Глава 2
Еккл.2:1. Сказал я в сердце моем: «дай, испытаю я тебя весельем, и насладись добром»; но и это – суета!
Сказал я в сердце своем: приди теперь, я испытаю тебя в веселье и посмотрю во благе: и вот и это суета. Узнав, что во множестве мудрости и приложении знания есть труд и печаль, и что это ничто иное, как напрасная и безконечная борьба, я перешел к веселью, чтобы утопать в роскоши, собирать имения, жить в обычном богатстве, и прежде чем умру, срывать скоропреходящие удовольствия. Но и в этом сам я увидел суету свою, так как удовольствие прошедшее не удовлетворяет моей страсти в настоящем, и исчерпанное не насыщает; и не только радость телесная, но и духовная есть покушение для обладающего ею, так что мне нужен вразумляющий жезл и ангел сатанин, который бы удручал меня, чтобы я не превозносился (2Кор.12:7). Поэтому и Соломон говорит: «богатства и нищеты не даждь ми», и непосредственно за тем присовокупляет: «да не насыщься ложь буду, и реку, кто мя видит.» (Прит.30:8–9). Ибо и диавол овладевает нами чрез обилие благ. Посему и у апостола написано: «да не разгордевся в суд впадет диаволь» (1Тим.3:6), то есть такое осуждение, какому подпал и диавол. Но можем сказать и то, что радость духовная, как и прочее, объявляются теперь суетой потому, что видим ее теперь в зеркале и гадательно, а когда она откроется лицом к лицу, тогда она будет уже не суетою, а истиною.
Еккл.2:2. О смехе сказал я: «глупость!», а о веселье: «что оно делает?»
Смеху сказал я: безумие, и веселью: что ты это делаешь? Где мы читаем «безумие», в еврейском стоит «molal», что Акила перевел πλάνησιν, то есть заблуждение, а Симмах θόροβον, то есть «шум»; Семьдесят же и Феодотион, как во многих местах, так и в этом месте согласно перевели περιφοράν, что мы, переводя буквально, можем выразить словом «обношение». Итак, как те, кои носятся всяким ветром учения, непостоянны и колеблются в разные стороны (Еф.4:14); так и те, кои разражаются смехом, о котором Господь сказал в Евангелии, что он переменится в плачь (Лк.6:25), охватываются заблуждением и вихрем века сего, не разумея бездны грехов своих и не оплакивая прежних пороков, но думая, что скоропреходящие блага вечны, и радуясь тому, что скорее достойно плача. Это можно понимать и в отношении к еретикам, которые удовлетворяясь ложными учениями, обещают себе радости и благополучие.
Еккл.2:3. Вздумал я в сердце моем услаждать вином тело мое и, между тем, как сердце мое руководилось мудростью, придержаться и глупости, доколе не увижу, что хорошо для сынов человеческих, что должны были бы они делать под небом в немногие дни жизни своей.
Подумал я в сердце своем: буду в вине влачить плоть свою; но сердце мое навело меня на мудрость, и к тому, чтобы овладеть глупостью, пока не увижу, что было доброго у сынов человеческих из того, что делали они под солнцем в числе дней жизни своей. Хотел я отдать жизнь наслаждениям, освободить плоть свою от всех забот и как вином упиваться удовольствиями; но размышление мое и естественный разум, который Бог вложил и грешникам, отвлекли меня и привели к изысканию мудрости и попранию глупости, чтобы видеть, что было доброго из того, что люди могли сделать в течение жизни своей. Прекрасно сравнил удовольствия с опьянением. Ибо они, подобны опьянению, разрушают крепость духа, и кто сможет заменить это опьянение мудростью, и (как стоит в некоторых списках) «получить радость духовную», тот будет в состоянии достигнуть знания того, к чему в этой жизни должно стремиться и чего избегать.
Еккл.2:4–13. Я предпринял большие дела: построил себе домы, посадил себе виноградники, устроил себе сады и рощи и насадил в них всякие плодовитые дерева; сделал себе водоемы для орошения из них рощей, произращающих деревья; приобрел себе слуг и служанок, и домочадцы были у меня; также крупного и мелкого скота было у меня больше, нежели у всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; собрал себе серебра и золота и драгоценностей от царей и областей; завел у себя певцов и певиц и услаждения сынов человеческих – разные музыкальные орудия. И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; и мудрость моя пребыла со мною. Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья, потому что сердце мое радовалось во всех трудах моих, и это было моею долею от всех трудов моих. И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, всё – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем! И обратился я, чтобы взглянуть на мудрость и безумие и глупость: ибо что может сделать человек после царя сверх того, что уже сделано? И увидел я, что преимущество мудрости перед глупостью такое же, как преимущество света перед тьмою:
Увеличил я дела свои, построил себе дома, насадил себе виноградники, и прочее до того места, где говорит: «глаза мудрого в голове его, а глупый ходит во тьме». Прежде чем буду говорить о частностях, мне кажется полезно вкратце обнять все и смысл всего места, так сказать, подвести к одному итогу, чтобы легче можно было понять то, о чем говорится. Как царь и человек могущественный, я имел все, что в мире считается благом. Я построил себе высокие дворцы, усадил виноградниками горы и холмы, и чтобы ни в чем не было недостатка для жизни роскошной, насадил себе сады и огороды и возрастил в них различные деревья, которые сверху орошались собранною в цистерны водою, чтобы от постоянной влаги зелень поддерживалась долее. Было у меня безчисленное множество рабов, и купленных, и своих туземных; было и много стад домашних животных, то есть волов и овец, – было столько, сколько не имел прежде до меня ни один царь в Иерусалиме. Хранились у меня и неисчислимые сокровища серебра и золота, собиравшиеся из даров различных царей и из налогов различных народов. Вследствие этого, чрезмерное богатство увлекало меня к большей и большей роскоши; играли у меня оркестры музыкантов на флейтах и лирах, были хоры певцов и на пирах прислуживали мужчины и женщины. Но чем больше возрастала эта роскошь, тем больше оскудевала мудрость. Ибо к какому бы наслаждению ни увлекала меня похоть, я стремился к нему неудержимо и необузданно, и думал, что это добрый плод трудов моих, если я сам истощался в удовольствиях и роскоши. Наконец, пришедши в себя и как бы пробудившись от тяжелого сна, я посмотрел на руки свои и увидел, что дела мои полны суеты, полны нечистоты, исполнены духом заблуждения. Ибо не мог я признать благом ничего из того, что в мире считалось благом. Поэтому, размыслив, каковы блага мудрости и каково зло глупости, я стал воздавать хвалу тому человеку, который, обуздав себя после жизни порочной, мог быть последователем добродетели. Ибо велико расстояние между мудростью и глупостью, и сколько день отличен от ночи, столько же различаются добродетели от пороков. Мне кажется поэтому, что следующий мудрости постоянно устремляет очи к небу, что лице его обращено горе, и что он созерцает высшее; а преданный глупости и порокам находится во тьме и блуждает в неведении вещей.
Еккл.2:4. Я предпринял большие дела: построил себе домы, посадил себе виноградники,
Увеличил я дела свои и пр. Увеличивает дела свои тот, кто по образу Творца возносится к горнему и созидает дома, дабы Отец, и Сын, и Дух Святый пришли и обитали в них, – и насаждает виноградники, к которым бы Иисус привязывал ослицу свою.
Еккл.2:5. устроил себе сады и рощи и насадил в них всякие плодовитые дерева;
Сделал себе сады и огороды: насадил в них всякое дерево плодовитое. В доме богатого есть сосуды не только золотые и серебряные, но и деревянные и глиняные. Для некоторых не совсем здоровых и слабых делаются и огороды, ибо кто нездоров, тот питается овощами (Рим.14:2); насаждаются деревья, – не все «плодовитые», как стоит в латинских списках, но все «плоды», то есть деревья различных плодов и сортов, так как в церкви дары благодати различны, и один есть глаз, другой – рука, иной – нога, и менее совершенным из членов мы оказываем большее попечение (1Кор.12:24). Между этими плодовитыми деревьями первое место, думаю, занимает древо жизни, которое есть мудрость. Ибо, если оно не посажено в средине, то засохнут и прочие деревья.
Еккл.2:6. сделал себе водоемы для орошения из них рощей, произращающих деревья
Устроил себе водоемы для орошения из них рощей и растущих деревьев. Деревья рощей, деревья лесов, которые неплодовиты, не приносят плодов, питаются не небесным дождем, не водами, падающими сверху, а теми, которые собираются в водоемы из ручьев. Ибо равнинный и низменный Египет, как овощной огород, орошается водами земными и идущими из Эфиопии, а земля обетованная, как страна гористая и возвышенная, ожидает дождя раннего и позднего с неба.
Еккл.2:7. приобрел себе слуг и служанок, и домочадцы были у меня; также крупного и мелкого скота было у меня больше, нежели у всех, бывших прежде меня в Иерусалиме;
Накупил слуг и служанок; и домочадцы были у меня, и имение вьючного скота и овец многое было у меня. Если и теперь, как и выше, в Екклезиасте мы хотим видеть образ Христа, то под рабами можем разуметь тех, кои имеют в рабстве дух страха и более желают духовного, чем обладают им; под служанками можем разуметь те души, кои еще преданы телу и земле; а под домочадцами тех, кои, хотя находятся в церкви и превосходят указанных рабов и служанок, но еще не одарены от Господа свободою и благородством. В имении Екклезиаста есть и иные члены, деятельностью и простотою своею уподобляющиеся волам и овцам: они, не имея разумения и знания Писаний, хотя и трудятся в церкви, но еще не достигли того, чтобы заслужить человеческое достоинство и возвыситься до образа Творца. Тщательно заметь, что относительно слуг, служанок и домочадцев не прибавляется, что их было много, а о волах и овцах говорится: «имение вьючного скота и овец многое было у меня». Ибо в церкви более скота, чем людей, более овец, чем слуг, служанок и домочадцев.
А в конце говорится: «больше нежели у всех бывших прежде меня в Иерусалиме». Не служит к большой славе Соломона, что он был богаче одного царя, своего отца, потому что при Сауле Иерусалим не был еще столицею, а находился во владении Иевусеев, которые жили и в самом городе. Поэтому следует объяснять в высшем смысле, какой это Иерусалим и чем Екклезиаст был богаче всех предшествовавших ему царей в Иерусалиме.
Еккл.2:8. собрал себе серебра и золота и драгоценностей от царей и областей; завел у себя певцов и певиц и услаждения сынов человеческих – разные музыкальные орудия.
Собрал я серебра и золота и драгоценностей от царей и областей. Завел у себя певцов и певиц и забавы сынов человеческих, служителей и служительниц. Серебро и золото Божественное Писание употребляет в отношении к букве и духовному смыслу: так, в шестьдесят седьмом псалме духовно понимаемый голубь более видные и наружные крылья имеет посеребренные, а более сокровенный внутри смысл закрывает блеском золота. Христос собрал в церковь верующих имения царей и областей, или стран: тех царей, о которых Псалмопевец поет: «предсташа царие земстие и князи собрашася вкупе» (Пс.2:2), и тех областей, на кои Спаситель повелевает поднять глава, ибо они уже белеют для жатвы (Ин.4:35). Под имениями царей можно разуметь и учение философов, и светские науки; тщательно изучив их, муж церкви обличает мудрецов в их лжеумствованиях, разрушает премудрость премудрых и отвергает разум разумных (1Кор.1). Певцы и певицы – это те мужчины ли, или женщины, которые поют духом, поют же и умом. Певец, как муж, как сильный и духовный, поет из области высшего; а певица вращается еще в области вещества, которое греки называют όλην и не может высоко поднять свой голос. Таким образом, везде, где в Писании говорится о женщине и о поле слабейшем, там мы должны видеть указание вещественного. Поэтому и Фараон хочет, чтобы оставались дети не мужеского, а только женского пола, как близкие к веществу (Исх.10:10–11), и напротив, ни об одном святом не говорится, или говорится очень редко, что он рождал детей женского пола. И один только Салфааф, умерший во грехах, имел одних только дочерей (Числ.22), а патриарх Иаков, имея двенадцать сыновей, имел только одну дочь, и от той терпел неприятности (Быт.30:21). Наслаждения сынов человеческих следует понимать в отношении к мудрости, которая, подобно раю, имеет различные плоды и дает разнообразные наслаждения и о которой говорится: «насладися» о Господе, «и даст ти прошения сердца твоего» (Пс.36:4), и в другом месте: «потоком сладости твоея напоиши я» (Пс.35:9). Сказанное о виночерпиях и виночерпицах (чтобы отличить здесь мужчин и женщин, что неудобно в латинском, я ставлю имя женского рода) Акила переводит много иначе, чем как стоит в тексте, – именно указывает здесь не людей, мужчин и женщин, а виды сосудов, ставя χολίκιον и χολίκια там, где по Еврейски стоит sadda и saddoth, и Симмах, хотя перевел не буквально точно также, но не далек от этой мысли, поставив: виды столов и приборы. Итак смысл тот, что у Соломона употреблялись за столом бокалы, кубки и чаши, украшенные золотом и драгоценными камнями, и что из одного κολίκίῳ, то есть чаши, черпали другими κυλιχίοις, то есть меньшими сосудами, которые из рук служителей принимали все пившие вино. Посему, так как мы видим в Екклезиасте образ Христа и в Притчах премудрость призывает к себе мимоходящих на растворенную чашу: то под большою чашею мы должны разуметь тело Христово, в котором преподано не чистое божество, как оно было на небесных, но ради нас растворено в соединении с человечеством, и чрез апостолов, как чрез меньшие κολίxιa, – небольшие кубки и бокалы, премудрость разлита верующим во всем мире.
Еккл.2:9. И сделался я великим и богатым больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме; и мудрость моя пребыла со мною.
И возвеличился я и приложил мудрость больше всех, бывших прежде меня в Иерусалиме: и мудрость моя оставалась при мне. Возвеличившийся Екклезиаст, по-видимому, наименее соответствует Господу, если только мы не применим к Нему оного: «преспеваше премудростью и возрастом и благодатью» (Лк.2:52) и: сего ради «Бог Его превознесе» (Флп.2:9). А в словах: «бывших прежде меня в Иерусалиме» говорит о тех, кои до Его пришествия управляли собранием святых и церковью. Если мы понимаем Писание духовно, то наиболее богатый из всех есть Христос; если только телесно, то лучше понимать это в отношении к синагоге, чем к церкви. Итак, Он снял покрывало, которое было положено на лице Моисея (Исх.34) и дал нам в полном свете видеть лице Его (2Кор.3:14–18). Далее, в том, что мудрость осталась при Нем, смысл тот, что мудрость оставалась у Него и во время пребывания Его во плоти. Кто преуспевает в премудрости, у того мудрость не остается в одном положении, а кто не принимает преуспеяния и не возрастает постепенно в премудрости, а постоянно обладает оною в полноте, тот может сказать: «и мудрость оставалась при мне».
Еккл.2:10. Чего бы глаза мои ни пожелали, я не отказывал им, не возбранял сердцу моему никакого веселья, потому что сердце мое радовалось во всех трудах моих, и это было моею долею от всех трудов моих.
И все, чего ни просили глаза мои, я не отнимал у них, и не возбранял сердцу моему никакой радости, ибо сердце мое радовалось во всяком труде моем. И это было долею моею от всякого труда моего. Очи души и порывы ума стремятся к созерцанию духовному, а грешник, не зная сего созерцания, возбраняет сердцу своему истинное наслаждение. Этому созерцанию Екклезиаст предался всецело и незначительные скорби в мире возместил вечною славою. Слава эта есть доля наша и вечная награда, если здесь мы подвизаемся ради добродетели.
Еккл.2:11. И оглянулся я на все дела мои, которые сделали руки мои, и на труд, которым трудился я, делая их: и вот, всё – суета и томление духа, и нет от них пользы под солнцем!
И оглянулся я на все дела мои, какие сделали руки мои, и на труд, каким я трудился, делая. Кто все делает тщательно и с осторожностью, тот может сказать это: «И вот все суета и томление духа. И нет изобилия под солнцем». Все, что есть под солнцем, Он снова, как и в других случаях, признал ничтожным и, по различию стремлений людских, противоречивым. И нет изобилия под солнцем. Христос в солнце положил селение Свое (Пс.18:5). Следовательно, кто еще не достиг до света, порядка и постоянства солнечных, в том Христос не может ни обитать, ни изобиловать.
Еккл.2:12. И обратился я, чтобы взглянуть на мудрость и безумие и глупость: ибо что может сделать человек после царя сверх того, что уже сделано?
И оглянулся я, чтобы, видеть мудрость, и заблуждение, и глупость: ибо кто из людей может идти за царем и творцем своим? поскольку выше, до того места, где Писание говорит: «глаза мудрого в голове его», я все обобщил в одной мысли, с целью кратко указать смысл, и потому в дальнейшем касался лишь немногого, уясняя таинственное значение оного: то и теперь я должен вести свое изложение сообразно с тем, как начал. Смысл этого места во многом уклоняется от перевода Семидесяти. Екклезиаст говорит, что он, осудив наслаждения и удовольствия, возвратился к изысканию премудрости, в которой нашел более заблуждения и глупости, чем истинного и твердого ведения. Ибо человек не может так ясно и чисто уразумевать премудрость Творца и Царя своего, как разумеет Он Сам, Творец. Поэтому и то, что мы знаем, есть более домысл, чем твердая истина, и более предположение, чем действительное знание.
Еккл.2:13. И увидел я, что преимущество мудрости перед глупостью такое же, как преимущество света перед тьмою:
И увидел я, что преимуществует мудрость над глупостью, как свет преимуществует над тьмою. Хотя, говорит, я увидел, что самая мудрость человеческая соединена с заблуждением и не может так чисто проникать в наши умы, как она существует в Царе и Творце нашем; однако я убедился, что и в том, что есть у нас, существует большое различие между мудростью и глупостью, такое же, какое между днем и ночью, светом и тьмою.
Еккл.2:14. у мудрого глаза его – в голове его, а глупый ходит во тьме; но узнал я, что одна участь постигает их всех.
Глаза мудрого в голове его, а глупый ходит во тьме. Но я узнал, что участь одна постигает всех их. Кто достигнет в мужа совершенного и удостоится иметь Христа главою своею, тот всегда будет обращать очи свои ко Христу и, возводя их к горнему, никогда не будет помышлять о дольнем. Но, если это так, и если между мудрым и глупым такое различие, что одного можно сравнить с днем, а другого с тьмою, что тот возводит очи к Нему, а этот поникает ими долу: то у меня невольно возникает вопрос: почему же мудрый и глупый погибают одинаково, почему и того и другого постигают теже бедствия, тот же исход, та же смерть, те же несчастья?
Еккл.2:15–16. И сказал я в сердце моем: «и меня постигнет та же участь, как и глупого: к чему же я сделался очень мудрым?» И сказал я в сердце моем, что и это – суета; потому что мудрого не будут помнить вечно, как и глупого; в грядущие дни все будет забыто, и увы! мудрый умирает наравне с глупым.
И сказал я в сердце своем: каков конец глупому, таковой же постигнет и меня: и для чего же я сделался мудрым? И сказал я в сердце своем, что и это суета. Ибо и мудрому, вместе с глупым, не будет памяти во век; потому что вот во дни грядущие все покроет забвение. Но каким образом умрет мудрый вместе с глупым? Сказал я: мудрый и глупый, праведный и нечестивый умрут с одинаковою участью, и с равною долею будут терпеть в этом мире всякие бедствия: какая же мне польза, что я следовал мудрости и потрудился более других? Снова обдумывая это и тщательно исследуя умом сам с собою, я нашел это мнение мое напрасным. Ибо мудрый и глупый неодинаково будут иметь память в будущем, когда настанет кончина всего, и неодинаковый будет им исход, так как один пойдет к наградам, а другой к наказанию. В этом месте Семьдесят Толковников яснее перевели смысл еврейский, хотя не удержали расположения мыслей: «и зачем я сделался мудрым? тогда излишне сказал я в сердце моем – ибо неразумный говорит излишне, – что и это суета, потому что нет памяти мудрому с глупым во век» и пр. То есть, обличая, что прежнее мнение его неразумно, засвидетельствовал, что он сказал несправедливо и заблуждался, когда прежде так думал.
Еккл.2:17. И возненавидел я жизнь, потому что противны стали мне дела, которые делаются под солнцем; ибо всё – суета и томление духа!
И возненавидел я жизнь, ибо зло для меня дело, совершенное под солнцем, ибо все суета и пасение ветра. Если мир во зле лежит и в жилище сем апостол воздыхает, говоря: «окаянен аз человек, кто мя избавит от тела смерти сея» (Рим.7:24): то справедливо он ненавидит все, совершенное под солнцем. Ибо по сравнению с раем и блаженством той жизни, в которой мы наслаждались плодами духовными и радостями добродетелей, мы теперь находимся как бы в ссылке и темнице, в юдоли плача, снедая хлеб в поте лица.
Еккл.2:18–19. И возненавидел я весь труд мой, которым трудился под солнцем, потому что должен оставить его человеку, который будет после меня. И кто знает: мудрый ли будет он, или глупый? А он будет распоряжаться всем трудом моим, которым я трудился и которым показал себя мудрым под солнцем. И это – суета!
И возненавидел я весь труд свой, которым я тружусь под солнцем, потому что я оставляю его человеку, который будет после меня. И кто знает, мудрый ли он будет или глупый. И будет он распоряжаться всем трудом моим, которым я трудился, и в котором я сделался мудрым под солнцем: но и это суета. По-видимому, опять говорит о богатстве и имениях, – что постигаемые, по Евангелию, неожиданною смертью, мы не знаем, каков после смерти нашей будет тот, кто будет пользоваться трудом нашим. Такая участь постигла и Соломона, так как в Ровоаме он не имел сына подобного себе. Из этого видим, что и сын бывает недостоин отцовского наследства, если он неразумен. Но, при созерцании более возвышенном, мне представляется, что Соломон говорит здесь о труде духовном, – что муж мудрый трудится дни и ночи в изучении Писаний и сочиняет книги, чтобы оставить о себе память потомству, но труды его попадают в руки неразумных, которые часто по испорченности своего сердца заимствуют из них семена ересей и безславят чужие труды. Ибо если в настоящем месте у Екклезиаста идет речь о телесном богатстве, то зачем ему нужно было о труде и имениях говорить: «и будет он распоряжаться всем трудом моим, которым я трудился и в котором я сделался мудрым под солнцем». Потому что, какая мудрость собирать земное богатство?
Еккл.2:20–23. И обратился я, чтобы внушить сердцу моему отречься от всего труда, которым я трудился под солнцем, потому что иной человек трудится мудро, с знанием и успехом, и должен отдать всё человеку, не трудившемуся в том, как бы часть его. И это – суета и зло великое! Ибо что будет иметь человек от всего труда своего и заботы сердца своего, что трудится он под солнцем? Потому что все дни его – скорби, и его труды – беспокойство; даже и ночью сердце его не знает покоя. И это – суета!
И обратился я, чтобы отказать сердцу моему во всем труде моем, каким я трудился под солнцем, потому что человек трудится в мудрости, и знании и добродетели, а человеку, который не трудился, тому отдаст част свою. И это суета и многое зло. Ибо что бывает человеку во всем труде его и в стремлении сердца его, с которым от трудится под солнцем? Ибо все дни его – дни скорей и досады, и забот, и даже ночью не спит сердце его. Нo и это суета». Выше говорит о неизвестном наследнике, – что неизвестно, глупый или мудрый будет распоряжаться трудами другого. Теперь, хотя повторяет то же самое, но смысл различен в том отношении, что, если даже оставляет человек труды свои сыну, родственнику или кому-либо известному, то тем не менее дело сводится к одному и тому же, что другой пользуется трудом человека и приобретенное потом умершего служит к наслаждению живущего. Пусть каждый спросит самого себя, и он узнает, с каким трудом он составляет книги, как
Часто стиль перевертывать должен, чтоб чтенья достойное
Мог написать;
(Ex Horat. Sat. с. 1 sat. 10).
а между тем он отдает часть свою человеку, который не трудился. Ибо каким образом мудрость и знание, и добродетель, в коих человек, по словам Еккклезиаста, трудился, относится к земным имениям, когда мудрость, знание и добродетель презирают земное?
Еккл.2:24–26. Не во власти человека и то благо, чтобы есть и пить и услаждать душу свою от труда своего. Я увидел, что и это – от руки Божией; потому что кто может есть и кто может наслаждаться без Него? Ибо человеку, который добр пред лицем Его, Он дает мудрость и знание и радость; а грешнику дает заботу собирать и копить, чтобы после отдать доброму пред лицем Божиим. И это – суета и томление духа!
Нет блага для человека, как только чтобы есть, и пить, и доставлять душе своей благо в труде своем. Увидел я и то, что и это от руки Божией. Ибо кто съест и кто сбережет без Него? Потому что человеку доброму пред Ним Он дал мудрость и знание и радость, а грешнику дал заботу, чтобы он собирал и копил для передачи доброму пред лицем Божиим. Но и эта суета и томление духа. После того как я обо всем разсудил и увидел, что нет ничего несправедливее, как пользоваться трудом другого, мне представилось, что в течении дел наиболее справедливо и есть как бы дар Божий то, когда кто сам пользуется трудом своим, пьёт, ест и по временам сберегает собираемое богатство. То и дар Божий, что мужу праведному дается возможность самому употреблять в свою пользу приобретённое заботами и трудами; и наоборот, то дело гнева Божия к грешнику, что он дни и ночи собирает богатство и нисколько им не пользуется, а оставляет тем, кои праведны пред лицом Божиим. Но, присовокупляет он, тщательно обсудивши это и видя, что все оканчивается смертью, я и это признал суетнейшим. Впрочем, это по толкованию буквальному, чтобы не казалось, что я совершенно опускаю простой смысл, и имея ввиду богатство духовное, пренебрегаю скудостью смысла исторического. Ибо, что в том доброго или какой дар Божий или услаждаться своим богатством и как бы гоняться за убегающими удовольствиями, или обращать чужой труд в свою пользу и считать, что это дар Божий, если мы пользуемся чужими заботами и трудами? Следовательно, благо в том, чтобы принимать истинное питие от плоти и крови Агнца, о Котором говорят божественные Писания. Ибо кто может или вкушать оные или, когда нужно, сберегать, – без Бога, Который заповедует не бросать святого псам (Мф.7:6) и учит, как должно давать слугам пищу во время (Мф.24:45) и, как говорится в другом месте, найденный мед ест столько, сколько следует (Прит.25:16). И прекрасно говорит, что человеку доброму Бог даёт мудрость, знание и радость: ибо, если он не будет добрым и не исправит прежде нравов своих своею собственною волею, то он не заслуживает мудрости, знания и радости, по сказанному в другом месте: «сейте себе правду, соберите плод живота, просветите себе свет ведения» (Ос.10:12). Сначала мы должны сеять правду и собирать плод живота, а потом уже может открыться нам свет ведения. Тогда как доброму пред Ним Бог даёт мудрость и прочее, грешника Он оставляет его собственному произволу и попускает ему собирать богатство и оттуда и отсюда сшивать подкладку ложных учений. Ознакомившись с этими учениями, муж святой и богоугодный понимает, что они суетны и возникли из томления духа. И не следует удивляться, что сказал: «грешнику дал мучение» и прочее. Это должно понимать в том же смысле, о котором я часто говорил: ему дано мучение или развлечение потому, что он грешник, и причина этого мучения не в Боге, а в нём, согрешившем прежде собственною волею.