№ 20. Декабрь. Книга 2-я

(Из чтений на религиозных собраниях в С.-Петербурге).

В чём заключается спасение, совершенное Господом Иисусом Христом, какой плюс получило человечество со времени дела Христа Спасителя, какие преимущества имеют христиане перед язычниками и ветхозаветным еврейским народом?

Кратко эти преимущества формулируются так, что человечество, благодаря Спасителю, получило избавление от греха, проклятия и смерти; что этих преимуществ ветхозаветное человечество не имело и даже лучшие люди в нём, как, напр., Иаков, ожидали по смерти шеола, т. е. по нашему преисподней, а не сладостного рая, которого ждут, на который надеются все верующие христиане.

Но это краткое положение о совершенном Спасителем деле нуждается в развитии, чтобы яснее представить себе блага, дарованные нам Иисусом Христом. Надёжнее всего будет здесь обратиться к самому священному писанию.

В Нём, т. е. Иисусе Христе, говорит нам ап. Павел, мы имеем искупление Кровью Его, прощение грехов по богатству благодати Его⁵³². Грех и грехи прощены – вот первое, в чём состояло спасение. Прощён, так называемый, прародительский грех, прощаются по милости Божией и все остальные наши грехи. Нет даже теперь такого греха, который не был прощён нам. „Всякий грех и хула, говорит Сам Господь, простятся людям“. Не простится хула на Духа Святого, но не потому, чтобы у Господа не хватило милосердия на прощение её, а по самому существу этого греха. Он состоит в противлении очевидной истине, в закоренелой лжи и делает человека неспособным к нравственной жизни и к добру. Таких людей Бог не может спасти, ибо спасение состоит из двух, так сказать, элементов спасающей милости, или благодати Божией и свободного желания человека. Человек, противящийся истине любви, не может, поэтому, по собственной вине и неспособности спастись. Что же такое грех против Духа Святого? Вот пример: Фарисеи, хотя и видели своими глазами чудеса, совершавшиеся И. Христом, но предпочитали скорее признать в них действие сатаны, чем силы Божией. Это грех дьяволизма, нераскаянности. Бесы тоже видят всё и знают, но противятся любви истины, противятся Богу, спасению, лгут сами себе и других стараются обмануть вопреки очевидной для них истине. Так как Бог создал человека и ангелов, в том числе и тех, которые стали потом дьяволами, со свободной волей, то при всём желании Милосердого Бога спасти всех, Он не может таких, противящихся истине, спасти, ибо они сами отворачиваются, так сказать, от спасения. Но и хула на Духа Святого простится тому, кто пойдёт навстречу Духу Божию, кто раскается в своей хуле, размягчится сердцем и обратится к Богу с любовью, ибо такой уже выходит из состояния смертного греха. Таким образом, смертный грех есть нераскаянность и противление истине. При этом, нужно думать, упорная нераскаянность в каком-бы то ни было грехе, может привести к этому ужасному состоянию, к смертному греху.

Итак, вот первое дело спасения – это получение прощения грехов. Христиане его получают при крещении, при исповеди, при елеосвящении и причащении, ибо Тело и Кровь Христово, принятые нами с верой и любовью, попаляют грехи наши, как огонь сено, как лекарство поедает болезнь. Конечно, при частом повторении таинств (причащения и исповеди) есть опасность, как говорят, впасть в формализм, в холодность. Но это уже зависит от самого человека. А нужно стараться подогревать себя. Ведь, и во всяком деле, если не подогревать себя, то может обнаруживаться холодность. Но этого ни в коем случае мы не похвалим ни у кого. Если артист в одной и той же роли с каждым разом будет играть всё хуже и хуже, холоднее и холоднее, то никто не будет объяснять этого только одним частым повторением роли. Наоборот. Иные пьесы и роли ставятся десятки раз подряд, и артист с каждым разом всё более и более входит в роль, воплощает её ярче и ярче. Этот факт, кажется, ясно говорит, что не от частого повторения является холодность в делах наших, но от чего-то другого, во всяком случае зависящего от нас. К еде для поддержания организма мы, нельзя сказать, что приступали-бы с совершенным равнодушием и холодностью, как ни часто, однако, это действие повторяется нами. Если христианин будет приступать и к Трапезе Жизни вечной с сознанием важности акта, то никогда не будет в нём холодности, как-бы часто ни повторял он его. То же нужно сказать об исповеди и проч. таинствах. Напротив, можно дать много свидетельств о возрождающей и обновляющей силе таинств при частом повторении их. Возьмите свидетельство о. Иоанна Кронштадтского, причащающегося ежедневно, или почти ежедневно. Он прямо приписывает свою и духовную и телесную бодрость, несмотря на 8-й десяток лет, возрождающей силе таинств и особенно частому причащению Тела и Крови Христовой. Если будем приступать к таинству с таким сознанием, никогда не будем у нас холодности и, во всяком случае, виноват в ней будет сам человек, а не частое пользование таинствами.

Очень хорошо выражает сущность спасающего влияния на нас таинства причащения путём сравнения его с вакцинацией, сделанного на одном из религиозных собеседований о. Слободским. Оно состоит в следующем. Одним из самых радикальных способов лечения в нынешней медицинской науке служат прививки. Они применяются при разных болезнях (дифтерите водобоязни, чуме и т. п.) и спасающее действие их поразительно. Но для достижения результата прививочную материю требуется взять из здорового организма (даже для оспы и то берут материю не с людей, так как предполагается, что человеческий организм за тысячелетнее существование у всех подвержен оспе, а потому и обращаются к организму телят, напр.; для добывания антидефтеритной сыворотки берут кровь лошадей; для лечения сифилиса обращаются теперь к обезьянам и т. п.). Чем ближе организм к человеческому, тем прививка лучше действует, вот почему в институте Пастера хотят добывать прививки с обезьян шимпанзе. Теперь, человечество заразилось грехом от Адама, грех вошёл в его природу, и не только духовную, по и телесную, породив смерть. Всё человечество сделалось точно прокажённым и спасения не было. От заражённого источника всё проистекал и заражённый грехом и болезнями поток. Нужно было взять и привить к организму человеческому здоровую кровь. Но где её было взять? И вот, премудрость Божия открыла средство спасения. После долгого воспитания человечества через закон и пророков среди людей появляется чистейший цветок – Пресвятая Дева, значительно с другими людьми победившая в себе грех. Она-то и избирается орудием спасения. Её утроба предочищается Духом Святым, и от Неё без мужа рождается Сын Божий. Рождение без мужа не имело греховной похоти. – От того рождение было без прародительского греха, который лично на Иисусе Хрипе не тяготел. Но, с другой стороны, хотя утроба Матери Божией была предочищена Духом Святым, Пренепорочная Матерь не чужда была по рождению своему личному греха прародительского, а, как человек, и личных слабостей. Это-то слабое выражение немощности приразилось и к Спасителю. Вот почему мы видим, что Он плачет, скорбит (над Лазарем и в Гефсимании), ужасается страданий, подвергается искушению от диавола, способен умереть и т. п. Одним словом, он был воистину человеком, подобным нам, но победившим в себе в конце концов и эти слабые приражения от греховного человечества. Но потому-то и спасительны для нас Его Тело и Кровь, что Он к нам близок, даже отчасти с этой стороны. Благодать Божия помогала Ему побеждать в себе и эти приражения. И Он явился победителем греха ещё и до Своей крестной смерти. И вот Он-то, совершивши окончательно спасение наше на кресте, прививает нам, заражённым, Свою здоровую Кровь и мы перерождаемся и оживляемся. Даёт нам своё Тело, и Оно исцеляет нас. Тело Его создано (при рождении) и пресуществляется (при евхаристии) Духом Святым, но оно не чуждое для нас и близкое по рождению от одной из нашей среды (Пресв. Девы). Поэтому, прививка нам Тела и Крови Христовых производит спасительное действие (Здесь отчасти можно усматривать и причину, почему И. Христос явился не ранее появления в мире Пресвятой и Непорочной Девы, и вообще эта теория даёт повод ко многим выводам). Основания для этой, так сказать, теории вакцинации есть и в словах Самого Спасителя, который Сам называет Себя лозой, а верующих гроздьями и ветками. Следовательно, мы как дичок какой, привиты к нашему Спасителю. Понятно, поэтому, также, что частое повторение этой прививки вполне спасительно для человека.

В особенности не будет холодности, когда приступающий будет сознавать и ту тяжкую ответственность, которую он возьмёт на себя, приступая к таинству без сердечного чувства. Само Слово Божие вину здесь всецело приписывает самому человеку, а не частому повторению таинства. „Ядый и пияй недостойне в суд себе яст и пиет, не рассуждая Тела Господня“. Принимающий таинство холодно не получает от него спасения. Благодать в нём хотя и будет, но подействует обратно; а именно: не спасающе, а осуждающе.

Итак, вот какое громадное преимущество имеет человечество теперешнего времени перед языческим и ветхозаветным. Оно получает полное прощение грехов. Ветхозаветному человечеству дано было, при посредстве закона, только чувствовать тяжесть греха, и веровать, и надеяться, что некогда Мессия снимет с него эту тяжесть. Новозаветное имеет полную уверенность, что эта тяжесть с него снята и постоянно снимается.

Но в искуплении нужно иметь в виду, как уже сказано выше, две стороны не только, так сказать, человеческую, но и божественную. Человек, как существо свободное, принимает спасение, Бог же является его устроителем. При этом и Бог, как Существо живое и разумное, устраивает это спасение на началах абсолютной Правды, и Истины, Разума и Любви. „Милость и истина здесь встретились, говорит Слово Божие, правда и мир облобызались, истина воссияла от земли, правда приникла, приклонилась, как бы, к земле с неба“. Так как человек совершил в раю грех, а грех есть беззаконие, то нужно было дать спасению и юридическое обоснование, которое удовлетворяло бы правде Божией. И это было достигнуто тем, что совершителем спасения явился не человек, не ангел, а Сам Безграничный, Бесконечный Бог, сделавшись в то же время и совершенным человеком. Дело, совершённое им, как абсолютным, удовлетворяет абсолютной Правде Божией, а по отношению к человеку оно имеет то же безграничное действие и простирается, при условиях этого дела, решительно на всех людей и на все грехи.

Мы не приводим здесь для краткости всю психологию, так сказать, греха, который, конечно, состоял не в одном только простом нарушении данной в раю заповеди. На дело нужно смотреть глубже и в словах диавола, соблазнивших Еву, „будете, как боги“ нужно видеть не одну только красивую фразу, обольстившую первую женщину, а нечто отвечавшее действительным пожеланиям воли человеческой, покатившейся по наклону зла. Глупо было и возмутительно недоверие к Богу, Благодетелю, создавшему людей и давшему им для блаженства решительно всё; тут были и сатанинские гордость и мятеж, погубившие раньше первых людей и ангелов с Денницей, главным ангелом, ставшим потом сатаной. Не нужно удивляться, откуда всё это у человека взялось сразу, ибо такова природа нашего свободного духа. Он, созданный по образу Бога, тоже может творить, но, как ограниченный и подвергающийся поэтому гипнозу, внушению извне, может творить не только добро, но и зло. Здесь я и позволю себе остановиться и не продолжать далее раскрытия психологии греха, ибо это может составить целый отдельный реферат, даже целую диссертацию. Результаты грехопадения отразились решительно во всём мире (разумном не разумном), так что и вся тварь со-воздыхает с нами и ожидает (заметьте это!) ожидает избавления, и Творцу всего нужно будет творить новое небо и землю. („Вот я творю все новое“, говорится в Апокалипсисе). И это творение будет последним заключительным, совершительным актом нашего спасения и всего мира. Теперь спасение искупление ещё совершается, тогда оно будет окончательно совершено. Теперь нельзя о нём ещё говорить в прошедшем времени по отношению ко всему миру, оно ещё совершается и будет совершаться, пока Господь не придёт второй раз, пока Сын не покорит Покорившему Ему всё, когда Сам Он покорится Покорившему и будет Бог всяческая во всех (I Крф. XV). Вот когда конец искуплению! Когда будет новое небо и новая земля, в которых будет жить одна правда, тогда будет конец оправданию.

Второе – в чём состояло и состоит наше спасение – это освобождение от проклятия. „Христос ны искупил есть от клятвы законныя, быв по нас клятва“ (Гал.3:13). Что такое собственно проклятие, наложенное на человека Богом? Опять-таки, кратко говоря, не вдаваясь в подробности, это было отлучение человека от Бога. При этом оно было делом не только одного Бога, но и человека, как совершившего грех. Одним словом, напоминаем, что, как в спасении, так и в грехопадении, обязательно нужно иметь в виду всегда две активных стороны Бога и человека. Человек отлучил себя от Бога и был отлучён от Бога. И это находится в ближайшей и тесной связи с первым, т. е. грехом. Когда воля сделалась наклонной ко злу, и нарушена была любовная связь между Богом и человеком в раю, то понятно, что уже человек отлучился от Бога, ибо Бог есть Любовь, а у человека её не стало. Но с другой стороны, человек, как нарушитель любви, был и отлучён Богом. Какое может быть общение света со тьмой? И только по неизреченной любви к человеку Бог всё же не оставляет человека совершенно на произвол судьбы, а тотчас даёт откровение о Мессии, затем является праведникам, даёт им откровения, закон, подготовляет к принятию Мессии, начинает, одним словом, постепенно совершать спасение человека, постепенно сглаживая образовавшуюся между Богом и человеком бездну отлучения, бездну проклятия. Но совершенно уничтожилось это, по выражению наших священных песнопений, „средостение вражды“ только через И. Христа. „Средостение вражды“! – вот собственно самый лучший термин для выяснения, в чём состояло проклятие и в чём заключалось спасение от проклятия; это именно была как бы стена, отделившая человека от Бога, непроницаемая среда, перегородка, сделавшая невозможным полное общение между Богом и человеком, как невозможно соединить свет и тьму, твёрдое и жидкое и т. д. Это „средостение“ уничтожено Спасителем и по плоти, и по духу.

Чтобы попять, как уничтожилось средостение между Богом – Духом и человеком по плоти, нужно опять вернуться назад к состоянию до грехопадения. Если бы человек не согрешил, то он и не умер бы, а жил вечно. Но это не значило бы, что он непременно всё обитал бы на известном пункте земного шара. Идеал человека – приближение к Богу, богоподобие. Ибо и душа человеческая образ Божий и подобие. Образ заключается в свойствах души: бессмертия ума, воли и чувства, а подобие – в способности их развиваться до бесконечности. Вот чем, заметим в скобках, объясняется неудовлетворённость человеческая при достижении знания, добра и красоты. Неудовлетворённость Фауста, скепсис Сократа – „я знаю только одно то, что ничего не знаю“; сознание греховности у величайших праведников; неудовлетворённость поэтов, художников, композиторов и т. д. – чем объясняются слова поэта „и звуков небес заменить не могли ей (душе), скучные песни земли“. – Душе нашей дан полёт в бесконечность, к богоуподоблению, отсюда неудовлетворённость всяким достигнутым состоянием и желание большого: „будьте совершенни, якоже и Отец ваш небесный“. Теперь возвратимся к состоянию человека до грехопадения. Созданный по образу и подобию Божию, человек до греха и стремился к богоподобию, т. е. развивал свои душевные свойства: ум – через работу в раю; во время работы человек изучал природу – растения, животных и их свойств; узнавал то, что теперь изучается в ботанике, физике, зоологии, и т. п. Для чего дана была заповедь человеку трудиться? Для развития образа Божия и приобретения богоподобия путём развития ума и воли. Для развития последней, в особенности важна была заповедь о невкушении от древа познания. Чувства добрые естественно развивают у людей от общения с Благим Богом, их Творцом, от общения между собой и всем миром (и теперь – стоя близко к природе, летом напр., человек делается благодушнее). А праведники, возвращающие в себе богоподобие до первоначальной степени, кормят диких зверей, наш Сергий Радонежский, Серафим Саровский и т. д. Грех произвёл переворот в человеке. Образ Божий затмился. Человек помрачился умом (он спрятался в раю от Бога), чувствами (сваливает вину свою на Бога, Адам на жену, жена на змея), воли, которая сделалась наклонной ко злу (Каин совершает уже такое преступление, которое свидетельствует о совершенном нравственном падении человечества и к тому же он явился нераскаянным, когда Бог обличил его грех.) Одним словом, по выражению одного св. отца, от Божественной печати, от образа Божия, осталось лишь „сотрение печати“. Телом человек умер в ту же минуту, как и было сказано ему – „как вкусите – смертью умрете“, т.-е. после вкушения тело человека, созданное „для нетления“, сделалось способным умирать. Дальнейшая жизнь Адама, как и наша, стала лишь постепенным приближением к гробу, постепенным умиранием. Трудно, повторяем, всё это изобразить кратко и эскизно, когда тут заключён целый психофизический переворот. Но во всяком случае, если бы греха не случилось, то человек не умер бы не только духовно, но и телесно. И можно думать (это мнение есть и у наших догматистов, напр., у м. Филарета), что, развивая в себе образ Божий, достигая богоуподобления, человек одухотворялся бы и телом; что и тело человека, одухотворившись, без смерти вознеслось бы к Богу в блаженную жизнь, образ чего дан нам в Енохе, Илии и, наконец, в Иисусе Христе.

И вот Иисус Христос – второй Адам – восстановляет природу. Он принимает на себя плоть такую же, как и наша, но без греха, след. такую, какая была у Адама в раю, и делает эту плоть святой. И то, что должно было быть в первом Адаме, т. е. бессмертие по телу и одухотворение плоти, то достигается вторым Адамом, которого безгрешная плоть одухотворяется после воскресения. Будучи в плоти, Христос однако похож после воскресения на духа (приходит „дверьми затворенными“, внезапно делается невидимым и т. д., но есть и пьёт и т. п.). Мало того, плоть возносит он и на небо и обожает её. Через это Он открывает путь и всем Своим последователям – путь освящения, одухотворения и обожения плоти, вознесения её к Богу. Таким образом разрушено было „средостение“ даже по плоти и с неё снято проклятие и отлучение. Плоть сидит одесную Бога, а некогда в царстве славы и во всех будет Бог („будет Бог всяческая во всех“).

Уничтожено „средостение“ и по духу. После грехопадения исказился образ Божий в человеке, а теперь человек может восстановлять образ Божий и подобие до первоначального своего вида. Но и этого мало. При помощи Спасителя и благодати Св. Духа в таинствах человек может развить свой божественный образ до полного богоподобия. Не даром заповедал Спаситель нам: „будьте совершенны, как Отец ваш небесный“. Явилось в мир понятие святости, отчества Бога к миру. А в Ветхом Завете даже лучшие люди чувствовали себя рабами („се раба Господня“). Язычники же прямо считали богов своими врагами (см. Илиаду), старались их умилостивлять и т. п. „Отче наш, иже еси на небесех“, после отеческих и сыновних отношений между Богом и людьми в раю, впервые зазвучало в проповеди И. Хр., который и уничтожил „средостение“ проклятия.

Наконец, третье, что было дано Спасителем – избавление от смерти, смерти двоякой, духовной и телесной (Евр.2:14; Рим.5:17;8:1–4). Скажем о той и о другой.

Под смертью духовной разумеется (в противоположность телесной, временной, состоящей в разрушении организма) лишение души благодати и милости Божией. Дух человеческий сделался как бы чуждым Богу и божественности. Благодать Духа святого, укреплявшая человека, была отнята от него. Вместо духовной радости дух человека испытывает скорбь и отчаяние отчуждения. Это и есть смерть духовная; она явилась прямым следствием греха и средостения т. е. проклятия, и находится в тесной связи с ними. Для того, чтобы яснее представить себе, что такое смерть духовная и телесная, и их различие, а также силу и значение первой, т. е. духовной смерти – позволим привести такое – несколько, может быть, грубое, но рельефное для ясности сравнение. Ученик в школе, или сын в семье – совершает проступки. За один достаточно подвергнуть их такому что ли наказанию: посадить предположим их напр., в карцер, лишить обеда, наказать даже розгами; это можно назвать смертью телесной. За другие проступки следует увольнение из школы, изгнание родителями детей из семьи, после чего такие дети становятся в одном случае для семьи, в другом для школы – совершенно чужими. Это смерть духовная. Удаление от милости родителей и родительских ласк, и всего тепла родного крова, удаление из школы и даруемых ею благ, отчуждение – вот что такое смерть духовная. Человек после падения и умер этой двоякой смертью: лишился благодати Божией, сделался для Бога как бы чужим и сделался по телу смертным. И. Христос и здесь восстановляет человека, по выражению священной песни „на первое блаженство“. Он низводит людям благодать Божию и делает их бессмертными и по телу.

Но, возразят, ведь, люди умирают же, болеют и страдают? – Да, всё это есть, но всё это временно. Болезни, страдания и смерть царствуют и будут царствовать ещё в мире, потому что есть ещё грех в нас (Рим.6:23). „Ибо возмездие за грех – смерть“. Очень хорошо также выражается одна из песней канона вел. субботы: „Царствует ещё ад, но не вечнует“ т. е. не будет вечно царствовать. Безгрешного И. Христа смерть не взяла. И если бы нашёлся и среди нас безгрешный, то он не умер бы, а, одухотворившись, вознёсся бы к Богу. Больше того. Всеобщее воскресение с одной стороны, а с другой перерождение тел в духовные у живых и начнётся тогда, когда человечество достигнет известного уровня нравственного состояния⁵³³. Но и нам обещано, что последний враг, который истребится – это смерть; и это будет в царстве славы, когда уже не будет царствовать грех в теле нашем, во еже послушати его в похотех его. Ибо И. Христос избавил нас от греха, но не уничтожил в нас возможности его. Возможность осталась, потому что иначе бы нужно было бы отнять при искуплении у падшего человека свободную волю. Но этого нельзя сделать. Это отняло бы, во-первых, всякое значение у искупительных заслуг И. Христа, отняло бы у человека и нравственность, которая немыслима без свободной воли и сознания. Механические бессознательные действия, напр., очень важное в научном смысле качание маятника Фуко, нравственной оценке не подлежат. Отнятие у человека свободной воли должно было бы совершенно уже перевернуть природу человека и даже изменить сам план миротворения. Но И. Христос дал другие средства для того чтобы ослабить грех, не уничтожая свободы воли, а именно: таинства, как это уже было сказано выше. Но пока грех всё-таки ещё существует, смерть телесная тоже будет существовать. В царстве славы греха не будет, и смерти уже не будет. Она истребится. Так Бог, не сотворивший смерти, создавший человека не для тления, через И. Христа всё возводит к первообразу, не смотря на сделанный человеком переворот во всём мире через грехопадение в раю.

Но и теперь, добавим, хотя и царствует ещё грех и смерть телесная, с болезнями и страданием, однако силы этих страданий значительно с ветхозаветным временем ослаблена в своей остроте. Сила смерти тоже уничтожена надеждой на воскресение и будущую жизнь. II мы смело с апостолом можем повторять: „смерть, где твоё жало“? Ветхозаветные люди и язычники не имели такого утешения. Лучшие ветхозаветные люди видели конец свой в шеоле, лучшие язычники считали лучше быть последним пастухом на земле, чем царствовать в аде (так говорит Ахилл Одиссею). Вот как безотрадны были представления неискупленных людей о будущей жизни! Нам, христианам, получившим блага Христовы, даже непонятно теперь эта психология неискупленного человека, нам трудно постигнуть её, войти в неё. Но это было так. В дохристианскую эпоху страдальцы в этой юдоли плачевной имели ли какое утешение? Нет. Теперь же не так остра в христианстве боль человеческих страданий. Жало их, жало смерти, хотя и не уничтожено совершенно, но уже притуплено, потеряло силу. Притуплено верой, что оно уничтожится совсем, притуплено надеждой на будущее лучшее, достигаемое путём страданий. (Страдание есть и средство к спасению, ибо этот путь люди теперь видят воочию во Христе). Мало того, ещё реальнее притуплены болезни и смерть дарами исцелений, совершаемых обильно, как никогда и нигде, благодатью Христовой, и большей частью там, где обыкновенные средства человеческие недействительны. На победу над смертью телесной указывает и проявляемое иной раз нетление тел святых, соединяемое с чудотворением, как необходимым признаком их святости. Итак, вот в чём состояло избавление от смерти телесной.

Смерть же духовная уничтожена и теперь окончательно и бесповоротно. И то, что в древности дано было в прообразах (бессмертие Еноха, Илии), то дано будет всем людям, которые сами пожелают бессмертия и вечной жизни, которые веруют и любят. Ни ветхозаветные люди, ни человечество язычества таких надежд относительно жизни и такой уверенности в уничтожении смерти не имели. Вот почему мученики христианские так удивляли язычников своим бесстрашием, своим равнодушием к смерти. Этого последние никак понять не могли и считали христиан сумасшедшими. Христиане же смотрели и смотрят на телесную смерть, как, временное „успение“ (явился даже новый термин для обозначения смерти, как „сна“, а дни смерти мучеников древние христиане называли „днями рождения их“ – dies natales). Точно также иначе смотрят христиане и на страдания. Христианин знает цену страданиям, знает их очищающее значение, знает, что страдания – следствие ещё существующего греха; знает, что страдания, по неисповедимым путям Божиим, посылаются и праведникам, чтобы они очистились ещё больше, как золото в огне. И вот всё это значительно притупило силу страданий и смерти со времени искупления людей И. Христом.

Итак, вот какие плюсы приобрело человечество через И. Христа. Притуплено жало смерти, уничтожено отчуждение человека от Бога и Бога от человека, окончательно истреблена смерть духовная и заглаживаются в таинствах совершенные грехи. Конечно, следует помнить и о том, что мы здесь трактуем о тайнах и что мы верой ещё ходим, а не видением, а посему и не всё в трактуемых вопросах нам может быть ясно и понятно, как Божий день. Посильное же для нас разумение этих тайн открыто в Слове Божием в таком именно смысле. (См. 1Кор.1:5; Апок. XXI; Рим. V и VI, 2 Крф. V гл. и др. места).

Свящ. Μ. Лисицын

В светской и духовной прессе давно говорят о необходимости оживления просветительной или, что тоже, миссионерской деятельности наших монастырей. Указывают, что подвиги иноков должны выражаться не только „в службе Богу“, но и „в службе ближним“. Как сообщалось, Св. Синод в новом 1904 году ассигновал сумму около 14 т. для вспомоществования в виде поощрения тем обителям, которые преследуют миссионерские задачи. Этот отрадный факт свидетельствует о живом попечении высшей церковной власти относительно миссии вообще, монастырской в частности.

Пользуясь этим „случаем“, мы и считаем благовременным высказать несколько слов относительно желательной миссионерской деятельности православных монастырей.

Если бы мы проследили историю возникновения каждого монастыря, то оказалось бы, что на первых порах каждую обитель преследовала великая нищета и бедность. Но потом слава о подвигах веры и благочестия основателя обители привлекала постепенно поклонников и почитателей, и обитель богатела, благодаря щедротам благочестивого русского народа.

Но враг рода человеческого не дремлет. Посевая множество плевел среди пшеницы и смущая русский православный народ разными бреднями, он старается подорвать также веру русского народа и почтение его к обителям и насельникам их. Много издевательств и разного рода насмешек исходили из нечестивых уст наших сектантов и против святыни монастырской и против жития православных иноков. Разумеется, что все эти изветы немало смущают умы и сердца серого люда, и нередко случается, что вселяют в него дух недружелюбного отношения к монашествующей братии. В виду этого на обителях лежит нравственный долг противостать врагу истинной веры и всеми зависящими от них мерами и средствами поддерживать в народе заметно упадающий дух прежнего отношения к обителям и их насельникам.

Какие же средства к этому?

Первым самым могучим и действенным средством для поддержания в народе, во время посещения им св. обителей веры и благочестия, должна быть проповедь слова Божия. Проповедь эта, по нашему мнению, должна быть постоянная и непрерывная. Каждый богомолец, посещающий тот или иной монастырь, обыкновенно бывает особенно благочестиво настроен и восприимчив ко всему святому и богоугодному. Как, поэтому, своевременно и полезно было-бы обратиться к поклонникам с словом назидания, утешения и ободрения? Какой обильный плод могло бы принести в это время посеянное на хорошо выделанной ниве семя слова Божия, – об этом, казалось бы, и говорить нечего...

А между тем, что мы видим? В наших обителях всего менее раздаётся проповедь слова Божия. Обыкновенно, все указывают на необходимость усиления церковно-приходской проповеди, обвиняют приходских священников в том, что их властное слово слишком редко раздаётся, как с церковной кафедры, так равно и при исполнении приходских треб, но почему-то замалчивается необходимость проповеди монастырской. Неужели она не нужна? Не думаем. Уже помимо назидания самой монастырской братии, которая не меньше всякого другого христианина нуждается в слове назидания, сколько бывает в монастырях посетителей всякого звания и состояния, жаждущих глаголов живота вечного и чающих Христова утешения? И хотя безмолвная святыня лучше всяких слов много говорит уму и сердцу благочестиво настроенного человека, но ещё более усилилось-бы впечатление от посещения святого места, если бы поклонник его услыхал живое слово проповедника.

Представим себе такую картину.

Чудный летний вечер. Заходящее солнце испускает свои последние лучи, отражаясь в золотых куполах обители. Всенощное бдение только что отошло. Из храма густой толпой повалил народ, и скоро несметная толпа заполнила весь монастырский двор, расположившись на земле, и не переставая крестится в сторону храма.

Вдруг среди богомольцев показался в епитрахили благообразный инок и стал на особом возвышении.

– Во имя Отца, и Сына, и Св. Духа, произнёс он, после чего, несколько помолчав, начал говорить народу поучение.

Немедленно вокруг проповедника собралась огромная толпа народа, который расположился в самых разнообразных позах: и стоя и сидя. Но все, как один человек, притаили дыхание и жадно стали вслушиваться в слова проповедника.

Какое величественное зрелище!.. Это будет нечто напоминающее собой или нагорную проповедь Иисуса Христа, или проповедь Крестителя. Невольно напрашиваются слова, при виде такой картины: Се изыде сеяй да сеет... И когда он сеял, то семя упало на добрую землю, и взошедши принесло плод, одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать.

Но ни одного семени не оказалось бесплодного. Да и не могло быть. Посеянное при такой обстановке семя слова Божия обязательно должно принести плод, ибо нива, на которой сеется слово жизни – душа человеческая в данную минуту представляет из себя прекрасно обработанную и хорошо возделанную почву. Являясь в обитель, всякий поклонник отлагает на это время своё обычное житейское попечение и только горняя мудрствует, а не земная. Поэтому и слово поучения, или назидания, или утешения, сказанное в это время, должно быть особенно плодовито.

В виду столь важного значения проповеднического слова в монастырях во время прилива туда богомольцев, мы и находим нужным, чтобы проповедь раздавалась там как можно чаще, или, как выразились мы выше, была постоянной и непрерывной. А для этого должен быть особый монастырский проповедник, который ничем другим не должен быть озабочен, как только тем, чтобы, по слову апостола, всегда быть готовым дать всякому требующему отчёта в нашем уповании ответ с кротостью и благоговением (1Пет.3:15).

Мы избрали местом для проповеди монастырский двор потому, что он может больше вместить в себе пожелавших послушать поучение; но по преимуществу местом для проповеди должна служить церковная кафедра; монастырский же двор может служить местом для народного учительства: мы разумеем вне-богослужебные собеседования и народные чтения.

Вне-богослужебные собеседования с миссионерской точки зрения играют не меньшую роль, чем и проповедь. Но ведение их (собеседований) должно быть поручено лицу опытному и вполне подготовленному к этому делу. Лучше всего было бы для собеседований в некоторые нарочитые дни, когда бывает особенно большое скопление народа на поклонение монастырской святыне, приглашать (если в монастыре не окажется способного к тому лица) епархиального миссионера, или его сотрудника. Необходимость эта вытекает на тот случай, чтобы неподготовленное к собеседованию лицо не попало впросак, затрудняясь дать ответ на какой-либо вопрос, предложенный слушателем.

Народные же чтения с успехом могут выполнять особые лица из монашествующей братии. Необходимость подобного рода чтений можно видеть уже из того, что многие поклонники, возвратившись из своего путешествия домой, не могут дать себе ясного отчёта, где они были и кому воздавали честь и поклонение. Ещё неведение ничего: оно греха не творит. А бывает гораздо хуже, когда иной паломник имеет превратное понятие о той святыне, которой он ходил на поклонение. В данном случае прямой долг и обязанность иночествующей братии давать своим посетителям ясное и определённое понятие о своей обители и находящейся там святыне. А этого всего лучше можно достигнуть посредством народного чтения, а в случае, если это окажется не совсем удовлетворительным, разъяснить прочитанное посредством простого устного рассказа.

Насколько народные чтения являются потребностью времени видно из следующего.

Часто, очень часто на улице подле монастыря, а в особенности в ограде монастырской, можно видеть такую картину.

Сидит на земле деревенский грамотей и, водя пальцем по страницам, читает св. евангелие или другую душеспасительную книгу. Подле него кружком расположилось несколько десятков слушателей, кивающих головами и с напряжённым вниманием следящих за каждым звуком голоса и движениями чтеца. В другом и третьем месте можно видеть то же самое, а равно приходилось наблюдать подобного рода картины на палубе пароходов и вагонах железных дорог.

Всё это говорит о жажде народа послушать чтение о Божественном. И если он с таким напряжённым вниманием следит за чтением еле бредущего по книге деревенского грамотея, то тем более он послушает хорошего чтеца, да ещё из монастырской братии. А о пользе таких чтений и говорить нечего.

Много бывает среди паломников по св. местам охотников послушать чтение, немало также бывает желающих и самим почитать.

С открытием школ грамотность в народе сильно развилась. Развилась и жажда к чтению книг. За приобретением книг народ идёт на рынки и базары. Но что это за книги? По большей части это изделия Никольского рынка и никакой пользы для ума и сердца читающего они представить не могут. Конечно, за отсутствием хороших и полезных книг, грамотный деревенский люд с жадностью набрасывается и на такой товар, но он мало удовлетворяет любознательность русского православного человека. Последний ищет такой книги, которая бы могла расширить его умственный кругозор, дать правильное понятие о Творце вселенной и окружающем нас мире, выставить ему образцы подвижников веры и благочестия, вселить надежду на лучшее будущее, – одним словом, книгу хорошую и полезную, предназначенную не для праздного препровождения времени. У нашего простолюдина взгляд на книгу свой, такой взгляд, какой, собственно говоря, и должен быть, – что книга, кроме пользы для души и тела грамотного человека, не должна более ничего собой представлять. Отсюда и изречение народной мудрости, – „ученье свет, а неученье тьма“.

Посмотрите, с каким чувством глубокого почтения и уважения относится деревенский грамотей к той книге, которую он получил от лица, в этом деле заслуживающего полное доверие, вполне компетентного, напр., от священника, учителя, псаломщика. Почему? Да потому, что простой человек уверен в полной благонадёжности означенных лиц; он не может допустить даже той мысли, чтобы эти лица дали ему книгу, не заслуживающую должного внимания и уважения.

Ещё более благоговеет русский православный человек перед той книгой, которую ему удалось купить или читать в монастыре. Посмотрите, какая обыкновенно толпа серого люда собирается подле монастырской книжной лавки: всякому богомольцу хочется принесть домой на память книжку, приобретённую в той святой обители, на поклонение в которую он может быть прибыл за сотни и тысячи вёрст. Приобретённую книжку простолюдин обыкновенно тут же и начинает читать, окружённый толпой слушателей. Почему бы нашим обителям не пойти на встречу этой жажде просвещения у нашего люда, сидящего во тьме и сени смертной и жаждущего услыхать слово, еже к животу и благочестью? Почему бы православным обителям не открывать в своих стенах помещений для народных библиотек и читален. Ведь не нужно забывать того, что поклонники обыкновенно отправляются по св. местам не на день и не на два, а проводят в той или иной обители по несколько недель. Поэтому, кроме поклонения святыне и участии в богослужениях, грамотный люд из богомольцев имеет полную возможность в промежутках между богослужебными часами посетить библиотеку-читальню и здесь, кроме удовлетворения своей жажде почитать от „божественного“, познакомиться с теми книгами, которых жаждет душа его. При помощи этих книг народ русский получил бы полное отвращение от тех книг, которые он приобретает на ярмарках и базарах, научился бы различать хорошую и полезную книжку от дурной; словом, приобрёл бы навык к чтению хороших книг.

В некоторых обителях существуют уже подобные библиотеки – читальни и в летнее время, когда бывает большой наплыв богомольцев, помещения читален бывают битком набиты грамотным людом. Спрашивается: почему-бы подобного рода библиотек-читален не устроить в каждой обители, более или менее посещаемой русским православным народом?

Попутно с этим следует также в каждом монастыре организовать бесплатную раздачу брошюр и листков религиозно-нравственного чтения. Подобного рода дешёвые издания уже в достаточной степени испытанное средство в борьбе с расколо-сектантством. Во многих приходах, благодаря широкому распространению этих листков, сектантство сильно ослабело, а в некоторых и совсем заглохло. Да это и понятно. Для устройства миссионерского собеседования необходимы и время, и место, и особая обстановка. Для того-же, чтобы грамотному человеку в кругу своей семьи и соседей прочитать религиозно-нравственный листок – много ли места и времени нужно? А между тем какая от этого громадная польза.

Лучшей иллюстрацией справедливости наших слов может служить Троице-Сергиева лавра. Ежегодно она раздаёт своим поклонникам миллионы так называемых „Троицких Листков“, известных теперь везде и всюду. И великое дело делают эти копеечные листки: благодаря им вера русского православного народа крепнет, отпадения сокращаются и св. обители сугубо наполняются поклонниками, несущими свои лепты трудовые для процветания их.

Скажут: Троице-Сергиева лавра обладает большими средствами, для неё не может быть тяжело уделять значительную часть средств на распространение листков среди народа, а другие обители более бедны и не могут подражать благому примеру её. На это мы возразим, что никто и не требует тех непосильных затрат, которые уделяет на религиозно-нравственное просвещение народа Троице-Сергиева лавра, но известную лепту на это благое и полезное дело может и должен уделять каждый монастырь. Религиозно-нравственные листки – это одно из многих средств в борьбе с расколо-сектантством и им следует в самой широкой степени воспользоваться нашим св. обителям по мере, разумеется, возможности и средств:

„Сейте разумное, доброе, вечное,

Сейте – спасибо вам скажет сердечное Русский народ!“

Есть ещё одно средство, которым следовало бы воспользоваться нашим обителям для проявления дел христианской любви и милосердия и в противовес расколо-сектантству, – это устройство школ, приютов и богаделен.

Если школы приносят несомненную пользу народу вообще, то монастырские в особенности. Монастырская школа, помимо научения обучающихся чтению и письму, самой своей обстановкой вблизи обители и под сенью её, должна иметь весьма важное воспитательное значение. Питомцы монастырской школы невольно будут проникнуты тем духом веры и благочестия, какой господствует в самой обители. А это должно неминуемо отразиться и на воспитании характера их. Войдя в жизнь, ученики монастырской школы станут проводниками здравого учения, и в случае возникновения где-либо ереси и раскола, могут всегда оказать значительную оппозицию расколо-сектантству.

Нам известен следующий факт. В одно село, где все прихожане были православные, пришёл штундист и поселился в нём. Несколько пообжившись, он принялся за пропаганду своего лжеучения. Прежде всего он думал повлиять на подрастающее поколение и с этой целью стал появляться в местах сборищ молодёжи. Здесь-то он и начал свою проповедь в пользу богопротивной штунды. Первым делом он коснулся икон, потом храма и пастырей Церкви. Но оказалось, что то поколение, в умах которого вздумал произвести непризнанный проповедник смуту и волнение, дало ему сильный отпор, какого он даже и предвидеть не мог и отыде он посрамлённый и зело скорбя. Посрамление же представителю „духовной веры“ нанесли в словопрении питомцы местной школы, существующей там уже более 40 лет.

Вот какое значение имеет и должна иметь церковная школа. Вот почему мы и указываем в числе могучих средств, каким должен располагать каждый монастырь для борьбы с расколо-сектантством, монастырскую школу. Правда, школы существуют уже при многих обителях, но настоятельно нужно, чтобы они были при каждой из них, в виду указанной нами пользы для просвещения народа вообще и для миссионерских целей в частности.

Как известно, сектантство привлекательно для многих проявлениями братской любви и взаимопомощи. В минуту жизни трудную сектанты умеют всегда выручить друг друга, а это и соблазняет многих из православных. Великую услугу великому делу православия оказали бы наши святые обители, если бы и в свою очередь обратили достодолжное внимание на подания материальной помощи всем труждающимся и обремененным, всем нуждающимся и обездоленным судьбой. Сколько есть на свете круглых сирот, сколько дряхлых старцев, не имеющих где главу подклонити, сколько немощных и увечных, слепых, хромых, сухих, „чающих движения воды“ и ожидающих, что кто-либо протянет им руку помощи. А кому всего лучше и достойнее было-бы алчущего накормить, жаждущего напоить, странного приютить, обездоленному нуждой и судьбой слезу отереть, кому, конечно, как не нашим святым обителям? Если бы каждый монастырь имел у себя приют для сирот и богадельню для престарелых и немощных телом, и духом, то какая огромная польза делу благотворительности оказана была-бы им, как много повысились бы наши благословенные обители и в глазах народа, а в особенности в глазах отступников от веры православной?.. Сектантам заграждены были бы тогда уста делами христианской любви и милосердия, делами добрыми и богоугодными... Не посмели-бы они тогда хулить св. веру православную, не было-бы повода творить насмешку над обителями и их насельниками, якобы тунеядцами, эгоистами, людьми чёрствыми и холодными.

А посему устройство приютов и богаделен при монастырях является также делом весьма важным и настоятельно нужным в наше время, с одной стороны, для проявления дел христианской любви и милосердия, а с другой – для противодействия сектантской пропаганде.

Итак, вот те средства, при помощи которых православные монастыри могли бы послужить на пользу ближним, для прославления нашей православной веры и в противовес бредням неправомыслящих, всякими правдами и неправдами старающихся подорвать у народа всякое доверие ко св. Церкви и её пастырям. Неужели те, у кого есть средства и возможность, не восстанут против врага св. веры и общими усилиями не будут стараться противодействовать ему?..

Да не будет сего!

Свящ. Серанион Брояковский

В пору оживлённых споров и рассуждений на страницах духовных журналов о реформе духовной школы, не лишне представить соображения о необходимости должного урегулирования подготовки кандидатов на священнические места и в единоверческие приходы. Мы постараемся показать, как неблагоприятно отзывается на миссии единоверия нынешняя неподготовленность единоверческих пастырей.

Забота о подготовлении кандидатов на пастырские места в единоверческие приходы также священна, как священна забота об образовании будущих православных священников.

В конце XVIII столетия представители православия в целях облегчения присоединения раскольников к Церкви учредили т. н. единоверие. Они дозволили присоединившимся и при союзе с Церковью содержать излюбленные их обряды. По-видимому, после этого дело присоединения должно было идти более успешно. Но в действительности видим не то. Из отчётов Обер-Прокурора Св. Синода с 1837 года и по сие время усматривается, что прирост единоверия на счёт раскольников меньше прироста православия на счёт старообрядства. Именно, за взятые нами годы обращений было: при Императоре Николае I-м – к православной церкви 111.688 при 6205 в среднем, для каждого года, и к единоверию 114.116 при 6339 для каждого года; при Александре II-м – к православной церкви 48.185 при 2294 в год и к единоверию 45.626 при 2172, в год. При Александре III – к православной церкви 81.318 при 5421 в среднем в год и к единоверию 28378 при 1892 в год. Как видим, число обращений к единоверию даже в царствование Николая I-го незначительно было более, чем обращений к православной церкви. При Александре ИИ-м оно становится уже меньшим, а в последнее царствование обращений к православию было в три раза больше, чем обращений к единоверию. Такое соотношение между количеством обращений остаётся в силе и в нынешнее царствование. При императоре Николае II за 1895–1898 г. единоверие приобрело 9878, тогда как общее православие из раскола привлекло 21387 чел. Вывод ясен. Единоверие среди раскольников не пользуется симпатиями. Причин тому много; они кроются и в самом единоверии, и в особой ожесточённости к нему раскольников, и в неправильном, а иногда прямо-таки оскорбительном для единоверцев взгляде на него православных. Не последнее место занимает среди этих причин неудовлетворительная подготовка кандидатов на места единоверческих священников.

Оно набирается, если так можно выразиться, с бору с сосенки. В составе его кого-только нет. Есть прежние австрийские попы, прежние беспоповщинские наставники, есть просто прежние прихожане-единоверцы, есть сыновья православных великороссийских священников, дьяконов и причётников, есть дети чиновников, обучавшиеся немного в светских заведениях – в гимназиях, реальных училищах, есть далее из обучавшихся в духовных семинариях, но редко из кончивших, и есть, наконец, из прежних единоверческих диаконов и псаломщиков.

За исключением первых и последних, остальные кандидаты мало подготовлены к своей деятельности, если совсем неподготовлены. Они прямо, можно сказать, не на месте. Делу единоверия приносят нередко лишь один вред. Спрашивается, что заставляет сына православного клирика идти в ряды единоверческого духовенства? Симпатии к старым обрядам? Нет. Вне церкви они продолжают быть новообрядцами. Что касается их семейств, то они, за редкими исключениями, посещают единоверческие храмы.

Может быть некоторых заставляет идти в единоверческие священники желание послужить на поприще миссии? Нет. Все миссионерствующие единоверческие иереи по происхождению не духовные, за исключением двоих–троих по всей России. Может быть названных кандидатов привлекает на места единоверческих пастырей уставность единоверческого Богослужения? Ничуть небывало. Все единоверческие батюшки, вышедшие из семей православного духовенства, по большей части плохие служаки. Автор лично бывал во многих единоверческих храмах, во многих городах, много слыхал о церковной жизни весьма большого числа единоверческих приходов, и в конце концов должен признаться, что в тех приходах, где священники из православных, служба по будням, когда нет прихожан, никуда не годится, хуже, чем в некоторых великороссийских церквах. Кафизм, канонов не читают; Часы пропускают; служба с вечера. Вечерню и утреню успевают отправлять в один час.

Все эти имеющиеся в виду кандидаты поступают в число единоверческих священников – или по материальным выгодам – или потому, что иначе им некуда идти.

Кончивший семинарию редко-редко идёт в единоверие, чтобы послужить этому спасительному учреждению. Поступают сюда по большей части временно, в ожидании перехода на православный приход. На более или менее продолжительное время в единоверческом приходе он остаётся в губернских или столичных городах, где обыкновенному семинаристу – второразряднику не легко получить место священника при православном храме. Держится своего единоверческого прихода, следовательно, по нужде и по чисто материальным соображениям. Городской единоверческий приход в большинстве случаев бывает богаче многих сельских, куда он может поступить беспрепятственно. Если по нужде и по чисто материальным расчётам держится единоверия окончивший семинарию, то тем более конечно служат ему по нужде и из-за выгод некончившие семинарию и другие учебные заведения. Они рады были-бы иногда уйти из единоверческих приходов, но не могут, в виду недостаточности образовательного ценза.

Служа единоверию по нужде, указанные священники, как уже было сказано, служат делу единоверия очень плохо. В душе своей они не любят единоверия, к обрядам его относятся свысока, пренебрежительно, к богослужению по книгам единоверческой печати нередко с нескрываемым презрением (по своему неведению), к прихожанам с насмешкой за их якобы невежество. За глаза своих пасомых не иначе величают, как лишь раскольниками. Такое презрительное, неискреннее отношение к единоверию и его держателям интересующих нас батюшек, за малыми исключениями, поселяет в прихожанах охлаждение к Церкви, а в раскольниках пересекает желание присоединиться к единоверию. Много, много единоверческих приходов, особенно в городах, распалось описанным образом. Отсюда понятны стремления городских и столичных единоверцев иметь у себя хотя-бы необразованного, сравнительно, пастыря, но за то природного единоверца.

Итак, большое несчастие для единоверческого прихода иметь образованного пастыря, но не сочувствующего миссии единоверия.

Ещё больше несчастья для единоверцев – иметь в качестве духовного отца необразованного – исключённого из учебных заведений и в то же время в душе мало любящего единоверие.

Такой священник при узости умственного кругозора, если не обладает природным тактом, ещё чувствительнее бывает по своим неприязненным отношениям к единоверию. Он выражает своё полу-презрение к условному примиренству ещё в более грубой форме, чем более или менее образованный православный священник, служащий на единоверческом приходе.

Что сказать о других кандидатах на места единоверческих священников, об единоверцах и православных из не духовного звания, кое где учившихся, но не имеющих никакой практической подготовки в прежнем своём звании? Приходится повторить сказанное. По большей части и эти бывают не на месте. Они в большинстве случаев являются безвольными пастырями. Не зная с первых пор: как и что сделать, как и каким образом поступить, эти батюшки в конце концов подпадают под влияние одной какой-либо партии в приходе. Тип разбираемых единоверческих священников редкий тип.

Гораздо многочисленнее следующий. Разумеем единоверческих священников из прежних австрийских лже-попов, беспоповщинских наставников, или из единоверческих дьяконов и причётников. Эти кандидаты на священнические места в единоверческих приходах, по-видимому, должны быть более подготовленными, чем все прежние. Они знают службу, церковный устав. С детства привыкли к продолжительным службам. Единоверческими богослужениями, следовательно, могут не тяготиться. Но это только по-видимому. На самом же деле часто бывает не так. Возьмём сначала священников из прежних австрийских лже-священников и прежних беспоповщинских наставников. Не редкость встретить среди них и новаторов и неглижёров⁵³⁴.

Неглижёрство является в виду чрезмерной перемены между прежним неустойчивым состоянием и вновь наставшим несравненно крепким положением в обществе. Прежде он был священником или наставником в глазах лишь некоторых людей. Сейчас же признаётся за такого всем православным обществом. Невольно даётся некоторым повод к самомнению, гордости, влекущих за собой в конце концов пренебрежительное отношение к прямым обязанностям. Неглижёрство у этого типа бывает и потому ещё: прежде они были в полной зависимости от прихожан, потому волей-неволей должны были удовлетворять их духовные нужды. Не то происходит с поступлением их в единоверческие священники. Сейчас они становятся полузависимыми от прихожан. По-видимому, зависимость от епархиального начальства должна-бы спасать их от указываемого в них недостатка? В действительности, однако, она не исцеляет их от названного недуга. Епархиальное начальство, во-первых, по большей части бывает далеко, да потом и мало страшно для такого рода священников. За служение вечерни с утреней, в час времени, за нечтение кафизм за утреней вряд ли где наказывала епархиальная власть подведомое ей духовенство, тем более единоверческое? В примере своего высшего начальства такой единоверческий священник всегда найдёт себе оправдание, если бы духовная власть и решилась осудить его за неполное исправление богослужения.

Кроме неглижёрства у многих единоверческих священников рассматриваемого типа замечается, как уже сказано, новаторство-стремление переделать всё по-новому. Этой переделке подвергаются: как понимание единоверия, так и единоверческие обрядовые и книжные особенности богослужения.

Переменивши при переходе в Церковь свои прежние представления о православной Церкви, о её обрядах и обычаях, признавая их спасительными, вновь присоединённые, однако, часто бывают не в состоянии переварить возможности разнообразия обрядов при единстве веры. Обращаясь к Церкви и начав считать исправленные книги и обряды правильными, присоединяющийся часто относится к прежним своим обрядам с недоверием и с сомнением в правильности их. Он начинает считать их уже устаревшими, отжившими свой век. Держание их простым народом ещё более укрепляет в мысли, что старые обряды пора бросить. Если он сразу не бросает их, а продолжает их держаться, то это объясняется новым его положением, положением единоверческого священника, волей-неволей принуждённого содержать их. Не имея возможности оставить старые обряды сразу, такой батюшка, однако, не оставляет надежды с течением времени всё же изменить кое-что в них, кое-что поисправить в особенностях единоверческого богослужения.

Постепенная переделка единоверческих обрядовых и книжных особенностей на новоисправленные вытекает у большинства рассматриваемых священников из общего их взгляда на единоверие и на отношение его к православию. По мнению большинства священников этого типа, единоверие – лишь переходная ступень к православию, единоверие, как несовершенное, со временем должно исчезнуть, слившись с православием. Отсюда их стремление сблизить церковную жизнь единоверия с жизнью великороссийских приходов, стремление, доходящее до крайности. Многие из них стараются привнести в единоверие не только достойное подражания, но и недостойное. Будь занимающий нас тип единоверческих священников более или менее образован, тогда, может быть, он сумел-бы отличить достойное от недостойного. Но так как этого качества у них нет, к сожалению, то и получаются сплошь да рядом ненормальности. Священник, например, не прочь бывает привнести в богослужение единоверческого храма беспорядочность в отправлении богослужения, чрезмерную зависимость его от воли настоятеля. Не мало подражают без разбора единоверческие священники разбираемого типа православным в постановке пения, чтения в своих церквах. Большинство из них, особенно на юге, стараются, например, завести трёхголосное пение; не прочь также бывают завести пение литургийных молитвословий на новые мотивы, свободно распоряжаясь церковным осмогласием и самогласием священных песнопений. Так, на болгарский напев: „Благообразный Иосиф“ готово бывает переделать все литургийные песнопения. И всему этому причина – погоня за православными. У них существует несколько номеров „Херувимской песни“, почему, замечают такие священники, и нам не приобрести несколько напевов того же песнопения. Однако, благодаря такой погоне за новым, нарушается церковный мир, поселяется вражда между священником и прихожанами. А спрашивается: из-за чего? Из одного – лишь непонятного (?) стремления, во что бы ни стало сблизить⁵³⁵, хотя и насильственным образом, якобы разные между собой православие и единоверие.

Новаторство у священников этого типа сказывается и в практикуемой ими манере церковного чтения. В православных церквах, например, стало выводиться греческое чтение, чтение с повышениями и понижениями в голосе, особенно это нужно сказать о поучениях из святоотеческих книг. Даже в таких монастырях, как на Новом Афоне, они за последнее время стали читаться разговорным языком. Единоверческие священники рассматриваемого типа не отстают и здесь. У них тоже начинают практиковаться подобные приёмы чтения. Но отцы позабывают, что на душу слушателя можно влиять не содержанием лишь чтомого, но и самой манерой чтения. К чему потребовалось покидать веками освящённый приём чтения тех-же, например, евангельских и святоотеческих поучений, житийных повествований из пролога и синаксарных сказаний. Что особенного возбудит в душе тот-же, например, синаксарь, произнесённый скороговоркой? Ничего особенного. Синаксарь по большей части сухой пересказ сути праздника, соединённый с разного рода археологическими сведениями. Не то получается, когда прочитаешь его на голос. Получается совершенно другое впечатление. Вместо сухого остова нарисовывается в воображении слушателя целая праздничная картина. Человек настраивается иначе. Он переносится мыслью в ту глубину веков, когда, создавался самый праздник, когда устанавливалось празднование воспоминаемого события.

Гибельное для миссии единоверия новаторство единоверческих священников касается не только манеры чтения и пения. Оно не оставляет без перемены и самое содержание поемого и чтимого. Я знаю лично священников, кои не могут переварить древней редакции: „Христос Воскресе“. Стараются петь по одной лишь, принятой в православных церквах, редакции. И сколько от этого бывает сетований, споров и вражды в подобных приходах. Вместо пасхальной радости, вместо всеобщего примирения, каждый год поднимается в них обоюдная тоска вражды и ненависти. Священник бывает недоволен прихожанами, а прихожане священником. Первый укоряет вторых в буквоедстве, а вторые первого в измене. Есть священники, кои в подражание православным, не читают ударений на предлогах. Делают их на самых существительных именах, а не на приставках к ним. Из-за этого опять сколько бывает жалоб, ропота и соблазна? И для чего, спрашивается, соблазняют сих малых, да их ещё притом пастыри? Ответ старый. Пастыри делают это, как и все предшествующее, в целях никому ненужного, да и не в этом заключающегося сближения между единоверием и православием.

Слепое подражание у большинства занимающих нас батюшек проглядывает и в тех изменяемых ими священнодействиях и символических действиях при богослужении, которые пишущему строки не мало приходилось наблюдать. Например, многие из них совершают таинство исповеди по исправленным требникам, позабывая, или, лучше сказать, не зная, что древняя формула разрешения грешника: „прощает тя Христос невидимо и аз грешный“ несравненно лучше новоисправленной. В ней нет даже и тени тенденции католичества.

Примером отступления единоверческих священников в символических действиях богослужения может послужить многое. Сюда относится часто практикуемое однократное обхождение храма в первую заутреню на Пасхе, нередкое служение всенощных бдений без полного облачения, некрестообразное каждение св. икон и народа, вынимание из просфоры несколько частиц, а не одной, как требуется, отверзение завесы перед символом веры, а не перед словами: „изрядно о пресвятей, пречистей и преблагословенней“ и т. д.

Особенно много неразборчивых подражаний бывает в тех обрядах, кои не указаны буквой устава, а блюдутся в единоверии по традиции. Здесь самое обширное поле для священнических отступлений и нововведений. Священники по большей части не признают традиционных обычаев у единоверцев. Особенно, если они пришлецы в своём приходе. Они скорее согласятся исполнить то или другое символическое действие с приёмами православных священников, чем с приёмами, освящёнными временем в данном месте. Опять сколько бывает слёз, особенно у женщин, неудовольствий. А спрашивается: из-за чего? Да из-за того же священнического неведения, которое сказывается в оцеживании комаров. Священник, отступающий от буквы обычая и навязывающий своей пастве другой обычай, приносит внутреннее единство в жертву внешнему единству. По-видимому, он сближает, но на деле нет. Он описанным отношением оскорбляет своих прихожан до глубины души. Он пренебрегает укладами их церковной жизни. Он признаёт их ещё не доросшими, недоразвившимися людьми. От более или менее образованного священника, прихожане ещё перенесут такое к ним отношение, но от рядового батюшки, священника занимающего нас типа, никогда не переносят. Они справедливо подозревают его в данном случае в каком-то слепом подражании всему новому и в каком-то повальном осуждении всего старого, им дорогого. Начинаются по обыкновению жалобы, судбища, следствия, имеющие в виду каким-либо образом выселить нежелательного для них священника.

Единоверческие священники разбираемого типа приносят вред миссии единоверия не только через попрание тех или других особенностей богослужения. Иной раз единоверческий священник нарушает не только богослужебные обычаи своего прихода, но и посягает на самую основу единоверческого прихода. Организация единоверческого прихода совершенно другая, чем организация православных приходов. Единоверцы сами выбирают себе пастыря и прочих священно и церковнослужителей. Все церковные дела – большие и малые решаются приходом. Каждый прихожанин заинтересован в жизни своего прихода. Каждый прихожанин входит в свой приход, как тот или другой член в ту или другую большую семью. Он живёт интересами прихода. Он отвечает за нравственное и материальное благосостояние своего прихода. Он старается о нравственном совершенствовании не только своём, но и общем. Он бывает озабочен не только своим материальным благополучием, но и общим приходским. Он смотрит на храм, как на общее всех достояние, о котором должны заботиться не только староста и священник, но и все прихожане. Он идёт в храм не как в какое-то помещение, где занимает лишь известное место на полу. Он идёт туда, как в место собрания родных ему по духу людей, одних с ним интересов, близких ему и таких же полновластных членов, как и он. Единоверцы живут сознательной церковной жизнью. Их каждого интересует: как идёт служба, всё ли по уставу исполняется, всё ли в должном порядке и на месте. Их касательство в церкви не во время только треб. Они живут церковной жизнью постоянно. Главные их интересы – это духовные вопросы, вопросы спасения души.

Единоверческий священник, нарушающий такое устройство прихода, тяжко грешит. Он глушит жизнь прихода. Он вместо живого организма делает из него собрание ничем не связанных людей, людей незнающих друг друга, даже не желающих знать, людей, церковная жизнь коих ограничивается лишь теми или другими требами. Православные приходы стремятся за последнее время к организации единоверческих приходов. Православным в этом случае нужно подражать единоверцам, а не единоверцы православным. Если тот или другой единоверческий священник ломает церковно-общественную жизнь своего прихода, то он слепо лишь подражает великороссийским православным священникам, не отмечая, что достойно подражания и что не подходит к укладу единоверческой приходской общины. А ведь сколько таких нарушителей и подражателей среди интересующих нас батюшек единоверия. Правда, священнику тяжело жить при единоверческом истовом устройстве приходской жизни. Он должен служить и служить. Но не Христос ли говорил, что тот, кто хочет быть старей, да будет всем слуга!?

Единоверческие священники из прежних единоверческих же дьяконов и псаломщиков нередко тоже нарушают всё единоверческое, потому что так научены своими прежними настоятелями. Иной является в своём приходе новатором по примеру того священника, под начальством коего он служил прежде. Заводит разные новые порядки в церковно-общественной жизни единоверия часто по инерции, хорошенько не отдавая себе в этом отчёта. Такое нарушение особенностей единоверческих церквей и приходов бывает ещё гибельнее для миссии единоверия. Единоверцы, узнав от своего нового пастыря по поводу сделанного им того или другого отступления от обычаев единоверия, что это отступление существует и в других местах, наприм., в местах его прежней дьяконской или псаломщической службы, ещё более поникают головой. Сознанию их ещё живее, чем при других священниках, предносится мысль о всеобщем обезличивании единоверия, и если они остаются в единоверии и удовлетворяются им, то единственно потому, что иначе некуда им идти. В этом родились, в этом и умирать решаются. А кто родился в расколе, тот по большей части так и не возвращается из раскола. Единоверие, понимаемое, как мы видели, многими единоверческими священниками, как переходная лишь ступень к православию, – не удовлетворяет его. Он не решается идти в него, потому что видит неудовлетворённость самих держателей его, перейти в единоверие для того, чтобы опять считаться не вполне ещё православным – действительно, никому незаманчиво.

Православные архипастыри, хотя ещё и не все, сравнительно давно признали единоверие и православие одной церковью (Собор архипастырей в Казани в 1885 г.). Не признают этого только единоверческие батюшки. Большинство их ещё не успокоилось. Многие ещё считают своей священной обязанностью сближать единоверие с православием до потери первым своего облика. В минувшем 1903 году единоверческие священники Уфимской епархии признали своё единоверие исповеданием, менее совершенным, чем православное исповедание (Уфим. Епарх. Ведомости 1903 г. № **). Священники единоверческих церквей других епархий хотя подобных публичных заявлений не делают, но единоверие всё-таки считают не лучшим. Если бы не считали его таковым, то не изводили-бы его так, как изводят его ныне. Городские приходы пустуют. Молодой народ совсем отстал от церкви. Если бы он, отступая от единоверия, наполнял православные храмы, это было бы хорошо. Но в том и беда, что нет. Не удовлетворившись по вине своих пастырей единоверием, он мало старается удовлетворять свои религиозные потребности и в православной церкви. Представители молодого поколения становятся никудышниками.

Мы рассмотрели все типы единоверческих священно-церковно-служителей. По большей части все они не на месте. Между тем при ином составе духовенства наше единоверие пошло-бы очень далеко. По своей внутренней сущности, будучи воплощением благой и великой церковной идеи – оно результат взаимных уступок церкви русской и раскола, приобретает себе в своём идеале характер начала в известном смысле цельного и разностороннего, характер начала вселенского. Благодаря благоприятным обстоятельствам, оно, по всей вероятности, не было бы тем тепличным растением, каким сейчас существует, не имея для себя должных и нужных руководителей, а потому большого и правильного роста.

Большой и правильный рост у единоверия может быть лишь при наличности приготовленных к делу единоверия пастырей. Эти пастыри должны приготовляться, как и пастыри православной великороссийской церкви, в особенных целесообразно устроенных учебных заведениях.

Нужду в образовании своих будущих пастырей чувствуют даже раскольники-австрийцы. За последнее время они только и помышляют, как-бы завести правительством дозволенные старообрядческие училища. Проектами устройства нужных им школ они занимаются на своих ежегодных всероссийских собраниях в Н. Новгороде. Мысли о необходимости завести свои особенные школы рассеивают нередко в газетах. Особенно в этом им служат С.-Петербургские Ведомости, где за нынешний 1904 год открылся целый ряд статей, доказывающих необходимость дарования старообрядцам свободы и прав устраивать свои школы. Вне России они уже устроили в Белой кринице нечто на подобие нашей духовной семинарии. Сманивают туда исключённых из наших духовных школ учеников, воспитывают их по-своему и выпускают их на борьбу с той церковью, коей они когда-то принадлежали. Воспитанники наших семинарий, получившие общее образование, но получившие уроки Богословия в раскольничьем монастыре, оказывают им, к сожалению, немалую пользу.

Итак, глядя лишь на раскольников, следовало-бы позаботиться об образовании и приготовлении кандидатов на священнические места в единоверческие приходы. Но заводить единоверческие школы побуждают гораздо более важные причины, кои будут указаны в своём месте.

Народу, желающего обучаться в школах, старообрядцы находят. Почему же не найти этого народу единоверцам. Во всяком разе гораздо справедливее было-бы уволенным воспитанникам из семинарии поступать в единоверческие школы, чем бежать ко врагам церкви австрийцам и служить в их руках – орудием их злобы против церкви. В единоверческих школах могли-бы далее обучаться дети единоверческого и духовенства. Жажда светскости, погоня за наживой, не всеми ещё завладела. Найдутся из единоверческих причтов и такие, кои охотнее отправят своих детей в свои именно школы. В настоящее время при каждой почти единоверческой церкви, особенно городской, находится целый штат молодых певцов, у жаждущих с течением времени стать диаконами и священниками. Почему-бы не заставить их прежде, чем делать священно-церковно-служителями, предварительно приготовиться к духовному званию и будущим своим обязанностям? Если будут с разбором определять на должности единоверческих священников, то без сомнения найдутся и желающие поучиться в школе. При открытии специальных школ для будущих единоверческих пастырей, не преминут поступать туда и дети рядовых единоверцев-прихожан. Жажда более или менее полного богословского образования в народе, особенно в сравнительно обеспеченном, велика. Правда, дети купцов пойдут в эти школы не для того, чтобы быть иереями. Но значение школы от этого не умалится. Оно только повысится. Школа будет давать богословски-образованных не только пастырей, но и пасомых. Дело единоверия ещё больше преуспеет.

На первых порах для опыта достаточно завести одну единоверческую духовную школу. Завести её там, где больше имеется по близости единоверческих приходов. Больше единоверческих приходов нет нигде, как по берегам р. Волги, в приволжских епархиях. Следовательно, такую школу всего естественнее заводить в среднем Поволжье.

Программа духовной единоверческой школы должна быть такая, чтобы будущие единоверческие пастыри были более или менее образованными и в то же время богословски-развитыми и начитанными. Духовные семинарии богословски, конечно, развивают, но запаса миссионерских сведений мало дают. В семинариях часто обучают тому, что не нужно пастырю, и нередко позабывают сообщить воспитаннику то, без чего нельзя быть истинному пастырю словесных овец⁵³⁶.

Воспитанники обязательно должны посещать Богослужение каждый день. Вечерню с вечера и утреню утром ежедневно могли-бы отправлять сами воспитанники. Литургию слушали-бы в праздничные дни. Во время Богослужения вечернего и утреннего они практически познакомятся с особенностями будничного Богослужения и праздничного. Они впоследствии сумеют отправлять службу святому рядовому, шестеричному, полеосному и со бдением. Литургия бывает одна как в праздники, так и в будничные дни.

Посещение Богослужения должно обязательно для воспитанников не для технического только знакомства с совершением служб. через близкое участие в Богослужении ученики проникнутся любовью к службе Божией, к храму. Через вставание к утрени привыкнут с молодых годов не тяготиться службой, привыкнут каждый день своей жизни освящать молитвой. через присутствование за вечерней, когда поются стихиры святому, и за утреней, когда читается канон святому, воспитанники познакомятся с жизнью каждодневного воспоминаемого святого. Чтение же жития святого из пролога дежурным воспитанником во время обедни может дополнить знакомство учеников с жизнью и трудами воспеваемого церковью святого. Богослужение воспитанники могли бы посещать во имя нравственных целей. Через него они более всего могут образовать, сделать из неё волю святую, совершенную. Молитвословия, псалмы и песни, влияя на ум слушателя, развивая его богословски, более всех других средств могут умягчить сердце человека, освободить от страсти самолюбия, высокоумия, нетерпения и невоздержания. Четыре года, проведённые воспитанниками под постоянным покровом Церкви, оставят неизгладимый отпечаток во всей последующей их жизни. Они, сделавшись пастырями, явятся прежде всего именно пастырями, а потом уже людьми семейными, людьми общественными, людьми хозяйственными и т. д. Посещая ежедневно два раза Богослужение, ученики незаметно для себя впитают дух благочестия, дух христианской радости и спокойствия, дух преданности воле Божией, дух неустрашимости при встрече житейских невзгод.

Поступать в проектируемую школу могли бы в период 15–30 лет после окончания одноклассной церковно-приходской школы или другой такой предварительной подготовки. Приниматься должны после предварительных испытаний в знании курса одноклассной церковно-приходской школы. Поступая в сравнительно зрелом для ученика возрасте, будущие воспитанники, благодаря этому, могли-бы сознательнее относиться к своим занятиям. Во-вторых, благодаря окончанию школы самому раннему в 19 лет, воспитанники больше имеют шансов сохранить свои познания до времени поступления на место, чем если бы они кончили проектируемую школу раньше.

В пору настойчивых толков печати о реформе средней духовной школы не лишне привести несколько доводов в пользу устройства для единоверческого духовенства нарисованной нами школы. Православное духовенство имеет массу семинарий и духовных училищ. Ему, следовательно, приходится помышлять лишь о более или менее правильной постановке учебного дела в этих училищах. Не то приходится делать единоверческому духовенству. Ему не о переделках нужно помышлять. У него нет никаких учебных заведений. Оно не воспитывается в духовных заведениях, не приготовляется к своей деятельности в соответствующих школах.

Свящ. С. Шлеев

Начатки можно разделить на четыре отдела – сообразно тому, как они читаются в собрании сектантов. Третий отдел называется „семьюдесятью пунктами“, знание которых составляет высшую специальность духоборческого учения; те, которые желают приобрести известность и уважение в среде своей братии, должны основательно изучить их.

В сочинении г-на Ливанова – „раскольники и острожники“ (т. 2-й, стр. 463 и д.) – помещён только 1-й отдел „начатков“, под названием – „Духоборческий катехизис“, взятый из рукописи в Раск. библ. Μ. В. Дел, но как и этот отдел у г. Ливанова, по сравнению с имеющимся у меня, оказался имеющим разность в вопросо-ответах и даже некоторые пропуски, то я помещаю ниже и первый отдел.

В изложении начатков, а также псалмов, я употреблял точные выражения сектантов, не позволяя себе никакого отступления; текст псалмов и начатков неоднократно проверен мною на молитвенных собраниях сектантов в воскресные дни.

В. Что ты за человек?

О. Я человек Божий, Богу молюсь и постюсь, той же силой очищаюсь.⁵³⁷.

В. Из чего тебя Бог сотворил?

О. Из тела и бессмертной души.

В. Для чего Бог создал человека?

О. Для того, чтобы он познал Господа Бога своего и ходил во дворе Его.

В. Что с тебя Бог требует?

О. Начатков совершенства, плодов правды⁵³⁸.

В. Без чего ты к Богу не приидешь?

О. Без чистой совести.

В. Чем ты душу свою питаешь?⁵³⁹.

О. Виноградом.

B. Что есть виноград?

О. Виноград есть слово Божие⁵⁴⁰.

В. Имеете ли вы у себя трёх Иисусов?

О. Имеем.

В. Что есть первый Иисус?

О. Первый Иисус Навин.

В. Что есть второй Иисус?

О. Второй Иисус Равин.

В. Что есть третий Иисус?

О. Третий Иисус Сидякин, который сидяя на престоле, всё новое творит.

В. Ходите ли вы в собрание?

О. Ходим.

В. С чем вы в собрание ходите?

О. С неизреченными бритвами.

В. Что есть неизреченная бритва?

О. Язык неизреченный, глагол Божий⁵⁴¹.

В. Есть ли у вас церковь?

О. Есть.

В. На чём она у вас построена?

О. Наша церковь построена не на брёвнах, не на каменных стенах, а наша церковь построена в сердцах, душах человеческих во любящих, во верующих в Него, аще кто верно Ему служит.

В. Много ли в вашей церкви стен?

О. Четыре.

В. Что есть первая стена?

О. Первая стена младенцы наместники – Христовы.

В. Что есть вторая стена?

О. Вторая стена чистые девы, невесты Жениховы.

В. Что есть третья стена?

О. Третья стена – старцы, возвестители царёвы.

В. Что есть четвёртая стена?

О. Четвёртая стена – жены мироносицы, которые искони Христа искали.

В. Много ли в нашей церкви врат?

О. Трое.

В. Что есть первые врата?

О. Первые врата – вхождения.

В. Что есть вторые врата?

О. Вторые врата исхождения.

В. Что есть третьи врата?

О. Третьи врата – заповедей⁵⁴².

В. Много ли в вашей церкви окон?

О. Трое.

В. Что есть первое окно?

О. Первое окно – окнования⁵⁴³.

В. Что есть второе окно?

О. Второе окно – духнования⁵⁴⁴.

В. Что есть третье окно?

О. Третье окно – воздержания.

В. Чем ваша церковь покрыта?

О. Церковь наша покрыта борунами – Божьими рабами.

В. Чем ваша церковь обита?

О. Волнами, Божьими словами.

В. Чем ваша церковь занавешена?

О. Пеленами.

В. Что есть пелены?

О. Пелена есть Божие пение.

В. Есть ли в вашей церкви голова?

О. Есть.

В. Что есть голова?

О. Голова есть Христос – глагол Божий.

В. Есть ли в вашей церкви елей?

О. Есть.

В. Что есть елей?

О. Елей есть добродетель.

В. В чём елей соблюдается?

О. В козьем роге.

В. Что есть козий рог?

О. Козий рог есть Божий рот⁵⁴⁵.

В. Ходите ли вы в церковь?

О. Ходим.

В. Для чего ради ходите в церковь?

О. Для того, чтобы сплечиться⁵⁴⁶ в любви, благости возвещания разума, познать тайного Бога Отца, в нём же суть сокровище и разум Его сокровенный.

В. Кому вы поклоняетесь?

О. Отцу, Сыну и Св. Духу, той же святой Троице⁵⁴⁷.

В. Есть ли в вашей церкви престол?

О. Есть.

В. Что есть престол?

О. Престол есть пристанище истинных христиан.

В. На чём престол стоит?

О. На четырёх старцах животных.

В. Что есть первый старец?

О. Первый старец яспис⁵⁴⁸.

Что есть второй старец?

О. Второй старец сапфир.

В. Что есть третий старец?

О. Третий старец Халкедон (халцедон).

В. Что есть четвёртый старец?

О. Четвёртый старец самарах (смарагд).

В. Что на престоле есть?

О. Сосуд, крест, евангелие и чаша.

В. Что есть сосуд?

О. Сосуд есть закон Божий.

В. Что есть крест?

О. Крест есть страдание за Христа.

В. Что есть евангелие?

О. Евангелие есть слово Господнее – всему миру светило.

В. Что есть чаша?

О. Чаша есть слово премудрости.

В. Кто у престола стоит?

О. Священник праведный, преподобный, незлобный, нелживый, нескверный, чистосердечный, который отлучён от грешников, евнух, несодеявший рукою своею, ниже помысел от Господа лукавый⁵⁴⁹.

В. Вошедши в церковь, за что берёшься?

О. За кадило.

В. На кого ты воззришь?

О. На общника брата Иянна⁵⁵⁰.

В. Что у священника в руках?

О. Кадило.

В. Что есть кадило?

О. Кадило есть великое дело⁵⁵¹.

В. Что в кадиле есть?

О. Жар и уголь.

В. Что есть жар?

О. Жар есть желание.

В. Что есть уголь?

О. Уголь есть глагол Божий.

В. Что есть иконостас?

О. Иконостас есть церковный, крест духовный, – собрание истинных христиан.

В. Какому вы кресту веруете, четырёхконечному, или восьмиконечному?

О. Четырёхконечному.

В. Что есть первый конец?

О. Первый конец – ангел.

В. Что есть второй конец?

О. Второй конец – архангел.

В. Что есть третий конец?

О. Третий конец – пророк.

В. Что есть четвёртый конец?

О. Четвертый конец – апостол⁵⁵².

В. Которой вы земли?

О. Благоукоренной, радованной земли⁵⁵³,

В. Что есть земля?

О. Земля есть утверждение – Божие строение.

В. На чём земля утверждена?

О. На четырёх столпах.

В. Что есть первый столп?

О. Первый столп – лев.

В. Что есть второй столп?

О. Второй столп – орёл.

В. Что есть третий столп?

О. Третий столп – агнец.

В. Что есть четвёртый столп?

О. Четвёртый столп человек и тот самый человек, который начал век.

В. Что такое лев?

О. Лев есть дьявол.

В. Что такое орёл?

О. Орёл есть царь.

В. Что такое есть агнец?

О. Агнец емлет грехи в мире; не место человека просвещает, а человек место, значит это Иисус Христос.

В. Что это за человек, который начал век?

О. Царь Давид Осеевич, близкий к Богу и семя его до века, – он первый доказал, от чего белый свет стал⁵⁵⁴.

В. Откуда ты пришёл?

О. От сей веры рабы твои⁵⁵⁵.

В. Почём ты шёл?

О. По дороге.

В. Что есть дорога?

О. Дорога есть дарование Духа Святого.

В. Что в дороге свёрток? (Лив. – свернутие).

О. Мысли человеческие. Аще не помыслишь, то и не свернёшь.

В. Что впереди тебя ходит?

О. Страх слова Божия.

В. С чем ты к нам пришёл?

О. С упованием и желанием.

В. Что ты нам принёс?

О. Покорение и смирение, – смирих себя перед Господом.

В. Что ты от нас желаешь?

О. Честной беседы, добрых дел.

В. На чём ты стоишь?

О. На камне укоренном⁵⁵⁶.

В. Что на тебе есть?

О. Бысть на мне рука Господня.

В. Чем ты одет?

О. Светом, яко ризою.

В. Чем ты подпоясан?

О. От сапфира поясом златым.

В. Куда ты идёшь?

О. В Иерусалим⁵⁵⁷.

В. Много ли в Иерусалиме врат?

О. Дванадесять врат.

В. Какие?

О. От сей веры⁵⁵⁸ врат трое; от юга врат трое; от востока врат трое; от запада врат трое.

В. Какие им имена?

О. От сей веры – Анании, Азарии и Мисаила; от юга – Авраама Исаака и Иакова; от востока – Ноя и Лота; от запада Моисея, Аарона и Давида.

В. Кто на тех вратах замок положил?

О. Павел.

В. Кому ключи отдал?

О. Петру.

В. Чей ключ?

О. Давида.

В. Что же ты духоборец, или нет?

О. Духоборец?

В. Почему ты духоборец?

О. Потому и духоборец, что духом Богу служу и хвалюся о Христе Иисусе его, от духа беру, от духа собрал, духом бодрствую, от духа меч получил и мечом воюю.

В. Что же ты молодец, или мужичок?

О. Молодец.

В. Почему ты молодец?

О. Потому и молодец, что не взыйдох в сонму суетную, возненавидел церковь лукавую и обыдоша все сети дьявольские, воспринял но себя брак святых божественных тайн от святой души Его (?)⁵⁵⁹.

В. Что есть брак?

О. Брак есть дело вечного блаженства, помыслы благие; в том мы себя утверждаем.

В. Где вы Бога познаете?

О. В были, что Он был и всегда будет.

В. Кто Бога Богом нарёк.

О. Мойсей Мосиах, яко с рогом, ухватился за голову свою, – думал рог, ан праведный Бог.

В. Чем ты видишь Бога?

О. Аз вижу Бога духом, по сверху головы моей и в дусиях.

В. Где Бог родился?

О. В крепкоуме⁵⁶⁰.

В. Где был Бог, когда не было ни неба, ни земли, ни солнечного сияния, ни лунного течения, ни звёздного украшения, тогда где был?

О. В горе-вере – небесных силах⁵⁶¹.

В. Что есть гора?

О. Гора наша вера, кто Богу верует, то и есть гора – вера.

В. Что есть Христос?

О. Христос есть Сын живого Бога.

В. Кто восприемник Христовых дел и кто наместник Его?

О. Кто чист телом и делом, от дурных дел удалён, добрым покорен.

В. Чем ты Богу молишься?

О. Молитвою: глаголом моим ко Господу воззвах, гласом моим ко Господу помолюсь.

В. Чем ты крестишься?

О. Словом Божиим: во имя Отца, Сына и Святого Духа.

В. Кому ты веруешь?

О. Богу, сотворившему, который небо, землю и белый свет открыть; Он Богу Богом, глагол сильный и крепкий, всему миру и веку начальник.

В. Кто вас научил?

О. Не много на земле учителей бывает, – неизлишне суждение приемлют, а учитель нам есть один наставник Дух Святой.

В. Ходите ли вы в церковь?

О. Не ходим.

В. Чего ради вы не ходите?

О. Мы в ней святости не чаем и божества не покладаем, ибо она подобно огню и гнили и всякой тленности; попы ваши волки.

В. В какую же вы ходите церковь?

О. Мы ходим во единую святую, соборную церковь: Где два три во имя Отца, глаголет Господь: аз посреди их и где один во имя Отца, глаголет Господь, аз в тебе пребываю.

В. Что есть поп?

О. Поп есть дьявол.

В. Почему вы попа называете дьяволом?

О. Потому что он называет себя Отцом, (а) Господь сказал: кто назовёт себя во вторых по Богу отцом, тот будет наречён смертью дьявола (?).

В. Веруете ли и почитаете иконы?

О. Нет! Мы не веруем и не почитаем, потому, что они изображены на досках, ваплях и масках, или на ином чём, но мы веруем той иконе, которая Сына Назарянина, она же моя и глаголет моё о Боге, из неё яже исходит кровь и вода, которая скрозь костей и мозгов человеческих проходит.

В. Пост вы имеете?

О. Имеем.

В. В чём у вас пост заключается?

О. В воздержании мысли. Отнимем от себя всю неправду: от уст роптания, от рук убияния, от всех злых дел воздержим себя.

В. У вас есть причастие?

О. Есть.

В. Чем вы причащаетесь?

О. Словом Божиим.

В. Откуда взялся закон?

О. От Сиона.

В. Слово Божие откуда взялось?

О. От Иерусалима.

В. Откуда ты пришёл?

О. От града повреждён я пришёл к небесному селению.

В. От кого родился Иисус Христос?

О. От Девы нетленной, воплотившейся на веки к Богу-Слову. Бог нам сказал: премудростей много, плотью распят, да спасёт человека.

В. Именуете ли вы и почитаете Богородицу?

О. Богородицу мы именуем и почитаем; Она искони дева и до днесь дева, от неё же родился и рождается Иисус Христос на потребление грехов Адамовых.

В. Почему вы называетесь духоборцами?

О. Потому что несомненной веры, сила и крепость с Господом вкупе.

В. Какой духоборческий крест?

О. Вольный – нищета, убожество.

В. Какой вы веры?

О. Мы веры Иисусовой, той же духоборческой.

В. Какому вы кресту веруете?

О. Четырёх – конечному.

В. Что есть первый конец, второй, третий и четвёртый?

О. Первый конец – вера, второй – надежда, третий – труды, четвёртый – питание. Верую, надеюсь, тружусь и питаюсь.⁵⁶³

В. Какая у вас первая молитва?

О. Во имя отца, и Сына и Св. Духа. Во имя Отца, начальника Слова к Богу, во имя Сына, Царя – Господа всем тварям, во имя Св. Духа совершителя всех душевных благ.

В. Как вы полагаете о Христовой женитьбе, – что он женился, или нет?

О. Женился, – с праведными приобщился, Который ныне с нами есть. Жена есть желание, а вера – кротость, воздержание.

В. В чём закон Божий состоит?

О. В двух заповедях.

В. В каких?

О. Возлюби Господа всем сердцем, всею душою твоею и всем разумением твоим. Вторая подобна ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя: на сих двух заповедях составлен весь закон.

В. Какого вы завета, старого или нового?

О. Старого закона Божьего, веры Иисусовой.

В. Вы от кого веру взяли?

О. От трёх отроков: Анании, Азарии и Мисаила.

В. Кто тебя крестил?

О. Отец и мать, третья благодать.

В. Почему вы веруете писанию?

О. Мы веруем, – Господь сказал: напишите во сердцах, возвестите во устах.

В. От кого вы научились?

О. Учитель нам Бог, а наставник Дух Святой.

В. Чем ты Бога видишь?

О. Словом Бога вижу, а слово у Бога.⁵⁶⁴

В. Кому Бог молится?

О. Слову, а Слово в Боге, а Бог в человеке.

В. Что есть правда?

О. Правда есть вечная, без порока, во царствии небесном.

В. Что есть Иерусалим?

О. Иерусалим есть слово непорочное.

В. За что ты кланяешься Отцу, Сыну и Св. Духу?

О. Отцу кланяюсь за то, что Он нас сотворил; Сыну кланяюсь за то, что он нас светом просветил; а Св. Духу за то, что он нас оживил.

В. Что есть Бог, что есть Господь, чего ваша душа достойна?

О. Бог есть упование, Господь желание, душа наша достойна милости Божией.

В. Чего твоя душа ожидает?

О. Душа моя ожидает спасения, на будущий век веселья.

В. Что „в начале“ трём словам ответ?⁵⁶⁵

О. Содеял Господь спасение посреди земли, а слово Его по всей земле.

В. Чьи вы сыны были и кто первый отец был на земле?

О. Авель.

В. Какое Богу первое слово?

О. Первое: помилуй меня, Боже, а последнее слово: всякое дыхание да хвалит Господа.

В. Как вы почитаете праведного Давида, – каких он был родов и почему у него было семьдесят семь жён и семьдесят семь наложниц?

О. У него было семьдесят семь жён и семьдесят семь наложниц, он был родов Израильских, его жена была Цара и потомужды (?) семьдесят семь вер. Старше православной веры нет, но только старше всех вера Божия; Давид сам был закона Божьего, да ложью скрывался, а то бы его убили как Того, Который пошёл за Христа⁵⁶⁶.

В. От кого вы премудрость эту взяли?

О. От сына Мариина – головы Иисусовой.

В. На чём закон Божий стоит?

О. На апостолах, пророках, которые прорекали о вечной жизни.

В. Почему вы на себя рукою крест не складаете?

О. Господь запрещает и сказал: ручное моление не есть спасение, пять пар супруг – единый им корчаг, вино пиющий, на дело Господне не взирающий, а для рук человеческих.⁵⁶⁷

В. Что старше – вера, или упование?

О. Упование старше, – вера без дел мертва есть.

В. Ходите ли вы в собрание, поёте ли псалмы или нет, и откуда вы взяли пение?

О. В собрание ходим, псалмы читаем и поём, взяли от Уянна Богослова, друга брата Христова, грома Громова сына, девственника наперственника, ученика возлюбленного.

В. Как ты один наедине Богу молишься?

О. Верою, правдою, святою молитвою; превознесение наше, – мысли и сердца к милостивому Богу.

В. Что есть Божии очи?

О. Бог наш и судья праведный.

В. Что есть „Божии очи“ – трём словам ответ?

О. Чтобы мы, рабы Божии, были смелы так, как у отца дети прибегают с молитвою, – что он наш общий отец, а мы ему верующие братия.

В. Семь таинств нового завета вы имеете?

О. Имеем.

В. Какие?

О. Крещение, миропомазание, причащение, покаяние, разумление (?), брак духовный и читай – да почитай.

В. Чему отцы и матери учат?

О. Отцы и матери учат нас познать Бога своего и поучиться дела от Него.

В. Почему вы называетесь христианами?

О. По познанию слова Христова.

В. Вы духоборцы, – чему поучает духоборчество?

О. От худых дел удаляться.

В. Какие грехи против Духа Святого?

О. Излишнее упование на милость Божию, – без творения добрых дел.

В. Помните ли четыре последних?

О. Помним: суд, смерть, ад и царствие небесное.

В. Какие главные добродетели?

О. Вера, надежда, любовь, – где любовь живёт, там Бог пребывает.

В. Есть ли у вас псалтырь?

О. Есть – псалмы наши псалтырь.

В. Евангилие имеете?

О. Господь сказал: Аз есмь евангилие, всему миру светило.⁵⁶⁸

В. Есть ли у вас монастырь?

О. Нет! У нас попов нет.

В. Есть ли у вас храм Божий?

О. Тело наше храм Божий, душа образ Божий.

В. Есть ли у вас алтарь?

О. Молитва наша алтарь, вознесение к Богу.

В. Почему вы не ходите в церковь и не веруете образам?

О. Лучше явственно видеть одним оком, нежели от двух быть слепому.

В. Откуда вы закон взяли и где ваш закон?

О. В книгах животных, в голове Иисусовой.

В. Где вы Бога видели?

О. Никто нигде Бога не видал, а только те, которые друг друга любят, – в любви Бог пребывает.

В. Святильник у вас есть?

О. Есть, – горящая вера, неозаримая⁵⁶⁹ совесть.

В. Как надо понимать вербу и пальму, с которой встречали Иисус Христа, ехавшего в Иерусалим на осле.

О. Когда Иисус Христос шёл в Иерусалим, то было два Иерусалима: в одном богатые Его встречали, клали сукна и проч., а в другом Иерусалиме бедные бросали вербы и пальмы под ноги Его, – Он шёл по верным; осел был (ослов) вид одного Иерусалима, а другой – Валаамов.

В. Причащаетесь ли вы, или нет, и от кого причастие принимаете?

О. Причащаемся от животного ангела. Ангел животный причастие по чашам разливает, а мы на тех словесах наслаждаемся.⁵⁷⁰

В. Что причастнику подобает говорить?

О. Бойся Господа, творяй заповеди Его. Аз есмь причастник, от него же поучаша и заповеди Его поймаша.

В. Какую вы молитву читаете, ложась спать?

О. Дай же мне, Владыко, на сон грядущий тело на покой, души на спасение, устав на моление. Ангел мой хранитель, сохрани мою душу, скрепи моё сердце; враг сатана, откачнись от меня, – у меня Спас в руках, Богородицкой замок и Господь Бог Савоех!

В. Встаёте от сна, – какую молитву читаете?

О. Господи, благодарю Тебя всем сердцем и душою моею, что Ты меня здрава и невредима воздвиг от сна!

В. Когда кончится человек, что вы над ним делаете?

О. Молитву читаем: прими, Отче, во грядущих.

В. Во время похорон какие псалмы поёте?

О. Узрех народу много, взыйдете на гору.

В. Возвратясь с похорон, какие псалмы поёте?

О. Помилуй нас, Владыко.

В. Придя домой, какие поёте?

О. К кому пойду от Тебя, Господа моего.

В. Какое у вас в церкви первое моление?

О. Тихое вступание, низкий поклон, тихий разговор, умильный взгляд.

В. Что у вас вместо церкви?

О. Глас вопиющего на водах и морях.

В. Какой вы рыбы не едите?

О. Сомину, свинину и рака не едим.

В. Почему вы не едите?

О. Потому, что он туды сюды ходит.

В. Кто у вас младенцам звание даёт?

О. Кто на руки берёт, тот и звание даёт.

В. Сколько другов Господних?

О. Три. Первый друг осторожность, второй – страх Господний, третий друг – любовь.

В. Что ты миром помазан?

О. Не знаю, – мир есть благодать.

В. Где ангел пребывает?

О. В душе Ангел есть мысль невредимая.

В. Чем душа живет и что готовит?

О. Живет о Боге, готовит разум.

В. Чему ас отцы, матери учили?

О. Учили нас отцы и матери ко святым своим отчам.

В. Во скольких лицах Господь пребывает?

О. В трёх лицах пребывает.

В. Что есть первое лицо?

О. Свет – Отец Бог наш.

В. Что есть второе лицо?

О. Живот – Бог наш.

В. Что есть третье лицо?

О. Покой – свят Дух Бог наш.

В. Что есть Отец?

О. Отец есть Бог.

Б. Что есть Сын?

О. Сын есть взыскание слова.

В. Что есть Дух?

О. Дух есть истинность.

В. Что есть Уянн?⁵⁷¹

О. Уянн есть рассуждение.

В. Что есть Лазарь?

О. Лазарь есть разум.

В. Что есть Евангилие?

О. Евангилие есть радостная весть, опущение моих грехов, причисления меня к числу чад Божиих.

В. Что есть псалтирь?

О. Псалтирь есть премудрость.⁵⁷²

В. Что есть писание Божие?

О. Писание Божие есть ведомость истинная.

В. Что есть Василий Великий?

О. Василий великой есть толкование о кадиле.

В. Что есть кадило?

О. Кадило есть великое дело, кое нас омывает и освещает, то бо есть кадило.

В. Что есть сосуд Божий?

О. Чистая плоть, непорочная,

В. Что есть причащение?⁵⁷³

О. Причащение есть поучение, слово Христова, глагол Божий, который проходит скрозь костей и мозгов человеческих, – от Господа Бога нашего дела.

В. Что есть голова?

О. Голова есть глагол Божий.

В. Что есть лик?

О. Лик есть ликование в пресветлом раю.

В. Что есть очи душевные?

О. Зрение, разумение.

В. Что есть нос?

О. Нос есть ношение.

В. Что есть ухо?

О. Ухо есть хотение.

В. Что есть уста?

О. Уста есть установление, Господа Бога нашего дело.

В. Что есть рука?

О. Рука есть тречение (?)

В. Что есть нога?

О. Нога есть путь.

В. Что есть путь?

О. Путь есть поучение, – Господа Бога нашего дело.

В. По чём ты идёшь?

О. По Духу.

В. Во что одеваешься?

О. В свет, яко ризу.

В. Какой ты слободы?

О. Слободы Троицы.

В. Какого ты села?

О. Села красного.

В. Где Господь строится?

О. Посреди земли, в роде праведных, в людях истинных.

М. Каменев

Милостивый Государь, г. Н. Булгаков!

В № 16-м «Мисс. Обозр.» за сей 1904 г. вы весьма удачно раскритиковали Евсевия Памфила, как еретика и потому историка, не заслуживающего доверия. Но вот я не знаю, что сказать о св. Иринее Лионском, который имеет сходство с Евсевием в мнении об изображениях святых, каких (изображений), по-видимому, у православных христиан первых веков не было. Вот что он пишет: «они (еретики) называют себя гностиками, имеют частью нарисованные, частью из другого материала изготовленные изображения, говоря, что образ Христа сделан был Пилатом в то время, когда Он жил с людьми. И они украшают их венцами и выставляют вместе с изображением Пифагора, Платона, Аристотеля и прочих; и показывают им другие знаки почтения так же, как язычники» (кн. 1, гл. 25). У древних христианских апологетов и философов тоже и мысли нет об иконах. Проф. E. Е. Голубинский в своей истории говорит, что иконы появились в христианской Церкви в 3–4 веке. Что сказать на всё это?

Свящ. Е. 3-ев.

В 25-й главе первой книги «Против ересей» св. Ириней Лионский обличает последователей Карпократа. Эти гностики во многом напоминают наших хлыстов. По словам св. Иринея, они учили, что «Иисус родился от Иосифа и был подобен прочим людям»; одни из карпократиан думали, что они в некотором отношении могущественнее Иисуса Христа, а другие считали себя превосходнее Его учеников, Петра и Павла, и прочих апостолов, которых они, впрочем, ставили ничем не ниже Иисуса». Карпократиане проводили развратную жизнь, говоря, что «им позволительно делать всё безбожное и нечистое, потому что по природе нет ничего злого, а только по мнению людей одно есть добро, а другое зло». Карпократиане учили и о необходимости переселения душ из одних тел в другие. Св. Ириней с негодованием говорит о карпократианах, что «они, как и язычники, посланы сатаной в поругание божественного имени Церкви, чтобы тем или другим способом люди, слушая их речи и воображая, что и мы все таковы же, как они, отвращали свой слух от проповеди истины, или, видя их дела, хулили всех нас, тогда как мы не имеем общения с ними ни в учении, ни в нравах, ни в ежедневном обращении... Чтобы скрыть своё нечестивое учение, они злоупотребляют для прикрытия своей злобы именем Христа» (ibidem). Таким образом последователи Карпократа представляли из себя гнусную полуязыческую секту, старавшуюся прикрыть своё омерзительное учение и действия внешней личиной истинного христианства. С этой целью карпократиане, очевидно, имели у себя и изображения (иконы) Христа Спасителя («прикрывали свою злобу именем Христа»), как и наши хлысты; но так как карпократиане считали Христа обыкновенным человеком, который был даже ниже многих других членов их общины, – то и почитание этих изображений у карпократиан носило чисто языческий характер (Прем.13:12–20). Св. Ириней именно и осуждает гностиков-карпократиан за языческий характер почитания изображений Христа, которые у них ставились вместе с изображениями светских философов, – но он ни единым словом не оговаривается относительно того, что

этих изображений (т. е. икон Христа) не должно быть в Церкви Христовой. Наоборот, употребление икон Христа у гностиков-карпократиан показывает, что эти иконы были и в Церкви Христовой того времени: лже-апостолам и лукавым делателям (гностикам) весьма важно было походить на истинных служителей правды (2Кор.11:13–14), – и совсем не в их интересах было бы вводить у себя иконописные изображения Христа, если бы таковых не имелось в апостольской Церкви. Вот почему св. Ириней с такой силой настаивает, что «мы (т. е. христиане апостольской Церкви) не имеем общения с ними (гностиками) ни в учении, ни в правах, ни в ежедневном обращении».

Что у древних христианских апостолов и философов и мысли нет об иконах, – это не совсем правильно. Тертуллиан и Климент Александрийский довольно ясно говорят в своих сочинениях о христианских изображениях: первый упоминает об изображении Доброго Пастыря (Ин.10:11,14) на сосудах («О покаянии», гл.7:10), а второй советует христианам изображать на своих перстнях голубя, или рыбу, или корабль, потрясаемый бурей, или лиру, или якорь «(Педагог, гл.3:2).

Вообще, если под иконой разуметь всякое изображение христианского характера, напоминающее нам о Боге, святых угодниках и разных событиях Ветхого и Нового Завета, – то не может быть никакого сомнения в том, что иконы ведут своё происхождение с апостольской древности. Археология на основании тех памятников, которые открыты в римских катакомбах, доказывает, что священные изображения у христиан были уже в 1 и 2 веках; таково, напр., изображение Божией Матери с Предвечным Младенцем и неизвестным третьим лицом (вероятно, Иосифом Обручником), найденное в катакомбе Прискиллы и относящееся к первому столетию после Рождества Христова, – прямое изображение креста (†), найденное на одной надгробной надписи в катакомбе Люцыллы и относящееся ко второму веку, и некоторые символические изображения.

С.-Петербургский епарх. миссион. Н. Булгаков

* * *

1) Надобно ли крестить христианских младенцев, когда они «и так святы», ибо родились без первородного греха, омытого со всех людей Кровью Христовой (Откр.1:5)?

2) На каком основании православная церковь запрещает священникам рассказывать о грехах, в которых покаялись им христиане «на духу?»

Эти вопросы предложил нам для посильного рассмотрения один батюшка – миссионер с юга России. К сожалению, за суетой мы затеряли вопросительное письмо и вынуждаемся теперь печатью говорить о том, о чём следовало бы беседовать в частном братском письме; извиняемся за свою оплошность и радостно удовлетворяем просьбу вопрошателя.

1) Христиане, действительно, омыты Кровью Спасителя от всех грехов (Откр.1:5). Искупительной жертвой Господа они примирены с Богом и не являются перед Ним более «чадами гнева» (2Кор.5:19; Еф.2:3).

Но и после крестных страданий Господа христиане не утратили склонности ко греху (Иак.3:2); они родятся «от хотения плоти» с зародышами греховных страстей (Ин.1:13). Вследствие того «и так святыми», по одному плотскому рождению, христианских детей назвать нельзя.

Эту святость и освящение может даровать им лишь благодать св. Духа через привитие их к Корню Святому – Христу. Но то и другое возможно получить лишь через св. Крещение, – через духовное возрождение (Ин.3:5,6; Рим.11:16). Потому христианских детей необходимо крестить.

Подробное обоснование этих мыслей можно найти в нашей книге: «Мис. беседы с штундо-баптистами»; кратко же внесены они в 3-е изд. нашего «Противо-сектантского Катехизиса».

2) Запрещая рассказывать о том, что открывается священникам «на духу», – св. Церковь щадит немощную совесть кающихся грешников. Без уверенности, что исповедь их всегда будет тайной для посторонних людей, – они не открыли бы своей совести перед священником. И, следовательно, раны души их остались бы навсегда незалеченными.

Вот почему, памятуя заповедь апостола о том, чтобы мы сносили немощи слабых и не себе угождали (Рим.15:1), правосл. Церковь приказывает священникам хранить тайны исповеди; однако, без упоминания имён кающихся, им не возбраняется с христианами беседовать о грехах, о которых они узнали на исповеди.

И об этом можно читать в 3 изд. составленного нами «Катехизиса».

Д. Боголюбов

На страницах «Миссионерского Обозрения» (1 кн. 1904 г.) поднят вопрос о том, – следует ли крестить штундистских детей, когда родители, штундисты, – присылают их с православными восприемниками для крещения в православную церковь. Вопрос этот автором указанной статьи предрешается в положительном смысле, – его затрудняет только юридическое препятствие, поставляемое 28 статьёй Уст. Дух. Кон., требующей от родителей подписки – воспитывать крещённого ребёнка в православной вере, каковой подписки штундисты обыкновенно не дают, вследствие чего приходские священники и отказывают им в крещении их детей. Так как отобрание подписки не может заставить давшего её исполнить обещанное, – а представляет только пустую формальность, которая, тем не менее, может ещё более обострять и без того враждебное отношение к церкви и православию со стороны сектантов, – то автор находит возможным не обращать внимания на требование Уст. Дух. Конс. и советует крестить детей сектантов, игнорируя формальностью. Автор другой статьи потому же вопросу: «Следует ли отбирать подписки от сектантов перед крещением их детей» (9 кн. 1904 г.), с юридической точки зрения, доказывает, что 28 ст. Уст. Дух. Конс. имеет в виду христиан иностранных исповеданий, а не русских раскольников и сектантов, дети которых, по 36 ст. Уст. о предупр. и пресеч. прест., обязательно должны быть крещены и воспитываемы в православии.

Таким образом вопрос о крещении детей сектантов с юридической и практической точки зрения решается в утвердительном смысле, но нам думается, что гораздо важнее дать этому вопросу такое решение, которое вытекало-бы из понятия о церкви Христовой и таинстве св. крещения. Попытаемся сделать это.

Церковь есть от Бога установленное общество людей, соединённых одной верой, одним законом, одними таинствами и священноначалием. Как и всякое общество, церковь имеет свою определённую цель – вечное спасения каждого члена. Каждый член общества, при самом вступлении в него, принимает на себя известные обязанности, исполнение которых даёт ему право пользоваться благами общества, так или иначе способствующими достижению главной цели общества. Отсюда само собой понятно, что человек, отказавшийся от исполнения принятых обязанностей, и, стало быть, разорвавший всякую связь с обществом, естественно, должен лишиться и права пользоваться благами общества, – по той простой причине, что эти блага потеряли уже для него всякое значение и всякую ценность; мало того, – в руках такого человека эти блага могут служить орудием или средством, затрудняющим деятельность остальных членов общества. Поясним примером.

Для возвышения экономического благосостояния населения известной местности найдено нужным развивать садоводство. Составилось общество, каждый член которого обязуется распространять среди населения необходимые для этой цели знания, причём он пользуется правами получать нужные ему плодовые деревья из общественного сада для культивирования в назначенной ему местности. Если, теперь, какой-либо член общества придёт к убеждению, что садоводство не принесёт пользы, что уход за деревьями – бесполезная трата времени и сил, и будет открыто заявлять об этом, то можно ли оставить за ним право пользоваться деревьями общественного сада? Он, ведь, культивировать их не станет, а даст им другое какое-либо назначение: – или употребит на растопку печи, или выделает кол, или согнёт обруч. Так и церковь есть общество, члены которой имеют целью взаимно вспомоществовать друг другу в достижении спасения. На обязанности каждого лежит то, что необходимо для этого: – хранят чистоту веры, повиноваться заповедям и уставам церкви и своей жизнью и деятельностью распространять спасительное учение в окружающей среде. При недостаточности естественных сил, член церкви, в видах достижения цели, освящается таинствами, через которые его естественные немощные силы укрепляются высшей благодатной помощью. Первые таинства, которыми освящается всякий вступающий в церковь, – это – крещение и миропомазание⁵⁷⁴. В первом человек духовно возрождается, а через второе получает благодать, укрепляющую данное в таинстве крещения направление воли, согласное с волей Бога. Но человек в таинстве крещения возрождается не так, чтобы из состояния греховности он переходил прямо в состояние совершенной святости, из вод крещения он выходит только невинным и с зачатком святости, самую же святость он должен достигнуть свободной своей деятельностью под руководством благодати. Крещение и миропомазание совершаются над младенцами притом необходимом предположении, что христианские родители или воспитатели с самого раннего возраста будут воспитывать его в православии, – что православие он будет всасывать, как говорится, с молоком матери. Крестить младенца – право православных христиан, для которых оно имеет важное значение и ценность, как единственное средство, вспомоществующее им при воспитании, – как единственная возможность, при развитии сознания в ребёнке, дать его воле направление, согласное с волею Бога⁵⁷⁵.

Всякий сектант разрывает связь с церковью, – мало того, – относится к ней враждебно, осмеивает то, что дорого христианину, утверждает, что церковь таинствами и всеми своими установлениями ведёт к погибели. Имеет ли право такой, человек пользоваться благами церкви⁵⁷⁶?.. Ответ, во всяком случае, должен быть отрицательный, – они для него не имеют значения блага и поэтому не могут ему принести пользы, если и будут даны. Но вот он желает получить одно из благ церкви, желает, чтобы его ребёнок получил крещение. Но для какой цели? – вот вопрос. Конечно, не для той, для какой делает это православный христианин, – иначе он и не отделялся-бы от церкви, – а для какой-то другой, – и кто поручится, что он не желает принести вред церкви? К чему сектанту крестить своего ребёнка, когда он таинствам церкви не придаёт никакого значения? Зачем и предстоятелю церкви освящать таинством сектантского ребёнка, когда он хорошо знает, что состояние невинности⁵⁷⁷, полученное им через крещение, будет осквернено греховностью, что этот ребёнок с молоком матери всосёт враждебность к церкви, что первой его мыслью будет противление церкви, первым словом – хула на неё, первым действием – оскорбление её святыни⁵⁷⁸. Не будет ли это профанацией святейшего таинства? О. Шевалеевский, автор первой статьи, говорит, что это картина евангельская, когда мы видим, что блудный сын, отступник от церкви, приносит ко крещению рождённого младенца в свой прежний отчий дом! А зачем? – спросим мы. Получить благодатное освящение, омыться, освятиться, оправдаться? – Нет! Если бы блудный сын считал свой прежний отчий дом раздаятелем толиких благ, то он скорее всего сам пришёл-бы в него с раскаянием в своём заблуждении. Будет ли картина евангельской, если мы продолжим: – приносить рождённого младенца в прежний отчий дом, чтобы святотатственно похитить драгоценность и предать её поруганию. В самом деле, кто научит ребёнка, при первых проблесках сознания, ограждать себя крестом, лобызать честный крест, чтить и лобызать св. иконы? Кто поведёт его в храм, кто скажет ему о христианских праздниках, о постах? На всё это он будет слышать хулы и порицания. Автор указанной статьи обязанность воспитывать сектантского младенца возлагает на восприемников и приходского священника. Но разве при настоящих жизненных условиях возможно к ним предъявлять такие требования? В первые века христианства, когда язычники вступали в церковь Христову, они нуждались в руководителях для последующей жизни, им и давались восприемники, которые предварительно крещения научали их истинам Христовой веры и поручались пред церковью за их веру, а после крещения имели за неофитами постоянное наблюдение и не оставляли своим руководством. Этот обычай остался в церкви навсегда, соблюдается и в настоящее время при крещении младенцев христианских родителей, – но нельзя сказать, чтобы значение восприемников оставалось одно и то же: – в настоящее время восприемники при крещении есть не более не менее, как только свидетели акта, но никак не будущие воспитатели, потому что ни один глава семьи не потерпит, чтобы в его, так сказать, управление привходило стороннее влияние. Воспитание даётся семьёй и нет никакой возможности изолировать ребёнка от её влияния, если он будет жить среди неё. Закон, предписывающий крестить детей сектантов и воспитывать их в православии, обязывает администрацию отбирать детей от сектантов и помещать их или в воспитательные заведения, или в семейства православные. Но практическое применение закона несогласно с духом церкви. Мы лично были очевидцами, как становой пристав, прибывший в одно из сектантских сёл по предписанию начальника губернии отобрать от родителей ребёнка и отдать в православную семью, – одним своим предложением привёл в негодование даже православное население, которое недоумевало и ужасалось тому: – как это взять от родителей ребёнка?!

Таким образом, мы полагаем, что при предположении полнейшей невозможности дать ребёнку воспитание в духе православной церкви, следует отказывать в крещении сектантским детям, если бы их родители – сектанты и просили об этом, – в той уверенности, что сектант в данном случае преследует какую-либо цель, чуждую православию. Обещанию воспитывать в православии крещённого младенца не следует давать вероятия, потому что сектант не может дать другому того, чего сам не имеет.

Нам могут возразить: «а если младенец, которому мы отказали в крещении, потому что его родители сектанты и не могут дать ему надлежащего воспитания, – умрёт в младенчестве, то не будем ли мы виновны в том, что своим отказом лишили райского блаженства, обещанного христианским детям, возрождённым в купели крещения? – Так как положительного учения церкви о том, что умершие некрещёнными младенцы необходимо должны идти в места мучения, – не существует, а при понимании загробной жизни, как развития духовных способностей, – следовательно и воли, – нельзя положительно утверждать, что жители загробного мира лишены возможности усвоять дары искупительной жертвы и не могут пользоваться благодатной помощью в направлении своей воли на надлежащий путь, то эта излишняя забота о будущей жизни младенца не должна в этом случае стеснять нас, – мы, жители земли, обязаны охранять от поругания святыни на земле. – По нашему взгляду нехорошо поступают и те священники, которые дозволяют себе входить в дома сектантов для молитвословий и погребать их умерших, не примирившихся при жизни с церковью. Этими действиями священники укрепляют тот невыгодный для них взгляд, какой православные выражают словами: «наши попы собаку отпоют, только дали-бы денег». Можно сближаться с сектантами, посещать их дома, мирно беседовать с ними, но в тоже время ревностно оберегать святыню. В заключение приведу слово Спасителя: «не дадите святая псом, ни пометайте бисер ваших перед свиньями: да не поперут их ногами своими и вращшеся расторгнут вы» (Мф.7:6).

Свящ. Макарий Клеандров

В прошлом году я получил приглашение от церковного старосты Михаило-Архангельской единоверческой церкви, Михайловской Слободы, Бронницкого уезда, С. Н. Жагина занять в его церкви место священника. Степан Никитич приглашал меня в своё время «за благословением отца архимандрита Павла». Благословение это состоялось при следующих обстоятельствах. Названный церковный староста с прихожанами, весной 1894 года, просили себе в попы сына раскольнического лже-попа, крестьянина деревни Заволинья, Запонорской волости, Богородского уезда, Михаила Исакова Синицына. А когда последний заявил о. благочинному о своём «отречении от принятия сана священства», о. архим. Павел рекомендовал меня. Поблагодарив о. архимандрита за рекомендацию и пообещав избрать меня в другой раз, церковный староста и депутаты заявили ему, что им уже рекомендован в священники диакон села Явлей, Симбирской еп., о. Маркелл Семин, о перемещении которого они просили содействия о. архим. Павла. Как в деле Синицына, так и Семина мне, по поручению о. архим. Павла, приходилось принимать участие, собственно в письменной стороне дела. Поэтому с Степаном Никитичем я хорошо познакомился. Тогда он мне говорил, что я ещё молод, не имею бороды и коротко стригу волосы, чем на первый раз могу соблазнить их прихожан стариков и старух. Прошло после того более восьми лет (т. е. в ноябре); я состою священником около шести лет. О. Маркелл, давший слово «навсегда служить» в Михайловской Слободе, решительно разочаровался... И вот выбор теперь пал на меня. При жизни о. архим. Павла, я был назначен священником в с. Селино или Давыдово, центр гуслицы, где я ещё в 1889 году был помощником миссионера А. Е. Шашина. После смерти о. Павла это моё назначение не состоялось... Теперь я подумал, что в приглашении Жагина не в самом ли деле голос и благословение о. архимандрита, и поспешил в Москву. 30 ноября я был уже на станции Люберцах, Моск. Каз. ж. д. Здесь Степан Никитич состоит главным распорядителем над рабочими на каменоломнях Губонина. На ближних каменоломнях Жагина не было; он был на дальних. Подручный его, Василий Ильин, встретил и принял меня весьма приветливо. За чаем он рассказал мне о местных старообрядцах, – как, между прочим, в Чулкове (в 2-х верст. от Мих. Слоб.) окружники московские насильно посадили в моленную противоокружников своего попа, и как через всё это старообрядцы расстроены и отшатнулись от моленной. Тут же были и старообрядцы, с которыми я завёл миссионерскую речь о единой святой соборной и апостольской церкви. Старообрядцы сознались, что об этом они никогда не думали, потому что об этом им никогда никто ничего не говорил.

Василий Ильин свёз меня на дальние каменоломни. Сперва вышел ко мне и подошёл под благословение прежний депутат от общества по избранию о. Маркелла Семина, Михаил Петров, затем появился и сам Степан Никитич.

– Не узнаешь вас теперь.

– Не отвалилась голова, выросла и борода.

– Оно по ходу дела так...

А сам мнётся, чего-то прямо не говорит, даже не подошёл под благословение.

– Отец Маркелл от нас уходит; говорят, дал уже подписку. По ходу дела вам лучше знать, как скоро его от нас переведут.

– Милости просим к нам, – добавил Михаил Петров. – Человек вы нам давно знакомый по службе у о. архим. Павла. Кого нам ещё нужно? – обратился он к Степану Никитичу.

– Узнать человека, говорят, прежде надо съесть куль соли. Ужотка поговорим. – И распорядился «насчёт самовара».

За чаем разговорились о том, о сём, по менее всего о деле, которое как-то не клеилось. По всему видно было, что неладно что-то.

Вошёл Василий Ильин и стал просить день отлучки. Степан Никитич на него кричал; кричал и Василий Ильин. Вошли ещё мужички; ставили какие-то рабочие дни, которые у них «скостили». Опять Степан Никитич кричал и они на него кричали. Поспела баня: пригласили и меня. Я поблагодарил и отказался, так как крест на мне был не старообрядческой формы (благословение преосв. Тихона), через это Степан Никитич окончательно почёл бы меня за «великороссийского» священника и ничего не высказал бы... После бани опять чай. Мне не нужно было «есть куль соли», чтобы попять Степана Никитича. Нет это уж не «благословение о. архим. Павла», а искушение от неприязни!.. Я повёл дело стороной и – с практической стороны.

– Я променял бы кукушку на ястреба, если бы поступил в ваш приход. Жалованья у вас, кажется, совсем нет?

– Это, быть может, вам наговорили. Жалованья нет, но у нас прежние батюшки в енотах ходили. Отец Маркелл за восемь лет кола не завострил...

– Прихождан у нас, – добавил Михаил Петров, 950 душ; доходов священнику 600 р.; есть ещё проценты и платим обществом причту за луга; продукты для причта и корм для скота даём натурой.

– Скажите, пожалуйста, у вас, кажется, служил некоторое время о. Алексей Гусляк, из Морозовской богадельни?

– Да... Он всё делал по-своему ндраву без нашего совета, даже хозяйничал... На о. Маркелла грех это сказать. И ндраву хорошего и служит хорошо. Не сдержал своё слово: обещал оставаться у нас навсегда, а уходит – и Бог с ним. Свято место пусто не останется.

Подали письмо от главного управляющего Губонина, из Москвы, чтобы Жагин завтра, 1 декабря, в 4 часа утра, безотлагательно явился на ст. Люберцы. Степан Никитич ещё более стал казаться важным.

– Как же быть? Вас без меня, пожалуй, не допустят служить.

– Да? В таком случае я вернусь в Москву. Только как же это так? Ведь я, как уже сказывал вам, получил архиерейское благословение...

Нужды нет. Мы с великороссийскими священниками не сообщаемся. Конечно, я вас знаю...

Я вынул свой отпускной билет и формуляр, в коих значилось, что я – священник Витебской Благовещенской единоверческой церкви. Причём в формуляре я указал Жагину, что я – сын крестьянина.

– Я откровенно должен вам, батюшка, сказать: про вас говорят, что вы хотя и единоверческий священник, а великороссийского духу. Потому вы имеете уже набедренник⁵⁷⁹.

– Не может быть, – возразил Михаил Петров, – раз они из наших, так этого не может быть. Дух завсегда должен остаться один.

– Разве вы, спрашивает меня Степан Никитич, в каких сумнениях с отцом N? Он говорил, что вас владыка – митрополит не определит к нам. Но мы вас просим, потому никто ничего не может против этого сделать, ежели вы только обещаете у нас служить навсегда и не сообщаться с велико-российской церковью, как у нас принято и ведётся вот уже около восьмидесяти лет.

– Нет, уж лучше позвольте пожелать вам успеха в избрании священника. Коль скоро без вас даже служить меня не допустят в вашей церкви, так я лучше сегодня же вернусь в Москву.

– Нет, что вы, батюшка! Так далеко ехали и уедете ни с чем. Милости просим. Бог даст, привыкните у нас. Беседуйте со старообрядцами, сколько вам угодно, только не вводите великороссийских священников в нашу церковь. Вот он (указал на Михаила Петрова) распорядится, чтобы вам дали послужить.

Степан Никитич даже предложил мне начерно написать прошение от имени его и прихожан об определении меня на свободное место священника к их церкви. Взяв карандаш, я против желания, как-то машинально, набросал прошение. Я знал, что мне не быть в Михайловской Слободе. Я не мог пожертвовать свободой во Христе во имя чего бы то ни было человеческого...

Невесёлые думы смущали меня дорогой от каменоломни до Михайловской Слободы, при всей добродушной разговорчивости Михаила Петрова. Поступить сюда – это значит лишиться даже духа православного. Поступить с миссионерскою целью и терпеливо врачевать немощных совестью, всецело полагаясь на волю Божию? А кто меня приглашает? Где нравственная поддержка, которой я так пользуюсь на месте своего служения и без которой неизбежно изнеможение и падение под тяжестью миссионерского креста? А двуликий Янус о. N, или кто там ещё, успевший наговорить раскольничествующим единоверцам о моём «великорусском духе», а епархиальному начальству сумевший передать о моей исключительной принадлежности к единоверию, в защиту которого я писал и пишу?.. При таких условиях хватит ли энергии и сил, чтобы принести какую-либо пользу св. делу проповеди? В довершение таких мрачных мыслей, не доезжая до Москвы-реки, я вместе с своим возницей и даже конём угодил в глубокую канаву с снегом. Это обстоятельство освежило мою голову.

Приехали на место после вечерни. Попили чаю в доме церковного старосты. Михаил Петров от имени старосты сказал его помощнику, чтобы он попросил служащего священника уступить мне завтрашнюю службу. И сам я попросил об этом о. Маркелла, – седмица его была. Утреня началась в 4 часа, по московскому обычаю. Пение значительно хуже московского. Чтение – из рук вон. Певцы диакона не ожидают, а диакон – певцов. Народу было немного. После утрени я опять зашёл к о. Маркеллу. Бедняга сетовал на своё положение... Литургию я начал в половине 9-го. Ещё после утрени второй священник о. Иоанн Вишняков говорил одному члену причта: «где мы востры, а тут нас нет. Не надо было давать ему служить: видать, он великороссийский». Во время литургии этот притворно раскольничествующий иерей не раз покушался меня поправлять. Не расслышав произнесённых мной слов после чтения апостола, он сказал мне: «у нас говорят: «мир ти»! После чтения Евангелия, последнее было поставлено мной на обычном месте, – он указывал поставить на правой стороне. Во время Херувимской тоже сделал замечание. Всё это он старался делать на виду прихожан, чтобы показать, что я по «древлеправославному» будто не умею служить. Во время причастна, стараясь угодить известному духу своих единоверцев, он читал поучение в Златоусте «на голос»; причём сам говорил: «благослови, отче», и сам «замолитствовал».

После литургии я сделал визит о. Вишнякову. Со мной был Михаил Петров.

– Ваше служение, – сказал последний, – всем прихожанам по ндраву, только думают: вы великороссийский.

– А я вот не сумею литургии отслужить по-великороссийски. Я так здесь привык, что недавно меня приглашали в Тверь, и я не согласился – похвалялся о. Иоанн.

– Привыкнут, Бог даст, и они.

– Скажите, говорю, пожалуйста, в чём дело?

– Главное, при отпусте надо крест держать крестом (двуперстием) обеих рук. На подходящих ко кресту лучше изображать крест. На утрени Евангелием тоже надо отчётливее изобразить крест на народе.

– Вот видите ли, отвечаю, держать крест двуперстием – это у вас местный обычай; в монастыре о. архим. Павла этого не было. И меня, отец Иоанн, крайне удивляют ваши слова, что вы «по-великороссийски» не можете служить.

Тема слишком щекотливая, чтобы говорить на неё отцу Иоанну в присутствии Михаила Петрова.

– Ну, а чтобы было, говорю, если бы я, вместо чтения «на голос», стал говорить живые проповеди?

– Если староста позволит – и все согласятся. Но зачем это нам? – ответил собеседник.

О. Вишняков из духовного сословия и из недоучившихся. Вышел он в «попы» лишь благодаря единоверию и теперь гнёт спину перед заправилами единоверия. Из некоторых моих решительных заявлений он мог понять, что невозможно служить Богу и кулакам вместе, и поэтому пожелал узнать моё «окончательное» решение на поступление или непоступление в Михайловскую Слободу. «Окончательное» решение я обещал сообщить письменно по приезде в Витебск.

1-го декабря я был у о. благочинного единоверческих церквей, прот. Иоанна Звездинского. Он решительно не советовал мне переходить в Михайловскую Слободу.

– А разве кто туда уже рекомендован в священники?

– Иеромонах Никольского монастыря о. Павел рекомендовал какого-то своего бедного родственника.

Вот оно, думаю, откуда сведение о моём «великороссийском духе» и пр. И я решительно заявил о. благочинному, что не намерен поступать в Михайловскую Слободу.

В заключение позволяю себе высказать мнение о московском единоверии. Здесь отцы единоверческие священники противо-раскольнической миссии не считают своим делом. Они всецело зависимы от общества, а частнее – от «китов», которые управляют ими. Естественно «киты» избирают в священники таких лиц, которые бы не препятствовали их «ндраву», и знали лишь править службу и требы, да обладали хорошим голосом и большой бородой. В свою очередь избранные таким образом священники не только обособляют своё стадо от церкви, но и, необинуясь, заявляют, что даже «не сумеют литургии отслужить по-великороссийски». В результате – безжизненность единоверия в деле противо-раскольнической миссии. Конечно, выборы раскольниками из своей среды священника, при принятии ими православия на правилах единоверия, естественное явление; но далее оставлять за ними право выборов, притом без контроля епархиальной власти, – явление едва ли полезное для православной церкви.

Костром. епарх. миссионер, священник Е. Зубарев

Моё намерение изложить сущность беседы поморцев с самокрещенцами и указать те выводы, к каким пришли наставники обоих толков. Но прежде, чем приступить к изложению самой беседы, я считаю нужным сказать кратко о происхождении самокрещенского толка.

Вскоре после отделения от православной церкви и осуждения раскола Московским собором (1667 г.), старообрядцы, как известно, разделились на поповщину и беспоповщину. Беспоповцы, вначале называвшиеся поморцами, не имея у себя священства и не находя нигде единомысленных с собою священников, заключили, что священство православное истреблено во всём мире и настало якобы всемирное отступление от веры; в этом отступлении они признали явление и царствование последнего антихриста, а так как вслед за появлением антихриста должна была скоро последовать кончина мира, то таинство брака они совсем отвергли, как излишнее, в виду скорой кончины мира. Таким образом в беспоповщине утвердилось всеобщее девство, вопреки слову Господа: «не вси вмещают словесе сего» (Матф, зач. 78). Между тем кончины мира не последовало, и молодому поколению стало в тягость обязательное девство, а некоторым даже и совсем невместимым. Чтобы выйти из такого затруднения, некоторые беспоповские наставники придумали бессвященнословный брак, то есть, предоставили совершать тайну брака простолюдинам; в противовес таким другие постановили на одном из своих соборов: 1) с 1667 года Бог родом человеческим не промышляет, но диавол; 2) сожитие в бессвященнословном браке есть не законное сожитие, но диавольское гнездище; 3) в зачатии младенца не Бог даёт душу, но диавол вкладывает железными вилами и проч. Первоначально этого учения придерживались все поморские наставники, но со временем разделились на две секты: на брачных и безбрачных поморцев. Но вот 30 лет тому назад в с. Толбе, Княгин. уезда, Нижегородской губернии, явилась секта под названием самокрещенцев. Основателем её был Александр Михеев Запьянцев (известный более под названием – «Михеич»). Михеич, увлёкшись учением беспоповцев, ушёл из православия в раскол, но крещения от поморцев не принял, так как признал их еретиками за отвержение их предками тайны брака. Крестил он сам себя и таким образом основал свою, отдельную от поморцев секту. В настоящее время последователей Михеича в Княгининском уезде более, чем поморцев. Основное учение, как у поморцев, так и у Михеичевых самокрещенцев – одно и то же; это обстоятельство послужило поводом для поморцев и самокрещенцев искать взаимного единения, с каковой целью у них и созван был собор в марте 1885 года в с. Бол. Баплад. По долгом рассуждении они соединились, несогласным оказался только один Михеич. Лишившись последователей, он стал ходить по сёлам и деревням, смущая соединившихся с поморцами и называя их еретиками-бракоборами. Таким путём он многих расстроил и в течение десяти месяцев успел многих из соединившихся с поморцами возвратить в свою секту – самокрещенцев.

Таким образом две секты одна на другую похожие стали жить враждебно, называя друг друга еретиками, и взаимно принимая приходящих из других сект через перекрещивание. Но вот в 1895 году один из самокрещенских наставников, Иван Иванович Ванюшкин, принял на исповедь поморца Степана Алексеевича Кожина, позволял самокрещенцам брать невесту из поморцев, и своим позволял отдавать девиц к поморцам в брачные союзы и даже венчал такие браки, не требуя от брачущихся перекрещивания. За это Михеич хотел отлучить Ванюшкина от общего моления, но за Ванюшкина заступились другие наставники, единомысленные ему. Сделалось большое возмущение, – стали говорить, что необходимо собрать всех наставников на собор для умиротворения и хорошенько обсудить, считать ли поморцев за еретиков, или за христиан. Место для собора назначили село Кремницкое, на чём особенно настаивали кремницкие наставники, так как у них многие стали отступать от раскола и присоединяться к православной церкви, – через собор они надеялись удержать остальных от отпадения. Съезд, назначенный на 18 февраля, оказался многочисленным, почему можно предположить, что заранее были разосланы письменные приглашения и нарочные гонцы ко всем заинтересованным лицам.

В названный день после литургии, по соглашению с местным священником, я пошёл в моленную повидать старых знакомых и поинтересоваться их беседой. Вошедши в моленную, я помолился по обычаю, поклонился всем и стал слушать условие их беседы. Целью беседы было назначено соединение обеих сект, если только не окажется к тому уважительных препятствий. Смотрю, – время идёт, а беседы не начинают; между тем кое-кто стал тихонько поговаривать, что надобно миссионера российской церкви выслать, а то-де он после будет критиковать нас. Я хотя слышал их толки, но не уходил, – дожидаясь, что дальше будет. Наконец они решились прямо сказать мне, чтобы я ушёл, так как им нужно поговорить по секрету; некоторые же стали оскорблять меня словами: «Вас никто сюда не просил, – если не уйдёте по чести, тогда проводим вас в шею!» Не желая раздражать их, я ушёл к себе в дом. Не прошло, однако, и полчаса времени, – как смотрю один из наставников идёт ко мне и просит от лица всего собрания, чтобы я пришёл в моленную. Я согласился. В моленной меня попросили сесть за стол и быть посредником между ними, когда у них явится спор по поводу какого-либо вопроса. Тут же сочли нужным извиниться предо мной за свой грубый поступок. Началась беседа. – Поморец Степан Кожин, прочитав из Благовест. Евангелия 107 зачало от Луки, спросил Михеича: Обетования Христа Спасителя о роде верных вечны будут или изменятся?» Если пребудут вечны, т. е. род верных не прекратится, то как ты, Алексей Михеич, обойдя род верных, вошёл в церковь Христову? Михеич отвечал: Обетования Христа Спасителя, данные во св. Евангелии, непременно вечны, и род христианский не прекратится. Но, когда я искал церковь Христову, его нигде не видел, хотя он и должен быть где-нибудь; Российская единоверческая и австрийская церкви – еретические, и вы, поморцы, оказываетесь явными еретиками. Вы не поморцы, а душеморцы, хуже всех еретиков. В доказательство своих слов Михеич сослался на то, что сначала все наставники поморцев были бракоборы, а кто отвергает браки, те еретики, от еретиков же крещение – не крещение, но паче осквернение. Поэтому то, продолжал он, я сам себя и крестил, как равноапостольная Фёкла, Потит отрок и многие другие. Сделавшись христианином и вошедши в церковь Христову, я стал крестить других, основываясь на примерах из истории, откуда видно, что простолюдины крестили целые города язычников и многих на покаяние принимали. О браке Михеич говорил, что он должен быть до скончания века, – необходим для поддержания рода человеческого; брак может быть и без священства – его заключают сами брачующиеся. В доказательство последнего Михеич сослался на катехизис Велик., глава 72, например Адама и Евы, которые не имели над собой браковенчания, однако брак их был законный. Все иудеи, продолжал он, были не венчаны, и браки их считались законными; при апостолах и при Василии Великом браки также были без венчания. Кончил Михеич свои доказательства словами: «Церковь Христова есть только одна, в которой пребываем мы, а вы все еретики и вас следует вновь крестить! Кожин поморец возразил: Если обетования Христовы о роде верных вечны, то этот род христианский – не кто иной, как мы поморцы, так как у них род верных не прекращался, и ведёт своё начало от благочестивого патриарха Иосифа; затем он доказывал, что предки поморцев браки принимали, а с отвергающими их они не соглашались. Если Михеич-самокрещенец счёл поморцев еретиками и не принял от них крещения, то сам он не христианин, – так как тайны без единости церкви христианския ничесо же суть, как говорится о том в 150 зач. Толк. апостола; посему, стало быть, все самокрещенцы – не христиане и законно поморцы постановили их перекрещивать. Всё это задело Михеича, как говорится, за живое, особенно потому, что большая часть слушателей была его последователи. Но сзади между тем стали поговаривать: Кто же теперь православные христиане!? Михеич в раздражении сказал Кожину: Тебе не законы разбирать, только пьянствовать и все вы, поморцы, только пьяницы. Кожин, с своей стороны, сказал: а ты восхитил не данный тебе суд, ибо осуждаяй иного антихрист есть и если я пьяница, ты прелюбодей!.. Я счёл нужным сказать: Нехорошо, старики, публично высказывать недостатки друг друга, вы собрались здесь не грехи разбирать, а узнать, на которой стороне истина. Тогда снова у них пошло прение. Кожин спросил Михеича: Род христианский, по обетованию Христову, кто составлял от патриарха Никона до основателя самокрещенского толка Алексея Михеича? Михеич ответил: род верных где-нибудь существовал и должен быть, но только я его не видел; при этом сослался на пример Авраама, что во время его все уклонялись в идолопоклонство и верующие прекратились, но Авраам поверовал Богу и сделался отцом верующих. Кожин сказал: Как же род христианский может быть неизвестен, когда из него состоит церковь? Св. Златоуст говорит: «Удобейше есть солнцу угаснути, нежели церкви безвести быти», пример Авраама вы также привели напрасно, потому что «прейде сень законная благодати пришедши». Прошу показать более ясные свидетельства из новозаветной церкви, а когда не покажешь, где был род христианский до твоего самокрещенства и не обличишь нас ни в какой ереси, то вы все – самокрещенцы, опять повторяю, не христиане! Михеич о роде верных сказал то же, что и раньше: а поморцев стал обвинять за то, что они во время присоединения не перекрещивают феодосиевцев небрачных, а принимают их одним семипоклонным началом, также за то, что их предки в 52 ответе поморских ответов назвали Государя Императора богопоставленным и богопомазанным. Перечисливши затем еретиков 2-го и 3-го чина: приан, македониан, наватиан, четыредесятников, савватиан и иконоборцев и прочих, заявил, что все они не имеют благодати Св. Духа, равно как и бракоборы феодосиевцы. А если не имеют Св. Духа, то и в крещении у них Дух Святой не сходит; получают Его они только тогда, когда приходят в соединение с Церковью. Хотя св. Церковь и разделила еретиков на три чина, но у нас нет священства, а потому мы должны принимать всех первым чином. Кожин сказал. Правда, что св. Церковь принимала еретиков различно и мы ныне в чиноприёме поступаем не по правилам, но это мы делаем по нужде, смотрительно и уповаем на Бога, что Он этого не поставит нам во грех. Ведь нигде нельзя найти свидетельства и в пользу того, чтобы можно было вообще простецу принимать от ереси преходящих, и все те, кто делает не по правилам, в начале книги Кормчей предаются клятве, при этом Кожин прочитал все главы. Прочитавши, он спросил Михеича: делаем ли мы по правилам св. отец? Михеич сказал: Нет, нам нельзя! Тогда я спросил Михеича: чего нельзя? Михеич ответил: Нам нельзя действовать по правилам, потому что мы простецы. Я заметил: слушайте братия! Алексей Михеич говорит, что им нельзя действовать по правилам св. отец, а вы слышали, что говорится в книге Кормчей: Вся яже чрез церковная предания и учительства... кто что делает, анафема. Кто полагает правила св. отец в небрежение – проклят. Народу много сошлось и из числа православных назади, у двери, многие сказали: Если им ничего нельзя делать по Писанию, то нечего их слушать! Тем и кончилась беседа.

В заключение я сказал старообрядцам. Старики, подумайте, Господа ради, не за то ли вас Господь наказал, – лишив вас святой Церкви и её спасительных таинств, – что считаете Государя Императора нечестивым, даже ставите в вину вашим предкам, что они назвали его богопоставленным и богопомазанным? На это один из наставников⁵⁸⁰ сказал: да старики, дело наше плохо! – Я вот уже 45 лет плачу (и сам искренно заплакал) и не нахожу себе покоя. Нам ли бы собираться и разбирать эти дела? Если бы были православные пастыри, – они скоро бы нас помирили. Я сказал им: Старики, просите Господа Бога от чистого сердца с верою, и без всякого пристрастия и предубеждения ищите истину. Господь непременно вас наставить на путь истины, успокоит вашу мятущую совесть и утолить вашу жажду. За это предложение все поблагодарили меня.

В заключение я предложил им побеседовать со мной, на что они сказали: Мы сперва намерены устроить своё дело, а потом можно будет и с вами поговорить. На другой день 19 февраля, в 7 часов утра, опять собрались в моленную. Старообрядцы обеих сторон стали просить своих наставников доказать им, на которой стороне истина, – так как вчера они ничего не могли понять, видели только, как один другого называли еретиками... Тогда Михеич стал настоятельно требовать от Кожина, чтобы он оправдал общество поморцев от ереси бракоборов. Кожин часа два читал из книги (Кожанчикова) о том, как их предки жили другопреемственно один за другим, но чтобы они были все приемлющие браки, однако, доказать не мог, за неимением, будто бы, одной нужной книги, и обещал им доказать в другой раз. Его спросили: какая это книга? Он объяснил: оттиснутая на гектографе, название же её он забыл. Михеич с торжеством сказал: Слушайте, братия! – Поморцы безответны, не могли себя оправдать, они все бракоборы, еретики и с ними сообщаться нельзя!

Кожин сказал: Неправда, Алексей Михеич! Мы все влечёмся от благочестия непрерывно, а если и были некоторые лица, которые содержали неправое мнение, то после всё-таки его отвергли. Подобные случаи были и в давние времена, даже у св. отец, по за то их никто еретиками не называл. Михеич же весь этот род христианский называл еретиками, – и помимо его сам себя крестил, почему, как и было доказано, сам он и всё его общество – не христиане, и мы законно их перекрещиваем. Затем последовали какие-то непонятные споры и укоризны друг на друга. Михеич укорял поморцев за то, что слабо живут: пьют вино и чай; кто пьёт чай, говорит он, те все пойдут во ад. Но оказалось, что и в обществе Михеича, за исключением немногих, все оказались виноватыми в этой ереси чаепития.

Спорили – спорили, а соединиться в одну секту никак не могли и своим слушателям, много от них ожидавшим, не показали, на которой стороне находится истина. По окончании беседы, я опять стал просить их побеседовать со мной; но они, сознавая свою оплошность, что назвали друг друга еретиками, не согласились: у нас, говорили они, нет теперь оружия против вас, хотя книг привезено было со всех сторон много. Я заявил, что у меня много книг с собой, но они решительно отказались до другого времени. Многие остались недовольны этим и говорили про них: «у себя не нашли истины и искать на стороне не хотят»! Эта беседа оказалась поучительной как для православных, так и для самих старообрядцев: из неё все увидели, насколько несостоятельно и лживо учение раскольнических наставников, – особенно, когда эти, уважаемые всеми раскольниками, вожди раскола (как Кожин у поморцев и Михеич у самокрещенцев) после долгих споров пришли к мысли о полнейшей несостоятельности своего учения, – назвав друг друга еретиками.

Вполне приложимы к ним слова Спасителя: Царство разделится на ся, запустеет. Сад, егоже не насади Отец Мой Небесный, искоренится! (Мф.12:25,15:13).

Миссионер I округа Княгининского уезда Иван Святов

ЗАПИСКИ РАСКАЯВШЕГОСЯ ТОЛСТОВЦА. ⁵⁸¹

Софьи А-ны я в Бегичевке не видел, а увидел её уже в Ясной Поляне, а затем в Москве в Хамовниках. Граф был только с Татьяной Л-ой, а Марию Л-у я вспоминаю тоже только в Ясной Поляне в то время, когда там околачивался З-р.

Татьяна Л-а мне не понравилась, как и я ей. Её желчность дала себя знать и мне, ибо она без особых церемоний надо мной подсмеялась, что я стерпел, но после того особой охоты видеть её не испытывал. Впрочем, в Ясной Поляне она была ко мне любезна и даже слушала со всей семьёй Толстых моё преплохое беллетристическое произведение...

Из сыновей Толстого С-я я совсем не встречал, о встрече с И-ой рассказано выше, а со Л-м я учился в одном университете, встречал его на лекциях Зернова по анатомии и в анатомическом театре, где я со смаком занимался над трупом, и этот смак себе объясняю не одной научной ревностью, а и тем, что мёртвого во мне самом было много, и в душе моей от похотений и блудной жизни попахивало едва ли не так, как в анатомическом театре, где ежедневно смердели на столах обнажённые искромсанные трупы штук по тридцати. Лев Толстой бывал в аудиториях всегда вместе с Ра-ким, которого я узнал уже через три года в Бегичевке. Ра-кий был естественник, а Толстой, должно быть, юрист, посещавший анатомические лекции из любопытства. М-я Л-а оставила во мне добрые воспоминания: в ней много простоты и естественности.

Было бы неполно описание житья-бытья в Бегичевке, если бы не сказать о своеобразных, в духе толстовщины, отношениях одного и одной девицы – мужа с волчиной фамилией, и толстушки и хохотушки первейшей руки, делавшей наивнейшую физиономию, когда сия девица что-нибудь слушала. Выражение этой физиономии напоминало живейшим образом выражение мордочки щенка, когда он рассматривает что-нибудь любопытное и смешным образом переваливает созерцающую свою морду направо и налево. Сия девица толстовистка любила молодца-толстовиста. В Бегичевке он и она почивали в одной комнате, но – как между нами было достоверно известно – «плотями не соединялись», что меня сначала изумляло, потом коробило, а наконец и возмущало... Но почему возмущало, я хорошенько себе отчёта не давал. Правда, я читывал в книге «Герма», памятнике самой древней христианской письменности, как один христианин остался ночевать с шестью прекрасными девственницами, и как они, лаская и целуя юношу, умели пламенем горевшего в их сердцах целомудрия и любви к Господу парализовать в нём телесные разжения, и как он молился с ними всю ночь. Это, когда я читал, глубоко трогало меня и сжимало сердце грустью об утраченном мной самим с отрочества целомудрии. Как было бы хорошо и чудно быть чистым внутренне, не носить в сердце вулкана знойных и изнурительных сладострастных хотений и похотей... В первые годы моего обращения случилось мне самому ночевать в пустынной келье на севере с двумя девственницами и не оскверниться даже помыслом – так сильна тогда была моя молитва, так силён страх Божий, страх греха, так обуздана была плоть трудом странничества. Глубоко трогает и доселе меня чтение жития преподобной Мелании Римлянины, сумевшей уцеломудрить мужа и убедить его прекратить ради Бога отношения плотские и заменить их подвигом поста, молитвы и девственности. В описании этой благочестивой борьбы плоти и духа столько вложил своего усердия блаженный митрополит Ростовский Дмитрий, что нельзя не восхищаться и не устыдиться сладострастия даже на законном супружеском ложе, которое именно от сладострастия велел беречь апостол, сказав о ложе «не скверном» и браке «честном».

Но то, что было между N и N. N. возмущало даже меня, отъявленного в то время блудника и похотника, и я очень был рад, услыхав, что уже заграницей эта парочка сошлась на началах супружества, и имеют детей. Удивляюсь только, как умудрился г. N мог «целомудрствовать» при совместном спанье с чисто по-крестьянски здоровой девушкой. Надо полагать, что тут действовало идейное увлечение принципами «Крейцеровой Сонаты», хотя забыли молодцы о возгласе Позднышева: – «так зачем же спать-то вместе». Но дело в том, что сатане надо было осквернить не только душу П-ы и П-а, а и души всех нас, которые не могли закрыть глаз на то, что без церемоний совместное спаньё совершалось изо дня в день. Я убеждён, что тут действовало особое сладострастие – сладострастие духа, – потребность воображать себя девственником и целомудренником, потребность гордости, мнившей о себе, что мы – «не яко прочий» человецы, коих г. Н. при мне разделял на племенной скот, нуждавшийся в деторождении, и на «философов», в роде его г. Н. и Е. П. и др. И вот теперь философ сам стал племенной скотинкой. Что, г. Н., не прав я ли был, распекая вас на все корки в одно время. Не сыграл ли отец лжи – сатана над вашим «принципом» злейшую шутку, которая так и просится в карикатуру.

Но это своеобразное целомудрие бедную девицу сделало совершенной бесстыдницей, как это я не раз наблюдал, так как очевидно неудовлетворение плотское сказывалось в ней слишком грубо.

Я бы не стал рассказывать об этих делишках, если бы не находил это полезным в обличительном смысле. Не смирятся ли несколько люди, воображающие о себе, что они «не яко прочий человецы», хотя на самом деле они на самого сатану смахивают, ибо предались утончённому на подобие еретиков сладострастию спанья в одной комнате с девушками. Притом, «поведенцие» г. Н, мужа с волчиной фамилией, объясняется прямо теориями Позднышева, который соитие плотями в браке прямо назвал мерзостью. Притом надо же когда-нибудь с г. Н. снять его волчиную шкуру, ибо волк сей, перебежав заграницу, взбесился и стал ещё опаснее. А для бешеных волков самое лучшее средство рогатина обличения и меткая пуля острого словца.

В компании у нас ещё была сестра А-а. Последнюю жестоко мучили и томили бесы, и письма её из-за границы были исполнены глубокого отчаяния, воплей больной, истерзанной души. Жила эта бедная эмансипированная девушка в Женеве, но даже из такой дали в России и в Бегичевке слышны были её пронзительные вопли и стоны. Об ней молюсь с тех пор, как начал молиться, но не знаю, жива ли она.

На место Ш-ва на пункте при мельнице появилась барышня костромичка А-ва. У неё на столе в качестве иконы красовался портрет Толстого, а сама она мало чем отличалась, хотя, конечно, её добровольческие труды для голодающих с хорошей стороны рекомендуют её сердце, как и сердце всех толстовцев, которые – будь они христианами православными – были бы украшением, а не чумой для родины своей. Но ложка доброты сердечной была растворена в бочке умственной и душевной гордости и помрачения лжами толстовскими.

* * *

Александр Ма-в, мой сотрудник по Козловке, откалывал иногда – движущу его бесу – такие штуки, что мужички, несмотря на голод, за бока брались и хохотали от души. Так однажды, купаясь в андреевском пруде, мой М-в пустился переплывать пруд. Переплыв, устал, как собака, и назад переплывать пруд по шкурному страху не решился. Голь на выдумки хитра, и голыш М-в в чём мать родила пустился во все лопатки вокруг пруда, задавая скачки и прыжки для того, чтобы грешное тело его не очень бросалось в глаза. Время было полуденное, когда бабы, девки и мужики были дома, и вся сцена произошла у всех как на ладони... Раскаты хохота огласили стогны, девицы подняли визг, мальчишки свист, парни улюлюканья. Под таким огнём Ма-в достиг своего платья, а от меня получил как от старшего головомойку, ибо я был щепетилен, хотя впоследствии, влюбившись в крестьянскую девицу и затеяв на ней жениться, сам стал таким же предметом глумлений быть может, уже более резонных. Так-то мы по очереди делались игралищем страстей и шутников – бесов, им же имя легион. К чести своей скажу, что блудными делами подобно другим деревень не осквернял, хотя в сердце разжигался многократно, за что ныне и подвергаю себя публичному обличению, за что надеюсь получить совершенное прощение от Бога не только тогдашних моих грехов, но и всех, доныне содеянных. Впрочем, это прощение нуждается санкции в таинстве покаяния в причащения, ибо «им же отпустят» священники православные грехи, отпустит тем и Господь Небесный, «им же держат (не отпустят) – держатся». Другой раз М-в проехал по деревням в каком-то шутовском виде верхом, галопируя среди хохота и улюлюканья. Быть может, это и надо было, чтобы несколько развеселить крестьян и отогнать хоть на минуту память о нуждах и унылого демона. Вообще М-в был хохол весельчак, знавший множество хохлацких комических песенок, коими меня потешал в часы переутомления, когда нервы нуждались в перемене впечатлений после полусуточного галдения со «столовщиками», приезжавшими ко мне за провиантом, дровами и с ходатайствами об умножении едоков. Должно быть Бог послал мне М-а, ибо при весёлом характере он работать был мастер и притом подходил ко мне, как и Ш-в, по любви своей к литературе и «принципам», из-за которых мы чуть не на кулачки дрались с ним, нисколько впрочем не злясь, чем и досаждали – я полагаю – сатане не менее, чем столовыми и нашим старанием, чтобы дело шло по-Божески, справедливо, беспристрастно, со вниманием к вдовам, сиротам, больным и старцам. Вот потому сатана старался с нас взять свою подать хоть блудными делами или хоть разжением блудным. А приступать сатане к беззащитным душам нашим было удобно и просто потому, что никто из нас не молился Царю духов, не крестился, не посещал храма Божия, не вкушал страшного для бесов пречистого Тела Господа и животворящей Крови Его. Поэтому, со мной по крайней мере, бывали минуты безысходной тоски, ужаснейшей хандры, сплина и мрака душевного.

* * *

Как несчастны, как ужасно несчастны интеллигенты, не ограждаемые от вражьей силы силой крестной, это я хорошо знаю. Когда говорю с юмором, совсем не надсмеяться хочу, но образумить, спасти, ибо я знаю благотворную силу здравой насмешки, как и губительную силу насмешки злобной. Едва ли сами толстовцы решатся обвинять меня в злобе и злобности. Читая мои «Меморабилия», а тем паче «Исповедь», читатель должен заметить мягкий колорит моего юмора и полное отсутствие язвительности. Язвительность мою я всецело желал бы направлять не на плоть и кровь, то есть не на ближних моих, коих я обязан любить, если бы даже они были моими личными врагами, но на властей и миродержителей тьмы века сего, духов злобы поднебесных, короче сказать, на бесов и демонов, коих реальное бытие для меня вне всяких сомнений.

Не забуду особенно мучительный миг, когда страдания души моей от силы вражьей достигли своей особой силы, своего апогея. Это было, когда меня вёз Г-в из Козловки в Грязновкѵ, всего изломанного от несчастного падения с лошади, которая меня, застрявшего в стремени, начала таскать по полю, окоченевшему уже от ноябрьского мороза, но ещё не прикрытого снежным пухом. Это, впрочем, было уже в 1895-м, вероятно, году. Но когда вёз меня молодец Г-в на своей породистой могучей лошади – ах, какое страдание – если б он знал – было в сердце моём! Тогда я, разумеется, и не воображал, что это терзают душу мою демоны-мучители, но теперь, когда перспектива прошлого освещена светом Лица Твоего, Господи, светом ведения и сиянием веры, – теперь ясно вижу, что мука моя была делом мучительства демонов. Стоило бы мне тогда перекреститься с призыванием имени Всемогущего Бога Иисуса Христа, и вся мука рассеялась бы мгновенно, и пролился бы в душу свет тихий святые славы Отца Небесного, Святого Блаженного. Господь видел, конечно, с высоты своей мою муку, и хотя я и не просил Его, но Он – по благости Своей – умерял и сдерживал и сокращал муку. Не осталась бы в живых никакая плоть, если бы Господь дозволил демонам мучить грешные души столько и так, сколько и как им бы хотелось... Но мне впереди предстояли ещё большие страдания, размеров коих я себе и вообразить бы не мог. Столь было люто, что о вечных мучениях во аде могу себе понятие составлять по тем чисто адским мукам, какими меня мучил сатана.

С М-м таки приключилась «истуарсконапель». Он совсем было обручился с Н-ей, дочерью одного Козловского крестьянина, но потом задал тягу в свою Малороссию и оттуда угостил нас кавунами, прислав их целую бочку.... И-ья же, потосковав по суженом, благополучно вышла за ровню себе, – за парня крестьянского. Хотя М-в был сын природы, но он уж столько обынтеллигентился, что брак с крестьянкой был бы мало естествен...

Уже под конец продовольственного периода я стал порабатывать крестьянскую работу, щеголяя босоногостью и взопрелостью по образцу крыловской мухи, говорившей о себе и мужике – «мы пахали» ... Мог уже и тогда я сказать – «мы пахали». Тогда же во мне слагалась решимость поступить в батраки к крестьянину и испытать на деле и собственной шкуре тяжесть крестьянского труда. Это в следующем году и исполнилось: с Казанской и до глубокой осени, когда уже замочена была и пенька, и смолот хлеб (при моём участии), я состоял батраком у крестьянина Егора Николаевича 3-ва. Но ранее того я прожил зиму в СПб., скапливая деньжонок работой у инженера по чертёжной части, и скопленные деньги употребил на аренду земли, которую хотел обработать совместно с тем мужиком, с которым хотел работать, как батрак с хозяином.

Но об этом до следующем году, если будет Богу угодно вернуть меня здравым и невредимым от вражеских пуль на полях Маньчжурии. Помолитесь отцы и братия.

Раскаявшийся толстовец

В один из редких тёплых вечеров прошлого лета, вскоре после моего приезда на место служения, ко мне подошёл небольшого роста мужичонка, лет сорока, с серыми, плутоватыми, всегда вниз опущенными глазами, с длинным турецким носом и козлиной тёмно-русой бородёнкой. – Это мой сосед, села Ермакова крестьянин Димитрий Петров Кривоносов, типичный сектант-беседник, твёрдо убеждённый в правоте своего учения. Как оказалось, пришёл он ко мне на беседку. Знакомство с ним для меня было крайне интересно, и я сам не один раз думал пригласить его к себе, но, боясь возбудить в нём подозрение, терпеливо ждал удобного времени; естественно, поэтому, что я был очень рад его приходу, и, желая как можно долее удержать его у себя, велел поставить самовар, чтобы угостить его чаем; чай, однако, он пить не стал, потому де-грех, а пил только воду. За чаем мы разговорились и не видали, как пробежал вечер. Интересная для меня беседа, очевидно, была приятна и моему новому знакомому, так как уходя он просил позволения бывать у меня, и потом, действительно, частенько стал похаживать ко мне в дом. Не успеешь бывало прийти из церкви и выпить стакан чаю, глядь Димитрий Петров уж идёт... Походка у него какая-то журавлиная, а идя он смотрит перед собой прямо вниз на ноги, словно бы ему стыдно чего; на поклоны отвечает, но руки никому не подаёт. – считая это грехом⁵⁸². Придёт, помолится, подойдёт под благословение и либо скажет: „мир вашему сидению, либо просто – „мир вам“, и прибавит: а я к вам, батюшка, на беседку пришёл. На этих беседах он чаще всего старался выпытать взгляд начальства и мой личный на беседников, – причём говорил о последних восторженно, выставляя их с самой лучшей стороны. Любил он поговорить и о себе, о своих настоящих добрых делах, посте и молитвенных подвигах, – равно как и о прежней своей греховной жизни, когда он пил вино, курил табак и т. п.

Желая узнать упования беседников, я терпеливо выслушивать его по большей части иносказательную речь и только изредка задавал ему тот или другой вопрос о религиозных воззрениях беседников, на что он, забывшись, давал правдивые ответы. Случалось и так, что забывшись скажет что-либо, а потом спохватится и начнёт выпутываться. Чтобы не смущать его, я обыкновенно делал вид, что не замечаю этого. Особенно он стал мне интересен с тех пор, как я узнал, что он, живя в селе Тимашеве на заработках (он чеботарь⁵⁸³), насадил там беседничество и выдавал себя за Христа. Много раз мне хотелось вызвать его на разговор на эту тему, но не удавалось. Слышал я, что он достал где-то картину на молитву – „Отче наш“ и, объясняя её сыну, показал на изображение Христа с чашей, говоря: – „это я!“ Не один раз я ходил к нему в дом, – желая посмотреть эту картину и побеседовать о ней, но он обычно уклонялся, а я в виду его любви к беседкам, на которых он мало-по-малу знакомил меня с упованиями беседников, не настаивал на своём и ждал случая. Время шло. Димитрий Петров, по-прежнему, каждый праздник ходил ко мне, – неопустительно посещал и внебогослужебные собеседования, которые я вёл в обширном здании школы, – и на них прямо изводил меня своими, порой очень странными, вопросами.

Дело в том, что среди своих собратий по вере он любил похвастаться глубиной своего понимания св. Писания и, очевидно, ему очень хотелось показать своё превосходство предо мной; но в открытое прение вступить он боялся, зная, что ему не поздоровится, а потому своими загадочными вопросами он хотел поставить меня в недоумение и показать, что он, Димитрий Петров, знает много такого, чего я ещё не знаю. Придёт бывало, сядет во главе своих собратий и, слушая мою речь, глубоко-глубоко вздыхает, а как только я кончу, – он задаёт тот или другой заранее подготовленный вопрос. Напр., – „Был я, батюшка, у о. Александра, и он велел мне молиться так, как две церкви молятся. Какие это церкви то? одна то, скажем, православная, а другая то какая?“ – или: – „Батюшка! скажите пожалуйста, что такое „раз“ и „аз?“ затем обводит свою братию победоносным взглядом и торжествуя садится. Вот-де, мол, какими глубокомысленными вопросами мы занимаемся. Но я не смущался этим и терпеливо шёл к своей цели – узнать от него сущность учения беседников, в чём, благодаря описанной тактике, успевал, ибо мало-по-малу он объяснял мне свои канты, в коих раскрывается то или другое беседническое учение, а потом дело дошло и до его звания Христа. В домашней беседе я как-то попросил его объяснить мне, что значит это – „раз и аз?“⁵⁸⁴. Но вместо объяснения, Димитрий Петров дал мне такой совет: „ты, батюшка, попостись денька три, да попристальнее смотри на мой след. – тогда тебе многое откроется“. Но случилось так, что откровение то я получил прежде исполнения совета. Вскоре после этого в один из праздничных дней прибегает ко мне сынишка Димитрия Петрова и говорит:

– Батюшка! тятька велел у тебя Евангелие попросить!

– На что ему? – спрашиваю – ведь он неграмотный.

– К нам, – говорит, – пришли на беседку.

Евангелие я дал, а самому страшно захотелось пойти к Димитрию Петрову. Прошло с полчаса, я не утерпел и пошёл к Димитрию Петрову. Сверх чаяния, – он как будто даже рад был моему приходу, – подошёл под благословение и пригласил сесть. На беседку к нему, оказалось, пришёл один крестьянин из приходской деревни со своей женой; только беседа-то у них, очевидно, не ладилась, о чём Димитрий Петров мне тут же и поведал. – Вы нас, батюшка, простите! начал он; мы беседуем; я вот велел Васиньке у вас взять Евангелие почитать, только вот читаем, а не слышим, – не у всякого, ведь, уши-то есть; я говорю, что Евангелие писано духом и для духа, и понимать то его нужно духовно. Правду ли я говорю? а если неправду, – научите.

Я. Всё Евангелие духовно понимать никак нельзя, иначе дойдёшь до полного отрицания самого христианства. Святая церковь очень многое из Евангелия понимает буквально, т. е. так, как написано, напр., повествование о рождении Иисуса Христа, о Его крещении и чудесах, да и из учения то Иисуса Христа многое понимается буквально, духовный же смысл относится главным образом к притчам, если же ты учишь всё Евангелие понимать духовно, то, конечно, ты ошибаешься и слушать тебя, пожалуй, даже опасно, ибо ты говоришь неправду. Многого из Евангелия духовно и объяснить то никак нельзя, – как, напр., ты духовно объяснишь повествование о рождестве Иисуса Христа и о чудесах Его.

Димитрий Петр. (Нахмурился). Э, батюшка, да мы⁵⁸⁵ что? Мы ведь ничего не знаем, вы уж скажите, а мы послушаем, – научите нас!

Я. Полно, Димитрий Петрович, не скромничай! Я, ведь, знаю, что ты очень многих учишь; – сам же ты говорил, что целую весну прожил у дяденьки, когда веру-то истинную искал, и что ты от него всему, как следует, научился и теперь уж „дошёл до дела“. Ты правду любишь, ну по правде и скажи: вот если бы я не пришёл, то своих гостей ты ведь по духовному стал бы учить-то?

Д. П. Учите вы, – на вас сан Христов, а мы что? – во мне один живущий грех.

Я. А ты забудь на время, что я священник и расскажи, как это ты учишь всё Евангелие понимать духовно? Объясни пожалуйста! Это, ведь, очень интересно! Вот и гости твои послушают...

Д. П. Да они-то что? Им то я, ведь, ничего особенного-то и не говорю: не всякому, ведь, говорить-то можно! Я вот только учу их, чтобы табак не курили, да вино не пили, потому что и в Евангелии сказано, что „вино есть кровь сатаны“.

Я. Ну это ты, Димитрий Петрович, напрасно говоришь, – в Евангелии этого не сказано! Евангелие я хорошо знаю, такого места, где было бы сказано, что „вино есть кровь сатаны“, – в нём не встречал; – не можешь ли ты мне указать его, благо вот здесь есть и Евангелие с апостолом, а хочешь, так я пошлю и за библией! Только ты уже потрудись, – найди то место, где это сказано!

Д. П. Сейчас не скажу, потому что рано, а придёт время, тогда укажу! А что в Евангелии такое место есть, – за это головой ручаюсь.

Я. Что рано – это, по-моему, пустая отговорка, а вот головой то ты ручаешься напрасно, потому что в Евангелии ничего подобного нет; напротив, я тебе укажу такие места в Евангелии, из которых ясно видно, что Господь и Сам вино пил и другим его пить разрешал, разумеется, в меру; без меры то и хлеб есть грех, а потому всегда следует отличать вино от пьянства. В пьянстве, ведь, не то грешно, что человек пьёт вино, а то грешно, что пьёт он его не в меру – слишком много. А что немного вина выпить не грех, так это видно и из слова Божия. Слушай я тебе почитаю: „Пришёл Иоанн, ни ест, ни пьёт; и говорят: в нём бес. Пришёл Сын человеческий, ест и пьёт; и говорят: – вот человек, который любит есть и пить вино, друг мытарям и грешникам“ (Мф.11:18–19). В этих словах ясно сказано, что Иоанн Креститель ни ест, ни пьёт, т. е. воздерживается от употребления известного рода пищи и от вина; из других мест Евангелия мы знаем, что Иоанн Креститель питался акридами и диким мёдом, т. е. – принимал такую пищу, которую не везде и найти то можно, но ни хлеба он не ел, ни вина не пил; напротив, у Христа пища была обыкновенная, – Он и хлеб ел и вино пил. Итак, из этого и из других мест Евангелия, напр., Луки Лк.7:34. ясно видно, что Господь Сам вино пил, а что Он разрешал пить его и другим, – это ясно доказывает Его первое чудо в Кане Галилейской, где Он претворил воду в вино. Как же ты говоришь, что вино кровь сатаны? Ведь претворил Господь воду в вино по просьбе Богоматери, потому что вина не хватило, и это вино Сам же Он велел отнести распорядителю пира, чтобы угощать им гостей!.. Подумай-ка, разве Господь стал бы претворять воду в кровь сатаны, да ещё затем, чтобы поить ею людей? Об этом, ведь, и подумать то грешно, не то что учить так! А вот послушай, что пишет св. апостол Павел своему ученику апостолу Тимофею: „Впредь пей не одну воду, но употребляй немного вина, – ради желудка твоего и твоих частых недугов“ (Тим.6:23). И святая церковь в известное время разрешает пить вино во славу Божию. А 51 и 53 апостольские правила даже осуждают тех, кто не ест мяса и не пьёт вина, гнушаясь ими. Само по себе вино вещь очень полезная, а если им злоупотребляют, так в этом виновато уже не вино, а злая воля того, кто им злоупотребляет. Вот, напр., у Алёши (сын Димитрия Петрова) сейчас в руках топор; – он им и дров нарубит, и кол отешет, при случае может и избу срубить, – словом, топор служит ему на пользу; – не то топор в руках разбойника, – тот им головы рубит, людей уродует и, т. обр., в руках разбойника топор служит на зло, но ведь не будешь же ты утверждать, что в этом зле виноват топор, и что топор – зло?! Один и тот же топор в руках одного служит на пользу, в руках другого – на зло, – ясно, что здесь суть дела не в топоре, а в направлении воли того, кто им владеет. То же можно сказать и о вине: вино вещь полезная, а если некоторые пьянствуют и им вино приносит вред, то в этом виновато уж не вино, а тот, кто им злоупотребляет. А ты, Димитрий Петрович, какую-то глупость говоришь, утверждая. что в Евангелии сказано, будто вино есть кровь сатаны!..

Пока я говорил, Димитрий Петров становился все бледнее и бледнее; глаза его загорелись каким-то зловещим огоньком. Он словно бы вдохновился: – уставился на меня, – глаза так и горят, и в них столько фанатизма, упорства, пожалуй, и злобы светится, что мне порой казалось – не сумасшедший ли он?! Очевидно было, что я задел его за живое, и что за свои упования он постоит до конца.

Нет, дрожащим от волнения голосом перебил меня Димитрий Петров, ты, батюшка, зря то уж не говори! – Христос вина не пил, – наш Бог не пьяница! – Это ты зря!..

Я. Я и не говорю, что наш Бог пьяница, – говорю только, что Господь Иисус Христос во время Своей земной жизни, как видно из Евангелия, и Сам вино пил и другим его пить не возбранял, – разумеется, в меру, – и говорю это не зря. Вот Евангелие-то – прочти сам!

Д. П. Что читать то? Читать то-читай, да понимать то это нужно духовно!

Я. Я, ведь, уж сказал тебе, что всего Евангелия понимать духовно нельзя, нельзя, в частности, духовно понимать и те места, на которые я ссылаюсь, иначе ты, пожалуй, духовно объяснишь и повествование с Рождестве Христове.

Д. П. Разумеется! В Евангелии сказано: Христос родился в Вифлееме, жил в Назарете, был в Иерусалиме, а мы ни Вифлеема, ни Назарета, ни Иерусалима не видали и не знаем, – так что же нам то, – погибать что ли?

Я. Говори яснее, что же ты евангельское событие – рождение Спасителя – отрицаешь что ли?

Д. П. Нет, не отрицаю, а только понимать то это нужно духовно!

Я. Если ты признаёшь, что Единородный Сын Божий, Спаситель наш Господь Иисус Христос, 1900 лет тому назад плотью родился от Пресвятой Девы Марии в городе Вифлееме, то как же ты это духовно понимать то будешь?

Д. П. А так, что Христос родился, рождается и будет родиться вот ты то грешил, а то перестал, – вот это и значит, что в тебе Христос родился. Поэтому то в Евангелии и сказано: „несчастный тот человек, который на одного Христа надеется“. Вот, напр., и Тимашевские тоже – что будет толку, если они на меня одного будут надеяться то?

Я. Перекрестись, Димитрий Петрович, и опомнись, – подумай-ка, что ты говоришь! – разве ты Христос?

Д. П. За Христа то себя считать я их и не учил! Я что? – один живущий грех! Да их разве разубедишь, разве у них глаз-то нет, разве они не видят дела-то? – Дела-то, ведь, сразу покажут, в ком живёт дух Христов и в ком антихристов. Конечно, кому не охота быть Сыном, только я то ещё не дошёл!⁵⁸⁶. Сын то, ведь, должен творить то же, что и Отец. А учил я их спасать свою душу, не курить табаку, не пить вина, не есть говядину, не ходить на гулянье: учил смирению, терпению, труду, посту, молитве. А разве Христос-то не тому же учил? Вдохновившись ещё более Д. П. прибавил: „Батюшка! к грешным устам я тебе (?) скажу: ты слушай, что я тебе говорю, потому что говорю не своё, а то, что открывает мне Отец мой – Бог“, – что от Него слышу, то и говорю“. – Христос вина не пил, – это Он грешил! Так учит Отец, – так и в Писании сказано: „лучше согрешить, чем пить вино“. В это время заблаговестили к вечерне.

Я. Ах, Димитрий Петрович, как жаль, что ты далеко ушёл в своём духовном ослеплении, – ты ведь дошёл уже до богохульства, до сомообожания. Но ведь это прямо уже безумие. – и только диавол может внушить человеку такие душепагубные и зловредные мысли. Горе тебе, если не раскаешься! Послушай вот, что пишет св. апостол, предупреждая христиан от таких лжеучителей, как ты: „Дух ясно говорит, что в последние времена отступят некоторые от веры, внимая духам обольстителям и учениям бесовским, через лицемерие лже-словесников, сожжённых в свой совести, запрещающих вступать в брак и употреблять в пищу то, что Бог сотворил, дабы верные и познавшие истину вкушали со благодарением“.

И ты, очевидно, один из таких сожжённых в своей совести! Знай-же, что, изрыгая богохульства, ты внимаешь не Отцу небесному, как ты думаешь, а „духам обольстителям и учениям бесовским“! О всех таких апостол Пётр говорит: „И у вас будут лжеучители, которые введут пагубные ереси, и, отвергаясь искупившего их Господа, навлекут сами на себя скорую погибель“. И слова эти надобно понимать буквально. Ты хвалишься своими добрыми делами, и в том ты, да и все вообще беседники очень близко напоминаете фарисеев, которые также любили похвалиться своим показным благочестием; подобно им, вы держите строгие посты, часто молитесь и пр., но всё это без веры, без любви к Богу, – а потому к вам полностью относятся слова Господа, сказанные фарисеям: – „Горе вам фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мёртвых и всякой нечистоты“. Подлинно, вы подобитесь крашенным гробам: те снаружи красивы, и вы по наружности кажетесь искренно благочестивыми и усердными в исполнении воли Божией, а в душе то вы полны всякой нечистоты, потому что в своём безумии дошли даже до богохульства, до самообожания, до отрицания Единородного Сына Божия, Господа нашего Иисуса Христа, Спасителя мира. Но помни, Бог поругаем не бывает, и, если не покаешься – знай, что тебя ожидает скорая погибель и вечная казнь с врагами Христа. Сказавши это, я ушёл к вечерне. Минут через десять в храм пришёл и Димитрий Петров. Став на своё обычное место, он усердно клал земные поклоны и по-видимому горячо молился Богу, в Которого в душе не веровал.

Иерей Алексий Урбанский

Одним из чувствительных упрёков, направляемых по адресу нашего православного духовенства, является упрёк в отсутствии в православной церкви живой проповеди. Отсюда, говорят, естественно проистекает – общий упадок у нас знания веры своей и жизни по вере, а также упадок влияния пастырей на пасомых. Нисколько потому неудивительно, что среди интеллигенции нашей, близко принимающей к сердцу интересы православия, нередко раздаются обвинения в мертвенности современной православной церкви, сравнительно с католической и протестантской. Показателем же жизненности католичества и протестантства, по словам обвинителей, служит высокое развитие у них проповедничества. Скрыть нельзя, что среди пастырей православной церкви замечается нередко уклонение от служения слову и что в этом грехе они более повинны, чем пастыри инославных церквей. Но это уклонение объясняется чувством ложного сознания духовенством слабости своих сил, укоренившимся обычаем (хотя справедливость требует сказать не столь всеобщим, как это многие утверждают) и практической неподготовленностью к этому наших пастырей. – Правда, делу спасения ближних пастырь Церкви может служить и другими способами, но дара служения слову нельзя заменить ничем. Этот дар доставляет многим высокое нравственное удовлетворение: алчущим слова истины – насыщение, жаждущим – напоение водою благочестия, и вообще грешникам – направление от тьмы к свету, от власти сатаны к Богу (Деян.26:18). Поэтому – все те, которые каким-бы то ни было путём содействуют оживлению церковной проповеди, оказывают великую услугу пастырям церкви и содействуют преуспеянию пастырского дела и приумножению христианских добродетелей среди пасомых.

Преосвященный Стефан, епископ Сумской, а ныне Могилёвский, изданием в свет своих „Слов и речей“ идёт навстречу этой настоятельной, назревшей вполне нужде нашего времени. Особую ценность в изданном сборнике „Слов и речей“ преосвященного автора имеет предисловие. Здесь автор сокрушается об отсутствии в нашей православной церкви живой проповеди, указывает причины такого отсутствия и средства к поднятию в пастыре церкви дара служения слову. Все эти наставления касаются практической постановки проповеднического дела в духовных школах и способов выработки в пастыре импровизаторского проповеднического навыка. Все эти наставления имеют глубокий интерес и могут принести немалую пользу делу церковного проповедничества.

Особый интерес представляет замечание преосвященного автора о действенности живой проповеди, обращённой к слушателям без посредства тетрадки и аналоя. Этот способ проповедания не только действеннее, но и легче письменного, приготовления проповедей. Письменное приготовление проповеди, говорит автор, возможно только за письменным столом и требует более или менее продолжительного времени. Умственно же, без пера в руках, можно составлять поучение во время пути по делу, во время прогулки, во время отдыха в постели, в минуты засыпания и пробуждения и пользоваться теми немалыми минутами, которые на письменное изготовление проповеди употребить никак невозможно. Практика в этом направлении может оказать неоценимые услуги делу проповедничества: искусившемуся в проповеднической импровизации достаточно нескольких минуть обдумывания перед самым Богослужением, чтобы выступить с проповедью (VII стр.).

Печатанию пастырями проповедей автор придаёт такое же значение, как и самому проповеданию с церковной кафедры: печатные сборники проповедей – продолжение благовестнического дела пастырей.

Такой серьёзный взгляд преосвященного автора на проповедничество служит ручательством того, что изданные им в свет слова и речи отличаются глубиной богословской мысли, строго православным и в то же время жизненным характером, является отзвуком на нужды и запросы переживаемого нами времени. Действительно, все слова (15) и речи (25) автора в этом отношении могут назваться образцами современной проповеди. Многоразличные события, которых автор касается в своих речах, освещены ярким светом строгого православия, глубиной критической мысли по разуму Церкви и выведенные отсюда назидания, наставления и нравоучения соображены с запросами времени и общества и в то же время проникнуты глубоким, живым чувством христианского благочестия. Отсюда „Слова и речи“ преосвященного Стефана счастливо выдаются среди современных гомилетических произведений, имеют особую ценность и им должно быть отведено почтенное место в нашей современной проповеднической литературе.

Пожелаем, чтобы рассмотренный нами „Сборник слов и речей“ преосвященного автора получил заслуженную известность не только среди духовенства, но и в широкой публике, жаждущей живого проповеднического слова от пастырей нашей Церкви.

Д, Козицкий

Преосвященный Игнатий, архипастырь Олонецкий – Донской – Воронежский, принадлежит к числу видных иерархов Русской Церкви первой половины XIX в. Умный, опытный, энергичный – он не мог не выдвинуться из среды своих современников. Не даром он – ещё в начале своей служебной деятельности, вопреки академическому устава, назначен был бакалавром С.-Петербургской духовной академии, хотя сам получил образование лишь семинарское.

Епископское служение своё проходил Игнатий в трёх епархиях, и на его долю выпало много миссионерских трудов среди раскольников севера и юга России. Миссионерская деятельность и была главным содержанием жизни преосвященного Игнатия, она характеризует и его литературные работы. Всё, что делал он сам, всё, что делали другие под его руководством, направлено было к одной цели – обратить в лоно православия заблуждающихся. „Я нахожу – говорил о себе преосвященный Игнатий, – что они (старообрядцы) жребий мой“.

И как мудро, как основательно шёл он к достижению своей цели. Забота об укреплении православия в народе, попечение о благочинии богослужения, цензура иконных работ, поднятие нравственности духовенства – увещанием, вразумлениями, – заведением учебных заведений для него; с другой стороны, непосредственное знакомство с старообрядцами, неутомимые путешествия по самым отдалённым уголкам епархии, раскрытие и обличение неправды раскольнической в устных беседах и сочинениях, – вот главные средства преосвященного Игнатия для выполнения миссионерских задач.

А с какой отеческой заботливостью, – любовью шёл архипастырь и других призывал идти к заблуждающимся! „Проступков нельзя терпеть, говорил он, но тот, кто впал в них – твой брат. Пожалеть его надо, а не оскорбляться на него“. Тон его речей – устных и письменных – всегда мягкий, кроткий. В его противо-раскольнических сборниках бесед слово „раскольник“ отсутствует. „Братски, не в духе осуждения... будем снисходительны к ним“, „да не опечалится слух ваш тем, что вынуждаюсь я привести вам далее на память из несчастных времён отцов ваших“ – вот образцы его внимательного отношения к заблуждающимся. Весьма характерно в данном отношении письмо преосвященного к издателю его сочинений, писанное по получении первого печатного экземпляра. „Вторая и третья беседы, пишет он, меня чувствительно тронули: в них от поправок потерялся характер моих бесед – кротость и тихость. Так учит наказывать противных апостол, наш век, состояние раскола и глубокое моё собственное чувство. Я не только не писал никогда укорительных выражений против раскольников, но и смело скажу, – на словах никогда ничего такого не говорил. Считаю их больными и обхожусь со всею терпеливостью. Это моё истинное чувство. А ныне в беседах моих явились слова: бестолковый, глупый и под. Если бы я мог объясняться лично: я присовокупил бы несколько опытов из моих действий со старообрядцами и наблюдений за ними, сколь не сносны для них выходки укоризненные против Стоглава, даже против Даниила, особенно против книг. Надобно доказывать им неприметно, а не укорять ими. Раскольники плачут целые ночи над одним словом, неуважительным к их предметам. Что же нам делать, когда они так немощны? Врачи приспособляются к состоянию пациентов... христиански прошу... вторую и третью беседы снова перепечатать... если же нельзя сделать этого, то я прошу прекратить дело изданий“.

Однако, дух кротости, по взглядам преосвященного Игнатия, лишь отрицательная сторона деятельности против раскольников. Мерой положительной должно быть „облагодетельствование их“. Подробно развивал преосвященный свои планы об отношениях к расколу в своих проектах и правилах, представляемых начальству по должности епископа епархий Олонецкой и Донской – очагов раскола. И к его голосу прислушивались, мысли его, как опытного и знающего дело миссионера, имели несомненное влияние на правительственные распоряжения о раскольниках.

Как полемик и историк русского раскола, преосвященный Игнатий заслуживает большого внимания. Нужно удивляться его неутомимой энергии, с которой он находил досуг и силы для серьёзных литературных трудов при своих многосложных епархиальных делах. Для нашего времени полемические труды архиепископа Игнатия, конечно, не представляют ничего особенного, но в своё время они являлись ценным пособием для миссионеров – по новизне, полноте, основательности, по добросовестной проверке материала, и можно лишь жалеть, что не все они своевременно были напечатаны.

Что касается исторических работ арх. Игнатия, то здесь его заслуга как первого историка раскола. Несомненно, было трудно собрать материал, рассеянный по всей России, а обработать его, и совершенно самостоятельно, ещё труднее. История раскола задумана была по очень широкому плану. В печати существует лишь первая часть этого первого опыта истории, а рукопись второй части даже потеряна из виду. Между тем, труд преосвященного Игнатия должен-бы быть полным курсом истории русского раскола, курсом практики, что особенно ценно, всю жизнь входившего в непосредственное общение со старообрядцами, отлично изучившего их взгляды, быт и проч.

Образ этого знаменитого – можно сказать иерарха – миссионера встаёт перед нами во всем своём величии при чтении книги г. Артоболевского. В этом объёмистом труде читатель найдёт много интересного и поучительного с миссионерской точки зрения.

Книга разделяется на две части 1) о преосвященном Игнатии, как архипастыре Олонецком, Донском и Воронежском и 2) о преосвященном Игнатии, как историке и полемисте русского раскола старообрядчества; в начале – в качестве введения – жизнь Игнатия до епископства, в конце, как заключение, – о последних днях его жизни. К книге дано немалое количество приложений, дополняющих ученое исследование автора. Составлена книга по материалам почти исключительно рукописным, хранящимся в разных архивах. Издано хорошо.

Для миссионерской литературы рассматриваемая работа господина Артоболевского, несомненно, – ценный вклад.

Склад издания у автора. Уфа. Духовная Семинария.

Священник А. Виноградов

Наёмники, а не пастыри. Гонение раскольников на православных. Открытая пропаганда раскола раскольничьими лже-епископами Швецовым и Усовым и „Егорием“ Лакомкиным. Раскол среди раскола. Мшелоимство раскольничьего лже-попа Фомы. Поворот в настроении некоторых старообрядческих общин к православию. Присоединение раскольничьего старца священно-инока и др. подобные факты. Исцеление присоединившейся раскольницы. Новое гнездо сектантства. Влияние Синодального распоряжения не хоронить сектантов на православных кладбищах. Влияние православного богослужения на молокан. Миссионерское влияние на сектантов Л. Н. Толстого. Трудности миссии и добрые плоды её.

Не новые, но очень характерные для обрисовки внутреннего состояния раскола картинки появляются среди раскольничьих общин. В особенности интересно взглянуть на положение их наставников, припомнив вопросы об обеспечении нашего духовенства, поднятые и поднимаемые у нас и в печати, и в разговоре. Часто ссылаются на увлечение нашего духовенства доходами. Довольно характерное письмо одного сельского пастыря приводил не так давно в одном из своих „Писем к ближним“ известный фельетонист Μ. Меньшиков. Пастырь тот яснее дня показал, что если бы не были отняты в своё время у церкви её имущества, то представители церкви никогда бы не вынуждались к тем, иногда чисто грошовым подачкам, за которые они и подвергаются у светских интеллигентных людей и писателей беллетристов (Потапенко, Миролюбов и К°) всякого рода нареканиям и упрёкам. При этом та же часть нашего общества всегда любит обелить раскольников, сектантов и их лже-пастырей. Когда недавно в одном собрании появился раскольничий лже-епископ и держал речь, то многие из таких интеллигентов рассыпались потом в похвалах по адресу раскольничьего „владыки“. Но православное пастырство, несмотря на все эти упрёки, несмотря на материальный недостаток, с честью несло и, в особенности в последнее время, несёт знамя служения ближнему, и этого служения доброхотные даяния, получаемые духовенством, никогда не запятнают. Между тем посмотрели бы те же порицатели православного духовенства, во что обратили эти доброхотные даяния раскольничьи лже-пастыри, являющиеся „наёмниками“ в полном смысле слова, потому что, кроме оплачиваемого требоисправления, паства от них ничего не получает. Между тем те же интеллигенты часто выхваляют внутренее „церковное“ устройство раскольничьих общин, выборное у них начало и т. п. Но эти начала, как оказывается, приводят лишь к тому, что раскольничьи лже-пастыри служат не делу нравственного руководства своей паствы, а богачам, которые их выбрали и заправляют делами раскольничьих общин, бедняки же не имеют возможности удовлетворять каким-бы то ни было своим религиозным потребностям на дому, так как не имеют возможности оплатить своих пастырей. Вот живая иллюстрация этого.

В дер. Шмано, Полоцкого уезда, живёт наставник филипповцев. Оказывается, что он никогда не бывает дома, занятый требоиснравлениями. Только под самые большие праздники он отправляет богослужение в Шмановской моленной. За трабоисправление, по рассказам очевидцев, он получает иногда колоссальное вознаграждение – по сотне и более рублей за один раз. В дни Рождества Христова и св. Пасхи он обходит с молитвословием и поздравлением своих односельчан и соседей раскольников из других деревень, за что получает не менее одного рубля с каждого дома. При поминовении же усопших „поп“ собирает тоже сотни рублей. При описании внешнего материального положения своего наставника, раскольники выражают удивление, как это „православные попы“ бывают благодарны пятикопеечным вознаграждениям за панихиду или решетом овса при своих молитвословиях. „Наш бы поп не поехал за такой благодарностью“, говорят они. „За то он и в почёте“. – „Ну, а как же бедняки ваши, чем им благодарить попа, когда они сами бедны“. – „Бедняки, возражают они, конечно, терпят и обходятся полегче, поп у нас часто не хочет и знать их“. „Так как же, а если на попа пожаловаться за неисполнение им своих обязанностей? Неужели у вас нет начальства над попом?“ – „А какое у нас начальство, когда поп выбирается общиной – старшими, или богатейшими людьми в приходе? Богатейшим он и служит и ими судится, – бедняку же повсюду и всегда бедно“. Такова оборотная сторона внутреннего раскольничьего общинного управления и связанного с нею раскольничьего пастырства.

Выход из этого положения для бедняков один – это обращение к православным пастырям, которые не гнушаются и пятачковым, но от сердца поданным вознаграждением за труд. Так они иногда и делают, и тогда сознают всю тьму невежества, в которой они находились. Характерна исповедь одного из таких обращённых, свндетельствующего о своей фарисейской гордости, которой заражены все расколо-сектанты, и о злорадстве последних по отношению к православным. „Я помню, признаётся он, не мало случаев, когда мы радовались несчастной смерти коренного православного или единоверца и говорили: „Так им и надо; бесовы к бесу и пошли“. Мы старались, свидетельствует он, соблазнять православных на грех, а потом потешались, старались совращать их в раскол, радовались их беде, если они не покидали церкви“.

Ярким дополнением к этой исповеди может служить случай попытки совращения в раскол, имевший место в с. Сосновке, Вольского у. Крестьянская 14-летняя девушка Анна Максимова осталась после смерти матери круглой сиротой. Она нашла себе приют у раскольницы П-ной, своей дальней родственницы. Тут-то и начались её злоключения. Раскольники этой местности в последнее время завели обычай женить своих сыновей на православных по тому соображению, что „молодую бабёнку легко обратить“. Так и А. М-вой пришлось выйти замуж за крестьянина К. Д-на. После потери матери с ней редко кто говорил по душе. А тут старая тётка П-на стала лаской уговаривать Анну выйти замуж. В ярких красках она описывала привольную жизнь богатых Д-ных, а также рисовала и то, что ей предстоит, когда лишится своей последней родственницы старой тётки. Неопытная девушка согласилась. Так как она была молода, то ей объявили, что до совершеннолетия она должна „два года жить без венчания“. – „Не хорошо, ведь, так-то, тётенька, без венчания-то“, пробовала было она возражать. „Знамо не хорошо, милая, разве можно, успокаивала её коварная тётка; вот подростёшь, исполнится 16 лет и повенчаем. А до того времени уж так поживёте, по нашему благословению вместо родительского и церковного. Два года, уговаривала она её, и не увидишь как пролетят. В довольстве да счастье время-то скоро проходит, а там и повенчаетесь, по закону жить будете“. Девица была покорена и молча отдалась в распоряжение своей тётки. через некоторое время Д-н увёз Анну к себе. Сразу же родня стала изводить Анну за её несочувствие к кощунственным выходкам против православной церкви и духовенства, а когда она стала тужить, что живёт „не но закону“, то и вовсе возненавидели её и стали поносить православную церковь и „попов“. „Дура“! – закричали на неё. „Брак есть мужа и жены сопряжение, сказано в книге Матфея Правильника и никакого „венчания“ тебе у длинноволосых не требуется“. – „А, батюшки!“ – вскрикнула удивлённая Анна. „Да вы никак и вправду за разврат стоите“. По тут произошла омерзительная сцена. Разъярённые фанатики бросились на „непокорную“ сноху и, избив и искалечив её, выгнали вон. „Не хочешь следовать нашим обычаям, – кричали они, молиться крестом …

¦¦ ⁵⁸⁷

…совершить крещение над их детьми и похоронить православных крестьян д. Березова и д. Вандышева Ф. Морокина и его жену и крестьянку Мазулеву. Он открыто совершает свои богослужения на виду у православных. Служит обедни с хором певцов, при открытых (в летнее время) окнах моленной, выносит с пением из моленной покойников, служит в облачении на своём кладбище панихиды, ходит по домам „со славой“ на праздниках Рождества Христова и Пасхи в длинной одежде и неся открыто в руках крест и епитрахиль, выдаёт даже поступающим на фабрики к раскольникам – богатеям „метрические виписи“.

Такая свобода, „исповедания“ раскола объясняется отчасти топографическими условиями. Шохна, это своего рода Гуслица, но, благодаря глухому местоположению, гораздо более удобная для всяких беззаконных деяний раскольников. Шохна поэтому является опорным пунктом „австрийщины“ в Нерехтском у. Сюда к „о. Егорию“ Лакомкину, „объегоривающему“ своих и чужих пасомых, открыто приезжают раскольничьи лже-епископы Швецов и Усов. Приезды эти производят…

¦¦

…лже-епископа строго наказывали своим пасомым не отдавать своих детей в церковно-приходские школы. Затем они уехали, обещав явиться на беседу с „никонианами“, хотя-бы выписан был сам о. Крючков. Усов после этого открыто освятил моленную в д. Золотилове, но на беседу, назначенную здесь, не явился, сказав, что придёт сам тогда только, если явится преосвященный Виссарион (Костромской), беседовать же с миссионерами назначил своего миссионера.

Несмотря на ту крепость, которую даёт расколу, по-видимому, „австрийское“ лже-священство, он всё-таки дробится и причиной этого являются обыкновенно сами же лже-пастыри. Интересны два факта раскола среди раскольников у Новгородских и Калужских старообрядцев.

У первых раздор произошёл по следующей причине. Вследствие голодовки были устроены столовые Красного Креста, которые посещались и раскольниками. На это недружелюбно посмотрел их лже-пастырь Егор Данилов, хотя посетители и отмаливали потом сообщение с „мирскими“. Он обещал даже подвергнуть посещавших столовые отлучению. Но пасомые не слушались голоса своего пастыря. Мало того, когда было объявлено, что крестьянам пострадавших местностей будут выданы на посевы семена, многие из духовных чад Егора отправились в город для получения их. Когда после этого Егора позвали на совершение службы в д. Вашково, то, по окончании её, он положил на аналой крест и евангелие, зажёг свечи и, положив несколько поклонов, с клятвой заявил своей пастве, что он ей не отец ни в сём веке, ни в будущем. Такая выходка Егора раскольникам не понравилась. Одни из них сказали: „как хочешь, отец, хочешь служи, хочешь не служи, мы и другого найдём; другие же, особенно из женской половины, слёзно упрашивали Егора, говоря: „не оставляй нас, отец, сиротами“. Но Егор сказал: „раз я поклялся, не буду больше вам духовных треб совершать“. После этого многие из умерших хоронились без всякого отпевания. Но, отказавшись от должности, Егор очутился без всяких средств к существованию. Тогда он упросил соседних „отцов“ составить „собор“ и разрешить его от клятвы. „Собор“, однако, вследствие вмешательства полиции не состоялся, и Егор остался неразрешённым от своей неразумной клятвы. Но некоторые и из его духовных детей решили, что так им жить нельзя и надо Егора разрешить. Задумали новый „собор“, собрали денег для приёма „отцов“. Егор представил собору правила из Кормчей, по которым он может быть восстановленным в своём сане. Осведомились и у духовника Егора о тайных грехах его, которые могли бы воспрепятствовать ему совершение треб. Спрашивали, не думает ли он жениться (вследствие слуха, что он хотел взять к себе в сожительство одну из певиц), или перейти в соседнюю единоверческую церковь. Таких грехов у Егора не оказалось. Рассмотрев правила, собор решил, что хотя правила эти относятся к епископам, но в нынешнее „остаточное“ время, что епископ, что пресвитер все равно и что клятву с Егора можно снять. Но против решения собора восстала раскольница, богачка д. Башкова девица Евдокия Родионова, или попросту Дуня Вашковская. „Как, закричала она на „отцов“, вы опять его избрали? Ведь он перед крестом и евангелием клялся, что я вам не отец. Да кто к нему теперь пойдёт? Я первая не пойду“. Дуня доказала „отцам“ и по Кормчей, что они неправильно поступили. „Отцы“ под влиянием сытного обеда согласились с Дуней и решили запретить Егору быть отцом, а избранный для него новый духовник написал. грамоту такого содержания: „Господи Исусе Христе Сыне Божий, помилуй нас. Бывшему отцу и моему сыну духовному Егору Данилову запрещу с сих пор крестить, разрешать, и проводить, а кого он окрестит, тот не крещён, кого отпоёт – тот не провожен, кого разрешит, тот не разрешён“. Запретительную грамоту дано было нести Мирону, бывшему у Егора прислужником, который сам рассчитывал занять место Егора. Последний взял эту записку и, прочитав её, бросил Мирону, говоря: „все вы еретики: вы правила вселенских соборов попрали, а из-за угощения бабу Овдотью послушали, а я как был отцом, так и буду“. Отцы оповестили Вашковских и других раскольников, чтобы они не обращались к Егору, а Егор в свою очередь известил своих духовных чад, чтобы они не обращали внимания на решение отцов. „Овдотью“ же он сравнивал е Евдокией, изгнавшей св. Иоанна Златоустого. После этого раскольники стали проклинать: приверженцы „отцов“ приверженцев Егора, а последние укоряют первых, что они послушались Дуню Вашковскую. „Вожди слепии“! – припоминается по этому поводу из евангелия (Мф.15:14).

Калужские старообрядцы австрийцы отделились от своего лже-попа Фомы по следующей причине. Фома, по выражению самих старообрядцев, так возгордел, что „все древности перевёл“. А именно, он самовольно изрезал 16 старинных риз, три стихаря и два покрова самой лучшей парчи, стоивших 5 т. рублей. Серебро из парчи Фома выжег, свёз в Москву, а деньги взял себе. Возмущённые этим старообрядцы и в особенности староста, которого все укоряли, зачем он доверил ключи Фоме, подали просьбу своему лже-епископу Ионе, но тот взял сторону Фомы и, несмотря на то, что на расследовании только 15 человек было на стороне Фомы, Иона решил дело всё-таки в пользу последнего. Оно и вполне понятно, ибо Иона сам сребролюбец большой руки и не далее, как в прошлом году, о нем писали, что он завёл особые „архиерейские заупокойные обедни“ и дал понять своей пастве, что эти обедни особенно спасительны для умерших, почему и такса на них была повышена вдесятеро против обыкновенных „поповских“ обеден.

Эти и подобные им факты показывают, что в старообрядчестве вовсе не всё так благополучно, как это кажется некоторым даже из православных, пленяющихся тем, что у старообрядцев всё совершается по строгому чину и сама жизнь устрояется по канонам. Подобные истории в старообрядчестве показывают, что канонами раскольники играют, как хотят. Иногда подобные раздоры имеют для церкви положительное значение, а именно: пасомые (раск.), разочаровавшись в своих „пастырях“, переходят в православие. Подобные случаи имели место в Таврической епархии, как свидетельствует об этом отчёт о состоянии там расколо-сектантства в прошлом году. Некоторые из раскольников, если и не обращаются к церкви православной, то утрачивают постепенно свой фанатизм и вводят, напр., моление за Государя. Так, Бердянские раскольники, ранее читавшие: „Спаси, Господи, люди Твоя и благослови достояние Твое, победы благоверным рабам своим на сопротивныя даруя“, теперь изменили на древнерусскую православную редакцию: „победы державному Царю нашему на сопротивныя даруя“. Эти же раскольники перестали чуждаться православных законоучителей и посылают своих детей в церковно-приходские школы. Большое значение имеет в данном повороте и наша апологетическая литература. Так, напр., когда на беседе в г. Килии (Кишин. еп.) раскольничий начётчик Викула Смирнов, наивно думавший, что сочинения Усова против православия неопровержимы, высказал эту свою мысль, то епархиальный миссионер заявил ему, что сочинения Усова давно уже разобраны и разбиты на страницах „Мисс. Об.“ Смирнов не верил; ему показали №№-а журнала. Тогда он вслух произнёс: „Если сочинения Усова будут основательно опровергнуты, то пропала наша последняя надежда оправдать законность и благодатность нашей австрийской белокриницкой иерархии“. Признание это в устах начётчика несомненно весьма важно. Смирнов и другой начётчик Адрианов постоянно находятся в общении с епархиальным миссионером, который знакомит их с противо-раскольничьей литературой. Это общение и знакомство настолько успешно, что на одной из бесед начётчик Хрусталев даже публично заявил: „Нет нам, старообрядцам, оправдания в отделении от греко-российской церкви“. Можно надеяться, что и Смирнов с Адриановым скоро последуют убеждениям своего сотоварища и приведут с собой в лоно православия и своих последователей.

Подобные случаи обращения вождей раскола и его пастырей стали в последнее время очень нередки. Так, напр., в г. Измаиле Бессарабской губ., был присоединён глаголемый священно-инок Анатолий, подвизавшийся в старообрядческом иночестве 50 лет. Он также обратился в лоно православия, благодаря чтению нашей миссионерской литературы. Присоединённому уже 70 лет от роду. В своей речи после присоединения он засвидетельствовал, что среди старообрядцев любви Христовой, а следов. и церкви, которая без любви быть не может, нет, а только одни нестроения и проклятия друг на друга. Присоединение такого маститого постника – старца понятно произвело на старообрядцев ошеломляющее впечатление. Анатолий, испытав сладость пребывания в лоне церкви православной, обратился с прочувствованным письменным увещанием к лже-епископу Анастасию и его пастве.

Не менее знаменательно также присоединение раскольницы казачки Анастасии Базановой Она никогда не видала ни миссионеров, ни православных священников. Она была больна ногами и 8 лет не только не могла ходить, но с трудом даже сидела. Раскольники давали ей материальную помощь. Случайно зашёл к ней православный пастырь, благодаря тому, что „не успели дверь закрыть перед ним“. Беседы его расположили Базанову к принятию православия. Но полная решимость явилась у ней тогда, когда она вдруг получила исцеление от своей тяжкой болезни. Когда она выразила желание побывать в православном храме, то ноги её стали выпрямляться (а то она и сидела со скорченными ногами) и через несколько дней она уже стала ходить. По её признанию, она однако и после выздоровления всё-таки ещё колебалась и у неё являлись мысли, что она выздоровела потому, что пришло ей время выздороветь. Но как только она начинала так думать, ноги её по-прежнему скорчило, и она поняла тогда, что это есть искушение дьявольское и решила немедленно же присоединиться к православной церкви. Православные оказали ей братскую любовь и, в виду её бедственного положения, собрали ей 40 руб. В один же день с Базановой присоединился и казак Кружилин, также расположенный к этому своими беседами с пастырем, поставившим себе за правило посещать в дни Рождества и Пасхи дома старообрядцев и беседовать с ними о вере. Результаты этих бесед сказались очень быстро, хотя вначале раскольники не пускали „никонианского попа“ в свои дома, запирали перед ним двери и т. п. А в конце концов все они перестали чуждаться его и стали даже подходить к целованию св. креста.

Подобные частные собеседования с раскольниками нельзя не признать одной из удачных мер пастырского воздействия на отступников. Личное знакомство со старообрядцами, пастырская у них молитва, распространение среди них книг и брошюр, школы и беседы по деревням в соединении с любовью к заблудшим, при помощи благодати Божией, всегда сделают успешным миссионерский труд. Недаром вожаки раскола больше всего опасаются знакомства своих чад с „никонианами“ и их „попами“.

Сектантство наше плодит новые гнёзда, смущает дух православных и улавливает некоторых в свои сети. Таким новым пунктом сектантства является посад Дружковка Бахмутского у. Ранее здесь не было ни одного сектантского семейства. Но вот сюда переселилось из херсонской епархии до 70 таковых семейств и таким образом не только явился новый центр сектантства, но началось и совращение православных. Сектанты купили у помещика Из-ова 21 тыс. дес. земли и поселились. Правда, сверх 70 сектантских семейств переселилось и 38 семейств православных, но, как оказалось, они расселяются так, что в каждом посёлке преобладающим элементом всегда явятся сектанты. Так, напр., в яковлевском посёлке, образовавшемся в конце прошлого года, 13 семейств сектантов и только две православных. Понятно, что при такой совместной жизни, православные быстро могут сделаться сектантами, потому что на мирских сходках, в частных соседских отношениях сектанты всегда так или иначе будут оказывать на них своё давление. Волей-неволей, поэтому, православные растворятся в сектантском море. Если бы заведующее переселением их начальство настояло бы на том, чтобы сектанты и православные жили отдельно, в разных посёлках, то тогда опасности, конечно, не было бы. И это отчасти ещё можно было бы устроить, так как кроме 15-ти семейств, переселившихся уже в конце 1903 г., все остальные 93 семьи переселяются и размежёвываются теперь. Хат у них не выстроено ещё и живут они в землянках.

Все переселившиеся сектанты, как оказалось из знакомства с ними, придерживаются штундо-баптистского учения о некрещении младенцев, о преломлении хлеба и т. д. и в главнейшнх пунктах своего вероучения они согласны между собой. Разделяются они только по вопросу о праздновании воскресного дня. Большинство держится штундистского взгляда, что христианин должен праздновать день воскресный, но некоторые, не находя в священном Писании достаточных указаний в пользу воскресного дня, признают, что заповедь о седьмом дне не отменена в новом завете, а потому празднуют субботу. По отношению к православному духовенству и миссионерам переселившиеся сектанты ведут себя осторожно: стараются всячески избегать с ними встреч и к себе не пускать. Двум помощникам епархиального миссионера удалось однако познакомиться с сектантами, их верованиями и внутренними распорядками их жизни. Предполагая из расспросов, что это „ищущие истины“, сектанты сначала приняли их радушно и, надеясь обратить их в свою секту, энергично, всем обществом стали излагать перед ними своё учение. Но когда они, сначала осторожно, стали возражать сектантам, высказывать сомнение, а потом и доказывать на основании слова Божия неправоту их, то сектанты, видя, что они в полемике слабы, сначала стали отказываться от словопрений, а потом и совсем перестали пускать к себе в хаты помощников миссионера. Удалось побеседовать с новыми поселенцами и преподавателю местной семинарии по обличению сектантства. Беседа у него началась с сектантами о крещении детей. Все дети хозяина хаты, где происходила беседа, были не крещены, несмотря на то, что сектанты в словах Евангелия „аще кто не родится водою и Духом“ видят, как и православные, учение о необходимости св. крещения. Но они смотрят на дело так, что крещение нужно для отпущения грехов, а у детей их нет. Православному собеседнику не трудно было показать им на основании слова Божия и на примере 13-летнего хозяйского сына, который оказался тоже некрещённым, что они заблуждаются. На вопрос – „творит ли он (13-летний мальчик) грехи“ – сектанты замялись и старались перевести беседу на другой предмет, что православные крестят не в реке, а в кадушках. При беседе же обнаружилось, что они не признают свящ. Предания, признавая за необходимый корабль для спасения одно свящ. Писание. Им было разъяснено, что корабль нуждается в руле, а таким и является при свящ. Писании свящ. Предание. При этой же беседе обнаружилось, что сами главари секты, начётчики, ещё не переселились из херсонской губернии, и что сектантам уже приходилось беседовать с миссионерами на своей родине.

Очень хорошо, конечно, что на только что образовавшиеся посели обращено уже миссионерское внимание. Нашей миссии уже не раз пришлось доказать полезность своей работы. Хоть сомнение в истинности своей веры посеяно будет в душе сектанта миссионером и то хорошо. Беседа с заблудившимся это одно из педагогических средств нашей матери-церкви, имеющей многие и другие меры воздействия на заблудших. Нельзя укорять мать за то, что она прибегает иной раз и к строгим мерам воздействия. Запрещение хоронить сектантов на православных кладбищах, видимо, произвело на них сильно угнетающее впечатление. Одна мысль быть похороненным не в кладбищной ограде, а на поле, заставляет сектантов соглашаться исповедоваться и причаститься перед смертью и, таким образом, умереть в мире с церковью. „А всё же ты похоронишь меня на своём кладбище, спрашивает старуха-сектантка священника-миссионера, когда умру. как следует?“ – „Похороню, бабушка, успокаивает её последний, я, или другой священник, кому Бог судит, похороню, как следует, и на своём кладбище, если не будешь чуждаться св. церкви и перед смертью побываешь у исповеди“. – Бог же знает, отвечает со вздохом старуха, быть может, они (т. е. муж и сын её) и не захотят этого и знать тебе не дадут, когда умирать буду». При дальнейшем собеседовании и сын её Василий всё время возвращался к обстоятельству погребения его младенца не на православном кладбище; упрекал православных за это, говоря, что людей заведомо порочных в церковь принимают и от грехов отпускают, а их (штунднстов) заставляют хорониться „в болоте“. Влияние распоряжения сказалось и в том, что Василий после смерти своего сына, призадумавшись над тем, действительно ли он „в истине стоит“, стал читать церковную историю, которую он брал у местного учителя школы грамоты, а иногда стал ходить и в храм Божий. Миссионер-пастырь кротко убеждал Василия продолжать ходить и самому воочию убеждаться, что и у православных „всё благообразно и по чину бывает“. Такие сердечные беседы оказывают громадное влияние на сектантов, и они их любят. В слободе, напр., Александровом Гаю (Самар. еп.) сектанты-молокане, умилившись сердцем, заявляли свою благодарность миссионеру, приезжавшему к ним беседовать; говорили, что они православным храмом не гнушаются. И, действительно, как оказывается, в этой слободе сектанты не гнушаются православного духовенства, относятся к нему уважительно, на беседах ведут себя прилично, кощунственных выражений не допускают, детей посылают учиться в церковно-приходские школы, где последние слушают уроки Закона Божия вместе с православными и заучивают православные молитвы. Бог даст, новое молодое поколение не будет молоканствующим. Даже многие уже старики сознают после целого ряда бесед несостоятельность своего учения и вообще не с таким уже усердием посещают свои молельни, как 20-ть лет назад. Хотя православного богослужения молокане также не посещают, но некоторые из них были на освящении храма в д. Александровке, совершённом архиерейским служением. Молоканам так понравился чин освящения, что они и по сие время продолжают одобрительно отзываться о православном богослужении. Некоторым из молокан приходится бывать на брако-венчаниях своих знакомых православных. Чин православного венчания им тоже нравится, в особенности молодёжи, которая выражается так: „вот это так свадьба, а у нас что... напишут какую-то расписку, как при покупке лошади, или верблюда, да и всё тут“. Но от слов до обращения в православие ещё, конечно, очень далеко.

Обращение сектантов к православию дело, как показывает опыт, очень трудное. Зависит это, главным образом, от лицемерия и скрытности сектантов; они в большинстве случаев стараются или избежать совсем собеседования с миссионерами, или же не возражать им и молчать. „Вы, г. миссионер, обратился один сектант Ер-ко на беседе в с. Ново-Михайловке (Тавр. еп.), приехали к нам, как проповедник, чтобы учить нас, вразумлять, наставлять... Делайте своё дело: учите нас, мы готовы вас слушать... Но из нас никто не скажет ни одного слова... Да и затем нам говорить? Разве мы учителя? Мы люди простые, некнижные. Да нам и права не дано учить: мы можем только учиться“. Впрочем, это лицемерие сектантов и уклонение под разными предлогами от бесед служит на пользу православным, бывающим на беседах, которые воочию убеждаются в неправоте сектантства, видя, как неискренно ведут себя его представители. Впрочем, нельзя сказать, чтобы деятельность миссии была бы безуспешна и против сектантов. Там, где кроме миссионера, действуют ещё другие близкие к заблудившемуся лица, собеседования оказывают свои плоды. В том же селе, напр., миссионер посещает семью сектанта Симеона Чупика. Православный отец его, престарелый старик, не слезающий уже с печи, глубоко скорбит об отступлении своего сына. Жалуясь на это, он даже плачет. С. Чупик с женой отпали в сектантство уже около шести лет. В последнее время, под влиянием внутренних неурядиц в обществе штундистов, Чупик стал охладевать к штундизму, что выражалось в более редком посещении молитвенных собраний. Миссионеру сообщил об этом другой сомневающийся Нестеренко, и он решил воспользоваться его настроением для беседы с ним. Собрались и другие сектанты. Чупик сначала слушал неохотно, не отрываясь от работы (он чинил в это время сундук), но потом оживился, подошёл к столу и стал предлагать разные вопросы о пререкаемых с сектантами истинах веры. Беседы шли об иконопочитании, о св. мощах и т. п. предметах. Чупик под конец беседовал с большим интересом, возражал, как мог, а когда истощились все его доводы, молчал и только временами тяжко вздыхал. На прощании Чупик благодарил за посещение и беседу и обещал серьёзно подумать о своём спасения. На последующих беседах с сектантами он стоял уже отдельно от них и внимательно слушал объяснения миссионера, сам не возражая ничего. Жена Чупика через два дня после этого была присоединена перед литургией к церкви православной, так что можно надеяться, что примеру жены последует скоро и муж.

Так, с Божией помощью, скромно делает наша миссия своё дело и много, много добрых семян забрасывает она в души заблудившихся, и они при содействии благодати Божией несомненно возрастут и современен принесут „плод мног“.

Свящ. Μ. Лисицын

Именной высочайший указ Правительствующему Сенату. С. 1587–1589

По священным заветам Венценосных Предков Наших непрестанно помышляя о благе вверенной Нам Богом Державы, Мы, при непременном сохранении незыблемости Основных Законов Империи, полагаем задачу правления в неусыпной заботливости о потребностях страны, различая все действительно соответствующее интересам Русского Народа от нередко ошибочных и преходящими обстоятельствами навеянных стремлений. Когда же потребность той или другой перемены оказывается назревшей, то к совершению её Мы считаем необходимым приступить, хотя бы намеченное преобразование вызывало внесение в законодательство существенных нововведений. Не сомневаемся, что осуществление таких начинаний встречено будет сочувствием благомыслящей части Наших подданных, которая истинное преуспеяние Родины видит в поддержании государственного спокойствия и непрерывном удовлетворении насущных нужд народных.

Во главе забот Наших поставляя мысль о наилучшем устройстве быта многочисленнейшего у нас крестьянского сословия, Мы усматриваем, что согласно Нашим предуказаниям, дело это уже подвергается обсуждению: наряду с подробным, на местах, рассмотрением первоначальных предположений Министерства Внутренних Дел, ныне в особом, из опытнейших лиц высшего управления, совещании изучаются важнейшие вопросы устроения крестьянской жизни на основании сведений и отзывов, заявленных при исследовании в местных комитетах общих нужд сельскохозяйственной промышленности. Мы повелеваем, чтобы работы эти привели законы о крестьянах к объединению с общим законодательством Империи, облегчив задачу прочного обеспечения пользования лицами этого сословия признанным за ними Царём-Освободителем положением „полноправных свободных сельских обывателей“.

Обозревая засим обширную область дальнейших народных потребностей, Мы, для упрочения правильного в Отечестве Нашем хода государственной и общественной жизни, признаём неотложным:

1) принять действительные меры к охранению полной силы закона, – важнейшей в Самодержавном Государстве опоры Престола, – дабы ненарушимое и одинаковое для всех исполнение его почиталось первейшей обязанностью всех подчинённых Нам властей и мест, неисполнение же её неизбежно влекло законную за всякое произвольное действие ответственность, и в сих видах облегчить потерпевшим от таких действий лицам способы достижения правосудия;

2) предоставить земским и городским учреждениям возможно широкое участие в заведывании различными сторонами местного благоустройства, даровав им для сего необходимую, в законных пределах, самостоятельность, и призвать к деятельности в этих учреждениях, на однородных основаниях, представителей всех частей заинтересованного в местных делах населения; с целью успешнейшего же удовлетворения потребностей оного образовать сверх ныне существующих губернских и уездных земских учреждений, в теснейшей с ними связи, общественные установления по заведыванию делами благоустройства на местах в небольших по пространству участках;

3) в целях охранения равенства перед судом лиц всех состояний, внести должное единство в устройство судебной в Империи части и обеспечить судебным установлениям всех степеней необходимую самостоятельность;

4) в дальнейшее развитие принятых уже Нами мер по обеспечению участи рабочих на фабриках, заводах и промыслах, озаботиться введением государственного их страхования;

5) пересмотреть изданные во времена беспримерного проявления преступной деятельности врагов общественного порядка исключительные законоположения, применение коих сопряжено с значительным расширением усмотрения административных властей, и озаботиться при этом как возможным ограничением пределов местностей, на которые они распространяются, так и допущением вызываемых ими стеснений прав частных лиц только в случаях, действительно угрожающих государственной безопасности;

6) для закрепления выраженного Нами в Манифесте 26-го февраля 1903 г. неуклонного душевного желания охранять освящённую Основными Законами Империи терпимость в делах веры, подвергнуть пересмотру узаконения о правах раскольников, а равно лиц, принадлежащих к инославным и иноверным исповеданиям, и независимо от сего принять ныне же в административном порядке соответствующие меры к устранению в религиозном быте их всякого, прямо в законе не установленного, стеснения;

7) произвести пересмотр действующих постановлений, ограничивающих права инородцев и уроженцев отдельных местностей Империя, с тем, чтобы из числа сих постановлений впредь сохранены были лишь те, которые вызываются насущными интересами Государства и явной пользой Русского Народа,

и 8) устранить из ныне действующих о печати постановлений излишние стеснения и поставить печатное слово в точно определённые законом пределы, предоставив тем отечественной печати, соответственно успехам просвещения и принадлежащему ей вследствие сего значению, возможность достойно выполнять высокое призвание быть правдивой выразительницей разумных стремлений на пользу России.

Предуказывая на сих основаниях ряд предстоящих в ближайшем будущем крупных внутренних преобразований, часть которых, по прежде данным Нами указаниям, подвергается уже предварительному исследованию, Мы с тем вместе, по разнообразию и важности сих преобразований, признаём за благо установить сам порядок для обсуждения способов наиболее быстрого и полного их осуществления. В ряду государственных Наших учреждений задача теснейшего объединения отдельных частей управления принадлежит Комитету Министров; вследствие сего повелеваем Комитету Министров по каждому из приведённых выше предметов войти в рассмотрение вопроса о наилучшем способе приведения в жизнь намерений Наших и представить Нам в кратчайший срок свои заключения о дальнейшем, в установленном порядке направлении подлежащих мероприятий. О последующем ходе разработки означенных дел Комитет имеет Нам докладывать.

К исполнению сего Правительствующий Сенат не оставит учинить надлежащее распоряжение.

На подлинном Собственною Его Императорского Величества рукою подписано:

„НИКОЛАЙ“

В Царском Селе,

12-го декабря 1904 года.

Правительственное сообщение. С. 1589–1590

Осенью текущего года в Петербурге происходили собрания некоторых гласных разных губернских земств, выразившие ряд пожеланий о необходимых, по мнению участников их, реформах внутреннего управления Империей. Пожелания эти сделались предметом обсуждения печати, различных созывавшихся для сего или по иным поводам собраний, а также, вопреки требованиям закона, обсуждались в заседаниях некоторых городских дум и земских собраний. Под влиянием лиц, стремящихся внести в общественную и государственную жизнь смуту и воспользовавшихся возникшим в обществе волнением умов, преимущественно в восприимчивой среде молодёжи, – в некоторых городах Империи произошёл ряд шумных сборищ, заявлявших о необходимости представить Правительству различные требования, недопустимые в силу освящённых Основными Законами Империи незыблемых начал нашего государственного строя, и целыми скопищами устраивались уличные демонстрации, причём оказывалось полиции и властям открытое сопротивление. Такое движение против существующего порядка управления, чуждое Русскому народу, верному исконным основам существующего государственного строя, старается придать означенным волнениям несвойственное им значение общего стремления. Охваченные этим движением лица, в забвении тяжёлой годины, выпавшей ныне на долю России, ослеплённые обманчивыми призраками тех благ, которые они ожидают от коренного изменения веками освящённых устоев русской государственной жизни, сами того не сознавая, действуют на пользу не Родины, а её врагов.

Законный долг Правительства ограждать государственный порядок и общественное спокойствие от всяких попыток прервать правильный ход внутренней жизни, – поэтому всякое нарушение порядка и спокойствия и всякие сборища пративо-правительственного характера должны быть и будут прекращаемы всеми имеющимися в распоряжении властей законными средствами, а виновные в сих нарушениях, особенно же лица, состоящие, на государственной службе, будут привлекаемы к законной ответственности. Земские и городские установления и всякого рода учреждения и общества обязаны не выходить из пределов предоставленных их ведению предметов и не касаться тех вопросов, на обсуждение которых они не имеют законного полномочия; председатели же общественных собраний, за допущение в них обсуждения не относящихся к их ведению вопросов общегосударственного свойства, подлежат ответственности на основании действующих законов. Органы печати, при трезвом отношении к текущим событиям и при сознании лежащей на них ответственности, должны, с своей стороны, внести необходимое успокоение в общественную жизнь, уклонившуюся в последнее время от правильного течения.

Новое прошение старообрядцев. С. 1590–1592

Нам доставлена копия прошения, поданного старообрядцами новому Министру Внутренних Дел. Содержание этого прошения небезынтересно и для деятелей миссии. Вот оно:

При вступлении своём в управление Министерством Внутренних, дел Ваше Сиятельство благоволили возвестить, что в основу предстоящей созидательной деятельности вашей будут положены начала, провозглашённые с высоты престола в Всемилост. Манифесте 26 февр. 1903 года ради единой великой цели – „блага народа“.

Столь знаменательные слова и заявления искреннего благорасположения и доверия к населению, к его сословным и вероисповедным, группам, дают нам смелость обратиться к Вашему С-ву с нижеследующей просьбой.

Старообрядцы, приемлющие Белокриницкое священство, представляют из себя обширную общественную группу, содержащую все догматы и таинства Христианской Вселенской церкви, какие исповедует и господствующая русская церковь; кроме того в старообрядчестве свято и нерушимо соблюдаются древле-русские устои и благочестивые обычаи; они возносят молитвы за Царя, как помазанника Божия, беспрекословно несут все государственные повинности, и всегда готовы жертвовать и достоянием, и жизнью своей за веру, Царя и отечество.

Уже в силу этого, т. е. в силу своего религиозно-нравственного учения, мы, старообрядцы, не представляем чего-либо вредного в религиозно-политическом отношении. Между тем существующее относительно старообрядцев законодательство, не исключая даже позднейшего закона 3 мая 1883 года, признаёт нас лишь „терпимыми“ наряду с сектантами, отрицающими вероучительные догматы и таинства, и не имеющими с нами ничего общего.

Будучи „терпимыми“ и не имея хотя бы некоторых прав на свободное отправление богослужения и правильное внутреннее устроение прав, коими в полной мере пользуются не только лютеране и католики, но даже евреи, татары и язычники, мы находимся в крайне неопределённом и тягостном положении. Так, хотя по закону мы находимся в ведении М-тва В. Д. и подведомственных ему лиц, и учреждений, но фактически всецело (?) зависим от правительствующего Синода, от его взглядов и решений. История старообрядчества полна такими примерами. Так, в 1900 году, по настоянию синодальной власти, от наших духовных пастырей стали требовать подписки не именоваться духовным званием, дающим право совершать богослужение, законом 3 мая 1883 года дозволенное. Факт этот был явным нарушением начала веротерпимости, установленный законом.

Эти и им подобные примеры вынудили старообрядцев утруждать Его Императорское Величество просьбой оградить нас от таких стеснений и сохранить за нами хотя ту терпимость, которая нам дарована упомянутым выше законом. По поводу этого ходатайства Его Вы-ство г. министр внутр. дел Дим. Сер. Сипягин осчастливил нас милостивыми словами от имени Его Императорского Величества, заявив, что закон 3 мая 1883 года никакому изменению подвергнут не будет и никаких новых мероприятий по этому вопросу Его Величество допускать не желает. И действительно, после этого мы вздохнули облегчённо; с наших пастырей перестали требовать подписки об отказе от своего духовного звания и вообще от высших правительственных лиц и учреждений мы ничего, кроме милостей, не видели. Для нас также чрезвычайно дорого было то, что предшественник Ваш Его Высокопревосходительство Вячеслав Константинович фон-Плеве, идя навстречу нашим нуждам и обещая подвергнуть их всестороннему обсуждению, словесно разрешил нам делать свои съезды для обсуждения своих церковно-общественных вопросов и дел. В объяснительной записке и прошении, поданных г. министру внутренних дел в марте и сентябре 1903 г. и представляемых при сём в копиях, мы подробно изложили главнейшие свои нужды и возбудили ходатайство о том, чтобы: 1) нам представлено было право иметь церковно-общественную собственность, в случае напр. отказа по духовным завещаниям; 2) освободить наших детей от обязательного слушания уроков закона Божия, так как на сих уроках могут касаться обрядовой разницы в полемическом тоне; 3) допускать наших духовных лиц в больницы для напутствования умирающих старообрядцев 4) вести записи браков наших в метрических книгах и вообще ведение метрических записей наставниками и проч.

Не имея пока определённых известий о движении своего ходатайства, мы осмеливаемся всепокорнейше просить Ваше Сиятельство войти в наше крайне тягостное и неопределённое положение и милостивым рассмотрением наших нужд дать благоприятный исход нашему ходатайству на началах возвещённой Вами веротерпимости.

При сём прилагаем копии: 1) с прошения 49753 старообрядцев Его Императорскому Величеству Государю Императору, поданного в декабре 1900 г.; 2) справки, приложенные при прошении Государю Императору; 3) объяснительная записка, поданная г. министру Внутренних дел фон-Плеве в марте 1903 г. и 4) ему же прошение, поданное в сентябре 1903 г Всепреданнейшие слуги, Старообрядцы.

Дело Кащеевых в бакинском окружном суде. С. 1592–1594

Бакинский купец Ефрем Михайлович Кащеев предъявил в бакинском окружном суде иск к своему брату, Николаю, и жене и дочерям покойного брата своего, Александра – Степаниде, Анастасии и Надежде Кащеевым о наследстве. Содержание этого дела, касающегося важных сторон молоканского быта, – по словам „Бак. Изв.“, – заключается по исковому прошению в следующем.

У жителя селения Дедово, Покровской волости, Оренбургской губернии и уезда, Михаила Кащеева, православного исповедания, от законного брака его с женой Прасковьей родились три сына: Николай, Александр и Ефрем, крещённые по обряду православной церкви. Через некоторое время после рождения сыновей Кащеев – отец отпал от православия и сделался приверженцем секты молокан, по обнаружении чего был разлучён с детьми и сослан в Баку.

В 1882 году Кащеев, вследствие его ходатайства, был помилован, записался в купцы и вместе со своими сыновьями начал заниматься торговыми делами в Баку и Астрахани. По смерти его, в 1889 году, всё его имущество перешло к сыновьям.

Брат истца, Александр, вступил в сожительство с Степанидой Ногорновой, именующейся Кащеевой, и у них родились дочери Анастасия (в 1882 г.) и Надежда (в 1883 г.). Будучи от рождения и по крещению православными, Александр Кащеев и Степанида Афанасьевна, однако, выдали себя за молокан и, ссылаясь на Высочайше утверждённое 19 апреля 1874 года мнение Государственного Совета об установлении метрических книг для записи браков раскольников, внесли в книгу астраханской городской полиции запись о браке своём и о рождении дочерей.

15 сентября 1900 года Александр Кащеев скончался, не оставив завещания, в виду чего жена и дочери покойного возбудили в охранительном порядке ходатайство в бакинском окружном суде об утверждении их в правах наследства. Ходатайство жены покойного было уважено; просьба же дочерей отклонена, на том основании, что Александр Кащеев при жизни своей не узаконил их установленным порядком: дело это по жалобе просительниц находится на рассмотрении судебной палаты. Основываясь на этих отношениях ответчиц к покойному Александру Кащееву, он, совместно с ответчиком Ник. Кащеевым, пользуется и распоряжается имуществом покойного.

Последнее заключается в половинной части имущества, принадлежащего торговому дому „Братья Кащеевы“, который был учреждён Александром и Николаем Кащеевыми на правах полу-товарищей по договору от 10 января 1890 года.

Истец заявляет, что подобное распоряжение имуществом тор. дома незаконно, так как единственными наследниками Александра Кощеева являются в разных долях, только родные покойного – Николай и Ефрем. Заявление это подкрепляется следующими соображениями: как выше сказано, Александр Кащеев и ответчица Степанида родились православными, значит, сочетаться браком иначе, как по обряду православному, не могут (ст. 65, I ч.), если бы даже Степанида принадлежала к расколу, то это значения не имеет, так как, по 33 ст. X т. I ч., если православный хочет вступить в брак с раскольницей то такой брак может состояться только по принятии ею православия.

Таким образом ясно, что если православный вступил в брак, запрещённый по 62-й ст. или в брак иной христианской веры, совершенный по обряду той веры, то такой брак нуждается в уничтожении при участии суда духовного (1337–1345 ст. уст. гражд. судопр.).

Но, если православный венчался, например, по магометанскому обряду, хотя бы с православной, то разумеется, что такое бракосочетание в уничтожении не нуждается, потому что, в сущности, брака вовсе не было, в раз в таковом не было участия христианской церкви. То же самое и в настоящем случае: Александр и Степанида без всякого участия церкви хотели узаконить своё сожительство тем, что они, выдавая себя за сектантов, скрыли, что они по рождению принадлежат к православию (вопреки приложению к ст. 1093 IX т. § 17), внесли свой брак в полицейскую книгу. За этот поступок они в силу 187–206 ст. улож. о наказ., подлежали уголовной каре, а если это деяние наказуемо, то, разумеется, что оно не может служить источником каких-либо прав (ст. 1529 Х т. I ч.). Но во всяком случае брака не было и Александр Кащеев записал в полицейскую книгу несуществующий факт, а несуществующие не нуждается ни в уничтожении, ни в расторжении.

Из всего этого истец выводит, что брат его состоял с ответчицей Степанидой лишь в сожительстве, почему она не может быть признана его законной женой, а дочери – законными детьми, и потому ответчицы никаких прав на наследство Александра иметь не могут.

Относительно бесправия дочерей прибавляется ещё и то, что они не узаконены при жизни отца (144, ст. X т. I. и 1460¹³ ст. уст. гр. суд.).

На основании вышеприведённых данных истец просил: утвердить его в наследственных правах в половинной части всего имущества, оставшегося после смерти Александра и постановить о допущении сына, Ефрема Кащеева, к общему владению с его сонаследником, братом, Николаем; признать за ним (истцом) право на половину доходов, по всех с имущества Александра со дня его смерти по день признания истца, и решение подвергнуть предварительному исполнению.

Резолюцией суда постановлено уважить иск Ефрема Кащеева во всех частях, отказать в ходатайстве о допущении предварительного исполнения („СПб. Вед.” № 316, 17 ноября).

Присоединение к православию раскольничьего начётчика К. Уланова. С. 1594–1596

В г. Режице, в соборном храме торжественно присоединён епархиальным миссионером о. И. **енсновичем раскольничий начётчик Кондратий Иустинов Уланов, крестьянин д. «Большие Гарнцы», Макашанской волости, Режицкого уезда, 43 лет, его жена Агриппина Косьмина 38 л. и дети их: Онисифор 13 л., Ольга 8 л., Мария 7 л. и Константин 6 л.

Присутствовали на торжестве не только православные, но и раскольники.

По окончании чина присоединения о. миссионер произнёс речь в ответ на которую Уланов сказал следующее:

Ваше Высокоблагословение. Отец. Миссионер!

Ещё так недавно я был борцом раскола против святой церкви и теперь Господь сподобил меня и моё семейство соделаться её чадами.

Въ дьтетве я научился читать и писать от домашнего малограмотного учителя и с того времени я возымел желание изучить всё Божественное Писание. Мне хотелось защищать раскол, который я считал непогрешимым, и побеждать святую Церковь Христову.

Теперь мои мысли кажутся мне безумными. Можно ли познать всё, можно ли побороть невесту Христову, можно ли против рожна прать?!

Я прожил на белом свете 43 года, побывал в девяти губерниях, 15 лет я читал и пел на клиросе, читал даже Евангеле за наставника и изучил весь устав. И на своём веку многое а видел и многое слышал.

Покидая раскол и присоединяясь к святой Христовой Церкви, я имею желание кое что рассказать.

Теперь я убедился, что ревность моя была не по разуму.

Теперь мне Господь посылает смирение, которого раньше я не имел. Гордость ослепляла меня, как ослепляет и других раскольников. Мне думалось, что всё то, что наше раскольничье, то хорошо, и что не наше – то плохо. Вот почему я не только отрицал Церковь Христову и её святыню, но и радовался, когда мои одноверы поносили её и сам поносил. Мы старались соблазнять православных на грех, а потом потешались; старались совращать их в раскол, радовались их беде, если они не покидали св. Церковь.

Я помню немало случаев, когда мы радовались несчастной смерти коренного православного или единоверца, и говорили: «Так им и надо: бесовы к бесу и пошли!»

Мы даже выдумывали, что будто бы умершие коренные православные и особенно единоверцы по ночам встают из гробов и ходят; при погребении же обращённых к Церкви лиц духовенство поминает будто бы отпадшими. Очень много есть людей, особенно неграмотных, женщин и детей, которые верят таким выдумкам. Нас же это радовало, и мы думали, что таким недостойным способом службу приносим Богу.

Вот какое у нас было безумие.

Теперь же мне страшно и срамно подумать обо всём этом. Страшно подумать и о том состоянии, в котором я находился и находятся ещё и теперь мои собратья раскольники. Крестил меня мирянин, не имеющий на то права, крестил он в неосвящённой воде и не по чину.

Печати дара Святого Духа он на мне не запечатлел.

Такому же мирянину я открывал свою душу, каялся в своих грехах, но очищения от них не получал.

Все прочие таинства я отрицал.

Церкви Христовой и её пастырям я не повиновался. Даже святых Таин Тела и Крови Искупителя нашего я не принимал.

Всё это противно Божественному учению.

Вот какое окаменелое сердце бывает у нас, раскольников.

Отпадши от святой матери и невесты Христовой – Церкви, раскольники не имеют между собой мира и единомыслия, в чём мне пришлось убедиться не только в разных губерниях матушки России, но и здесь на родине – в г. Режице.

Есть у нас тут на глазах Аггеевцы, Крутовцы, Скриповцы и не так давно были поповцы австрийского согласия. Не стану называть имена живых ещё людей – законодателей этих новых вер. Не стану рассказывать подробностей об отнимании у всех раскольников одной режицкой молельней самоваров, и о других подобных историях.

Мы всегда хвастаемся своим благочестием. Мы имеем свою отдельную чашечку для пищи, и избегаем иностранной одежды, не употребляем пуговиц, остригаем волосы на голове в три приёма во образе святой Троицы, имеем подручники; некоторые из нас вытирают дверную клямку⁵⁸⁸ после прикосновения к ней мирского человека, женщины, идя в молельню, не могут узелком завязать платок. Если некоторые раскольники обедают и в это время придёт, и помолится мирской человек, то пища, находящаяся на столе, считается осквернённой и выбрасывается вон. Во время Богослужения в молельнях мирским не дозволяется молиться и даже в некоторых молельнях совершать на себе крестное знамение.

В этом ли учение Христово и такому ли благочестью Он научил Своих последователей? Всё это долго мучило меня, но я старался отгонять от себя такие мысли и найти защиту раскола.

Милосердый Господь сжалился надо мной безумным. Он не захотел моей погибели и открыл мне Свой свет.

Благодарю Господа и буду стараться служить святой Церкви Христовой, чтобы от отчасти загладить мою безумную ревность, побуждавшую меня на борьбу против святой Христовой Церкви!

Душевно желаю, чтобы и собратия мои последовали моему примеру, преложив гордость на смирение, и обратились бы к чадолюбивой матери Церкви Христовой.

По произнесении этой речи Улановым, подал о. миссионер ему святой крест и приветствовал братским лобзанием; главу семьи благословил при этом иконою Рождества Христова, а прочих иконами Спасителя, Пресвятой Богородицы, Св. Марии Магдалины и Преп. Серафима. Восприемники: земский начальник Михаил Радионович Депрерадович, полковник Михаил Иванович Воробьев и многие другие лица сердечно поздравляли новообращённых сынов Церкви.

Уланов человек очень начитанный, выступавший обыкновенно на беседах в качестве со-вопросника и защитника раскола. Ещё и на последней моей беседе он выступал в этой роли. Жизни он хорошей и имеет одобрительные о себе документы.

После последней Режицкой беседы я несколько раз побывал у Уланова, и он у меня, причём он приводил с собой и жену свою.

И вот милосердый Господь привёл в ограду святой Своей Церкви боровшихся против неё.

Переход Уланова радует наше православное стадо и наносить чувствительный удар местному расколу.

Сближение раскольников с православными. С. 1596–1597

В отношении наших раскольников к православной Церкви наблюдается местами большая перемена к лучшему. Одно из наблюдений в этом роде отмечено в резолюции преосвященного орловского на докладе исп. об. епархиального миссионера о посещении им в августе, с миссионерской целью, прихода с. Черни, Кромского уезда. Здесь выражено:

Нужно считать утешительным явлением, что раскольники с. Черни вышли из замкнутого своего положения, перестали чуждаться православных, ходят в нашу церковь, служат в ней молебны, лобызают св. иконы, ставят перед ними свечи и принимают благословение у священника.

Преосвященный нашёл нужным, чтобы при посещении чернскими раскольниками церкви предоставлялись им такие места для стояния, чтобы они видели всю красоту нашего богослужения и чувствовали братское отношение к ним православных. Орловскому петропавловскому братству предложено позаботиться о бесплатной раздаче жителям с. Черни противо-раскольнических книг и о замене в приходской церкви католических икон XVIII в. иконами византийского письма. Местному причту указано усилить пастырско-просветительную деятельность и тщательно наблюдать за состоянием храма, во избежание нареканий от старообрядцев.

Высокопреосвященный Сергий, архиепископ Владимирский. (Некролог). С. 1597

20 ноября скончался известный иерарх Русской Церкви, архиеп. Владимирский Сергий, после свыше полувекового служения Православной Церкви.

Почивший архипастырь, в мире Иван Спасский, родился в Костромской губернии (1830 г.) и воспитывался сначала в местной семинарии, а затем в Киевской духовной академии. По окончании курса со степенью магистра богословия (1853 г.), он занял место преподавателя в родной семинарии, но, по смерти супруги, в 1858 году принял монашество, с именем Сергия и состоял инспектором, сначала вифанской, затем московской семинарии, позже назначен архимандритом-ректором Вифанской семинарии (1864–1874 гг.). Помимо административных должностей на духовно-педагогическом поприще он имел настоятельство в московских монастырях – Знаменском и Андроньевском (1861–1882 гг.).

После почти тридцати летнего служения в семинариях и двух обителях Москвы, почивший был хиротонисан в архиерейский сан и состоял епископом Ковенским, викарием Литовской епархии (1882–1885 гг.), епископом Могилевским (1885–1892 гг.) и архиепископом Владимирским (1892–1904 гг.).

Покойному архиепископу Сергию принадлежит ряд духовно-литературных сочинений, из них некоторые имеют важное миссионерское значение. Вот перечень его сочинений: „Исследование библейской хронологии“ (Киев 1857 г.), „Иверская икона Богоматери“ (1879 г.), „О почитании святых икон“ (1887 г.), „Беседы об основных истинах Православной Церкви“ (четыре издания), „Избранные жития Святых“ (1893 г.), „Преподобный Михаил Малеин“ (1896 г.), „Св. Симон, епископ XIII века“ (1899 г.) и др. Особенно же важен известный его труд – „Полный месяцеслов Востока“ (Μ. 1875 г., два тома), доставивший автору степень доктора богословия. Почивший архипастырь был неленостным проповедником. Плод его проповеднических трудов – „Полный круг поучений“ в двух частях.

Пожертвования. С. 1598

а) От прихожан Успенской церкви слоб. Петропавловки Староб. уезда Харьков. губ. на духовный подарок воинам Дальн. Востока 4 руб.

б) От Иеродиакона Тульского Щегловского моностыря Фомы 200 брошюр для отсылки воинам Дальнего Востока.

Отчёт Конторы редакции о пожертвованиях, поступивших в 1904 г. С. 1598

С февраля месяца с. г. и по настоящее время всего пожертвований поступило:

а) На дело снабжения на Дальнем Востоке армии и флота священными пред-метами и посылку в достаточном числе священнослужителей (см. наш журнал №№ 4, 5 и 7) = 58 руб. 28 коп. Означенная сумма сдана в хозяйственное Управление при св. Синоде под квитанцию от 20 мая с. г. за № 124.

б) В пользу раненых воинов Дальнего Востока 78 руб. 17 коп. Деньги эти переданы в Главное Управление Российского Общества Красного Креста под квитанции от 19 мая с. г. № 48856 =10 руб., от 19 августа №52622 = 45 руб. и 16 ноября № 56806 = 23 руб. 17 коп. всего 78 руб. 17 коп.

в) На усиление флота 23 руб. 17 коп. (см. журн. № 17). Деньги отправлены в Комитет Его Императорского Высочества Великого Князя Михаила Александровича на усиление флота под квитанцию от 13 ноября за № 255273.

г) В пользу голодающих казаков – 14 руб. (см. журн. № 7 и 9). Послано казакам забайкальской обл. через свящ. Усть Кастинской церкви о. Вениамина Бельтокова под квитанц. от 10 мая № 514 = 10 руб. и от 11 ноября № 657 = 4 руб.

д) На дело снабжения войск Дальнего Востока книгами религиозно нравственного содержания поступило (см. №№ 8, 9, 10, 11, 13 и 20) 135 руб. и от лиц, пожелавших остаться неизвестн. 150 руб. всего 285 руб. Отправлено через С.-Петербургское Общество грамотности под расписки: в марте 1000 экз. разн. назв. и 22 апреля 2000 экз. разн. назв. (см. № 7 журн.) на сумму 200 руб. 4 июня 25 пачек 2300 экз. разн. назван. на сумму 210 руб. 8 июня 175 экз. евангел. на сумму 5 руб. 22 июня 10 пачек разных книг и брошюр как присланных жертвователями в редакцию так и от редакции. 23 сентября 7 пачек также пожертвованных разными лицами и 7 октября передано через канцел. Его Императорского Высочества Великого Князя Петра Николаевича для 1-го понтонного сапёрного батальона 1000 экз. брошюр „Духовный подарок православ. русск. воину действ. армии Дальн. Востока“ на сумму 70 руб. Всего же отправлено и кроме книг и брошюр, поступивших натурой, на сумму – 485 руб.

(Впечатления миссионера).

„Не человек для субботы, а суббота для человека“ (Мк.2:27).

Со столбцов „Нового времени“ долго не сходила полемика возбужденная синодальным распоряжением касательно браков, дозволенных разведённым супругам. В то время, как одни писатели, – в частности Μ. О. Меньшиков, – находили распоряжение Св. Синода гуманнейшим и достойным всякого сочувствия, – другие, как А. А. Киреев, „даже до сего дне“ подвергают его сомнению и отрицанию.

А. А. Киреев писал, что он не может согласиться с новым направлением нашего брачного законодательства, не смотря на всю богословскую эрудицию, положенную в основу его. Он говорит, что „во всей этой массе исследований, данных, статей римско-византийского права и потонули те тексты Евангелия, которые для меня... гораздо ценнее всевозможных юстиниановских пандект⁵⁸⁹, новелл, с глоссами⁵⁹⁰ и без глосс, мнений и соображений всяких учёных юристов, канонистов и т. п.“... (Нов. Вр. № 10311).

Таким образом, А. А. Киреев с высоким христианским одушевлением ревнует о чистоте Евангельского учения. Он убеждён, что полемику свою ведёт именно „под покровом Евангельских текстов“, и он пишет: „я ставлю вопрос принципиальный: как смотрит Спаситель на развод вообще? Он его запрещает... Далее: если однако разведённые сочетаются браком, как смотрит Господь на этот „брак“? Он называет его „прелюбодеянием“! Кажется ясно!“ (там же).

При таком освещении предмета, наше новое брачное законодательство представляется А. А. Кирееву поспешным, ошибочным, сделанным в угоду суетному требованию времени; а иные из духовных авторов склонны считать его даже „роковой ошибкой“⁵⁹¹.

Однако столь суровые приговоры нуждаются в тщательной проверке. Это мы должны сказать особенно о мнении почтеннейшего А. А. Киреева. Оно высказано писателем, разносторонне образованным и безусловно преданным Православной Церкви. – С такими мнениями „духовно-миссионерскому миру“ необходимо серьёзно считаться.

Что же: ужели можно говорить, что в распоряжении Св. Синода от 28 мая сказалась поспешность или своего рода суетная угодливость „сынам века сего“?

Такое мнение нам представляется несправедливым. Из исторической справки, относящейся к данному вопросу и приведённой в 44 № „Церк. ведом.“ за текущий год, открывается, что вопрос о всегдашнем безбрачии виновных супругов, после их развода, в 80-м году прошлого столетия был предметом обсуждения „целого сонма русских духовных и светских богословов“. Большинство этих богословов, после обстоятельных и всесторонних изысканий, тогда же пришли к заключению „о полнейшей возможности допустить для лиц, виновных в нарушении святости брака прелюбодеянием, по расторжении их прежнего брака, вступать в новое супружество, с соблюдением при этом особых условий.

В таком именно смысле высказались профессора канонического права Лашкарев, Бердников, Павлов и Суворов ( – стр. 1746). К ним же по воззрениям примыкает достойнейший Н. А. Зозерский, проф. Моск. Дух. Акад.

Несмотря на всю авторитетность этих учёных и настойчивое требование жизни, – Св. Синод не сразу склонился к новому постановлению о браке. Предварительно он снёсся по возбужденному вопросу с восточными патриархами. И только вслед за получением от них ответов, – причём большинство патриарших голосов вполне одобряло предположение нашего Св. Синода, – было приступлено к узаконению о возможности браков между разведёнными супругами. –

В виду сказанного, кажется, речи не может быть о поспешности и излишней угодливости в деянии нашего Св. Синода. – Наоборот: во всём, касающемся нового закона, была соблюдена осмотрительность; к постановлению было приступлено после значительных учёных и канонических справок, а самое главное – с согласия и одобрения восточных патриархов.

Значит, православные христиане с полным доверием должны отнестись к благостному решению Св. Синода. – Но А. А. Киреев усматривает в нём противоречие Евангелию и во имя своей любви к слову Божию осуждает позволение разведённым супругам вступать в новые браки. Такое воззрение нашло себе единомысленного автора на страницах „Миссионерского Обозрения“⁵⁹². – В результате новый закон в нашей журналистике подвергся сомнению и отрицанию...

Как же, в самом деле, Господь смотрит на развод? Правда-ли, что для всяких браков Он отвергает его „принципиально“?

Учение о разводе содержится у трёх Евангелистов и у Ап. Павла. Ев. Матфей о разводах говорит в двух местах от имени Господа – и в обоих случаях одинаково. В гл. 5-й его Евангелия мы читаем: „сказано, что, если кто разведётся с женою своею, пусть даст ей разводную (Втор.24:1). А я говорю вам: кто разведётся с женою своею, кроме вины любодеяния, тот подаёт ей повод прелюбодействовать; и кто женится на разведённой, тот „прелюбодействует“ (Мф.5:31–32).

Подобное этому написано в 19 гл. Ев. Матфея: „приступили ко Христу фарисеи и, искушая Его, говорили Ему: по всякой ли причине позволительно человеку разводиться с женою своею?“

Господь ответил: кто разведётся с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведённой прелюбодействует“ (Мф.19:3,9).

Итак, по Евангелию Матфея, смысл Господних изречений о брачных разводах ясен. Спаситель учит, что только прелюбодеяние одного из супругов может служить достаточным основанием для развода.

У Евангелистов Марка и Луки изложена несколько сжатей заповедь Христа; у них она и категоричней. Эти Евангелисты так передают слова Христовы: „кто разведётся с женою своею, и женится на другой, тот прелюбодействует от неё; и если жена разведётся с мужем своим и выйдет за другого, прелюбодействует“ (Мк.10:11,12 ст. сн. Лк.16:18 ст.).

По поводу приведённых текстов в нашей богословской литературе ещё недавно происходили оживлённые рассуждения. Подняты они были гр. Толстым, отвергавшим законность развода вообще.

Как мы видели, Евангелие Матфея не благоприятствует такому суровому мнению. Граф это сознавал и вот он начал отвергать подлинность речи Господа в Евангелии Матфея. Критики учения гр. Толстого, и особенно блаженной памяти проф. Гусев, доказали всю произвольность и не научность утверждений графа. – Если идти, в самом деле, по этой дороге, можно дойти до вывода, что у Евангелистов Марка и Луки слова Господни изложены тоже не полно и с пропуском, тогда придётся допустить, что в Евангелиях не содержится подлинного Христова учения о разводе... Но это бездоказательная крайность, которой, мы надеемся, не разделяет А. А. Киреев, а тем более не утверждают его единомышленники из наших братьев.

Таким образом, без излишних филологических справок мы скажем, что заповедь Спасителя о разводе изложена у всех Евангелистов точно и правильно. Нам нужно лишь понять её во всей чистоте и согласить евангельские разночтения.

Что же Своей заповедью о разводе объявляет нам Господь?

Прежде всего то, что по идее, по началу, брак между людьми не есть внешнее и случайное сопряжение супругов. В браке муж и жена входят в теснейшее общение между собой на подобие единения Христа с Церковью (Еф.5:25). Разрывать поэтому брак, заключённый „в Господе“ (1Кор.7:39), по всякой причине – дело Богу противное. – Подтверждая сказанное, св. Златоуст пишет: как люди „произошли от одного корня, то и должны соединяться в одно тело... Следственно, как рассекать плоть есть дело беззаконное, так противно закону и разлучаться с женою“ (Бес. на Мф. ч. III, изд. 1839 г. стр. 60, 61).

Эту истину о браке проповедует св. ап. Павел. Он к коринфянам говорит: „вступившим в брак не я повелеваю, а Господь: жене не разводиться с мужем... и мужу не оставлять жены своей“ (1Кор.7:10,11).

До коих же пор муж обязан не оставлять жены своей?

До смерти. Смерть плотская разрывает то, что „Бог сочетал“ для всегдашнего сопряжения. Потому ап. Павел молодым вдовицам не только советует, а, во избежание блуда, повелевает вступать в новые браки. Он говорит: „я желаю, чтобы молодые вдовы вступали в брак, рождали детей“... (1Тим.5:14).

Итак, смерть полагает конец брачным обязательствам супругов. Смерть телесная... А разве духовная смерть менее в данном отношении значительна? Разве благодать брака может почивать на людях, нравственно умерших?..

Не может. Вот почему – по Евангелию Матфея – Господь позволил разводиться супругам по вине прелюбодеяния одного из них. Ибо прелюбодеяние в супружестве равносильно духовной смерти его. Супруги, при заключении брака, дают обет Богу и людям пребывать в теснейшем единении между собой, „как одна плоть“ (ср. Еф.5:28). Когда же после один из супругов впадает в грех прелюбодеяния, – он выходит из благодатного единения с другим супругом – своей половиной. Он духовно умирает. И если он живёт вместе с женой или мужем, – это уже не жизнь благословенная „в Господе“, а сплошное мучение. Такие блудники – супруги ссорятся между собой, взаимно ненавидят друг друга, – иными словами: они духовно разлагаются, как тела, из которых вышла жизнь.

Чтобы положить конец противоестественным бракам, Господь и допускает разводы „словесе разве любодейна“. Ев. Матфей, говорящий об этом, не только не разнится с другими Евангелистами, – но поразительно и с божественной глубиной дополняет их.

Наше соглашение Евангельских разночтений о разводе подтверждается духом апостольских заповедей о том настроении с которым мы обязаны приступать к таинствам вообще. По учению апостольскому, благодать Божия в таинствах действует непременно. Но от нашего произволения зависит то, чтобы она проявлялась в нас ко спасению нашему во Христе и чтобы удерживала в человеке свойства, ради которых совершаются сами таинства церковные.

Для подтверждения слов своих мы приведём учение ап. Павла о таинстве Причастия. Это таинство, по Божественному предназначению, должно единить нас с Сыном Божиим, Спасителем нашим. Оно должно даровать нам жизнь вечную в Боге (Ин.6:54). – Однако всегда ли такими плодами обнаруживается в нас таинство Причащения?

Нет. Предупреждая нас о том, ап. Павел пишет: „да испытывает человек себя, и таким образом пусть ест от хлеба сего и пьёт из чаши сей. Ибо кто ест и пьёт недостойно, тот ест и пьёт осуждение себе, не рассуждая о Теле Господнем. Оттого многие из вас немощны и больны, и не мало умирает“ (1Кор.11:28–30).

Эти слова апостольские истинно умудряют нас во спасение. Из них мы видим, что через Причастие не всем христианам подаётся благодать Божия, обязательно вводящая их в жизнь вечную. И потому причащаться мы должны не только „с верой и любовью“, но и „со страхом Божиим“, да не суд себе ядим и пьем из чаши Христовой.

То же, без сомнения, нужно сказать о таинстве брака. Недостойно приступающие ко алтарю Богом венчаются в мужа и жену, – но не для благословенного и счастливого сожительства, не для благодатного рождения детей, – а для всегдашнего наказания их за нечестие, „дондеже обратятся в правду покаянием“.

Если же теперь этого обращения от тёмных дел в браке не происходит, – если чем дальше идёт время, тем больше и усугубляется его преступность, – почему такой брак не может быть расторгнут?

По Евангелию Матфея Господь даёт право на расторжение браков по вине прелюбодеяния... И мы удивляемся, как гр. Толстой, всю жизнь проповедующий о служении Богу по совести, – наконец стал рабом буквы, а не Духа. Наше удивление доходит до крайности, когда на точку зрения законнического формализма становятся такие истинно-православные и русские люди, как А. А. Киреев...

Из сказанного в кратких словах открывается следующее соглашение евангельских разночтений о брачном разводе: Евангелисты Марк, Лука и ап. Павел говорят об идеале брака только, а потому не допускают его развода вовсе; в Ев. Матфея упоминается уже о печальной действительности, о прелюбодеянии, – которое само собой даёт повод к законному расторжению брачных связей. Своим соглашением мы не только не затемняем чистоты Евангельского учения, а утверждаем его богодухновенную подлинность против формализма современных писателей.

Переходим теперь ко второму вопросу г. Киреева. Правда-ли, что Господь новые браки разведённых супругов называл „прелюбодеянием“?

Да, если слова Христовы о разводе читать по евангелию Марка или Луки отрывочно. Но если слова эти снести с соответствующим свидетельством из Евангелия Матфея, – картина меняется. Окажется тогда, что брак для разведённых супругов будет прелюбодеянием действительно, если он заключён между ними, „кроме словесе любодейна“ По вине же прелюбодеяния одного из супругов, брак их может быть расторгнут. Но в связи с этим у Ев. Матфея идёт речь о браках между разведёнными супругами. Он пишет: „кто разведётся с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует“... (Мф.19:9).

Значит, если грех прелюбодеяния супругов расторгает их брак, тот же грех даёт право разведённым искать нового супружества. К такому заключению приводит нас простая логика повествования Евангелиста Матфея.

Наше заключение не опровергается учением Христовым: в Евангелиях ничего положительного не говорится о том, можно разведённым супругам вступать в новые браки, или нет?

По-видимому, судьба нашего заключения ухудшается вследствие слов ап. Павла. Этот апостол пишет: „если жена разведётся, то должна оставаться безбрачной, или примириться с мужем своим“... (1Кор.7:11).

Таково желание св. апостола. Конечно, оно направлено к созиданию, а не к разрушению Церкви (2Кор.13:10). Апостол хочет, чтобы разведённая женщина свободно служила Господу, не связывая себя новыми брачными узами. – А если однако она не может „вместить“ своего жребия? Пусть сойдётся с мужем своим, поучает апостол. А если это невозможно, – если муж гонит от себя несчастную женщину, а она не может жить без брака. Тогда что?

К сожалению, прямого ответа на поставленный вопрос ап. Павел нам не даёт. За то в том же послании мы находим другие слова, которые помогают нам выйти из затруднения. Вот эти слова: „безбрачным и вдовым говорю: хорошо им оставаться как я. Но если не могут воздержаться, пусть вступают в брак, ибо лучше вступить в брак, нежели разжигаться“ (1Кор.7:8,9).

Таково общее правило, которое предлагает христианам апостол. Девство и вдовство хороши не сами по себе, а лишь вследствие большего удобства через них служить Христу. Кто же не в состоянии понести девства и вдовства, – пусть замуж выходит или женится.

То же следует приложить к разведённым супругам. Хорошо им, по разводе, пребывать безбрачными. Но, если они не в силах понести этого, пусть женятся и посягают – только „в Господе“ (1Кор.7:39).

Такое заключение с необходимостью вытекает из общего смысла апостольского учения. Ап. Павел не предлагал христианам заповедей, превышающих их способности и силы. Он не обязывал никого девствовать. Напротив, он завещал нам: „во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа“ (1Кор.7:2). Так был снисходителен и благостен к человеческим немощам св. апостол!

На основании сказанного, можно положительно утверждать, что „принципиально“ он не запрещает жениться разведённым. Иначе он написал бы, что „каждый“ может жениться, кроме разведённых. А он так не говорил; да и не мог сказать. Ведь апостол засвидетельствовал о себе: „для того я и пишу..., чтобы... не употребить строгости по власти, данной мне Господом к созиданию, а не к разорению“ (2Кор.13:10).

Итак, все апостольские правила имеют своей целью созидание Церкви Божией и спасение верующих. Эта цель не могла бы осуществиться, если бы в ряду апостольских заповедей была и та, по которой разведённые супруги обрекались на всегдашнее безбрачие. Между этими людьми много таких, которые неспособны к воздержанию от полового общения с жёнами. – Что же бы им оставалось делать?

Крепиться всеми способами, целомудренно охранять свою чистоту? – Но враг силён, человек же слаб. В конце концов иной обречённый на вынужденное безбрачие изнемог бы и пал. Он стал бы блудником – сначала в помыслах, а потом на деле...

Ужели такой исход мог быть угоден св. апостолу?

Нет. „Разорение“ Церкви во всех видах было тяжко ап. Павлу, а потому от него не могли исходить заповеди, порождающие такое „разорение“.

Кроме того, и Господу Богу не нужно вынужденное безбрачие разведённых супругов. Зачем оно Ему? Если предположить, что безбрачием Бог мстит прелюбодеям – нарушителям супружеской верности, – то такое предположение оскорбительно для Господа. В Нём нет „тьмы ни единые“ (1Ин.1:5); нет, следов., и мести, как злого чувства к преступникам.

Если допустить, что Бог обрекает людей на безбрачие ради их спасения, – то это должно сопровождаться соответствующими обстоятельствами. Когда же мы видим, что разведённые супруги, осуждённые на безбрачие, живут блудно и растлевают храм свой (1Кор.6:18,19), – мы должны тогда заключить, что они духовно гибнут. Бог же не хочет погибели грешников (Иер.3:22); не может ставить их и в условия, ведущие к погибели.

А потому несомненно, что безбрачие для разведённых супругов нельзя рассматривать в качестве обязательной исправительной меры или возмездия за содеянный ими грех.

Но может быть каноны правосл. Церкви требуют обязательного безбрачия для разведённых супругов?

И этого сказать нельзя. Древняя Церковь строго относилась к жёнам, не допуская для них вовсе развода; к мужьям отношения были снисходительней. Это следует из 9 прав. св. Василия Великого. Оно читается так: „Господне изречение, яко не позволительно разрешатися от брака, разве словесе прелюбодейна, по разуму онаго равно приличествует и мужам и женам. Но не то в обычае... Жена, оставившая своего мужа, есть прелюбодейца, аще перешла к другому мужу, а муж оставленный достоин снисхождения и сожительствующая с ним не осуждается“...

Таков был древний „обычай“. Он утверждался на особых воззрениях на женщину, но основания для него в учении Господа не было, – что и отмечает св. Василий Великий. Св. же Григорий Богослов положительно отвергает этот обычай. Он говорит: „касательно целомудрия многие имеют неправильное понятие, да и закон у них неравен и неправилен. Ибо почему закон обуздал женский пол, а мужскому дал свободу, и жена, злоумыслившая против ложа мужнего, прелюбодействует и подвергается за то строгому преследованию законов, а муж, прелюбодействующий с женой, не подлежит ответственности? Я не признаю такого законодательства, не одобряю обычая“... (Барс. Сборн. т. 11, стр. 229 и 230).

Не можем и мы – современные православные христиане – становиться на почву старого „обычая“. Во Христе мужской пол и женский равны. Если мужчине, оставленному без вины женой, древний обычай позволяет вновь жениться; то это право принадлежит и жёнам. В наших решениях должна царствовать евангельская справедливость, по смыслу богодухновенного 102 правила 6 вс. собора: „сотворения греховного вина над всеми да смотрится, и обращение кающегося да познавается, и тако мерится милость“.

Итак, „милость“ и любовь к грешникам должны проникать дух христианских законоположений, а не языческая justitia – часто слепая и бездушная. О водворении на земле „милостивых“, „жалостливых“ порядков должны молить христиане; им не свойственно, цепляясь за обрывки старого строя, в жертву букве приносит человека, – живого человека, страдающего. Да ещё об этом писать, заполняя тем „минуты“ своего досуга и привлекая к своему занятию досточтимых составителей разных „курсов“...

Пора нам расстаться с такими привычками. Пора перестать и копаться в чужой совести, выдумывая такие „умозаключения“: „одна часть прессы и лица, низводящие христианство в ряд других „политических учреждений“ и требующие от него, чтобы оно вместе с этими учреждениями прилаживалось и жило в мире „с мудростью мира сего“, более или менее громко приветствовали появление нового закона (от 28 мая), как ещё одного акта уклона Церкви в сторону символа современной культуры. Наоборот, консервативная часть прессы“... и т. д.

Что вы сочиняете, мой дорогой коллега? Мысль о законе 28 мая по брачному вопросу приветствовали „громко“ восточные патриархи, а не злополучная и вами нелюбимая „пресса“ только. Неужели и патриархи обрадовались „уклону Церкви в сторону символа современной культуры“? Вы ораторствуете, г. Айвазов, и не серьёзно говорите. Вы не знаете слов Христовых, которыми бы лицам разведённым запрещалось вступать в браки; из апостольских же посланий вместе с „консервативной прессой“ можете привести одни обрывки. перед духом любви апостольской вам потому не удержаться...

Между тем вы смело разводите людей по „отделениям“: тех, кто не согласен с вами, сажаете прямо в безбожники, себя же – в „благонамеренные“ консерваторы. При таких приёмах „разглагольствий“, право, страшно „однова дыхнуть“ против вас. – Кто-нибудь, напр., меня – противо-раскольничьего миссионера, человека архи-консервативного по роду службы своей, – отведёт без остановки „во иудино место“, – потому что, по вашим словам, я недостаточно консервативен...

Слова, слова, слова! Бросим хоть в своих статьях упражняться в них. От „праздных“ слов, от риторики, и без того стонет русская литература. Мы охотнее будем вдумываться в смысл свящ. Писания и в дух святоотеческих правил. На этом основании необходимо придётся допустить развод между супругами „по вине любодеяния“⁵⁹³, – придётся признать за разведёнными и право вступать в новый брак...

Это – не наше лишь измышление. К такому именно выводу пришли знаменитые православные канонисты, после всесторонне-научного рассмотрения вопроса. Известный проф. Павлов утверждает, что „правило, карающее супруга – прелюбодея всегдашним безбрачием, в сущности – не церковного, а государственного происхождения. Оно заимствовано греческой Церковью из закона Юстиниана, который, в свою очередь, почерпнул его из языческих римских законов, строгих по букве, но односторонних по своим нравственным мотивам (Читайте!). Православная Церковь русская имеет своих венценосных Юстинианов, которые, по требованию современной жизни и в полном согласии с принципами церковного права, могут отменить это правило, как устарелое, нецелесообразное и даже несправедливое“ (Церк. ведом. 904 г., стр. 1748).

Вот заключение профессора – не либерального и не консервативного, а истинного правдолюбивого – которое мы разделяем всей душой! Оказывается, что бракоборная строгость наших писателей позаимствована не из Евангелий и не из апостольских посланий, – как думает А. А. Киреев, – а из „римских законов, односторонних по своим нравственным мотивом“. – Мстить и карать грешников за нарушение правил общежития было свойственно языческому мировоззрению, но это – не в духе Евангельского благовестия. Господь наш, когда привели к нему фарисеи женщину, „ятую в любодеянии“, не велел побить её камнями, – а простил её, дав ей заповедь „вперёд не грешить“ (Ин.8:10,11).

Такое же напутствие православная Церковь должна давать тем разведённым супругам, которые разошлись вследствие совершённого ими и взаимно не прощённого греха прелюбодеяния. Пусть они разойдутся, ибо прелюбодеяние осквернило их брачное ложе и сделало союз их неблагословляемым Богом, в случае их нераскаянности!

Но, разойдясь, согрешившие супруги должны „вновь не грешить“ (Ин.8:11). Господь не желает их духовной смерти и погибели (Иез.18:23). Они обязаны, по разводе, хранить себя чистыми от блуда.

Такой чистоты они не могут приобрести помимо брака?

Св. Церковь ещё однажды позволяет им сочетаться браком „в Господе“ (1Кор.7:39). И никто нравственного права не имеет колебать устои этого нового брака. Миссионеры же особенно. Только теперь этот брак должен быть заключён осторожно, с рассмотрением, – чтобы через него не поносилось имя св. Церкви и не хулилось звание христианское.

Мы убеждены, что, так рассуждая, православно-русская Церковь не только не впала в „роковую ошибку“, а истинно озарилась светом и разумом Божиим. Мы уверены так же, что, возвышая свой слабый голос в защиту нового брачного закона, мы поступаем благожелательно – не вопреки благородному консерватизму, а лишь в подрыв законнического формализма, спасая от духовного падения разведённых супругов – грешников.

Д. Боголюбов

(От собственного корреспондента).

В разгаре работы, совершенно как-то атрофируется чувствительность, и вид ужасных ран, и льющаяся кровь вовсе не внушают ни ужаса, ни отвращения.

Когда стало смеркаться, мы совершенно затерялись в толпе раненых: перевязочные средства истощились, и мы уже почти только закрепляли на раненых ту первоначальную перевязку, которая сделана была в минуту ранения или самим раненым, или полковым фельдшером.

Весь день работа наша шла под аккомпанемент свистевших над нами пуль, в атмосфере звуков сильнейшего боя, при стонах и воплях страдальцев – солдатиков. Вечером, хотя и с сильнейшей опасностью для жизни, пришлось разводить костры, чтобы можно было перевязывать, а главное, чтобы согреть раненых и самим согреться. Ночи маньчжурские в сентябре и октябре способны леденить не только воду, но и кровь в жилах. Когда запылали костры, то вскоре явственно послышалось, что огонь японцев усиливается, и пули засвистали около самых наших голов, щелкая о деревья и сучья деревьев той рощицы, где расположился перевязочный пункт. Поэтому, к великому огорчению раненых, пришлось притушить костры. Во мраке ночи с 28-го на 29-ое сентября перевязочный пункт представлял мрачное зрелище: раненых по пригорку лежало так много, что военные санитары, принося новых раненых, по необходимости наступали то на руки, то на ноги страдальцев. Иногда из сумрака раздавалась мольба о том, чтобы прикрыли и согрели.

Я пытался – было – с нашими санитарами заснуть под открытым небом, но морозец знобил до костей. После полуночи – по распоряжению доктора – я и несколько санитаров поехали в Уйнюнин отдохнуть до утра. Навстречу нам – к нашей радости – попались двуколки, с громыханием спешившие за ранеными к нам на перевязочный пункт, чтобы свезти их в деревню Иогу к дивизионному лазарету.

29-го сентября стрельба на позициях послышалась уже в 5 часов, а к 9-ти часам японцы были выбиты с одной сопки.

На перевязочный пункт принесли убитого офицера (Юрьева): пуля пробила ему на вылет череп. На фуражке близ кокарды виднелось отверстие и такое же в лобной кости, а сзади около шеи зияла большая рана, сквозь которую вылетела роковая пуля.

У нас же был перевязан командир 13-й роты Черноярского полка Сергей Аполлонович Белоголовов. Его спасла Пресвятая Богородица своей святой иконой. Икона Божией Матери, окованная ризой, – материнское благословение – находилась против самого сердца: пуля, ударившись в икону, смяла её и покоробила, по не пробила, и изменив направление, нанесла лёгкую рану в другом месте тела. Не будь иконы и веры, пуля пробила бы сердце.

У нас же перевязан был и подполковник 23-го Вост.-Сиб. полка, командир 1-го батальона Андрей Андреевич Корниевский, раненый в грудь на вылет.

Недалеко от нас была убита артиллерийская лошадь, и в ту сторону было крайне опасно ходить, ибо пули там сыпались свинцовым градом.

Сапёры недалеко в виду у нас рыли братскую могилу и несколько тел ожидало последнего убежища в сырой земле на чужбине. Седенький полковой батюшка дожидался, пока всё будет готово, чтобы совершить краткое отпевание и чин погребения. Я беседовал – окончив перевязку – с весьма симпатичным солдатиком, исполнявшим при батюшке обязанность псаломщика: он выражал сожаление о том, что не может быть в строю и посылать японцам салютов меткими пулями.

Скоро я принялся перевязывать нового раненого. В это время пуля поразила солдата, стоявшего между мной и доктором Кюммелем: ударив сверху пуля через плечо и бок вылетела и, пробив насквозь кружку, вылетела без вреда для нас вон из кружки на землю. Пробитую кружку я взял себе на память. Солдата, которого щадили пули на позиции, нашла предназначенная для него Богом пуля на перевязочном пункте, а мы – около которых был ранен солдат – остались целы – невредимы.

Вскоре японцы вдруг подняли такую сильную пальбу, что их выстрелы звучали точно под самыми нашими ушами; по звукам можно было судить, что огонь открыли или из засады чуть не в упор нашим, или японцы значительно придвинулись к нам.

Перевязав раненого, мы решили сняться с места. Мимо нас уже бежали к броду солдаты, спасаясь от верной смерти. Не успел я опомниться, как очутился один, а весь наш отряд, сев на коней рысью уехал к реке и за реку. Рядом с нами в этот день методически с немецкой аккуратностью работали курляндцы; от них-то я узнал, что доктор Кюммель с отрядом уехал. Когда я побежал к своей лошади, два последних санитара из нашего отряда, сев на лошадей, понеслись к реке. За ними поторопился и я, но хозяйственные попечения чуть-было не подвели меня под расстрел. Ещё на этом берегу увидать я впереди брошенный куль не то с мукой, не то с крупой. Чтобы добру не пропадать, прошу пехотинца подсадить мне на седло мешок с добром. Пыхтя и подпирая ружьём, солдатик подсадил, но когда я доехал до брода, где в смятении и спехе двуколки и верховые могли меня смять с грузным мешком, то принуждён был, спасая свою голову и лошадь, расстаться с мешком и бросить его в добычу японцам, которые через час заняли это место.

Когда я выбрался на ту сторону реки, то ко мне обратился раненый офицер, ковылявший при помощи солдат, с вопросом о перевязочных средствах. Ясен был взор на нём на мою верховую лошадь, и хотя лошадь моя была более, чем когда-либо нужна мне самому, но Бог помог мне исполнить христианский долг. Мой поджарый Васька, рысистый, но неказистый конь, понёс на своём хребте раненого офицера, у которого грудь была украшена солдатским Георгиевским крестом, а сам я повёл лошадь под уздцы. Офицер, не смотря на рану, в отрадном чувстве избегнутой им смерти и смертных опасностей, всё время был в каком-то умилённом и весёлом настроении, называл меня ласково «доктором», хотя я и пояснял, что я только «брат милосердия».

Офицера я привёз в д. Уйнюнин в самую ту фанзу, где мы с отрядом остановились. Здесь мы угостили раненого воина, а он нас, и солдатики понесли его в дивизионный лазарет в деревню Иогу. Уже в это время японцы стали посылать свои снаряды по самой деревне Уйнюнину, где мы стояли, и стало весьма опасно долее оставаться здесь. Одна граната разорвалась у меня на глазах в огороде, шагах в 100 от меня; когда темнота вечерняя сгустилась, то вид разрывавшихся с огнём и треском над самой деревней снарядов стал чрезвычайно зловещим, и общее настроение отряда сделалось серьёзным и тревожным. Мы ждали, пока тронется штаб генерала Рененкампфа, но сам генерал – говорят – был в Иогу, где распоряжался увозом раненых, в виду приближения японцев.

Наконец, один из нас, врач А. П. И-ин, младший доктор отряда, не выдержал жуткого оглушения висевшей над головой смертной опасности, и отделившись от отряда скрылся в темноте, удаляясь из деревни. Потом, оказалось, что он поехал в Иогу и остановился в Ши-хун-чене, откуда и дал о себе знать отряду и о том, что он из отряда выходит. Если этот доктор в темноте не заблудился, то только потому, что всегда по карте изучал местность. А заблудившись, он мог попасть из огня в полымя, то есть в руки хунхузов, коими кишмя кишела Манчжурия.

Мы, не дождавшись штаба, по приказанию доктора Кюммеля, выехали спустя четверть часа после отъезда доктора И-на, и стали в полуверсте от деревни, куда нам тотчас доставили казака, только что раненого в деревне, откуда мы выехали, шрапнелью. Перевязывать его, при свете свечки, досталось на долю мне, причём на меня кричали, что светом свечи и спичек я привлекаю на отряд выстрелы японцев. Но такое опасение было смешно, ибо японцы за пять вёрст даже и с сопок могли бы разглядеть только разве пылающий костёр, но никак не зажжённую свечу или спичку.

Дожидаясь штаба, мы в поле продрогли часов до 2-х ночи, и встретили вынырнувшего из темноты некоего Чернобаева, бывшего моряка, большого говоруна и юмориста. Этот оригинальный господин говорил по-китайски почти что как китаец, прожив в Китае лет 13. Он-то несколько скрасил нам досуг в поле, а китаец, который был с Чернобаевым, проводил нас до Иогу, у этого китайца был родственник, которого схватили по подозрению в шпионстве. Чернобаев убедившись – благодаря знанию китайского языка – в правоте и невиновности арестованного китайца, обещал помочь его освобождению и спасению, и вот родственник того следовал за ним как собака.

Среди отступающих войск и обозов, в темноте мы добрались до Иогу, где все фанзы были заняты ранеными. Часа два мы передохнули, и вновь тронулись в путь. Мы не видели, чтобы вывозились раненые отсюда, и поэтому я верю слуху, что несколько сот раненых наших попали в руки японцев.

Нас же провёл китаец при свете фонаря по ущелью вёрст 7 или 8, и мы остаток ночи провели в фанзе, попавшейся на пути.

М. Аркадьев

Настоящей книжкой мы, с Божией помощью, заканчиваем 9 год издания нашего журнала «Миссионер. Обозрение», которое в 1905 г. вступает в X год своего служения делу внутренней миссии Церкви.

Десятилетие жизнедеятельности периодического издания обычно считается периодом его литературной зрелости, когда ясно определяются и твёрдо устанавливаются задачи и направление журнала, а также прочно обеспечивается положение органа в читающей среде. Не место и не время, конечно, теперь подводить в этом смысле итоги исполняющемуся в новом году первому десятилетию нашего издания. Заканчивая издательский год, мы чувствуем нравственную потребность обратиться с «редакционным послесловием» к читателям «Мисс. Обозр.» и нашим сотрудникам лишь относительно ближайших наших пожеланий и предположений на новый год издания.

Как и в предыдущие годы, мы и в новом году будем одушевлены одним желанием, проникнуты одною заботой, как бы больше и шире послужить духовным интересам, удовлетворить насущным нуждам, ответить на неотложные запросы наших дорогих читателей, огромное большинство которых составляет приходское, и притом сельское, духовенство. К служебному долгу пастырей Церкви наша современность предъявляет много новых и сложных запросов и ставит огромные задачи. Чтобы бодро, жизненно и мужественно стоять духовенству на своей пастырской страже, ему необходима литературная споспешествующая помощь как в области апологии православия и христианской защиты религиозной истины и правды духовной жизни, так и в миссионерской борьбе с тьмой всяческих лжеучений и с сонмом легионов старых и новых врагов Церкви и недоброжелателей духовенства.

Понимая внутреннюю миссию в широком её значении, объемлющем весь круг пастырского пасения и делания на духовную пользу народа, – все функции церковно-приходской жизни, а также имея в виду тот закон природы, что сорные травы изобильно произрастают и цветут только на плохо возделываемой ниве, «Мисс. Обозрение» всегда долгом считало, а теперь будет особенно настоятельно стремиться, путём печатного слова, очищать ту почву, на которой приходится действовать миссии, от плевел, производящих и укореняющих раскол и секты в нашем церковном вертограде, а вместе порождающих религиозный индифферентизм и отчуждение от Церкви так называемой интеллигенции. С этой целью в нашем журнале посильно будут выясняться условия, содействующие подъёму пастырского духа и организации миссионерско-просветительной деятельности приходских общин, будут обсуждаться меры к уврачеванию немощей духа самого духовенства, и вырабатываться способы и приёмы в великом деле духовного ограждения верных чад Церкви от вовлечения в раскол в ереси; в деле утверждения колеблющихся в основах веры, в устоях православно-русской жизни – примирения с Церковью враждующих (миссия среди интеллигенции), наконец, в деле возвращения в лоно Церкви отпадших и заблудших.

Да, в виду тяжких обстоятельств нашего смутного времени, настаёт неотложная нужда в этом очищении почвы в самом дворе церковном, иначе наше архипастырство и пастырство должно быть готовым к возможности появления и в недрах нашей церковной жизни таких осложнений, какими так поучительна и несчастна история инославных церквей. Этой работы на пользу внутреннего самоочищения церковно-приходской почвы жаждут более чуткие из духовенства и деятельные из мирян, ревнующих о православии.

Напечатанный выше знаменательный акт Монаршей воли о пересмотре законов о расколе и инославных исповеданиях, а также о свободе печатного слова, самым ближайшим образом касается жизнедеятельности духовенства, которому нужно быть готовым к борьбе собственными своими силами и чисто церковными мерами с враждебными Церкви элементами, которые, пользуясь свободой печати, изощрят свой зоркий глаз, дабы не упустить из виду не только брёвен, но и сучков в глазе духовенства. Духовенству к этому нужно приготовиться и облечься в свои собственные доспехи; изощрить свой духовный меч, который, по правде сказать, у многих покрылся ржавчиной.

Задачи духовной журналистики, может быть, никогда ещё не были так ответственны и важны в деле духовного содействия нашему пастырству, затёртому, забытому, забитому в деревенской глуши, которому трудно ориентироваться в новых условиях своей жизнедеятельности, которые может и, судя по ходу внутренней жизни России, должно предъявить грядущее будущее.

Обращаясь за сим к содержанию нашего журнала, надеемся, мы имеем право сказать, что содержание «Мисс. Обоз.» настолько разносторонне и жизненно, что «Мисс. Обозр.» давно перестало быть узким, специальным органом одной только миссии; «Мисс. Обозрение» в последние годы справедливо может назваться православным обозрением всех выдающихся событий современной церковно-общественной жизни.

Ещё два слова о направлении нашего журнала и помещаемых в нём статей. От одних нам приходится слышать упрёк в излишнем консерватизме, другие, наоборот, нередко усматривают на страницах миссионерского органа статьи слишком откровенного слова, проникнутого духом свободы и церковного мужества. Объяснимся откровенно и по совести.

Направление нашего журнала, как «миссионерского» и апологетического, естественно не может быть иным, как боевым, проникнутым ревностной, убеждённой верой в св. истину родного православия и в правду своего просветительного служения Церкви и народу. Наш священный долг твёрдо и высоко держать знамя св. православия в борьбе с религиозными заблуждениями, господствующими как в простом народе, так и в образованном обществе. Но вместе с тем мы всегда поставляли своим непременным правилом и в личных сношениях, и в печатном слове относиться к заблуждающимся, как братьям во Христе, с христианской терпимостью и доброжелательством и с той самоотверженной любовью к святому делу уврачевания немощствующих членов Церкви, которая не ищет своего, не мыслит зла, со-радуется истине, всего надеется, всё переносит (1Кор.13:4–7).

В живом и опытном сознании, что только миролюбивым, благожелательным тоном можно привлекать простые сердца отпадших от церкви, а, наоборот, «кусательным» и язвительным только можно оттолкнуть доверие простых душ, коснеющих в расколе и сектах, – мы будем настойчиво направлять к этим началам литературную полемику миссионерского журнала.

Выше всего ценя в статьях сотрудников наших теплоту – свящ. огонь ревности, искренность и правдивость в убеждениях и суждениях, честное добросовестливое отношение к выяснению искомой истины, мы считаем грехом теснить свободу мнений и сомнений, направленных к исканию правды веры и жизни, не позволяем себе злоупотреблять редакторскими правами для нивелировки статей под один ранжир партийного или раз навсегда взятого взгляда и тона. Тем более, что наша наука сектоведения и миссионерства ещё далеко не богата ни положительной догмой, ни авторитетами.

Поэтому, ради пользы читателей, выяснения истины и торжества конечной правды, которая во Христе и Церкви Его Святой, мы не стесняемся неодинаковым направлением статей, которые, действительно, пестрят разнообразием и тона, и характера, и взглядов, иногда и противоположных. Мы видим, что истина в золотой средине, а через столкновение мнении кристаллизируется истина в сознании читателя, который не младенец, и сам разберётся, где истина.

В силу такого отношения к трудам сотрудников Μ. О., состав последних, как известно читателям, слишком разнообразен по своему положению и направлению. В числе сотрудников Μ. О. состоят: епископы, профессора, пастыри Церкви, миссионеры, военные врачи, раскаявшиеся враги Церкви и даже нынешние сектанты. Последних, как равно и вождей раскола, мы охотно приобщаем к литературной полемике на страницах миссионерского органа. И они начинают откликаться.

К сожалению, уже и без того разросшийся объём журнала, при существующей небольшой цене на годовое издание, не даёт Редакции возможности полнее поставить все отделы журнала и одинаково широко отвечать на все запросы.

Увеличивая вдвое объём издания с 12 кн. на 20, при ценных бесплатных приложениях, мы рассчитывали на пропорциональное увеличение количества подписчиков, при каковом условии только и возможно вести издание без увеличения подписной платы.

Но опыт двух истекших лет, после реформы нашего издания, далеко не оправдал наших надежд. Мы и не удивляемся этому. Потребность в духовном печатном слове далеко ещё не развита даже в духовенстве, а о приходской читающей среде и говорить нечего. Сектанты более следят за «Мисс. Обозр.», чем православные миряне.

Более того, «Мисс. Обозр.» за 10 л. издания ещё не нашло себе доступа даже в такие, казалось бы, хорошо укомплектованные книгохранилища, как библиотеки архиерейских домов. В списке подписчиков числится 25 архиерейских библиотек и только 3 викариатских. Однако мы, уповая на Господа Бога, не падаем духом, и в новом году будем издавать «Мисс. Обозр.» в том же объёме, и только относительно количества выпусков вынуждены, по условиям типографским, сделать поправки к выпущенному объявлению, а именно: в январе 1905 г. будет выпущена одна кн. в увеличенном объёме, так что всех выпусков в году будет не 20, а 19, количество же листов останется без уменьшения. Вот всё, что мы хотели сказать, расставаясь с вами, дорогие читатели, надеемся, не навсегда, а лишь до будущего нового года, который да будет и для вас всех и для нас годом благости Божией, мира и радостей о Дусе Святе.

В. Скворцов

(Заключит. беседа против хлыстов).

Свящ. А. Советов.

«Будьте мудры, как змии, и просты, как голуби». Мф.10:16. „Возлюбленные!.. Если злословят вас за имя Христово, то вы блаженны, ибо Дух славы, Дух Божий почивает на вас. Теми Он хулится, а вами прославляется“. (1Пет.4:14).

Дорогие братия!

С Божией помощью мы оканчиваем с вами беседы против сектантов-хлыстов и в защиту нашей православной веры. Постарайтесь всё наше научение укрепить в памяти и сердце своём и, как щитом, ограждайте им целость догматов нашей правосл. веры и, как мечом духовным, рассекайте все нечестивые мудрования еретиков.

Чтобы быть ревностным христианином, нужно прежде всего всякому дорожить, как жизнью своею, православной верой, преданной нами от предков, и помнить, что всякая ересь – не вера, а искажение веры, не пшеница духовная, а плевелы, не истина, а ложь. А так как отец лжи – диавол (Ин.8:44), то все ереси суть порождение духа злобы, его исчадие, его дыхание. Только Христос есть «путь, истина и жизнь» (Ин.14:6), и так как Христос един, то едина может быть и Церковь истинная и едина вера православная. Правда, ереси, по слову Христову, пребудут до скончания (Мф.13:30; сн. 1Кор.11:19), ибо Бог не стесняет великого дара свободы, данного Им Самим Человеку, и посему Он соизволяет, чтобы «неправедный ещё делал неправду, нечистый ещё сквернился, праведный творил правду ещё и Святой освящался ещё» (Откр.22:11). Но пройдут века, умножатся беззакония на земле и умалится вера в людях (Мф. 24 гл.), но Церковь в лице избранных Божиих, как Ной перед потопом, пребудет тверда среди всеобщего развращения и, как он, получит спасение вечное, обретя новое небо и новую землю (Откр.21:1). И теперь Христос часто ведёт избранников Своих в славу вечную, как и Сам шёл, трудным и тесным путём: гонениями, лишениями, оскорблениями, отнятием здоровья и даже жизни. «В мире скорбни будете (Ин.16:33); блажени плачущие, блажени изгнани правды ради» (Мф. 5). Наоборот, люди неправедные, неверующие, еретики часто благоденствуют в сём веке, насыщаются всеми благами мира сего, обогащаются, прославляются. «Праведен Ты будешь, Господи», восклицал в недоумении и скорби св. прор. Иеремия, «и однако же буду говорить с Тобой о правосудии: почему путь нечестивых благоуспешен и все вероломные благоденствуют? Ты насадил их и они укоренились, выросли и приносят плод» (Иер.12:1–2). Тоже говорят о земном благополучии нечестивых св. псалмопевец, св. пророки и праведные мужи Ветх. Завета (Пс.36:35;72:3; Иов.21:7–12; Авв.1:13); а в Новом Завете Сам Госп. И. Христос и св. Апостолы (Лк.12:16;16:19; 1Тим.6:17; Иак.2:3.6–7;5:1–6). Вспомните притчу о богаче и Лазаре или о богаче, неожиданно получившем необыкновенный урожай. А притчи Христовы суть наглядное и верное изображение действительной жизни.

Но нужно ли радоваться богатству, когда оно «течёт», как вода, в руки счастливых (Пс.61:11)? Можно ли уповать на него и хвалиться им (Пс.48:7)? Не есть ли оно искушение человеку, особенно благочестивому и богобоязненному? Не надмевает ли оно человека, не отвращает ли его от Бога? (Иов.21:14). «Богатство аще течет», советует св. псалмопевец, «не прилагайте сердца (Пс.61:11); сей путь их (т. е. богатство) соблазн им... не убойся, егда разбогатеет человек или егда умножится слава дому его: яко внегда умрети ему, не возьмет вся, ниже снидет с ним слава его (Пс.48:13.17); Господь посмеётся ему... лучше малое праведнику, паче богатства грешных многа; не видех праведника оставлена, ниже семене его (детей), просяща хлебы» (Пс.36:13.16.25). Впрочем, разные бывают источники богатства, и бывает богаство праведное и неправедное. «Иной делается богатым от осмотрительности и бережливости своей», говорит премудрый сын Сирахов, «и это часть награды его, когда он скажет: я нашёл покой и теперь наслаждаюсь своим благом». (Сир.11:16–17;10:30;31:3); другой же богатеет неправдою. (Иов. 24 гл. Притч.16:8;10:2). Также и бедность бывает от лености, от нетрудолюбия (Притч.6:9–11; Сир.10:30) и бывает бедность от Бога, от Премудрого Промысла Его (Сир.31:4; Лк.1:20), когда человек умирает «с душой сокрушённой, не вкусив добра». Богаты были земным достоянием древние праведники Авраам, Лот, Иосиф, Иов и не погрешили пред Богом, потому что «не любили золота, не гонялись за ним и оказались безукоризненными» (Сир.31:5–8). Таковые праведники, по замечанию Сирах., «сделати чудо в народе своей и потому достойны прославления» (Сир.31:9). И бедные не должны отчаиваться в несчастии своём, помня, что «легко в очах Господа скоро и внезапно обогатить бедного» (Сир.11:21). Всем же и богатым, и бедным нужно помнить одно, что похвала их – страх Господень (Сир.10:25). «Так говорит Господь: да не хвалится богатый богатством своим... но хвалящийся хвались тем, что разумеет и знает Меня, что Я – Господь, творящий милость, суд и правду на земле» (Иер.9:24).

Господь Бог есть Отец всех людей, христиан, иудеев и язычников (Рим.3:29), праведных и неправедных, почему, как Отец, Он «сияет солнце своё на злые и благие и дождит на праведных и не праведных» (Мф.5:45). Но ущедряя людей всеми земными дарами, как то: здоровьем, жизнью, обилием плодов земных и проч. Господь благочестивых награждает, а нечестивых и неверующих как бы привлекает к Себе, дабы, как говорит ап. Павел, «они искали Бога, не ощутят ли Его и не найдут ли, хотя Он и недалеко от каждого из нас» (Деян.17:27).

Посему-то и сказано, что «во всяком народе боящийся Бога и поступающий по правде приятен Ему» (Деян.10:35); и Господь некогда миловал язычников за пост, молитву и обращение в покаянию через проповедь св. Ионы, и Он же (Бог) поставлял целым народам предстателей пред Собою – св. Ангелов (Дан.10:13), и благочестивому язычнику Корнилию, до обращения Его, послал Ангела во время молитвы его (Деян. 10). Итак, несомненно, что Господь «не хочет смерти грешника, но чтобы он обратился и был жив» (Иез.18:23), почему посылает ему здравие, благоденствие, богатство, долголетие, так что, по замечанию Премудрого, иногда «праведник гибнет в праведности своей, а нечестивый живёт долго в нечестии своём». Но Господь, сколько милостив и долготерпелив, столько же правосуден и грозен к нераскаянным грешникам, и Он внезапно и грозно карает их, как в древности Содом и Гоморру, Навухоносора, Ирода и др. Посему-то Премудрый и заметил, что «страх Господень прибавляет дней, лета же нечестивых сократятся... праведник во век не поколеблется, нечестивые же не поживут на земле» (Притч.10:27.30).

Многие из христиан соблазняются ещё тем, что еретики часто отличаются добропорядочностью в поведении, скромностью, смирением, благотворительностью, воздержностью в пище и питии и т. п. На это нужно сказать, что добродетели нечестивых и еретиков, как то: их молитвы, посты, милостыни, смирение и пр., если они совершаются от чистого сердца и от веры в Бога, то, конечно, приятны Ему, но не как подобные же добродетели христианина, творимые от веры во Христа Иисуса, а потому бесконечно драгоценные (Рим.14:23). Добродетели же еретиков и нечестивых, как некогда молитвы и милостыни Корнилия-язычника, имеют малую цену пред Богом, ибо Он требует от смиренных сердцем и покорных Ему не вещественных даров, но подчинения ума и воли своей в послушание веры Христовой. Поэтому и еретики, какие бы подвиги милосердия к ближним ни оказывали и какие бы подвиги самоумерщвления ни налагали на себя, не получат совершенного оправдания от Бога, ибо они «незаконно подвизались, незаконно мучимы были», т. е. не по вере во Христа (2Тим.2:5).

Если же подобные подвиги совершаются еретиками по гордости, зависти или лицемерию перед людьми, то они теряют всякую цену доброго, богоугодного дела, даже становятся, по слову Божию, «мерзостью пред Богом» (Притч.15:8;21:7; Лк.16:15). И заслуженно навлекают скорее гнев Божий, нежели милость Его. Так прогневляли Бога своими лицемерными постами, милостыней и молитвой древние фарисеи и получили осуждение от Христа ещё в сей жизни (Мф. 5 гл. 23 гл.). Добродетель же смиренномудрия (в частности) есть всецело добродетель христианская, ибо первообраз её показан нам в лице Господа Иисуса Христа (Флп.2:8; Мф.11:29). Следовательно, у язычников и еретиков добродетели сей не может и быть, поскольку у них нет истинной веры во Христа. «Невозможно пламени происходить от снега», пишет св. Иоанн Лествичн., «ещё более невозможно быть смиренномудрию в еретике. Гордость есть источник всех ересей, а смирение по справедливости усвояется правоверию» (Слово 25, о смиренномудрии). «Странно», говорит о смиренномудрии св. Григорий Богослов, «доказывать смирение и сознание собственной немощи мозолями на коленях, потоками слёз; также постничеством, бдением, возлежанием на голой земле, трудом и всякими знаками унижения, но касательно учения о Боге быть самовластным и самоуправным, ни в чём никому не уступать, подымать бровь перед всяким законодателем... По мне, смиренномудр... тот, кто скромно говорит о Боге, кто знает, что сказать, о чём помолчать, в чём признать своё неведение» (Слово о благочинии в собраниях). Еретики же и вообще суеверы не отличаются смирением в этом смысле, ибо любят «бесконечные и пустые споры о вере» (1Тим.1:4,6:5), «увлекают других земной философией и тщетным обольщением» (Кол.2:8), проповедуют о Боге и Христе не с добрым расположением, не из любви, как истые учители веры, а «с большей смелостью, безбоязненно, по зависти и любопрению и притворно» (Флп.1:14–18). Посему их смиренномудрие и духовнотелесные подвиги, по апостолу, имеют только «вид мудрости в самовольном служении» (Кол.2:23). Нет! В самоуверенной проповеди еретиков о Боге и в страстном стремлении их к состязаниям о вере скрывается тайная гордость их, что они «богаты» верою и «что не имеют нужды» в научении от Церкви, а между тем, они, по слову Господа, «и несчастны, и жалки, и слепы, и наги» (Откр.3:17).

Итак, если еретики и вообще лже-веры представляют для верных христиан соблазн и сеть, хитро расставленную виновником лжи – диаволом, то должно ходить в отношении к ним „благоразумно, премудро“ (Кол.4:5; Еф.5:15), не подавать им ни в чём соблазна (1Кор.5:13), вразумлять их (Тит.3:10) и, если они пребывают закоснелыми в заблуждении и пороках, то таковых отвращаться, как развращённых и самоосуждённых, не иметь с ними общения (2Ин. 10 ст.; Лк.10:10), ибо «худые сообщества совращают добрые нравы» (1Кор.15:33; Пс.17:26) и «прикасаяйся смоле очернится» (Сир.13:1). О св. Иоанне Богослове св. Епифаний Кипрский повествует, что „он, проповедуя в Асии, в образец истины совершил некое необычайное дело“. Встретившись в одном доме (бане, куда он пришёл единственный раз, ведомый сюда Духом Св., говорить св. Епифаний) с еретиком Евионом, он, Богослов, «возмутившись немедленно и слегка восстенав, вслух всем и во свидетельство чистого учения сказал: «Поспешайте, братия, выйдем отсюда, чтобы не упала баня, и не погибнуть нам вместе с Евионом, который гибнет за своё нечестие» (Твор. Ч. 1-ая).

Но отвращаясь упорных и ожесточённых еретиков «с сожжённой совестью» (1Тим.4:2), мы, верные, должны прилагать заботы свои об обращении ищущих истины, помня слова Апостола, что „обративый грешника от заблуждения пути его, спасёт душу от смерти и покроет множество грехов“ (Иак.5:20). «Со всей силой должно опровергать их (еретиков)», говорит св. Епифаний Кипр. «Никто да не пренебрегает учением и особливо учением обманщика. Но скажет иной: учение сие не понятно ли с первого взгляда и не исполнено ли глупостей? Но иногда и глупое неразумных убеждает, а смысленных совращает с пути, если не найдётся ума, упражнявшегося в исследовании истины» (Твор. ч. 1-ая. О гностиках). Для убеждения других нужно самому иметь „добрую совесть, кротость и благоговение“ к истине и основательно «знать священное Писание, могущее умудрить во спасение всякого верующего», также «вникать в себя и в учение, заниматься чтением, наставлением, учением» (Мф.5:16; 1Пет.3:15–17; 2Тим.3:15; 1Тим.4:14–16). «Много путей ко спасению», говорит св. Григорий Богосл. «много путей, ведущих к общению с Богом. Ими надобно идти, а не одним путём слова... Говори, но со страхом, говори, но не всегда, не обо всём, не всякому, и не везде; знай, кому, сколько, где и как говорить... Поэтому нужна особенная осторожность в словах, чтобы умно говорить и умно слушать. Иногда же, равно избегая того и другого, должно пользоваться правдивым мерилом-страхом. Слух меньше подвергает опасности, нежели язык. Но ещё меньше будет опасности, если ничего не приимешь и слухом, но побежишь прочь» (Письмо к Никовулу, т. VI). „Или вовсе не учи“, добавляет к сему св. Григорий Богослов, «или учи доброй жизнью. Живописец более учит своими картинами. Благодать даётся не тому, кто говорит, но кто хорошо живёт. Жизнь может сделать тебя богоподобным, а мысль довести до падения» (Мысли св. Григория Богослова).

Но в жизни весьма часто бывает, что еретики не только не обращаются к истине по слову верных, на даже этих последних стараются привести к заблуждению и где не успевают словесным убеждением, там- прибегают иногда к льстивым увещаниям, угрозам и даже грубому насилию. Не бывает ли, что мужья-сектанты разными способами совращают своих жён православных, или отец – детей своих, хозяин – своих служащих. Всё это очень печально, но каждое совращение из правосл. веры сопровождается борьбой, намеченной сектантами жертвы с совратителями, её духовными страданиями, мучением смущаемой совести. Здесь исполняется неложное слово. Христово: «Я пришёл разделить человека с отцом его, и дочь с матерью её... И враги человеку домашние его... Огонь пришёл Я низвести на землю... Не мир пришёл Я принести, но меч» (Мф.10:35; Лк.12:49). Понятно, что огонь этот есть святой огонь ревности о вере, которым должны пламенеть все истинно-верующие христиане, как пламенели свв. Апостолы и мученики, и им попалять плевелы неверия и еретичества. «Враги человеку домашние его», когда они еретики-соблазнители. Святая обязанность всякого верного христианина, по слову Христову, «возненавидеть» таковых душой, дабы быть в части Христовой, в жребии спасаемых (Лк.14:26). Пример сему свв. мученики, которые оставляли родителей своих, или благодетелей, мужей или семьи свои, чтобы претерпеть мучения за Христа, от Которого отвлекали их родные. Так, вкмч. Варвара (4 дек.) противилась родителю своему Диоскору, язычнику, и претерпела мученическую смерть. Свв. муч. царицы Александра и Августа (23 апр. и 24 нояб) противились своим мужьям язычникам, св. мч. Пелагея (4 мая) – матери своей, а свмч. Ирина (5 мая) – родителям своим язычникам и пр. А какую великую ревность о вере и богоугождении, достойную подражания и христианам нашего времени, показали древние святые, напр., Иосиф Прекрасный при дворе язычника Пентефрия (Быт. 39 гл.). Св. пр. Моисей при дворе царя языческого в Египте, св. пр. Даниил и три отрока – друзья его в плену Вавилонском, чудесно сохранённые от наказания за ревность по вере: первый – от погибели во рве со львами, а другие – от пламени печи Вавилонской. Также памятны должны быть доблестных 7 братьев Маккавейских с матерью своей и учителем (1 авг.). претерпевшие мученическую кончину за законы отеческие от Антиоха Епифана (2 Макк. 7 гл.). Подобные-то ревнители о вере, крепкие до смерти, и угодны Христу Богу и ими-то стоит и благоденствует грешный мир до времени (Быт.19:12, сн. Ион.4:11). Вообще же по отношению к еретикам, вольнодумцам и неверующим мы, верные, должны держаться Завета Христова: «будьте мудры, как змеи, и просты, как голуби» (Мф.10:16), а это значит, по изъяснению св. Епифания Кипр., что мы должны тщательно беречь целость своей веры, бегать злобы при совершении таинств своей веры и быть кроткими. «В змие нет ничего мудрого», говорит св. Епифаний, «кроме сих двух действий, именно: во время преследования он, зная, что в его голове вся его жизнь... все своё туловище свивает на свою голову, и скрывает свой череп, выдаёт же, по преизбытку лукавства, остальное туловище. Так и Единородный Бог, происшедший от Отца, хочет, чтобы мы во время гонения и во время искушения всё своё предавали огню и мечу, а сохраняли свою голову, т. е. не отрицались Христа... И ещё в другом месте змей весьма мудр, как сказывают о сём естествоиспытатели. Именно, когда, ощутив жажду, выходит из норы к какой-либо воде напиться, то яд не берет с собой, но оставляет в норе и, таким образом пришедши, напивается воды. Посему и мы будем подражать этому, – именно когда приходим во святую церковь Божию, или на молитву, или к таинствам Божиим, то не будем приносить с собой злобы, или похоти, или вожделения, или вражды, или чего-либо иного в своих помышлениях· Иначе какая бы была для нас возможность подражать и голубю, если не сделаемся чуждыми злобе?.. По причине незлобия, терпеливости и незлопамятства сего животного, и ещё по той причине, что в виде голубя явился Дух Святой, Слово Божие желает, чтобы мы подражали изволению Духа Св. и незлобию незлобивого голубя, именно – были «мудры во благое, просты же в злое» (Рим.16:19). (Твор. ч. 2-ая, против офитов).

Поставим теперь последний – насущный вопрос: «как увериться и каким путём испытать, какая вера есть вера истинная?» «К этому есть два способа», пишет еп. Феофан Затворник, «один внешний, научный, другой – внутренний, путь веры. Первый предлагается обыкновенно в систематическом изложении богословия: он действителен, и для учёных существенно необходим, но, очевидно, не всеобщ. Путь этот очень длинен и труден. Путь веры – искреннее, внутреннее, живее, многоплоднее и общедоступнее. Это – молитва к единому истинному Богу о вразумлении. Примеры убеждения в вере этим путём почти повсюдны. Корнилий сотник таким путём испросил себе веру. Множество было таких, какие приходили к пустынникам вопрошать о вере, а они вместо доводов заставляли их молиться, и Бог открывал им истину. В смутные времена ересей Бог воздвигал людей особенной святости, облекал их силой чудодейственности и ставил на виду всех, как свечи на свещнице, да светят всем... Даже несомненно то, что так как истинная вера по самому происхождению своему чудодейственна, то эти чудодейственные свидетельства должны непрерывно пребывать в ней. Они и пребывают (св. мощи, чудотворные иконы и т.п.). Так вот где успокоительная проповедь об истинной вере! Но блаженнее всех тот, кто вместе с Иеронимом (греческим) может сказать: «истинна вера, исповедуемая мною, ибо ею я сподобился принять некую Божественную силу, ощутительную во мне и действующую... этой сокровенной в сердце христианина благодати и действия Св. Духа получают верою только правильно крестившиеся во имя Отца, и Сына, и Св. Духа». «Так вот прямейший путь», заканчивает еп. Феофан, «к открытию истинной веры! Именно: сама вера, молитва, непрерывность чудодейственности в Церкви и особенно внутренняя сила, доставляемая в вере» (Афонск. л. № 64, «Путь к вере»). Тоже о способах научного и сердечного Богопознания говорит и св. Григорий Богосл., прибавляя, что «если бы вера доступна была одним мудрым (учёным), то крайне беден был бы наш Бог» («О, своей душе», стихотв. ч. 6-ая). А о. Иоанн Кроншт., обличая современных еретиков и вольнодумцев, громко свидетельствует: «Только одна истинная и всеспасительная в мире вера – вера православная... Только православная Церковь – есть столп и утверждение истины. Кто отрекается от православия, тот отрекается от общения со всеми святыми... отрекающийся её отрекается от общения с Самим Главой Церкви – Христом» («Слово к сомневающимся»).

Что же касается ереси или секты хлыстовской, то о ней мы должны сказать, что она есть возрождение или видоизменение древних ересей николаитов, манихеев, маркионитов, валентиан и под. Превратное и гнусное понятие древних и новых еретиков о благословенном браке, неразумная похвальба мнимым девством, отрицание воскресения плоти, неупотребление мяса, вина, по какой-то духовной боязливости согрешить этим пред Богом, тайные собрания и загадочные деяния, явное презрение и отчуждение их от общецерковной жизни и житейских обычаев православных, – всё это обличает хлыстовство, как ересь скрытную, тайную. Некогда скрытной была и древняя ересь николаитов – первообраз секты хлыстов. О сей секте к духовной пользе верных христиан писал подробно св. Епифаний Кипрский и сам некогда склоняемый еретиками в секту. «Милосердный Бог избавил меня от их разврата», писал св. Епифаний, «так что, прочитав их книги и утвердившись умом в истине, а не увлёкшись обольщением, бежав и не вкусив приманок, тогда же постарался указать их епископам того места и сделать известными скрытные в церкви имена, изгнать их из города человек до 80 и очистить город от этих поросших в нём плевел и тёрнов» ...

Посему, увещает тот же св. отец, «как сам я сблизился с еретиками и избег их, и читал, и дознавал, и судил, но прошёл мимо целым, так и тебя, читатель, умоляю, прочитав и осудив это, пройди мимо, чтобы не впасть в яд разврата сих пресмыкающихся. А если бы, когда и встретился с кем-нибудь из змеиной этой школы, то немедленно взявшись за уготованное нам Господом древо, к которому пригвождён был Господь наш Христос, и занёсши скорей на главу змия, скажи: «Христос распялся за нас, оставляя нам образ спасения, потому что не был бы распят, если бы не имел плоти. Имея же плоть, и распятый распял греха, наши. Верою емлюсь за истину и не увлекаюсь кривыми блужданиями змия и шёпотливостью сего учения» (Твор. ч- 1-ая, о гностиках). Запомним этот завет св. отца «Ты еси утверждение притекающих к Тебе, Господи, Ты еси свет омрачённых и поёт Тя дух мой». (Ирм. 3-й гл. 8).