Слово во всевожделенный день Рождества Господа Бога и Спасителя нашего Иисуса Христа. О том, для чего Сын Божий воплотился
Егда прииде кончина века, посла Бог Сына Своего (Гал.4:4).
Совершилось ожидание Мессии. Проречение свыше вдохновенных мужей получило свое событие. Явился на земли велика совета Ангел, чуден советник, Бог крепкий, властелин, князь мира, Отец будущего века (Ис.9:6). Законная сень проходит (Рим.3:21), и воцаряется благодать и истина (Рим.6:14). Вифлеем, устами Пророков (Мих.5:2) предназначенный ко приятию Царя царей (Апок.17:14), отверзает Ему свое недро. Превечный младенец, держащий судьбу света в деснице Своей (Апок.17:18), детскими пеленами в убогих яслях повивается (Лк.2:7). Небесные воинства в торжественном пении возглашают кроткое на землю пришествие Создателя вселенной (Евр.1:2): слава в вышних Богу, и на земли мир; в человецех благоволение (Лк.2:14). Волсви от восток (Мф.2:2) текут на глас Ангела, возвестившего им о рождении Иисуса (Лк.2:10-12); достигают вожделенного места, водимые чудною звездою (Мф.2:10), и, повергшись к стопам воплощенного Бога (Гал.4:4), полагают пред Ним дары (Мф.2:11), и посвящают Ему сердца свои. Вся страна Иудейская (Мф.2:3) внимает явлению Мессии. Какой неоцененный залог небесного провидения о спасении человеков! Посла Бог Сына Своего.
Достойно небо и земля восторжествовали в первые минуты кроткого в мире пришествия Мессии! Достойно Ангели и человеки совершали духовное веселие о предначатом образовании вечной нашей славы и блаженства! Протекшие времена и веки, ознаменованные бесчисленными и важными пользами Евангельского учения, в полном сиянии открывают вам толико Божественное, толико чудное и спасительное для нас воплощение Сына Божия. Сии духовные сокровища веры и благодати, которыми исполнены наши сердца, сии восторги, кои посвящаем торжественному воспоминанию всевожделенного в мир пришествия Господа Иисуса, суть новые свидетельства собывшихся проречений. На конец веков и мы, просветившись Евангельским учением вкусивши дара небесного, и соделавшись участниками Духа Божия (Евр.6:4), возвеличим непостижимые о спасении нашем судьбы Отца небесного, и ознаменуем день сей краткою беседою о плодах спасительного на земли рождения Сына Божия.
Разум, в начале бытия мира, подобно горящему светилу, сиял в невинном человеке (1 Моѵс. 2, 20). Тишина природы, и всюду кипящие источники чистых удовольствий содействовали возвышению блаженства. Разум падением человека (1 Моѵс. 3, 10) погрузился во мраке; и потомство имело долею слабые искры первоначального света. При недостатке истины, утверждающей наши мысли, из рода в род усиливались предрассудки, и были источником суеверия. Народы, по прошествии многих веков, изобрали способы к поправлению разума и сердца. Во Египте, в Греции и в Риме воздвизаемы были храмы, посвященные любителям мудрости. Тонкий вкус в витийстве, в высоких умствованиях, в подражательных изображениях природы; глубокое знание света и любовь к новейшим изобретениям были тогда предметом разума. Успехи просвещения возвышались до возможного степени, так что поздние времена за честь поставляют, равняться им в славе знания и искусства.
Но протеките отдаленные веки, известные в потомстве из истории разума человеческого; вы увидите, что наилучшие из философов мирских суть вздорные истолкователи совершенств существа Всевышнего, кои, не постигая истинного Бога, к стыду своего просвещения, бездушным светилам и презренным тварям приносили Божеские жертвы. Таковы ли суть плоды чистого разума, чтоб, понимая действие, не понимать его причины, не понимать Бога, виновника всеобщего бытия, и, нося почтенное имя философа, вместе с простою чернию предаваться грубому идолопоклонству? Не справедливо ли можно сказать со святым Павлом о временах многобожия: яко обуи Бог премудрость мира сего (1Кор.1:20)? И когда разум, порабощенный под стихиями мира (Гал.4:4), и утомленный немощию естества своего, не мог долее сиять на горизонте света, и приближался к совершенному затмению; тогда, к восстановлению сил его непостижимо явилась на земли воплощенная Премудрость. Бог явися во плоти (1Тим.3:16). Немедленно возгремело на земли небесное учение Мессии: се есть живот вечный, да знают Тебе единого истинного Бога, и Его же послал еси Иисус Христа (Ин.4:24). В короткое время мраки суеверия рассыпались; идолопоклонство пало; всюду распространилось истинное сведение о Боге, и человек познал свое достоинство, познал, сколько превосходен он в существе своем, и близок к провидению своего Создателя. Ложные боги исчезли в его понятии; прорицалища пред ним умолкли; олтари, в честь кумиров дымящиеся кровию закалаемых, разрушились от руки его. Он с восторгом преклонил колена свои пред Евангельским оным гласом: Дух есть Бог, и иже кланяется Ему, духом и истиною достоит кланятися (Ин.4:24).
Далее, нет сомнения, что нравоучение Божественного закона столько имеет святых истин, сколько требуется для снискания невинности и возвышенных чувствований. Там изображаются главные должности, предлагаются побуждения к непорочной жизни, и в самой природе человека открываются источники его блаженства. Там ясно представлены следствия совершенной добродетели, яко сотворивый та человек жив будет в них (3 Моѵс. 18, 5). Напротив того со всею строгостию запрещаются там злодеяния, охуждаются порочные склонности, и нарушитель закона подвергается ужасному мщению. Проклят всяк, угрожает Бог, иже не пребудет во всех словесех закона, еже творити я (5 Моѵс. 27, 26). Но ни жизнь, зависящая от сохранения закона, ни смерть, последующая за нарушением священных его правил, не удерживала народы от пагубного развращения нравов. По всему лицу земли с неимоверною скоростию распространялась язва греха. Сколько ни напоминал Бог людям своим: отъимите лукавства от душ ваших пред очима Моима; престаните от лукавств ваших. Научитеся добро творити; взыщите суда; избавите обидимого; судите сиру, и оправдите вдовицу (Ис.1:16-17): но самые сии люди, вместо спасительного раскаяния, до такой степени предавались различным злодеяниям, что священным почитали долгом усыплять душевные свои чувства сладострастием, явно презирать целомудрие, и нагло ругаться имени добродетели, сооружая пороку олтари и гордые памятники. Чтó же воспоследовало по всеобщем усыплении совести? Растлеся земля пред Богом, и наполнися земля неправды. И виде Господь Бог землю, и бе растлена (1 Моѵс. 6, 11). Люди уже не внимали более праведной сей укоризне: оставиша Мене источника воды живы, и ископаша себе кладенцы сокрушенные (Иер.2:13). И так везд гремело тогда одно только проклятие; и каждый нарушитель закона приближался к бездне отчаяния, как скоро чувствовал смущение духа. Где же человечеству оставалось искать пособия к облегчению судьбы своей? В небесах ли? Но они противу его были раздраженны; они бросали на него гром и молнию. В собственной ли душе своей? Но она, утомлена будучи грызением совести, не обещала возвратить утраченного спокойствия. Среди толь ужасной крайности, среди толь бедственного состояния, от каких пособий оставалось ожидать своего спасения? Человек, сколько бы ни старался собственными силами удовлетворить правосудию Отца небесного, он не оправдится от дел Закона, но токмо верою (Гал.2:16). Спаситель озаряет его утешительными лучами благодати; и человек существует не под законом, но под благодатию (Рим.6:14). Благодать убо спасительная всем человеком (Тит.2:11), заключает в себе неограниченное могущество, служащее к удалению запрещенных склонностей нашего сердца и к приобретению Богоподобной святости духа.
Но довольно ли сим ограничить истинное блаженство человека? К чему бы служило Евангельское учение, чудесами утвержденное, и высокий пример Иисуса Христа, тяжкие подвиги и жестокие борения предполагающий, есть ли бы жизнь бессмертного нашего духа оканчивалась с жизнию бренной плоти?
Какое сильное господствует в душе нашей стремление к состоянию бессмертия? Не самое ли существо ее дает ей чувствовать отличное сие достоинство? Такое вожделение души своей усматриваем из бытописаний разных народов, за множество пред сим столетий вне Иудейской церкви существовавших до пришествия Мессии. С каким тщанием суеверный Египтянин старается удалить тление от бездыханного тела, дабы обитавшая в нем душа еще несколько времени могла невидимо в нем присутствовать? С каким усилием Пифагорец предлагает ложное учение о преселении душ человеческих в бессловесных животных? С каким жаром целые толпы философов, приуготовляя себя и других к бессмертию, Елисейскими полями ласкают своему воображению, или водами баснословного Стикса устрашают порочные души? В новейшие времена весьма странны сии вымыслы; но они во свое время по недостатку руководства откровенных истин, возвещенных Пророками во вселенной, увлекали за собой многие миллионы людей. Самые просвещенные мужи древности, охотно следовали какому нибудь учению, обещающему бессмертие. И сколько непостоянны были мнения о Боге, столько превратно было учение о бессмертии души человеческой и о состояния ее в грядущей жизни. Что же происходило от смешанных понятий о вечности? Не часто ли одни мысли испровергаемы были другими, и от неизвестности будущего по смерти состояния страдало человечество среди жестоких мучений совести, проницаемой живейшим чувствием Божественного правосудия? В самом деле, может ли быть несчастнее того человека, который встречает одни только пустые противоречия о вечности, и терзается различными сомнениями об участи, ожидающей его вне пределов настоящей жизни? Но непостижимым рождением Сына Божия давно уже от лица земли сокрылись сии мечты и пагубные сомнения. Вечность в надлежащем виде отверзается нам десницею Того, имже вся быша, и без Него ничтоже бысть, еже бысть (Ин.1:3). Слово Божие возвещает нам, что не имам зде пребывающего града, но грядущего взыскуем (Евр.13:14). Великое пространство обитаемой нами земли не может обладать теперь нашим воображением так, чтоб в которой нибудь части света определить по смерти вечное жилище нашей душе, яко бы существу, неимеющему силы выше всех стихийных миров воспарить во святая святых. Архиерей, прошедый небеса (Евр.4:14), той свидетельствует, яко благоизволи Отец наш дати нам царство (Лк.12:32), и яко приидут от восток и запад и севера и юга, и возлягут во царствии Божии (Лк.13:29), те, иже веруют в Сына Божия (Ин.3:36). И так обитаемая нами земля есть маленькая литеральная точка, на которой мы, помедлив несколько времени, и образовав душу свою Евангельским учением, непостижимыми умам нашим таинствами святейшей веры, и совершенною любовию ко Христу Спасителю, по мужественном совершении всех подвигов благочестия, перейдем наконец в тот град, которой не требует солнца и луны, да светят в нем; слава бо Божия просветит его, и светильник его Агнец (Апок.21:23). Се верный опыт Божеского провидения бесконечно пекущегося о блаженстве нашем!
Боже, сокрывый лучи Своего величества в бренном теле (Ин.1:14), благоволи, да царство благодати и истины утверждается Тобою во всех пределах света! Аминь.
Говорено в Свято-Троицкой Александро-Невской Лавре в церкве Благовещения Декабря 25 дня, 1797 года, в Санкт-Петербурге.
Слово в день Святого Апостола и Евангелиста Иоанна Богослова. О том, что началом и концом юношеского воспитания долженствует быть Бог, истина и добродетель
Аз есмь первый и последний… Аз есмь начаток и конец (Апок.1:8. 10).
Поучительные слова в Санкт-Петербурге, при Втором Кадетском Корпусе и в других местах, с 1797 года по 1803 год, сказыванные, Архимандритом Августином, что ныне Епископ Оренбургский и Уфимский. Часть I. М., 1807Вселенная есть прекрасное зрелище, изумляющее взоры просвещенных человеков. Стройное движение небесных тел, нерешимый союз частей, составляющих видимое пространство, и разнообразные действия природы, клонящиеся к совершенству мира, суть предметы, могущие занять рассуждение нашей души. Оставляя внутренние наши движения, кои сильным образом располагают нас к исканию крайнего блага, и кои все чувства нашей души объемлют священным к нему благоговением, довольна для нас неизмеримая бездна существ, чтоб хранить наше внимание к Творцу веков. Сам Создатель наш, сквозь чудную завесу таинственного провидения, сквозь животворную зарю восходящего солнца, сквозь страшные споры противных стихий вещает пределам мира: слыши небо, и внуши земле: Аз есмь первый и последний. Аз есмь начаток и конец. Вонмите, слушатели, сему гласу Господа сил. Вы знаете, что Он есть источник всех веков, при воображении коих теряется мысль наша в бездне их. Вы знаете, что все полезные их происшествия были предметом благодетельных Его намерений. Верьте, что и те счастливые случаи, которыми ознаменовано текущее столетие, к вящему благоденствию царств земных, и те минуты кои посвящаем трудам, достойным человека, зависят единственно от святейшей Его воли.
Благовоспитываемые дети! ежели труды, определенные на снискание пищи и одежды нашему телу, одолжены бывают успехами своими благословению Бога; то начатки ли истинного просвещения и дальнейшее ваше поступление во святилище мудрости не будут освящаемы призыванием вседействующей благодати Святаго Духа? Чувствуя сию обязанность в душе своей, ознаменуйте настоящий день готовностию вашего внимания к следующим размышлениям, из коих легко можете заметить, что всех ваших упражнений началом и концем долженствует быть Бог, истина, добродетель.
Сущность души, состоящая в способности мыслить и желать, есть приснодеятельная оная сила, которая, сообщая жизнь и движение телесному нашему составу, ничем так не ограничивается в отношении к настоящей жизни, как познанием вещей и разумением связи между причинами и действиями их. Сей невещественный лучь, проницающий в сокровенные истины, столько действует на предлежащие ему предметы, питающие врожденную склонность к размышлению, сколько образован воспитанием. Никогда нет недостатка в тех упражнениях, кои заслуживают внимание нашей души, только бы главные ее дарования, кои паче всех прочих способнее к тому в существе своем, были правильным образом употребляемы. С приращением наших лет, нашей опытности и наших сведений может возрастать точная правильность как в обыкновенных, так и в важных наших суждениях.
Но ничто так часто не встречается с нами, как самое недостаточное понятие истин и преждевременная решимость тесного ума в неосновательных заключениях о совершенстве способов, ведущих к твердому счастию. Вместо того света полезных знаний, который приобретается тщательным воспитанием, и с которым можно без нужды проходить все пути жизни, по большой части объемлемся мраком предрассудков. Хотя неприметны между нами сии недостатки смысла, заменяемые чувственными удовольствиями; и хотя постыдный навык делать все то, на что другие без стыда отваживаются есть из числа обыкновенным понятий; однако невежество естественным образом влечет за собою печальные следствия.
В таком случае не столько можно винить собственное заблуждение, сколько приведшие к тому обстоятельства. Ежели кто по неминуемому подражанию следует усиленным заблуждениям; ежели пагубный соблазн ложных мудрований, ласкающий блеском истины, приуготовлен для молодых умов примером благовидных любителей просвещения: не должно ли, кажется, по нужде уступить предварительному действию худых правил, и тем важнейшим подвергаться заблуждениям, чем сильнее начала, дающие вид истины ложным понятиям? Льзя ли решительно надеяться, чтоб человек, приобыкший полагаться на разум, закосневший в предубеждениях, охотно внял гласу истины и немедленно исправил свои погрешности? В нашей ли воле состоит, чтоб жалкий суевер, заняв ложныя о Боге понятия, согласился переменить свои мысли и оставить мрачные начала? Не великим ли должно будет почесть происшествием, ежели кто в течение многих лет своей жизни, потеряв правильный вкус в суждении, наконец в глубокой старости разрушит оковы своего заблуждения, и при всех препятствиях навыка возвратится к свету истины?
Следовательно, чтоб разум с самого того времени, как может открывать свои способности, действовал надлежащим образом, к тому особенно надлежит приуготовлять его. И как сам собою не может он иметь общего смысла, общего чувства и общего вкуса; для сего нужно тщательное образование. Каждый из нас дотоле имеет нужду в сем руководстве, доколе не впечатлен будет в нашем уме искусный оный чертеж, который, содействием божественного промысла, в течение многих веков и бдением великих мужей расположен и приспособлен к познанию Бога, мира и души человеческой. В круге различных сведений, созерцая ближайшие к нам отношения первых истин, и пользуясь ими по правилам здравого разума, менее случится погрешностей в нашей жизни. В наших мнениях не видно будет упорства и пристрастия, легковерности и безрассудства, гордого самолюбия и примеса других недостатков. Просвещение всем действиям разума особливую дает жизнь, в особливый приводит их порядок, и умственные понятия, кои суть виною бытия или нарушения справедливости, обращает в источник истины. От просвещения в великом степени зависит совершенство добродетели.
Входя в склонности нашего сердца, узнаем свойство их из действий сего тонкого ощущения дни, посредством которого различаем следствие добродетели и порока, и которое называем совестию. — Всякому врожденно желание блаженства; но ложная о нем мысль, бывает неизбежным искушением святости воли и невинности нравов. Есть ли бы одному только разуму, утвержденному в Христианском благочестии представлен был выбор удовольствий; человеку менее бы случалось преткновений. Но к общему сожалению, воспламененное воображение иногда самым низким страстям дает вид благородных чувствований, и неприметно располагает нашу волю к нарушению закона Господня. Свобода, сей источник вожделений, на сколько бы ни разделялся протоков; но когда более увлекается ощущением тленных удовольствий, нежели совершенствами нравственных истин; почти нет ни одной доброй склонности, которая бы не расстроена была вихрем какой нибудь низкой страсти, и прямое имела стремление к Виновнику вечных утех. Без потери гражданской чести, без утраты имущества и здоровья, иногда охотно уступаем в душе своей силе худых навыков. В таком случае с которой стороны ни посмотрим на состояние сердца; его упражнения состоят в удовлетворении плотских склонностей; его забава, разврат; особливо, ежели кто в самой, так сказать, колыбели занял соблазнительные впечатления и примеры: у такого человека естественное расположение сердца приведено в жалкое расстройство, и в нравственных его действиях примечаются одни только замешательства. И ежели в молодом человеке оставить плодовитое семя зачатого им греха; он наконец от собственных вожделений и страстей совершенно утратит свое спокойствие, и близок будет к произвольной гибели. Такие несчастливцы тем бóльшего достойны сожаления, что, питая любовь к нравственным добродетелям, как бы в некотором бешенстве, сии же самые добродетели часто принуждаются почитать за вымысел, и на место их допускать нравственное зло. Такое несчастное положение сердца происходит от умерщвленных чувствований добра и от холодного расположения к совершенствам, усматриваемым в нравственных удовольствиях.
Чтоб быть вне сего заблуждения, и возвратить утраченную невинность; чтоб требовании сердца согласны были с законом чистой совести, и каждый подвиг добродетели имел надлежащее совершенство; к сему потребно содействие истинные мудрости, которая заключается в неисчерпаемых сокровищах одного только Священного Писания, и которая первее чиста есть, потом же мирна, кротка, благопокорлива, исполнь милости и плодов благих, несумненна и нелицемерна (Иак.3:17). Из опыта вещей, определенных к нашему употреблению, можно занять часть некоторого просвещения. Мы иногда приписываем человеку имя добродетельного, если приметим довольно искусства и твердости в наружном его поведении. Мы более привязаны к чувственности, и потому довольствуемся наружными видами. А когда прилежнее вникнем в связь наших деяний; все достопамятные случаи жизни и великие происшествии началом своим одолжены бывают нравственности. Сколько древний, столько пагубный обычай, нагло преступать закон Божественный в угоду ближним своим иногда почитаем гражданскою добродетелию; и в свете, развлекаемом бесчисленными суетами, едва слышан глас обезображенной природы. Много надобно иметь постоянства, чтоб на общую порчу нравов смотреть без утраты своей непорочности. Такия твердые сердца, такия удивительные души случаются между нами в то время, когда любовь к Христианскому просвещению находится в числе главных добродетелей, и когда успехи в исправлении нравов предпочитаются всем прочим приобретениям. Из сих свойств мудрости смело можем заключить о производимых ею переменах в сердце человеческом, и между прочими ея плодами видеть успех в добродетели, которую, так как и другие полезные предметы, надлежит почитать концем благородных упражнений.
Рассматривая природу и состояние разума и сердца, открыли мы, как причины нравственного растройства, так и средства к удалению оного зла. Но сего не довольно для бессмертной души человека.
Кто тщательно примечает свойство и главное стремление своей воли; тот непогрешительно может заключить о ненасытном желании крайнего блага, которым обыкновенно томимы бывают наши сердца. Сие обладающее нами вожделение есть верный залог Творческой любви и действие естества, склоняющего нас к достижению всеобщего конца; есть сила, таинственным образом влекущая нас к Виновнику тварей. Сладчайшее спокойствие нашего духа столько бывает велико, сколько возрастает в нас благодатное соединение с Божеством. И чем ближе становимся к предмету сих наших желаний, тем более утоляется ощущаемая нами жажда высочайшего блаженства. Наконец совсем исчезает, когда достигаем такого состояния, что Бог живет в нас, и мы в Нем, по свидетельству великого во Пророках Давида: насыщуся, внегда явитимися славе Твоей (Пс.16:16). Удостоиться такового степени совершенства значит, выйти из собственных пределов, грубостию и невежеством полагаемых; значит вознестись духом своим выше бренных чувств, и бытием своим равняться безплотным небожителям.
Но отколе получаем такое воодущевление, и нося сие бремя, сии тяжкие узы страстной плоти, начинаем жить в самой вечности? Не ясное ли понятие о Боге, почерпаемое нами из рассматривания природы, преимущественно же из Священного Писания, рассеивает мрак предрассудков, и проливает в нас свет истинного познания? Не всемогущество ли десницы Творческой рождает в нас послушание и веру, виновницу нашего блаженства? Не в бездне ли премудрости Бога погружая слабые наши умы, восхищаемся созерцанием природы, проповедающей бытие Его, и объяты бываем чистейшим пламенем совершенной к Нему любви? Не Его ли величество впечатлевает в нас сыновний к Нему страх, и обещает услаждать нас славою бесконечных Его совершенств.
Какое блаженство людей, посвятивших себя духовным утехам сим! Какая счастливая доля Христиан, просвещенных истинным Богопознанием! Какая наконец необходимость для каждого из нас, жертвовать наилучшею частию своей жизни познанию нашего Создателя! Нет сомнения, что истина и добродетель составляют существенное удовольствие свободного существа. Но какое средство преимущественно служит к его совершенству, как не упражнение в Христианском просвещении разума и сердца? А когда Евангельское познание Бога, сопровождаемое тщательным исследованием природы, руководствует душу к великим совершенствам; то всяк предположит в подвиге наук, чтоб различные роды полезных сведений употреблены были для бóльшего числа истинных понятий о Виновнике вселенной. Сие должно быть первым концем во всех благородных упражнениях питомцев Христианского просвещения.
Благовоспитывамые юноши! к вам теперь обращаю речь мою. Видели вы, что три суть главные цели просвещения: истина, добродетель, Бог. Каждый из сих предметов должен произвесть в вас особенное рассуждение. Представьте во первых ваш возраст, ваше звание, ваши обязанности. Снесите притом благоприятствующие летам вашим обстоятельства. Для вас отверсто святилище полезных наук. В нем упражняете силы души; постепенно увеличиваете естественные ваши дары, и стараетесь привесть их в возможное совершенство. Ваши умы слабо еще вникают в союз природы и отвлеченных истин. Вы не можете в полном виде представлять себе окружающие вас предметы, и со всех сторон делать правильные о них заключения. Следовательно, близки будучи к погрешностям, удобно можете уступить силе предрассудков и потерять из виду самую справедливость. Руководство нечувствительно вливает в вас свет мудрости, и указует вам пути к царству истины. А собственный ваш труд обогащает вас средствами к познанию заблуждений и к удалению плачевных следствий невежества. Вы любопытным оком научаетесь смотреть на течение окружающей вас природы, и здраво судить о важных явлениях вселенной. Грубое суеверие не может иметь у вас места. Пред вами открыт закон Бога, закон совести, из коего должны вы почерпать истинное понятие о должностях человека и живущего в обществе Христианина. Но сего для вас еще не довольно. Просвещенный ум без честности, без любви к добродетели, есть враг, восстающий против человечества и самого неба, есть мечь, убивающий души и рассекающий цепь, связующую нас с естеством, с вечностию, с Богом. Нельзя почесть того мудрым, кто знанием удивляет, а в сердце своем питает яд злочестия; вмещает все подлые страсти, покровенные блеском вольнодумства, и ад носит в душе своей. Такой умозрительный любитель просвещения есть жалкий несчастливец, который для того изострил свои способности, чтоб живее чувствовать терзание томящей совести, и быть жертвою беспрерывных мучений. Юноши! ваши сердца нежны, гибки и ко всему удобопреклонны. Они, на подобие распущенного золота, могут принимать различные виды нравственности. Толь дорогое свойство их вы теперь в состоянии сделать неоцененным. Из предлагаемых вам наставлений всегда можете заимствовать благонравие и, седя при источниках Евангельского просвещения, напаять дýши ваши струями благочестия. Преобразуйтеся обновлением ума вашего, во еже искушати вам, что есть воля Божия благая, угодная, и совершенная. Притом, не мудрствовати паче, еже подобает мудрствовати, но мудрствовати в целомудрии (Рим.12:2-3). Ежели сыщете вкус к истинным удовольствиям; ваши склонности будут святы, ваши деяния будут непорочны, ваши души будут Богоподобны. Вы предуготовите в лице своем совершенных наставников веры и ревностных распространителей благочестия: вы будете достоподражаемыми примерами искренней любви к ближним вашим. Наконец мысли и желания ваши главным предметом своим должны иметь Бога; для Него единственно обязаны вы усовершать ваши способности. К сему только Виновнику всеобщего бытия надлежит вам устремлять познание истины и добродетели. Он должен быть началом и концем ваших деяний. Вы знаете, что Он есть бесконечно разумнейший и чистейший Дух; то может ли терпеть в вас грубость и разврат? Оставит ли без наказания забвение величества и совершенств Своих? И так ваше упражнение, ваши утехи, вашу жизнь должен составлять один только Бог. Воспламеняйте души ваши чистейшею к Нему благодарностию, что вы, едва вступили на зрелище света, едва почувствовали действие душевных сил; уже в полной мере изобилуете средствами, служащими к вашему совершенству. Помните, что нет на земли бóльшего счастия, как иметь просвещенный ум и благочестивое сердце.
Пролейте пред Всемогущим Спасителем мира душевные ваши молитвы о преуспеянии в мудрости и благочестии. Вознесите желания ваши к празднуемому днесь Девственнику Святому Иоанну Богослову о исходатайствовании вам Божественные благодати. Освящайте сим подвигом каждую минуту вашей жизни. Тогда будете избыточествовать силою здравых советов, и искренностию благородных чувствований и любовию к изящным деяниям: тогда паче и паче умудрит вас Дух Святый, и соделает вас достойными сынами Божественного света! Аминь.
Говорено в приходской церкви Святого Иоанна Богослова Сентября 26 дня, 1798 года, в Ярославле, пред совершением молебствия Господу Богу и при собрании всех учащих и учащихся в Ярославской Семинарии о благополучном начатии годичного учения.
Комментировать