Воздаяние праведникам и грешникам

См. также: Муки вечные. № 569.

147. Видение сестры пресвитера загробного воздаяния праведникам и грешникам

См. также: Ад; Блуд; Видение; Девы падшие; Детоубийство; Клирик; Рай; Слава человеческая.

Старец, украшенный сединой, поведал, что один пресвитер из наших стран, муж чудный и много времени проведший в подвиге и со многим старанием прилежавший к чтению Священных Писаний, рассказывал следующее: “Была у меня, – говорил он, – сестра – девица, молодая летами, но приобретшая старческий разум. Она проводила все время в посте и воздержании. Сидела она однажды около меня и вдруг, откинувшись на спину, пробыла безгласна и бездыханна целый день и ночь. На следующий день в тот же час, как бы восстав от сна, была она в страхе и ужасе. Когда же я спрашивал, что случилось с ней, она просила оставить ее в покое, пока пройдет немного душевный страх и обретет она возможность рассказать о том, что ей было показано. “Ибо, – говорила она, – превышает и зрение, и слух то, что видено было мной хорошего и худого.” В слезах провела она много дней, не хотела слышать и слова от кого-нибудь и сама не говорила даже с близкими. Имена некоторых часто вспоминала со слезами и, стеная, оплакивала их. Я имел большое желание узнать о виденном ею, она едва уступила моей просьбе и начала говорить: “В тот час, когда я сидела около тебя, два неких мужа, с седыми волосами, сановитые на вид, одетые в белые одежды, придя и взяв меня за правую руку, приказали следовать за ними. Один из них, державший в руке жезл, простер его к небу и отверз его, приготовляя нам доступ туда. Потом они привели меня на некое место, где перед храмом стояло великое множество Ангелов; двери же храма нельзя описать словами. Когда же я вошла внутрь, увидела возвышенный престол и рядом с ним многих Ангелов, красотой и величием превосходящих тех, которые стояли снаружи. На престоле сидел Некто, Своим светом всех освещающий, Которому, припадая, все поклонялись. Ведшие меня повелели и мне поклониться Ему. Услышала же я, что Он повелел вести меня и показать все для вразумления еще находящихся в жизни. Они тотчас взяли меня за руку и приказанное им исполнили. И, придя в некое место, вижу великое множество творений красоты несказанной, облеченных в различные одежды, блестящие золотом и драгоценными камнями, и храмины разнообразные и живущих в них в чести и славе великое множество мужей и жен. Мне говорили: “Это епископы, праведно и свято начальствовавшие над людьми; это клирики и миряне, из них одни в своем служении просияли, другие целомудренно и праведно пожили.” Там, брат, увидела я пресвитера нашего селения и клириков, которых знаем и я, и ты. Увидела множество дев и вдов, жен, в браке честно поживших; из них многие были знакомы, иные из нашего местечка, да и из других мест, с которыми случалось бывать вместе на праздниках мучеников, иных же, которых и не знала я, о которых просила ведших меня рассказать что-нибудь. Они же сказали: “Это все из различных городов и селений. Одни упражнялись в подвижничестве, иные же пожили, – каждый в своем состоянии, а некоторые во вдовстве провели большую часть жизни и сокрушаемы были скорбями и многими бедствиями. Есть из них некоторые, в девстве или вдовстве сначала павшие, но за покаяние и многие слезы опять восстановленные в прежнем чине.” Затем отвели меня в места, страшные по виду и ужасные, исполненные всякого плача и рыданий…” Намереваясь начать рассказ об этом, она пришла в такой страх, что слезами омочила всю одежду, и от страха прерывался ее голос, язык же ее невольно заплетался, она останавливалась. Но, принуждаемая мной, продолжала рассказ: “Видела я места столь страшные и ужасные, что ни зрением, ни слухом нельзя воспринять. Предстоящие мне говорили, что эти обители приготовлены для всех нечестивых и беззаконных и для тех, кто в мире назывался христианином, но много делал зла. Там видела я печь, разожженную и издающую страшное клокотание. Увидев ее и ужаснувшись, я спросила: “Для каких нечестивых приготовлено это?” Мне сказали: “Для вчиненных в клир, но из-за сребролюбия и беспечности Церковь Божию оскорбивших и в постыдной жизни проживших без покаяния.” В числе тех были и имена некоторых наших городских, о которых и сам ты слышал, что они жили постыдно, некоторые же были и из моей церкви. Я же трепеща возгласила: “Неужели для находящихся в клире и девстве приготовлены такие бедствия?” Один же из бывших вдали ответил мне: “Бедствия, девица, назначены им соответствующие их нечестью против Бога и их неправде против ближнего. Ибо ни тех, кто страдает, не презирает Бог, ни тех, кто делает неугодное Ему, не оставляет без наказания. Всем за доброе и злое воздает по достоинству Бог Всемогущий.” Еще отойдя, остановились мы на месте, полном глубокой тьмы. Все там исполнено было вопля и смущения и скрежета и жалобного голоса и страшного стенания. Там, брат, увидела я многих разных и дев, и вдов, и некоторых других, о ком сказано было, что никогда они не поступали сообразно своим обетам, переходили с места на место и своим бродяжничеством порочили жизнь других, винопитию и наслаждениям прилежали, а на псалмопение, молитвы и пост не обращали никакого внимания, несмотря на то, что своими обещаниями вступили в завет с Христом. О некоторых же из них говорили, что они с ненавистью к людям, хотя и без лжи, толковали о намерениях других, что послужило к развращению кое-кого; и оттого они виновны в погибели тех, кого развратили своими пересудами. Я же, видя их великое стенание и плач, не меньшим, чем они, была объята страхом. Посмотрев внимательнее, вижу объятых огнем и муками двух самых любезных мне девиц, которым вместе со мной весьма часто ты, брат, давал многие советы и увещал их, любя их особенно за дружбу ко мне. Увидев их, восстенала я и позвала по имени одну из них. Они обе взглянули, и по лицам их было видно, как они стыдятся наказания, которому подвергаются, и еще более стали мучиться от стыда и совсем поникли. Я же со слезами спрашивала их: “Что сделано вами тайного, что утаилось от многих, и в какие худые дела вы впали, за которые получили здесь наказание?” Они же сказали: “Сами наказания обвиняют нас и говорят о наших деяниях, зачем же спрашивать нас? Зачем же, впрочем, и скрывать нам? Ибо девство погубили мы растлением, по причине же зачатия решились на убийства. Воздержание и пост на виду у других исполняли, втайне же делали противоположное, ибо желали только славы человеческой, а на ожидающее здесь не обращали никакого внимания. Все сделанное там тайно обличили здешние бедствия. За тамошнее прельщение принимаем достойное наказание. За тамошнее славолюбие здесь принимаем соответственный стыд. За наши дела подверглись мы праведному суду и никакой ни от кого из тамошних друзей не удостаиваемся помощи. Но если есть у тебя теперь какая сила и дерзновение ради твоей доброй жизни, помоги нам в одержащих нас страшных мучениях. Покажи любовь к нам и хотя бы немного помилования испроси нам у мучающих нас.” Я же отвечала им: “И где столь многочисленные увещания и советы моего брата? Где мольбы, где великое его попечение, где постоянные молитвы? Неужели ничто из этого не было достаточно для того, чтобы не быть вам, сестры, отведенными сюда? Так всякий совет и забота и молитвы о ком-либо бывают тщетны и бесполезны, если он сам себя не сделает послушным им.” Они же, устыдившись, сначала молчали, потом опять стали говорить: “Не время теперь для обличения и укорения, но для утешения и помощи, ибо постигла нас беда. Помилование доставь и помощь, если можешь; помоги нам, умилостившись над нами.” Я же обещала: “Если смогу сделать что доброе, сделаю.” Они же сказали, чтобы я попросила за них начальствующих над муками, если возможно, совсем освободить их от этого мучения. Если же невозможно, то хотя бы получить малое облегчение от таких бедствий. Я же, припав со слезами и плачем к начальствующим, молила их: “Подражайте своему Владыке, человеколюбивому и благому, облегчите им мучения.” Они же со страшным взором, без успеха отослали меня, говоря: “Не время для них теперь покаяния и исповедания, ибо данное им от Бога время для покаяния они провели в блуде и убийствах и наслаждениях и во всяком беззаконии и облегчения здесь получить не могут. За басню почитавшие там здешние блага как ныне получат их? Для них справедливо: какие посеяли деяния там, такие пожинают плоды; какие там презрели блага, тех здесь не получат, а какими пренебрегали муками, те испытают. Потому до конца будет им бедствие. Ступай, девица, возвести там о здешнем – о добром и о злом, хотя бы многим показалась ты говорящей пустое.” Они же, узнав, что бесполезно было мое моление, плача и скрежеща зубами, сказали: “Все терпели мы сообразно сделанному нами. Учивших нас в мире жить достойно девства мы не послушались, и добрые увещания оказались здесь бесполезными. Но, оставив нас, ты опять пойдешь в мир, просим тебя, расскажи обо всем этом жившей с нами, ибо и она с нами делала подобное, смеясь над здешним, за басни почитая говоримое, как и мы. Возвести ей о наших мучениях, чтобы, если до конца будет делать подобное, и ей не испытать бы таких же бед. Уверь ее, что истинно есть здесь все, и убеди покаяться, ибо, может быть, это будет спасением для такой души. Господь же и Бог да удостоит её освободиться от мук, о которых мы вместе не слушали, и получить вечные блага в Самом Христе Господе нашем. Ему же слава и держава во веки веков. Аминь.” (Древний патерик. 1874. С. 428).