р. Б. Максим для «Азбуки веры»
Я родился в брежневскую эпоху. Семья моих родителей межнациональна и межконфессиональна. Но по сути она была обычной советской неверующей семьей, с советскими традициями и некими обрывками подзабытых национальных обычаев.
Вообще надо представлять себе атмосферу тех времен: отсутствие информации «восполняется» слухами, веру в «счастливое коммунистическое будущее» давно сменили всеобщая апатия и нигилизм. Упорядоченной религии нет, зато пышным цветом расцветают суеверия и поднимающие голову астрология и оккультизм. Крашеные яйца и кулич на Пасху хоть как-то поддерживают в народе воспоминания о Христе и Церкви.
Моя мама была тогда и сейчас остается нерелигиозным человеком. Тем не менее, определенные азы религиозного мировоззрения я получил именно от нее. Помню, как при упоминании эволюционного учения Дарвина она заметила: «Это чушь, что всё как-то появилось само, а человек произошел от обезьяны. Кто-то определенно создал наш мир. Наверное, это Бог». Я запомнил ее слова.
Упорядоченно-религиозной не была и моя бабушка, родившаяся в далеком 1905 году, но у нее дома были и иконы (спрятанные), и наивные картинки духовного содержания. При взгляде на эти картинки в душу проникало какое-то тепло, а от икон ощутимо исходило нечто доброе и надежное. Я доставал из них крошечные гвоздики и держал при себе, чтобы спасаться от детских ночных страхов. Помогало.
Тогда я не был даже крещен, и никакой религиозной практики, за исключением крашеных яиц, в нашей семье не имело места. Я крестился сам, в 16-17 лет, когда приближался призыв в армию. Но фактически христианином не стал, хотя некоторое время и считал себя таковым.
Моя молодость, пришедшаяся на 90-е годы, была достаточно насыщенной. Не стану останавливаться на тогдашней жизни вообще, ведь речь здесь идет именно о вере. В общем, я тогда общался в самых разных кругах, и перепробовал в том числе и разные духовные направления.
Одно время я даже считал себя активным атеистом. И, как и многие другие атеисты, ругал почему-то исключительно христианство, оставаясь равнодушным к другим религиям.
Потом я попытался симпатизировать неоязычникам. Потянуло туда в поисках «религии сильных», чьи адепты не скованы трудными и, как мне тогда казалось, «пацифистскими» Заповедями христианства. Но примитивная, выдуманная уже в наше время псевдославянская «романтика» никогда меня не прельщала. А отсутствие реальной религиозной веры и сами нравы зарождавшегося неоязычества быстро погасили мой интерес к этому направлению. Если подробнее остановиться на их нравах, то там царил открытый неонацизм… Точнее, некий псевдо-гитлеризм, с культом свастик, Гитлера, газовых камер и прочего маргинального эпатажа. Я назвал это явление «псевдо-гитлеризмом» потому, что учение Гитлера приспособлено исключительно для германских народов. А славянин-гитлерист – это полнейший нонсенс, примерно такой же, как негр-куклусклановец. Чтобы понять это, достаточно хоть немного знать историю или просто прочитать «Мою борьбу». Я прочитал – эта книга насквозь пронизана славянофобией. Да и сами люди, «тусовавшиеся» в той среде, не вызывали ни малейшего желания продолжить с ними общение, а тем более хоть в чем-то им уподобиться. В общем, я ничего там для себя не нашел.
А вот участие в оккультных практиках оставило гораздо бОльший след в моей жизни, показав реальность духовного мира и, скажем так, приоткрыв окно в ад. Я не стану останавливаться на этих моментах, ведь воспоминания в какой-то степени оживляют то, что ушло и должно умереть. Скажу только, что в чем-то сенсационно-запредельном я участия не принимал, но и того, что я видел, хватило, чтобы долгие годы чувствовать себя человеком, искупавшимся в выгребной яме. Наверное, я в какой-то степени расплачиваюсь за это и до сих пор.
Одно время сложилось так, что я вел свой тогдашний маленький бизнес с мусульманами. Они познакомили меня со своими религиозно-образованными единоверцами, приехавшими из-за рубежа, и я почитал мусульманскую духовную литературу, но ничего там для себя не нашел.
Зачем я вообще тогда слонялся от одной духовной практики к другой, как будто проводя некий «религиозный маркетинг»? Наверное, это происходило потому, что жизнь атеиста, жизнь безбожника пуста и безнадежна, как утро алкоголика. И я не мог с этим смириться. Но, продолжая сравнение с алкоголизмом, есть немало духовных путей, которые дают тебе возможность «похмелиться», почувствовав некий эмоциональный подъем, заменитель счастья. И только одна Истинная вера исцеляет тебя от недуга и открывает двери в здоровую, полноценную жизнь. Кстати, придя в конце концов к православию, я с Божией помощью бросил и пить, и курить, хотя многие годы плотно на этом «сидел».
В конце концов я остановился на некоей ни к чему не обязывающей симпатии к православному христианству. Выражалось это в том, что я, формально признав истинность православия, решил жить по своим правилам, не соразмеряя жизнь с христианскими Заповедями и установками. «Я признаю Бога и оказываю Ему должное уважение. Но жить буду так, как мне удобно, без всех этих непонятных Заповедей, которые годятся только для святых», — так можно было бы, наверное, определить мой тогдашний образ мыслей.
Продолжалось это несколько лет, пока я не пришел в такое состояние духа, когда чувствуешь только безысходность и тупик, в который завел тебя избранный путь. Бог словно давал мне понять: «Сказав «А», придется сказать и «Б», а иначе не получится». Действительно, нельзя удержаться на одном уровне зла (это еще Честертон заметил), якобы признавая власть Бога, по принципиально и нагло греша на каждом шагу. В любом случае, придется или начать карабкаться вверх, или бесповоротно покатишься вниз.
Сильно страдая от этого состояния, я неудержимо потянулся в православный храм. Тут не имело места какого-то расчета или рассуждения, это была просто почти физическая тяга к источнику живой благодати и духовного здоровья. Возможно, я употреблю избитое сравнение, но так измученный жаждой тянется к воде.
Не скажу, что мой приход к вере был светлым путем, усыпанным розами. Нет, все было непросто. И сейчас, по прошествии более, чем двадцати лет, тоже остается очень непростым. Но в Церкви Божий мир засиял для меня совершенно иными, яркими красками. Вся моя жизнь наполнилась новым, глубоким смыслом. Я встретил настоящих людей, подлинных друзей, любящих и внимательных пастырей.
А главное – я лицом к лицу встретил Бога, моего Творца, Спасителя и любящего Отца, Который всегда со мной и никогда не бросит и не подведет.
Почему я не описываю более подробно свои христианские впечатления, как описал свой духовный поиск? Наверное, потому, что подробно описать можно то, в чем сомневаешься. А быть христианином для меня то же самое, что жить, дышать, вообще быть человеком. Кто мог бы много сказать о том, чем для него является само дыхание и жизнь? Христиане поймут меня и так. А неверующим не объяснишь, пока они сами к этому не придут. Чего я им искренне желаю.
Комментировать