Растения в Библии: деревья худые и добрые... "не собирают смокв с терновника"
Образ худых и добрых деревьев (плодов) встречается в Новом Завете неоднократно: Матф.7:15-20 и Лук.6:43-45 в составе Нагорной проповеди; в беседе с фарисеями - Матф.12:33, а также в проповеди Иоанна Крестителя Матф.3:8-10, Лук.3:9, у апостола Иакова – Иак.3:12; и у апостола Павла при рассуждении о христианах из язычников, превозносящихся над христианами из евреев, где использованы образы дикой и хорошей маслины – Рим 11:16-24.
Рассмотрим основные «ботанические» моменты текста отрывка из Нагорной проповеди в изложении евангелиста Луки.
43 Нет доброго дерева, которое приносило бы худой плод; и нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый, 44 ибо всякое дерево познается по плоду своему, потому что не собирают смокв с терновника и не снимают винограда с кустарника. Лук.6:43-44).
Рассмотрение стиха в режиме «сейчас» является несколько статичным: злой человек мыслится только злым, и никак иначе (то есть покаяние для него невозможно). Однако упомянутые ботанические образы худого и доброго деревьев, и пары смоковница-терновник (и виноград-кустарник), равно как некоторые особенности употребленных здесь древнегреческих терминов, позволяют взглянуть на содержание несколько шире.
Ботанические категории здесь очевидным образом подчеркивают «онтологическую вторичность» зла, поскольку слово «худой» – σαπρός – в строгом смысле означает «гнилой». Однако ничто не рождается гнилым, ни из чрева матери, ни из семени, ни при сотворении мира. Иначе говоря, слово σαπρός и по смыслу текста, и по своему значению не является антонимом слова «добрый» (καλός). Все, что сейчас гнилое и трухлявое, ранее было здоровым и крепким, что и не удивительно, если учесть и биологическую реальность (ничто не является трухлявым изначально, трухлявым – становятся), и библейскую реальность Шестоднева, где «худым» растениям вообще нет места: увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. (Быт.1:31). Более того, первые люди были извещены, что все растения не просто хороши, но и прямо созданы для нужд человека. Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; - вам [сие] будет в пищу; (Быт.1:29). Не было никаких гнило-трухлявых деревьев. Все были превосходны и давали хороший плод.
Соответственно, мы имеем «трухлявое дерево» как врЕменную реальность. А «доброе дерево» – как абсолютную.
Тогда как же понимать не собирают смокв с терновника и не снимают винограда с кустарника. (Лук.6:44). Означает ли это «обреченность» терновников? Они, мол, должны подчиниться судьбе? «…рожденный ползать летать не может»? Однако в реальности Библии и это совсем не так.
«Неполноценные» растения появились лишь после грехопадения. …терния и волчцы произрастит она (земля. – А.М.) тебе; и будешь питаться полевою травою (Быт.3:18). Напомню, что и с ботанической точки зрения терние – это любой колючий кустарник. Интересно что? – да то, что колючки терновников всегда вторичны по происхождению. Они представляют собой какой-то преобразованный орган растения, которое ранее было неколючим. Я говорю «ранее» не только с библейской, но и с самой обычной, «нерелигиозной», точки зрения. Потому как эволюционные соображения констатируют: архетип высших растений колючек не имел. Стебель – имел. Фотосинтезирующие органы (листья, стебли) – имел. Цветы или спорангии – тоже имел. Все это первично. Тогда как колючки – эволюционно вторичны. Это всегда измененные листья, или побеги, или выросты на коре стебля (как у розы). Тут теория эволюции, в целом созданная только для того, чтобы обслуживать безбожное мировоззрение, вынужденно сошлась с Библией, признав, что преобразование в колючку во времени отстает от первично существовавших ранее органов исходных «просто растений».
Потому, несмотря на внешне четко и жестко, однозначно «логически» оформленный посыл – «не собирают смокв с терновника» – можно разглядеть и второй план: терновник не может дать смокв, но терновник может превратиться в смоковницу (ср. с притчей о бесплодной смоковнице, Лук.13:6-9, где описана возможность превращения «худого» дерева в «доброе»).
Образ худых и добрых деревьев (плодов) встречается в Новом Завете неоднократно: Матф.7:15-20 и Лук.6:43-45 в составе Нагорной проповеди; в беседе с фарисеями - Матф.12:33, а также в проповеди Иоанна Крестителя Матф.3:8-10, Лук.3:9, у апостола Иакова – Иак.3:12; и у апостола Павла при рассуждении о христианах из язычников, превозносящихся над христианами из евреев, где использованы образы дикой и хорошей маслины – Рим 11:16-24.
Рассмотрим основные «ботанические» моменты текста отрывка из Нагорной проповеди в изложении евангелиста Луки.
43 Нет доброго дерева, которое приносило бы худой плод; и нет худого дерева, которое приносило бы плод добрый, 44 ибо всякое дерево познается по плоду своему, потому что не собирают смокв с терновника и не снимают винограда с кустарника. Лук.6:43-44).
Рассмотрение стиха в режиме «сейчас» является несколько статичным: злой человек мыслится только злым, и никак иначе (то есть покаяние для него невозможно). Однако упомянутые ботанические образы худого и доброго деревьев, и пары смоковница-терновник (и виноград-кустарник), равно как некоторые особенности употребленных здесь древнегреческих терминов, позволяют взглянуть на содержание несколько шире.
Ботанические категории здесь очевидным образом подчеркивают «онтологическую вторичность» зла, поскольку слово «худой» – σαπρός – в строгом смысле означает «гнилой». Однако ничто не рождается гнилым, ни из чрева матери, ни из семени, ни при сотворении мира. Иначе говоря, слово σαπρός и по смыслу текста, и по своему значению не является антонимом слова «добрый» (καλός). Все, что сейчас гнилое и трухлявое, ранее было здоровым и крепким, что и не удивительно, если учесть и биологическую реальность (ничто не является трухлявым изначально, трухлявым – становятся), и библейскую реальность Шестоднева, где «худым» растениям вообще нет места: увидел Бог все, что Он создал, и вот, хорошо весьма. (Быт.1:31). Более того, первые люди были извещены, что все растения не просто хороши, но и прямо созданы для нужд человека. Я дал вам всякую траву, сеющую семя, какая есть на всей земле, и всякое дерево, у которого плод древесный, сеющий семя; - вам [сие] будет в пищу; (Быт.1:29). Не было никаких гнило-трухлявых деревьев. Все были превосходны и давали хороший плод.
Соответственно, мы имеем «трухлявое дерево» как врЕменную реальность. А «доброе дерево» – как абсолютную.
Тогда как же понимать не собирают смокв с терновника и не снимают винограда с кустарника. (Лук.6:44). Означает ли это «обреченность» терновников? Они, мол, должны подчиниться судьбе? «…рожденный ползать летать не может»? Однако в реальности Библии и это совсем не так.
«Неполноценные» растения появились лишь после грехопадения. …терния и волчцы произрастит она (земля. – А.М.) тебе; и будешь питаться полевою травою (Быт.3:18). Напомню, что и с ботанической точки зрения терние – это любой колючий кустарник. Интересно что? – да то, что колючки терновников всегда вторичны по происхождению. Они представляют собой какой-то преобразованный орган растения, которое ранее было неколючим. Я говорю «ранее» не только с библейской, но и с самой обычной, «нерелигиозной», точки зрения. Потому как эволюционные соображения констатируют: архетип высших растений колючек не имел. Стебель – имел. Фотосинтезирующие органы (листья, стебли) – имел. Цветы или спорангии – тоже имел. Все это первично. Тогда как колючки – эволюционно вторичны. Это всегда измененные листья, или побеги, или выросты на коре стебля (как у розы). Тут теория эволюции, в целом созданная только для того, чтобы обслуживать безбожное мировоззрение, вынужденно сошлась с Библией, признав, что преобразование в колючку во времени отстает от первично существовавших ранее органов исходных «просто растений».
Потому, несмотря на внешне четко и жестко, однозначно «логически» оформленный посыл – «не собирают смокв с терновника» – можно разглядеть и второй план: терновник не может дать смокв, но терновник может превратиться в смоковницу (ср. с притчей о бесплодной смоковнице, Лук.13:6-9, где описана возможность превращения «худого» дерева в «доброе»).
