Одним из важных и характерных течений нашего времени является так называемый релятивизм или абсолютизация относительности (англ. relativism, греч. σχετικισμός или σχετικοκρατία). В данной статье я изучаю эту тему с точки зрения богословия. Однако нам следует рассмотреть и философский, и нравственный аспект этого вопроса.
Термин «релятивизм» означает, что не существует «каких-либо абсолютных принципов», которые были бы действительны для всех, что человеческие знания «относительны, условны и субъективны». Определение релятивизма может быть дано и с помощью таких понятий, как скептицизм, агностицизм, феноменализм, субъективизм, пробабилизм и т.д.
Существует два типа релятивизма – когнитивный и моральный.
Когнитивный релятивизм утверждает, в этом мире нет абсолютных истин; существуют лишь различные интерпретации происходящего. Считается, что философ Протагор выразил подобные воззрения первым, сформулировав аксиому «человек есть мера всех вещей». В дальнейшем софисты поддержали тезис о существовании субъективности, согласно которой существует столько истин, сколько и людей. Также они связывали понятия истины или лжи с группами людей, к которым таковые относятся. Так, например, болезнь для больного – это зло, тогда как для врачей, напротив, – это благо.
Моральный релятивизм утверждает, что не существует «абсолютных моральных принципов», поскольку все принципы связаны с культурой и личным выбором. Геродот показал, что нравы и нравственные оценки у разных народов имеют множество разнообразных форм. В эту перспективу вписывается концепция нравственного нигилизма, который утверждает, что не существует общепринятых норм и канонов нравственности.
Конечно же, релятивизм распространяется и на другие сферы, такие как эстетика, философия языка, понятия красоты и справедливости, поскольку все они субъективны и различаются в разные исторические эпохи, согласно стремлениям и запросам людей, а также условиям, характерным для каждой местности.
Как бы там ни было, проблема состоит в том, что вторжение в нашу жизнь релятивизма затронуло и такие сферы, как богословие и церковная жизнь. Современные богословы считают, что не существует абсолютных объективных принципов, но все относительно; в основе любой концепции лежат взгляды различных людей, и в итоге все может быть оспорено. Таким образом, истина считается субъективной.
Как известно, предыдущий Папа, который ушел в отставку, Бенедикт Ратцингер, был очень озабочен релятивизмом, который господствовал и в Ватикане во многих богословских и экклезиологических вопросах после Второго Ватиканского Собора, и это было одной из причин его отречения от Папского престола.
Характерным является случай с римо-католическим богословом Раймоном Паникарром, о богословии которого архимандрит Никодим Фармакис написал важнейшую диссертацию под названием «Христианство и другие религии в богословии Раймона Паникарра». Как анализируется в этой диссертации, тремя тенденциями, сформировавшимися на христианском Западе уже после Второго Ватиканского собора, были:
- во-первых, «исключительность» или «эксклюзивизм», согласно которому «откровение Богочеловека уникально, а необходимым условием для спасения людей является обращение в христианство». Одни приверженцы этой тенденции считают, что находящиеся за пределами христианства не могут быть спасены, тогда как другие возлагают их спасение на волю Господа»;
- во-вторых, «инклюзивизм», согласно которому «Иисус Христос – это единственный источник спасения, но спасительная благодать Божия присутствует и за пределами Церкви»; и
- в-третьих, «плюрализм», согласно которому «может существовать множество форм Божественного откровения, следовательно, и другие религии могут считаться истинными».
В этой перспективе римо-католический богослов Р. Паникарр от «исключительности божественного Откровения во Христе» перешел к «инклюзивизму», «обогащенному со временем многими элементами плюрализма и принимающему принцип равенства религий».
Богословский релятивизм подрывает основы и базовые устои православного богословия. Согласно этой концепции, все является относительным; в православном богословии есть немало преданий, ни одно из которых не претендует на абсолютную истинность; все взгляды на духовную жизнь являются относительными, поскольку существует множество мнений и богословских суждений, и каждый может выбрать любое, какое пожелает.
Эта концепция распространяется и на богословие Святых Отцов и Вселенских соборов, и даже на эту экклесиологию, которую они рассматривают с позиций экуменизма. Так, многие современные богословы и клирики считают, что нет ничего закрытого для критики и все следует трактовать через призму релятивизма. Они утверждают, что во всех христианских конфессиях есть богословие, догматы, истина, апостольское предание и преемство, благодать в Таинствах и т.д.
Таким образом, ставится под сомнение исключительность православного богословия и традиции, безусловность догматов и апостольских преданий. А некоторые даже доходят до того, что начинают находить общие черты у святого Григория Паламы и Варлаама, несмотря на соборные решения, принятые в XIV веке, и несмотря на анафемы против Варлаама, включенные в «Синодик Православия».
Вызывает заслуженное возмущение, когда некоторые во имя релятивизма пытаются сочетать не сочетаемое: богословие святого Григория Паламы с теологией схоластических богословов.
Также, приводится мнение, что Отцы Церкви, особенно когда они принимали решения на Вселенских Соборах, «не поняли» взглядов еретиков и что пришло время все исправить. Так, были написаны научные работы о том, что Отцы не поняли взглядов Аполлинария, Севира, Диоскура, Феодора Мопсуестийского и др. и осудили их напрасно.
Совершенно ясен тот факт, что протестанты симпатизируют еретикам, осужденным Вселенскими Соборами, пишут различные работы на эту тему и, к сожалению, под это влияние попадают и православные богословы, по причине якобы новых научных изысканий.
Также у современных православных клириков, монахов и богословов можно заметить следующую тенденцию − преднамеренно или ради каких-то материальных выгод «оправославливать» даже еретические или явно дипломатические и двусмысленные тексты. Таким образом они пытаются установить общие элементы в православных и инославных произведениях, толковать их по своему усмотрению и опускать те моменты, которые на самом деле являются отрицательными и вызывающими.
О. Иоанн Романидис говорил, что есть люди, которые могут читать книги о молитве, написанные православными и неправославными авторами, не понимая тех явных различий, которые существуют между ними. В своем выступлении он сказал следующие, весьма характерные слова:
«Здесь, в Греции, иногда бывает так. Выбирая духовное чтение, верующие порой читают что-то вроде Кьеркегора или какого-нибудь Франциска; затем читают английского автора или книгу о молитве, написанную немцем; могут прочитать о жизни Христовой в изложении итальянца или даже «Откровенные рассказы странника» и о. Силуана, не понимая, какая между ними разница, смешивая все во едино. Смешивают возможное и невозможное. Читают все без разбора. Может статься так, что они возьмут книгу о благочестии, написанную самим дьяволом, и не почувствуют никакого подвоха. Поэтому нужно быть крайне осторожными, чрезвычайно внимательными и очень много молиться».
Меня очень беспокоит тот факт, что некоторые православные пытаются «оправославливать» далеко не православные тексты, игнорируя те богословские и экклезиологические различия, которые побудили к их написанию, и опуская историю каждого текста и употребляемых в нем терминов. Возникает такое ощущение, что авторы этих работ словно пытаются установить общие моменты между св. Афанасием Великим и Арием, используя особую интерпретацию. Такая попытка, даже если она совершается не нарочно, показывает, как минимум, невежество в методологии, терминологии и выборе правильного подхода либо небрежное отношение к благочестию.
Конечно, и Святые Отцы иногда по-разному толкуют некоторые второстепенные вопросы, однако же в главных и основополагающих вопросах святоотеческое богословие и опыт идентичны. Они отличаются друг от друга лишь тем, что выражают этот опыт разными словами.
Основные моменты, общие для всего предания [Православной Церкви], − это то, что Слово Божие, Которое было бесплотным в Ветхом Завете, воплотилось; что толкование Ветхого Завета должно быть христологическим; что приобщиться к таинству Божественного Домостроительства можно только в Церкви; что Церковь – это живое Тело Христово; что существует единство между Таинствами и соблюдением Христовых заповедей; что богословие и опыт Пророков, Апостолов и Святых Отцов – идентичны; что существует существенное различие между тварным и нетварным; что Бог участвует в нашей жизни, посылая нам нетварную, очищающую, просвещающую и созерцательную благодать Божию и т.д.
Совершенно ясно, что в Православной Церкви существуют разные уровни духовной жизни; иногда наблюдаются отклонения от спасительной истины со стороны некоторых лиц, за которыми в дальнейшем, возможно, последует покаяние, но не существует различных преданий, противоречащих друг другу.
Странным и совершенно неправославным является то, что некоторые подрывают учение Святых Отцов Церкви, древних и живших не так давно, выставляя на публике разные недостатки некоторых выразителей Православного Предания, существующие на деле или несуществующие. Например, никто не имеет права принижать практическое учение старца Софрония из-за того, что его не понимает и считает себя выше, или из-за того, что старец был русским по происхождению, несмотря на то, что на эти вопросы уже были даны надлежащие и весьма определенные ответы.
Мы живем в такую эпоху, когда все релятивируется, становится относительным − в богословии, экклезиологической и аскетической жизни; считается, что все религиозные лидеры учат об одном и том же; роль Православной Церкви принижается и Она считается имеющей такой же авторитет, как и другие христианские традиции; слова Господа нашего Иисуса Христа истолковываются неверно и недооцениваются, и вообще теряется абсолютная истина, выраженная Христом в заповедях блаженства и во всех Его словах. То же самое происходит и с учением пророков, апостолов и Отцов Церкви.
Я думаю, что эту работу следует закончить словами старца Софрония. Он писал Бальфуру:
«Богу молюсь, чтобы Вы не прельстились этим всем, но твердо в сердце и уме убеждены были в том, что существует на земле та одна Единая Истинная Церковь, которую основал Господь. Церковь эта хранит неповрежденным учение Христово, что Она во всей своей совокупности (а не в отдельных членах своих) обладает полнотою ведения и благодати и непогрешима».
И в другом месте он пишет:
«Трех вещей я не могу понять:
1) веры без догматов
2) христианства вне Церкви;
3) христианства без аскетики.
И сии три: Церковь, догмат и аскетика (то есть христианский подвиг) – для меня единая жизнь».