Предисловие
Начало благочестивого обычая странствовать для поклонения Св. Местам нашего искупления в Иерусалим и вообще в Обетованную Землю (Палестину) восходит, как известно, к самому началу Христианства, а у нас ко временам просвещения Христианскою Bеpoю, следовательно, к концу X века. В начале ХII века из среды наших паломников уже выделился первый паломник-писатель, известный Игумен Даниил; с тех пор как он зажег на гробе Господнем лампаду за всю Русскую Землю, и подарил ей весьма обстоятельное описание Св. Мест, Русское паломничество стало развиваться еще быстрее, и хотя, в долгий период времени, протекший от начала XII до конца XIV столетия, мы не встречаем у себя ни одного паломника-писателя, но ошибочно было бы заключать из сего (как делают некоторые), что в этот период в следствие великого испытания, посланного Русской Земле нашествием на нее Монголов Русское паломничество сократилось, или и вовсе прекратилось. Известно, напротив, что времена скорбей особенно возбуждают благочестивое расположение духа и располагают к богоугодным делам к числу которых принадлежало, по общим понятиям того времени, и паломничество. И точно, мы имеем ясные доказательства, что в XIII и XIV столетиях странствование на поклонение Св. Местам Палестины из России усилилось до того, что, оставаясь по прежнему «в избранных» делом чисто духовного свойства, для большинства обратилось в ремесло праздных людей: «да того деля идет, абы порозну (праздну) ходяче, ясти и пити» (из ответов Епископа Нифонта Кюрику), так что два из лучших Архипастырей того времени нашлись вынужденными произнести гласное осуждение этому обычаю; один из них не усомнился даже сказать, что «обычай этот губит Русскую Землю».
Эти голоса, к сожалению, не принятые во внимание теми, которые в наше время так усердно хлопотали об усилении Русского паломничества, принадлежат в XII веке Новгородскому Епископу, Нифонту, известному печальнику земли Русской. Он на вопрос у него одного духовного лица (Кюрика): «А иже се рех идут в сторону (за границу), в Иерусалим к святым (местам), и другим (некоторым), аз бороню (возбраняю), не волю ити: сде велю доброму ему быти. Ныне другое (вторично, опять) уставих (уставил возобновил запрещение), есть ли ми, Владыко, в том грех? – Вельми, рече (Нифонт), добро твориши: а того деля идет абы порозну (праздно) ходяче, ясти и пити, а то ино зло; брони (возбраняй воспрещай), рече». Далее тот же Кюрик (Кирик, Kириак) спрашивает своего Епископа (Нифонта): «Ходили бяху роте (давали клятву, обет), хотяче ити в Ерусалим; (и потом не могши, почему либо, выполнить этот обет смущаются, то как следует поступать с такими на духу (на исповеди)? «Повеле ми (пишет Кюрик) опитемью (епитемью) дати»; то есть, велел налагать на таких епитемью, подвергать запрещению, за необдуманную клятву: «та бо, рече, рота (клятва) губит землю cию» (то есть, Русскую).
В самом начале XIV века о том же обычае повел речь Сарайский Епископ Феогност: он в бытность свою в Константинополе на Соборе 1301 года (бывшем под председательством Патриарха Иоанна 1294–1303), в числе прочих вопросов, предложенных им означенному Собору, спрашивал: «Дозволительно ли Христианам путешествовать в Иерусалим?» По самому свойству вопроса, очевидно, что он возник в следствие злоупотреблений, по которым путешествие в Иерусалим для многих было лишь благовидным предлогом к праздношатанию (то, что Преподобный Иоанн Лествичник разумеет под выражением: «блюдися объходного беса») и житью на чужой счет (как это видим и ныне еще в большем размере, чем в древности). Феогност спрашивал на Соборе то же самое, что прежде Кирик у Нифонта: «Справедливо ли поступал он (Феогност), когда воспрещал своим пасомым путешествовать в Иерусалим и повелевал делать добро и жить богобоязненно дома?» Одобрив образ действия Феогноста, Собор присовокупил, что многие, под предлогом путешествия к Святым Местам неправильно наживают имения и хотят жить на чужой счет и повелел Феогносту воспрещать эти путешествия, тем более что многие из путешественников нередко распространяют неверные слухи о чужих краях.
Итак независимо от нравственной стороны этого вопроса и ответа, очевидно, что неимение у нас паломнических описаний от начала XII до конца XIV века не было следствием прекращения Русского паломничества по причине Монгольского нашествия и ига, как полагают некоторые, а что если число этих странствований и сократилось, в следствие предпринятых духовенством мер против злоупотреблений сего обычия, то это еще отнюдь не значило, чтобы обычай этот был оставлен вовсе.
От XIV столетия дошло до нас одно описания Иерусалимских святых мест, принадлежащее Дьякону Игнатию, спутнику Митрополита Пимена, посетившему Иерусалим из Царьграда, после 1391 года; от XV столетия имеем одно описание: Иepoдиакона Троицко-Cepгиева монастыря, Зосимы, 1420 года; от XVI века одно: Московского купца, Трифона Коробейникова, с товарищи, 1582 года, а от XVII два: Иеродиаконы Ионы 1651 года, и Кафанца, Василия Гогары, 1634 года. Критическим исследованием этих пяти описаний мы и намерены заняться в настоящей нашей статье. Труд наш имеет целью осмыслить для читателей и последующих издателей полного собрания Русских паломников, изданные почтенным И.П. Сахаровым сводные списки означенных паломников, к чему мы имели самый удобный случай в двухгодичное постоянное пребывание в Св. Граде, после издания «Паломника Даниилова», в котором по званию члена корреспондента Археографической Комиссии, принимала некоторое участие.
Но прежде чем приступим к обозрению сводных текстов наших паломических описаний Иepyсалима и Палестины от XIV до XVIII века, считаем необходимым сделать общее замечание о судьбе этой страны в течете тех веков, которые обнимают собою эти описания. Край, известный под именем Палестины, в пору Крестовых походов был временно завоеван Крестоносцами. Овладев Иерусалимом они основали в нем столицу, так называемого, Иерусалимского Королевства, которое обнимало почти всю Палестину, но продолжалось не более 88 лет (1099–1187), Саладин Султан Египта, в 1187 году овладел Иерусалимом и, по окончательном изгнании Крестоносцев из Палестины в 1291 году, эта страна оставалась во власти Египетских Султанов Мамелюков до 1517 года, в котором Турецкий Султан Селим положил конец господству Мамелюков в Египте и Сирии, a вместе с сею последнею и Палестина соделалась областью Оттоманской Империи, какою она считается и поныне. Остается заметить, что два из принадлежащих нашему рассмотрению описаний Палестины принадлежат к периоду Египетского, а три к периоду Турецкого в ней владычества.
А. Леонид
Константинополь.
Февраль 1868 года.
Комментировать