Я расскажу о том, как полезно иногда идти по дороге, не зная, куда она тебя приведёт. Мой путевой очерк — об известных и в то же время неизвестных святынях Нового Афона. Буду очень рада, если кто-то пройдёт моим маршрутом и увидит своими глазами это удивительное место, которое довелось увидеть мне.
Новоафонское утро. Солнце еще не показалось из-за гор, лишь небо посветлело. Но петухи уже вовсю стараются перекричать друг друга. По объему глотки российские петухи, очевидно, уступают абхазским. Эти птички начинают петь с четырех утра, не давая нам выспаться. Но благодаря им наш день начинается раньше, а, как известно, кто рано встает, тому Бог подает. И мы это на себе испытали еще как.
Сейчас, когда нет еще и семи утра, хозяйки в домах уже хлопочут на кухне, хозяева пьют чай на веранде (наверняка с инжировым вареньем — сейчас как раз сезон этих сладких фиолетовых луковиц). До обеда, пока нет сильной жары, им многое надо успеть: например, сходить на рынок за овощами или починить винную бочку. Как во всех жарких странах, местные жители в полуденный зной стараются не высовывать нос из тени.
Сбежавший жених
Не так много на земле апостольских мест, где проповедовали ученики Спасителя. И Новый Афон – одна из таких точек на карте.
Симон Кананит – один из ближайших учеников Иисуса Христа. Это на его свадьбе в Кане Галилейской, в самый разгар праздника, закончилось вино. Тогда Иисус Христос сотворил Свое первое чудо – претворил воду в вино, о чем повествуют почти все евангелисты. После этого чуда Симон уверует во Христа и отправится вслед за Ним, оставив свою невесту.
После сошествия Святого Духа на апостолов разлетелась Благая весть по миру: Фома отправился в Индию, Петр – к римлянам, Лука – в Грецию. А Симон Кананит пошёл проповедовать вместе с Андреем Первозванным в Осетию и Абхазию. После города Севаста (нынешний Сухум) пути апостольские расходятся: апостол Андрей отправляется дальше, вдоль Черноморского побережья Кавказа, доходит до Булгарии, а Симон остается здесь, селится в пещере в ущелье реки Псыртсхи. Здесь и живет он, проповедуя язычникам Евангелие Христово.
В 1884 году монахи Пантелеймоновской обители обустроили пещеру как часовню. Теперь к ней ведут каменные дорожки вдоль ручья, а место это зовется «парк-заповедник» и вход туда платный.
Самое лучшее время посещения келии апостола – раннее утро. Мы пришли еще до открытия территории парка. У входа нас встретил дедушка-абхазец, судя по всему – смотритель. Разговорились. «Паломники, что ли?». Туристы сюда так рано не заглядывают.
В этот предрассветный час здесь, в парке, по-особому тихо и таинственно. Солнце еще не пробилось сквозь зеленый полог деревьев, лесная свежесть бодрит. Еще нет посетителей, экскурсоводов, предлагающих «зарядиться положительной энергией от стопы апостола Симона»… Нет никого – и земля будто вспоминает минувшие тысячелетия. А если не глядеть под ноги, на всё сотворенное человеком – дорожки, мостики, урны, таблички, — то можно представить, как все было 2000 лет назад, когда по этим камням ступал ученик Христа.
Купола и пальмы
Монастырь для посетителей открывается в 10.00. Когда мы подошли к стенам монастыря, на часах не было и девяти. У входа на ступенях сидело несколько человек. Праздно слоняться у закрытых ворот не хотелось, и мы решили осмотреть окрестности. Обогнув монастырь, мы вышли к развилке двух дорожек, одна из которых вела вниз, ко храму Симона Кананита, а другая уходила вверх, за поворот. Мы выбрали последнюю и, нимало не заботясь, куда она нас приведет, зашагали в гору.
Места эти имеют богатейшую историю и множество исторических наименований: Трахея, Анакопия, Псыртсха (по названию реки), Никопсия… «Новым Афоном» это место стало называться только в XIX веке, когда русские монахи со святой горы Афон приплыли, чтобы основать здесь обитель. В то время положение русских на Афоне было незавидным: греческое духовенство притесняло русскую братию и даже хотело тайно вывезти их на турецком корабле в Малую Азию. Тогда-то игумен русского Свято-Пантелеймоновского монастыря архимандрит Макарий и обратился к русскому послу в Константинополе графу Игнатьеву с просьбой ходатайствовать перед российскими властями об «уголке земли на Черноморском побережье», чтобы постороить там новую обитель.
…Дорога ведет нас мимо ветхих домов с заколоченными окнами. Чем выше, тем заброшенней становится местность. Тишина и запустение. Переспевший виноград, свисающий гроздьями с изгородей, уже давно никто не собирает; инжир опадает прямо в кадушку с водой. Ни души. Только изредка собаки встречают нас заливистым лаем.
Дома здесь были когда-то добротные, да и сейчас, при починке, могли бы стать вполне сносными. Только вряд ли кто-то возьмется за них: все перебираются ближе к морю — в горах делать нечего. Там, внизу, можно надеяться хоть на какой-то заработок с курортного бизнеса – торговли мороженым, шашлыком и надувными кругами.
Оборачиваемся назад: открывается живописный вид. Монастырь виден как на ладони — и не скажешь, что рассчитан на 3000 человек!
Отсюда он кажется стоящим совсем на берегу, между тем над уровнем моря он возвышается на 73 метра. Сейчас мало кто представляет, сколько трудов было положено на устройство этих мест. Братия под началом иеромонаха Иерона рубили лес, расчищали непроходимые заросли, срывали каменистые горы, засыпали пропасти и ущелья. Чтобы начать строительство, прежде нужно было срезать несколько десятков тонн горной породы. Все это делалось, разумеется, вручную. Были приглашены архитекторы, инженеры, художники – масштабы стройки по тем временам были грандиозные.
А если присмотреться, еще ниже, почти у самого берега различимы очертания монастырских прудов с лебедями (разумеется, лебедей с такой высоты не видно, но мы-то знаем, что они есть). Пруды обсажены плакучими ивами, олеандрами, кустами жасмина, финиковыми пальмами. Туристы очень любят этот парк, приходят туда покормить хлебным мякишем лебедей. Сейчас, конечно, все позабыли, что пруды эти тоже принадлежали когда-то монастырю и появились они стараниями иеромонаха Иерона и братии. Сегодня там расположились различные кафе и рестораны.
Удивительно, как здесь одна эпоха наслаивается на другую! Напоминают о советском прошлом скульптуры спортсменок-комсомолок, фонтанчики и уже позеленелые перила. Но где застыло время, так это в столовой напротив парка, где можно плотно пообедать в лучших традициях общепита за каких-нибудь 150 рублей.
Сквозь весь этот совок проглядывает и другое время. Кипарисовая аллея, ведущая от храма Симона Кананита к монастырю, до сих пор зовется «царской». Августейшая семья присутствовала здесь при закладке Пантелеимоновского храма в июне 1888 года. Об этом событии говорит и мемориальная доска неподалеку от водопада, который, кстати, также соорудили иноки.
Подумать только: побережье было когда-то заболоченным и поросшим субтропическим лесом, буквально несколько рыбацких хибар и – ничего больше. Сейчас мало кто помнит архимандрита Иерона с братией, которые трудились не покладая рук, возделывая эту дикую территорию.
Дорога к паровозу
…Мы продолжаем подниматься вверх — «Куда-нибудь эта дорога да приведет». Поворачивать назад не хочется: а вдруг за следующим поворотом покажется то, ради чего стоит попотеть, карабкаясь в гору?
За поворотом, действительно, показался пока всего лишь указатель: «Дорога к паровозу. 4 км». «Что за паровоз? Здесь есть железная дорога? На горе?», — закрутились в уме вопросы.
Забегая вперед, скажу: как позже мы выяснили, тропа, по которой мы так уверенно поднимались, ведет на вершину горы, где до революции было монастырское хозяйство. Александр III подарил монастырю музыкальные куранты, которые и сейчас висят на колокольне в центре западного корпуса и паровоз. В обители функционировала своя узкоколейная железная дорога. Паровоз производства немецкого завода Юнг предназначался для того, чтобы приводить в движение канатную дорогу, соединявшую Иверскую гору с монастырём. По другой версии, в вагонетках переправляли наверх строительные материалы – там велось строительство монастырского хозяйства, а сверху спускались дрова для монастыря. Об остальном – как и почему этот паровозик остался стоять на горе по сей день, куда делась узкоколейка – гугл умалчивает, а местные и вовсе не знают.
Судя по тропке, довольно нахоженной, к паровозу все же ходят люди, но мы поднимаемся уже больше часа и пока не встретили ни души. Панорама города скрылась за зеленым занавесом. Тропинка стала менее крутой, затем совсем пологой. Мы проходим мимо бамбуковой рощи и выходим к деревянной изгороди с воротцами. Это пасека – за изгородью рядками гудят ульи.
… Слышится монотонный звон, и по мере того, как мы идём вперед, звон усиливается. Звонят будто в несколько маленьких колокольчиков. На залитой солнцем лужайке мирно пощипывают травку несколько буренок, а чуть дальше стоит паровоз.
Ближе к небу
Здесь, среди леса, на высоте полкилометра (530м) над уровнем моря, увидеть дореволюционный паровоз – все равно что в пустыне наткнуться на подводную лодку. Для полной картины не хватает рельсов и дыма из трубы. Именно такие паровозики мы видели в детских книжках, мультфильмах и — иногда — на детских площадках. А этот – подойдя поближе, мы разглядели, — весь ещё и изрешечен пулями, бедняга.
Мы скинули рюкзаки с плеч, и, оглядевшись, поняли, что стоим в центре заброшенной усадьбы. Чуть правее белеют руины какого-то здания, увитые плющом, еще подальше – почти целый каменный дом с арками окон и дверей, а рядом с домом – поросший мхом каменный колодец. По расположению деревьев и кустарников нетрудно догадаться, что рассажены они рукой человека в определённом порядке. Аллея тополей-свечек ведет вглубь усадьбы, а слева стройными рядами растут яблони. По всему, когда-то это был прекрасный плодовый сад. (И действительно, кроме яблонь мы обнаружили инжировые и грушевые деревья, айву и виноград – правда, ещё недозревший).
Но мы были не одни. В воздухе всё гудел бубенчиковый звон. Коровы заинтересовались нашим присутствием и пожелали знакомиться. И если бы не они, наверное, от нашего взгляда ускользнула бы еще одна необычная деталь: это пулемет, о который одна из стада коровка решила почесать шею. К сожалению, определить, что это за пулемет и, хотя бы приблизительно, какого времени, мы не смогли. Вполне возможно, что он стоит здесь с войны 1992-93 гг. Когда солнце так радостно светит и звенят бубенчики, совершенно не верится, что война была и здесь, в этом мирном уголке.
Как позже мы узнали, эта поляна, заброшенный сад, пасека и полуразрушенные постройки, – все это – одно из горных монастырских хозяйств. В 1924 году монастырь закрыли за «контрреволюционную деятельность», а насельников расстреляли. Одно из таких мест расстрелов — та самая солнечная лужайка с паровозом — немым свидетелем мученической кончины монахов.
…Мы не знаем, сколько мы пробыли в этом месте. Нам показалось, что время измеряется не минутами, а как-то иначе. Здесь… благодатно – по-другому не скажешь. Наверное, оттого, что ближе к небу.
С 2012 года Новоафонский монастырь находится в руках раскольников