Глава 1

Еккл.1:1. Слова Екклезиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме¹.

Писание весьма ясно показывает, что Соломон назывался тремя именами: «Соломон», т. е. «миролюбивый», «Идидия», т. е. «возлюбленный Господа», и, как теперь называется, «Коелет», т. е. «Екклезиаст». Екклезиастом на греческом языке называется созывающий собрание, т. е. церковь, а мы можем перевести это слово «проповедник», потому что он говорит к народу, и речь его обращается не к одному лицу в частности, а ко всем вообще. Далее, он назван «миролюбивым» и «возлюбленным» Господа потому, что в его царствование был мир, и Господь возлюбил его. И псалмы сорок четвертый и семьдесят первый обозначаются надписанием: «возлюбленного и миролюбивого». Хотя они, относясь к пророчествам о Христе и Церкви, в изображении превышают благоденствие и силу Соломона, тем не менее в историческом смысле написаны о Соломоне.

Соответственно числу наименований, Соломон написал и три книги: Притчи, Екклезиаст и Песнь Песней. В Притчах он учит юного возрастом и изречениями наставляет его в обязанностях жизни, почему речь его часто и обращается «к сыну». В Екклезиасте он наставляет мужа зрелого возраста, чтобы в предметах мира он ничего не признавал вечным, но все, что видим, считал тленным и скоропреходящим. Наконец, в Песни Песней он приводит в объятия Жениха мужа уже приготовленного, совершенного и преклонного возрастом. Ибо, если мы сначала не оставим пороков и, презрев славу мира, не соделаем себя готовыми к пришествию Христову, то не можем сказать: «да лобжет мя от лобзаний уст, своих» (Песн.1:1). И философы дают образование своим ученикам не далеко отступая от этого порядка учения: учат их сначала ифике, потом объясняют физику и, кого увидят успевшим в этих науках, переводят уже к логике.

Притом, – и это особенно тщательно следует заметить, – и надписание каждой из трех книг писателя различно. В Притчах поставлено: «Притчи Соломона, сына Давидова, царя Израилева»; в Екклезиасте: «слова Екклезиаста, сына Давидова, царя в Иерусалиме» (слово «Израилева», неправильно стоящее в греческих и латинских кодексах, здесь излишне); а в надписании Песни Песней Соломон не обозначается ни сыном Давидовым, ни царем Израилевым, или в Иерусалиме, а стоит только: «Песнь Песней Соломона». Ибо, тогда как Притчи и первоначальное наставление относятся к двенадцати коленам и ко всему Израилю, и тогда как презрение мира особенно уместно для жителей столицы, то есть Иерусалима: Песнь Песней собственно обращается к тем, которые стремятся только к горнему. Для начинающих и усовершающихся справедливо выставляются Соломоном и достоинство отца, и собственный царственный авторитет, а для совершенных, там, где ученик вразумляется не страхом, а любовью, там достаточно собственного имени, учитель равен и не выставляет себя царем. Это, впрочем, по толкованию буквальному.

А по разумению духовному: миролюбивый и возлюбленный Бога Отца и Екклезиаст наш есть Христос, Который, разрушив стоявшую посреди преграду и упразднив вражду плотью своею, соделал из обоих одно, говоря: «мир мой даю вам, мир мой оставляю вам» (Ин.14:27), о Котором Отец глаголал ученикам: «Сей есть Сын Мой возлюбленный, Того послушайте», Который есть глава всей церкви. Он говорит не к синагоге иудейской, но ко множеству язычников; Он царь Иерусалима, созданного из живых камней, не того, о котором Сам сказал: «Иерусалиме, Иерусалиме, избивый пророки» (Мф.23:37) и: «се оставляется сам дом ваш пуст» (Мф.23:38), а того, которым Он воспрещает клясться, потому что это город великого Царя. Он есть Сын Давидов, к которому слепые в Евангелии взывали: «помилуй ны, сыне Давидов» (Мф.9:27), и все множество единогласно восклицало: «осанна сыну Давидову» (Мф.21:9). Наконец, не бывает к Нему слово Божие как к Иеремии и прочим пророкам, но поскольку Он Сам и богат, и царь, и могуществен (ибо есть Слово, и Премудрость, и прочие силы), то Он Сам говорит к мужам церкви, – внушает словеса апостолам, о коих воспевается в псалме: «во всю землю изыде вещание их и в концы вселенныя глаголы их» (Пс.18:5).

Неправо некоторые думают, что из этой книги мы возбуждаемся к наслаждениям и роскоши: напротив, здесь предлагается учение, что все, что видим в мире, есть суета, и что мы не должны стремиться к тому, что, тотчас по достижении нами, приходит.

Еккл.1:2. Суета сует, сказал Екклезиаст: суета сует, и все суета.

Если все, что сотворил Бог, «добра зело», то каким образом все суета, и не только суета, но и суета сует? Как именем Песни Песней показывается, что это между всеми песнями превосходнейшая песнь, так и словом: «суета сует» обозначается великость суеты. Нечто подобное написано и в псалме: «обаче всяческая суета всяк человек живый» (Пс.38:6). Если живой человек суета, то мертвый суета сует. В Исходе читаем, что лице Моисея настолько было прославлено, что сыны Израилевы не могли смотреть на него; но славу эту по сравнению с славою евангельскою, апостол Павел называет неславною: «ибо не прославися прославленное в части сей, за превосходящую славу» (2Кор.3:10). Значит в подобном смысле можем и мы небо, землю, моря и все, что содержится в их пределах, признавать хотя добрым в себе, но, по сравнению с Богом, считать за ничто. Смотря на огонек светильника, я довольствуюсь его светом; но потом, когда взойдет солнце, не замечаю того, что издавало свет, и вижу, что от блеска солнца скрылись даже светила звездные. Подобно этому, смотря на мир и на широкое разнообразие предметов, я хотя и удивляюсь величию творений, но, размышляя, что все это проходит, и что мир стареется и имеет конец свой, и что один Бог всегда есть то, что был, я невольно вынужден не однажды, а дважды сказать: «суета сует и все суета». В Еврейском вместо суета сует стоит: abal аbalim, что, за исключением Семидесяти Толковников, все одинаково перевели: α’τμός α’τμίδων, или ατμών, что мы можем перевести «пар» дыма и легкий «ветерок», который скоро рассеивается. Этим словом показывается, следовательно, тленность и ничтожность всего существующего. Ибо все видимое временно, а невидимое вечно. Или: поскольку тварь подчинена суете и воздыхает, болезнует и ожидает откровения славы чад Божиих, и поскольку ныне отчасти уразумеваем и отчасти пророчествуем: то все суета, пока не придет совершенное.

Еккл.1:3. Что пользы человеку от всех трудов его, которыми трудится он под солнцем?

Что остается человеку во всем труде его, которым трудится под солнцем?. После общей мысли, что все суета, начинает с людей, – что напрасно изнемогают они в труде мира сего, собирая богатство, уча детей, стремясь к почестям, созидая здания, когда, похищаемые среди трудов неожиданною смертью, они слышат: «безумне, в сию нощь душу твою истяжут от тебе: а яже уготовал ecи кому будут» (Лк.12:20)? – особенно, когда из всего труда не уносят ничего с собою, а нагими возвращаются в землю, из которой взяты.

Еккл.1:4. Род проходит, и род приходит, а земля пребывает во веки.

Род проходит и род приходит: а земля во век стоит. Когда одни умирают, рождаются другие, и не видя тех, кого видал, начинаешь видеть кого не видал. Что суетнее той суеты, что земля, созданная для людей, пребывает, а сам человек, господин земли, мгновенно разлагается в прах? Иначе: первым проходит род иудейский, и место его занимает род собранный из язычников, а земля стоит до тех пор, пока, по прехождении синагоги, не войдет вся церковь. Ибо, когда Евангелие будет проповедано во всем мире, тогда настанет кончина. А когда настанет кончина, небо и земля прейдут. И знаменательно сказал: «земля во век стот, а не во веки». Мы же хвалим Господа не в один век, но во веки веков.

Еккл.1:5. Восходит солнце, и заходит солнце, и спешит к месту своему, где оно восходит.

Восходит солнце, и заходит солнце, и к месту своему идет, и восходит само там. Самое солнце, данное во свет смертным, своим восходом и заходом ежедневно показывает свою смертность. Погрузив свой огненный диск в океан, оно неизвестными нам путями возвращается на место, откуда выходило, и по окончании ночи, снова поспешно выходит из своей опочивальни. Вместо поставленного нами по изданию Вульгаты: «к месту своему идет» в Еврейском стоит «soeph», что Акила переводит είσπνετ, то есть «отдыхает,» а Симмах и Феодотион переводят: «возвращается», – что, то есть, солнце возвращается к месту своему и там, откуда прежде выходило, отдыхает. Все же это говорится для того, чтобы переменами времен и восходом и заходом светил небесных научить, что род человеческий падает и погибает во время для него неизвестное. Иначе: Солнце правды, в крылах коего сила, восходит для боящихся Бога, а для ложных пророков и в полдень заходит. А, взошедши, влечет нас на место свое. Куда? – без сомнения ко Отцу. Ибо для того и пришел Он, чтобы подъять нас от земли на небо и сказать: «когда вознесен будет Сын человеческий, все привлечет к себе» (Ин.12:32). И не дивно, что Сын привлекает к Себе верующих, когда и Сам Отец привлекает к Сыну: «ибо никто же», говорит, «может прийти ко Мне, аще не Отец пославый Мя, привлечет Его» (Ин.6:44). Оное солнце, которое, как мы сказали, для одних заходит, а для других восходит, некогда зашло для Иакова патриарха, когда он выходил из земли святой, и снова взошло для него, когда из Сирии он входил в землю обетованную (Быт.28). И Лот, когда вышел из Содома и прибыл к городу, в который ему повелено было спешить, то взошел на гору, и солнце взошло над Сигором (Быт.19).

Еккл.1:6. Идет ветер к югу, и переходит к северу, кружится, кружится на ходу своем, и возвращается ветер на круги свои.

Идет к югу и обходит кругом к северу: кругом кружась идет дух и на кругообращения свои возвращается дух. Отсюда можем думать, что во время зимы солнце движется к стране полуденной, а летом ближе к северу, и что движение его начинается не с осеннего равноденствия, а с первого веяния теплых ветров, когда во время весны все начинает рости. Говоря: «кругом кружась идет дух и на кругообращения свои возвращается», Соломон духом назвал или самое солнце, потому что оно оживляет, греет и произращает и своим движением выполняет годовые кругообращения, как говорит поэт: «Вращается солнце меж тем в течение года большого» (Aeneid. III) и в другом месте: «По прежним следам своим год обращается» (Georg. II) или что и светлый шар луны и звездные миры «Внутри дух питает, и всюду по членам разлитый Ум движет громаду вселенной, с телом великим соединяясь», – говоря не о годовом движении солнца, а о ежедневных его обращениях. Ибо изогнутою наискось линией солнце от юга идет к северу и таким образом возвращается к востоку. Иначе: солнце, когда движется по южной стороне, то ближе к земле, а когда по северной, то поднимается выше. Быть может, следовательно, оное Солнце Правды ближе к тем, кои не скованы холодом зимы и бурями страстей (ибо от севера возгораются бедствия на земле, Иер.1:14), а для тех, кои живут в части северной и не имеют летнего жара, оно ходит вдали, и своими кругообращениями возвращается туда, откуда и вышло. Ибо, когда всех привлечет к Себе и всех озарит лучами своими, то бывает всеобщее восстановление, и является Бог всяческая во всех. Симмах это место перевел так: «идет к полудню, и обходит к северу; переходя идет ветер, и чрез что обошел, возвращается ветер.»

Еккл.1:7. Все реки текут в море, но море не переполняется: к тому месту, откуда реки текут, они возвращаются, чтобы опять течь.

Все потоки идут в море, и море не наполняется. В место, из которого потоки исходят, туда они возвращаются, чтобы выйти. Некоторые думают, что пресные воды, впадающие в море, или поглощаются палящим сверху солнцем, или служат пищею для соленых вод моря. Но наш Екклезиаст и творец самых вод говорит, что они скрытыми жилами возвращаются к верховьям источников, и из главной питательной пучины постоянно прорываются в истоках текучих вод. Евреи же лучше думают, что под именем потоков и моря метафорически означаются люди, что они возвращаются в землю, из которой взяты, и что они называются потоками, а не реками, потому что скоро прерываются, хотя, однако, земля не наполняется множеством мертвых. Далее, если мы взойдем к более высокому, то справедливо мутные воды страстей возвращаются в море, откуда получают начало. И, если не ошибаюсь, слово поток без эпитета никогда не употребляется в хорошую сторону. Ибо в словах: «потоком сладости твоея напоиши я» (Пс.35:9) употребляется это слово с эпитетом сладости. И напротив Спаситель предается при потоке Кедроне (Ин.18:1), и Илия во время преследования скрывается при потоке Хораф, да и тот изсыхает (3Цар.17:3). А море ненасытимое не наполняется, как и в Притчах дочери пиявицы (Прит.30:15).

Еккл.1:8. Все вещи – в труде: не может человек пересказать всего; не насытится око зрением, не наполнится ухо слушанием.

Всех речей важных не может муж высказать. Нe насытится око видением и не исполнится ухо слышанием. Трудно достигнуть знания не только в предметах природы, но и в предметах нравственных. Ни слово не может изъяснить причин и природы вещей, ни глаз не может усмотреть их так, как требует великость предмета, ни ухо при наставлении ученого не может достигнуть высшего знания. Ибо, если ныне видим зерцалом в гадании, и отчасти уразумеваем, и отчасти пророчествуем: то, следовательно, ни слово не может выразить того, чего не знаем, ни глаз не может усмотреть того, что для него недоступно, ни ухо не может исполниться того, в чем оно сомневается. Вместе с тем, нужно заметить и то, что все слова (Писания) важны и изучаются с большим трудом, – заметить против тех, которые думают, что знание Писаний возможно и при праздности и развлечениях.

Еккл.1:9. Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем.

Что есть то, что было? Тоже, что будет. И что есть то, что сделано? Тоже, что сделается. И нет ничего нового под солнцем. Мне кажется, что о том, что исчислил выше, – о прехождении родов, о стоянии земли, восходе и заходе солнца, течении рек, обширности океана и обо всем что узнаем мы мыслию, или зрением, или слухом, теперь он говорит вообще, что нет ничего в природе вещей, чего бы не было прежде. Ибо от начала мира и люди рождались и умирали, и земля стояла, повешенная на водах, и восходившее солнце заходило; и чтобы не упоминать о слишком многом, Богом Творцом давалось и птицам летать, и рыбам плавать, и животным земным ходить, и ползающим пресмыкаться. Нечто подобное сей мысли высказал и комический поэт: «Ничего не сказано, чего не было б сказано прежде» (Terent. In Prolog. Eunuchi).

Поэтому учитель мой Донат, когда объяснял этот стишок, говорил: «да погибнут те, кои прежде нас сказали наше». Если в области слова не может быть сказано ничего нового, то тем более ничего не может быть нового в порядке мира, который от начала так совершен, что Бог в день седмый почил от дел своих. В одной книге я читал: если все, что сотворено под солнцем, было в прошедшие века, прежде чем появилось теперь, а человек создан уже по сотворении солнца: то следует, что и человек был прежде чем появился под солнцем. Но это заключение не имеет места, потому что в таком случае можно сказать, что и скоты, и насекомые, и все малые и великие животные были прежде, чем создано небо. Впрочем, может быть возражатель ответит на это, что из дальнейшего видно, что у Екклезиаста речь идет не о прочих животных, а о человеке, так как он говорит: «нет ничего нового под солнцем, о чем кто-либо говорил и сказал: вот это новое.» Говорят не животные, а только человек, и если бы животные говорили, что это новое, то и уничтожалось бы положение, что нет ничего нового под солнцем.

Еккл.1:10. Бывает нечто, о чем говорят: «смотри, вот это новое»; но это было уже в веках, бывших прежде нас.

Есть ли слово, о котором бы можно было сказать: смотри, вот это новое: оно уже было в веках, бывшим прежде нас. Симмах перевел это яснее; «думаешь ли, что есть, кто мог бы сказать: смотри, вот это новое, но оно уже было в веке, бывшем прежде нас.» Это согласно с предыдущим, – что в мире не бывает ничего нового, и нет никого, кто мог бы существовать и сказать: «вот это новое», потому что все, на что бы он ни считал возможным указать как на новое, уже было в прежние века. Но мы не должны думать, что и знамения, и чудеса, и многое, что изволением Божиим совершается в мире вновь, уже было в прежние века, и что прав Епикур, утверждающий, что в продолжение безчисленного множества периодов совершается одно и то же в тех же местах и чрез тех же деятелей. В таком случае и Иуда много раз был предателем, и Христос часто страдал за нас и все прочее совершившееся и будущее будет подобным же образом повторяться в те же периоды. Но то следует признавать, что в предведении и предопределении Божием уже совершилось то, что имеет совершиться. Ибо прежде сложения мира избранные во Христе были в прежние века.

Еккл.1:11. Нет памяти о прежнем; да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после.

Нет памяти прежнему, и позднейшему, что будет, не будет тому памяти у тех, кои будут в позднейшее время. Как прошедшее у нас покрывается забвением, так и того, что есть теперь, или что будет, не будут знать имеющие родиться; все это они прейдут молчанием и все это сокроется как бы не существовавшее, и исполнится оное изречение: «суета сует и все суета». И Серафимы потому закрывают лице свое и ноги, что первое и последнее закрыто. А применительно к переводу Семидесяти Толковников, которые поставили: «нет памяти первым, и последним, которые будут, не будет им памяти с теми, кои будут в последнее время», – по Евангелию смысл тот, что первые в сем веке будут последними (Мф.20:16). Поскольку Бог, как благий и милостивый, помнит и о меньших, как и о всех, и тем, кои своими пороками заслужили быть последними, не даст такой славы, какую даст тем, кои, смирив себя, возжелали быть последними в мире. Поэтому далее и говорится: «нет памяти мудрого с глупым во веки».

Еккл.1:12. Я, Екклезиаст, был царем над Израилем в Иерусалиме.

До сих пор вступление говорит о всех вообще; теперь Соломон обращается к самому себе и показывает, кто он был и каким опытом познал все. Евреи говорят, что эта книга написана Соломоном в то время, когда он раскаялся, что полагаясь на свою мудрость и богатство, он чрез женщин прогневал Бога.

Еккл.1:13. и предал я сердце мое тому, чтобы исследовать и испытать мудростью все, что делается под небом: это тяжелое занятие дал Бог сынам человеческим, чтобы они упражнялись в нем.

А предал я сердце свое испытанию и исследованию в мудрости всего, что делается под солнцем. Это занятие злое дал Бог сынам человеческим, чтобы они занимались им. Слово «аnian» Акила, Семьдесят и Феодотион согласно перевели словом: περισπασμόν, которое латинский переводчик передал словом «развлечение», потому что ум человеческий разрывается развлекаемый различными заботами. А Симмах это перевел словом ασχολίαν, то есть «занятие». Так как это слово очень часто упоминается в этой книге, будем ли переводить его словом «занятие», или «развлечение», или как-нибудь иначе, все должно согласоваться с выше указанным смыслом. Итак, Екклезиаст прежде всего предал свой ум изысканию мудрости, и простираясь далее дозволенного, хотел узнать причины и основания, почему детьми овладевал демон, почему бури поглощали при кораблекрушениях одинаково и праведных и нечестивых; происходило ли это и тому подобное случайно, или по определению Божию; и если случайно, то где же Промысл Божий? Стремясь, говорит он, познать это, я увидел, что Богом дана людям излишняя забота и мучительное стремление к многоразличному, что они желают постигнуть то, чего знать не дозволено. И прекрасно указал сначала причину, а потом сказал, что это занятие дано от Бога, – подобно тому, как говорится в послании к Римлянам: «темже и предаде их Бог в похотех сердец их в нечистоту» (Рим.1:24) и еще: «сего ради предаде их Бог в страсти безчестия» (Рим.1:26) и затем: «сего ради предаде их Бог в неискусен ум, творити неподобная» (Рим.1:28), и к Фессалоникийцам: «сего ради послет им Бог действо льсти» (2Фес.2:11). Как в этих местах выше указаны причины, почему они преданы или страстям нечестия, или погрешительному смыслу, или желаниям сердца своего, или чтo они сделали, за что они получают действие заблуждения, так и в настоящем месте Бог потому дал людям развлечение злое, чтобы они развлекались в нем, что они прежде своим произволом и собственною волею сделали то или другое.

Еккл.1:14. Видел я все дела, какие делаются под солнцем, и вот, всё – суета и томление духа!

Видел я все дела, какие произошли под солнцем, и вот все суета и мечтание духа. Вынуждаемся необходимостью чаще, нежели хотим, говорить о словах еврейских. Ибо можем узнать смысл не иначе как уяснивши его из слов. Слово «rooth» Акила и Феодотион перевели νομήν, а Симмах βόσκησιν. Семьдесят Толковников перевели не еврейское, а сирское слово, поставив προαίρεσιν. Как νομή, так и βόσκησις означают «пасение», а προαίρεσις означает более «произволение», чем «мечтание». Здесь говорится, что каждый делает что хочет и кажется сам себе правым, и что люди свободным произволом своим стремятся к различному, что все под солнцем суета, когда мы взаимно несогласны между собою в определении доброго и дурного. Еврей, под руководством которого я читал священное Писание, говорил мне, что вышеуказанное слово «rooth» в этом месте скорее означает «томление» и «злобу», чем пасение и произволение, – не в смысле зла, как противного добру, а в смысле того, о чем написано в Евангелии: «довлеет дневи злоба его» (Мф.6:34). Это слово греки выразительнее называют κακουχία, и смысл этого места такой: я видел все, что происходит в мире и ничего не нашел иного, кроме суеты и заботы, то есть томления духа, коим удручается душа от различных забот.

Еккл.1:15. Кривое не может сделаться прямым, и чего нет, того нельзя считать.

Искривленный не может сделаться красивым, и ущерб не может быть исчислен. Кто искривлен, тот не может сделаться красивым иначе, как после исправления. Искривленным называется только тот, кто уклонился от прямоты. Это против еретиков, которые признают некоторые существа, которые не принимают исправления. Так как ущерб, то есть то, чего нет, не может подлежать исчислению, то посему и исчислены только первенцы Израиля, а женщины, рабы, и дети и народ, вышедший из Египта, как не восполнение, а ущерб для войска, оставлены были без исчисления. Возможен и такой смысл: в общей совокупности мира сего существует столь много зла, что мир едва ли может возвратиться в состояние вполне хорошее, и не легко может снова получить тот порядок свой и совершенство, в которых создан был первоначально. Иначе: тогда как все чрез покаяние восстановляются в невинное состояние, один диавол останется в своем заблуждении. Ибо все сотворенное под солнцем извращено его произволом и духом злобы, когда по его внушению грехи прилагаются ко грехам. И наконец: число обольщенных им и похищенных им из стада Господня так велико, что не может быть исчислено.

Еккл.1:16. Говорил я с сердцем моим так: вот, я возвеличился и приобрел мудрости больше всех, которые были прежде меня над Иерусалимом, и сердце мое видело много мудрости и знания.

Говорил я с сердцем своим так: вот я возвеличился, и приобрел мудрости больше всех бывших до меня в Иерусалиме, и сердце мое увидело многую мудрость и знание. Соломон был мудрее не Авраама и Моисея и других святых, а был мудрее бывших до него во Иерусалиме. И в книгах Царств читаем, что Соломон был одарен многою премудростью и просил у Бога этого дара преимущественно пред прочими. Итак, око сердца чистого созерцает многую мудрость и знание. Не сказал: я высказал многую мудрость и знание, а сказал: многую мудрость и знание видело сердце мое; ибо не можем выражать всего, что знаем.

Еккл.1:17. И предал я сердце мое тому, чтобы познать мудрость и познать безумие и глупость: узнал, что и это – томление духа;

И предал я сердце мое, чтобы познать мудрость и ведение, заблуждения и глупость: узнал, что и это есть пасение ветра, или томление духа. Противное объясняется противным. Первая мудрость та, чтобы не иметь глупости. А не иметь глупости может только тот, кто поймет ее. Поэтому-то и сотворено в существующем очень много вредного, чтобы, избегая оного, мы научались мудрости. Итак, Соломон равно стремился постигать мудрость и знание, а с другой стороны – заблуждения и глупость, чтобы в стремлении к одному и в уклонении от другого испытывалась истинная мудрость его. Но и в этом, как и, впрочем, по словам его, он пас ветры и не мог постигнуть совершенной истины. О томлении духа, или пасении ветра, о чем очень часто говорится в этой книге, достаточно будет сказанного выше.

Еккл.1:18. потому что во многой мудрости много печали; и кто умножает познания, умножает скорбь.

Ибо во множестве мудрости множество негодования: и кто прилагает мудрость, прилагает печаль. Чем больше кто будет постигать мудрость, тем больше он негодует, что подчинен порокам и далек от добродетелей, к которым стремится (Прем.6:7). А поскольку сильные будут терпеть и сильные муки, и кому более поручается, от того более и взыскивается, то прилагающий мудрость прилагает поэтому и скорбь, сокрушается печалью по Боге и скорбит о грехах своих. Поэтому и Апостол говорит: «кто есть веселяяй мя, точию приемляй скорбь от мене» (2Кор.2:2). Но, может быть, можно разуметь здесь и то, что муж мудрый скорбит о том, что мудрость скрывается в таком отдалении и глубине, и не сообщается уму так, как свет зрению, а достигается с некоторыми мучениями, невыносимым трудом, постоянным углублением и занятиями.