преподобный Григорий Синаит

ЕГО ЖЕ о безмолвии и молитве

С утра понудь ум свой сойти из головы в сердце и держи его в нем, и непрестанно взывай умно и душевно: «Господи Иисусе Христе, помилуй мя!» пока утомишься. Утомившись же переведи ум на вторую половину и говори: «Иисусе, Сыне Божий, помилуй мя!» Многократно проговорив сие воззвание, переходи опять на первую половину. Но часто по лености не должен ты переменять сии воззвания; потому что, как растения не укореняются, если часто их пересаживать, так и молитвенные движения в сердце, при частой перемене слов молитвенных. Когда увидишь возникновение и приступание помыслов, не засматривайся на них, хотя бы они и не были худы; но держа неисходно ум в сердце, взывай к Господу Иисусу, и скоро прогонишь помыслы и наводителей их бесов отгонишь, опаляя их и бичуя невидимо божественным именем сим. Так учит Лествичник, говоря: именем Иисуса бичуй супостатов, ибо против них нет более сильного оружия, как это, ни на земле, ни на небе.

Исаия отшельник говорит: «держи ум неудержимый, развеваемый вражеской силою, которая по нерадению нашему после Крещения опять возвратилась в леностную душу с другими духами злейшими, как говорит Господь, и «последняя его сделала горша первых» (Мф. 12, 45)». – Другой некто учит: «Монах должен иметь память Божию вместо дыхания»; или, – как говорит иной: «должен иметь любовь Божию предваряющей дыхание». – Св. Лествичник внушает: «Иисусова память да соединится с дыханием твоим, – и тогда познаешь пользу безмолвия». – Апостол Павел уверяет, что «к тому не он живет, но живет в нем Христос», действуя, и божественную жизнь вдыхая (Гал. 2,2). Также и Господь говорит: «Дух, идеже хочет, дышет» (Ин. 3, 20), взяв пример от дуновений чувственного ветра. – Быв очищены (в крещении), мы прияли обручение Духа, возвращающего и обожающего причастных Его. Но как мы вознерадели о заповедях, кои суть блюстители благодати, то опять впали в страсти и, вместо дыхания Духа Святого, – исполнились ветром злых духов, от коих всякое у нас нестроение. Сохранивший же Духа и от Него очищение стяжавший разгорячается Им и вдохновляется божественной жизнью и затем Им говорит, Им умствует и Им умствует и Им движется, по слову Господню: «не вы бо будете глаголющии, но Дух Отца вашего глаголяй в вас» (Мф. 10, 20). Равным образом и имеющий противного Ему духа, и им овладенный противное делает и говорит.

Утомившийся, говорит Лествичник, пусть встав помолится, и седши опять, пусть мужественно берется за прежнее делание (Сл. 27, 23). Хотя он сказал это об умном делании – т.е. что так должно делать, когда кто достигнет хранения сердца; но не неприлично сказать тоже и о псалмопении. – Варсонофий великий, будучи вопрошен о пении, именно, как должно петь, отвечал: «часы и песни суть церковные предания, и добре даны для соглашения (собирающихся на молитву). Скитяне же ни часов не поют, ни песней не имеют, но рукоделие, наедине поручение (умную молитву) и по малу небольшое молитвословие (Отв. 74). Стоя же на молитве должен ты говорить: «Трисвятое и – Отче наш», и попросит Бога об избавлении от ветхого человека. Долго однако же медлить на сем молитвословии не следует; но ум твой весь день должен быть в молитве. Сими словами старец показал, что наедине поучение есть умная или сердечная молитва; а по малу молитва есть стояние на псалмопении. Тоже говорит и великий Иоанн Лествичник: дело безмолвия есть беспопечение о всем, молитва без лености, т.е. псалмопение и третье – делание сердца некрадомое» (Сл. 27, 46). Это есть седалище молитвы и вместе безмолвия.

Вопрос: Откуда это – различие, что одни учат много петь, другие – мало, третьи – совсем не петь?

Ответ: Разрешение сего вопроса таково. Которые деятельной жизнью, чрез многие труды и в долгие годы обрели действо благодати, те как сами научились сему, так и других учат. Они не верят тем, кои говорят о себе, что по милости Божией достигли сего в короткое время теплою верою, как говорит св. Исаак, и порицают таковых, будучи окрадаемы неведением и самомнением, и других уверяют, что если что бывает иначе, чем у них, то оно прелесть есть, а не действо благодати. Не ведают они, «яко удобно есть пред очима Господнима внезапну обогатити нищего» (Сир. 11, 21). Укоряет и Апостол тогдашних учеников, яко неведующих благодати, говоря: «или не знаете себе, яко Иисус Христос в вас есть? разве точию чим неискусни есте» (2Кор. 13, 5), – т.е. – за леность вашу не преуспеятельны. Почему таковые и дивных свойств молитвы, действом Духа Святого производимых в неких, не приемлют (не признают за истинные) по причине неверия и высокомудрия.

Скажи мне, так сидящий, если кто постится, воздерживается, бдение совершает, стоит на псалмопении, поклоны творит, плачет, не стяжательствует, не есть ли это делание? (Но мы признаем все сие необходимым для безмолвствующего). Как же ты думаешь и говоришь, будто мы предлагаем преуспеть в молитве без деятельной жизни? – Не это мы утверждаем, а то, что кроме деятельной жизни требуется еще и умная деятельность, без коей невозможно успеть в молитве. – Теперь послушай. Если кто устами творит молитву, а ум его кружится, какая польза? Когда один созидает, а другой разоряет, ничего из этого, только труды (Сир. 34, 23). Но как телом кто делает, так должен делать и умом, чтоб телесно не казаться праведным, а в сердце быть исполненным всякой неправды и нечистоты. Сие и Апостол утверждает, говоря: «аще молюся языком», т.е. устами, «дух мой», или глас мой «молится, а ум мой без плода есть. Помолюся убо духом, помолюся же и умом». И: «хощу пять словес умом моим глаголати, нежели тьмы словес языком» (1Кор. 14, 14. 15. 19). Свидетель же, что он об этом (об умной молитве) говорит, св. Лествичник, который говорит в слове о молитве (пункт – 21): «великий великой и совершенной молитвы делатель говорит: «хощу пять словес умом моим глаголати» и прочее». Деланий много, но они частны; сердечная же молитва велика и всеобъемлюща, как источник добродетелей, по Лествичнику (пунк. 1 – о молитве), потому что ею стяжается всякое благо. – Св. Максим говорит: «нет ничего страшнее помышления о смерти и велелепнее памяти о Боге», показывая превосходство сего дела. Некоторые же в нынешнее время даже слышать не хотят, есть ли благодать, будучи, по великому нечувствию и невежеству, ослеплены и маловерны.

Которые поют не много, хорошо, думаю, делают, честь воздавая умеренности (ибо мера во всем прекрасна), чтобы, истощив всю силу душевную на деятельный труд псалмопения, ум не оказался малоусердным к молитве, не находя в себе сил для нее, но чтоб, немного поя псалмы, большую часть времени проводить в молитве.

С другой стороны, когда ум стужит частым мысленным вопиянием и непрестанным водружением внимания его в молитву, справедливо давать ему некое отдохновение, отпуская его в простор Псалмопения из утеснения в безмолвной молитве. Это прекрасный чин, это учение мужей премудрых.

Добре также творят и те, кои совсем не держат псалмопения, если они преуспевают.

Таковые не имеют и нужды в Псалмопении, но должны пребывать в молчании, непрестанной молитве и созерцании, если достигли просвещения. Ибо они с Богом соединены и не должны отторгать ум свой от Него, и ввергать его в смущение (или в толпу помыслов). Св. Лествичник говорит, что «для послушника (живущего в братстве) падение есть своей воли следование, а для безмолвника молитвы оставление или пресечение». Ибо ум таковых прелюбы творит, когда отступает от памяти Божией, как от жениха, и с любовью емлется за другие последнейшие вещи. Научить других сему чину не всех возможно. Послушливых простецов и неграмотных – да; потому что послушание ради смирения ко всякой добродетели способно. Непослушливым же, простецы ли они или ученые, не преподается сия наука, чтоб не впали в прелесть; ибо самочинный не может избежать самомнения, которому обычно сопутствует прелесть, как говорит св. Исаак. Некоторые же, не помышляя об имеющем быть вреде, всякого прилучающегося учат своими усилиями держать память Божию для того, чтобы ум навык сей памяти и возлюбил ее, что невозможно, особенно для привыкших жить по своему чину. Ибо так как ум их нечист по причине нерадения и высокомудрия и не предочищен слезами, то они узревают паче срамные образы помыслов, нежели молитву, между тем как гнездящиеся в сердце их духи нечистые будучи тревожимы страшным именем (Божиим), скрежещут, желая погубить уязвляющего их. Почему если самочинник услышит или из книг узнает о делании сем и возжелает держать его, то одно из двух постраждет: или, если нудить себя будет, впадет в прелесть и останется неисцельным, или, если нерадеть будет, во всю жизнь останется безуспешным.

Скажу и я, как мало нечто из опыта познавший. Когда сидишь в безмолвии днем и ночью, непрерывно молясь Богу, без помыслов в смирении, и ум твой изнеможет от взывания, возболезнует тело и сердце от сильного водружения непрестанного призывания Иисуса, не чувствуя между тем теплоты, или возвеселения, от коих рождается и коими поддерживается ревность и терпение подвижника: тогда встав стань и пой псалмы, один или с учеником, который с тобою, или займись размышлением о каком-либо слове Писания (и вообще богомыслием); или в память о смерти погрузись; или возьми рукоделие какое; или чтению внемли, стоя паче, чтоб утрудить тело. – Когда стоишь на псалмопении один, читай «Трисвятое», потом твори молитву душевно или умно, причем ум да внимает сердцу. Если належит уныние, читай псалмы, два или три, и тропари умиленные, негласно: ибо таковые гласно не поют, как говорит Лествичник. Довольно для них сердечного болезнования о благочестии, как сказал Марк, и теплоты духовной, к обрадованию и возвеселению их даруемой. После псалма твори молитву умно или душевно, без парения, – и «Аллилуйя». – Таков чин св. отцов Варсанофия и Диадоха и прочих. Псалмы, как говорит Василий божественный, переменять надо каждый день, для раздражения чрез то усердия, и для того, чтоб ум, поя всегда одно и тоже, не терял сладости от пения. Надо давать уму свободу и он еще паче укрепится в ревности и усердии. – Если же с учеником верным стоишь на пении, он пусть читает псалмы, а ты сердцу тайно внимая и молясь, блюди себя. Все же помышления, чувственные или мысленные, из сердца исходящие, презирай с содействием молитвы. Ибо безмолвие есть отложение помышлений, кои не от Духа и не суть божественнейши, чтоб внимая им, как добрым, не потерять большего.

Тщательно и разумно внимай, любитель Божий. Когда делая свое дело, увидишь свет или огнь вне или внутри, или лик какой, – Христа, например, – или Ангела, или другого кого, не принимай того, чтоб не потерпеть вреда. И сам от себя не строй воображений, и которые сами строятся, не внимай тем и уму не позволяй напечатлевать их в себе. Ибо все сие со вне будучи печатлеемо и воображаемо, служит к прельщению души. – Истинное начало молитвы есть сердечная теплота, попаляющая страсти, отраду и радость вселяющая в сердце непоколебимым возлюблением, и утверждающая сердце несомненным удостоверением. Все, приходящее в душу, говорят отцы, чувственное ли то, или духовное, коль скоро сомневается в нем сердце, не приемля его, не от Бога есть, но послано от врага. Когда также увидишь ум свой во вне или в высоту влекомым от некоей невидимой силы, не верь сему и не попускай уму великому быть, но тотчас понудь его на дело его. – Что от Бога, то само собою приходит, говорит св. Исаак, тогда как ты и времени того не знаешь. Хотя и враг внутрь чресл покушается призрачно представлять духовное, одно предлагая вместо другого, вместо теплоты наводя жжение нестройное, вместо веселия радость возбуждая бессловесную и сласть мокротную, и успевает укрывать себя за сими прельщениями от неопытных, но время, опыт и чувство обыкновенно обнаруживают его пред теми, коим не безызвестны его злые козни. «Гортань брашна различает», говорит Писание. Так и вкус духовный все ясно показывает, как оно есть, не подвергаясь прельщению.

Св. Лествичник говорит: «будучи делателем (деятельную проходя жизнь) прочитывай делательные писания отцов; ибо, если ты чтомое будешь обращать в дело, то чтение прочего будет для тебя излишне» (Сл. 27, 78). – Всегда читай о безмолвии и молитве, именно – у св. Лествичника, у св. Исаака, у св. Максима, у нового Богослова и ученика его Стифата, у Исихия, у Филофея Синайского и у прочих, писавших о сем же. – Прочие же писания оставь до времени, не как не терпимые, а как в это время не соответствующие цели твоей (навыкновению молитве): ибо предметы, коих они касаются, могут отвлекать ум твой от молитвы. Да будет чтение твое наедине и негласное, чтоб не пришло искушение похвастать пред собою или голосом, или изяществом произношения, или не вообразить себя сущим в собрании и всех пленяющих своим искусством чтения. Да не будет чтение твое ненасытно: ибо во всем самое лучшее есть – мера: не слишком скоро, не слишком лениво или небрежно, но благоговейно, внимательно и разумно. Ум, укрепляясь душеполезным чтением, приемлет силу крепко молиться. Чтение же беспорядочное омрачает ум и расслабляет, и негодным делает к молитве.

Обращай внимание и на намерение воли, присматривая, куда оно клонится: по Богу ли, для самого ли добра и ради пользы душевной сидишь ты на безмолвии, поешь псалмы, читаешь молитвы, или другое что доброе делаешь, да не окраден будешь, не замечая того, и да не окажешься, по схиме, делателем Божиим, а по сердцу – человекам, а не Богу угодить желающим. Ибо много козней у лукавого и в тайне зорко он смотрит за склонением нашего произволения, всячески ища окрасть дело наше, неведомо для нас, чтоб не по Богу было то, что делается. – Но хотя он неослабно ратует и бесстыдно приступает, но ты, имея твердое намерение единому Богу угождать, не часто будешь окрадываем им, пусть склонение воли твоей будет нудимо им влаяться и колебаться нехотя. И пусть иной по немощи и побеждаем бывает против воли, но скоро прощается и похваляется от Ведущего намерения наши и сердца. – Страсть эта, разумею тщеславие, не дает монаху преуспеть в добродетели, так что он труды терпит, а под конец оказывается бесплодным. – И оно ко всем трем подкрадается и обнажает их от плода трудов добродетельных, – и к новоначальному, и к среднему, и к совершенному.

Вот еще что говорю, узнав то из опыта: монах никак не может преуспевать без следующих добродетелей: поста, воздержания, бдения, терпения, мужества, безмолвия, молитвы, молчания, плача, смирения, – кои одна другую рождают и одна другую хранят.

Непрестанный пост, иссушая похотение, рождает воздержание; воздержание – бдение; бдение – терпение; терпение – мужество; мужество – безмолвие; безмолвие – молитву; молитва – молчание; молчание – плач; плач – смирение; смирение наоборот – плач, и так далее, восходя обратно, найдешь, как дочери рождают матерей.

Надлежит здесь и болезненные труды сего подвига исчислить по порядку и ясно показать, как должно проходить каждое делание, чтобы иной, не безболезненно шествуя по слуху путем сим и не получив плода, не обвинил нас или другого кого, что на деле не так есть, как мы сказали.

Ибо болезнование сердечное и труд телесный обыкновенно делают дело, как оно есть по истине. Чрез них обнаруживается действо Духа Святого, которое в крещении дается всякому верующему, но по причине нерадения о заповедях погребается страстями и по неизреченной милости ожидает покаяние нашего, чтоб в конце за бесплодие наше не услышать нам: «возмите от него талант», и следующее: «иже аще не имать» (плода), «и еже мнится имея, возмется от него» (Мф. 25, 28; Лк. 8, 18), и не быть посланными в ад на вечное мучение в геенне. Всякое делание телесное и духовное, не имеющее болезнования или труда, никогда не приносит плода проходящему его; что «с нуждою восприемлется царствие небесное», говорит Господь, «и нуждницы восхищают е» (Мф. 11, 12). Под нуждностью разумей приболезненное во всем чувство телесное. Многие много лет делали или делают безболезненно, и поскольку не приболезненно поднимали и подъемлют труды, то оказывались и оказываются чуждыми чистоты и непричастными Духа Святого, по причине не понесения лютости болезненных трудов. Ибо небрежно и разлененно делающие много, кажется, трудятся, но никогда не собирают плодов, по причине безболезненности, будучи глубоко бесчувственны. Свидетель сему тот, кто говорит: «хотя бы мы все великие подвиги жительства нашего имели, но если не стяжали приболезненного сердца, все они поддельны и попорчены» (Леств. сл. 7, 64). То же свидетельствует и св. Ефрем, говоря: «трудясь трудися приболезненно, чтоб избежать болезненности суетных трудов. Ибо если, по Пророку, чресла наши не истощатся от труда пощения, если не нас болезни, как рождающую младенца, то не зачнем мы духа спасения на земле сердца» (Ис. 21, 3). Но только долголетием, пребыванием в бесплодной пустыне и леностным безмолвием хвалимся, мнясь ради сего быти нечто. Во время исхода все познаем несомненно, каков плод жизни нашей.

Невозможно кому-либо самому научится художеству добродетелей, хотя некоторые пользовались своим опытом, как учителем.

Ибо самому по себе, а не по совету преуспевших действовать – самомнение наводить, или лучше порождает. Если Сын ничего от Себя не творит, но как научил Его Отец, тако творит – (Ин. 5, 19, 20), и Дух глаголати имать не от Себя (Ин. 16, 13): то кто помыслить может, что достиг такой высоты добродетели, на коей не имеет нужды в чем-либо тайноводстве? Безумие паче нежели добродетель имеющим кажется таковой в самопрельщении. Почему слушаться надлежит тех, кои опытно изведали болезни и труды деятельной добродетели, и под их руководством проходить ее, т.е. пост алкательный, воздержание несладостное, бдение терпеливое, коленопреклонение утомительное, стояние неподвижное, молитву непрестанную, смирение непритворное, сокрушение и воздыхание постоянное, молчание мудрое и во всем терпение. «Труды добродетелей твоих снеси», говорит Писание (Пс. 127, 2); и еще: «нудящихся есть царствие небесное» (Мф. 11, 12). Кто всеусильно тщится каждодневно совершать сказанные делания, тот с Богом соберет и плоды от них в свое их время.