дух действует в одних и в других.

Обнаружение сетей Святого Духа, чудес Бога во всём мире укрепляет нас и вливает в нас мужество. Мы отдаём себе отчёт в том, что мы не одни в своём закуточке наедине со своими проблемами. Это вселенская надежда.

Важно узнать, что Дух совершает в Церкви и в Церквях, потому что Он постоянно порождает судьбоносных мужчин и женщин для того, чтобы указать путь. Величайшие пророки часто как раз те, которые наиболее сокрыты на протяжении своей жизни. Мало людей знали Терезу из Лизьё и Шарля Фуко до их смерти.

5. Благодать слова!

Слово — мощное средство, чтобы влить новую надежду. Оно разрушает узость и привычки, позволяя вытечь рекам воды живой. Это хлеб, который возвращает надежду и силы; но не любое слово таково. Нужно, чтобы это было слово, трогающее сердца; то есть не абстрактное слово, не слово, происходящее из книг, не обращённое к разуму, но слово, раскрывающее веру, надежду и любовь говорящего. Слово тогда подобно пламени, сообщающему тепло, или воде, изливающейся на иссохшую землю, позволяющей цвести жизни. Не столь важна логика, говорящая о способностях ума, сколько тот энтузиазм, с каким это произносится. Именно тональность голоса открывает, говорит ли человек для того, чтобы просто блеснуть своими познаниями, испытать свои знания, или для того, чтобы подкрепить, чтобы бескорыстно что–то дать и кротко засвидетельствовать о том, чем он живёт, и что он бескорыстно получил. Это подкрепляющее слово исходит от того человека, который позволяет Богу пользоваться своими устами.

Тогда оно выплёскивается из потаённых и уединённых уголков нашего бытия, где действует Бог, питая других в потаённых и уединённых уголках их индивидуальности. Слово должно истекать из молчания и мира и вести к молчанию и миру. Оно обновляет призыв. Показывает сердцу и духу конечную и главную цель общины.

Есть люди, которые наделены умением находить общий язык со всей общиной. Есть и другие, исполненные дара общаться с более маленькими группами людей. Те, которые считают себя неспособными на то, чтобы «сказать» слово, часто полагают, что это требует большой компетентности и наличия множества идей. Но и весьма простые слова и реальности тоже трогают, это слова, в которых запечатлены смирение, истина и любовь. Речи, полные сложных идей, не питают сердца. Они происходят из головы и стерильны. Членам общины нужны свидетельства из Евангелия, которые говорили бы о том, чем они живут и представляли бы на всеобщее обозрение свою надежду точно так же как и свои слабости, свои проблемы.

Слово Божие, слова Евангелия, слова Иисуса представляют собой хлеб жизни, который нужно есть, есть и есть. Они ведут нас к самому главному.

Община и в первую очередь христианская община всегда будет плыть против течения общественного мировоззрения и индивидуалистических ценностей, которые из первого вытекают: богатство, удобство, лёгкость, которые включают в себя уже сами по себе определённое отвержение людей, которые мешают. Члены христианской общины постоянно призваны принимать кого бы то ни было, разделять с ними свою жизнь и становиться бедными, превозмогать себя в подлинной любви.

Присутствие христианской общины всегда будет камнем преткновения, точкой вопрошания, источником беспокойства для общества. Очень рано люди из окрестностей рискуют почувствовать себя поставленными перед вопросом; общину будут отвергать, потому что она раскрывает скрытый эгоизм в сердце людей, или станет полюсом притяжения потому, что люди почувствуют в ней источник жизни и теплоты. Христианскую общину часто будут преследовать, отвергать. Иначе она должна попытаться ослабить свой идеал для того, чтобы больше не представлять собой угрозу.

Большая опасность для общины заключается в «заботах о мире и прельщении богатствами». Она рискует быстро устать и броситься на поиски удобства или стать агрессивной по отношению к тем, кто её критикует и преследует. Члены общины всегда должны помнить цель своей жизни. Им нужно помнить первоначальный призыв, вызов. Если это видение надежды притупляется, члены общины быстро забывают то, для чего они претерпевают все трудности общинной жизни, для чего бедность, аскезу, очищения; тогда они начинают роптать.

Община всегда нуждается в тёплом и «вдохновенном» слове, которое придало бы смысл этим трудностям, пробудило бы надежду и оживило бы желание идти против течения.

Человеческий ум нуждается в понимании конкретной надежды общины. Индивидуальная и коллективная духовность недостаточны. Слово должно напоминать смысл общины в современном ей мире и в истории спасения.

Важно постоянно возвращаться к подлинной цели общины, её призыву и её истокам. Очень часто в общинах по причине развития и разного рода фактов самое главное замутнено многоразличной деятельностью. Люди больше не знают, почему они вместе и о чём они хотят свидетельствовать. Они спорят о частностях, но игнорируют то, что их объединяет.

6. Расслабление и отдых

Я слышу, как часто в наших общинах говорят о «не оправдавших себя» помощниках и руководителях, то есть о тех людях, которые были слишком щедрыми и которые с головой окунались в безудержную деятельность, наконец–то разрушившую глубины их восприимчивости. Они не умели расслабляться. Ответственные общины должны учить помощников, а иногда прямо заставлять их дисциплине физического отдыха и расслабления. Они должны указывать им средства, чтобы духовно обновить себя. И они сами должны показать пример.

Многие люди не оправдали себя, потому что не хотели этого. В каком–то уголке своего бытия они отвергают необходимость расслабляться и обретать гармоничный ритм жизни. Они с головой уходят в активнейшую деятельность ради того, чтобы от чего–то убежать. Они слишком уж привязаны к своим функциям, иногда даже отождествляя их со своей личностью. Эти люди ещё не научились жить, не обнаружили мудрости настоящего момента.

Им нужен пастырь, который помог бы им заглянуть в самих себя и обнаружить, что они от чего–то бегут. Им нужно найти кого–то, кто подтолкнул бы их посмотреть на вещи более отстранённо и помог бы им немного расслабиться и прояснить свои основания. Нужно, чтобы этот человек помог им быть такими людьми, которые умеют жить с другими, быть детьми с другими детьми. Бог каждому из нас дал ум, конечно не очень большой, но достаточный для того, чтобы размышлять и использовать средства, необходимые для жизни там, где мы призваны жить: в общине. «Посмотри на твоё сердце. От чего ты бежишь?».

У меня иногда появляется впечатление, что люди, стремящиеся с головой уйти в дела, бегут от уязвимости своего сердца. Они боятся своей чувствительности. Им нужно было бы поразмышлять немного о своих глубинных потребностях и обрести в себе ребёнка, который плакал бы от одиночества. Это расслабление сердца и, прежде всего, расслабление сердца и ободряющих, не опасных отношений.

Многие пребывают в напряжении, потому что ещё не вошли в коллективное сознание общины. Они, на самом деле, ещё не сделали шага от «общины для меня» к «я для общины», может быть потому, что хрупкость подталкивает их испытать что–то на себе самих и на других и что, по сути, они приняли общину за убежище. Они расслабятся только тогда, когда обретут свой дар и сполна используют его на благо общины.

В сердце негритянского квартала Чикаго я провёл один вечер у францисканцев, живущих вместе в одной квартире. Мне очень понравился их Настоятель. Он требовал настоящей дисциплины от своих молодых братьев, проходящих новициат [21]. Они должны были спать определённое количество часов ночью и хорошо есть. «Если мы не заботимся о своём теле и не пытаемся найти такой ритм жизни, который позволил бы нам выдержать здесь много лет, то не стоит мучить себя, приходя сюда. Наше предназначение — остаться. Очень легко испытать опыт жизни с бедными, воспользовавшись ими для нашего духовного обогащения, а затем уйти; здесь же речь идёт о том, чтобы остаться с ними».

Одно из самых главных средств индивидуального восстановления сил — отдых. Дисциплина отдыха необходима. Иногда, будучи очень уставшими, мы пытаемся вести себя легкомысленно, ничего не делать, провести много часов, целую ночь за разговорами. Но предпочтительнее немного больше поспать! Каждый должен найти свой ритм расслабления и отдыха. Многие состояния агрессивности и множество ссор имеют соматические причины. Некоторые помощники из наших общин предпочитают в некоторых случаях принять тёплую ванну, пойти в кровать и спать двенадцать или четырнадцать часов!

Перед тем как войти в общину, многие люди знали такую жизнь, когда они с удовольствием проводили своё время в развлечениях, много отдыхая. Их тело привыкло к определённому ритму. Приходя в общину, они обязаны всегда быть внимательными к другим. Неудивительно, что через некоторое время они устают и впадают в депрессию. Они начинают сомневаться, что находятся на своём месте; испытывают ранее неизвестные виды гнева. Часто самые ничтожные проблемы становятся невыносимыми. Нет, здесь нечему удивляться: они не смогли найти свой способ расслабляться в новой жизни; они слишком увлечены желанием совершать добро.

Входя в общину, следует ожидать этих соматических изменений. Нужно быть очень терпеливыми со своим телом и уметь развлекаться и отдыхать.

Чем интенсивнее и труднее общинная жизнь, чем больше в ней напряжений и борьбы, тем более необходимо иметь время для расслабления. Когда чувствуешь себя нервным, напряжённым, неспособным молиться или слушать, это признак того, что нужно уйти на несколько дней или, по крайней мере, отдохнуть.

Некоторые не знают, чем занять своё свободное время. Они много времени проводят в кафе или в беседах. Печально, если человек не обладает никаким интересом к тому, что происходит вне общины, не читает больше, не умеет больше делать простых вещей (прогулки, музыка и т. д.). Нужно, чтобы мы помогали друг другу поддерживать некоторые личные интересы, которые позволяли бы нам расслабиться.

Всегда хорошо, чтобы в общине была «бабушка», которая напоминала бы людям, состоящим из плоти и крови, обладающим своей чувствительностью, что они часто из мухи делают слона, что, вероятно, им было бы полезнее немного отдохнуть.

Легко быть щедрыми на несколько месяцев или на несколько лет. Но для того чтобы постоянно жить для других и не только жить, но и быть подкреплением, чтобы принимать их с обновляемой каждое утро верностью, нужна дисциплина тела и духа. Нужна дисциплина духовной пищи, молитвы и подкрепления ума.

7. Пища для ума

Питать ум очень важно. Хорошо понять законы природы и чудеса вселенной для того, чтобы с большей глубиной уловить историю человека и спасения. У каждого из нас ум устроен по своему. Существует множество дверей, чтобы войти в ум вещей и в их тайну.

В нашу эпоху существует опасность пресытиться информацией и не обращать внимание ни на что более, кроме как на поверхностные вещи. Всегда хорошо проникнуть нашим умом в узкую область широкого мира сознания, отражения нашей необъятной вселенной: вселенной видимого и невидимого мира. Если мы копаемся умом в какой–нибудь узкой области, как то например рост картофеля или критическое исследование какого–то слова Писания, то в каждой из этих областей мы прикасаемся к тайне. Если мы исследуем умом некий предмет, мы входим в мир удивления и созерцания. Ум, к которому прикасается свет Божий, сокрытый в сердце вещей и существ, обновляет всю личность.

Я часто боюсь, что в наших общинах мы недостаточно читаем. Время от времени мы читаем книги по психологии. Это не плохо; но может более полезным было бы читать что–то о природе и о тайне смерти и воскресенья, которая окружает нас повсюду. Не нужно читать только полезные вещи, но следует знать также даровые вещи, потому что именно даровое больше всего нам благоприятствует.

8. Пища для становления личности

Один из лучших способов обновиться — почувствовать, что ты растёшь, что ты созреваешь. Если полагаешь, что остаёшься статичным, впадаешь в уныние. Поэтому часто нужен пастырь или друг, который напоминал бы нам, что рост есть.

Но также нужно обладать терпением, когда появляется впечатление, что не растёшь вообще. В этот момент нужно доверять тому, что Иисус привёл нас в общину. Зимой кажется, что деревья не растут; они ожидают солнца. Их нужно подстричь. В этот момент нужен кто–то, который напомнил бы нам о ценности ожидания и жертвоприношения.

Мне очень помогает, когда я вижу, как отсталый человек освобождается мало помалу от тревоги и духовной смерти; видеть, как свет начинает блистать в его глазах, улыбку на его устах, проявление жизни. Стоит терпеть боль, нести каждый день бремя забот, все проблемы большой общины для того, чтобы видеть, как рождается новый человек.

Таким же образом, когда я вижу, как отсталые люди горюют от надвигающейся смерти, иногда будучи жертвой кризиса агрессивности, в больших залах психиатрических госпиталей или приютов, или вижу закрытых в одиночестве камер, это вселяет в меня мужество, чтобы продолжать борьбу, создавать другие общины, в которых их смогли бы принять; это питает меня, помогая продолжать жизнь в общине с моими братьями и сёстрами по «Ковчегу». Когда на опыте понимаешь полезность общины, её право на существование, это придаёт силы.

Дайн объяснял нам однажды, что проблемы помогают: «Когда всё очень просто, я иду ко дну, я замыкаюсь на самом себе и на своих делишках. Когда же бедный взывает ко мне или в общине существуют какие–то проблемы, на которые нужен мой ответ, во мне рождается сила. Мне нужен этот стимул».

9. Друг

Совершенно необходима для восстановления сил встреча с настоящим другом, которому можно сказать всё, надеясь на то, что он услышит, ободрит и подкрепит нас жестом любви или словом нежности. Дружба, когда она побуждает нас к верности своему призванию, самая красивая из всех реальностей. Аристотель говорил, что она изобилие добродетели, бескорыстность изобилия.

В мрачные дни человек, чтобы обрести утешение, нуждается во встрече с другом. Когда мы чувствуем себя «поверженными в прах», когда отчаяние переполняет нас, то письмо, полученное от далёкого друга, может вернуть покой и доверие. Друг — наше прибежище. Святой дух пользуется мелочами, чтобы утешить и ободрить нас.

Некоторые помощники «Ковчега», когда устают, иногда нуждаются в том, чтобы долго, долго говорить. Им нужно ухо внимательного друга, чтобы принять всё случившееся, страдания и страхи. Они обретут покой только тогда, когда высвободятся, отдав всё другу.

Ответственные общины (но это справедливо для всех) часто исполняются неудовлетворённостью, которую не могут высказать другим, не подвергнув общину опасности. Чем более они восприимчивы, тем более эта неудовлетворённость, эти вспышки гнева, волнения, ощущения своей некомпетентности, проявления грусти и усталости становятся обременительными. Существует неотложная необходимость высказать все эти противоречия человеку, способному тебя утешить.

Им нужно высказаться насчёт того, какое они питают отвращение к такому–то или к другому, который подвергает их опасности, и чтобы при этом их не обвиняли в «недостатке милосердия»! Иногда нужно разрешиться от гнетущих чувств, чтобы вновь обрести покой.

Но тот, кто слушает, кто в некотором смысле становится «мусорным ведром», должен обладать некоторой мудростью, чтобы принять всё это, не пугаясь, не пытаясь тут же поправить, не осуждая, не потворствуя, не приободряя, не способствуя дурным поползновениям.

Когда мы чувствуем, что нас любят и ценят такими, какими мы являемся, когда мы чувствуем, что бедный взывает к нам, мы питаемся в глубине нашего сердца.

Питаться любовью к другим — это призыв к тому, чтобы стать подкреплением для страждущих, для чувствующих себя одинокими и отчаявшихся. Таким образом, мы учимся жертвовать собой.

Мы, сильные, должны сносить немощи бессильных, а не себе угождать (Рим 15: 1).

Из уст ваших да исходит всякое доброе слово, способное созидать, когда нужно, и приносить утешение тем, кто его слушает (Еф. 15: 29).

Не нужно бояться любить и бояться говорить людям, что их любят. Это лучший из всех способ личного восстановления сил.

10. Разделять жизнь друг друга

Иногда в наших общинах мы оказываемся перед лицом самого главного. Мы ставим на совместное обсуждение вопрос, каким образом и почему мы пришли в «Ковчег», и какие жизненные силы мы обретаем здесь. Слушая одних и других, обнаруживая путь других — тот образ, каким Бог ведёт их и помогает им возрастать, — я чувствую, что подкрепился. Участие в жизни друг друга в общине — это пища, порождающая надежду.

Я поражаюсь тому, что когда мы делимся с другими нашими слабостями и нашими проблемами, это значительно более помогает другим, чем если мы делимся между собой нашими хорошими сторонами и нашими успехами.

По сути, в общине человек всегда стремится упасть духом. Он полагает, что другие поступают лучше, и что у них нет той внутренней борьбы, какая существует у тебя. Когда же он понимает, что все находятся на одном и том же судне, все имеют одни и те же страхи и усталость, это помогает нам продолжать.

Странно, как смирение одного человека, питает других. Вот почему смирение — это истина, связанная с доверием к Богу и к братьям: «Я чувствую себя слабым, но полагаюсь на твою поддержку».

Возможно, что одним из самых больших грехов в общине является некая форма грусти и тоска. Легко оставаться с каким–то другом и критиковать других, говоря «с меня достаточно», «всё идёт плохо», «сейчас не так как было в начале». Это состояние души, записанное на лице, настоящий рак, который может распространиться по всему телу. Грусть, как любовь с радостью, — это волна, которая тут же распространяется. Все мы ответственны за атмосферу в общине.

11. Взгляд на бедного

Иногда небольшой жест чуткости или сострадания к слабому человеку является самым большим утешением. Часто взгляд на самого бедного расслабляет нас, трогает наше сердце и призывает к самому главному.

Однажды я пошёл вместе с сёстрами Матери Терезы в трущобы Бангалора, помогая им заботиться о прокажённых. Их язвы источали скверный запах и, по–человечески, всё это было крайне неприятно. Но в их глазах проглядывал свет. Я не мог делать ничего кроме как держать используемые сёстрами инструменты, но мне нравилось быть там. Их взгляды, их улыбки, казалось, проникают внутрь и обновляют меня. Когда я ушёл, сердце моё было исполнено невыразимой радости, которую дали мне прокажённые.

Я вспоминаю один вечер в тюрьме в Калкари (Канада). Я провёл три часа с людьми из «Клуба 21» (осуждённые на более чем 21 год тюремного заключения за зверское убийство). Они тронули моё сердце, и я ушёл с обновлённым духом. Те люди что–то перевернули во мне.

Улыбка бедного, взгляд отчаявшегося, сверкнувшие перед моим взглядом, преображают моё сердце. Они пробуждают новые энергии из самых глубин бытия. Кажется, что они разрушают какие–то барьеры и поэтому несут в себе новую свободу.

Они подобны взгляду и улыбке младенца: может ли им сопротивляться самое жестокое сердце? Контакт или встреча со слабым — одно их самых основных подкреплений жизни. Когда мы позволяем дару его присутствия проникнуть в нас, он вносит в наше сердце что–то драгоценное.

Если же мы остаёмся только на том уровне, когда просто что–то «делаем» для нуждающегося, мы поддерживаем барьер превосходства. Нужно принять дар бедного с открытыми руками. Справедливо сказано Иисусом:

То, что делаешь самому меньшему из моих братьев (т. е. тому, на кого никто не смотрит, и кого отвергают), это делаешь Мне (Мф. 31: 45).

В молитве в «Ковчеге» мы каждый вечер говорим: «О Мария, даруй нам сердце, исполненное милосердия, готового любить их, служить им, гасить всякое несогласие и видеть в нашем страждущем брате кроткое присутствие живого Иисуса «.

Бедный — всегда пророк. Он раскрывает замыслы Божии. Подлинные пророки совершают ни что иное, как показывают пророческую роль бедных. Именно поэтому нужно посвящать некоторое время тому, чтобы слушать их. А для того, чтобы слушать их, нужно быть близкими к ним; и на самом деле, они говорят низким голосом и только при некоторых обстоятельствах, потому что боятся выразить себя, им недостаёт доверия к самим себе, настолько они притеснены и уничижены. Но если слушаешь их, они ставят тебя лицом к лицу с самым главным.

Отец Аррюпе, Генеральный настоятель Иезуитов (до 1978 г.), на одной конференции, данной американским верующим [22], сказал следующее: «Солидарность верующих с теми, кто действительно беден, гармонирует с уединённостью… Мы будем чувствовать себя одинокими, когда увидим, что мир трудящихся не понимает нашего идеала, наших оснований и наших методов. В глубине самих себя мы будем чувствовать себя в полном одиночестве. Нам будет нужен Бог и Его сила для того, чтобы быть способными продолжать работать в уединённости нашей солидарности… и при последнем анализе остаться понятыми и изолированными. Это та причина, по которой столько верующих мужчин и женщин, включённых во всём мире в работу, пережили новый опыт Бога. В этом опыте одиночества и недопонимания их душа переполнена полнотой Бога. В этом простом опыте они чувствуют себя безоружными и всё же способными вновь открыть, каким образом Бог говорит им через тех, с которыми они солидарны. Они видят, что эти люди, изгнанные, могут сказать им что–то божественное, благодаря своим страданиям, своей притеснённости, своей оставленности.

И здесь понимаешь подлинную бедность, осознаёшь собственную неспособность, собственное невежество, распахиваешь душу для того, чтобы получить через жизнь бедного глубинное указание, данное самим Богом. Да, Бог говорит через эти грубые лица, эти разрушенные жизни. И вот появляется новый лик Христа в малых».

Когда я устаю в «Ковчеге», я часто иду в Странноприимный Дом. Это дом, где принимают очень израненных жизнью людей: никто из девяти живущих там в настоящее время не говорит. Многие не ходят. Со многих точек зрения они представляют собой не что иное, как сердце и эмоциональные отношения через своё тело. Помощник, кормящий их, моющий, укладывающий, должен делать это согласно не со своим ритмом жизни, а в согласии с их ритмом. Он должен задерживаться, чтобы принять минимальные проявления их жизни. Поскольку они не могут выразиться устно, они не могут настаивать на своей точке зрения, повышая голос. Помощник должен быть очень внимательным к невербальным способам их самовыражения. Это очень повышает их способность принять человека. Он становится всё более человеком восприятия и сострадания. Что касается меня, то самый медленный ритм и само присутствие очень искалеченных жизнью людей обязывает меня задерживаться, приглушать свои порывы к деятельности, мятущиеся во мне, даёт мне покой и помогает воспринять присутствие Божие. Самый бедный обладает чрезвычайной властью исцеления некоторых ран наших собственных сердец. Он становится подкреплением, если мы хотим принять его.

12. Личная молитва

Когда живёшь в общине и повседневная жизнь исполнена рвения и пыла, совершенно необходимо иметь время для покоя и уединённости, чтобы помолиться и встретить Бога в молчании и в покое. Если нет, то «локомотив» активности не удаётся больше остановить и человек становится похожим на безголовых кур.

Маленькие Сёстры Фуко имеют правило молитвы, уединённости и отрешённости: час в день, пол дня в неделю, одна неделя в год, год каждые десять лет. Когда живёшь в общине, взаимозависимость возрастает, но нужно избегать дурной зависимости. Нужно иметь время для того, чтобы побыть одному, одному с Отцом, одному с Иисусом. Молитва — это позиция доверия Отцу, поиска Его воли, стремления жить ради братьев и сестёр в любви. Нужно, чтобы каждый из нас умел отдыхать и расслабляться в молчании созерцания, с «сердцем в сердце» с Богом.

«Не думай, что, отстранившись немного от активной общинной жизни, ты повредишь ей; не считай, что повышение твоей личной любви к Богу ослабит твою любовь к ближнему. Напротив, она усилит её» [23].

Иногда, когда я один в глубине моего бытия рождается свет. Это подобно ранению покоя, в котором живёт Иисус. Именно в этой ране, благодаря ей, я вновь обретаю других без преград, без того страха и тех проявлений агрессивности, которые иногда охватывают меня, не теряя способности вести разговор, без захлёстывания волнами эгоизма. Тогда я могу остаться в присутствии Иисуса и при невидимом присутствии моих братьев и сестёр. Каждый день всё больше я обнаруживаю необходимость этих моментов уединённости для того, чтобы встретить других с большей истиной и принять в свете Божием свои слабости, своё невежество, эгоизм и страхи. Уединённость не отделяет меня от других, но помогает мне любить их с большей нежностью, реализмом и умением слушать. Я начинаю различать таким образом ложную уединённость, представляющую собой бегство от других, чтобы побыть одному в эгоизме и печали, в задетой чувствительности, от подлинной уединённости, являющейся общением с Богом и с другими.

Каждый должен найти свой ритм молитвы. Для некоторых это будут долгие часы, для других четверть часа, да и то иногда. Для всех это значит быть внимательными к присутствию Бога и Его воле на протяжении всего дня. У некоторых есть потребность, чтобы их сердце подталкивалось Словом Божиим и молитвой Отче Наш, у иных в произнесении имени Иисуса и Марии. Молитва подобна сокрытому саду, возделанному из молчания и переживания внутренней жизни, — это место успокоения. Но у этого сада тысяча дверей и каждый должен найти свою.

Если мы не молимся, если мы не ставим периодически точку в нашей деятельности и нашей жизни, если мы не обретаем успокоения в тайниках нашего сердца, где обитает Вечный, мы будем испытывать огромные трудности, живя в общине, мы не будем открытыми другим, не будем созидателями мира. Мы будем жить только импульсами настоящего момента и потеряем из виду наши приоритеты и чувство самого главного. А затем мы должны вспомнить, что некоторые очищения нашего бытия могут произойти только посредством помощи Святого Духа, некоторые закутки нашей чувствительности, наше бессознательное могут обрести свет только благодаря дару Бога.

Молиться — значит предавать всё наше существо Богу, позволять ему взять на себя управление нашим существованием. Молиться — означает доверять, говорить Богу:

Вот я, раба Господня. Да будет мне по слову Твоему. (Луки 1: 38).

Нам нужно научиться доверять, не прилаживая какую бы то ни было ценность к тому, что вы «уже слышали», будь то для вас радостная или горестная весть [24]. Доверять тому, что Бог призывает нас созревать в нашей общине, призывает нашу общину стать источником влаги для иссохшего мира.

Молитва — это встреча, питающая глубинный человеческий опыт. Она присутствие и общение. Тайна нашего бытия в том поцелуе Бога, по которому мы узнаём, что нас любят и прощают. В самой глубине нашего бытия, по ту стороны наших способностей к деятельности и пониманию, присутствует уязвимое сердце, младенец, любящий, но боящийся любить. Молитва в молчании питает эти глубокие уголки нашего существа. Это главная пища для любого человека, живущего в общине, потому что это пища самая потаённая, самая личная.

Карло Карретто говорит о том, что он нашёл пустыню там, где мы находимся, в своей комнате, в церкви, пожалуй, и в толпе. Для меня иногда это означает идти между двумя домами в Трёсли–Брёй; это значит сосредоточится в себе, обнаруживая ту дарохранительницу, где обитает Иисус. Мне тоже нужно более долгое время.

Часто, в «Ковчеге» и где–то ещё, когда я жду кого–то или чего–то, а они опаздывают, я внутренне нервничаю. Мне неприятно терять время. «Локомотив» во мне продолжает катиться, ни к чему не приводя. Моя энергия, взбодрённая, но не востребованная, обращается в нервозность. Ещё хуже, когда я путешествую! Мне ещё многому нужно научиться, чтобы использовать эти моменты, которые кажутся потерянными, чтобы использовать их для расслабления и отдыха, для обретения присутствия Божия, для жизни, подобной всему удивляющемуся младенцу. Мне нужно обрести терпение и научиться жить настоящим моментом, когда Бог дарит нам себя.

Существует две опасности, угрожающие общине. Некоторые члены для самозащиты могут соорудить вокруг себя стену (во имя своего единения с Богом, своего здоровья и своей личной жизни) или, сломя голову, бросаются в объятия необузданного общения, рассказывая все свои эмоции, во имя обмена и участия в жизни друг друга. В первом случае члены стремятся жить для самих себя в ложном одиночестве; во втором они становятся сверхзависимыми от других, не существуют сами по себе. Равновесие между уединённостью и общинной жизнью трудно найти.

Когда–то мы шли на риск игнорирования дара общинной жизни и разделения чьей–то жизни; сегодня мы рискуем забыть нашу внутреннюю жизнь и глубокие потребности человеческого сердца. Для того чтобы можно было полноценно жить в общине нужно в первую очередь существовать, уметь быть на ногах, быть способным любить. Община — не прибежище, но трамплин. Тот, кто женится только потому, что ему так нужно, рискует встретить трудности. Мы женимся потому, что любим кого–то и хотим жить и идти с ним, делая его счастливым. Равным образом, мы входим в общину для того, чтобы ответить на призыв Божий, чтобы быть теми, кем мы должны быть, жить с другими и что–то с ними созидать. Но это требует, чтобы каждый из нас пускал собственные корни. Если нет, то у нас не будет того внутреннего сознания, которое помогает отличать волю Божию, подлинные потребности общины и наших братьев и сестёр от наших инстинктов, страхов и потребностей. Мы будем говорить не для того, чтобы отдать свою жизнь, но чтобы освободиться или проверить что–то. Мы будем действовать с другими и для других не ради их возрастания, но исходя из нашей собственной потребности двигаться. Чтобы по–человечески зреть, чтобы становиться внутренне более свободными, нам нужно одновременно разделять жить с другими и приобщаться к общинной молитве, и иметь время для уединённости, размышлений, углубления внутренней жизни и личной молитвы.

Генри Нувэн, говоря об одиночестве и общине, показывает, что в уме некоторых людей существует некое противоречие между этими реальностями: или одиночество равно личной жизни (когда я делаю то, что хочу), а община — место «самоотдачи» в противоположность той жизни, которую нужно оберегать; или одиночество нацелено на то, чтобы позволить человеку жить более полно общинной жизнью: это необходимый отдых, чтобы более полно принадлежать другим.

Но одиночество не только «для меня», а община не только «для других». «Одиночество также и для общения с другими, но иным по отношению к физическому присутствию образом; оно также и прежде всего для общения с Богом, со светом и истиной. В одиночестве мы взаимно обнаруживаем друг друга совершенно новым образом, трудно достижимым, если невозможно физическое присутствие. Тогда мы признаём узы между нами, которые не зависят от слов, жестов и действий, и которые более глубокие и более сильные, чем те, которые мы смогли бы создать нашими собственными усилиями».

«Одиночество и община взаимно дополняют и принадлежат друг другу; они нужны друг другу как центр и окружность одного и того же круга. Одиночество без общины ведёт к чувству одиночества и отчаяния, община без уединённости к пустоте слов и эмоций…»

Общинная жизнь во всей своей сложности включает в себя внутреннюю позицию, которая не должна слишком быстро закосневать, несмотря на то, что и одни, и другие ищут компромиссов для прекращения роста. Это позиция младенца, всецело доверяющего, знающего, что он лишь малюсенькая часть вселенной, и что там, где он находится, он призван жить в даре и самоотдаче. Эта позиция — полное доверие Богу, поиск каждый момент Его воли, Его желания. Когда человек теряет сердце ребёнка, которое пытается быть орудием мира и единства между людьми, он лишается мужества или хочет попытаться быть кем–то. В обоих случаях община разрушается.

Это сердце ребёнка, чем питать его? Это основной вопрос для каждого человека, живущего в общине. Любовь питается только любовью. Нельзя научиться любить иначе, как любя. Поскольку рак эгоизма поселяется в нас, он тут же распространяется благодаря своей ежедневной деятельности. Когда любовь начинает возрастать, любовь, являющаяся жертвой, даром, общением, она проникает в язык, жесты и плоть.

Это сердце питается в той мере, в какой остаётся верной сердцу Бога. Молитва не что иное как младенец, остающийся в руках Своего Отца, пребывающий там, говорящий «да».

Это сердце питается в той мере, в какой остаётся верным коллективному сознанию общины, её структурам, и постоянно говорит терпеливое и любящее «да» общине.

13. Стать хлебом

Некоторые, видя пищу только на своём столе, не желают стать хлебом для других. Они полагают, что только их слово, их улыбка, их существо, их молитва могут питать других и возвращать им надежду.

Иные, наоборот, обнаруживают, что их пища — самоотдача, начиная с пустой корзины! Это чудо умножения хлебов. «Господи, сделай, чтобы я искал не столько своего утешения, сколько сам давал утешение». Иногда я удивляюсь, обнаруживая, что, чувствуя себя в глубине своего «я» опустошённым, я способен произнести слово, которое питает, или что, будучи обеспокоен, я могу сообщить мир. Только Бог может совершать подобные чудеса.

Иногда я встречаю людей агрессивных по отношению к своим общинам. Они осуждают её за посредственность. «Община не достаточно питает: она не даёт мне того, в чём я нуждаюсь». Мы подобны детям, которые за всё осуждают родителей. Им недостаёт зрелости, внутренней свободы и, прежде всего, доверия к самим себе, Иисусу и свои братьям и сёстрам. Они хотели бы банкет с определённым списком кушаний и отвергают крошки, которые даются им каждое мгновение. Их идеал, их идеи касательно духовной пищи, о которой они говорят, что нуждаются в ней, препятствуют им видеть и есть пищу, которую Бог даёт им в обстоятельствах каждого дня. Они так и не приходят к принятию хлеба, который бедный, брат, сестра предлагают им взглядом, дружбой или словом. В начале община может быть питающей матерью, но со временем каждый должен обнаружить собственную пищу в тысяче обстоятельствах общинной жизни. Это может быть сила, данная Богом, идущая на помощь его слабости и его неуверенности для того, чтобы помочь ему принять раны своего одиночества, свой крик отчаяния. Община никогда не может утолить это отчаяние; оно присуще человеческой природе. Но она может помочь нам принять его, напомнить, что Бог отвечает на наши вопли и что мы не одни.

Слово стало плотью и живёт среди нас (Ин. 1: 14).

Не бойся, Я с тобой (Исайя 43: 5).

Жить в общине — означает также учиться в одиночестве идти в пустыню, ночью и плача, возлагая надежду свою на Бога, Отца нашего.

Когда мы потеряли начальное видение общины, когда мы отдалились от критерия верности, мы можем есть, есть духовные реальности, иметь огромный духовный голод, не насыщаясь. Нужно обратиться, вернуться как младенец, вновь обрести свой начальный призыв и призыв общины. Когда мы начинаем сомневаться в этом призыве, это сомнение распространяется как рак, способный подточить основания здания. Нужно уметь питать наше доверие к этому призванию.

14. Общинная молитва и Евхаристия

Молитва в общине — важное подкрепление. Община, которая вместе молится, которая входит в молчание и поклоняется, зарубцовывает свои раны под действием Святого Духа. Крик, изливающийся из общины, Бог слушает особым образом. Когда мы вместе просим у Бога дара, благодати, Бог слушает и нас удовлетворяет. Если Иисус сказал нам, что всё то, о чём бы мы ни попросили Отца во имя Его, будет нам дано, то тем более это справедливо, когда просит вся община. Мне кажется, что в «Ковчеге» мы недостаточно прибегаем к этому вопросу. Может быть, мы ещё не достаточно простые, ещё не совсем дети. Иногда в спонтанных общинных молитвах мы скорее обеспокоены. Жаль, что не в достаточной мере используются красивейшие тексты Церкви, что не познаётся лучше Святое Писание. Справедливо, что иногда немного чёрствый текст приедается, если мы используем его постоянно. Но и спонтанность может потерять вкус. Нужно найти гармонию между текстами, которые даёт нам традиция, и спонтанной молитвой, проистекающей из глубин сердца.

Часто община не вопиёт больше к Богу, потому что не слышит больше воплей бедных. Она удовлетворена самой собой; она нашла свой образ жизни, дающий ей уверенность. Ведь именно тогда, когда видишь отчаяние, нищету собственного народа, когда видишь его притеснения и страдания, когда видишь его голод и чувствуешь собственную неспособность помочь, настойчиво вопиёшь о помощи к Отцу: «Господи, ты не может отвернуть ухо твоё от воплей народа твоего, услышь молитву нашу». Когда община вошла в Завет с бедными, их крик становится её криком.

Община должна быть знаком Воскресения. Но разделённая община, в которой каждый ищет своих интересов, озабоченный единственно их удовлетворением и своим личным проектом, без нежности к другому, — это антисвидетельство. Все обиды, огорчения, печали, соперничество, разделения, все отказы протянуть руку врагу, вся критика, вылитая за его спиной, вся эта куча плевел и неверности дару общины глубоко вредят её настоящему росту в любви. Она открывает все эти головешки греха, все силы зла, всегда пребывающие в его сердце, готовые воспламениться. Иногда важно, чтобы община осознавала всю свою неверность. Покаянные церемонии в присутствии священника, если их хорошо подготовили, могут быть важными моментами: члены общины, осознавая обращённый к ним призыв к единству и одновременно свой грех, просят прощения у Бога и у других. Именно этот момент благодати объединяет сердца.

Одно из подкреплений, создающее связь между общинной и личной пищей, потому что оно и одно и другое одновременно, это Евхаристия. Евхаристия — это служение, общинный праздник по преимуществу, потому что позволяет нам пережить тайну Иисуса, дающего за нас Свою жизнь. Это место благодарения всей общины. Именно поэтому после освящения священник говорит: «Когда мы напитаемся Его телом и Его Кровью и утешимся Святым Духом, да даст Он нам быть единым телом и единым духом во Христе». Здесь достигается сердце тайны общины.

Но это также интимный момент, когда каждый из нас преображается личной встречей с Иисусом:

Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нём (Ин: 6, 56).

В момент пресуществления священник говорит слова Иисуса:

Вот тело Моё, за вас ломимое, ешьте от Него все (Мф: 26, 26).

Слово «за вас ломимое» производит на меня огромное впечатление. Только тогда, кода человек вкусил от этого тела, он может «преломить» себя за других. Только Бог может придумать такое.

Глава V. Власть и другие дары

1. Власть

Мы можем понять роль власти в общине только в том случае, если смотрим на неё как на один из даров или служений среди множества других, необходимых для создания общины. Конечно, она очень важна, потому что становление общины в значительной мере зависит от того способа, каким власть осуществляется. Но очень часто на власть смотрят как на единственный дар. Руководитель в общине не вбирает в себя всё; его роль, напротив, состоит в помощи каждому члену общины быть самим собой и использовать свои собственные дары на благо всех. Община может быть гармонично единым телом в одной и той же жизни, «единым сердцем, единой душой, единым духом» только если каждый живёт полной жизнью. Если видна только схема хозяин — рабочий, офицер — солдат, руководитель — исполнитель, то нельзя понять, чем же община на самом деле является.

Говоря на этих страницах о власти, я не говорю исключительно о «главном руководителе» общины, но о каждом, кто обладает властью над кем бы то ни было. В «Ковчеге» есть ответственные за мастерскую, за дом, за бригады садовников; в администрации, на кухне и в приёмной есть свой ответственный, который помогает работать другим. Каждый должен научиться использовать власть по–христиански и в согласии с общиной жизнью.

2. Миссия, которой наделяет Бог

Ответственный за общину и любой ответственный наделён миссией, которая была ему доверена или общиной, избравшей его, или главным настоятелем, назначившем его. Он должен отчитываться перед ними.

Но он также получил её от Бога. Нельзя возложить на себя ответственность за других без помощи Бога, потому что,— говорит Святой Павел, нет власти не от Бога; существующие же власти Богом установлены (Рим 13: 1).

Всякая власть, если она является миссией, возложенной Богом, — должница Бога и должна всегда отсчитываться Богу. В этом заключается малость и величие человеческой власти.

В действительности, власть существует для того, чтобы обеспечивать свободу и возрастание людей. Это дело любви. Точно так как Бог заботится о своих детях, чтобы они возрастали в любви и истине, так же и ответственный должен быть рабом Божиим и людей, чтобы все возрастали в любви и истине.

Это великая и прекрасная ответственность, потому что получивший власть уверен, что вместе с тем он получил от Бога свет, силу и дары, необходимые для того, чтобы довести до конца свою миссию. Именно поэтому ответственный не только должен спрашивать у доверивших ему ответственность, что он должен делать, подобно тому, как поступает секретарь ассамблеи, но в тайнике своего «я» он должен искать совета у Бога, открывать в сердце своего сердца божественный свет. Я очень верю в освящающую благодать [25]; Бог всегда приходит на помощь к наделённому властью, если он смирен и пытается быть слугой в истине.

Ответственный должен заботиться о том, о чём думают другие, но не должен быть пленником их идей. Он ответствен перед Богом и не имеет права идти на некоторые компромиссы, давать лжи овладевать собой или становиться орудием несправедливости.

Тот, кто обладает конечной властью в общине, всегда несёт на себе участь одиночества; даже если ему помогает Совет, он остаётся один на один перед лицом окончательных решений. Это одиночество — его крест, но вместе с тем и гарантия присутствия, света и силы Божиих. Именно поэтому ему необходимо, более чем кому бы то ни было другому из общины, иметь время, чтобы побыть одному, неприхотливо поразмышлять о делах и остаться со своим Богом. Именно в эти моменты уединения в нём рождается вдохновение, и он чувствует, какое направление следует принять. Нужно, чтобы он доверял этим интуициям, прежде всего, если они сопровождаются глубоким умиротворением, но он должен также искать подтверждения им, разделяя их с теми из общины, кто наделён наибольшей способностью к различению истины и лжи, затем со своим Советом и другими членами.

Перед лицом трудных решений, касающихся будущего, он должен, конечно, рассуждать и размышлять. Ему нужна максимально возможная информация. Но, в конечном счёте, из–за сложности проблем и из–за невозможности предусмотреть всё, он должен — усвоив всё — опираться на те глубокие интуиции, которые были уделены ему в состоянии уединённости. Это единственный способ для руководителя приобрести ту свободу, которая позволит ему продвигаться вперёд и принимать решения, не опасаясь неудачи.

3. Быть рабом

Существуют различные способы осуществлять власть и руководство: так например, власть военного главы, власть руководителя предприятия и власть ответственного за общину. Генерал нацелен на победу; глава предприятия на получение доходов; ответственный за общину на возрастание людей в любви и истине.

Ответственный за общину обладает двойной миссией: он должен всегда держать свой взгляд и взгляд общины устремлённым на самое главное, на основополагающие цели и всегда задавать такое направление общинной жизни, чтобы не позволить ей затеряться в мелочных вопросах, во второстепенных и случайных обстоятельствах. В «Ковчеге» ответственный должен постоянно призывать к тому, чтобы община по самой своей сути жила ради того, чтобы принимать и помогать созревать отсталым людям, и делала всё это в согласии с духом Нагорной Проповеди. В общине молитвы он постоянно должен напоминать, что потребности труде всегда подчинены потребностям молитвы. Ответственный обладает миссией всегда удерживать общину в русле самого главного.

Но на ответственного за общину возложена также миссия создавать атмосферу и окружение мира и радости между всеми членами. Благодаря своим личным отношениям с каждым членом общины, посредством доверия, оказываемого им членам общины, он призван создавать в общине атмосферу взаимного доверия. Почва, благоприятствующая человеческому становлению, — это просторная среда, сотканная из взаимного доверия. Когда появляются соперничество, ревность, подозрения, комплексы одних по отношению к другим, не может быть ни общины, ни становления, ни свидетельства о жизни.

Существует много способов осуществлять власть, согласно различию темпераментов. Есть люди, обладающие характером руководителя, творческими способностями, те, у кого есть видение будущего; они идут впереди. Есть люди более вялые и более смиренные: они следуют за другими; они прекрасные координаторы.

Для каждого ответственного самое главное быть слугой прежде, чем быть руководителем. Возлагающий на себя ответственность потому, что хочет что–то испытать, потому, что в силу характера ему присуща тенденция господствовать и руководить, потому, что ему нужно идти впереди, или потому, что он хочет привилегий или престижа, всегда будет плохим ответственным, потому что не пытается быть прежде всего служителем.

Некоторые общины иногда выбирают ответственного за его административные способности или его влияние на других. Никогда не нужно выбирать руководителя за его природные качества, но потому, что до сих пор он показывал себя как человек, ставящий общие интересы выше своих собственных. Лучше тот, кто, даже будучи робким и не обладающим качествами руководителя, готов служить другим и общине, чем тот, кто «способен», но слишком влюблён в себя.

Лучший ответственный тот, кто принимает свою ответственность как миссию, возложенную на него Богом, кто опирается на силу Божию и на дары Святого Духа. Он будет чувствовать себя бедным и неспособным, но всегда будет действовать с кротостью ради блага всех. Члены общины будут ему доверять, потому что будут чувствовать его доверие не к себе самому и не к собственному видению вещей, но к Богу; они будут чувствовать, что он не хочет ничего испытывать, что он ничего не ищет для себя, что его видение не замыкается на решении своих собственных проблем и что он готов исчезнуть, как только его время исчерпается.

Основополагающее качество ответственного — любить членов своей общины, чувствовать себя обязанным за их становление. Это означает вместе с тем и то, что он переносит также их слабости. Члены общины очень быстро чувствуют, любит ли их ответственный, доверяет ли им, или же, напротив, он на должности ради того, чтобы осуществлять власть и настаивать на своём видении дел, или если он слабый, стремящийся только к тому, чтобы его любили.

Для христианина образец всякой власти — Сам Иисус, Тот, Который омыл ноги Своим ученикам, Добрый Пастырь, дарующий жизнь Своим овцам, в отличие от наёмника, который действует только в своих интересах.

4. Оставаться доверчивыми

«Ковчеге» мне случается чувствовать себя немного зажатым проблемами: когда отсталый человек или помощник чувствует себя очень плохо, когда некоторые «дома» [26] хромают, или некая группа помощников составила ядро оппозиции в отношении того, что я считаю основополагающим решением; или когда я чувствую разделения внутри общины, особенно среди профессиональных сотрудников, желающих больших полномочий, и верующих, желающих подчеркнуть религиозную сторону. Именно в эти моменты у меня мрачнеет лицо.

Нехорошо, что я воспринимаю себя слишком серьёзно. Я должен помнить, что улаживание всех проблем касается не только меня, прежде всего потому, что нас много, но особенно потому, что Бог обещал прийти нам на помощь. Ответственный — слуга Божий и общины. Он может делать только то, на что он способен; Бог сделает остальное. Поэтому не нужно слишком сильно беспокоиться. Нужно, чтобы ответственный осознавал, что происходит, чтобы он был хорошо осведомлён, затем, если необходимо, чтобы он ясно изложил проблемы Совету или ответственным. Он должен бесстрастно различать то, что нужно делать, а затем постепенно осуществлять это, даже если он не видит горизонта ясно.

Ответственный, перед лицом множества проблем и их сложности, должен сохранять сердце младенца, будучи уверенным в том, что Иисус придёт на помощь его слабости. Нужно, чтобы он возлагал свои заботы на сердце Божие, а затем делал всё то, что он может.

Никто не будет счастливым в общине, если ответственные постоянно озабочены, серьёзны, замкнуты в себе. Конечно, ответственность — крест, который нужно нести каждый день, но мы должны научиться нести его с радостью.

Секрет ответственного — оставаться молодым, открытым и готовым к работе, способным на удивление. Наилучшее средство — оставаться открытым Святому Духу, молодости Отца.

Одна из опасностей для ответственного — опасность оставить решение на потом из страха принять его. Но не принять решение — это уже решение. Конечно, терпение — важное качество ответственного. Не нужно действовать под импульсом гнева. Он должен уметь слушать, осведомляться, использовать время, но вместе с тем, помолившись и получив совет, он должен принять решение и не позволить времени и истории управлять собой.

Хороший ответственный тот, кто порождает доверие и надежду.

5. Опасность гордости

Чем больше времени проходит, тем больше я вижу, насколько трудно осуществлять власть в общине. Очень быстро человеком овладевает желание руководить ради почестей, престижа или администрирования самого по себе, которое он принимает, или для того, чтобы что–то испытать. Внутри нас живёт маленький тиран, жаждущий власти и престижа, который из неё следует; мы хотим господствовать, превосходить всех. Мы боимся любой критики, любого контроля, только мы правы (и иногда во имя Божие); такой человек вмешивается во все дела, всё делает, прежде всего руководит, ревностно оберегая собственную власть. Другие низводятся на уровень неспособных исполнителей хороших решений. Такие люди не допускают свободы кроме как в той мере, в какой другие могут не препятствовать их власти и только при том условии, что они могут их контролировать.

Мы хотим, чтобы наши идеи осуществились и немедленно; община тогда становится «нашим» домом, «нашим» проектом. Все эти тенденции легко просачиваются в наше понимание того, как осуществлять власть на различных уровнях. Иногда христиане могут навесить на эти дурные склонности маску добродетели, придумав хорошую, но притворную причину. Нет ничего более ужасного, чем тирания, спрятанная под личиной религии. Я часто чувствовал в себе эти склонности; я должен постоянно с ним бороться.

В общине важно, чтобы пределы власти каждого ответственного были чётко и ясно установлены. Отец часто превозносится над детьми своей властью, лепя их согласно своим личным замыслам. Очень быстро он перестаёт ценить их свободу и их желания.

Нелегко, осуществляя власть, находить средний путь между господством и предоставлением свободы.

Опасность гордости и желания господствовать столь велика для каждого руководителя, что ему нужны границы, пределы, которые устанавливали бы максимальное расширение их власти, и системы контроля, которые помогали бы им быть объективными и на самом деле служить общине.

Соперничество и ревность между некоторыми членами общины к власти и влиянию — ужасающая разрушительная сила.

Единая община подобна скале; община, обращающаяся против себя самой, быстро разрушается. Женщины, по большей части, склонны к соперничеству и проявлениям ревности одна к другой в области любви; мужчинам присуще соперничество и проявления ревности в области власти.

Так же и апостолы вокруг Иисуса, а иногда и за его спиной (Мк. 9: 34), в атмосфере спора (Мк. 10: 41), спрашивали друг друга, пытаясь определить, кто из них больший. Св. Лука сообщает, что они говорили об этом на Тайной Вечере. Не этот ли спор подтолкнул Иисуса встать из–за стола и умыть ноги своим ученикам?

Соперничество среди членов общины часто появляется, когда проводятся выборы ответственного, или же происходит соперничество за духовное и интеллектуальное превосходство. Эта борьба за власть и влияние глубоко укоренены в сердце человека. Он опасается за своё существование, если не будет избран, если ему не дадут определённое назначение. Назначение, дар и человек отождествляются быстро; популярность, признание со стороны группы и качество жизни.

Никакая власть не застрахована от слишком поспешных суждений, уязвляющих людей и вовлекающих их в порочный круг гнева и грусти. Смирение — почва, благоприятствующая единству, она — защита от разделений и расколов. Против смирения дух зла не может ничего предпринять. Он — начало лжи и заблуждений, подстрекатель плевел, поджигатель гордости.

6. Раб самого слабого

Принимающий на себя служение руководства должен помнить, что, по замыслам Евангелия, не руководитель, а именно бедный является самым важным и близким Богу: именно его Бог избрал для того, чтобы посрамить сильных; именно бедный пребывает в сердце христианской общины. Всё служение управления создано ради бедного и его возрастания в любви.

Тот больше,— говорит Иисус, кто умалится и станет как дитя (Мф. 18: 4).

Ответственный должен всегда заботиться об отсталых людях в общине и о тех, кто не имеет право голоса. Он всегда должен быть внимательным к ним и становиться их посредником перед общиной. Он — защитник людей, потому что человек в глубине своего бытия никогда не должен приноситься в жертву группе. Община всегда на виду у людей, а не наоборот.

7. Разделять ответственность с другими

Одна из важнейших забот наделённого властью — обладание ясными и однозначными приоритетами; если он затеряется среди множества частностей, то рискует быстро потерять видение вещей. Нужно, чтобы он постоянно держал глаза устремлёнными на самое главное. По сути, лучшая власть та, которая очень мало делает, но напоминает другим самое главное в их деле и их жизни, призывает их возлагать на себя ответственность, поддерживает их, утверждает в своём призвании и контролирует.

Ответственный никогда не должен уставать разделять труд с другими, даже если он чувствует, что они делают работу хуже или иным, чем он, образом. Всегда легче делать всё самому, чем учить других делать что–то. Ответственный, попадающий в ловушку всё делать самому, рискует попасть в изоляцию.

Когда он доверяет кому–то ответственность, всегда нужно снабдить его средствами исполнить её. Нужно избегать чрезмерной помощи ему, что со временем обернётся отказом разделять с другими свою ответственность. Нужно дать другим право совершать ошибки, «корчить рожу». Делать всё, чтобы помочь кому–то избежать неудачи, — значит препятствовать ему добиться успеха (хотя мне не нравятся эти слова, «неудача» или «успех», применительно к общинной жизни).

Но для того чтобы нести ответственность, нельзя пребывать в полном одиночестве. Нужен кто–то, кто советовал бы, поддерживал, вливал мужество или контролировал. Никогда не нужно позволять кому–то «выпутываться» одному из слишком тяжёлых ситуаций и состояний напряжённости. Нужен кто–то, с кем можно свободно поговорить, кто понимает, кто утверждает в ответственности, кто был бы умеренным присутствием, которое не судит, но обладает жизненным опытом, кому можно доверять, и кто может вернуть доверие к самому себе. Если нет, ответственный рискует оступиться. Иисус обещал ученикам послать им другого Утешителя. Мы должны быть утешителями друг для друга, то есть людьми, готовыми ответить на призыв другого. Крест ответственности иногда тяжек, и друг, полный сострадания, старшие брат или сестра необходимы для того, чтобы немного облегчить его.

В начале общинной жизни, основатель решает и делает всё. Но со временем сотрудники, братья и сёстры, приходят и завязываются узы дружбы.

Ответственный спрашивает тогда их мнения; он больше не является тем человеком, кто говорит, что нужно делать, но человеком, слушающим других. Рождается один общий дух. Ответственный начинает обнаруживать дар каждого из своих сотрудников, их харизму. Он обнаруживает, кто способен, более его самого в той или иной области и у кого есть дар, которым он не обладает. Тогда он должен осуществлять свою власть, доверяя им всё большие сферы ответственности и учась умирать самому, для того, чтобы позволить другим жить полнее. Он остаётся связью и отправной точкой, координатором, человеком, утверждающим других в сферах их ответственности и заботящимся о поддержании духа и гармоничного единства всех. Время от времени в моменты кризиса он будет призван утвердить свою власть, потому что он остаётся ответственным с правом решающего голоса и должен призывать к порядку, когда ослабляется дисциплина. Он становится точкой опоры, далёкой, но очень актуальной до того дня, когда полностью исчезнет и оставит место другому, который его и заменит. Именно таким образом его дело совершается. Его дело продолжится; его роль заключалась на самом деле в том, чтобы исчезнуть.

Можно провести аналогию с властью, осуществляющейся родителями. Вначале они делают всё для своих детей, но мало помалу отец и мать становятся друзьями, с которыми можно побеседовать; они могут стать, на самом деле, детьми своих детей, когда состарятся. Родитель должен всегда быть готовым оставить позицию владетельного князя. Он должен быть готовым предоставить ребёнку право возрастать в жизни сына и не удушать её. Таким же образом тот, кто основывает общину, должен научиться со временем отступить на задний план, а не защищать свою власть.

Основатель в начале своей деятельности обладает видением развития, согласно которому он и действует. Но постепенно люди приходят присоединиться к нему и образуется община. Вместе все члены становятся единым телом со всем тем, что есть жизненного у них, а также со всеми напряжённостями.

Тогда основатель не может больше действовать, словно бы он один обладает видением общины. Он должен слушать тело, уважать жизнь того тела, общины, которая обладает собственным видением своих целей. Роль ответственного и основателя — ухватить эту жизнь, сущую в теле, понять её и не мешать ей раскрываться, направляя её.

Самое трудное для ответственного — разделить своё видение с другими, признать, что другие обладают более ясным и более верным видением общинной жизни, таким, какая она есть, с её основополагающими целями.

В «Ковчеге» у нас есть Совет из семнадцати человек, избранных из помощников, которые с нами уже более двух лет. Этот совет собирается раз в неделю, обсуждая основополагающие направления общинной жизни и принимая решения по основным вопросам. Я многому научился у этого Совета. Я понял, как трудно разделять и вместе искать с другими не «свою волю», но волю всей общины, Божью. Так быстро становишься влиятельным и полным страстей. Этот совет мне очень помог понять, когда было нужно, что я должен расти для того, чтобы открыться Духу и стать более объективным. Мне кажется, что любая власть должна вырастать на почве, подобной этой, почве общинной жизни и братства, на которой мы вместе разделяем обязанности, на которой власть делится с другими, поддерживается и контролируется, и на которой все мы может расти, чтобы вместе нести ответственность.

Однажды установив структуры, ответственный должен уважать их. Было бы тяжёлой ошибкой для меня единолично принять решение, в то время как оно должно быть принято на Совете. Такое более долгое развитие событий иногда трудно для меня, потому что лишает меня свободы следовать моим собственным «вдохновениям». Но именно на почве братства должны созревать решения.

Я всё более понимаю, насколько трудно осуществлять власть. Я тут же сталкиваюсь с тем, что внутри меня всё ожесточается и пытается защищаться. Я прилагаю усилия, чтобы согласовать умение слушать людей и сострадание к ним с крепостью, объективностью и надеждой, что они могут расти. Я слишком робок и снисходителен и не мешаю людям или, наоборот, слишком непреклонный и строгий к соблюдению закона.

Каждый день я должен приобретать разумение вещей, мудрость ответственности, но также силу и терпение. Мои братья и сёстры по Совету «Ковчега» очень сильно помогают моему росту, но ещё есть чему учиться!

Одно из основополагающих качеств ответственного — уметь слушать всех (а не только друзей и администраторов), понимать, в каком состоянии мы находимся, и завязывать с каждым подлинные узы дружбы, если возможно тесной. Плохой ответственный скрывается за престижем, властью, словом и управлением; он слушает только своих друзей. Он много говорит, но не заботится о том, чтобы узнать, как другие воспринимают его слова и, прежде всего, не пытается узнать их глубокие нужды, их вдохновения, трудности и страдания и призыв Бога к ним.

Ответственный, не умеющий слушать своего ниспровергателя, чтобы ухватить зерно истины, сокрытое среди сорняков недовольства, живёт в обстановке неуверенности.

Было бы хорошо, чтобы ответственный позволял членам общины свободно выражать себя перед третьими лицами — внешним глазом — говорить о том, как они понимают осуществление власти.

Одна из опасностей для ответственного — опасность неосознанно отвергнуть видение реальности своей общины такой, какой она является, и именно поэтому он её не слушает. Таким образом, он становится ленивым оптимистом: «Всё будет хорошо», — это его девиз. По сути, он боится действовать и чувствует себя некомпетентным и неспособным перед реальностью. Трудно постоянно осознавать её, — это мешает, но вместе с тем и пробуждает. Сознательная власть становится ищущей, молящейся и вопиющей к Богу властью. Её жажда истины возрастает, и Бог отвечает на её призыв. Но руководитель должен уметь быть терпеливым.

Дурной руководитель заботится только о нормировании и законе. Он не пытается узнать, в каком состоянии находятся его люди. Легко спрятать неспособность понимать и слушать за категорическими предписаниями закона. Он настаивает на правиле, когда боится людей.

Ответственный должен избегать попадания в ловушку притворного, ловкого болтуна, аккуратно избегающего прохождения через установленные ранее структуры.

Важно, чтобы тот, кто обладает властью, умел слушать молодых людей, вступающих в общину или желающих вступить. Призвание этих молодых, их вдохновения, их желания могут раскрыть перед ним много интересного. Ответственный с интересом и удивлением должен уметь слушать дела Божии в них, потому что их призвание может показать то, чем должна бы быть община, и каковы её слабые стороны.

В своём Уставе Св. Бенедикт говорит, что каждый раз, когда появляется важное дело, требующее обсуждения, Отец Аббат должен собрать всю общину, чтобы выслушать мнение братьев. Если Аббат просит совета у всех, это потому, что «Бог часто даёт самым молодым лучшие подсказки».

8. Не прятаться

Опасно для ответственного создавать барьеры между собой и людьми, заботиться о которых он поставлен. Он производит впечатление человека, всегда заваленного работой. Впечатляет грандиозность его административной машины или его офис. Он даёт почувствовать своё превосходство или свою большую важность. Такой род руководителей испытывает страх и внушает его. Он неуверен, поэтому, поддерживает дистанцию. Настоящий ответственный открыт. Он ходит пешком; даёт людям много случаев приблизиться к нему и поговорить с ним как с братом или сестрой. Он не прячется и поэтому остаётся уязвимым пред пререканиями и открытой критикой. Хороший ответственный должен всегда оставаться близким тем, над кем он поставлен, и предоставлять им возможность настоящих и простых встреч. Если он держит себя на отдалении, то не сможет узнать ни свой народ, ни его потребности.

Важно, чтобы ответственный показывал себя таким, каким он на самом деле является, и разделял свои проблемы и свои слабости с другими. Если он их скрывает, люди рискуют видеть в нём неподражаемый образец. Важно, чтобы они видели его по–человечески уязвимым, но в то же время доверчивым; чтобы он прилагал усилия к возрастанию.

Для ответственного небесполезно заниматься немного ручным трудом, пусть это будут только мытьё посуды или редкое приготовление пищи.

Это опустит его на землю и вынудит его запачкать руки. Это создаст новое отношение; когда люди работают с ним, они могут подойти к нему как к человеку, а не только как к должности.

Некоторые ответственные всегда нуждаются в том, чтобы рядом находился кто–то, кто мог бы низвести их с их пьедестала и иногда дать им «пинок ниже пояса» или посмеяться над ними. Ответственные часто обольщаются или становятся агрессивными. Они могут быстро замкнуться в себе, в своей роли из страха, или же, считая себя божками. Им нужны люди, которые бы вежливо над ними смеялись, не очень–то принимали их всерьёз, видели бы их личность, а не только должность и помогали бы им спускаться на землю. Если нет, они быстро начинают витать в облаках, прятаться и терять контакт с реальностью. Естественно, нужно, чтобы они доверяли этим людям и знали, что любимы ими.

9. Личные отношения

Я поражаюсь тем людям, которые очень странно понимают власть, то есть не принимают её как ответственность. Они боятся её и бояться принять её. Всё обстоит так, словно бы власть полностью отрешена от нежности и дружественности, как будто бы она обезличена; словно она всегда дурна и готова к притеснениям. С молодых лет они должно быть страдали от отца–тирана, не испытали ни нежности, ни доверия. Или, может быть, это болезнь нашего времени. Сейчас, прежде всего, стремятся оторвать власть от любви.

Подлинная власть — та, которая показывает по отношению ко всем справедливость, прежде всего к самым бедным, к тем, кто не может защитить себя, кто составляет часть притесняемого меньшинства. Это власть, готовая отдать жизнь, не признающая компромиссов со злом, ложью и силами насилия, которые притесняют людей и, прежде всего, самых слабых. А когда речь идёт о семейной и общинной власти, то, кроме того, что она имеет чувство справедливости и истины, ей должны быть преданы личные черты: чуткость, умение слушать, доверие и прощение. Это не исключает естественно моментов твёрдости.

Таким же образом, может быть, по тем же причинам, многие осуждают власть и деятельную силу, словно первой задачей ответственного является принятие решений, деятельность и жёсткие указания, что и представляет собой осуществление своей власти. Но власть, прежде всего, — точка опоры, уверенность, — это человек, утверждающий нас, внушающий нам мужество и направляющий нас.

Некоторые общины не хотят иметь ответственных. Они хотят регулировать всё демократическим путём, согласованием мнений или коллегиально, без координатора, без «отца» и «старшего брата». Я не решусь сказать, что это невозможно, но у меня есть сильное впечатление, исходя из моего опыта в «Ковчеге», что члены общины нуждаются в человеке, на которого они могут сослаться, и с которым могут установить личные отношения. Может случиться, что они отвергают всякую личную власть, потому что у них появляется впечатление в её субъективности, в стремлении к личному престижу; они думают, что только коллегиальность допускает объективность.

Верно, что коллегиальность допускает объективность и контроль; «все вместе мы умнее, чем кто бы то ни было один из нас», — это справедливо со многих точек зрения. Группа вырабатывает более справедливые правила, чем один человек. Но, напротив, группа судит всегда объективно, не допуская исключений.

В общине, существующей ради внутреннего роста её членов, нужна власть, которая может находить с людьми общий язык и устанавливать с ними отношения доверия. Общины, отвергающие «отца» и «старшего брата», часто являются общинами, состоящими из молодых людей или менее молодых, ориентированных на плодотворную и интересную работу. Когда община более «пожилая», когда она обладает опытом тех или иных слабостей, когда она принимает отверженных, разного рода слабых, она осознаёт необходимость того, чтобы власть обладала личным сознанием, была любящей и доверяющей. В общине тон жизни одних и других часто ослабляется: появляются слабости, эгоизм, усталость. Роль отца или старшего брата — как раз вселять мужество, поддерживать, прощать, контролировать, а иногда также призывать к порядку. В общину входят не потому, что совершенны, объективны, умны, но потому, что желают возрастать в подлинных любви и мудрости. А поскольку существует человеческое становление, нужен кто–то, кто утверждал бы, поддерживал, внушал бы уверенность и помогал людям обретать доверие к себе самим, чтобы продолжать путь с большей смелостью и доверием. Конечно, ответственный должен помогать членам регулировать общинные вопросы, но всегда есть исключения человеческой, духовной или психологической слабости, которым нужно найти другое человеческое сердце, полное сострадания и благодати, которому со всем доверием можно открыться. Собственное сердце не открывается группе, но человеку.

Аристотель говорит об » эпиикии» [27] как об одной из добродетелей, свойственной руководителю. Именно она позволят ему разорвать узы закона. И действительно, невозможно законодателю предусмотреть все случаи. Тогда руководитель обладает таким чувством справедливости и добра к людям, который перед исключением, перед неожиданным случаем поступает подобно самому законодателю, если бы последний оказался перед этим исключительным случаем.

Группа всегда будут поступать согласно справедливости и определённому закону; потому что в общине нельзя принять решение раз и навсегда; она может распахнуть дверь всем сравнениям, ревностям и претензиям. Но в то же время, если есть правила, должна быть также возможность совершать исключения. Личная власть всегда поставит благо человека выше интересов группы и закона; это будет милосердная и благая власть по отношению к слабым людям и исключительным случаям. Это естественно подразумевает, что власть настоящая, полная любви и готовая служить человеку.

Как стать отцом? То, в чём я уверен, так это в том, что нельзя стать отцом, если прежде ты не был сыном. Можно хорошо руководить только тогда, когда умеешь слушаться. Иисус, перед тем как стал «пастырем», был «агнцем». Он обладает всякой властью именно потому, что он Сын Отца.

В наше время мы оказались перед лицом кризиса власти; а некоторые психоаналитические учения приходят к чувству смерти отца. Но никто не может признать закон, если этому не предшествовало доверие к человеку, который его воплощает. Преступник — это как раз тот, кто восстаёт против закона, потому что он не совершил перехода от нежности к матери к доверию к отцу. Именно поэтому власть непереносима для него. Можно признать закон, только если его воплощает человек, способный к прощению, к пониманию исключений и, прежде всего, к милосердию.

Отец Леон из »La Poudriere» в Брюсселе говорил мне, что когда община не имеет ответственных, агрессивность членов обращается на самых слабых.

В общине всегда есть что–то, что плохо идёт, и важно, чтобы ответственный знал, кто должен принять и впитать в себя эту агрессивностью.

10. Различные точки зрения на Власть

Я слышу, как иногда в общине говорят, что можно слушаться власть только в том случае, если доверяешь ей, подразумевая полное доверие человеку, который этой властью обладает. Я спрашиваю себя, не ребячество ли это?

В общине власть не всемогуща. Всегда есть контроль, установленные учредительным документом пределы. Ответственность руководителя должна быть чётко очерчена. А затем нужно, чтобы существовал для членов общины законный способ выражения своих беспокойств и своих упрёков, может быть, оправданных, ответственного. Если нет, это подобно распахиванию дверей ропоту и плевелам.

Но желать слушаться только ту власть, к которой питаешь полное доверие, значит искать идеального отца. Это исключает любую власть, избранную на ограниченное время, и какое бы то ни было настоящее участие во власти. Нужно уметь подчиняться человеку, который был назначен или избран согласно конституции, чтобы служить в качестве ответственного, даже если не существует глубоких эмоциональных и дружеских уз с ним. Если эти связи, узы существуют, тем лучше. Но не нужно ждать, чтобы все члены были связаны узами дружбы с ответственным. Подчиняться только при условии того, что существует дружеское доверие, значит распахивать ворота анархии: наконец, к общине приходит смерть.

Речь не идёт о том, чтобы полностью доверять власти, но доверять конституции и братьям с сёстрами, которые избрали этого человека, а равным образом доверять контролирующим и объединяющим структурам, доверять Богу, заботящемуся об общине: более того, Он сумеет воспользоваться кем–то, который кажется некомпетентным, и даст ему благодать, чтобы до конца и компетентно довести свою миссию без особых ошибок. Да, нужно верить в благодать, которая даётся ответственному в силу его должности.

В общине послушание необходимо, если его нет, то это уже не община. Но послушание — не раболепная поверхностная позиция. Это внутреннее прирастание к законной власти, к руководящим структурам и к общему сознанию общины; это поиск общего видения; это прилепление к жизненным принципам и деятельности общины.

Человек — источник разделений и плевел, когда он внутренне отвергает прилепление к этому общинному сознанию, когда он считает себя одиноким в оберегании истины, когда он принимает на себя вид ниспровергателя или спасителя, когда он отвергает законные структуры, когда, наконец, он хочет показать, что он прав.

Совершенно очевидно, что власть может ошибаться, что структуры могут стать обременительными и репрессивными и могут удушать жизнь. Очевидно, что ответственные могут пытаться удержать свои привилегии и быть более не слугами, но наёмниками.

Именно тогда должен вмешаться высший ответственный. Именно тогда нужно попытаться поместить жизнь в нормальное русло, нужно использовать законные пути для наведения мостов общения в истине с ответственными. А если они упорствуют, не желают изменяться, если нет признаков и малейшего развития или стремления к диалогу, нужно искать ненасильственные средства для того, чтобы заставить уступить или измениться несправедливую власть, которая больше не хочет быть слугой.

Марксистская тактика состоит в том, чтобы разоблачить слабости законной власти и этим заставить её отойти, установить анархию, а затем тоталитаризм, основанный на военной силе. Это значит использовать недовольства.

Живущие в общине и не имеющие власти должны всегда чувствовать себя ответственными за власть, замыкающуюся в себе; они должны побудить её, если это необходимо, к братскому диалогу. Но они могут сделать это только в том случае, если они глубоко вовлечены в жизнь общины. Многие люди в общине критикуют ответственных за их спиной; это трусы, страшащиеся сказать им это в лицо.

Просим же вас, братья, уважать трудящихся у вас и предстоятелей ваших в Господе, и вразумляющих вас и почитать их с особенной любовью за дело их; будьте в мире между собою.

Умоляем также вас, братья, вразумляйте бесчинных, утешайте малодушных, поддерживайте слабых, будьте долготерпеливы ко всем.

Смотрите, чтобы кто кому не воздавал злом за зло; но всегда ищите добра и друг другу и всем.

Всегда радуйтесь.

Непрестанно молитесь.

За всё благодарите: ибо такова о вас воля Божия во Христе Иисусе.

Духа не угашайте.

Пророчества не уничижайте.

Всё испытывайте, хорошего держитесь.

Удерживайтесь от всякого рода зла (1 Фес. 5: 12 — 22).

В общине власть всегда является мишенью. Когда кто–то недоволен собой или общиной нужно кого–то осудить! Часто мы слишком многого ждём от ответственного; мы хотели бы, чтобы он был идеальным отцом, чтобы он всё знал и мог разрешить все проблемы; мы хотели бы, чтобы он обладал всеми дарами руководителя и вдохновителя. Когда мы замечаем, что он не обладает всеми этими качествами, мы чувствуем себя неуверенными. По сути, мы хотели бы иметь такого идеального руководителя, который мог бы сделать членов своей общины уверенными при всех их недостатках и слабостях. Если он этого не делает, его отвергают.

Часто члены общины слишком зависимы от своего ответственного, всегда и повсюду доискиваясь его благорасположения. У них раболепное отношение к нему. Затем, неудовлетворённые его отношением, они осуждают ответственного за его спиной. Руководитель часто вызывает или сервилизм, или агрессивность.

Отношения с властью часто перекликаются с теми отношениями, которые существовали у членов общины с родителями, когда они были детьми. Когда эти отношения были трудными, когда родители мало уважали их свободу, не слушая их желаний, но настаивая на собственных, сердце детей оставалось полным гнева и грусти более–менее выраженных, исполняясь подозрительности к любой власти. Отношения с ответственными будут зависеть от всех этих чувств и глубоких комплексов. Как только руководитель вмешивается, они встают на дыбы, не хотят принимать его, отвергают контроль с его стороны за какими бы то ни было своими делами. Они хотят, чтобы он одобрял и благословлял всё, но как только они замечают, что он чего–то не одобряет или ставит под сомнение, они уходят в себя. Им часто нужно приложить огромные усилия для того, чтобы увидеть в руководителе прежде всего человека, который не способен сделать всё, у которого есть какие–то недостатки, но который вместе с тем обладает даром, который он должен проявлять, и что он должен с каждым днём всё более возрастать в осуществлении своего дара. Часто они не допускают, что у власти есть свои недостатки. Они не могут вести себя по–простому с ответственным, им очень сложно найти с ним общий язык в истине. Все их беседы окрашены страхом и ребячеством.

Очень часто они возводят руководителя на пьедестал, идеализируют его, а затем нападают на него, словно желая, чтобы мишень была более доступной. Они всячески избегают поразить его прямо в сердце; они довольствуются тем, что ранят его в ногу. Если бы они его убили, это была бы катастрофа, потому что другой был бы вынужден возложить на себя его роль, а этого они не хотят.

Для ребёнка на пути человеческого становления самый трудным для преодоления этапом может стать переход от зависимости от родителей и от агрессивного к ним отношения к дружбе и диалогу с ними, к признанию их благодати и дара. Полностью становишься человеком, когда обретаешь внутреннюю свободу и реальную свободу суждения, но также когда полностью принимаешь дар других и позволяешь всему существующему в них прикоснуться к себе. Это переход от зависимости к взаимозависимости. Тот, кто осуществляет власть, должен обладать важной миссией помогать людям совершить этот шаг. А для этого шага необходимо, чтобы люди преодолевали кризисы и тревоги, прежде чем мало помалу достигнут нового внутреннего освобождения.

Уметь найти общий язык с властью и слушаться её — очень важное качество в общинной жизни.

11. Стать знаком прощения

Прощение находится в сердце христианской общины. Руководитель должен быть знаком и образцом этого прощения. Он должен уметь прощать «семь раз по семь» все те проявления агрессивности и антипатии, мишенью которых он становится. Он должен постоянно учиться тому, как достичь людей именно как людей и позволить им приблизиться к себе именно как к человеку, зная, что необходим долгий путь для каждого из них, чтобы войти в адекватные отношения с властью. Этим прощением и в нём руководитель признаёт и преодолевает собственные страхи и свою охранительную позицию, которые влияют на него, делая его тоже агрессивным или избегающим других. Прощение означает всегда находиться в состоянии открытости и расслабленности, пытаться понять и быть терпеливым по отношению к тем, кто имеет к нам претензии.

Стефан Верни [28] следующим образом излагает эту истину: перед враждебностью и сервилизмом руководитель может действовать по–разному. Он может направлять позицию группы к основополагающим целям и, таким образом, ослаблять агрессивность, направленную против него. У него могут быть личные и полные теплоты отношения с кем–то из группы, при этом поддерживая свой контроль над группой, рассматриваемой как целое. Эти две тактики могут оказаться благотворными и улучшат здоровье группы. Но если есть желание, чтобы группа достигла жизни «нового века», тогда, вместе с этими двумя формами власти, он должен применять и третью: совершить шаг к группе в этом процессе прощения, представляющем собой самое главное в его жизни. Он должен вполне осознавать смешение добра и зла, присутствующее в нём и в группе, и должен пройти этот опыт смерти и воскресения, благодаря которому они могут быть разделены и преображены. И это он должен совершить не единожды, но совершать всегда. Иисус выразил это притчей, но реалистично:

Он должен каждый день нести крест свой (Матф. 16: 24).

Согласно тому же самому образу мыслей, руководитель должен быть очень терпеливым к медлительности и посредственности своей общины. В силу своей освящающей благодати, он, может быть, обладает более правильным видением общинной жизни; он, может быть, лучше, чем его братья и сёстры, понимает её потребности, чувствует её развитие, призыв Бога к ней и необходимость быть более неподдельными и верными. Нормально, что его братья и сёстры более медлительны. Руководитель не должен отвергать их, настаивая сразу же на своём видении и ещё менее должен он уличать их. Своей нежностью, своей сладостью, признанием всех, своим терпением и, прежде всего, своим смирением, он должен порождать дух доверия, чтобы его братья и сёстры, в свою очередь и в своё время, развивались не согласно своим представлениям, но согласно видению Божию относительно общины и всегда умели слушать, прощать и уважать ритм жизни каждого. Мне очень нравится ответ Иакова Исаву, когда тот пригласил его идти вперёд первым:

Иаков сказал ему: господин мой знает, что дети мои нежны, а мелкий и крупный скот у меня дойный: если погнать его один день, то помрёт весь скот.

Пусть господин мой пойдёт впереди раба своего, а я пойду медленно, как пойдёт скот, который предо мною, и как пойдут дети (Быт. 33, 13–14).

12. Возложить на себя ответственность за общину

Одно из предназначений ответственного — создать атмосферу взаимопонимания и совместной ответственности за общину. «Возлагая на себя ответственность за жизнь группы в этом мире, — пишет ещё Стефан Верни, — он обеспечивает ей пространство уверенности (пространство для того, чтобы двигаться, время для того, чтобы принять новые реальности, новые возможности изменения), в котором они безопасно могут испытывать новые способы взаимодействия с миром. Это соответствует тому, каким образом мать вынашивает плод, а впоследствии заботится о малыше, каким отец возлагает на себя ответственность за мать и ребёнка, а затем за семью» [29] .

Неуверенный и боязливый руководитель, заботящийся о собственной власти, не позволит общине развиваться. Он очерствит её в соответствии со своим статичным поведением. Руководитель должен быть внутренне достаточно свободным и обладать достаточным доверием к группе и себе самому для того, чтобы сделать возможным развитие, проявление жизни группы. Поэтому не следует позволять рутине повседневности удушать нас. Напротив, он должен поддерживать дистанцию, необходимую для того, чтобы всегда устремлять глаза и сердце на самое главное в общинной жизни. Таким образом, он позволит группе продвинуться на новые пути и вселит в неё мужество для этого.

Таким же образом, он обеспечит конкретным людям пространство, которое позволит им двигаться и осуществлять свои устремления. Руководитель — не просто блюститель закона, даже если это один из аспектов его деятельности; он здесь для того, чтобы гарантировать свободу и становление людей в согласии с вдохновениями Божиими. Это настоящие вдохновения, которые существуют для создания общины и соответствуют её собственным основополагающим целям, даже если община может не признавать их тут же в качестве таковых. Часто эти вдохновения могут даже мешать общине, ставя её развитие под вопрос, но подобные факты, подобные призывы к самому главному необходимы. Руководитель должен признать подлинность этих вдохновений и содействовать тому, чтобы они были признаны общиной.

Даже очень ограниченные и хрупкие люди, если они сотрудничают с властью, хорошей властью, то есть обладающей видением развития, состраданием и крепким сердцем, могут совершать удивительные дела. Они принимают участие в деятельности власти, пользуются её даром. Богатство общины состоит в том, что все могут разделять хорошие стороны и дары друг друга.

Иногда трудно облечённым такой властью, которую можно было бы назвать властью–посредницей, ответственность которой ограничена определённой сферой и должна согласовываться «с» и «в» целостности. Они непосредственно ответственны за кого–то другого. По сути, каждый ответственный является ответственным за другого, и всегда существует Административный Совет помимо директора.

Не всегда легко отличить ту область, в которой они могут принимать решения, не согласуя их с высшим руководителем, от сфер, в которых согласовываться с ним хорошо и необходимо, выслушивая его, понимая, что он думает, и признавая его власть. Некоторые ответственные не желают уведомлять высшего руководителя, потому что хотят быть более свободными и иметь возможность делать то, что они хотят бесконтрольно; они поступают так, словно они одни руководители. Другие поступают прямо противоположно: они так боятся власти, что ссылаются на неё каждую минуту во всех мелочах. Они становятся лишь раболепными исполнителями. Нужно найти справедливый средний путь между этими крайними точками: полностью принимать на себя собственную ответственность перед Богом, согласуясь с Ним, но согласовываться также и с высшим ответственным в истине и с открытым сердцем. Это требует прозрачного сердца, которое не пытается испытывать что бы то ни было ради своего самоутверждения.

Я каждый день всё больше обнаруживаю, что ответственность — удивительный путь возрастания в Духе. Конечно, это крест. Есть даже опасность мыслить власть как положение, заслуженную должность, которая приносит некоторые преимущества и престиж. Но если осознаёшь всю тяжесть роли ответственного, то есть роли нести на себе людей, если признаёшь этот крест со всем тем, что это в себя включает, — это удивительный путь становления.

Чтобы терпеливо нести этот крест, с мудростью и радостью, нужно, чтобы ответственный по–настоящему прилепился к Духу Божию. Более чем кому бы то ни было другому ответственному нужно проводить время со своим Богом. Если нет, то он может потерять чувство дистанции, потерять покой; если у него нет времени, чтобы слушать, он теряет свет.

Молитва Соломона должна бы быть молитвой каждого ответственного:

Даруй же рабу твоему сердце, исполненное справедливости, чтобы править народом твоим и различать, что добро и что зло (3 Царств 3: 9).

13. Дар пастыря

В начале своей жизни человек всё получает от родителей. Они обеспечивают его всеми материальными благами: кормят его, обеспечивают уход, моют, но, прежде всего, дают ему уверенность. Их любовь и самопожертвование питают и пробуждают его сердце. Затем, по мере того как малыш растёт, они сообщают ему язык и следят за ростом его ума. Они передают ему религиозную и моральную традицию; именно они отвечают на первые вопросы ребёнка, на все его «почему?».

Но со временем ребёнок обнаруживает, что родителей недостаточно. Другой должен питать его ум — школьный учитель; другой должен помогать возрастать ему в молитве и познании Бога — священик и сестра. Именно таким образом мало помалу возрастая, по мере того, как различные пласты его бытия пробуждаются, ребёнок обнаруживает новые точки опоры для своего становления и разнообразные формы власти. Особым образом отец и мать учат его жить в семейной общине с братьями и сёстрами, передавая ему традицию, умение жить и понимание того, что можно, а чего нельзя. Священник формирует глубины его сознания и тайну его личности, в которой сокрыты семена, брошеные Вечным. Эта потаённая сторона может быть закрытым садом для его родителей, которые не обязательно обладают правом проникать в него. Если сын хочет огласить свой секрет, они должны принять его с полным уважением. Учитель ума, которого он встречает в школе, — ещё одна точка опоры. Он формирует не тайну личности, не её сложную жизнь, будь то в общине, в семье или в традиции, но помогает человеку понять постижимость вселенной и человеческкую историю, историю спасения.

Таким же образом у истоков общинной жизни стоит отец, возлагающий на себя практически все функции; он может быть одновременно отцом общины, руководителем, духовным отцом или пастырем и учителем ума. Но со временем эти функции нужно разграничить. Он должен помогать членам общины понять священника, пастыря, который может помочь им в тайне их личности; он также отчасти должен стать учителем ума. На этих страницах я отличаю ответственного или руководителя общины от пастыря, который пробуждает тайну личности; это духовный отец, но его роль расширяется по мере духовного роста личности. Сначала человеку нужен пастырь–отец, который постепенно становился бы духовным путеводителем, советчиком, а затем свидетелем его возрастания.

Нужно остерегаться людей, берущих на себя обязанности пастырей или советчиков, не получив на это миссии или власти. Они стремятся иногда держаться за духовную власть без всякого контроля.

Некоторые общины попадают в ловушку, придавая роли ответственного за общину роль пророка, духовного руководителя и терапевта. Ответственный становится тогда всемогущим пастырем. Опасно одновременно исполнять функции руководителя и того, кто знает и ведёт глубины сознания человека.

Ответственный, являющийся также духовным руководителем, рискует манипулировать людьми посредством своей духовной власти ради хорошего функционирования общины. Тогда он больше не прилагает усилий, чтобы помогать людям возрастать в верности к Богу в глубинах своего сознания, но считает их неким преобретением, которые должны трудиться на благо общины. Это опасно и распахивает двери многом злоупотреблениям.

Таким же образом и люди могут засадить в ловушку ответственного. Они могут оказать ему какую–то услугу, которая свяжет его с ними и причинит ему много трудностей в эффективном осуществлении своей власти. Они даже могут внушить ответственному, что только он может понять их или помочь им. Этим своего рода «эмоциональным шантажом» они загоняют его в западню. Именно поэтому в некоторых случаях ответственный не должен бояться сказать тому или иному члену общины, что он не может помочь ему в тайне его сердца или в психологических проблемах. Он в общине для того, чтобы помочь ему обрести своё место в общине и хорошо исполнять свои задачи.

Роль отца семейства отличается от роли психотерапевта или священника. Нужно избегать смешения различных областей.

Иногда я немного беспокоюсь, когда вижу, что общины рождаются под руководством или ответственностью очень сильного пастыря или группы крепко единых пастырей, поскольку эти общины лишены традиций, установлений, истории и какого бы то ни было контроля со стороны признаваемой внешней власти, узды, которая препятствовала бы этим пастырям прельщаться своей ролью, смаковать её, считать себя совершенно необходимыми и подсознательно приобретать господтвующее положение. Также существует риск спутать общинную власть и власть духовную. Было бы хорошо и полезно, чтобы эти духовные пастыри как можно скорее предоставили другому действенное руководство общинами для того, чтобы быть более свободными в осуществлении своего священнического или пастырского дара.

Пастырь никогда не должен становиться «всемогущим»; нужно любой ценой не допускать возведения его на пьедистал святости, пророческой силы или власти. Самая большая опасность для пастыря или руководителя заключается в том, чтобы верить, что ты всегда прав, что ты семи пядей во лбу, что Бог с тобой. Нет, любой человек может ошибаться.

Иногда слабые люди, дабы обрести уверенность, стремятся обоготворить своего пастыря. Это неправильно, это нездоровый признак. Именно их неуверенность подталкивает их превратить своего пастыря в того святого утешителя, который может их во всём наставить.

Каждый человек представляет собой смешение добра и зла, света и тьмы. Настоящим пастырем является тот, кто смирен, знает свою ограниченногсть, не вмешивается в то, что его не касается, уважает дары и харизмы других. Это тот человек, который умеет исчезнуть. Он принимает тайну личности на том уровне её бытия, которым она участвует в Боге, но не препятствует другим помогать этой личности обрести свой место в общине.

Мы говорили однажды на Совете «Ковчега» о необходимости обзавестись институтом советников для молодых помощников. Хубер сказал, что нужно отличать наружный глаз от наружного уха.

Наружный глаз — это человек, который по своей роли смотрит, как другие справляются со сферой своей ответственности, поддерживает их, ведёт их и периодически контролирует. Этот внешний глаз необходим для того, чтобы помочь другому справиться со своей ролью.

Наружное же ухо слушает. Лучше, чтобы оно не имело ни власти над человеком, ни полномочий по отношению к нему. Если это не так, оно рискует быть недостаточно объективным, смотреть на вещи с предубеждениями.

Хубер отличал две эти функции от той, которая заключается в том, чтобы пробуждать сердце человека и открывать его величайшей щедрости, то есть готовности возложить на себя новую ответственность. Мне очень нравятся эти разграничения.

В жизни существуют моменты, когда всё представляется в ясном и умиротворяющем свете; понимаешь призыв Бога к тебе в глубине своего бытия. Чувствуешь себя призванным войти в Завет с Ним и с бедными. В эти моменты света и покоя важно высказать какому–либо свидетелю то, что ты в тайнике своего «я» ощущаешь: свет, сияющий внутри себя, сообщающий тепло и придающий уверенность. Этот свидетель: пастырь, священник, человек или женщина Божии из своего опыта дают советы о том, как нужно отвечать на призыв. Они подтверждают: «Ты не заблуждаешься», «Действительно, ты чувствуешь это», «Ты можешь следовать этому призыву», «Будь верным».

Для того чтобы возрастать и, прежде всего, преодолевать периоды тревоги и духовного мрака, которые неизбежны в общинной жизни, нужен свидетель и духовный советчик. Тот, кто впервые утвердил нас в нашем призвании, впоследствии вновь призывает нас к Союзу и свету, как когда–то. Он призывает нас к верности. Все мы нуждаемся в таком человеке–памяти, который сопровождал бы нас днём и ночью, зимой и летом, во время мрака и света и знал бы тайну нашего сердца.

Я всё больше поражаюсь сегодня тем трудностям, которые испытывают многие люди, пытающиеся разпознать своё настоящее призвание. Когда–то они выносили суждение в согласии с законом и объективностью. Речь шла о том, чтобы слушаться, и этого было достаточно. Теперь же это распознавание опирается всё более на субъективное умение слушать; нужно слушать свои же чувства: если мы взволнованны, значит не такова воля Божия. От полной объективности и опоры на закон мы перешли к полной субъективности. Кажется, мы забывем, что существует огромное различие между покоем, являющимся тем даром, который превосходит всякое разумение, и психологическим покоем. Если мы живём мечтами или заблуждениями, или же, если мы полны комплексов, а кто–то приходит восстановить нас в истине, исцеляя нас от комплексов или грёз, эта встряска волнует и раздражает нас. Для того чтобы пребывать в истине, нужно иногда терять психологический покой. Покой на самом деле боговдохновенный часто проистекает из страданий и уничижения, от волнения, психологически принятого. Он приходит как дар Божий, возникающий из нашего собственного внутреннего бытия и из наших ран. Он сходит к нам в присутствии Божием и при желании служить нашим братьям и сёстрам. Он помогает нам нести крест.

Таким же образом люди, ищущие своего призвания, иногда так затуманены своей маленькой востребованностью, что больше не чувствуют воплей страданий и зова бедного. Часто обнаруживаешь своё собственное призвание, слушая призвания других.

У меня появилось впечатление, что жизнь многих людей в нашу эпоху отмечена борьбой между желанием независимости и признанием взаимной зависимости. В современной психологии некоторые течения, кажется, говорят, что нужно освободиться от отеческого влияния, как будто каждый из нас мог бы стать полностью независимым в своём мышлении, в своих суждениях и в своей чувственной жизни. Но часто, считая себя свободными от отеческого мышления, люди испытывают влияния, а следовательно, зависят от мировоззрения окружающей среды. Не очевидно, что человек знает, когда и каким образом освободиться. Важно, чтобы мы были свободными не для того, чтобы быть свободными, но чтобы служить и любить как можно сильнее.

В наши дни всё возрастает потребность в пастыре, который помогал бы людям превозмогать свои эмоции и психологическую успокоенность к поискам собственной самобытности и свободы, услышать призыв Божий и крики пребывающих в отчаянии и войти в Союз с ними.

Священник–пастырь, духовный наставник, свидетель должен знать человеческое сердце. Но также и прежде всего он должен признавать пути Божии, знать как Святой Дух ведёт людей и что Он — Учитель любви. Психология полезна при условии, что она преололевается. Психолог пытается избавить человека от комплексов, психологически освободить его. Человек же Божий помогает человеку жить со своими комплексами и своими проблемами, возрастая в послушании воле Отца и в любви к Иисусу, братьям и сёстрам, в верности и смирении, будучи уверен, что это один из лучших способов заставить исчезнуть эти комплексы и психологические трудности. Он будет помогать человеку во свете Божием.

Священник, или свидетель благодати Божией и тайны человека, это тот, который может помочь человеку разпознать добро на великих поворотах жизни. Он различит при свете те дары, которые тот получил. Именно поэтому важно доверяться ему не только во времена кризисов, когда ищешь уверенности и утешения, но также во времена света и благодати.

Священник, человек или женщина Божии это те люди, которые помогают нам обнаружить смысл наших испытаний и прежде всего помогают нам использовать их. Когда мы проходим через разочарования общинной жизни, когда мы чувствуем себя отвергнутыми и отстранёнными, они призывают нас: «Не беспокойтесь, это момент испытания. Это смерть, но ведь ты знаешь, что нужно умереть со Христом, чтобы с Ним и воскреснуть. Подоржди рассвета; будь терпелив. Помни о Завете». Грех не воспользоваться нашими страданиями, нашими отчаяниями и нашими неудачами для того, чтобы духовно возрасти. Мы так легко остаёмся непреклонными перед лицом наших неудовлетворённостей, гнева или депрессий.

Нет необходимости, чтобы духовный наставник постоянно давал советы. Каждый человек имеет в себе свет истины. Если мы достаточно спокойны, то обнаруживаем в себе ответ. Но нам всегда нужен человек, который задавал бы справедливые вопросы.

Некоторые молодые люди, которые только что испытали опыт Божий и услышали в глубине своего сердца призыв возрастать в любви, иногда нуждаются в более строгом пастыре. Если их пастырь является только советчиком, задающим вопросы, они не смогут выкрутиться. Они всё ещё пребывают в большом внутреннем смятении. Они ещё не достигли того уровня, когда могут отличить сон от реальности. для того чтобы совершить несколько первых шагов по пути внутреннего возрастания, им нужен крепкий отец, который требовал бы от них послушания. Если у них нет этого послушания, они рискуют быстро утонуть. Здесь–то как раз духовный отец должен быть бдительным, не держать их постоянно под крылышками своей опёки, требуя послушания, но помогать им мало помалу тренировать собственные крылышки своих суждений и своей способности к духовному различению.

На Иисуса нападали потому, что Он осмелился заявить:

Прощаются тебе грехи твои (Матф. 9: 2).

Фарисеи и книжники говорили, что Он кощунствует и именно поэтому Он был распят.

После Своего воскресения Он сказал апостолам:

Примите Духа Святого.

Кому простите грехи, тому простятся; на ком оставите, на том останутся (Ин. 20: 22, 23).

Эта власть священника поразительна. Мирянин может быть духовным советчиком, но он никогда не сможет сказать от имени Бога: Прощаются тебе грехи твои. Иисус пришёл на землю, чтобы принести прощение и даёт священникам этот удивительный дар прощать от Своего имени. Священник совершенно необходим в общинной жизни, чтобы помогать её членам открыть это прощение Божие и отойти с обновлённой надеждой. Это другая причина, чтобы священник не вмешивался в мирскую власть.

Наши общины «Ковчега» всегда нуждаются в таких священниках–пастырях, питающих Евхаристией и дающих прощение. Они нужны нам и как общине и как отдельным людям. Нам нужно снова изливать тайну наших сердец в сердце Божие через священника. Но этот последний должен быть человеком молитвы, прозрачным, кротким, однако, непреклонным и иногда даже дерзким в борьбе против духовного мрака.

14. Участвовать в дарах друг друга

Община подобна оркестру, играющему симфонию. Каждый инструмент красив сам по себе. Но когда они играют все вместе, и никто не мешает, чтобы когда необходимо, другой вырвался вперёд, это ещё красивее.

Община подобна парку, полному множества цветов, кустарников и деревьев. Каждый помогает другому жить. Все вместе и в гармонии они представляют собой свидетельство красоты Божией, Творца и садовника.

Когда один член общины пользуются своим даром, важно, чтобы другие молились, чтобы он был ещё более открыт своему вдохновению, ещё более был орудием Божиим, и чтобы община принимала его дар с любовью и признательностью. Важно молиться за руководителя или за тех, кто использует свой дар слова. Таким образом мы участвуем в дарах друг друга, помогаем друг другу в созидании общины.

В «Ковчеге» нам нужны компетентные и обязательные люди в области педагогики и в области труда. Нам нужны открытие люди, любящие общинную жизнь и, прежде всего, желающие жить вместе с отсталыми людьми, открывая их дар. Нам нужны люди, способные в духовном и религиозном плане, которые проводили бы время с Богом в молитве. Каждый несёт в себе необходимый для других дар, чтобы община созидалась, пребывала в благосостоянии, сияла и была едина. Каждый по–своему необходим. Конечно, нужно, чтобы каждый из нас возрастал в единстве с другими для того, чтобы стать более компетентным, более открытым для общинной жизни, более близким бедным и больше молиться. Но в общине нужно, чтобы некоторые отдавали свои силы прежде всего исполнению определённого дара.

Любить кого бы то ни было — значит признавать его дар, помогать ему использовать и углублять его. Община прекрасна тогда, когда каждый использует свой дар полностью.

Носите бремена друг друга и таким образом исполните закон Христов (Гал: 6, 2).

«То, что в первую очередь составляет заботу христианина, — это свобода ближнего… Ради свободы ближнего мы заботимся обо всём, что составляет глубину его природы, его хорошие стороны, его таланты, принимая слабости и причуды, которые иногда испытывают наше терпение, как и все разногласия, ссоры и противоречия, возникающие между нами. Нести бремя ближнего — означает поэтому переносить его реальность как творения, принять её и прийти таким образом к тому, чтобы снять напряжение… Служение прощения грехов — повседневное служение. Оно исполняется в тишине и глубокой взаимности; верующий, проявляющий в это упорство, может верить, что со своей стороны его братья молятся за него с тем же чувством. Кто несёт на себе других, знает, что и другие несут его, и именно это даёт ему силы делать это» [30] .

15. Умение слушать

Важный дар в общине — умение слушать. Для того чтобы можно было слушать, нужно придавать уверенность. Нужно говорить с кем–то только в том случае, если известно, что он будет уважать тайну. «Конфиденциальность» — один из главных аспектов умения слушать: умение уважать раны, страдания другого и ни кому не распространяться об этом.

16. Умение схватывать главное

Некоторые люди обладают настоящим даром различения сути. Они могут схватывать главное в смутной речи или в тёмном деле. Они сразу понимают основную потребность и в то же время, если они практичны, то подсказывают самы первые шаги, которые нужно предпринять, чтобы встать на путь исцеления. В общине иногда есть человек, у которого нет важных задач, но есть дар света для общины. Нужно уметь его слушать.

17. Верность

Однажды я встретил отца Аббата одного бенедиктинского монастыря. Он говорил мне о своём восхощении верностью своих монахов. «Но, — добавил он, — периодически им нужно обновляться и вновь становиться молодыми».

В наше время рождается множество новых общин, иногда шумных своими песнями, своей молодостью, своим возбуждением. Есть риск предать забвению старые общины, которые обрабытывают землю, мирно живут в молитве и молчании, восхваляя Господа, занимаясь ручным трудом и прощая, традиции которых продолжаются в течение веков. Молодые члены общины должны много учиться мудрости у этих старых общин, живущих верностью, не создающих много шума.

Многие молодые общины умрут от своего энтузиазма и эмоциональности, тогда как другие, более молчаливые, более спокойные, продолжат свой путь сквозь поколения.

Мы, члены молодых общин, должны остерегаться веры в то, что обладаем единственно верным ответом; нам нужно идти учиться у этих мужчин и женщин мудрости и приобретать опыт божественных и человеческих реальностей; они следуют за Иисусом уже много лет. У них есть дар верности.

18. Удивление

Пожилые люди общины часто стремятся забыть то, что является самым красивым в их общине. Они слишком отягощены обременительными обязанностями или впали в колею привычности. Они немного утеряли благодать удивления. Им нужно обновиться, слушая удивление самых молодых, которые чувствуют себя призванными целиком войти в жизнь общины.

Самый большой соблазн — когда пожилой человек обвиняет молодого в наивности и осуждает его энтузиазм и щедрость его души. Рвение, энтузиазм и удивление молодых людей, дополненные верностью, мудростью и умением слушать, присущим пожилым людям, на самом деле, помогают общине расцвести.

Бабушка всегда обновляется своими внуками. В общинах нужны «бабушки», которые, поскольку у них нет своих сфер ответственности, обладают временем, чтобы удивляться.

Всегда хорошо, когда в общине соседствуют разные возрасты, от самых молодых людей вплоть до самых старых. Это как в семье: это умиротворяющая всевосполняемость. Когда у всех один и тот же возраст, на какое–то время это может быть воспламеняющим фактором, но затем люди очень часто устают. Нужно встретить дар молодости в молодых и дар спокойной мудрости в пожилых.

Есть много таких людей, которые говорят о том, что они делают, но делают мало из того, о чём они говорят. Иные делают много, но не говорят об этом. Именно они помогают общине жить.

Нет ничего хуже заискивания. Это ужасный способ удушить побеги любви. Оно убивает тех, кто желает реальной жизни дару, любящему присутствию. Заискивание — это отрава, которая, если она слишком глубоко проникает в плоть, становится болезнью всего тела, и для того, чтобы очиститься от неё, нужно пройти много испытаний. Вы, занимающиеся этим печальным ремеслом, знайте, что каждое из ваших льстивых слов должно быть уравновешено словом смирения. Тогда вам не удастся заставить страдать живущих в общине!

Но подтвердить какой–то дар — не значит льстить; признавать человека — не значит заискивать перед ним. Хорошо, когда кто–то признаёт, вселяет мужество и утверждает другого в его даре.

Люди, считающие себя пророками и называемые пророками, опасны. Самые великие пророки это те, которые живут и действуют, не зная, что являются ими.

В общинной жизни присутствуют совершенно различные характеры. Есть люди организованные, быстрые, деятельные, скорее ригористичные и легалисты [31] . И есть люди, открытые, податливые, очень любящие личные контакты, менее активные, самое большее чудаковатые.

Есть и робкие, скорее склонные к депрессиям и писсимистичные, есть и экстроверты, оптимисты, пожалуй, немного экзальтированные.

Ради богатства общины Бог призывает этих противоположных людей к совместной жизни. Если в начале это не просто, то со временем обнаруживаешь богатство этих столь различных людей.

19. Смешанные общины

Общины «Ковчега» смешанные общины. Здесь живут как мужчины, так и женщины, холостые и женатые. Это драгоценный факт, и я бы сказал, жизненноважный. Ослабленные мужчины и женщины, которых мы принимаем, иногда глубоко изранены в плане своей чувствительной жизни. Им нужны материнские и отцовские образы, опора на них.

Тот факт, что они всё больше встречаются, что общины смешиваются, может привести к настоящему расцвету, но также и к трудностям, в частности, когда не все люди ещё определились с тем, что касается их безбрачия. Вся проблема людей, влюбившихся друг в друга в общине, заключается в том, как планировать обоюдные отношения, не имея возможности дистанцироваться друг от друга, что между тем необходимо для того, чтобы узнать, настоящая ли это любовь, которая приведёт к браку, или это любовь, вызванная их обоюдным одиночеством. В наше время, множество людей испытывает в эмоциональной жизни трудности, обязанные своим появлением острому недостатку любви в младенчестве. Они могут смешать свои поиски матери, дающей уверенность, с поисками супруги. Община может помочь им восполнить их сексуальность и обрести подлинную стабильность в плане внутренней жизни, прежде всего, если эта община имеет очень ясные цели, пожалуй даже взыскательные, если она исполнена радости, а правила, или традиции, регулирующие отношения между мужчиной и женщиной, хорошо отрегулированы.

Сегодня проявляется тенденция дать затуманить себя вопросом: «Что дозволено, а что нет?», и при этом забыть основополагающий вопрос: каково конечное предназначение человека, в чём состоит его деятельность, которую нужно осуществлять, каков смысл становления человеческой личности? Что такое — по настоящему возрастать в любви?

В наши дни люди стремятся упразднить различие между мужчиной и женщиной. Хотят, чтобы они были равны во всём, чтобы женщины были священниками, а мужчины кормилицами. Правда, что ещё сегодня в мире есть люди, которые хотят считать себя превосходящими других, всемогущими, более сильными, более умными и пытаются отодвинуть женщину на второстепенную роль. Есть что–то вызывающее в том, когда видишь, как мужчины проводят своё время в кафе за выпивной, растрачивая там всю свою зарплату, а их жёны вскармливают детей, которых они им дали. Если посмотреть на то, что происходит поблизости, замечаешь упадок человека, желающего считать себя мужественным и расходующий все свои силы на второстепенные вещи — красивые мускулы, суровое и тираническое управление. Женщина часто более погружена в свой внутренний мир и в силу своего материнства, более близка к реальности любви и к миру, основанному на взаимоотношениях.

Для мужчины опасно бежать от уязвимости своего сердца и своих сильных способностей к нежности (он требует женщину–мать, а затем тут же как мальчишка отвергает её, желая собственной свободы). Он бросается в мир деятельности и организованности, отрицая нежность. Но таким образом он уродует себя и отделяется от того, что для него самое главное. Тогда он идеализирует женщину — она непорочнейшая дева — или низвергает её в бездну пороков — она величайшая обольстительница, орудие диавола, блудница. Теперь он отвергает её сексуальность из–за того ли, что считает её дурной, или из–за того, что вообще отрицает её. В любом случае, он отвергает отношение к женщине как личности, и считает её теперь только символом греха или чистоты.

Всё становление человеческой личности состоит в созревании его отношений с женщиной. До тех пор пока он остаётся с ней на том уровне отношений, который характеризует отношения мать–дитя, или на уровне отношений, характеризуемых отношениями обольщение–отталкивание, он не сможет по настоящему расти, даже духовно.

Но для того чтобы он смог возрастать таким образом, он должен открыть свою мужскую самобытность и опасности, присущие этой ситуации. Часто ему нужна крепкая женщина, которая помогала бы ему обретать свои способности к нежности, своё уязвимое сердце, не чувствуя при этом себя подвергнутым опасности со стороны неустоявшейся сексуальности. Именно тогда он находит равновесие между мужественностью продуктивного действия, проявлениями властности и своим мужским сердцем.

Таким же образом и женщина должна обрести своё равновесие. Она не должна, отрицая свою женственность, искать власти, свойственной мужчине, и не должна ревниво высматривать его способности к организации, но должна обнаружить богатства своей женственности; если она не обладает внешней властью по своей слабости, у неё есть власть привлечения и иногда обольщения мужских сердец. В своей слабости, в силу самого того факта, что она иногда лишена власти, у неё более прозрачное и правильное предчувствие, менее связанное со страстями гордости и могущества, которые часто составляют фон мужского ума.

Случается, что в некоторых общинах ответственный–мужчина, обладающий властью, ревнив к своему видению вещей. Случается также, что в общине есть женщина или женщины более умные, чем он, более острые к различению сути и, прежде всего, обладающие большим чувством конечных целей. Этот ответственный же иногда отталкивает таких женщин, как будто бы с его стороны слушать их было проявлнеием слабости, как будто бы в силу того, что он обладает властью, он равным образом обладает видением и различением.

То, что случается в общине, может произойти также между мужем и женой. В нашей цивилизации, в которой мужчина должен быть сильным, могущественным, иногда происходит любопытная борьба, борьба между двумя полами: мужчина боится что–то потерять, если женщина права.

Жаль, что кто–то может не признать дар другого. Случается, что Бог даёт человеку власть, не давая ему способности различения, а женщине даёт эту последнюю, но ей недостаёт власти. Когда они отвергают совместное сотрудничество, начинается хаос. Когда же они работают вместе, получается община.

Очевидно, что нельзя чрезмерно обобщать. Также справедливо, что в каждом мужчине существуют женские начала, как в женщине мужские, и что мы все являемся смешением пассивности и активности. Но остаётся факт, что по своей физиологической конституции мужчина и женщина имеют тенденции, являющиеся их собственными: мужчина особенно обращён к внешним проявлениям, а женщина к взаимоотношениям. На уровне глубин сердца и тайны Божией никто из двух не имеет преимуществ. Но женщина более восприимчива к реальностям общинной жизни, в то время как мужчина более восприимчив к проявлениям активности разума и плодотворных действий. Я хорошо говорю «более восприимчив»: это не означает, что кто–то совершенно не имеет отношения к сфере другого. Именно здесь необходимы сотрудничество и взаимное признание даров друг друга.

20. Анти–дар

Община основывается на взаимном доверии членов между собой. Однако доверие очень хрупкая и слабая реальность. В сердце каждого всегда существует особенно хрупкий закуток, в котором правит или может править сомнение. Тот, кто сеет плевелы, обладает особым чутьём, чтобы прикасаться и воспламенять эту склонность к сомнениям. Именно так он разрушает общину. Это анти–дар!

Меня поражают люди, приходящие в наши общины, чтобы остаться там на некоторое время, которые очень быстро ухватывают слабые места (а Бог знает, что они есть!), кажется, будучи неспособными, увидеть сильные стороны. Тогда они приходят ко мне, чтобы покритиковать других и предлагают мне свои решения проблем и свои планы (обычно оказывающиеся чем–то вроде терапии), объясняя мне, что они разрешат трудности и вернут общину и отстальных людей на верный путь. Они считают, что обладают даром быть спасителями.

«Спасители» общины обладают выдающейся способностью схватывать (а иногда использовать) недостатки общины. Они обольстители, умеют хорошо говорить и опасны, потому что хотят делать свои дела. Им не хватает доверия к самим себе, и они глубоко несчастны. Они хотят доказать себе, что их жизнь зависит от этих проектов и, таким образом, склонны к агрессивности.

Если входишь в общину с таким состоянием духа, всё потеряно. Человек входит в неё потому, что чувствует себя там хорошо и комфортно, готовым служить, преисполненным уважения к традициям общины. Свои личные планы должны проистекать из сотрудничества с другими и не быть направленным против них ради того, чтобы показать им, что они неспособные.

21. Дар слова

Важно, чтобы в общине всегда были люди, которые обладали бы даром слова или даром вселять в собрание или праздник дух жизни. Ги сказал мне однажды, что лучший способ подготовиться к беседе или оживлённому собранию — сосредоточиться и побыть некоторое время перед лицом грядущего события, слушая внутреннюю музыку или внимая потребностям тех, кто будет на собрании. Никогда не нужно приходить с уже готовым текстом. Даже тогда, когда событие начнётся, нужно продолжать слушать музыку людей, чтобы ответить на их тайные и молчаливые ожидания. Слово, как праздник, всегда должно быть диалогом между тем, кто говорит и воодушевляет, и теми, кто ждёт слов, как земля ждёт влаги. Это не означает, что всё нужно предоставлять спонтанной импровизации. Лучше, чтобы тот, кто даёт слово, хорошо понимал бы, что люди ждут, и знал бы, что следует сказать, но в то же время, в ходе встречи, он должен быть восприимчивым и готовым к изменениям того, что он приготовил, чтобы ответить на потаённые вопросы, которые он чувствует.

22. Готовность к служению

Один из самых удивительных даров некоторых людей, живущих в общине, — готовность к служению. Они доверяют ответственным и общине и возлагают на себя ответственность, которую им предлагают. Если они не знают, как это делать, они просят помощи у Святого Духа и у своих братьев.

В наши дни стремятся подорвать доверие к послушанию. Может быть потому, что когда–то существовали злоупотребления властью. Власть больше заботилась об исполнении своих функций, чем о созревании и духовном становлении человеческой личности. Также нужно сказать, что существует и раболепный, насупленный способ послушания.

Удивительно, когда среди членов общины есть люди с духом детей, готовые возложить на себя то, что от них требуют, убеждённые, что, если от них потребуют, они будут способны сделать это, с благодатью Духа и при доверии братьев и сестёр.

23. Дар бедных

Часто люди, обладающие чувством самого главного для общины — кто–то даёт и поддерживает их дух, — прячутся за скромнейшими материальными целями. Их не беспокоит большая ответственность, «важные» предметы; у них более свободный дух в отношении самого главного. Часто самый маленький (который также может быть больным или старым) является наибольшим пророком. Этих людей не следует вовлекать в структуры. Это отвело бы их от своего основного дара — дара любить и служить. Но нужно, чтобы ответственные знали, что они думают, потому что часто именно они видят с наибольшей трезвостью.

В психиатрической больнице, часто можно встретить больных, которые обладают особенным пророческим духом. Они, более чем кто бы то ни было другой, могут сказать, что идёт плохо, и кто является хорошим врачём.

Не так давно в одной африканской стране один религиозный орден провёл исследование, что народ хочет от миссионеров, должны ли они одеваться по-африкански и т. д. Ответ был единодушным: «Мы знаем, — говорили они, — какие миссионеры любят и уважают нашу культуру и наш образ жизни, а какие нас не любят. Маловажно, что они едят и во что одеваются».

Для того чтобы узнать, верна ли община своему первоначальному замыслу, нужно спрашивать бедных, тех, кто в нужде. Бедный и маленький в общине чувствуют, хорошо ли осуществляется власть, верна ли община своему призванию или нет. Именно поэтому нужно быть внимательными к ним; у них почти всегда есть лучший ответ на вопросы, заданные общиной.

Одним из наиболее драгоценных даров в общине обладают люди, которые, может быть, не могут возложить на себя важную ответственность. Они не созданы для того, чтобы быть организаторами, вдохновителями, всё уметь предусмотреть и всем управлять. Но они наделены очень любящим и очень чутким сердцем. Они сразу же умеют признать человека, находящегося в затруднительном положении, и улыбкой, взглядом, цветком или словом они дают ему это почувствовать: «Я близок к тебе. Я несу с тобой крест. Не бойся». Эти люди находятся в сердце общины и носят в себе «крайности» общины: люди, которые не понимают друг друга, замкнуты на себе, ревнивы и обладают принципиально различными идеями. Именно любовь этих сокрытых от взоров людей жизнетворно поддерживает единство противоположных членов общины, «недругов». Руководитель объединяет в справедливости, но эти люди, полные любви, в своём собственном бытии являются факторами единства; в своей нежности они объединяют, они творцы мира.

В общине нужен также дар «бабушки» и, если возможно, немного деревенской бабушки, исполненной здравого смысла.

Слишком часто мы рискуем драматизировать трудности и тревоги. Мы плачем и забыли почему. Мы отождествляем наши тревоги со страданиями Христа или отождествляем себя с самыми отвергнутыми мира. Бабушка, обладающая опытом, умеющая жить, знает, что иногда нужно растянуться на берегу моря. Святая Тереза Авильская советовала некоторым сёстрам лучше съесть хороший бифштекс, чем силиться молиться.

Нужно, чтобы мы помнили, что у нас есть тело и что наше тело подвластно законам; что на верующего иногда очень сильно влияет физическое состояние. Нужно уважать это тело и его потребности; оно — удивительный инструмент любви. Нужно заботиться о нём с большим уважением, ещё более чем ремесленник, который заботится о своих принадлежностях, потому что тело больше, чем простая принадлежность. Оно воскреснет в последний день. Оно составная часть нашего существа, нашей личности.

Есть вещи, которые бабушка чувствует. И есть вещи, которые можно доверить только ей. Да, бабушки важны в общине.

Самый драгоценный дар в общине коренится в слабости. Именно тогда, когда мы слабы и бедны, нам нужны другие, которых мы призываем жить с нами и употреблять свои дары. В сердце общины всегда пребывает маленький, бедный, слабый.

Тот, кто чувствует себя бесполезным, больным, умирающим, тот, кто болен в своих чувствах и в своём духе, входит в тайну жертвы. Своими умалениями и пожертвованием своих страданий он становится источником жизни для других.

Его ранами мы исцелились (Исайя 53, 5).

Это тайна веры.

У истоков всех прекрасных дел общины всегда стоит жертвенный агнец, единый с Агнцем Божиим.

В этой главе о дарах я говорил прежде всего о власти. О других дарах я поговорю в других главах. Те, кто созидают, строят общину, это те, которые любят, прощают, слушают, кто исполнен чуткости, служит другим, питает их, молится за них. И каждый, с данной ему благодатью, использует свои дары согласно своим способностям, едиными с его любовью и его нежностью. Община, на самом деле, является общиной только тогда, когда каждый отдаёт себе отчёт в том, что он ужасно нуждается в даре других и сам пытается стать более прозрачным, более трезвым в суждениях и более верным в осуществлении своего дара. Таким образом, каждый, оставаясь на своём месте, созидает общину.

Глава VI. Странноприимство

1. Готовность принять

Одним из удивительных чудес общинной жизни является то, что она позволяет принимать людей и помогать им; это как раз то, что нельзя сделать одному. Когда мы вместе прилагаем усилия, разделяем друг с другом свои задачи и обязанности, можно принять много людей, в том числе пребывающих в больших затруднениях. Нужно помочь им понять, что их любят и что они достойны любви; это значит помочь им обрести путь к внутреннему исцелению и доверию к самим себе, к братьям и сёстрам, к Богу.

Готовность принять — один из первых признаков жизнеспособности общины. Если община позволяет другим — чужим, посетителям — жить в общине, это свидетельствует о том, что у неё нет страха, что она обладает сокровищницей истины, от которой хочет уделить другим. Если община начинает закрывать двери, значит, её члены закрывают свои сердца.

Но нужно хорошо понимать, что значит быть готовым принимать. Для того чтобы можно было принимать, нужно существовать, то есть быть общиной, преисполненной подлинной жизнью.

В начале община должна быть немного замкнутой. Нужно время, когда люди учатся понимать друг друга. Так же происходит в супружеской жизни: если супруги проводят время, принимая своих друзей, у них не будет времени, чтобы оформить своё единство.

Для всего существует своё время: своё для создания общины и своё для того, чтобы распахнуть двери. Эти два периода необязательно сразу же следуют друг за другом; они связаны между собой. Всегда нужны как близкие внутренние отношения, так и периоды открытости. Если один из этих двух моментов исчезает, то по прошествии короткого отрезка времени произойдёт смерть.

Если община только и делает, что принимает новых людей, она очень быстро начинает разбрасываться, а потому, больше не будет общиной, которая принимает алчущих, но кучкой людей, толпящейся как на станции. Если человек остаётся замкнутым перед собой или группой, это говорит о самоудушении; рождаются несогласия и ревность; жизнь больше не циркулирует.

Если община полна любви, она привлекает, а поскольку она привлекательна, она с необходимостью принимает. Жизнь вызывает жизнь. В её власти порождать, а в её творческих способностях заключена величайшая бескорыстность; поразителен тот способ, каким одно живое существо порождает другие живые существа. То же самое происходит с тем живым телом, которое является общиной.

Любовь постоянно движется; она никогда не может остановиться. Если человеческое сердце не растёт, оно слабеет. Если оно всё более не открывается, то замыкается и заводит процесс духовной смерти. Община, начинающая говорить нет страннопримству, из страха ли или по причине усталости, в силу ли неуверенности или желания комфортности («нам мешают») равным образом инициирует процесс духовной смерти.

Но для всего своё время; своё для того, чтобы «быть», и своё, чтобы «принимать».

Иногда кто–то стучит в мою дверь. Я разрешаю человеку войти, и мы говорим, но посредством множества мелочей я даю ему понять, что занят, что мне нужно кое–что закончить. Я открываю дверь моего кабинета, но дверь моего сердца остаётся закрытой. Мне ещё многому нужно научиться и много возрасти в зрелости. Принять кого–либо значит открыть ему дверь сердца, предоставить ему в нём пространство. Естественно, если мне нужно заниматься делами, которые не могут подождать, нужно сказать ему об этом, но открывая ему тем самым сердце.

Принять — значит позволить людям проникнуть в сердце общины. Но они должны принимать и уважать её цели, её дух, традиции и установления. Принимать — не значит принимать любого и позволять ему делать всё, что он хочет. Некоторые общины определили своей целью принимать всех, не отвергая никого. Это невозможно. Это значит не понимать реальности общинной жизни.

Когда я приступал к созданию «Ковчега», я принял Рафаэля и Филиппа, двух умственно отсталых людей. Несколько месяцев спустя я принял Габриэля, безработного бедняка–беднягу. Он оставался несколько месяцев. Но достаточно скоро его присутствие оказалось несовместимым с жизнью общины. Он начал терроризировать Рафаэля, может быть, из ревности. Нужно было, чтобы он ушёл, а если нет, то это было бы большим риском для Рафаэля. Приняв одного слабого, несамостоятельного человека и вовлекши его в общинную жизнь, нельзя затем принимать в неё другого, который рискует серьёзно навредить возрастанию первого. У нас нет права принимать кого–либо, кто не желает уважать других и общинную жизнь со всем тем, что она в себя включает.

У каждой общины есть свои слабости, пределы своих возможностей, которые также являются и её богатством. Важно признать их. Нужно знать, кто может принимать, и каковы нормы, согласно которым следует принимать.

Конечно, со временем можно надеяться, что община станет более глубокой и сможет принимать всё больше трудных людей, но любопытно, что не всегда представляется случай для этого. В начале «Ковчега» мы иногда принимали трудных, неустойчивых и агрессивных людей; со временем трудные люди стали более спокойными, обрели определёную внутреннюю гармонию. Теперь было бы неосторожным принимать кого–то, кто мог бы пробудить тревогу и мрак, остающиеся в дремлющем состоянии в их существе. Нужно уважать ритм жизни хрупких людей, которые находятся на пути к покою и внутреннему исцелению.

Если нельзя принять в дом каждого человека, стучащегося в дверь, есть способ принять страдания стучащих, есть способ сказать «нет» с истиной и нежностью.

2. Кто принимает?

Руководитель общины, принимающий кого–либо, но не живущий каждый день с теми, кого он принимает, навязывает свой идеал странноприимства тем, кто живёт с этим человеком; это не всегда справедливо. Вся община должна принимать, признавать присущие этому затруднения, раскрывать также радости этого деяния.

В общинах «Ковчега» и прежде всего в тех, которые уже давно существуют, вырастает всё больше отсталых людей, достигших определённой зрелости. Они живут в общине долгое время, иногда больше, чем помощники и даже ответственные. Важно, чтобы с ними консультировались перед тем, как принять новых членов, пребывающих в нужде. Нужно, чтобы принимала — где это возможно — вся община, а не только помощники и ответственный.

3. Риск

Принимать — значит постоянно рисковать, а это всегда мешает. Но не пришёл ли Иисус для того, чтобы мешать нашим привычным делам, нашему удобству, нашей усталости? Нужно, чтобы нас постоянно стимулировали, если мы не хотим впасть в зависимость от уверенности и удобства и продолжать идти от рабства греху и эгоизму к обетованной земле освобождения.

Принимать–не значит прежде всего открывать двери собственного дома, но открывать двери собственного сердца и таким образом делать себя доступными уязвимости. Этот дух — внутренняя позиция. Это значит принимать другого в своё сердце, даже если это нам мешает и лишает нас уверенности; это значит беспокоиться о нём, быть внимательными, помогать ему обрести своё место в общине или где бы то ещё ни было. Готовность принять значит ещё более, чем готовность выслушать.

4. Подлинное и ложное гостеприимство

Приём посетителей — продолжение того взаимоприятия, которое люди, живущие в общине, оказывают друг другу. Если мы наделены сердцем, открытым для всех братьев и сестёр, оно у нас будет открыто и для посетителя. Но если мы склоняемся и замыкаемся в себе, закрываясь от всей общины, мы рискуем закрыться и от посетителей. Только бы, принимая посетителей, мы не делали этого с целью избегать членов общины, что время от времени случается. Иногда нам наскучивает присутствие друг друга, тогда рождаются проявления агрессивности, тогда посетители развлечение. Такого рода развлечения развлечения могут быть действенными и оказаться этапом на пути к единству общины. Но это не подлинное гостеприимство. Иногда легче принять посетителя, чем брата или сестру, с которыми постоянно живёшь. Так случается с некоторыми мужьями и жёнами, которые постоянно отсутствуют в семье, «совершая добро бедным», вовлекаясь в христианские благотворительные движения. Может быть, было бы лучше, если бы они проводили больше времени дома, будучи более участливыми здесь.

Разделённая община не должна принимать. Это принесёт вред тем, кто придёт. «Сначала наведи порядок у себя дома, прежде чем приглашать других прийти туда».

Иногда я беспокоюсь насчёт того, каким образом мы принимаем людей в «Ковчег». Принимаем ли мы кого–либо, потому что нуждаемся в нём для чего–то, или принимаем его ради него самого, потому что Иисус послал его нам:

Я был странником, и ты принял меня? (Матф. 25, 35).

Конечно, если мы его принимаем, нужно, чтобы он мог найти своё место, что включает в себя наделение его определённой ролью и задачей. Нужно, чтобы он смог здесь использовать свой дар. Но иногда мы рискуем не обращать больше внимания на его личность и просто счастливы, что его задача осуществляется.

Трудно найти равновесие между «использовать» людей в целях общины и «предоставлять им слишком большое пространство для роста», не обеспечивая им роль, в которой они чувствовали бы себя полезными.

5. Принимать Провидение

Чем больше мы живём в общине, тем больше мы отдаём себе отчёт в том основополагающем замысле, который разворачивает Провидение. Каждый день мы обнаруживаем, насколько мы бедны перед ним, насколько мы в нём нуждаемся. Община живёт и продолжает жить только потому, что в неё вовлекаются новые люди. Как объяснить, что одного человека общинная жизнь трогает, а другого нет? Мы быстро отдаём себе отчёт в том, что его привлекают более сильные мощь и сила, чем сама община. Это призыв и дар Божий.

И каждый новый человек, приходящий в общину, несёт в себе свои хорошие качества, свои дары, также свои изъяны, которые со временем преобразят течение общинной жизни в её становлении и развитии.

Люди, которых мы принимаем в общину сегодня, завтра целиком включатся в её жизнь и поведут общину к послезавтрашнему дню. Принимать новых людей жизненно необходимо для общины: это вопрос жизни и смерти.

6. Первый жест

Очень часто первый жест гостеприимства особенно важен. Некоторые люди убегают, потому что этот первый жест оказывается для них неприятным опытом. Другие остаются, потому что им улыбнулись и очень вежливо с ними обошлись. Нужно, чтобы те, которых мы принимаем, чувствовали, что они нам не мешают, но что мы счастливы разделить свою жизнь с ними. Нужно уметь ответить на письмо или на звонок с симпатией, показывая пример личной бескорыстности.

Если бы мы принимали каждого нового человека как дар Божий, как посланника, мы бы всё более исполнялись любовью и становились открытыми.

7. Принять отвергнутых

Когда община принимает отвергнутых, то поначалу, в общем–то, всё идёт неплохо. Затем, в силу множества причин, отверженные вновь начинают становиться отверженными и претерпевают кризисы, которые могут довести их до попытки самоубийства. Эти кризисы могут быть очень болезненными для членов общины и приводят их в ещё большую растерянность, потому что они чувствуют своё бессилие. Община становится тогда чем–то вроде ловушки, из которой иногда очень трудно выйти. Если в тот момент члены общины сознают свою бедность, этот кризис может стать моментом благодати. Отверженный и трудный человек имеет в себе что–то от пророка. Он встряхивает общину, потому что требует от неё неподдельности. Очень многие общины основаны на мечтах и красивых словах, там всегда готовы говорить о любви, об истине, о мире… Отвергнутый, вступающий в неё, оказывается взыскательным. Его вопль — это вопль об истине, потому что за словами он чувствует ложь. Он схватывает расхождение между тем, что говорится, и тем, как люди в общине на самом деле живут. В этот момент община словно бы вынуждена грубо выгнать отверженного: он становится непереносимым, невозможным, ленивым, равнодушным ко всему. Нужно как можно сильнее обесценить его, потому что он открыл общине всё её лицемерие.

Это не означает, что все общины могут принимать любого отверженного и что не нужно в некоторых случаях изгнать отверженного. Нужно понять собственную ограниченность и объективно увидеть то, что она могла бы сделать. Иногда присутствие отвергнутого может стать источником единства, истины, потому что отверженный всегда ведёт к абсолюту, а абсолют ведёт к обращению. Он заставляет общину критиковать себя.

Отверженный в общине нуждается в особенном отношении. Он раненое существо, часто лишённое надежды, которому недостаёт доверия к себе самому. Иногда он испытывает ужасные всплески тревоги, которые подталкивают его к непредвиденным и недобровольным действиям против других и против себя самого; внутренне он часто не имеет сдерживающих факторов, он живёт в глубоком смущении и легко переходит из состояния равнодушия к полной анархии желаний. В нём происходит ужасная борьба между силами тьмы и света, смерти и жизни. Он теперь человек, не чувствующий опоры ни в человеке, ни в законе. И именно это осознание своего одиночества и своей духовной скудости приводит его к отчаянию.

Чтобы вновь обрести надежду, отверженному нужно чувствовать, что его любят и ценят. Только через любящий взгляд другого он может раскрыться мало помалу человеком крепким, способным на положительную деятельность. Ему нужен кто–то, кто слушал бы его, кто слушал бы его раны и его потребности и чувствовал бы его настоящие желания. Это умение слушать требует времени и терпения, потому что он боится довериться и не доверяется любому. Ему нужно чувствовать кого–то, кто не только бы не осуждал его, но кто глубоко понимал бы его.

Этот человек, полный внимания и готовый слушать, должен со временем стать важной точкой опоры, которая вела бы его, поддерживала, утешала, вселяла в него мужество и помогла бы ему обнаружить свои способности и принять на себя какие–то обязанности помощника. По причине смущения своего существа отвергнутый должен, если хочет расти, доверять этой точке опоры, ставшей почти отцом, исполненным нежности и благодати, но вместе с тем крепким.

Община, принимающая отверженного, должна объяснить ему с самого момента его прибытия, что такое община и чего она ждёт от него. Нужно, чтобы он принял её распорядок, даже если этот порядок очень гибок и в некотором смысле создан для отвергнутых! Он должен чувствовать, что не предоставлен власти своих инстинктов, но что от него требуется определённый минимум. Если он отвергает этот распорядок, то говорит этим, что не хочет оставаться в общине.

Его помощник, его точка опоры должен быть посредником между законом или распорядком и отвергнутым. Он должен объяснить ему причину, по какой существует этот распорядок. Он должен уметь быть крепким, но вместе с тем прощать и вселять мужество.

«Человек–точка опоры» прежде всего не должен быть в оппозиции к общине. Это случается иногда с некоторыми «щедрыми» людьми, желающими стать «спасителями» и показать общине, что она замкнута и не исполнена евангельским духом. Они используют отверженного, чтобы раскрыть общине её слабые стороны. Совершенно необходимо, чтобы человек–помощник действовал от имени всех и работал бы со всеми. Он должен, таким образом, постепенно помогать отверженному переходить от единичных отношений к общинным отношениям, переходить к общине с её потребностями. У отверженного, конечно, будут свои взрывы ревности, чтобы посмотреть, всегда ли его принимают. Но постепенно, через эти взрывы, он начнёт интегрироваться и чувствовать себя на своём месте. Для того чтобы можно было принимать отверженных, община должна иметь возможность предложить ему прочную точку опоры, участливую, понимающую и, вместе с тем, твёрдую: если она не может предложить ему такого человека, открытого и способного принять его пощёчины и его кризисы, лучше его не принимать. Её сила должна быть в любви и взаимном уважении. Если этого единства не существует, отверженный рискует усилить напряжения и подтолкнуть процесс разложения общины.

Отверженный живёт в духовных потёмках, без цели и без надежды. Он вынужден компенсировать тревогу, которая часто мешает ему спать или есть, алкоголем, наркотиками или безумством.

Для того чтобы у него родилась новая надежда, а его тревога превратилась в покой, нужно время. Этот переход или это новое рождение могут быть очень болезненными для него и для тех, кто его окружает. Иногда он должен испытывать общину, для того чтобы увидеть, действительно ли община до конца им интересуется. Иногда он должна освобождаться от своей тревоги относительно общины, а тревога может размножаться подобно пожару, если находит воспламеняющийся материал, так же, как она может и погаснуть, если встречает людей, способных принять его на себя.

Отверженный — плод несправедливости и насилия, произошедших в прошлом. Драма его бытия отождествляется с отверженностью, которую он претерпел. Если он очень восприимчив и уязвим, его раны глубоки и проявляются через смятение его существа, недостаток доверия к себе самому и чувство виновности, вплоть до ощущения своей вины лишь за то, что живёт на свете.

Свет, разрывающий потёмки духовной бедности, не может прийти иначе как от другого человека. В отверженном может происходить ужасная борьба с мраком, желающим остаться во что бы то ни стало. Отверженный — всегда двойственная личность; он колеблется между любовью к свету и желанием остаться в хаосе и драматичности. Его двойственность заставляет его любить и ненавидеть в одно то же время общину и, прежде всего, человека–путеводителя. Его неуверенность одновременно подталкивает его как к прилеплению к ним, так и к изгнанию их из своей жизни.

Освобождение отверженного из этого мира духовного мрака рискует осуществиться только через тысячи испытаний. Человек–путеводитель или община должны уметь принять враждебность и агрессивность, порождённые его тревогой, зная, что они являются лишь последствием той враждебности, которую он претерпел. Они должны стать громоотводом его насилия, помогая преобразовать его в нежность, высвобождая таким образом мало помалу отверженного из пут его тревоги. И на самом деле, роль примирительной общины в разрыве цикличности насилия, чтобы привести человека к покою.

Отчаяние многих отверженных проистекает из того, что у них не было нормальных отношений с матерью. Это оставило в них что–то наподобие раны. Они жаждут нежных отношений, чтобы их полностью постоянно принимали. В самой глубине своего бытия — проглядывает ли в них любовь их раннего детства — они даже не испытали первых недовольств ребёнка, когда мать поворачивается к другому малышу, только что родившемуся. Они не испытали тех проявлений ревности, которые слились воедино впоследствии. Именно поэтому отверженный имеет неутолимую жажду. Он хочет полностью отвести внимание на себя, не желая делить его с кем бы то ни было.

Именно поэтому человек, желающий помогать отверженному, никогда не должен быть один. Опасно уже то, что малыш добивается всего внимания матери, что она становится его заложницей. Именно так и случается, когда мать не замужем или со скандалом ушла от мужа. В этот момент появляется что–то наподобие чувственной зависимости: ребёнок и мать взаимно обладают друг другом. Это больше не отношение освобождения. Я видел иногда этот тип опасных отношений в наших общинах, когда помощник сосредотачивается исключительно на одном отсталом ребенке.

Именно поэтому точка опоры, если это один человек, должна зависеть от общины. Умственно отсталый малыш без семьи или отверженный должны хорошо понимать, что они никогда не смогут обладать этим человеком–помощником, у которого есть своя сила и свои связи в общине.

Бруно Беттельхайм написал книгу, озаглавленную Любви не достаточно [32] . То, что он говорит, верно, даже если, может быть, он чрезмерно подчёркивает аналитический аспект. Можно вспомнить, что для того, чтобы помочь удручённому человеку, отчаявшемуся и отверженному во мраке его смятения, нужно умение. Нужно уметь принять кризисы, насилие, депрессии, нужно уметь понять то, что говорится посредством отступлений назад и бегств. Нужно уметь расшифровать информацию, сокрытую в своеобразных действиях и хитростях, и ответить в истине на крики и на нужды. Благодаря опыту человеческих взаимоотношений и труда, нужно знать некоторые законы человеческих расстройств и человеческого становления и способ приводить к внутреннему исцелению; нужно, прежде всего, уметь войти в неподдельные отношения с человеком.

Для этого не нужно быть психиатром, заниматься исследованиями, но быть восприимчивым к глубоким нуждам других, обладать опытом и не бояться прибегать к помощи профессионалов: врачей, психиатров, разного рода терапевтов. На самом деле, нет противоречия между верой и психиатрией; противоречие существует только между людьми, один из которых отрицает эти измерения. Это не означает, что легко отграничить то, что касается духовности и священника, от того, что относится к области психиатрии. Часто обе области смешиваются.

В «Ковчеге» мы проводим свою собственную терапию, весьма отличающуюся от больничной терапии, отличной также от терапии, основанной исключительно на лекарствах и анализах. Это терапия, базирующаяся на неподдельных взаимоотношениях, которыми живут в общине, придают человеку динамизм, признание себя и новую целенаправленность. Отчаявшийся человек обнаруживает мало помалу, что он составляет часть семьи, общины. Это дарует ему уверенность и мир.

Христианская община, принимающая отверженных и отчаявшихся людей, нуждается в специалистах: психологах, психиатрах и т. д. Но прежде всего ей нужно использовать собственную терапию. Специалисты должны признавать эту терапию и сотрудничать с ней.

Христианская община основывается на прощении и на знаках прощения. Роль священника в исповеди, тайна, которую она содержит, и прощение Иисуса, которое она раскрывает, могут быть основополагающими для того, чтобы привести отчаявшуюся личность к внутреннему исцелению, снимая ярмо виновности.

Открытие в вере того, что Иисус любит всех людей и особенно самых отверженных, помогает человеку открыть собственное достоинство сына Божьего. Способ, которым община принимает смерть своего брата, помогает некоторым преодолеть страх смерти. Таким же образом Евхаристия и молитва вместе помогают обнаружить, что все мы братья и сестры в Иисусе; что, в конечном счете, нет различия между здоровыми и больными. Перед Богом все мы отсталые сердцем, пленники нашего эгоизма.Но Иисус пришёл исцелить нас внутренне, спасти нас, освободить нас посредством дара Своего Духа. Именно Благая Весть приводит нас к бедным: мы больше не одиноки в нашей грусти, в духовной скудости нашего одиночества, в наших страхах, в наших взбудораженных чувствительности и сексуальности. Он любит нас и пребывает рядом с нами.

Не бойся, Я с тобой _{(Ин. 6, 20).}

Когда мы принимаем тяжело израненного человека, нужно сознавать всю тяжесть этого жеста. Он включает в себя то, что мы должны принять человека таким, каков он есть, не должны навязывать ему идеал, должны понять, чего он ищет от отношений и что мы готовы:

Во всё верить, на всё надеяться, всё сносить (1 Кор. 13: 7).

Но в то же время нужно, чтобы человек знал, каковы пределы его общины.

Случается, что после того, как мы, по настоящему приняли человека, мы обнаруживаем, что больше не можем держать его, что он совершает зло как себе, так и по отношению к другим. Нужно научиться быть самими собой и твёрдыми людьми, нежными и сострадательными.Если человек должен уйти, нужно попытаться найти ему место его нового рождения.

8. Отвергнутые, пребывающие в сердце общины

Многие общины, которые я знаю, имеют одного или двух отверженных, людей, которые, достигнув определённого возраста, кажется замкнулись в чём–то вроде умственной болезни. Они подавлены, капризны, хмуры. Кажется, что ничего нельзя сделать. Все попытки завести с ними разговор или проявить обходительность были отвергнуты. Часто это не их вина. Пока они были молодыми, они находили в себе силы прятать эти слабые стороны своей личности. А затем, в определенном возрасте, подсознательные силы выходят наружу. Тогда они живут двойственной жизнью; они хотели бы оставить общину и в то же время знают, что им некуда идти. Они чувствуют себя бесполезными и почти не любимыми, потому что отвергают любые отношения. Они носят ужасный крест одиночества.

Иногда община должна искать для них другие решения, более подходящее место, может быть, нужно окружить их заботой специалистов. Но, прежде всего, она должна принять их как дар Божий. Отвергнутые люди, пребывающие в сердце общины, часто более трудны, чем оставшиеся за её дверью. Они много мешают, но помогают другим членам общины быть постоянно настороже, чтобы действительно любить, слушать, схватывать мелочи, которые могут успокоить. Нужно помогать отверженному человеку не винить себя, не замыкаться в болезни и не уходить полностью в себя. Община и ответственные могут также иметь часть вины, когда разражаются эти кризисы. Может быть, они облекли слишком обременительной ответственностью этих людей в период их юности; может быть, не достаточно заботились о них. Не подходили к ним, когда у них были ещё маленькие кризисы. Если бы они беспокоились раньше об этих слабостях, может быть, можно было бы избежать страданий впоследствии.

Некоторые люди скрывают прогибы своей личности. Когда они чувствуют себя в подобной ситуации, нужно обращать на это внимание. Опасно всё более подчёркивать своё назначение и эффективность своей деятельности для того, чтобы можно было продолжать скрывать собственные слабости. Но придёт время, когда человек больше не сможет скрывать их. Обнаружится огромное несоответствие между ответственностью, возложенной на человека, и хрупкостью его личности. Именно тогда он рискует впасть в тяжёлую депрессию и в агрессивное состояние насилия. Однако лучше не мешать кризису разразиться как можно раньше, когда еще есть время для того, чтобы мы на самом деле могли помочь человеку. Самое важное пытаться всегда быть самими собой и говорить человеку, что мы ходим сделать ради него.

9. Принять и бороться

Иногда люди объединяются для того, чтобы вести борьбу. Этот тип объединений никогда не может стать общиной. Это объединение воинствующих людей. Община подразумевает позицию не агрессивности, но понимания, доверия, открытости. Это не означает, что общины не должны бороться и иногда находить выход своей агрессивности. Но нужно, чтобы эта агрессивность проявлялась ради защиты основополагающих ценностей — готовности принять и доверять людям.

10. Принять, чтобы служить

Люди, принадлежащие общинам, принимающим других людей, должны быть внимательными, чтобы не принимать ради себя, ради того, чтобы жить в ладах с совестью, чувствовать себя спасителями, но ради тех, кого принимают. Они должны быть на служении им. Община должна создаваться в виду внутреннего освобождения этих людей.

Сегодня многие общины хотят быть гостеприимными и, в то же время, христианскими общинами и, следовательно, общинами молитвы.

Когда образуется христианская община, нужно хорошо знать, что хочешь делать и что собираешься предпринять, чтобы принимать других. В первую очередь принимают людей, пребывающих в нужде, отсталых людей и без семьи для того, чтобы дать им семью, помочь им обрести более великие покой и уверенность и, может быть, впоследствии помочь им вновь реально и счастливо влюбиться в общество? Или же пытаются, прежде всего, создать общину молитвы, принимать людей в той мере, в какой они являются христианами или для того, чтобы обратить их?

В «Ковчеге» мы избрали путь призрения к отсталым людям, потому что они пребывают в нужде, не обращая внимания, христиане ли они или нет. Наше желание — сделать всё возможное, чтобы они могли по–человечески духовно возрастать, согласно своему ритму и своему дару.

Если люди принимаются, потому что они в отчаянии и для того, чтобы придать им уверенность, дать семью, то для этого не обязательно, чтобы все члены общины были христианами и участвовали в молитве. Однако они составляют часть одной и той же семьи.

Этот способ принимать ужасно неудобный, потому что нет ни чётко установленных структур, ни распорядка. Всегда легче и удобнее принимать только тех людей, которые следуют тем же принципам и ходят на Мессу. Опасность заключается в том, что они должны будут делать вид, что являются верующими, если хотят иметь возможность остаться. Мне кажется, что иногда предпочтительно предоставить им возможность постепенно определять свою дорогу и открывать личность Иисуса Христа, чтобы они прилеплялись к Нему более свободно. Конечно, так медленнее, но поскольку в этом случае мы уважаем личность в её праве личного выбора и в её становлении, результат будет более основательным. Конечно, всегда существует опасность впасть в равнодушие, но нужно молить Духа сохранить нас более бдительными.

11. Необходимость в общинах, которые принимают

Меня поражают люди, живущие в одиночестве, раздавленные своим одиночеством. Они погружаются в пучину подавленности или алкоголизма. Очевидно, что одиночество может встревожить. Обнаруживается всё возрастающее число людей, которым недостаёт равновесия, потому что их личная жизнь несчастлива. Это «бьющиеся головой о стенку», наркоманы, преступники; все эти люди ищут семью и смысл жизни. Конечно, в грядущие года нужно будет, чтобы рождалось множество маленьких общин, которые готовы принимать, в которых эти потерявшиеся одинокие люди могли бы обрести семью и чувство принадлежности. Когда–то христиане, желавшие следовать за Христом, открывали школы и больницы. Сегодня, когда всё больше врачей и учителей, нужно, чтобы христиане входили бы в новые общины, принимающие людей для того, чтобы жить с теми, у кого нет семьи и открывать им, что их любят

Глава VII. Собрания

1. Собраться, чтобы разделить жизнь друг друга

Для того чтобы община действительно смогла оформиться, нужно, чтобы её члены могли встречаться. Когда община очень маленькая все могут легко собраться вместе, чтобы разделить свою жизнь с другими. Встречи происходят спонтанно в разное время дня. Но общины растут, объём работ увеличивается, посетителей становится всё больше и появляется риск, что члены общины собираются только для того, чтобы заниматься организацией и планированием. Тогда совершенно необходимо, чтобы был установленный час, день, один вечер в неделю, когда бы не было посетителей, когда было бы время, которое можно было бы провести «между собой». Если у нас нет такого времени, когда члены общины лично бы могли общаться и откровенничать, тогда они шаг за шагом отдаляются друг от друга и становятся чужими друг другу. Тогда больше нет общиной жизни, нет больше «одной души, одного тела, одного духа».

Общинная жизнь подразумевает личную вовлечённость в неё каждого, которая выражается во встречах между людьми. Но очень скоро они избегают этих встреч; они бояться, потому что заняты. Мы бежим от организации, закона, распорядка, «объективной» истины, труда и деятельности; мы избегам встреч с людьми, при этом всё время делая что–то них. Но чтобы любить, нужно встречаться.

Создание общины — что–то совсем иное, чем встреча людей–индивидуалистов. Нужно, чтобы время от времени члены общины встречались между собой, чтобы соборно общаться друг с другом.

Часто очень трудно представить другим свою жизнь в общине. Очень скоро мы убегаем в свои обязанности, осуществляя программы, или «случайно» никогда не находится времени для того, чтобы проявить участие к жизни друг друга.

Подлинное участие в жизни друг друга — это нечто большее, чем совместный труд. Оно включает в себя определённое самораскрытие. Речь не идёт о полной прозрачности, в которой раскрывается всё, вплоть до тайны нашего бытия. Всегда остаётся тайна, то, что только для Бога, для самых близких друзей или для священника. Супруги между собой имеют свою тайну, которая не предназначена для того, чтобы посвящать в неё детей или других членов семьи. На собраниях, когда мы разделяем жизнь друг друга, речь идёт о том, чтобы сказать, чем ты лично живёшь в общине. Но черта, отделяющая личную тайну от той, которая предназначена только братьям и сёстрам, очень тонкая. Именно поэтому некоторые так и не находят в себе сил полноценно участвовать в собраниях: или раскрывают всё и более–менее при всей общине исповедуются и это стеснительно (они словесно»обнажаются» перед другими) или замыкаются, неспособные говорить из страха отрыться. Они хотят остаться на поверхности, но нормально и хорошо сказать, в каком состоянии ты находишься в общине, то, чем живёшь, как ведёшь себя перед другими и разными делами; нормально лично вступить в разговор; хорошо немного довериться другим, чтобы войти в глубокие намерения друг друга и трудности общинной жизни. Для некоторых опасно слишком много говорить о других и радоваться возможности высказаться перед понимающей аудиторией.

Таким образом, познавая друг друга, со всеми трудностями и слабостями, можно на самом деле помочь друг другу, ободрить друг друга к большей верности. Если мы только пытаемся показать собственную силу, хорошие стороны, успехи, мы вызываем скорее восхищение, чем любовь и держим других на расстоянии. Участие в слабостях и трудностях друг друга, когда требуется помощь и молитва — подобно цементу для общины; это призыв, связывающий одних с другими и создающий единство. Мы обнаруживаем, что нужны один другому для того, чтобы быть верными и использовать свои дары.

Когда мы встречаемся лично в истине нашей слабости, слово спонтанно заканчивается в молчании, то есть в молитве. Из глубины этого молчания может брызнуть друга молитва, молитва вопроса и благодарения. Именно так мы вливаемся в общину: одна душа, одно сердце, один дух, только одно тело.

Иисус говорит:

Где двое или трое соберутся во имя Моё, там и Я посреди них (Матф. 18: 20).

«Соберутся» — это включает в себя единение, встречу. Иисус не может присутствовать, если люди встречаются только для материального или не желают встречаться вообще.

2. Священное собрание

Сказал мне не очень давно: «удивительно, когда обнаруживаешь, что наши слабости помогают нам встретиться с величайшей истиной».

В некоторых общинах «Ковчега» принято проводить то, что называется «священными» собраниями. Они могут проходить в Часовне или где–нибудь ещё. Они начинаются с молитвы и молчания. Затем каждый говорит, но подобно прерывающейся беседе, сообщая то, чем он живёт, рассказывая, как он воспринимает общинную жизнь. Эта речь остаётся глубоко личной. Но речь не идёт о том, чтобы спорить и искать объективную истину, но разделять с другими переживаемую реальность. Цель собрания — позволить каждому узнать, в каком состоянии находятся другие, позволить личную встречу. Самое главное — готовность слушать, исполненная понимания; речь не идёт о нападках, упрёках или самозащите. Речь идёт только о том, чтобы сказать то, чем ты живёшь. Многие комплексы в общине происходят из того, что мы не рискуем высказаться. Не осмеливаемся сказать то, что чувствуем. Мы боимся выразить себя, получить порицание. Получаешь освобождение в умении выражать некоторые вещи. Может быть, мы не придём к решениям, но, по крайней мере, зная то, чем живёт другой, можно попытаться исправить своё поведение, собственные поступки. Простой факт сообщения трудностей и радостей, которые мы переживаем, может сблизить многих людей и повысить взаимопонимание. Это скрепляет узы. Когда всё будет сказано, мы вновь молимся вместе. Когда собрание завершилось, мы больше не возвращаемся к нему: то, что было сказано, остаётся сокрытым в сердце Бога.

3. Дар собрания

На собрании речь не идёт ни о том, чтобы навязывать собственные идеи, ни о том, чтобы их защищать; нельзя долго жить в общине этим духом. Нужно, напротив, прийти сюда, чтобы послушать идеи других. Собрание служит совместному обнаружению того, что нужно делать. Мы убеждены в том, что «все вместе мы более умны, чем каждый в отдельности». Именно поэтому нужно позволить каждому и, прежде всего, самому робкому и наименее разговорчивому выразить себя. Основание каждого собрания — готовность выслушать мысли других.

Нужно время, чтобы община открыла дар собраний, их плодотворность для общинной жизни и способ, каким можно питать ум и сердце каждого. Нужно уметь страдать на собраниях, преодолевать моменты болезненных споров, иногда также и борьбы. Всё это нормально, мы не учимся за один день отказываться от наших мелочных идей, от собственных планов, чтобы примкнуть к идеям, планам общины. Нужно время, чтобы научиться доверять другим и общине.

Речь идёт о том, чтобы хорошо различать разные типы собраний. Не нужно слишком уж надеяться, что собрания относительно организации, подготовки праздника будут очень плодотворными. Жизнь общины включает в себя служение и эти собрания — служения, совершаемые на благо всех. Но если пытаешься спокойно слушать мнения и идеи каждого, если пытаешься найти лучший способ организовать что–то ради блага всех, часто даются радость и мир.

Нужно уметь хорошо определить цель каждого собрания; каждое в согласии со своими целями следует пережить особым образом. Для каждого собрания должна быть дисциплина и свой способ принимать участие.

В общинной жизни — согласно различным типам общин — существуют различные типы собраний; собрания организационные, информационные, ради участия в жизни друг друга, собрания, на которых исследуются важные вопросы, собрания для углубления мысли и т. д.

В общине всегда есть люди, которым собрания очень нравятся. Это для них момент расслабления, и иногда он позволяет им убегать от труда! Затем, есть те, которым они не нравятся, которые считают их потерей времени; они обвиняют других как любителей заседаний.

Некоторые приходят на собрания как потребители или болтуны, любящие поговорить. Другие не любят собрания, потому что они вынуждают их приостановить свою деятельность, и потому, что они ставят их деятельность под вопрос. Локомотив их бытия так пыхтит, что они больше не присаживаются и не расслабляются.

Принять участие в собрании не означает просто взять слово; это очень глубокое состояние духа; это способ выслушать, так что при этом понимаешь именно то, что другой тебе говорит; это умение взять слово в свою очередь, не препятствуя другому, не нападая на него; не говорить с соседом, не читать только что пришедшее письмо; это способ сесть (взгляд, способ держать голову, всё положение тела могут сказать «ты надоел мне» или, напротив, «я твой»).

Внимательность, с которой нужно участвовать на собрании, вежливость, с которой слушаешь того, кто мямлит и, пожалуй, говорит глупости, потому что робок, показывают степень нашего участия в собрании. Робкие, те, которым недостаёт доверия, выражаются иногда агрессивно и неумело. Если слушать их агрессивно, это может низвергнуть их в ещё большую робость и в страх, в то время как, напротив, настоящее приятие может помочь им обрести доверие к себе и обнаружить, что им есть, что сказать.

Если не приходишь на собрания с таким состоянием духа, они скоро станут обременительными; человек с трудом пойдёт на них, а другие будут колебаться между равнодушным и раболепным слушанием и агрессивностью, о которой дают знать гнев или скучная гримасса.

Одно из предназначений общины — помогать каждому человеку выразить себя. Тяжело, когда кто–то не может высказать свои неудовлетворённости и вынужден бесконечно пережёвывать их про себя. Иметь возможность высказаться таит в себе освобождение. Община должна уметь слушать, потому что каждый человек может обрести это освобождение.

Не нужно удивляться, что на собрании шумят и что некоторые очень грубо выражаются. Эти крики хлещут из тревоги, которую нужно уважать. Человек, который кричит, не обязательно отверженный, революционер, любящий пререкаться и грубый; это человек, чувствующий себя обиженным, который совершает тяжёлый личный шаг или который всё же страдает. К исцелению и вовлечённости часто приходят через тревогу. Если мы отвечает слишком грубо на их крики, человек не может ни освободиться, ни совершить шаг к достижению внутреннего мира, к более целостной и гармоничной жизни с общиной, её структурами и её ответственными.

4. Провести собрание

Важно начать и закончить собрание по расписанию. Это означает соблюсти дисциплину. Всегда хорошо начать собрание в молчании, в молитве, если все этого хотят.Когда решению подлежат важные вещи, важно полагаться на Бога, превозмогая наши собственные идеи, желания, страсти.

Нужно хорошо установить порядок дня, отдав максимальное время самому главному и не позволять себе пускаться в долгие дискуссии о мелочах.

Важно верно следовать распорядку дня и, если необходимо, уверенно избегать бесполезных отступлений и призывать людей к порядку. Но хорошо также проявлять гибкость, чтобы иногда, в момент отступления, всплывали новые идеи и чувствовалось огромное участие всех в интересном вопросе. Нужно уметь схватить эти моменты, не препятствуя ходу дискуссии, так же, как хорошо иногда вызывать или позволять моменты расслабления и смеха. Это всё представляет собой искусство вести собрание, чтобы оно было плодотворным и интересным. Это приходит с опытом и необходимостью — определённые творческие способности, доверие и смирение.

Для того чтобы можно было провести собрание нужно уметь дать каждому человеку возможность высказаться и попытаться избежать акцентирования внимания на собственных идеях. Если у нас есть определённая идея — лучше подождать, для того чтобы увидеть, выразит ли её кто–то другой, и влить в него мужество объяснить её.

На собраниях есть опасность, что всегда будут говорить одни и те же, те, у кого подвешен язык. Эти люди не обязательно самые умные и не обязательно говорят самое важное и интересное. Это часто люди удручённые или те, которым не достаёт доверия к самим себе. Им нужно говорить и самоутверждаться. Их вмешательство в разговор иногда может оказаться полезным, потому что они успокаивают «пустых» и стимулируют других — иногда агрессивным образом.

Нужно искать во время каждого собрания структуры, вселяющие смелость в каждого человека и, прежде всего, в самых робких принимать участие в собрании. На самом деле, те, кто обладает более ясными мыслями, часто не осмеливается высказаться; они бояться нагородить «глупостей». По сути, они не признают дар, присутствующий в них (может быть, потому что другие его не признали). Нужно помогать тем, которые слишком много говорят, контролировать себя и слушать других. Одно из средств — сделать паузу в некий момент, чтобы попросить у каждого, по очереди, высказать своё мнение. Если число присутствующих слишком велико для этого, можно разбиться на маленькие группы, чтобы они делились своими мнениями. Важно, чтобы каждый высказался.

Собрание умирает, когда кто–то хочет быть правым и скрывается за своей агрессивностью, потому что чувствует себя одиноким и удручённым. Собрание живёт, когда люди вместе ищут истину и волю Божью.

Не нужно терять мужество, когда собрания проходят плохо, когда налицо напряжения. Каждый должен возрастать, у каждого есть право пройти через скверное время, у каждого есть право на усталость, на моменты сомнений и растерянность. Нужно уметь претерпеть трудные моменты и подождать самых радостных моментов.

Нужно понять, проходя через трудные собрания, как рассеивать напряжение момента, как проводить встречи более спокойно и радостно. Ответственный должен уметь воспользоваться моментом, благоприятным для того, чтобы вытащить хорошую бутылку и сладости; иногда это приводит к единству!

Если собрания хорошо проводятся, если все признают их необходимыми для общинной жизни и принимают в них подлинное участие в согласии с определённой дисциплиной, они могут стать жизнеутверждающими моментами, когда члены общины осознают единство общины. Все встречаются, признают друг друга братьями и сёстрами и становятся хлебом друг для друга. Собрание тогда является служением, когда каждый предлагает себя в пищу для других, показывая, что все мы члены одного и того же тела.

5. Распознавание ориентиров

Обсуждая те или иные дела, самое главное найти средство для того, чтобы люди преодолели страсти и свои личные идеи для того, чтобы лучше понять преимущества и недостатки определённого замысла или определённой реальности. Одно из средств — позволить каждому человеку в свою очередь высказаться о преимуществах и затем недостатках того предмета, который обсуждается, и только после этого сказать своё мнение.

На встрече Международного Совета Общины «Ковчег» в феврале 1977 г. мы решили провести в апреле 1978 г. большую встречу всех наших общин, в два этапа. Сначала встреча директоров и делегатов, затем более расширенная встреча, на которой примут участие и отсталые члены общин.

На следующей встрече того же самого Совета в сентябре 1977 г. некоторые поставили под сомнение решение о встрече 1978 г., о целесообразности проведения её в два этапа. Вместо того чтобы сказать: «Что решено, то решено», мы услышали беспокойства одних и других — беспокойства, которые казались серьёзными. Тогда мы начали обсуждение, пытаясь ясно увидеть преимущества и недостатки подобной встречи в два этапа.

На эти размышления ушло много часов. В конце концов, мы пришли к тому же самому решению: большая встреча будет проходить в два этапа. При взгляде со стороны и с точки зрения плодотворности это время диалога и обсуждения могло показаться бессмысленной потерей времени. Но изнутри мы обнаружили, что это время, кажущееся потерянным, было важно. Оно позволило каждому прояснить своё мнение, понять трудности, пожалуй и риск; оно создало в группе внутреннюю сплочённость, которую первоначальное решение придало скорее извне. Таким образом, каждый обрёл доверие к себе и другим, что придало группе огромные творческие возможности. По сути, когда все изнутри прикрепляются к проекту, потому что убеждены, что такова воля Божия (а не план какого–то человека), это придаёт силы, покой и ранее неизвестные творческие способности.

Всегда нужно уделять время в группе, чтобы все и, прежде всего, самые медленные и те, которые «не в курсе», прилепились полностью к решению изнутри.

«Любая потеря времени для диалога — на самом деле только кажущаяся потеря времени, — говорит Паоло Фреир, — она означает время, выигранное ради обретения уверенности, доверия к себе и к другим; то, что отказ от диалога никогда не может дать» [33].

Мне говорили, что в деревнях Папуа Новая Гвинея ни одному делу не даётся ход, если кто–то с ним не согласен. А это может занять много часов обсуждений! На собрании важно, чтобы у каждого было время для того, чтобы высказаться, сказать своё мнение; а если нет согласия, то чтобы обнаружились его глубокие основания.

Не нужно останавливаться на поверхностных основаниях, но нужно докапываться, выискивать преимущества и недостатки до тех пор, пока ситуация не прояснится и люди, если это возможно, не придут к согласию.

Я слышал о некоторых общинах, которые принимают решения только единогласно. Если существуют разногласия, они постятся, до тех пока не придут к согласию. Хороший принцип, но он может быть очень трудным для тех, кому не легко поститься.! Нужно обратить внимание на то, что разногласия существуют и что не всегда приходят к счастливому единодушию. Тогда нужно голосовать. Для важных вопросов нужно голосовать не простым большинством, но значительно более квалифицированным (в 75%). Если не достигаем существенного большинства, может быть, лучше подождать и предоставить времени прояснить вопросы.

Нужно всегда быть внимательными к меньшинству, не согласному с решением или взволнованному им. Это меньшинство иногда пророческое, оно свидетельствует, что не всё идёт хорошо. Может быть, оно выражает это плохо и агрессивно. Может быть, оно противостоит большинству не по сути обсуждаемой проблемы, но по причине значительно более глубоких противоречий, отказа от структур и от власти или по причине личных проблем. Если возможно, нужно позволить всплыть этим глубоким возражениям. В любом случае и любым образом нужно быть внимательными к этим несогласиям и позволить, чтобы те, которые ими живут, выразили их с максимальной ясностью и предельно возможным спокойствием, давая им время, необходимое, чтобы они высказались.

Община, по преимуществу, — место присутствия. Слово, конечно, необходимо, но жесты и взгляды ещё более обозначают присутствие любви. Именно поэтому собрания должны быть на своём месте. Они важны, но не являются самым главным.

Интеллектуалы придают слишком большое значение слову. Они полагают, что всё проходит через него, хотят всегда обсуждать и анализировать, даже на собраниях. Нужно уметь уделить место молчанию и символическим действиям. Слово существует для того, чтобы подтвердить жест и то, что невыразимо словами. Оно проясняет его и продляет.

Глава VIII. Повседневный опыт

1. Жить повседневностью

Один из признаков того, что община жизнеспособна мы читаем по виду окружающих нас бытовых вещей: чистота, уборка дома, способ, каким расставлены цветы, еда и столько других вещей, которые отражают человеческие сердца. Кому–то этот материальный труд может показаться скучным. Они предпочитают тратить время на то, чтобы говорить и общаться. Они ещё не отдали себе отсчёта в том, что тысячи мелочей, которые нужно делать каждый день, эта цикличность, заключающаяся в том, чтобы пачкать и чистить, были даны Богом, чтобы позволить людям поддерживать связь через материю. Готовить пищу и мыть полы может стать способом, с помощью которого мы даём понять другим собственную любовь. Если человек таким образом смотрит на самый скромный материальный труд, всё становится даром и средством общения, всё становится праздником, потому что может привести к празднику.

Важно также признать эти скромные и конкретные дары других и суметь отблагодарить их. Признание дара других — основополагающий акт общинной жизни и выражается в улыбке и маленьком слове «спасибо».

Когда начинаешь любить труд, он становится красивым, а плод этого труда прекрасным. Общине, допускающей беспорядок, недостаёт любви. Но самая прекрасная красота — красота обнажённая и простая, в которой всё нацелено на встречу людей между собой и с Богом.

Способ, каким мы занимаемся делами дома и сада, показывает, чувствует ли человек себя»как дома», живёт ли он комфортно в собственном теле и в собственном бытии. В некотором смысле, дом — это гнездо. Он представляет собой словно бы продолжение тела. Иногда мы забываем роль вещей, которые нас окружают в процессе внутреннего становления и освобождения.

Любовь не означает совершение чего–то экстраординарного, героического, но самых обычных вещей с нежностью.

Я восхищаюсь тем, что Иисус прожил в течение тридцати лет незаметную жизнь в Назарете со своей матерью Марией и Иосифом. Никто не признавал Его ещё как Христа, Сына Божия. Он смиренно исполнял заповеди Блаженства, жил жизнью семьи, общинной жизнью, плотничал, жил каждым мгновением жизни во чреве еврейской общины Назарета в любви к Отцу. И только после того как Он пережил на себе Благую Весть, Он пошёл её проповедовать. Второй период жизни Иисуса состоял из борьбы, которой Он пытался донести свою весть и использовал знамения для того, чтобы подтвердить свою власть.

Не представляет ли собой для некоторых христиан большой опасности очень много говорить о том, чем они не живут или рассуждать о теориях, которые они не пережили? Потаённая жизнь Иисуса — образец любой общинной жизни.

Третий период жизни Иисуса — это время оставленности своими друзьями и преследований со стороны людей, не принадлежащих его общине. Этот третий период иногда наступает для людей, вовлечённых в жизнь общины.

Община, обладающая чувством хорошо выполненной работы, сделанной скромно, в молчании, смирении и из любви к другим, может стать общиной, в которой присутствие Божие глубоко пережито. Тогда каждый на своём месте, исполняя повседневные мелочи с нежностью и умением, счастливый служить и считать других превосходящими себя, умиротворённо общаясь с Богом, другими людьми и природой, оставаясь в Боге, а Бог будет пребывать в нём. Община тогда обретает полностью созерцательное измерение.

2. Духовность движения и духовность цикличности

В общинах некоторым людям свойственна духовность движения и надежды. В них чувствуется динамизм. Они призваны путешествовать, чтобы нести благую весть и совершать великие дела для Царства. Духовность Св. Павла и апостолов была этого рода. Они были захвачены желанием сообщить познание Иисуса и создать новые христианские общины. Для других духовность состоит в стоянии на одном месте. Это именно то, что я назвал бы «духовностью цикличности». Им нужен более регулярный ритм, чем тот, который существует в динамизме движения. Их силы используются для того, чтобы оставаться в присутствии Бога и при активном присутствии братьев в повседневной жизни, в принятии окружающих обстоятельств и реальности настоящего момента. Это духовность скорее чуткости и сострадания в каждодневной действительности, чем активной деятельности и движения.

Иногда люди, обладающие духовностью движения, так озабочены будущим, что им трудно жить встречей сегодня; их голова и их сердце ослеплены проектами.

От слишком размеренной жизни они становятся нетерпеливыми; им нужно приключение и что–то неожиданное. Другие же испытывают страх перед слишком неожиданными вещами; им нужна упорядоченность. В общине нужны динамичные люди, которые создавали бы и совершали великие дела. Но нужны, прежде всего, люди, укореняющиеся в духовность повседневности.

Трудно человеку, влюблённому в величие, понять подлинное человеческое предназначение:

О, человек! Сказано тебе, что — добро,и чего требует от тебя Яхве: поступать справедливо, любить дела милосердия и смиренно ходить перед Богом твоим (Михей 6, 8).

Многие считают, что общинная жизнь соткана из проблем, которые нужно решать: напряжений, конфликтов, проблем, вызванных отсталым человеком, структурами и т. д. Сознательно или бессознательно они ожидают дня, когда больше не будет проблем!

Чем более они углубляются в жизнь общины, тем более они обнаруживают, что речь идёт не столько о том, чтобы разрешить проблемы, сколько о том, чтобы терпеливо учиться жить с ними. На самом деле, проходит много времени, а проблемы не решаются. Со временем, благодаря определённой прозорливости и верности готовности выслушать, проблемы ослабевают в тот момент, когда менее всего мы этого ожидали.

Но постоянно будут появляться новые.

Очень часто в общинной жизни ищут «сильных моментов», прекрасных экстатичных праздников и забывают, что лучшее подкрепление общинной жизни то, которое обновляет и открывает сердца, является мельчайшими проявлениями верности, нежности, смирения, прощения, чуткости и признания повседневности. Они присутствуют в сердце общинной жизни и погружают нас в реальность любви; они трогают сердца и раскрывают дар.

3. Материальные Законы

Существование материальных законов — фактор совершенно основополагающий для общины. Нужно уважать экономику, способ управления финансами и изыскиванием ресурсов для жизни, идёт ли речь о труде или о других средствах. Общине нужны структуры, дисциплина, нормированный распорядок, так же как и определённое время для обедов, когда люди собираются вместе. Нужно знать, кто, что и каким образом решает. Всё это подобно скелету и плоти того тела, которым является община. Если эти факторы не уважают, община умрёт; но, конечно, управление имуществом, экономикой и общинными структурами существуют не для чего бы то ни было иного, как для того, чтобы позволить духу и целям общины развиваться и углубляться.

Иногда встречаются люди не воспринимающие физического аспекта тела, своего ли собственного или общинного, словно в этом есть что–то нездоровое, словно доброжелательное отношение к телу соткано их дурных инстинктов. Они не хотят структур, они их бояться. Они отвергают любое регулирование, любую дисципину, любую власть. Они не уважают даже стен. Они растрачивают пищу, свет, бензин. У них нет осознания ценности денег, и они не знают, что значит быть ответственными за материальные ценности. Они хотели бы полностью питаться духовной общиной, сотканной из любви, тёплых отношений, добровольности, но парят в воздухе: община это всегда единение тела и духа.

Если общины распадаются по той причине, что некоторые отрицают законы материальной жизни, то бывает, что община губится теми, кто не верит ни во что, кроме как в регулирование, закон, эффективную экономику, в управление; теми, кто ищет только хорошего управления и послушания законам. Такие убивают сердце и дух.

Стефан Верни говорит: «Мы принадлежим земле и небу в большей степени, чем в какой мы осмеливаемся допустить это». Для общины справедливо то же самое. Тело важно; оно прекрасно; нужно заботиться о нём, но оно создано для жизни, для духа, сердца и надежды, для возрастания тех, для кого община и существет.

4. Любовь и бедность

Как трудно разрешить вопрос о бедности! Община так быстро обогащается лучшими достижениями мира! Нужен холодильник для того, чтобы можно было купить мяса по меньшей цене и лучше хранить остатки, затем нужен морозильник. Часто для того, чтобы меньше потратить, нужно внести достаточно обременительные капиталовложения. Мы покупаем автомобиль, потому что это совершенно необходимо для распространения общины, для того, чтобы расходовать меньше средств; мы оставляем велосипед и тем более перестаём ходить пешком. Существуют машины, позволяющие делать вещи лучше и быстрее, но вместе с тем упраздняющие некоторые виды общинной деятельности. Мне бы очень не хотелось, чтобы в доме «Ковчега» в Трёсли однажды купили посудомоечную машину: мытьё посуды — один из лучших моментов, которые мы проводим вместе, расслабляясь и смеясь. Другие общины могли бы сказать то же самое о том, когда они чистят зелень: это время разделения жизни друг друга. Кроме того, машины отнимают труд у самых слабых людей, которым самые маленькие дела по хозяйству давали бы занятие; это их способ дать что–то общине. Грустно упразднять этот труд. Мы рискуем организовывать общинную жизнь, согласно образцу фабрики или скорее современного общества: сильные люди делают много в большой спешке с помощью машины; они становятся ужастными активистами постоянно загруженными делами, всеми руководящими; менее сильные обречены на ничего неделание и словно прирастают к теливизору.

Существуют ли какие–то правила в этой сфере бедности? Одно несомненно: богатеющая община, община ни в чём не нуждающаяся, полностью автономная изолируется — и именно потому, что не нуждается ни в какой помощи. Она замыкается в себе и на своих ресурсах. Её распространение, таким образом, ослабляется. Она может делать что–то для соседей, но они не могут ничего сделать для неё. Больше нет взаимообмена, участия в жизни друг друга. Община становится богатым соседом. О чём ей свидетельствовать?

Община, обладающая всем тем, в чём она нуждается и даже излишками, рискует больше не прилагать никаких усилий для того, чтобы уменьшить расходы; она растрачивает или бессмысленно использует, то чем владеет. Она больше не уважает материальное. Она теряет всяческую творческую способность в этой области. Она приходит к запустению. Что касается физического или морального благополучия, то она становится неспособной к различению между роскошью, тем, что желательно, и необходимым. Богатая община очень быстро теряет динамизм в любви.

Я вспоминаю Брата Андре из братства Миссионеров Милосердия, который говорил о Калькутте, где он прожил 14 лет. «Это самый ужасный из всех городов, поскольку нищета в нём неизмерима, — говорил он мне, — но это также самый прекрасный город, потому что в нём больше всего любви». На самом деле, когда становишься богатым, воздвигаешь вокруг себя преграды, а то и заводишь злую собаку для защиты собственного имущества; бедные, им нечего защищать, но часто они делятся даже тем немногим, что имеют.

В бедной общине сильно развита взаимопомощь и материальная поддержка, не говоря уже о внешней помощи. Бедность становится тогда цементом единства. Это очень очевидно в «Ковчеге»: когда мы вместе странствуем, все прилагают свою руку к трапезе и с радостью разделяют её, иногда довольствуясь самым малым. Когда мы богаты, то, напротив, становимся более взыскательными, более трудными и каждый стремится остаться сам по себе, изолируясь.

В бедных деревнях Африки существует взаимоучастие, взаимная поддержка, праздники; в современных же городах каждый замыкается в своей квартире, где у него есть всё необходимое. Людям кажется, что они не нужны друг другу. Каждый самодостаточен; нет никакой взаимозависимости. Нет больше любви.

Община, часто «пропадающая» в телевизоре, быстро теряет чувство творчества, участия друг в друге и праздника. Люди больше не встречаются. Каждый замыкается пред экраном.

В действительности, когда мы на самом деле любим друг друга, то довольствуемся самым малым. Когда людям свойственны радость и свет в сердце, нет необходимости во внешних богатствах. Общины, любящие по–настоящему, часто самые бедные. Нельзя на самом деле быть близкими бедному, если ведёшь раскошную жизнь и если растрачиваешься. Любить кого бы то ни было — значит отождествиться с ним, разделить с ним свою жизнь.

Важно, чтобы общины хорошо знали, о чём они хотят свидетельствовать. Бедность — это только средство служения свидетельству любви и образу жизни.

Я очень оценил то, что мне рассказывала Надин в общине «Ковчега» в Тегусигальпе (Гондурас). В Доме Назаретстком — это название общины — она приняла Литу и Марчию, имеющих проблемы со зрением. Они обе вышли из очень бедной семьи и важно, чтобы их новый дом был, как все дома квартала, постоянно открыт соседям. Именно так они живут внизу. И не нужно, чтобы Лита и Марчия жили отдельно как в институте: нужно, чтобы у них была куча друзей, чтобы они жили как все остальные. Соседские дети всегда дома, они играют, смеются, разговаривают, поют. Я спросил у Надин, будет ли им полезен магнитофон. «Нет, — сказала она мне, — потому что дети будут играть с ним и очень быстро сломают, а если нет, нужно будет закрывать его на ключ». Шкаф или комната, закрытая на ключ, становятся таинственным местом, в котором прячутся вещи! Но ещё более они оказываются стеной для взаимного общения. Надин добавила, что не нужно иметь в нашем доме те вещи, которых нет у соседей. Они бы их привлекли и возбудили подозрение. Они захотели бы играть с ними и самим иметь их. Богатства быстро становятся преградами, порождающими ревность или чувство неполноценности: обладающие ими — «могущие», «великие», бедность должна всегда служить любви и участию. Вопрос всегда один и тот же: хочешь жить, чтобы свидетельствовать о любви и готовности принять или хочешь укрыться в комфорте и безопасности?

Общины материально побольше и побогаче не должны, однако, отчаиваться! Они должны свидетельствовать другой формой бедности и внутренним доверем к ней. И они могут попытаться не жить в роскоши и не тратиться слишком; они могут, напрмер, использовать свои здания для того, чтобы принять большее чило людей. Их богатства — дар Божий, по отношению к которому община является не собственницей, но администратором. Она должна их использовать таким образом, чтобы распространять Благую Весть о любви и участи друг к другу.

5. Ритм повседневности

Когда я был у Криса в одной из наших общин в Керале (в Индии), я с радостью и восхощением смотрел на индийских каменщиков, строивших дом. Эти люди работали основательно, но исполненные великим духом свободы, с лёгкостью в душе. Чувствовалось, что им было приятно трудиться вместе и созидать что–то прекрасное (кроме того, что прибыльное). Женщины носили на голове связки кирпечей и смеялись. К вечеру они определённо уставали, но шли спать со спокойным сердцем.

Есть что–то особенно прекрасное в аккуратной и хорошо сделанной работе. Это подобно участию в деятельности Самого Бога, Его, творящего каждую вещь разумно и мудро, прекрасно в любой своей детали.

В наше время, в эпоху автоматизма, предаётся забвению величие хорошо выполненного ручного труда. В ремесленнике есть что–то от сезерцателя. Настоящий плотник, любящий дерево и разбирающийся в своих принадлежностях, не торопится и не беспокоится. Он умеет работать, и каждое его движение исполнено точности. Выполненная рабопа прекрасна.

Есть что–то особым образом объединяющее в общине, в которой основательно и аккуратно работают, где каждый занимается своим делом. Общины, в которых много роскоши и развлечений, много времени теряется, слишком много неясностей; они очень быстро становятся вялыми общинами, в которых распространяется рак эгоизма.

В той же самой общине Керала нужно потратить какое–то время для того, чтобы начерпать воды для кухни, для того, чтобы помыться, пить, стирать, поливать сад. Естественная активность, подобная этой, поддерживает нас близкими к природе и друг к другу.

Мне нравится следующий текст из Второзакония:

Ибо Заповедь эта, которую я заповедую тебе сегодня, не недоступна для тебя и не далека;

она не на небе, чтобы ты мог сказать: «кто взошёл бы для нас на небо, и принёс бы её нам, и дал бы нам услышать её, и мы исполнили бы её?»

и не за морем она, чтобы ты мог сказать: «кто сходил бы для нас за море, и принёс бы её нам, и дал бы нам услышать её, и мы исполнили бы её?»

Но слово это совсем близко от тебя; оно в устах твоих и в сердце твоём, чтобы ты исполнил его (Второзаконие 30: 11–14).

Общинная жизнь в своей повседневности не превышает силы наши.

В промышленно развитых странах сформировался изолированный от природы стиль жизни, искуственная жизнь: дома наполнены электрическими приборами; развлечения часто ограничиваются только телевизором и кинотеатром; города шумные, удушающие, загрязнённые, мужчины и женщины вынуждены помногу часов проводить в метро, на поезде, в автомобиле, в пробках. Фильмы, которые они смотрят и новости, которые они слушают, являются не чем иным, как драмами и насилием. Нужно добавить ко всему этому сообщения со всего мира, которые невозможно полностью пересказать: землятресение в Гватемале, голод в Сагеле, гражданская война в Ливане, покушения в Северной Ирландии, сообщения из стран, где не существует свободы печати, в которых властвуют тирании, казни, люди по произволу посажены в тюрьмы, в психиатрические больницы. Все эти факторы вызывают волнение и нервные срывывы. А современные мужчины и женщины чувствуют себя неспособными свести всё это воедино. Они слишком маленькие, чтобы принять все эти более–менее драматичные сообщения в свою хрупкую плоть. Именно таким образом их с лёгкостью привлекают новые мифы, обещающие спасение мира, очерствевшие секты, заявляющие, что обладают истиной. Чем более человек удручён, с тем большей силой набрасываются на него новые спасители, фанатики, то из политической, то из психоаналитической, религиозной или мистической области. Или же он хочет забыть всё в спонтанных порывах к богатству и престижу.

Общины должны стать знаком того, что можно жить по–человечески, что даже при наших нынешних структурах нет необходимости быть рабами существующих форм труда, бесчеловечной экономики, искусственных или возбуждающих развлечений.

Община, по–преимуществу, является местом, в котором мы учимся жить согласно с ритмом человека, в измерении человеческого сердца, согласно с ритмом природы. Мы сотворены из земли и нуждаемся в тепле солнца, в воде моря, в воздухе, которым мы дышим. Мы детищи природы и законы этой природы составялют часть нашей плоти. Это не означает, что научные открытия бесполезны, но они должны служить жизни, созданию такой окружающей среды, в которой человег смог бы на самом деле возрастать во всех измерениях своего бытия, будь то в городе или в брошенных деревнях или же в трущобах, в раскошных ли кварталах, или в гетто.

Община не должна в первую очередь быть собранием громкой толпы, командой, кучкой героев, но единением людей, желающих стать свидетельством того, что людям возможно жить вместе, любить друг друга, праздновать, трудиться на благо лучшего мира, ради братства и мира. В этом материалистическом мире, в котором люди зачастую не знают друг друга или друг друга убивают, она должна стать знамением того, что любовь возможна и что для того, чтобы жить в радости, не нужно много денег — напротив. Книга Шумахера Маленький и Прекрасный [34] побудила меня о многом подумать в этой связи. Нужно, чтобы в наших общинах в «Ковчеге» ещё более обращали внимание на качество жизни. Нужно, чтобы мы каждый день учились жить, чтобы мы обретали свой ритм внутренней и внешеней жизни.

6. Политическое измерение общины

Христианские общины не могут жить совсем вдали от общества. Прежде всего, они не являются местом для проявления эмоций, как наркотик перед грустью повседневности, местом, в котором успокаевается сознание, местом, где мы бежим от настоящего ради грёз о потустороннем. Они, напротив, являются местом обновления для того, чтобы помочь каждому человеку возрастать во внутреннем освобождении, направляясь к главной цели — любить всех людей как Иисус их любит:

Нет больше той любви, как положить душу свою ради собственных братьев (Ин. 15: 13).

Весть Иисуса ясна. Он упрекал богатых и гордых, но возвышал смиренных. Христианские община должны предстоять в сердце общества, видимая всем:

Зажегши свечу, не ставят её под сосудом (Матф. 5, 15).

Они должны стать знаком того, что, даже обладая лишь самыми незначительными материальными ресурсами и не имея искусственных возбудителей, можно обладать сердцем, полным радости и испытавать удивление перед красотой человека, близкого нам, красотой вселенной, нашим обиталищем, также знаком того, что возможно трудиться вместе, чтобы наш квартал, наша деревня или наш город были местом высочайшей справедливости, мира и дружбы, проявления творческих способностей и человеческого становления.

Тогда понимаешь, что жизнь христианских общин проникнута политическим измерением.

Я думаю, что во Франции некоторые христиане затуманены политикой. Они иногда являются ужасными антикоммунистами: комунизм становится страшным дьяволом, которого нужно низвергнуть; эти христинае иногда стремятся создать политические объединения с фашистским душком. Или наоборот, они антикапиталисты, марксисты и борятся за новые структуры, которые, по их мнению, смогут обеспечить равенство ресурсов. Эти две тенденции часто провозглашают что–то вроде национальной централизации, будь то ради охранения либеральной экономики или ради национализации и планирования всего.

Иногда я спрашиваю себя, не должны ли христиане посвящать свою энергию прежде всего созданию христианских общин, живущих максимально приближенно к Заповедям Нагорной Проповеди. Эти общины, живущие согласно ценностям, отличным от ценностей исключительно материального прогресса, успеха, приобретения богатств или политическоцй борьбы, смогли бы стать закваской в тесте общества. Сначала они изменяли бы не политические структуры, но сердца и дух людей, живущих в обществе, давая им заглянуть в новое измерение человеческтего бытия, в измерение внутренней жизни, любви, созерцания, удивления и участия в жизни друг друга, измерения, в котором бедный и слабый, вместо того, чтобы их выбрасывали со счёта, пребывали бы в сердце общества.

Надежда моя заключается в том, что если этот дух общинной жизни на самом деле распространится, то и структуры изменятся. Структуры, в которых живёт общество, представляют собой зеркало сердец, за исключением, конено, случая тираний.

Это означает, что некоторые люди будут с этих пор прилагать всяческие усилия ради улучшения или изменения экономических и политических структур, помогая созидать общество, в котором было бы больше справедливости, подлинного взаимоучастия и в котором общины могли бы укорениться и пойти в рост.

Общины, живущие в простоте, бедности и без лишних растрат, помогают раскрыть новый образ жизни, требующий минимальных финансовых ресурсов, но максимально развитой системы межличностных отношений. Не лучшее ли это средство, чтобы засыпать ров, каждый день всё более разделяющий богатые и бедные страны? Для людей, влюблённых во вселенскую любовь, речь не идёт только о том, чтобы помочь развитию бедных стран. Нужно помогать также богатым странам понять, что счастье не заключается в неудержимом поиске материальных благ, но в простых взаимоотношениях, исполененных любви, переживаемых и почитаемых в общинной жизни, свободной от богатств.

В Африке и других странах я замечаю, что деревенские люди ведут на самом деле насыщенную жизнь. Они умеют жить в семье и в деревне, между собой, даже если они не умеют делать это всегда плодотворно. Миссионеры, которых я встречаю, часто много чего умеют делать: строить школы и больницы, учить, лечить и т. д., иногда даже с глубиной уходя в политическую борьбу. Но часто они не умеют жить между собой, в их доме не ощущается радость, живость, у них нет общины, где все чувствуют себя на своём месте, где все расслаблены, где завязываются глубокие узы братства. Это немного грустно, потому что христине должны, прежде всего, давать свидетельство жизни. Это тем более важно сегодня, потому что африканские страны мятутся среди деревенских традиций и вкуса денег и прогресса. К сожалению, часто миссионеры создают образ людей, использующих дорогостоящие машины и технику для того, чтобы жить и преуспевать, от автомобиля до холодильника. Я всегда удивляюсь Малым Сёстрам Иисуса, сёстрам матери Терезы и многим другим общинам, живущим посреди народа и дающим свидетельство о жизни.

В нашей общине в Калькутте иногда мы спрашиваем себя, что мы там делаем. Нас примерно пятнадцать человек, некоторое количество которых раньше жили на улице, неактивные и несчастные по причине умственной отсталости. Мы живём в сердце бедного перенаселённого квартала, примыкающего к станции Сеалда, самой многолюдной станции мира. Мы живём счастливо в повседневности, естественно общаясь и с большими и с маленькими. У нас достаточно еды, а фабрика Филипс обеспечивает нас работой. Мы медленно следуем к некоторой финансовой самостоятельности, чтобы нам не быть уверенными в её достижении. На улице существует множество бедных, безработных; и немного более далеко в городе живут богатые, неосознающие своей ответствености. Тогда мы спрашиваем себя, чем мы занимаемся, мы, маленькая капля воды в этом глубоком океане страданий и нищеты. Мы должны постоянно помнить, что мы не спасители мира, но — маленький знак, среди тысяч других знаков, того, что любовь возможна; что мир не обречён на борьбу между притеяняемыми и притеснителями; что борьба классов и рас не неизбежна; что надежда существует. И это потому, что мы верим, что Отец любит нас и посылает нам Свой Дух, чтобы преобразить наши сердца и вести нас от эгоизма к любви, потому что мы все можем жить в повседневности как братья и сёстры.

Сартр заблуждается: другой — не ад; это небо. Он становится адом, только если меня здесь уже нет, то есть если я замыкаюсь в своей духовной скудости и своём эгоизме. Чтобы он стал небом, я должен медленно совершать этот переход от эгоизма к любви. Мои глаза и моё сердце должны измениться.

Глава IX. Праздник

1. В сердце общины — праздник

В сердце общины — прощение и праздник. Это две стороны одной медали, одной реальности, реальности любви. Праздник — общий опыт радости, песня благодарности. Мы славим Бога за то, что мы вместе, и благодарим Его за дар, который нам дан. Праздник питает сердца, возвращает надежду и вселяет мужество, чтобы пережить страдания и ужасы повседневной жизни.

Чем беднее народ, тем больше он любит праздник. Я всегда удивляюсь, когда вижу как в Индии или в Африке самые бедные люди отмечают праздники иногда в течение многих дней. Они используют все свои сбережения, устраивая грандиозные обеды, занимаясь пошивом или приобретением красивой одежды. Они делают гирлянды цветов и искуственные огни (эффекты огня и взрывов составные части праздника). Эти праздники почти всегда связаны с годовщиной божественного или религиозного события; тогда у них священный характер. Конечно, они выполняют свою роль, помогая пережить повседневные страдания; это отдушина. Но считать их единственно увёрткой или наркотиком — значит лишить себя возможности углубиться в человеческую реальность. Каждый человек и, прежде всего, бедные живут повседневностью со всеми теми тяготами, которые она включает в себя: дни походят друг на друга: всё пачкается, всё чистится, земля вращается, засеевается и убирается урожай и всегда в неуверенности. Но человеку нужно другое. Его сердце превосходит пределы повседневности. Он жаждет счастья, которого, кажется, невозможно достичь на земле. У него есть вкус к бесконечному, к вселенскому, к вечному, к чему–то, что придаёт смысл человеческой жизни и однообразной повседневности. Праздник подобен знаку той потусторонности, которая есть небо. Это символ того, к чему стремится человечество: опыт общения.

Праздник выражает и выявляет осязаемым образом конечное предназначение общины. Итак, это существенный элемент общинной жизни. На празднике напряжённости, рождённые повседневностью отметаются; забываются мелкие ссоры. Экстатический аспект (экстаз означает выход из себя самого) праздника объединяет сердца; течёт поток жизни. Это момент удивления, когда радость тела и чувств связана с радостью духа. Это наиболее человеческий момент и также самый божественный общинной жизни. Литургия праздника, включая в себя музыку, танцы, песни, приведённые в согласие со светом, плодами и цветами земли, — тот момент, когда мы общаемся с Богом и между собой благодаря молитве, взаимоучастию, но также благодаря хорошо приготовленной пище. Трапеза на празднике важна.

Чем повседневность тяжелее, рутиннее, тем более сердца нуждаются в том, чтобы иногда собраться всем вместе, поблагодарить друг друга, попеть, потанцевать, отведать чего–то особенного. Каждая община, как и любой народ, вырабатывает свою литургию праздника.

Праздник — это подкрепление, обновление. В его ходе высвечивается конечное предназначение общины. Как таковой, он пробуждает надежду и придаёт новую силу, чтобы с ещё большей любовью принять повседневную жизнь. Праздник — признак воскресения, придающий нам силу нести крест каждого дня. Прославление и крест связаны интимными узами.

Напротив, я удивляюсь тому печальному тону, с которым справляются годовщины политических событий. Нет ни танцев, ни праздника, но военные парады, над которыми парят реактивные самолёты. Это показ мощи, на который люди смотрят с эмоциональным возбуждением, но не праздник. Во Франции, даже в нехристианских кругах, заметно ощутимое различие между нежностью и кротостью Рождества, когда люди говорят, как то и принято, «С Рождеством», и национальным праздником 14 июля, исполненным грусти, когда люди стоят перед монументом павшим, приветствуют Республику, а затем выпивают стакан кофе. Когда–то в кафе танцевали, но теперь это происходит значительно реже.

Праздник — время благодарения, когда мы воздаём хвалу Богу за то историческое событие, когда проявилась сила Его любви к человечеству, народу или общине; он также признание того, что Бог всегда присутствует и заботится о Своём народе и о Своей общине как Отец, любящий детей. Праздник — это благодарение не только за дела прошедшие, но и за нынешнюю действительность.

Для еврейского народа Пасха — великий праздник, напоминающий тот момент, когда ангел Яхве прошёл и освободил народ свой. Этот народ благодарит Яхве, продолжающего оставаться его путеводителем, пастырем, защитником и Отцом, любящим его.

Община должна уметь отмечать свои годовщины согласно своей истории, своим традициям, годовщину того момента, когда Бог призвал общину к жизни или особенного события, когда рука Божия очевидным образом защитила её. Она воздаёт хвалу Богу, отмечает его благодеяния. Этот исторический момент даёт нам понять, что это Он призвал нас жить вместе, что он ведёт нас и руководит нами, чтобы мы трудились ради Царства Небесного.

Евангелие усеяно праздниками. Первое чудо Иисуса произошло на свадьбе в Кане; он претворяет воду в вино, чтобы праздник был более прекрасным; часто именно в момент праздников Иисус появляется в храме и возвещает красочным образом Благую Весть. Он умер на праздник Пасхи.

В сердце праздника находится бедный. Если самые малые исключаются, это больше не праздник. Речь идёт о том, чтобы найти танцы и игры, в которых могли бы участвовать и самые бедные люди общины, дети и старики, все самые слабые. Праздник должен всегда быть и праздником бедных.

Я вседа поражаюсь, когда вижу посетителей, ошеломлённых радостью, царящей в «Ковчеге», поражаюсь, потому что знаю, сколько страданий приносят некоторые мужчины и женщины нашим общинам. Нужно спросить у себя, не исходит ли эта радость отчасти от страданий и жертвы. Живущие в уюте и уверенности, те, которым кажется, что у них есть всё, в чём они нуждаются, могут ли они иметь радость? Праздник — хорошая возможность проверить это. Я уверен, что бедные могут быть радостными, в момент праздника они разражаются радостью. В эти моменты их страдания и их неудовлётворённость словно превозмогаются. Они переживают момент освобождения; бремя повседнесности неожиданно исчезает, а их сердца пляшут от радости.

Один из самых больших праздников человеческой жизни — это, несомненно, свадьба. Это время, когда религиозный и человеческий факторы сливаются в радости, в которой взор, исполненный божественности, кажется, встречается со взглядом, исполненным человеческого: «Царство Небесное подобно брачному пиру…». Праздник — признак вечного праздника и любой маленький праздник в наших общинах должен быть признаком праздника небесного.

Праздник весьма отличен от спектакля, в котором некоторые авторы или музыканты развлекают и забавляют зрителей. На этом празднике все являются авторами и все зрителями. Каждый должен играть и принимать участие, а если нет, то это не настоящий праздник.

На земле в празднике всегда присутствует элемент тоски; нельзя устроить праздник, не намекая на это. И так происходит именно потому, что на земле есть люди, которые не устраивают праздников, это люди, пребывающие в отчаянии, в рассеянности, в тоске, голодные, исполненные траура. Именно поэтому каждый праздник, если он подобен великой алелуйе и песне хвалы, всегда должен завершаться молчанием, в котором он несёт Бога всем тем, у кого нет праздника.

Есть праздники, которые вся община празднует не только для себя самой, но и для всего человечества. Вместе славятся Рождество за рождение Иисуса, Пасха за Его Воскресение, а на Пятидесятницу явление Духа Святого. У общины есть и свои собственные праздники: годовщина основания, святого покровителя или праздник конца года, когда община благодарит и радуется всему тому, что она получила. А затем есть маленькие праздники, дни рождения одного или другого члена общины, браки, рождения; тогда следуют праздники каждого конкретного человека по очереди: признаётся его уникальность, его особенне место и его дар. Каждая община отмечает различные праздники согласно со своей традицией; у каждой своя собственная литургия, особая евхаристическая служба, свой способ украшать Часовню, устраивать обед, свой способ накрывать на стол, украшать зал, в котором едят, ставить свечи, гирлянды, цветы, одежды, выбирать песни, одежду и танцы.

Существуют также маленькие ежедневные праздники, совершающиеся в час обеда или спонтанно порождающиеся встречей. Когда отец вновь обретает блудного сына, он говорит слугам.

Живей! Принесите лучшую одежду и оденьте его, и дайте перстень на руку его и обувь на ноги.

И приведите откормленного телёнка и заколите: станем есть и веселиться,

ибо этот сын мой был мёртв и ожил, пропадал и нашёлся! (Луки 15, 22–24).

Ставшие богатыми общества потеряли чувство праздника, потеряв чувство традиции. Праздник коренится в семейной и религиозной традиции. Как только праздник теряет связь с традицией, он становится искуственным и для того, чтобы оживить его, нужны такие стимулирующие средства как алкоголь. Это больше не праздник.

Нашей эпохе присуще чувство «party» [35], то есть встречи, на которой пьют и едят; организуются танцы, но часто это вопрос супружеской четы, а то и прямо совершенно индивидуальное дело. Наше время любит спектакль, театр, кинотеатр, телевидение, но потеряло чувство праздника.

Очень часто сегодня у нас есть радость без Бога или Бог без радости. Это последствие многих лет янсенизма, согласно которому Бог представал как Суровое Всемогущее Существо; радость оторвалась от божествеенного.

Праздник, напротив, это радость с Богом. Каждая культура и любая традиция выражает эту радость своим образом — более или менее очевидно, более или менее собранно.

В «Ковчеге» мы можем праздновать со взрывами смеха и радости, а затем сразу же войти в молчание и в молитву. Не должен ли каждый праздник оканчиваться молитвой в молчании, праздником личной встречи с Богом?

В наших общинах происходит как в Африке, в которой все члены принадлежат различным культурам: каждый развлекается и отдыхает согласно обычаям своей культуры. Канадец любит выпить пива; кто–то из Альто Вольты любит посетить другого в квартале; для третьего хорошо закрыться в комнате и читать книгу. Тогда развлечения разделяют: все расходятся по своим занятиям. Праздник не просто момент расслабления в определённой культуре, момент, когда напряжения ослабляются, момент «для себя» — но хорошо приготовленная в радости и удивлении встреча по ту сторону разделения культур.

Удивительно как Церковь сохранила чувство праздника. Каждый день — праздник; существуют великие литургические праздники и праздники небесных друзей, годовщина различных святых. А затем в самый разгар дня служится Месса. Меня всегда удивляют произносимые на Мессе слова: восхваление и праздник, присутствие, общение, пища и жертвоприношение, Евхаристия и благодарение.

Эти слова хорошо выражают общинную жизнь. Нужно, чтобы мы на самом деле жили друг для друга, общаясь между собой, чтобы войти в общение с Иисусом. Именно тогда совершается праздник и служение Богу. Это общение, это служение Богу — время, которое питает; мы становимся хлебом друг для друга, потому что Бог стал хлебом для нас; это пища в сердце общины. Жертвоприношение всегда находится в центре общинной жизни, потому что речь идёт о том, чтобы принести в жертву собственные интересы ради интересов других, как и Иисус принёс в жертву Свою жизнь, дабы мы восприняли Духа. Праздник начинается с просьбы о прощении и завершается благодарением.

Месса существует не только для того, чтобы подпитывать наше личное сострадание. Она — служение и делание всей общины ради всей Церкви и всего человечества. Совершение Евхаристии — одна из высших точек общинной жизни, в которой мы наиболее едины; всё предложено Отцу в Иисусе.

2. Трапеза

Трапеза — это маленький ежедневный праздник, на котором все мы собираемся за одним столом, чтобы поесть и разделить друг с другом свою жизнь и радость. Она даёт особенное наслаждение телу и чувственности. Поэтому не нужно слишком торопиться закончить её под предлогом наличия более важных или более духовных дел. Это важное событие в жизни общины, которое следует хорошо приготовить и сполна пережить. Трапеза — время, когда радость хорошо поесть и попить соединяется с радостью встречи. Это удивительным образом действительно человеческая действительность. Связь между трапезой и любовью берёт своё начало в то время, когда ребёнок в первый раз принимает пищу. Для матери кормить дитя — это жест любви, выражающийся во взаимном присутствии, радости и игре; ребёнок, не вскормленный любовью, а механически получавший свою бутылочку с молоком, испытывает трудности с пищеварением. Человеческая личность не ест как животные, каждый в своём закутке. Дружба и любовь служат для того, чтобы придать человеческий облик этой столь материальной реальности.

Именно по этой причине нужно любой ценой избегать агрессивных споров и слишком серьёзного и поучающего отношения за столом; даже деловые обеды существуют не для того, чтобы внушать мужество. Трапеза это место, где расслабляется тело и дух. Смех очень хорошо сказывается на пищеварении. Серьёзные вещи, споры и т. д. рискуют вызвать язвы и кишечные расстройства. У некоторых детей обнаруживаются известные нарушения, если они питаются в атмосфере напряжённости. Что касается меня, я знаю, что напряжения за столом лишают меня аппетита и что мой желудок возмущается им!

В ходе трапезы каждый человек, сидящий за столом, должен был бы встретить остальных, пусть через самый простой жест: «Хотите ещё картошки?». Это становится естественным моментом общения, позволяющим некоторым людям выйти из своей изоляции. Они не могут оставаться за забором своей депрессии, когда им что–нибудь нужно: «Не передадите ли соль?». Потребность в пище побуждает нас к взаимному общению.

Самое плохое из изобретений этого рода — это самообслуживание: каждый со своим подносом, своей бутылочкой вина, своим пакетиком сахара, а то и соли и перца, как в самолёте. Отвратительно заставлять каждого есть и пить одно и то же количество и делать это одному. Насколько более человечно поставить на стол большую бутылку, чтобы каждый пользовался ей согласно своим потребностям, будучи внимательным к тому, чтобы и у другого было то, что ему нужно, готовым оставить лучшую порцию соседу. Тогда трапеза больше не акт одиночества, эгоизма и грусти, но становится временем, когда каждый даёт, уделяет другому часть своей жизни и любит.

Хозяйка дома знает, что для хорошей трапезы нужно аккуратно приготовить пищу, нужно проработать меню для закупок продуктов, варить, приготовить тарелки, накрыть на стол. Нужно подумать обо всём: качество вина, цветы, места за столом…

Нужно также уметь подготовить оживления для стола, беседы, которые можно будет провести. Хорошо, что во время трапезы соседи могут поговорить между собой. Но нужны также моменты единства, когда все могут принимать участие в беседе об общих интересах и, прежде всего, вместе смеяться.

Если приготовление трапезы требует столько забот, то же самое относится и к празднику и к общинной деятельности. Не нужно думать, что всё нужно отдать на самотёк. Нужно, чтобы небольшая группа людей готовила её с заботой, в первую очередь осознавая поставленную цель. Не нужно злоупотреблять с импровизацией; именно в рамках хорошо обдуманного плана можно дать место спонтанности, изменениям, эволюции. Нужно всегда уметь достигнуть и продлить на празднике или за трапезой момент, может быть и неожиданный, который может стать моментом особенного единства, временем благодати и сосредоточенности, временем удивления, когда поток жизни проходит через реку радости.

Если праздник не приготовлен хорошо, можно быть уверенными, что кто–то воспользуется этим, чтобы настоять на «своём» плане, навязать «свою» точку зрения, быть в центре действа, добиться аплодисментов; или всё окрасится скукой, не будет единства деятельности, не будет праздника.

После любой деятельности в общине (какого бы рода она ни была) нужно время оценки, когда мы можем спросить себя, достигли ли мы поставленной цели или нет. Нужно признать собственные пробелы, ошибки, чтобы в следующий раз всё удалось лучше.

Бог дал нам разум, память и воображение, чтобы сделать это. Американцам очень нравится оценивать и часто слишком материально, и именно поэтому они лидируют в области коммерции. Французам не нравится слишком много оценивать. Нужно всегда пытаться оценивать наши дела квалифицированно.

Есть Святой, я верю, Святой Луиджи Гонзаг, который на каждый день готовил анекдоты, чтобы рассмешить своих братьев во время досуга. Он не был особенно одарён в этой области и может быть по своему вкусу он предпочёл бы оставаться в тени; но из любви к братьям, он пытался внести радость в их свободное время. Не нужно всегда пускать дела на самотёк, потому что спонтанность часто вопрос чувственности и прихоти момента.

Для некоторых это на самом деле долг — учиться оживлять праздники, обновляя свои творческие способности: учиться новым песням, более весёлым, более смешным, более подходящим, историям или интересным сведениям, которыми можно поделиться. Если они хорошо подготовлены, трапеза и деятельность в общине могут стать поразительными моментами взаимоучастия, праздника, передачи новых сведений, с открытостью духа, которую он подразумевает. Слишком многие люди подходят к трапезе единственно как потребители. Они не отдают себе отсчёта в той роли, которую она могла бы иметь в созидании общины.

В наших общинах «Ковчега» в конце трапезы, когда подают апельсины в качестве фруктов, тогда мы начинаем чистить кожуру. Все принимают в этом участие. Однажды, после такого вечера, один англичанин спросил у меня, французская ли это традиция; я не думаю, что это традиция, но знаю, что для некоторых людей — это момент исхода из своей изоляции и самовыражения в радости, прежде всего, если они не могут общаться словами. Некоторые несчастные люди не могут принимать участия в интересных беседах, но они могут принимать участие в играх жестами. Когда они принимают кожуру от апельсина на кончик носа, они успокаиваются, отсылая её назад.

Я объяснил этот способ служения на одном собрании в Новой Зеландии, на котором я выступал перед генеральными настоятелями различных религиозных орденов. В последний вечер у нас была трапеза–служение в присутствии епископа. И случайно среди фруктов оказались апельсины! Было удивительно видеть как серьёзнейшие матери провинциалки, сдержанные вплоть до последнего момента, немного пасуют друг другу кожуру от апельсина на глазах у поражённого епископа… который не присутствовал на встрече. Было необходимо, чтобы ему дали некоторые объяснения!

Способ накрывать на стол важен, как и способ располагать людей. Когда известно, что один немного нервозный, не нужно садить вокруг него некоторых людей. Всё, что нужно сделать, подсказывает любовь. Таким же образом, когда один печален, ему подносят тарелку, которая ему особенно нравится. Трапеза может быть местом множества проявлений чуткости и нежности.

Есть и пить — не значит тратить много денег. Можно готовить превосходные блюда с очень маленькими тратами. Это вопрос творческих способностей, находчивости, определённых кулинарных навыков. Также важны соусы! Спагетти без соуса, это что–то невозможное! Соус подобен жесту бескорыстности. Община, которая ест только мучное, потому что оно «меньше стоит и закупается оптом», никогда не будет достаточно весёлой общиной.

Некоторые трапезы, совершаемые в молчании, при свете свеч и с гармоничной музыкой как фоном, могут создать человеческую и общинную атмосферу. В монастырях нормально, что трапезы проводятся в молчании; впрочем, нет необходимости перечислять множество событий, чтобы питать общение; молчание благоприятствует сосредоточенности и росту внутренней жизни. Это молчание, однако, не исключает некоторого общения и невербальной чуткости, которые иногда лучше слов придают форму единству общины.

3. Создавать праздник

Некоторые люди иногда отказываются оживлять праздник, чтобы уступить место другим и не иметь репутации заводил компании. Но если это их дар, зачем отказываться от него? Может быть, они могли бы научить других оживлять праздник? Можно было бы сказать то же самое о всех видах искусства, о театре, о танцах, о пантомиме. Любая художественная деятельность может стать носительницей вести, способной тронуть человека и заставить биться сердца в унисон с этой вестью. Не нужно пренебрегать искусством, и любая община должна найти свои особые способы самовыражения. Всё то, что присуще природе человека, может быть обращено на службу божественному и любви. И каждый должен использовать свой дар для того, чтобы созидать общину.

В общине песни обладают первоочередной важностью. Члены общины Бундеена в Австралии сказали мне, что некоторое количество людей из их общины никак не могли заставить себя читать Священное Писание. Тогда они переложили на музыку некоторые отрывки, чтобы Слово Божие могло более глубоко проникнуть в душу людей. Св. Луи–Мари Гриньон де Монфорт пользовался народными мелодиями, чтобы сопроводить ими слова молитв и хвалы. В настоящее время у меня появляется впечатление, что в «Ковчеге» мы всё более продвигаемся к грустным песням, может быть, озаботившись сосредоточенностью. Нужно приложить усилие, чтобы найти немного более весёлые молитвенные песни. Всё это включает в себя искусство определять, какую песнь петь и в какой момент. Есть песни, которые побуждают к молитве и сосредоточенности. Другие более благоприятствуют и побуждают продвигаться вперёд. Большое число людей из наших общин должны бы размышлять и специализироваться в этой области. Часто мы слишком сильно полагаемся на спонтанность и на прихоть момента. Нельзя выбрать песню потому, что она нравится заводиле или соответствует его состоянию души, но потому, что эта песня адекватна данному случаю.

Воль Вольфенсбергер сказал мне однажды, что следовало бы придумать всеобщие танцы, простые для заучивания и исполнения и сопроводить их словами. На наших праздниках мы всегда танцуем фарандолы, но потому, что мы не научились ничему другому. Определённо, есть танцы, в которых отсталые люди могли бы принимать участие.

Очень часто из страха выставить себя на всеобщее обозрение мы говорим, что не обладаем таким даром. Но мы можем попросить у Бога дать нам некоторые дары, прежде всего, если они будут ради братской любви, ради созидания общины. Любая реальность жизни важна, и иногда нужно трудиться и прилагать усилия, чтобы участвовать в ней как можно лучше и творить окружение радости и сосредоточенности более благоприятствующей этой деятельности.

На праздниках, как на беседах и на общих молитвах, те, которые говорят, должны всегда делать это таким образом, чтобы все слушали и понимали. Это означает, что они должны говорить громко и чётко. Некоторые встречи, на которых люди из робости бормочут про себя, так что только ближайший сосед может слышать, нежизнеспособные встречи. Когда говоришь на собрании общины, нужно думать о том, кто сидит дальше всех, и если необходимо, говорить стоя. Не нужно пытаться вставить слишком много идей в одну и ту же фразу, но всегда ставить себя на место всей аудитории. Лучше, чтобы она получала одну или две легкодоступных идеи, чем смешение мыслей. Нужно также помнить, что весть трогает сердца не столько тем, что произносится, сколько тем, с какой верой и энтузиазмом это говорится. Важно, чтобы люди умели сообщить словом весть, которую они хотят донести.

Подкреплениями для общины являются те моменты, когда целая община осознаёт поток жизни, который объединяет её. Это времена благодати и дара, когда она живёт в радости пребывания вместе: служа, проводя праздник, молясь.

Помню один вечер в нашей общине, который только что начался. Я пошёл есть с остальными: трапеза была исполнена печали, каждый говорил с соседом; за столом не было единства. Поев, мы все вместе уселись в зале. Кто–то взял гитару и затянул песню. А затем один за другим все начали хлопать в ладоши, отбивая ритм ложечкой по стакану, каждый своим случайным инструментом. Чувствовалось, что жизнь продолжается. Лица начали светиться, это было подобно моменту благодати. Мы на самом деле были вместе, сердца, руки и голоса начали биться в унисон. Но это не продолжалось долго. Были и раненые люди, которые не хотели чувствовать себя слишком счастливыми и комфортными. Они таили в себе ещё много гнева, обязанного своим появлением ненормальному поведению в их семье. Иногда нужно ждать долго для того, чтобы устроить праздник, в котором все приняли бы полноценное участие.

4. «Приглашённые на свадьбу»

Не понравилось слово Царя к рабам, когда он говорит им идти искать бедных, калек:

Приглашайте их, приглашайте всех, кого встретите на брачный пир! (Матф. 22: 9).

Мы не созданы для того, чтобы пребывать грустными, чтобы всегда трудиться в поте лица, чтобы серьёзно слушаться закона или бороться. Все мы приглашены на брачный пир. И наши общины должны быть знаками радости и праздника. Если они ими являются, всегда найдутся люди, готовые включиться в их жизнь. Грустные общины стерильны; они представляют собой скучное зрелище. Конечно, на земле мы не сможем обладать радостью во всей её полноте, но наши праздники являются маленькими знаками вечного праздника, того брачного пира, на который все мы приглашены.

Заключение

Много говорили об общине:

Община — место прощения и праздника, становления и освобождения.

Но когда всё совершено и всё сказано, остаётся тот факт, что каждый, в глубине своего бытия, должен каждый день учиться принимать собственное одиночество.

На самом деле, в сердце каждого из нас зияет рана, язва собственного одиночества, которая особенно раскрывается в момент неудач, но, прежде всего, в момент смерти. Этот шаг никогда не совершается в общине; мы совершаем его одни. И любое страдание, любая грусть, любая форма подавленности образцы этой смерти, проявление этой язвы, сущей в глубинах нашего бытия, составляющая часть человеческой природы. Поскольку наше сердце жаждет бесконечного, оно никогда не может удовлетвориться пределами, являющимися знаками смерть. Именно поэтому оно постоянно не удовлетворено. Время от времени случаются прикосновения бесконечного в искусстве, музыке, поэзии; есть моменты общения и любви, моменты молитвы и экстаза, но эти моменты всегда длятся очень недолго. Мы тут же впадаем в неудовлетворённость, вызванную нашей ограниченностью и пределами других.

Только тогда, когда обнаруживается, что неудача, подавленность, сами наши грехи могут стать приношением, материей жертвоприношения и, следовательно, дверью к вечному, мы обретаем определённый покой. Только тогда, когда мы принимаем человеческую природу со всеми её пределами, противоречиями, страстным поиском истины и обнаруживаем, что вечный брачный пир придёт как дар после нашей смерти, только тогда мы обретаем доверие.

Община, даже самая прекрасная и удивительная, никогда не сможет исцелить эту язву одиночества, которую мы носим. Только тогда, когда мы обнаружим, что одиночество может стать таинством, мы обретаем мудрость, потому что таинство — место очищения и присутствия Божия. Если мы больше не бежим от этого одиночества, если принимаем эту рану, то обнаруживаем, что через неё мы встречаем Иисуса Христа. Когда мы перестаём убегать в гиперактивность, в волнения и грёзы и останавливаемся «с» и «в» этой ране, тогда мы встречаем Бога. Потому что Он Параклит, Тот, Кто отвечает на наш крик, вырывающийся из глубины духовного мрака нашего одиночества.

Те, кто входят в брак, полагая, что таким образом их жажда общения будут утолена, а их рана исцелена, не будут счастливыми. Таким же образом, те, кто вступают в общину в надежде успокоить свою пустоту, исцелить её, будут разочарованы. Только если мы поняли и приняли эту язву и если в ней мы открыли присутствие Святого Духа, мы поймём подлинный смысл брака и подлинный смысл общины. Только тогда я в состоянии жить со всей моей бедностью и моими страданиями и больше пытаюсь поддержать других, чем замкнуться в себе самом, только тогда я могу полностью жить полноценной жизнью общины и жизнью брачной. Только тогда, когда я перестаю считать, что другие прибежище для меня, я стану, несмотря на все мои раны, источником утешения и жизни и обрету мир.

Иисус — учитель общины и Его учение приводит к созданию христианских общин, основанных на прощении и совершающихся на служении. Но Он умер, оставленный друзьями, распятый на кресте, отвергнутый человеческим обществом, религиозными руководителями и Своим Собственным народом. Только один человек понимал Его и жил реальностью: Мария, Его Мать, стоявшая у подножия креста. Это было общиной; это было общением превышавшим всякую общину. Учитель общины наконец–то вскрикну:

Боже Мой! Боже Мой! Для чего Ты Меня оставил?

(Матф. 27: 46)

и

Жажду (Ин. 19: 28).

Общинная жизнь создана для того, чтобы помочь мне не убегать от глубокой язвы моего одиночества, но оставаться в реальности любви, мало помалу обретая веру в исцеление от своих иллюзий и своего эгоизма, становясь самому хлебом для других. В общинной жизни ты для других, для того, чтобы расти вместе с другими и открывать наши раны бесконечному, чтобы через них проявилось присутствие Иисуса.

Но нельзя принять свои глубокие раны, не поняв, что община — земля, место укоренения для сердца, очаг. Это укоренение не ради удобства, замыкания на себе. Напротив, оно для того, чтобы каждый мог расти и плодоносить для людей и Бога. Укоренение — обнаружение Союза между людьми, призванными жить вместе. Но это также обнаружение Завета с Богом и бедными. Община создана не для самой себя, но для других, для бедных, для Церкви и для общества. Они по преимуществу миссионеры. У неё весть надежды, которую нужно давать и любовь, которую нужно сообщать людям и, прежде всего, бедным и отчаявшимся. В этом смысле община обладает политическим значением.

Община может существовать на самом деле только в том случае, есть это жизнетворное отношение, полное любви между ней и бедными, только если она источник для бедных, а бедные источник для неё.

Общинная жизнь тогда принимает более широкий смысл. Она переживается членами общины, но также переживается в более обширной общине квартала с бедными и со всеми теми, которые желают разделить надежду. Она становится тогда местом примирения и прощения, в котором каждый чувствует, что другие его принимают и принимает их. Она — место дружбы для тех, которые считают себя больными, но которые знают также, что их любят и прощают. Таким образом, община место служения.

Эти служения признак того, что за всеми страданиями, очищениями и смертями будет вечный брачный пир, великое свершение жизни в Боге; это личная встреча нас исчерпает, наша жажда бесконечного будет удовлетворена, язва нашего одиночества исцелена.

Стоит продолжать идти вместе, следовать нашему странствию. Итак, надежда существует!

Примечания

[1] По–французски l’arche (арш).

[2] Книга писалась в 1978 г.

[3] Вспышки сознания (англ.).

[4] Rene Lenoir, Le Seuil, Paris 1974.

[5] Конкретные и личные отношения с Богом всегда завязываются у человека благодаря отношениям с другими людьми, которых Бог избирает быть своим присутствием. Однако в какой–то момент человек осознаёт личную всеречу с Богом, свою собственность вовлечённость и ответственность за происшедшее. В этом смысле человек одинок при встрече. Но осознавая принадлежность и дружбу принимает себя в одиночестве.

[6] R. Laffront, Paris 1975.

[7] Неизвестный автор так называемого Ареопагитского Корпуса сочинений мистического содержания. В его мысли неоплатоническая философия практически слилась с христианским учением. Жил, вероятно, в V веке.

[8] Эти неврозы, преграды, израненность — та реальность человеческого бытия, с которой мы не можем не считаться, желая помочь людям. Мы должны исходить в наших отношениях с этими людьми именно из этой реальности, принимая ее, принимая как дар Божий, т. е как возможность для общины увидеть действие Бога, через страждующее присутствие даже самых убогих, призванных нести крест свой. Их призвание касается и нас, которые должны уподобиться Симону Киринеянину, возложившему на себя крест измученного Христа.

[9] Мытарь — сборщик налогов в Иудее, откупавший это право у Рима.

[10] Зелоты (острые клинки) — очень активное и агрессивное течение в Иудее времён римского владычества, не принимавшее власти Рима над Иудеей и ставившее своей целью её свержение вооружённым путём.

[11] Eight Day of Creation, Word Books Editor, Waco, Texas.

[12] Ditrich Bonhoeffer, De la Vie Communautaire, стр. 95. Foi Vivant п. 83.

[13] Vivre ensemble, стр. 91.

[14] «Solitude and Community», Worship, January 1978.

[15] Т.е.то, к чему человек на самом деле призван. Это опыт соответствия самоотдачипотребностям сердца.

[16] Ditrich Bonhoeffer, De la vie communautaire, стр. 75–76, Foi vivant п. 86.

[17] В «Ковчеге» есть документ, который определяет цели общины и конституция, определяющая руководящие структуры и способ управления.

[18] Когда вместо деятельности мы убаюкиваем себя тем, что нам приятно вместе. Потому что единство состоит не в том, чтобы замкнуться друг на друге, довольствуясь совместным пребыванием в одном месте, а в адекватной реакции на претерпеваемые обстоятельства, через что и проявляется, и укрепляется наше единство.Единство состоит в едином ответе на призыв обстоятельств.

[19] Именно неуверенности, ибо без неё нет стремления к росту, к динамике развития. Если мы всегда чувствуем себя уверенно, мы рискуем замкнуться в себе в самодовольной неподвижности.

[20] То есть, трапезу любви — так первые христиане называли свои встречи, на которых совершалась Евхаристия, причастие, происходившие по примеру иудейской Пасхи, т. е. за трапезой. В данном случае происходит переосмысление это трапезы любви, или, лучше сказать, возвращение к её исконному смыслу — пребывать в единстве любви, обретая это единство в общении со Христом.

[21] Новициат — испытательный срок, дающийся человеку, желающему поступить в тот или иной орден, во время которого как сам новиций (что–то вроде послушника) проверяет своё призвание, так и община вырабатывает своё к нему отношение.

[22] Третья Всеамериканская Конференция верующих, Монреаль, ноябрь 1977.

[23] Carlo Carretto, Oltre le cose, глава I

[24] Ruth Burrows, «Guidelines for Mystical Prayer», Sheed and Ward, Londra, 1976. Другие его книги, «Before the Living God» и «To Believe to Jesus», также являются важными. К сожалению они ещё не переведены на русский язык.

[25] Освящающая благодать (иначе благодать воздействия) — «дар Духа, благодаря которому Христос близок к каждому человеку, который поступает по–человечески и, в зависимости от свободного содействия человека, более или менее явно присутствует в действиях того, кто принимает решение. Это присутствие Иисуса через посредство Духа в наших поступках дано действием освящающей благодати, и в этом не отказано никому, коль скоро в едином посредничестве Христа Отец призывает ко спасению всех». /Джакомо Биффи. >Я верую. Краткое изложение католического вероучения, стр. 158, Cuneo (Italia) 1992г./

[26] Т.е. те или иные дочерние общины.

[27] Автор имеет в виду греческое слово, означающее снисходительность, то есть, по сути, готовность принять человека таким, каков он есть, и не ждать от него мгновенного результата, давая ему «созреть».

[28] The New Age, стр. 121.

[29] Там же, стр. 121.

[30] Dietrich Bonhoeffer, De la vie communautaire, стр. 102–104. // Foi Vivante, п. 83.

[31] Легалисты (от латинского слова lex, закон) — люди, ревниво относящиеся к соблюдению законов и полагающие их основополагающим фактором жизни.

[32] Edizioni Fleurus, Paris, 1970.

[33] Education for Critical Consciousness, New York, Seabury, 1973, стр. 123.

[34] Small is Beautiful. Общество ради человека. Seuil e Contretemps 1978 г.

[35] вечеринка (англ).