священник Евгений Агеев
Приход - основа церковной жизни

Часть I. Проблемы приходской жизни

То, что мы сейчас называем приходом, является основой всей жизни Церкви. Церковь начиналась с маленькой общины учеников Христа, затем это стало общиной апостолов и их учеников, затем апостолы разошлись по разным городам и странам и там постарались собрать такие общины. Апостолы оставляли их, переходя в другие края, писали им письма, посещали своих учеников, учили, спорили, обличали. Из этой приходской жизни древней Церкви, чрезвычайно активной, исполненной присутствием благодати Божией, родилось все наше Священное Писание, Священное Предание, вся жизнь Церкви. И продолжается жизнь Церкви – через века, через тысячелетия – также в общинах, приходах. Очень схожие слова: церковь – «экклесия» по-гречески – те, кто вызваны, созваны, собраны, и «приход» по-русски – те, кто пришли, откликнулись на зов. Вот так вот мы приняли в свой язык, в сферу нашей жизни, иностранное слово, и если церковь мы воспринимаем уже или как здание, или как отвлеченную и неизвестно где находящуюся организацию, то «приход» – слово родное, знакомое. Правда, тоже не всегда понятное. Вот и постараемся сейчас уяснить, откуда взялся приход, каким он был в начале ХХ в, перед нашими трагическими революциями. Часто говорят о возрождении, не понимая, что мы возрождаем, и вот церковная история помогает нам понять, что следовало бы возрождать, а что – забыть, и что в настоящий момент возрождается. Сегодня я постараюсь сделать краткий экскурс в историю приходских общин в России. Если кто-то узнает в них современные проблемы, что ж, как говорится в фильмах, все совпадения с реальными событиями являются случайными и авторы вовсе не ставили цели кого-то оскорбить.

В древности речи о приходских общинах не было. Приход конкретного храма практически полностью совпадал с сельской или городской общиной. Община сама и строила себе храм, приглашала или избирала из своей среды священника, причетников, устанавливала связь с епархией. При крепостном праве естественным возглавителем общины, ответственным за нее перед государством, стал помещик. Основные вопросы решал он, многие даже и ставили священников из своих крепостных – так удобнее, полный хозрасчет в поместье. Если уж помещик не занимался церковными делами, жил далеко, или было недосуг, или вовсе не было барина – были ведь и государственные крестьяне – то все дела решались «миром». В городах община была несколько более расплывчата, потому что более многочисленна, но и здесь основные прихожане друг друга знали, в храм ходили вместе. До 18 века при существовании, конечно же, понятия духовенства, как людей особо посвятивших себя на службу Церкви, они не так уж сильно выделялись из общины.

Вместе со своими прихожанами, они несли так называемое «тягло» – общий комплекс повинностей перед государством, различными административными органами. Выражение «тяглые попы» было официальным термином. Вся администрация на Руси была построена на системе кормления чиновников. Она же легла в основу и епархиального управления. Древние акты говорят нам, что отношения между архиереем и приходским духовенством, главным образом состояли в стремлении устроить правильность и регулярность сборов, предотвратить всякое уклонение от них – со стороны архиерея. А со стороны духовенства – в уклонениях от сборов, в хлопотах сбавить церковную дань, добыть жалованную грамоту, сменить один приход, с которого платилось много, на другой, обложенный более лёгким сбором. Святительские дани и пошлины платились священно- церковнослужителями при самом производстве их в духовный чин и во все продолжение их служения при церквях. Каждый ставленник, рукополагаемый во священника и диакона и посвящаемый в стихарь, обязан был платить «ставленые пошлины». После резких обличений стригольников касательно поставления пастырей на мзде, собор 1503 года отменил было эти пошлины, но Стоглавый собор снова узаконил их. За переход к другой церкви каждый священнослужитель платил «перехожие деньги». Вдовые попы и диаконы платили «епитрахильные» и «орарные» пошлины. Безместное духовенство, служившее по найму, для которого оно становилось на крестцах (перекрестках), обложено было пошлиной «крестцовой». За явку грамот новому архиерею платилась «явочные деньги». Все церкви платили в архиерейскую казну ежегодно «церковную дань» по числу приходских дворов. Важную статью архиерейских доходов составляли пошлины за антиминсы для новых церквей и «венечные» с браков. При Иване Грозном определена была денежная сумма, которую духовенство должно было платить ежегодно за архиерейский «подъезд», хотя бы архиерей и не ездил по епархии. Кроме подъезда, оно платило ещё «московский подъём», для покрытия издержек на поездки епископа к митрополиту. Со сборами на архиереев соединялись ещё особые сборы на их чиновников и служителей архиерейского дома; со времени Стоглава эти сборы слагались в одну общую сумму, равную по величине церковной дани и известную под именем «десятильнича дохода». При поездках архиерейских чиновников духовенство ставило им кормы и подводы. Оно же строило двор архиерея и дворы десятильничьи. Сами платежи сборов и запись их в книги облагались пошлинами в пользу архиерейских служителей под именем «данских» и «отвозных» денег, «с оброком куницы» и «писчего». В наказах архиерейских поповским старостам и десятильникам на первом плане стоит сбор пошлин с духовенства. Это ситуация 1617 веков, вот такая вот приходская жизнь.

При Петре старое архиерейское тягло сделалось для духовенства тяжелее прежнего, потому что было передано в ведомство сборщиков монастырского приказа. Кроме старых платежей, явились ещё новые в пользу школ и богаделен и на жалованье вновь явившемуся военному духовенству; вместо личной военной службы с духовенства был назначен особый государственный сбор, – со священнослужителей – драгунскими лошадьми, по одной лошади с каждых 150 дворов прихода, а с причетников деньгами по рублю; явились новые повинности – караульная по улицам, пожарная и другие. Все эти сборы с духовных лиц производились, как и с крестьян, посредством жестоких правежей, с большими запросами и взятками. Знаете, что такое «правёж»? Должника обязывали ежедневно являться в приказ, позже в присутствие, утром к приходу чиновников, ставили в ряд на улице и били по ногам палками – батогами. Сколько – определялось чиновником суда, правёж продолжался не менее месяца, кроме праздников, или пока не отдадут долг. «Поставить на правёж» – это была серьезная угроза на Руси.

Именно в 18 веке, при череде дворцовых переворотов началось ослабление тягла для духовенства. Елисавета Петровна отменила караульную и пожарную повинности. Екатерина Великая в 1764 году упразднила крепостное право в Церкви, уничтожила старое тягло, которое несло духовенство в пользу архиереев. Все сборы в архиерейскую казну, на епархиальных чиновников и на школы были отменены; при освящении церквей дозволено брать только 50 коп. за антиминс, а при поставлении ставленников – по 2 руб. за поставление во диаконы и то же по 2 руб. за поставление в священники; употребление ставленников на работы при архиерейских домах запрещено (только под начал); в 1765 году отменены сборы за венечные памяти (при брачном обыске); в 1766 году отменён сбор «подможных» денег для полковых священников. Остались сборы на содержание духовных правлений и на поездки архиереев и епархиальных чиновников по уездам.

Казалось бы, теперь можно было заняться и приходской жизнью. Одной из главных, по крайней мере, декларируемых целей для Екатерины было освобождение Церкви от «житейских попечений» для просвещения народа. И действительно, именно с последней трети 18 века стали появляться проповедники, особенно, в городах, повсеместно строиться, перестраиваться, благоукрашаться храмы. Это то, что мы видим. Но, по-прежнему приходские общины никак не были оформлены официально, считалось, что приход – это все население империи, живущее вблизи данного храма и обслуживаемое данным причтом. Т.е., говоря научным языком, сельская или посадская общины, со своим самоуправлением, (а оно было в Российской империи!) самоуправлялось и в своей религиозной жизни, по большей части связанной с храмом. Строительство храмов, их содержание, реконструкция, ремонт, замещение должностей священнослужителей и причетников – все это было делом местной общины. Даже в «Духовном регламенте» Петра Первого был прописан «мирской приговор», т.е. решение об избрании священника как необходимое условие для рукоположения в сан или занятия священнослужителем приходского места. Но именно со второй половины 18 века, одновременно с отменой большей части тягла, начались ограничения в выборном праве местных общин. К концу 18 века повсеместно была отменена выборность духовенства, даже законодательно «мирской приговор» был исключен из пакета документов, в 1797 году при Павле – выборы упразднены. В селах большую роль играли помещики, в городах – самые богатые и знатные прихожане. Многие приходы в городах разделились – купеческие, дворянские храмы, в селах были храмы при усадьбах, а были в больших селах, откуда до поместий было далеко. Все это накладывало отпечаток на специфику жизни.

Часть II

Кроме того, началась, по выражению Грегори Фриза, дезинтеграция прихода и общины. Не все население одинаково ревностно относилось к своим обязанностям прихожан местного храма. Были дозволены раскольники, сектанты, некоторые стали индифферентны к религии. Что делать, есть и такие люди, ну нет у них религиозного чувства! Территориальность прихода ставилась под сомнение, не весь «мир» уже был тождественен с приходской общиной храма. Да и внутри прихода – барин и крепостной крестьянин, богатый купец и нищий батрак, высокопоставленный чиновник и бедный мастеровой. Хорошо, что они объединялись в Церкви, но жизнь их снова разводила по разным местам и от этого возникали постоянные конфликты. Теоретически, священник мог созвать приходское собрание для решения каких-то насущных вопросов, но практически, его решение было ничтожно, поэтому приходилось обращаться к «миру». На селе, а это было свыше 80% России – к сельскому сходу. Но мотивы решений, принимаемых сходом, могли быть разными. Чувство ответственности за свою приходскую церковь, стремление через заботу о ней послужить Богу – это хорошо, на это всегда и рассчитывали священники. Но у схода могла быть и обида на священника, и даже вражда к Православию, если ведущие роли в общине забирали себе раскольники и сектанты, а в западных губерниях, еще и католики. В состав одного прихода входило часто несколько деревень, и духовенству было очень трудно, а подчас и невозможно, объединить свою паству для какого-то дела, например, благотворительности, позже – просвещения. Не была проведена граница между местной общиной и приходом.

Тем более, это усугублялось тем, что духовенство в течение 18–19 веков все более отдалялось от общества, превращалось в замкнутую привилегированную касту. Выборность была отменена под предлогом заботы о качестве духовенства. Но в 18 веке епархиальные школы еще не обеспечивали потребности в образовании духовенства. В 1811 годы была проведена масштабная и самая замечательная реформа духовных школ: 4 академии, семинарии, духовные училища и т.п. Духовное образование в России стало на самый высокий уровень! Но государство не дало денег на содержание всей этой великолепной системы образования… Оно решило взять их у приходов. Рескриптом Александра I от 1808 года были учреждены должности церковных старост, которые должны были отвечать за все хозяйственные нужды приходов. Старост, или «ктиторов» избирали прихожане, но несли ответственность они перед епархиальными властями. На клир снова было возложено подобие старого «тягла» – «свечной сбор» на нужды духовных школ. Изъятие «свечных» денег породило недовольство, кое-где были даже стычки прихожан с полицией. Но привыкли, и стали деньги, вырученные от продажи свечей утаивать… У старост вместе с духовенством стали образовываться «черные кассы», никакого общинного контроля над ними не было. Откроешь все суммы – и отдавать придется больше, а на ремонт, содержание духовенства снова придется добирать с прихожан. По выражению Д. Ф. Самарина возникло и укрепилось «терпимое святотатство», о котором было известно всем – прихожанам, старостам, архиереям, синодальным чиновникам. Прихожане в делах прихода не участвовали, нельзя же было всем рассказывать о суммах дохода, росла их индифферентность к приходским делам. Власти пытались компенсировать недобор ведением новых сборов, единовременных, а потом и постоянных. Доверие прихожан к этим сборам падало по мере увеличения их числа. Появился т.н. «25% сбор» на те же духовные учебные заведения, который достигал в разных епархиях до половины приходских доходов, сборы «на местные нужды», благотворительные сборы. С 1830-х годов в храмах стали появляться отдельные кружки с различными надписями. В годы Первой мировой войны количество различных сборов доходило до 80! На раненых, на помощь вдовам и сиротам, на инвалидов, на храм Гроба Господня, на православных славян, на помощь братьям-грекам, на заграничные миссии, на Красный Крест, на общество спасения на водах, на попечение о слепых, на защиту падших женщин, на церкви-памятники, на бедные монастыри и т.д. и т.п. К большинству сборов, по свидетельству печати (тогда об этом писали вполне гласно) прихожане оставались равнодушны (печать этим часто возмущалась), особенно, крестьяне не понимали, на что идут деньги. И тогда духовенство вкладывало свои средства, чтобы уберечь себя от взысканий за недостаточное объяснение богоугодности и значимости очередного сбора. В итоге, снова духовенство жаловалось на необеспеченность, повышало платы за требы, унижалось перед богатыми прихожанами, а в храмах не делался необходимый ремонт, реальная благотворительность стремилась к нулю.

Даже деньги на образование прихожане не хотели отдавать – ведь они шли на духовные школы, где учились дети духовенства, им самим это было не нужно. А дети духовенства уходили после семинарий в университеты, и государству это было выгодно, ведь, на их среднее образование оно не тратило казенных денег. Когда при Александре III стали массово открываться приходские школы, средства на них тоже должны были перечисляться из приходов в епархию, а уже оттуда распределялись по приходам. И здесь, средствами на школы для своих собственных детей прихожане не распоряжались. Бюрократизация церковного управления добавляла недовольства. Все пожертвования в таких условиях стали восприниматься как налоги, уплаченные под принуждением. Такова была ситуация на приходах вплоть до 1917 года.

В конечном счете, все это проявлялось в отношениях прихожан со священником, как представителем власти. Если в его отношениях с паствой не было чего-то доброго, духовного, что перевешивало все раздражение и недовольство, то именно он получал за все. Многочисленны рассказы из богатой русской литературы о положении духовенства, о сложных отношениях на приходах, самый лучший здесь, конечно, Лесков, почитайте его «Соборян».

Несмотря на все проблемы, приходская жизнь развивалась, многие люди стремились к объединению вокруг храма, к развитию форм приходской деятельности. Вот пример из краеведения: по данным клировых ведомостей на 1915 год в Урюпинском благочинии были библиотеки при 16 приходах, попечительства при 26 приходах. Хотя приходское попечительство часто оставалось на бумаге, но не нам их осуждать. После начала войны в большинстве приходов были созданы попечительские советы для сбора помощи солдатам, для распределения помощи их семьям. А в самом активном – Христорождественском или Ярмарочном «купеческом» приходе Урюпинской станицы были кроме двух библиотек, попечительства были еще учреждены: общество содействия народному образованию, дамский комитет, кружок ревнителей благочестия. В городах деятельность приходских обществ была еще более разнообразной. Дело в том, что только в таких обществах и советах прихожане действительно могли знать на что идут их пожертвования, могли их контролировать и принимать решения, но не в самом приходе.

Если выделить самые главные вопросы неустройства приходской жизни в России 100 лет назад, то они сведутся к двум:

1. Право мирян на приходе распоряжаться средствами, складывавшимися из их же пожертвований, да и, в конечном итоге, вообще всем материальным достоянием, в т.ч. самим храмом. Для справки: в Российской Империи прав юридического лица у прихода не было, юр. лицом был сам храм. Но храм же не будет себя ремонтировать, помогать неимущим, учить, просвещать и т.п.! Это делают люди, а люди, собирающиеся при храме, прав перед законом не имели. Вообще, в законе была прописана неотчуждаемость церковного имущества. В период строительства железных дорог за каждый клочок монастырских и причтовых земель, который необходимо было отрезать для строительства полотна, требовалось заводить переписку со Свят. Синодом. «Только по Высочайшему соизволению»! Яркий пример – переписка Гусевского монастыря в Камышинском уезде при строительстве дороги Балашов-Камышин. Изменить что-либо на приходе, построить, перестроить и т.д. тоже было крайне затруднительно. Хотя под видом ремонта часто до неузнаваемости изменялся облик древних храмов. Например, посмотрите в интернете фотографии Казанского собора на Красной площади. Все это происходило от неустроенности ситуации.
2. Право мирян участвовать в выборе приходского пастыря. Напомню, оно не отрицалось до конца 18 века. А в западных губерниях частично сохранялось и позже. Сейчас мы даже представить себе этого не можем, а тогда это еще считалось благочестивой стариной. Тем более, что все раскольники и сектанты выбирали себе духовных руководителей! (но об этом позже). А члены Свят. Синода да и все архиереи назначались императором. Помещики тоже имели право выбрать себе священника, да и в городах богатые ктиторы говорили подчас решающее слово.

По сути оба эти вопроса – это ключевые, жизненные вопросы об устройстве Церкви. Ведь за ними стоят более глубокие вопросы, богословские: а кто такие миряне в Ц? Каково их место? Может, Церковь – это только духовенство и монахи? Где граница, где баланс между общинным и иерархическим принципами? Что такое вообще соборность в Церкви? Она есть только для архиереев, действует во время их Соборов, или она проявляется всегда и на всех уровнях, в т.ч. на приходском? Т.е. вопросы об устройстве прихода в конкретной стране в конкретное время тесно связаны с проблемой соборной природы Церкви, а это самый стержень ее жизни.

В следующей части нашей беседы поговорим о том, как царское правительство пыталось решать эти проблемы.

Часть III. Попытки решения проблемы устройства приходов (1860–1918 гг.)

Нельзя сказать, что царское правительство ничего не делало для решения проблемы устройства приходов. Но здесь изначально встретились две точки зрения, которые до революционных событий 1917 года так и не удалось примирить.

Первая точка зрения – общественная. Ее представители считали, что приход – это такая же организация, как и многие другие, и должна управляться сообща. Так и было в России с мирской общиной, поэтому в ней не было ничего необычного. Как говорилось ранее, большинство приходских вопросов на селе решали сельские сходы – «мир».

Вторая точка зрения – иерархическая. Большая часть духовенства считала, что приход должен жестко управляться клириками, и в нем нет места самодеятельности мирян. В противном случае может пошатнуться вера и предание Церкви. Нелишне заметить, что именно эта точка зрения в конечном итоге и восторжествовала, но все могло бы быть по-другому.

Последовательно выступали за права прихожан славянофилы. Д. Ф. Самарин рассматривал приходскую общину как основу правильно устроенного российского общества. Надо заметить, что земская реформа императора Александра II была не завершенной. Земство, т.е. самоуправление собственников земли, было введено, хотя далеко не во всех губерниях, только на уездном и губернском уровнях. Не было земства в волостях, и вот здесь сторонники развития земства как раз и усматривали в приходских общинах недостающую низовую структуру. Поэтому видные славянофилы – Д.Ф. Самарин, И. С. Аксаков, а за ними А. А. Папков, стремились добиться для приходских общин максимальных прав самоуправления, а главное, – широких прав для прихожан в управлении приходскими средствами и имуществом. Утрата прихожанами возможности распоряжаться имуществом для них было самым главным символом государственного произвола. Без этого коренного права, считали они, невозможно заинтересовать прихожан в развитии общественной жизни на местном уровне.

В 1864 году правительство разрешило создавать на приходах попечительства. То есть всеми средствами всем прихожанам распоряжаться по-прежнему было нельзя, но можно было собраться некоей группой, собирать пожертвования на известную цель – строительство, помощь бедным, приют и т.п., и вот этими средствами распоряжаться самим. Земцы старались активно участвовать в работе попечительств, и в некоторых местах они достигли известных успехов. Но массово не прижились, вернее не стали действовать постоянно. В основном, попечительство создавалось под конкретную цель, работало год-два, а потом продолжало существовать только на бумаге, для отчетности. Все попытки земских деятелей расширить сферу деятельности попечительств сталкивались со стремлением духовенства, консисторских и синодальных чиновников поставить их под жесткий контроль. А когда в 1880 году Московское земство вошло с ходатайством в Министерство внутренних дел о придании попечительствам и приходским собраниям юридической правоспособности (типа статуса юр. лица), то Синод немедленно это заблокировал и вопрос больше не поднимался.

В том, 1880 году обер-прокурором на четверть века стал К. П. Победоносцев. Он стремился оставить в неприкосновенности весь бюрократический уклад, выполнив требования духовенства. При нем появились надежды на улучшение обеспечения приходского духовенства, было обещано жалованье. Но денег на него государство давать не спешило, зато развивалось образование, в т.ч. приходские школы, а кроме них – многочисленные министерские школы, гимназии, реальные училища. Места законоучителей в них стали давать священникам неплохой доход. Правда это требовало высокого образовательного уровня и известных усилий, но в целом направление было верное. И прихожане понимали, что священники учат их детей и не жалели жертв на школы.

Стремясь усилить роль духовенства, Победоносцев захотел упразднить институт церковных старост. Как уже говорилось, их выбирали прихожане, но подотчетны они были епархиальному начальству в лице благочинных. Победносцев счел их лишним звеном, решив отдать их полномочия по сбору денег и отправке в епархию самим клирикам. Но не тут то было! Оказалось, что во многих храмах старостами избраны весьма уважаемые и богатые люди, в городах – купцы, в столичных соборах – высшие чиновники. Духовенство опиралось на них в несении епархиальной повинности, при опустении приходских касс, они сами докладывали свои средства. Трогать этих людей было нельзя, и Победоносцев отступил.

Тем не менее, проблемы никуда не ушли, и в царском манифесте 1903 г. «О предначертаниях к усовершенствованию государственного порядка» говорилось о необходимости развития приходского самоуправления. Как известно, этот манифест ни к чему не привел, по-прежнему высшее чиновничество не хотело ничего менять в управлении страной, права земств, чрезвычайно сокращенные при Александре III, не расширялись, и уж тем более права приходского самоуправления.

И тут грянули трагические события 1905 года. Смута в стране обострила все противоречия, наиболее ярко недовольство прихожан выразилось в отказе выплачивать взносы на епархиальные нужды. Это была еще одна забастовка – «забастовка старост». Сельские сходы одновременно с погромом помещичьих усадеб выносили постановления, вполне официально оформленные. Если старосты отказывались их выполнять и отдавали деньги в епархию, им грозили расправой, а иногда и осуществляли угрозы. Одновременно, недовольство выплеснулось и на рядовых клириков. Те же сельские сходы постановляли уменьшить плату за требы в разы, отказывали священникам в выплате руги, ремонте приходских домов. У нас в селе Каменный Брод Царицынского уезда священник Павел Победоносцев, однофамилец великого обер-прокурора, больше десяти лет судился с сельским обществом за право на покос. Острейшая вражда разгоралась не только между прихожанами и клириками, но и внутри самого клира: псаломщики тоже требовали увеличения своей доли в общих доходах, требовали права голоса на епархиальных съездах, устраивали забастовки. В некоторых епархиях (например, Калужской, Симбирской) съезды епархиального духовенства восставали против архиереев, отказывались исполнять их распоряжения. Требовали от архиереев считаться со своим мнением, введения выборного начала на уровне благочиний и епархий. Правда, как отмечал арх. Антоний (Храповицкий), как только заходила речь о выборах священников на приходах, духовенство тут же отступало. Зато с большим энтузиазмом обсуждали требования к правительству о назначении жалованья.

Через месяц после царского манифеста 17 октября 1905 года последовало определение Св. Синода, разрешавшее переустройство приходской жизни. Настоятелям предлагалось созвать приходские собрания, избрать постоянно действующие приходские советы под председательством настоятелей. Это определение активно дискутировалось, но практически нигде не проводилось в жизнь. Только свщмч. Серафим (Чичагов) в Орловской епархии озаботился учреждением собраний и советов.

В процессе столыпинских аграрных реформ вопрос об устройстве сельских приходов снова вышел на первый план. П. А. Столыпин стремился разрушить сельскую общину, связывавшую экономическую инициативу 80% населения России, но при этом он хотел заменить сельский «мир» приходской общиной, расширить ее права. И снова Синод увидел в этом недопустимую попытку светской власти вмешиваться в церковные дела и регулярно тормозил все инициативы сначала Столыпина, а затем его преемника по министерству внутренних дел – Макарова. Невозможным оказалось даже дать приходскому собранию права юридического лица, несмотря на провозглашенную свободу организации самых различных обществ. Отзывы епархиальных преосвященных, собранные в 1906 году, показали, что необходимость изменений в приходах понимаема архиереями, но предпринимать никто ничего не хочет.

Свщмч. Серафим (Чичагов), единственный, кто организовывал в своей епархии собрания и советы, к тому времени был перемещен на Кишиневскую кафедру, где были совсем другие проблемы. Наблюдая современную ему приходскую жизнь он писал: «Пред глазами ежедневно картина разложения нашего духовенства. Никакой надежды, чтобы оно опомнилось, поняло своё положение! Все то же пьянство, разврат, сутяжничество, вымогательство, светские увлечения! Последние верующие – содрогаются от развращения или бесчувствия духовенства, и ещё немного, сектантство возьмет верх… Никого и нет, кто бы мог понять наконец, на каком краю гибели Церковь, и отдать себе отчёт в происходящем… Время благоприятное пропущено, болезнь духа охватила весь государственный организм, перелома болезни больше не может случиться и духовенство катится в пропасть, без сопротивления и сил для противодействия. Ещё год – и не будет даже простого народа около нас, все восстанет, все откажется от таких безумных и отвратительных руководителей… Что же может быть с государством? Оно погибнет вместе с нами! Теперь уже безразлично, какой Синод, какие Прокуроры, какие Семинарии и Академии; всё охвачено агонией, и смерть наша приближается» (письмо от 14.11.1910 г.)

Но вдруг засветилась надежда на перемены – по инициативе Синода в марте 1906 года начало работу Предсоборное присутствие. В расчете на скорый созыв Поместного собора началась выработка проектов различных документов, в том числе приходского устава. Проекты были хорошие и разные, но нет нужды с ними знакомиться, они не были тогда осуществлены. Более того, осенью 1906 года последовал Высочайший указ о старообрядческих приходах. Росчерком монаршего пера всем раскольникам и сектантам были даны права, которых долго и тщетно добивались приходские общины, и даже такие, о которых православные не могли и мечтать: выбора священников и причетников, строительства храмов, учреждения благотворительных обществ и школ, свободного распоряжения своим имуществом и собранными средствами. Правительство безоговорочно признало все их органы самоуправления и наделило их правами юридических лиц, т.е. теми правами, которых десятки тысяч православных приходов были лишены. Все российское общество ожидало, что уж теперь незамедлительно будет и реформа приходов, закрепление таких же прав за православными.

Но все проекты как созыва Собора, так и обустройства приходов были похоронены в бюрократической волоките между Синодом, правительством и Государственной думой на целых восемь лет. Как раз до начала роковой войны, похоронившей уже всю империю. Только летом 1914 года был представлен разработанный проект положения о приходах, и в нем снова предполагалась консервация существовавшего порядка: прихожане не допускались к управлению ни храмами, ни школами, права приходского совета предполагались ничтожными, вся роль прихода сводилась финансовому донорству. Почти два военных года было не до обсуждения этого проекта, а в 1916 году, когда, наконец, до него дошло дело, только ленивый не стал его критиковать.

Революция 1917 года началась свержением в феврале и одним из ее проявлений стала «церковная революция». Выступления мирян против сложившихся в Церкви порядков не ограничились только «забастовкой старост», как это было в 1905 году. Крестьяне стали массово отнимать землю у духовенства, понижать плату за требы, приходы повсеместно перестали платить епархиальные взносы. Более того, начались изгнания неугодных священников из приходов, выборность была введена явочным порядком. При этом низшие члены клира – дьяконы и псаломщики – часто возбуждали недовольство прихожан своими пастырями, стремясь занять их места. В течение весны 1917 года повсеместно прихожане взяли в свои руки управление храмами и приходским имуществом, выбирали своих клириков. Епархиальным съездам духовенства ничего не оставалось как не только признать сложившуюся ситуацию, но и закрепить ее своими постановлениями. Тем более, что Временное правительство признало за епархиальными съездами право на избрание самих епископов. В начале июня 1917 года в Москве прошел Всероссийский съезд духовенства и мирян, вынесший свою резолюцию о закреплении широких прав приходского самоуправления. На съезде была создана комиссия под председательством епископа Уфимского Андрея (князя Ухтомского). Она в спешном порядке разработала «Временное положение о православном приходе», которое уже в конце июня было утверждено Св. Синодом и разослано по епархиям с рекомендацией правящим архиереем немедленно ввести его в действие «в виде временной меры» до будущих решений Поместного собора.

Часть IV

Поместный собор, начавший свою работу в Москве в августе 1917 года образовал Отдел о благоустроении прихода, главной задачей которого была разработка соборного Положения о православном приходе. Это был один из самых многочисленных отделов Собора, в работе которого приняло участие более 100 человек. Проект положения был разработан в течение первой и начала второй сессии и уже весной 1918 стал обсуждаться на пленарных заседаниях Собора. Понятно, что разработка этого важного документа не поспевала за стремительностью событий в стране. Члены Собора не хотели принимать власть большевиков и их декреты, и даже после разгона Учредительного собрания, надеялись на нормализацию обстановки. Дискуссии по положению о приходе были очень бурными, менялись председатели отдела, назначались и отводились докладчики, голосование шло по пунктам и многие из них не проходили и возвращались на доработку. Достаточно сказать, что именно в голосованиях по приходской проблеме единственный раз было применено предусмотренное уставом в спорных случаях поименное голосование. Вся эта сложная работа отражена в 14 томе издаваемых материалов Собора.

Положение о православном приходе было принято на последнем заседании второй сессии 7(20) апреля 1918 года. Его открывало пространное «Введение», написанное при участии двух священномучеников – Серафима (Чичагова) и Андроника (Никольского), в котором изложены богословские основы приходской жизни. Главная мысль «Введения» заключается в том, что личное спасение каждого христианина тесно связано с конкретными проявлениями приходской жизни. Ни в одном другом соборном документе с такой полнотой и яркостью не были раскрыты сотериологические основы повседневной общественной жизни христиан. Главной идеей пророчески стала необходимость в каждом приходе сформировать ядро активных прихожан, которые могли бы стать опорой для всей жизни прихода. Не храмы, не камни и стены, не иконы и утварь, не святые места и раки с мощами, а люди со своей верой должны стать краеугольной основой жизни Церкви. Господь сказал Петру: «Ты – камень, и на сем камне Я создам Церковь Мою». Церковь не могла бы выжить в условиях гонений иначе.

Интересно почитать приложение. устанавливающее обязанности клириков и прихожан. Правда, именно эта часть не была до конца доработана и принято Собором, но общие закономерности проследить можно.

«Приложение к Введению к Приходскому уставу [5 (18) апреля 1918 г.]

I. О богослужении

1. В воскресные и праздничные дни прихожане и их семейства посещают приходские храмы для присутствования и допускаемого церковными правилами участия в церковном богослужении, за непосещение же без уважительных причин трех воскресений отлучаются (Всел[енский] VI Собор, 80[-е] прав[ило]).
2. В остальные дни прихожане посещают храм и участвуют в церковном богослужении по мере возможности.
3. В дни, назначенные церковным уставом для совершения великих освящений воды на реках, озерах, ручьях и т. п., таковые освящения совершаются на местах, установленных для сего местным преданием или назначенных церковною властью, и прихожане с их семьями присутствуют по возможности в полном составе.
4. В дни, назначенные церковью для поминовения умерших, прихожане участвуют в установляемых для сего богослужениях, в приходах, где есть кладбище, панихиды совершаются по возможности на самых кладбищах.
5. В дни общественных бедствий прихожане соединяются для общественных богослужений, которые совершаются в храмах, а в потребных случаях под открытым небом (на улицах, площадях, полях и т. п.).
6. В дни, установленные церковным преданием или назначенные церковной властью для совершения крестных ходов, прихожане и их семейства участвуют в этих крестных ходах по возможности в полном составе.

II. О престольных праздниках

7. В приходах особо чтятся дни праздников и дни памяти Святых, в честь которых воздвигнуты приходские храмы и их престолы. Богослужение в эти дни совершается с особой торжественностью в присутствии и при возможном участии прихожан в их полном составе.
8. Церковное празднование престольных праздников может продолжаться в согласии с местными обычаями и преданиями несколько дней. К этим дням приурочиваются, по возможности, важнейшие события общественно-приходской жизни: устраиваются общие и приходские собрания, открываются вновь учреждаемые приходом школы и т. п.
9. В дни престольных праздников настоятель храма с причтом или один из священников с причтом посещают прихожан в их домах для совершения краткой праздничной молитвы* согласно с существующими на этот предмет местными обычаями.
10. В городах престольный праздник соборного храма почитается как престольный праздник всего города.
11. В епархиях престольный праздник кафедрального собора почитается как престольный праздник всей епархии.
12. Престольный праздник Патриаршего кафедрального собора почитается как престольный праздник всей Русской Церкви.

III. О посещении домов

13. Кроме престольных праздников, настоятель храма с причтом или священник с причтом посещает своих прихожан на их домах для краткой молитвы в дни, установленные местными обычаями и преданием, напр[имер], дни Святой Пасхи, Рождества Христова, Крещения Господня, при наступлении Св[ятой] Четыредесятницы.
14. Для напутствования умерших настоятель храма или священник с причтом посещают домы прихожан по их приглашению.
15. По особым приглашениям прихожан в их домах приходским настоятелем или священником с причтом могут быть совершены и другие допускаемые Церковью для совершения в домах таинства и богослужения.
16. Для духовного окормления прихожан настоятель и священники, а по их поручениям и другие члены церковного причта могут посещать домы своих прихожан и без их на то приглашения».

Если обобщить суть принятого Собором «Положения о православном приходе», то оно заключается в следующем:

Устанавливался территориальный принцип организации прихода. Требование об обращении за совершением таинств и треб только к своему приходскому священнику было несколько смягчено, но требовалась справка при обращении в другой приход.

Управление имуществом должно осуществляться настоятелем под руководством епископа при участии прихожан.

Для полноправного участия в приходском собрании был установлен 25-летний возрастной порог, кроме членов причта.

Установлены права ведения приходского совета. В составе совета мирян должно было быть не меньше, чем клириков, в совет могут входить женщины, и должны быть представлены все населенные пункты прихода. Решения совета по имущественным и другим важнейшим вопросам подлежат утверждению епископа. Треть членов совета должна быть сменяема ежегодно.

Выборы приходского духовенства были отменены, право назначения клириков закреплено за епископом, но при этом должны были учитываться рекомендации прихода, если они имелись.

Церковный староста, призванный управлять церковным имуществом, должен избираться приходским собранием, отчитываться перед ним и входить в приходской совет. Впервые разрешено занимать этот пост женщинам.

Насколько был жизнеспособен этот компромиссный приходской устав, мы можем только предполагать. Еще до начала Соборной дискуссии о церковном и приходском имуществе, были опубликованы декреты советской власти об отделении церкви от государства и школы от церкви. Все церковное имущество было провозглашено национализированным. Собор не признал это постановление, а на большей части территории страны оно и не было проведено в жизнь до окончания Гражданской войны. Но и приходской устав, принятый в Москве Собором уже потерявшим свой кворум и средства информирования, не был проведен в жизнь, да о нем мало кто и знал. В советской России положения об управлении имуществом не могли применяться, в эмиграции они были приспособлены совсем к другим реалиям. Самым важным результатом Соборной дискуссии стало именно «Введение», в котором будущие святые дали богословский выверенный ответ на вызовы времени. Участие в повседневной приходской жизни может и должно вести каждого христианина к вечному спасению.

Следует заметить также, что существование принятого Собором в 1918 году «Положения о православном приходе» неоднократно было просто проигнорировано. Конечно, его основные мысли сохранились в соборном сознании Церкви, но конкретные положения неузнаваемо изменились в существующих документах. Тем не менее, следует помнить, что решения Собора может изменить или отменить только больший Собор. За 100 лет в России Собора, более многочисленного и представительного, чем Поместный собор 1917–1918 гг. не созывалось. Никто не может подвергнуть сомнению и правомочность Поместного собора, так как именно он восстановил патриаршество. Таким образом, рецепция решений Собора остается нашей насущной задачей.

Часть V. Православный приход в России в послесоборный период

Положение о приходе, разработанное Собором, не смогло дойти до мест в силу военного времени. На Юго-Восточном церковном соборе в Ставрополе в 1919 году было засвидетельствовано, что оно не известно большинству священников и прихожан, а если известно, то не исполняется. Тем не менее, процессы в приходской жизни происходили серьезные. Во-первых, была разорвана бюрократическая связь прихожан с храмом – акты гражданского состояния переданы в ЗАГС, обязанность исповеди упразднена. Равнодушные к Церкви люди ушли, остались только те, кому Церковь была дорога, кто был готов ее защищать. Таким образом, на приходах начало стихийно формироваться ядро активных прихожан, о котором говорилось на Соборе. Кроме того, январский декрет советской власти признал права на существование только за приходскими обществами. Речи о собственности храмов уже не шло, она была национализирована и могла быть в любой момент отобрана (1919 год – вскрытие мощей, 1922 год – изъятие церковных ценностей «на нужды голодающих»). Иерархия фактически была поставлена вне закона, епархиальные структуры не признавались советской властью. Отныне подчинение епископам было добровольным делом каждого прихода, чем они и воспользовались во время «обновленческого» раскола. Духовенство, лишенное защиты государственного законодательства, казенного жалования, привилегированного статуса, увидело в добровольных объединениях прихожан единственно возможный источник поддержки. Соответственно, невозможно стало сохранить и территориальный принцип устройства прихода, уже никто не мог обязать христианина посещать определенный храм, а при увеличении частоты причащений в свете непрестанной смертельной угрозы, невозможно стало и требовать какие-либо документы.

После призыва Поместного собора стать на защиту Церкви, с января 1918 года в городах стали создаваться сотни добровольных братств – объединений мирян. Самое известное из них – Александро-Невское братство в Петрограде, книга о котором несколько лет назад была издана. В братствах развивались всевозможные виды приходской деятельности: просвещение, благотворительность, социальная помощь, работа с детьми и с молодежью. В селах таких братств не создавалось, но и здесь была заметна активизация прихожан. Так, имеются сведения о значительном росте количества приходов в Усть-Медведицком округе в 1920-1924 гг. – до 40%. На Украине зафиксировано увеличение числа духовенства, которое переставало быть замкнутой кастой. И у нас при исследовании следственных дел репрессированных священников, часто встречаешь выходцев из казаков, бывших красноармейцев. Места выбывших священников занимали псаломщики, а места псаломщиков, на которые теперь не было требования об обязательном вхождении в духовное сословие – просто образованные прихожане. По оценкам Г. Фриза к концу 1920-х годов до 2/3 священников не были выходцами из духовного сословия. Следует вспомнить, что в 1920-е годы закрытыми оказались пока только домовые храмы и храмы при учреждениях, все приходские церкви оставались открытыми. Количество прихожан уменьшилось, хотя бы в связи с общей убылью населения после Гражданской войны и голода, из деревень люди активно уезжали в города. Поэтому новые священнослужители были привлечены явно не ростом доходов. Многим из них приходилось трудиться на светской работе – в советских и общественных учреждениях, в потребкооперации. Священники автоматически становились «лишенцами», но это понятие распространялось и на многих других «бывших». Уважение прихожан к таким пастырям, которые сносили с ними все тяготы жизни, только росло. И прихожане старались поддерживать своих пастырей, тем более что именно на вторую половину 1920-х гг. пришлось буквальное удушение духовенства налогами. Вызывают ужас и недоумение сведения из следственных дел, из жизнеописаний священномучеников о размерах и сроках уплаты различных налогов, особенно натуральных – десятки пудов картошки за три дня, сотни яиц и т.п. Откуда священники брали все это для уплаты? Собирали прихожане. Да, не всегда, и священников судили за неуплату налогов, и описывали имущество, и выгоняли из квартир, и отправляли в ссылку, но старались собирать. А сосланным и заключенным епископам и священникам слали посылки, причем в самые беспросветные и страшные годы. Многие исповедники свидетельствовали, что не выжили бы в заключении без помощи своих далеких прихожан. Мученица Татьяна Гримблит, медсестра из Томска, пострадала как раз за помощь заключенным священникам, и собирала свои посылки она не одна, а с помощью многочисленных братьев и сестер по приходам.

Власти обратили внимание на Церковь в конце 1920-х годов. Постановление 1929 года запретило все формы внебогослужебной деятельности. Перерегистрация приходов была использована для закрытия многих храмов. Вместе с коллективизацией прошла первая волна массового закрытия храмов в селах. Раскулачивание было удобным предлогом для уничтожения приходских активистов. Арестовывали или высылали в административном порядке членов приходского совета и следом за этим закрывали храм. Но одновременно поднялась волна протестов против закрытия – письма в различные инстанции, чаще во ВЦИК к Калинину, и даже сопротивления гонителям. Власти жестоко подавляли сопротивление, у нас в области множество дел 1930 г. о расстрелах духовенства и членов приходских советов, многих их них – под предлогом белогвардейского прошлого.

В 1936 году была принята «сталинская» конституция, наконец-то давшая хоть-какую правовую основу советской власти и, главное, равные права гражданам. Интересно, что почти во всех следственных делах священников 1937–1938 гг. упоминается их «антисоветская» агитация во время обсуждения конституции и последующих выборов в Верховные советы. Долгое время я не мог понять, зачем священники, что называется, «лезли на рожон», обсуждая конституцию. Оказалось, по новому закону после почти 20 лет отсутствия всеобщих выборов (их не было в советской России с 1918 до 1936 г. – депутаты советов избирались в трудовых коллективах, а дальше – по ступеням), в избирательной компании могли участвовать все зарегистрированные организации. Вот так демократично, как в позднем СССР. Большевики не решились вставлять ограничения в основной закон, хотели блеснуть демократией перед Западом. Проще было устранить всех, кто не устраивал в качестве разрешенных организаций испытанными чекистскими методами, и в 1937–1938 году были закрыты почти все приходы и арестованы почти все священники и члены приходских советов. Но тысячи закрытых приходов не исчезли – они продолжали существовать нелегально, продолжались молитва, таинства, взаимопомощь. Свидетельства этому многочисленны, почитайте хотя бы нашу книгу об Урюпинской иконе. Но, конечно, идентичность с православием этим приходам поддерживать было очень трудно и практики в них все больше становились нецерковными. Но во время войны многие приходы вернулись к легальному существованию, особенно на оккупированных территориях, пригласили священников, наладили богослужение. Открытие приходов началось не с указания епархий, а с местной инициативы.

После войны все церковное восстановление шло под жестким контролем советской власти. Церковно-приходские собрание были заменены «двадцатками», председателем был староста, распоряжавшийся церковными деньгами. Священники считались лишь служащими у приходов. На соборе 1945 года была сделана попытка упразднить приходскую общину, вернуться к иерархической схеме. Управленческая церковная вертикаль патриарх-епископ-настоятель вполне отвечала сталинскому духу твердой власти. В приходском уставе 1945 года настоятели были сделаны ответственными за все имущество, хотя это положение полностью противоречило и с постановлением Поместного собора 1917–1918 года и даже с советским законодательством. Власти пока были нужны лояльность епископата и настоятелей немногочисленных храмов, и деньги, поступавшие от приходов в различные фонды.

Власти вспомнили о противоречии в конце 1950-х гг., когда при Хрущеве снова попытались уничтожить Церковь. Был принят по распоряжению свыше новый устав, настоятелей полностью отстранили от всего приходского хозяйства, главным стал председатель исполнительного органа – староста. Во все городские храмы и богатые кладбищенские были поставлены свои люди, которые теперь полностью контролировали и духовенство и епископат, они даже заседали на Поместном соборе 1970 г., избравшем нового патриарха Пимена. А сельские храмы, в которых старостами стали действительно верующие люди, часто «бабушки», «белые платочки», все равно были предназначены к закрытию – село начало вымирать, люди массово переселялись в города.

В 1988 году, в год Тысячелетия крещения Руси, был принят новый устав, раздел о приходе которого представляет комбинацию из соборных постановлений 1918 и 1945 года. С тех пор его редакция неоднократно менялась на Архиерейских соборах, и все время – в сторону усиления епархиальной власти и уменьшения прав прихожан. В последней, действующей редакции, епархия является собственником всего приходского имущества, которым распоряжается правящий архиерей. Формально приходское собрание и приходской совет сохраняются, но им практически нечего решать, все решения взяла на себя иерархия. В последней редакции даже закреплено право архиерея менять состав приходского совета по своему усмотрению, чего не могли себе позволить даже при царской власти. Невозможна и реализация формального территориального принципа. Хотя границы приходов установлены, но сделано это для разграничения ответственности за социальные и образовательные учреждения. За прихожанином остается только выбор какой приход ему посещать, впрочем в городах, многие посещают разные приходы, не становясь членами ни одной из общин. Участие прихожан в распоряжении имуществом, образованном на их средства, полностью устранено, но сейчас уже мало кто видит в этом несправедливость – сказываются годы бесправия.

Вместе с тем, многие приходы живут интенсивной и плодотворной жизнью. Доля тех священников и прихожан, которые руководствуются верой, по-прежнему велика. И это вселяет надежду, что приходские общины смогут укрепиться и действительно стать кораблями, плывущими в вечную жизнь.