Глава 3. Уездные приходы: взаимоотношения причта и прихожан

Прихожане и приходской священник составляют основу православного прихода, и изучение их функциональных связей имеет важное значение. Мы не ошибемся, если скажем, что для современных исследователей приходской жизни одним из аспектов существования приходского храма является вопрос его материального положения.

В рамках исследования поставленных задач мы также привлекли данные, которые содержатся в приходо-расходных книгах приходских церквей трех уездов. Главным критерием выбора того или иного комплекса документов служил фактор полноты содержания необходимых сведений по одной церкви за определенное количество лет. Нам и выбраны следующие приходы:

1) Троицкой церкви в с. Редкине в Ямбургском уезде (в 40 верстах от г. Ямбурга, в 1850 г. – 3595 прихожан), приходные и расходные книги за 43 года⁶⁵⁶

2) церкви Тихвинской Божией Матери в с. Романшине в Лужском уезде (в 2 верстах от г. Луги, в 1876 г. – 970 прихожан), приходные и расходные книги за 24 года⁶⁵⁷

3) церкви Собора Пресвятой Богородицы в с. Рогоже в Новоладожском уезде (в 12 верстах от г. Новой Ладоги, в 1867 г. – 827 прихожан), приходные и расходные книги за 30 лет⁶⁵⁸.

В 1850‒1860-х гг. приходные и расходные книги были рукописными. С начала 1870-х гг. денежные средства приходских церквей записывались в специальные книги. Они состояли из нескольких десятков «графопечатных листов», которые брошюровались и переплетались. В таком готовом виде (35 х 22 см) они отсылались в Духовную консисторию, где вновь прошивались прочным шнуром. На последней странице концы шнура закреплялись сургучной печатью Санкт-Петербургской духовной консистории, затем подписывались одним из членов Консистории, после этого делалась запись о количестве «пронумерованных и шнурозапечатанных» листов. Причем книги прихода и расхода велись раздельно. Название книги писалось на первом листе: «КНИГА на записку расхода денежных сумм и капиталов С.-Петербургской епархии, Богородицкой церкви села Рогожи, Новоладожского уезда, на 1892‒1894 гг., выданная из С.-Петербургской духовной консистории октября 12 дня, 1891 года»⁶⁵⁹. Здесь же ставили подписи член Консистории, секретарь и столоначальник.

Денежные средства, которые поступали в приходскую церковь, согласно Уставу ДК и другим ведомственным распоряжениям записывались в приходо-расходные книги. В конце года причт предоставлял благочинному перечневые ведомости о доходах и расходах церкви.

Церковные суммы составляли:

а) кружечный и кошельковый сборы

б) доходы от продаж и церковных свечей, включая доходы от освещения церкви при венчании браков, отпевании усопших и др., и от продаж и восковых огарков

в) доходы от оброчных статей, то есть средства, которые поступали «от отдачи в наем» принадлежащих церкви домов⁶⁶⁰, лавок и проч.

г) суммы, «поступающие за отпускаемые из церкви катафалк, покров и подсвечники на время панихид и отпевания усопших» и доходы по кладбищам

е) денежные пожертвования в пользу церкви на украшение храма, «на неугасаемую лампаду» и другие церковные потребности, «согласно воле жертвователей»

ж) проценты с капиталов, которые были пожертвованы в пользу церкви

з) пожертвования или вклады «с определенным назначением», например на проведение необходимого ремонта в храме или на постройку новой церкви⁶⁶¹.

Денежные суммы, вырученные за проданные церковные восковые свечи⁶⁶², составляли главный и основной доход церквей. Как мы уже упоминали, по указу 1808 г. розничная продажа свечей предоставлялась исключительно церквам. Однако в связи с проводившейся реформой духовного образования весь доход от продаж и не оставался в распоряжении самих церквей, а централизованно поступал на имя Комиссии духовных училищ. Для нас важен тот факт, что отсылались отнюдь не все вырученные ежегодные суммы свечного дохода, а только чистая прибыль. Средства, которые требовались на покупку необходимого, известного каждому причту и церковному старосте количества церковных свечей для богослужения и треб, никто не отбирал⁶⁶³. Например, по отчетам причта Удосольской Михайловской церкви (Ямбургский уезд, 1491 прихожанин) о свечном доходе за 1859 г. видно, что в этом году было куплено для церкви 3 пуда свечей (49,14 кг), на что истрачено 90 руб. сер. (остаток от прошлого, 1858 г. составлял 7 фунтов (2,8 кг)). Эти 3 пуда бы ли полностью проданы. Свечной доход составил 130 руб. 76 коп. сер., включая деньги за проданные огарки. Прибыль, которую следовало отчислить от церкви, составила 40 руб. 76 коп. сер.⁶⁶⁴ Здесь же карандашом священником Стефаном Смирницким были сделаны записи на следующий, 1860 г.: куплено также 3 пуда свечей, однако уже было потрачено 96 руб. сер., доход составил 138 руб. 42 коп. сер., отчисленная прибыль – 42 руб. 42 коп.⁶⁶⁵

В этот же период в Шижнемской Крестовоздвиженской церкви (Новоладожский уезд, 1055 прихожан) ежегодно продавалось 2 пуда 16 ф унтов (22 фунта) церковных свечей, доход составлял в 1850 г. 90 руб. 65 коп. сер., в 1860 г. 110 руб. 79 коп. сер., отчислявшаяся прибыль – в 1850 г. 38 руб. 78 коп., в 1860 г. 44 руб. 33 коп. сер.⁶⁶⁶ Для сравнения, например, в соседней Олонецкой епархии в этот же период мы можем отметить подобную закономерность – на протяжении 14 лет, с 1853-го по 1868 г., количество проданных за год свечей и их остатков по приходским церквам 4-го благочиннического округа Олонецкого уезда почти не изменялось. Лишь в некоторых храмах разница в итоговых данных составляла от 1/2 до 3 фунтов свечей⁶⁶⁷. Увеличение сумм, которые были употреблены на покупку новых свечей (32 руб. за пуд вместо 30 руб. в 1859 г.), согласуется с подобными затратами по расходным книгам Редкинской церкви. С 1848 г. по начало 1860 г. приобреталось и продавалось примерно одинаковое количество церковных свечей – 3 пуда 5 (или 10) фунтов в год. Свечной доход составлял в 1848 г. 140 руб. 75 коп., в 1860 г. 178 руб. 97 коп. сер., а «прибылых» – в 1848 г. 76 руб. 40 коп., в 1860 г. 79 руб. 97 коп.⁶⁶⁸ Но и затраты на покупку 1 пуда свечей возросли – в 1848 г. они составляли 20 руб. сер., а в 1860 г. – 31 руб. сер.⁶⁶⁹

Н а изменение сумм свечного дохода влияло несколько факторов: увеличение численности населения, удешевление денег (как замечал И.В. Преображенский, «в начале 40вых годов денег было меньше, и они были значительно дороже»⁶⁷⁰), а также увеличение стоимости 1 пуда свечей при покупке для церковных нужд (с 1865 г. – 32–34 руб.) и соответственно роста цен при продаже. Не последним фактором, влиявшим на общее количество проданных свечей, являлось материальное положение прихожан. В том же упомянутом выше приходе Редкинской церкви в 1840 г. после проверки свечных ведомостей было обнаружено, что в 1838 г. свечной доход уменьшился на 29 руб. 60 к., а в 1839 г. – на 68 руб. 45 коп. При этом Консистория обратила внимание, что продавалось «крайне скудное» количество свечей – «три пуда с фунтам и через весь год». Приход насчитывал «душ обоего пола 3481»⁶⁷¹. Местному благочинному было приказано, чтобы «впредь отнюдь не допускать до уменьшения свечной прибыли» под его личную ответственность. А для «исследования» допущенных причтом Редкинской церкви уменьшения свечной прибыли пригласить «благонадежного из соседних священников». Следствие, проведенное благочинным Ямбургского Екатерининского собора протоиереем Романовским и Опольской церкви священником Копьевым, показало, что уменьшение «прибылой суммы» в 1837 и 1838 гг., по ответам причта, произошло в связи с переменой «серебра старого чекана на новый с ущербом, противу принимаемой старостою цене, а также и уменьшением курса на серебро. К тому же в 1838-м и 39-м годах, противу 1837-го года уменьшилась несколькими фунтами и продажа свечей»⁶⁷². На вопрос благочинного, «почему мало производится в продаже свечей» при таком большом приходе, священник Редкинской церкви Иоанн Иосифов объяснил, что прихожане проживали на расстоянии «в две стороны по 35-ти версте. Следовательно, и богомольцев, кроме великого поста», бывало в церкви мало, «а которые и приходят, то по бедности своей многие свечей не покупают, а иные, имея свое пчеловодство, свечи приносят с домов своих». Диакон Ефим Парвицкий также показал, что прихожане «противу прежних годов сделались в самом беднейшем положении», а из 3481 душ и «более 600 душ живут в разных городах по фабрикам»⁶⁷³. Церковный староста крестьянин Егор Силин добавил, что «в весеннее и осеннее время за разлитием рек и болот не токмо дальние прихожане не приходят в церковь, но и ближние в то самое время мало посещают Храм Божий», причем далеко живущие прихожане «ходят в другие церкви». Озвученные причтом причины уменьшения свечной прибыли из-за изменения курса серебра Духовная консистория «нашла... что она была общею для всех церквей», а другие посчитала «не уважительным и потому, что они существовали и прежде 1837 и 1838 гг.». В своей резолюции Консистория предупредила причт Редкинской церкви, что если не будет восстановлена в 1840 г. свечная прибыль, то ущерб будет взыскиваться с причта и церковного старосты, «яко нерадеющих о точном и правильном выполнении сделанных верховным правительством постановления по сему предмету»⁶⁷⁴.

Таким образом, можно констатировать, что в давно сложившихся приходах годами объем свечной торговли, а, следовательно, и доходов от нее подвергался минимальным изменения. Поскольку свечной доход перечислялся на нужды духовного образования, а общие сборы со всей Петербургской епархии могли изменяться только в сторону увеличения, потеря даже незначительных сумм становилась объектом пристального внимания со стороны духовных властей⁶⁷⁵.

С другой стороны, возникает вопрос: действительно ли правы исследователи, которые считают, что причиной упомянутых незначительных изменений служило сокрытие истинных доходов от свечной продаж и с целью сохранения средств в приходской церкви? Ведь именно стабильность общих сумм и постепенное, хотя бы на несколько копеек, увеличение дохода вызывало меньше нареканий у начальства. А накопленные излишки «всплывали» либо в виде пожертвований от неизвестных лиц, либо переводились в кошельковые и кружечные суммы, которые, в свою очередь, по всем епархиям по десятилетиям постоянно увеличивались⁶⁷⁶.

Ни в Редкинской, ни в Удосольской церкви кружечный и кошельковые сборы не превышали свечные доходы. Свечной доход Удосольской церкви в 1854 г. составлял 110 руб. 10 коп., кружечный и кошельковый – 28 руб. 22 коп. сер.; в 1859 г. – 130 руб. 76 коп. и 51 руб. 09 коп. сер. соответственно, в 1860 г. – 138 руб. 4 2 коп. и 41 руб. 25 коп. сер.⁶⁷⁷

Как показывают приходо-расходные книги Редкинской церкви за период 1848‒1870 гг.⁶⁷⁸ доходы от продаж и церковных свечей также был выше сборов в кошелек и кружки церкви. В 1850 г. свечной доход составлял 149 руб. 98 коп., кружечный и кошельковый – 58 руб. 32 коп. сер., в 1856 г. – 145 руб. и 62 руб. 81 коп. соответственно, в 1860 г. – 178 руб. 97 коп. и 74 руб. 14 коп. сер.⁶⁷⁹

Кружечный и кошельковый сборы в упомянутой Шижнемской церкви в 1851‒1867 гг. ненамного, но превышал и свечной сбор. Объяснение этому было простое – прихожане копили на новую церковь. Деревянный храм, построенный в 1741 г. « тщанием дворянина Семена Апрелева с приходскими людьми»⁶⁸⁰, был холодным, и богослужение проводилось в неотапливаемом помещении. В 1812 г. был пристроен «теплый придел Тихвинской Божией Матери»⁶⁸¹. Численность прихожан увеличивалась – в конце XVIII в. насчитывалось 728 чел., к 1851 г. – 1055⁶⁸². О построении каменного храма прихожане задумались еще с 1825 г., поскольку с этого года на излишки средств от кружечного и кошелькового сборов покупались на имя церкви «билеты сохранной казны». С 1825-го по 1838 г. в билетах числилось 7500 руб. асс. (или 2142 руб. сер.)⁶⁸³. К 1855 г. было еще накоплено 7548 руб. сер.⁶⁸⁴ Отметим, что сравнительно небольшой приход, состоявший из крестьян различных помещиков, обеспечивал хорошее содержание причта. По отзыву священника, в 1851 г. «содержание их было порядочно» – чрезвычайно редко встречающаяся в клировых ведомостях характеристика своего благосостояния⁶⁸⁵. Поэтому неудивительно, что прихожане имели возможность на протяжении более четверти века ежегодно вносить посильные пожертвования. Эти суммы складывались отнюдь не сотнями рублей, а нередко – единицами. Так, в 1851 г. самым «доходным» месяцем был апрель (праздник Пасхи), в который было собрано 21 руб. кружечного и кошелькового сборов, свечной доход составил 19 руб. 01 коп. (было продано 20 ф унтов свечей, то есть 8,18 кг); самым «скромным » был август – в кошелек и кружки поступило только 2 руб. 25 коп., свечного дохода – 5 руб. 10 коп.⁶⁸⁶ В дополнение к церковным доходам ежегодно собиралось от 30 до 70 руб. от сдачи в аренду 23 принадлежащих церкви лавок во время Воздвиженской ярмарки, которая продолжалась 5 дней. Праздник Воздвижения честного и животворящего креста Господня (14 сентября по ст. ст.) считался «великим праздником», и этот день в России был выходным. Помимо этого, для Шижнемской церкви это был престольный праздник, поскольку церковь была освящена во имя Воздвижения креста Господня⁶⁸⁷. Поэтому кошелькового и кружечного сбора в сентябре в 1851 г. было собрано 15 руб. 50 коп., от аренды лавок поступило 30 руб. 15 коп., от продажи свечей 15 руб.⁶⁸⁸ В целом свечной доход составил 87 руб. 95 коп., а пожертвования прихожан – 125 руб. 76 коп. (без арендных денег – 95 руб. 61 коп.). В дальнейшем разница между свечными кошельковым доходами держалась примерно на том же уровне: 1852 г. – 92 руб. 11 коп. и 114 руб. 59 коп.⁶⁸⁹ соответственно, 1853 г. – 88 руб. 25 коп. и 114 руб. 94 коп., 1854 г. – 86 руб. 30 коп. и 116 руб. 75 коп.⁶⁹⁰

Разрешение на постройку нового каменного храма последовало от Духовной консистории в декабре 1859 г. На постройку церкви было затрачено 12 514 руб. 55 коп.⁶⁹¹ Основную часть денег составляли накопленные церковные средства, которые к освящению храма 5 ноября 1867 г. были полностью потрачены. Средства поступали по сборной книжке⁶⁹² и непосредственно от благотворителей, например 5000 руб. от помещицы В.М. Харламовой, 800 руб. на иконостас от купца В.Ф. Громова⁶⁹³. Заметим, что среди записей о пожертвованиях на строительство церкви в течение нескольких лет только одна не называет фамилии жертвователей: в феврале 1867 г. «прихожане и некоторые посторонние лица пожертвовали на иконостас 476 руб. 79 коп.»⁶⁹⁴ Причем они названы «посторонние», а не «неизвестные», что дает возможность предположить, что они лично вносили пожертвования и были знакомы причту или церковному старосте. В остальных случаях – сколько бы не передали, они были обязательно названы. Например, 100 руб. от купца П.А. Турыгина также на иконостас, от крестьянина Якова Давыдова и его сестры Агафьи 9 руб., государственного крестьянина Ивана Аксенова 300 руб.⁶⁹⁵ Со стороны церковного старосты П.Н. Румянцева поступило 100 руб. на иконостас Более того, он отказался от жалованья, которое ему назначило общество («по 11½ коп. с души») «за каждый год текущего трехлетия», и передал в храм 46 руб. 63 коп.⁶⁹⁶ Как мы уже говорили, с освящением церкви ее дальнейшее устройство могло продолжаться не один год. В 1870 г. прихожанин крестьянин Иван Алексеев пожертвовал на ограду вокруг церкви 100 руб.⁶⁹⁷

С 1871 г. свечной сбор был заменен процентным сбором уже с трех статей церковных доходов – свечного, кружечного и кошелькового (21 %, с 1878 г. – 25 %). Повлияло ли изменение в системе отчислений доходов на соотношение свечного и кошелькового доходов? Действительно ли утайка необходимых на содержание приходской церкви средств происходила путем перевода части денег из статьи свечного дохода в кошельковый, поэтому после 1871 г. количество кошелькового сбора должно было резко уменьшиться? Как показывают отчеты благочинных трех округов Новоладожского уезда и одного округа Лужского уезда за 1866 г. в сравнении с ведомостями о приходе и расходе денежных сумм этих же приходских церквей в 1883 г., безусловно, повлияло. Однако мы также можем констатировать, что по имеющимся у нас сведениям это влияние было не однозначно. Новоладожский уезд: в благочинии священника Ф. Боголюбова (10 церквей) в 1866 г. кошельковый и кружечный сборы (далее – кошельковый) составил 2523 руб. 57 коп. сер.⁶⁹⁸; в 1883 г. – 1534 руб. 16. коп.⁶⁹⁹ Заметно снизились показатели доходов Веготской Аннинской церкви. В 1866 г. кружечный сбор составлял 31 руб. 10 коп., а кошельковый – 82 руб. 62 коп. (113 руб. 72 коп.), в 1883 г. было пожертвовано от прихожан только 50 руб.⁷⁰⁰

Веготский приход был организован в середине 1860-х гг. Но уже в 1872 г. четыре деревни были от него отчислены к соседнему Теребужскому приходу. В 1883 г. прихожан числилось 1421 чел., из них 652 чел. были раскольники-федосеевцы (45 % населения прихода). Сообщение жителей с церковью было затруднено⁷⁰¹. И если по началу образования прихода, вероятнее всего, основным жертвователем в церковный кошелек была устроительница храма княгиня Волконская, то к 1883 г., как писал священник д. К. Колумбов, «в праздники многие прихожане» посещали соседние ближайшие приходы, а в своей церкви у службы бывали только «около 10-ти человек»⁷⁰².

Кошельковый сбор Песоцкой Феодоровской церкви в 1866 г. был 180 руб. 99 коп., в 1883 г. – 68 руб. 26 коп.⁷⁰³ То, что молящихся в праздничные дни в церкви было к 1883 г. только от 50 до 100 человек (из 1286 прихожан), причт объяснял близостью Новой Ладоги, куда в праздники крестьяне ездили на базар⁷⁰⁴.

С 1861 г. в Николаевской церкви в с. Кобоне производили ремонт обветшавшего каменного храма. Из почти 3 тыс. необходимых по смете архитектора Щурупова средств было собрано: по книжке – 613 руб. 50 коп., а остальные – от церкви⁷⁰⁵. Поэтому часть кружечного и кошелькового сбора, который в 1866 г. составил 689 руб. 29 коп.⁷⁰⁶, могла быть пожертвована прихожанам и с целью вложения их в переустройство храма. В 1883 г. этот сбор составлял 317 руб. 33 коп.⁷⁰⁷

Строительство нового храма в с. Черном благотворно сказалось на доходах этой церкви. В 1866 г. кружечный и кошельковый сборы простирались до 99 руб.⁷⁰⁸ К 1871 г. ветхая деревянная церковь, построенная еще в 1763 г., «угрожала падением», поэтому было разрешено строить новую. Каменный храм смогли выстроить благодаря участию митрополита Исидора, который лично осмотрел старую церковь в 1871 г. Он передал в распоряжение крестьян пожертвованные А.И. Касаткиным, директором русского строительного общества, 15 тыс. руб. сер.⁷⁰⁹ Храм был освящен в сентябре 1879 г. И хотя священник отзывался, что прихожане «храм посещают не усердно», в обыкновенные праздники бывало в церкви не более 50‒60 чел., а в большие – до 400⁷¹⁰, однако пожертвования в кружку и кошелек храма в 1883 г. составили 157 руб. 65 коп.⁷¹¹

Не было резкого уменьшения кошельковых доходов в Веролькой Николаевской церкви (1866 г. – 171 руб. 17 коп., 1883 г. – 203 руб. 40 коп.) и в Покровской церкви в с. Дубне (1866 г. – 230 руб. 85 коп., 1883 г. – 181 руб. 82 коп.)⁷¹². Священник Троицкой церкви с. Василькова обращал внимание, что в его приходе храм посещали, кроме больших праздников, «очень немногие и больше женский пол»⁷¹³. Бедны е крестьяне небольшого прихода (497 д. об. п.) едва могли «нанять сторожа и отапливать церковь», а собираемого в церкви до 250 руб. в год дохода едва хватало на приобретение «необходимых для богослужения предметов»⁷¹⁴. Поэтому несостоятельность прихожан отражалась на уменьшении кошелькового дохода церкви – в 1866 г. 165 руб. 05 коп., в 1883 г. 144 руб. 50 коп.⁷¹⁵

В благочинии священника С. Заборовского (17 церквей) в новых приходах кошельковые доходы увеличивались: в с. Пчеве с 235 руб. 55. коп. в 1866 г. до 290 руб. в 1883 г.; в церкви с. Островна (Посадников остров) с 81 руб. 80 коп. до 134 руб. 05 коп. соответственно; в с. Черенцове со 101 руб. 56 коп. до 126 руб. 64 коп.⁷¹⁶ Строительство нового храма в с. Мемине заметно увеличило пожертвования прихожан и богомольцев, приезжавших поклониться иконе Божией Матери «Достойно есть» – со 102 руб. 05 коп. в 1866 г. до 307 руб. 15 коп. в 1883 г.⁷¹⁷

Одной из причин снижения кошелькового сбора в приходе Троицкой Помяловской церкви священник называл «не особенно усердное» посещение храма прихожанами. Из 1436 чел. (1883 г., из них 307 раскольников) в праздничные и воскресные дни в церкви было только до 100 чел., а «летом, по его словам, – хоть запирай церковь»⁷¹⁸. Такое положение приводило к уменьшению упомянутых сборов – в 1883 г. пожертвования в кошелек и кружку церкви составили всего 56 руб. 24 коп. против 196 руб. 58 коп. в 1866 г.⁷¹⁹

Летом 1866 г. был освящен новый храм в с. Мыслове. Постройка стоила 3000 руб. Церковных денег на строительство было истрачено 300 руб., а остальные собрали «с прихожан раскладкою по ревизским душам»⁷²⁰. Поэтому не удивительно, что кошельковый сбор в 1866 г. составил 404 руб. 04 коп. Со временем кошельковый сбор уменьшился (в 1883 г. 191 руб. 50 коп.⁷²¹), при этом от прихожан дополнительно собирался в пользу церкви ежегодный взнос в количестве 150 руб.⁷²²

При сопоставлении кошельковых сборов Тигодской церкви (в 1866 г. 106 руб. 58 коп. и в 1883 г. 52 руб. 85 коп.⁷²³), на наш взгляд, следует учитывать, что из 1870 прихожан (1883 г.) 1132 д. об. п. принадлежали к раскольникам-федосеевцам, жившим как вблизи церкви, так и в деревнях на расстоянии 10‒20 верст от храма. На богослужении в праздничные и воскресные дни, по словам священника, бывало до 150 чел., а это только пятая часть православных прихожан⁷²⁴.

В большинстве приходов благочиния протоиерея Новоладожского Николаевского собора И. Велитского (в 9 из 14) кошельковые суммы либо увеличились, либо очень незначительно уменьшились, например: в Рогожской церкви кошельковый доход составлял в 1866 г. 176 руб. 96 коп., в 1883 г. 170 руб. 30 коп.; в приходе с. Креницы в 1866 г. было собрано 101 руб. 07 коп., в 1883 г. 109 руб. 12 коп.⁷²⁵ В сокращении пожертвований в кружку и кошелек Васильевской церкви Васильевского погоста с 210 руб. 07 коп. в 1866 г. до 51 руб. 45 коп.⁷²⁶, возможно, не последнее значение имел тот факт, что жители небольшого прихода (457 чел. в 1867 г.) собирали средства на строительство нового каменного храма, который был освящен в 1871 г. и строился «на скопленный летами капитал, а частию на благотворительные суммы»⁷²⁷. К началу 1880-х гг. все необходимое в приходской церкви имелось, а излишние средства опять же копились, чему свидетельствует наличие церковного капитала – в 1883 г. он составлял 900 руб., из которых 500 руб. были пожертвованы в 1883 г., и причтового – 1400 руб.⁷²⁸

В ведомостях за 1883 г. о приходе и расходе денежных сумм церквей этого же благочинного округа мы обнаружили еще одну особенность – доходы от продаж и свечей могли быть меньше кошельковых сборов и затраты на покупку необходимого количества свечей также были меньше тех, которые шли на приобретение ладана, церковного красного вина, деревянного масла и муки для просфор. Так, в Михайловской церкви (Михайловский погост) свечной доход равнялся 89 руб. 97 коп., а кошельковый – 116 руб. 25 коп., на покупку свечей было истрачено 67 руб. 20 коп., а на перечисленные выше предметы 100 руб. 25 коп.⁷²⁹ Никольский Сясьский погост – свечной доход 133 руб. 91 коп., кошельковый – 291 руб. 72 коп.; Рождественский Сясьский погост – 281 руб. 96 коп. и 383 руб. 98 коп. соответственно⁷³⁰. Поэтому безоговорочное суждение о том, что утаенные средства до указа 1871 г. (в целях сохранения для церкви) от свечного дохода переходили в кошельковые суммы, а позднее были «возвращены» к свечным, требуют корректировки. Мы далеки от мысли об идеализации поступков причтов приходских церквей в отношении распоряжения ими церковными суммами, вырученными и собранными от основных статей церковных доходов. Однако мы против той укоренившейся унификации, которая не учитывает многообразия форм составления, накопления и употребления средств приходских церквей.

В Лужском уезде также были церкви, в которых в 1883 г. кошельковый сбор превышал свечной: в Успенской церкви в с. Городце доходы от продаж и свечей составляли 197 руб. 30 коп., а кошельковый – 608 руб. 04 коп.; в Лубинском погосте – 182 руб. 25 коп. и 280 руб. 63 коп. соответственно; в Покровской церкви в с. Югостицах – 124 руб. 36 коп. и 172 руб. 96 коп.⁷³¹

В благочинии священника Ф. Добрякова этого же уезда уменьшение прихода Вшельского погоста произошло дважды: сначала к Уторгощской церкви было отчислено 962 чел., а затем к Болотской церкви – 495 чел. При этом оставшимися прихожанами (ок. 4500 чел.) строился новый каменный храм. К 1877 г. было истрачено 14 468 руб., включая кружечные сборы⁷³². Пожертвования прихожан в 1866 г. в церковные кружку и кошелек составили 301 руб. 88 коп. и 400 руб. 38 коп. (702 руб. 26 коп.)⁷³³. Однако предстояло еще истратить до 10 тыс. рублей. Несмотря на обрушение главного купола строящегося храма, прихожане продолжали строительство в том числе и на суммы, которые они обязались собирать «по 5 р. с души и по 20 к. с каждого проданного берковца льна»⁷³⁴. К 1882 г. церковь «вчерне» была окончена, но предстояла еще отдела церкви. Кошельковый сбор в 1883 г. уменьшился и равнялся 344 руб. 49 коп. Но церковных сумм в билетах было накоплено 2000 руб., каковых в 1866 г. не было⁷³⁵.

В 6 приходах этого благочиния кошельковые средства к 1883 г. по сравнению с 1866 г. либо возросли (Модолицкая и Лубинская церкви), либо очень незначительно сократились – в Знаменской Горской церкви со 101 руб. 97 коп. в 1866 г. до 98 руб. 40 коп. в 1883 г. или в Петровском погосте со 117 руб. 14 коп. до 97 руб. 25 коп.⁷³⁶ Не оправдалась надежда причта и благотворителей в отношении образования нового прихода в с. Уторгощи. Если в период «доведения до благолепного вида» новой церкви пожертвования благотворителей и прихожан в 1866 г. составили 191 руб. 72 коп., то к 1883 г. жители прихода, не исключая ближайших деревень, по замечанию священника, «кажется совсем отвыкли от церкви» и в воскресные дни бывало до 100 человек (в 1883 г. 2113 прихожан)⁷³⁷. Кошельковая сумма в 1883 г. была очень незначительной – 29 руб. 57 коп.⁷³⁸

Мы уже упоминали, что свечные доходы к 1883 г. могли быть по-прежнему меньше собираемых в кружку и кошелек. А какова была вообще разница между этими основными статьям и доходов приходской церкви по трем исследуемым уездам? В Лужском уезде менее чем в половине приходов (в 18 из 44) свечной доход превышал кошельковый в 2‒6 раз. Так, в Бутковской церкви свечной доход составлял 206 руб. 52 коп., кошельковый – 73 руб. 70 коп.; в Зачеренской церкви – 158 руб. 10 коп. и 24 руб. 74 коп. соответственно⁷³⁹. В 11 приходах свечной доход превышал кошельковый в 1,2‒1,9 раз. В 15 приходах кошельковый сбор был больше или уступал свечному на 10‒50 руб., например: в Боротинском погосте кошельковый сбор составлял 274 руб. 99 коп., свечной – 277 руб. 10 коп., в Модолицкой церкви – 126 руб. 01 коп. и 140 руб. 60 коп. соответственно⁷⁴⁰.

В Ямбургском уезде из 17 приходов в том же 1883 г. в 7 свечной доход более чем в 2 раза превышал кошельковый: в Ратчинской церкви за проданные свечи выручено было 486 руб. 10 коп., а собрано в кошелек 160 руб. 65 коп.; в небольшом Ославском приходе – 165 руб. 27 коп. и 64 руб. 38 коп. соответственно⁷⁴¹. Вновь обращает на себя внимание новый приход. В данном уезде – Валговицкий. Как и в случае Уторгощского прихода (Лужский уезд), свечной сбор значительно превышал кошельковый – 472 руб. 78 коп. и 51 руб. 44 коп. Возможно, что причиной столь большой разницы в доходах новых приходов служило то обстоятельство, что прихожане «выложились» в материальном плане на многолетнее строительство и обустройство своей приходской церкви и считали, что в дальнейшем их лепта может ограничиваться скудным подаяниям и в пользу храма. В 6 других приходах кошельковые сборы и пожертвования в пользу церкви (в некоторых документах они указаны отдельной строкой) превышали свечные сборы или были чуть меньше их. В Новопятницкой церкви кошельковый сбор и пожертвования составляли 468 руб. 86 коп., а свечной доход – 205 руб. 49 коп.; в Котловской церкви – 199 руб. и 227 руб. 20 коп. соответственно⁷⁴². Сбор значительных пожертвований в Ильешском приходе осуществлялся благодаря иконе св. велмч. Параскевы, нареченной Пятницы, считавшейся чудотворной. В праздник 20 июля стекались в храм тысячи богомольцев. В 1883 г. сбор в церковные кружку и кошелек, а также пожертвования в пользу церкви доходили до 2043 руб. 85 коп., а церковной суммы «в билетах» к этому времени было накоплено 12 556 руб. 89 коп.⁷⁴³ В остальных 4 приходах разница между свечным и кошельковым доходами не превышала 1,4‒1,9 раз.

В Новоладожском уезде в большей половине приходов (в 35 из 55) кошельковый сбор превышал свечной либо незначительно (8‒30 руб.) уступал ему. Причем основная часть таких приходов была расположена вдоль крупных рек уезда – Волхова, Сяси, а также каналов при Ладожском озере, что предоставляло дополнительную возможность включения пожертвований от посторонних лиц. Например, в Успенской церкви Сясьского погоста (1023 прихожан), расположенной при впадении р. Сяси в Ладожское озеро, а также при Сясьском и Свирском каналах, кошельковый сбор и пожертвования составил 909 руб. 78 коп., свечной – 460 руб. 95 коп.⁷⁴⁴ При таком же количестве прихожан в отдаленном Городецком приходе (1094 чел.) пожертвования прихожан не превысили 43 руб. 17 коп., свечной доход – 146 руб. 53 коп.⁷⁴⁵

В 7 приходах свечной доход превышал кошельковый в 2‒3 раза. Например, в Теребужском приходе от продаж и свечей было выручено 313 руб. 80 коп., а в кошелек собрано 182 руб. 32 коп.⁷⁴⁶ В остальных приходах в 1,2‒1,8 раз больше.

При рассмотрении приходо-расходных книг упомянутых трех уездных церквей за период 1870-х‒1900 г. выявлены следующие показатели в отношении свечного дохода и кошелькового сбора. В Редкинской церкви (Ямбургский уезд) свечной доход составлял с 1871-го по 1876 г. примерно одинаковую сумму – 308 руб., при этом в год покупалось 7 или чуть менее пудов (6 пуд. 33 фунтов) церковных свечей по 32 руб. за пуд; кошельковые сборы в этот же период составили в 1871 г. 126 руб. 59 коп., в 1876 г. 184 руб. (плюс пожертвования на предстоящий ремонт церкви: от прихожан – 560 руб., по сборной книжке – 125 руб.)⁷⁴⁷. К концу 1880-х – началу 1890-х гг. разница в доходах становится существенной: в 1883 г. свечной доход 481 руб. 97 коп., в 1886 г. – 867 руб. 44 коп., ежегодно приобреталось уже от 8 до 11 пудов свечей по цене 28‒30 руб. за пуд. Кошельковый сбор в 1883‒1886 гг. был 140‒150 руб., в 1888 г. – только 76 руб.⁷⁴⁸ В 1894 г. было 756 руб. 28 коп. свечного дохода и только 88 руб. 44 коп. кошелькового⁷⁴⁹.

Подобная ситуация складывалась в Романшинской церкви (Лужский уезд). В 1878 г. свечной доход был 106 руб. 45 коп., кошельковый – 98 руб., приобреталось в год на небольшой приход (970 д. об. п. в 1876 г.) 2 пуда свечей. С присоединением прихода Заозерской церкви доходы увеличились: в 1879 г. свечной составил 204 руб. 59 коп. (3 пуда), а кружечный – 191 руб. 48 коп.⁷⁵⁰, в 1885 г. – 167 руб. 41 коп. (3 пуда 10 фунтов) и 54 руб. 10 коп. соответственно, в 1893 г. – 253 руб. 71 коп. за свечи (5 пудов), 71 руб. 03 коп. пожертвовано в церковный кошелек; в 1899 г. – 487 руб. 77 коп. (6 пудов 5 фунтов) и 122 руб. 20 коп. соответственно⁷⁵¹.

В Рогожской церкви (Новоладожский уезд) ситуация поначалу складывалась иначе. В течение десятилетия (1871‒1880 гг.), как мы уже выше отмечали, удобное положение села приносило больше доходов в храмовую кружку и кошелек. Так, в 1873 г. свечной доход составил 275 руб. (5 пудов), кошельковый – 323 руб. 40 коп.; в 1880 г. – 373 руб. 84 коп. и 405 руб. 80 коп. соответственно⁷⁵². С начала 1880-х гг. и далее в 1890-е гг. положение меняется. В 1885 г. свечной доход составил 462 руб. 40 коп. (куплено 7 пудов 4 фунтов), кошельковый – 129 руб. 60 коп.; в 1899 г. – 748 руб. 97 коп. (куплено 11 пудов 20 фунтов) и 61 руб. 67 коп. соответственно⁷⁵³.

По нашему мнению, в период 1870-х‒1900 гг. такая тенденция могла происходить под влиянием причин экономического характера. Поскольку подавляющая часть прихожан исследуемых приходов трех уездов Петербургской епархии были крестьянского сословия, финансовая и экономическая политика, проводимая правительством в аграрной России, не могла не отразиться на их жизни и благосостояния. Материальное положение православной приходской церкви, особенно сельской, напрямую зависело не только от желания прихожан жертвовать средства в ее пользу, но и от их собственных материальных возможностей. Девальвация рубля⁷⁵⁴, рост цен⁷⁵⁵, влияние продолжавшегося отставания в развитии аграрного сектора на торговлю и промышленность⁷⁵⁶, снижение доходов и размеров оплаты труда населения не способствовали накоплению свободных средств. Посещение приходской церкви требовало пусть небольших, но все же затрат – на свечу, в церковный кошелек, на молебен о здравии и др. Из количества оставленных в храме копеек составлялся церковный капитал. Один из корреспондентов Этнографического бюро кн. В.Н. Тенишева так описывает процедуру сбора подаяний: «С блюдом по церкви староста ходит во время пения Символа веры. Как только он пройдет с блюдом в алтарь за благословением священника, мужчины отворачивают правую полу, вынимают кошельки из кармана штанов, а женщины развертывают платки, которые держали в правой руке. Староста идет с блюдом и постоянно твердит: «пожертвуйте, православные, ради праздничка Господня!» Где староста проходит, слышно: «копеечку сдачи» (значит, положено 2 к.), «две копеечки сдачи» (положено 3 к.), «4 коп. сдачи» (положено 5 к.). Каждый кладет копейку, так что по количеству собранных старостою копеек можно судить, сколько взрослых людей было у обедни»⁷⁵⁷.

В указанный период также произошло изменение в свечной торговле. Как мы уже говорили, рост населения прихода влиял на возрастание потребности в количестве церковных свечей и отчасти на возвышение свечных доходов. Но был еще один аспект – увеличение (или снижение) покупной стоимости самих свечей и следовательно, затрат на их приобретение. Приходо-расходные книги трех исследуемых церквей свидетельствуют, что в течение исследуемого времени причт и староста покупали свечи у тех продавцов, цены у которых были ниже и которые предоставляли определенные скидки. Так, на нужды Рогожской церкви церковный староста покупал свечи с 1871 г. не в расположенном рядом г. Новой Ладоге (13 верст), а в Петербурге (175 верст) «в лавке А.Н. Виноградова»; в 1872–1879 гг. закупка производилась также и «в лавке Попова» по 33 руб. за пуд⁷⁵⁸; в 1880-х г. цена снизилась до 30 руб. за пуд. Но причт воспользовался возможностью купить в январе 1883 г. 5 пудов свечей по более низкой цене «у торгующих крестьян Весьегонского уезда братьев Смородиных» по 27 руб. за пуд. По этой же цене в апреле «у Виноградова» было приобретено еще 2 пуда. Однако братья Смородины «в Успенскую ярмарку в Новой Ладоге» (август) уступили церкви 5 пудов свечей уже по 25 руб. за пуд.⁷⁵⁹ Та же ситуация повторилась и в 1884 г. В лавке Виноградова продолжали покупать свечи еще и потому, что здесь же у церкви приобретались огарки от свечей, так как у купца Виноградова в Петербурге был собственный завод. Вырученные от огарков деньги засчитывались в счет общей суммы (в этом случае надо было только доплатить необходимый остаток). Помимо мелких свечей в лавке Виноградова покупались «люстренные свечи», деревянное масло и ладан⁷⁶⁰. В последующие годы цена оставалась та же – 28‒30 руб. за пуд. В марте 1889 г. староста приобрел 1 пуд свечей по 23 руб. «у торговца Тверской губ. Юрасова»⁷⁶¹. В начале 1890-х г. свечи приобретали также в Петербурге у купца В.М. Максимова⁷⁶² по 26 руб. за пуд. Цены изменились в 1893 г. с началом функционирования епархиального свечного завода. Церковные свечи должны бы ли покупаться только с его склада⁷⁶³. По счетам свечного завода, которые подтверждали («очищали») расходы церковных сумм и сохранялись в книгах, следовало, что в 1895 г. было приобретено 10 пудов свечей белого воска и затраты составили 320 руб. Из них по 1 пуду свечей «2-х коп.»⁷⁶⁴, «3-х коп.», 20-, 50-коп. и 1 руб.; по 2 пуда «5-ти коп.» и «10-ти», 10 фунтов «30-ти коп.» и 30 фунтов люстровых⁷⁶⁵. В последующие годы свечи по 2 коп., а также дорогие по 50 коп. и 1 руб. исчезают, а основная масса из потребных 8‒11 пудов приобретается для продажи по 3,5, 10 коп.

Если сравнить соотношение ежегодного свечного дохода с затратам и на приобретение церковных свечей с момента работы епархиального свечного дохода (и удорожания для церкви 1 пуда свечей), то получится, что в 1894‒1899 гг. для Рогожской церкви общая сумма упомянутого дохода превосходила в 2‒2,3 раза потраченные на свечи средства⁷⁶⁶. Эти же цифры повторяются, например, в 1890 и 1892 гг., когда свечи приобретались церковью по цене 24 или 26 руб. за пуд у петербургских и новоладожских купцов⁷⁶⁷.

Для Романшинской церкви (Лужский уезд) в 1877‒1878 гг. свечи приобретались «в лавке Усачевых» в г. Луге (10 верст от церкви) по 32 руб. за пуд. В 1880 г. формулировка записи в книге расходов изменилась: «В Лугский Екатерининский собор за 1/2 пуда восковых свечей уплачено 15 руб.»⁷⁶⁸. Дело в том, что купец Н. Усачев с этого года становится церковным старостою Лужского собора. Для Романшинской церкви покупка свечей при соборе становится даже дешевле – уже 30 руб. за пуд (28 руб. в 1886 г.)⁷⁶⁹. Поскольку ежемесячные средства, собиравшиеся в храме, составляли незначительные суммы – 10‒28 руб., необходимые 2‒3 пуда свечей покупались 5‒7 раз в год по 1/2 пуда, в отличии, например, от упомянутой выше Рогожской церкви, где покупка восковых свечей происходила 2‒3 раза в год на сумму до 200 руб. за один раз⁷⁷⁰.

До открытия епархиального завода традиция покупки свечей для Романшинской церкви в Екатерининском соборе сохранилась. Цена за пуд в 1887‒1890 гг. была 26 руб., в последующие годы вплоть до мая 1893 г. – по 24 руб. А в феврале 1894 г. пришлось уже перечислять, как и всем церквам епархии, по расписке со склада завода 32 руб.⁷⁷¹ Общее количество продаваемых свечей с 2 пудов в 1878 г. постепенно возросло до 5 пудов к концу века. Соотношение же общей свечной суммы, поступавшей ежегодно в церковь, относительно потраченных средств на тот же предмет составляло 1,6‒2,5 раз. Так, в 1880 г. свечной сбор составил 271 руб. 89 коп., а затраты – 90 руб.; в 1885 г. – 167 руб. 41 коп. и 97 руб. 50 коп. соответственно, в 1890 г. – 155 руб. 58 коп. и 92 руб. 50 коп., в 1899 г. – 487 руб. 77 коп. и 201 руб. 18 коп.⁷⁷² В отношении «сорта свечей» по счетам епархиального завода за 1900 г. значится, что в Романшинскую церковь приобретались свечи для продажи прихожанам по 3 коп. (2 пуда 5 фунтов), 5 коп. (1 пуд 10 фунтов) и 10 коп. (2 пуда 10 фунтов)⁷⁷³. Покупка необходимого количества свечей в течение указанного года произошла 5 раз, причем в 3 случаях в счет суммы платежей входили свечные огарки, которые завод покупал у церквей по 22 руб. за пуд. В январе 1900 г. было сдано огарков 2 пуда 2 фунта на сумму 45 руб. 10 коп. А за покупку 1 пуда 30 ф унтов свечей (56 руб.), включая 10 фунтов люстровых, и 1 пуда деревянного масла (11 руб.) требовалось заплатить 67 руб. Однако наличной суммы потребовалось внести только 21 руб. 90 коп.⁷⁷⁴, что для небогатой Романшинской церкви было выгодно.

Причт Редкинской церкви (Ямбургский уезд, 140 верст от Петербурга) в 1870-х гг. также приобретал свечи в лавке петербургского купца А.Н. Виноградова по 33 руб. за пуд⁷⁷⁵. С 1886 г. свечи 2‒3 раза в год покупали в лавке братьев Мачихиных⁷⁷⁶. Туда же отдавались огарки, например, в марте 1889 г. 30½ фунта (по 23 руб./пуд) на 17 руб. 54 коп.⁷⁷⁷ Остаток наличными, который следовало доплатить за проданные 3 пуда 25 фунтов «свечей белого воска» (по 28 руб./пуд, 101 руб. 50 коп.) и свечей для люстры (на 5 руб. 25 коп.), исчислялся 89 руб. 21 коп. Долг церкви не нужно было везти в Петербург, поскольку «на означенную сумму» был сделан перевод⁷⁷⁸. С декабря 1889 г. цена одного пуда в магазине Мачихиных составил уже 32 руб.⁷⁷⁹, поэтому переход на торговые операции с епархиальным свечным заводом с 1893 г. не повлек за собой увеличения расходов на приобретение свечей, как у Романшинской церкви.

По сравнению с 1870-ми гг., когда на Редкинский приход покупалось 7 пудов церковных свечей, в 1880-х – начале 1890-х гг. их приобреталось в среднем 8 пудов (бывали года и 9‒11 пудов). Повышение цен, рост населения (в 1883 г. 3816 д. об. п.)⁷⁸⁰ способствовали постепенному увеличению свечного дохода. Так, в 1883 г. свечной доход составлял 481 руб. 79 коп., расходы на свечи – 256 руб. (кошельковый сбор – 141 руб. 19 коп.); в 1885 г. – 533 руб. 47 коп., расходы – 320 руб. (кошельковый сбор – 159 руб. 76 коп.), в 1888 г. – 867 руб. 44 коп., расходы – 254 руб. 50 коп. (кошельковый сбор – 76 руб.), в 1893 г. – 875 руб. 49 коп. (кошельковый сбор – 90 руб. 79 коп.)⁷⁸¹.

Столь подробное рассмотрение нами фактов формирования основных статей доходов приходских церквей и их изменения продиктовано тем, что исследователи, часто ссылаясь на данные, опубликованные И.В. Преображенским⁷⁸² или извлеченные из всеподданнейших докладов обер-прокурора Синода, используются для обозначения общих тенденций, протекавших внутри Православной Церкви. А разъяснение причин, влиявших на увеличение или уменьшение сумм как свечного дохода, так и сбора пожертвований, оставалось в стороне.

К концу века, на наш взгляд, сложилась такая ситуация, что крестьянин-прихожанин под влиянием упомянутых экономических причин при каждом посещении приходской церкви решал вопрос: на что следует потратить имевшиеся скромные средства? И получалось, что удорожание каких-либо предметов (свечей или листов разрешительной молитвы⁷⁸³), необходимых при исполнении богослужения и треб, не оставляло им возможности сделать пожертвования на храм. В конце XIX в. корреспондент Этнографического бюро, живший в д. Максимовая Гора соседнего Тихвинского уезда (Новгородской губернии), писал, в частности, о расходах зажиточной крестьянской семьи из 9 душ на церковь: «...когда говеют по очереди, тогда по 10 коп. каждый расходует – священнику 3 коп. за исповедь, дьячку за писанья 1 коп., на свечку 5 коп. и на блюдо 1 коп. ...В вербное воскресенье 5-ти человекам по свечке в руки 10-ти коп. и 3 коп. на свечку Богу» – всего истрачено было 1 руб. 43 коп.⁷⁸⁴ Таким образом, в первом случае из 90 коп., оставленных в храме, 36 коп. было отдано причту, 45 коп. потрачено на свечи и только 9 пожертвовано на блюдо (каждый член семьи положил по копеечке). А в Вербное воскресенье все 53 коп. на свечи. На свечи же на Страстной неделе ими истрачено 25 коп., «на Светлое воскресенье на свечи и домой для икон и священнику, и на блюдо 37 коп.», в праздник Николаю Чудотворцу (9 мая) заплачено священнику за крестный ход 25 коп., в июне «жене на богомолье» было дано 60 коп., в июле «на свечи в церкви и блюдо» 11 коп.⁷⁸⁵ Там же семьей бедного крестьянина (муж, жена и пятеро детей), по сведениям корреспондента, в течение года в пользу храма пожертвовано еще меньше: «о Страстной и в церкви истрачено 75 коп. ... О Пасхе в церкви по 2 коп. всем – 12 коп. и священнику 10 коп.»⁷⁸⁶. И больше записей о расходах на церковь нет. Что еще раз подтверждает как высказывания священнослужителей обозначенного периода, так и наши исследования, что приходской храм прихожане посещали 1‒2 раза в год, поскольку за исполнением «долга исповеди» (как раз перед Пасхой) был строгий контроль⁷⁸⁷ и если не было необходимости в требах (свадьба, крещение и др.).

Примечательно решение Петербургской духовной консистории в апреле к 1864 г. С письмом к митрополиту обратился прихожанин Иван Александрович Жуков, который спрашивал, на чем был «основан обычай в Православных Церквах наших ходить по церкви за сбором во время литургии». По его словам, прислужники, «гоняясь за копейкою с колокольчиком в руках, топчут молящимся ноги, делают суету между нами и тем лишают всякого благоговения в молитве»⁷⁸⁸. Он просил устранить такие неудобства и производить сбор внутри храма у его дверей, поскольку «молящийся, выходя из церкви, посовестился бы не дать лепты своей на поддержку и украшение Святи лица»⁷⁸⁹. Митрополит Исидор предписал «Консистории дать мнение». Своим мнением Консистория подтверждала, что кружечный и кошельковый сборы составляли «главное и почти единственное средство к поддержанию церковного благолепия» и прекратить этот сбор «при настоящих условиях церковного хозяйства» не признала возможным, как и заменить «хождение с кружками, как обычай древний и всеобщий, стоянием на месте, занимаемом нищими», так как это могло показаться «странным и неблагоприятным»⁷⁹⁰. Благочинным было предписано, чтобы сборщики «при хождении с кружками соблюдали всевозможную осторожность», а во время «важнейших Священнодействий останавливались и не производили звона колокольчиком»⁷⁹¹.

Церковные средства также пополнялись за счет доходов от «оброчных статей», особых пожертвований и ценных бумаг. О любых пожертвованиях, которые поступали в течение года в приходскую церковь, сообщалось через благочинного (при его ежегодных отчетах) в Духовную консисторию⁷⁹². Это могли быть наличные денежные средства, положенные в особые кружки, например, «на украшение храма», «на строительство новой колокольни», а также переданные от «доброхотных дателей» или перешедшие по чьему-либо завещанию. Движимое имущество, то есть вещ и (иконы, оклады, ризница и др.), жертвуемые в пользу церкви, могли приниматься без всякого формального акта или свидетельства. Недвижимое имущество должно было быть закреплено не только надлежаще составленными письменными документами⁷⁹³, но на его принятие приходской церковью надлежало через Синод «испросить высочайшее разрешение».

Так, благочинный города Луги священник Екатерининского собора Петр Григорьев в своем рапорте митрополиту Григорию доносил о том, что в 1857 г. «старанием и усердием прихожан» и особенно пожертвованиям и церковного старосты крестьянина Егора Иванова «были устроены ризы» на несколько икон «село-Чупровской Параскевиенской церкви». На иконе Успения Божией Матери – медная риза, «посребренная, с позлащенными на оной венцами и вокруг всего образа надписями, ценою восемьдесят пять рублей серебром, в киоте корельской березы за стеклом»; на иконе Иоанна Богослова такая же риза «ценою тридцать пять рублей серебром»; в часовне д. Ивни усердием церковного старосты «устроена серебряная риза с позлащенным венцем, ценою полтораста рублей серебром на икону св. вмч. Николая»⁷⁹⁴.

Причт упраздненного Посолодина монастыря (Лужский уезд) докладывал в Духовную консисторию о пожертвовании 3-й гильдии лужского купеческого внука Николая Алексеева Смурова в их церковь люстры «ценою в 60 руб. сер.» и всего священнического, дьяконского облачения и еще «воздухи, покров и для двух причетников стихари одинаковой парчи красной земли золотыми цветами в цену 115 рублей серебром»⁷⁹⁵. Устройство « плащаницы и хоругвий» стоимостью в 301 руб. сер. в Новоладожский Николаевский собор было сделано новоладожским купцом 3-й гильдии Егором Федоровым Нестеровым. Упомянутая сумма 301 руб. сер. были записаны «в приход в церковную книгу»⁷⁹⁶.

Крестьянин соседнего Гдовского уезда Никифор Семенов оказал церкви Моложанского погоста (Лужский уезд) «немалую благотворительность». «Из усердия к церкви нашей и бедности состояния оной» он принял на себя не только «все хлопоты» в покупке и доставке к церкви нового колокола «в 26-ть пудов и 10 фунтов», но и сделал «немаловажное собственно от себя пожертвование 211 рублей и 40 копеек серебром», добавив означенную сумму к уже пожертвованным «на сей предмет» неизвестным лицом 200 руб.⁷⁹⁷

Формулировка «пожертвовано неизвестным лицом», встречающаяся в документах церквей, чаще всего вызывает у исследователей негативное отношение в виду неоднократно высказанных мнений о сокрытии доходов. Почему православным прихожанам отказывают в возможности и в праве незаметно, по велению своей души или под влиянием каких-либо личных обстоятельств сделать приношение в церковь, не обозначая своей личности? Нам бы хотелось привести пример пожертвований, пусть не относящихся к церквам исследуемых уездов, но сделанных в оговоренный период. В 1858 г. благочинный Андреевского собора докладывал в Консисторию о том, что по почте «от неизвестного лица» в Кронштадтскую Троицкую (кладбищенскую) церковь был прислан «напрестольный серебряный 84-й пробы вызолоченный крест, с надписью на ящике, что он стоит 155 рублей серебром, весом 2 фунта 62 золотника и изображением на финифти в середине Распятия Господня»⁷⁹⁸. В конце века один крестьян ин с. Антушева (Новгородская губерния) послал с незнакомым богомольцем, шедшим в Соловецкий монастырь, 25 рублей. Корреспондент Этнографического бюро, описавший этот лично им наблюдаемый случай, высказал сомнение крестьянину, «дойдут ли деньги по назначению». Однако крестьянин отвечал: «мне все равно, лишь бы я послал... Бог-то знает... А если странник присвоит их себе, на него и грех падет»⁷⁹⁹. В Соловецком монастыре, получив эту сумму, безусловно, запишут: «...пожертвовано от неизвестного лица».

В приходо-расходных книгах трех уездных церквей также есть записи о пожертвованиях в пользу церкви. В Рогожскую церковь (Новоладожский уезд) на покупку деревянного масла для церкви жертвовали «гг. дровопромышленники Сясьской компании» (8 руб. в 1872 г., 29 р. в 1874 г.) и купчиха Анна Луковичная (8 руб. 20 коп. в 1875 г.); в 1887 г. церковный староста купец Петр Дьяков передал в церковь «книгу Апостол в медно-позлащенном окладе и бархате» в 15 руб.; в декабре 1891 г. пожертвовано от неизвестного на украшение храм а 25 руб.; опять же старостою Η.П. Дьяковым на постройку церковного дома было внесено 2327 руб. 49 коп. (в 1895 г.), 35 руб. на облачение священника (в 1896 г.), 60 р. на приобретение для церкви икон двунадесятых праздников (в 1897 г.) и «на благоукрашение храма» 100 руб. (в 1898 г.); в 1900 г. им же дополнены средства (77 руб.), собранные «благотворителями на устройство деревянной ограды при Рогожском кладбище», – 751 руб. 82 коп.⁸⁰⁰

На украшение Романшинской церкви (Лужский уезд) было пожертвовано: 16 руб. граф иней М.А. Паткуль и помещицею А. Куликовой 27 руб. (в 1879 г.); «крестьянкою прихода» 15 руб. и неизвестными лицами по 20 руб. (в 1880 и 1884 гг.); 49 руб. полковником В.Ф. Энгельгардом (в 1881 г.) и по завещанию царскосельского мещанина Отта Карловича Абеля еще 100 руб. (в 1888 г.), 100 руб. было оставлено «проезжающим купцом » (в 1893 г.) и 40 р. «передано церковному старосте неизвестным » (в 1896 г.)⁸⁰¹. «На поправку церковной ограды» от Е.Ф. Муравьевой поступило 80 руб., а «на устройство церковных рам » – 60 руб. от неизвестного лица (в 1881 г.); «наружное украшение» осуществлялось на пожертвования от жены унтер-офицера А.А. Богдановой (200 руб., в 1885 г.), «петербургского купца» (100 руб., фамилии нет, в 1886 г.), а также лесничего В. Ефимова (20 руб., в 1887 г.), родственницы «доктора Жежиленки» (50 руб., в 1889 г.) и А.Ф. Энгельгард (50 руб., в 1895 г.)⁸⁰². Приобретение необходимых при богослужении вещей осуществилось на 200 руб., поданных «Новгородской губ. унтер-офицером Н.В. Богдановым» (в 1890 г.); 3 руб. поступили от крестьянина д. Бор Василия Иванова «на переливку разбитого колокола» (в 1894 г.)⁸⁰³.

Прихожане Редкинской церкви (Ямбургский уезд) в кружку и кошелек своего храма жертвовали скромные средства. Так, в 1850 г. кошельковый сбор в марте составил 12 руб. 41 коп., а в сентябре только 90 коп.; со временем взносы немного увеличились, но они по-прежнему были незначительными – в мае 1860 г. 34 руб. 92 коп., а в ноябре 7 руб. 60 коп.⁸⁰⁴ Также обстояло и с пожертвованиями в храм. В период с 1850-го по 1870 г. в приходных книгах упоминаются два вклада: 1865 г. – «71 руб. на устройство в церкви печей» и 100 руб. пожертвовано местным помещиком ротмистром А.И. Сахаровым «на сооружение ризы на иконе Св. Предтечи и крестителя Господня Иоанна» (1868)⁸⁰⁵.

Редкинская церковь, построенная в прошлом столетии (1786 г.), требовала ремонта. Духовная консистория разрешила начать работы с весны 1876 г. «на счет церковных способов»⁸⁰⁶. Однако достаточных средств у церкви не было. Пожертвования прихожан с начала 1870-х гг., вносимые на «украшение храма», расходовались на нужды церкви. В 1871 г. было получено 10 руб. от «санкт-петербургской повивальной бабки девицы М.И. Ивановой», в 1872 г. от крестьян В. Яковлева и X. Петрова по 25 руб. и 2 руб. от Ф. Иванова, 40 руб. и 55 руб. (в 1873 г.) от неизвестного лица; в 1874 г. 5 руб. пожертвовано неизвестным, 3 руб. внесено «крестьянкою бобылкою Агафьею Андреевою Калининою», 1 руб. крестьянином П. Никифоровым, по 2 руб. « крестьянином Яковым Захаровым Кучкиным и матерью его Еленою Лонгиновою Кучкиною»⁸⁰⁷. Только в конце 1875-го и в 1876 г. к накопленным церковным средствам (200 руб.), положенным на сберегательную книжку в Государственный банк, причт смог добавить на ремонт еще 600 руб. (300 + 300 руб.), поданные неизвестными лицами, и 50 руб. от петербургской мещанки Анны Ефимовой⁸⁰⁸. По решению Консистории (от 27 мая 1876 г.), «дабы не вводить церковь на продолжительное время в долги», так как в приходе не было попечительства, которое могло бы озаботиться о сборе средств на починку храма, и «уклонения прихожан от пособия церкви на ее исправление», было разрешено выдать просимую сборную книжку «с правом сбора в столице в течение 6-ти месяцев, а остальное время... в других епархиях, где сие позволено будет местными начальствами»⁸⁰⁹.

Ремонт купола и возобновление храма продолжились в 1883‒1887 гг.: на восстановление иконостаса помещица Сахарова пожертвовала 1000 руб., «поступило на приход» от прихожан по приговору Волостного правления (от 28 марта 1884 г.) на ремонт церкви 500 руб.; от членов созданной при церкви комиссии по ремонту храма «на первом заседании» было собрано 173 руб. и еще представлено собранных членом комиссии крестьянином И. Григорьевым 60 руб.⁸¹⁰ От «разных лиц через церковного старосту» на этот же предмет поступило 99 руб., были внесены и личные вклады крестьянами прихода – Кузьмою и Демидом Морозовыми и Семеном Комисаровым 75 руб., церковных старостою 150 руб.⁸¹¹ Летом 1887 г. прихожане Редкинской церкви собрали еще 300 руб. «на устройство заклиросного киота с образом св. Николая Чудотворца»; в следующем году «на устройство правого заклиросного киота с образом вмч. Димитрия Солунского» прихожане пожертвовали 80 руб., от церковного старосты Никифора Чернышова 120 руб. и «от частных лиц» на тот же предмет 150 руб.⁸¹² А от лиц Редкинского прихода, занимавшихся «промыслом извоза в Петербурге», поступило 100 руб. пожертвований «на устройство двух аналоев»⁸¹³.

Таким образом, мы может отметить, что пожертвования прихожан и сторонних лиц, не всегда известных причту и церковному старосте, вносились как на украшение приходской церкви, так и на выполнение необходимых нужд по храму – на проведение строительных работ или ремонта, покупку необходимых предметов. Безусловно, чувства и возможности «доброхотных дателей» были различными. С одной стороны, крестьяне считали, что только их «гроши отдаются Богу без всякой цели», а более крупные пожертвования являлись «платою за содеянный грех», ведь если у крестьянина «заводятся какие-нибудь деньжонки, то можно быть вполне уверенным, что получились у него они уж никак не благодаря экономии»⁸¹⁴. С другой – значительные пожертвования в церковь могли быть сделаны по воле случая, как, например, местным торговцем крестьянином Коложицкого прихода (Ямбургский уезд) Фомой Алексеевым. В 1882 г. на его средства две иконы в иконостасе были «обложены серебряными ризами работы петербургского мастера Яковлева», стоившими до 1226 руб. Причиной столь значительного вклада была совершенная, как он посчитал, кража его денег. Крестьянин не надеялся, что они отыщутся. Но деньги нашлись в Ревеле, и Алексеев «устроил на них ризы на иконах»⁸¹⁵. На другие две иконы также дорогие ризы устроил церковный староста крестьянин Никандр Михайлов, «частию из соревнования Алексееву, частию по усердию к храму», как заметил священник Иван Натовский⁸¹⁶.

В сентябре 1883 г. на имя Петербургского митрополита Исидора от обер-прокурора К. Победоносцева поступило письмо, в котором говорилось, что к отчетам обер-прокурора Синода «за каждый истекший год» представлялась ведомость о пожертвованиях, поступивших в церкви, «в которых в особой графе под названием «доходы с имений"» показывалась «известная сумма» по епархии⁸¹⁷. По отчету за 1881 г. по С.-Петербургской епархии эта сумма значилась 242 677 руб. 21 коп. Поскольку в «центральном управлении Св. Синода» не имели никаких сведений ни об имениях, ни о доходах, ни об их назначении и употреблении, обер-прокурор просил митрополита через Духовную консисторию по прилагавшейся ведомости доставить сведения о них в Хозяйственное управление при Синоде⁸¹⁸.

По сведениям, которые содержатся в ведомостях, составленных по указанию обер-прокурора Синода, мы можем судить о тех дополнительных средствах, которые поступали на счет приходских церквей трех исследуемых уездов.

В Ямбургском уезде из 22 приходов (на 1881 г.) доход получали только 6‒4 городские церкви и 2 сельские. Нарвскому Преображенскому собору принадлежали 7 лавок, «построенные в разное время нарвским и купцами в пользу собора» и приносившие в год арендной платы 1200 руб. Из них 192 руб. шло на их содержание, а в пользу собора поступало 1008 руб.⁸¹⁹ «Рыбные ловли», пожертвованные также в пользу собора нарвским купцом Лаврецовым и сдававшиеся в аренду, добавляли в церковные суммы 350 руб. в год; аренда огородной земли (716 кв. саж.), переданной мещанином Кузьмою Пилонским, приносила еще 35 руб.⁸²⁰

Аренда «сенных весов на церковной земле» Нарвской Знаменской церкви, установленных городским магистратом, приносила 41 руб. 66 коп. ежегодно; деревянный дом, «уступленный церкви магистратом», также отдавался в аренду с платой 96 руб. (22 руб. 80 коп. шло на содержание дома, доход в 73 руб. 20 коп. поступал в пользу церкви)⁸²¹. Из 1964 руб. ежегодного дохода от 6 каменных лавок, «состоявших в г. Нарве на торговой площади Ивангородского форштадта на земле Высочайше пожалованной» Ивангородской Успенской церкви в 1845 г., 129 руб. 24 коп. шли на их содержание, 150 руб. передавалось в пользу причта, 50 руб. 64 коп. на духовно-учебные заведения⁸²², а остальные расходовали на церковь «по мере надобности и возможности»⁸²³.

Ямбургский Екатерининский собор получал доходы от отдаваемой «в наем» квартиры (80 руб.), аренды лавки в доме, «завещанном мещанкою Заботиною » (124 руб.), и каменной лавки, завещанной купцом Тихомировым (87 руб.). На средства церкви в городе был построен дом «на месте, пожертвованном ктитором почетным гражданином Поляковым». Аренда дома прибавляла еще 180 руб.⁸²⁴

В Ильешскую Николаевскую церковь поступало 125 руб. за вычетом 5-процентного (6 руб. 50 коп.) взноса на духовное училище, за аренду дома, построенного на церковную сумму и отдаваемого в аренду «под мелочную лавку»⁸²⁵. В Опольском приходе при Крестовоздвиженской церкви в 1844 г. были выстроены иждивением ямбургского купца Косьмы Яковлева лавки, аренда которых приносила церкви дополнительно 120 руб.⁸²⁶

В Новоладожском уезде только Воскресенская церковь Масельгского погоста получала 10 руб. с аренды мукомольной мельницы, «устроенной крестьянином дер. Залужья Максимом Ивановым»⁸²⁷. Остальные 10 церквей уезда (из 57) получали деньги за аренду лавок, отдаваемых в наем для торговли чаще всего «на базарное время» или сезонные местные ярмарки. Самая большая сумма выручалась Пашской Христовоздвиженской церковью за аренду «в двух корпусах каменных лавок и двух корпусах деревянных лавок, приобретенных на церковные средства» – 467 руб. (с вычетом 5 %, 19 руб. 15 коп., на духовное училище); ежегодная торговля 8‒10 сентября в выстроенных на церковные суммы 12 деревянных лавках церкви Солецкого погоста приносила 85 руб. 90 коп (18 руб. тратилось на содержание и страхование лавок, 1 руб. 50 коп. – 5-процентный взнос). На средства Лунгаческой Крестовоздвиженской церкви были устроены 8 деревянных лавок, за которые выручалось арендных 49 руб. (2 руб. 45 коп. – 5-процентный взнос)⁸²⁸. Остальные 5 церквей получали за аренду 10‒25 руб. (без вычета 5 %).

В Лужском уезде, по сведениям благочинных, таких арендных статей и вовсе не оказалось. Земли, числившиеся за церквами, обрабатывались священно- и церковнослужителями; дома были либо церковными, либо в собственности членов причта, в которых они сам и проживали.

Чаще в дар церкви переходили уже построенные лавки, которые, в свою очередь, сдавались в аренду желающим, а оплату за нее контролировал церковный староста. Так, причт Михайловской Удосольской церкви (Ямбургский уезд) в 1861 г. обратился в Духовную консисторию за разрешением отдать в арендное содержание 1/2 десятины сдворочной (усадебной) церковной земли в самом с. Удосоле «с выстройкою на оной из своего материала дома для мелочной торговли с деревянною крышею»⁸²⁹. Консисторией было предписано, чтобы причтом был «произведен надлежащий торг на взятие 1/2 дес. церковной земли в арендное содержание». На время торга уже было два претендента – временно обязанные крестьяне Сойкинского прихода Стефан Петров (со взносом в 25 руб. арендной платы) и Копорского прихода Николай Марков, «изъявивший желание платить в продолжении 10 лет по 50 руб. в год»⁸³⁰. Однако Удосольский причт с церковным старостою обратился в соседние Копорский и Ратчинские приходы, чтобы в их церквах было объявлено 5, 6 и 7 января 1862 г.: «...не желает ли кто... 14 числа сего января быть на переторжке по предмету принятия на себя постройки дома под лавку... и взятия оной в аренду»⁸³¹. Николай Марков «по другим торговым делам » не смог присутствовать в Удосоле 14 января, но он через Копорское волостное правление подтвердил свое желание заключить договор с причтом Михайловской церкви. В назначенный день «после Божественной литургии» в присутствии благочинного и прихожан были объявлены указ Консистории и условия постройки лавки при церкви. Поскольку больше не нашлось других желающих ни в Удосольском приходе, ни в соседних, с Николаем Марковым был подписан акт об условиях аренды⁸³².

Церковные капиталы приходских храмов состояли из билетов (ценных или процентных бумаг) Государственного банка или других кредитных учреждений (в зависим ости от того, кто их выпускал – правительство или частные общества), а также из денежных средств, внесенных в сберегательные кассы. Ценные бумаги приобретались на имя церкви на церковные доходы⁸³³ или жертвовались от прихожан или сторонних лиц в пользу церкви. То же можно было сказать и в отношении средств в сберегательных кассах.

В начале 1850-х гг. не многие приходские храмы имели церковные капиталы в ценных бумагах. Так, по приходо-расходным книгам (с 1848 г.) известной нам Редкинской церкви (Ямбургский уезд) средств, вырученных от основных статей церковных доходов, хватало только на приобретение необходимых предметов (свечей, ладана и др.). В 1851 г. доход по трем статьям составил 190 руб. 86 коп., израсходовано 191 руб. 17 коп.; в 1859 г. выручено 247 руб. 48 коп., потрачено 232 руб. 05 коп.⁸³⁴ Только пожертвования прихожан и неизвестных лиц, а также деньги по сборной книжке, выданной из Консистории, позволили накопить средства, которых к маю 1876 г. было «по расчетной книжке Государственного банка 1873 г. за № 2971-м 500 руб. и в билетах... 50 руб.»⁸³⁵ Для данной церкви было действительно выгодно держать деньги в сберегательной кассе и получать проценты, нежели переводить их в ценные бумаги. Чтобы снять деньги с книжки, особенно с обозначением, на какие цели велся сбор средств, уже не требовалось разрешения Духовной консистории, как, например, в данном случае, при обновлении Редкинского храма. Если бы у Редкинской церкви были ценные бумаги, то при обмене их на деньги каждый раз причту пришлось бы добиваться разрешения Консистории, указывая очень вескую причину такого обмена. После расхода всех денег по сберегательной книжке можно было открыть новую, как и поступил причт Редкинской церкви, когда в 1888 г. деньги «для приращения процентов в пользу церкви» были отосланы в сберегательную кассу Государственного банка на книжку № 392 (100 руб.)⁸³⁶. Такие действия причта, во-первых, давали возможность постепенно накапливать деньги «из числа собранных церковных доходов», увеличившихся к концу века (к 1892 г. по указанной книжке числилось уже 1000 руб. 72 коп.)⁸³⁷. Во-вторых, просто сберегали средства, поскольку указы Синода и положения Устава ДК имели в виду, прежде всего, сохранение средств от нередко случавшихся краж. Что, кстати, и произошло в Редкинской церкви в 1890 г., когда было «похищено злоумышленникам и из церковной выручки 40 руб.»⁸³⁸

В Романшинской церкви (Лужский уезд) с 1870 г. числился билет «Лужского городского общественного банка» в 150 руб. сер.⁸³⁹ Ежегодный доход составлял 7 руб. 50 коп. (5 %). Собираемые церковные средства храма были также незначительными. В 1878 г. доход составил 229 руб. 35 коп. (по трем статьям, свечной, кружечный и кошельковый сборы, – 204 руб. 45 коп.), расход – 203 руб. 75 коп.⁸⁴⁰ В конце ноября 1878 г. на приход поступает новый священник Василий Беляев. Доходы Романшинской церкви (и приписной Заозерской) за 1879 г. сразу же повышаются – 432 руб. 64 коп. (по трем статьям – 399 руб. 04 коп.)⁸⁴¹. Возможно, молодой священник (26 лет), который после окончания Новгородской семинарии занимал должность «народного учителя» более двух лет⁸⁴², смог понравиться своим прихожанам и расположить их к чуть большим пожертвованиям. В результате после расходов церковных сумм в конце года осталось 107 руб. 14 коп., что позволило в начале 1880 г. купить на средства церкви «Государственный пятипроцентный банковый билет от 14 января за № 152808 на имя село Романшинской Тихвинской церкви в сто рублей»⁸⁴³. Начало было положено. 1882 г. – к концу октября месяца церковного дохода было получено 240 руб. 65 коп., и уже в ноябре куплены «5 % Государственного банка в пользу церкви два билета 5-го выпуска №№ 110914-й и 110915-й»⁸⁴⁴. В следующем году, получив прибыли 10 руб., эти два билета были проданы и с добавлением наличными еще 181 руб. церковных средств было «получено из Государственного банка второго выпуска в пользу церкви три билета: за № 10489 в 150 руб., за № 10490 в 150 руб. и за № 18885 в 100 руб.», то есть всего на сумму 400 руб.⁸⁴⁵ К началу 1885 г. билетов было на сумму 700 руб., а в конце года была заведена книжка «сберегательной кассы при Лужском уездном Казначействе за № 849-м на внесенные на хранение церковные деньги 250 руб. и для приращения»⁸⁴⁶. На книжку вносились не только доходы по церкви, но и пожертвования прихожан. Поступившие по завещанию уже упоминавшиеся 100 руб. от мещанина О.К. Абеля с прибавленными 50 руб. от церкви были приняты на хранение в сберегательную кассу, и таким образом в этот год общую сумму церковного капитала составляли билеты на сумму в 700 руб. и по книжке 600 руб., что приносило в 1889 г. 32 руб. 45 коп. прибыли. К 1900 г. числилось билетами 1200 руб., по книжке – 784 руб. 34 коп. и приносило прибыли 56 руб. 51 коп.⁸⁴⁷

Рогожская церковь (Новоладожский уезд) к началу 1870-х гг. имела три 4-процентных непрерывно-доходных билета184 – с 1861 г. в 250 руб., с 1867 г. в 375 руб. и еще в билете в 285 руб. (1861), который был поделен на нужды церкви и причта, то есть по 142 руб. 50 коп.⁸⁴⁸ Особенностью формирования капитала Рогожской церкви являлось активное участие прихожан. Общих доходов, поступавших в храм, было достаточно, чтобы не только сделать необходимые расходы, но и приобрести на лишние средства ценные бумаги. Так, 1 мая 1872 г. церковным старостою И.И. Фадеевым на выданные ему 100 руб. «из сумм от подаяния в кошелек и кружку» был приобретен «5 % Государственного банка билет на имя церкви... второго вы пуска 1861 г. за № 113960 во 100 руб. по курсу 94 руб. за 100 со всеми купонам и начиная с 1 сентября 1872 г. по 1 марта 1881 г.»⁸⁴⁹ (то есть билет приносил прибыль уже через 4 месяца)⁸⁵⁰. Такие же два банковых билета по 100 руб. были пожертвованы в храм «гг. дровопромышленниками Сясьской компании» (в 1872 и 1873 гг.). Прибыли по процентам было получено 45 руб. 70 коп.⁸⁵¹ К 1878 г. уже числилось три 4-процентных билета (по 250, 375 и 142 руб. 50 коп.) и семнадцать 5-процентных билетов, всего на сумму 2467 руб. 50 коп.⁸⁵² Прибыли от ценных бумаг в этом году было получено 115 руб. 70 коп., что, в свою очередь, позволяло только на эти дополнительные средства покупать новый билет.

При наличии такого большого количества ценных бумаг причту и церковному старосте следовало постоянно наблюдать «за выходом в тираж принадлежащих им процентных бумаг и своевременным получением капиталов» по таким билетам⁸⁵³. Особенно это касалось билетов 1-го 5-процентного внутреннего с выигрышами займа (указ от 13 ноября 1864 г.). Погашение этого займа производилось в течение 60 лет посредством ежегодных тиражей 2 января и 1 июля, с прекращением процентов со дня тиража⁸⁵⁴.

Конверсия внутренних займов, начавшаяся с 1891 г., «когда взамен 5½ % билетов Государственного банка был выпущен 2-ой 4 % внутренний заем», и продолжившаяся вплоть до 1899 г., значительно понизила доходы держателей процентных бумаг⁸⁵⁵, в том числе и приходских церквей. Так, в 1894 г. в Государственный банк была «отослана расписка № 651466 для конверсии хранящихся на ней 5 % банковых билетов на сумму 700 руб. ... для обмена на 4 % ренту»⁸⁵⁶.

Причту и старосте Рогожской церкви при постепенном увеличении капитала в виде ценных бумаг, особенно многочисленных по 100 руб., приходилось совершать обмен на другие билеты – по 500 руб. и 1000 руб. В 1889 г. на имя церкви была заведена книжка Новоладожской сберегательной кассы со взносом в 100 р. В последующие годы на книжку поступали средства не только от кошелькового сбора, но и пожертвования прихожан, например: от церковного старосты на «устройство серебряной ризы на образ Рождества Богородицы» 100 руб., на тот же предмет от Е.П. Сухановой 25 руб. и прихожан 167 руб. 46 коп.⁸⁵⁷ К началу 1900 г. на книжке было собрано 750 руб. Капитала в билетах к 1895 г. – 5092 руб. 50 коп. с прибылью по процентам 249 руб. 15 коп.⁸⁵⁸

В уездном городе, в таком, например, как Новая Ладога, на долю городского сбора приходилось большое количество пожертвований, на которые приобретались процентные бумаги. В 1877 г. Новоладожский Николаевский собор владел «девятью 5½% билетами по выкупу крестьянских земельных наделов» (1874 г.) в 300 руб., 200 руб. и 7-ю по 1000 руб.; двумя облигациями: С.-Петербургского городского кредитного общества в 100 руб. и Новоладожского городского банка в 200 руб. (1876 г.); и четвертой частью (из 100 руб.) 5% билета, внесенного протоиереем Иовлевым, т.е. в сумме – на 7525 руб.⁸⁵⁹ После девальвации и обмена билетов в 1895 г. на имя церкви были внесены билеты: 4% облигации 2-го внутреннего займа по 100 руб. (3 шт.), на 2000 и две по 500 руб.; 4% непрерывно-доходных билета 1860/76 гг. в 1000 руб., 4% билет Государственного банка в 200 руб., 4% облигации 3-го внутреннего займа на 1000 руб. (4 шт.) и 6% билет Новоладожского городского общественного банка в 200 руб.; две сберегательные книжки на 6 руб. 87 коп. и 284 руб. 62 коп., всего – 5991 руб. 49 коп.⁸⁶⁰ К концу века количество билетов уменьшается, но суммы их стоимости увеличиваются: 4% билеты в 1000 и 200 руб.; остался 6% билет общественного банка в 200 руб., 4% билеты государственной ренты в 5000 и два в 1000 руб.; на сберегательных книжках было 755 руб. 25 коп. и 404 руб. 07 коп., итого 7759 руб. 32 коп.⁸⁶¹

Синод неоднократно в своих указах предписывал покупать билеты только Государственного банка. Однако вклады, которые делали прихожане, могли поступать в билетах с большими процентам и других кредитных учреждений. Например, как указано выше в отношении Новоладожского собора, 6-процентный билет или пожертвованный в 1873 г. купцом Иваном Сонцовым в пользу церкви Рождественского Сясьского погоста 7½ % билет Сельского общественного банка братьев Мошкиных в 150 руб.⁸⁶² В храме Никольского Сясьского погоста в 1882 г. были только два вклада в сберегательную кассу: по первой книжке (от 1 мая 1871 г.) числилось 922 руб. 03 коп, по второй (с 10 мая 1872 г.) – 698 руб. 94 коп.⁸⁶³; в 1899 г. церковный капитал состоял из четырех временных свидетельств Государственной 4-процентной ренты на 400 руб. и вклада по книжке в 400 руб.⁸⁶⁴ В Рождественском Пашском приходе к 1 января 1881 г. было 5-процентных билетов Государственного банка различного достоинства на сумму 10 250 руб. (процентов – 512 руб. 50 коп.), через два года уже на 13 850 руб. (процентов – 692 руб. 50 коп.)⁸⁶⁵.

В Ямбургском уезде к началу XX в. значительные церковные капиталы процентными билетами имели городские церкви – Успенская Ивангородская церковь (9244 руб. 77 коп.), Преображенский собор в Нарве (18 060 руб.), Знаменская Нарвская церковь (14 231 руб. 89 коп.)⁸⁶⁶. Сельских приходов, где билетам и числилось от 1000 до 2000 руб., было семь, в остальных (в 14) – до 350 руб. или вовсе не было подобных накоплений и пожертвований.

В Лужском уезде церкви в с. Гагрино и в упраздненном Посолодином монастыре имели капитал более 5000 руб.⁸⁶⁷ При церкви Городенского погоста в 1878 г. было в непрерывно-доходных 4-процентных билетах 945 руб., к концу века – более 3000⁸⁶⁸. В 1868 г. Смешинская церковь имела «в книжке Государственного банка бессрочных вкладов... 311 руб. 53 коп.», в 1899 г. – более 2000⁸⁶⁹.

Когда речь заходит о процентных бумагах приходской церкви, то возникает вопрос: что было важнее – оставить собранные от прихожан деньги при церквах, ввести их в хозяйственный оборот храма⁸⁷⁰ или накапливать, сохранять, а пользоваться только небольшими суммами в виде процентов? На наш взгляд, можно просто посчитать: на 100 руб., вложенных в 5-процентные ценные бумаги или положенных на сберегательную книжку, получали ежегодный доход 5 руб. Государство (если билеты были государственным и) через 20 лет полностью выплачивало, то есть возвращало эту сумму приходской церкви. В дальнейшем, выплачивая опять же по 5 руб., оно уже отдавало свои средства. Если, например, на церковный капитал в 1860 г. был приобретен билет в 100 руб., то с начала 1880-х гг. деньги получались сверх вложенных сумм. Имея билетов на 2000 руб. и получая ежегодно 100 руб. процентов, через 20 лет храм получал ежегодно по 100 руб. прибыли от государства.

Вклады в сберегательные кассы Государственного банка были еще выгоднее, поскольку можно было не забирать начисленные проценты, а прибавлять их к основному капиталу, увеличивая сумму, при этом взять часть имевшейся на книжке суммы или весь вклад можно было в любое время. В таком случае в данной ситуации значение имела девальвация рубля, ибо слишком низкая ценность денег при получении небольших сумм по процентам, например всего 5 руб. в год, делала такие вклады нерентабельными. Поэтому для приходской церкви при возникновении возможности ежегодно вкладывать все новые суммы свободных денег и пожертвований от прихожан в ценные бумаги или на сберегательную книжку было действительно выгодным. Как и поступал причт Рогожской церкви, сумевший собрать значительные средства.

Если бы денежные средства оставались в церкви, то пришлось бы принимать меры для их сохранения, что потребовало бы еще больших затрат: круглосуточное дежурство уже не одного, а нескольких сторожей, обеспечение их жалованьем, жильем, дровами, оборудование надежных хранилищ в самом храме. При смене священника могли возникнуть конфликты в отношении наличных денег и произведенных предшественником трат, как это произошло в приходе Мотоховской церкви (Новоладожский уезд). В 1895 г. новый священник Андрей Лапшин доносил митрополиту Палладию, что пожертвованные в 1893 г. в церковь купцами – братьями Малышевыми 200 руб. «на вечное поминовение своих родителей... бесследно для Мотоховского храма и причта пропали» при бывшем священнике Скипетрове⁸⁷¹. Расспросы священником Лапшиным псаломщика Ушакова ясности не внесли, так как последний «по свойственной ему хитрости и мужицкому лукавству» ничего не объяснил. Церковный староста Ефим Иванов отвечал уклончиво, «но с малограмотного и бесхарактерного мужика, писал священник, и того, полагаю, довольно»⁸⁷². Такое отношение к церковным деньгам привело, по мнению А.К. Лапшина, к тому, что храм находился «в крайнем упадке и запустении». В ходе расследования дела благочинны м протоиереем Д. Хованским было получено подтверждение как от купца Василия Малышева, так и бывшего священника В. Скипетрова, что 200 руб. были действительно переданы в церковь, но «не на вечное поминовение» родителей, «а в полное распоряжение» священника, «в смысле придания им того или другого назначения»⁸⁷³. Поэтому В. Скипетров выделил 100 руб. в пользу причта⁸⁷⁴, а другие 100 руб. «отделил на нужды церкви». В то время прихожане были «крайне озабочены неотложною ремонтировкою храма, исправление которого, за полным отсутствием церковных средств», было решено делать на средства благотворителей⁸⁷⁵. 100 руб. из пожертвований Малышева не только «послужили... началом и основным фондом для производства ремонта храма, но окрылили» священника и прихожан и «вызвали соревнование в некоторых других лицах», благодаря чему давно беспокоившая их мысль «перешла в живое дело»⁸⁷⁶. Прихожане собрали 90 руб. (по 15 коп. с души), церковно-приходское попечительство «напрягло свои последние силы» и собрало еще около 100 руб.; священник, со своей стороны, присоединил оставшиеся 75 руб. и «вложил в это дело и все личные свои трудовые сбережения в сумме свыше 200 рублей»⁸⁷⁷. Прослышав «о напряженных заботах по исправлению храма», протоиерей Алексей Колоколов (не раз уже нам и упоминавшийся) пришел к ним на помощь. Вопрос о ремонте со стороны Консистории возник еще и потому, что делался без разрешения от нее, так как благочинный Хованский посчитал, что не стоит беспокоить Духовную консисторию, в виду того что ремонт предстояло сделать только в части наружного и внутреннего обновления на средства «попечительские и... частных жертвователей»⁸⁷⁸. Консистория признала, что 200 руб. «употреблены согласно с их назначением»; но причт и староста, не записавшие в церковные приходо-расходные книги этих денег, «поступили незаконно», что и ставилось «им на вид»⁸⁷⁹.

Церковные доходы в первую очередь расходовались на покупку тех предметов, которые были необходимы для функционирования самой церкви – свечи, церковное вино, деревянное масло, ладан, мука для просфор. В приходах, где средства собирались только из основных статей доходов, на приобретение перечисленных выше предметов уходила большая часть средств. Например, в Тигодской церкви (Новоладожский уезд) в 1883 г. церковных сумм поступило 261 руб. 99 коп. – 52 руб. 85 коп. кошелькового сбора, 132 руб. 75 коп. свечного дохода, 76 руб. 39 коп. осталось от прошлого года; из 206 руб. 41 коп. израсходованных средств на свечи было потрачено 89 руб., на вино, ладан и пр. 31 руб. 05 коп., то есть более половины (120 руб. 05 коп.)⁸⁸⁰.

В Лубинском погосте (Лужский уезд) кошельковый доход был 280 руб., 63 коп., свечной доход – 182 руб. 25 коп., 4 руб. «мелочных и случайных доходов», от прошлого года осталось 33 руб. 22 коп.; за свечи отдано 128 руб., на покупку вина, ладана и пр. 72 руб., то есть 200 р. из 457 руб. 77 коп. расхода⁸⁸¹.

В Ямбургском уезде в Сойкинском приходе от прошлого года осталось 13 руб. 53 коп., сборов в церковный кошелек было 509 руб. 50 коп., свечного дохода – 947 руб. 92 коп. и процентов с капитала 25 руб., всего 1499 руб. 95 коп.; в расходе – из 1432 руб. 89 коп. на свечи ушло 858 руб. 45 коп., на ладан и пр. 177 руб. 50 коп. (1035 руб. 95 коп.)⁸⁸².

Следующей статьей необходимых затрат были расходы «на заготовление метрических, клировых и других книг», то есть «графопечатных листов», которые необходимы были для ведения документации по приходу (учет населения) и делопроизводству (отчетность). Тигодская церковь (1870 чел., Приложение 1, 1883 г.) израсходовала на это в 1883 г. 6 руб. 80 коп., Лyбинская церковь (3257 чел.) – 21 руб. 30 коп., Сойкинская церковь (4572 чел.) – 40 руб. 52 коп.⁸⁸³

По приходо-расходным книгам:

Из приведенных данных видно, что растут не только доходы Редкинской церкви, но и расходы. Однако постепенно доля затрат на необходимые предметы по сравнению с общей суммой годовых затрат уменьшается с двух третей до одной трети.

За отмеченные периоды доходы Рогожской церкви выросли, как и расходы на основные предметы для богослужения и треб, при этом соотношение затрат к доходам осталось примерно на одном уровне (1:2).

К обязательным расходам относились также отчисления по указам правительства (свечная прибыль, затем процентный сбор) и решениям съездов местного духовенства (взносы в пользу местного духовенства и учебных заведений).

До 1871 г. свечная прибыль, как мы уже отмечали, отчислялась в Комиссию духовных училищ. Так, Редкинская церковь (Ямбургский уезд) в 1848 г. отчисляла свечной прибыли 76 руб. 40 коп. (свечного дохода в церкви осталось 140 руб. 75 коп.)⁸⁹⁰. В последующие годы этот сбор увеличивался на 3–5 коп.: в 1858 г. – 76 руб. 90 коп. (свечной доход – 151 руб. 30 коп.); в 1868 г. – 77 руб. 54 коп. (свечной доход – 301 руб. 94 коп.)⁸⁹¹. В Шижнемской церкви (Новоладожский уезд) в 1852 г. было «внесено на хранение и приращение на пользу церкви прибылых от продаж и свечей» 36 руб. 11 коп. (свечной доход – 163 руб. 23 коп.); в 1858 г. прибылых 36 руб. 38 коп. (свечной доход – 96 руб. 38 коп.), в 1868 г. – 36 руб. 59 коп. (свечной доход – 116 руб. 59 коп.)⁸⁹².

В 1868 г. были собраны сведения о средствах всех церквей епархии. Синодом была определена общая сумма, которую необходимо было предоставить в Комиссию духовных училищ. От Петербургской епархии 21-процентный сбор должен был составлять сумму в 58 950 руб. ежегодных отчислений. Руководствуясь этой суммой, епархиальная комиссия по раскладке 21-процентного сбора учитывала средние доходы церквей от свечного (только чистая прибыль от продаж), кошелькового и кружечного сборов за последние 3 года. Поэтому взносы для каждой церкви были различными, соразмерно получаемым доходам.

Еще 10 % отчислялось с церквей на нужды епархиального Александро-Невского духовного училища. По решению епархиального съезда (июль 1869 г.) этот сбор отсылался «по-полугодно в два срока» не позднее 1 августа и 1 февраля непосредственно в Правление училища (через благочинных), причем плата за пересылку по почте относилась на церковный счет⁸⁹³. В 1871 г. депутаты очередного съезда заявили, что сумма 10-процентного сбора не требовала увеличения, «как вполне соответствующая потребностям Училища», однако саму раскладку сбора «признали не соразмерною со средствами многих церквей»⁸⁹⁴. Поэтому благочинническим советам вместе с депутатам и съезда предстояло собрать необходимые сведения по приходо-расходным книгам церквей и «с соблюдением полной справедливости... без утайки, под опасением ревизии и штрафа с виновных» и представить новое расписание в Консисторию⁸⁹⁵. При этом в данный сбор включались и деньги, «поступающие за покровы и подсвечники при отпевании... за освещение церкви при бракосочетаниях»⁸⁹⁶, но не облагались средства, которые копили на церковное строительство. В 1873 г. также по решению епархиального съезда дополнительно к уже отчислявшемуся 10-процентному сбору были привлечены некоторые церкви с добавочным 5-процентным взносом с арендных доходов. В частности, по благочинию священника Льва Быстреевского (Новоладожский уезд) с Вороновской церкви этот сбор составил 1 руб. 81 коп, с Лунгачской – 50 коп., с Пашской – 12 руб. 15 коп., с Шижнемской – 1 руб. 40 коп. и с Масельгской – 2 руб. 50 коп.⁸⁹⁷

Отчисления по указанным взносам могли быть трудны для уездных церквей. Тогда причты этих приходов обращались к епархиальном у съезду. В 1874 г. священник Югостицкой церкви (Лужский уезд) А. Тихомиров просил освободить их церковь от 21-процентного и от 10-процентного взносов, так как «по случаю капитальной ремонтировки» храма у них не было «в полном количестве потребной суммы » для уплаты взноса. Однако съезд просьбу не удовлетворил⁸⁹⁸. Причт и староста Солецкой церкви (Новоладожский уезд) просил «о перечислении части лежащих на их церкви % взносов на церковь Пчевскую», к которой отошла четвертая часть всего их прихода, включая три деревни с населением в 300 д. об. п. Съезд разрешил уменьшить с Солецкой церкви четвертую часть взносов: 21-процентный – с 85 руб. 96 коп. до 64 руб. 47 коп., 10-процентный – с 44 руб. 17 коп. до 33 руб. 12 коп.⁸⁹⁹ В связи с открытием новых приходов в Валговицах и Краколье (Ямбургский уезд) на съезде было решено эти церкви также привлечь к «обложению % взносами», рассчитав на благочинническом совете сообразно с доходами церквей размер их взносов.

В 1878 г. сумма процентного сбора была увеличена до 25 % в связи с возрастанием общего от Петербургской епархии обязательного отчисления – 70 182 руб. Сумма была вновь рассчитана по каждой церкви. В этом же году на епархиальном съезде был поднят вопрос «о химическом количественном и качественном анализе» употреблявшихся в епархии свечей (по цене 32 руб. за пуд). Анализ показал, что во всех церковных свечах существовало «громадное количество примеси японской смолы (ценою от 3 руб. 50 коп. до 5 руб./пуд.)», начиная с 20 % в мелких сортах свечей, а в крупных – до 80 %⁹⁰⁰. Поэтому съезд продолжил обсуждение вопроса об организации собственного епархиального свечного завода⁹⁰¹. На его устройство требовались средства. И вновь, как и в прежние времена, эти средства должны были предоставить церкви. Только на этот раз речь зашла «о запасных церковных капиталах», из которых, по мнению комиссии по организации завода, можно было «без стеснения церквей» отделить до 70 000 руб.⁹⁰² Помимо этого, следовало сделать «единовременные взносы » от церквей наличными деньгами при устройстве завода «с возвратом ссуженной суммы свечами»⁹⁰³.

По книгам расхода Редкинской церкви (Ямбургский уезд) в 1867 г. помимо отосланной свечной прибыли (77 руб. 50 коп.) в июле «на дополнительное содержание наставников семинарии и училища за две половины сего года» было передано о. Благочинному 20 руб.⁹⁰⁴ В 1871 г. добавочный сбор из 4 % (8 руб. 85 коп.) перерастает в 10 %, и уже церковь отчисляет 17 руб. 79 коп. (по полугодиям)⁹⁰⁵; 21-процентный взнос – 15 руб. 50 коп.⁹⁰⁶, 1-процентный с кошелькового сбора на лечение бедных духовного звания – 71 коп.⁹⁰⁷; на метрические и другие листы – 16 руб. 90 коп., на содержание Александро-Невского дома призрения бедных духовного звания – 1 руб., пожертвований на вдов и сирот духовного звания от церкви – 2 руб.; всего 53 руб.⁹⁰⁸ Таким образом, из 435 руб. 19 коп. на обязательные расходы было потрачено 53 руб. 81 коп. (то есть 12,3 %).

В 1883 г. расход: 25 % – 56 руб. 35 коп., 10 % – на епархиальное духовное училище 11 руб. 26 коп.; взнос за Опольскую церковь – 4 руб. (по распоряжению Консистории); 3 % – взнос на пособие эмеритальной кассы духовенства 7 руб. 50 коп., 1 % – на больничные учреждения 1 руб. 40 коп.⁹⁰⁹, на бедных духовного звания – 2 руб., на Александро-Невскую богадельню – 1 руб., на уездную богадельню в с. Ильеши – 3 руб., на выписку графопечатных листов – 13 руб. 25 коп.⁹¹⁰ Всего – 96 руб. 76 коп. из общ его дохода в 723 руб. 29 коп. (то есть 13,3 %). Еще сборов в обязательные кружки в церквах собрано 7 руб. 09 коп.⁹¹¹

В 1888 г. расход: 25 % – 56 руб. 35 коп., 10 % – на училище 20 руб. 04 коп.⁹¹², 3 % – «на эмеритуру» 6 руб. 41 коп., на больничные учреждения – 3 руб. 30 коп., на бедных духовного звания – 6 руб., на содержание Александро-Невской богадельни и Исидоровского епархиального женского училища – 4 руб. 27 коп.⁹¹³, на Ильешскую богадельню – 6 руб., на церковно-приходские школы «из валового дохода за 1888 г.» – 7 руб. 35 коп., на выписку графопечатных листов – 33 руб. 67 коп., на выписку венчиков и разрешительных молитв – 8 руб.⁹¹⁴ Всего 151 руб. 39 коп. из 1058 руб. 63 коп. доходов церкви (14,3 %). Кружечный сбор: помимо основных кружек, «на распространение Православия между язычниками» было дополнительно собрано «на блюдо в неделю Православия» 4 руб. 43 коп. и на церковно-приходские школы «на блюдо... в день Благовещения Пресвятой Богородицы» 4 руб. 81 коп. В новую кружку «на нужды славян» 1 руб., «в пользу общества Красного Креста» 1 руб., всего 18 руб. 57 коп.

Был введен также новый сбор в пользу уволенных учеников (2 руб.)⁹¹⁵. Депутатам епархиальных съездов от церквей также выдавались средства (от Редкинской церкви – 2 руб.). Выделяется отдельно сбор на епархиальное женское училище (4½ %) – от церкви 21 руб. 67 коп.⁹¹⁶

В Рогожской церкви (Новоладожский уезд) в 1871 г. 21-процентный взнос составил 74 руб. 36 коп. (из суммы 354 руб.); на бедных духовного звания – 3 руб., отослано на улучшение училища и семинарии 8 руб. 30 коп., на венчики и разрешительные молитвы – 6 руб., в пользу Александро-Невской богадельни – 2 руб., на больничные учреждения – 1 руб., в пользу бедных духовного звания – 3 руб., на выписку приходо-расходных книг и графопечатных листов – 38 руб. 62 коп. Общий доход – 680 руб. 99 коп., расходы – 211 руб. 94 коп. (то есть 31,1 %)⁹¹⁷.

С 1874 г. 21-процентны й взнос установился в размере 64 руб. 23 коп. В 1880 г.: 25 % – 76 руб. 46 коп., 10 % – 28 руб. 28 коп., в пользу эмеритальной кассы 3 % – 22 руб. 64 коп., на бедных духовного звания – 5 руб., на Александро-Невскую богадельню – 2 руб., больничных – 2 руб. Отослано о. Благочинному «на составление капитала в память 25-летнего царствования Государя императора 10 %, всего 28 руб. 29 коп.»⁹¹⁸. За венчики и графопечатные листы – 10 руб. Депутату (на епархиальный съезд) – 1 руб. По указу Консистории отослано «добавочного 4 % сбора» – 12 руб. 23 коп. Всего 186 руб. 90 коп. (16 %) из 1158 руб. 01 коп.⁹¹⁹

1899 г.: 25 % – 76 руб. 46 коп, на содержание местных духовных училищ – 64 руб. 84 коп., на бедных духовного звания – 16 руб., 3 % – 14 руб. 37 коп., на больницы – 50 коп., выписка метрических и других листов – 13 руб. 84 коп. Всего 186 руб. 01 коп. из 1567 руб. 34 коп. (11 %)⁹²⁰.

Помимо ежегодных обязательных взносов и отчислений, расход церковных средств осуществлялся на цели, которые были определены указам и Духовной консистории. В 1869 г. благочинным было предписано во исполнение указа Консистории объявить в каждом из подчиненных им приходов об открытии подписки на единовременный взнос и ежегодные отчисления «на содержание С.-Петербургского Александро-Невского дома призрения бедных духовного звания». То количество денег, которое указывалось для ежегодного взноса, церкви должны были представлять в конце года через благочинных в Консисторию⁹²¹.

От церквей в 1870 г. были собраны средства на издание 2-го выпуска Историко-статистических сведений о С.-Петербургской епархии. В частности, от церквей Ямбургского, Лужского и Новоладожского уездов требовалось внести по 1 руб.⁹²² В местные казначейства следовало также препроводить собранные по приходам средства «на памятник в Киеве Богдану Хмельницкому»⁹²³.

В сентябре 1870 г. из Синода было объявлено приглашение «к пожертвованиям на построение в Нью-Йорке постоянного храма»⁹²⁴.

В апреле 1875 г. следовало «немедленно учинить подписку для сбора добровольных пожертвований» как от своей церкви, так и от членов своего причта и посторонних благотворителей «на призрение и пристроение имеющих быть ныне исключенными из Александро-Невского училища учеников»⁹²⁵.

После войны 1877‒1878 гг. был организован сбор в кружки Красного Креста в пользу «призреваемых семейств убитых и раненых воинов». Однако на эти же цели сбор пожертвований производили также еще несколько «окружных» попечительств, расположенных в Петербурге. В декабре 1878 г. Консистории пришлось разбирать конфликт между Шестым Петербургским попечительством и настоятелям и некоторых церквей, которые не разрешали в церквах устраивать новые кружки по требованию Шестого попечительства⁹²⁶. Консистория посчитала, что «устанавливать очередь» для сбора пожертвований «неудобно и могло бы приводить к столкновениям и пререканиям» как между попечительствами, так и с причтами церквей. Поэтому было разрешено каждому из местных Попечительств производить сбор средств только в тех церквах, «на приходе которых распространяется благотворительная деятельность его», но только «по прекращении сбора в пользу Общества Красного Креста»⁹²⁷.

В Романшинской церкви (Лужский уезд) в 1878 г. 21-процентный сбор составлял 9 руб. 31 коп., 10-процентный – 4 руб. 10 коп.; израсходовано на венчики, графопечатные и другие листы 14 руб. 30 коп., «в училищное попечительство» – 2 руб., «на устройство военных крейсеров пожертвовано»⁹²⁸ 3 руб. 80 коп., «на военные потребности от церкви» – 3 руб., на бедных духовного звания – 3 руб., «на вспособление Попечительству приходского училища» – 2 руб. 50 коп., депутату епархиального съезда – 2 руб., на Красный Крест – 5 руб. 50 коп. Всего 49 руб. 51 коп. (21 %) из общего дохода 229 руб. 35 коп.⁹²⁹ В 1880 г. 25-процентны й сбор составлял 11 руб. 15 коп. За прошлый год была выплачена недостающая сумма 25-процентного сбора 1 руб. 77 коп., 10-процентного – 4 руб. 89 коп. Пожертвовано от церкви на духовные училища 5 руб., депутату – 2 р., на бедны х духовного звания – 2 руб. 05 коп., «на вдов и сирот» – 1 руб., на Александро-Невскую богадельню – 2 руб., на училищное Попечительство – 2 руб., на графопечатные листы – 5 руб. 60 коп., на Красны й Крест – 1 руб. Израсходовано 38 руб. 46 коп. (10 %) из общего дохода 383 руб. 33 коп.⁹³⁰ В 1883 г. от церкви «на манумент Екатерине 2-й» было пожертвовано 1 руб.⁹³¹ В 1889 г. «на постройку собора в г. Риге» передан 1 руб., пожертвовано от церкви «в память чудесного спасения Императорских величеств и Царственной семьи 17 октября 1888 г.» 3 руб.⁹³²

1898 г.: 25% – 11 руб. 15 коп, 10 % – 12 руб., на епархиальное женское училище – 2 руб. 63 коп., 3% – на эмеритальную кассу 4 руб. 70 коп., 1% – на церковно-приходские школы 4 руб. 31 коп., 1/2% – 3 руб. 67 коп., 1/2% – на больницы 58 коп., «в Попечительство о бедных духовного звания» – 2 руб., «в пользу Попечительства об уволенных учениках» – 1 руб., на бедных духовного звания – 3 руб., на графопечатные и другие листы – 6 руб., «на канцелярские расходы и проезд о. Благочинном у» – 10 руб. Итого 55 руб. 04 коп. (7%) из дохода 706 руб. 92 коп.⁹³³

Остальные средства в зависимости от доходов шли на нужды церкви. Пожалуй, именно через расходы остаточных сумм, которые шли на поддержание благолепия и ремонт храма, можно понять, достаточно ли было средств у приходской церкви.

В течение 1878 г. расходы собственно на Романшинскую церковь (Лужский уезд) были следующими: 19 руб. на покупку и вывоз 2,5 саж. березовых дров для церкви, 7 руб. 20 коп. за годовую подписку «Церковного вестника», 4 руб. 20 коп. «страхового платежа» церковного здания; «на хозяйство» (шелковые шнуры, веревки для колоколов, половые щетки, «чугунная вьюшка д ля церковной печи», починка «выносного фонаря») еще 4 руб. 15 коп.; за «посеребрение мирницы » 2 руб. 50 коп., за новую жестяную купель 5 руб. 50 коп.⁹³⁴ В конце ноября на приход был назначен новый священник Василий Иоаннов Беляев. Поэтому скорее всего для него было куплено «8 аршин каленкору... для нового подризника»⁹³⁵ на 1 руб. 35 коп. и заплачено за шитье 1 руб. 50 коп.⁹³⁶, а всего израсходовано 45 руб. 40 коп. В дальнейшем в разные годы производился ремонт печей, дверей, вставка стекол и покраска рам, пола и крыши, постройка навеса для дров, починка заборов, приобретались недорогие предметы для хозяйства, подновлялась или покупалась новая церковная утварь и ризница. Н а это не требовалось значительных средств – в 1884 г. на содержание и ремонт церковного дома заплачено 31 руб. 35 коп и на ремонт ризницы и церковной утвари 27 руб. 34 коп.; на содержание церкви в 1885 г. – 52 руб., а в 1890 г. – 37 руб. 25 коп.⁹³⁷ За более дорогие работы и покупки по церкви было израсходовано: по 40 руб. сер. уплачено лужскому мещанину Ф. Гнездову «за крашение пола в церкви» и также мещанину В. Любимцеву «за серебрение двух подсвечников и пяти паникадил» (1879); 30 руб. крестьянину д. Петровки Егору Дмитриеву «за 50 дерев для церковного дома» (1881); столяру мещанину д. Заполье Василию Архипову «за устройство 18-ти рам для церкви» 25 руб., а за их окраску и вставку стекол тому же мещанину Ф. Гнездову 45 руб. (1882)⁹³⁸. С 1884 г. «за годичное печение просфор для церкви из ее муки» платили жене заштатного священника Анне Антоновой Лавровой 20‒14 руб. в год⁹³⁹. В течение некоторых лет, кроме как на дрова, страховой взнос, выписку журналов и чистку печных труб (1 руб.), церковных средств не тратилось. За счет такой экономии и целевых пожертвований прихожан копились церковные средства. Это позволило истратить в 1893 г. полученные по книжке 225 руб. 50 коп. на ремонт церковного дома, а в 1894 г. на ремонт внутренней части церкви 300 руб. и ремонт иконостаса еще 363 руб.⁹⁴⁰ Только после 30-летней службы (1899 г.) священник В.И. Беляев позволил себе купить «в магазине Жевержеева» за 30 руб. ризу, епитрахиль, пояс, поручи и набедренник «из белой парчи»⁹⁴¹.

Церковных средств Рогожской церкви (Новоладожский уезд) не только хватало на приобретение необходимых предметов для функционирования храм а и богослужения – дрова, хозяйственные покупки, журналы, переплет церковных документов, но и позволяло постоянно выполнять значительные ремонтные работы в храме. Произведены ремонт колокольни (перекрытие железом крыши и побелка внешних стен), замена кирпичных труб, установка в стенах церкви двух медных вентиляторов (1873); в 1875 г. не просто устраивается навес для дров, как в Романшинской церкви, а строится из бревен дровяной сарай («3 саж. в длину и 3 саж. с аршином в ширину») и покрывается тесом; в 1878 г. были оштукатурены и отбелены стены каменного храма; в следующие два года были устроены хоры; на пожертвованные 200 руб. в 1885 г. был сделан « плитный пол»; с начала 1890-х гг. начинает строиться новый церковный дом, на строительство которого были получены деньги со сберегательной книжки и 1500 руб. от банковых билетов⁹⁴². Даже произвели в 1893 г. «золочение шаров у крестов» на куполе церкви⁹⁴³. Ризница не только постоянно пополняется новыми подризниками и ризами, но и на их шитье приобретается атлас «на рукава черного подризника», золотая парча «с букетом д ля оплечья двух риз» и «20 аршин шотланки для подкладки двух подручников ризы, епитрахили, набедренника...», «9 аршин гасов широких... и 10 аршин гасов средних», бархатный стихарь и орарь, «24 аршина золотого бархата, 32 аршина широкого золотого гаса и 26 аршин мелкого демикатону»⁹⁴⁴. Церковная утварь также отличалась богатством и красотой: Евангелие, «обложенное бархатом с серебренною лицевою доскою, с такими же застежками... и золотыми кистями», «парчовый покров, обложенный золотым гасом с четырьмя золотыми кистями». В 1885 г. было заплачено 35 руб. мастеру золотых и серебряных дел Г.Н. Боскову за «позолочение полного комплекта церковной посуды» и 45 руб. за «посеребрение 13 висячих лампад с цепями»⁹⁴⁵. Из церковных сумм выплачивалось пособие 5 руб. в год «сироте дочери умершего священника сей церкви девице Евфимии Тимофеевой»; выделялись средства на поездки церковного старосты и священника⁹⁴⁶; для мытья полов не только покупались мыло и щетки, но крестьянка д. Подрябинье Евдокия Васильева получала ежегодно плату за «мытье церкви в количестве четырех раз 1 руб. сер.», а с 1879 г. уже 5 руб. за «ежемесячное мытье»⁹⁴⁷. Сторожу И.И. Малахаеву было выделено 10 руб. добавочного жалованья, ему же ежегодно оплачивали «распиловку» церковных дров; крестьянину д. Подрябинье Петру Федорову выдали в 1882 г. 10 руб. за «исправление должности дьячка в течение первой половины сего года»⁹⁴⁸. Благочинному «за подводу и на канцелярию» ежегодно 5 руб., или, как написано в книге расходов за 1891 г., «благочинному в карман пять рублей»; просфирне «сясьско-рядковской дьяческой вдове Краснопевковой» за просфоры 24 руб. 15 коп., за помещение школы «крестьянке дер. Подрябинье Зиновии Евфимовой» 10 руб., а учительнице Подборовского училища С. Грузинской «вспомоществования от церкви» 5 руб.⁹⁴⁹

Расходы на хозяйственные нужды Редкинской церкви (Ямбургский уезд) в 1850-е гг. были более чем скромными: 1851 г. – только 1 руб. 10 коп. на «канат для привязки колокола»; 1852 г. – 60 коп. на железные петли к дверям храма и 30 коп. на лак для киота; 1854 г. – 8 руб. «за переправку Св. Евангелия»; 2 руб. «за починку стихаря и подризника» (1855) и 1 руб. «за починку ризницы » (1856); 6 руб. 60 коп. «за войлок и клеенку для обивки дверей в Храм» (1858)⁹⁵⁰. Богослужебные книги чаще чинились, а новые покупались за 30 коп. (Великий канон Андрея Критского) или 80 коп. (книга Канонник)⁹⁵¹. С 1862 г. выписываются три журнала: «Воскресное чтение» (5 руб. 50 коп.), «Духовный вестник» (7 руб.) и «Руководство для сельских пастырей» (5 руб.)⁹⁵². Частые расходы в храме – «поправка печей» (2 руб. в 1863 г.)⁹⁵³. В 1863 г. была куплена «ризница в полном комплекте для священников и дьякона из парчи»⁹⁵⁴. Ежегодно с 1864 г. из церковных средств выдавались «почтарю крестьянину дер. Мышкина Михаилу Артемьеву» 4 руб., а с 1867 г. – 6 руб. в год⁹⁵⁵ за наем квартиры церковного сторожа еще 10 руб., просфирне «священнической вдове Клавдии Михайловой Сильницкой» 12 руб. в год⁹⁵⁶. Кроме необходимых покупок, на хозяйственные нужды по церкви в некоторые годы не было никакого расхода средств (например, в 1869 и 1870 гг.). Экономия позволяла понемногу накапливать деньги на сберегательной книжке. Так в начале 1874 г. было положено 200 руб.⁹⁵⁷

Эти средства были необходимы для постройки церковного дома⁹⁵⁸. Из-за отсутствия в приходе помещения для священников они старались «при первой возможности выйти из оного», причем приход был «слишком многолюден» (4140 д. об. п. в 1871 г.), «расположен на болотистой и обширной местности, так что 881 д. об. п.» находились н а расстоянии от 20 до 35 верст от храма⁹⁵⁹. Помещик Редкинской мызы А.И. Сахаров отказался дать необходимое количество леса, а на 350 руб., которые обещали пожертвовать крестьяне, по мнению причта, «нельзя построить и самого скромного помещения для одного самого младшего члена причта»⁹⁶⁰. Сама церковь, писал в Консисторию священник Зотиков в 1871 г., «бедная... и не в состоянии помочь» причту «при скудости и ограниченных средствах к своему существованию » построить церковный дом. И если бы имелось «хотя бы какое собственное состояние для подобной постройки», то причт не стал бы «утруждать и беспокоить редкинских прихожан»⁹⁶¹. Поступивший на приход в конце 1875 г. новый священник Пелушский «по недостатку своих средств» просил Духовную консисторию «о разрешении найма на церковный счет помещений для него и дьячка, с употреблением на сей предмет 70 руб. в год»⁹⁶². Однако Консистория ответила, что «недостаточность средств к жизни присуща не одному только Редкинскому приходу, но и другим сельским приходам » Петербургской епархии. А по количеству прихожан и церковной земли (66 дес.), «по сравнению с другими, не может быть отнесен к числу бедных приходов», тем более что имевшиеся у церкви средства были «не столь значительными», чтобы из них можно было ежегодно выделять по 70 руб. квартирных денег⁹⁶³. В начале 1880-х гг. начался ремонт в храме⁹⁶⁴ и одновременно строительство церковного дома⁹⁶⁵. В декабре 1885 г. было внесено за страхование церковного дома 46 руб. 80 коп. (из расчета стоимости в 4000 руб.)⁹⁶⁶. В 1887 г. прихожанином д. Сабека Косьмою Морозовым было пожертвовано 140 руб. на покупку «траурного священнического облачения со светлым покровом для усопших». Эти предметы были приобретены «в магазине Заозерского в Апраксином дворе № 51 и Жевержеева в Гостином дворе по Перинной линии № 5»⁹⁶⁷. Придворному мастеру «иконостасных и позолотных дел Тимофею Данилову Тихонову» было заплачено собранных прихожанами 350 руб. за устройство образа святителя Николая Чудотворца⁹⁶⁸. Последовавшая в 1890 г. кража 40 руб. церковных средств повлекла за собой расходы – пришлось купить «1 пуд 31½ фунт железа разного сорта для решеток» на церковные окна. К началу 1890-х гг. из церковных средств служащим уже выдавалось 82 руб., псаломщику «квартирных» 48 руб.⁹⁶⁹

Таким образом, на расход церковных средств в означенных приходах влияло нескольких факторов. Прежде всего – общее количество денег, которые поступали в храм посредством сборов и пожертвований от прихожан и других благотворителей. Как мы видели на примере Редкинской церкви, значительное количество прихожан не означало, что церковь будет располагать большими средствами. И наоборот, удобное положение Рогожской церкви способствовало притоку дополнительных пожертвований в кошелек церкви. Во-вторых, обязательность отчисления определенных сумм для общецерковных и епархиальных нужд (в соответствии с обусловленными процентами от определенных сумм и материальными возможностями храмов). В-третьих, для функционирования приходского храма необходимо наличие определенных для богослужения и исполнения треб предметов.

Способы, посредством которых обеспечивалось приходское духовенство России во второй половине XIX в., можно разделить на два вида – жалованье от казны и местные средства. В Петербургской епархии казенное жалованье выплачивалось с 1843 г.⁹⁷⁰ По мнению Новоладожского уездного предводителя дворянства, который в 1845 г. давал ответ гражданском у губернатору о возможности ввести в Петербургской губернии Положения от 20 июня 1842 г.⁹⁷¹, те священно- и церковнослужители, которые ранее не получали денежного жалованья, теперь были «значительно обеспечены»⁹⁷². Однако Д.И. Ростиславов, в середине 1860-х гг. рассматривавший вопрос об обеспечении православного духовенства, писал, что по России в среднем получалось 212 руб. 45 коп. на причт, из которых 106 руб. 22 У2 коп. следовало священнику, а это было меньше, «нежели [получали] хорошие писцы в губернских присутственных местах; дьякон – 53 руб. 11 коп. – за эту сумму невозможно найти прислуги в Петербурге; причетнику – 26 руб. 54½ коп., за эти деньги и в провинции не наймешь порядочного человека»⁹⁷³. Оклад в 200 руб. священника Петербургской епархии, по замечанию автора, «почти сравнялся с писцами первого разряда при министерских департаментах»⁹⁷⁴.

К середине XIX в. жалованье от казны в трех исследуемых уездах получало большинство причтов. Однако правительство, назначая жалованье, учитывало дополнительные местные способы обеспечения причта. При наличии таких средств положенное жалованье уменьшалось или вовсе не назначалось. В Ямбургском уезде Яблоницкая церковь, которая в 1850 г. относилась к 3-му классу, должна была получать на причт оклад в 460 руб. Но священнику выплачивалось 170 руб., дьякону 85 руб., дьячку 60 руб., пономарю 50 руб., просфирне 30 руб., то есть на 60 руб. меньше, поскольку причт получал дополнительно от местных помещиков с 1833 г. «разного хлеба 36 четвертей и 100 руб. асс.», что и было «вменено по штату в собственные способы содержания церкви»⁹⁷⁵. Причт Знаменской церкви в Нарве не получал выплат из казны, поскольку на его содержание прихожанами были внесены «в Государственный Заемный банк 2 тыс. руб.», что составляло 80 руб. сер. в год на клир (священник и два причетника), а также из кошельковых сумм церкви выдавались 50 руб. на отопление домов⁹⁷⁶.

В Лужском уезде причт Екатерининского собора г. Луги – протоиерей, священник, дьякон, дьячок, пономарь и просфирня получали из лужского уездного казначейства 110 руб. асс., а по «утвержденном у нормальному штату сельского духовенства» священнику выплачивали только 150 руб. и дьячку 70 руб. сер., «которые деньги» обращались «в общий раздел всего соборного причта»⁹⁷⁷. К 1-му классу был отнесен приход Воскресенской церкви Передольского погоста. Казенного жалованья по штату полагалось 810 руб. Но при его назначении были учтены проценты в 268 руб. сер., которые получал причт с 1831 г. с капитала в 7142 руб., положенного в Сохранную казну по духовному завещанию «действительного тайного советника Николая Игнатьевича Калинина за вечное его поминовение»⁹⁷⁸. Именно эти 268 руб. были вычтены из казенного жалованья (получали 542 руб.). Также вычитались 43 руб. процентов (с капитала в 1400 руб.) из полагавшегося по штату 3-го класса жалованья в 430 руб. причта Николаевской церкви в с. Крицы; 52 руб. «за собственные способы церкви» из жалованья причта Успенской церкви Феофиловой пусты ни (из 310 руб.)⁹⁷⁹.

Причт Новоладожского Николаевского собора (двое священников, дьякон, четверо причетников и просфирня) не имел казенного жалованья, а лишь проценты «по билету 1842 г. сохранной казны в 500 руб. асс.» за поминовение купца Григория Максимова⁹⁸⁰. Не производился оклад и причту церкви св. Климента в Новой Ладоге, поскольку он пользовался процентам и с билетов в 142 руб. сер. и в 175 руб. сер.; священник и дьячок Подбережской церкви получали штатного содержания только 110 руб. сер., поскольку процентов с капитала 8000 руб. асс. ежегодно приходилось 320 руб. асс.⁹⁸¹ За пользование участком земли приписной церкви Староженского монастыря из жалованья причта Загубской церкви (310 руб. сер.) вычитались 80 руб. сер.⁹⁸²

Местные средства содержания приходского духовенства в Петербургской епархии были традиционными, как и по всей России:

1) «доброхотные даяния» прихожан за исполнение для них церковных и приходских треб

2) церковная земля или довольствие (руга), которое производилось причту прихожанами вместо отвода узаконенного количества земли

3) проценты с предназначенных в пользу причтов «вечных вкладов»

4) доходы с церковных оброчных статей, также предназначенных в пользу причта.

Одна из целей, которые преследовало правительство, начиная выплаты казенного жалованья белому духовенству, было прекращение взаимных обид и жалоб причтов и прихожан. Вымогательство, с точки зрения прихожан, или заслуженная плата, с точки зрения клира, за исполнение треб служили источником бесчисленных конфликтов во внутриприходских отношениях, обсуждение и расследование которых занимало сплошь и рядом многие годы. Приходы изучаемых уездов Петербургской епархии не были исключением из сложившейся ситуации. Даже последовательное расширение круга получателей жалованья от казны и увеличение размеров самого жалованья не устраняли поводов для конфликтов.

Чтобы исключить возможности возникновения разногласий при взаимных расчетах за исполнение треб, дворяне Ямбургского уезда в 1845 г. уже после утверждения штатов сельских приходов епархии и начала выплат жалованья, которое было даровано священно- и церковнослужителям «с целью прекратить всякое требование платы за требы», своим постановлением ввели «уравнительную плату» за разные требы и церковные службы. В частности, по «Расписанию платы » за крестины полагалось 30 коп. сер., за свадьбу – 1 руб. 40 коп. сер., за отпевание с проводом – 1 руб. сер., за панихиду – 3 коп. сер., за молебен «обще на полях» – 3 руб. сер.⁹⁸³ (Этот тариф был выше, чем в других епархиях.) Ссылаясь на это решение, местный помещик мызы Раскулицы Н. Вахтин обвинял в 1850 г. приходского священника Светлова в чрезмерных поборах за свадьбу. Однако священник в своем объяснении в Консисторию писал, что «крестьянин Алексей Петров... действительно доставил мне, вместо одного рубля сорока копеек серебром /следуемые «за венчание» по Расписанию, составленному дворянством Ямбургского уезда... и засвидетельствованному г. уездным предводителем дворянства:/, три рубли серебром... чтобы я распорядился... пригласить священника села Ильеш... и озаботился приисканием на сии деньги для него подвод»⁹⁸⁴. За общественный молебен для крестьян мызы Раскулицы «в день Первоверховных апп. Петра и Павла» управляющий имением (мещанин Матизен) передал священнику от Н. Вахтина положенные 3 руб. сер.⁹⁸⁵

Общие суммы годового дохода за исполнение треб в трех уездах были различными. На количество собиравшихся средств влияла численность прихожан и их потребность (традиции) в исправлении тех или иных личных или общественных треб. Поскольку упомянутое выше решение дворянства, какое было принято в Ямбургском уезде, в других двух исследуемых уездах епархии принято не было, то благосостояние крестьян сельских причтов напрямую влияло на материальное положение клира. Как отзывался священник Городищенского прихода (Новоладожский уезд), «по удобству сообщения с Петербургом и по близости к реке Волхову» приход мог бы считаться «одним из лучших... здешнего края, если бы постоянные неурожаи и часто повторяющиеся падежи скота от сибирской язвы не вводили крестьян в недоимки и не предавали бы многих из них полном у разорению»⁹⁸⁶. Немаловажное значение имела религиозность прихожан. Так, религиозное состояние прихожан Валговицкой церкви (Ямбургский уезд), по отзыву священника, было «достойно всякой похвалы», они усердно ходили в церковь, соблюдали посты и праздники, часто служили молебны. А хорошее отношение прихожан к священнику выражалось в том, что «в семейных распрях слово священника» становилось решающим⁹⁸⁷.

Доходы за исполнение треб разделялись на общие, которые принадлежали всему причту (служение литургии, за молебны, панихиды, венчание браков, освящение икон, плата за посещение причтом домов прихожан в праздники и др.), и частные, или поручные, которые обращались в пользу лица, совершившего требу (наречение младенца, за отметку бывших на исповеди, чтение псалтири и пр.). Общие денежные доходы в Петербургской епархии по сведениям, которые предоставили в 1855 г. благочинные епархии на запрос Архангельской Духовной консистории, делились между членами причта на основе обычая, который не везде был одинаков. Например, в Лужском уезде, исходя из 1 руб., священник получал 50 коп., а псаломщики по 25 коп., или священник брал себе 70 коп., а псаломщику оставалось 30 коп.; при четырех членах причта священник оставлял себе 50 коп., дьякон – 17, а псаломщики – по 11 коп.⁹⁸⁸ В Ямбургском уезде причт 2-го класса исходил из суммы в 3 руб. 20 коп. – двум священникам по 1 руб., дьякону 60 коп., причетникам по 30 коп.; по штату 3-го класса⁹⁸⁹ – исходя из 1 руб. 10 коп. – доля священника составляла 50 коп., дьякона – 30 коп., а причетников – по 15 коп.⁹⁹⁰

Уточненные правила для Петербургской епархии были утверждены митрополитом Исидором 22 августа 1878 г.⁹⁹¹ Само соотношение получаемых частей было следующим: исходя из 1 руб., священник получал 75 коп., псаломщик – 25; если причт состоял из священника и двоих псаломщиков, то 60:20:20; если из двоих священников и двоих псаломщиков, то, исходя из 98 коп., – 42:28:14:14; если причт включал двоих священников, дьякона и двоих псаломщиков, то, исходя из 1 руб. 2 коп., – 36:24:18:12:12. Годовая сумма от требоисправлений могла быть выше, чем получаемое жалованье от казны, и, следовательно, была действительно основным видом получения доходов причтов. По данным, которые опубликованы в «Историко-статистических сведениях...», такое положение было, например, в церквах Лужского уезда: в Поддубской церкви (2608 прихожан) – при разделе 800 руб. сер. дохода священник получал 600 руб., причетник 200 руб., а их жалованье в тоже время (1883) составляло 220 и 70 руб. соответственно⁹⁹²; в Успенской церкви в с. Гагрине (1585 прихожан) от 400‒450 руб. дохода священнику полагалось 300 руб. (жалованье 220 руб.), псаломщику 100 руб. (70 руб.)⁹⁹³. В Новоладожском уезде в Ильинском погосте (762 прихожанина) те же 400 руб. разделялись между священником (300 руб.) и псаломщиком (100 руб.); в праздники в Георгиевской церкви в с. Оломна (1234 прихожанина) бывало до 500 чел., а дохода за требы причт получал до 500 руб., то есть священнику дополнительно к его жалованью в 180 руб. прибавлялось еще 375 руб., псаломщику – 125 руб.; священник Шижнемской церкви (1198 прихожан) также получал из 500 руб. к своему окладу от казны в 240 руб. еще 375 руб. доходов за требы, а псаломщик к 80 руб. – 125 руб.⁹⁹⁴

В Николаевской церкви в Мемино (920 прихожан), как мы уже отмечали, значительные доходы накапливались за счет сторонних жертвователей, в большом количестве приходивших поклониться иконе Божией Матери, именовавшейся «Достойно есть». В первые годы после принесения иконы, как писал священник, доход от нее «простирался до полуторых тысяч», а к 1883 г. собирался до 800 руб. сер. На долю священника «всего дохода и жалованья» получалось до 1100 руб. (в том числе 240 руб. от казны), причетнику – до 280 руб.⁹⁹⁵ Вместе с тем, доход за требы некоторых причтов не превышал 200 руб., как, например, в Керстовской церкви (Ямбургский уезд), причем на причт, состоявший из священника и двоих причетников (то есть 120 и 40 + 40 руб.)⁹⁹⁶. Частные доходы от требоисправления, о которых упоминалось выше, не учитывались. Они оставались в полном распоряжении получивших их лиц, поэтому немаловажным было расположение прихожан к члену причта, который был заинтересован в более весомой благодарности своих жертвователей.

Земля издавна была источником доходов для церковного клира. Она разделялась на усадебную, то есть участки земли, на которых находились собственно церковь, дома причта, сады и огороды, и полевую, к которой относились пашня и сенокосы, отведенные к церквам для продовольственного обеспечения причта. В трех исследуемых уездах в обозначенный период более половины имевшихся церковных наделов в сельских приходах имели размер в пределах узаконенной пропорции – от 30 до 45 дес. В Ямбургском уезде из 16 сельских приходов – в 10⁹⁹⁷, при 5 церквах надел был менее, чем предусматривалось законом. В Лужском уезде такая же пропорция были в 26 из 41 прихода, при 6 церквах – от 45 до 75 дес. В Новоладожском уезде 22 прихода из 31 им ели необходимый надел, в 4 приходах он был меньше, а в 3 – от 75 до 100 дес.

Количество предоставленной причту земли само по себе еще не говорит о степени ее влияния на обеспеченность клира⁹⁹⁸. Священник С. Смирницкий характеризовал следующим образом этот вид материального обеспечения причта: «Земли при Удосольской церкви... удобной и неудобной в 7 участках значится 39 дес. 100 кв. саж., вся неподручна и при недостатке материальных средств к обрабатыванию ее лежит большею частью без обработки, а потому не приносит существенной пользы. Главное – недостаток средств на обрабатывание ее, а второе – неподручность делает ее для причта малополезною и служит лишь упреком как средство к содержанию»⁹⁹⁹. В ведомости об имениях, принадлежащих церкви, и доходах с них священник указывает, что с церковной земли в год можно было получить 100 руб. сер., но «на содержание имения расходуется до 35 руб.», а в пользу всего причта поступало только 65 руб.¹⁰⁰⁰ Значит, священник получал 48 руб. 75 коп., а псаломщик 16 руб. 25 коп. дохода от земли¹⁰⁰¹. В этом же Ямбургском уезде Спасская церковь в с. Чирковицы с 30 дес. также имела доход в 100 руб. Доходной земли из общего количества в 150 дес. у Димитриевской церкви в Вельском погосте (Лужский уезд) было только 40 дес.¹⁰⁰², но приносила она «священнику до 150 руб., диакону до 75 руб. и причетнику до 37 руб.»¹⁰⁰³.

Церковная земля в трех исследуемых уезда обрабатывалась в большинстве своем самими членами причта. Случаи обработки церковной земли сторонними работниками или крестьянами вместо причта в трех исследуемых уездах единичны. Например, причтом Георгиевской Вшельской церкви (Лужский уезд) в 1880-х гг. нанимался работник «часто за дорогую цену, или брали «пашильца"», то есть крестьянина, который за 30 руб. или менее вспахивал и засевал поля, а весь доход с земли получал причт. Покосы делались большей частью «помочью»¹⁰⁰⁴, то есть прихожане работали в воскресные дни за угощенье от членов причта. Также поступал и причт Николаевской Ястребинской церкви (Ямбургский уезд). Церковная земля Покровской Югостицкой церкви (Лужский уезд) обрабатывалась частью причтом, а частью отдавалась крестьянам «в напах», получая «один сноп с 5-го»¹⁰⁰⁵.

Крайне редко в этот же период в изучаемых уездах церковная земля отдавалась в аренду. При этом значительная, по мнению церковных властей, сумма полученных от аренды доходов могла повлиять, как мы отмечали выше, на уменьшение жалованья от казны. Так, причту Георгиевской церкви в Старой Ладоге в 1851 г. было уменьшено жалованье от казны «по мере собственных способов содержания» – 35 дес. пахотной и 15 дес. сенокоса, находившихся в 35 верстах от церкви, сдавали в «арендное содержание» крестьянам д. Тобин. Одна половина отдавалась священником «крестьянину Егору Семенову Бычкову за 21 руб. 42½ коп. сер.»; принадлежавшая причетникам другая половина надела делилась на две части, «из коих дьяческая часть» отдавалась «крестьянину Федору Иванову за 10 руб. сер.», а пономарская часть – «крестьянину Стефану Иванову за 7 руб. 14½ коп. сер.»¹⁰⁰⁶. Причту Сяберской церкви (Лужский уезд) принадлежало 340 дес. земли (317 дес. под лесом), которая находилась в 6 и 8 верстах. Сам клир «не владел пахотною землею», а отдавал ее в 1850 г. «крестьянам кому угодно с пятины», которой доставалось каждому из причта «по самомалейшей частице», остальная земля находилась «праздно»¹⁰⁰⁷.

К Успенской церкви Городецкого монастыря (Лужский уезд) был приписан Дремяцкий приход вместе с принадлежавшей ей пахотной землей в количестве 103½ дес. В 1850 г. причт этой землей «владел сам»¹⁰⁰⁸. В 1883 г. этот участок уже отдавался в аренду крестьянам «с правом получать один сноп из 5-ти»¹⁰⁰⁹. В Новоладожском уезде причт Городищенской церкви до 1866 г. владел 36 дес. пахотной и сенокосной земли сам. Затем по согласию причта и прихожан земля отдавалась в аренду крестьянам с. Городища, за что причт получал «по четвертке ржи и по четвертке овса с каждой ревизской души» (с 277 душ)¹⁰¹⁰.

В исследуемых уездах Петербургской губернии во второй половине XIX в. духовенство в подавляющем большинстве своем не располагало ни качественными землями, дающими хороший урожай и приносящими достаточный доход, ни средствами, которые можно было бы вложить в земледелие, чтобы обеспечить своим семействам безбедное существование. Нанять работника, как мы уже отмечали, могли только немногие священнослужители, в распоряжении которых был значительный надел. По расчету автора брошюры «Об улучшении быта православного духовенства собственными средствами Духовного ведомства» с участка в 16% дес. и при урожае сам-шесть «едва можно вознаградить издержки обработки»¹⁰¹¹, а плата в размере половины годового казенного жалованья «пашильцу» для причетника была просто недоступна.

Еще одним из местных способов содержания приходского духовенства были проценты с вкладов, которые помещались в кредитные учреждения и предназначались для причта. Такие денежные капиталы могли быть двух видов: первый – проценты шли на нужды причта в дополнение к уже имевшимся доходам, второй – вечные вклады, проценты от которых шли на вознаграждение причта за помин души. Денежные средства, которые предназначались для причта, могли перейти в его пользование посредством завещания или личной передачи. Разница между этими двумя вкладам и заключалась в том, что вечный вклад нельзя было востребовать и потратить на церковные нужды, какими бы неотложными они не были, причт пользовался только процентами. На средства вечных вкладов приобретались государственные 4 и 5-процентные билеты¹⁰¹². Например, причт Пашского погоста к 1880 г. получал проценты с непрерывно-доходных билетов 4% за № 7610 на 143 руб. («положенного в 1841 г. коллежским асессором Иваном Мордвиновым... на вечное поминовение его родителей, и по смерти – его самого») и № 111338 в 100 руб. («пожертвованного вдовою действительного статского советника Анною Мордвиновою» в 1868 г.); в билете 5% Государственного банка за № 251273 на 100 руб. (пожертвованного в 1878 г. «причетником сей церкви Павлом Покровским... на вечное поминовение жены его»)¹⁰¹³. Всего на 343 руб. Из них настоятелю полагалось 5 руб. 65 коп., его помощнику 4 руб. 52 коп. и двоим псаломщикам по 2 руб. 26 коп. К концу 1882 г. были пожертвованы билеты: 5% «девицею Матроной Ивановой во 100 руб.», Государственной комиссии погашения долгов 2-го 5-процентного займа «наследниками г. Мордвиновыми в 200 руб.»; и пожертвованного действительным статским советником Владимиром Павловичем Мордвиным 5-процентный билет в 200 руб. «на вечное поминовение его сестры Мирии Павловны Мордвиновой»¹⁰¹⁴. Всего на 843 руб., процентов – 39 руб. 72 коп. Церковный капитал в билетах в это же время составлял 13 850 руб.

Обозначив основные источники доходов священно- и церковнослужителей, следует выяснить вопрос о том, как происходило обеспечение духовенства и назначалось жалованье во вновь образованных приходах, и повлияло ли составление новых штатов и в связи с этим предполагаемое сокращение численности священно- и церковнослужителей на суммы окладов казенного жалованья?

Прихожане будущего Уторгощского прихода (Лужский уезд), «чтобы дело устроения церкви шло успешнее», пожелали «иметь для себя сряду же священника и церковного старосту» для участия в сборе средств на строительство и для наблюдения за работой¹⁰¹⁵. Вместо узаконенной пропорции земли они согласились выдавать причту с каждой ревизской души «по половине четверика ржи», но «лишь до назначения жалованья от казны»¹⁰¹⁶. В отношении «вознаграждения по требоисправлению» жители признали, что это «есть дело случайное, а потому неопределительное». Духовную консисторию не удовлетворило такое обязательство крестьян. Она потребовала от прихожан составить акт о нарезке земли либо «положить ругу озимого по два и ярового по два гарнца хлеба, сена 300 пудов и соломы 200 пудов», построить дома для причта¹⁰¹⁷. В апреле 1865 г., после года служения при церкви, причт жаловался митрополиту Исидору, что обязательства со стороны прихожан не выполняются: ругу выдавали «неаккуратно и неохотно», поэтому священнику приходилось «ездить по приходу и под каждым окном крестьянина, как бы из милости, выпрашивать должного»¹⁰¹⁸. А жители д. Большие Березицы (136 душ) «прямо отозвались», что они не давали обещания производить ругу, «а если и дают, то единственно из милости и сострадания к бедности причта». Плата за требы отдавалась «половину должного», а нередко и вовсе не платили¹⁰¹⁹. Обещанных квартир не было. Священнику пришлось «взойти в долги», чтобы построить дом, двое причетников жили «из милости» в сельской школе («с закрытием занятий»). Нанять для жительства деревенскую избу стоило не менее 25 руб. сер. в год, а «таковая сумма добывалась причетником» в Уторгощском приходе не менее года. По мнению священника, соблюдение обязательств для крестьян было «необременительно», а происходило «единственно от нерадения прихожан», так как если становой пристав приезжал «в деревню для взысканий за долги, сряду же являются деньги и очищаются недоимки»¹⁰²⁰. Не дождавшись решения Консистории, причт в марте 1866 г. вновь обратился к митрополиту, но уже с предложением. По штату Уторгощской церкви полагалось двое причетников, клир просил упразднить одного из них. Соседний Вшельский приход, от которого отошли деревни для составления Уторгощского прихода, следовало перевести из 1-го класса во 2-й, и освободившиеся средства от жалованья священников 80 руб. и 60 руб. от сокращения причетника «в видах улучшения» предать причту Уторгощ. Такое решение для священников Вшельского прихода, по мнению священника Я. Яновского, было бы незаметным, потому что их приход считался «первым в уезде, при богатых прихожанах и хорошей земле»¹⁰²¹. Консистория признала, что производство дела «касательно ходатайства» перед Синодом о назначении Уторгощскому причту казенного жалованья не возникало в виду того, что «подобные ходатайства, по неимению в Святейшем Синоде потребных сумм, оставались без удовлетворения». По ее решению Вшельский приход был переведен во 2-й класс (двоим священникам по 200 руб., дьякон у 100 руб., дьячку 70 руб., пономарю 60 руб., просфирне 30 руб. – 660 руб.)¹⁰²². А из остатка штатного жалованья – 150 руб. (40 + 40 + 70 руб.) – производить причту Уторгощской церкви, переведенного в 6-й класс, священнику 100 руб., дьячку 50 руб. в год¹⁰²³. Но до нарезки законного количества земли причту следовало по-прежнему пользоваться положенной от прихожан ругою.

Это назначение не осталось «без внимания» крестьян. Они перестали платить ругу клиру, объясняя это тем, что в 1862 г. давали обязательства «только до положения причту жалованья». А так как со второй половины 1866 г. священнику и дьячку выплачивались средства от казны, «то в силу сего обязательства причт должен остаться без земли, руги и готовых квартир от прихожан»¹⁰²⁴.

В том же уезде при организации прихода в с. Хредине выяснилось, что церковной землей, которая когда-то была при церкви, на законных основаниях владел помещик Г.А. Сорокин. Еще в 1858 г. Консистория рассматривала вопрос о переводе Павской церкви из 2-го класса в 4-й в связи с отчислением более 1000 прихожан к Хрединской церкви, а освободившиеся средства направить новому причту «с добавлением по полумере ржи от женатого крестьянина согласно их желанию»¹⁰²⁵.

Но при разрешении на освящение Хрединской церкви в декабре 1863 г. говорилось только о переводе дьячка Павской церкви Петра Соколова, «как опытного и знающего Устав церковный»¹⁰²⁶. Это повлекло за собой обращение Павской церкви к митрополиту (май 1864 г.) об уменьшении состава причта. До отчисления прихожан их материальное положение «было безбедное», после открытия прихода в Хредине, когда они лишились более «чем половинной части доходов – они совершенно не могли существовать»¹⁰²⁷.

В этом же году выяснились условия перехода в Хредино священника Михаила Лебедева. Обращаясь к митрополиту Исидору в 1864 г. с просьбой, священник писал, что при переводе его из Гдовского уезда с него взяли подписку о том, что свое жалованье он должен отдавать священнику Павского прихода Стефану Рождественскому¹⁰²⁸. М. Лебедев согласился на том «предположении, что доходы Хрединского прихода будут одинаковы с доходами на родине» в с. Осьмине (Гдовский уезд), при котором «можно было жить безбедно». Однако он «опытом убедился в ошибочности своих предположений». Прихожане, «истощившие немало своих капиталов» на устройство церкви, за требоисправление платили «весьма скудно», при церкви не было кладбища, через что причт лишался «немалых выгод»¹⁰²⁹. В свою очередь, священник С. Рождественский, помимо жалованья, в своем приходе пользовался «сдворком и пахотною землею», имел свой дом и свое хозяйство¹⁰³⁰. Поэтому «тяжкая нужда» вынудила священника М. Лебедева обратиться к митрополиту освободить его «от такого выдела» и разрешить пользовать штатным окладом. Но священнику было отказано. Единственное, чего добилась Консистория, так эта обязательства прихожан вместо положенной земли «производить в течение трех лет по два гарнца ржи и по одному овса с каждой ревизской душ и» (декабрь 1864 г.)¹⁰³¹.

Прихожане, включая местных помещиков и купцов, видели, что причт, пользуясь «доброхотным возмездием» за его труды, жил «весьма бедно». Они обеспечивали клир «по силе возможности», но как приход состоял из 475 ревизских душ, то при всем их усердии «содержать прилично причт» для них было трудно. Прихожане, опасаясь, что необеспеченность причта приведет к тому, что их новый приход сделают приписным к Павской церкви, обратились в марте 1865 г. с прошением к митрополиту «положить штатное жалованье» их причту, как это было в других приходах¹⁰³². По определению Консистории от 22 января 1866 г. Павский приход был «низведен» в 4-й класс (закрывались вакансии священника и диакона), освободившееся жалованье передавалось Хрединской церкви по 5-му классу. Но из-за недостатка средств (только 300 руб. вместо 310 руб.) священнику назначалось 175 руб., дьячку 67 руб., пономарю 58 руб. сер.¹⁰³³ Прихожане и в этом приходе отреагировали на решение Консистории. Сославшись на «свою несостоятельность», они не выплатили обещанной руги, тем самым поставив причт «в крайне стеснительное положение», так как на содержание «с семействам и осталось одно скудное жалованье»¹⁰³⁴. Клир просил Консисторию «приказать... чрез сношение с кем следует понудить Хрединских прихожан к выполнению данного ими в пользу причта обязательства», а в случае «уклонения от сего» приписать приход к Павской церкви¹⁰³⁵. Духовная консистория определила «сообщить в С.-Петербургское Губернское правление» о просьбе причта и «просить, чтобы оное благоволило сделать зависящее распоряжение к выполнению » обязательств. Благочинному было предписано «сделать увещание» прихожанам также к выполнению положенных сборов¹⁰³⁶. В июле 1867 г. становой пристав 3-го стана Лужского уезда явился в Волостное правление, куда были собраны прихожане. Он постарался «вменить им в обязанность» выполнение ими же данных обещаний. Но крестьяне «при понуждении их к выдаче хлеба... от всего совершенно отказались» на том основании, что обязывались выдавать причту только 3 года, «а постоянного обязательства на себя никогда не принимали»¹⁰³⁷. Причем в мае 1871 г. прихожане на новый указ Консистории о ежегодной выдаче причту хлеба повторили свой отказ. О ни приговорили, что «производство ружного положения» для них крайне тягостно и невозможно, особенно в наступившее неурожайное время, тем более что многие из крестьян, «не получив полного надела земли по узаконению », сами терпели «бедность и нужду»¹⁰³⁸.

При образовании прихода в с. Смерди все попытки Консистории определить конкретные способы обеспечения будущего причта оставались без должного внимания со стороны прихожан. Главный устроитель и распорядитель по строительству церкви помещик А.И. Степанов, ведя переписку с Консисторией от своего лица, не предоставлял каких-либо конкретных обязательств крестьян. Последние, в свою очередь, обещали содержать новый причт «по силе возможностей», или вовсе некоторые старосты не давали отзывов «по сему предмету за неимением доверенностей от своих владельцев»¹⁰³⁹. А в феврале 1861 г. вместо отзывов представили благочинному акт, что «до введения в действие Высочайшего положения... 19 февраля 1861 г. о крестьянах, вышедших из крепостной зависимости, обеспечением, предназначаемым для будущего Смердовского причта... обязаться не могут»¹⁰⁴⁰. Консистория, возвращая упомянутый акт, в мае 1862 г. требовала отведения узаконенной пропорции земли или ружного содержания, «без чего... церковь, хотя бы и была построена», не могла оставаться самостоятельной¹⁰⁴¹. Церковь еще строили, но уже в марте 1863 г. у нее был причт. Летом того же года священник П. Силин писал митрополиту, что у них не было земли, а обещанной руги (по 2 гарнца ржи и овса) прихожане не желали давать, потому что «почва земли здесь песчана и малоплодна», да и руга обещана, по словам крестьян, «без ведома их»¹⁰⁴². Квартиру, дрова и «насущный кусок хлеба» причту приходилось приобретать за деньги или «просить у прихожан чуть не именем Христовым». При таком положении, по опыту священника, в новом приходе, где приходилось прихожан «еще только приучать к исправлению треб», невозможно было себя обеспечивать. Не было еще храма, служили «в убогой часовне», поскольку не было необходимой суммы для продолжения строительства¹⁰⁴³. Поэтому причт просил митрополита назначить штатное жалованье.

Церковь была освящена только в октябре 1868 г. В клировых ведомостям за 1868 г. уже новый священник, Николай Верховский (25 лет), назначенный в феврале к церкви, указывал, что «для причту штата не положено», узаконенной пропорции земли по-прежнему не было, только усадебной 598 кв. саж. Домов также не было, жили в «наемных квартирах». Ружное положение производилось «по гарнцу овса и... ржи» только от 180 душ¹⁰⁴⁴.

В Ямбургском уезде начатое по инициативе епископа Агафангела дело об организации нового прихода в с. Краколье затянулось в связи с переходным положением бывших помещичьих крестьян и Ораниенбаумского дворцового правления. Только в марте 1869 г. будущие прихожане обещали «устроить дом для причта» и выдавать ругу, но от данного ранее обязательства платить причту 200 руб. сер.¹⁰⁴⁵ в год «по неимению никаких средств» отказались.¹⁰⁴⁶ Поэтому они просили митрополита назначить жалованье от казны. Но Духовная консистория, разрешив строительство церкви, объяснила, что жалованье причту может отпускаться только в том случае, «если число прихожан вновь составляющегося прихода будет простираться до 1000 душ», а в Кракольском приходе их было только 700¹⁰⁴⁷. Священник Сойкинского прихода, от которого отделялись прихожане, высказывая «свои соображения», отметил, что крестьяне были убеждены, что от них особенных жертв для содержания причта не потребуется, что «Правительство, устроив церковь», само обеспечит причт, почему они легко могут отказаться от исполнения данных обязательств», как уже отказались платить 200 руб.¹⁰⁴⁸ Церковь была освящена в 1874 г. И все же прихожане добились жалованья от казны: 120 руб. священнику и 50 руб. псаломщику.

В том же уезде при строительстве церкви в с. Валговицы крестьяне, давшие по общему приговору в 1871 г. обязательство давать причту руги «по гарнцу ржи и жита и в Петровский сбор маслом и яйцами, за требоисправления и молебны платить по существовавшим обычаям», в 1874 г. при начатом строительстве «за крайнею затруднительностью» отказались от обеспечения уже служившего у них причта¹⁰⁴⁹. Причем большинство прихожан мотивировали свой отказ тем, что «они никогда не обещали особого содержания для Валговицкого причта» и удивлялись составлению «сказанных приговоров»¹⁰⁵⁰. Храм был освящен в 1879 г. В 1883 г. причт получал казенного жалованья священник 240 руб., псаломщик 80 руб. Церковной земли не было. И в 1884 г. священник А. Спасский обращался в Консисторию с просьбой выслать причту «копии с тех условий и обязательств, какие при формировании Валговицкого Вознесенского прихода были приняты на себя прихожанами» в отношении обеспечения, так как причт встречал «иногда необходимость формально требовать от прихожан исполнения сих условий»¹⁰⁵¹.

В Новоладожском уезде крестьяне Верховинского прихода согласны были выделить «землю для огородов и хлебопашества... сколько следует уравнительно со всех крестьян», но для строительства церковных домов просили «начальство... отпустить безденежно потребное количество леса и дать штатное от казны жалованье»¹⁰⁵². В состав будущего прихода вошли деревни крестьян государственного ведомства, и по своей малочисленности «дать жалованье причту они не в состоянии». Палата Государственных имуществ поддержала идею обеспечения причта и обещала выделить причту земли. Однако строительство церкви затянулось из-за отсутствия необходимых средств. Поэтому вопрос об открытии нового прихода уже решался на благочинническом съезде в октябре 1870 г. Положительно решение съезда повлияло на возможность получения причтом жалованья от казны, так как «по журналу Высочайше утвержденного Присутствия по делам духовенства» оно назначалось «причтам самостоятельных церквей»¹⁰⁵³. Благочиннический съезд также заявил о необходимости иметь при церкви «настоятелем миссионера с приличным содержанием», ведь церковь устраивалась «в средоточии раскольнических селений» (из 377 д. м. п. к расколу принадлежало 241)¹⁰⁵⁴. Причт к церкви был уже в начале 1873 г. Строительная комиссия, докладывая об окончании постройки храма в октябре 1874 г., просила Консисторию сделать необходимые распоряжения о нарезке усадебной земли для причта. Но управляющий Государственным имуществом поставил в известность Консисторию, что с 1871 г. «на основании 462 ст. X т. Зак. Межев., церковным причтам должна быть отведена узаконенная пропорция земли из угодий местных прихожан», а само дело передано в Петербургское Губернское правление¹⁰⁵⁵. Консистория вынуждена была в декабре 1875 г. предупредить прихожан, что в случае их «решительного отказа от уступки пахотной и сенокосной земли для причта, избрать и уступить хотя бы усадебную землю... и назначить определенный сбор... хлебом или деньгами». Если от них не последует согласия, то Консистория обратиться «к гражданскому [начальству] о надлежащем распоряжении и побуждении прихожан к отводу земли»¹⁰⁵⁶. Однако прихожане «вновь выстроенной, но еще не освященной церкви» в мае 1876 г. ответили благочинному «о совершенном несогласии» их уступить какую-либо землю или определить сбор, хотя церковные дома были уже выстроены на уступленной ими усадебной земле¹⁰⁵⁷. Церковь была освящена 9 июля 1876 г. Жалованье по клировым ведомостям у причта уже было в 1877 г. – священник получал 240 руб., псаломщик 80 руб., то есть на тот момент оно было действительно выше, чем у других церквей 6-го класса. Причем настоятелем церкви (июнь 1876 г.) был определен архимандрит Иннокентий (67 лет), который после окончания Петербургской духовной академии и пострижения в монашество в 1839 г. был назначен в Пекинскую императорскую миссию, с 1851-го по 1866 г. неоднократно определялся настоятелем монастырей. Назначался председателем временного совещательно комитета об улучшении быта духовенства, смотрителем Петербургского Александро-Невского духовного училища. Был отмечен наградами¹⁰⁵⁸.

Прихожане Вольковского прихода – государственные крестьяне – сразу же оговорили условия обеспечения причта: отвести земли они не могли «за малым количеством » у них самих, «не в состоянии» также дать жалованье причту, а жертвовали только усадебную и сбор «по два гарнца ржи и овса с каждой тягольной души»¹⁰⁵⁹. Параллельно с контролем над строительством церкви в Вольково Консистория в 1860 г. предполагала сделать представление в Синод о назначении жалованья будущему причту, священнику и псаломщику, по 5-му классу (310 руб.)¹⁰⁶⁰. В декабре 1862 г. к церкви был назначен священник А. Щедров, который «согласился довольствоваться одними доходам и от прихода» до назначения ему штатного жалованья¹⁰⁶¹. Храм освящен в сентябре 1863 г. Однако в мае 1864 г. причт Вольковской церкви обращался к митрополиту Исидору с просьбой о назначении жалованья, поскольку «несостоятельная бедность и скудость средств от малочисленного и несостоятельного прихода» поставила их семьи в крайне бедное положение. Соглашаясь при поступлении на доходы от прихода и земли, священник и дьячок не имели сведений «о достаточности для жизни» и не предполагали, что так долго не будут обеспечены жалованьем от казны. Получаемых причтом дохода в 200 руб. сер. в год «решительно недостаточно не только для семейств, но даже и для одного человека»¹⁰⁶². Такая «скудость средств к жизни» вовлекла причт «в нищету и неизбежные долги», а надежда на ожидавшееся жалованье со дня освящения церкви не осуществилось. Священник и дьячок просили митрополита за прослуженное ими время выдать жалованье и избавить тем самым от стеснительного положения¹⁰⁶³.

По указу Синода (июнь 1864 г.) в виду отсутствия «возможности назначить штатный оклад жалованья причту» Вольковской церкви предлагалось « ближайшему усмотрению» митрополита или уменьшить состав Михайловской церкви, от которой отошли прихожане, из 3-го класса в 4-й, и освободившиеся 100 руб. передать Вольковскому причту, или если «мера эта будет признана неудобною», то отнести содержание причта «на одни местные способы прихода»¹⁰⁶⁴. По свидетельству благочинного И. Велитского, доход в 200 руб.¹⁰⁶⁵ и руга, которой причт получал вместо следуемых 96 четвериков ржи и столько же овса «немного более половины сего положения», были скудными и неопределенными доходами, особенно «когда все жизненные потребности здорожали»¹⁰⁶⁶. Но и закрыть должность дьякона Михайловского причта также не следовало, поскольку он был «помощником священнику как по училищу, так и по приходу в деле обращения раскольников»¹⁰⁶⁷. Обращение Консистории к Петербургскому Губернскому Присутствию по обеспечению сельского духовенства найти средства для Вольковской церкви остались без внимания. Повторное обращение в Синод также не было удовлетворено. Не дождавшись жалованья, священник Щедров в октябре 1870 г. «выбыл в Успенский Староженский монастырь».

Только в январе 1872 г. определением Консистории было «положено из свободных окладов от закрытия вакансий со второй половины 1871 г.» настоятелю 160 руб., а псаломщику 70 руб.¹⁰⁶⁸ Кроме этого, прихожане «положили еще денежную плату настоятелю 45 руб., псаломщику 30 руб.» и взамен земли ругу с каждой ревизской души по два с половиной гарнца ржи и овса, «а взамен покоса по двести пудов сена хорошего достоинства для прокормления двух коров у каждого члена причта»¹⁰⁶⁹.

После организации нового прихода в с. Большой Остров причт Солецкого погоста, от которого отошли прихожане, сам просил Консисторию сократить их состав, переведя из 3-го в 4-й класс. Солецкий клир был недоволен еще и тем, что ранее дважды отказывавшиеся от причисления к Островской церкви прихожане д. Драчево захотели также перейти в новый приход. Что, по мнению причта Солецкой церкви, было несправедливо, поскольку прихожане Островской церкви «почти все довольно прижиточные», дома и дрова у причта были готовые, была «достаточная руга», сено и солома. У Солецкого причта этого ничего не было, а «все собственное, покупное», и при 750 прихожанах имели очень недостаточные средства к жизни¹⁰⁷⁰. Консистория в июле 1864 г. удовлетворила просьбу Солецкого причта, упразднила вакансию дьякона. Сам дьякон Добронравии был оставлен «в сем звании на вакансии пономаря с присвоением ем у жалованья 60 руб.»; а пономарю Грузинскому предоставлялось «искать другое место, где его иметь пожелают»¹⁰⁷¹. Островскую церковь предписано было «почислить в 5 класс» (священник, дьячок, пономарь) с жалованьем в год всем 310 руб. Освободившиеся 100 рублей от упразднения дьякона зачислялись в это жалованье, «а о производстве недостающих 210 рублей» следовало ходатайствовать перед Синодом¹⁰⁷². С 1 сентября 1864 г. причт Солецкой церкви по штату получал 340 руб.; освободившиеся 20 руб. от жалованья священника Солецкой церкви и 100 руб. от дьяконского, «по неимению... свободной суммы» для назначения Островскому причту полного оклада по 5-му классу, предоставлены были «в виде вспомогательного оклада к средствам содержания, получаемых от прихода..., до возможности назначить... полный штатный оклад жалованья»¹⁰⁷³.

Обеспечение, которого добивались священно- и церковнослужители епархии, было традиционным. Тогда возникает вопрос: существовал ли какой-либо один универсальный, приемлемых для большинства сельского духовенства способ их содержания? Выяснением подобного вопроса озаботилось Присутствие по делам православного духовенства. Весной 1863 г. по епархиям было разослано «Извлечение из программы», которое, в свою очередь, «без малейшего промедления» по указу Духовной консистории передавалось благочинным с целью получения от причтов сведений и мнений относительно материального обеспечения духовенства. Следовало ответить на вопросы о видах и размерах получаемого содержания, охарактеризовать приход, а также указать, в чем именно признавалось «неудовлетворительность нынешних средств содержания» и какие есть местные способы к его улучшению¹⁰⁷⁴.

Священник Удосольской церкви Стефан Смирницкий в своих ответах писал о казенном жаловании причта в 340 руб. и о доходе, который причт получал в праздники Св. Пасхи и Рождества Христова. В первый праздник причт получал не свыше 37 руб. сер. (священнику 22 руб. 20 коп., двоим причетникам по 7 руб. 40 коп.), а во второй – «за славленье» собиралось овса со всего прихода до 5 четвертей (священнику – 3, причетникам – по 1)¹⁰⁷⁵. Сверх этого «причт от прихожан отнюдь не получал ничего». Земля, как мы уже отмечали, не приносила существенной пользы. По мнению священника, «постройка домов... по дороговизне материалов крайне обременительна и даже невозможна без посторонней помощи»; лесов при селениях не было, вследствие этого причт находился «в крайности выпрашивать часть отопления у гг. владельцев, а две других покупать», каждая кубическая сажень стоила 10 руб. сер., для священника требовалось в год дров 5 куб. саж., для причетников – 4 куб. саж., для просфирни – 2 куб. саж., поэтому причт на одни дрова тратил 110 руб. сер. 403. В отношении руги священник отвечал, что она «хотя и была некоторым пособием лучшего нашего быта», но со времени освобождения крестьян из крепостного состояния и это средство уменьшилось. И если от крестьян с. Удосоле причт не получал руги уже 2 года, то в будущем ожидал «лишиться и всей», следовательно, это средство к содержанию «неверное».

«Петровщина же, – продолжал С. Смирницкий, – в отношении к духовенству пособие к содержанию самое унизительное»¹⁰⁷⁶.

Какие причины неудовлетворительного быта были названы? Во-первых, обязательность священно- и церковнослужительских мест; во-вторых, «необеспечение духовенства квартирами и поддержкою строений и отоплением», поэтому необходимо было дать средства к поддержанию собственных домов и на отопление; в-третьих, «небезуплатное воспитание детей духовенства обоего пола»; а чтобы земля приносила пользу, необходимо было по примеру пастырей других исповеданий дать средства к ее обработке, поскольку при средствах причта и наемных рабочих силах ее обработка обходилась «весьма дорого» и приносила «один процент пользы». В конце священник Смирницкий подвел итог, что местных способов к улучшению содержания причта «никаких нет»¹⁰⁷⁷.

В целом по епархии Консистория, собрав мнения причтов, была вынуждена констатировать, что духовенство дало «ответы различные и даже противоречащие одни другим»: одни главным способом к улучшению содержания признавали землю, но с особыми необходимыми привилегиям и – «чтобы обработку земли и доставку дров возложить на прихожан»; другие отвергали землю как бесполезную и «часто вредную статью дохода сельских причтов», ее следовало продать и устроить на эти деньги «казенные дома для причта»; а третьи выразили желание, чтобы жалованье от казны было «увеличено в 3½ раза»¹⁰⁷⁸. Консистория посчитала, что такое противоречие исходило из того, что составлявшие отзывы священники «рассматривали предложенный... предмет каждый особо с своей единичной точки зрения», а не вместе и со всех сторон. Было предписано вновь обсудить вопросы совместно по благочинным округам¹⁰⁷⁹.

Несогласованность во взглядах, которая выяснилась при обсуждении, казалось бы, очевидных вопросов обеспечения причтов, на наш взгляд, могла повлиять на действия священнослужителей при составлении новых расписаний приходов. Возможно, что духовенство решило укрепить уже имевшиеся средства своего обеспечения путем объединения приходов и их «унификации» (если можно так сказать). При условии включения либо части новых деревень из различных приходов, либо поглощением целых соседних приходов можно было не только умножить доходы от возросшего количества прихожан, но и увеличить количество и качество земли, часть ее отдавать в аренду, а там, где нельзя было рассчитывать на ругу, можно было собирать деньги с крестьян, занимавшихся промыслом.

Однако Консистория, не приняв такого резкого сокращения приходов, все же вынуждена была пойти по пути сокращения численности причтов, а освободившиеся средства направлять на повышение окладов духовенства епархии. На примере трех исследуемых уездов прослеживается такая политика.

Благочиннический округ в Новоладожском уезде: причт Креницкой церкви с 1841 г. получал 142 руб. 83 коп., «из коих за вычетом двух коп. с рубля» священнику 97 руб. 97 коп., дьячку 42 руб. в год. С 1872 г. по указу Консистории «из сумм, образовавшихся от закрытия священно- и церковнослужительских вакансий», был перечислен «дополнительный оклад в 87 руб. 17 коп.», что составило с прежними 230 руб. (священнику 160 руб., дьячку 70 руб.). В 1874 г. оклад священника «возвышен на 20 руб.», со второй половины 1875 г. – еще на 20 руб. Таким образом, настоятель получал 200 руб. в год¹⁰⁸⁰. Причем прихожане, «в виду оставления их церкви самостоятельною » засвидетельствованным приговором постановили выделять три доли из весеннего и осеннего улова, одна должна была поступать в пользу церкви, а две – «на увеличение средств содержания причта», и смотря по улову, причт получал от 20 до 100 руб. в год¹⁰⁸¹.

Рогожская церковь: штатное жалованье было у священника 100 руб., у дьячка 50 руб.; по указу Консистории прибавочного жалованья с 1872 г. священнику 60 руб., дьячку 20 руб.; с 1874 г. еще добавочных священнику 20 руб., а также «вменено в штат от прихожан священнику 100 руб., дьячку 20 руб.»¹⁰⁸².

Вольковская церковь: со второй половины 1871 г. выплачивалось священнику 160 руб., псаломщику 70 руб., со второй половины 1876 г. – настоятелю добавочных 40 руб. (с 1882 г. – священнику 240, псаломщику 80 руб.)¹⁰⁸³.

В Лужском уезде при Георгиевской церкви в 1870 г. «дьяконская штатная вакансия» была закрыта, а содержание по определению Синода поступило «на содержание причта Зачеренской церкви»¹⁰⁸⁴.

Городенский погост: в 1857 г. в штате состояли священник, дьякон, дьячок, пономарь и просфирня. По новому штату 1878 г. – настоятель и двое псаломщика с окладами в 240 руб., и по 80 руб. соответственно¹⁰⁸⁵.

Смешинская церковь: в 1868 г. «по нормальному штату» священник получал жалованья 180 руб., дьячок 70 руб., псаломщик 60 руб. С 1 января 1875 г. священнику полагалось 200 руб., а пономарю – 60 руб.¹⁰⁸⁶

Смердовская церковь: причт нового прихода в 1868 г. еще не получал жалованья, в 1878 г. священник получал 200 руб., псаломщик – 70 руб.¹⁰⁸⁷

Сокращение штатов происходило постепенно. Никто из священно· и церковнослужителей, получив указ из Консистории о сокращении численности клира, не оказывался «на улице». Во-первых, на уменьшении причта могли настаивать сами причты¹⁰⁸⁸. Во-вторых, вследствие смерти одного из членов причта, как произошло в Редкинском приходе (Ямбургский уезд) в 1873 г. По случаю смерти дьякона П. Николаевского вакансия была закрыта, а свободный оклад был обращен на увеличение содержания других причтов, которые особенно нуждались «в таком увеличении»¹⁰⁸⁹. В-третьих, если по новому расписанию причт сокращали, но не было вакантных мест, то члены причта продолжали служить при своем храме. Так, в Перечицком приходе (Лужский уезд) штат должен был состоять из священника и псаломщика, но на 1878 г. «настоящий состав» включал священника, двоих причетников и просфирню¹⁰⁹⁰. В-четвертых, при сокращении дьяконской вакансии дьякон оставался при церкви и переводился на должность псаломщика с положенным уменьшенным окладом – «дьякон на причетнической должности», или «и. д. причетника дьякон...».

К началу 1890-х гг. в правительстве вновь поднимается вопрос о повышении роли жалованья в обеспечении приходского духовенства. С 1893 г. в России возросло общее количество причтов, которые получали денежное жалованье от казны, происходит увеличение уже имевшихся окладов. В исследуемых уездах Петербургской епархии к 1899 г. происходит относительное уравнивание как должностных окладов приходского духовенства, так и состава причтов, даже при разнице в количестве прихожан в 1000 человек.

По высочайше утвержденному мнению Государственного совета с 1900 г. предстояло увеличить на 500 000 рублей кредит на содержание духовенства. В основу расчетов был положен одноклировый причт (священник и двое псаломщиков), которых было всего 43 500 и 15 674 из которых еще не получали жалованье¹⁰⁹¹.

Государственный совет признал, что необходимо было бы назначить содержание в размере: священнику до 600 руб., дьякону до 300 руб., псаломщику до 200 руб. Но ограниченность государственных средств позволила назначать в ближайшем будущем существенно меньшие оклады в среднем размере: священнику по 300 руб., дьяконам по 150 руб., псаломщикам по 100 руб. Средняя цифра содержания духовенства одноклирного прихода для Петербургской епархии составляла 266 руб.¹⁰⁹² Однако, в епархии к концу века приходское духовенство в основном уже имело этот необходимый, по мнению правительства, средний уровень.

Таким образом, уездное приходское духовенство Петербургской епархии, с одной стороны, имело более выгодное положение в части получения казенного жалованья, поскольку назначение окладов происходило с 1843 г. и сумма жалованья была, хотя и незначительно, но выше, чем в других епархиях. К концу XIX в. в исследуемых уездах почти все причты¹⁰⁹³ даже вновь организованных приходов были обеспечены жалованьем от казны. Однако сама сумма жалованья даже в Петербургской епархии в количественном отношении оставалась лишь составной и подчас далеко не самой весомой частью доходов причта. С другой стороны, кажущееся на первый взгляд незначительным влияние церковных реформ 1860‒1870-х гг. на уездные приходы Петербургской епархии (в отношении решения вопросов улучшения благосостояния приходского духовенства за счет увеличения приходов и сокращения причтов) на самом деле привело хотя и не к резкому, но сокращению численности приходского клира. При этом удалось избежать дальнейшего увеличения уже имевшихся значительных приходов (свыше 3000 чел.) и сохранить самостоятельность небольших (до 700 чел.).

Изучение истории православных приходов XIX в. непосредственно связано с решением общей задачи о роли и значении прихода в жизни Православной Церкви и Российского государства. Исследование церковных реформ второй половины XIX в., их реализации и результатов также невозможно без понимания взаимоотношений внутри прихода. Сегодня активно изучается формирование и развитие приходской структуры в отдельных регионах, социальное и материальное положение белого духовенства, особое внимание уделяется истории церковно-приходских школ. Но в то же время такая важная проблема, как этические взаимоотношения священника и прихожан, остается не раскрытой.

Один из корреспондентов, приславший ответы на вопросы «крестьянской» программы Этнографического бюро князя В.Н. Тенишева, пишет: «В священнике признают сан и почитают его, а личность в нем пользуется авторитетом настолько, насколько он сам заслуживает этого»¹⁰⁹⁴.

Оскорбления священно- и церковнослужителей при исполнении треб случались очень редко. Однако в обыкновенной жизни «при столкновениях, особенно имущественных», они не были застрахованы от оскорблений, «но все же им спускают гораздо больше, чем другим смертным»¹⁰⁹⁵. Какие причины или события внутриприходской жизни, а возможно, и поступки самого пастыря приводили к столкновениям?

Для ответа на поставленный вопрос нами изучены материалы расследований по жалобам прихожан, которые проводились по указу Духовной консистории. Наиболее ярко нравственная сторона конфликта прослеживается по ряду дел за 1850‒1860-е гг. Ямбургского и Лужского уездов Петербургской епархии.

Так, в июле 1850 г. артиллерии генерал-майор Н.В. Вахтин подал прошение Петербургскому митрополиту Никанору о смене в его имении Раскулицы (Ямбургского уезда) села Преображенского священника Иоанна Светлова. По словам обратившегося, его крестьяне страдали в нравственном отношении, так как священник являл собой «пример невоздержания, грубого обхождения, алчности, лености и нерадения к исполнению положенных... обязанностей»¹⁰⁹⁶. Как помещик, он «по совести и долгу христианскому» был обязан иметь попечение о благе вверенных ем у Богом крестьян, поэтому считал «великим грехом терпеть далее богомерзкое поведение» священник¹⁰⁹⁷. Н.В. Вахтин обвинял его в пьянстве, уходе из храма до окончания службы, в частом отсутствии самой службы в церкви, а также в возбуждении к неповиновению крестьян – «одним словом, это не пастырь, полагающий душу свою за овцы, но наемник, лютейший зверя, ибо зверь, пожирая тело, не касается души»¹⁰⁹⁸.

По Уставу Духовных консисторий дела о проступках и преступлениях священнослужителей «против должности, благочиния и благоповедения» могли начинаться не только по донесениям благочинных, членов причта, но и по прошениям прихожан и жалобам духовных или светских лиц¹⁰⁹⁹. Поэтому по резолюции митрополита было назначено немедленное расследование дела, а священнику И. Светлову было запрещено священнослужение¹¹⁰⁰. Временная следственная комиссия состояла из двух священников – с. Керстова Павла Федорова и с. Сойкина Михаила Верольского, а с «гражданской стороны» была представлена приставом Петерсоном.

Не дожидаясь итогов расследования, в ноябре того же 1850 г. Н.В. Вахтин вторично обращается к владыке, уверяя его, что в этом деле им руководит «совесть, долг чести, а наипаче желание добра и мира крестьянам моим»¹¹⁰¹. При этом он обратил внимание митрополита, что сама церковь была выстроена его дедом, но нынешнее содержание храма, его служителей и их жилищ лежало на его обязанности. По утверждению генерала, следователи, которые были в мызе Раскулицы, не опросили ни его «уполномоченного арендатора Матизена», ни его крестьян (более 100 д. м. п.). Поэтому он предложил своим крестьянам «в доказательство их неудовольствия сделать от себя справедливое показание»¹¹⁰², каковое и было приложено к письму.

Однако в ходе следствия, продолжавшегося под контролем Ямбургского Духовного правления до мая 1852 г., выяснилась другая сторона дела. По объяснениям священника, «причиною домогательства» со стороны помещика и арендатора имения о его смене было начатое Иоанном Светловым дело о нарезке земли к Раскулицкой церкви. В клировой ведомости за 1850 г. показано, что деревянная Преображенская церковь была «построена в 1778 году тщанием надворного советника Федора Григорьева Вахтина вместо бывшей прежде в 3-х верстах от Раскулиц в деревне Черенковицах»¹¹⁰³. Ни пашенной, ни «здворочной» земли при новом храме не было. Взамен прежнего надела, который был в Черенковицах и взятого себе «ныне внуком Вахтиным», до 1833 г. производилось священнику в год денежное и ружное содержание¹¹⁰⁴. С 1833 г. Н.В. Вахтин прекратил денежные выплаты, а с 1841 г. уменьшили ружное содержание. Иоанн Светлов, служивший в приходе с 1845 г.¹¹⁰⁵, добился того, что дело о нарезке земли к Преображенской церкви в июле 1849 г. было назначено к передаче во вторую степень суда¹¹⁰⁶. В ответ помещик приказал арендатору сначала «отпускать священнику солдатский паек», а затем с октября 1850 г. и вовсе прекратить обеспечение священника¹¹⁰⁷. Также «стало тяжело» владельцу имения выдавать ежегодные (со дня устройства храма) взносы на церковные расходы – 14 руб. 28½ коп.¹¹⁰⁸. Эти деньги были важны еще и потому, что церковный доход, по словам священника, собираемый от немногочисленных бедных прихожан, так мал, что «не имеется суммы на покупку муки, вина красного и проч.», а свечной прибыли «едва-едва скопится до шести рублей в год»¹¹⁰⁹.

Следственную комиссию, проводившую опрос «повально обыскных свидетелей» – крестьян Н.В. Вахтина и других помещиков, интересовали прежде всего служебные проступки священника. Несмотря на то, что каждый свидетель давал «клятвенное обещание» «показать самую сущую правду... со всею чистосердечностью и явностью открыть, как пред Богом на страшном и праведном суде», следователи пришли к выводу, что крестьяне генерала, зная «о неудовольствиях» между их помещиком и И. Светловым, могли свидетельствовать против священника «из страха к помещику». Это подтверждалось тем, что, во-первых, черновик «справедливых показаний» был прислан Н.В. Вахтиным из Петербурга с требованием, чтобы его донос был поддержан крестьянами (иначе он грозился их продать). Во-вторых, на протяжении своей 30-летней службы И. Светлов «никогда ни в чем предосудительном замечаем не был... всегда рекомендован по поведению хорошим»¹¹¹⁰. Выяснилось также, что подписавших или поставивших «своеручно» крест под «справедливыми показаниями» крестьян других помещиков дворовые люди Н.В. Вахтина обманом требовали прийти «именем суда» или «именем пристава». Причем неграмотным прихожанам сам текст не показывали, а говорили на словах, что давно не было службы в церкви и надо назначить священника¹¹¹¹.

В ходе следствия все обвинения, выдвигавшиеся против Иоанна Светлова, не подтвердились. Однако по решению Духовной консистории в связи с тем, что «настоящим следопроизводством» священник «огласил себя пред прихожанами с невыгодной стороны» и мог потерять в них уважение и доверенность к себе, то в предотвращении в будущем подобных столкновений «представить самому священнику Светлову приискивать себе священническое место в течение четырех месяцев»¹¹¹². Так как само дело возникло из-за процесса причта с помещиком о нарезке земли и об удовлетворении причта положенной вместо земли ругой, то по рекомендации Ямбургского Духовного правления, чтобы «однажды и навсегда» прекратить подобные столкновения, по указу Духовной консистории Раскулицкая церковь перестала быть самостоятельной и была приписана к ближайшей Спасской Чирковицкой церкви (в 1857 г.).

Спустя десятилетие в этом же уезде произвести «строгое расследование» противозаконны х проступков священника ямбургского городского собора Иоанна Аландского предстояло благочинном у Гдовского уезда, с. Осьмине священнику Александру Троицкому и с. Чирковицы священнику Иоанну Любимову вместе с депутатом с гражданской стороны титулярным советником Павлом Ландсбергом. Что послужило причиной обращения ямбургских прихожан к митрополиту Исидору с прошением «отчислить» священника от Екатерининского собора? Всего годичное служение при соборе привело, по выражению самого И. Аландского, к «восстанию » прихожан¹¹¹³.

Городское общество жаловалось на строптивый характер священника, гордое обращение с прихожанами, неуважение к ним, на «крайне неуместные стеснения при совершении треб», а также на неоднократные публичные замечания присутствовавшим в храме¹¹¹⁴. Так, при выборе городского головы, когда общество купцов и мещан находилось для принятия присяги в соборе, купец Егор Гласфелт (52 года) не был допущен священником «к целованию Креста и Евангелия», как того требовало «самое клятвенное обещание», по той лишь причине, что он по слабому здоровью во время литургии облокотился на решетку перед Царскими вратами.

В день св. Победоносца Георгия 23 апреля «по принятому обыкновению» служился молебен и окроплялось священной водой городское стадо. Прихожане жаловались, что священник накануне праздника вместо традиционного сбора доброхотных пожертвований, которые собирались в запечатанную кружку, 22 апреля послал церковного сторожа к гражданам для того, чтобы «каждый из обывателей написал на этом листе сумму, какую он обязан заплатить причту за молебен». «В самый день св. Георгия» только после уговоров церковного старосты согласился исполнить просьбу граждан и совершить молебен¹¹¹⁵. Священник также устанавливает цену за каждую «литию по умершем 1 руб., за отпевание 8 руб. сер.». И если кто по бедности был не в состоянии заплатить этой суммы, тому И. Аландский «прямо отказывает, и этим ... вынуждает бедного гражданина лишаться последнего, что он имеет для того только, чтобы уплатить причту определенную сумму»¹¹¹⁶. Также и в родительские субботы, когда прихожане подавали в церковь «поминания и просфоры», «каждый... прилагал к этому сумму, какую может по своему состоянию». Но и здесь священник назначил цену, а «те усопшие, за которых заплачено менее установленного священником, остаются без поминовения»¹¹¹⁷.

Следующим поводом возмущения прихожан «в великий пяток страстной недели» была проповедь священника, произнесенная «без помощи листка»¹¹¹⁸ и выслушанная прихожанам и «с тяжкою для всех обидою», и особенно прибавленные после нее слова: «Жители града сего живут порочно, беззаконно, развратно». Горожане негодовали, что проповедь была произнесена «с явною самонадеянностью на свое самостоятельное и самовластное достоинство и в укоризну всех предстоявших в Храме»¹¹¹⁹.

Чаша терпения ямбургского общества переполнилась 1 января 1861 г., когда священник «дозволил себе неуместный и самовольный поступок» – по окончании Божественной литургии без ведома церковного старосты И. Спиридонова и прихожан «самовольно запечатал церковную кладовую, где хранятся суммы и имущество церковное, а выручку ежедневной продажи свеч перевязал веревкою и приложил печать, без всякого основания... и тем нанес тяж кую обиду не только г. Спиридонову, заклеймив его позором бесчестия, но и прихожанам, привыкшим смотреть на него и его благоразумные действия с особенным почтением и уважением»¹¹²⁰. Церковный староста ямбургский купец И.И. Спиридонов составил о случившемся акт и обратился с официальным предложением к Городской думе (как городской голова) пригласить членов городского общества в собор для «засвидетельствования... поступка священника Аландского» и пригласить в Присутствие думы отца благочинного. Общество, со своей стороны, понимая, что действия священника произвели «подозрение на церковного старосту в отношении исполнения его обязанностей», было вынуждено наложить уже городские печати на церковную кладовую и выручку, чтобы в присутствии о. благочинного причта и граждан «поверить церковные суммы и имущество противу книг»¹¹²¹.

После ревизии книг 3 января, по словам прихожан, как имущество собора, так и сумма, которая числилась по приходо-расходным книгам, «оказалась не только на лицо, но даже с избытком». «Восстание» не заставило себя ждать. Общество посчитало распоряжения священника в отношении церковного старосты «неправильными и несообразными с совестью христианина и с саном служителя алтаря Господня», поскольку совершенно невинно обесчестили «не только человека труженика», но и в его лице унизили все общество города. В своем обращении к архипастырю граждане просили «во избежание дальнейших неприятностей» на место И. Аландского назначить другое духовное лицо, к которому бы они могли «во всякое время предстать с полною доверенностию, сыновним уважением и тою откровенностью, которая требуется Святою Церковью от всякого кающегося грешника»¹¹²².

Подписавшие прошение¹¹²³ тридцать шесть прихожан собора не случайно говорили об откровенности при покаянии. Современник описываемых событий епископ Антоний (Мартыновский, 1790‒1872) в своей брошюре, адресованной православным прихожанам, пишет о том, что Бог «по неистощимой благости своей даровал грешнику благонадежный якорь спасения» – таинство покаяния. Он не только «поставил пастырей Церкви для подаяния помощи утопающим в пучине страстей и соблазнов мира сего», но и вручил служителям алтарей на время суд, «по которому то, что они прощают», прощает и Господь, то, что «они разрешают», разрешает и Он¹¹²⁴. Безусловно, для верующих XIX в. приведенные высказывания были знакомы с детства. Поэтому ямбургские обыватели после исповеди весной 1860 г. ждали от своего священника «спасительные советы к исправлению» их жизни, «истребление соблазнов», наставлений. Тем более что священник И. Аландский, как свидетельствует запись, сделанная благочинным в клировой ведомости, «к проповеданию Слова Божия в храме и к назиданию прихожан беседами в домах неленостен и способен»¹¹²⁵. Однако в проповеди, произнесенной священником «в великий пяток», копия которой присутствует в деле, прозвучали совсем другие оценки грехов и поступков прихожан.

Вначале священник говорил о том, что, когда царь земной останавливается в каком-либо городе, счастлив тот начальник, который может представить царю «особенные подвиги и занятия города для пользы общественной». Священнику же как смиренному служителю Царя Небесного и посреднику между Богом и прихожанами «должно предстать» перед Господом «с отчетом о благосостоянии паствы»¹¹²⁶. Казалось, что этот отчет можно легко составить, особенно «теперь, когда совесть весьма многих... пасомых раскрыта» перед пастырем. Но священник был обеспокоен тем, что он находился в положении того градоначальника, который при встрече земного царя не только «не может сказать, что «все обстоит благополучно», но должен представить дела, которые могут прогневать царя». По мнению И. Аландского, его прихожане говорили о грехах, «о которых между христианам и по учению апостольскому и вспомину не должно быть», но они «явно и бесстыдно господствуют в юношах и невеждах». Они также исповедуются в таких грехах, о которых «срамно и говорить», но «делаются без срамления, и к крайнему несчастию» подобные грехи прихожане «называют обыкновенными и говорят, что без них жить не могут»¹¹²⁷. И вот с таким отчетом должен священник предстать перед Царем Небесным...

В отношении резкого высказывания, которое «возбудило общий ропот в присутствовавших»: «Жители града сего живут порочно, беззаконно и развратно», проведенная в ходе следствия очная ставка не дала ясного результата. Шестнадцать горожан, присутствовавшие при показаниях и прежде подписавших прошение к митрополиту, «уличали священника, что он, стоя на катафалке пред Плащаницею... произнося проповедь, сказал слова». Однако И. Аландский «решительно отвергал этот извет»¹¹²⁸. Очная ставка была проведена 24 февраля. Не получив подтверждения справедливости обвинений, горожане на следующий день вновь обратились к митрополиту с прошением удалить И. Аландского. По их словам, священник лишил их доверия к себе и возможности обращаться к нему для требоисправлений. Он совершенно не расположил к себе прихожан, поэтому никто из них «не желал бы в предстоящий Великий пост предстать пред сим пастырем с христианскою исповедью», которая требует «от грешника полного раскрытия совести и очищения ее»¹¹²⁹.

Расследование обвинений показало, что в основе конфликта было недовольство священника ведением отчетности церковным старостой. В письме от 30 декабря 1860 г. к И. Спиридонову он вызывал старосту «на откровенность относительно дел по собору»¹¹³⁰. По своему семнадцатилетнему опыту служения И. Аландский предположил, что приход и расход денег «кажется не очень точным»¹¹³¹. Из показаний священника уже в ходе следствия выяснилось, что счет церковных сумм производился иногда через полтора и два месяца. Это происходило потому, что так было заведено предшественниками И. Аландского. Церковный староста «не желал поверки и счета не только своевременно, но даже и вовсе»¹¹³². Причиной же, по которой И. Аландский 31 декабря опечатал казнохранилище, послужило то, что в тот день «оказалось не вписанных в приход денег монетою серебра 20 руб., меди старого чекана 1 пуд 7 фунтов, нового чекана 2 пуда 14 фунтов»¹¹³³. Причем «медь находилась в кладовой, а серебро оказалось на руках церковного старосты». Не было в кладовой и свечей, которые, по мнению священника, он видел еще 22 декабря¹¹³⁴.

Прежде чем опрашивать прихожан, в том числе из ближайших деревень и помещичьих мыз, относительно «упущений по исправлению должности» священника и платы за требы, следователи просили подтвердить священника: была ли определена «непременная цена» за требы? И. Аландский показал, что за некоторые причт «довольствовался добровольными приношениями, без всякого вымогательства». Но если кто-либо из прихожан захотел бы, например, совершить до погребения умершего родственника несколько панихид сначала в доме, а затем «и нарочитую литургию», то цена возрастала до 7‒8 руб. Так поступать «побуждало священника не корыстолюбие, а крайность, ибо в противном случае, при жалованье 126 рублей в год и семействе 8 душ¹¹³⁵ и при желании граждан соблюдать при таких случаях всякую церковную церемонию без привычного вознаграждения... все 18 душ в причте находящиеся были бы буквально голодны и холодны»¹¹³⁶.

В заключительном рапорте следователи отметили, что все опрошенные лица с уважением отозвались о службе священника и его поведении, а также о своевременном и точном исполнении христианских треб. Обвинения в вымогательстве были только в тех случаях, «когда люди не богатые требуют... все те церемонии, какие могут дозволить себе только достаточные... и за это желают, чтобы священник довольствовался тем, что дадут». Плата за требы оказалась «нисколько не выше существующих в соседних приходах, и нигде они никогда не возбуждали жалоб». И только «общий взрыв негодования граждан, последовавший за запечатанием священником церковной кладовой, дал повод и крестьянам прихожанам присоединить и свои жалобы, и может быть, не без постороннего влияния»¹¹³⁷. По мнению следователей, священник, опечатав «кассовый сундук и саму кладовую», этим оскорбил самолюбие церковного старосты «и был причиною как неуместного вмешательства Городской думы, так и общего неудовольствия граждан». Церковный староста И. Спиридонов, одновременно и городской голова, был человеком богатым, пользовался «большим сочувствием граждан как торгового сословия, так и общества чиновников». Поэтому комиссия посчитала, что «никак нельзя допустить мысли», что староста не записал деньги в медной монете с умыслом, а был это «скорее недосмотр»¹¹³⁸. Однако следствием проявления «столь решительно общего неудовольствия прихожан против священника, при его неукоризненном поведении и усердном, точном и строгом исполнении обязанностей» комиссия посчитала характер самого И. Аландского, «которым он имел несчастие возбудить неудовольствие», а столкновение с церковным старостой «послужило только предлогом выразить оное в общем прошении»¹¹³⁹. В следующем году по решению Духовной консистории священник Иоанн Аландский был переведен в г. Тосно¹¹⁴⁰.

В приходе Успенской церкви с. Гагринского Лужского уезда в 1863‒1864 гг. решался принципиальный вопрос: действительно ли нравственность есть «вещь неудобоприложимая к жизни»?¹¹⁴¹

Местный помещик гвардии Преображенского полка поручик граф Сергей Дмитриевич Татищев, вернувшись в имение в мае 1863 г., был вынужден разбирать жалобу своего поверенного «Курляндского уроженца Крюгера». Управляющий жаловался не только на работницу священника Николая Папоротского, но и на самого пастыря. По словам Крюгера, дворовая девушка Анна Агафонова нанесла ему «побои коромыслом по голове и ногам». После этого происшествия священник «пришел к нему, ругал его самыми дурными словами и сказал, что он готов заказать дубовый коромысел всем тем, которые его хорошенько бы били»¹¹⁴². С.Д. Татищев, приняв сторону «полного доверителя» своих дел, приказал девушке немедленно удалиться с его земли. Однако Н. Папоротский, в свою очередь, объявил ему, что отпустит работницу только после того, как сам помещик выгонит поверенного. Такого неповиновения своим законным требованиям и нарушения права собственности землевладелец без «исследования... и взыскания с виновного по закону» оставить не мог. (Нарушение же права собственности происходило потому, что священник с семьей жил в доме, который принадлежал помещику и стоял на господской земле¹¹⁴³.) Поэтому в прошении на имя митрополита Исидора С.Д. Татищев не только излагал свою точку зрения на поведение священника, но и обращал внимание владыки на то, что Н. Папоротский «неисполнением духовных обязанностей и законов гражданских» приносил вред «большинству людей, имеющих с ним столкновения»¹¹⁴⁴.

Однако большинства недовольных людей, как показало расследование жалобы, не оказалось. Еще до начала следствия помещик отклонил предложение пастыря «окончить дело миром», поскольку ожидал от священника извинений, а не милости. Более того, он был удивлен тем, почему священника беспокоит «такое обыкновенное и естественное явление в жизни», как безнравственное поведение Крюгера: «Ведь он еще не стар, а потому не может жить без женщины»¹¹⁴⁵. То, что управляющий за подобное поведение не раз был бит крестьянами и в других имениях, самого С.Д. Татищева не смущало. По замечанию священника это происходило потому, что сам граф имел «слабость... покровительствовать разврату». Так, в начале 1864 г. священник крестил «незаконно прижитую дочь» графа и солдатской дочери Нионилы Никифоровой, которая находилась у него в услужении¹¹⁴⁶. Но простить священника Николая Папоротского и его жену, которые научили работницу Анну Агафонову, как защитить свою честь от «старого волокиты», не захотел¹¹⁴⁷. Также отказался исполнить поданное священником прошение, как владельцу и мировому посреднику, об удалении «повесы и развратника» из имения. Николай Папоротский, будучи православным священником, не имел пастырского влияния на Крюгера-лютеранина. Поэтому он просил землевладельца «отослать этого человека и тем исполнить долг честного и благородного помещика, жертвующего своими интересами пользе общественной... и долг Мирового посредника, заботящегося о поддержании нравственности в его участке»¹¹⁴⁸.

Священник не роптал, когда недовольство помещика тем, что приходской пастырь часто напоминал ему о том, «о чем ему меньше всего хотелось слышать», привело к лишению семьи Н. Папоротского квартиры, которой они пользовались в усадьбе¹¹⁴⁹. Не отказался священник от своих нравственных убеждений и тогда, когда на его прошение об обеспечении его квартирой от Духовной консистория получил отказ. В резолюции говорилось: «Так как священник Папоротский имел уже готовую квартиру от помещика, но лишил себя таковой вследствие неблагоразумного вмешательства в распоряжения помещика, и посему предназначено ему приискивать себе другое место»¹¹⁵⁰. Но разум и сердце пастыря поразились, когда после следствия депутат с гражданской стороны помещик Скрыдлов при «серьезном молчании благочинного» заметил, что если бы священник, «отложа в сторону нравственность», взглянул на дело с точки зрения гражданских законов, то увидел бы, что виноват он.

«Ужели в сам ом деле законы гражданские безнравственны? – обращался в письме к митрополиту Николай Папоротский. – Ужели самая нравственность – вещь неудобоприложимая к жизни?»¹¹⁵¹

Ведь священник всегда считал, «что человек без нравственности ничем не отличается от животного, и в простоте сердечной благодарил Бога», что Он создал его человеком. Если бы священник исполнил желания помещика, то его дом «сделался домом разврата и порока в глазах других». И неужели он должен был согласиться только для того, «чтобы оберечь себе убогий угол, данный... из жалости, как голодной собаке заплеснелый кусок черствого хлеба?»¹¹⁵²

Н. Папоротский обращал внимание архиерея на его положение: «...у меня ничего нет, что мир дает своим любимцам ... был душевный покой, но и тот унесли, осталась вера в живую добродетель – и той позавидовали». И просил митрополита оградить его от покушений помещика, желающего «ради детской прихоти разбить и уничтожить» его последнее достояние, с которым священник желал бы жить и умереть¹¹⁵³.

Представленные материалы говорят о том, что в основе внутри приходских конфликтов между священником и прихожанами могли быть нравственные противоречия. Преследуя свои интересы, прихожане просто оговаривали своего пастыря. При этом Духовная консистория принимала решения не в пользу священника даже при полном отсутствии злоупотреблений с его стороны. Как ни парадоксально звучит, но, чтобы бороться за нравственность прихожан, священник должен был не только сам являть пример безукоризненной христианской жизни, но и быть материально независимым. У тех, кто нарушал общепринятые нравственные нормы, не должно было быть против приходского священника таких «аргументов», как вымогательство, сребролюбие, алчность и тому подобных, которые перечеркивали двадцати-, а то и тридцатилетний безупречный труд пастыря, унижали его в глазах всего прихода, вгоняли в нужду. От реформ середины XIX в. простой сельский священник ждал не столько разрешения извечной проблемы бедности, сколько жизненно необходимой материальной независимости. Авторитет пастыря, живущего бок о бок десятилетиями со своими прихожанами, не должен был спотыкаться о копейку, поданную за его труд.

Исследование жизни православного прихода есть важнейший аспект в раскрытии проблемы глубины и характера религиозности населения России, и прежде всего крестьян. Эта проблема приобрела особую значимость и политическую заостренность еще во второй четверти XIX в. Общеизвестно, что православие выступало одним из трех элементов сформулированной С.С. Уваровым «теории официальной народности». Важно подчеркнуть, что православие должно было выступать как характерная черта образа жизни народа. Именно это было почувствовано и представлено Н.В. Гоголем в его знаменитых « Избранных местах из переписки с друзьями». Тогда же в еще более знаменитом письме Н.В. Гоголю В.Г. Белинский высказал прямо противоположную оценку религиозности русского крестьянства, его отношений к православию и православному духовенству. По его мнению, русский народ «по натуре своей глубоко атеистический народ. В нем еще много суеверия, но нет и следа религиозности»¹¹⁵⁴. Сегодня уже нет априорных оснований с презрением отбрасывать суждения С.С. Уварова и Н.В. Гоголя и видеть в гневных утверждениях великого критика истину в последней инстанции. Если обратиться к статистике, то в России во второй половине XIX в. виден неуклонный рост общего числа православных храмов. Так, в 1840 г. соборов и церквей числилось 34 049, в 1860-м – 37 381, в 1890-м – 47 429¹¹⁵⁵.

Однако для нас наибольший интерес представляют не столько высказывания общественно-политических деятелей или литераторов, сколько факты, которые мы можем почерпнуть из документов. Обратимся к отчетам епископов Петербургской епархии, которые были направлены ими митрополиту Петербургскому и Новгородскому после инспекционных поездок по уездным приходам епархии. К сожалению, сохранились далеко не все «Дела об обозрении» преосвященными церквей и монастырей епархии, о которых упоминается в переписке епископов. Мы располагаем отчетам и за 1870, 1871, 1872, 1899-й и как итоговый – за 1901 г. Какова репрезентативность перечисленных документов? На наш взгляд, эти отчеты как внутриведомственные документы, не предназначенные для отсылки обер-прокурору или публикации, содержат в себе такие данные, которые в других случаях просто были бы смягчены или скрыты. После ознакомления с отчетами митрополита они направлялись в Духовную консисторию епархии, где на основе изложенных в донесениях фактов и рекомендаций вырабатывались дальнейшие распоряжения духовных властей. Указы касались либо поощрения отличившихся священно- и церковнослужителей (благотворителей, церковных старост, попечителей и устроителей церквей), либо содержали строгое предостережение (предупреждение или даже наказание) относительно обнаруженных архиереем недостатков в профессиональной службе местного духовенства.

Конечно же, появление в сельском приходе архиерея такого ранга считалось для прихожан выдающимся событием епархиальной жизни, а для некоторых из них, как писал епископ Нарвский Никон, составляло «даже эпоху»¹¹⁵⁶. И поскольку некоторые села до этого никогда не посещались представителям и высшего духовенства, то прихожане, заранее извещенные о маршруте архиерея, старались побывать в церкви даже «в будничные дни самого дорогого рабочего времени, сенокоса», как отмечал епископ Никон в августе 1899 г. Они оставляли работу и в большом количестве приходили в церковь для встречи и богослужения, причем многие «приходили из других приходов, не обращая внимание ни на дальность расстояния их жилищ от храма, ни на свою усталость»¹¹⁵⁷. Однако, несмотря на торжественность визита, ограниченность во времени (в день епископ и его свита посещали 2‒3 церкви, расстояние между которыми были десятки верст) и большое число прихожан, присутствовавших в храмах на литургии или молебне, архиереи обязательно знакомились с деталям и жизни подчиненных приходов.

Какие стороны жизни уездных приходов интересовали преосвященных и как они оценивали религиозность прихожан уездов Петербургской епархии?

Епископ Выборгский, обозревая церкви Ямбургского и Петергофского уездов в 1870 г., в своем отчете подробно докладывал о состоянии городских и сельских храмов, дал характеристику местным причтам в служебном отношении. В своем донесении архиерей также уделил много внимания описанию материального положения местных причтов. В 1860-х гг. вышел ряд правительственных указов, целью которых было улучшение материального обеспечения белого духовенства, поэтому выяснение способов обеспечения клиров обозреваемых приходов было одним из насущных вопросов поездок архиереев по епархии. Отношение же прихожан к своим храмам, по словам епископа, «повсюду более или менее благоприятно». А построение каменных храмов в городах Нарве и Ямбурге иве. Керстове и одного деревянного в с. Меркулях, «а равно отсутствие недостатка во всех церковных принадлежностях» свидетельствовало «о значительном доброхотодательстве в пользу церкви»¹¹⁵⁸. В отчете нет личного впечатления епископа о религиозности прихожан; в данном случае архиерей положился на мнения спрошенного духовенства: «По отзывам местных причтов, прихожане к своим храмам усердны, во все воскресные и праздничные дни посещают их неленостно; в посты Великий и Успенский говеют, исповедуются и приобщаются Св. Христовых Таин»¹¹⁵⁹. Однако уровень нравственного состояния в приходах местным и пастырям и был оценен невысоко: «...пьянство, разгул и сквернословие... составляют господствующие пороки, особенно в среде сельского и фабричного люда, коснеющего в невежестве»¹¹⁶⁰; поэтому в своем заключении викарий настоятельно рекомендовал, чтобы причты сельских церквей «прилежали обучению детей крестьянских».

В 1871 г. епископ Ладожский Павел посетил 2 монастыря, 28 церквей и 40 часовен Новоладожского уезда. Во время своей поездки он не только участвовал в богослужении, освящал церкви и проверял документы обозреваемых (и близлежащих) приходов, но и сумел разрешить несколько внутриприходских конфликтов. Его точные замечания и высказанные предложения касались многих обстоятельств жизни уездных приходов: это и обсуждение возможности предоставить ссуду из средств какой-либо «достаточной церкви» для построения нового храма в с. Гавсары и раскрытие причин медлительности работы Консистории; спор между причтом и прихожанами с. Помялова о месте построения новой каменной церкви; решение вопроса о перемещении не пользовавшегося уважением и доверием прихожан священника Песоцкого погоста и резкая критика действий мирового посредника вице-адмирала Моллера за его недоброжелательное отношение к православному духовенству

О состоянии веры и благочестия в народе епископ Павел высказал следующее мнение: «За исключением приходов, в которых много раскольников, во всех вообще приходах народ отличается любовью к Православной Церкви, Вере, к святым храмам и богослужению, в них совершаемых, и к достойным пастырям Церкви... В некоторых селах из крестьян и крестьянских мальчиков заведены очень хорошие хоры; читают в церкви крестьяне; прислуживаю т в алтаре или взрослые крестьяне, или крестьянские мальчики»¹¹⁶¹. Архиерей замечает, что «там, где прихожане живут близ храма и где богослужение совершается хорошо и слышится нередко пастырское слово – там заметна в народе несравненно лучшая настроенность религиозная, там больше религиозного знания, честности, трезвости»¹¹⁶². По его убеждению, «жажда знания истин Веры и нравственности христианской в народе велика, и там, где раздается слово назидания, церкви переполнены народом», потому и «священников-проповедников любят чрезвычайно, ради их... отдаленные деревни не хотят отчисляться от своих церквей и причисляться к церквям ближайшим»¹¹⁶³.

Важным шагом в деле оживления жизнедеятельности прихода по замыслу правительства должны были стать церковно-приходские попечительства, положение о которых было утверждено еще в 1864 г. Предполагалось, что их деятельность будет направлена на благоустройство приходской церкви и улучшение благосостояния причта в хозяйственном отношении, а также на организацию первоначального обучения детей и благотворительные цели. Однако в Петербургской епархии только жесткая мера со стороны духовной власти способствовала решению вопроса организации таких попечительств. Если в 1870 г. епископ Тихон в целом уезде обнаружил только два попечительства, то епископ Павел уже констатировал, что почти во всех приходах открылись и начали действовать церковные попечительства. Но положительный результат был достигнут отнюдь не по инициативе самих прихожан. Оказывается, что только «настоятельное, с угрозою штрафа, требование епархиального начальства, чтобы к 1872 году при всех приходах были открыты попечительства, имело полный успех, побудило священников принять должные меры» к их открытию¹¹⁶⁴. Таким образом, с одной стороны, в лице прихожан преосвященный Павел видел «восприимчивую, прекрасную почву» для посева на ней «семени слова Божия» и для всемерных наставлений христианских истин и христианских законов, а с другой – христианские поступки и заботы о своем храме и клире начинал и претворяться в жизнь только после подстегивания этих же прихожан со стороны высшего духовенства.

Епископ Ладожский Тихон, совершая поездку по Лужскому и Гдовскому уездам (1872), прежде всего старался «вникнуть во внутреннюю сторону церковно-общественной жизни в приходах... не оставляя без должного внимания и внешней стороны». Его личные наблюдения, беседы с благочинными, членам и причтов и прихожанами «служили... способами к приобретению потребных сведений касательно обеих сторон»¹¹⁶⁵. Сведения о внутренней стороне жизни православных приходов касались религиозно-умственного и нравственного состояния приходского духовенства и прихожан, а также взаимоотношений между клиром и прихожанами. Церковное хозяйство и церковное письмоводство относились к внешней стороне.

По мнению архиерея Тихона, религиозное сознание прихожан Лужского и Гдовского уездов, «как и везде, весьма слабо развито, народ коснеет в своем вековом невежестве, не зная даже самых главных основ истин православной веры»¹¹⁶⁶. Он также был убежден, что «богослужение церковное, без живой проповеди или с проповедью, но не удобопонятной для простого народа, действуя на чувство, мало озаряет сознание народное». При этом, если бы потребовалось определить хотя бы приблизительно, «как велика эта облегающая наших безграмотных простолюдинов тьма: то стоит только причтам приходских церквей собрать о всех поверьях, суеверьях и предрассудках сведения по их приходам», то из этих темных понятий народа, «наверное, составился бы не тощий и не безынтересный сборник»¹¹⁶⁷.

Общественная нравственность в обозреваемых уездах также не представляла «собою отрадного явления». Епископ Тихон отмечает, «где бы и с кем бы ни пришлось завести речь о народной нравственности, везде и от всякого степенного человека вы услышите, что простой народ день ото дня все более и более погружается в грубую чувственность, что проистекающее из глубокого невежества неуважение к закону, необузданный произвол, пьянство и разгул составляют самые крупные черты в характере современного русского простолюдина»¹¹⁶⁸. Однако эти же простолюдины, как мог наблюдать епископ, охотно посещали храмы в праздничные дни и слушали поучения своих пастырей, хотя часто и не понимали смысла проповеди. Говоря о взаимоотношениях причта и прихожан, преосвященный отметил, что ни в одном приходе ему никто не пожаловался ни на неисполнительность, ни на притязательность со стороны своего приходского духовенства при требоисправлениях. Уважительные отзывы прихожан о своих священниках архиерей Тихон так прокомментировал: «Замечательно, что эти отзывы не совпадают с ходячим мнением, что будто бы крестьяне любят и уважают только тех священников, которые не отказываются от их угощений... Русский простолюдин не имеет расположения не к непьющему, а только к гордому и высокомерному священнику»¹¹⁶⁹.

И еще одну грань внутренней жизни приходов ярко очертил в своем отчете епископ Тихон. Материальное благосостояние подчиненных причтов по-прежнему было в поле зрения епархиальных властей. Одной из составных частей доходов приходского духовенства была плата за исполнение треб и доброхотные пожертвования в пользу причта. Однако собранные сведения не порадовали епископа: «Прихожане церквей... не очень щедро воздают своему духовенству за его более или менее ревностное служение их духовным интересам. Духовенство собирает с прихожан деньги грошами, а зерновой хлеб горстями; да и эти мелкие, можно сказать, нищенские подаяния делают неохотно». Недостаток усердия прихожан к духовенству, как заявляли сами члены причтов, во многом зависел от бедности сам их крестьян как вследствие их переходного положения, так и длительных неурожаев. На что преосвященный Тихон с сожалением констатировал: «Но и то можно сказать, что вообще русский простолюдин, при готовности жертвовать на нужды церкви, холоден к нуждам духовенства; платя мелочью за труды, ради его нужд духовных, он не стыдится иногда сказать с каким-то озлоблением, что поп и с живого, и с мертвого дерет»¹¹⁷⁰. Такое отношение к духовенству отражалось и в деятельности приходских попечительств, чьи ограниченные материальные ресурсы тратились на «построение, возобновление или украшение храмов или на заведение, открытие и поддержание открытых школ», и только очень немногие из попечительств обращали внимание «на нужды духовенства, нередко вопиющие»¹¹⁷¹.

Цели своих двух обозрений уездных приходов Петербургской епархии наиболее полно были изложены преосвященным Никоном, который посетил в 1899 г. Новоладожский и Шлиссельбургский уезды (всего 70 церквей), а в 1901 г. – Лужский и Царскосельский. Они были следующими:

«1. возбуждение религиозной жизни пасты рей и пасомых,

2. уяснение тех средств, какими пастыри пользуются к насаждению и развитию религиозной жизни в своих прихожанах,

3. уяснение состояния и проявлений религиозно-нравственной жизни прихожан»¹¹⁷².

Для выполнения первой из вышеперечисленных целей епископ Никон совершал в каждой церкви торжественное архиерейское богослужение или литургию, «проповедовал слово Божие на разные темы, сообразуясь с днем, местом, особенностям и прихода», а также производил тщательный экзамен «из закона Божия всем ученикам школ», причем архиерей непременно спрашивал учеников историю тех событий, которые были изображены в церквях на иконах и стенах, чтобы богомольцы, которые смотрели на эти изображения, при посещении своего храма «сознательно созерцали их и молились пред ними»¹¹⁷³.

Для второй цели архипастырь обращал внимание на то, как содержались храмы, как совершалось богослужение, как часто звучали проповеди. Проявление же религиозно-нравственной жизни прихожан оценивалось по тому, какое было состояние зданий храмов и часовен, церковной утвари и ризницы, как посещали прихожане храм в праздники, каково было число заказных литургий, крестных ходов, поминовений усопших, молебнов, сколько горело свечей в церкви, а также каково состояние церковно-приходского попечительства и благотворительных учреждений. Таким образом, можно сказать, что в основе критериев оценки религиозности прихожан лежали не столько отвлеченные этико-нравственные понятия, сколько конкретные дела и материальное участие самих прихожан.

В целом отчет преосвященного Никона за 1899 г. передает далеко не оптимистическую картину жизнедеятельности приходов Петербургской епархии. По внешнему виду и внутреннему убранству церкви резко различались между собой: «Особым благолепием отличаются церкви в Новоладожском уезде те, в приходе которых живут крупные лесопромышленники... большинство же церквей бедные... Многие из деревянных церквей внутри представляют совершенно голые стены: нет не только никакой живописи на стенах и в куполе, ни одного клейма, нет даже никакой уборки». Так, стены храма в с. Масельге «настолько голы, что если стоять затылком к алтарю, а лицом к западным дверям, то глядя на стены и потолок, трудно узнать, что стоишь в храме»¹¹⁷⁴. Прихожане по своей бедности не могли содержать приходской церкви, и по своей ветхости некоторые из них пришли в такое состояние, «каковое совершенно неприлично храму Божию». При очень плохих дорогах в Ладожском уезде, как замечает архиерей, «жители отдаленных деревень в весеннее и осеннее время лишены возможности посещать храм, а дети новорожденные, кроме того, и старые люди в сильны е морозы по долгу остаются не приобщенными, а первые даже умирают без приобщения Святых Таин»¹¹⁷⁵. Кладбища содержались везде «в простоте природной: если природа родит хорошую траву, то растет хорошая трава; если природа родит репейник или бурьян, то покрывают кладбища сии растения», а некоторые кладбища вообще казались сухими кочковатыми болотами.

Во многих церквях отсутствовали книги братских доходов, в которые должны были записываться доходы причта от требоисправлений. Эти записи денежных поступлений показывали бы, по мнению архиерея, не только средства содержания причтов «со стороны доходов от требоисправлений и были бы оправдательными документами правильности раздела доходов между членами причтов», но и документальными свидетельствами того, «в чем и насколько проявляется религиозность прихожан», поскольку, как пишет епископ Никон, «видно было бы, как усердно они поминают на проскомидии, как часто заказывают сорокоусты, заупокойные и заздравные литургии, как часто поют в церкви и на домах молебны»¹¹⁷⁶.

Религиозность прихожан обоих уездов оценивалась епископом Никоном неоднозначно: «Народ... религиозен, но не в одинаковой степени. Те приходы, которые дальше отстоят от городов, от центров торговой и промышленной жизни сплавных больших рек... отличаются, хотя большею бедностью, но вместе и большей религиозностью»¹¹⁷⁷. Религиозность проявлялась главным образом в посещении храмов в праздничные дни и выражалась в том, что почти в каждой деревне имелась часовня, в которой совершались общественные молебны. Ежегодное исполнение прихожанами христианского долга исповеди и св. причастия, совершение молебнов, поминовения усопших на проскомидии и в родительские субботы, возжжение свечей и пожертвования на блюдо на церковные потребности также учитывались епископом как выражения религиозности. Однако преосвященный Никон обратил внимание на то, что «сорокоустов по умершим почти никогда не служится... по дороговизне их... Просфор и поминальников подается на проскомидию в самом ничтожном количестве... Равным образом свечи покупаются и ставятся к иконам... в малом количестве». Не было и щедрых подаяний на блюдо во время сборов. Когда епископ обратил внимание прихожан в разных приходах «на скудость ризницы, утвари, на недостаток благолепия в церкви», то он нигде не услышал, чтобы прихожане «пообещались поусердствовать к храму Божию и на свои средства восполнить скудость ризницы или утвари... а всюду слышал одно и тоже заявление прихожан об их бедности и отсутствии хорошего благотворителя, или же надежды их на какое-либо богатое лицо, которое, может быть, порадеет о церкви». Примечателен вывод архипастыря после увиденного им состояния приходских церквей: «Не развито в народе сознание необходимости поминовения усопших их родственников; не проявляется любви к Богу, к храму в материальных жертвах по недостатку сознания необходимости выражать свою любовь к Богу не одним и словами, но делами»¹¹⁷⁸.

Вновь архиерей обращает внимание на недостаток воспитания народа «в самой, так сказать, азбуке религиозной жизни». У многих прихожан была «неправильность в изображении крестного знамения», почти во всех сельских приходах прихожане не умели подходить к благословению. Особую невежественность отметил епископ у молодежи до 18 лет, которые почти никогда не целовали руку благословляющего их архиерея, несмотря на то, что получили образование в церковно-приходских школах.

Отметим, что подобное наблюдение мы находим в отчете епископа Гдовского Вениамина, который одновременно с епископом Никоном в 1899 г. совершал инспекционные поездки, но по Гдовскому уезду. Религиозно-нравственное состояние паствы в общем он признавал очень удовлетворительным: «Народ – православный, добрый, набожный, любит посещать храмы Божии... В летнее время, по случаю полевых работ, храмы посещаются прихожанами менее, но в Успенском посту большая часть говеет, исповедуется и приобщается Св. Таин»¹¹⁷⁹. Однако далее епископ Вениамин пишет, что, при набожности и видимом благочестии православного народа, «в нем еще довольно широко распространены и глубоко коренятся разные заблуждения, суеверия и предрассудки, как остатки темной старины и язычества, а также различные пороки и недостатки в нравственной жизни». Как объяснили архиерею приходские священники, отсутствием чистоты нравов страдало по преимуществу молодое поколение, которое уходило на заработки в столицу и оставалось там на всю осень, зиму и весну: «Возвращаясь на летние работы домой – в села и деревни, испорченные в столице молодые люди вносят заразу пороков и в свое родное деревенское население»¹¹⁸⁰.

Но религиозность православных прихожан зависела не только от самого народа, но и от местных пастырей. После посещения 64 приходов Лужского и Царскосельского уездов в 1901 г. епископ Никон «на основании личного наблюдения и некоторых документальных данных» подтвердил, «что народ к храму Божию усерден и религиозен», хотя «проявление и выражение религиозности народа не везде одинаковы по своей силе и внешним формам»¹¹⁸¹. Неумение прихожан подходить к благословению, почти повсеместное закрытие церковно-приходских попечительств, дороговизна заупокойных литургий (надо было заплатить причту 3 руб. и в церковь 1 руб. за просфоры, вино, свечи, ладан), отсутствие «внебогослужебных бесед» (как одного из видов учительства священнослужителей) – эти и другие упущения, по мнению архиерея Никона, заключались «в недостатке энергии у местных священников и в неумении их поставить дело возможно лучшим образом применительно к местным условиям»¹¹⁸².

Таким образом, отметим, что при изучении религиозности православного населения России необходимо учитывать те смысловые критерии, которые вкладывали современники в само понятие «религиозность». С одной стороны, это могли быть нравственно-этические нормы поведения, с другой – набожность и благочестие, а с третьей стороны, как мы видели на примере отчетов архиереев Петербургской епархии, материальное выражение любви к Богу.

В целом мы можем отметить, что церковные суммы уездных приходских церквей трех исследуемых уездов складывались из традиционных статей дохода, а также денежных и материальных пожертвований прихожан. В основе ежегодных общих сумм церковных средств лежали доходы от прогнозируемого каждым причтом количества свечных продаж. Десятилетиями складывавшиеся традиции церковной жизни в приходе позволяли также рассчитывать на определенные средства от доброхотных подаяний на церковь. На увеличение или уменьшение церковных сборов влияло несколько факторов. И главным, как показывают документы, было не только количество прихожан и частота потребности в совершении какой-либо требы, но и религиозность как отдельных прихожан, так и приходского общества в целом, их личное отношение к своему храму и причту. Однако средства, которые прихожане могли пожертвовать при каждом посещении храма, и вклады, которые бывали очень значительными, зависели от их материального благосостояния. А оно, в свою очередь, находилось под влиянием объективных изменений, которые произошли в социальной и экономической жизни России во второй половине XIX в.

Еще один аспект, который имел значение в формировании церковных средств. Это религиозное паломничество православных жителей России. Как мы уже отмечали, в исследуемых уездах было несколько храмов, в которых находились особо почитаемые иконы. Посещение паломниками и богомольцами такой церкви, особенно в праздничные дни, способствовало сбору в пользу храма значительных средств. Общественные и церковные деятели не раз положительно отзывались о тех, кто совершал путешествие для поклонения святым местам¹¹⁸³. Но бы ла и другая сторона этого религиозного обычая. По мнению священника Тихвинского уезда (Новгородская епархия) А. Веригина, «страсть... простонародия к посещению пустынных мест» приносила ущерб своей церкви. Ему неоднократно приходилось наблюдать, «как толпа богомольцев идет (мимо своей церкви, в которой в это время и служба совершается) в какое-либо пустынное место для поклонения одиноко поставленному деревянном у Кресту». Они несут туда свои копейки, «которым и неизвестно кто пользуется, только не церковь». Приходская церковь оставалась без посещения, а «пустое место» постоянно имело поклонников.

«Оттого то церкви и бедны, – писал священник, – оттого то и улучшения по духовному ведомству очень трудны»¹¹⁸⁴.

Собранные в церкви средства расходовались прежде всего на приобретение необходимых для богослужения и требоисправления предметов. Те обязательные отчисления, которые вносились от приходских церквей в соответствии с доходами, шли на нужды духовного ведомства: свечной доход – на духовно-учебные заведения, где учились священники, в том числе и на полном казенном обеспечении; процентный сбор – на местные духовные училища и женские духовные учебные заведения, в которых учились их дети, причем второй и третий сыновья за казенный счет, а дочери, получившие образование, становились учительницами в сельских земских и приходских школах. Сбор средств на «бедных духовного знания, вдов и сирот» епархии позволял получать пособия из Попечительства, когда сам и же священно- и церковнослужители становились «заштатными», а члены их семей оставались без кормильца и содержания.

Таким образом, пожертвования прихожан не только обеспечивали функционирование своего приходского храма, но и вносили свой вклад на развитие образования духовенства и его социальную поддержку.

Безусловно, любые средства, оставшиеся в распоряжении приходской церкви, только бы улучшили ее не только материальное положение, но внешний и внутренний вид. Ведь нехватка денег, особенно в бедных приходах, сказывалась буквально на всех сторонах функционирования храма – от облачения причта до провалов в церковном полу и протечках крыши. При этом состоятельные прихожане, имевшие возможность сделать взносы, которые могли равняться сумме годовых сборов храма, предпочитали украсить икону серебряной или золотой дорогостоящей ризой, а не обратить эти средства на нужды своей же церкви¹¹⁸⁵.

Материальное обеспечение приходского духовенства трех уездов епархии строилось также на традиционных доходах – казенное жалованье, церковная земля, руга, проценты с «вечных вкладов». В отличие от других епархий, Петербургская с самого начала введения казенного жалованья причтам была включена в сферу действия указа 1842 г. При этом сами штаты церквей в эти годы подверглись сокращению только в незначительной части приходов. При назначении жалованья учитывались местные дополнительные доходы причта, что могло привести к уменьшению положенных по штату окладов. Церковные реформы 1860‒1870-х гг., направленные на повышение материального уровня клира за счет сокращения штатов церквей и объединения приходов, в трех уездах епархии не привели к закрытию ни одного прихода, сохранили свою самостоятельность приходы даже с меньшим законодательно установленным количеством прихожан. Территориальное переустройство самих приходов в ходе строительства церквей и образования новых приходов, по отзывам священников, приводило к сокращению доходов церквей и причтов. Несмотря на указы Синода 1860‒1870-х гг. о том, что причты вновь открывавшихся приходов не будут обеспечиваться жалованьем от казны, прихожане в своих приговорах продолжали обращаться к духовным властям с просьбам и о назначении таковых причтам. В пореформенное время, когда переустройство земельных отношений отрицательно влияло на возможность будущих прихожан выделить узаконенную пропорцию земли для причта, получаемое клиром казенное жалованье как бы «снимало» с них обязанность и ответственность в отношении обеспечения причта. Изменение материального положения самих прихожан отражалось на благосостоянии причта. Так, Веготский приход (Новоладожский уезд) в период реформ подлежал закрытию «по недостаточности средств содержания причта», но был оставлен самостоятельным в виду того, что на его содержание было «получено пособие от Правительства» и местные прихожане согласились, со своей стороны, «приплачивать на сей же предмет около 66 руб. ежегодно» (по 15 и 10 коп. с ревизской души)¹¹⁸⁶. Но с 1894 г. выплаты прекратились. Причем в официальном ответе на письмо митрополита в декабре 1895 г. Петербургский губернатор граф Толь обратил внимание на решение Сената от 10 февраля 1883 г., «по коему назначение сборов на содержание духовенства» не относилось к числу предметов «ведомства сельских сходов», поэтому приговор прихожан обязателен лишь для лиц, «объявивших на то свое согласие»¹¹⁸⁷. Это и было разъяснено священнику А. Соколову, когда он обратился к земскому начальнику «с просьбой о взыскании административным порядком со всех крестьян, приписанных к Веготскому приходу, в том числе раскольников»¹¹⁸⁸. Волостное правление на запрос Консистории объяснило, что содержание не производилось «в виду их несостоятельности», поскольку в 1896 г. «остались даже не засеяны яровые поля». Приговор об отмене был составлен в 1894 г. только на один год, но с тех пор «в раскладку» не был положен и платежа не производилось¹¹⁸⁹.

Подобный случай произошел в Ямбургском уезде. Причт Георгиевской церкви с. Ратчина обратился в 1871 г. к благочинническом у съезду в связи с тем, что после отмены крепостного права прихожане посчитали вы плату руги необязательной¹¹⁹⁰. Членам причта пришлось собирать хлеб «в своих приходских деревнях самим лично, при посредстве сельских старост». Сбор руги для причта был сопряжен с большими расходами на разъезды и унижениями перед своими прихожанами, причем получаемый ружный хлеб был «самый маловесный, т.е. худшего сорта». Священник отмечал, что при «нынешней свободе» прихожан большинство из них проживали в разных городах на заработках и промыслах, мало видели «нужды наши и нашей церкви». Причем крестьяне д. Систы объясняли прекращение выплаты руги причту на том основании, что мировой посредник Вернандер «объявил их сельскому старосте, что руга для православного духовенства есть дело их произвола». Причт Ратчинской церкви просил «Епархиальное начальство сделать распоряжение, чтобы руга хлебом... была обязательна для наших прихожан и производилась ими более удовлетворительно»¹¹⁹¹.

Не оправдали надежд правительства церковно-приходские попечительства. По замыслу правительства их организация должна была способствовать не только нравственному сплочению прихожан вокруг своего храма, но и поддержанию их активности в деле содержания храма и изыскания новых местных способов содержания белого духовенства. В Петербургской епархии прихожане не спешили с реализацией положения 1864 г. Пришлось вновь «жесткими мерами» через священников с большим трудом открывать попечительства. Но существовавшие за счет одного-двух благотворителей или на весьма скудные сборные средства, попечительства в лучшем случае помогали в деле устройства и работы церковно-приходских и земских школ.

Приходское духовенство, встроенное в систему государственной власти, скорее зависело от прихожан, если они были состоятельными или же в силу социальных обстоятельств щедрее оплачивали требы и давали пожертвования причту. Напротив, в бедных приходах для причтов казенное жалованье играло главенствующую роль и казалось бы, могло сделать его независимым в материальном отношении от паствы, но недостаточное по размеру, оно вынуждало клир по-прежнему заниматься земледелием, а значит, и в этом случае социально сближаться с прихожанами. Однако незначительные в сравнении даже с жалованьем мелких чиновников доходы приходских священно- и церковнослужителей были существенно выше и к тому же стабильнее благодаря казенным выплатам, чем те средства к существованию, которыми располагала основная часть прихожан.

На протяжении более двух веков государство выработало целый ряд законоположений, которые регламентировали различные стороны организации, жизнедеятельности прихода и функционирования храма. Можно с определенностью сказать, что эта деятельность имела общую тенденцию – увеличение количества прихожан на одну церковь, уменьшение численности клира и стремление улучшить обеспеченность причтов. Однако не было определено само понятие «приход».

Установленный в XVIII в. минимум для открытия нового прихода (700 д. м. п.) оставался действенным и в XIX в. Общие условия образования прихода, также сформулированные в XVIII в., с внесенными уточнениями в следующем столетии продолжали существовать и в последующее время. Контроль за численностью приходского духовенства в XVIII в. осуществлялся с помощью «разборов». В XIX в. влияние оказывало повышение требований к образовательному уровню священнослужителей и окончательное закрепление права назначения на места членов клира епархиальными архиереями. Во второй половине XIX в. количество священно- и церковнослужителей подверглось своеобразному «разбору» в связи с реформой 1869 г. Объединение приходов, приписка церквей, прихожане которых были не в состоянии обеспечить средствами храм и содержать причт, происходили и в XVIII в., и в дореформенный период XIX в. Но только в 1870-х гг. начинается санкционированный правительством пересмотр границ приходов епархий, который связывался с вопросом усиления материального обеспечения приходского духовенства.

Н а основе рассмотренных нами документов Петербургской епархии мы можем констатировать, что проводившаяся в России общецерковная политика влияла на процессы образования и функционирования уездных приходов. Инициатива в деле строительства церквей, увеличения количества новых приходов принадлежала как духовным властям и государственным структурам, так и прихожанам. Тем не менее осуществление намеченных планов зависело от возможности прихожан обеспечить строительство и благоустройство храма, а также от последующего содержания причта.

В ходе реформ 1870-х гг. в исследуемых уездах в соответствии с предписаниями Синода и Духовной консистории проводились благочиннические съезды. На них местными священнослужителями были выработаны радикальные предложения по уравнению приходов и сокращению численности причтов. Однако Консистория не согласилась с выдвинутыми духовенством проектами по значительному сокращению уездных приходов, а провела переустройство приходской системы посредством отделения и перечисления к другим, ближе расположенным храмам только тех деревень, крестьяне которых выразили на это свое желание.

Сокращение священно- и церковнослужительских вакансий проходило постепенно. Члены причта по возрасту выходили «в за штат», переходили на другие места, дьяконов переводили на причетнические должности. Такой процесс привел к концу XIX в. к тому, что в трех уездах епархии действительно произошло существенное сокращение клира.

Строительство приходских церквей в уездах епархии сопровождалось составлением и утверждением необходимой технической документации. Надзор за возведением здания храма должен был осуществляться специалистами, знавшими строительное дело. Но ограниченность имевшихся в распоряжении прихожан денежных средств приводила к тому, что надзор проходил от случая к случаю и не всегда квалифицированными служащими. Такое невыполнение установленных требований приводило к случаям обрушения недостроенных или уже возведенных конструкций.

Возведение новой приходской церкви требовало значительных материальных и денежных средств. Под церковь следовало отвести удобный участок земли, обеспечить в соответствии с утвержденным проектом «потребное количество» строительного материала, найти опытных мастеров. Поэтому наличие государственной земли или безвозмездно пожертвованного участка от благотворителей или прихожан, казенного леса, который вывозили сами прихожане, денежных вкладов от «доброхотных дателей» не только значительно удешевляли строительство, но и сокращали сроки устройства храма. Духовная консистория, со своей стороны, принимая во внимание ограниченность материальных возможностей прихожан, разрешала на протяжении нескольких лет, а то и десятилетий, производить сбор доброхотных пожертвований в Петербурге и по уездам епархии.

Обеспечение причтов в трех уездах осуществлялось традиционными способами. Во-первых, казенное жалованье, которое в середине века выдавалось не всем причтам уездов и с учетом местных способов обеспечения. При организации новых приходов, особенно в период 1860‒1870-х гг., прихожане рассчитывали, что их причты также будут получать жалованье от казны. Требования Консистории об удовлетворении обеспечения причтов за счет обещанных прихожанами сборов хлебной руги или денежных средств в большинстве случаев остались без ответа. Поэтому в сложившихся условиях уездные причты Петербургской епархии получили возможность усиления материального благополучия как за счет дополнительных денежных пособий после закрытия освободившихся вакансий, так и назначения оклада жалованья от казны.

Во-вторых, узаконенная пропорция земли. Однако географическое и климатическое расположение епархии не способствовали успешному земледелию. Необходимо было постоянно вкладывать значительные средства, чтобы повысить доходность земли. Но этих средств в подавляющем большинстве случаев у причтов не было.

Ежегодные проценты с «вечных вкладов» могли бы служить значительным дополнением обеспечения причта. Но экономические процессы, влиявшие на материальное благополучие крестьян-прихожан, не способствовали накоплению свободных средств, которые прихожане могли бы пожертвовать на причт.

Также напрямую от благосостояния прихожан зависели сборы и пожертвования приходского храма. Безусловно, большое количество прихожан, проживавших вблизи церкви и имевших возможность чаще посещать богослужения, положительно влияло на доходы церкви и способствовало большему радению о своем храме, ведь чем чаще прихожанин видел насущные нужды, тем скорее могла прийти помощь. Но как свидетельствуют документы, богатый крестьянин или купец скорее сделает дорогостоящий, видимый всем прихожанами оклад на икону, чем пожертвует на ремонт крыши или в пользу причта.

1. 1773 г.: Ямбургский и Новоладожский уезды: ЦГИА СПб. Ф. 19. Оп. 113 Д. 1 (Клировые ведомости за 1773 г.).

2. 1785 г.: Ямбургский и Новоладожский уезды: Там же. Ф. 19. Оп. 113. Д. 14 (Клировые ведомости за 1785 г.).

3. 1786 г.: Лужский уезд: Там же. Ф. 19. Оп. 113. Д. 113. Д. 15 (Клировые ведомости за 1786 г.).

4. 1791г.: Лужский уезд: Там же. Ф. 19. Оп. 113. Д. 22 (Клировые ведомости за 1791 г.).

5. 1793г.: Дополнительно по 3-м уездам. Там же. Ф. 19. Оп. 113. Д. 25 (Клировые ведомости за 1793 г.).

6. 1850 г.: Ямбургский уезд: Там же. Ф. 19. Оп. 113. Д. 1285 (Клировые ведомости за 1850 г.); Лужский уезд: Там же. Ф. 19. Оп. 113. Д. 1273 (Клировые ведомости за 1850 г.).

7. 1851 г.: Новоладожский уезд: Там же. Ф. 19. Оп. 113. Д. 1322.

8. 1867 г.: Справочный указатель соборов и церквей С.-Петербургской епархии за 1867 г. СПб., 1867.

9. 1876 г.: Расписание городских и сельских приходов и церквей и причтов по С.-Петербургской епархии. СПб., 1876.

10. 1883 г.: Лужский и Новоладожский уезды: Историко-статистические сведения о Санкт-Петербургской епархии. СПб., Т. 9. 1884 г.

11. 1885 г.: Ямбургский уезд: Там же. Т. 10. 1885 г. 12. 1899 г.: Памятная книга Санкт-Петербургской епархии. СПб., 1899.

Копия

1859 года Марта 18 дня мы, нижеподписавшиеся государственные крестьяне С.-Петербургской губернии Новоладожского уезда Усадищской волости, Теребонижского сельского общества деревень Верховины Конца, Верховины Средней и Верховины за рекой, православного вероисповедания, в числе 12 человек наличных домохозяев, быв созваны в общем собрании домохозяев в деревне Средней Верховины, выслушав предложение г. Новоладожского Окружного Начальника Государственных Имуществ в присутствии Благочинного священника Якова Азиатского, о постройке новой церкви с образованием особого прихода по случаю отдаленности нашей село Заболотской церкви.

Вследствие сего, посоветовавшись между собою и с общего всех нас непринужденного согласия, приговорили:

1-e. По сказанном у предложению г. Новоладожского окружного начальника и благочинного Якова Азиатского готовы и согласны на постройку вновь деревянной церкви в деревне Средней Верховины и желали бы, чтобы она была сооружена во имя Святыя великом ученицы Парасковии нареченныя пятницы.

2-е. А как из нас многие крестьяне бедны и к том у же не имеют никаких особенных промыслов, а хлебопашеств во владении имеем недостаточно, то по сему мы не в состоянии и не имеем средств выстроить вновь церковь на собственный свой счет, которую необходимо построить для помещения от 400 до 450 человек, на что потребуется значительная сумма.

3-е. По неимению собственных средств построить вновь церковь покорнейше просим построить оную на счет казны, а лес на постройку в потребном количестве отпустить без платежа попенных денег из Мотоховской дачи, состоящей поблизости наших деревень, каковой лес просим вывезти целым обществом.

//Л. 9. 4-е. Для приобретения церковной утвари просим выдать сборную книжку для снабжения сборщика имеющего быть нам и избранного.

5-е. Распоряжение по постройке церкви наем мастеров представляем начальству, так как мы сами строить не можем и не умеем.

6-е. Потребное количество булыжного камня, песку, глины и другие материалы мы готовы и обязуемся наравне с прочими крестьянами вывести на место постройки церкви натурою.

7-е. Для причта, долженствующего состоять из священника и одного дьячка, тоже будет необходимо построить дома и должное содержание, то покорнейше просим начальство на постройку оных двух домов отпустить безденежно потребное количество леса и дать штатное от казны жалованье, а лес на постройку домов вырубить и вывозить, а равно и подвезти камень и песок согласны всем обществом, а постройку ходатайствуем произвести на счет казны.

8-е. Землю для огородов и хлебопашества согласны выделить сколько следует, уравнительно со всех крестьян –и

9-е. Сверх трех этих деревень наших желаем также причислить к нашему приходу соседних крестьян нашей же волости Моисеевского общества дер. Большого Елешкова и Малого Елешкова, с тем, чтобы и они участвовали наравне с нами.

Больше же описанных в сем приговоре средств по бедносостоятельности нашей мы не имеем, а кто пожелает добровольное пожертвование, то будет записано в особо изданную книжку, в чем и подписуемся неграмотные крестьяне:

Деревни Верховины Конца Андрей Васильев, Ефим Тимофеев; Средней Верховины Никита Ильин, Яков Трофимов, Спиридон Власов, Иван Федоров, Конон Васильев, деревни Верховины за рекой Петр Васильев, Иван Васильев, Иван Родионов, а вместо сих крестьян неграмотных крестьянин деревни Усадища Ефим Иванов руку приложил.

Крестьян же Средней Верховины Тимофей Игнатьев, хотя и согласился на этот приговор, но подписаться не согласился.

Подлинный подписали: Приговор этот составлен в присутствии нашем: Благочинный села Заболотья священник Яков Азиатский, Новоладожский окружной начальник Каменский,

С подлинным верно: в д. Письмоводителя...

Подпись

Его Преосвященству Преосвященнейшему Леонтию, Епископу Ревельскому, Викарию С.-Петербургской епархии

Доверенные от вновь устраиваемой церкви в деревне Большом Острове Посадникове, временно обязанных крестьян г. Лахматова деревни Большого Острова Посадникова Семена Иванова, и деревни Ларионова Острова, г-жи Сульменевой Александра Иванова

Покорнейшее прошение

В прошлом 1860 г. просили мы Епархиальное начальство построить вновь церковь во имя св. Илии Пророка в дне Большом Посадникове Острове... представляем у сего [прошения] составленный нами по согласию помещиков план на отводимую на означенные предметы землю за подписом самих помещиков; обязуемся поставить для постройки церкви фундамент и строевой лес сколько оного потребуется, а также по одному рублю сер. с каждой наличной души, а для обеспечения же причта содержанием:

а) обязуемся выстроить для помещения удобный деревянный дом

б) а для содержания оного обязываемся давать по одной четверти четверика ржи и по стольку же ярового с каждой наличной души мужского пола, что оставляет по числу 379 душ 11 четвертей 6 четвериков и 3 четвертки ржи и столько же ярового, и

в) а также для прокормления скота – по одному пуду сена и постольку же соломы с наличной души муж. пола...

Земля отводимая помещикам и для устройства:

а) церкви в таком количестве сколько будет нужно, князем Мышецким,

б) для кладбища в количестве 1200 квадр. саж. г. Сульменевым, и в) для усадьбы причту 1200 квадр. саж. г. Лахматовым; расстояние же церкви от кладбища 582 саж., от селения кладбище в 260 саж., а от усадьбы церковного причта в 70 саж. ...

Декабря дня 1861 года

Доверенной от общества на ходатайство о построении вновь храма в деревне Большом Острове Посадникове временно обязанной г-на Лахматова крестьянин Семен Иванов

Свидетельствую подпись руки крестьянина Семеона Иванова; а равно при сем изъявляю и согласие мое на пожертвование в полное распоряжение вновь устроеваемого храма в деревне Большом Острове Посадникове означенное количество собственной моей земли тысячу двести квадратных сажень – помещик армии полковник и кавалер Константин Яковлев Лахматов.

Сим свидетельствую, что на построение в деревне Большом Посадниковом Острове я согласна, и что потребную на кладбище землю, в количестве одной тысячи двухсот кв. сажень уступаю добровольно. Новоладожская помещица жена Флота капитана 2го ранга Анастасия Константиновна Сульменова.

Сим удостоверяю, что землю под построение церкви в таком количестве, сколько оной будет нужно, уступаю из собственной своей земли безвозмездно.

Новоладожский помещик гвардии ротмистр князь Николай Евграфов Мышецкий.

№ 1166

По указу Его Императорского Величества от С.-Петербургской Духовной Консистории в следствии ходатайства Палаты Государственных Имуществ дана сия книга избранному от крестьян деревни Волькова Новоладожского уезда государственному крестьянину Даниилу Яковлеву для испрашивания доброхотных даяний на построение новой в деревне Волькове церкви сроком от нижеписанного числа на один год, с тем, чтобы он Яковлев на основании Св. Зак. т. XIV ст. 38 и примеч. к оной и прочих узаконений:

1) доброхотные даяния собирал только в пределах С.-Петербургской епархии

2) не далее назначенного срока

3) никому сей книги для сбора не передавал

4) личными просьбами Государя Императора и вс. Высочайшую фамилию не осмеливался обременять

5) прежде начатия сбора в С.-Петербурге книгу сию предъявил в Канцелярии С.-Петербургского обер-полицмейстера, а в других местах в местную полицию

6) собираемые деньги отсылал к причту Михайловского погоста непременно ежемесячно для записывания в церковную книгу, а по окончании года и представил самую книгу тому же причту для поверки и представления в Консисторию.

Марта 2 дня 1862 года.

Подлинную сборную Книгу получил, прописанные в оной пункты выслушал и исполнять обязуюсь. Сборщик крестьянин Даниил Яковлев, а за неумением грамоте поставил три креста: + + +

А. К статье расхода под № 3-м 1863 года Марта 5 дня

Строительная комиссия в общем присутствии своем слушали предложение мещанина города Валдая Николая Терентьева о том, что он Терентьев желает принять на себя подряд по контракту на производство плотничной, столярной, малярной, каменной и железной работ по Церкви ценою за 1100 руб. сер. с тем, чтобы при заключении законного контракта на означенные работы Строительная комиссия выдала ему в задаток 400 руб. сер. В обеспечение же исправности в производстве означенных работ, он Терентьев, обязывается дать в залог Строительной комиссии из своего собственного капитала 250 руб. сер.

Постановлено: так как предъявленную цену мещанином Терентьевым Строительная комиссия находит выгодною и представленное им обеспечение достаточным, то

1-e, выдать члену Комиссии священнику Стефану Рождественскому доверенность от лица прочих членов Строительной комиссии на заключение Контракта

2-е, выдать ему же священнику Рождественскому из строительных сумм денег 400 руб. сер. на задаток мещанину Терентьеву и

3-е, принять от мещанина Терентьева в залог деньги 250 руб. сер. и хранить их при Комиссии впредь до окончания всех работ по Церкви.

Деньги же 400 руб. сер., выписав в расход по шнуровой книге строительных сумм, и составить журнал за общим подписом.

Члены Строительной комиссии по постройке церкви

Священник Стефан Рождественский

Священник Михаил Павский

Волостной старшина Семен Фролов, а за безграмотством приложил печать

(печать)

Купец Михаила Собакин

Крестьянин Михайла Петров, а за безграмотностию их, по личной их просьбе расписалася девица Ольга Гофбауер

Б. К статье прихода под №№ 7, 8, 9, 10, 11

1863 года Сентября 15 дня

Строительная комиссия слушали предложение члена оной священника Стефана Рождественского о том, что недостаток строительной суммы для уплаты за производство по церкви работ лугская купеческая дочь Анисия Алексеевна Собакина изъявила желание дать взаимообразно, на неопределенное время без уплаты процентов, 90 руб. сер., но как означенной суммы недостаточно для окончательного расчета за работы, то члены оной Комиссии изъявили желание еще от себя дать взаимообразно на неопределенное время и без уплаты процентов, а именно: лугский 2й гильдии купеческий сын Александр Иванов Собакин 70 руб. сер., временно-обязанные крестьяне: деревни Теребунь Михаил Петров 100 руб. сер, и деревни Череменки Симеон Фролов 50 руб. сер. и лугский З-й гильдии купец Михаил Алексеев Собакин 100 руб. сер., всего 410 руб. сер.

Положено: за крайним недостатком строительной суммы деньги сии взять и зачислить во строительный капитал, записать приходом по шнуровой книге и употребить по назначению, о чем и составить журнал за общим подписом.

Члены Строительной комиссии

Священник Стефан Рождественский

Священник Михаил Павский

Волостной старшина Семен Фролов, а за безграмотством приложил печать

(печать)

Купеческий сын Александр Собакин

Купец Дмитрий Собакин

Купец Михайла Собакин

Крестьянин Михайла Петров, а за безграмотностию их, по личной их просьбе расписалася девица Ольга Гофбауер

Копия

Д. № 441/93 г. Ямбургского уезда

ЖУРНАЛ

№ 493

С.-ПЕТЕРБУРГСКОГО ГУБЕРНСКОГО ПРИСУТСТВИЯ

По Административному отделению

16 сентября 1893 г.

8 Заседание

Присутствовали: Председатель Граф С.А. Толь

Члены: Н.А. Косачь, Г.X. Цигра, П.А. Корсаков, Д. П. Вилькин, A.A. Кованько

при секретаре Η.П. Анжу

Выслушал дело по представлениям Земского Начальника 4 участка Ямбургского уезда об отводе крестьянским обществом сел. Малыя Хотнежи, Редкинской волости, из своей мирской земли, 2 десятин надельной земли под вновь устраиваемые помещения для церкви и причта, Губернское Присутствие находит,

1) что за этот участок, по общественной разверстке, уплачивается 90 коп. ежегодно выкупного платежа, следовательно, выкупной суммы причитается 15 р., и

2) что председателем Редкинского Приходского Попечительства внесено в С.-Петербургское Губернское Казначейство 25 Мая 1893 г. под квитанцию за № 14399 25 руб., то есть более, нежели причитается на погашение долга по выкупной ссуде за означенный участок земли на 10 рублей.

В виду сего и руководствуясь ст . 162 Полож. о вык. и примеч. к ней, Губернское Присутствие определяет: просить распоряжения С.-Петербургской Казенной Палаты о зачислении из вышеуказанных денег соответствующей части в уплату долга по выкупной ссуде и о возвращении Редкинскому Приходскому Попечительству остальной суммы, выдать этому Попечительству по представлении им гербового сбора, в размере 80 к., установленное удостоверение на предмет беспрепятственного совершения между Причтом и крестьянским обществом сел. Малые Хотнежи крепостного акта о приобретаемом для церковных построек участке земли и уведомить об изложенном Земского Начальника 4 участка Ямбургского уезда, для объявления заинтересованным в сем деле сторонам. Подлинный журнал за подписом Г. г. Председателя, Членов Присутствия и скрепленной Секретаря

С подлинным верно: Секретарь Присутствия

подпись

Фонд 19: Петроградская Духовная консистория

Фонды отдельных церквей и учреждений:

1. Ф. 612. Церковь Рождества Иисуса Христа Пашского погоста Новоладожского уезда.

2. Ф. 653. Церковь Святой Живоначальной Троицы с. Редкино Ямбургского уезда.

3. Ф. 654. Церковь Святого архангела Михаила с. Удосолы Ямбургского уезда.

4. Ф. 657. Церковь во имя Вознесения Господня с. Валговицы Ямбургского уезда.

5. Ф. 690. Церковь Воздвижения Честного и Животворящего Креста Господня с. Лунгачи Новоладожского уезда.

6. Ф. 691. Церковь Собора Пресвятой Богородицы с. Рогожа Новоладожского уезда.

7. Ф. 862. Церковь Покрова Пресвятой Богородицы с. Югостицы Лужского уезда.

8. Ф. 865. Церковь Святого великомученика Дмитрия Солунского погоста Городня Лужского уезда.

9. Ф. 869. Церковь во имя Тихвинской иконы Божией Матери с. Романшино (Романщина) Лужского уезда.

10. Ф. 1009. Петербургское Исидоровское епархиальное женское училище.

1. Ф. 19. Оп. 120. Д. 56 – Указы С.-Петербургской Духовной консистории за 1848‒1866 гг.

2. Ф. 653. Оп. 1. Д. 41. То же, 1853–1876 гг.

3. Ф. 657. Оп. 1. Д. 1. То же, 1853‒1902 гг.

4. Ф. 19. Оп. 122. Д. 314. То же, 1868‒1886 гг.

5. Ф. 19. Оп. 120. Д. 59. То же, 1862‒1878 гг.

6. Ф. 19. Оп. 120. Д. 61 – Книги для списывания копий с Указов Духовной консистории, объявленных оо. благочинным («Указная книга» с 1866 г.).

7. Ф. 690. Оп. 1. Д. 26 – Журнал входящих бумаг по Село-Лунгацкой Крестовоздвиженской церкви

8. Ф. 19. Оп. 120. Д. 319 – Журнал заседаний 1-й Экспедиции за 1869 год.

9. Ф. 19. Оп. 87. Д. 24 – Дело об оставлении без последствий прошений об определении на непраздные вакансии и о перемещении (1895‒1896 гг.)

10. Ф. 19. Оп. 62. Д. 19 – Дело об обозрении Преосвященным Тихоном, епископом Выборгским, викарием Петербургским, церквей городов Нарвы и Ямбурга и некоторых Ямбургского и Петергофского уездов (1870–1871 гг.).

11. Ф. 19 Оп. 63 Д. 8 – Дело Об обозрении Преосвященным Павлом [епископом Ладожским], викарием С.-Петербургским, некоторых церквей Новоладожского уезда в 1871 году.

12. Ф. 19. Оп. 64. Д. 23 – Дело О поручении Преосвященному Тихону, епископу Ладожскому викарию С.-Петербургскому, обозреть ныне церкви в Лу[г]ском и Гдовском уездах (1872–1873 гг.).

13. Ф. 19. Оп. 91. Д. 18 – Дело О поездке Преосвященных Вениамина, епископа Гдовского, и Николая, епископа Нарвского, в Шлиссельбургский, Новоладожский, Гдовский, Лужский и Ямбургский уезды для обозрения церквей и церковно-приходских школ (1899‒1900 гг.).

14. Ф. 19. Оп. 93. Д. 17 – Дело по обозрению Преосвященным Никоном, епископом Нарвским, церквей Лужского и Царскосельского уездов (1901‒1903 гг.).

15. Ф. 19. Оп. 45. Д. 12 – Дело по рапортам настоятелей монастырей, духовных правлений и благочинных с представлением следующих к отчету сведений о состоянии епархии за 1853 год.

16. Ф. 19. Оп. 48. Д. 30 – Дело по указу Святейшего Синода о доставлении в Академию наук расписаний приходов по епархии (1856‒1957 гг.).

17. Ф. 19. Оп. 49. Д. 15 – О доставлении обер-прокурору Синода сведений о состоянии епархии за 1857 г.

18. Ф. 19. Оп. 58. Д. 35 – Дело о рапортах настоятелей и настоятельниц монастырей, благочинных и Финляндского Духовного Правления с представлением сведений, следующих к отчету г. Обер Прокурора Св. Синода (1866 г.).

19. Ф. 19. Оп. 70. Д. 4. То же за 1878 г.

20. Ф. 19. Оп. 75. Д. 13 – Дело о доставлении в Хозяйственное управление при Св. Синоде сведений как об имениях, так и о полученных с них доходах (1883‒1885 гг.)

21. Ф. 19. Оп. 78. Д. 32 – Дело по рапортам благочинных с представлением ведомостей о белом духовенстве и клировых ведомостей (1886 г.)

22. Ф. 19. Оп. 113. Д. 1 – Клировые ведомости церквей С.-Петербургской епархии за 1773 год (Ямбургский и Новоладожский уезды).

23. Ф. 19. Оп. 113. Д. 14 – То же за 1785 год (Ямбургский и Новоладожский уезды).

24. Ф. 19. Оп. 113. Д. 15 – То же за 1786 год (Лужский уезд).

25. Ф. 19. Оп. 113. Д. 1273 – Формулярные ведомости Лужского Духовного правления за 1850 г. (45 церквей).

26. Ф. 19. Оп. 113. Д. 1285 – Формулярные ведомости Ямбургского Духовного правления за 1850 г. (19 церквей).

27. Ф. 19. Оп. 113. Д. 1322 – Реестр формулярных ведомостей Новоладожского уезда за 1851 г. (46 церквей).

28. Ф. 19. Оп. 113. Д. 1623 – Клир. вед. Лужского уезда за 1857 г. (12 церквей).

29. Ф. 19. Оп. 113. Д. 2316 – То же за 1868 г. (14 церквей).

30. Ф. 19. Оп. 113. Д. 2969 – То же за 1878 г. (14 церквей).

31. Ф. 612. Οπ. 1. Д. 3 – То же за 1880 г.

32. Ф. 19. Оп. 113. Д. 1810 – Клир. вед. Ямбургского уезда за 1860 г. (12 церквей).

33. Ф. 19. Оп. 113. Д. 1941 – Клир. вед. по округу благочиния села Посолодина священника Федора Добрякова, Лужского уезда, за 1863 г. (14 церквей).

34. Ф. 19. Оп. 113. Д. 3312 – Клир. вед. Новоладожского уезда за 1885 г. (21 церковь).

35. Ф. 869. Оп. 119. Д. 4 – Клир. вед. Тихвинской Романшинской церкви за 1892 год. (Лужский уезд).

36. Ф. 19. Оп. 113. Д. 3744 – Клир. вед. Новоладожского уезда за 1895 г. (20 церквей).

37. Ф. 19. Оп. 113. Д. 3880 – То же за 1899 г. (22 церкви).

38. Ф. 19. Оп. 178. Д. 122 – О постройке церкви в селе Сойкине Ямбургского уезда.

39. Ф. 19. Оп. 50. Д. 46 – Дело о прошении помещика барона Корфа о дозволении ему построить новую каменную церковь в мызе Раскулицах Ямбургского уезда (продолжение) (1858‒1861 гг.).

40. Ф. 19. Оп. 50. Д. 123 – Дело по рапорту благочинного священника Петра Григорьева об устройстве в деревне Новинке особой церкви с образованием по устройству церкви отдельного из окрестных деревень прихода (1858 г.).

41. Ф. 19. Оп. 50. Д. 125 – Дело о постройке Лугского уезда на границах деревень Малой Уторгощи и Городища новой церкви с образованием при ней отдельного прихода с причтом (1858‒1869 гг.).

42. Ф. 19. Оп. 50. Д. 127 – Дело по рапорту Лугского Духовного Правления о постройке в приходе села Горок в деревне Хвошне новой церкви, с образованием отдельного прихода из окрестных деревень (1859‒1866 гг.).

43. Ф. 19. Оп. 50. Д. 130 – Дело по рапорту благочинного священника И. Азиатского о восстановлении приписной Загубской церкви Николаевской Староженской церкви – самостоятельною (1858‒1861 гг.).

44. Ф. 19. Оп. 50. Д. 131 – Дело по рапорту благочинного священника Сергия Веселовского об устройстве в деревне Сельги или Перетник новой церкви с образованием по постройке церкви особого из окрестных деревень прихода (1858‒1871 гг.).

45. Ф. 19. Оп. 50. Д. 137 – Дело о постройке церкви в деревне Верховинах, Новоладожского уезда. Ч. 1. (1858‒1866 гг.).

46. Ф. 19. Оп. 58. Д. 26. Ч. 2 (1866‒1876 гг.).

47. Ф. 19. Оп. 50. Д. 140 – Дело о постройке церкви в деревне Хредине Лужского уезда (1858‒1871 гг.).

48. Ф. 19. Оп. 50. Д. 109. Ч. 2 (1858‒1871 гг.).

49. Ф. 19. Оп. 51. Д. 15 – Дело о постройке двух новых церквей в деревнях Волькове и Заречье, Новоладожского уезда, с образованием при них новых приходов. Ч. 1 (1859‒1862 гг.).

50. Ф. 19. Оп. 51. Д. 16. Ч. 2 (1862‒1867 гг.).

51. Ф. 19. Оп. 51. Д. 17. Ч. 3 (1863‒1873 гг.).

52. Ф. 19. Оп. 56. Д. 39 – Дело о разрешении построить церковь в деревне Караколье Ямбургского уезда с образованием прихода из деревень Сойкинского и Кейкинского приходов (1864‒1887 гг.).

53. Ф. 19. Оп. 122. Д. 180 – Дело о постройке церкви в деревне Смердях Лугского уезда. Ч. 1 (1858‒1866 гг.).

54. Ф. 19. Оп. 50. Д. 138. Ч. 2 (1858‒1872 гг.).

55. Ф. 266. Оп. 1. Д. 535 – Дело о постройке деревянной церкви при деревне Тюнев Посад в Новоладожском уезде (1861‒1868 гг.).

56. Ф. 19. Оп. 62. Д. 17 – Дело об устроении временной церкви в Моложенском погосте Лужского уезда вместо сгоревшей от молнии деревянной (1870‒1871 гг.).

57. Ф. 19. Оп. 62. Д. 28 – Дело о составлении нового расписания по Ямбургскому уезду (1871 г.).

58. Ф. 19. Оп. 65. Д. 5 – Дело о постройке церкви с образованием особого прихода в деревне Большие Валговицы, Ямбургского уезда (1873‒1885 гг.).

59. Ф. 256. Оп. 10. Д. 57 – Дело строительного отделения С.-Петербургского губернского правления по отношению С.-Петербургской Духовной Консистории о постройке деревянной церкви в селе Шолтолы Шахновской волости Новоладожского уезда (1882 г.).

60. Ф. 19. Оп. 51. Д. 36 – Дело об устроении церкви с образованием особого прихода в деревне Большом Посадском Острове (Новоладожский уезд) (1859‒1868 гг.).

61. Ф. 19. Оп. 51. Д. 37. Часть 2.

62. Ф. 19. Оп. 11. Д. 72 – Дело о разрешении жителям деревень Большой и Малой Хотнежи построить церковь с образованием отдельного прихода от села Редкинской церкви (1880‒1899 гг.).

63. Ф. 19. Оп. 81. Д. 24 – Дело о построении нового каменного храма в Петровском погосте Лужского уезда (1889‒1904 гг.).

64. Ф. 19. Оп. 85. Д. 31 – Дело о рукоположении диакона Волговицкой Вознесенской церкви, Ямбургского уезда, Иоанна Пашского во Священника к вновь построенной Покровской церкви в деревне Копанец того же уезда (1893‒1895 гг.).

65. Ф. 19. Оп. 90. Д. 1 – Дело о постройке деревянной церкви в сельце Медвежьем Лужского уезда на средства Санкт-Петербургского купца Макара Тимофеевича Стрелина (1898‒1899 гг.).

66. Ф. 19. Оп. 91. Д. 3 – О постройке новой деревянной церкви в д. Черноушево Новоладожского уезда (1899‒1905 гг.).

Документы о материальном положении священно- и церковнослужителей

67. Ф. 536. Оп. 9. Д. 2620 – Дело По предмету обеспечения Православного сельского духовенства землями, домами и единовременными пособиями (1844 г.).

68. Ф. 19. Оп. 47. Д. 21 – Дело по отношению Архангельской Духовной консистории о доставлении сведения о том, как делятся земли, ружные доходы и прочие выгоды городских и сельских церквей (1855‒1856 гг.).

69. Ф. 19. Оп. 47. Д. 22 – Дело по запросу Губернского статистического комитета о сборе необходимых сведений по С.-Петербургской губернии о числе родившихся и умерших, о числе браков и о посеве и сборе хлеба и картофеля на землях церковных (1855 г.).

70. Ф. 19. Оп. 50. Д. 61 – Дело по прошению пономаря Лугского уезда упраздненного Сяберского монастыря Петра Уткина об увольнении его от обязательств (1858 г.).

71. Ф. 19. Оп. 50. Д. 69 – Дело по прошению Лугского уезда Вельского погоста священника Алексея Георгиевского об увольнении его от обязательства, производимого заштатному священнику Герасиму Андрееву (1858 г.).

72. Ф. 19. Оп. 53. Д. 859 – Дело О духовном завещании С.-Петербургского купца Ивана Синякова (1861‒1863 гг.).

73. Ф. 19. Оп. 54. Д. 66 – Дело об ассигновании сумм на содержание причтов церквей С.-Петербургской епархии в 1862 г.

74. Ф. 19. Оп. 67. Д. 2 – Дело по прошению причта село-Черновской Ильинской церкви Новоладожского уезда о бедственном положении причта сей церкви в среде зараженного расколом прихода (1875‒1876 гг.).

75. Ф. 19. Оп. 87. Д. 62 – Дело о взыскании со всех крестьян, приписанных к Веготскому приходу Песоцкой волости, в том числе и с раскольников, 66 рублей в пользу причта помянутого прихода (1895‒1896 гг.).

76. Ф. 19. Оп. 94. Д. 46 – Дело по прошению бывшего священника Сяберской церкви, Лужского уезда, Михаила Фальковского об отчислении деревень прихода сей церкви: Козлово, Лединки, Елемно и Дубровицы в составы других приходов и об улучшении материального положения Сяберского причта (1902‒1903 гг.).

77. Ф. 19. Оп. 97. Д. 10 – Дело со сведениями о лицах С.-Петербургского епархиального духовенства, получающих по занимаемым ими должностям, из различных источников в совокупности, доходов свыше 1000 р. в год (1905‒1906 гг.).

78. Ф. 19. Оп. 42. Д. 105 – Дело «О пьянстве и предосудительных поступках священника Раскулицкой церкви Иоанна Светлова» (1850‒1853 гг.).

79. Ф. 19. Оп. 52. Д. 43 – Дело по отношению 1-й экспедиции сей консистории о произведении исследования о поведении священника Быстреевского погоста Матфея Аннинского (1860‒1861 гг.)

80. Ф. 19. Оп. 87. Д. 74 – Дело «О пожертвовании купцами Малышевыми 200 рублей в Мотоховскую церковь на поминовение своих родителей» (1895‒1896 гг.).

81. Ф. 19. Оп. 53. Д. 54 – О противозаконных проступках священника Ямбургского собора Аландского (1861‒1862 гг.).

82. Ф. 19. Оп. 53. Д. 22 – Дело по репорту Успенского Сясьского погоста священника И. Соболева об отвлечении старшиною Кожевниковым прихожан от посещения церкви призывам их в Воскресные и Праздничные дни на сходки (1861‒1864 гг.).

83. Ф. 19. Оп. 55. Д. 46 – Дело по жалобе лугского помещика, графа Татищева, на священника Успенской Гагринской церкви Николая Папоротского, за нанесение поверенному его, Курлянскому уроженцу Крюгеру оскорбления, и проч. (1863‒1864 гг.).

84. Ф. 19. Оп. 62. Д. 33 – Дело о предосудительных действиях священника с. Гагрицкой, затем Крицкой церкви Николая Папоротского, как то: неосновательной жалобы на цензуру его проповедей, неповиновение епархиальному начальству и в отношении попечительства Крицкой церкви (1870‒1872 гг.).

85. Ф. 19. Оп. 1. Д. 7360 – О бытии при церкви Вознесения Господня, что при Адмиралтейской слободе Санкт-Петербургскому купцу Александру Березину старостою церковным (1769 г.)

86. Ф. 865. Оп. 1. Д. 54 – Дело о благосостоянии прихода и нравственности прихожан по Городенской церкви.

87. Ф. 865. Оп. 1. Д. 20 – Разная переписка Городенской Димитриевской церкви (Лужский уезд) (1861‒1885 гг.).

88. Ф. 865. Оп. 1. Д. 21. То же (1861‒1883 гг.).

89. Ф. 869. Оп. 1. Д. 118 – Различная переписка Тихвинской Романшинской церкви (Лужский уезд) (1868‒1893 гг.).

90. Ф. 865. Оп. 1. Д. 29 – Документы по хозяйственной части причта Городенской церкви Лужского уезда (1883‒1901 гг.).

91. Ф. 19. Оп. 93. Д. 12 – Дело о церковно-приходских попечительствах при церквах за 1900 г.

92. Ф. 665. Оп. 1. Д. 3 – Отчет церковно-приходского попечительства Ямбургского Екатерининского собора за 1898‒1905 гг. включительно.

93. Ф. 19. Оп. 120. Д. 979 – Ведомость о приходе и расходе денежных сумм Новоладожского уезда за 1883 год. (65 церквей)

94. Ф. 19. Оп. 120. Д. 975 – Ведомость о приходе и расходе денежных сумм Ямбургского уезда за 1883 год. (20 церквей)

95. Ф. 19. Оп. 120. Д. 980 – То же, Лужский уезд. (44 церкви)

96. Ф. 19. Оп. 116. Д. 125 – Приходо-расходная книга по Духовной Консистории.

97. Ф. 19. Оп. 50. Д. 91 – О пожертвованиях в пользу церквей за 1857 год (1858‒1859 гг.).

98. Ф. 691. Оп. 1. Д. 6–23 – Приходо-расходные книги село Рогожской церкви за 1871‒1900 гг. (30 лет) (Новоладожский уезд).

99. Ф. 869. Оп. 1. Д. 74‒75, 78‒83, 86‒89, 92‒93, 96‒97, 100‒101. Приходо-расходные книги село Романшинской церкви за 1877‒1900 гг. (Лужский уезд).

100. Ф. 653. Оп. 1. Д. 15–16, 18‒23, 31, 48. Приходо-расходные книги Редкинской церкви за 1848‒1894 гг. (47 лет) (Ямбургский уезд).

Б. Архив Российского этнографического музея

Ф. 7 – Этнографическое бюро кн. В. Тенишева: 1. Оп. 1. Д. 1468, 1471, 1475 – Этнографические сведения о крестьянах Петербургской губернии, Новоладожского уезда.

В. Национальный архив Республики Карелия

Ф. 702 – 3-й благочиннический округ Олонецкого уезда:

1. Оп. 1. Д. 9/61 – Формулярные ведомости по третьему благочинию Олонецкого уезда за 1867 г.

2. Оп. 1. Д. 12/82 – Указы из Олонецкой духовной консистории благочинному церквей Олонецкого уезда Вещезерову; сведения о состоянии приходов Олонецкого уезда; переписка о доходах и расходах и пожертвованиях (1887–1888).

Ф. 2 – Олонецкое губернское правление.

Строительное отделение: 3. Оп. 50. Д. 2/3 – Дело по отношению Олонецкой Духовной консистории об утверждении проекта и сметы на постройку деревянной церкви в селении Мятусове Олонецкого уезда (1865).

4. Оп. 50. Д. 4/37 – Дело о постройке новой деревянной церкви в селении Мятусове в Яблонском приходе Олонецкого уезда.

5. Оп. 50. Д. 3/16 – Дело о постройке церкви в деревне Ерга-Наволок Олонецкого уезда (1866).

6. Оп. 50. Д. 4/29 – О пожертвовании крестьянами Кенозеровского прихода денег на постройку новой каменной церкви (1866‒1867).

1 .Айвазов И.Г. Законодательство по церковным делам в царствовании имп. Александра III. М.: печатня А. И. Снегиревой, 1913. 222 с.

2. Александров Н.И. Сборник церковно-гражданских постановлений в России, относящихся до лиц православного духовенства. СПб.: тип. Штаба воен.-учебн. заведений, 1860. 132 с.

3. Воронов А.Г. Путеводитель церковного старосты. СПб.: изд-во «Книжное дело», 1909. 127 с.

4. Историко-статистические сведения о Санкт-Петербургской епархии. СПб.: С.-Петербургский епархиальный историко-статистических комитет. Вып. 9. 1884. 534 с.; Вып. 10. 1885. 514 с.

5. Обзор общих законоположений о содержании православного духовенства в России со времени введения штатов по духовному ведомству (1764–1863). СПб.: Б. и., 33 с.

6. Отзывы епархиальных архиереев по вопросу о церковной реформе. М.: Об-во любителей церковной истории: изд-во Крутицкого подворья, 2004. Ч. 1. 1031 с.; Ч. 2. 1055 с.

7. Преображенский И.В. Отечественная церковь по статистическим данным 1840‒1891 гг. СПб.: тип. Э. Арнгольда, 1897. 236 с.

8. Руководственные для Православного духовенства указы Святейшего Синода 1721‒1878. М., 1879.

9. Сборник действующих и руководственных церковных и церковно-гражданских постановлений по ведомству православного исповедания /сост. Т. В. Барсов. СПб.: Б. и., 1885. Т. 1. 663 с.

10. Сборник правил о средствах содержания духовенства и о разделе их между членами причтов /сост. Д. П. Андреев. СПб.: И.Л. Тузов, 1906. 92 с.

11. Сведения о состоянии в С.-Петербургской губернии народных училищ, в содержании которых участвуют земство и города, за учебный 1893‒1894 год. СПб.: тип. Е. Евдокимова, 1895. 7 с. и табл.

12. Устав Духовных консисторий. СПб.: Синод, тип., 1841. 56 с.

13. Устройство православной Российской церкви. Ее учреждения и действующие узаконения по ее управлению /сост. И.Л. Чижевский. Харьков: тип. Губ. правл., 1898. 443 с.

14. Церковное благоустройство. Руководственные распоряжения по Духовному ведомству и разъяснения по вопросам церковной практики /сост. В.А. Маврицкий. М.: тип. М. Н. Лаврова и К°, 1882. 376 с.

15. Циркулярные указы Святейшего Правительствующего Синода 1867‒1900 гг. /сост. А. Завьялов. 2-е изд., доп. СПб.: Издание книгопродавца И.Л. Тузова, 1901. 444 с.

16. Церковное хозяйство, или Правила и постановления касательно благоустройства храмов и церковного имущества /сост. И.Л. Чижевский. Харьков: тип. Окр. штаба, 1875. 416 с.

17. Церковный староста, его права и обязанности /[сост. В. Серебряков]. СПб.: т-во «Книжное дело», 1912. 128 с. 18. Чижевский И. Л. Способы призрения священно-церковнослужителей и их семейств: Попечительство о бедных духовного звания, опеки, пенсии и единовременные пособия: Извлечения из свода законов, постановлений и распоряжений Святейшего правительствующего синода. Харьков: тип. Губ. правл., 1896. 163 с.

1. Алфавитный указатель действующих и руководственных канонических постановлений, указов, определений и распоряжений Святейшего Правительствующего Синода (с 1650‒1889 г. включительно) и гражданских законов, относящихся к Духовному ведомству Православного исповедания /ост. С. В. Калашников. Харьков: тип. Адольфа Дарре, 1890. 254 с.

2. Гейлер И.К. Таблицы для определения доходности процентных бумаг по их биржевому курсу. СПб.: тип. Императорской Академии наук, 1877. 35 с.

3.Дегио В. Русские ценные бумаги: сборник сведений о всех главнейших фондах, закладных листах, акциях и облигациях, котирующихся на русских биржах. СПб.; М.: т-во М. О. Вольф, 1885. 477 с.

4. Земля невская православная. Православные храмы пригородных районов Санкт-Петербурга и Ленинградской области: краткий церковно-исторический справочник. СПб.: Православная Русь, 2000. 198 с.

5. Памятная книжка С.-Петербургской губернии. СПб.,1862–1905. Памятная книга по С.-Петербургской епархии. СПб.: тип. Отдельного корпуса пограничной стражи, 1899. 508 стб.

6. Первая Всеобщая перепись населения Российской империи 1897 г. СПб.: изд. Центр, стат. ком. М-ва внутр. дел, 1899‒1905. Вып. 37. 1903. 263 с.

7. Расписание городских и сельских приходов и церквей и причтов по С.-Петербургской епархии. СПб.: [Б. и.], [1876]. 35 с.

8. Справочный указатель соборов и церквей С.-Петербургской епархии и состоящих при них служителей и приходов с предварительным обозрением состава епархиального управления за 1867 г. СПб.: тип. В. Безобразова и К°, 1867. 148 с.

9. Указатель церковных приходов в Санкт-Петербурге. С означением их границ, учрежденных при церкви приходских братств, попечительств и благотворительных обществ. [Б. м. и г.]

10. Россия: энциклопедический словарь. Л.: Лениздат, 1991. 922 с.

1. Адаменко А.М. Приходы Русской православной церкви на юге Западной Сибири в XVII – начале XX века. Кемерово: Кузбассвузиздат, 2004. 192 с.

2. Айвазов И.Г. Церковные вопросы в царствование императора Александра III. М.: печатня А. И. Снегиревой, 1914. 83 с.

3. Алексеева С.И. Святейший Синод в системе высших и центральных государственных учреждений пореформенной России 1856‒1904 гг. СПб.: Наука, 2003. 276 с.

4. Амвросий (Ключарев), архиеп. О причинах отчуждения от церкви нашего образованного общества. СПб.: С.-Петерб. епарх. братство во имя Пресвятыя Богородицы, 1891. 44 с.

5. Анахина М.В. Русская Православная церковь в Забайкалье (XVII – начало XX в.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. Улан-Удэ, 2000. 21 с.

6. Анисимов Е.В. Время петровских реформ. Л.: Лениздат, 1989. 496 с.

7. Анисимов Е.В. Церковная и податная реформы Петра I. Вопросы научного атеизма. М., 1999. С. 163‒172.

8. Антоненко С. Конфессиональная составляющая исторического дискурса в современной России – II: Семь лет спустя. М.: АИРО-ХХ: А. Ушаков, 2003. С. 282‒312.

9. Архангельский М.Ф. История православной церкви в пределах нынешней С.-Петербургской епархии. СПб.: печатня В. Головина, 1871. 298 с.

10. Архангельский М.Ф. Преосвященный Никодим, первый епископ Санкт-Петербургский. СПб.: тип. духовного журнала «Странник», 1868. 33 с.

11. Бабушкина О.Ю. Приходское духовенство Южного Зауралья в 60-е годы XIX – начале XX в.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Курган, 2002. 26 с.

12. Багрецов Л.М. Современное устройство прихода по сравнению с древнейшим его устройством. Гродна: Губ. тип., 1902. 22 с.

13. Баратынский А.И. О постепенном ухудшении быта приходского духовенства и о современных его надеждах. Харьков: Унив. тип., 1865.46 с.

14. Барсов Н.И. Петербургский приходской священник второй половины XVIII и начала XIX столетия. Христианские чтения. 1876. Ч. 2. С. 643‒673.

15. Беликова Н.Ю. Православная церковь и государство на Юге России (конец XIX – первая треть XX вв.). Краснодар: Б. и., 2004. 162 с.

16. Белова Н.В. Провинциальное духовенство в конце XVIII – начале XX в.: быт и нравы сословия (на материалах Ярославской епархии): автореф. дис... канд. ист. наук. Иваново, 2008. 20 с.

17. Белюстин И.С. Описание сельского духовенства. Русский заграничный сборник. Berlin-Paris-London: A. ASHER & Со и др., 1858. Т. 1. Ч. 4. 167 с.

18. Белявский Ф.Н. Об обеспечении духовенства. Пг.: изд. Издательского Совета при Святейшем Синоде, 1917. 20 с.

19. Берестова E.М. Православная церковь в Удмуртии (вторая половина XIX – начало XX века). Ижевск: Удмурт, ин-т ист., яз. и лит. УрО РАН, 2005. 230 с.

20. Бернштам Т.А. Приходская жизнь русской деревни: очерки по церковной этнографии. 2-е изд. СПб.: изд-во С.-Петерб. ун-та: Петерб. востоковедение, 2007. 311 с.

21. Богословский Н.Г. Взгляд с практической стороны на жизнь священника: письма отца к сыну. СПб.: тип. Э. Веймара, 1860. 113 с.

22. Булгаков С.Н. О противоречивости современного безрелигиозного мировоззрения. История религии. М.: Польза, 1909. С. 212‒245.

23. Булгаков С.Н. Об отношении Церкви к Государству. М.: Моск. синодальная тип., 1917. 3 с.

24. Булгаков С.Н. Самодержавие и православие. Проблема религиозно-культурной идентичности в русской мысли XIX‒XX веков: современное прочтение. Минск, 2003. С. 326‒330 (в конце статьи: 1905. Булгаков С.Н. Труды по социологии и теологии: в 2 т. Т. 2. М.: РХГИ 1997).

25. Бычков С.С. Русская Церковь и императорская власть: очерки по истории Православной Российской Церкви 1900‒1917 гг. 1998. Т. 1. 317 с.

26. Верховский П.В. Очерки по истории Русской церкви в XVIII и XIX ст. Варшава: тип. Варшавск. учеб. округа, 1912. 148 с.

27. Владимиров В.H., Силина И.Г., Чибисов М.Е. Приходы Барнаульского духовного правления в 1829‒1864 гг. (по материалам клировых ведомостей). Барнаул: изд-во Алтайского ун-та, 2006. 137 с.

28. Власова А.В. Социальная деятельность Русской православной церкви на Урале во второй половине XIX – начале XX в. Челябинск: Фотохудожник, 2012. 383 с.

29. Вопрос о приходской реформе в царствование императора Александра II. Пг.: Синодальная типография, 1917. 25 с.

30. Воробьев Н.В. Сельские приходы в окрестностях Щелыкова: [историко-краеведческое издание]. Иваново: Ивановский гос. ун-т, 2011.134 с.

31. Гиляров-Платонов Η.П. Из пережитого: автобиографические воспоминания. М.: т-во М.Г. Кувшинова, 1886. Ч. 2. 349 с.

32. Годунов А.Б. Время собирать камни...: духовная жизнь православных сельских приходов Нерехтского уезда Костромской губернии (вторая половина XIX – начало XX века). М.: [Б. и.], 2007. 78 с.

33. Голованова М.А. История православных приходов и духовного сословия Верхнеудинска, конец XVII – начало XX в. Улан-Удэ, 2004.

34. Голубинский E.Е. О реформе в быте Русской церкви. М.: Имп. Об-во истории и древностей рос. при Моск. ун-те, 1913. 132 с.

35. Грекулов Е.Ф. Церковь, самодержавие, народ (вторая пол. XIX – нач. XX в.) М.: Наука, 1969. 184 с.

36. Гриценко Η.Ф. Официальная доктрина внутриполитического курса России конца XIX в. (политические и духовные аспекты внутренней политики): автореф. дис.... д-ра ист. наук. М., 2000. 43 с.

37. Громачевский А. Практические задачи деятельности сельского православного священника. СПб.: И.Л. Тузов, 1890. 176 с.

38. Дмитриевский А.А. Личные воспоминания о митрополите Петербургском Антонии, как учителе и сослуживце. Пг.: тип. об-ва распр. рел.-нр. пр., 1916. 79 с.

39. Доброклонский А.П. Руководство по истории Русской церкви. М.: изд-во Крутицкого подворья, 2001. 935 с.

40. Добронравов И.М. Очерки и рассказы о духовном быте. Саранск: тип. бр. Сыромятниковых, 1908. Т. 2. 150 с.

41. Дружинкина Н.Г. Православные приходы в России во второй половине XIX – начале XX в. (на примере Санкт-Петербургской епархии). М.: Изд-во Научтехлитиздат – МХПИ, 2009. 375 с.

42. Дружинкина Н.Г. Церковно-приходская благотворительность в Санкт-Петербурге второй половины XIX – начала XX в. Гжель: изд-во ГТХПИ, 2005. 537 с.

43. Елагин Н.В. Нищие в церкви. СПб.: Б. и., 1886. 16 с.

44. Ершов Б.А. Церковь русской провинции в XIX веке (на материалах Воронежской губернии): автореф. дис... канд. ист. наук. Воронеж, 2007. 22 с.

45. Ершов Б.А. Русская православная церковь в структуре государственного управления в XIX – начале XX вв. Воронеж: ФГБОУ ВПО «Воронежский государственный технический университет», 2013. 245 с.

46. Ершова Н.А. Приходское духовенство Петербургской епархии в XVIII в.: автореф. дис... канд. ист. наук. СПБ., 1992. 16 с.

47. Жалсараев А.Д. Становление и развитие церковно-административной системы Русской православной церкви в Забайкалье (середина XVII – начало XX вв.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. Улан-Удэ, 2006. 24 с.

48. Зайнетдинов Ш.Р. Социальная структура российского общества на рубеже XIX‒XX веков (по материалам Первой всеобщ, переписи населения Рос. империи 1897 г.). Уфа: Б. и., 1993. 40 с.

49. Зайцева Л.Ю. История православной церкви Зауралья (60-е годы XIX в. – 1918 г.): автореф. дис.. д-ра ист. наук. Курган, 2000. 41 с.

50. Замалчиваемая справка к реформе православного церковного прихода на Руси. Харьков: Епархиальная тип., [1916]. 5 с.

51. Звездин А.Н. Непокладные люди: повесть-биография из жизни православного духовенства. [Б. м.], 1904. 438 с.

52. Зинякова В.М. Образовательная деятельность Русской православной церкви в конце XIX века. Православие – культура – образование: сборник статей по материалам межрегион. научно.-практ. конф. (г. Кемерово, 24‒25 ноября 2000 г.). Кемерово: Кузбассвузиздат, 2002. С. 104‒108.

53. Знаменский П.В. Приходское духовенство на Руси. Приходское духовенство в России со времени реформы Петра Великого. СПб.: изд. дом «Коло», 2003. 800 с.

54. Знаменский П.В. Руководство к русской церковной истории. Минск: Изд-во белорусского экзархата, 2006. 576 с.

55. Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община в XVIII в. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1990. 288 с.

56. Зольникова Н.Д. Сибирская приходская община в XVIII в. Новосибирск: Наука, Сиб. отд-ние, 1990. 288 с.

57. Зубанова С.Г. Социальное служение Русской Православной Церкви в XIX в. 2-е изд., доп. М.: Лика, 2009. 336 с.

58. Иванова А.Н. Русская православная церковь и крестьянство в конце XIX – начале XX века. Духовность. Сергиев Посад, 2002. Кн. 2. С. 30‒52.

59. Иванова Н.А., Желтова В.П. Сословно-классовая структура России в конце XIX – начале XX века. М.: Наука, 2004. 574 с.

60. Из дневника вдового священника. СПб.: тип. И.В. Леонтьева, 1907. 76 с.

61. Иконников С.А. Приходское духовенство Воронежской епархии (вторая половина XIX – начало XX века). Воронеж: Научная книга, 2014. 394 с.

62. Мангилева А.В. Социокультурный облик приходского духовенства Пермской губернии в XIX – начале XX в. Екатеринбург: изд-во Уральского ун-та, 2015. 477 с.

63. Мещерский В.П. Изо дня в день: записки сельского священника. СПб.: тип. Г.Е. Благосветова, 1878. 280 с.

64. История российского быта: материалы 14-й Всероссийской заочной научной конференции. СПб.: Нестор, 1999. 263 с.

65. Калашников Д.Н. Повседневная жизнь приходских священнослужителей в провинциальной России второй половины XIX – начала XX в. (на материалах Курской епархии): автореф. дис. ... канд. ист. наук. Курск, 2011. 28 с.

66. Каргопольцов И.Н. Высокопреосвященный Исидор, митрополит Новгородский, С.-Петербургский и Финляндский. СПб.: Коммерч. скоропеч. преемн. Е. Тиле, 1894. 59 с.

67. Карташев А.В. Очерки по истории русской православной церкви. М.: ТЕРРА, 1992. Т. 2. 569 с.

68. К вопросу о церковных сборах. М.: Унив. тип., 1876. 8 с.

69. Кильчевский В.А. Богатства и доходы духовенства. 2-е изд. СПб.: тип. «Работник», 1908. 46 с.

70. Киселев А.Г. Предпринимательство глазами православного духовенства (начало XX в.). Проблемы историографии и истории. Омск: изд-во ОмГПУ, 2002. С. 140‒155.

71. Кондаков Ю.Е. Государство и православная церковь в России: эволюция отношений в первой половине XIX века. СПб.: изд-во «Российская национальная библиотека», 2003. 360 с.

72. Кондаков Ю.Е. Духовно-религиозная политика Александра I и русская православная оппозиция (1801‒1825). СПб.: Нестор, 1998. 223 с.

73. Конюченко А.И. Православное духовенство России во второй половине XIX – начале XX века: автореф. дис. ... д-ра ист. наук. Челябинск, 2006. 49 с.

74. Кошелева А.И. Приходское духовенство Среднего Поволжья в 1880‒1890-е гг. (на примере Пензенской и Самарской епархий): автореф. дис. ... канд. ист. наук. Тамбов, 2011. 22 с.

75. Красовицкий С., Вершилло Р. Славянофилы и Церковь. М.: Православ. действие, 1998. 26 с.

76. Кротов М.В. Благотворительная деятельность церковно-приходских попечительств на территории Оренбургской епархии во второй половине XIX – начале XX в. Этническая история и духовная культура украинцев Оренбуржья: состояние и перспективы развития. Оренбург: ОГАУ, 2004. С. 84‒89.

77. Лавров М.Е. Автобиография сельского священника М.Е. Лаврова. Владимир: типо-лит. Губ. правл., 1900. 70 с.

78. Левитов М. Духовенство и народ. СПб.: Б. и., 1912. 18 с.

79. Левитов М. Наш проект обеспечения духовенства. СПб.: тип. Алекс.-Невск. об-ва трезвости, 1914. 14 с.

80. Леонтьева Т.Г. Вера и прогресс: православное сельское духовенство России во второй половине XIX – начале XX вв. М.: Новый хронограф, 2002. 253 с.

81. Леонтьева Т.Г. Женский фактор в жизни православного прихода (вторая половина XIX – начало XX в.). Социальная история: Ежегодник 2001/2002. М., 2004. С. 193‒209.

82. Литвак Б.Г. Русское православие в XIX веке. Русское православие: вехи истории /под ред. А.И. Клибанова. М.: Изд-во политической литературы, 1989. С. 309‒379.

83. Ломоносов Г.Г. Записки об улучшении быта сельского духовенства. Владимир: печатня А. Паркова, 1881. 16 с.

84. Любарец А.Г. Социокультурная деятельность духовенства Ярославской епархии в конце XIX – начале XX в.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Иваново, 2011. 26 с.

85.Любинецкий H.A. Землевладение церквей и монастырей Российской империи. СПб., 1900. 38 с.

86. Максимов В. Сельская церковь (Воспоминания детства). СПб.: тип. А. Якобсона, 1897. 15 с.

87. Мальцев М. О русской православной религиозности. Христианство и мир: материалы Всероссийской научно-практической конференции «Христинство-2000». Самара: Самарский дом печати, 2001. С. 80‒91.

88. Мальцев М. Очерки истории приходов на территории бывшего Барзасского района. Кемерово: изд-во КемГУКИ, 2013. 138 с.

89. Мангилева А.В. Социокультурный облик приходского духовенства Пермской губернии в XIX – начале XX в. Екатеринбург: изд-во Уральского ун-та, 2015. 477 с.

90. Мареева Е.П. Деятельность приходских священнослужителей как элемент церковно-государственной политики воспитания граждан (Тамбовская епархия, XIX – начало XX вв.) //Макарьевские чтения: материалы 3-й международной конференции (21‒22 ноября 2004 г.). Горно-Алтайск, 2004. С. 97‒102.

91. Маренин В.И. Школьные и семейные воспоминания (очерк духовной школы и быта духовенства в половине прошлого столетия). СПб.: тип. Глазунова, 1911. Ч. 1. 143 с.; Ч. 2. 87 с.

92. Марков В.Е. К вопросу о причинах разделения русской церкви. Н. Новгород: типо-лит. т-ва И.М. Машистова, 1906. 106 с.

93. Мелехова Г.Н. Православные традиции в Каргополье в XIX – первой трети XX в.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1997. 28 с.

94. Мендюков А.В. Взаимоотношения православного духовенства и верующих в императорской России (по материалам Среднего Поволжья). Христианство и мир: материалы Всероссийской научно-практической конференции «Христинство-2000». Самара: Самарский дом печати, 2001. С. 190‒195.

95. Мендюков А.В. Русская православная церковь в Среднем Поволжье на рубеже XIX‒XX веков. Самара: Самарский гос. тех. ун-т, 2007. 154 с.

96. Милютин В.А. О недвижимых имуществах духовенства в России. М.: Унив. тип., 1862. 571 с.

97. Миронов Б.Н. Социальная история России периода империи (XVIII – начало XIX в.): генезис личности, демократической семьи, гражданского общества и правового государства. СПб.: Дмитрий Буланин, 2003. Т. 1. 548 с.; Т. 2. 566 с.

98. Михайлов С.С. Погост Рудня в XIX-XX столетиях: история гуслицкого православного прихода. М.: [Б. и.], 2014. 191 с.

99. Морозан В. Экономическое положение православного духовенства России в XIX – начале XX вв. Церковно-исторический вестник. М.: изд. Об-ва любителей церковной истории, 1998. № 1. С. 137‒144.

100. Морошкин М. Выборное начало в духовенстве. СПб.: тип. А.А. Краевского, 1870. 55 с.

101. Мухин И.Н. Приходское духовенство в конце XVIII – начале XX вв. (по материалам Егорьевского уезда Рязанской епархии): автореф. дис.... канд. ист. наук. М., 2006. 18 с.

102. На распутии. Нашим гласным от негласного деревенского жителя. М.: тип. А.И. Мамонтова, 1884. 63 с.

103. Нестор (Кумыш), иером. Новомученики Санкт-Петербургской епархии. СПб.: Сатисъ, 2003. 250 с.

104. Нечаева М.Ю. Церковь в модернизирующемся обществе России XVIII – начала XX в. Уральский исторический вестник. Екатеринбург: Академкнига, 2000. № 5‒6: Модернизация: факторы, модели развития, последствия изменений. С. 260‒285.

105. Никодим (Кононов), архим. Памяти протоиерея Алексея Петровича Колоколова. СПб.: тип. А.П. Лопухина, 1902. 8 с.

106. Николаевский П.Ф. Русская церковь в царствование в бозе почившего государя императора Александра III. СПб.: тип. Главного управления уделов, 1895. 7 с.

107. Никулин М.В. Православная церковь в общественной жизни России (конец 1850-х – конец 1870-х гг.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1997. 26 с.

108. Никулин М.В. Православная церковь и государственный аппарат в России в эпоху великих реформ (1856‒1874 гг.) Российская государственность: этапы становления и развития: тезисы и материалы научной конференции. Кострома, 1993. Ч. 1. С. 163‒168.

109. Об обеспечении духовенства с материальной стороны. СПб.: тип. Акад. наук, 1863. 14 с.

110. Орлова В.Д. Состояние недвижимого имущества сельских приходов Тамбовской епархии во второй половине XIX – начале XX вв. Макарьевские чтения: Материалы 3-й международной конференции (21‒22 ноября 2004 г.). Горно-Алтайск, 2004. С. 88‒96.

111. Очерки истории Санкт-Петербургской епархии. СПб.: Андреев и сыновья, 1994. 284 с.

112. Павлов A.A. Церкви, причты и прихожане города Камышина (XVIII – первая треть XX в.). Волгоград: ЦПК, 2011. 238 с.

113. Папков А.А. Необходимость обновления православного церковно-общественного строя. СПб.: типо-лит. В.В. Комарова, 1902. 44 с.

114. Папков А.А. Упадок православного прихода (XVII‒XIX). М.: типо-лит. В. Чичерина, 1899. 163 с.

115. Папков A.A. Церковно-общественные вопросы в эпоху царя-освободителя (1855‒1870). СПб.: тип. А.П. Лопухина, 1902. 184 с.

116. Пашенцев Д.А. Благотворительная деятельность русской православной церкви (во втор. пол. XIX – нач. XX вв.): автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 1997. 26 с.

117. Петров Г.С. Письмо священника Григория Петрова митрополиту Антонию. СПб.: тип. «Правда», 1908. 16 с.

118. Петров Л.П. Воспоминания протоиерея Леонида Петрова. СПб.: тип. Главного управления уделов, 1909. 103 с.

119. Пешков А.И. К.П. Победоносцев как идеолог русского православия: автореф. дис. ... канд. ист. наук. СПб., 1993. 22 с.

120. Платонов Г.М. Православная церковь и общественно-политическая жизнь провинциальной России, 1900‒1914 (на материалах Саратовской губернии): автореф. дис. ... канд. ист. наук. Саратов, 2003. 18 с.

121. Победоносцев К.П. Тайный правитель России: Победоносцев К.П. и его корреспонденты: письма и записки. 1866‒1895. Статьи. Очерки. Воспоминания. М., 2001. 617 с.

122. Покровский И.М. Русские епархии в XVI-XIX вв., их открытие, состав и пределы: опыт церковно-исторического, статистического и географического исследования. Казань: тип. ун-та, 1913. Т. 2. XVIII в. 48 с.

123. Полисадов Г.А. Старое и новое в жизни сельского духовенства. СПб.: тип. духовного журнала «Странник», 1878. 32 с.

124. Полунов А.Ю. Под властью обер-прокурора. Государство и церковь в эпоху Александра III. М.: АИРО-ХХ, 1996. 141 с.

125. Поплавная-Есипова В.А. Русское законодательство относительно церкви во второй половине XIX века. Русское общество и литература позднего феодализма: сб. науч. трудов. Новосибирск: Сибирский хронограф, 1996. С. 119‒133.

126. Попов А., прот. Воспоминания причетнического сына: из жизни духовенства Вологодской епархии. Вологда: тип. Губ. правл., 1913. 348 с.

127. Православие на Урале: связь времен: материалы IV межрегиональной научно-практической конференции [г. Екатеринбург, 17 января 2015 г.]. Екатеринбург: Уральское церковно-историческое общество, 2015. 241с.

128. Православная вера и традиции благочестия у русских в XVIII‒XX веках: этногр. исслед. и материалы. М.: Наука, 2002. 468 с.

129. Православная жизнь крестьян XIX-XX веков: итоги этногр. исслед. М.: Наука, 2002. 361 с.

130. Преображенский И.В. Периодическая печать о церковной реформе вообще и о реформе высшего церковного управления. СПб.: тип. т-ва «Свет», 1908. 32 с.

131. Приход Русской Православной Церкви в России и за рубежом: материалы к изучению приходской жизни. М.: Изд-во ПСТГУ, 2013. Вып. 1, 2.

132. Прокофьев А.В. Приходская реформа 1864 года и ее влияние на самосознание сельского приходского духовенства: автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 2010. 21 с.

133. Пулькин М.В. Православный приход и власть в середине XVIII – начале XX в. (по материалам Олонецкой епархии). Петрозаводск: Карельский научный центр, 2009. 422 с.

134. Пуиленко Ю.Н. Роль Православной Церкви в нравственном воспитании народа: из историографии проблемы (XIX век – начало XX века). Православие – культура – образование: сборник статей по материалам межрегион. научно.-практ. конф. (г. Кемерово, 24‒25 ноября 2000 г.). Кемерово, 2002. С. 91‒96.

135. Пясецкий Г.М. Верный способ обеспечения наших семейств. Орел: тип. кн. Оболенского, 1874. 78 с.

136. Ретвих Н.П. Приход как единица самоуправления. СПб.: типолит. А. Лейферта, 1901. 56 с.

137. Римский С.В. Российская церковь в эпоху Великих реформ (Церковные реформы в России 1860‒1870-х годов). М.: Об-во любителей церковной истории: изд-во Крутицкого подворья, 1999. 567 с.

138. Рождественский А.К. Улучшение положения пастыря, как одно из главных средств к оживлению приходской жизни. Сергиев Посад: тип. Св.-Тр. Сергиевой лавры, 1908. 51 с.

139. Розанов А.И. Записки сельского священника: быт и нужды православного духовенства. СПб.: ист. журнал «Русская старина», 1882. 324 с.

140. Романов В. В конце года: записка по церковным налогам. Полтава: типо-лит. торг. дома И.Л. Фришберг и С.Е. Зорохович, 1909. 47 с.

141. Ростиславов Д.И. О православном белом и черном духовенстве в России. Лейпциг: Ф. Вагнер, 1866. Т. 1. 602 с.

142. Рункевич С.Г. История Русской церкви под управлением Святейшего Синода. СПб.: тип. А.П. Лопухина, 1900. Т. 1. 430 с.

143. Руновский Н. Литература шестидесятых годов в ее суждениях по вопросу о быте духовенства. Казань: тип. ун-та, 1899. 58 с.

144. Руфимский П.М. Церковный приход и основные начала его развития и жизнедеятельности. [Казань]: тип. Имп. ун-та, 1906. 19 с.

145. Рябченко А.Е. Открытое письмо обер-прокурору Святейшего Синода о нуждах церковной жизни. Пг.: тип. П. П. Сойкина, 1916. 88 с.

146. Рясенцев К.В. М.П. Погодин: политические идеи и проекты. М.: Социально-политическая МЫСЛЬ, 2007. Разд. III: Обоснование М. П. Погодиным теории «официальной народности». С. 76‒189.

147. Сафонов А.А. Правовой статус религиозных конфессий в Российской Империи на рубеже XIX‒XX вв. Тамбов: изд-во Р.В. Першина, 2006. 184 с.

148. Семашко А.Г. Русская православная церковь в государственном механизме Российской империи XIX века: историко-правовой аспект: автореф. дис. ... канд. юрид. наук. М., 2007. 26 с.

149. Семин И.А. Государственная политика в отношении православного приходского духовенства (1825‒1870-е гг.): автореф. дис. ... ист. наук. М., 2006. 34 с.

150. Симонов И.В. Анализ особенностей социально-идеологической деятельности Русской православной церкви в начале XX века: автореф. дис. ... канд. филос. наук. СПб., 1993. 16 с.

151. Симонов И.В. Церковная мысль XIX – начала XX в. об образце социального устройства и современность. Власть и общество: история и современность: материалы НВсерос. научно-практ. конф. Н. Новгород: Изд-во Волго-Вят. акад. гос. службы, 2001. С. 202‒203.

152 .Смирнов С.И. Древнерусский духовник: исследования по истории церковного быта. М.: Имп. Об-во истории и древностей рос. при Моск. ун-те, [1913]. 290 с.

153. Соловьев А.А. Интеллигенция и церковь в России в начале XX века: опыт взаимоотношений: автореф. дис... канд. ист. наук. Кострома, 1997. 19 с.

154. Степанов В. Свидетельство обвинения: Советское государство и церковь: в 3 т. М.: Рус. книгоиздат. т-во, 1993. Т. 1. 297 с.

155. Суворов Н.С. Курс церковного права. Ярославль: типо-лит. Г. Фальк, 1889. Т. 1. 370 с.

156. Сушков Н.В. Три митрополита: Амвросий, Михаил и Серафим (Из записок). М.: Унив. тип., [1867]. 18 с.

157. Титов Н.Ю. К вопросу о взаимоотношениях государства и церкви в России в первой половине XIX в. Вестник МГУ. Серия II: Право. 1985. № 5. С. 55‒61.

158. Титлинов Б.В. Вопрос о приходской реформе в царствование императора Александра II. Пг.: изд. книжн. маг. С. Ф. Иванова, 1917. 25 с.

159. Тихов А.И. Памяти Высокопреосвященнейшего Палладия, митрополита Санкт-Петербургского (Биографическая заметка). [Н. Новгород, 1900]. 25 с.

160. Тихомиров Л.A. Духовенство и общество в современном религиозном движении. М.: Унив. тип., 1893. 36 с.

161. Тихомиров Л.A. Современное положение приходского вопроса. [М.]: Унив. тип., [1907]. 16 с.

162. Топилина H.A. Георгиевский приход на Оредеже: очерк истории церковной жизни и краеведения окрестностей поселка Чаща Гатчинского района. СПб.: Умная книга, 2011. 138 с.

163. Торопов С.Н. История православных приходов Мантуровской земли. Кострома: ДиАр, 2012. 352 с.

164. Тулепбаев И.В. Церковь и государство: проблемы взаимоотношений в русской консервативной публицистике второй половины XIX в.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. М., 2009. 25 с.

165. Ушинский А.Д. Об улучшении быта православного духовенства собственными средствами духовного ведомства. СПб.: тип. В. Головина, 1864. 43 с.

166. Федоров В.А. Русская православная церковь и государство: Синодальной период, 1700‒1917 гг. М.: Русская панорама, 2003. 479 с.

167. Филиппов Т.И. Современные церковные вопросы. СПб.: тип. т-ва «Общественная польза», 1882. 463 с.

168. Фирсов C.Л. Православная церковь и Российское государство в 1907‒1917 гг.: Социальные и политические проблемы: автореф. дис. ... д-ра ист. наук. СПб., 1997. 47 с.

169. Фирсов C.Л. Русская церковь накануне перемен (конец 1890-х‒1918 г.). М.: Круглый стол по религиозному образованию и диаконии: Духовная б-ка, 2002. 623 с.

170. Фирсов С.Л. Финансовое положение Русской церкви в последнее предреволюционное десятилетие. Церковно-исторический вестник. М.: Об-во любителей церковной истории, 1998. № 1. С. 145‒160.

171. Флегматов А.И. Из практики приходского священника: наблюдения и заметки. Царицын: тип. Е.Г. Жигмановской, 1895. 29 с.

172. Фудель И.К. свящ. Основы церковно-приходской жизни. М.: Унив. тип., 1894. 36 с.

173. Храпков Г.Н. Деятельность Ярославской духовной консистории во второй половине XVIII – начале XX в.: автореф. дис.... канд. ист. наук. Ярославль, 2012. 22 с.

174. Церковная реформа: Сборник статей духовной и светской печати по вопросу о реформе /сост. И.В. Преображенский. СПб.: тип. Э. Арнгольда, 1905. 580 с.

175. Церковь и государство Российское: эпоха митрополита Московского Филарета: сб. ст. Нью-Йорк: Б. и., 2002. 219 с.

176. Цысь О.П. Православные общественно-религиозные организации Тобольской епархии во второй половине XIX – начале XX в.: автореф. дис. ... канд. ист. наук. Екатеринбург, 2003. 25 с.

177. Четыркин Ф.В. Минувшие судьбы Петербургского края (По поводу 200-летия С.-Петербурга): церковно-исторический очерк. СПб.: П.П. Сойкин, 1903. 168 с.

178. Чижевский И.Л. Откуда можно заимствовать суммы для жалованья духовенству. Харьков, 1863.

179. Чичагов С. О возрождении приходских общин. Тверь, 1914.

180. Шатковская Т.В. Правовая ментальность российских крестьян второй половины XIX века: опыт юридической антропологии. Ростов н/Д.: РГЭУ, 2000. 223 с.

181. Шустов И.М. Погост Лосицкий: 1501–2009: исторический очерк о типичном сельском приходе Гдовского уезда. СПб.: Сатисъ, 2009. 135 с.

182. Щербатов А.Г. Православный приход – твердыня русской народности. М.: Институт русской цивилизации, 2010. 488 с.