Голубые одуванчики
Вознесение
На дни моего пребывания в Знаменском скиту выпала целая череда праздников, следовавших один за другим: Апостола Иоанна Богослова, Святителя Николая Чудотворца, Вознесение Господне... На Вознесение причащаться было благословлено всем, а вот между Свт. Николаем и Ап. Иоанном Богословом надо было выбирать: «или–или». Выбор был, согласитесь, нелегкий… Но после долгих размышлений и колебаний я «выбрала» Иоанна Богослова, своего любимого Апостола, который, к тому же, еще и считается «покровителем авторов и редакторов».
Все дни, вплоть до Вознесения (а потом помогала в храме), я несла кухонное послушание: «сеяла разумное, доброе, вечное»
, а попросту говоря, просеивала немного перележавшую муку. Но сейчас я хочу рассказать не об этом, разве что попутно, а о двух особенно запомнившихся мне днях...
Не помню, какая именно погода была в предыдущие дни, но хорошо помню жару, нависшую над Хрипуновом в день 23 мая (между прочим, день памяти св. Апостола Симона Кананита, к которому у меня с тех пор, как я побывала, десять лет назад, в Новом Афоне, особое отношение). Этот апокалиптический день врезался мне в память, и я даже изменю ради него своему правилу воздерживаться в фотоочерках от пространных описаний.
…Когда просеиваешь муку, она покрывает все в радиусе метра-полутора тончайшим, дисперсным слоем. И меня постепенно переселяли с моим бидоном и кастрюлей с одного места на другое: сначала с кухни – в сени, оттуда – в беседку посреди огорода возле сестринского дома, а затем – за укромный угол дома, где никто не ходит и не носит на обуви в дом муку. И вот, когда я сидела там за своим душеполезным занятием, начал потягивать ветерок, на глазах меняться картина неба. «Был бы дождь да был бы гром, нам не нужен агроном!» – весело пропел, проходя мимо, один из работников (в монастыре их называют «братьями»). Чем дальше, тем яснее становилось, что «быть грому великому»: начали налетать уже нешуточные порывы ветра, впали в какое-то безумное озверение комары, всё вокруг наполнилось неслыханной какофонией звуков: одномоментно каркали грачи, пели петухи, куковала кукушка, страстно ворковали голуби, мычал какой-то бычок, видно, запутавшийся в привязи… Потом, в довершение всего, с крыши совсем рядом со мной свалилась какая-то коробка с ошалевшим, встрепанным голубенком в ней…
...Перед всенощной, а приближалась всенощная на Вознесение, работы всегда заканчивались раньше, и после вечернего, в 16 часов, чая, а фактически легкого ужина, я была свободна. И, когда я шла в тот день домой, чуть-чуть отдохнуть и переодеться, ясно было, что до «грома великого» остались считанные минуты, если не секунды. Страшно потемнело небо, всё вокруг смолкло, и, когда я подходила к дому, уже срывались первые крупные капли дождя…
И минуты через две после того, как я вошла в дом, в комнате так резко потемнело, что я подошла к окну. И в этот самый момент со страшным грохотом, одновременно с первым ударом колокола, звавшего на всенощную, словно обвалились небеса! Колокол звонил и звонил, едва пробиваясь сквозь этот оглушительный водопад...
Всё это длилось, как оно и бывает летом, минуты две, и снова вышло солнце, но те, кого в эти минуты ливень застиг на улице, промокли до нитки. И моя бедная Э., замешкавшаяся в трапезной.
На всенощной храм был полон, как никогда. И на Литургии наутро – тоже. Все чинно исповедовались, первыми сестры, затем – миряне. Причащались – все, от совсем мала до совсем велика. Детей было видно, но не слышно. С Благодарственных молитв не только никто не ушел, но все молча слушали их до самого конца и только потом разошлись.
Но к этому я еще вернусь...
Источник
День Вознесения Господня обозначился таким резким переломом погоды, таким пронзительным холодным ветром при безупречно синем поутру небе, что невольно проскальзывала малодушная мысль: «Вот, покинул Господь землю, оставил нас до самой Троицы сирыми...»
В тот день м. К., мой добрый «гид», благо праздника ради до вечернего правила она была свободна, предложила мне сходить к источнику… святых Константина и Елены. В «вотчине Батюшки Серафима»?.. «Здесь много источников, – сказала она в ответ на мой безмолвный вопрос. – В советские времена их засыпали, но они упрямо пробивались то в одном, то в другом месте. Недалеко от Хрипунова тоже пробился такой источник. И вот там неожиданно была обретена икона святых равноапостольных Константина и Елены. Ведь в нашем Знаменском храме есть престол в честь этих святых». Ну да, конечно, сообразила я, я же сама рассказывала о нем в записи В Знаменском скиту: Часть 2...»
И вот, выйдя часа в четыре из села, мы направились в двухкилометровый путь по проселочной дороге.
Храм становился все меньше и меньше.
Далеко-далеко слева изумрудно светились зеленя...
И вот, наконец, до последнего невидимый за деревьями крест, и в низинке...
...купальня и маленький аккуратный колодец...
...из которого игумения Дивеевской обители матушка Сергия, приезжающая в Скит на престольные праздники, ковшиком возливает на сестер воду. Ко всеобщему удовольствию.
Моего умения не хватило, чтобы сделать различимыми преп. Серафима и слева свв. Константина и Елену... Если щелкнем мышкой, мы их увидим.
Окунуться в купель я не решилась: в самой купальне было тепло, но на улице ветер был такой холодный и резкий, что едва не продувал теплые пуховые одежки, в которые облачили меня м. К. и сестра В., храни их Господь...
Когда вышли наружу, тени уже начали сгущаться. М. К. нужно было поспешать на вечернее правило...
...и, поклонившись на прощание кресту...
... мимо зарослей земляники...
«меж колосьев и трав...» мы направились в обратный путь.
Уже в восьмом часу показался знакомый купол...
Продолжение следует...
P.S. Только что получила такое письмо: «Сейчас приехала с источника: поля все нежно-голубые, как будто небо смотрится в землю. Это цветет цикорий».
(См. продолжение: Голубые одуванчики (4): Сгусток веры )
Вознесение
На дни моего пребывания в Знаменском скиту выпала целая череда праздников, следовавших один за другим: Апостола Иоанна Богослова, Святителя Николая Чудотворца, Вознесение Господне... На Вознесение причащаться было благословлено всем, а вот между Свт. Николаем и Ап. Иоанном Богословом надо было выбирать: «или–или». Выбор был, согласитесь, нелегкий… Но после долгих размышлений и колебаний я «выбрала» Иоанна Богослова, своего любимого Апостола, который, к тому же, еще и считается «покровителем авторов и редакторов».
Все дни, вплоть до Вознесения (а потом помогала в храме), я несла кухонное послушание: «сеяла разумное, доброе, вечное»
, а попросту говоря, просеивала немного перележавшую муку. Но сейчас я хочу рассказать не об этом, разве что попутно, а о двух особенно запомнившихся мне днях...Не помню, какая именно погода была в предыдущие дни, но хорошо помню жару, нависшую над Хрипуновом в день 23 мая (между прочим, день памяти св. Апостола Симона Кананита, к которому у меня с тех пор, как я побывала, десять лет назад, в Новом Афоне, особое отношение). Этот апокалиптический день врезался мне в память, и я даже изменю ради него своему правилу воздерживаться в фотоочерках от пространных описаний.
…Когда просеиваешь муку, она покрывает все в радиусе метра-полутора тончайшим, дисперсным слоем. И меня постепенно переселяли с моим бидоном и кастрюлей с одного места на другое: сначала с кухни – в сени, оттуда – в беседку посреди огорода возле сестринского дома, а затем – за укромный угол дома, где никто не ходит и не носит на обуви в дом муку. И вот, когда я сидела там за своим душеполезным занятием, начал потягивать ветерок, на глазах меняться картина неба. «Был бы дождь да был бы гром, нам не нужен агроном!» – весело пропел, проходя мимо, один из работников (в монастыре их называют «братьями»). Чем дальше, тем яснее становилось, что «быть грому великому»: начали налетать уже нешуточные порывы ветра, впали в какое-то безумное озверение комары, всё вокруг наполнилось неслыханной какофонией звуков: одномоментно каркали грачи, пели петухи, куковала кукушка, страстно ворковали голуби, мычал какой-то бычок, видно, запутавшийся в привязи… Потом, в довершение всего, с крыши совсем рядом со мной свалилась какая-то коробка с ошалевшим, встрепанным голубенком в ней…
...Перед всенощной, а приближалась всенощная на Вознесение, работы всегда заканчивались раньше, и после вечернего, в 16 часов, чая, а фактически легкого ужина, я была свободна. И, когда я шла в тот день домой, чуть-чуть отдохнуть и переодеться, ясно было, что до «грома великого» остались считанные минуты, если не секунды. Страшно потемнело небо, всё вокруг смолкло, и, когда я подходила к дому, уже срывались первые крупные капли дождя…
И минуты через две после того, как я вошла в дом, в комнате так резко потемнело, что я подошла к окну. И в этот самый момент со страшным грохотом, одновременно с первым ударом колокола, звавшего на всенощную, словно обвалились небеса! Колокол звонил и звонил, едва пробиваясь сквозь этот оглушительный водопад...
Всё это длилось, как оно и бывает летом, минуты две, и снова вышло солнце, но те, кого в эти минуты ливень застиг на улице, промокли до нитки. И моя бедная Э., замешкавшаяся в трапезной.
На всенощной храм был полон, как никогда. И на Литургии наутро – тоже. Все чинно исповедовались, первыми сестры, затем – миряне. Причащались – все, от совсем мала до совсем велика. Детей было видно, но не слышно. С Благодарственных молитв не только никто не ушел, но все молча слушали их до самого конца и только потом разошлись.
Но к этому я еще вернусь...
Источник
День Вознесения Господня обозначился таким резким переломом погоды, таким пронзительным холодным ветром при безупречно синем поутру небе, что невольно проскальзывала малодушная мысль: «Вот, покинул Господь землю, оставил нас до самой Троицы сирыми...»
В тот день м. К., мой добрый «гид», благо праздника ради до вечернего правила она была свободна, предложила мне сходить к источнику… святых Константина и Елены. В «вотчине Батюшки Серафима»?.. «Здесь много источников, – сказала она в ответ на мой безмолвный вопрос. – В советские времена их засыпали, но они упрямо пробивались то в одном, то в другом месте. Недалеко от Хрипунова тоже пробился такой источник. И вот там неожиданно была обретена икона святых равноапостольных Константина и Елены. Ведь в нашем Знаменском храме есть престол в честь этих святых». Ну да, конечно, сообразила я, я же сама рассказывала о нем в записи В Знаменском скиту: Часть 2...»
И вот, выйдя часа в четыре из села, мы направились в двухкилометровый путь по проселочной дороге.
Храм становился все меньше и меньше.
Далеко-далеко слева изумрудно светились зеленя...
И вот, наконец, до последнего невидимый за деревьями крест, и в низинке...
...купальня и маленький аккуратный колодец...
...из которого игумения Дивеевской обители матушка Сергия, приезжающая в Скит на престольные праздники, ковшиком возливает на сестер воду. Ко всеобщему удовольствию.
Моего умения не хватило, чтобы сделать различимыми преп. Серафима и слева свв. Константина и Елену... Если щелкнем мышкой, мы их увидим.
Окунуться в купель я не решилась: в самой купальне было тепло, но на улице ветер был такой холодный и резкий, что едва не продувал теплые пуховые одежки, в которые облачили меня м. К. и сестра В., храни их Господь...
Когда вышли наружу, тени уже начали сгущаться. М. К. нужно было поспешать на вечернее правило...
...и, поклонившись на прощание кресту...
... мимо зарослей земляники...
«меж колосьев и трав...» мы направились в обратный путь.
Уже в восьмом часу показался знакомый купол...
Продолжение следует...
P.S. Только что получила такое письмо: «Сейчас приехала с источника: поля все нежно-голубые, как будто небо смотрится в землю. Это цветет цикорий».
(См. продолжение: Голубые одуванчики (4): Сгусток веры )
- Перейти к следующей записи Голубые одуванчики (4): Сгусток веры
- Перейти к предыдущей записи Голубые одуванчики (2): Канавка. Краешек ризы...
