«Встань, подруга моя, красавица моя, иди сюда;
Потому что зима уже прошла; дождь миновал, прошел.
Цветы показались на земле; время песней наступило, и голос горлицы слышен уже в земле нашей.
Ягоды смоковницы созрели, и виноградные лозы, расцветая, издают благовоние. Встань, подруга моя, красавица моя, иди сюда;
Голубка моя, сидящая в ущелии скалы, под кровом утеса! Покажи и мне лицо твое, дай мне услышать голос твой, потому что голос твой приятен и лицо твое мило» (Песн.2:10-14).
Так призывает к Себе Небесный Жених подругу Свою – Церковь; но не идет она навстречу Ему, не может вырваться из башни, где держит ее в плену злое тление.
И не выходит из оков она, хотя на дворе – благоуханная весна теплой Галилеи.
И ныне зовет Жених Невесту Свою, скромная же весна наша – еще нежнее.
Вот, стаял снег и побежали говорливые потоки. Вот, налились тугие ветви; почки готовы лопнуть от избытка жизненных соков. Квохчет грач с атласисто-белой березы. Выпрыгивают из сочной земли золотые одуванчики.
Вот, вся тварь просыпается; потягивается в полусне черная земля, а лазурь улыбается застенчивой улыбкой навстречу омытому солнцу. Тянутся вереницами белых лебедей по синеющему озеру сверкающие облаки.
Хотя на короткое время, – на несколько часов всего, быть может, но люди стали чище, у всех на душе запел грядущий май. Посмотрите, как ласковы лица; будто недоразумений между людьми не бывало.
Но чего радуется природа, чего радуемся мы? Разве не помутнеет снова лик неба, и не затянется бирюза его безнадежно-унылым чехлом облак?
Разве не иссохнут снова питающие недра земли-матери? Разве не взвоет больше ветер осенний и не сорвет он с дерев унылую парчу их, их багрецовые мантии?
И не зазмеится ли снова по дорожкам золото умирающих листьев?
Радуется земля, но безжалостный мороз оледенит ее до сердца. Безжизненно-белый саван покроет исхолодавшуюся грудь ее. И невольно кажется, будто под покровом природы таится смерть и тление, будто на болоте растет прохладная зелень.
Мы радуемся весне и жизни. Но разве утерты слезы матери, надрывающейся по убитом сыне? Разве забыла невеста жениха, разве утешился друг по друге? Нет, все еще истаевает бледною свечою восковою невеста, – все еще безысходная тоска грызет сердце друга. Не перестала биться в бессилии мать, поседевшая с горя, о крест над могилой.
Тоскует в цепях нетления вся Тварь многострадальная, не освободилась из башни Христова Невеста…
Чего же мы радуемся?
Красота природы не победила Смерти, лишь делала ее ужаснее, облекая в красивые наряды.
Величие духа не победило Смерти, хотя, бессмертный, дух уклонялся от Неумолимой, отступая в недоступные для нее области. И когда, казалось, всякая борьба напрасна, пришла в царство Смерти сама Любовь; и сломилось о щит ее жало Хищницы.
Сорвались когти ее с Тела Пречистого, не удержала она в плену Праведного.
И разрушил Ад Христос, и дал Невесте Своей залог нетления, Сам восставши из мертвых.
Пришел Пастырь Добрый и отогнал Смерть беспощадную, Сам положивши душу за овец своих.
Открылся Господь и временное приобщил вечности, Сам спустившись в помутневшую нашу телесность.
Обожилась материя, просияла в Теле Христовом красотою неизменною. Трепетом неизъяснимым задрожала Вселенная.
Радуется тварь не о мимоидущем блистании, – ликует о грядущей лучезарности.
Небо и земля исполняются несказанного восторга, ожидая весны бесконечной.
Посмотрите, украшается изумрудом зелени своей вся природа: ныне в ней таится зерно просветленности. Все сокровища свои, от Христа получившая, выносит ему же навстречу.
Не тщетна ныне красота, ибо тварь избавлена от нетления; не тщетна ныне любовь, ибо не погибнет бесследно любимый. Не тщетна вера наша и подвиги духа, ибо Христос воскрес.
В потоке мятущихся событий нашлось средоточие, открылась точка опоры: Христос воскрес.
Есть только одно достоверное: Христос воскрес. Есть одно только, хватающее на всех: Христос воскрес.
Если бы Богочеловек не воскрес, то сплошною бессмыслицею стал бы весь мир, прав был бы Пилат со своим пренебрежительным: «Что есть истина?»
Если бы Богочеловек не воскрес, то истлевало бы бесповоротно самое бесценное, гибла бы красота безвозвратно.
Если бы Богочеловек не воскрес, то рухнул бы навеки мост между землею и небом. И мы остались бы без обоих, потому что не знали бы неба и не могли бы оборонить от уничтожения землю.
Но воскрес Тот, пред Кем мы виноваты бесконечно, – посрамлен Пилат с Каиафой.
Всепоглощающая Смерть поглощена бессмертием. Правда восторжествовала над неправдою. Огневица греха охлаждена смирением.
Напрасна ныне тоска любящих, напрасно ломает мать побледневшие руки. Ибо Христос воскрес. И тщетны последние нападения Смерти.
Дрожит в исступленной радости Тварь, – ликует светлым восторгом, потому что Христос воскрес и зовет к Себе Невесту Свою:
«Встань, подруга моя, красавица моя, иди сюда!».
Скована еще Невеста, но съедает ржа цепи ее; делается великая тайна освобождения. За покровом тленной шелухи возрастает зерно жизни, обновляются тайно недра твари, очищается сердце земли. Невеста и Дух говорят Агнцу: «Прииди».
Вот, уже близок Жених; вот, смотрит сквозь решетку; вот, стучится в двери. Не может еще поднять засовов Невеста, но они надломлены, поддаются Жениховым ударам.
На дланях Божиих уже начертан образ Невесты Агнчей, – Иерусалима Небесного.
Сверкает и блестит он, – ясный, как золото, чистый, как хрусталь. И готов спуститься на землю, украшенный.
Сломятся запоры башни, где томится Невеста, и раненая Смерть-привратница падет бездыханной.
Спустится тогда в недра земли Иерусалим Горний. Скажет Сидящий на престоле:
«Вот, Я творю все новое». Тогда слезет шелуха с твари, растает образ тленности ее от Лика Христова, как туманная мглистость рассеивается пред взором восставшего солнца.
Уйдет все неживое, уплывет все ложное, – унесется в потоках воды живой, и тварь освободится, наконец, от рабства тлению.
«Отдаст земля тех, которые в ней спят, и прах тех, которые молчаливо в ней обитают».
Как яичная скорлупа с птенца, как панцирь куколки с бабочки, отпадет грубая кора земли, и «тогда явится Невеста и, являясь, покажется, скрываемая ныне землею».
Прославленная, сияющая первозданной красотою своею встретит Агнца Невеста.
«Тогда отрет Бог всякую слезу с очей, и смерти не будет уже, ни плача, ни вопля, ни болезни не будет; ибо прежнее прошло».
Вновь составившееся тело наше преобразуется, высвечивая благодатностью. Одухотворенными встретятся близкие и любящие; обнимутся после многолетней разлуки, расправляясь после лежания в тесных могилах.
И не смогут наглядеться в глаза друг другу, пожимая руки с детской улыбкой, молча.
Будут в общении со Христом Господом, Которого, «не видев, любят», – светлою радостью Которого радуемся мы в предчувствии.
И не будет уже ничего нечистого в тот великий праздник Восстания Милых, в Великую Пасху мировую, но Бог будет во всех и во всем.
Ей, Господи, гряди!
Аминь.
Слово, сказанное в храме Московской Духовной Академии в 1905 году за литургией второго дня Святой недели.
Публ. по изд.: «Христианин», 1907, т. 2, № 4, с. 705-709.
Комментировать