Глава 2. Организация приходов и строительство церквей во второй половине XIX в.

Петербургская губерния во второй половине XIX в. относилась к малонаселенным территориям. По данным на 1862 г., на 1 кв. версту приходилось 29 жителей²²⁶; в 1882 г. – 15 чел. (без Петербурга)²²⁷; по всеобщей переписи 1897 г. в губернии (также без столицы) насчитывалось только 21,6 чел. (с Петербургом – 53,6)²²⁸. По трем исследуемым уездам плотность населения была еще меньшей. Так, на 1 кв. версту в Новоладожском уезде в 1882 г. приходилось 5 чел. (в 1897 г. – 11,4), в Ямбургском – 18 (23,2) и в Лужском – 10 (14,9)²²⁹.

При сопоставлении имеющихся в нашем распоряжении опубликованных статистических данных видно, что общая численность населения трех исследуемых уездов за полувековой период возрастала неодинаково. В Ямбургском уезде за период 1850‒1896 гг. прирост населения составил 57 %, в Лужском – 41 %, а в Новоладожском – лишь 27 % (Табл. 1). Для сравнения отметим, что население Петербурга увеличилось за этот же период в 2,5 раза. Однако резкое увеличение общего количества жителей столицы произошло не вследствие естественного прироста, а за счет большого числа приезжего населения из других губерний России²³⁰.

Для нашего исследования также важно знать не только пограничные цифры общей численности населения трех названных уездов, но и по возможности сравнить происходившие во второй половине XIX в. изменения количественного состава народонаселения по десятилетиям, поскольку число прихожан не в последнюю очередь влияло на процессы организации, структуры и жизнеспособности православных приходов России.

При рассмотрении статистических материалов отдельно по уездам можно увидеть, что в первой половине 1850-х гг. заметно значительное увеличение численности населения (Табл. 2): в Новоладожском уезде на 11 % за 6 лет, в Ямбургском на 8 %, в Лужском на 20%. Однако в последующие шестнадцать лет (к 1872 г.) происходит сокращение население как в Ямбургском уезде – с 59 664 до 55 993 чел. (особенно в 1860-е гг.), так и в Лужском – с 96 613 до 82 009 чел. (к 1862 г.). В Новоладожском уезде не было резкого уменьшения населения, однако и прирост в отмеченный выше период составлял, например, в 1862–1872 гг. всего 1 %.

Такие колебания численности народонаселения не относились к Петербургу. Во второй половине XIX в. в столице с каждым последующим десятилетием происходил неуклонный рост числа жителей.

Таблица 2. Общая численность населения Петербурга, Новоладожского, Ямбургского и Лужского уездов 1850‒1897 гг. (душ обоего пола)²³²

Попытка проанализировать движение народонаселения Новоладожского уезда была предпринята доктором В.Ф. Нагорским в конце 1870-х гг. по церковно-приходским сведениям за 1869‒1878 гг.²³⁴ автор ставил перед собой задачу «выяснить статистическим путем, на какой степени находится состояние общественного здоровья в Новоладожском уезде», где «критерием для суждения» были общая и детская смертность, рождаемость, прирост населения, средняя продолжительность жизни²³⁵. По подсчетам Нагорского средний естественный годовой прирост в означенный период составлял 0,66 %, за 10 лет – 6,64 %²³⁶. Сравнивая показатели по годам, автор отмечает два «пика» естественного прироста – в 1874 и 1877 гг., когда на 1000 чел. населения прибыль составила «+13,1 д. об. п.»... и «+14,0 д. об. п.» соответственно²³⁷, и минимум в 1873 г., когда в некоторых приходах по статистическим материалам Нагорского смертность превосходила рождаемость²³⁸.

Средняя продолжительность жизни в России равнялась 26 годам (во Франции – 40 лет, в Бельгии – 38, в Англии – 36), а по Новоладожскому уезду она была по данным автора в различных частях уезда от 25 до 40‒42 лет (в среднем – 30 лет)²³⁹. Нагорский считал, что «главной составляющей» общей смертности для уезда была смертность детей до 1 года²⁴⁰. В целом по уезду, как отметил автор, шел процесс увеличения естественного прироста населения, при этом высокой была не только рождаемость (особенно в 1876 и 1877 гг.), но и смертность всех возрастов, доходившая в отдельные годы до 7‒8 и даже 10 % (эпидемии оспы в 1873 и 1879 гг. и холеры в 1871 и 1872 гг.)²⁴¹.

Таким образом, отмеченный нами выше незначительный прирост населения Новоладожского уезда (в 1856‒1862 гг. на 1,3 %, в 1862‒1872 гг. на 1 %) нашел подтверждение в исследованиях доктора Нагорского.

Статистические материалы последней четверти XIX в. в отношении движения народонаселения, с одной стороны, показывают значительное увеличение общего числа проживающих в исследуемых уездах (Табл. 2). Так, в период с 1872-го по 1896 г. в Новоладожском уезде количество жителей обоего пола увеличилось с 76 566 до 95 081, то есть на 18 515 чел., или на 24 %, в Ямбургском – с 55 993 до 88 051, то есть на 32 058 чел., или 57 %, в Лужском – с 84 009 до 113 482 – на 29 473 чел., или на 35 %.

С другой стороны, если посмотреть на среднегодовой прирост населения за указанные 24 года, то в Новоладожском уезде он составит 1 % (против среднего 0,6 %, отмеченного доктором Нагорским за 1869‒1878 гг.), в Ямбургском – 2,3 %, в Лужском – 1,4 %. Поэтому в данный период, на наш взгляд, можно скорее говорить о постепенном [поступательном] и стабильном увеличении численности народонаселения трех уездов, чем о «демографическом взрыве».

К началу 1850-х гг. в Петербургской епархии сложилась обширная сеть православных приходов. Мы уже отмечали тот факт, что три исследуемых уезда отличались не только в географическом, демографическом, но и в историческом аспекте. Чтобы проследить динамику образования приходов во второй половине XIX в. и выяснить причины и факты, под влиянием которых шло дальнейшее развитие приходской системы уездов, необходимо учитывать исходные основные характеристики уже существовавших приходов.

В этом уезде, на территории которого православие пришлось восстанавливать после шведского владычества, в течение XVIII в. строятся церкви и постепенно складывается система православных приходов. По царскому указу и на средства казны были возведены Преображенский собор в Нарве (1708), Екатерининский собор в Ямбурге (1782) и Михаило-Архангельская церковь в с. Новопятнице (1780)²⁴². Скорбященская церковь в с. Керстове была сооружена в 1748 г. « иждивением духовника имп. Елизаветы Петровны протоиереем Дубянским», получившим в 1746 г. от императрицы «данную на Керстовскую вотчину»²⁴³. Надворный советник Ф.Г. Вахтин в 1778 г. построил Преображенскую церковь в с. Раскулицы, помещик вице-адмирал барон И.И. Черкасов вместо обветшавшей деревянной церкви в 1786 г. построил каменную в с. Редкине²⁴⁴. «Тщанием прихожан» возведены Знаменская церковь в Нарве, Николаевская в с. Ястребине, Георгиевская в с. Ратчине²⁴⁵. Однако в большинстве случаев документы о более ранних постройках XVIII в. говорят, что церковь возведена «не известно кем и когда».

Помимо сведений об общем количестве приходов с конца XVIII и до середины XIX в. для нас важно знать: какие это были приходы по численности жителей и какое расстояние до церкви приходилось преодолевать прихожанам. В первом случае мы обратимся к данным клировых ведомостей (за 1773, 1785, 1786, 1791, 1850 гг.), которые по всем трем уездам сведены в таблицу Приложения 1. Во втором – к сведениям клировых ведомостей 1850 г. Численность прихожан в графиках разделена в соответствии с 6 классам и штатов сельских причтов для С .-Петербургской епархии 1843 г., но увеличенной в 2 раза, так как при составлении штатов учитывалось население мужского пола.

Основная часть приходов уезда конца XVIII в. (15 из 20) были средними²⁴⁶ и включали в свой состав от 1000 до 3000 прихожан (График 1, левая часть). Только пятая часть приходов (4) относилась к малолюдным. К середине XIX в. общее количество приходов было прежним²⁴⁷ (График 1, правая часть), как и основное число средних приходов (12). Однако увеличилось число многолюдных приходов (4), например, за счет ощутимого роста населения в с. Редкинской Троицкой церкви (с 1825 до 3595 прихожан) и в с. Сойкинской Николаевской церкви (с 3257 до 5416 прихожан) (см. Приложение 1. Ямбургский уезд).

Расстояние до приходской церкви было различным. Дворы прихожан церкви в с. Удосоле находились всего в 2‒4 верстах от храма; до церквей в таких селах, как Ратчино, Ополье, Керстово, Ославье, Яблоницы, было от 1 до 6‒9 верст. А вот большинство прихожан Николаевской церкви в с. Сойкине жили в отдаленных деревнях – на расстоянии от 10 до 20 и даже 25 верст; Троицкой церкви с. Редкина – до 30 верст, с. Кейкина – от 12 до 25 и 42 верст²⁴⁸.

Для нашего исследования важен тот факт, что в первой половине XIX в. дальнейшее развитие приходов Ямбургского уезда пошло не по пути увеличения их численности (и тем самым уменьшения количества прихожан в больших приходах), а по пути строительства новых церквей в существовавших приходах. Половина церквей в самом конце XVIII – первой половине XIX в. были либо заново построены, либо возобновлены. Так, к 1807 г. «на церковные и сборные деньги» был построен храм в с. Удосоле; после пожара в 1829 г. также за счет церковных сумм и пожертвований, «чинимых разными и большею частью неизвестными особами», возобновлена каменная церковь в с. Ильеши²⁴⁹. В самом большом приходе в с. Сойкине (в 1850 г. 5416 прихожан) вновь переделывали построенный еще в 1726 г. деревянный храм; в 1841 г. была закрыта ветхая (1718 г. постройки) и отдаленная для прихожан Петропавловская церковь в приходе с. Кейкина (1850 г. 2488 прихожан), а для всех прихожан до построения нового каменного храма канцлером графом Карлом Васильевичем Нессельроде «в его мызе Итово, в деревянном флигеле» была устроена временная церковь²⁵⁰. В с. Яблоницы в 1846 г. вместо обветшавшей помещиком Веймарном построена новая каменная церковь, а в с. Ославье бароном Врангелем в 1847 г. построен деревянный храм²⁵¹.

Территория уезда после «литовского разоренья»²⁵² по Столбовскому договору была возвращена России. Большая часть существовавших храмов были разграблены и разрушены. Эти храмы, как свидетельствовали писцовые книги и другие памятники, долгое время стояли «впусте без пения», а некоторые так и не восстановились²⁵³. Это привело к тому, что в последующее время были построены новые церкви и возникли новые приходы. В XVIII столетии «большая часть деревянных церквей» перестраивалась «главным образом усердием помещиков», и впервые в уезде «появились церкви каменные»²⁵⁴. В 1753 г. подпоручик Козьма Тимофеев Мартьянов, вырубив свой сад, построил вместо сгоревшей новую церковь в с. Мроткине; «волею и средствами помещика, трудам и крестьян-прихожан» была построена в 1741 г. новая каменная обширная церковь в одном из старейших сел уезда – Торошковичах-Тырковых; в 1772 г. «подпоручик Ефим Назарьев Елагин построил... каменную церковь» в с. Романшине; в Городенском погосте вместо двух ветхих деревянных церквей «собственным иждивением» помещика Ефима Ивановича Блаженкова с привлечением кошельковой и сборной сумм в 1825 г. построен каменный храм²⁵⁵.

Сложившаяся к концу XVIII в. приходская система Лужского уезда к середине XIX в. в количественном плане уменьшается²⁵⁶ (График 2). Постепенный рост численности жителей приводит к изменению соотношения малолюдных и средних приходов. Если к концу XVIII в. немногим более половины приходов (24) можно отнести к малолюдным, причем в 16 жителей было до 700 душ, то к началу 1850-х гг. только в 5 из этих 16 по-прежнему было до 700 прихожан. Со временем половина всех приходов (12 + 14) становятся средними (от 1000 до 3000 прихожан). Так, за счет приписанных жителей церкви в с. Хвошня количество прихожан в Горской церкви увеличивается с 634 до 1731.

Возрастает число многолюдных приходов с 2 до 7. Например, в Павском погосте число прихожан увеличилось с 1766 до 3066, в Турском погосте – с 1983 до 3121 (см. Приложение 1. Лужский уезд).

Удаленность приходских селений от церквей в Лужском уезде была также неодинаковой. Прихожане только 5‒6 приходов проживали на расстоянии от 1‒5 верст от своей церкви. В большинстве же случаев население было рассредоточено в 8‒10 или 12‒15 верстах, а 11 храмов – далее 20. Так, до Знаменская церкви с. Красные Горы прихожанам приходилось преодолевать до 45 верст; почти все жители небольшого соседнего прихода в с. Островно (567 душ) находились на расстоянии от 6 до 20 верст²⁵⁷. Приход в с. Заполье (4625 душ) имел двоих священников, и дворы прихожан были поделены между ними. Поэтому, когда возникала необходимость совершить требы на дому у прихожан, священнику Алексею Ольгинскому приходилось ехать к ним и за 20 верст, а священнику Василию Дилигинскому – за 22 версты²⁵⁸.

В первой половине XIX в. идет интенсивный процесс строительства новых церквей или возобновление тех, которые были построены в конце XVII‒XVIII в. В 1844 г. был освящен деревянный храм Успения Пресвятой Богородицы в с. Городец. Необходимость в новой церкви возникла в связи с объединением соседних приходов. Собственно, приход до 1833 г. был Дремяцкий, а в с. Городец Георгиевский храм был деревянный холодный, без колокольни, построенный в 1791 г.²⁵⁹ В 1805 г. церковь «в Дремягах» сгорела. Поэтому большому приходу, насчитывавшем у в 1850 г. 4704 прихожан, потребовался новый храм.

«Иждивением помещика Ефима Васильева Елагина» в 1806 г. в с. Смешине был построен новый каменный храм²⁶⁰. В 1848 г. «на доброхотно дательную и кошельковую сумму» была устроена деревянная Георгиевская церковь в с. Заполье²⁶¹. В XVI в. прихожане Запольского и Крицкого приходов принадлежали к Которскому, но уже с середины XVII в. с. Заполье было самостоятельным приходом, имевшим свой храм (основан в 1655 г., разобран в 1849 г.)²⁶². Действительный тайный советник Иван Николаевич Неплюев в 1772 г. возле своего поместья построил новую каменную церковь, а в 1838 г. она «возобновлена правнуком его Иваном Ивановым Неплюевым»²⁶³. Построенная в 1744 г. «тщанием прихожан» Преображенская церковь в Турском погосте ими же и возобновлялась в 1849 году²⁶⁴.

Освоение территории уезда с древних времен, особенно по берегам рек Волхова и Сяси, а также вдоль побережья Ладожского озера, способствовали церковному строительству и формированию приходов. В Старой Ладоге церкви существовали уже в XII в., множество сельских церквей «по Волхову уже в XVI веке стояли в развалинах и, следовательно, основаны были в XIII и XIV вв.»²⁶⁵.

Несмотря на разорение 1580-х гг. («а церковь и дворы пожгли немецкие люди» (то есть шведы) в нынешнем 91 году»)38 и Смутного времени, большая часть приходов в течение XVII и XVIII вв. восстановились. Причем 30 приходов из 47 на конец XVIII в. были основаны еще в XVI и XVII вв. Строительство на протяжении XVIII в. еще 17 церквей расширило сеть приходов уезда. Это привело к тому, что по количеству жителей большинство приходов были малолюдными (31 из 47) (График 3, левая часть).

Еще треть составляли средние (12+3). К середине XIX в. положение хотя и меняется, но оно не привело к значительным последствиям. Небольшой приход в с. Лигово в 1821 г. был приписан к приходу в с. Черном, а прихожане с. Петропавловского – с 1840 г. к Гостинопольской церкви; в 1849 г. был открыт приход единоверческой Николаевской церкви в с. Немятове. При этом в 10 из бывших 23 приходов оставалось менее 700 чел. (11-я – новая единоверческая церковь). Рост населения постепенно выдвигает приходы из малолюдных в средние, изменяя во втором случае их внутреннее соотношение – 12 и 17 (1000‒2000 прихожан), 3 и 9 (2000‒3000 прихожан).

Обилие лесов, болот и рек в уезде препятствовали посещению храмов прихожанами. Так, дальнее расстояние от церкви в Никольском Сясьском приходе (7‒12 верст) и множество речек (разлив и распутица весной и осенью) ограничивали возможности прихожан часто бывать в храме. Жителям приходов в с. Черном, Прусыне, Глажеве, Тигоде и др. приходилось преодолевать более 10‒25 верст до церкви. «Малочисленность церквей и трудность сообщения с ними» послужили причиной утверждения в уезде раскола, причем ни в одном уезде не было «такого количества раскольников, как в Новоладожском»²⁶⁶.

Бедствием для деревянных церквей были пожары. Трижды пришлось отстраивать церкви в XVII в. прихожанам Преображенской церкви с. Заполья. Построенная в 1733 г. опять же деревянная церковь была тесной и не вмещала всех «молящихся в праздничные дни», поэтому по решению приходских людей и причта было решено построить каменный храм (освящен в 1762 г.)²⁶⁷. В 1815 г. также после пожара был сооружен на сборные деньги Николаевский храм в с. Кобоне, а на окончательную отделку «было выдано из комиссии духовных училищ 10 тыс. руб. без процентов, с уплатою в течение 5-ти лет». Постройка этой церкви стоила 19 тыс. руб.²⁶⁸ Помещик генерал-лейтенант М.К. Крыжановский в 1838 г. начал возведение каменной Николаевской церкви в с. Вероле (освящена в 1851 г.)²⁶⁹. Постройка новой каменной церкви в приходе с. Городище рядом с деревянной, освященной еще в 1669 г., обошлась прихожанам в значительную сумм у – 23 тыс. руб. асс. (освящена в 1825 г.)²⁷⁰. Покровская церковь в с. Тигода была построена «усердием помещика полковника Шеншина, Новоладожского купца Заикина и прихожан», а денег «употреблено не менее 10 тыс. рублей»²⁷¹.

Таким образом, к началу 1850-х гг. в трех исследуемых уездах существовала обширная приходская сеть. В силу различных факторов православные приходы располагались неравномерно и объединяли неодинаковое количество прихожан. Главной тенденцией в трех уездах, безусловно, было то, что постепенное увеличение количества прихожан на один приход приводило к укрупнению имевшихся приходов.

На дальнейшее развитие приходов во второй половине XIX в., на наш взгляд, оказывал влияние и такой фактор, как состав прихода в плане ведомственной принадлежности. На основании расписания приходов по Петербургской епархии, составленного в 1856‒1857 гг. для Академии наук²⁷² и включавшего в том числе ответы на вопрос о ведомстве прихожан (казенного, удельного, горного, помещичьего и пр.), мы можем определить основные характеристики сельских приходов. Ямбургский уезд (всего 19 приходов, в том числе 3 городских): из 16 сельских приходов в 11 прихожанам и были только помещичьи крестьяне²⁷³; еще в 4 – они составляли более половины прихожан (Редкинская церковь – 3389 помещичьих крестьян, 123 – казенного ведомства; Ястребинская церковь – 2125 помещичьих крестьян, 191 ведомства Государственных имуществ; Ильешская церковь – 1561 помещичьих, 755 ведомства Государственных имуществ; Кейкинская церковь – 1704 помещичьих и Государственных имуществ²⁷⁴); и только в одном Сойкинском приходе 2572 прихожанина были помещичьими крестьянами, а 2495 – принадлежали ведомству Ораниенбаумского Дворцового правления²⁷⁵.

Лужский уезд (42 прихода, в том числе 1 в г. Луге): 10 – только помещичьих крестьян, еще в 25 – они составляли большинство (например, Щирский погост – 2174 помещичьих, 134 казенных, 346 дворцового ведомства; Вельский погост – 2316 помещичьих, 50 казенных, 41 дворцового²⁷⁶). В 4 приходах преобладали прихожане казенного ведомства (Посолодинская церковь – 432 помещичьих, 847 казенного, 870 дворцового; Моложанская церковь – 197 помещичьих, 70 казенного, 1340 дворцового²⁷⁷). В остальных 2 приходах (Заклинском и в с. Белом) приблизительно поровну помещичьих крестьян и крестьян казенного и дворцового ведомств.

Новоладожский уезд (46 приходов, в том числе 2 в Новой Ладоге, 2 в Старой Ладоге): из помещичьих крестьян состояли 11 приходов; еще в 10 они преобладали (Шижнемская церковь – 846 помещичьих, 48 казенного; Теребужский погост – 1686 помещичьих, 158 казенного²⁷⁸). Из прихожан казенного ведомства состояло 6 приходов (Помяловская церковь, Прусынская, Заболотская²⁷⁹); еще в 9 они преобладали. В остальных 6 приходах было примерно равное количество, например: Гостинопольский приход – 610 помещичьих, 665 казенного; Васильевский погост – 217 помещичьих, 258 казенного²⁸⁰.

Согласно статье 54 Устава Духовных консисторий²⁸¹ (далее в тексте – Устав ДК) «Епархиальное начальство, усматривая где-либо надобность в построении церкви, входит в сношение с прихожанами или с начальствам и...»²⁸².

В марте 1857 г. ректор Казанской духовной академии Агафангел²⁸³ был назначен «викарием С.-Петербургской епархии, епископом Ревельским»²⁸⁴. В силу своих новых обязанностей епископ знакомился с положением дел в епархии не только по отчетам церквей, донесениям и документам Духовной консистории, решения которой с ним согласовывались, но и при ежегодных обозрениях епархии. Епископ Агафангел обратил внимание на количество и состав приходов. Именно по его инициативе в епархии начали решаться дела об образовании новых приходов. В июне – июле 1858 г. благочинным Лужского уезда были направлены секретные предписания епископа Ревельского, чтобы они согласно статьям 45 и 47 Устава ДК собрали необходимые сведения и представили свои соображения²⁸⁵.

В предписании от 18 июня к благочинному протоиерею Лужского Екатерининского собора Андрею Ласкину говорилось, что прихожане Вшельского погоста деревень «Городище помещика Бека и Малая Уторгощь помещика Пантлеева... находятся в крайнем невежестве относительно веры и правил благочестия»²⁸⁶. Причиной этому, по мнению епископа, служило как дальнее расстояние от церкви (15 и 17 верст) и неудобство сообщения, так и то, что священнослужители при многолюдности Вшельского прихода (4832 чел. в 1857 г.) не имели возможности «постоянно следить за ним и». Епископ Агафангел предлагал, чтобы к новом у приходу с церковью в Малых Уторгощах были приписаны по несколько деревень из Вшельского, Турского и Лубинского приходов, которые находились «между собою в близком расстоянии» и имели удобное сообщение (число предполагаемых прихожан – 1379 д. об. п.)²⁸⁷.

Лужскому Духовному правлению (по предписанию от 20 июня) следовало рассмотреть вопрос о новом приходе, который объединил бы жителей дальних деревень Петровского погоста и Городецкой церкви. Деревня Смерди занимала «в отношении к сим деревням средоточное положение» и была многочисленнее по своему населению, и в ней можно было построить церковь²⁸⁸.

Этому же Духовном управлению по предложению епископа (от 30 июня) необходимо было собрать сведения о предполагаемом новом приходе с церковью в д. Большая Хвошня. В этом случае «обыватели всех деревень имели бы более удобное сообщение», нежели с прежними приходскими церквами, которые находились «в значительном отдалении от них»²⁸⁹. Епископ просил Правление принять во внимание тот факт, что до 1833 г. некоторые из упомянутых им деревень уже входили в состав особого прихода, имевшего свою церковь в Дремяцком погосте.

В предписании благочинному Посолодинской церкви священнику Ф. Добрякову (от 3 июля) епископ обращал внимание, что «отстоящие от приходской церкви» Павского погоста несколько деревень (от 10 до 24 верст) находятся между собой в близком расстоянии. Поэтому «легко понять, писал Агафангел, что для обывателей было бы гораздо полезнее, если бы из сих и других ближайших к н им деревень составился особый приход» в д. Веини²⁹⁰. Одновременно (3 июля) благочинному священнику Лужского Екатерининского собора Петру Григорьеву следовало собрать сведения об устройстве прихода с построением церкви в д. Новинке. У помянутая деревня и другие находились «между собою в близком расстоянии». Посещение же их приходского храма в с. Георгиевском, который был «в дальнем расстоянии» (10‒18 верст), особенно затруднялось «в половодье, от разлития реки Оредеж и разных ручьев»²⁹¹.

После посещения Новолодажского уезда от епископа Ревельского Агафангела последовали секретные предписания. 18 июня благочинном у с. Заболотья священнику Якову Азиатскому предписывалось собрать сведения и представить свои соображения относительно образования нового прихода из дальних деревень его же прихода. Епископ Агафангел не мог не обратить внимание на эту часть Заболотского прихода, поскольку в каждой из деревень, принадлежащих ведомству Государственных имуществ, православных жителей было намного меньше, чем раскольников²⁹²: в д. Конец Верховин православных было 43 чел. и раскольников 88, в д. Средние Верховины – православных 77 чел. и раскольников 168, а в д. Верховины за рекой – 30 и 131 соответственно. Обыватели этих деревень не могли часто посещать церковь. Обращаясь к священнику, епископ разъяснял: «Вам нельзя успешно действовать на раскольников, которых так много в сих деревнях», а с образованием отдельного прихода «благоразумный священник, находясь здесь среди раскольников, мог бы иметь полезное влияние на них словом своей проповеди, благоговейным совершением Богослужения и благочестивою жизнью»²⁹³. Через несколько дней (предписание от 21 июня) этому же благочинном у Якову Азиатскому предстояло «войти в обстоятельное рассмотрение» дела о восстановлении прихода в Стороженской слободе, где была церковь и до 1833 г. был причт²⁹⁴.

Протоиерею Новоладожского собора Илье Велитскому следовало собрать отзывы от жителей нескольких деревень, близких к д. Большой (или Посадников) Остров и встречавших «затруднения в сообщении с церковью» в Солецком погосте²⁹⁵. А благочинном у Никольского Сясьского погоста священнику Сергею Веселовскому письмом от 25 июня предлагалось представить свои соображения вместе с собранными сведениями относительно вопроса епископа о полезности «открыть особый приход и построить церковь» в отдаленных деревнях Перетник и Сельга (Масельский приход)²⁹⁶.

В это же время не только епархиальное начальство было озабочено строительством новых церквей. Мы уже ранее упоминали, что в Новоладожском уезде значительная часть приходов включала в той или иной мере жителей, принадлежащих к казенному ведомству. В 1858 г. вышло циркулярное предписание к управляющим Палатами Государственных имуществ о построении церквей и учреждении новых приходов в казенных селениях. В нем, в частности, говорилось, что «по обширности приходов и недостатку в церквах, государственные крестьяне нередко встречают затруднение в посещении храмов и исполнении религиозных обрядов»²⁹⁷. Чтобы устранить этот недостаток, имевший «весьма вредное влияние на нравственность крестьян», министр Государственных имуществ поручил управляющим Палатами «по соглашению с епархиальным начальством» представить соображения об учреждении новых приходов и построении церквей²⁹⁸.

Интересы епископа Агафангела, направленные на улучшение приходской системы епархии, приближения прихожан отдаленных деревень к своему храму и ограничения распространения раскола, с одной стороны, и усилия управляющих Палатами Государственных имуществ в приведении «в известность мест, неотложно нуждающихся в церквах», – с другой, пересеклись в Новоладожском уезде. Почти одновременно викарий и управляющий С.-Петербургской Палатою Государственных имуществ Александр Федорович Гюне обратили внимание на многолюдный Михайловский погост (в 1857 г. 2498 прихожан). Части его прихожан, проживавших от храма в 10‒15 верстах, в летнее время, «особливо в половодье», препятствием в посещении приходской церкви были болота. А количество раскольников в приходе было более 1000 душ²⁹⁹. По мнению еп. Агафангела, отправившего предписание благочинному Илье Велитскому 18 июня, новый приход должен был образоваться из нескольких деревень с церковью в д. Вольково. 14 января 1859 г. епископ получил письмо от управляющего А.Ф. Гюне, который просил содействия в организации двух новых приходов: первый – в упомянутом Вольково³⁰⁰, а второй – в д. Заречье (Прусынского прихода, в 1857 г. 1604 прихожанина)³⁰¹. Оба прихода должны бы ли составить крестьяне казенного ведомства.

Двумя годам и позже (в 1861 г.) с инициативой образования нового прихода выступил Новоладожский окружной начальник Государственных имуществ Каменский. В своем рапорте к управляющего С.-Петербургской Палатою Государственных имуществ он писал, что во вверенном ем у округе крестьяне нескольких деревень Шахновской волости, жившие вблизи Ладожского озера, «удалены от приходской Вороновской церкви» на расстояние от 6 до 14 верст. Поэтому они «редко посещают храм Божий», особенно в весеннее и осеннее время, «когда переправа крайне неудобна и даже приостанавливается»³⁰². Церковь нового прихода (882 прихожан) предполагалось построить в д. Тюнев Посад.

Инициаторами в деле образования приходов выступали и сами прихожане Новоладожского уезда. Трудности сообщения с церковью двух деревень казенного ведомства Помяловского прихода – Черенцова и Заполек, «побудила крестьян... озаботиться постройкой своей церкви» (в Черенцове)³⁰³. Новый приход с церковью в с. Хотове предполагалось образовать посредством отчисления казенных крестьян, до этого принадлежащих трем различным приходам (с общим числом прихожан 688 чел.)³⁰⁴. Жители с. Мемина имели у себя часовню, «но по отдаленности от приходских церквей и по трудности сообщения с ним и терпели большие неудобства в исправлении церковных треб»³⁰⁵. Крестьяне села поделились своими замыслам и с ближайшими прихожанами. Поскольку меминские крестьяне принадлежали к казенному ведомству, они просили Палату Государственных имуществ «исходатайствовать у епархиального начальства дозволения обратить деревянную часовню в церковь» и образовать новый приход, в который вошли бы казенные и помещичьи крестьяне (700 прихожан)³⁰⁶. В 1862 г. «с разрешения начальства» крестьяне близлежащих меж ду собой деревень Солецкого и Городищенского приходов образовали особый приход с церковью в с. Пчеве³⁰⁷.

Жители нескольких деревень Сойкинского и Кейкинского приходов Ямбургского уезда в 1864 г. просили разрешение у митрополита Исидора устроить в с. Краколье небольшую церковь и образовать новый приход. Причиной просьбы крестьян служило большое расстояние до местных приходских церквей – от 17 до 40 верст. А в весеннее и осеннее время «по причине худых дорог» их путь к храму был «весьма затруднен», и они были часто лишены «возможности на продолжительное время слушать Богослужение и присутствовать при молитвословиях»³⁰⁸. Будущий приход должен был составиться из деревень, находящихся от с. Краколье «в окружности на расстоянии около 5 верст», в которых проживали крестьяне Ораниенбаумского дворцового ведомства (278 чел.) и государственные (485 чел.), а также временно обязанные крестьяне (620 чел.)³⁰⁹.

Не оставались в стороне от строительства церквей местные помещики. В 1859 г. в с. Коложицы (Ямбургский уезд) полковник Д.Н. Долгоруков построил каменную церковь. С начала она была приписала к Ильешскому приходу. Однако по решению Духовной консистории Коложицкая Екатерининская церковь с 1861 г. стала самостоятельной, а в состав прихода вошли несколько соседних деревень Врудского и Ястребинского приходов, в том числе ведомства Государственных имуществ (д. Хотыницы, в 1857 г. 478 чел.)³¹⁰.

Прихожане Веготской церкви до 1853 г. принадлежали к четырем разным приходам. Но когда княгиня А.И. Волконская «купила поместье и построила церковь, тогда составился особый приход»³¹¹.

От кого бы ни исходила инициатива в отношении организации приходов и построения церквей, изложенные причины и факты, согласно статьи 45 Устава ДК, проверялись «посредством доверенных духовных лиц, обще с полицейским чиновником». Положительное или отрицательное заключение о целесообразности³¹² исполнения предписания или просьбы зависело от выполнения ряда необходимы х условий. Среди них: все ли прихожане желали быть перечисленными к новой церкви, достаточное ли будет количество прихожан как «к составлению нового прихода», так и тех, кто «останется при той церкви», располагали ли жители необходимыми средствами для строительства церкви, каким содержанием предполагали обеспечить будущий причт.

После проверки необходимых сведений не все инициативы епископа Агафангела смогли решиться. Так, восстановление прихода Николаевской Стороженской церкви (Новоладожский уезд), несмотря на изъявленное согласие прихожан, «что доброго дела не желать грех», не осуществилось. Во-первых, недостаточно было прихожан – по штату сельских церквей (1843 г.) «для составления особого прихода требуется не менее 100 душ мужского пола», а в Стороженской слободе жителей было «не более 67 душ [м. п.]»³¹³. Приписать же другие деревни к будущему приходу не представлялось возможным, поскольку они находились на расстоянии 25 и 30 верст. Во-вторых, 27 десятинам и пахотной и сенокосной земли после приписки уже владел причт Забугской церкви³¹⁴. Причем за владение этим участком из жалованья священника вычиталось 50 руб. сер.³¹⁵ В третьих, священник Загубской церкви Василий Барсов в своем рапорте объяснял, что «при обоих церквах доходу двести рублей серебром на причт. И в Сторожне в год крестин пять, браков около двух и умерших по одному почти не более», поэтому, по его мнению, «духовной нужды в самостоятельности церкви нет»³¹⁶. Вследствие изложенных фактов Духовная консистория положила мнением (от 23 сентября 1861 г.), чтобы «переписку об учреждении при приписной Стороженской церкви особого прихода прекратить»³¹⁷.

В своем рапорте к преосвященному Агафангелу относительно образования нового прихода в деревнях Сельги или Перетник (Новоладожский уезд) благочинный священник С. Веселовский отметил, что только владелец крестьянам и д. Перетник г. Андреев, «более других желающий иметь Церковь поблизости к своему имению», указал удобное место в своей пустоши для строительства приходской церкви. Этот участок был удобен тем, что находился бы в центре деревень, которые помимо деревень Сельги и Перетник могли быть причислены к приходу (что сокращало расстояние до храма от 1 до 5 верст вместо 13–15). Он был удобен еще и в плане обеспечения причта – при условии общего согласия других помещиков, земли которых были «прикосновенны к той пустоши», узаконенную пропорцию церковной земли можно было бы отделить «в одном месте и поблизости самой церкви»³¹⁸. Причем будущих прихожан, отчисленных от Масельгского прихода (д. Перетник – 64 д. м. п. и 72 д. ж. п., д. Сельга – 10 и 12) и от Никольского Сясьского погоста (д. Дерново – 36 м. и 36 ж., Плосково – 17 м. и 12 ж., Бережок – 17 и 14, Заозерье – 27 и 43), было бы достаточно – 360 д. о. п. Однако у владельцев и крестьян упомянутых деревень были причины отказать в предложении, «чтобы их иждивением без сторонних пособий могла устроиться Церковь»³¹⁹. Помещик подпоручик артиллерии М. Головин нашел предложение епархиального начальства «весьма полезным и утешительным». Однако «уделить какую-либо часть в обеспечение причта» из своей пустоши Латкино «пространством 274 десятины » не мог, так как этот участок был не только средством содержания владельца и его дворовых людей, но «единственным наследием его детей»³²⁰. Новоладожская помещица Анна Уфирова на вопрос благочинного о возможности участвовать в построении церкви и назначении суммы на содержание причта ответила, что «решительно должна отказаться от столь высокой и святой цели правительственного призывного гласа», поскольку ни она, ни ее крестьяне «не в состоянии жертвовать на построение Святого Храма, равно как и назначить сумму на содержание церковного причта»³²¹. Крестьяне д. Дерновой (Никольского Сясьского прихода) свой отказ быть причисленными к другой церкви объяснили тем, что «при Никольской церкви издавна почивают их родители, и оная благолепно устроена», и своим священником (С. Веселовским) «совершенно довольны и разлучиться» с ним «по доброй воле не охотно желают»³²². Владелица крестьян д. Заозерье А. Лобанова о своем несогласии на устройство церкви откровенно ответила: «по соображению моему я не предвижу никакой к тому надобности, тем более что крестьяне мои никогда не жаловались на дальность расстояния от своего Никольского Сясьского погоста... А потому... устройство нового прихода для крестьян моих нахожу бесполезным»³²³. Изложенные обстоятельства привели благочинного С. Веселовского к мнению, что «построение церкви вблизи д. Сельги представляется делом бесполезным»³²⁴.

Неоднозначно решалось дело об образовании прихода в д. Верховины (Новоладожский уезд). Выполняя предписания епископа Агафангела, благочинный священник с. Заболотья Яков Азиатский, часть прихожан которого должна была составить новый приход, предложил свой вариант решения вопроса. Как приходской священник, он предвидел, что устройство особого прихода из жителей, живущих «в трех Верховинах»³²⁵, будет «затруднительными, судя по духу жителей, невозможным, ибо жители сих деревень раскольники не только не будут просить и содействовать в сем благом деле, но еще препятствовать»³²⁶. Он посчитал, что сначала надо выстроить в д. Средняя Верховина деревянную церковь на уже существовавшем кладбище. Там «издавна за отдаленностью от приходской церкви погребаются тела умерших», а поскольку при Заболотской церкви по штату находилось двое священников, то одному из них «не затруднительно в праздничный день... служить там литургию», которую слушать могли еще и крестьяне других нескольких ближайших деревень³²⁷. Только со временем, по мнению благочинного, «когда в сих прихожанах окажется усердие к церкви Божией и найдут нужным и возможным иметь особый приход», они могли бы начать дело об открытии своего прихода. Церковь же можно было построить «не иначе... как на счет кошельковой суммы, имеющейся при Заболотской церкви, дозволив израсходовать... до 600 рублей серебром»³²⁸. Однако Присутствие Духовной консистории своим определением от 30 сентября 1858 г. явно форсировало исполнение дела:

«1) Постройку новой церкви в деревне Средней Верховине признать необходимою и по имеющимся в виду средствам на возведение оной удобоисполнимою.

2) Для помещения в сей церкви до 500 богомольцев составить проект фасада деревянной церкви и церковного дома для священника, дьячка...³²⁹ предписать епархиальному архитектору Брандту указом с тем, чтобы чертежи сии и смета были представлены непременно через две недели (!)»³³⁰. Благочинному Я. Азиатскому предписывалось избрать «приличное для постройки церкви место» и составить план этой местности, и только потом говорилось о сборе «определительных отзывов» от прихожан – «желают ли они иметь в означенной деревне церковь и чем могут содействовать в постройке оной»³³¹.

Для сбора отзывов прихожан, которые принадлежали Ведомству Государственных имуществ, благочинный обратился к окружному начальнику Государственных имуществ. Как и предполагал священник, даже для сбора «доброхотных подаяний в сих деревнях желающего не оказалось»³³². Окружной начальник Каменский в ответе на отношение благочинного Я. Азиатского обращает внимание, что опрос прихожан относительно построения храма не был предложен раскольникам потому, «что мы вполне убеждены, что они не согласны и не желают, чтобы в Верховине был храм православный». Но «и самые православные», пишет Каменский, «не совсем охотно приняли таковое предложение, и доказали тем, что от себя нисколько пожертвовать ничего не желают, кроме вырубки и вывоза леса, поставки камня и песку и то наравне со всем Обществом» (см. Приложение 2), и что елешковские крестьяне, которых предполагали также приписать к новому приходу, «не изъявили желания принадлежать к Верховинскому приходу». В заключение окружной начальник констатировал: «...а поэтому необходимо выстроить церковь на счет казны»³³³.

Духовная консистория, получив такие отзывы, 8 июня 1859 г. постановила «отнестись с прошением уведомления о способах», какие со стороны Палаты Государственных имуществ «будут оказаны в отношении постройки церкви и содержании ее причта»³³⁴. С.-Петербургская палата, в свою очередь, в ответе от 7 августа 1859 г. признала, что «причины, вынуждающие к построению» в Вехровинах церкви, заключаются в том, что деревни состояли почти все из раскольников, «и православные, находясь от приходской церкви около 15-ти верст, по влиянию раскольников, слабы в правилах религиозных и уклоняются от исполнения христианских обязанностей». Но в то же время обращала внимание, что по силе циркулярного предписания министерства государственных имуществ ссуды на устройство в казенных селениях церквей предоставляются «только в чрезвычайных случаях, когда, по особым местным уважениям, постройка церкви по видам самого Правительства признается неотложною». Поэтому Палата просила сообщить ей, «может ли быть допущена постройка церкви в означенной деревне на предлагаемых условиях с присоединением ... и других деревень, крестьяне которых на то не согласны»³³⁵, предположив при этом, что пастырское убеждение несогласных «в склонении к этому богоугодному делу» будет более успешно, как и разрешение на «сбор доброхотных пожертвований на книжку»³³⁶. Духовная консистория подтвердила (решение от 24 августа), что образование отдельного прихода «признано необходимым», и просила уведомить о том, какое со стороны Палаты может быть сделано распоряжение в отношении назначения содержания священнику и причетнику предполагаемой церкви³³⁷, включая отвод узаконенной пропорции земли и участок для дома причта³³⁸. Только в марте 1861 г. Палата ответила, «что хотя крестьяне означенной деревни и других... и не соглашаются отвести землю для будущего причта и дома... что впрочем происходит... от того, что крестьяне означенных деревень, за исключением весьма немногих из них, принадлежат расколу; но Палата, не стесняясь таковым их несогласием, в силу представленной ей 482 ст. X т. Зак. меж. власти, сделает распоряжение об отводе будущему причту земли... но не ранее, как когда будет построена самая церковь... ибо неизвестно, состоится ли предположенная постройка церкви»³³⁹. И поскольку новый приход образуется из казенных селений, то и построена она долж на «из проектов, изданных Министерством». Составление и согласование проекта и сметы, сбор средств растянулись до 1866. Государственные крестьяне перешли «в заведывание общих и мировых учреждений», дело же о постройке церкви Палата передала «для дальнейшего производства в Губернское правление»³⁴⁰. Составление проекта и сметы (сначала прихожане хотели деревянную церковь, а в 1869-м – уже каменную), их согласование, выбор места для церкви – все началось по-новому. Изменились обстоятельства и в Духовном ведомстве. Обеспечение причта уже зависело от решения Присутствия по делам духовенства³⁴¹. Собственно же построение церкви и образование прихода согласовывались на «благочинническом съезде... по делу об уравнении приходов и соединении церквей» в октябре 1869 г. По его решению постройка церкви в д. Верховине «весьма необходима по своему будущему влиянию на раскольников, с какою целью она необходима быть самостоятельною с особым причтом», причем съезд «нашел нужным присоединить к предположенному прежде Верховинскому приходу еще другие ближайшие деревни»³⁴². Закладка каменной церкви произошла 17 мая 1870 г.

Совсем по-другому происходило решение дела об образовании новых приходов в казенных селениях Вольково и Заречье (Новоладожский уезд). Почти одновременно епископ Агафангел получил официальное письмо от управляющего С.-Петербургской Палатою Государственных имуществ А. Гюне (от 13 января 1859 г.) и рапорт благочинного протоиерея Новоладожского собора И. Велитского (от 23 января). Управляющий, ссылаясь на необходимость исполнения с его стороны упоминавшегося выше циркулярного предписания, доводил до сведения преосвященного Агафангела, что он лично «при обозрении вверенного» ему Управления и через окружных начальников предлагал государственным крестьянам устроить для них церкви соразмерно имевшимся у них средствам³⁴³. И что вследствие этого в двух селениях – д. Вольково (Михайловского погоста) и в д. Заречье (Прусынской церкви) – уже предполагается строительство церквей и «образование из ближайших к ним других деревень» новых приходов, так как отдаленность и «дурной путь в особенности в весеннее и осеннее время» часто ставил их «в совершенную невозможность посещать храм Божий»³⁴⁴. По мирском у приговору крестьяне д. Вольково (и д. Чернецко и Заднево, 316 д. м. п. и 312 д. ж. п.) просили лес как на строительство самой деревянной церкви, в которой бы помещалось от 250 до 300 чел., так и домов для священно- и церковнослужителей «отпустить безденежно из Долголединской казенной дачи»; вырубку и вывозку леса прихожане брали на себя, как и доставку булыжного камня, песка и глины³⁴⁵. На строительство церкви у крестьян не было необходимого единовременного взноса, поэтом у они предложили «испросить ссуду из сумм министерства Государственных имуществ... с возвратом оной прихожанам и по раскладке». Для обеспечения причта было обещано «отвести до 3-х десятин земли под дома и огороды, а вместо узаконенного количества земли производить ругу с каждой ревизской души по два гарнца ржи и по два гарнца овса»³⁴⁶. Жалованье же для причта они просили назначить от казны.

Крестьяне д. Заречье (и д. Моиссеево, Никитино, Никифорово и Мошково, 362 д. м. п. и 431 д. ж. п.) также просили отпустить «безденежно леса» и выдать ссуду из казны «с рассрочкою платежа оной ежегодно по 1 руб. сер. с души»³⁴⁷. Обеспечить причт жалованьем они просили от казны, а от себя обещали отвести 3‒4 дес. «под дома и огороды удобной земли, покосов до 12 дес.» и дополнительно производить такую же, как и крестьяне д. Вольково, ругу. Управляющий Палатою, «проникнутый важностью сего богоугодного дела и убежденный в необходимости во избежание распространения раскола», для исполнения этих предложений сам не только поручил гражданскому инженеру Палаты составить сметы «на предмет как денежных, так и материальных издержек», но и приступил к распоряжению «в отношении выдачи просимых крестьянами в ссуду денег»³⁴⁸. К епископу Агафангелу он обращался с просьбой о содействии в изложенном деле и просил уведомить его о возможности назначить духовенству предполагаемых приходов казенное жалованье.

Благочинный И. Велитский подтвердил предложенные крестьянам и условия построения церкви и образования прихода³⁴⁹. Со своей стороны, он также считал, что «православная церковь в дер. Вольково необходима».

При сложившихся обстоятельствах Духовная консистория, надеясь, что постройка церквей (в Волькове и Заречье) «при благовнимательном содействии начальства Государственных имуществ» будет «удобоисполнимою», приняла решение, одобренное епископом Агафангелом и утвержденное митрополитом, о ходатайстве перед Синодом о назначении жалованья священно- и церковнослужителям «предполагаемых к открытию приходов» (март 1859 г.)³⁵⁰.

Протоиерею Илье Велитскому в августе 1858 г. предстояло выполнить еще одно поручение епископа Агафангела – построить церковь и организовать новый приход в помещичьих деревнях Солецкого прихода. Крестьяне «на личное предложение благочинного» единогласно объявили о своем желании «иметь в деревне Большой Остров православную церковь», но при условии, что «в сооружении оной епархиальное начальство окажет содействие выдачею сборной книги для сбора пожертвований на этот храм... и даст причту следуемое жалованье»³⁵¹. По мнению благочинного, новый храм удобнее было соорудить каменным, так как «для владельцев дороже строевой лес, чем дрова, необходимые для обжига кирпича»³⁵². Но поскольку крестьяне, как писал благочинный, «здесь совершенно зависят от воли своих помещиков и ни в чем не могут располагать собою», необходимо было по всем вопросам «ожидать распоряжений самих помещиков»³⁵³. Так, графиня Протасова не нашла основания к перечислению к новой церкви своих крестьян д. Драчевой. На вопрос вотчинного старосты Н. Григорьева они показали, что «в требоисправлении по старательному и усердному состоянию нашего местного священника затруднения ни в чем и никогда отнюдь не имеется», и, несмотря на то, что церковь находилась в 10 верстах, они были согласны остаться «на прежнем основании»³⁵⁴. Владелец П. Солманов выразил согласие на строительство церкви как «благодетельную » меру для нравственности крестьян. Но он просил на построение церкви отделить половину имевшегося при Солецкой церкви капитала, так как не только капитал «большею частью составился чрез приношения крестьян, долженствующих отделиться от Солецкого прихода», но и многое из церковной утвари, заведенное «добровольными приношениями, в которых участвовали крестьяне наших деревень», должно было остаться в той церкви³⁵⁵. Помещик К. Лахматов изъявил желание «помогать... по возможности и состоянию». Крестьяне владелицы д. Большой Остров супруги сенатора Патона «заявили согласие на сооружение» храма. Духовная консистория, согласовывая штат будущего причта³⁵⁶, в своем указе от 27 июля 1859 г. предписывала избрать «удобную и приличную для построения церкви местность... с надлежащим на сей предмет количеством земли, потребного для постройки домов для священника и причетника и для огородов», а также предложила местным владельцам отвести для причта узаконенную пропорцию земли. Если нарезка земли оказалась бы «неудобною по уважительным причинам», то необходимо было «составить письменный акт на обещаемое прихожанами положение отсыпного хлеба причту»³⁵⁷. Однако исполнение дела, как писал новый благочинный Яков Азиатский, «медлилось... по причине переходного из господского во временно обязанное состояние»³⁵⁸. Только в конце 1861 г. будущие прихожане смогли согласовать все условия, которые требовала Духовная консистория (см. Приложение 3).

В июне 1861 г. окружной начальник Каменский вновь обращается к управляющему С.-Петербургской Палатою Государственных имуществ. Во вверенном ему округе, «заботясь об отвращении затруднений в посещении государственными крестьянами храмов», он нашел, что крестьяне нескольких деревень Шахновской волости «редко посещают храм Божий» из-за дальнего расстояния и неудобной переправы весной и осенью³⁵⁹. Каменский предложил им построить при д. Тюнев Посад «особую по их средствам церковь» и образовать отдельный приход из государственных крестьян «вместе с соседними крестьянами, вышедшим и из крепостной зависимости, деревни Заостровья». По мнению окружного начальника, место для постройки церкви было удобным. Оно располагалось «при самом Свирском канале и по берегу Ладожского озера», где в летнее время собиралось много народа и останавливались суда «для перемены лошадей». Это обстоятельство позволяло надеяться, «что средства для сооружения храма частью будут увеличены и от добровольных приношений к этому благому делу»³⁶⁰.

Однако согласие крестьян после «тщательного рассуждения между собою» приводит к возникновению ряда условий со стороны будущих прихожан. Ссылаясь на то, что среди крестьян было много «бедносостоятельных, не имеющих ни промыслов, ни средств к заведению таковых», а также за отсутствием в их владении пахотной земли, крестьяне просили «милостивое благодетельное начальство» отпустить на строительство церкви и домов для причта «без платежа попенных денег в потребном количестве лес» из казенной дачи и «произвести ссуду без процентов из сумм министерства Государственных имуществ»³⁶¹. Для причта просили штатное жалованье от казны. От себя обещали взамен земли ежегодно платить причту (священнику и дьячку) по 20 коп. сер. с каждой ревизской души и «более никакой руги из хлеборастений не производить», так как сами они хлебопашеством не занимались, а «хлеб и все проч. потребное для продовольствия семейств» приобретали «покупкою»³⁶².

Уже 20 июля исполнявший должность управляющего Палатою поручил гражданскому инженеру Палаты Бартошевскому вместе с крестьянами и благочинным выбрать место под новую церковь, составить чертеж самой церкви и смету «потребных на постройку церкви материальным и денежным расходам». Однако предложенное прихожанами место оказалось неудобным с точки зрения существовавшего «узаконения, по которому ближе 20 саж. от церкви» воспрещалась какая-либо постройка. Необходимо было перенести несколько домов местных жителей. На предписание Палаты о выборе другого места крестьяне ответили отказом, поскольку они рассчитывали, что доходы церкви, построенной именно в том пункте на берегу Сясьского канала, «будут гораздо значительнее» при большом стечении в этом месте народа, особенно в летнее время. А расходы на снос домов «вознаградятся впоследствии уменьшением издержек на содержание церковного причта и поддержку церковного строения»³⁶³.

Через год в июне 1862 г. Палата в своем письме к епископу Ревельскому Леонтию констатировала, что построение церкви в д. Тюнев Посад «признано весьма полезным и необходимым», так как «по случаю отдаленности» от Вороновской церкви и затруднительного посещения храма весной и осенью «родящиеся младенцы остаются долго некрещеными, а трупы умерших не похороненными, одним словом эти препятствия» отнимали у крестьян возможность исполнить своевременно христианские обязанности³⁶⁴. Перечислив необходимые средства для построения церкви и обязательства крестьян, Палата просила выдать им сборную книжку для записи пожертвований, отчислить долю денег из имевшихся при Вороновской церкви наличных сумм и «билетов кредитных установлений», а также «препровождала» уже подготовленные план и смету на постройку будущей приходской церкви. После проверки сведений, представленных Палатою, и взаимной переписки указом от 24 июня 1864 г. Духовная консистория дала разрешение на строительство церкви и образование нового прихода³⁶⁵. Причт по 5-му классу сельских церквей должен был состоять из священника, дьячка и пономаря с жалованьем от казны 310 руб. cep.³⁶⁶

В Лужском уезде епархии после сбора необходимых сведений по предписанию епископа Агафангела об организации прихода в д. Новинка (церковь в с. Георгиевском) выяснилось о единодушном желании крестьян устроить особую церковь. Однако средств ни на постройку храма, ни на содержание причта, как писал благочинный, «решительно не имеют... по несостоятельности своей и малоземелью»³⁶⁷. И поэтому по «соображению» священника П. Григорьева предполагавшееся «устроение церкви» показалось ему «совершенно неудобоисполнимым». На основании рапорта благочинного и приговора крестьян³⁶⁸ Духовная консистория постановила оставить жителей в прежнем приходе.

Предложение епископа Агафангела относительно организации нового прихода в д. Хвошне (Лужский уезд) было проверено благочинным А. Ласкиным. Согласно его рапорту в Консисторию следовало, что до 1833 г. при усадьбе помещика Ивана Спицына в Малой Хвошне действительно была приходская церковь во имя св. вмч. Дмитрия Солунского. Церковь сгорела в 1812 г., поэтому жители были приписаны к Горской Знаменской церкви³⁶⁹. Церковная земля в количестве 3 дес. усадебной и 33 дес. пахотной и сенокосной была отдана в пользование Горского причта, «хотя и без надлежащей за дальностью расстояния (10 верст) пользы » последнего. Местный помещик И. Спицын еще в 1851 г. просил епархиальное начальство разрешить ему «по представленному при прошении... чертежу устроить своим иждивением каменную часовню» вместо сгоревшей церкви. Ему было отказано «единственно за непредставлением в продолжении 7-ми лет... плана местности для устройства часовни»³⁷⁰. Поэтому он «с душевною отрадою известился» о предложении епархиального начальства построить в его имении церковь и организовать приход. Крестьяне также, «с радостью узнав о предложении», изъявили согласие «посильно помочь работаю». Как констатировал благочинный, учреждение нового прихода зависело «не от недостатка согласия к тому обывателей... а единственно от недостатка средств к построению храма»³⁷¹. Наличие церковной земли, достаточного количества будущих прихожан (421 д. м. п. и 471 д. ж. п.) не нарушало нормальных штатов прежних приходских церквей. В марте 1859 г. было разрешено в усадьбе М. Хвошне построить новую церковь. Чтобы составить капитал на устройство церкви, И. Спицын предложил немедленно передать землю в арендное содержание. По отзыву причта Горской церкви они получали с нее «до 10 возов сена, полагая по 5 рублей за воз серебром», что составляло 50 руб., а озимых – «до 6 кулей разного хлеба положительно на 20 руб.»³⁷². Прихожане также рассчитывали на разрешение Консистории провести сбор пожертвований по книжке.

Единогласное и полное согласие выразили крестьяне благочинному протоиерею Лужского Екатерининского собора А. Ласкину об учреждении нового прихода в д. Малые Уторгощи. К новой церкви должны были присоединиться крестьяне разного ведомства из трех приходов: Вшельского – помещичьи и государственные (981 д. о. п.), Турского – Ораниенбаумского дворцового правления и помещиков Крюковских и Чириковой (526 д. о. п.), Лубинского – также дворцового правления, мещане и крестьяне графа Мордвинова (146 д. о. п.), всего 794 мужского и 859 женского – обоего пола 1653 души³⁷³. На постройку новой церкви прихожане готовы были «по усердию своему содействовать посильным денежным пособием и другими материальными средствами» и даже сразу выбрали место для нее и домов причта. Но так как место было выбрано на границе владений двух помещиков – Пантелеева и Бека, благочинный считал, что прежде всего необходимо «снестись с ними о согласии их на уступку земли для означенного предмета и о пособиях со стороны их на устройство церкви»³⁷⁴. Поэтому протоиерей предоставлял эти сведения на «благоусмотрение» епископа Агафангела и ждал дальнейшего распоряжения Консистории.

Дело затянулось по причине отказа помещика A.X. Бека, камергера Двора его императорского величества действительного статского советника, отвести из своих владений необходимое количество земли для причта. В марте 1859 г. он уведомил благочинного, «что в видах ценности имения его, не имеющего и в настоящее время достаточного для него количества земли и по другим экономическим соображениям в порядках вотчинного хозяйства, он не находит возможным согласиться на отход и малейшей части земли из своего владения»³⁷⁵. В мае того же года указом Духовной консистории благочинному было предписано собрать сведения о том, кто же из владельцев предполагаемого прихода мог бы согласиться «на удел земли собственно потребной для построения церкви и под усадьбу причта»³⁷⁶. Но как выяснил протоиерей А. Ласкин, по отдаленности владений других помещиков «от предполагаемой церковной местности земля для новой церкви и причта по необходимости должна быть нарезана из владения гг. Бека и Пантелеева». Причем последний в декабре 1858 г. уведомил благочинного, «что по случаю предстоящих перемен в отношениях между помещиками и крестьянами» он не мог приступить к нарезке земли для церкви «до окончательного отделения моей земли от земли крестьянской законным образом»³⁷⁷.

Тогда Духовная консистория обратилась в Губернское правление с просьбой, «чтобы оно сделало со своей стороны распоряжение об отводе потребного количества земли для постройки в Малой Уторгоще новой церкви и для усадьб причта при депутате с духовной стороны удобной и приличной для изъясненной надобности»³⁷⁸. Лужский земский суд, которому было поручено Губернским правлением исполнить это дело, 14 февраля 1861 г. докладывал в Духовную консисторию, что причины, по которым помещик Бек отказался отвести землю, «и ныне существуют», тем более что этот предполагаемый участок земли «в скором времени поступит в надел крестьянам», а Пантелеев не мог согласиться потому, «что при деревне М. Уторгощи вся земля отдана во владение крестьянам»³⁷⁹.

При этом еще в июле 1860 г. сами будущие прихожане через своих старшин, старост и выборных от обществ разных вотчин дали подписку приставу 3-го стана Лужского уезда в том, что они «на содержание одного священника с двумя причетниками определить постоянного и положительного денежного способа» не могут, а согласились «приносить жертвы на это благоугодное дело как денежные, так и другие по усердию»³⁸⁰.

Решение дела сдвинулось только в январе 1863 г., когда избранный «от вновь устрояющегося прихода» в церковные старосты (к не построенной еще церкви) при д. Малые Уторгощи крестьянин д. Буйно Василий Яковлев с согласия прихожан «сторговал за 500 рублей серебром в Георгиевском погосте Новгородского уезда готовую деревянную, построенную из прочных материалов церковь»! В прошении на имя митрополита Исидора он писал, что дело длилось так долго из-за несогласия крестьян отвести под церковь необходимый участок земли³⁸¹. Но теперь владелец H.Н. Пантелеев предоставлял три десятины своей земли, а помещик Бек – одну десятину для построения церкви и усадьбы причта. Прихожане обещали собрать и пожертвовать 1000 руб. сер. Церковный староста просил митрополита определить им в священники Алексея Ольгинского «как человека вполне доказавшего свою опытность и распорядительность по постройке отличного нового храма Лужского уезда в селе Заполье»³⁸². Духовная консистория с согласия митрополита разрешила перевести церковь и выдать сборную книгу для пожертвований.

Осенью 1858 г. прихожане, приписанные к Павскому погосту (Лужский уезд), решали вопрос, где удобнее построить новую церковь. Епископ Агафангел предлагал новый приход организовать из нескольких деревень с церковью в д. Веини. Крестьяне предложили построить в д. Хредино, поскольку «в означенной деревне издавна была церковь во имя св. мучеников Флора и Лавра»; была даже церковная земля, которой в то время владел «не известно по каким документам помещик оной деревни Гавриил Александрович Сорокин»³⁸³.

Дело о построении церкви в д. Хредино возникло не впервые. Пелагея Васильевна Сорокина, владелица этой деревни, вместо своей домовой церкви, в которую крестьяне «собирались слушать Божественную литургию », получила разрешение от Духовной консистории в апреле 1852 г. построить новую деревянную церковь по представленному ею проекту и плану местности. Однако в 1853 г., после ее смерти, домовая церковь была закрыта, а часть заготовленного материала для постройки храма «наследником ее имения сыном ее Гавриилом Сорокины употреблена в свою пользу»³⁸⁴. Сам помещик Сорокин и его сестра Евдокия Александровна Ронова устройство нового храма «по распоряжению правительства для сокращения расстояния прихода к погосту Павам» посчитали целью «благодетельной». Однако «вопреки желанию всех обывателей деревень» назначили устройство церкви в д. Веини или д. Бабкино, где у них бы ли крестьяне и земля, что позволило бы сделать им «посильное пожертвование» для устройства нового прихода³⁸⁵. Мнение жителей³⁸⁶ также поддержала помещица Юлия Апсентова, обещавшая от себя и своих крестьян «по возможности жертвовать для построения храма»³⁸⁷.

Духовная консистория признала открытие отдельного прихода необходимым. Строить церковь разрешалось по уже утвержденном у в 1852 г. «фасаду и плану местности». Для обеспечения причта от Павской церкви отчислялись 583 д. м. п. и 649 д. ж. п. (4-й класс). Оставался вопрос о церковной земле. На необходимости прежде всего выяснить обстоятельства владения этой землей помещиком настаивал в своей резолюции митрополит Григорий. В случае невозможности возвратить ее церкви митрополит предписывал обратиться к другим помещикам. В церковном архиве никаких актов на церковную землю обнаружено не было. Но «всем окольным прихожанам » были известны «межи и ямы», обозначавшие этот участок. По письменному отзыву помещика Сорокина следовало, что он владел землей, «какою владела покойная моя родительница по духовному завещанию... и ни от кого никаких документов в нахождение в моем владении будто бы... церковной земли предъявлено мне не было в продолжении с лишком пятидесяти лет»³⁸⁸. Выяснение обстоятельств привели в сентябре 1861 г. к открытому столкновению помещика Сорокина и Павского священника Стефана Рождественского. Следственная комиссия, в которую входил с духовной стороны священник, а по поручению Лужского земского суда – пристав 3-го стана Ф.И. Барщевский, на квартире купца М. Собакина опрашивала крестьян относительно церковной земли³⁸⁹. Помещик Сорокин, который ходил по комнате и мешал проведению следствия³⁹⁰, на попытки священника Рождественского пригласить в понятые не его крестьян, а из других деревень сначала накричал на священника, а потом и вовсе пригрозил «заставить его замолчать». В бумагах, которые бросил Сорокин перед комиссией, содержался донос на священника. Помещик отстранял Рождественского от депутатства за то, что начатое дело о церковной земле в Хредино помешало Сорокину сделать уставную грамоту с его крестьянами. Помещик эту землю решил отдать «в нарез своим крестьянам», но они не захотели ее брать, так как «об ней идет дело»³⁹¹.

Не дожидаясь окончательного разрешения дела, Павский причт просил Духовную консисторию «об ускорении постройки церкви в селе Хредине на местности, которая в прежние времена была под приходской церковью...»³⁹². В свою очередь крестьяне д. Хредино, «которым по Высочайшему положению досталась эта местность в надел», пожертвовали полдесятины под церковь, помещица Евдокия Ронова из собственной земли пожертвовала еще 3 десятины. Участок земли «под здворки причту»³⁹³ передали из своей земли лужские 3-й гильдии купцы Собакины³⁹⁴. Это позволило начать строительство церкви.

Постройка новой церкви в д. Смерди (Лужский уезд), предпринятая также по предложению епископа Агафангела, была разрешена Духовной консисторией в виду дальнего расстояния прихожан от своей приходской церкви (около 20 верст) и «совершенного согласия» будущих прихожан. На скорое решение Консистории (декабрь 1858 г.) повлияло также то обстоятельство, что владелица д. Смерди жертвовала на строительство 250 руб. сер. и необходимое под церковь, кладбище и усадьбу для причта количество земли. Обыватели также «подписались жертвовать на построение церкви... посильным количеством денег и разным зерновым хлебом на содержание ее причта»³⁹⁵. От Городецкого прихода, в котором было 2090 д. м. п. и 2338 д. ж. п., отчислились 452 д. м. п. и 503 д. ж. п., от Петровского погоста – 75 д. м. п. и 72 д. ж. п.³⁹⁶

Духовная консистория весной 1859 г. вела переписку о составлении проекта церкви, в которой бы помещалось до 800 душ, «фасада и сметы на ее постройку». Однако митрополит Григорий обратил внимание, что обязательство крестьян давать причту «за недостатком земли зерновой хлеб» было написано рукой местного священника, подписано «одним только крестьянином без всякого удостоверения со стороны начальства» и не могло иметь силы³⁹⁷. Поставив это «на вид Консистории», митрополит предложил через Лужское Духовное правление и благочинного «войти в сношение с владельцами или управляющими... деревень» и при их участии, «отобрав обстоятельные отзывы крестьян» о постройке церкви и о средствах содержания причта, составить «надлежащие акты» и вместе с планом местности земли, пожертвованной помещицей Степановой, представить все в Консисторию³⁹⁸. Что и было сделано в сентябре 1859 г. В мае 1861 г. капитан-лейтенант А. Степанов уведомил Лужское Духовное правление, что он принял на себя «обязанность строителя новой церкви в деревне Смердях, на что уже получил как благословение, так и план самой церкви от бывшего епархиального викария преосвященного Агафангела»³⁹⁹.

Прихожане нескольких деревень из самых больших приходов Ямбургского уезда – Сойкинского (5907 д. об. п.) и Кейкинского (2558 д. об. п.) – в 1864 г. просили митрополита Исидора разрешить им построить небольшую деревянную церковь в д. Краколье и образовать приход. Находясь на расстоянии от церкви в 25 и даже в 40 верстах, они весной и осенью «по причине худых дорог» были лишены возможности «на продолжительное время слушать Богослужение и присутствовать при молитвословиях»⁴⁰⁰. «По добровольной складке» они уже собрали 386 руб. сер., обещали доставить строительный материал и построить дом для причта. Для обеспечения священника и причетников обязались наделить их «по возможности необходимым количеством земли», платить причту 200 руб. сер. в год жалованья и годовую ругу⁴⁰¹.

Духовная консистория, «по уважительности изъясненных просителями представлений», предписала благочинному «при чиновнике от полиции» собрать «на месте сведения» как о справедливости показаний прихожан, так и об обязательствах по обеспечению причта. Согласование последнего обстоятельства было важно еще и потому, что в приходе, к которому предполагалось причислить более 1000 жителей, были крестьяне Ведомства Государственных имуществ, помещичьи и Ораниенбаумского дворцового правления. В мае 1865 г. были осмотрены предполагаемые места под церковь и в присутствии пристава опрошены крестьяне. Но на пути засвидетельствования актов о выделении земли возникла трудность в лице мирового посредника барона А. Гюне. В своем письме в мае 1865 г. к благочинном у С. Вознесенскому он разъяснял, что один пункт акта был «совершенно неисполнимый» в той части, где крестьяне обязывались отвести необходимую землю для постройки церкви. На поставленный им же вопрос: «...откуда они ее возьмут?» – А. Гюне отвечал, что временно обязанные крестьяне не могли распоряжаться землей, а Дворцового ведомства – «разве что крестьяне испросят дозволения Ее императорского высочества государыни великой княгини Елены Павловны», а «обязанные г. Митрофанову» никак не могли, если даже и имели права, поскольку у них было «только две десятины на душу»⁴⁰². Мировой посредник обращал внимание благочинного, что «крестьяне не понимают еще, что землей они еще не могут распоряжаться как им угодно и что до выкупа они не могут отчуждать ее»⁴⁰³.

Только в марте 1869 г.⁴⁰⁴ после второго обращения крестьян и получения двух актов (об обязательствах крестьян⁴⁰⁵ и отводе 3 дес. земли под церковь и усадьбу причта из наделов временно обязанных крестьян Ораниенбаумского дворцового правления) Духовная консистория разрешила строить церковь.

После получения разрешения на устройство церкви, освидетельствование избранного места построения храм а и состояние грунта земли с гражданской стороны осуществлял техник строительного отделения⁴⁰⁶, а с духовной – благочинный (или депутат). Проект здания выбирали в соответствии с количеством прихожан и, безусловно, в зависимости от материальных возможностей жителей. В соответствии со статьей 50 Устава ДК планы и фасады будущих церквей рассматривались в местных строительных комиссиях⁴⁰⁷.

Как мы уже отмечали, в Новоладожском уезде новые церкви в казенных селениях (деревни Верховины, Вольково, Заречье и Тюнев Посад) строились при участии Палаты Государственных имуществ. Поэтому можно с определенностью сказать, что в подобных случаях ей принадлежала ведущая роль, поскольку от нее зависели выбор проекта и составление сметы, выдача ссуды на строительство и отмежевание узаконенной пропорции земли для причта.

Так, в августе 1861 г. присланный из Консистории план на постройку церкви в Верховинах, составленный епархиальным архитектором Брандтом, Палата представила в Первый департамент Государственных имуществ⁴⁰⁸. Состоявшая при министерстве «комиссия дел технических и строительных», рассмотрев проект, «нашла его удовлетворительным »⁴⁰⁹, но сделала ряд замечаний⁴¹⁰. А в 1865 г. министерство и вовсе признало «более выгодным в экономическом отношении и более соответственным численности населения прихода» уменьшить размеры церкви, составление же новой сметы поручить своему инженеру⁴¹¹. При составлении проекта и сметы храма инженер Барташевский учитывал, во-первых, что из 594 будущих прихожан православных было только 191 и раскольников 403 и, во-вторых, при незначительных средствах «и несочувствии крестьян» к строительству не было надобности сооружать храм больших размеров⁴¹². Поэтому по и справленной смете «издержки на постройку церкви... простирались до 3057 руб. 60 коп.», а на постройку домов для причта (с просьбой к Духовной консистории, чтобы она «нашла возможным ограничить штат причта одним причетником ») – 4629 руб. 37 коп.⁴¹³, «всего 7686 руб. 97 коп. при бесплатном отпуске леса, но без издержек на заготовку его»⁴¹⁴. В январе 1867 г. Духовная консистория утвердила проект церкви и ограничила штат только священником и одним дьячком.

Скудные средства, которых к 1 января 1865 г. «значилось в приходе 1163 руб. 47 коп.», собирались с 1860 г. по книжке, выданной из Духовной консистории⁴¹⁵. По статье 55 Устава ДК епархиальное начальство «могло оказывать прихожанам пособия для построения церквей» – ходатайствовать о безденежном отпуске леса из казенных дач и выдавать одном у из прихожан, «выбранному и уполномоченному ими», книгу для сбора «христолюбивых пожертвователей»⁴¹⁶. Этим положением воспользовались прихожане, когда в приговоре о согласии на постройку церкви просили «для приобретения церковной утвари» выдать сборную книжку (см. Приложение 2, п. 4). Однако после отказа в октябре 1860 г. одобренного ими сборщика средств крестьянина А. Федорова, который, «посбирав около десяти дней, сделался болен», среди жителей будущего прихода не нашлось «желающих на сию должность». Поэтому благочинный обратился в Усадищское волостное правления с прошением, чтобы уже оно избрало необходимого кандидата. Оное прислало крестьянина д. Славково Петра Никитина-Гладилова, на имя которого благочинный просил Духовную консисторию выдать новую сборную книгу⁴¹⁷. К маю 1861 г. было собрано 99 руб. 50 коп. сер.⁴¹⁸ К августу 1862 г. по данным причта Заболотской церкви, куда отсылались деньги, было собрано еще 319 руб. 82 коп. сер.⁴¹⁹ К началу февраля 1866 г. пожертвований всего было собрано1527 руб. 47 коп. сер.⁴²⁰, к марту 1867 г. – 1722 руб. 47 коп. сер.⁴²¹ Из этой сборной суммы Духовная консистория указом велела выдать инженеру Барташевскому 100 руб. сер. за новые «чертежи и смету» церкви⁴²². Согласно этой смете на постройку церкви («при бесплатном отпуске леса, но без расходов на заготовку оного и при примерной оценке доставки на место булыжного камня, песка и глины, так как таковые находятся вблизи») требовалось 3098 руб. 52 коп. сер., на дом для священника – 1584 руб. 06 коп. и на службы при нем – 321 руб. 99 коп.; на постройку дома для причетника с просвирней – 1308 руб. 04 коп. и для служб при доме – 228 руб. 60 коп., на постройку бани для всего причта – еще 239 руб. 60 коп. сер.⁴²³

Для правильного и подотчетного распоряжения собранными средствами и для контроля производимых построек благочинному поручалось избрать строительную комиссию, куда вошли бы священник Заболотской церкви Михаил Азиатский и четыре почетных жителя приходских селений. Духовная консистория также рекомендовала пригласить в состав комиссии Хотовского священника Алексея Колоколова «как известного Консистории усердного и опытного деятеля по постройке церкви в Хотове»⁴²⁴. В июне 1868 г. Консистория посчитала неудобным решение строительной комиссии платить архитектору Мельникову 300 руб. сер. ежегодно за наблюдение за строительством церкви. По указу Консистории из-за «неопределенности числа лет постройки и способов для возведения оной» следовало предложить ему «получать проценты со сметной или имеющей поступить в действительный расход строительной суммы»⁴²⁵.

В ноябре 1868 г. строительная комиссия обратилась к епископу Ладожскому Палладию с просьбой «об исходатайствовании им бесплатного отпуска леса из ближайшей к ним казенной Мотоховской дачи»⁴²⁶. Однако Лесной департамент в феврале следующего, 1869 г. ответил, что «лес, потребный на постройку церкви⁴²⁷... г. министр изволил приказать... отпустить, а просимый для постройки домов священно-церковнослужителей, по неимению на то закона, отпущен быть не может»⁴²⁸. Только 17 мая 1870 г. благодаря усердию священника Хотовской церкви Алексея Колоколова⁴²⁹, который смог собрать значительные средства (вместе с собранными по книгам 2000 руб. сер. «до пятнадцати тысяч рублей серебром»), была заложена уже каменная, с деревянным куполом приходская церковь⁴³⁰. В рапорте благочинного за первую половину 1872 г. уже значилось, что «в селе Верховинах церковь в здании готова и иконостас устрояется от благотворительных лиц»⁴³¹. Освящен храм был 4 июля 1876 г.⁴³²

Строительство церквей в деревнях Вольково и Заречье также находилось под контролем Палаты Государственных имуществ⁴³³. Именно управляющий Палатою А. Гюне препровождает епископу Агафангелу в июне 1859 г. планы местностей, проект и смету на постройку. По смете на постройку одного храма было «исчислено» 2355 руб. 99½ коп. сер., «а с прибавкою 35 %, то есть 824 руб. 59½ коп. сер., на леса, снасти, инструменты, на сделание креста и иконостаса, на колокола, церковную принадлежность и на разные непредвидимые и мелочные расходы, потребно всего 3180 руб. 59 коп.»⁴³⁴. Причем цены на материалы и на мастеровых были поставлены в смете хозяйственные. Они были ниже «справочных, а на материалы, которых нет в продаже в Новоладожском уезде, цены показаны Петербургские, с прибавкою по 10 коп. сер. на пуд за перевозку к месту постройки»⁴³⁵. Лес предполагалось получить из казенных дач бесплатно.

В январе 1860 г. С.-Петербургская Палата, «имея ввиду настояние своего министерства о скорейшем ходе сего дела», обращалась в Духовную консисторию с просьбой утвердить посланные еще в июне 1859 г. епископу Агафангелу планы и сметы, поскольку считала, что «к постройке церквей необходимо приступить в нынешнее лето»⁴³⁶. Задержка объяснялась тем, что проект был послан на утверждение в Губернскую строительную и дорожную комиссию Главного управления путей сообщения и публичных зданий (утверждены 18 февраля).

В конце 1860 г. государственные крестьяне приходов в деревнях Вольково и Заречье выбрали «из среды себя по приговору» сборщиков⁴³⁷ «по книжке пожертвований на усиление средств для постройки» церквей. Книга выдавалась на один год, сборы разрешалось производить только по Петербургской епархии, собранные деньги должны были отсылаться в бывшие приходские церкви (См. Приложение 4).

Согласно ходатайству Петербургской Палаты министр государственных имуществ в сентябре 1861 г. разрешил для постройки церквей выдать ссуду в 4800 руб. сер. «без процентов, из хозяйственного капитала министерства»⁴³⁸.

Строительные материалы уже были заготовлены. Для наблюдения за постройкой храмов были образованы строительные комиссии. Но в октябре того же года Духовная консистория обнаружила, что «начальство Государственных имуществ распоряжалось... без ведома нашего». Дело в том, что управляющий Петербургской Палатою А. Гюне в своем предписании к Новоладожскому окружному начальнику (от 31 октября 1860 г.) сместил центр руководства и контроля над сооружением храма в свою в пользу. Он считал, что именно по его ходатайству епархиальное начальство «изъявило согласие на постройку церквей» в Вольково и Заречье⁴³⁹. Передавая окружному начальнику чертежи на постройку, планы местности и сметы, он поручал ему сделать крестьянам распоряжения о заготовке «всех значащихся по смете материалов», вывести необходимое количество леса, работы производить под наблюдением инженера и местного благочинного. По его повелению «для правильного счетоводства в приходо-расходовании строительных сумм» следовало учредить строительные комиссии, в состав которых надлежало включить «по три почетных домохозяина из будущих приходов» и по определению Духовной консистории пригласить священнослужителей и церковных старост Михайловского погоста (для Вольковской церкви) и Прусынской церкви (для Зареченской церкви). Но именно окружному начальнику предписывалось «принять председательство в обеих комиссиях» (!) и представить в Палату избранных крестьянам и сборщиков доброхотных пожертвований⁴⁴⁰. Духовная консистория, затребовав через благочинного И. Велитского осенью 1861 г. отчета о поступлении и расходе сборов по книгам по Михайловскому погосту, получила ответ, что средства в церковь не поступали. Причт объяснил благочинному, что без их ведома и присутствия «начальство Государственных имуществ распорядилось» об избрании членов строительной комиссии⁴⁴¹. А окружной начальник, ссылаясь на упомянутый указ от 31 октября, уведомил, что вся отчетность должна была «сосредотачиваться» под руководством строительной комиссии (избранной по распоряжению Палаты). Поэтому деньги, собираемые сборщиком, представлялись в комиссию, а не священно- и церковнослужителям, «что крайне затруднило бы комиссию в постройке»⁴⁴². Нарушение правил хранения собранных средств подтверждалось тем, что 28 февраля 1862 г. в Присутствие 1-й экспедиции Петербургской Духовной консистории явился крестьянин д. Вольково Даниил Яковлев и представил «конверт за № 10 от причта Михайловского погоста с рапортом» и сборную книгу с распиской (при этом присутствовали: «чередной архимандрит Митрофанов, Скорбященский протоиерей Павел Белицкий, протоиерей Александр Камчатов и секретарь М. Верещагин»)⁴⁴³. В рапорте причта говорилось, что «на шнурозапечатанных листах книги» было записано только 36 руб. 10 коп. сер., но эта сумма «на лицо не представлена сборщиком» и не записана в приходную книгу Михайловской церкви⁴⁴⁴. А расписка была дана крестьянином М. Яковлевым, членом строительной комиссии, что он принял собранные Д. Яковлевым в пользу церкви «по сборной книге и мелочных подаяний в разное время прошедшего 1861 года и в начале 1862 года... денег четыреста руб. серебром»⁴⁴⁵. Духовная консистория потребовала ответ: почему в выданную из Консистории книгу было записано только 36 руб. 10 коп., а все собранные деньги, «как бы следовало по указу Консистории», не были представлены причту Михайловской церкви и действительно ли собранные 400 руб. переданы в строительную комиссию?⁴⁴⁶ Непосредственного рапорта с ответами на поставленные вопросы в деле нет. Однако, судя по обращению в Духовную консисторию уже непосредственно строительной комиссии во главе со священником Михайловского погоста В. Луженским, требования Консистории возымели действие. При этом еще до окончательной постройки церкви осенью 1862 г. в Вольково был определен свой причт (священник и дьячок). В марте 1863 г. на устройство иконостаса по контракту, заключенному с «иконных дел мастером г. Тихвина... А. Шауровым», требовалось 1225 руб. сер. В распоряжении комиссии было только собранных по предыдущему году 407 руб. 50 коп. сер. По этой причине комиссия, «имея в виду такой значительный недостаток денег.., не говоря уже о совершенном отсутствии средств на приобретение... церковной утвари и ризницы», просила вновь выдать сборную книгу. Церковь была освящена во имя Покрова Пресвятой Богородицы 30 сентября 1863 г. Но сбор средств не прекратился. Причт Вольковской церкви по причине скудости церковных доходов, «получаемых от малочисленного и несостоятельного прихода», просил Духовную консисторию в апреле 1864 г. выдать новую книгу для сбора «доброхотных даяний » на приобретение церковной утвари и «колокольного звона»⁴⁴⁷. Только подобные ежегодные сборы в течение 1865‒1869 гг. помогли рассчитаться с долгами по строительству храма⁴⁴⁸. В 1870 г. Духовная консистория разрешила построить ограду вокруг церкви. На материал и работы требовалось 320 руб. сер. При этом сам материал прихожане доставили за свой счет, и они же «в облегчение церковного интереса согласились в продолжении производства работ по устройству ограды довольствовать пищею плотников и пильщиков», а деньги рассчитывали получить по сборной книге (было собрано 247 руб. 15 коп.)⁴⁴⁹.

Сборные суммы для Зареченской церкви хотя и вносились в приходные книги село-Прусынской церкви⁴⁵⁰, но к епископу Леонтию в марте 1862 г. обращался Управляющий Палатою с просьбой «сделать зависящее распоряжение» о выдаче избранному крестьянину сборной книги⁴⁵¹. В октябре 1862 г. в связи с тем, что при Зареченской церкви уже был свой штат, священник Прусынской церкви В. Соболев просил уволить его от участия в строительной комиссии. И в начале следующего, 1863 г. священник Е. Ярославский подал прошение митрополиту Исидору разрешить ему обратиться к причтам Петербурга с просьбой пожертвовать в новый храм церковную утварь и облачения⁴⁵². Храм был освящен 23 сентября 1863 г. Однако причт обремененной долгам и приходской церкви продолжал ежегодно просить выдачи сборной книги. В 1864 г. по книге числилось собранной сумм ы 299 руб. 65 коп. сер. Крестьянин Стефан Федоров, выбранный прихожанами, самовольно, без согласия причта «употребил на покупку колокола» 222 руб. 26 коп. сер. Наличного капитала причту предъявил только 37 руб. сер., а остальные 40 руб. 39 коп. не представил⁴⁵³. Причт обратился в волостное правление, но оно уведомило о том, «что сборщик по несостоятельности не может уплатить означенной суммы»⁴⁵⁴. В ходе следствия по делу о растрате выяснилось, что крестьянин без разрешения священника выдал 30 руб. своему зятю, крестьянину д. Заднево Ал. Семенову «на выкуп из Рождественской части в С.-Петербурге, за прокорм Семенова и его лошадей», а остальные 10 руб. 39 коп. употребил на покупки для церкви книг, канцелярских принадлежностей и церковных кружек⁴⁵⁵. Только к концу 1867 г. благочинный С. Заборовский в своем рапорте в Духовную консисторию докладывал, что постройка церкви «признается совершенно оконченною»⁴⁵⁶. Из отчета строительной комиссии видно, что пожертвований и сборов по книгам с 1862-го по 1868 г. (включительно) было собрано 2166 руб. 95 коп. сер., из них 1041 руб. 95 коп. – уже после освящения церкви⁴⁵⁷. После ревизии в 1870 г. приходо-расходных книг комиссии Духовная консистория признала, что «при хозяйственном способе производства постройки и неопределенности прихода сборной суммы для сего дела нельзя требовать соблюдения всех порядков при учинении подрядов», но из дела было видно, «что при небогатых средствах» комиссия смогла произвести постройку церкви успешно⁴⁵⁸. При этом прихожане на устройство здания церкви занимали в С.-Петербургской Палате Государственных имуществ более 2000 руб. сер. (в 1870 г. еще выплачивали долг) и на строительство домов для причта с пристройкам и израсходовали более 1000 руб. сер.⁴⁵⁹ На церковную ограду и доделки внутри церкви в течение 1869‒1971 гг. из вновь собранных было потрачено более 500 руб. Оставшиеся 100 руб. были внесены в Государственный банк на расчетную книжку на имя церкви на бессрочное время из 3 % в год.

Для освидетельствования «приличного места под церковь» в д. Тюнев Посад в июле 1861 г. Палата поручила гражданскому инженеру Т. Барташевскому пригласить местного благочинного и крестьян, затем снять на план «всю окрестную местность... и самое место», а также по выбору крестьян составить чертеж самого храм а (вместимостью от 450 до 500 душ) и «смету потребных на постройку... материальным и денежным расходам»⁴⁶⁰. Прихожане выбрали одну из «предъявленных им нормальных чертежей церквей», стоимость которой без расходов на покупку леса «простиралась в 2655 руб. 06 коп., а с прибавлением 35 % на сделание креста, иконостаса, церковную принадлежность, леса, снасти, инструменты и непредвиденные мелочные расходы, в 3584 руб. 31 коп.»⁴⁶¹. Однако затраты увеличились в связи с тем, что место для церкви было занято домами прихожан. За вознаграждение в 250, 100 и 200 руб. крестьяне согласились перенести свои 3 дома. План и смета были пересланы управляющим Палатою на согласование к епископу Ревельскому в июне 1862 г.

Отсутствие необходимых средств у прихожан на строительство церкви вынудило их просить «вспоможествование от казны 3000 руб. сер. с рассрочкою уплаты оных на 30 лет без процентов»⁴⁶², а также об отпуске необходимого количества леса из казенной дачи⁴⁶³. Получив в июне 1864 г. от Духовной консистории разрешения на образование прихода и строительство храма, прихожане обратились в ближайшую к ним Стороженскую дачу за необходимым количеством леса⁴⁶⁴ (836 сосновых бревен)⁴⁶⁵. И хотя управляющий Палатою А.Ф. Гюне в своем письме в 1-й департамент Государственных имуществ считал, что просьба о выделении будущим прихожанам ссуды в 2000 руб. сер. «заслуживает уважения, ибо крестьяне действительно не могут произвести постройку церкви собственными средствами»⁴⁶⁶, министерство отказало им. Отказ основывался на высочайшем повелении от 15 ноября 1854 г., по которому «разрешено выдавать на возведение церквей ссуды и пособия, когда новый приход может иметь не менее 1000 душ»⁴⁶⁷, а в приходе числилось только 884 д. об. п.

Церковь была заложена в ноябре 1865 г. Наблюдение за постройкой осуществлял лесничий Новоладожского лесничества поручик Петр Никольский, хорошо знавший архитектурную часть, так как «настоящего техника церковь по своей бедности» не могла нанимать на свой счет⁴⁶⁸.

Строительство новой церкви в д. Большой Остров началось только весной 1861 г., когда крестьяне избрали место под церковь на земле, предложенной помещиком князем Мышецким⁴⁶⁹. Лес прихожане вывезли с участка, также принадлежавшего князю (до 1000 бревен от 3 до 4 саж.). Для сбора пожертвований помещица А.Г. Патон выдала своему крестьянину И. Иванову⁴⁷⁰ увольнительный билет⁴⁷¹. Он собрал 255 руб. 50 коп. сер. В 1862 г. уже от сельских обществ был избран сборщиком крестьянин Е. Клементьев (собрал 392 руб.)⁴⁷².

Священник А. Красновский, определенный к еще строившейся церкви, получил разрешение от митрополита Исидора перевести из Петербурга «находящийся без употребления иконостас Новодеревенской Благовещенской церкви»⁴⁷³. К августу 1863 г. церковь была построена «уже вчерне». Но для окончательного устройства храма у прихожан не имелось «вдруг требующегося значительного капитала». Поэтому они предложили прибегнуть к «позаимствованию... денег 2000 руб. сер. из соседней церкви села Прусыни», в которой имелось 2500 руб. сер. наличного капитала⁴⁷⁴. Долг прихожане обещали вернуть в течение 4 лет «с теми же процентами, какими церковь пользуется от казны » (250 руб. за 4 года)⁴⁷⁵. Однако от причта Прусынской церкви последовал ответ, что капитал находился с 1861 г. в Государственном банке «в шестилетнем процентном обращении» и до 1867 г. они не имели право его получить⁴⁷⁶. Несмотря на трудности, деревянная церковь была устроена «усердием прихожан, на сборную сумму»⁴⁷⁷.

Освящен храм был в декабре 1863 г. Но сборные книги выдавались Консисторий еще несколько лет. Так, в 1866 г. было собрано 180 руб. сер. В начале января 1868 г. прихожане просили Консисторию выдать сборную книгу на обшивку стен внутри церкви, устроение печей, ограду вокруг церкви и «колокольный звон». Сами прихожане не могли обеспечить «достаточного пособия... как по не урожаю хлеба в прошедшем году, так и потому, что лучшая часть прихода в 1867 году сентября 12 дня много пострадала от пожара, так что и по настоящее время не имеет своих жилищ»⁴⁷⁸. В 1868 г. по книге числилось собранных 152 руб., в следующем году – 215 руб. 69 коп.⁴⁷⁹ На 1870 г. долг по церкви составлял 800 руб. сер., поэтому причт и церковный староста вновь просили Консисторию выдать сборную книгу⁴⁸⁰. В целом построй ка церкви стоила до 6,5 тыс. руб. сер.⁴⁸¹

«Взаимообразно» было также выдано 3000 руб. сер. из государственного казначейства на построение деревянной церкви в д. Черноцово. План и смету составлял инженер Бартошевский. При бесплатном «отпуске казенного леса» предполагалось истратить 2790 руб. 30 коп. сер.⁴⁸² Храм был заложен в августе 1862 г., а освящен во имя Рождества Богородицы 21 мая 1864 г. На его строительство и отделку прихожане потратили 5000 руб. сер.⁴⁸³

Небольшая деревянная церковь в с. Хотове была построена в 1858 г. прихожанами. Священником к ней был определен окончивший семинарию Алексей Петрович Колоколов. В марте 1861 г. церковь сгорела. Однако в том же году был устроен временный храм на кладбище. Его «строил священник Алексей Колоколов»⁴⁸⁴. По его же инициативе было начато строительство каменной церкви. В течение 4 лет средства на устройство храма поступали от благотворителей, привлеченных священником. «Особенно усердствовали: генеральша Скворцова, академик Мельников», который составил план церкви и наблюдал за постройкой, «и Петербургские купцы Лесников и Петухов»⁴⁸⁵. В 1867 г. храм был освящен епископом Ладожским Палладием.

Постройка деревянной церкви в с. Мемине обошлась прихожанам в 1½ тыс. руб., поскольку «составлена была из трех, связанных железными скобами, частей: средняя – здание старой часовни, алтарь, пристроенный к восточной стене, и – колокольня в 4 окна»⁴⁸⁶.

На строительство сначала деревянной церкви, освященной в 1862 г, а затем каменного храма (освящен в 1868 г.) и на приобретение дома для причта в с. Пчеве было потрачено «до 93 тыс. руб. сер.»⁴⁸⁷.

В Лужском уезде деревянную церковь, разрешенную к перенесению из Новгородской губернии в д. М. Уторгощи, прихожане смогли начать устраивать только после пожертвования 3 дес. земли местным помещиком Н. Пантелеевым. В ноябре 1863 г. мировым посредником полковником А. Миллером было «сделано распоряжение о нарезке и нарезан» необходимый участок земли⁴⁸⁸. Уполномоченный от прихожан крестьянин Василий Яковлев собранные в марте-сентябре 1863 г. унтер офицером X. Михайловым 120 руб. пожертвований не передал причту Вшельской церкви для сохранения, а сразу израсходовал. Он заплатил 18 руб. «за труды» упомянутого сборщика. А остальные удержал у себя «для необходимых расходов»: архитектору за снятие плана купленной церкви, рабочим за выкладку фундамента, землемеру «к обрезке земли под церковь», подрядчику в задаток и на построение сторожки и «найма караульного для присмотра за материалами»⁴⁸⁹. В конце года Василий Яковлев обратился с прошением в Консисторию разрешить «поставить храм Божий в первобытном виде без изменений», так как вновь образующийся приход составлялся «из недостаточных людей, на значительную жертву которых для храма Божия располагать вовсе нельзя»⁴⁹⁰. Но и на эти работы по смете архитектора П. Лукашевича необходимо было израсходовать 2528 руб. 40 коп. сер.⁴⁹¹

Весной 1864 г. благочинный А. Ласкин, контролировавший устройство прихода и построение церкви, доносил Консистории, что по книге было собрано 413 руб. 44 коп. Помимо этого им, благочинным, а также священником Вшельской церкви Рыбиным и купцом И. Максимовым, которого прихожане избрали в церковные старосты, было собрано «от разных доброхотных дателей 276 руб. 15 коп., в том числе и самая ничтожная жертва прихожан нового прихода»⁴⁹². Из этих денег (689 руб. 59 коп.) было израсходовано 525 руб. 20 коп.⁴⁹³ Работы уже начались, но С.-Петербургская губернская строительная комиссия уведомила Духовную консисторию, что возведение церкви в том виде, как она существовала, «не может быть дозволено по безобразию фасада. Но дабы избавить строителей от излишних издержек... по новому проекту», поручала архитектору переделать проект, «применяясь к существующим образцовым чертежам»⁴⁹⁴.

Весной следующего, 1864 г. уже назначенный приходской священник Яков Яновский обратился с прошением к епископу Ревельскому Герасиму. Он писал, что «почти половина прихожан, волнуемая раскольническими мыслями», отличалась «холодностью к устрояемой церкви, чрез что остальная половина прихода не в состоянии в скором времени привести строящуюся церковь в законченный вид»⁴⁹⁵. Поэтому священник, «в уважение к бедности прихожан», просил разрешить столичным петербургским церквам пожертвовать «некоторые из вещей церковной утвари» и оказать денежное пособие «по 2 или 3 руб. сер., чрез что они, вероятно, не будут в обременении»⁴⁹⁶.

После освящения церкви в феврале 1865 г.⁴⁹⁷ долг составлял около 700 руб. сер., отсутствовала колокольня, не было богослужебных книг. Чтобы выплатить долги и сделать необходимые работы по церкви, священник Я. Яновский в своем обращении к митрополиту Исидору в марте 1865 г. спрашивал, «нельзя ли предложить церквам С.-Петербургской епархии... оказать единовременное посильное денежное пособие» для церкви в Уторгощах⁴⁹⁸. По резолюции митрополита для Уторгощской церкви причту с. Криц разрешалось «пожертвование ризницею», несколько богослужебных книг было послано митрополитом, а священнику Я. Яновскому предоставлялось право самому обратиться к причтам «достаточных С.-Петербургских церквей о пособии вещами и деньгами». Но: «циркулярно не запрашивать причты, неудобно, чтобы не подать повода ко многим подобным домогательствам»⁴⁹⁹. Еще одна просьба причта об освобождении на один год церкви в Уторгощах «от отсылки прибыльных денег от продажи свеч и огарочного воска, равно и от отсылки... пожертвований на вдов и сирот духовного звания, на улучшение быта православных поклонников в Палестине» осталась без удовлетворения⁵⁰⁰. Сборы пожертвований по книгам, выданным Духовной консисторий, продолжились. Помимо этого, из кошельковой суммы церкви в течение 1865‒1868 гг. было израсходовано 529 руб. 62 коп. С прихожан по обязательству «внести по рублю пятьдесят копеек серебром с каждой рев. души» на построение храма церковным старостой в 1863‒1867 гг. было собрано «душевых денег» 606 руб. 71 коп. сер.⁵⁰¹ Всего «всей строительной суммы ... на приходе было 2119 руб. 01 коп.»⁵⁰². К началу 1869 г. «долга за церковью» состояло 460 руб. 58 коп.⁵⁰³

Не последовало разрешения на подобную просьбу от члена строительной комиссии по сооружению храма в с. Хредино священника Павской церкви С. Рождественского. Он объяснял, что комиссия спешила с освящением храма, «чтобы иметь более средств к ее окончанию»⁵⁰⁴. Епископа Ревельского Герасима он осмеливался в октябре 1864 г. утруждать просьбой «приказать причту и церковному старосте... кошельковые, кружечные... и свечные деньги передавать в строительную комиссию » до тех пор, пока церковь не будет «приведена к окончанию во всех работах»⁵⁰⁵. Благочинный священник Ф. Добряков, котором у Духовная консистория предписала разъяснить вопрос о церковных средствах, докладывал, что эта просьба не заслуживала уважения потому, что сборы в церкви были «весьма незначительны по малочисленности и бедности прихожан»⁵⁰⁶. В отношении свечных денег благочинный писал, что «примеров нет, чтобы [они] обращались» на постройки или починки церквей⁵⁰⁷. Он также сообщал, что в храме имелось только 19 руб. 67 коп. церковной суммы, и «по причине хозяйственных нужд в строительную комиссию быть отдана не может»⁵⁰⁸. Израсходовано на постройку церкви было к январю 1865 г. 2948 руб. 82 коп., но предстояло еще выполнить строительных работ на сумму 367 руб. 57 коп. сер.⁵⁰⁹ Учитывая стоимость необходимых работ, Духовная консистория выдала в мае 1865 г. сборную книгу временно обязанному крестьянину д. Залозы В. Лукину⁵¹⁰. Из отчета строительной комиссии следовало, что к началу декабря 1865 г. было потрачено 3049 руб. 37 коп. сер. «Беспримерным усердием, старанием и пожертвованиями споспешествовали постройке церкви» такие прихожане, как вдова штабс-капитана Е.А. Ронова, пожертвовавшая деньгами 800 руб. сер. и «лесным материалом и другими предметами» до 400 руб. сер.; лужские 2-й гильдии купцы А.И. Собакин – 300 руб. сер. деньгами и материалами до 50 руб. сер. и М.А. Собакин – 105 руб. сер.; временно обязанные крестьяне М. Петров – 100 руб. сер. и С. Фролов – 50 руб. сер.⁵¹¹ По книге строительной комиссии⁵¹² в 1863 г. значилось, что сборщик пожертвований внес 525 руб. сер., а из Павской церкви было «взаимообразно» взято 400 руб. сер.⁵¹³ Когда не хватало необходимых средств «для уплаты за производство по церкви работ», то у прихожан брали «взаимообразно без уплаты процентов», например: в сентябре 1863 г. у лужского 2-й гильдии купца А.И. Собакина 70 руб. сер., у лужской купеческой дочери А.А. Собакиной 90 руб. сер.⁵¹⁴ Архитектору Павлу Петровичу Дейнеке «за присмотр за работами и составление рисунков для церкви» было выдано 100 руб. сер., «позолотчику за вызолотение и окраску» иконостаса – 85 руб. сер., подрядчику мещанину г. Валдая Н. Терентьеву было «выдано в задаток по условию на железные материалы, какие потребуются для церкви, 150 руб. сер. и ему же по контракту в счет работ по церкви 150 руб. сер.» (ранее было выдано 400 руб. сер., см. Приложение 5А)⁵¹⁵. За строительные материалы было заплачено мещанину М.М. Шершневу «за 80 дерев соснового леса по 52 коп. от дерева» – 41 руб. 60 коп.; порховскому помещику В.Я. Мягкову за 150 «дерев соснового леса по 78 коп.» – 117 руб. сер. и ему же «в задаток на заготовление им из своего собственного леса 1500 досок дюймовых и 300 половых досок 5-ти и 6-ти верш. ширины и 3-х сажень длины » – 330 руб. сер.⁵¹⁶

Практика «взаимообразного» взятия у прихожан денег на оплату строительных работ привела к тому, что в 1867 г. на членов строительной комиссии были поданы жалобы мировому судье. Хотя долг был бессрочный, но «по случаю неурожайных годов» прихожане сами нуждались в деньгах. Строительная комиссия, которая отослала для проверки в Консисторию в ноябре 1866 г. свои отчеты, не была закрыта, поэтому долг не мог быть оплачен из церковных сумм. А между тем, как писали в прошении члены комиссии, «в церкви без всякой пользы» хранилась сборная сумма⁵¹⁷. Чтобы не платить «долги из собственных капиталов», они просили митрополита Исидора защитить их «от напрасных убытков и приказать кому следует» уволить их от обязанности строителей, а также сделать распоряжение «об уплате долгов из церковных сумм»⁵¹⁸ с. Хрединской церкви. Однако из рапорта церковного причта следовало, что со времени освящения храма (6 февраля 1864 г.) члены строительной комиссии не производили никаких работ, объявив, что дальнейшие заботы о благоустройстве храма должны быть возложены на причт и церковного старосту. В следствие этого именно по просьбе последних выдавалась сборная книга, а необходимые работы проводились «попечением г-жи Роновой» и на собственные средства церкви⁵¹⁹. Ходатайство же членов комиссии о передаче им сборных денег имело в виду не благоустройство храма, «а уплату долгов и притом некоторым из числа членов комиссии»⁵²⁰ (см. Приложение 5Б).

В указе о разрешении строительства приходской церкви в д. Смерди в январе 1859 г. Духовная консистория предписала помещице А.С. Степановой составить план участка земли, пожертвованный ею под церковь и усадьбу для причта, а Лужскому Духовном управлению пригласить архитектора для составления проекта церкви и фасада и сметы. Относительно последнего поручения Духовное правление обращало внимание Консистории на тот факт, что «составляемые доселе таковыми архитекторами чертежи для церквей и даже часовен никогда не были утверждаемы губернскою и прочими строительными комиссиями»⁵²¹. Поэтому Правление просило Консисторию во избежание излишних затруднений и издержек назначить проект «из утвержденных по усмотрению епархиального начальства»⁵²². Составление проекта было поручено епархиальному архитектору Брандту. По смете постройка церкви на 300 прихожан стоила 4097 руб. 20 коп. сер.⁵²³ Чертежи были посланы на утверждение в Главное управление путей сообщения и публичных зданий С.-Петербургской строительной и дорожной комиссии (одобрены в декабре 1859 г.). Со стороны Лужского Земского суда препятствий к построению храма и образованию нового прихода также не было.

Членам и строительной комиссии были назначены священник Городецкой церкви В. Ильинский, помещик капитан-лейтенант А.И. Степанов (д. Смерди принадлежала его супруге А.С. Степановой) и два крестьянина д. Смерди. Однако главным и можно сказать, единоличным распорядителем в деле построения церкви стал именно А.И. Степанов. Под его наблюдением и «известного ем у архитектора» производились строительные работы. Он также вел приход и расход по сборным книгам, так как деньги «по этим книгам он лично и всегда получал от сборщиков»⁵²⁴. От своего имени он обращался в Духовную консисторию для разрешения на выдачу новых сборных книг⁵²⁵.

Назначенный в начале 1863 г. к новому приходу священник Петр Силин застал новостроящуюся церковь в незаконченном виде: «...одни необчищенные стены с крышею, утвари церковной и прочего, что составляет принадлежность храма, решительно нет ничего»; наличных средств не было «ни одной копейки»⁵²⁶. Священник просил митрополита Исидора разрешить передать в церковь «из Петербургских церквей, Самсоновской и Глазной, что на Моховой улице», пожертвованные церковные вещи, иконостас и сосуды⁵²⁷. Однако из-за неустроенности быта причта⁵²⁸ священник в 1864 г. был переведен к другой церкви. И дальнейшее обустройство приходского храма вновь возглавил А.И. Степанов.

Отсутствие отчетных документов, игнорирование требований Духовной консистории побудили ее «в 1867 году удержаться выдачею новой сборной книги»⁵²⁹. Только перед освящением церкви в октябре 1868 г. благочинный священник Ф. Добряков «нашел, что церковь выстроена и украшена весьма благолепно и снабжена всеми необходимыми принадлежностям и более, нежели в удовлетворительном виде»⁵³⁰. «По обревизовании приходо-расходной книги и документов» в 1870 г. оказалось, что всей суммы в приходе значилось:

«а) собранной по всем... сборным книжкам и 293 руб. 65 коп.

б) пожертвованных крестьянам и 1040 руб. 69 коп. и

в) пожертвованных самим строителем и его семейством 2828 руб. 97½ коп., всего 6803 руб. 31½ коп.»⁵³¹

В расходе была показана та же сумму, только в долгу на церкви числилось 411 руб. 40 коп., из которых 400 руб. следовало «уплатить подрядчику» за постройку домов для причта. Далеко не все расходы по построению церкви были «очищены» накладными, счетами и другими необходимыми документами (часть собранных ранее благочинным документов сгорела в апреле 1870 г. в пожаре в его доме). Но поскольку в правильности «приходо-расходования» сомнений не встретилось и церковь «на сумму расхода в 6803 руб. 31½ коп. не могла отстроиться и достаточно снабдиться всем необходимым... и обойтись без долгов», то со стороны Консистории не встретилось препятствия к «продолжению воспособления» церкви посредством выдачи вновь сборной книжки (сентябрь 1871 г.) для покрытия долга⁵³². За постройкой наблюдал архитектор Ф.Б. Нагель⁵³³.

Приходская церковь в Зачеренье того же Лужского уезда была построена в 1863 г. капитаном В.Н. Манкошевым. Иконостас был взят в бывшей приходской церкви Щирского погоста⁵³⁴. Большую часть немногочисленного нового прихода составили крестьяне Ораниенбаумского дворцового правления (д. Вязка, в 1857 г. 346 чел.). В остальных близлежащих деревнях проживали бывшие помещичьи крестьяне.

Для построения церкви в д. М. Хвошне требовался капитал в количестве 3590 руб. В приходе проживали только два помещика – И. Спицын и капитан 1-го ранга Мендель. По словам И. Спицына, в округе не было богатых крестьян, поэтому помещик надеялся на сборщиков доброхотных пожертвований по книгам, которые смогли бы помочь «в исполнении столь богоугодного предприятия»⁵³⁵. Он также обратился к благочинному А. Ласкину с просьбой «взять на себя труд доложить Епархиальному начальству о недостаточных средствах жителей, которые будут причислены ко вновь предполагаемому приходу», а также «испросить... вспомоществование от Правительства». Со своей стороны, И. Спицын надеялся о построении церкви объявить своим знакомым в надежде, что «может быть, всякий принесет хотя небольшую лепту по силам своим»⁵³⁶. По сборной книге в 1861 г. было собрано 449 руб. сер., в 1863‒1864 гг. – 490 руб. Освящена церковь была 7 октября 1866 г.

В Ямбургском уезде стоимость постройки деревянной церкви в д. Краколье оценивалась в 6350 руб. сер.⁵³⁷ По смете материалов необходимо было только «для рубки стен» заготовить 1234 сосновых бревна диаметром 6 вершков (27 см), из них 198 шт. длиной 13 аршин (9 м 36 см), 220 шт. – длиной 8 арш. (5 м 76 см) и 450 шт. длиной 4 арш. (2 м 88 см)⁵³⁸. Лес крестьяне обязались доставить на место из казенной дачи, а камень для фундамента привезти бесплатно. Обещали также из «мирского капитала» выделить 500 руб. сер, а остальные средства на постройку составить «из сборной и жертвованной суммы »⁵³⁹. Однако в августе 1869 г. Духовная консистория обратила внимание, что на представленном плане местности не было «означено, в чьем владении ныне это место», и отсутствовали границы отведенных прихожанами двух десятин. Из плана самой церкви не было ясно, на сколько человек рассчитана церковь⁵⁴⁰. Не было заверенного акта о ежегодном жалованье причту.

Согласование проекта церкви было задержано в Строительном отделении С.-Петербургского губернского правления, поскольку не были «доставлены сведения о фундаменте и грунте предполагаемой к постройке церкви»⁵⁴¹.

Пока шло согласование необходимых документов, по книге за год было собрано 526 руб. 50 коп. сер., «исключая 100 руб. сер. (!), взятых сборщиком Егором Никифоровым за труды». Священник Ямбургского собора, куда были переданы средства, в рапорте Духовной консистории спрашивал, как поступить с деньгами – «хранить в соборе или внести в Государственный банк на имя предполагаемой в дер. Краколье церкви?»⁵⁴² Причту было предписано внести деньги в банк, а билет хранить в казнохранилище собора.

В августе 1871 г. крестьяне просили Консисторию о разрешении приступить к построению церкви. Для этого было собрано 726 руб. 50 коп. сер., обещано собрать с прихожан еще 500 руб. (по добровольной раскладке с души по 1 руб.), был заготовлен для фундамента бут, булыжный камень и 80 000 кирпичей. Предстоящей зимой прихожане обязались вывести пожертвованный купцом Байковым лес в необходимом для всей постройки количестве⁵⁴³.

Церковь в Кракольском приходе была построена большой, вмещавшей до 1300 чел. Освящена была в августе 1874 г. На ее постройку израсходовали до 12 тыс. руб., «считая пожертвованные материалы, иконостас, священные сосуды и колокола»⁵⁴⁴.

В этом же уезда Коложицкая Екатерининская церковь была построена местным помещиком Д.Н. Долгоруковым в 1859 г. За постройкой каменного храма наблюдал его управляющий Я.В. Крупеничин⁵⁴⁵. Сначала церковь была приписной к Ильешской церкви, в 10 верстах от которой находилось с. Коложицы (402 помещичьих крестьянина). В 1861 г. по указу Консистории церковь стала самостоятельной. В состав прихода вошли еще деревни из трех приходов: д. Хотыницы (государственные крестьяне, 478 чел.) из Ильешского прихода, от Врудской церкви – д. Молосковицы и Остроговицы (299 помещичьих крестьян) и от Ястребинской церкви – д. Загорицы (112 помещичьих крестьян)⁵⁴⁶.

В соответствии с предписаниям и, которые были установлены в упомянутом Положении 1869 г., губернским присутствиям по обеспечению духовенства, прежде чем приступить к составлению нового расписания городских и сельских приходских церквей, необходимо было собрать нужные сведения⁵⁴⁷. Однако вопросы уравнения приходов и упразднения малолюдных, не обеспечивавших достаточного содержания для причта, изначально решались не в губернских присутствиях, а на уровне общих собраний священнослужителей одного благочиния⁵⁴⁸. Вопросы объединения или сокращения приходов не были чем-то абсолютно новым в практике управления епархиями. Поэтому в Положении 1869 г. основания для упразднения прихода должны были указываться в соответствии со статьями Устава ДК⁵⁴⁹. Епархиальные архиереи, осуществлявшие подобные мероприятия в прошлом с большой осторожностью, в соответствии с местными условиями и учитывали (далеко не в последнюю очередь) интересы прихожан. Положение же 1869 г. имело всеобщий обязательный характер и проводилось в интересах – прежде всего материальных – священно- и церковнослужителей, хотя и с определенно просматривающейся задачей сокращения их штатов.

Как исполнялось Положение 1869 г. в исследуемых уездах?

С.-Петербургская духовная консистория 16 июля 1869 г. слушала не только высочайше утвержденное Положение от 16 апреля и указ Синода от 10 мая «о составлении нового расписания церквей и о составе при них причтов», но и мнение С.-Петербургского Губернского присутствия. Последнее сообщало Консистории, что собрать все требуемые Положением сведения будет наиболее удобно «чрез ближайшее местное духовное начальство». Поэтому со стороны Консистории следовало «учинить распоряжение... об истребовании от местных благочинных, при соучастии причтов церквей... епархии» сведений, необходимых для составления расписания приходов⁵⁵⁰. По указу Консистории благочинным предписывалось «в общем собрании священнослужителей своего округа» составить описание каждой церкви⁵⁵¹, указать количество церковной земли, какое было помещение для причта, сколько было причта, а также сколько деревень состояло в приходе, количество прихожан и расстояние до церкви. Затем «сделали бы по общему и беспристрастному соглашению, имея в виду удобства как для себя, так и для крестьянского населения, свои предположения» о самостоятельности или приписании церквей. Составленные новые расписания приходов должны были представляться в Консисторию⁵⁵².

Общее собрание священнослужителей под руководством благочинного протоиерея Ямбургского Екатерининского собора Василия Вознесенского 2 сентября составило расписание приходов⁵⁵³. По нему большинство приходов сохраняло свою самостоятельность. Однако несколько церквей, которые по близкому расстоянию к соседним храмам могли быть объединены с более многолюдным приходам, становились приписными. Так, к Ямбургскому собору (1288 прихожан)⁵⁵⁴ на правах приписного присоединялся приход Новопятницкой церкви, и количество прихожан должно было быть 1140 д. м. п. или примерно 2300 д. об. п.⁵⁵⁵; к Ратчинской церкви присоединялась Удосольская с 473 д. м. п., общее число прихожан становилось 1180 д. м. п. или около 2400 д. об. п.⁵⁵⁶ В состав Ильешского прихода включалась Чирковицкая церковь (296 д. м. п.) и приписанная к ней Раскулицкая церковь (124 д. м. п.), тогда количество прихожан этого прихода было бы 1375 д. м. п. или около 2800 д. об. п.⁵⁵⁷ К Врудскому приходу присоединялась Ославская церковь (336 д. м. п.) и д. Молосковицы (54 д. м. п.) от Коложицкого прихода, общее количество прихожан – 965 д. м. п. или около 2000 д. об. п.⁵⁵⁸ Для уравнения приходов уезда к составу Яблоницкой церкви приписывалось несколько деревень: из Коложицкого (153 д. м. п.), Врудского и Ястребинского приходов, число прихожан – 873 д. м. п. или около 1800 чел.⁵⁵⁹ Ястребинский приход увеличивался за счет присоединения Коложицкой церкви (203 д. м. п.), число прихожан – 1418 д. м. п. или около 2900 д. об. п., а к Керсовскому приходу присоединялись 3 деревни (260 д. м. п.) от Опольской церкви, число прихожан – 774 д. м. п. или около 1600 д. об. п.⁵⁶⁰ В итоге по предложениям благочиннического съезда в уезде осталось бы 10 приходов (вместо 19). При этом количество прихожан на один приход значительно увеличивалось посредством «разбора» одного прихода между нескольким и церквами, например как Коложицкой, так и посредством поглощения целых приходов. А вот составы причтов подверглись сокращению: только в 4 многолюдных приходах причт должен был состоять из двоих священников и двоих причетников, в остальных – только священник и причетник⁵⁶¹.

Представленное расписание церквей не удовлетворило епархиальное начальство. Поэтому по указу Духовной консистории от 17 октября 1870 г. духовенству вновь было предписано составить новое расписание церквей (и причтов) по городу Ямбургу и Ямбургскому уезду с учетом «как прежде существовавших, так и вновь образуемых в деревнях Краколье и Валговицах»⁵⁶². Более полугода, прошедшие с момента получения указа из Консистории, ушло на выработку решений и сбор мнений прихожан относительно будущих изменений в составе приходов. Согласно акту от 27 сентября 1871 г., принятому после обсуждения нового расписания, священнослужители предположили оставить без изменения 9 из 19 приходов⁵⁶³. В большинстве этих 9 приходов численность прихожан составляла от 1100 до 1900 чел. (См. Приложение 1. Ямбургский уезд, 1867 г.). В целях уравнения приходов было решено от Опольской церкви (3125 чел.) отчислить 2 деревни – Заполье (247 чел.)⁵⁶⁴ и Горки (44 чел.) – и присоединить их к Керстовской церкви (1135 чел.). От Чирковицкой церкви (909 чел.) отчислились «по своему желанию» крестьяне д. Гакина Горка (12 д. об. п.)⁵⁶⁵, но «вследствие изъявленного желания» присоединялись крестьяне от Бегуницкой церкви Петергофского уезда (151 чел.)⁵⁶⁶. В соседний Лужский уезд к Красногорской церкви были отчислены прихожане 3 деревень от Редкинской церкви (3988 чел.)⁵⁶⁷. В связи с образованием новых приходов от самого большого Сойкинского прихода (5928 чел.) к церкви в д. Краколье отходили 6 деревень (726 д. об. п.), а к Валговицкой церкви – 5 (746 д. об. п.); дополнительно от Кейкинской церкви (3163 чел.) в Кракольский приход перечислялись 616 чел. из 5 деревень и из Котловской церкви к Валговицкой – 747 д. об. п. из 8 деревень⁵⁶⁸.

Однако не всегда прихожане выражали готовность оставить свой приход. Так, крестьяне д. Устье (330 д. об. п.) Редкинской церкви заявили своем у причту, что они «не намерены переходить к Яблоницкой церкви»⁵⁶⁹. Временно обязанные крестьяне Домаевского сельского общества (76 д. об. п., в 16 верстах от церкви), выслушав «заявление нашего приходского священника Ястребинской церкви Александра Дмитриевича Врудского о том, что при уравнении приходов наша деревня должна отойти к Яблоничкому приходу», приговорили «покорнейше просить деревню нашу Домашева оставить... в Ястребинском приходе, потом у что отчисление нашей деревни... для нас будет очень обременительно», поскольку они были причислены к Ястребинской волости и отправляясь по делам в Волостное правление, могли «отправить дела, касающиеся для нас по церкви»⁵⁷⁰. По этой же причине отказались переходить из Ястребинского прихода государственные крестьяне Муликовского сельского общества (62 д. об. п., 15 верст от церкви)⁵⁷¹. Крестьяне д. Загорицы (131 д. об. п., 9 верст от церкви), «несмотря ни на какие убеждения» как со стороны своего Ястребинского причта, так и священника Коложицкой церкви, не пожелали перейти к последней⁵⁷².

Уже после решения съезда ямбургского духовенства причт Котловской церкви обращался к благочинному В. Вознесенскому «в видах собственного своего улучшения». Из-за отсутствия письменного заявления от прихожан деревень Глубоково, Савикино и Бабино, их оставили в составе Котловской церкви. Однако причт этой церкви нашел необходимым отчислить эти деревни к вновь открывавшемуся Валговицкому приходу⁵⁷³. Для Котловского причта «сии три деревни вместо пользы» служили «только одним обременением», так как находились на дальнем расстоянии (10, 13 и 25 верст) и крайне затрудняли отправление христианских треб (на всем промежутке до деревень не было ни одного жилья)⁵⁷⁴. К приходу в д. Валговицы они были ближе, поэтому, как считал причт, присоединение их к новой церкви увеличивало сам приход, «населенный беднейшими обывателями», и увеличивало средства к содержанию причта.

Относительно состава причтов было решено, что только в Ямбургском соборе он останется без изменения (протоиерей, дьякон и 2 причетника)⁵⁷⁵. При церквах больших приходов, Сойкинского (4469 чел.) и Редкинского (3854 чел.), «по многочисленности и разбросанности приходов», оставляли по 2 священника и 2 причетника⁵⁷⁶. В остальных приходах, включая новые, определялось по одному священнику и одному причетнику⁵⁷⁷.

Однако со стороны священнослужителей Сойкинской Николаевской церкви в адрес благочинного поступил рапорт, в котором предлагалось «для устранения необеспеченности причта» назначить только одного настоятеля с псаломщиком, «если не навсегда, то, по крайней мере, для испытания на первый раз»⁵⁷⁸. По словам членов причта, «Сойкинское место не считалось лучшим местом по содержанию причта», а с отчислением к новым приходам нескольких деревень (1355 д. об. п.), половина из которых была лучшими из всего прихода, и назначение в штат двоих священников делало материальный быт причта бедственным⁵⁷⁹.

Не все благополучно было и в Редкинском приходе. По штату назначалось двое священников, «но в наличности только один», так как «определяемые в сей приход священники» старались при первой возможности выйти из него. В сентябре 1871 г. не было и желающих поступить на вакансию⁵⁸⁰. Причинам и такого положения было, во-первых, отсутствие какого-либо помещения для проживания священников – а прихожане не давали от себя бесплатной квартиры – и во-вторых, дальность расстояния до прихожан (от 25 до 30 верст).

Духовная консистория после рассмотрения нового расписания приходов Ямбургского уезда 1 ноября 1872 г. утвердила самостоятельность всех церквей, согласилась с мнением благочиннического съезда об открытии новых приходов в Краколье и Валговицах и определила, согласно расписанию, штаты большинства церквей⁵⁸¹. В отношении состава Сойкинской церкви Консистория указала причту, что он «совершенно напрасно» посчитал себя обиженным «пред прочим и причтами» уезда, поскольку и его штат также сокращался (закрывались дьяконская и одна причетническая вакансия). Приход по-прежнему оставался большим, а некоторые деревни были удалены на 6, 8 и 13 верст, что не могло «не затруднять одного священника относительно требоисправлений»⁵⁸². Консистория также обратила внимание Сойкинского причта относительно их просьбы назначить «для испытания» по одному священнику и причетнику, что «дело идет не о каких-либо опытах, а об установлении нормального числа священно-церковнослужителей, потребных для Епархии, и определении им жалованья от казны»⁵⁸³. Поэтому она оставила заявление причта без последствий.

Распределения прихожан к другим приходам утверждались только те, по которым были получены приговоры о полном согласии на перечисление. Тех же крестьян, «которых было предположено» перечислить к другой церкви, как для удобства их самих, так и для уравнения приходов, «но которые положительно заявили свое несогласие», было решено «оставить при настоящих их приходских церквах»⁵⁸⁴.

В соответствии с разрешением Духовной консистории об образовании нового прихода в Валговицах крестьяне Валговицкого общества безвозмездно уступили «пять десятин земли для причта из своего надела», обязавшись «выкупные платежи и другие повинности за сию землю уплачивать обществом без всякого участия в оном причта»⁵⁸⁵. Поскольку старая церковь была «слишком мала для образовавшегося прихода», крестьяне «решили выстроить новую, теплую и деревянную в честь Вознесения Господня на сборные деньги». Чтобы построить дом для причта, обещали «потребную сумму... разложить на всех прихожан, которые обязаны внести ее» в строительную комиссию⁵⁸⁶. Жалованье от казны для причта просили выделить из освободившихся вакансий (священника и причетника) от Котловской церкви. В ноябре 1873 г. по решению Консистории после закрытия одной священнической вакансии Котловской церкви (священник выбыл на другое место) и одной пономарской освободившиеся оклады (200 и 60 руб. сер.) были назначены Валговицкому причту (160 руб. священнику, 80 руб. причетнику, оставшиеся 20 руб. были обращены на другие причты)⁵⁸⁷.

Четыре десятины земли под строительство новой церкви, домов причта и школы в декабре 1873 г. безвозмездно уступил помещик И.А. Тютчев⁵⁸⁸. Строительную комиссию возглавил петербургский купец E.Н. Игумнов⁵⁸⁹. Он пожертвовал из собственных средств 1000 руб.⁵⁹⁰ Строительный материал жертвовали прихожане. В 1876 г. священником был определен Александр Спасский, которому «много приходилось... просить и кланяться, чтобы достать денег на постройку». Главный престол был освящен 7 октября 1879 г. Вся постройка стоила 24 000 руб. сер.⁵⁹¹

Указ Духовной консистории по благочинию священника Николая Сперанского (Городенского погоста Лужского уезда) дает представление о выработке решений не только со стороны благочиннического съезда, но и самой Консистории. Рапорт Н. Сперанского, в котором было представлено расписание приходов и причтов⁵⁹² (по указу Консистории от 20 августа 1869 г.), рассматривался 8 марта 1871 г. Консистория, «принимая во внимание религиозные потребности местного православного населения и удобства сообщения», согласилась с мнением благочиннического съезда оставить все церкви самостоятельными⁵⁹³. Относительно состава причтов Духовная консистория на основании «высочайше утвержденного журнала Присутствия по делам православного духовенства и согласно предположению благочиннического съезда» назначила штат из одного священника и двоих псаломщиков только при двух церквах – Дмитриевской в Городенском погосте и Георгиевской в селе Георгиевском, поскольку они имели прихожан более 1000 душ мужского пола, в остальных – из настоятеля и псаломщика⁵⁹⁴. Что же касается распределения прихожан, то Духовная консистория не всегда утверждала предварительное решение благочиннического собрания. Так, к Успенской церкви в с. Смешине было предложено приписать от соседней Вычелобской церкви (благочиния протоиерея Ласкина) д. Подгорья (6 дворов, 11 д. м. п.) и д. Жеребуд (43 д. м. п.); кроме того, «причт Смешинской церкви заявил об удобстве присоединения к их приходу» еще д. Берега (54 д. м. п.) и д. Заполье (45 д. м. п.)⁵⁹⁵. Это давало возможность увеличить приход до 1250 чел. По мнению Консистории, перечисление д. Подгорье имело «основательные причины», поскольку уменьшало расстояние прихожан до церкви (было 8 верст, до Смешина – 6 верст), при этом большая часть крестьян (13 дворов) «уже принадлежала к Смешинскому приходу»⁵⁹⁶. Могла быть перечислена «в видах уравнения приходов» и д. Берег. Прихожане д. Жеребуд в своем прошении на имя митрополита выразили согласие на присоединение к Смешинскому приходу, а вот жители д. Заполье были ближе к своей Вычелобской церкви, и ее перечисление, которое «едва ли будет удобно», Консистория предписала согласовать с прихожанами и представить письменный отзыв⁵⁹⁷.

К Тихвинской церкви в с. Романшине предполагалось отчислить от Лужского Екатерининского собора д. Эстомичи (80 д. м. п.) и д. Наволок (220 д. м. п.) от Петровского погоста (обе церкви благочиния прот. Ласкина). Относительно первой Консистория заметила, «что она от Романшины в 5-ти верстах/ по Географической карте несколько даже далее/, а от Луги в 4-х верстах, и препятствий в сообщении, как значится в клировой ведомости, никаких нет». Поэтому это отчисление «ничем не вынуждает». А вот отчисление от более многочисленного Петровского погоста д. Наволок, по мнению Консистории, имело «основание как в видах возможного уравнения приходов, так и в близости расстояния и удобстве сообщения»⁵⁹⁸.

Духовная консистория оставила «без последствий» заявление причта Николаевской Мроткинской церкви о присоединении к ним трех деревень от Чупровского прихода и трех из Городенского, а также д. Гусины из Новгородской губернии. Сверившись с географической картой, Консистория не увидела, что эти деревни «были ближе к Мроткину», чем к их приходским церквам. Утверждено было только предположенное благочинническим собранием присоединение других, более близких деревень Чупровского и Городенского приходов (189 д. м. п.)⁵⁹⁹.

Приход Георгиевской церкви с. Георгиевского благочинническим съездом предполагалось «оставить в настоящем его составе без изменения». Но местный священник Петр Молчанов заявил, что две деревни из Царскосельского уезда, которые принадлежали его приходу (67 и 41 д. м. п.) и находились на расстоянии 20 верст и 21 версты⁶⁰⁰, могли быть «с удобством отписаны к церкви учебного Лесничества в селе Лисине». Священник заметил, что эту церковь прихожане посещали охотнее «вследствие удобства сообщения... чем свою приходскую церковь». Консистория приказала «истребовать отзывы от причта церкви лисинского учебного Лесничества и от крестьян» о согласии на предполагаемое перечисление⁶⁰¹.

По мнению Консистории, к Преображенской церкви в с. Островне, которую благочиннический съезд оставил самостоятельной и без изменений прихода, следовало бы приписать две деревни от Красногорской (64 и 26 д. м. п.) и две от Смешинской (74 и 26 д. м. п.) церквей. Так как приход Островской церкви насчитывал только 290 д. м. п., Консистория согласилась с предложением причта, что прихожанам будет ближе и удобней посещать их церковь⁶⁰².

С учетом вышеизложенных и других замечаний Духовная консистория в своем указе предписала благочинном у Н. Сперанскому составить со священникам и своего округа новое расписание церквей приходов. От крестьян, которых предполагалось перечислить к другим приходам, необходимо было представить отзывы о согласии, причем благочинный и его помощники должны были «употребить и убеждение крестьян к соглашению их на общее решение духовенства в видах удобства для них сам их и удобства для их пастырей»⁶⁰³.

Мы не располагаем подобными документами о приходах Новоладожского уезда. Однако вопрос о целесообразности организации прихода в д. Верховины решался через общее собрание священнослужителей. Благочинный священник Солецкого погоста С. Заборовский в своем рапорте от 28 апреля 1870 г. в Духовную консисторию ссылается на постановление благочиннического съезда своего округа. Съезд проходил 6 и 7 октября 1869 г. и как мы уже упоминали выше, признал Верховинский приход самостоятельным⁶⁰⁴.

И.В. Преображенский, исследовавший влияние Положения 16 апреля 1869 г. на епархии, отмечал, что «действие закона 1869 г. о сокращении приходов ослаблялось под неотразимым влиянием прироста православного русского народонаселения»⁶⁰⁵. Согласно официальным статистическим данным, процентное отношение числа упраздненных (или приписных) церквей к их общему числу в 1880 г. по Петербургской епархии составляло 6,03 %⁶⁰⁶. К этому времени в епархии насчитывалось 464 церкви и только 29 были приписными⁶⁰⁷. В трех исследуемых уездах Петербургской епархии в обозначенный период не было сокращено (приписано) ни одной церкви. Все они остались самостоятельными, хотя по предварительным решениям общих собраний священнослужителей случаи сокращения приходов предусматривались. Так, недавно образованный приход в с. Мемине (Новоладожский уезд), насчитывавший 805 д. об. п. (на 1867 г.), «когда поднялся вопрос об уравнении приходов», едва не упразднили. Благочиннический съезд от 6 октября 1869 г. постановил: «[д.] Сотово приписать к Оломенскому приходу, а остальные – к Хотовскому»⁶⁰⁸. Но поскольку прихожане «уже много сделали для образования своего прихода»⁶⁰⁹, а также начали по разрешению Духовной консистории строительство каменного храма, истратив «до 5000 руб. на церковь» и взяв в долг ссуду 3000 руб.⁶¹⁰, то по их просьбе «и по ходатайству преосвященного Павла, епископа Ладожского», их приход был оставлен самостоятельным⁶¹¹.

Указ 16 февраля 1885 г. дал возможность восстанавливать ранее сокращенные приходы и организовывать новые. В сентябре 1889 г. к митрополиту Исидору поступило прошение от крестьянина Ямбургского уезда Редкинской волости Степана Антонова, в котором излагалась просьба разрешить организовать новый приход с построением церкви в д. Большой Хотнеже. Как писал С. Антонов, из-за отдаленности крестьян от своей приходской Редкинской церкви прихожане нескольких деревень «во всю свою жизнь» не могли присутствовать при церковном богослужении, «вследствие чего, хотя и православные», но за них становилось страшно, ибо они были «не просвещены духовно» и жили «в забытьи спасения»⁶¹². В этих деревнях не существовало ни одной школы, ни часовни, «ничего такого, чтобы напоминало им некоторую святость»⁶¹³. Средств на новую церковь не было. Но С. Антонов обещал в течение двух лет взять на себя труд сборщика средств и просил выдать ему из Консистории сборную книгу. После этого срока он надеялся, что отыщется земля под церковь или «можно будет просить казенную, которая находится тут же»⁶¹⁴.

Это было не первое обращение крестьян. Благочинный священник Е. Яровлавский еще в 1884 г. просил Консисторию «повременить ответом», поскольку без средств, по его мнению, «начинать дело о церкви – неосновательно», тем более что владелец той местности г. Сахаров, обещавший помочь в постройке, скончался⁶¹⁵.

На этот раз (февраль 1890 г.) Духовная консистория предписала благочинному собрать необходимые сведения о прихожанах, будет ли обеспечено «безбедное содержание» причта бывшей приходской, во сколько обойдется постройка и будут ли согласны будущие прихожане «дать обязательство строить оную, не утруждая епархиального начальства, кроме просьб о выдаче сборных книжек, никакими другими просьбами о пособии», а также чем будет обеспечено содержание причта при новой церкви⁶¹⁶.

По отзыву причта Свято-Троицкой Редкинской церкви прихожане означенных деревень проживали на дальнем расстоянии от их церкви (от 14 до 35 верст). И они действительно нуждались в отдельном храме и самостоятельном причте, который мог бы оказывать на крестьян «свое непрерывно-нравственное влияние, сплочая их чаще и чаще в одно целое в Храме Божием»⁶¹⁷. Эти крестьяне были чужды церкви, ибо бывали в ней, «ссылаясь на отдаленность, всего лишь два или три раза в год». Поэтому причт Редкинской церкви был согласен на разделение прихода и отчисления из своего состава одного священника (с окладом в 240 руб.) и псаломщика к новой церкви.

Полную пропорцию земли для причта предоставлял владелец Редкинской мызы А.Н. Богданов. Крестьяне обязались собирать через сельского старосту ежегодно по одному рублю «в продолжении десяти лет» (то есть по 378 руб. в год) и доставить к месту построения церкви необходимое количество камня, «определенное по подушной раскладке селения». Было даже оговорено участие в работах – в доставке дров, кирпича, бревен, плиты известки и др. – «всего... необходимого для вышесказанного дела пешими днями «43» и конными «43"»⁶¹⁸.

Место под церковь было отведено около д. Малая Хотнежа. Председателем строительной комиссии изъявил желание быть инженер-полковник Криков. На строительство церкви необходимо было затратить 20‒25 тыс. руб. В начале апреля 1891 г. строительство церкви по утвержденному «строительным начальством плану» было разрешено Духовной консисторией. Относительно организации прихода Консистория постановила «войти тогда, когда сия церковь и причтовый при ней дом будут совершенно отстроены и освидетельствованы»⁶¹⁹. Пожертвованный А. Н. Богдановым участок земли для причта сначала прошел удостоверение нотариуса С.-Петербургского Окружного суда (от 10 мая 1891 г.) в том, «что на недвижимом имении... на имя его Богданова запрещений нет. Самое же имущество по крепостному реестру» не значилось. А затем через Духовную консисторию «от лица Его Высокопреосвященства в Святейший Синод» необходимо было войти с ходатайством «об испрошении Высочайшего соизволения на укрепление земель, жертвуемых г. Богдановыми крестьянами деревни Малой Хотнежи» (февраль 1892 г.)⁶²⁰. Указ из Синода был получен митрополитом 1 апреля 1892 г. Из него следовало, что «Государь Император, по всеподданнейшему докладу его, Обер-прокурора, согласно определению Св. Синода, от 5/16 февраля сего года, в 7 день текущего марта Высочайше соизволили на укрепление за С.-Петербургским Епархиальным начальством участка земли, в количестве от 30 до 35 десятин... жертвуемого статским советником А. Богдановым для обеспечения причта церкви, предполагаемой к постройке в селении Малой Хотнежи»⁶²¹. Но когда пришло разрешение «на укрепление» участка земли, А.Н. Богданов скончался (14 апреля). И теперь Духовной консистории предстояло выяснить вопрос: «намерены ли наследники Богданова продолжить начатое им дело постройки храма, и если намерены, то кого предполагают уполномочить на совершение документа на жертвуемый ими участок земли?» (июль 1892 г.). Новый председатель строительной комиссии почетный потомственный гражданин Ксенофонт Флегонтович Яковлев⁶²² в сентябре того же года доложил в Консисторию, что для укрепления земли наследниками был уполномочен брат А.Н. Богданова коллежский советник H.Н. Богданов⁶²³. Председатель также просил Консисторию о ходатайстве через Синод об отпуске на постройку бесплатного леса⁶²⁴. Не дожидаясь ответа из Консистории, К.Ф. Яковлев обращается к митрополиту Палладию с просьбой вернуть уже одобренный и утвержденный план построения церкви, поскольку Попечительство уже заготовило «200 тыс. кирпича и 60 кубов плиты для обжигания извести»⁶²⁵, а крестьяне «камень для бута и дрова для обжигания извести»⁶²⁶.

Для усиления средств и для скорейшего окончания постройки церкви строительная комиссия напечатала воззвание к жертвователям о пособии на построение церкви⁶²⁷. Однако в просьбе Попечительству о дозволении разослать его к благотворителям Духовная консистория отказала «в виду помещенных в воззвании не оправдывающихся ни обстоятельствами дела, ни имеющимися в Консистории сведениями выражений»⁶²⁸. Причем священнику Редкинской церкви пришлось писать в Консисторию объяснение о том, почему он подписывает эти воззвания (а их рассматривалось 6 вариантов) и почему допускаются непозволительные выражения. Но по словам священника П. Протопопова, написанные в воззвании выражения «дети наш и долго остаются без крещения... и мы сидим во тьме и невежестве» отчасти были правдивы. И это было упущением не со стороны трудолюбивых священников, а «по множеству причин, препятствующих к сообщению с приходом на тридцативерстном расстоянии»⁶²⁹. Родители не извещали причт о рождении детей «недель до трех, ожидая или дороги хорошей, или накопят большее количество новорожденных, чтобы добыть общими силами священника к себе», так как одному крестьянину в распутицу было «трудно привести и обратно отправить священника»⁶³⁰. А народ, по мнению священника, действительно был «невежественный, бывающий в церкви раза 2‒3 в год, а потому и не знающий Слова Божия»⁶³¹.

Дело замедлялось еще и тем, что отведенные крестьянским обществом д. Малая Хотнежа две десятины земли под церковь и устройство домов для причта были из участков надельной земли. За них нужно было внести выкупные платежи по решению Губернского присутствия (см. Приложение 6) и высочайше утвердить⁶³². «Высочайшее соизволение» последовало в марте 1892 г. Чтобы принять этот участок земли в С.-Петербургское епархиальное ведомство, Консистория выдала в июне 1893 г. доверенность исполнявшему должность столоначальника Ф.П. Альбинскому «на предмет совершения им, от имени С.-Петербургского епархиального начальства, дарственной записи»⁶³³. Это позволило начать строительство церкви, школы и домов для причта. Главный престол каменной церкви во имя Покрова Пресвятой Богородицы был освящен только 27 августа 1896 г.

Строительство деревянной церкви в д. Копаницы (Ямбургский уезд) и организация прихода были разрешены Духовной консисторией в 1889 г. Жители нескольких деревень находились в 18‒20 верстах от Копорского Преображенского собора, поэтому они были «лишены возможности посещать храм». Даже бывали «прискорбные случаи», что крестьяне из-за дальности от храма и плохого пути умирали «без покаяния, а младенцы некрещеными»⁶³⁴. Признание со стороны Консистории прошения крестьян об организации своего прихода «по местным условиям» «желательным и осуществимым» способствовало то обстоятельство, что в распоряжении прихожан была половина средств, необходимых на построение храма. 6000 руб. были завещаны на строительство мещанкой Лаврентьевой, 500 руб. – «наросшие на сей капитал проценты», 250 руб. были собраны по подписному листу; прихожане обещали ежегодно собирать 166 руб. 40 коп. (416 ревизских душ по 40 коп.) и помогать «исполнением строительных работ и поставкою для них подвод». Проект храма был утвержден Строительным отделением С.-Петербургского правления, и по смете необходимо было затратить 12 908 руб. (кроме иконостаса)⁶³⁵. Внесенные в Государственный банк 6000 руб. вынимались по мере необходимости по разрешению Консистории трижды (1 тыс. и 3 тыс. руб. в 1891 г., 3 тыс. руб. в 1892 г.). Недостаток средств на строительство восполнялся также сбором пожертвований по книжке, которые собирал отставной бомбардир Егор Антонов. Земля под строительство церкви – 3 дес. 400 кв. саж. – была отведена «крестьянам и д. Копанец из принадлежащей им дачи... Александровка»⁶³⁶. Причту также было выделено крестьянам и еще 3 дес. земли. По желанию прихожан священником к построенной к концу 1893 г. церкви во имя Покрова Пресвятой Богородицы был рукоположен дьякон Валговицкой церкви Николай Пашский⁶³⁷. Жалованье от казны причту было назначено в марте 1894 г. (священнику – 300 руб., псаломщику – 100 руб.)⁶³⁸.

Образованию нового прихода в Лужском уезде способствовало желание «религиозно-нравственного просвещения народа» со стороны петербургского купца Макара Тимофеевича Стрелина. В июне 1898 г. он обратился в Консисторию с прошением указать ему местность, в которой «настояла необходимость в устройстве церкви». Купец располагал необходимыми средствами и строительным материалом и просил разрешить ему построить церковь «без представления отчетных сведений по постройке, но с соблюдением технических правил»⁶³⁹.

Еще в 1896 г. Духовная консистория по ходатайству нескольких дворян-землевладельцев и крестьян Красногорского прихода разрешила постройку временной церкви в сельце Медвежьем в доме дворянина Рыбинского с тем, что «в последующем будут изысканы средства» для постройки постоянного храма и представлены документы на отведенную землю под церковь и для причта⁶⁴⁰. Тем не менее, учрежденная строительная комиссия из местного священника, дворян Рыбинского и Глотова и крестьян «по неимению средств» не смогла приступить к строительным работам и не представила документов на землю. В виду этих обстоятельств Консистория не усмотрела препятствий к разрешению купцу Стрелину построить в с. Медвежьем церковь. Благочинному предписывалось без замедления употребить «все старания к тому, чтобы расположить Медвежских прихожан отвести для новой церкви удобное и приличное место» под строительство храма⁶⁴¹. Однако М.Т. Стрелин не стал дожидаться необходимых действий от прихожан и 27 июня сам приобрел землю у крестьянина д. Брей Ивана Васильева в количестве 2 дес. 400 кв. саж.⁶⁴². По свидетельству благочинного, участок удобно располагался, а окрестные приходские деревни располагались не далее 4½ версты от будущей церкви⁶⁴³.

Уже 26 августа того же года проект был утвержден Строительным отделение С.-Петербургского Губернского правления. И хотя Высочайшее соизволение «на укрепление участка земли» последовало только 10 января 1899 г., закладка церкви произошла 20 сентября 1898 г.⁶⁴⁴ Причем прошение на им я митрополита Палладия о дате закладки храма именно 20 сентября благочинный Остроумов отправил 11 сентября, а положительный ответ был получен телеграммой 17 сентября: «Сообщите благословил владыка закладку Медвежской церкви».

Уже к началу 1899 г. у строящейся Медвежской Казанской церкви был священник. Освящен храм был 20 апреля 1899 г. По рапорту благочинного, который присутствовал при освидетельствовании храма 5 мая вместе с причтом, церковным старостою, архитектором Марковниковым и почетными прихожанами, церковь была построена согласно утвержденному плану «из новых, прочных и вполне доброкачественных материалов». На средства купца также был устроен иконостас, престолы, иконы св. Николая Чудотворца и муч. Царицы Александры и «полный звон в 5 колоколов». Благочинный спрашивал Консисторию, «не признает ли епархиальное начальство справедливым ходатайствовать о награждении купца Стрелина орденом св. Анны 3-й степени...»⁶⁴⁵. И действительно, 15 июня 1899 г. строитель церкви купец Стрелин был награжден упомянутым орденом.

В память императора Александра II были построены две церкви. Первая – в Ямбургском уезде в с. Криуши во имя св. благ. вел. кн. Александра Невского⁶⁴⁶. Храм был устроен на средства прихожан, освящен в 1888 г. Вторая – в Лужском уезда в с. Видони. Деревянный храм также во имя Александра Невского был построен прихожанами села⁶⁴⁷ и освящен в марте 1884 г. Вначале он был приписан к приходской церкви в Боротинском погосте⁶⁴⁸. С присоединением двух деревень, Учно и Покровска, приход стал самостоятельным (в 1899 г. было 940 прихожан)⁶⁴⁹.

Таким образом, во второй половине XIX в. в трех уездах Петербургской епархии продолжался процесс организации новых приходов.

В Ямбургском уезде за исследуемый период образовалось 6 приходов: Коложицкий, Кракольский, Валговицкий, Хотнежский, Копанецкий, Криушский. Однако в 1857 г. произошло объединение двух приходов – к Чирковицкой церкви была приписана Раскулицкая. Поэтому к концу XIX в. православны х приходов в уезде насчитывалось 25. В отношении численности жителей по-прежнему большинство ямбургских приходов относились к средним (13 + 8), объединявшим от 1000 до 3000 прихожан (см. График 4).

Несмотря на отчисления жителей от Сойкинского прихода, он оставался самым многочисленным (в 1899 г. – 6729 жит.) (см. Приложение 1. Ямбургский уезд, 1899 г.). Приходы в большинстве своем образовывались из деревень, находившихся на отдаленном расстоянии от своего приходского храма. Но к началу XX в. в целом по уезду проблем а значительны х расстояний все же не была решена.

В Лужском уезде образовалось 9 новых приходов – в селах Уторгощах, Смердях, Хвошне, Хредине, Зачеренье, Медвежьем и Видони. А также 3 прихода единоверческих – в селах Болотском, Кубасове и Соседне⁶⁵⁰. К началу XX в. их было уже 51. По численности прихожан, как и в середине XIX в., основная часть приходов была средним и, то есть включали от 1000 до 3000 жителей (см. График 5).

Однако в Лужском уезде значительно увеличилось количество многочисленных приходов, насчитывавших 3000‒4000 прихожан (9 против 3). Организация новых приходов полностью не решила вопроса сокращения расстояния до церкви. По-прежнему 6‒8 и более верст отделяли прихожан от храма, особенно на севере и северо-западе уезда.

В Новоладожском уезде во второй половине XIX в. появилось 13 новых приходов – в селах Верховины, Большой Остров, Волькове, Заречье, Черенцове, Хотове, Мемине, Пчеве, Веготе, Шолтолы и Заневе. В 1858 г. образовался новый единоверческий приход в с. Петропавловском⁶⁵¹. К концу XIX в. в уезде сохранились малолюдные приходы, где прихожан было до 1000 чел. (19 против 18 в середине века, немногим более трети от общего числа приходов) (см. График 6).

В отношении остальных приходов можно сказать, что они были по количеству прихожан средним и (1000‒3000 чел.), за незначительным исключением двух многолюдных приходов.

В отношении труднодоступности и дальности местонахождения приходского храма проблема оставалась для уезда к началу XX в. далеко не разрешенной.

В целом по трем уездам Петербургской епархии мы можем отметить следующие особенности. Процесс организации новых приходов проходил в русле официальной политики, и имел соответствующие периоды: 1850‒1869 гг., 1869‒1881 гг., 1881‒1900 гг. На протяжении первого периода как духовные власти в лице епархиального епископа Агафангела и членов Духовной консистории, так и государственные структуры в лице управляющих Палатою Государственных имуществ и окружных начальников губернии имели возможность выходить с инициативой построения новых церквей и образования вокруг них приходов. Легитимность подобных инициатив, а также непосредственное руководство и контроль в деле осуществления проектов были обеспечены общероссийскими законоположениями и ведомственными указами и распоряжениями. В сфере полномочий епархиального духовного начальства и Губернского управления Государственных имуществ находилось не только принятие ключевых решений в вопросах организации приходов и строительства церквей, но и ведение материальными и денежным и средствами⁶⁵². В этот период, на наш взгляд, имеет значение тот факт, что инициатива духовных и государственных властей встречала со стороны прихожан «единодушное одобрение» по причине справедливо учтенных условий их приходской действительности (дальности расстояния, многолюдности прихода) и прежде всего давала возможность просить денежные пособия для строительства приходской церкви и домов для причта. Ведь суммы, которые предстояло потратить на строительство, были очень значительными – 2, 3, 5, 6, 12 и более тысяч руб. сер. Их не было в распоряжении крестьян. А выдававшиеся, например, со стороны Министерства Государственных имуществ ссуды в количестве 2‒3 тыс. руб. (опять же при казенном лесе, исчислявшемся сотнями штук) как раз требовались для начального обустройства храма – возведения здания. Так, по контракту прихожан с мещанином г. Валдая Н. Терентьевым за возведение здания деревянной церкви в с. Хредине (фундамент, «плотничная, столярная, железная и малярная работы») ему следовало заплатить 1100 руб. сер.⁶⁵³ В эту стоимость не входили строительные материалы и их доставка. Поэтому прихожанам, особенно тем, кто строили храм самостоятельно, без пособия от государства или пожертвований благотворителей, крайне важно было получить разрешение на вырубку казенного леса. Без него устройство приходской церкви могло отодвинуться еще на несколько лет, которые потребовались бы для сбора и накопления нескольких тысяч рублей серебром.

Дальнейшее «доведение» здания храма, его внутреннее убранство и приобретение необходимых для богослужения предметов почти повсеместно осуществлялось на средства, собранные от «доброхотных дателей». Следует отметить, что сбор пожертвований, необходимых для строительства и последующего обустройства церквей, по губернии и в Петербурге проходил по разрешению Консистории одновременно для нескольких церквей. Но мы не встретили в документах жалобы сборщиков, что кто-то из них остался совершенно без пожертвований. Конечно же, количество собранных средств зависело от умения или способности просителя расположить благотворителей к пожертвованию. (Пример священника А.П. Колоколова, который умел всегда находить необходимые, порой очень значительные средства на строительство церквей.) Именно на ежегодно приносимые сборщиками суммы (от 100 до 600 и более руб. сер.) достраивались и приводились в «благолепный вид» сельские приходские церкви. Ведь долги «по церкви» за предоставленную ссуду и выполненные подрядчиками работы выплачивались прихожанами в течение многих лет после освящения храма. Также не редки были случаи передачи лишних, остававшихся «без всякого употребления» церковных принадлежностей из других церквей епархии в новые. Так, прихожане освященной в ноябре 1868 г. Преображенской церкви в с. Пчеве (Новоладожский уезд) в связи с «неуплатой еще многих долгов», которые числились на церкви, и «по бедности прихожан от постоянных неурожаев» не имели возможности «обзавестись многими церковными принадлежностями»⁶⁵⁴. В феврале следующего, 1869 г. вместе с причтом они просили Консисторию о разрешении «уступить в пользу Пчевской церкви» лампады, подсвечники, люстры и другие необходимые предметы Воскресенской Малоколамской церкви Петербурга⁶⁵⁵. Поэтому не случайно при рассмотрении возможности образования нового прихода учитывалось не только наличие необходимого количества прихожан, но и их материальное положение. Получалось, что «бедносостоятельные» прихожане, особенно при их небольшой численности, без «сторонних пособий» от благотворителей или казны не могли рассчитывать на обустройство самостоятельного прихода.

Собственно, процесс образования нового прихода и строительство церкви в этот период занимал значительное количество лет. Так, с момента возникновения инициативы построения церкви в с. Верховины до ее закладки прошло 12 лет, с 1858-го до 1870 г. На согласование всех условий и выполнение необходимых требований различных инстанций уходили годы. Особое влияние имели отмеченные современниками обстоятельства неопределенности как в положении крестьян и помещиков, так и дальнейшей судьбы земельной собственности в предреформенное время. Для устройства сельского прихода эти вопросы имели основополагающее значение.

Однако, по нашему мнению, в указанный период прихожане в деле строительства приходских храмов порой опережали решения Консистории. Последней приходилось подстраиваться как под исполнение собственно инициативы епископа Агафангела, так и в разрешении проводить прихожанам уже совершенные ими действия. Это видно на примерах приготовления и сбора необходимых для строительства храмов материалов. Еще не были выработаны условия обеспечения будущего причта, неизвестны источники финансирования строительства, а прихожане уже просили разрешить поскорее вывезти лес из казенных дач и выдать сборщику книжку для записи пожертвований.

Основным мероприятием второго периода (1869‒1881), оказавшего влияние на жизнедеятельность православных приходов, было осуществление «уравнения приходов» в соответствии с Положением от 16 апреля 1869 г. Следует отметить, что приходские священнослужители исследуемых уездов епархии в своих решениях на благочиннических съездах относительно составления новых расписаний приходов, особенно в первоначальном виде, проявили излишнее усердие. Исполняя предписания Духовной консистории, они готовы были «перекроить» свои приходы и значительно изменить как их состав, так и причтов. Однако у Духовной консистории нашлись собственные доводы, чтобы предлагаемые уездным духовенством, на наш взгляд, резкие перемены свести к минимуму. Целесообразность каждого предложения благочиннических съездов была проверена Консисторией буквально «с географической картой в руках». Учитывая мнения прихожан и просьбы причтов, Консистория пошла путем не сокращения количества приходов в уездах, а уменьшения состава их причтов. Поэтому все приходы были оставлены самостоятельными. Ведь реформа 1869 г. прежде всего имела в виду улучшение материального благосостояния причтов. Сокращение численности православного клира в границах уже существовавших приходов епархии, пусть и с незначительными изменениями (направленными скорее на улучшение условий службы духовенства), позволяло надеяться на увеличение достатка причтов. На тот период времени это было важное решение, поскольку приходы трех уездов Петербургской епархии не отличались малолюдностью и близким расстоянием к храму, а дальнейшее «расползание» территорий приходов и увеличение численности прихожан на одну церковь имели бы в будущем скорее негативные последствия, чем положительные, что впрочем, и было в последствии отмечено современниками.

На протяжении третьего периода (1881‒1900), когда было разрешено вновь восстанавливать самостоятельность приписных церквей и при необходимости организовывать новые приходы, мы не наблюдаем какого-либо значимого, сравнимого с первым периодом увеличения количества приходов в трех уездах епархии. Более того, Духовная консистория не спешит с разрешением открывать новые приходы. Строительство новой церкви не означало, что будет немедленно открыт новый приход. Уже требовались не только гарантии обеспечить причт, а непременное выполнение необходимых условий. Церковь могла быть приписной, а богослужение и исполнение треб по желанию крестьян мог проводить приходской причт. Актуальным оставался вопрос поиска средств на строительство храма. Поскольку епархиальное начальство запретило обращаться прихожанам с просьбами о пособии на строительство, кроме выдачи сборных книжек, только при наличии благотворителя, готового непосредственно участвовать в построении церкви, или необходимой суммы можно было рассчитывать на возможность устройства храма.

К концу XIX в. в трех исследуемых уездах православных приходов было недостаточно. Жители, которые из-за дальности расстояния от храма и природных препятствий могли посещать церковь только 2‒3 раза в год, оставались вне сферы влияния приходского священника.