Ноябрь, книга 1-я

«Яко же посла Мя Отец, и Аз

посылаю вы». Ин.20:21.

"Идите паче ко овцам погибшим

дому Израилева». Мф.10:6.

«Скорбь ми есть велия по братии

моей». Рим.10:1–3.

Великой красотой отличается приднестровская долина реки с ее густой яркой зеленью, живописными берегами и могучей растительностью, которая своей сплошной зеленой пеленой обозначает старое широкое русло реки. Богатые покрыли всю долину и источником богатства и довольства… И здесь, в этом благодатном уголке свила гнездо мрачная человеко-убийственная секта. Своим дыханием она отравила жизнерадостное-население долины и привела к страшным событиям, которые – если бы они даже были кровавыми – и тогда были бы менее ужасны. Благодаря действительности секты здесь – в благодатной долине нашли себе вольную или невольную смерть два с половиною десятка людей, из коих большая часть были женщины и дети всех возрастов, не исключая грудных младенцев. В довершение всех ужасов смерть была медленной и одной из самых мучительных.

Днестр своим быстрым извилистым руслом образует массу островов и заливов (лиманов). Все широкая долина реки изрезана ее рукавами и богата часто заливаемыми водой низинами с тучным черноземом. Эти низины с небольшими на них возвышениями носят местное название плавней. Плавни покрыты необыкновенно плодородной почвой и богаты фруктовыми садами и огородами; части же долины, прилегающие к берегу, изобилуют виноградниками. Село Терновка находится в четырех или пяти верстах от Тирасполя и расположено в плавнях. В непосредственном соседстве с Терновкой расположены многочисленные хутора и между ними – хутора, принадлежащие раскольническому семейству Ковалевых и их родственникам. Усадьба Ковалевых представляет значительную земельную собственность, оцененную тысяч в двадцать рублей.

В этой находили приют не только перехожие сектанты, но существовало даже целое учреждение – скит, в котором имели постоянное пребывание представители секты обоего пола, ведущие безбрачную жизнь и составляющие нечто в роде старообрядческого монастыря.

Скит представляет собою небольшое, низкое здание, с фасада напоминающее собою экипажный сарай, с широкими фальшивыми входными воротами, которыми отделан фасад, и небольшими оконцами в роде слуховых отверстий в нежилых зданиях. На самом деле никакого въезда в сарай не существует; это – лишь скрывающая действительное расположение и назначение здания. Настоящий фасаде и вход в здание – с противоположной стороны. Но этот истинный вход и истинный фасад просто, но искусно и умело замаскирован широким валом из соломы и тростинка, представляющим собою как бы склад этих материалов. Однако же, на самом деле описываемый вале, представляет собою постоянную постройку, которая своей верхней частью сливается с крышей близ лежащего здания и предназначена дли замаскирования его. Между валом и зданием скита идет во всю его длину узенький коридор. С коридора ведут несколько входных дверей в различные части здания. Здание это и есть раскольничий скит, в котором имели временное и постоянное жительство переходов и постоянные жильцы Терновской раскольничьей общины. Самый вход в описанный выше коридорчик так искусно расположен и замаскирован, что его трудно заметить. Все описанное устройство явным образом рассчитано на то, чтобы скрыть как назначение здания, так в особенности входы и выходы из него. В самой существенной части здания рядом с главной моленной расположен поперечный коридорчик, который ведет в противоположные части усадьбы и представляет полную возможность скрыться жильцам скита тем или другим путем, в зависимости от условий обыска. Все подробности устройства скита продиктованы страхом, осторожностью и подозрениями. Здание невзрачно, низко; его крошечный оконца маскированы задвижными ставнями, разделанными под цвет фасада и т.д. В большей части комнат находятся потайные ходы и спряты. Все показывает, что здешний обитатель пребывал в постоянной тревоге и веяную минуту был готов и мог бежать. Вместе с тем внутренность здания отличается мрачным характером и крайне неприветлива; все показывает, что люди жили здесь не только в страхе, но и в какой-то человекобоязни и мрачности.

Жильцы скита вели себя так, как люди скрывающиеся и живущие в постоянном страхе: они редко выходили из здания, разве по ночам, днем же, напр., для необходимых работ, они выходили по одному и не более, как по два, и то, до известной степени, маскируя себя костюмами легальных жильцов Ковалевской усадьбы.

Обыкновенным времяпрепровождением скитников были молитва, чтение, беседа, при постоянном общении с некоторыми из членов семейства Ковалевых, которые, так сказать, прониклись духом религиозного настроения скита. Эти последние совершали значительную часть работ, напр., относящихся к домашнему обиходу, облегчая или, лучше сказать, заменяя работу обитателей скита.

До осени 1896 года в Ковалевских хуторах существовали две совершенно чуждые друг другу жизни – жизнь скита и трудовая жизнь хозяев усадьбы, и их родственников. Эти жизни были близки только по месту, но в других отношениях близости не было, за исключением того обстоятельства, что отдельные члены семейства Ковалевых сближались со скитом и являлись его поклонниками и паломниками. Но главным образом скит в усадьбе Ковалевых, являлся всероссийским религиозно-благотворительным учреждением согласно устному завещанию основателя Ковалевской усадьбы и семьи. Представительницей хутора и его жизни является старуха Ковалева, мать Федора Ковалева, представительницей скита является Виталия.

Виталия, уроженка Херсонской губернии, девица около 35 или 40 лет, она отличалась энергией и большой решительностью. Виталия появляется впервые в Терновских хуторах лет 12 тому назад. Первоначально она наезжала, по временам, в Терновский скит, а в последние три года основалась в нем окончательно и приняла в свои руки заведывание делами и всей внутренней жизнью скита.

До того времени скит представлял собой скорей мужской раскольничий монастырь, но с водворением в нем Виталии, преобладающая роль переходит к женщинам, и в переход последних событий это уже было монастырское общежитие с женской иерархией и администрацией во главе. Хотя в отдельных кельях скита жили и мужчины, немногие старички, но они занимали второстепенное положение и не принимали никакого участия в управлении делами, подчиняясь всецело главенству Виталии. Виталия распоряжалась всем в делах административного характера, а также и в чисто религиозных делах. Она распределяла комнаты между жильцами скита, назначала им порции, определяла времяпрепровождение, начальствовала над всеми, но также отправляла богослужение, проповедовала, поучала, добывала тайны для причастия, и сама приобщала скитников – кого часто, кого чрез каждые сорок дней, кого реже. Ее воля, ее авторитет требовался повсюду. Некоторые члены Ковалевской семьи подпали безусловно под ее влияние.

Как ни казалась значительной и всеобъемлющей деятельность и личность Виталии, но рядом с ней стоит другая личность, которой, по всей вероятности, принадлежит первостепенная роль во всех замыслах и в психологической подготовке всех роковых событий в Терновских хуторах. Это была Поля Младшая. Поля Младшая, и Поля Старшая, по-видимому, были родные сестры, по фамилии Скачковы. Старшая Поля никакой роли в деле скита не играла, но младшая имела огромное влияние на Виталию. Последняя не делала и, по-видимому, не могла сделать ни чего без совещания с Полей. Об этом живо и картинно рассказывал Федор Ковалев. По его словам, Виталия хорошо постилась, молилась, громко и внятно читала по церковному, но гражданское письмо и газеты читала и понимала плохо. Поля же отлично и бегло все читала и толковала. Виталия не могла обходиться без Поли и решительно во всем совещалась с нею. По словам Ковалева, Виталия и Поля «все делали вдвоем». Посоветовавшись с Полей, запасшись от нее сведениями и объяснениями, Виталия становилась смелой и деятельной.

Мирная, безмятежная жизнь обитателей Терновских хуторов впервые была нарушена брожением, начавшимся в среде скита, осенью 1896 года. (Ковалев с определенностью указывает именно этот срок. То же подтверждается и показаниями старика Я. Я-го). Виталия и Поля стал постоянно говорить о имеющих якобы наступить преследованиях старообрядцев. Говорилось, что старообрядцев всех толков и сект станут ссылать в ссылку, или будут заключать в остроги и тюрьмы. Проповеди и предсказания Виталия на этот счет производили значительное деяние и вызывали волнение и беспокойство, которое она никогда не старалась успокоить, а напротив – старалась усилить и раздать. Никогда из ее уст не раздавались слова надежды и примирения. Напротив, она постоянно поддерживала возбуждение и запугивала, часто говорила, что наступят еще худшие времена, и что нужно всего ждать. Постоянные чувства, свойственный обитателями скита: раздражение, подозрительность, неосновательные страхи сказывались у Виталии в большей степени, чем прежде. Ее тревожные речи действовали на окружающих, в особенности на молодых, женщин и на подростков, но также и на старуху Ковалеву. Последняя часто плакала и говорила детям: «я умру, как вы останетесь без меня».

Как можно заключить из наивных рассказов Федора Ковалева, начало осени 1896 года (сентябрь, октябрь) прошло в беспокойстве и тревожных думах: все ждали то ссылки в отдаленные места, то заключения в тюрьму. Ожидания эти были настолько серьезны, что вызвали приостановку обычного хода дел и привели к нелепым решениям и действиям. Так, некоторые запаслись платьем (шубами, валенками и проч.), в ожидании близкой якобы ссылки на далекий север. Сам Ковалев рассказывает о себе, что он и другие стати продавать вещи почти за бесценок, что сам он делал неосновательно расходы, «сорил деньгами», находясь под влиянием чувства неизвестности и отчаяния. Вечера и ночи проходили в беспокойных думах и разговорах, в которых принимали участие женщины, подростки и дети; вследствие чего беспокойство и волнения нарастали, а решения заменялись фантастическими предположениями. В этих разговорах и волнениях созрели два решенья: предполагалось в случае ссылки запастись в достаточном количестве теплым платьем, в случае же заключения в тюрьму решали, по совету Виталии, запоститься, т.е., уморить себя голодной смертью. На этом остановилась большая часть. Немногие из мужчин давали совет «дождаться, что будет», ничего не предпринимая. Этот благоразумный исход, к сожалению, не имел места, главным образом, потому, что психологический центр всего дела перешел к затворницам и вообще к женщинам и в силу этого получил оттенок страстного, горячего, отвлеченного дела, которое не справлялось с внешней жизнью и действительностью.

С Рождественского поста (с Филипповки) беспокойное настроение Терновских скитников и хуторам значительно усилилось, проводились нередко то в той, то в другой семье бессонные ночи в бесполезных причитаниях и самоустрашениях, и посылавшиеся к Виталии за разъяснениями – женщины, подростки и дети, иногда сам Федор Ковалев и другие, – возвращались от нее с уверениями о скором пришествии антихриста, об имеющих наступить войнах и о том, что признаком всех, грядущих бед является совершившееся будто бы недавно снятие кровли с Иерусалимского храма. Вместе с тем говорилось, что народная перепись – это печать антихриста и внесение человека в перепись равносильно наложению этой печати и вечной погибели человека. Тогда уже Виталия давала советь «запоститься», не дожидаясь, что будет дальше.

Уже в ноябрь и в особенности в декабре большинство обитателей находилось в состоянии почти непрерывного страха и тяжелых мрачных ожиданий. Это мрачное состоянье не освещалось никаким лучом надежды. Смерть, погибель казалась неминуемыми. Такое гуртовое настроенье, овладевшее всеми, делало жизнь тяжелой и предрасполагало к самоубийству.

Наиболее гибельным оказалось влияние Виталии на полувзрослых детей.

Народная перепись явилась тем внешним событием, тем подходящим предлогом, к которому стало приорочиваться существовавшее уже раньше душевное волнение. В это время выступили на сцену и ярко сказались исторические переживания. В Терновских событиях нашего времени мы видим много общего с самосожиганиями, самоутоплениями и самоистреблениями, которые с особенной силой проявились в конце XVII и в XVIII веке в нашем отечестве, которые нескоро исчезли вполне и даже проявились в 1802 году. Терновские события составляют лишь одно из последних звеньев в этом своеобразном явлении, свойственном русскому народу.

Когда в декабре прошлого года счетчики народной переписи постучались в дверь Терновского скита, то сунувшаяся рука передала им записку, которая носит яркий архаический характер и отличается всеми признаками исторического переживания. «Мы христиане, говорилось в записке. Нам нельзя никакова новаго дела принимать, и мы несогласны по новому и записывать имя и отечество. Нам Христос есть за всех и отчество, и имя. А ваш новый устав и метрика отчюждают от Христа и от истинныя христианския веры и приводят в самоотвержение отечества, а наше отечество Христос. Нам Господь глаголет во святом Евангелии своем. Рече Господь своим учеником: всяк убо иже исповесть мя пред человеки: исповем его и аз пред оецем моим, иже на небесех, а иже отвержется мене пред человекы отвергуся его и аз пред отцем моим иже на небесех. Посему отвещаем мы вам вкратце и окончательно, что мы от истинного Господа нашего Иисуса Христа отвержения не хощем и от православныя веры и от святые соборные и апостольские церкви отступити не желаем и что святии отцы святыми соборами приняли, то и мы принимаем, а что святии отцы и святии апостолы прокляли и открываем. А вашим новым законам повиноватися никогда не можем, но желаем паче за Христа умрети».

Почти такого же содержания грамота⁸⁹ и точно также была подана в оконце раскольниками, которые сожглись в 1736 году. То же читаем в письма, поданном сгоревшими раскольниками в 1723 году, наконец, те же чувства находим в основании самоубийственных решений. К разбору этого психического состояния мы еще возвратимся впоследствии.

Наибольший психологический интерес представляют время и события, непосредственно предшествовавшие роковым решениям Терновских сектантов. За нисколько дней до рокового дня 23 декабря во время беспокойной ночи, проведенной в избе Фомина. обсуждался вопрос о возможной судьбе детей в случае ожидавшегося заключения взрослых в остроги. Так как предполагалось «запоститься в остроге», то некоторые выразили мысль, что, по смерти взрослых, дети будут крещены по православному. При этой вести Анюша, державшая на руках ребенка, крепко прижала его и произнесла слова: «погибель, лучше пойду с ним в могилу». Об этих словах было немедленно доведено до сведения Виталии девочкой Фоминой, а впоследствии самим Ковалевым. Ковалев рассказывает, что Виталия, услышавши про слова Анюши, вопреки его ожидании, не только не выразила его жене порицания, но сказала: «это она хорошо придумала, это пророчество. Добро, что она это нагадала, ей первой будет спасение». И тут же Виталия строго сказала Ковалеву, что, если он не согласится на Аннушкнно решение, то на него упадет грех за три души (Ковалев понимал: за душу жены и двух детей). Эти слова сильно подействовали на Федора Ковалева, но еще более подействовали подобный же слова матери, с которой, как видно, Виталия немедленно переговорила. После этого колебания Федора исчезли, и он пристал к решению жены. С этого времени мысль о могиле или, как выражается Ковалев, «о яме» овладела всеми. "В яму», было всеобщим решением, в особенности в среде женщин. С этим временем, по словам Ковалева, совпадает необыкновенно напряженная и спешная деятельность Виталии. Она всех торопила: «скорей, скорей», и стала принимать во всем не только распорядительное, но и исполнительное участие, приготовляла погребальный принадлежности, приглашала к себе детей и женщин.

Необходимо прийти к заключению, что мысль о закапывании заживо созрела в ските уже в ноябре, (т.е., задолго до произнесения Анюшей ей патетических слов) и, однако ж, по переходе в избы Терновских обитателей эта мысль вызвала на первое время немалое смущение и возражения. Одни требовали пассивного отношения к ожидавшимся событиям: «будет ждать, что будешь» – вначале добивался и Федоре Ковалев; другие восставали против самой мысли о закапывании, усматривая в этом замаскированное самоубийство, многие прямо говорили: «это все равно, что наложить на себя руки» …, «как бы от одного греха уйти, да не попасть в другой». Для решения этих недоумений, читали много старых книги, и «великие были споры». В таком положении дело оставалось до второй половины декабря. В обсуждениях, которые велись в ските и вне его, Виталия стала принимать чрезвычайно живое участие, и ею была высказана мысль, что все, что делается для Бога – не грех, и она вместе с Полей нашла в книгах будто бы подтверждение правильности такого мнения. После этого – наложить на себя руки для многих уже не казалось делом греховным. Таким образом мысль о закапывании – живьем вышла несомненно из скита и после борьбы и противодействия возымела, наконец, власть над обитателей хуторов, психологический момент и торопилась дать возможно быстрый ход делу. Она коварным образом приглашает к себе родную сестру свою Елизавету Денисову из Николаева под темь предлогом, что якобы она (Виталия) тяжко больна и желает проститься с сестрой. Отъезд Денисовой в Терновские хутора был совершенно неожиданным для ее мужа, и для ее детей, и для родных. Как видно из рассказов Федора Ковалева, Виталия, с приездом Денисовой, быстро и решительно повела свое убийственное дело. Она вышла из своего скрытного состояния, всех заторопила и, общими усилиями, у Денисовой, совершенно к тому неподготовленной, исторгнуто было согласие на закапывание вместе с другими, так, что уже на следующий день по приезде, Денисовой в хутора произошло закапывание. Сам Ковалев удивляется быстроте, с которою Денисова согласилась на закапывание. Очевидно, что настроение в хуторах до такой степени было сильно, что Денисова сразу подчинилась общему решению. Таким образ, едва ли можно сомневаться в том, что Виталия звала к себе сестру с готовым намерением закопать ее вместе с другими. Не остается также сомнения и в том, что поспешный вызов Денисовой сделан был Виталией в тот именно момент, когда колебания хуторян были сломаны, и когда уже две семьи – семья Фоминых и семья Федора Ковалева – изъявили согласие закопаться в яме. Ковалев настолько любил детей и свою Анюшу, что уже не колебался идти с ними в общую могилу, побуждаемый к тому и женой, и собственной матерью. По-видимому, Денисова должна была послужить лептой или жертвенной данью со стороны Виталии на этом алтаре сочиненного ее безумного замысла. Таким же жертвенным приношением со стороны Поли Младшей явился ее отец. И Виталия, и Поля для успеха дела нашли необходимым дать каждая от себя по человеческой жертве. Виталия не щадила красок и сильных слов и не останавливалась ни пред какими средствами: она говорила, что и антихрист пришел, что конец мира наступит не то, что чрез год-два, а может быть чрез два-три дня, что тот, кто не захочет закопаться, делает пустой расчет в каких-нибудь два-три лишних дня жизни. Виталия приводила своими речами всех в совершенное отчаяние. По словам Ковалева, Виталия останавливалась на подробностях предстоящей смерти, она не скрывала ее ужасов и говорила, что закопавшиеся проживут от одного до трех дней, не более, но затем непосредственно перейдут в чертоги небесные. «Два-три дня мук, говорила она, ничто в сравнении с муками вечными. Подумай, поясняла она каждому, можешь ли ты пересчитать дождевые капли: сколько капель в дожде, столько лет муки в аду; лучше два-три дня муки в яме и – небесное царствие».

Ночь на 23 декабря проведена была намеченными жертвами в доме Назара Фомина. Сверх того, здесь была Виталия, Поля Младшая и монашка Таисия, известная под именем Таисии Российской, и слабоумный брат Ковалева Дмитрий. В расстоянии нескольких, аршин от дома, вдоль стены его, идет тот погреб, который в эту ночь должен быль сделаться человеческой могилой. С 7 или 8 часов вечера изба Фомина уже была наполнена людьми. Собравшиеся после церковных служб, песен, сопровождавшихся слезами и взаимным прощанием, спустились в погреб, и здесь общими усилиями началось приготовление могилы, Фоминым, при участии Федора Ковалева и Кравцова, было пробито отверстие в задней стене погреба, и затем все они трое с поспешностью начали рыть мину. Несколько часов длилась работа и, наконец, была готова небольшая комнатка (мина) таких размеров, что человек и вдоль, и поперек ее мог свободно поместиться в лежачем положении; мина была пяти аршин длины, столько же ширины и более двух аршин высоты в средней части, так как была сводообразной формы и в средней части ее человек мог стоять почти не сгибаясь. Раньше, чем была окончательно готова импровизированная могила, из дома Фоминых некоторые из оставшихся там спустились в погреб и здесь почти все, не исключая и Виталию, принимали участие в приготовлены могилы – кто рыл, кто убирал землю. Все были в большом волнении, и всех торопила Виталия. Пред роковым моментом все жертвы оделись в смертное платье. После общей похоронной службы, спетой всеми, первой вошла в приготовленную могилу Анюша с двумя детьми.

Вообще в этом, беспримерном по своим ужасам, событии женщины были впереди и направляли дело. Когда вошли все участники, и готовился последним войти Федор Ковалев, уже в числе первых твердо решившийся умереть, то тут неожиданно возникло, некоторое недоумение. Фомин, который должен был заложить мину снутри, поколебался, боясь, как бы это действие не было равносильно наложению на себя рук; он усиленно, со слезами стал умолять Ковалева не входить в мину и заложить ее снаружи. Так как обстоятельство это вызвало неожиданную задержку, то Виталия дала распоряжение, чтобы Ковалев остался снаружи и закладывал мину. Таким образом в мину вошли девять человек: Назар Фомин лет 45, с женой Домной 40 лет и тринадцатилетней дочерью Прасковьей, Евсей Кравцов 18 лет, работник, в доме Фомина, Анюша Ковалева 22 лет с двумя дочерями – 4 лет и грудной, Елизавета Денисова 35 лет, родная сестра Виталии, старик Скачков, лет около 70, – отец Поли Младшей. Закрытие отверста происходило быстро и с особенной торопливостью. Виталия, как простой рабочий, разбрасывала и утаптывала землю на дне погреба, с целью скрыть след совершившегося. Отверстие заложено было камнем на глине и, по словам Ковалева, с некоторыми усилиями его можно было бы раскрыть. Но для большей верности дела мина была заложена двойной стенкой, именно, снутри выведена была Фоминым вторая стенка, так что кладка Фомина и сладка Ковалева прилегали одна к другой, Фомин и Ковалев работали одновременно.

Как только заложен был Ковалевым последний камень, он вместе с Виталией, Полей Младшей и монашкой Таисией быстро вышли из погреба, заперли его на замок и поспешно, почти бегом, удалились. Два или три дня Ковалев и не приближался к этому месту. – Теперь переходим к судьбе закопанных.

Слезы, молитвы, взаимным прощания и экстаз, в котором находились в последнюю ночь все решившиеся «закопаться в яме», были так велики, а торопливость, с которою шло все дело, была так необычна, что эти условия исключали для людей всякую возможность, хотя бы на минуту остановиться и подумать о страшном будущем, которое скоро должно было для них наступить. Все вошли в яму с горящими свечами, книгами, иконами; кроме того, они захватили с собой мужской тулуп, чтобы было на чем положить детей, и корыто, чтобы укачивать в нем грудного ребенка Ковалевой. Замуровавшиеся сидели со свечами и, вероятно, умерли раньше, чем погас последний огонь, судя по тому, что при открытии ямы в апреле найдено было, что крышка столика, на котором стояла свечка, оказалась значительно обгоревшей, – что могло случиться в ту пору, когда заключенные в могиле были мертвы или находились в агонии. Горение свечи в замкнутом пространстве могло еще продолжаться и в то время, когда человеческая жизнь уже была невозможна.

Сколько времени могли прожить оставленные всеми несчастные? Что они испытывали? Как умирали?

Грудной ребенок Анюши найден был у ее обнаженной груди, другая дочь ее была рядом. Три трупа взрослых мужчин найдены лежащими посредине пещеры. Старик – отец Поли – лежал головой в небольшом, вероятно, им самим вырытом углублении. Все эти трупы обращены были лицом в верх и были обсыпаны сверху о отчасти обложены землей. Труп Анюши, труп Денисовой, труп девицы Фоминой находились у самого заложенного отверстия. Очевидно, что в тяжкую минуту смерти эти более молодые субъекты теснились здесь, у свеже-заделанного отверстия – у этого места, через которое они вошли, и с которым могла связываться еще какая-нибудь, хотя малейшая надежда на спасение. Судя по положению трупов, несчастные стояли здесь, пока их не оставили силы, и затем падали в беспорядке друг на друга и умирали. Субъекты постарше – мужчины и старик – очевидно, уже раньше оставили всякую надежду и ложились умирать, не подходя к отверстию. Они, как сказано выше, найдены лежащими в средине мины.

Едва ли нужно говорить о том, что смерть всех была ужасной. Можно сказать, почти с уверенностью, что те, кто был постарше, умирали раньше, более молодые – после. Группа с Анюшей, найденная вблизи заложенного отверстия, вероятно, пережила других и, в ужасе, близкой смерти вероятно при виде умиравших и уже умерших, не отходила от отверстия, ожидая спасения и, быть может, тщетно призывая тех, кто уже был далеко.

Входившие в могилу по-видимому, менее всего думали об ужасах медленной смерти от задушения; пока закладывали отверстие мины, они пели религиозные песни, но, когда Ковалев и другие ушли из погреба – что было с заключенными в роковую яму – о том можно судить по тому положению, в котором найдены трупы три месяца спустя.

Одной из самых страшных перспектив, которую рисует себе человеческое воображение, это – смерть в замкнутом пространстве, и средневековые рассказы о людях, замурованных в нишах зданий, принадлежат к наиболее ужасным. В этих рассказах приводятся различные подробности и между прочим тот факт, что у заживо погребенных найдено было в последствии разорванное платье, изгрызенные руки и т.п. Нам не нужно останавливаться на опровержении этих баснословных рассказов. Не так происходит смерть в подобных условиях, и не в таком положении найдены трупы несчастных, обрекших себя на вольную смерть. Ни малейшей царапины не было найдено на трупах и никакого иного повреждены. Заключенные, под влиянием недостатка воздуха, задыхались и, тяжко страдая, постепенно теряли силы. Жажда свежести и холода была, без сомнения, нестерпимой, и, вероятно, под влиянием ее, несчастные страдальцы клали себе холодную землю на грудь, на лицо, чтобы хотя несколько освежить себя и облегчить свои муки. Этой же жаждой было вызвано и то, что старик Скачков, отец Поли, вырыл себе небольшое углубление в боковой стенке ямы и на свежую, холодную землю этого углубления умирая положил свою голову.

Как долго могла продолжаться агония? Это было обусловлено размерами пространства, в котором находились девять человек. По приблизительному расчету кубической вместимости ямы, местные врачи выразили мнение, что смерть наступила в промежуток времени от полутора часа до восьми часов.

Не лишена интереса та подробность, что положение трупов было самое беспорядочное, какое можно себе представить – в самых разнообразных позах, одни лежали на других, скорченные, согнувшиеся. Все указывает, что смерть была тяжкая, и что несчастные в агонии метались, ползали, двигали членами, пока в них не прекратилась жизнь.

Четыре дня спустя, именно в ночь на 27-е декабря, произошел новый ряд вольных смертей и смертоубийстз. Внешняя сторона события состояла в следующем. Верстах в полутора от усадьбы Ковалевых и Фоминых находится усадьба Суховых. Здесь была сделана года два тому назад выемка земли под постройку дома. И вот эта выемка послужила местом для новой общей могилы. В одном из углов выемки начата была и выведена в горизонтальном направлении длинная, на подобие бутылки, мина. Рыли мину – Сухов и Павлов. Они работали несколько часов ночью и, когда Ковалев с Виталией прибыли на это место, – яма почти была готова. В эту яму готовились войти Сухов, его жена, их дочь Татьяна 7-ми лет и сын Максим 4-х лет и Павлов с двухлетней дочерью Александрой. Старушка мать Сухова. Виталия и Федор Ковалев все время присутствовали, пока закончилось рытье ямы. Виталия деятельно помогала, разбрасывая и утаптывая вынутую землю для сокрытия всяких следов. Как при первом закапывании, готовившиеся войти в могилу простились с оставшимися и друг с другом, одели смертное платье и напутствуемые Виталией по одиночке проникли в яму. После повторного опроса Ковалева – готовы ли они умереть или, может быть, кто-либо выйдет из ямы, – они твердо отвечали, что желают умереть. После этого Ковалев заложил вход и вместе с Виталией быстро направился в Ковалевскую усадьбу в скит. Это случилось далеко за полночь, вероятно около двух или трех часов по полуночи, а начато было приготовление мины, как только стемнело и наступила ночь.

Смерть лиц, заключенных в эту мину, была одной из самых мучительных. После заделки отверстия мины жизнь заключенных могла продолжаться от 1–3 часов. В первой мине в усадьбе Фомина кирпичная стенка погреба, составлявшая вместе с тем одну из стен мины, еще допускала некоторую возможность вентиляции чрез свои поры; здесь входное отверстие было не только заложено, но и законопачено глиной, и всякий обмен газов был невозможен, – в силу этого явления задушения должны были наступить быстрее и резче. Картина, которую представляли открытые трупы, была наиболее поразительной и ужасной в сравнении со всеми другими смертями этого рода в Терновских хуторах. (Описания врачей и других очевидцев, с которыми мы по этому предмету беседовали, полны потрясающих подробностей). Все трупы этой ямы составляли одну общую кучу, в которой человеческие тела были сплетены самым беспорядочным образом, согнутые, скорченные, одни на других.

Труп Сухова найден в полусидящей позе, с расставленными ногами и наклоненной головой, и туловищем, у ног его лежал труп его жены головой к нему, а трупы детей лежали на трупе матери, прислонившись к отцу. Очевидно, что, среди быстро наступавшего задушения, могильные узники беспомощно ползали и метались, а дети жались к родителям, ища помощи в тяжких муках. Ни в этой могиле, ни в первой мине не найдено было ни одного трупа со спокойной позой, какая обыкновенно свойственна людям, умирающим от болезней естественною смертью. Напротив, все трупы до единого были в таких позах, который свидетельствуют о предсмертных мучениях и судорогах, – что и естественно при насильственной смерти совершенно здоровых людей.

Всё трупы этой мины, как и трупы, найденные в первой мине, одеты были в манатейках и кожаных поясах с четками в руках. Сверх того, на мужчинах были круглые шапки, а на женщинах так называемые апостольники. Все были без обуви.

Что касается душевного состояния этой группы заживо погребенных, о нем можем сказать только немногое. Наиболее симпатичным является Павлов, муж Настасьи, 26 лет. Как можно заключить из слов Настасьи, ее муж Иов был мягкого, доброго характера. Поддавшись общему течению, он долго уговаривал жену следовать за ним и, когда та не склонилась на его слова и просьбы, он вечером, в роковой день, 26-го декабря взял с собой единственную дочь Александру и ушел с нею. Знала ли жена, куда ее зовет муж и куда он ушел, взявши крошечного ребенка? Остается не вполне ясно.

Из рассказа Ковалева видно, что в ту пору, когда Павлов, со своим двухлетним ребенком на руках, входил в яму, он вспомнил о жене и произнес слова: «эх! мне то трудно, а ей – женское дело – и того труднее».

Почти несомненно, что Настасью спасла ее бабушка Бочарова, к которой она ушла, как только муж ушел из дому. Быть может, беременность Павловой и ожидание близкого разрешения послужили мотивом спасения ее для тех, кто этого желал, а для более опытных и перспектива разрешения в самой яме. Быть может, мы когда-нибудь узнаем подробности.

Старуха Сухова, постоянная жительница скита, по всей вероятности, уговорила как свою невестку Прасковью Сухову, так и своего сына Матвея закопаться. Об этом с большой вероятностью можно судить потому, что старуха Сухова вместе с Виталией присутствовала при рытье могилы и при ее заделке.

Наиболее непонятным для многих, в особенности для близко знавших, было закапывание Матвея Сухова. Матвей Сухов был известен, как беспробудный пьяница и потерянный человек. Он проводил время в безделье, в пьянстве, в кутежах и разврате. Нередко его видели катающимся на извозчиках, разъезжающим по трактирам и непотребным домам; его почти никогда не видели трезвым. Но слухам, которые местными жителями считаются за достоверные, Матвей Сухов все время своего последнего кутежа, дней за восемь-за десять до закапывания, будто бы, прощаясь под пьяную руку с женщинами, в обществе которых находился, сказал, что прощается, навеки и уж больше их никогда не увидит. Нечего говорить, что и тон этих слов, и обстановка, среди которой они были произнесены, нимало не свидетельствуют о том, чтобы устами Сухова в эту минуту руководило покаяние, скорее, это был несдержанный язык пьяной головы, которая готова выдать ведомую ей пикантную тайну. Правдоподобно, что Сухов в том месте и в той обстановке, про которую сейчас была речь, решился покутить в последний раз, как это делают известной категории самоубийцы из тех, которые, съевши лукулловский обед в обществе потерянных женщин, выходят в соседнюю комнату и пускают себе пулю в лоб. Однако же, не подлежит сомнению, что Матвей Сухов, в последние пять дней своей жизни не пил напитков и оставался трезвым в качестве лишенного воли хронического пьяницы. Он был под надзором домашних, и нельзя сомневаться в том, что в яму он вошел непосредственною волею матери и жены, но не своею собственной.

Большую психологическую важность имеет вопрос о том, знала ли вторая пария закопавшихся, что они уже не первые, что раньше их закопались другие. На этот вопрос можно дать положительный ответ, что это не было известно. Виталия и ее демонические сотрудницы держали все дело в большей тайне, и Виталия религиозными угрозами и клятвами взяла слово с Ковалева никому не говорить о том, чему он был свидетелем. Когда большой камень уложен был им в горло мины, и чрез минуту Ковалеву предстояло проститься с теми, кого уже навсегда этот камень отделял от людей, Ковалев торжественно сказал: «проищите, кланяйтесь там нашим, поклонитесь Анюте». И только теперь, из обмана несколькими словами, оказалось, что вторая партия ничего не знала о первой.

Прежде, чем произошло закапывание третьей и четвертой групп живых людей, случились обстоятельства, которые имели значительное влияние на весь ход Терновских событий. Местные власти нашли необходимым 5-го февраля подвергнуть аресту Виталию и с нею шесть других лиц. Арест вызван был тем обстоятельством, что эти лица, во время народной переписи, отказались дать о себе сведения; в силу этого они привлекались к ответственности за беспаспортность и были подвергнуты предварительному аресту. Поведение арестованных уже с первой минуты было столь необычно, что невольно наводило на серьезные подозрения.

При первом допросе арестованные обнаружили явные признаки значительного возбужденного состояния. Они особенности женщины, употребляли столь резкий, страстный тон речей, такой вызывающий образ действий, что обстоятельство это не могло не обратить и, действительно обратило на себя внимание как врачей, так и следователей. Возбужденное состояние духа арестованных не соответствовало ближайшей действительности и допускало два объяснения: или арестованные страдают помешательством, или с ними произошли какие-нибудь исключительным события (несчастья, преступления и т.п.), которые лишали их спокойствия духа. Ту или другую вероятность было необходимо предположить в полной уверенности, что одна из них окажется фактом. Необходимо было самое полное врачебное пли юридическое исследование.

Так как возбужденное состояние было признано и следователями, и врачами уже при первом допросе арестованных, то, соответственно этому, обхождение с ними следователей приняло характер той уступчивости и снисходительности, которую мы обнаруживаем, когда подозреваем болезнь. Поведение арестованных в тюрьме продолжало быть еще в более резкой степени таким же загадочным, каким оно показалось вначале. По наблюдению начальника тюремного замка, заключенные вели себя настолько странно, что положительно вселяли подозрение в приготовлении себя к смерти. Такое их поведение главным образом выражалось в том, что всё они отказались от пищи и воды, и с 5-го по 9-е число февраля никто из них абсолютно ничего не ел и капли воды не пил, говоря, что кормить их не обязаны ни правительство, ни частные лица, и что по своим религиозным убеждениям они могут принимать только ту пищу, которую сами зарабатывают личным честным трудом, и поэтому они и впредь не будут ни пить, ни есть. Первый день заключения в тюрьме все они непрерывно молились, произнося шепотом какие-то молитвы, стоя большею частью на коленях и, дойдя до изнурения, легли и уснули. На другой и в остальные дни они постепенно все меньше и меньше молились, очевидно, вследствие чрезмерного физического изнурения, дошедшего до того, что всё они едва могли стоять на ногах, причем две женщины и старик, не будучи более в силах стоять, опустились на пол. С этим стариком случилось следующее обстоятельство. Когда, по распоряжению тюремного начальства, заключенным предложены были фрукты, кажется, ананасы, то старик, мучимый жаждой, схватил апельсин так быстро и так жадно съел, что его не могли остановить и удержать товарищи-сектанты. После этого они начали осыпать его угрозами и проклятиями и снова проявили большую возбужденность. В виду этого тюремное начальство распорядилось переодеть их в арестантскую форму. Переодетые в казенное белье и арестантскую одежду, они настойчиво просили начальника тюрьмы выдать им в камеру посмертную их одежду, отобранную у них вместе с прочими их собственными вещами; когда же им в этом было отказано, они умоляли начальника тюрьмы, чтобы в случае их смерти в тюрьме, они были похоронены не в казенном белье, а в их собственном одеянии, приготовленном ими исключительно для облачения после смерти. 9-го февраля они обратились к начальнику тюрьмы с просьбой раздать всю их одежду, кроме посмертного одеяния, заключенным в тюрьме, так как они уже, кроме посмертной одежды, ни в чем больше не нуждаются. В виду их решимости умереть в тюрьме с голоду, эти сектанты 9-го февраля по распоряжению товарища прокурора окружного суда были из тюрьмы освобождены и отданы под домашний арест в дом той самой Александры Ковалевой, у которой они были задержаны.

Освобождение арестованных из-под тюремного заключения является совершенно исключительным по своим мотивам. Судебный власти освободили арестованных не по юридическим, а по врачебным соображениям, именно, из боязни, что арестанты могут умереть с голоду. Таким образом, расследование загадочных фактов было приостановлено в тот момент, когда, казалось бы, оно должно было сделаться наиболее тонким и деятельным.

Отказ от пищи и попытки на самоубийство являются безусловным показанием к помещению в психиатрическое заведение. Но прежде, чем это могло быть сделано, тюремному врачу надлежало принять деятельные меры к врачебному охранению лиц, которые стали столь опасными для самих себя. Ближайшей мерой для этого был бы перевод арестантов в тюремную больницу и искусственное кормление. В отношении некоторых из них, например, Авдотьи Ковалевой, мы, на основании собранных нами данных, высказываем положительное убеждение, что она страдала помешательством. Перевод такой арестантки в психиатрическое заведение был безусловно необходим; вместе с тем был крайне необходим перевод всех остальных в тюремную больницу в виду того, что по причине отказа от пищи они, видимо, изнемогали, и жизни их от того угрожала опасность. Наконец, вполне естественным был бы перевод всех арестованных в психиатрическую лечебницу на испытание и лечение, а не торопить давать свободу, которая в сущности угрожала здоровью их гораздо более, чем лишение ее, в виду того, что отказ от пищи и попытка на самоубийство вообще требуют помещения в лечебницу.

Пятидневный отказ от пищи и вместе от питья должен был неминуемо вызвать у Виталии и других арестованных лиц явления острого малокровия мозга, наряду с общим упадком питания и расстройством деятельности сердца. После первых закапываний 28 и 27 декабря, наступила пауза, прошел благополучно месяц без новых жертв. Несмотря на проповедь Виталии, новые жертвы не являлись так скоро, как первые жертвы, результаты ее ограничивались тем, что являлись лица, готовые запоститься, но уже не было, по-видимому, желающих подвергнуть себя такому страшному способу самоубийства, как закапывание живьем. В течение января месяца в ските и у некоторых лиц вне скита самоистязание ограничивалось скудной диетой. Жильцы скита получали мало пищи и меньше обыкновенного квасу, но никого не лишали питания совсем. Виталия лишь предлагала чрез Полю Младшую и других лиц своего штата советы есть хлеб и квас, или только квас и яблоки, и согласно заявлению жильца, отпускалась соответственная порция. С возвращением Виталии из-под ареста в положении дел происходить заметное ухудшение. Некоторым жильцам скита в некоторые дни совсем перестали давать порцию, другим уменьшили и начали предъявлять более строгие требования режима. Некоторый лица в это время были несомненно психически расстроены, как, например, молодая девица Ульяна Ковалева и Поля Старшая и, вероятно, также и Виктория, известная на хуторах под именем Виктории Рассейской. Девица Авдотья Ковалева (сестра Федора) возвратилась из-под ареста в состоянии крайнего изнеможения вследствие того, что, находись под арестом, она оставалась безусловно без пищи и питья и даже не утоляла своей жажды снегом, как делали ее другие товарищи по аресту; она не могла ходить, шаталась и падала в обморок, как только вставала. С нею во время содержания под арестом случился эпизод. Она подобно другим не открывала своей личности во избежание быть записанной, но кто-то из родных, во время посещения ее, опознал ее, – что и дало возможность властям записать ее фамилию. Обстоятельство это она признала равносильным записи антихриста, и ее беспокойство усилилось. Хотя, по освобождении ее из-под ареста Виталия «отчитывала» ее, но она нисколько не успокоилась и искала смерти, продолжая отказываться от пищи. При таких условиях ее смерть была неизбежной. Она проводила свое время молча в сидячем положении, согнувшись и прислонившись, и безропотно страдала; ее вид возбуждал безграничную жалость, как можно заключить из рассказов Ковалева.

Как только арестованные возвратились из тюрьмы, три старушки, остававшиеся дома («забракованные»), т.е. Сухова, Поля Старшая и Виктория Рассейская, стали усиленно просить Ковалева (как уже мы упоминали) закопать их. Они невыразимо тревожились, были в беспрерывном страхе и постоянно говорили: «нас заберут в острог и запишут». Успокоить их было невозможно, они не оставляли Федора Ковалева со своими умаливаниями – закопать их. Весьма вероятно, что две старушки, Виталия и Поля Старая, были помешаны.

Здесь естественным является вопрос, откуда старушки узнали о закапываниях. Об этом им могла сказать старуха Сухова, которая была сама свидетельницей и участницей в закапывании всего семейства и ее сына. По мнению Федора Ковалева, тайна закапываний была разглашена Таисией Рассейской, так как Таисия была очень неосторожна и невоздержна в речах. Таисия же, как было уже нами сказано, была свидетельницей первого закапывания.

Живо переданный нам Федором Ковалевым разговор его со старушками нам удалось записать отчасти почти стенографически, отчасти по свежим воспоминаниям.

– Все три просили меня: «найди для нас место, закопай нас, открой яму, где Назар» (т.е. Назар Фомин).

– Нельзя туда, где Назар, как вы будете лазить, топтаться по них и там негде сидеть, там нету места, куда вы их уберете?

– Ну, сбоку выкопай другую мину.

Всю неделю старухи неотступно просили, но Ковалев все не соглашался. Но с возвращением Виталии из острога, старушки снова окружили Ковалева своими просьбами.

– Скорей выпроваживай извозчиков (т.е. извозчиков, которые привезли арестованных – Виталию и других из тюрьмы).

– Выпроваживай извозчиков и шукай (ищи) для нас место, вези нас в скалу, там темно в пещере, там в пустоте мы умрем.

– Но вы кашляете, не удержитесь от кашля, и вас сейчас найдут.

На утро старухи снова стали просить Ковалева все о том же. Тут к ним присоединилась Виталия. Она сказала:

– Сотвори ты милость, сотвори любовь, что ты за каменный: они схимницы и кланяются тебе, недостойному, в ноги».

Ковалев, уже чувствовавший великую тяжесть на душе от первых закапываний, старался по возможности отклонить от себя новую тяжелую миссию.

– Матушка, говорил он Виталии, – теперь уже нету переписи, как бы греха не было.

Но Виталия и Поля Младшая на это страстно воскликнули: «Господи! спроси грех на нас».

– Ну, благословите, сказал после этого Ковалев Виталии; если на вас грех, благословите, пойду, и решился идти в усадьбу Горзина (в версте от усадьбы Ковалевых).

В 8 часу вечера, когда едва начинало темнеть, 12 февраля Ковалев вместе с тремя старухами и Виталией направился в усадьбу Горзина. В это время ему случилось проходить мимо сестры Авдотьи, которая сидела с поникшей головой. Она, не подымая головы, дернула Федора за платье и тихо, еле слышным голосом сказала:

– Копай на четырех.

– Что ты, сестра! да ты совсем слабая и без того

сейчас помрешь.

Авдотья стала плакать.

– Для чужих стараешься, сказала она, – а для сестры не хочешь. Виталия вмешалась в дело и сказала:

– Греха нет, копай и для нее.

Все отправились в усадьбу Горзина. Виталия шла впереди… Пришли на место.

Уже раньше, Ковалев, обдумывая место, где можно бы закопать, не находил таких укромных углов в усадьбе Горзина, где можно было бы вывести мину в роде первых двух, и объяснил своим спутницам, что их может закопать только в простой яме, если они на это согласны. Те на все соглашались.

Когда место было выбрано, Ковалев начал копать яму, а они пятеро, – говорит Ковалев, сидели тут же рядом. Авдотья еле живая, безжизненная, сидела и смотрела тупо, безучастно, как брат размерил место и начал работу. Ковалев отмери в ширину столько места, «как на двух», и стал копать вглубь, постепенно расширяя могилу. Приготовление ямы потребовало около 6-ти часов времени, и только за полночь могила была готова. Она представляла собою обыкновенную могилу. Когда могила была готова, они переоделись в смертные платья. После этого Ковалев, стоя в могиле, принял сестру, как ребенка, на руки и опустил ее в могилу, так как она была крайне слаба, чтобы сойти самой. После этого Ковалев вылез из ямы и, подавая руку остальным, помогал им спрыгнуть вниз. Все четверо улеглись на бок, рядышком, плотно прижавшись одна к другой. Ковалев немедленно сталь засыпать яму землей. По его словам, он кидал землю на ноги и затем на туловище лежавших в могиле и, по временам приостанавливаясь, слышал, как они шептались между собой: «прости, прости». Ковалев избегал бросать землю на лицо и на тело, чтобы не причинять ударов, а направлял комки бросаемой земли по стенкам могилы, от которых земля отражалась, разбиваясь в мелкие комья. Прежде чем забросать землей голову и лицо, он приостановился и стал слушать, не слышно ли разговора, и не пожелают ли встать из могилы, но к удивлению, заметил, что уже не слышно ни разговора, ни движения. Тогда он быстро бросил несколько полных лопат земли, которая закрыла головы. После этого Виталия велела ему утаптывать землю, и он, потоптавшись в могиле, начинал снова забрасывать ее землей, снова топтался, снова бросал землю, пока не дошел до уровня почвы. Остальная земля была разбросана им и Виталией, и все сравнено с землей. После этого он и Виталия направились в Ковалевскую усадьбу и вернулись туда уже на рассвете после четырех часов по полуночи

Смерть четырех, заживо засыпанных землею, лиц должна была произойти быстро и могла последовать от прижатия землей грудной клетки, прежде даже чем были засыпаны голова и лицо, или во всяком случае смерть наступила непосредственно вслед за прикрытием лица землей. О быстрой смерти жертв свидетельствуют знаки, найденные на трупах после вынутия их из земли, именно: сильно выпученные глаза, опухший высунутый язык, синий цвет лица и проч. Этих признаков не было на трупах из первых двух мин, где смерть происходила гораздо медленнее.

(Окончание будет)

В числе ближайших заслуг, какие успел обнаружить пред миссией третий всероссийский Миссионерский Съезд, нужно отметить вызванный им в светском обществе и печати живой обмен мнений по вопросам миссионерства и сектоведения. Внутренняя миссия – дело новое, специальное, и потому совсем почти безвестное и даже малопонятное по своим задачам и характеру деятельности для так называемого интеллигентного общества и его органов – повседневной прессы. На Третьем всероссийском Съезде внутренняя миссия, можно сказать, впервые громко заявила о своем количественном росте и духовной мощи, а равно и о широте и жизненности своих задач, как служения не только специально церковного, но и патриотического, государственного. Авторитетным выяснением вопросов борьбы с расколо-сектантскими заблуждениями и смелым раскрытием социальной и государственной вредности сектантства Съезд миссионеров несомненно дал почувствовать друзьям конфессионального и социального либерализма, что миссионерский институт жизнеспособен и при благоприятных условиях внутреннего и внешнего упрочения своего в Церкви и государстве, – может явиться одним из серьезных тормозов для либерального прогресса, для распространения идей безбожия, конституционализма монархии в народной массе, где, при посредстве сектантства, столь успешными оказались недавние первые попытки врагов Церкви и отечества. Как известно, враги православия и самодержавия – российские прогрессисты и конституционалисты доселе не могут примириться с одержанною «церковниками» в благодетельную для православной России эпоху царствования Императора Александра III-го, победою над ним относительно возрождения и упрочения церковной школы, – этого могучего орудия воспитания подрастающих поколений народных масс в духе православия и патриотизма, а тут еще в ту же эпоху народилась, а ныне стремится упрочиться в своем просветительном влиянии и миссия – это другое, не менее действенное орудие Церкви, и новый враг либерализма. К чести либерального лагеря нужно отнести его прозорливость и дальнозоркость: он несомненно понимает силу народной веры и преданности церковным проповедникам евангельской правды, хорошо знает, что могут сделать с сердцем народной массы опытные и одушевленные миссионеры-веропроповедники и обличители лжеучений религиозных и социальных. А как много, в смысле влияния на убеждения народа, действительно могут миссионеры сделать, не ходя далеко за историческими справками, приведем в доказательство следующее сообщение о достойном внимания недавнем случае из миссионерской практики, опубликованном во многих газетах. В начале ноября текущего года кандидат Московской академии, Ставропольский епархиальный миссионер, о. Симеон Никольский, прибыв на короткое время из станицы в г. Екатеринодар, посетил, между прочим, тюрьму. Все заключенные хорошо знают о. миссионера, так как он там раньше несколько раз служил и совершил крещение магометанина и других, а также не раз и беседовал в каждой камере. Узнав о последнем приезде в тюрьму о. миссионера, оч. многие узники пожелали с ним беседовать наедине; никому в этом не было отказано, и тут-то произошло событие, еще никогда не бывавшее в екатеринодарской тюрьме: многие преступники после беседы с миссионером, покаялись в совершенных преступлениях и пожелали все открыть властям. Тотчас же была приглашена прокурорская власть, которой несколько заключенных по подозрению в совершенных ими убийствах сознались не только в этих преступлениях, но и в других, в которых их и не подозревали».

А ведь таких достойных миссионеров, как о. Никольский, ныне десятки есть в рядах миссии!… Краткое сообщение это красноречивее всего опровергает гнусные грубые наветы врагов Церкви на ее миссию, «что будто бы нравственная сила православия иссякла, что меч духовный заржавел, затупился, и сдан в архив, как оружие устаревшее и недействительное, и вместо него воины Христовы, будто бы, извлекли меч вещественный и охраняют Церковь и верных посредством циркуляров и полиции, как это на днях провозгласил один из врагов миссии и церковности в своей трескучей бессовестной филиппике, получивший предостережение журнал «Русский Труд». В том-то и дело, что «меч-то духовный только в последние десятилетия сталь освобождаться от ржавчины и усердно изощряется в борьбе с супостатами Церкви. В этой-то возрастающей силе духовного меча и практическом применении его внутреннею миссией и надо видеть одну из главных причин похода против миссии со стороны либерального и анти-церковного газетного лагеря, – источник раздражения и несправедливых инсинуаций, мелких придирок и неуместных науськиваний на счет якобы нехристианского духа, мнимой нетерпимости и пр. Пока воины духовные пребывали в (вольном и невольном) терпеливом ожидании призыва, либералы молча ковали свои ковы в народе и школе, а теперь подняли вопль, «что идеалы св. Гермондалы овладели якобы умами и сердцами духовных ревнителей…».

Но наряду с появившимися после миссионерского казанского Съезда в одной части светской печати и крупных и мелких оскорбительного свойства придирок в отношении миссии Церкви, в другой часть ее наоборот, по поводу третьего миссионерская Съезда, встречаем серьезный статьи, где обсуждаются важные стороны миссионерского дела. Какова статья «Русского Вестника» (ноябр. кн.) под заглавием: «По поводу 3 миссионерского Съезда», где автор доказывает великую государственную потребность во внутренней миссии, как вернейшем орудии упрочения внутренней целости и политического единства империи. Мысль эта вообще-то не новая, она была развита с большею силою в одном из всеподданейших отчетов г. Обер-прокурора св. Синода. Но в сознании общества и даже в понятиях органов власти эта важная идея далеко не имеет подобающего ей руководящего значения и потому нуждается в обсуждении и популяризации, а потому мы с особым удовольствием приводим на страницах «Мисс. Обозр.» эту сколько поучительную, столько же и отрадную для деятелей миссии статью «Рус. Вест.», ставшая опять в последние два года, под новой редакцией, одним из серьезнейших и светских журналов. В названной статье, вместе с тем, читатели найдут верные замечания относительно недостаточности, при нынешнем положении, средств «в успешнейшему осуществлению намеченных целей миссии и в частности в надлежащему образованию деятелей миссионерского института». Но предоставим «Рус. Вест.» самому говорить «по поводу 3 миссионерского Съезда».

«Третий миссионерский съезд в Казани бесспорно должен быть признан одним из выдающихся событий во внутренней жизни России за истекшее лето.

До самого последнего времени с именем миссионеров соединялось представление как о просветителях нехристианских народов, как о проповедниках Христова учения в далеких и по преимуществу чужих странах, среди последователей ислама, Будды и разных языческих религий. На наших глазах возникла и развивается миссия внутренняя, имеющая свои особые задачи и вырабатывающая свою самостоятельную организацию. В то время как первая миссия боролась и борется со внешними врагами христианства – язычниками, миссионеры, собиравшиеся в Казани призваны к иного рода деятельности – «к изгнанию (?) из пределов родной церкви и отечества⁹⁰ внутренних, более чем язычество, злых врагов – раскольников и сектантов». (курсив везде наш).

Дело это у нас еще совсем молодое, настолько молодое, что один из участников Казанского съезда, теперь ухе покойный архиепископ Владимир, в свое время сам бывший видным представителем миссии среди язычников Алтая, вспоминал на съезде, что в 60-х годах внутреннего «миссионерства не было и никто о нем не помышлял». Естественно, что в короткий срок своего существования новый институт еще не успел определиться во всех подробностях, обусловливающих правильную, целесообразную деятельность. Если твердо стоить общая и главная цель миссии, то далеко нельзя сказать того же о средствах, какие успешнее вели бы к намеченной цели. Отсутствие единства взгляда до такой степени обособило каждого миссионера в его деятельности и понимании ее ближайших задач, что до сих пор вопрос об объединении действий миссионеров и об общей организации еще не имел материала для своей разработки.

Справедливость требует сказать, что мы еще почти не имеем и вовсе не приготовляем самого главного для дела миссии – миссионеров; наличные миссионеры или по собственному влечению приобрели это звание, или же просто выделились из общей массы семинарских и академических воспитанников. Ни тот, ни другой источник, разумеется, не может быть признан в достаточной мере удовлетворяющим потребность постоянного и правильного притока воспитанных и искушенных в своем деле миссионеров. Личное призвание драгоценно во всяком деле, но на него нельзя исключительно рассчитывать, имея в виду постоянную потребность.

Наши же духовные академии и семинарии занимаются расколом и сектантством лишь в той мере, какая потребна для нашего рядового духовенства, т.е. в мере совершенно недостаточной для выработки специальных борцов с расколом и сектантством.

При таком положении дела весьма естественно, что действительное значение внутренней миссии ускользает от сознания лиц больше всего заинтересованных в ней; в кругах же ближе всего стоящих к ней смотрят на нее как на один из вопросов «практической церковной жизни» или «пастырской практики».

Не подлежит сомнению, что расколы и секты затрагивают самое существо церкви. Стремясь объединить всех людей, воспитывая в них единомыслие и приучая чувствовать одним сердцем, церковь не может оставаться равнодушною к раздорам и распрям, возникающим в ее же собственных недрах. Нестроение не только нарушает естественный характер жизни церковной («любовь между собою»), но и парализует основное стремление ее – образовать изо всего мiра одно стадо. Поэтому Церковь всегда была и остается чрезвычайно чувствительною ко всяким обнаружениям разномыслия в среде своих членов и, предупреждая появление его, употребляет все средства, чтоб устранить его, раз оно в чем-либо высказалось.

И на Руси, едва появились раскол и секты, как Церковь приняла меры к возвращению отпадших, и, хотя раскол и секты бессильны нанести какой-либо ущерб ее внутреннему достоинству, она и до сих пор не оставляет заботиться о них, и до сих пор продолжает звучать умиротворяющий призыв ее пастырей. Когда же она увидала, что успех ее забот не отвечает ее желаниям, она решила выдвинуть особых, специально этому делу посвященных борцов, чтобы тем вернее достигнуть, своей цели – объединения всех.

Тут именно виды Церкви особенно совпадают с интересами государственными. Государство тоже заинтересовано в единстве веры своих подданных.

Оно также необходимо для сохранения внутренней целости государства, как военная сила для охраны ее пределов или как необходим один государственный язык для объединения разрозненных и разно-племенных народов в единый и целостный организм государства. Не опираясь на веру государство неизбежно теряет свои части, давая широкий простор развитию сепаратистских вожделений. Не ходя за чужими примерами, мы имеем неопровержимые доказательства этого в фактах нашей собственной жизни. Раскольники выросли на противлении государственной власти, а некоторые из них и прямо отрицают ее. Духоборы отказались от всяких повинностей. Штундисты открыто заявляют, что у них есть свой царь-Вильгельм. Каждый католик признает себя верноподданными только одного государя – папы – и лишь временно подчиняется правительству страны, в которой не по своей воле ему приходится жить и действовать. Даже мирные сыны ислама мечтают о «могучем» царстве падишаха, единственного повелителя всех правоверных.

Таковы факты. Чем же гарантировано государство на случай возможной измены со стороны своих иноверцев, если бы, напр., папа благословил одного из верных себе лиц на борьбу со «схизматиками», или если бы падишах объявил «священную» войну? Никаких прочных гарантий нет у государства, и оно поневоле остается в постоянном страхе за верность своих же подданных, хотя бы приобретенных ценою крови и уже объединенных языком и правами гражданства.

Но такую гарантию дает Церковь и именно в единстве веры. Упрочив на нем свою внутреннюю целость, государство может быть уверено в политической благонадежности всех своих подданных. Тогда и иноверным соседям не так легко будет вести в его пределах какую бы то ни было пропаганду. Как здание на цементе, оно будет не чувствительно ко всем влияниям.

Однако, чтоб эта сторона церковной жизни принесла ощутительную пользу государству, последнему необходимо сознать потребность в ней как одной из основ его политического бытия и потребность в миссии, как ее вернейшего орудия. В настоящее время, видимо, нам остается желать в этом направлении еще весьма многого.

Третий миссионерский съезд в Казани представлял государству удобнейший момент заявить свою потребность в миссии и столковаться о совместном действии. Даже не заходя так далеко правительственная власть могла бы узнать на съезде весьма многое для себя несомненно полезное. Известно всем, что киевский генерал-губернатор нуждается в особом чиновнике для разбора сектантских дел, что кавказское начальство не знает, что делать с духоборами, что привислянские власти в постоянных недоразумениях с бывшими униатами и т.д., эти затруднения вынуждают приходить к тем или другим решениям, принимать те или другие меры. Как же можно было упустить такой благоприятный случай услышать по всем подобным вопросам голос лиц, знающих и опытных, да при том проверенный целым «собором», заинтересованным в решении желательном и для местных властей? Однако, в известиях и даже официальных сведениях о съезде мы тщетно искали указаний на участие в нем представителей другой заинтересованной в миссии стороны – правительственной власти; ни от центральных учреждений, ни от местных властей, ни одного официального представителя на съезде не было. Упущение, поправить которое необходимо, но возможно, к сожалению, только чрез нисколько лет, на будущем четвертом миссионерском съезде.

Но могут сказать: «зачем государству вмешиваться в начинания Церкви? Довольно того, что государство окажет «содействие». Но совместные действия не то же что вмешательство, это, во-первых. А, во-вторых, не пора ли серьезно подумать: на долго ли хватить одинокого напряжения сил церковных деятелей на всю массу возлагаемых на них государственных ожиданий. Сила может работать только в меру, а эта мера в данном случае кажется перейдена.

Обращаясь к воспоминаниям прошедшего лета, не трудно согласиться, что оно не дешево обошлось нашему духовенству. Одновременно с казанским съездом, в котором приняли участие все епархии в нескольких крупных городах велись курсы, на которых занимались не только учители церковно-приходских школ, но даже и само приходское духовенство… И на съезде, и на курсах духовенство трудилось конечно меньше всего для себя и не по своему первому и главнейшему делу. Однако, у нас смотрят на это, по-видимому, совершенно иначе.

Мы долго недоумевали, почему съезд и курсы открывались в академиях и семинариях имеющих, как известно, свое специальное назначение готовить не практических деятелей, а наше православное духовенство. Особенно непонятным казалось открытие курсов в академии Петербургской с учителями церковных школ, имеющей самое отдаленное соприкосновение, и нам невольно вспомнился «культ учителя», о котором так много говорили в прошлом году во время Нижегородской выставки. Дело, однако, объяснилось и без «культа».

В Казани, где заседания миссионерского съезда происходили тоже в академии, в этом факте указано было «доброе знамение времени»: «Духовная высшая наука не чуждается-де практической церковной жизни, не замыкается в скорлупу прежней схоластики, а идет на помощь и на встречу пастырской практике».

Что же, наши духовно-учебные заведения будут готовить деятелей практической жизни? Где же будет готовиться наше православное духовенство?… «.

Обращаясь к главному положению, выдвинутому почтенным журналом в приведенной краткой, но много содержательной статье, о значении миссии Церкви, как орудия государственного единства и целости, нужно сказать, что в основе его лежит мотив практически, утилитарно-государственный, но едва ли кто из патриотов решится оспаривать, действительно, высокое, жизненное значение этой идеи для интересов государства. Наше православное отечество в тысячелетний период своей истории, волею провидения, в свой состав восприяла многочисленный сонм разноплеменных и разноверных народов Европы и Азии. Общеизвестная истина, что главной основой характера цивилизации всегда и везде служила и служит религия народа, которая главным образом определяет нравственное, социальное и правовое мiросозерцание народа. Уроки тысячелетней истории России учат, что единая истинная вера православная, служа первоосновной нашей государственности, не только охраняла «единую Русь», но и путем миссии создавала и расширяла ее пределы, что православие служило и служит источником духовной внутренней цельности и крепости, а равно и главнейшим залогом процветания и могущества великой империи, не смотря на пестротканностъ России, по выражению одного инородческо-фильского органа.

Неоспоримая далее историческая истина, – что православие, как единая, истинная и национальная вера, является в государственном организме самым верным, прочным ассимилирующим средством для органического объединения иноплеменных и иноверных элементов населения России с его ядром и с общерусскою жизнью великой св. Руси. Единая истинная вера, раз воспринятая одним ли человеком, многими ли или целым обществом, племенем, или народом – делается существенным элементом духовной жизни неофитов, перерождает их мiросозерцание, дает старым мiровоззрениям новую окраску и направление, так что вошедший в церковное вероисповедное общение один ли человек, или целая нация, духовно срастается с единоверным ему целым государственным организмом, где все единоверному делается тогда своим, родным, близким. Союз единоверия более прочный, чем кровные связи народов. Наоборот, при разноверии религии то и дело сталкивается с коренными требованиями государственности, и мешает племенам слиться во единое государственное целое, а с отделением в вере, составляющей святая святых народной души, человек, общество, нация теряют самую существенную связь с своим государственным целым. Вот почему нельзя сомневаться в том, что отпадение в секты и раскол составляет вернейший путь к государственному сепаратизму. Во всем этом должны бы убеждать и исторические уроки и чуть, не ежедневные жизненные факты и наблюдения. Если хотите опытно, осязательно проверить эти истины русского политического катехизиса, поезжайте на Кавказ: первые же проведенные вами дни и вечера в кругу единоверных грузи в и разноверных армян, а затем католиков-поляков (на Кавказе, напр., в Баку поляки сплоченная сила) дадут вашей душе почувствовать всю силу и все различие вероисповедного союза, то же вы узнаете далее в частных и деловых отношениях, ощутите в воззрениях на вещи дела… Взгляните далее на семейство еврея крещенного, православного – хотя бы даже и не всегда по мотивам чистого убеждения совести, – уже в первом поколении вы наблюдаете высокое культурно-просветительное влияние православия на прозелита еврея, а во втором и третьем поколении последние совершенно ассимилируются, сливаются с русским православным мiром, так, что самый верный путь разрешения вечного еврейского вопроса есть миссионерский. Но тут же обратите внимание на истых по крови русских людей, совращенных в жидовство (Кавказские, напр., геры) и вы воочию убеждаетесь в неотразимой, перерождающей, не только внутренне, но и внешне, силы религии: русские люди до неузнаваемости решительно во всем чрез 10–20 лет преображаются в истых жидов. Те же явления наблюдаются в штунде, где русские люди теряют свой даже облик. А мусульманский мiр с его кораном с его враждебною христианству культурою и суеверными, противо-политическими воззрениями, в силу коих всякий правоверный признает священною главою мусульманства не русского государя, а турецкого падишаха. Пристав-мусульманин, по правилам корана, не имеет права перстом коснуться до разбойника-убийцы, которого только что преследовал, если последний успел, на смех правосудию, добраться до квартиры блюстителя кавказских ужасных порядков!… Вот где одна из причин разбоев Кавказских. Существует, как известно, в правящих сферах просветительное течение, – корни его находятся в Тифлисе, – представители которого уверены, что можно с мусульманством посчитаться на почве школьного просвещения и общей культуры, и заводят особые школы, с татарским языком и мусульманским законом с учителями – учеными магометанами. Мы старались присмотреться и уразуметь суть своеобразной системы борьбы с мусульманизмом его же собственным орудием и смеем думать, что она представляет собою ни более, ни менее, как утверждение мусульманизма на казенный счет православного государства; ибо миссионеры хорошо знают, что такое мусульманин ничего не понимающей и своего шариата, кроме смутных религиозных преданий, – и мусульманин прошедший в правительственных школах систему своего закона… Интересно бы знать, в какой из стран Европы преподается мусульманство за счет христианства? Путь миссионерской борьбы с магометанством и цели его объединения с государством опять-таки единственно надежный и верный. Прожив долгое время по случаю съезда миссионерского в бывшем царстве Казанском, мы слышали там от лиц, участвовавших в усмирении, подробности о происшедшем во время переписи возмущении мусульман. Явление это было более глубокое и серьезное, чем о нем писали в газетах, а причина его не столько в мусульманском фанатизме, сколько в сепаратизме. Мусульманский вопрос с политической стороны вопрос слишком важный для отечества нашего. Но что мы делаем для органического объединения этого мiра, чуждого самобытной православной русской жизни и культуре? Очень мало, если не сказать более. Есть ли у нас церковно-политические миссии противо-мусульманские или противо-еврейские, противо-буддийские? Можно сказать, что нет, и нет.

О положении буддизма в далекой Сибири и православной миссии среди бурят доходят вести не утешительные. Преосвященный Мелетий, 30 лет подвизавшийся там на поприще миссии, в своей речи на Казанском съезде, не обинуясь, заявил, что наши русские буряты, принявшие веру от Китая и Японии, доныне тяготеют к этим странам, много средств этого доверчивого народа потрачено и тратится на возведение языческих капищ и до сего времени он несет свои дары в Тибет, Китай, Монголию, истощая тем и народные средства». Буддизм – ламайство составляет не только силу организованную, но и обеспеченную в своей жизненности и притом опять-таки за счет государства. Но что особенно странно, так это оказываемое языческой религии какое-то поощряющее внимание со стороны Петербургской печати. В газете Ухтомского в № за 20 октября помещена в 50 строк телеграмма из какого-то «Кульска» и о чем же? А о том (буквально), что

«статуя Майдари (Будды грядущего обновленного века), сооруженная при Онинском дацане (в середине Забайкалья, около большого тракта) в память величайшего события, выпавшего в 1891 году на долю хоринских бурят, имевших счастье лицезреть золотой лик своего возлюбленного Государя Императора, 17 октября торжественно освящена собранием лам, имевших во главе своего главно-управляющего, ученейшего гусиноозерского ширетуе Дорчжиева, исправляющего должность первенствующего в крае жреца Бандидо Хамбы, в присутствии нескольких тысяч собравшихся богомольцев, весь день (при чудной погоде) простоявших в глубоком благоговении под открытым небом.

Совершено было молебствие (?) о благоденствии и долгоденствии Их Императорских Величеств и всего Царствующего Дома.

Дацан (монастырь), разукрашенный массой национальных русских флагов, а также различными буддийскими эмблемами благопожелания, производил весьма красивое впечатление.

Сегодня происходить наир (народный праздник). В нем участвовало несколько человек русской интеллигенции и местный православный миссионер (?).

Победившая всех на бегах лошадь воспета в честь Государя Императора, при долго гремевшем «ура» многочисленного народа. В конце пиршества (без опьяняющих напитков), русским гостям и светским лицам подавали шампанское. Главный хоринский тайша Аюшиев поднял первый бокал за здравие Государя Императора, тысячная толпа моментально подхватила долго гудейшим «ура»; ликование народа было беспредельное.

Что это? неужели и у нас в столице, подобно Парижу, заводятся поклонники Будды? Только для них такие сообщения могут иметь живой интерес; православное же и вообще христианское население они глубоко смущают и подают повод сектантам к глумлению, что русским правительством поощряется культ идолослужения и что действия там православной миссии в настоящем ее составе и положении не может оказать своего благодетельного влияния в желанной мере… Тоже нужно сказать и о всех прочих наших миссиях, как внешних, так и внутренних, что они не могут похвалиться ни своей прочной организацией, ни силами, ни средствами. Уже одно то, что все наши миссии содержатся или на случайные средства (духовного епархиального ведомства), или на частные пожертвования членов миссионерского общества, не говорит в пользу их благосостояния. Высокое церковно-государственное назначение миссии Церкви, важность и достоинство миссионерского служения интересам православия и пользе государства требуют, чтобы наши миссии были институтом прочно и широко организованным и на средства не случайные и скудные, но и на церковно-государственные.

Вопрос этот очень важный и давно назревший, о нем мы поговорим еще особо. А теперь в заключение два слова по поводу высказанного в конце статьи почтенного «Руск. Вестника» недоумения о том, почему учительские С.-Петербургск. курсы и Казанский миссионерский Съезд нашли себе пребывание в стенах академии, причем автор, по-видимому, не понимает, какая связь между задачами миссионерского Съезда и курсов с задачами высшего и среднего учебных духовных заведений. «Церк. Вестн.» справедливо на это заметили, что и курсы, и съезд нашли себе помещение в академиях по удобству каникулярного времени и для сокращения и без того больших расходов духовного ведомства на данные учреждения.

Но, помимо того, совершенно неосновательно, – с точки зрения существа и характера деятельности пастырской, учительской миссионерской отрицать существующую тесную связь, и взаимодействие между задачами наших школ, и миссии. Школы подготовляют служителей Церкви и просветителей народа. Служение священника есть жизненное дело, а не отвлеченное, и школа обязана выпустить кандидатов священства во всеоружии знания, потребного для пастырства. Затем, сколько бы мы ни учреждали миссионерских институтов для подготовления специалистов по миссионерству, они никогда не покроют сполна всех нужд, и на приходском священнике всегда будет лежать главная часть миссионерских обязанностей в районе прихода. Сообразно с этим духовно-учебные заведения дают кандидатам священства сведения, необходимые для борьбы с расколом и сектантством, располагая для этой цели специальными кафедрами.

По мысли 3 съезда – главный миссионер есть пастырь. Тот же Съезд постановил, что для возвышения успехов миссионерства необходима школьно-воспитательная подготовка кандидатов священства к миссионерскому служению, для чего и предначертан ряд практических мер, в том числе живое участие семинаристов и студентов академии в собеседовании и проповедовании Слова Божия. Церковно-общественная жизнь к школам нашим давно предъявляет свои требования не только учить, но воспитывать и не одних только отвлеченных теоретиков-богословов, а и надлежаще подготовленных к сложной современной пастырской миссионерской практике.

В. Скворцов

В первой июльской книжке «Миссионер. Обозрения», в статье «Миссионерский плач» подробно были выяснены печальное служебное положение миссионеров и настоятельная необходимость всесторонне обсудить на третьем всероссийском миссионерском съезде и возбудить усердное ходатайство пред св. Синодом об улучшении правового, служебного и материального положения деятелей внутренней миссии. Высказанное в нашем журнале оказалось на Съезде голосом всех подвизающихся на миссионерском поприще, которые единогласно признавали, что нынешняя неопределенность в организации внутренней миссии, бесправность этой службы, необеспеченность по жалованию и пенсии служит одним из главнейших тормозов развития и успехов миссионерства. На разрешение всех вопросов в этой области вопросов избрана была под председательством столичного делегата, почтенного о. Ф.Н. Орнатского. Комиссия серьезно и усердно старалась послужить миссии в этом, едва ли не первостепенном для ее интересов деле. Зал заседаний этой комиссии всегда был полон членами-участниками из активных деятелей миссии. Видно было, что обсуждались вопросы самые наболевшие… При прениях молодые, начинающие деятели миссии вели обсуждение дорогого вопроса с живым одушевлением, с твердыми упованиями на скорое лучшее будущее для забытых бесправных тружеников миссии, тогда как послужившие, утомленные давними ожиданиями «этого лучшего», при выражении радужных мечтаний молодых соработников, безнадежно покачивали головой, говоря: «все это прекрасно, но и ранее не менее убедительно об этом толковали и писали… Дай-то Боже!…». Всех заседаний было до 6. Комиссия пересмотрела все действующие постановления и пришла по данному вопросу к следующим результатам, единогласно одобренными в общем заседании всего съезда.

В виду единогласно признанной членами Съезда угрожающей опасности для русского православного народа от распространения расколо-сектантства, напрягающего все усилия и изобретающего новые способы для пропаганды вредных учений, признано необходимым, во-1-х, поставить в наилучшие условия служение приходских пастырей, в особенности в приходах, зараженных расколом или сектантством, так как приходский священник, по самому званию своему, есть первый и незаменимый миссионер в своем приходе.

Во-2-х, учредить миссии, с назначением достаточного числа миссионеров, по всем тем епархиям с раскольническими или сектантскими населением, в которых миссии еще не учреждены.

В-3-х, в помощь приходскому духовенству и для однообразного по всем епархиям устройства миссии, организовать институт православных миссионеров, совершенно свободных от посторонних занятий, тем более, что миссионерское служение в себе самом имеет и самостоятельную цель, и широкие задачи и требует от миссионеров большого напряжения сил для успешного выполнения предлежащих ему задач.

Сообразно с высказанными выше положениями, Комиссия пересмотрела и проектировала дополнить утвержденный Святейшим Синодом (от 25 мая 1888 года, за № 1116) «Правила об устройстве миссии и о способе действий миссионеров и пастырей Церкви по отношению к раскольникам и сектантам» целым рядом новых правил.

По проекту Комиссии, одобренному и всем Съездом, устройство миссии, а равно и обязанности миссионерского института определены в таком положении: 1) В каждой епархии, где имеются раскольники или сектанты, учреждаются, смотря по мере надобности, должности миссионеров для вразумления раскольников и сектантов в истинах православной веры и обличения их заблуждений. Причем: 2) миссионеры разделяются на епархиальных, окружных и миссионеров-сотрудников. 3) На должность епархиальных миссионеров, по представлению епархиальных преосвященных, назначаются Св. Синодом духовные и светские лица, преимущественно с высшим богословским образованием, обладающие даром олова и вполне благонадежные по своим нравственным качествам. 4) Епархиальный миссионер должен быть один в епархии, где имеются только раскольники, или два, где имеются раскольники и сектанты. 5) В помощь епархиальному миссионеру епархиальные преосвященные, смотря по надобности и удобствам, назначают окружных миссионеров из лиц с богословским образованием, хорошо знакомых с священным Писанием и обладающих даром слова.

На должность епархиальных и окружных миссионеров, конечно, могут быть назначаемы и лица, не получившие богословского образования, но обладающие даром слова, хорошо знакомые с заблуждениями расколо-сектантства и известные епархиальному начальству со стороны ревности о благе Церкви. При этом признано необходимым, чтобы епархиальные и окружные миссионеры были свободны от всяких других обязанностей по епархиальному и другим ведомствам.

6) В прохождении своей должности епархиальные и окружные миссионеры, состоя в непосредственном распоряжении местных преосвященных, должны действовать по личному их указанию, обращая преимущественное внимание на местности, особенно зараженный расколом и сектантством, а равно и на те заблуждения, которые в данное время наиболее распространяются к соблазну православных. 7) Деятельность окружных миссионеров ограничивается пределами их округов, совпадающих с уездом, благочинием или приходом, смотря по расстоянию и числу раскольников и сектантов. 8) Поездки епархиальных и окружных миссионеров с миссионерскою целью совершаются в течение всего года, за исключением времени полевых работ. 9) При посещении округов епархиальными миссионерами окружные, в случае надобности, сопровождают их, присутствуя при их собеседованиях, практически знакомясь с методом и приемами миссионерских действий. 10) Епархиальные миссионеры представляют епархиальным преосвященным отчеты о своей и, на основании отчетов окружных миссионеров, об их деятельности и составляют годичный отчет о состоянии расколо-сектантства в епархии и церковно-просветительных условий жизни приходов, зараженных лжеучениями. 11) Епархиальные миссионеры состоят непременными членами советов братств, а окружные – их отделений, с правом голоса по тем вопросам, кои касаются миссионерства и состояния расколо-сектантства в епархии. Епархиальные и окружные миссионеры, по заключению Съезда, должны пользоваться правом бесплатной пересылки корреспонденции по делам службы и иметь печать с изображением в поле Креста и Евангелия и надписью кругом: «такой-то (Херсонский, Новгородский…) епархиальный миссионер», или «окружной миссионер такой-то епархии». Что касается служебных прав и преимуществ, а также размера жалования и пенсии, то Комиссия, после тщательного обсуждения этой существенной стороны вопроса, пришла к заключению, что миссионеры должны быть сравнены с епархиальными наблюдателями церковно-приходских школ; окружные же миссионеры получают по 1.200 рублей в год жалования с правом на пенсию на общем основании, в половинном размере жалования. 12) В помощь миссионерам епархиальными преосвященными назначаются, смотря по надобности, миссионеры-сотрудники, избираемые епархиальными миссионерами преимущественно из мирян-начетчиков, с особым вознаграждением из местных средств, смотря по их усердию и пользе для миссионерских целей. 13) Миссионеры-сотрудники, подобно окружным миссионерам, находятся в ближайшем распоряжении епархиальных миссионеров, которые руководят ими, следят за их деятельностью и получают от них отчеты об исполнении ими поручений.

14) Деятельность миссионеров-сотрудников имеет следующие цели: а) помогать миссионерам в собирании возможно полных и точных сведений о числе и состоянии раскольников и сектантов в той или другой местности и о способах сектантской проповеди, следить за деятельностью расколо-учителей и вожаков сектантства на месте и за их отлучками; б) вести частные по домам беседы с заблуждающимися; в) чрез продажу и бесплатную раздачу книг и брошюр религиозно-нравственного и полемического против расколо-сектантства содержания знакомить православных с истинами православной веры и христианского благочестия, особенно неправильно понимаемыми раскольниками и сектантами. 15) С учреждением епархиальных и окружных миссионеров, действующих в пределах епархии и только временно посещающих местности, зараженные расколом и сектантством, отнюдь не освобождается от миссионерской деятельности и каждый приходской священник, который по своей пастырской обязанности должен непрерывно вести миссионерское дело, действуя против раскольников и сектантов своего прихода пастырскими беседами и назиданиями, а также обращаясь для сего и к другим, имеющимся в распоряжении духовенства, средствам, коими должны служить:

а) нравственно-попечительное и всегда участливое отношение приходского духовенства к пастве, постоянно внимательное и непременно истовое совершение крестного знамения на себе и при преподания другим благословения, всегда благоговейное и согласное с уставом Церкви совершение общественного богослужения, а также частных церковных служб и домашних треб, с вразумительным и внятным чтением и пением церковных молитвословий и с приглашением к участию в таковых песнопениях самих молящихся;

б) Открытые, проникнутые духом пастырской кротости и растворяемый христианскою любовью, собеседования с заблуждающимися и отделившимися от св. Церкви о предметах веры, нравственности и церковного чина; при обстоятельствах же, делающих пастырские собеседования с заблуждающимися невозможными или неудобными, надлежит вести поучительные беседы с православными прихожанами, направленные к разъяснению тех именно истин святой веры, правил христианской жизни, обрядов и таинств православной Церкви, которые составляют предмет разномыслия и лжеучений отделяющихся от св. Церкви.

в) Устройство вне богослужебных назидательных для простого народа чтений и бесед, имеющих предметом изъяснение истин христианской веры и правил нравственной жизни, с присовокуплением рассказов из Св. Истории, житий святых и воспоминаемых Церковью событий. Таковые беседы и чтения могут быть и предначинаемы, и сопровождаемы, и оканчиваемы общим пением церковных молитв и песнопений присутствующими.

г) Учреждение, особенно в местах, зараженных расколом и сектантством, церковно-приходских школ и школ грамотности, каковые школы, распространяя в народе грамотность и обучающихся в них детей делая более способными к усвоению духа православной Церкви и к сознательному участию в церковном богослужении, чтении и пении, могут чрез детей благотворно действовать и на их родителей, утверждая колеблющихся в вере и располагая чуждых Церкви к сближению с нею и уважению ее правил и обычаев.

д) Распространение в народе книг, брошюр и листков с кратким, но основательным, раскрытием заблуждений раскольников и сектантов, с ясным и вразумительным изложением учения православной Церкви о предметах разномыслия раскольников и сектантов с учением ее.

е) Выбор священниками из среды прихожан людей, способных и расположенных вести собеседования с раскольниками и сектантами о предметах их разномыслия с Церковью и содействие таковым лицам в их трудах наставлениями, указаниями и особенно снабжением их необходимыми книгами. Такие лица, являясь лучшими помощниками священников и миссионеров в их миссионерской деятельности, и сами могут заниматься миссионерством, а в нужных случаях – быть избираемы и в священный степени. В виду особой полезности таких деятелей, надлежать заботиться об устройстве школ и курсов для приготовления способных крестьян к миссионерской деятельности среди раскольников и сектантов по образцу школы, основанной в г. Вятке протоиереем Кашменским.

и ж) Наблюдете со стороны священнослужителей за книгоношами, которые нередко распространяют учение молокан, баптистов, штундистов и других сектантов среди православных, и донесение епархиальному начальству о каждом случае распространения этими лицами сочинений и брошюр, противных православию, равно мнений, оскорбительных для достоинства православной Церкви и ее пастырей.

В действующих правилах, утвержденных Св. Синодом, все с § 9 оставлено без изменения.

Содержание: Сочинения, послужившие главным материалом при изложении учения салютистов. Отношения салютистов к христианским исповеданиям. Предшественники салютизма. Источники учения салютистов. Общий взгляд на их учение. Понятие об армии. Ее цель. Учете салютистов. об искуплении мiра. О всецелом избавлении от греха. Возможность обладания святостью в настоящей жизни. Условия приобретения святости: отречение, посвящение, вера.

При изложении учения салютистов мы пользовались, главным образом, двумя сочинениями. Одно из них под заглавием «Святая жизнь, или то, как учит армия спасения об освящении» делится на шесть глав, из которых в первой решается вопрос: в чем состоит освящение? во второй: можно ли его достигнуть? в третьей говорится, что освящение достижимо; в четвертой указываются условия этого достижения. Пятая глава содержит в себе разрешение возражений, направленных против учения об освящении. В шестой перечисляются плоды освящения. Сочинение это издано от имени главных квартир армии, находящихся в Париже, Лондоне, Женеве, и Стокгольме. Оно содержит в себе, как говорится в предисловии к нему, только часть учения салютистов.

«Мы», говорить его автор, не претендуем на то, чтобы дать кому-либо понятие о божественной истине исключительно при помощи письма, или речи. Те, которые желают знать, при каком положении Иисус может спасти, должны прибегнуть к Нему, и мы, благодаря Бога, опытом убедились в том, что Он, как Спаситель, как друг и как учитель, никогда не отказывается употребить всю силу Своего могущества на всякую душу, к Нему обращающуюся».⁹² Второе сочинение имеет такое заглавие: «Размышления и опыты салютиста». Оно написано г. А. Пэроном, и издано главной квартирой армии спасения, находящейся в Париже.⁹³ Сочинение это, как видно из содержания его, имеет две части: в одной сообщаются исторические сведения, а в другой излагается учение. Вторая половина изложена в форме поучений. В общем сочинение отличается безъискуственностью.⁹⁴

Прежде чем перейти к изложению учения салютистов, считаю нужным сказать несколько слов о том, как салютисты относятся к христианским исповеданиям, кого они считают своими предшественниками и каковы источники вероучения салютистов. Салютисты, обращаясь к лицам, не принадлежащим к их секте, обыкновенно говорят: «верьте как хотите: мы не стремимся в тому, чтобы отклонить вас от ваших религиозных верований; мы только просим вас быть деятельными христианами, – чтобы вы на самом деле исполняли заповеди Божии». Подобный речи нельзя, однако, принимать за чистую монету; они являются только удобным приемом их пропаганды. Пасторы Карт и Лёрч говорят, что салютисты с полнейшим презрением относятся к церквам. Отрицательное отношение салютистов к религиозным обществам подтверждается рассуждениями г. А. Пэрона. «Я думаю, говорит г. Пэрон, что в религиозной среде находится значительное число таких лиц, которые упражняются в благочестии и которые не рождены от Бога: они с детства жили в среде религиозной; их родители вложили им в голову понятие о спасении: они свыклись с религиозными обычаями: их ум сформировался таким образом, что он не находит удовольствия в обществе светских людей; они обучались религии у благочестивого пастора; они в установленное время причащаются; в свою очередь они делаются провозвестниками учения о спасении; они призываются исполнять в их церкви почетные обязанности диакона или пресвитера; они участвуют, может быть, в синоде; они отдают всю свою мудрость и развитие, чтобы выполнять эти обязанности, а между темь они «не рождены от Бога». Они не пробовали осуществить первых опытов, которые предшествуют новому рождению, например, они не помнят, чтобы когда-нибудь серьезно обличали себя во грехе; они не могут даже указать время, когда они начали познавать Бога; следовательно, как же они могли бы указать с точностью день, когда они уверились, что их грехи прощены. И если вы их спросите, избавились ли они от грехов, они посмотрят на вас с удивлением или с негодованием и вам ответить, что они каждый день просят у Бога прощения их грехов: и если вы настаиваете и, ставя себя на их точку зрения, попросите их указать их грехи, которые они совершили и прощения, которых они просят всякий день, они смутятся, они будут запинаться; они вам скажут, что, конечно, они не совершали ничего важного, но, что, наконец, все люди грешны и что они не представляют собою исключения из общего правила».⁹⁵

Говоря о деятельной борьбе с диаволом человека возрожденного, (т.е. салютиста), г. Пэрон замечает, что «в этой борьбе нет места для пустых стремлений, ни для бесполезных сожалений, ни для моральной анемии, ни для расслабления воли и, в следствие этого, в этой борьбе нет места ни заблуждениям воображения, ни приводящим в отчаяние падениям, ни нездоровому мистицизму и бесплодному квиетизму. Размышлению истинных христиан нашего времени с настойчивостью представляется тот факт, что члены армии спасения до сих пор были сохранены от всех этих заблуждений, от всех доктринальных болезненностей, который находятся в других религиозных сферах и которые задержали приближение царства Божия на гораздо более продолжительное время, чем это сделали преследования и жестокости злых людей. Я здесь говорю о тех религиозных сферах, которые, в начале, казалось, наиболее вмещали в себе религиозную жизнь».⁹⁶

Ближайшими предшественниками салютизма г. А. Пэрон считает Фокса, основателя секты квакеров и Веслея. г. Пэрон благословляет Господа за возобновление учения об оправдании верой, принесенное реформаторами шестнадцатого века, – за звук, раздающийся в произведении Св. Духа, написанном Фоксом, за христианское совершенствование, возвещенное Веслеем, за приглашение г. Бутса, обращенное к каждому дитяти Божьему, стать, в свою очередь, спасителем; все это, говорит г. Пэрон, последовательный предложения нового вина, которое Божественный Раздаятель всего предлагает игру чрез своих излюбленных служителей, чтобы возобновить его анемичный темперамент».⁹⁷

Источниками своего учения салютисты признают Священное Писание и непосредственное внушение Святаго Духа. Мы верим, говорит г. Бутс, что книги Ветхого и Нового Завета составляют единственный закон веры и деятельности христиан».⁹⁸ г. А. Пэрон, излагая учение армии спасения, старается обосновать его на Слове Божием. В своих проповедях, который нам приходилось слышать в зале, находящейся на улице Обэр, салютисты делают ссылки на Священные Книги. «Руководимые Вечным, говорит г. Бутс, отдавая себе в том отчета, мы пришли к установлению такого порядка, к которому стремятся самые мудрые организаторы этого мiра».⁹⁹ В сочинении «Доктрина и дисциплина армии спасения» говорится, что «Бог сообщает свою волю людям не одним только писанным словом, но и другими способами. При посредстве человека, Он говорит чрез Святаго Духа другому человеку. Воздвигать пророков для передачи Его желаний людям – это было изначальным Его обычаем. Отрицать непосредственное сообщение человеку воли Божией, значило бы, в некотором роде, устранить из мiра живое, деятельное, положительное действие Божие и ставить на его место мертвую букву».¹⁰⁰ «Мы имеем, говорит А. Пэрон, внутреннее удостоверение в том, что слова увещания и призыва, которые выходят из наших уст, внушены нам Святым Духом, мы верим, что они слова Бога».¹⁰¹ «Офицер, говорит г. Бутс, находится во власти Божией и Бог ведет его. Тело офицера – храм Святаго Духа. Офицер живет тою же жизнью, он возбуждается теми же движущими силами, как и Бог».¹⁰² Солдат, по сообщению г. Бутса, должен не только получить новое сердце, но и иметь Святого Духа, живущего в нем и им владеющего».¹⁰³ Из всего этого ясно видно, что все члены армии спасения, от генерала до солдата, по их мнению, находятся в непосредственном общении с Божеством.

Догматическое учение салютизма развито весьма слабо. «Салютистов, говорит г. Бут, весьма справедливо упрекают в том, что их догматика слишком не полна. Впрочем, они и сами признают, что они не богословы, они придают мало значения богословию, и при этом они, можно сказать, не признают таинств. Правосудие Божие, человек грешник и погибший, спасение чрез Иисуса Христа – в этом вся и суть. В этом заключаются, действительно, начальные основания истины. Когда миссионер обращается к язычникам, они проповедуют в начале только эти основные истины.¹⁰⁴ Внимание салютистов, главным образом, сосредотачивается на нравственных истинах. Центр тяжести их учения лежит, таким образом, в морали.

Армия спасения, по понятию г. Пэрона, – это особый народ, народ очищенный, ревностный, народ как бы живых Христов, народ любящий, говорящий, действующий так, как делал это Христос, народ прежде всего, старающийся об интересах Царства¹⁰⁵; народ смелый, буйный, одушевленный великим вдохновением любви к душам и в то же время – этот народ смиренный, послушный, покорный, исповедующий самоотречение и вместе с тем проявляющий полнейшую независимость по отношению к мiру и общественному мнение, положивший на алтарь все свои привычки, все вкусы и личные наклонности, готовый פа свидетельство истины «заплатить своей кровью; это народ, который имеет божественный смысл, постоянно упражняемый; это народ который владеет Духом истины и которому Бог может указать глубокие мысли, которые Он хранить для малых, смиренных, так же и для душ правых и отказавшихся от своей воли. Это народ единый по своему методу и по цели, им преследуемой…¹⁰⁶

Армия спасения, по мнению салютистов, учреждение божественное; она имеет своим назначением покорение мiра власти Божией.¹⁰⁷ По поводу такого назначения армии, г. Бутс говорит: «я убежден, что Господь имеет право царствовать и что свет Ему принадлежит, потому что Он его создал; я убежден, что мiр у Него быль украден горделивым вором, называющимся диаволом, и что Бог выкупил этот мiр кровью собственного Сына. Создавши, выкупивши, сохранивши мiр и позаботившись о всех его нуждах, Бог имеет право на службу и обожание всех, находящихся в мiре сердец. Вследствие всего этого, я чувствую необходимость сделать что-нибудь для упрочения царства за моим Отцом и положить мiр к ногам его Сына. Мое честолюбие заключается в следующем: привести грешников к Иисусу и сохранить мiр для Бога».¹⁰⁸ Г. Пэрон называет армию народом, «который восстановит в мiре такое течение жизни божественной, что побежденный мiр бросится в объятия Бога».¹⁰⁹ «Идя на войну о оружием в руках, – поют сектанты, мы, как верные солдаты, покорим себе землю. К твоим стопам, Иисус, армия положит весь мiр».¹¹⁰ Покоряя мiр Богу, армия этим как бы восстановляет общение человека с Богом, существовавшее до грехопадения наших прародителей.

Неповиновение Адама, говорит г. Пэрон, нарушило общение, установленное Богом между Им Самим и духом человека. Светильник, который освещал все существо человека, тотчас же после грехопадения угас. Грехи, послужившие причиной разобщения между человеком, от которых пал Адам, были неверие и гордость. Иисус пришел на землю, чтобы возжечь этот светильник.¹¹¹ Он явился, чтобы избавить людей от греха; Он агнец Божий, который берет на Себя грех мiра. Он явился, чтобы истребить работу диавола. Он один только раз явился в мiр, чтобы уничтожить грех. Он пришел, чтобы снять, истребить грех, и освободить от греха, а не затем, чтобы исправить, ослабить, улучшить греховное состояние, нет! Дело Христа имеет результат абсолютный. Кровь Иисуса Христа очищает нас от всякого греха. Он пришел спасти свой народ от греха, т.е., пришел не для того, чтобы спасти во грехе, но спасти его от греха.¹¹²

Христос дитя возрастал нормальным образом, натурально, как растут полевые лилии. Физическое и нравственное Его развитие совершились параллельно, в полной взаимной гармонии. И пришел день, когда это развитие было закончено. Тогда Он получил свидетельство от Своего Отца о том, что на Него в этом Его виде, Господь возлагает все Свое благоволение. И Св. Дух сошел на Него. И только после того, как Он сталь совершенным чрез Свои страдания, (?) Он сделался виновником спасения для тех, которые Ему повинуются.¹¹³

Господь нам предопределил быть подобными образу Его Сына, так чтобы Сын Его был перворожденным между многочисленными братьями. Вот какова была воля Господня, когда Он послал Иисуса Христа на землю.¹¹⁴

Господь царь и священник (Мф.27:11; Евр.4:14), и цель искупления – сделать каждого возрожденного царем и священником (Апок.5:9–10): Царем, чтобы властвовать над грехом, над мiром и диаволом; Священником, чтобы предложить себя Богу в жертву для блага мiра. Бог предопределил нас, говорит г. Пэрон, быть подобными образу Сына Своего в том же размере, как младший брат походить на старшего, воспроизводя с точностью его черты, характер, одушевляясь тем же духом и теми же чувствами. Бог не хочет, чтобы Сын Его был изолированным существом в творении; Он хочет дать Ему семейство, в котором Он был бы перворожденным. В этом то заключается завершение и совершенное осуществление божественного плана, предначертанного в предвечный времена.¹¹⁵

Чтобы быть подобным образу Сына Божия, нужно пройти известные состояния, нужно пострадать при сознании своего греха; нужно поместиться в тени того креста, на котором Агнец Божий подверг Себя за нас каре, которая дает нам мир; нужно поместиться в тени того креста, на котором Он принял на тело свое язвы, чрез которые мы получаем от Отца прощение грехов.¹¹⁶ Нужно получить «новое сердце». «И возьму из плоти вашей сердце каменное и дам вам сердце новое» (Иез.36:26). Извлечение каменного сердца, по объяснению г. Пэрона, значит приготовление в человеке среды, почвы для зародыша новой жизни, – святой. Каменное сердце – это греховное состояние человека. Господь очищает с начала от греха, а затем уже начинается для человека новая жизнь. Эти два акта следуют немедленно один за другим. Невозможно, говорит г. Пэрон, строить новый дом на месте, где стоит старый дом; нужно разрушить сначала старый дом и убрать мусор, который образовался при его разрушении. Невозможно также засевать землю, пока она не освобождена от сорных трав.¹¹⁷

Грехом салютисты называют внутреннее или внешнее действ человека, противное воле Божией. Анализируя вообще грех, сектанты различают в нем корень и плод. Грех, рассматриваемый в смысле деяния – плод, в смысле принципа (наклонности ко греху) – корень.¹¹⁸ Человек, по учению салютистов, может совершенно очиститься не только от грехов, но от наклонности ко греху, т.е. иначе говоря, сделаться совершенно святым здесь, на земле.¹¹⁹

Автор брошюры «Святая жизнь» так доказывает возможность обладать святостью в настоящей жизни: мое первое доказательство, говорит он, – это вероятность. Мне кажется чрезвычайно вероятным, что Бог должен был позаботиться о том, чтобы его творения немедленно и вполне могли освободиться от греха. Если бы ребенок проглотил какой-нибудь яд, – конечно отец его употребит все средства, чтобы извлечь, и насколько возможно, скорее, не только часть яда, но весь яд. Также нам кажется самым вероятным, что Бог употребляет всевозможные средства, чтобы исторгнуть из человеческой души смертоносный яд греха. Мы докажем, продолжает он, возможность обладания святостью в настоящей жизни ясными научениями Библии, которая описывает это состояние под разными видами и различным образом, а именно: 1) под видом обладания чистым сердцем, т.е., омытым от всякого греха (Пс.51:10; Мф.5:8; Иез.36:25; 1Тим.1:5); 2) как сердце, освобожденное от всякого идолослужения (Иез.36:26); 3) как совершенно отделенное от зла и посвященное Богу (1Сол.5:23); 4) под образом человека, ведущего безупречную жизнь, в которой Сам Бог не находит ничего для осуждения (Флп.11:15; 1Кор.1:8); 5) под образом лиц, всецело преданных Богу (Рим.12:1); 6) под образом лица, исполняющего закон (Рим.13:10); 7) как совершенство в любви, (Мф.5:48), иначе сказать: если мы в нашей сфере и по нашим способностям так же всецело посвящены чувствам любви и благости, как в своей сфере и наш Отец Небесный, то мы будем совершенны перед Ним (2Тим.3:17; 1Сол.2:10; Кол.4:12); 8) под образом лица, всецело следующего за Господом: Иисус Навин и Халев это исполнили и они вошли в Ханаанскую землю (Чис.14:24); 9) под видом человека, мертвого для греха и живущего в Боге (Гал.2:20; Рим.6:6–7); 10) под видом лица, сделавшегося действительно добрым (Мф.12:33; 2Кор.1:12; Деян.24:16); 11) под образом человека, исполненного Духом Святым и вполне снаряженного для служения Ему (Фил.3:17–20; 1Кор.2:9–10; Еф.3:19); 12) под образом человека, принявшего участие в свойстве Самого Бога (1Ин.4:16–17).¹²⁰

Чтобы достигнуть полной святости в настоящей жизни, необходимо убеждение, отречение, посвящение и вера. Под убеждением, говорит автор «Святой жизни», мы подразумеваем ощущение человеком потребности быть святым и чувство отвращения ко греху, который находится в нем и от которого Бог хочет освободить его. Причем человек должен быть убежден, что он получит от Бога прощение грехов, если он ищет этого от всего сердца своего.

Отречение – это отказ от всякого заведомого зла; это добровольная решимость отбросить от себя навсегда все, что душа считает дурным, или что она совершенно основательно считает нехорошим, и не возвращаться к нему никогда. В силу этого мы должны отказаться от употребления вина, курения, модных и ярких платьев и других модных украшений, вообще – от всех тех действий в сфере общественной и семейной, которые не угодны Богу. Нужно отказаться не только от вещей и привычек, которые дурны сами по себе, но и от тех, которые могут оказать вредное влияние на других, хотя бы они были невинны и безвредны.

Посвящение – это полная и всецелая отдача себя и всего своего имущества Богу. В книге «Святая жизнь» таким образом иллюстрируется понятие о посвящении. Некогда была война в Англии между королем и парламентом. Большая часть народа приняла сторону парламента, так что король бедствовал. В Англии оказалось много дворян и богачей, из которых приходил к королю и держал приблизительно такую речь: «я огорчен и мне стыдно, что ваше величество свергнуты были с престола. Этот недостойный поступок приводить меня в отчаяние. Я желаю помочь вашему величеству в том, чтобы вы вернули ваши права. И я пришел к вам с моими сыновьями и со слугами, чтобы повергнуть в ваше распоряжение наши шпаги и нашу жизнь. Я заложил мои имения и продал мое серебро и принес вам деньги, чтобы помочь вашему величеству продолжать войну». Вот действительная покорность или полное отречение в пользу короля! Именно такого рода посвящение Бог и требует; только оно должно быть еще совершеннее. Бог был повсюду свергнут со своего престола, имя Его было осквернено в сердцах людей и люди повсеместно отказываются от Его власти над ними. Иисус Христос желал бы снова завоевать царское достоинство для своего Отца, и Он обращается с призывом ко всем честным солдатам помочь Ему в этом великом предприятии. Он просит вас прийти в Нему, как английские подданные шли к своему настоящему королю: «я приношу тебе мои имения, мое влияние, мою репутацию, мое семейство, мою жизнь, и приношу все это навсегда. Я не желаю иметь что-нибудь отдельное для себя. Пользуйся всем, что я имею, и мною самим, дабы моему Царю принадлежало то, чем Он владел, и, чтобы царство Его было восстановлено». Вот настоящее посвящение и единственно реальное. Именно об этом-то посвящении Иисус и учил, говоря: «ищите прежде Царствия Божия». Своею собственною жизнью и смертью Иисус дал пример этого посвящения. То же сделал Павел и первые апостолы. Если вы желаете быть настоящими христианами, надо посвятить себя точно таким же образом. Посвящение – это жертва. Посвятить себя – это значит предложить Богу все, что мы имеем и не считать более своим все то, что мы считали доселе таковым, но возвратить в Его руки все с тем, чтобы Он располагал им и взял бы нас самих на место смиренных служителей, получающих от Него только то, что Ему угодно будет нам дать. Отсюда видно, что действительная жертва вещь вовсе не легкая и может быть совершена только при помощи Святаго Духа. Но раз она совершена и все принесено на алтарь, душа, ум, имение¹²¹, доброе имя, все, все, все – тогда огонь нисходит, пожирает, сжигает все злаки и нечистоты, и наполняет душу горячим рвением, любовью и мощью. Настоящее посвящение есть некоторого рода распятие. Распятие было мучительной и позорной смертью, а посвящение есть смерть (уничтожение) всех удовольствий и наслаждений, которые истекают из чрезмерной любви к самому себе и из обожания мiра, из обладания собственностью, из непомерной привязанности к тем, кто нам дорог, к родным или друзьям, и наконец – это отречение от всего того, что составляет радость невозрожденного человека… Принести такую жертву – очень трудная задача, но тем не менее, если мы хотим жить во Христе, нам нужно быть распятыми с Ним.

Вера – это акт простого доверия к той истине, что кровь Христова очищает человека от всякого греха внутреннего и дарует ему перед Богом чистое сердце, и человек, с этого момента, поручает себя Богу, веруя, что Он его принимает и будет хранить святым, пока человек будет Ему доверяться. Душа такого человека, остается навсегда чистой. Если человек твердо решился не грешить, если он всецело предался Богу, то Слово Божие дозволяет ему быть уверенным, что дело освящения его души совершилось, не смотря на то, имеет ли этот человек внутреннее сознание, или нет. Душа такого человека должна пребывать в этой уверенности до тех пор, пока мир и радость не сойдут на нее чрез Святаго Духа. Случается, что Бог иногда медлит обнаружить свое действие, испытывая веру обращенного. Человек верит, что он принес себя в жертву, что он вполне освящен, но он должен иногда ожидать, как Авраам, огнь, который даст внутреннее свидетельство, что Бог очищает его душу.¹²² Относительно этого внутреннего удостоверения в очищении, г. Пэрон рассказывает о себе следующее: «однажды я проснулся рано утром от необыкновенного чувства; мне казалось, что волны божественной любви обхватывали меня; все мое существо трепетало от восторга; я не могу сомневаться, что в тот день я получил крещение Святым Духом».¹²³

(Продолжение будет.)

Начиная¹²⁴ с 1823 года, в Бердянском уезде Таврической губернии начали селиться молокане и вскоре образовали здесь три селения: Ново-Васильевку, Астраханку и Новоспасское. Число сектантов в настоящее время в этих трех селениях простирается до 10 тысяч. Из писем молоканина с. Астраханки З.Д. Захарова к преосвященному Гурию, епископу таврическому, относящихся к 1869–1873 гг., видно, что тогда молокане разделялись на толки: тамбовский, владимирский и донской, из коих первые два, мало чем отличаясь один от другого, представляли в своем лице чистое молоканство основного уклеинского толка, а последний, допустив обряды, некоторые даже с значением таинств, уклонился от основного принципа молоканства – служения Богу чисто духовного. Впрочем, не смотря на более или менее значительный отличия с этой стороны, молокане всех означенных толков сходились между собою во всем остальном, существенном и, почитая себя истинно-духовными евангелическими христианами, составляли одно религиозное общество. Далеко не такою представляется религиозная жизнь сектантов в настоящее время; вместо прежних трех, теперь оказывается шесть толков, на которые они разделились: тамбовский, владимирский, прыгунский, 1-й донской, 2-й донской и баптистский. Сектанты всех означенных толков уже не соединяются в одно религиозное общество религиозное общество, но распадаются на два, именно таким образом, что толки тамбовский, владимирский, прыгунский и 1-й донской ново-васильевский выделяются в одно религиозное общество, а баптистский, 2-й донской в с. Ново-Васильевке и Астраханке, а также и 1-й донской с. Астраханки или сизовский – другое; взаимная религиозная рознь между тем и другим обществом доходит иногда до прямой вражды, как, напр., в с. Ново-Васильевке между 1-м донским и 2-м донским толками. Что же значит это разделение? Означает ли оно только дальнейшее дробление молоканства на толки, то более или менее сходные, то отличающиеся одни от других до возможности на почве религиозной розни явной взаимной вражды? Или же это разделение более существенное, имеющее своею причиною появление в среде молокан новой религиозной секты, хотя отчасти сродной с молоканством, но с другой стороны и отличной от него до такой степени, что оставшиеся верными молоканству – с одной стороны и выделившиеся из него в новую секту – с другой – уже не могут составлять одного религиозного общества? Следственные дела о сектантах и миссионерские сведения как епархиального начальства, так и местной гражданской власти, давали основания предположить последнее, и именно в определенном виде, что многие из молокан совратились в штундизм. Для ближайшего ознакомления и возможно точного исследования местного сектантства в декабре 1894 г. таврический епархиальный миссионерский комитет командировал в с. Ново-Васильевку, Астраханку и Ново-Спасское специальную комиссию в составе епархиального миссионера, свящ. П. Тихвинского, благочинного и преподавателя духовной семинарии Ал. Высоцкого. 28 декабря-4 января 1895–96 гг. названная комиссия посетила означенные селения. Ознакомившись на месте с вероучением, составом богослужения, обрядностью и характером устроения внутренней церковной жизни сектантов всех толков члены комиссии представили епархиальному миссионерскому комитету отчет о собранных ими данных с своими заключениями. Миссионерский комитет, подвергнув обсуждению представленные комиссией данные, пришел в следующему заключению: «Имея в виду вероучение, состав богослужения, обрядность, прозелитизм и характер устроения внутренней церковной жизни толков: баптистского – в с. Ново-Васильевке, Астраханке и Ново-Спасском, а также и в других местах Таврической губернии, – 2-го донского в с. Ново-Васильевке и Астраханке и 1-го донского в с. Астраханке (или сизовского), – признать означенные толки штундистскими, о чем довести до сведения Таврической духовной консистории для зависящих от нее распоряжений». Остальные толки – тамбовский, владимирский, прыгунский и 1-й донской в с. Ново-Васильевке признаны молоканскими.

С научной точки зрения установленное епархиальным миссионерским комитетом разграничено означенных толков и разделение их на штундистские и молоканские имеет достаточный и твердый данные, на основании которых, действительно, должно характеризовать первую группу толков, как штундистских, а последнюю – как молоканских. Вот эти данные:

1) В селе Ново-Васильевке имеются толки: тамбовский, владимирский, прыгунский, 1-й донской, 2-й донской и баптистский. Все имеющаяся данные о вероучении, составе богослужения, обрядности и проч., каждого из этих толков заставляют первые из них признать молоканскими, а последние два – штундистскими. Толки тамбовский и владимирский представляют в своем лице молоканство основного Уклеинского толка. И прежде различие между тем и другим толком, поведшее, однако ж, к разделению, состояло лишь в том, что молокане тамбовского толка на своих молитвенных собраниях имели обряд святого лобзания, которого не хотели принимать молокане владимирского толка. В настоящее же время и это различие между тем и другим толком уничтожилось, так как молокане тамбовского толка оставили обряд святого лобзания, за неудобством выполнения его вследствие тесноты помещения в молитвенных домах, как сами они объясняют. Прыгунский толк представляет в своем виде также молоканство основного уклеинского толка, но с привнесением в вероучение некоторых еврейских установлений и в богослужебный культ обряда прыганья. Первый донской толк представляет в своем лице молоканство известного донского толка, основанного в 1823 г. неким Андреем Саламатиным. Выражение вероучения и богослужебного культа этого толка можно видеть в упомянутых выше письмах молоканина с. Астраханки З.Д. Захарова в преосвященному Гурию, изданных вместе с ответом на них под названием: «Исповедание веры молоканами донского толка» и в письменном обряднике, представленном членом вышеназванной комиссии, пресвитером сего толка в с. Ново-Васильевке, Лысиковым. Основная особенность этого толка теперь, как и прежде, состоит в признание некоторых богослужебных обрядов и пяти таинств; чинопоследования наречения имени младенцам, погребения и др., сходны с соответствующими чинопоследованиями православной Церкви. Не вдаваясь в бόльшие подробности касательно означенных четырех толков, бесспорно молоканских, остановимся на характеристике двух других – баптистского и 2-го донского, признаваемых нами штундистскими.

Баптистский толк появился здесь в 1880 г. Черты, характеризующие его, как штундистский, следующие: 1) Состав богослужения – чисто-штундистского характера: молитвы – частью импровизированные (от сердца, или сердечные, по их выражению), частью заимствуемый ими из сборников: Голос веры, Собрание духовных стихотворений для ев.-лютеранских христиан, любимые стихи, песни Сиона и др. (молитвы же употребляемые молоканами при их богослужении, суть главным образом ветхозаветные псалмы и другие песни или молитвы, находящиеся в св. Писании, а затем молитвы, общие с употребляемыми в православной Церкви). 2) Баптисты учат, что человек оправдывается кровью И. Христа чрез покаяние, веру и добрые дела; но преимущественное значение усвояют вере, умаляя значение добрых дел. (По учению же молокан, человек оправдывается при посредстве благодати Христовой, верою и добрыми делами, причем они, по выраженью члена баптистской общины в с. Астраханке Балихина, более надеются на добрые дела (проток. № 11). Выражение – «человек оправдывается кровью И. Христа» – излюбленное штундистами; усвоение преимущественного значения вере – также свойственно штундистам. 3) Таинств в собственном смысле не признают ни одного. Имеют крещение и прел омлете хлеба, но с значением обрядов. (Молокане Тамбовского, владимирского и прыгунского толков не имеют ни одного из таинств, хотя бы даже в смысле обрядов, все семь таинств понимая в духовном или переносном смысле, молокане же донского толка имеют пять таинств: крещение, покаяние, причащение, брак и елеоовящение, усвояя им именно значение таинств, а не простых обрядов). 4) Крещение совершают в живой проточной воде только над взрослыми, чрез единократное погружение. Крещение, по их учению, прощения грехов не сообщает, а есть лишь знак, что крещеный становится членом церкви. (У молокан донского толка крещение совершается над детьми в три погружения и, по их верованию, преподает крещаемому прощение грехов и очищение от них). 5) Преломление хлеба совершается в воспоминание страданий и смерти И. Христа. Соединения с Господом оно не сообщает; – хлеб и вино не пресуществляются в Тело и Кровь Христовы; детей до причащения не допускают. (По учению молокан (донского толка), причащающиеся под видом хлеба и вина духовным образом причащаются Тела и Крови Христовых. Причащение у них дается и детям). 6) Покаяние признают непосредственное пред Богом, иногда оно совершается в присутствии пресвитера. Бывает и публичная исповедь пред всем собранием. (У молокан (донского толка) исповедь совершается пред пресвитером; публичной исповеди пред целым собранием в практике церковной не имеется). 7) Недостойно ведущих себя отлучают от «общества святых», под которым разумеют свое собрание. В основании такой практики, несомненно, лежит чисто штундистское самообольщение, по которому они самих себя почитают праведными, святыми и недостатки в нравственной жизни православных, обыкновенно, выставляют, как одну из главных причин, ради которой они отделились от православной Церкви. (Соответствующей практики (мнимо-церковного) отлучения не имеют молокане; даже можно сказать более того: в с. Ново-Васильевке пресвитер 2-го донского толка (также штундистского) прямо указывал на эту принятую его обществом практику, как на первоначальную причину, ради которой произошло разделение между ним, 2-м донским толком, и 1-м донским (молоканским). 8) Пресвитеры их рукополагаются непременно «старшим» пресвитером, который почитается руководителем в церковной жизни для нескольких обществ более или менее обширного района. (У молокан старших пресвитеров нет, а имеется только пресвитер для каждой отдельной общины). 9) За умерших не молятся. (Молокане за умерших молятся). 10) Обряды бракосочетания, погребения умерших, елеопомазания больных, крещения и преломления хлеба совершаются как у штундистов. (Те же обряды у молокан (донского толка) совершаются каждый по отдельному чину, которые весьма сходны с соответствующими чинами в православной Церкви (см. обрядник пресвитера 1-го донского толка в с. Ново-Васильевке, Лысикова).

2-й Донской толк содержит совершенно то же учение, что и баптистский, с тем только различием, что, тогда как баптисты крестят только взрослых, штундисты 2-го донского толка крещение совершают над младенцами. Кроме того, не оказывается возможным установить, признают ли сектанты 2-го донского толка, подобно баптисткому толку, старших пресвитеров.

В Ново-Спасском имеются толки: тамбовский, владимирский, прыгунский и баптистский; из них первые три должны быть признаны молоканскими, а последний – штундистским, так же, как и в Ново-Васильевке.

В Астраханке – толки: тамбовский, владимирский, прыгунский, баптистский, первый донской (или сизовский) и второй донской (или Захаровский).¹²⁵ Из них первые три должны быть признаны молоканскими, а последние три – штундистскими. Вероучение, состав богослужения и обрядность местных баптистского толка и второго донского тожественны с вероучением, богослужением и обрядностью толков тех же наименований в с. Ново-Васильевке. Что касается первого донского толка, то, несомненно, он прежде представлял в своем лице молоканство старого донского толка; но впоследствии начал постепенно воспринимать элементы учения второго донского толка, т.е. штундизма. В настоящее время этот процесс перерождения из молоканства в штундизм в первом донском толке можно считать почти законченным. Черты, характеризующие его (1-й донской толк), как штундистский, следующие: 1) Состав богослужения у сектантов этого толка совершенно тот же, что и у баптистов и штундистов 2-го донского толка. Поэтому-то сектанты всех трех означенных толков в с. Астраханке собираются на молитву вместе, безразлично в каком-либо молитвенном доме, принадлежащем одному из них. Молитв, которые употребляют молокане 1-го донского толка в с. Ново-Васильевке, напр., «Верую», «Св. Боже» и других, общих с употребляемыми и в православной Церкви (см. обрядник 1-го донского толка с. Ново-Васильевки), штундисты 1-го донского толка в с. Астраханке не имеют, употребляя вместо них те же, которые употребляют все штундисты, именно: импровизированные и из вышепоименованных сборников, тогда как прежде, состоя еще в молоканстве, они (молокане донского толка в с. Астраханке) употребляли только первые молитвы («Верую», «Благословен Бог наш», «Трисвятое» и др., как видно из писем Захарова к преосвященному Гурию: испов. веры мол. д. толка, ч. I, стр. 8 и 10). 2) Крещение совершают над детьми чрез однократное погружение. Последнее (однократное погружение) составляет характерный признак, обозначающей этот толк, как штундистский: молокане крестят в три погружения; в три погружения крестили сектанты донского толка и в с. Астраханке, пока они оставались молоканами (как видно из тех же писем: испов. веры молок. донск. толка, часть I, стр. 9). Крещение, по их учению, очищает от грехов и служит знаком присоединения к церкви. Последнее выражение (крещение служит знаком присоединения к церкви) – штундистского характера: ни в исповедании веры молокан донского толка, ни в устных беседах молокане так не выражаются; первое же (крещение очищает от грехов), употребляемое в лютеранском смысле, – как это видно было из беседы на молитвенном собрании сектантов с помощником пресвитера этого толка, – есть то же, что и выражение «исповедания веры косяковских штундистов»: «крещение есть заверение верующему, что грехи его смыты» (Чл. VIII): по рассуждению означенного лица крещение не преподает силы, очищающей от грехов, а есть лишь символ прощения человеку Богом его грехов. Вода для совершения крещения теперь у этих сектантов освящается особыми молитвами, что делается у молокан донского толка. 3) Преломление хлеба совершается в воспоминание страданий и смерти И. Христа; в нем под видом хлеба и вина, веруют сектанты, они приобщаются Тела и Крови Христовой. Это учение имеет, конечно, тот же смысл, что и учение «исповедания веры косяковских штундистов»: «мы веруем, что в сем святом знаке Христос дает верующим вкушать духовным образом Свое Тело и Свою Кровь» (Чл. IX). Освящение хлеба и вина особыми молитвами и по особому чину, которое совершается у молокан донского толка в с. Астраханке, не бывает. Обряд преломления хлеба совершается ими с чтением известных мест из Библии и с произнесением импровизированных молитв, как и у всех штундистов. 4) Обряды елеопомазания больных, венчания, и погребения умерших у этих сектантов совершенно те же, что и у штундистов, и существенно отличаются от чина совершения каждого из этих обрядов у молокан (донского толка). Только следующие черты должны быть отмечены, как характеризующие этот толк в отличие от баптистского и 2-го донского: сектанты 1-го донского толка в с. Астраханка молятся за умерших, «преломление» дают и детям, покаяние совершают пред пресвитером (впрочем, и штундисты 2-го донского толка покаяние совершают, кроме непосредственного пред Богом, иногда и в присутствии пресвитера). Из представленного о первом донском толке в с. Астраханке видно, что, действительно, как замечено выше, процесс перехождения этого толка из молоканского в штундистский можно считать почти уже законченным. Если и осталось в нем еще кое-что немногое, напоминающее молоканство, то это, по нашему мнению, объясняется тем обстоятельством, что пресвитером и руководителем сектантов этого толка состоять доселе некто Сизов – уже глубокий старец, влиятельный и уважаемый сектантами. Ему, как крепко сжившемуся с традициями молоканства, конечно, труднее, чем другим, усвоить новое учение – штундистское, в которое вовлекаются вокруг него в с. Астраханке все «донские».

Итак, очевидно, вероучение, состав богослужения и обрядность у сектантов всех рассмотренных толков – баптистского в селениях Ново-Васильевке, Астраханке и Ново-Спасском, 2-го донского в с. Астраханке – одинаково штундистского характера. Правда, есть некоторые особенности в учении каждого из них по сравнению одного с другим, но эти особенности такого рода, что отнюдь не могут служить препятствием к признанию всех их штундистами. Характерно наименование, которое сами себе усвояют сектанты первого донского толка в с. Ново-Васильевке и обоих донских толков в с. Астраханка. Они называют себя «стремящимися к баптистской секте духовными христианами» (Дело Тавр. дух. конс. 1895 г. № 80); они, действительно, стремятся воспринять вполне учете штундо-баптизма, но усвоили его одни более (2-й донской толк в с. Ново-Васильевке и Астраханке), другие – менее (1-й донской толк в с. Астраханке).¹²⁶

2) Штундистский характер учения всех вышеозначенных толков обнаруживается при соображении того, кем они были насаждены среди молокан. Проповедниками их здесь, начиная с 1880 года, были: Рябошапко, Кушнеренко, Павлов, Воронин, Богданов, Виллер, Иванов, сириянин Яков Делакович, Пашков.

Не приводя подробных сведений об этих лицах, скажем вообще, что названные имена принадлежат известным вожакам и пресвитерам штундо-баптистским, ревностно подвизавшимся и подвизающимся на поприще преступной пропагандистской деятельности. Из них Делакович – бывший штундист 2-го донского толка, после перешедший в штундо-баптизм (проток. № 11); личность тождественная с «Делаковым», упоминаемым в числе участвовавших на сектантском съезде в Петербурге в 1883 г. В числе приезжавших проповедников был и Пашков. Какое влияние имел он в ряду других проповедников на образование религиозных воззрений местных сектантов, выделившихся из среды молокан и образовавших новые толки, сказать трудно, – тем более, что лжеучение Пашкова почти во всем сходно с лжеучением штундо-баптизма и, значит, его проповедь большею частью сходилась с проповедью проповедников штундо-баптизма. Но в одном пункте Пашков должен был расходиться с проповедниками штундо-баптизма, именно: штундо-баптисты признают правильным только крещение взрослых и, соблюдая соответствующую этому учению практику, перекрещивают крещенных в детском возрасте; Пашков и его последователи допускают и крещение младенцев и поэтому не требуют перекрещивания крещенных в младенческом возрасте. Это учение его совпадало с учением молокан донского толка, требующих крещения младенцев. Не его ли влиянием и объясняется тот факт, что, тогда как одни молокане принимали в полном виде лжеучение штундо-баптизма и, выделившись из молоканства образовали баптистские толки, другие – и таковых оказалось большинство, – принимая все пункты лжеучения того же штундо-баптизма, не хотели оставить практики крещения в младенческом возрасте и вследствие этого, выделившись из молоканства, образовали отдельные от баптистских толки – донские. Впрочем, не следует упускать из внимания и того, что и помимо Пашкова, против учения о незаконности крещения младенцев и о перекрещивании крещенных в детском возрасте, могли выразить протест молокане и сами по себе, именно – молокане донского толка, признающие правильным крещение младенцев. Обращаясь к фактам, можем сказать следующее. По сообщению г. Корсакова, в качестве земского врача, жившего в Ново-Васильевке в 1880–1883 гг., Пашков в 1881 году приезжал в с. Ново-Васильевку (и Астраханку?), проповедовал свое лжеучение и тех, которые объявлялись его последователями, крестил (разумеются принимавшие его учение из молокан тамбовского и владимирского толков, отвергающих совсем крещение водою).¹²⁷ Нам известно, что некоторые из влиятельных членов донских толков от времени до времени бывают в Петербурге и, кажется, входят в сношения с представителями пашковщины. Несомненно, однако же, что, начиная с первого проявления движения среди молокан, возбужденного проповедью новых учений (т.е. с 1880 г.), они находились и до настоящего времени находятся наиболее и главными образом под влиянием лжеучителей штундо-баптизма. Как на факт, подтверждающий, что и в настоящее время дело обстоит именно таким образом, можем указать на следующий. В январе месяце прошедшего 1896 г. в с. Астраханку прибыл некто Герман Фаст, немец баптистского исповедания, известный в Таврической губернии проповедник штундо-баптизма (ныне преданный суду). 14-го января два раза – утром и вечером – он был в молитвенном доме 2-го донского толка (обширном Захаровском), с кафедры читал из Библии и говорил проповедь. В тот же день Фаст посетил и молитвенный дом баптистов, где также читал из Библии и проповедовал. Вот почему в приложении в ним одинаково подходяще было бы наименование как штундо-пашковцев, так и просто штундистов.

3) Наконец, устроение внутренней церковной жизни сектантов означенных толков носит штундистский характер. Руководителями штундо-баптистов, не только тайными, но даже и явными, являются баптисты-немцы. Органами такого руководства служат, во-1-х, «старшие пресвитеры», во-2-х, периодические съезды или конференции представителей штундизма и баптизма, рассеянных в разных местах штундистских и баптистских обществ. Все пресвитеры баптистских обществ в селениях: Ново-Васильевке, Астраханке и Ново-Спасском посвящены «старшим» пресвитером, Виллером, немцем, бывшим учителем колонии Гольбштадт; после его смерти, все они признают старшим пресвитером некоего Иванова, теперь сосланного куда-то в Привислянский край. К старшему пресвитеру все местные баптистские пресвитеры обращаются за руководственными указаниями по наиболее важным вопросам церковно-религиозной жизни. В 1884 г. в Ново-Васильевке состоялась русская баптистская конференция. Инициатива созвания съезда принадлежала пресвитеру штундо-баптистов с. Ново-Васильевки Анании Стоянову. Но руководство в решении вопросов церковно-религиозной жизни и здесь, как и в других местах, русскими баптистскими пресвитерами вручено было немцу: председателем конференции был известный старший пресвитер Виллер. На конференции участвовало 33 депутата от штундистских общин, рассеянных в губерниях: Таврической, Екатеринославской, Херсонской и на Кавказе; в числе их были представители 2-го донского толка с. Ново-Васильевки, 1-го и 2-го донского толка с. Астраханки и баптистских толков в с. Ново-Васильевке, Астраханке и Ново-Спасском (всех из этих селений 16 в качестве депутатов и 4 в качестве гостей). Устроено было несколько заседаний, на которых обсуждались 27 вопросов. Из них 17-й вопрос был «о единении в вечери Господней с верующими, не согласными с нами в крещении». Так как по предварительному вопросу о том, следует ли крестить в младенческом возрасте, или же только по достижении зрелого возраста, а крещенных в младенчестве перекрещивать (баптизм), штундо-баптисты и штундисты или штундо-пашковцы (2-го донского толка, а может быть уже и 1-го донского (сизовского) в с. Астраханке) не пришли к согласию, то по поставленному вопросу, после других рассуждений, было определено: «оставить этот вопрос открытым ради тех, которые еще не имеют в этом отношении ясности от Господа; но просить Господа, чтобы Он все более и более уяснял нам всем о единстве Тела Христова, и сделать это предметом молитвы». Так, по смыслу состоявшегося определения Ново-Васильевской конференции, несогласие по вопросу о том, следует ли крестить младенцев, или правильно только крещение достигших зрелого возраста, не должно служить препятствием к единению верующих и в соединении их в одно религиозное общество.

Вот те данные, на основании которых означенные толки – баптистский во всех трех селениях, 2-й донской в Ново-Васильевке и оба донские в с. Астраханке – должны быть признаны штундистскими.

Что касается вопроса об обнаружившемся числе совратившихся из молоканства в штундизм в поименованных трех селениях Бердянского уезда, то по нему можем привести следующие сведения, представленные в епархиальный миссионерский комитет из Ново-Васильевского волостного правления. В с. Астраханке числится: последователей первого донского (сизовского) толка 285 м.п. и 272 ж.п., второго донского (захаровского) – 339 м.п. и 334 ж.п., баптистского – 126 м.п. и 116 ж.п.¹²⁸ В Ново-Васильевке последователей второго донского – 280 обоего пола, баптистского толка 183 м.п. и 187 ж.п. и, наконец, в Ново-Спасском последователей баптистского толка – 117 м.п. и 98 ж.п., всех в трех селениях – 2.332.

Означенные толки характеризуются наклонностью к самой настойчивой и энергичной пропаганде своего лжеучения (прозелитизм), которая, по-видимому, входит, как одна из главных заповедей, в учение штундизма. В Ново-Васильевке, Астраханке и Ново-Спасском является целый ряд проповедников штундизма; из числа совратившихся здесь в штундизм являются не менее ревностные проповедники усвоенного ими лжеучения. Пресвитер баптистского толка в с. Ново-Спасском, Дьячков сам о себе говорил дословно следующее: «свою веру считаем истинною; поэтому в совести нашей лежит, нашим долгом почитаем – сказать о нашей истинной вере, проповедовать ее; поэтому я иногда являлся в богослужебные собрания тамбовского толка и проповедовал свою веру» (проток. № 9). О Балихине, пресвитере баптистского толка в с. Астраханке, сообщалось, что он состоял проповедником-распространителем своей веры и для успехов этого дела в его пользу делается сбор денег. То же самое сообщалось о Колодине, пресвитере 2-го донского толка в с. Ново-Васильевке, который, состоя также проповедником-распространителем своей веры, получает для разъездов по 40 руб. в месяц. Делакович, сперва принадлежавши во 2-му донскому толку, а затем перешедший в баптизм, также был ревностным пропагандистом своего лжеучения (проток. № 11). Из газетных сведений видно, что Зин. Дан. Захаровым, видным и богатым членом 2-го донского толка в с. Астраханке, построено в поволжских губерниях несколько молитвенных домов.¹²⁹

Из дела Таврической духовной консистории 1893 г. № 35 видно, что проживающий в с. Астраханке по временному паспорту крестьянин Гремоздов, сам совратившись в сектантство, совратил затем проживавших у него родственников Анну, Веру и Василия Степановых, из которых первая была обвенчана по сектантскому обряду с крестьянином с. Ново-Васильевки Матвеем Колодиным. Так как, по слухам, венчание было совершено Харитоном Дан. Захаровым, пресвитером 2-го донского толка, то приведенный факт характеризует этот последний со стороны его наклонности к прозелитизму. Очевидно, что штундизм в с. Ново-Васильевке, Астраханке и Ново-Спасском в этом отношении отличается таким же характером, как и в других местах. Из дел епархиального миссионерского комитета открываются следующие факты: «Совращения православных в Бердянском и соседних уездах ведутся из Риккенау и соседних молоканских сел (т.е. Ново-Васильевки, Астраханки и Ново-Спасского). Средством пропаганды баптизма в сел. Риккенау служат молитвенные, певческие и музыкальные собрания, на которых происходит «обсуждение способов ведения пропаганды, делается сбор пожертвований на тот же предмет и т.д.». Собрания бывают очень многочисленные; посетителей бывает до 3.000 человек; между ними очень много русских, как местных рабочих, так и приходящих из окрестных селений» (из рапорта уездного исправника губернатору). По заявлению свящ. с. Астраханки, о. Бойкова, такой же пропагандистский характер имеют молитвенные собрания штундистов в с. Астраханке, ибо и на них привлекаются православные, которые охотно и посещают их. Глубоко справедливым посему должен быть признан отзыв уездного (Бердянского) исправника г. губернатору: «относительно вреда баптистской секты и в частности молитвенных домов этой секты в сел. Риккенау и в молоканских селах Астраханке, Ново-Васильевке и Ново-Спасском я вполне разделяю заявление епархиального начальства».

Следствием постановления епархиального начальства о признаки штундистами донских толков, содержащих учение этой секты, последовало распоряжение гражданского начальства о применении к сим толкам действия закона 4 сентября 1894 г., воспрещающего штундистам общественные молитвенные собрания. Молитвенный дом 3-го донского толка в с. Ново-Васильевке был закрыт. Тогда сектанты этого толка в лице двух своих уполномоченных вошли с прошением к г. Министру Внутренних Дел, в котором, доказывая неправильность признания их не молоканами, а штундистами, просили вновь об открытии их молитвенного дома.

По содержанию сего прошения потребован быль отзыв от епархиального начальства, который и был дан по представлению епархиального миссионерского комитета следующего содержания:

«Вопроса о применении ко 2-му донскому толку в с. Ново-Васильевке, как штундистскому, закона 4 июля 1892 г. епархиальный миссионерский комитет не касался в заседании 19-го января, 1896 г. Но если по сему предмету требуется его суждение, то он почел бы своим долгом представить следующее: закон воспрещает общественные молитвенные собрания штундистам: 1) потому, что последователи этой секты, «отвергая все церковные обряды и таинства, не только не признают никаких властей и восстают против присяги и военной службы, уподобляя верных защитников престола и отечества разбойникам, но и проповедуют социалистические принципы, как, напр., общее равенство, раздел имуществ и т.п., и что учение их подрывает в корне основные начала православной веры и русской народности»; 2) потому, что «молитвенные собрания штундистов, как это выяснено продолжительным наблюдением за развитием штунды в юго-западном крае, внося смуту в жизнь местных приходов, не только способствуют укреплению этих сектантов в их религиозных убеждениях, но и служить самым удобным способом распространения штундистского лжеучения среди православных». Для характеристики штундистов, именующих себя последователями 3-го донского толка в с. Ново-Васильевке, по первому пункту, т.е. со стороны свойственных им социальных принципов, епархиальный миссионерский комитет не имеет достаточных данных. Но что касается второго пункта, то миссионерский комитет, имея в виду, что штундисты отличаются наклонностью в самой настойчивой и энергичной пропаганде своего лжеучения, и что одним из главных средств для пропаганды ими своих лжеучений служит их общественные молитвенные собрания, полагал бы, что применение к ним закона 4 июля 1894 года было бы справедливо и весьма желательно. Сведения о пропагандистских стремлениях штундистов 2-го донского толка в Ново-Васильевке наравне с штундистами других толков и в других местностях Таврической губернии, а также, в частности о том, что именно их общественные молитвенные собрания служат средством распространения штундистских лжеучений среди православных, находятся в журнале заседания комитета 19 января 1896 г. № 5. В настоящее время епархиальный миссионерский комитет считает необходимым прибавить следующее: 1) Общественные молитвенные собрания штундистов, вследствие известного отличающего их характера, имеют притягательную силу и охотно посещаются православными. Священники с. Астраханки, Ф. Бойков, свидетельствует, что молитвенные собрания штундистов 1-го и 2-го донского толка в обширном захаровском доме посещают и православные, часто и в большом числе. То же, конечно, будет и в Ново-Васильевке, если снова будет открыт молитвенный дом штундистов 2-го донского толка. 2) Второй донской толк в с. Ново-Васильевке, за короткое время своего существования (с 1882 г.), сделал больше успехи со стороны распространения своего лжеучения среди местных молокан тамбовского и владимирского толков, но наиболее среди молокан донского толка. Но такое усиленное распространено штундизма на счет молоканства, особенно донского толка, миссионерский комитет должен отметить, как явление крайне нежелательное: а) молоканство, как секта уже давняя, если и отличается, в лице толков тамбовского и владимирского, характером фанатизма в отношении в православной Церкви, то во всяком случае в несравненно меньшей степени, чем секта штундистов; б) в частности фанатизм в деле пропаганды своего лжеучения, крайней степени свойственный штундистам, в несравненно меньшей степени отличает молокан, и при том опять только тамбовского и владимирского толков; в) что касается молокан донского толка, то они в настоящее время чужды фанатизма в отношении в православной Церкви, напротив, настроены примирительно по отношению к ней. Отсюда понятно, что перерождение молоканства в штундизм надолго отодвинет дело воссоединения молокан с православною Церковью и потому представляется явлением крайне нежелательным. Между тем, при фанатизме проповедников штундизма, при известной, обнаруженной у штундистов, организации, также перерождение молоканства в штундизм в Таврической губернии, и прежде всего донского толка в с. Ново-Васильевке, останется только вопросом времени, если, наряду с духовными мерами воздействия Церкви на молокан, не будет предпринято по отношению к ним ограничительных мер и прежде всего в виде воспрещения их общественных собраний» (Журн. засед. 28 августа 1896 г. № 14).

Вопрос о признании означенных толков штундистскими и о закрытии молитвенного дома 2-го донского толка в с. Ново-Васильевке, не говоря уже о возможности применения закона 4 сентября 1894 г. по всем штундистским толкам, образовавшимся чрез совращения в штундизм из молоканской секты, есть вопрос, составляющий злобу дня в Таврической губернии не только для всех, имеющих такое иди иное отношение к сектантству и к миссии. Обсуждением его заняты административные лица и учреждения, как гражданского ведомства, так и духовного; его вкривь и вкось обсуждают местные газеты; его касаются на суде при разбирательстве дел, возникающих о сектантах. Решение этого вопроса важно и необходимо не только с безотносительной научной, но и с практически-прикладной точки зрения обсуждения мер и способов наиболее целесообразного и успешного миссионерского воздействия на сектантов с целью возвращения их в лоно православной Церкви.¹³⁰

С легкой руки «большого барина», – гр. Л.Н. Толстого, поместившего в газете князя Ухтомского тенденциозное письмо об отобрании детей у Самарских молокан (а по справке оказалось, что у православных, – уклонившихся в штунду и препятствующих своим детям исполнять обряды и таинства православия) на ту же тему громко завопили «мелкие сошки», провинциальные дельцы либеральной печати. Так «Биржевые Ведом.» поместили письмо солдатского стиля, где пространно рассказывается, как в с. Романовке, Николаев. у. Самарской губ., полиция разыскивала, чтобы отобрать 12-ти летнего Ефрема, сына уклонившегося в секту крестьянина, а последний мальчишку спрятал в чулан под замок, а затем Ефрем дал «стрикача» от полицш, пристав влился, а сектанты погашались…». Исггория, как видите, совсем прозаическая… Но вот «Русский Труд» получил и конечно с наслаждением поместить более трогательные сведения и все из одной и той же Самарской губернии, – от лица, по отзыву редактора, вполне (?) достойного доверия. Лицо это сообщает, «что де в Бузулукском у. становые пристава с урядниками отбирают у молокан (?) детей и увозят их, неизвестно куда (?), по слухам в монастырь (хорош же достоверный корреспондент, – самой-то сути и не узнал). Отбирание производится, будто бы, ночью (?), причем детей берут сонными, прямо с постели и увозят полураздетых (?), не смотря на плач, отчаяние и протесты родителей». Какие, – подумает сердобольный читатель, ужасы изуверства чинятся на св. Руси! Ночью, сонных, полураздетых детей забирают, увозят их, неизвестно куда! … Но, спрашивается, зачем же это исполнительные власти, пристава и урядники – при исполнении закона – крадутся по ночам, забирают сонных, полураздетых? Это один аллах ведает, да с ним «вполне верный корреспондент» противо-церковного журнала «Рус. Труд"… Нам думается, что «верный корреспондент» присочинил здесь ночь и стоны для усугубления ужасов… Но сколько же семейств и детей постигло такое ужасное несчастье? спросит читатель. Спасибо «вполне верному корреспонденту», желая казаться точным, он сам поспешил ослабить сочиненные им ужасы и тем облегчил сердце догадливого читателя… Из приведенного им именного списка «потерпевших» отцов и отобранных детей, оказывается, что отобрано в двух деревнях, у трех крестьян, шесть душ детей, из них 5 в школьном возрасте. Для чего же такое множество приставов и урядников понадобилось корреспонденту для отобрания 6 детей, опять один аллах ведает. Кажется, что тоже для красного словца. По-видимому, и граф Толстой, и оба корреспондента говорят об одних и тех же случаях, впервые оглашенных на. Казанском миссионерском Съезде и в «Самар. Епарх. Вед.», так что газеты оплакивают на разные тоны все одних и тех же сектантских детей, и «потерпевших» (в чем?) родителей (преступников), рассказывая публике сказку «про белого бычка…». Впрочем, армянствующей Ростовской газетой («Приазовский Край») и еще сделано в том же роде одно открытие в пределах области войска Донского, где, по заявлению газеты, в с. Екатериновке отданы были на попечение и воспитание дети шалопутов их православным родственникам – односельчанам. Все это факты, хотя действительно печальные и исключительные, но искони законом предусмотренные, и, конечно, не раз имевшие место в тех же исключительных случаях не только в семьях расколо-сектантских, но и в смешанных католических и протестантских, – и притом высшего столичного общества, и даже в семьях православных. Отбирает детей власть по закону, не на каторгу, или для лишения свободы или насилия совести, а на доброе воспитание и полезное обучение их за счет Церкви и обителей в духе православия; отбирать у тех родителей, которые по изуверству и фанатизму не хотят воспитывать своих детей, уже крещеных, следовательно, принадлежащих Церкви, по православному, давши обязательство к тому добровольно пред законом, – или у тех, которые приводят детей своих в обрядам своей секты, отличающимся гнусностью культа (шалопуты). Отбираются дети у родителей – заведомых развратителей, изуверов, истязателей и родителей-преступников. Какое же здесь и в чем, – при законном ограждении «сих малых» от соблазна и растления духовного и физического, совершается преступление или злодейство? Скажите, газетные Эдиппы, чем вы так возмущаетесь?… Если вы только веруете в Бога, в св. истину православия и признаете сектантство пагубным заблуждением, то вы поймете взгляды и виды закона. Если вы видите здесь нарушение родительских прав, тогда с тою же, если не большею последовательностью кричите и против ограничения таких же прав и прочих преступников… Тем более, что уголовные преступники, осуждаемые законом на лишение прав, не развращают своих детей так последовательно, как это делают хлысты и шалопуты, где мать с сыном блудит в общей свалке, а брать с сестрою и т.п.

Никогда еще не поднималось в русской печати такого шуму, какой вдруг пронесся ныне против одного из существенных благодетельных постановлений закона империи и действий власти, в подрыв значения православия и общественной нравственности. Такие смущающие общество и народ, порождающая злорадство заграницей, хлесткие статьи по вопросам о Церкви, вере и сектантстве только и можно было ранее читать в заграничной иди подпольной печати, а ныне они находят почетное место у себя дома… Образцом тенденциозной деланности, рассчитанной на эффект и смущение общества в пользу сектантов по вопросу об отбирании детей у родителей, отпавших от Церкви, служит статья «Приазов. Края». Статья эта, изобилующая картинами ужаса и страданий, дает основание полагать, что ее автор чуть ли не армянин, набивший руку в описании виденных им турецких зверств над его соплеменниками… В этой статье употреблены слишком яркие краски, все трагические положения, нет – лишь правды и соответствия с тою действительностью, которая всякому знающему ему народ понятна. Статья «Приазов. Края» сейчас же подхвачена была «С.-Петерб. Вед.», где, обыкновенно, тщательно собирается всякий сор и грязь, какими стараются закидывать православную Церковь, духовенство и миссию их враги, – а за ними повторена и всеми либеральными органами печати. Небесполезно познакомиться с этою «картинкою» (набросанной, впрочем, не с натуры, а в армянской редакции оттушёванной) и миссионерам, и пастырям, чтобы знать, кто и как агитирует в пользу его сектантства. Вот как пишут правду о сектантстве:

«Дело происходило летом. Во дворе сельского правления села Екатериновки, ростовского округа, собралось до 30 семейств сектантов, так называемых «шалопутов». Здесь были и родители, и дети. Дома свои одни из них оставили на попечение сердобольных соседей, а некоторые прямо на произвол судьбы. Одни из стоявших понурили головы и только изредка с глубокой грустью поглядывали на толпу любопытных односельчан, враждебно настроенную против шалопутов, а другие нервно теребили шапки или бороды и перекидывались словами с ближайшими соседями. Недоумение было написано на лицах этих людей. Они чувствовали, знали, что призвали их сюда, под угрозой больших наказаний в случае неявки, не за добром, и теперь с нетерпением ожидали резолюции, какую на этот раз угодно положить властям предержащим. В канцелярии правления сидели священники села, участковый заседатель, волостной старшина, писарь, староста и другие сельские власти. Толпа зловеще шумела и до слуха шалопутов то и дело доносились отрывки фраз и отдельные слова: «бумага такая пришла», «Сибирь», «детей отбирать будут…». От всех этих слов стоявшим в кругу становилось все более и более жутко. Дети шалопутов, – эти маленькие, жизнерадостные, вечно веселые и резвящиеся обыватели деревни, замолкли и крепко-крепко держались за руки отцов и юбки матерей. Их сердечки тоже чуяли что-то недоброе для себя, и они с тревогой заглядывали в глаза родителей и старших, боясь спрашивать, о чем бы то ни было, как будто желая отдалить то, роковое для них, о чем все шумели кругом.

Вот, наконец, на крыльце появились священники, заседатель и другие. Толпа как-то шарахнулась в сторону, издала гул, но потом опять сомкнулась еще теснее и замерла. Тишина водворилась гробовая. Только и нарушалась она что чириканьем воробьев, да взвизгиванием невдалеке немазанной водовозной тачки. Шалопуты стояли в «кругу» и, не смотря на летнее время, дрожали как пожелтевшие листья осенью. Видно было, как они вздрагивали, силясь побороть в душе тяжелое предчувствие. Спустя некоторое время, заседатель медленно развернул бумагу и торжественным голосом начал читать циркулярное распоряжение об отобрании детей, в возрасте от 2 до 11 лет, у сектантов заведомо вредного толка и об отдаче их на воспитание благонадежным жителям села, известным своим благочестием и доброй нравственностью. После этого священник сказал несколько слов о деморализации, вносимой разными вредными сектами, в том числе и сектой шалопутов, в население, причем добавил, что все это должно строжайше преследоваться и искореняться. Стоявшие в «кругу» были, как говорится, ни живы, ни мертвы; они как-то опустились, на лицах у всех замерло выражение безысходного, горького горя. Вдруг, среди мертвой тишины, раздались раздирающие душу крики женщин, которые, быть может, и не поняли ни содержания прочитанной бумаги, ни речи священника, но которым материнское чувство подсказало угрожавшую опасность. К ним тотчас же присоединился плачь детей. Этот плач и причитания, видимо, вызвали в толпе укоры совести и сожаление. Многие говорили: «И за что их обижают, за что мучат? Ведь, они никому и никакого зла не сделали. Да и самая принадлежность их к этой секте подлежит еще сомнению. Другие, наоборот, – но таких было меньшинство, – только недовольно хмурились и возражали: «Так им и надо, проклятым отступникам!». На глазах у шалопутов-мужчин показались слезы, которых они не вытирали, и текли они по щекам, усам и бороде, падая на грудь и на землю.

Раздался приказ заседателя подвести семью шалопута А., стоявшую первою в списке. В сопровождении сотских, семья эта подошла к крыльцу, и заседатель, еще раз указав, что он действует на основании 39 ст. уст. о предупреждении и пресечении преступлений и руководствуясь посемейным списком крестьянина А., известного и духовенству, и ему, заседателю, сельским властям и жителям села как член шалопутского толка, признанного правительством безусловно вредным, – отбирает 6-летнаго мальчика А., для передачи кому-либо из односельчан, на которых может указать духовенство. И тут же обратился к толпе с предложением взять отобранного мальчика на воспитание. Желающих оказалось много. Тогда сотский, по приказанию заседателя, подошел к А., чтобы взять мальчика.

До этого момента, рассказывает очевидец, и в толпе, и среди самих шалопутов таилась еще искорка надежды, что все это кончится только предложением оставить свой сомнительный обраэ жизни и вступить на истинный путь православия. «Но крики матери, мольбы сквозь слезы отца, стоявшего на коленях, и пронзительный плач ребенка разрушили и эту маленькую надежду. В среде шалопутов поднялся невообразимый плач и стоны. Почти все повалились на землю (?) и умоляли не отбирать детей, обещая делать, что угодно, ломали руки, крестились и целовали землю. Трудно было разобрать, кто о чем про-сил, и кто что говорил. Толпа совершенно забыла свои неприязненные чувства к шалопутам и плакала заодно с ними навзрыд!».

«Описывать все, происходившее в правлении, было бы слишком тяжело. Один священник вытирал слезы, а другой как-то растерянно ухмылялся. Заседатель злился и старался перекричать всех, чтобы поскорее довести до конца начатое. Детей отбирали сотские и передавали их желающим взять на воспитание. Родители окончательно обезумели, – целовали полы одежд у духовенства, обнимали ноги заседателю. Из всей этой, невыразимо тяжелой, картины особенно врезался в память один крестьянин-вдовец, лет 35, высокий, плотный, с приятными, несколько хмурыми чертами лица, он все время не выпускал из рук своей крошечной, хорошенькой девочки лет 5–7. Он хотел было уйти с нею со двора сельского правления, но несколько сотских остановили его и силою вырвали у него девочку. Тогда он грохнулся, как подкошенный, без чувств на землю. Ни звука, ни стона он не издал. Всех как-то передернуло, потрясло это, но ретивый блюститель закона ударил его ногой, проговорив: «вишь, скотина, притворяется!». Однако, «скотина» долго не мог очнуться, а когда пришел в сознание, то стал шарить вокруг себя руками, как будто что-то ища, хотя это и днем было. Никогда не изгладится из моей памяти этот случай!».

Было ли в действительности и как происходило дело в с. Екатериновке, мы скоро надеемся получить с места верные справки, но что описанной чувствительным корреспондентом драмы не могло быть, за это наперед ручается уже одно то, что бракоборные шалопуты, как известно, не отличаются столь нежным чадолюбием, – на детей они смотрят как «на щенят и бесенят», при зачатии стараются всячески плод изгнать, а по рождении смотрят на детей, как на «засаду спасения» и сами стараются сбыть их с глаз долой к «дядюшкам» и «матушкам» –корабелыцицам. И вот такими-то фантастическими измышлениями и создаются заграницею, в нашем интеллигентном обществе и в печати легенды о религиозных гонениях в России, о жестокости русских законов и властей, о нетерпимости духовенства православного… А между тем, нет, кажется, в свете менее воинствующего, более смиренного, долготерпеливого духовенства, как русские православные архипастыри и пастыри, нет более индифферентных, безучастных к своей религии и безразличных ко всяким сектам, как высокообразованные департаментские и полуинтеллигентные провинциальные чиновники российской империи. Ограждающие св. неприкосновенность и высоту господствующей Церкви законы российской империи, действительно, строги и святы, но исполнители-то их или либеральные, или неразумные супостаты, – это факт давно известный!… В миссионерской хронике борьбы с расколом и сектами подавляющее большинство фактов угнетения, насилия над совестью является не в отношении раскола и сект, а в отношении православия. Но корреспонденты либеральных газет из глухих углов расколо-сектантского мiра, хотя бы те же самарские писатели, о проявлениях изуверства и глумления со стороны покровительствуемого ими расколо-сектантства умалчивают, а до беспристрастных органов факты эти не доходят…

И вот сучок в глазу православных ревнителей стараются довести до размеров бревна, искру неприязни раздуть в пожар – из мухи делают слона; бревен же и слонов в мiре расколо-сектантства не хотят примечать. Скажите, где же правда и гуманность …

А какие возмутительно-преступные деяния в отношении православия безнаказанно пропускаются в среде расколо-сектантской, в этом читатель убедится из ниже-помещаемых случайных писем в редакцию. Читая в них одни лишь голые, неприкрашенные красноречием «Приазовского Края» факты, не веришь, чтобы такие позорные деяния могли иметь место в православной России, в отношении лиц господствующей веры и церкви, и со скорбью сердца соглашаешься, что на св. Руси гонимо православие в среде воинствующего расколо-сектантства, а не раскол и секты!… Редакция сочтет своим долгом пред миссией давать место на страницах своего журнала всем подобным сообщениям о вопиющих на небо утеснениях мужественных исповедников православия из среды расколо-сектантства. Вот где, гг. обличители, главнейший тормоз слову убеждения проповедников, препятствие успехам нашей миссии и причина маловлиятельности их!

М.Г. г. Редактор

В добавление к Вашей горячей отповеди, по поводу сенсационных толков в печати и обществе о занятиях Казанского миссионерского Съезда, как близко–стоящий к делу Самарской миссии, долгом считаю на страницах «Миссюнер. Обозрения» заявить, что ни местная миссия, ни Самарское Епархиальное начальство вообще, – никогда не были ни инициаторами, ни сторонниками никаких таких мер, как отбирание детей у раскольников и сектантов. А что касается бывших в нашей епархии тех исключительных случаев, за которые теперь газетные адвокаты раскола распинают миссию Церкви, как за ужасное преступление, якобы, против веротерпимости и гуманности, то случаи эти допущены не епархиальным начальством, а законами государства, и административною властью. Епархиальное начальство либеральные судьи могут разве в одном лишь обвинять: – зачем оно предоставило безмездные приюты, воспитание и обучение православным детям отпавших от Церкви родителей – в школах при монастырях и зачем де начальство повинуется законам Империи, почему не прекословят предержащим властям в сем деле? Но мне известно несколько случаев, когда Самарское Епархиальное начальство, на предложение местной администрации – поместить православных детей, коих гражданская власть считала по закону нужным отобрать от отпавших родителей, отклоняло эту меру и не потому, конечно, что не хватило бы места в приютах для таких детей (в Самарской Епархии много монастырей со школами), а потому, что считало и считает меру эту не целесообразной для успехов миссионерского дела в Епархии… Нет, миссии Церкви надо благодарить за гуманное отношение н попечение о призреваемых на монастырский счет детях сектантов, врагов Церкви. Я сам видел, каким в Иргизском единоверческом монастыре водворенные сюда дети отпавших были окружены отеческим попечением о. архим. Тихона, который, как помните, и делал доклад на Казанском съезде против этой, не нашей, не миссионерской меры. Приезжали в монастырь и родители детей, и их принимали, кормили и поили, и они ничего не выразили кроме признательности за уход и обучение детей доброму; не желавшие оставлять на обучение тут же и забирали их с собою беспрепятственно. Таким образом, газеты напрасно травят духовенство, в особенности миссионеров, которые совсем неповинны в тех единичных фактах, которые имели место в силу прямого закона государства, имеющего свою высокую задачу ограждения и сих малых чад православной Церкви от пагубного растления лжеучениями сект. Да ведают газетные обличители миссии, что только в духе мира и Евангельской любви, с одним мечом духовным в руках, т.е. с Евангелием, одиноко без сочувствия и поддержки от просвещенного общества, миссионерам приходится бороться против темной силы раскола и сектантства, покровительствуемых зачастую со стороны самых органов власти и сильнейшими, и богатейшими мiра сего!… Если бы друзья и защитники раскола и сектантства заглянули в захолустные места нашей епархии, то воочию увидели бы, что не раскол и сектантство гонимы, а часто и даже очень часто гонимо бывает православие от вождей раскола и сектантства, у которых в руках против православия уже не Евангелие, а, – говорю словами обратившегося из раскола, – «дубье, ложь и обман». В доказательство приведу из многих фактов, записанных в моем дневнике, хоть два-три. По теперешнему времени грешно молчать, когда ложь так дерзко силится перекричать правду.

В селе Мостах, Николаевского уезда, два общества крестьян: одно состоит из бывших удельных крестьян, а другое из государственных. Первое общество, за исключением 70 душ, состоит из раскольников; другое же общество почти все православное. Раскольники первого общества всегда, в интересах раскола, выбирают старосту из своих единоверцев. Еще в 1893 г., озлобленные постоянною убылью своих последователей, вследствие перехода их в православие, они однажды были собраны старостой Иваном Корхалевым на сход и вот что постановили: «подвергать всех поколебавшихся в старой (т.е. раскольничьей) вере сначала увещанию, а потом, в случае недействительности сей меры, подвергать и телесному озлоблению» (заключению под арест и побоям). 6-го мая 1894 г. с. Мосты посетил наш доблестный архипастырь, преосвященный Гурий. Своим умилительным торжественным служением и отеческим поучением преосвященный на многих раскольников, никогда не видавших православного архиерея, а равно и его службы, произвел самое отрадное глубокое впечатление, так что некоторые из них, сознав свое погибельное положение в расколе, пожелали присоединиться к Православной Церкви. Из числа таковых крестьянка Анастасия Васильева Шибаева в июне месяце заявила священнику и миссионеру, что она с двумя дочерями желает присоединиться к православию. Как рожденную в расколе, священники назначил присоединить ее чрез таинство миропомазания 29 июня, после Божественной литургии. Однако, в назначенный день Шибаева не явилась; а на другой день, придя к священнику, заявила, что раскольники, узнав о намерении ее с дочерью присоединиться на богослужении 29 июня к православию, всполошились, а, чтобы удержать их в расколе, прибегли к возмутительному насилию. Сельский староста Г. Устимов с стариками-раскольниками: Г. Михайловыми, Л. Митрофановым и Ф. Тахтуевым, пришедши в дом Шибаевой, после насмешек и страшной брани, вывели Анастасию Шибаеву из дома и посадили под арест, где держали несколько часов и подвергли побоям (били кулаками по голове и шее). В то же время дочь ее, Степанида, подверглась еще большему истязанию: ее били Мокей Чемоданов и свекровь ее Васса Феодорова и, когда Степанида, спасаясь от них, убежала за реку Иргиз в с. Ломовку, – раскольники: С. фокин, Г. Кисилев и Мокей Чемоданов!», догнали ее на дороге, и, крепко избив, привязали к оглобле запряженной в рыдван лошади, причем погоняя лошадь кнутом, в то же время хлестали и Степаниду. В таком виде провел ее чрез всю улицу до дома Чемодановых. И это истязание совершено было днем, на глазах целой, праздно-собравшейся, толпы раскольников! Однако, и этим раскольники не ограничились… Когда мужественные исповедницы православия, мать и дочь Шибаевы, не смотря на это, безнаказанно над ними учиненное поругание, решились все таки присоединиться к Церкви чрез миропомазание и затем новоприсоединённые должны были 17 июля за литургией приобщиться св. таин, то были снова удержаны от того раскольником М. Чемодановым и матерью его Вассой, – которые 10 июля Степаниду Шибаеву, шедшую, вместе с матерью своею от Божественной литургии из храма в свой дом, захватили прямо таки разбойническим образом среди улицы и, при помощи единоверцев своих, увлекли в свой дом, где под запором и держали с 10 до 17 июля. Озлобление раскольников до того было сильно, что когда старшина Дяголев, по требованию священника, хотел освободить Степаниду, то подвергся оскорблению со стороны раскольников. Так Шибаеву и не удалось освободить. Связанную веревками Чемодановы силою увезли ее в Уральскую степь на работу, где и держали под караулом более месяца. –

Подобное же преступное насилие раскольники учинили еще ранее над присоединившимся к Церкви Павлом Чекушиным. Великим постом, на 4 недели, Чекушин говел, исповедовался и приобщался св. Таин. Вечером в этот день явились к нему на дом раскольники: Иван, Епифан и Ферапон Логгиновы и начали его увещевать: «зачем ты, Павел, принял никонианство»? А когда последний стал защищать православие, раскольники подняли невообразимый шум и крик, ругая его всячески; «ты нехристь! с тебя крест сняли в Церкви! ты теперь басурман"… На другой день братья Логгиновы собрали сход из своих единомышленников по вере и, при участии сельского старосты, раскольника Н. Андриянова, полицейского сотника П. Шибаева и стариков, пришли в дом Чекушина и с шумом и криком повели его под арест, где Ф. Логгинов бил его по голове, говоря: «вот тебе за измену старой вере! Ноги тебе перешибу и жилы вытяну»! Вместе с Павлом раскольники хотели посадить под арест и отца его, Сергея Чекушина, принявшего тоже православие; но последний, улучив минуту, убежал в дом священника и только по настоянию последнего Павел освобожден был из-под ареста.

По примеру православных церковно-приходских попечительств, у раскольников существуют свои попечительства, цель которых материальною помощью стараться удерживать своих от перехода в православие. Если задумает перейти в православии младший член семьи, то попечители добьются того, чтобы старшие члены семьи такого смельчака лишили части его имущества и выгнали бы из дому; а если целая семья перейдет в православие, то на нее уже всею тяжестью обрушивается произвол всего раскольнического общества: загоняют без очереди на общественные работы, а жаловаться нельзя, ибо застращиваются: «вот-де составим общество за измену-то старой вере, отказный приговор (об удалении из общества), ну и сошлют в Сибирь». Настолько тяжело приходится новоприсоединенным членам пр. Церкви среди раскольников, что иные распродавали все, что называется, до нитки, и уходили жить в другие места вдали от изуверов односельчан. Так поступили, например, Мостовский кр. Похом Пономарев. А вот и еще недавний факт грубого произвола и насилия над личностью присоединяющихся к православию из раскола. 22 августа сего года крестьянка д. Преображенки, Самарского уезда, Ульяна Семенова Сёмина вместе с детьми – Дарьей Андреевой – 20 л., Анной – 13 лет, и Иваном – 9 лет – заявили мне о своем желании присоединиться к православию из раскола поморского толка. Искренность святого желания их мне давно была известна, последних детей Ульяна тайком крестила в православной Церкви у нас в Самаре; по благословению Преосвященного, присоединение Семиных я назначил на 29-е августа, к каковому времени они из д. Преображенки и выехали в Самару… Но – по приказанию волостного старшины (раскольника), сотником (раскольником) Димитрием Лукониными Дария, – на пути в г. Самару, была арестована и с связанными руками препровождена была в Волостное Правление, не смотря на заявление последней, что они следуют в Самару для присоединения, что об этом знает архиерей и проч. Тогда сотский откровенно заявил, что «он и послан для того, чтобы перехватить изменников старой вере и задержать, пока еще не присоединены, «для внушений"… Жестоко избитая мужем и родственниками-раскольниками, Дария была посажена под арест, о чем дала знать, со слезами на глазах, мне в Самару мать потерпевшей Дарьи. И только благодаря моему вмешательству и по настоянию местного священника, Семина лишь 31 августа была высвобождена из-под ареста и из рук фанатиков раскольников, препровождена в Самару с полицейским сотником, для ограждения от могущего быть нового насилия», как писал о том мне местный священник.

Нужно ли еще что-либо добавлять к этими вопиющим фактам насилия и изуверства со стороны раскола над неофитами православия?… И ведь все это творится безнаказанно, на виду всех. Нет, не раскол и сектантство гонимы, а гонимо православие… Восемь лет, прямо со школьной скамьи – занимаюсь я миссией среди раскола, и сколько слезь я видел, пролитых новоприсоединенными к Церкви, сколько страданий за исповедание господствующей религии!… а того – чтобы где-либо таким образом гнали, преследовали раскольников – не видал… Наоборот – я видел тысячи случаев, когда оказывалось покровительство сектантам со стороны власти – той власти, которая и перстом не хотела двинуть в ограждение православия… И много привел бы я примеров, но довлеет и сих, ибо «при устах двоих – или триех свидетелей, – по Евангельским словам, станет всяк глагол».

Самарский епарх. миссионер, иерей Дим. Александров

М. Г., г. Редактор

Под влиянием вашей правдивой, искренней и горячо написанной отповеди по поводу газетных инсинуаций относительно миссии Церкви и по поводу Казанского съезда позвольте и мне сообщить некоторые факты из жизни об изуверстве раскольничьей среды, о тяжком, безотрадном положении «малых сих» в раскольничьих семьях.

В нашей земской шкоде учится внук зажиточного раскольника, имеющего у себя на дому подобие моленной. Этому мальчику дед строго запретил ходить в правосл. церковь. Однажды, по случаю метели, школьники дальних поселков и деревень, в числе коих был и Никитин (фамилия вышеупомянутого мальчика), остались ночевать в школе. Дело было под какой-то праздник. Идя в церковь во всенощной, я захожу в училище сказать ребятам нечто относительно предстоящего богослужения. Вхожу и вижу – они все столпились около этого раскольничьего внука и что-то с жаром говорят ему. Подхожу поближе и спрашиваю: о чем они так горячо трактуют. «Да, вот, батюшка, зовем Никитина ко всенощной, а он не идет». Спрашиваю: «что же ты, Ванюк, не сходишь посмотреть, как у нас служат: лучше вашего, аль-хуже?». «Да, я рад бы, но боюсь своего деда», отвечал мальчуган; «намедни ходил к вам в церкву, а кто-то деду сказал, так он за мной сколько с ножом гонялся. Сказал мне: «если узнаю, что ты еще ходил к никонианам, то берегись, тогда зарежу – не погляжу и на мать» (в тот раз она отняла несчастного мальчика из рук фанатика изувера). «А мне хочется сходить к вам – у вас добрая служба». Говоря так, мальчик горько заплакал… Всему раз сказан ному, подтвержденному притом односельцами-школьниками, я вполне поверил, хорошо зная деда этого мальчика. Дед мужчина лет 60–65 – тип старого закала, деспот-раскольник, противоречий в семье ни в чем не терпящий. Да, что детское дело, куда мальчугану с закоренелым изувером спорить о правде веры? – Убьет!

Вот, другой факт!

Отдали православную девушку в раскольничью семью замуж. В этой семье ей сразу положили преграду – не позволили вместе с собой молиться: «прежде», – говорят, «мы помолимся, а потом ты не погань нас!». Пока зачал положат, пока лестовку продут, молодая женщина, натомившись в страдную пору, так и заснет, не молясь. Так продолжалось с месяц. После стали корить православную веру и ласками склонять в свою секту. «Месяца 2, – рассказывала горемыка совращенная, – я не поддавалась им. Но вот муж ушел в работу, родные, бросив ласки, взялись за угрозы. Сколько я перенесла побоев от свекра, один Бог только знает!… Наконец, свекор сказал мне, что до тех пор, пока я не перейду к ним, меня не будут сажать за общей стол. «Ты видишь свиное корыто, будешь жрать в нем, пока не познаешь истинную веру!». Долго я упорствовала, но видя, что и в правду не стали сажать меня с собою, побои же и страшная брань утроились, не находя поддержки ни в ком, сил моих не стало терпеть и я ушла в раскол!… 25 лет я не причащалась по православному и вот при тебе, батюшка, Бог привел возвратиться в веру, в которой родилась и крещена, и сподобиться св. таин!». Так закончила свой печально-характерный рассказ, бывшая раскольница, – женщина лет 45, вновь приведенная мною в ограду Христовой Церкви с распутий раскола.

Может быть подобные голые, но красноречивые факты из жизни хоть несколько тронут совесть ревнующих не по разуму газетных защитников раскольничьего мракобесия, бредящих гонениями на раскол и секты, которые в сущности сами воинствуют против православия! Дай-то Боже!

Священник В. Преображенский

Но, впрочем, нечего удивляться проявлению раскольничьего изуверства и жестокости в темных медвежьих углах св. Руси, когда в семьях столичных миллионеров–раскольников могут иметь место хотя и более утонченные, но не менее описанных возмутительные сцены гонений за православие. Вот что рассказывается в 7810 «Нов. Врем.» о небезызвестном раскольнике, спортсмене и миллионере В., беспощадно преследующем своего родного сына за переход в православие и женитьбу на православной. Преследования, сперва гласные, потом тайные, продолжаются вот уже третий год и неизвестно, когда кончатся. Положение сына В. – самое грустное: жизнь впроголодь, больная от постоянных неприятностей жена, судебная и прочая волокита. Отец – раскольник просил власти признать сына душевнобольным, так как тогда, по совету досужих юристов (ах уж эти юристы!), можно будет признать его брак недействительным и обратить непослушного сына в «древлее православие». Но этот злой замысел не удался: врачи признали молодого В. совершенно нормальным, а затеянное вопреки его воле дело о разводе не выгорело. Тогда старики В., – отец и мать преследуемого, подали прошение прокурору окружного суда, прося в нем, на основании 1566 ст. уложения, лишить по суду сына наследства, 10-го июля нынешнего года суд определил следствие против сына В. прекратить за недостатком улик. Исстрадавшийся В. в последние два года совсем поседел и, несмотря на свои тридцать лет, смотрит теперь почти стариком. Судьба было сжалилась над несчастным и послала ему место конторщика в селе Грузине у одного спичечного фабриканта. Ничтожное жалованье в 25 руб. в месяц сын миллионера считал за особое счастье. Но и это счастье было непродолжительно. Как только узнал старик В., что все его домогательства остались без результата, он переменил политику и сталь преследовать сына уже тайно. Он сошелся с доверенным спичечного фабриканта, и тот, по его наущению, стал всячески притеснять его сына. Боясь потерять свой единственный заработок, В. все переносил, терпеливо. В первых числах ноября ему было предложено немедленно выехать в Петербург для свидания с хозяином, спичечным фабрикантом. Не смотря на болезнь и на бушевавшую вьюгу, В., боясь потерять место, пустился в путь, причем ему не только ничего не было выдано на дорогу, но даже отказано было в подводе. Волхов ему пришлось переходить пешком; лед трещал под ногами, и малейшая оплошность могла стоить жизни. Приезжает он в Петербург. Знаете, зачем он быль сюда вызван своим патроном? Затем, чтобы узнать, что если он не выдаст своему родителю удостоверения, что тот его не преследует и что он, сын, всем доволен, то фабрикант откажет ему от места. Сын отказался выдать такое удостоверение и очутился буквально на улице, без крова и без копейки денег. В первое время он даже не знал, где преклонить голову и как вывезти из Грузина свой жалкий скарб. Наконец, этого сына миллионера, превратившегося в бездомного бедняка, приютил такой же бедняк, маленькой конторщик с шоколадной фабрики Бормана. Что будет с В. дальше, – говорит корреспондент, про то ведает один Бог, на которого у него теперь единственная надежда.

Нужно заметить, что позорная история эта из раскольничьего мiра другой раз появляется в печати и все-таки конца ей нет

Что ни говорят о строгостях Николаевской эпохи, но тогда в подобных случаях люди действовали гуманнее: тогда нашлись бы вельможи, которые челом бы били самому Государю Императору о прекращении бесконечных мук сына-исповедника отеческой веры и об ограждении ее от самодурства отца-фанатика.

Э.Я.

Ивана Назарова Васина выбрали старшиною в своей волости. Он был богатый мужик и держался Страннической секты – той половины сектантов, которая еще не приняла «истинное» крещение, а жила в мiру, занимаясь обычными крестьянскими делами и торговлей. «Истинный» странник тот, кто свергнул с себя еретическое крещение, вновь окрестился и новое имя воспринял и живет в затворе, удаляясь соприкосновения с еретиками. Такой сектант именуется «чистый христианин», – «богоугодный человек», – «истинный раб Иисуса Христа». Скрываясь в затворе, нося другое имя, он не признает над собою никакой земной власти, не платит никаких повинностей, не берет паспорта, не работает, и только странствует из села в село, где есть его единоверцы, чтобы оправдать слова Писания: «не имамы зде пребывающаго града, но грядущаго взыскуем». Другие странники, которые еще не могут подвизаться таким подвигом, живут, как я сказал, в мiре, именуются «боголюбцами», – «угодниками святых» (т.е. странников затвора) и кормят их в складчину. К числу таких-то «боголюбцев» и принадлежал крестьянин Васин.

Выбранный на должность правителя целой волости, Васин задумался. Он не знал, принять ему эту должность или отказаться. Служить царю-еретику, земскому, приставу, служить табашникам, брадобрийцам и усоедцам, и от них выслушивать приказания и повиноваться им, по странническому закону это было осквернением; самое здание волостного правления, где он должен восседать под портретом Государя Императора, подписывать и выдавать паспорта разным лицам, представлялось ему местом еретического капища, а паспорта с орлом – печатью антихриста. И все это он, Васин, истовый «боголюбец», должен будет делать и исполнять? Мороз по коже пробирал его при одном воспоминании об этом греховном деле. – «Надо будет с стариками совет держать – размышлял он, идя со схода домой. Как они порешат, так и будет. Тоже и отказаться-то… Какой еще выберется! Навяжется, как Митька Косой, да почнет нашу христианскую, беспаспортную братию ловить и выпроваживать по начальству, тогда будет посрамление нашей веры…

По данной повестке, один за другим, как кроты из подземелья, выползали отшельники, истинные рабы Христовы, и собирались в дом Васина. На дворе стояла темная ночь. Окна дома закрыты были ставнями наглухо. Ворота на запор, чтобы никто не вошел к ним врасплох. Кроме «чистых христиан» не мало собралось и «боголюбцев». Собор вышел многолюдный.

– «Поведай, раб христов, почто сие собрание»? спросил один из затворников, старик, более 20 лет уже бегающий от воображаемого им антихриста, бросивший жену и детей на произвол судьбы.

– «Сокрушение моего сердца, старче Божий, проистекает от собрания мiрских, т.е. никонианцев, которые избрали меня на должность старшины. А вы выдаете, какова сия служба, сказал Васин, стоя пред собором мужиков и баб. Всюду – ересь, скверна, со всяким придется беседу творить и свое время тратить каждый день по-мiрскому. С одним начальством сколько греха примешь на свою душу. Порадейте, христолюбцы, моему горю! кланялся Васин собору. Обсудите по писанию, как надо поступить, чтобы не нарушить закон христианский».

– «Ну, садись, пока, а мы посудим, как довлеет поступить», сказал тот же старик. Затем он вынул из кармана березовый ящик, достал из него очки, надел их, вынул засаленную и загрязненную тетрадку, представлявшую выписку из старопечатных книг, или, как говорят старообрядцы, «цветки» богодухновенных книг, развернул её, ознаменовал себя крестным знамением, каковому примеру последовали и другие соборяне, и начал читать.

– «И будет во дни оны велия скорбь и сетование на земли и страх повсюду. Тогда сущии да бегут в горы. Горы же – глаголю, не яже во Иудеи или Иерусалиме, иде же обрестися возможет, но глаголю горы, иже Писание всяк имать, тамо да сокровено будет новое сердце». Слышишь, Назарыч!

– «Как не слыхать, родной, все слышу. Только, прости, никак не приведу слова-то в голову. Мудрено что-то».

«Чистые» христиане – мужики и бабы покачали головой, заохали, выражая этим – прямые, мол, вы мiрские люди, вам и писание то не идет в голову; «боголюбцы», напротив, сочувствовали своему собрату, как тоже ничего не понявшие из прочитанной стариком тирады, и посему молчали, ограничиваясь одним только вздохом.

– Да, Назарыч, тебе писание понять не легко. Да и всем вам, «боголюбцам», такожде понять трудно, понеже в мiру пребываете и о мiрском печетеся. А я прочитал из писания то – как, есть к твоему сердцу, Назарыч.

– Ты всегда, старче, на писания почиваешь, и разумеешь его, а мы грешнии, в суетах всегда… Где нам постигнуть написанную премудрость? – оправдывался Назарыч.

– Известно! Мы что – лес темный! поддакнули другие боголюбцы. Нам нужен прόтолк всякой строки.

– Воистину так. Вот ты, Назарыч, поведал нам свою скорбь, я и прочитал тебе от Св. Писания, что скорбь эта и должна быть на земле. Нечего и смущаться от сего, поскольку знамение сие долженствует быть в человецех.

– Как же! Время подошло уж такое… поддакнул другой из подпольников.

– «Антихристово время! Он, пакостник, и воюет теперь с истинными христианами и учиняет всякие козни», вставила здоровая женщина, тоже бежавшая от мужа и живущая в затворе (что, однако, не мешало ей родить 2-х младенцев от разных лиц).

Старик продолжал: «В писании сказано: «да бегут в горы». Вот мы и ушли и подвизаемся Господу Богу во спасение себе и вам. Но всем-то бежать невозможно, нужно кому-нибудь и нас напитать. Посему писание и еще гласит: «искупующе время, яко дние лувави суть». Я знаю, что вам и это писание не понятно, посему наведу свой прὸтолк. Писание гласит: лукавое время мы живем, скорбь несем и утеснение от антихриста. Искупайте же, братие, это время.

– Как же это – искупайте? спросил Васин.

– «Искупующе, родимый, искупующе», – наставительно проговорила та же баба, (родившая в подполье). «Так писание гласит: искупующе». Она как бы не замечала, что своим наставлением идет в разрез с своим наставником, который сам перефразировал это слово.

– Что же откупиться мне от сей службы? спросил Васин.

– Нет, Иванушко, нет; не моги сего дела устроить. «Искупующе» – это значит все, что можно сделать ради нашей св. Христовой веры. Вот, к примеру, еретикам мы правды не говорим, обманываем их, что у нас делается, это есть «искупующе». А для чего мы это делаем? чтобы соблюсти своих агнцев и св. веру нашу расширить. Вот оно что значить «искупующе». Теперь вторая статья: тебя избрали в начальники – иди и служи. Мы за тебя этот грех умолим, а ты будешь нас защищать. Вот тебе и «искупующе». Писание-то что глубина морская.

– Конечно, служить надо! поддакнули всё затворники. По поклону положим за тебя, так вся ересь спадет. За то вера Христова не дастся в поругание. Мало ли в других вон верах служат старообрядцы по каким должностям и чего испытывают там от бритоусцев, но молитва верных все изглаждает.

– «Коли благославляют старцы, служи, Иван Назарыч, поддакнули и «боголюбцы». Они сымают этот грех с тебя».

– Мiрщить, старцы, придется посудой. Ино к приставу зачем, ино – к земскому, а у них известно – какая посуда! Почитают себя за благородных, ученых людей, а в ядении и жительстве причисляют себя к скотам бессловесным. И сами, и собаки – все едино. Предложат что испить – как в отказ привести!

– Да, братие христиане, Господь малым чим умалил человека от ангел, а еретики и образ Божий исказили, и себя совокупили с животными. Действует в них нечестивый, якоже хощет, сказал старик.

– Что уж об еретиках и говорить – то пропащий народ! подтвердил весь собор.

– Скоти бессмыслении! Образ имущие человека, внутрь же чертог сатаны – сказала подпольница.

– За неверствие их Господь ослепил очеса их. И видяще – не видят, и слышаще не разумеют. Мнятся подобие имети христиан, но не суще. Избави нас, Господи, от мужей неправедных и развращенных, заключить старик и перекрестился.

Его примеру последовал весь собор и все, вздыхая, говорили: «слава Тебе, Господи, что Ты наставил нас по св. своей вере. Сохрани и соблюди нас от душепагубных еретиков».

– Так благословляете, старцы, на службу войти? снова спросил Васин.

– Христос тебя благословит и наставит на доброе дело. Берем твое замiрщенье и весь грех этот на собор всей братии. Служи, и не забывай св. веры. В беседы о вере не вдавайся ни с кем, особенно с попами, заключил старик. То же подтвердили и все соборяне.

Васин стал служить старшиной в с. Ш. Слово «искупующе» он хорошо усвоил и дал ему широкое применение. Для него стало все позволительно: и лесть, и лукавство, и лицемерие. Пред начальством он изгибался, заискивал, исполнял всевозможные поручения и дела по своей службе. Как старшина он был по своей службе в высшей степени аккуратным, трезвым, ловким, услужливым; надеясь на молитвы своих старцев, он не чуждался общения с еретической властью, а даже старался заслужить внимание с их стороны. Местное начальство дивилось, что раскольник является таким общительным человеком, выглядывает не дикарем и не редко говорило ему: «Васин! как же это ты держишься раскола? Ты мужик российский, ничего не чуждаешься, бросил бы ты свое кулугурство!» – «По привычке, ваше благородие, уклончиво отвечал Васин. С измальства нахожусь при старой вере, так и родители благословили меня». – «Мало ли что родители наговорили тебе, но ты сам мужик рассудительный и можешь понимать, что – правда, что – ложь». – «В книгах не силен я, ваше благородие, а как родители, так и я. К тому же дурного мы ничего не делаем – Богу молимся, книги божественные читаем, живем трезвее, чем у вас, например». Отсюда светское начальство выводило таковое заключение, что Васин держится раскола единственно по своей слепой привычке и приказанию своих родителей. Ничего он не знает в книгах, а как его научили, так он по своей простоте и невежеству и следует. И, смотря на него, такое же выводили заключение и о вере его, что вера их, учение их такое же невежественное, бессистемное, и ограничивается одной только преданностью к старопечатным кожаным книгам с медными застежками и молитвой по-своему – по четкам, двумя перстами и на подручниках (подушечках). Никакого вреда государству от этой секты странников светское начальство не усматривало, да едва ли усматривает это и теперь, по крайней мере, в своем большинстве. Доверяясь словам Васина начальство не полагало, что этот, по-видимому, простой бесхитростный мужик, ничего якобы не понимающей по книгам и не знающий – что такое раскол, в существе дела есть злостный раскольник, твердо убежденный в правоте своего лжеучения, и только пред ними нарочно прикидывающийся простачком, ничего якобы не знающим. Оно не вникало в сущность учения Васина, не расспрашивало его, в чем именно состоит весь кругозор учения его секты, и посему не знало, что Васин, на основании протолкованного ему собором старцев слова «искупующе», лукавит, хитрит и обманывает свое начальство, пред которым он сегодня изгибается и оказывает всякое послушание, а завтра в кругу своих «чистых христиан» это же самое начальство он вместе с ними честит «слугами антихриста, – сынами диавола» и, как за таковое, он не молится о нем Богу, почему и самую молитву о царе «Спаси, Господи, люди твоя» они переделали на свой лад и читают, вместо «победы благоверному императору нашему на сопротивныя даруя», так: «победы православными христианами на сопротивныя даруя». Такой двоедушный христианин может ли быть искренним слугою государства? Если он изменяет самому Богу, то правительству, которое он считает силою антихриста, он и подавно изменит.

Служа начальству и состоя у него в доверии и милости, Васин в свою очередь и сами начальники в своей волости. Положение его дает ему смелость высказывать правоту своей веры там, где он имеет авторитет. Сектантами он покровительствует, беглецы и беспаспортные находят у него приют, к православным же он относится с пренебрежением. Само собою, что в царские дни Васин никогда не бывает у службы в церкви, к приездам миссионеров относится пренебрежительно и даже не считает нужным объявить о беседах населению. В этих случаях он прямо объявляется уехавшим из села. Вообще к распоряжениям духовной власти Васин глух и нем и стоит вдали от священника и Церкви, и не просто в стороне от нее, а с враждебным настроением и действием против Церкви и духовенства.

Пензен. епарх. миссион. свящ. К. Попов

Штунда, появившись в селениях Киевской епархии в половине 60-х годов, в конце 70-х она успела уже прокрасться к подножию самого св. града Киева, – в предместье Демиевку. Первым насадителем лжеучения новой секты явился здесь разжалованный за дерзости отставной фельдфебель Андреев, уроженец с. Борзенки, Орловской губернии. Воспользовавшись удаленностью этой окраины от церковного и административного городского центра, отсутствием храма Божия, бойкий на слово сектатор устроял в своем домике противо-церковные религиозные беседы с жаждавшими духовного назидания мастеровыми, сотоварищами по ремеслу и заводскими рабочими. Скоро на помощь Андрееву в деле распространения штундового лжеучения среди демиевскаго и городского населения явился из центра южнорусской штунды – из с. Чаплынки, создать Созонт Капустынский, еще более опытный и толковый пропагандист, чем сам Андреев; к ним присоединился также и некий попович Федоровский, прошедший несколько классов духовно-учебного заведения… И вот, штундовые беседы учащались, количество слушателей возрастало, сочувствие к новой проповеди в массе возбуждалось, явились уже и отпадения, штунда долго не встречала ни откуда, ни преград, ни отражения, ни пресечения; опасный религиозный пожар расползался подземным пламенем, распространяясь все ближе и ближе в городскому центру. Администрация закрывала глаза от нового дела, до слуха духовной власти доходили неясные сведения. Вожаки приобрели меж тем дерзкую отвагу; они вели уже открыто споры среди народа на демиевском базаре, что вызвало однажды в 1882 г. побоище. Инцидент попал на столбцы местных газет. Не доброй памяти либеральная, еврейская газета «Заря» взялась за защиту «трезвой, честной штунды» и обвиняла «пьяную толпу» православного народа в грубом насилии над «последователями евангелия…». «Киевлянин» стал на страже православия, завязалась горячая полемика. В Киеве заговорили о штунде, назначены были духовные увещания отпавших, и вчинено расследование о количестве сектантов, ревнители православия усердно взялись за постройку храма на Демиевке, духовное начальство назначило особый причт… Но локализировать духовный пожар было уже поздно: приостановившись в своем количественном росте на Демиевке, секта нашла себе усердных последователей среди мастерового, бедного рабочего люда в ближайшей части города (Лыбедской), а отсюда проникла на Подол. В 1886 г. пропаганда лжеучения штунды в центре города была в полном разгаре. Сектанты открыто содержали в разных местах до 4 моленных, которые были всегда переполнены присутствующими последователями штунды, сочувствующими и просто любопытствующими. Дерзость верховодов секты доходила до того, что, на переулках, прилегавших к моленным, стояли «диаконы штундовой общины» и зазывали проходящих православных простолюдинов и интеллигентных лиц на сектантские богомоленные собрания, которые служили главным орудием пропаганды лжеучения; здесь нередко можно было встретить и поселян, приехавших на базар. Стройный многолюдный хорь штунды, толковое чтение Слова Божия, мистическая настроенность адептов, слезливые молитвенные импровизации, довольно зажигательные речи со вздохами, хитро-заискивающее обхождение с посетителями – все это производило сильное впечатление на свежего посетителя, его тянуло посетить в другой, и третий раз моленную… Так попадали в «сети ловчи» штунды прозелиты из темной массы народа. В числе совращенных оказались даже некоторые из старообрядцев и много католиков… Утверждать киевскую общину являлись передовые проповедники секты, каковы с Кавказа – Павлов, из Таврической губернии – Иванов, из колоний – немец Виллер и многие другие. Приезжал в Киев и был на Демиевке сам В.А. Пашков; в гостинице он и немцы – приезжие проповедники устрояли сектантские моления. Капустынсюй скоро выдвинулся, как способный проповедник, и получил «от набольших» на конференции – назначение быть «пресвитером» и миссионером на всю Киевскую губернию; ему солидный положен был оклад содержания из центральной миссионерской кассы… Б 1889 г. впервые произведена была статистика последователям секты в губернии и в городе; открытые последователи штунды значились в Киеве во всех участках и приходах, количество их восходило до 300, но за точность этой цифры ручаться нельзя.

В 1886 и 1889 годах для собеседований со штундистами вызывался в Киев известный синодальный миссионер, иеромонах Арсений; в 1886 году назначен для собеседований со штундистами, в качестве городского миссионера, известный Галицкий патриот и писатель о. Наумович, а в 1888 г. – бывший тогда преподаватель Киевской семинарии В.М. Скворцов (ныне редактор «Мис. Обозрения»), после которого проходил обязанности миссионера свящ. магистрант о. Стеллецкий. Мерами административного воздействия нового генерал-губернатора, гр. А.П. Игнатьева, обратившая на штундовый вопрос в крае серьезное внимание, ограничено было необузданное своеволие пропагандистов, воспрещены были открытые демонстративные богомоления. Пропаганда, по-видимому, стихла, хотя умножение количества последователей продолжалось: вожаки штунды не переставали действовать скрытно, собираясь на моления – в «потаенных местах». Пастырское и административное наблюдение за действиями пропаганды и состоянием секты в большом городе среди разноверного населения представляется весьма затруднительным, тем более, что для отвода глаз и сокрытия своего отпадения от Церкви, сектанта в последние годы стали оставлять в своих жилищах иконы. Каково число в последние годы последователей штунды в Киеве, сказать трудно. Среди членов киево-городской штунды появилось много пришлых из сел последователей этой секты, так как в селах более затруднительно устроять штундистам свои церковные порядки, чем в большом городе.

Все это в последние годы настоятельно требовало открытия публичных собеседований с отпавшими, которые особенно способны оказывать свое просветительное воздействие, как на явных, так и на тайных сектантов, а равно и на колеблющихся в вере православной. Учреждение в г. Киеве организованных миссионерских собеседований с сектантами давно составляло предмет архипастырской попечительности высокопреосвященного митрополита киевского Иоанникия. Как известно, доблестное архипастырское служение киевского митрополита Иоанникия ознаменовано на пользу внутренней миссии Церкви, как первого учредителя миссионерско-просветительных братств для борьбы с расколом, и организатора братских публичных собеседований с заблудшими. Такие братства основаны высовопреосвященным Иоанникием в бытность его епископом в Саратове и в Нижнем-Новгороде. И везде при братствах были заведены владыкою публичные полемико-апологетические чтения и собеседования с раскольниками, при участии пастырей и наставников семинарий. В Саратове и Нижнем молодой энергичный архипастырь лично принимал участие в этих собеседованиях. В Москве собеседованиям дана была образцовая в методическом отношении организация, без изменения продолжающаяся и доныне; по образцу Москвы стали уже заводить такие же беседы и в других городах.

В Киеве высокопреосвященный Иоанникий учредил, по образцу столичного, религиозно-просветительное Общество с задачами собеседовательно-миссионерскими. В короткое время киевское Общество широко развило свою собеседовательную деятельность с православными чадами Церкви. Чтения от имени религиозно-просветительного Общества ведутся его членами во многих пунктах, – в церквах, ночлежных домах, больницах, солдатских казармах. 4 мая на торжественном собрании сего общества высокопреосвященный Митрополит изволил выразить желание, чтобы общество организовало также и публичные противо-сектантские религиозно-апологетические чтения и собеседования, дабы и заблудшие чада Церкви не оставались без церковного назидания и братского увещания. Ближайшее осуществление этого благого архипастырского пожелания было поручено владыкою митрополитом преосвященному Сергию епископу Уманскому. Сейчас же по окончании летних каникул и приступлено им было к организации систематических противо-сектантских собеседований со штундою. В одном из сентябрьских собраний общества, под председательством преосвящ. Сергия, и при участии епархиальных миссионеров, всесторонне обсуждено было это новое для Киева дело: выработан план и метод ведения противо-сектантских бесед, определен круг и система предметов собеседований, намечены темы и установлены тезисы для составления апологетических чтений, равно и избраны были лица, которые приняли на себя труд составления таковых чтений.

За образец в организации киевских собеседований с штундистами приняты были московские собеседования с старообрядцами, а именно: признано было полезным сначала предлагать внимание слушателей из православного народа и сектантской среды чтение апологетического характера, которое должно быть нарочито составлено одним из членов-собеседников на тему из области вопросов, пререкаемых штундистами; а после того уже вести и полемическое собеседование с сектантами по тому же вопросу. Круг назначенных в этом году собеседований обнимает собою только вести воскресных дней (чрез две недели) от 26 октября до 22 марта по поводу чтений на следующие темы: 1) 26-го октября – об «об источниках христианского вероучения», (свящ. И. Троицкий); 2) 9 ноября – «об основании Иисусом Христом Церкви на земле, о цели ее», – (свящ. А. Клитин); 3) 23 ноября – «о составе и устройстве Церкви Христовой», – (свящ. А. Корсаковсюй); 4) 14 декабря – «о свойствах Церкви Христовой», – (свящ. М. Вышемирский); 5) 18 января – «о пребывании и действии Св. Духа в Церкви Христовой», – (ректор семинарии, арх. Иоанникий); 6) 8 февраля – «о церковном учительстве», – (протоиерей И. Еорольков); 7) 8 марта «об оправдании и освящении человека», – (свящ. Н. Стеллецкий); 8) 22 марта – «о таинствах, как Богоустановленных средствах», – чрез которые подается верующим благодать Святаго Духа», – (свящ. Ф. Титов). Чтения эти печатаются во 2-х книгах «Миссионер. Обозрения».

В интересах полноты и обстоятельности составляемых членами Общества в своем роде образцовых противо-сектантских апологетических чтений, а также для богословского и миссионерского самообразования пастырей, членов общества и деятелей богословской науки, путем взаимного братского обмена мнений по обсуждаемым вопросам веры и миссии, преосвященным председателем заведены особые миссионерские собрания, к участию в которых, кроме членов общества и городского духовенства, приглашаются также и профессора академии, наставники семинарии, епархиальные миссионеры, допускаются сюда и другие просвещенные ревнители православия. На этих собраниях сначала выслушивается чтение, назначенное на предстоящее собеседование, затем делаются возражения по содержанию его, обсуждаются соприкосновенные догматические, исагогические и миссионерские вопросы; устанавливаются и разбираются существующие по данному вопросу штундистские кривотолки, высказываются мнения о наиболее правильном и верном обличении сектантских заблуждений. Миссионерские споры и суждения эти происходят под руководством преосвященного Сергия, и, благодаря чисто братскому непринужденному отношению Епископа-председателя к прочей братии, отличаются большею оживленностью и имеют громадное миссионерское и учено-богословское образовательное значение для участвующих в собраниях.

Ведение на собеседованиях собственно прений поручается одному или двум, более опытным в практическом миссионерстве членам, но в прениях участвуют также и прочие члены, руководит же всем ходом беседы преосвященный Сергий. Все беседы начинаются и заканчиваются пением хора псаломщиков, и речью председателя епископа Сергия.

При окончании собеседования при архипастырском благословении преосвященным Председателем каждого из тысячной массы слушателей, всем раздаются печатные брошюры предшествующего чтения. На издание этих собеседований для даровой раздачи народу высокопреосвященный митрополит Киевский изволил пожертвовать 500 руб.

По благословению высокопреосвященного митрополита Иоанникия открытие публичных собеседований с Киевскими штундистами состоялось 26 октября, в 6 ч. вечера в зале городской думы. Заблаговременно в оградах соборов, монастырей и на дверях городских храмов были расклеены объявления, в коих извещалось, что по благословению Киевского Митрополита Иоанникия, под руководством епископа Уманского Сергия будет собеседование, на котором свящ. И. Троицкий предложит чтение «об источниках христианского вероучения»; причем ревнующие о православной вере и уклонившиеся от Церкви приглашались побеседовать о предложенном предмете с членами религиозно-просветительного общества и местными миссионерами. Независимо от сего, по поручению общества, членом его В.М. Скворцовым разосланы были всем, наиболее начитанным штундистам, письменные извещения о предстоящем собеседовании, с приглашением в духе мира и братской любви побеседовать по пререкаемым отпадшими от Церкви вопросам веры и спасения.

Собеседование привлекло к городскому дому такое множество слушателей из интеллигентных классов и народа, что зал едва ли мог вместить и половину желавших проникнуть на первое собеседование. Зала переполнена была до необычайной тесноты, духота и жар нестерпимо угнетали всех. Открытие собеседований началось молебным пением, которое совершил преосвященный Сергий, предстатель Общества, в сослужении с старейшими членами, Протоиереями оо. Троцким и Преображенским. Пел нарочито составленный для собеседований хор из диаконов и псаломщиков городских церквей. В конце молебна протодиакон велегласно прочитал «молитву Господню», чтобы этою молитвою, как употребляемою и сектантами при своих молениях, и их привлечь к участию в общем молении пред началом доброго дела. По окончании молебна преосвященный председатель, члены общества и миссионеры заняли места за столом, где, обыкновенно, при думских заседаниях восседает управа. После сего Епископ Сергий обратился к слушателям с следующею речью.

«Во имя Отца и Сына и Св. Духа».

Мы совершили торжественное соборное ко Господу Богу моление пред началом доброго дела – пред открытием по благословению Высокопреосвященнейшего Иоанникия, Митрополита Киевского, ряда, в числе восьми на настоящие осень и зиму, доступных для всех, собеседований об истинах православной веры, собеседований, к которым мы призываем не только ревнителей православной Церкви, но и уклонившихся от нее.

В открытии таковых собеседований была очевидная нужда, ибо и наш г. Киев, – матерь городов русских, далеко не свободен от уклонившихся от православной Церкви и от сомневающихся в ее истинах, а равно имеет и таких ревнителей православной Церкви, которые и хотели бы что-либо сказать в ее защиту, и в обличении уклонившихся, но не могут вследствие недостаточности познаний в самых истинах веры православной, и по незнанию суемудрия неправомыслящих.

Итак, с Божьей помощью, одухотворяемые истинною верою в Бога и искреннею любовью в ближнему, выйдем, возлюбленные о Христе отцы и братие, на предлежащее нам доброе дело – возвратить православной Церкви уклонившихся от нее и укрепить ее ревнителей. Выйдем без раздражения (1Кор.13:5), не искажая слова Божия, а открывая истину (2Кор.4:2) и не из обычая спорить, противоречить и состязаться из-за упорства (1Кор.11:16).

Выйдем «без раздражения»; ибо Сам Господь сказал: «надобно прийти соблазнам» (Мф.17:7), а ап. Павел говорит: «надлежит быть и разногласиям между вами», (1Кор.11:19), «каковые соблазны и разногласия не вследствие какой-либо необходимости, или неизбежности, а от злой человеческой воли и произвола людей, так как горе тому человеку, чрез которого соблазн приходит (Мф.18:7), не редко раздирали Церковь Христову», но отцы, как трубы Духа, проповедуя истину, благочестно-мудренно низлагали безбожные веления, так как людям непреклонным и твердым все эти соблазны и разномыслия не только не вредят, но еще делают их более заметными и славными, и по слову Апостола открывают между ними искусных» (1Кор.11:19).

Выйдем твердо, ибо православная Церковь и ее пастыри и учители учат, не искажая Слова Божия, не прибегая к хитрости, а открывая истину (2Кор.4:2), а тем более, не повреждая Слова Божия, как повреждают некоторые (2Кор.2:17), о которых Исаия говорит: «корчемницы твои мешают вино с водою» (1–22); «хотя это сказано о вине, однако не погрешим, если отнесем эти слова и к учению. Корчемники, чтобы больше иметь дохода, подливают в вино воду, а, чтобы эта смесь не потеряла цвета и вкуса вина, подмешивают туда еще что-нибудь и таким образом продают будто бы настоящее вино, но это же не настоящее: и силы той не имеет и на здоровье действует вредно». Подобны им примешивающие к чистому слову благовеста свои мудрования, а православные пастыри и учители поступают не так, ибо преподают учение чистое и проповедуют искренно как от Бога, пред Богом, во Христе (2Кор.2:17).

Наконец, выйдем не с желанием философствовать, не с желанием отстаивать только свои мысли, а чужие опровергать, но с желанием покориться Богу (Иак.4:7), ибо Апостол говорит: «мы не имеем такого обычая, чтобы спорить, состязаться и противоречить, ни церкви Божии (1Кор.11:16), внушая тем, что «неповинующиеся Богу враждуют и противится всей вселенной».

По сему уклонившиеся от Церкви, желающие беседовать, узнавши избранный предмет для беседы, не должны уклоняться от него в сторону и начинать рассуждать о предметах других, к данному вопросу не относящихся, должны искать истину, а не затемнять ее пустым обольщением по преданию человеческому (Кол.2:8) и уклоняться от невежественных состязаний, зная, что они рождают ссоры (2Тим.2:23), рабу же Господню не должно ссориться (2Тим.2:24).

Господи! дай нам премудрость, сходящую свыше, которая, во-первых, чиста, потом мирна, скромна, послушлива, беспристрастна и не лицемерна (Иак.3:17).

Возлюбленные братие! В настоящем, нашем собрании выслушайте со вниманием чтение об источниках христианского вероучения, о Священном Писании и о Священном Предании».

Приведенная речь была произнесена владыкою внятно, изящно, с сердечною искренностью и одушевлением и выслушана всеми присутствующими стоя, при необыкновенной тишине, с глубоким вниманием. После сего, приняв архипастырское благословение председателя, вошел на кафедру священник законоучитель о И. Троицкий и предложил вниманию слушателей учение «об источниках христианского вероучения, – о Свят. Писании и Свящ. Предании» (чтение это напечатано во 2-й ноябр. кн. Миссионерск. Обозрен.) Не смотря на нестерпимую духоту, чтение было выслушано с большим вниманием. По окончании чтения, преосвящ. Сергий обратился к слушателям с такими словами: «Вы выслушали изложение православного учения о Св. Писании и Св. Предании, – как необходимых для спасения. Но некоторые уклонившиеся учат иначе: одни говорят – для спасения необходимо одно Св. Писание, а Св. Предание не нужно; другие говорят, что нужно только одно Св. Писание Нового Завета, а Св. Писание Ветхого Завета не нужно; третьи – что нужно одно только Евангелие и т.д. Предлагаю таковым, неодинаково с нами мыслящим о Св. Писании и Св. Предании и уклонившимся от православной Церкви с хулением на ее учение, высказать свои основания несогласного с православною Церковью учения; а вас, отцы и братие, члены религиозно-просветительного Общества и миссионеры, благословляю побеседовать с теми, которые пожелают дабы утвердить истину».

Миссионеры и члены-собеседники приняли архипастырское благословение Епископа-председателя. Начал собеседование, в качестве члена Киевского религиозно-просветительного Общества, редактор «Миссионер. Обозрения» В.М. Скворцов.

Собеседник, осенив себя крестным знамением и прочитав (Мк.8:38), мягким благожелательным тоном пригласил желающих собеседовать выйти из толпы и занять особо приготовленное для отпадших совопросников место близ кафедры православного полемиста… Наступила тишина. Видимо, никто из присутствующих сектантов не решался первый выступить при столь торжественной обстановке. Тогда В.М. Скворцов заявил, что общество чрез него разослало местным сектантам до 40 извещений с братским приглашением на собеседование. «Общество зовет вас сюда не судить, а рассуждать о вере и спасении; ни смущаться, ни совеститься тут нечего. Раз вы решились оставить православие и это всем известно давно, теперь покажите всенародно, в чем же ваша вера заключается, на чем основывается. Не стыдитесь же вы и не бойтесь в темных углах и даже на рынках, как недавно я слышал, проповедовать о своих религиозных воззрениях и смущать народ… Я ведь вижу многих здесь присутствующих, отпадших от церкви"… В толпе началось колебание, перешептывание, видимо, одни ободряли, другие удерживали от решимости. Тогда преосвященный председатель от себя еще объяснил, что собеседования открыты для душевной пользы отпадших, а не ради какого-либо вреда и неприятности, за что ручается его здесь присутствие. После того уже из толпы не смело выступил в качестве собеседника невзрачный, худосочный, с добродушным улыбающимся лицом, но тупым взглядом, в подбитом грязном пальто, мастеровой (сапожник), с словами: «нус, если уж вам так угодно, то могим и побеседовать». В народе произошло движение, всем хотелось видеть «штунда», задние ряды напирали на передние.

– С Божией помощью побеседуем, ну а как ваше св. имя-то будет? – добродушно-покровительственно спросил В.М. Скворцов.

– Яновский Андрей. – «Да мне ваша фамилия совсем неинтересна, довольно имени знать, чтобы вас величать». Здесь имелось в виду, не стеснять сектантов объявлением их фамилий пред многочисленною публикою и показать отсутствие воякой фискальной цели со стороны православных собеседников.

– Ну, а теперь необходимо осведомиться, какой же вы держитесь веры или исповедания?

– Ранее быль католик, а теперь содержу истинную православную веру, – ответил Андрей, озираясь в сторону своих, выставивших этого добродушного, недалекого, но словоохотливого человека, в качестве застрельщика при открытии бесед; более сильные в начитанности и хитрые сектанты видимо желали на этот раз выждать, как поведутся собеседования.

– Как это так понять истинную православную веру?… – Вы от католичества отпали, к какой же церкви или общине религиозной пристали?

– Хочу быть истинным христианином. – Да, позвольте, все этого хотят, но не все достигают.

– Вот истинно, я – то и хочу достигнуть, я достигающий… Желая узнать, в какому именно сектантскому толку штунды принадлежал Андрей, собеседники спросил далее:

– Да вы в храм-то свой католический ходите молиться?

– Нет, не хожу. – Почему?

– Потому, что я человек малограмотный, что читают там, не понимаю и не разбираю, а потому нашел, что мне костел совершенно бесполезен… Из слова Божия ясно, что молиться можно на всяком месте… Господь всех соделал священниками, чтобы сами составляли из себя дом духовный… – А, понимаю, так вы, значит, и чашу (обряд причащения) не принимаете?

– Почему ж! Если Господь правосудный посылает чашу терпения, чашу страданий, я не могу отвергать, должен ее принять, – отвечал штундист, со смиренно-лукавым выражением лица, прикладывая руки к груди и возводя глаза горе.

– Да, ты брат Андрей, выходишь последователь, так называемой «духовной штунды». – Называйте, как угодно… я желаю достигнуть истинного христианства…

– Желание доброе, но откуда ты, друже, почерпаешь то свое учение и на чем основываешь свое упование, вот о чем надо теперь побеседовать. Вы вот слушали, что читал пресвитер православной Церкви об источниках христианского вероучения. Истинное христианское вероучение почерпается из Свящ. Писания и Свящ. Предания, ну а ваше учение веры откуда?

– Наше все учение в евангелии заключается, в нем все есть необходимое для спасения души человека.

– А ветхозаветные книги, а библию разве отвергаешь?

– Библию?… нет, признаю, библия и евангелие – это все одно.

Пришлось собеседнику выяснить состав книг священной Библии, причем Андрей твердил одно, что евангелии все есть, потребное для спасения души, что лишь бы исполнить то, что в евангелии, и того довольно. В виду малой развитости и неначитанности сектантского собеседника в Св. Писании, пришлось вести беседу с ним, как с начинающим школьником, катехизическим методом, в эротиматической форме, имея в виду, главным образом, назидание православных слушателей.

Сектанту поставлен был ряд вопросов, на которые пришлось давать самому же православному собеседнику и ответы на основании Свящ. Писания и истории Церкви.

– Что старше: Свящ. Писание или Свящ. Предание, как источник боговедения? Имели ли правую веру и спасались ли ветхозаветные люди, жившие до Моисея? спросил Андрея собеседник.

– Разумеется, спасались; в Слове Божием сказано, что много было и тогда праведных.

– А подумай-ка, откуда ветхозаветные праведники, жившие до Моисея, почерпали познание истинной веры – из Св. Писания или Предания? – Я – человек темный, – сказал Андрей, истории не учил, я разумею только самого себя, свою душу, знаю только, что одного евангелия довольно для спасения…, мне бы исполнить, что евангелие требует… Известно, с праведниками Сам Бог говорил…

Сектанту было доказано словами Св. Писания, что от Адама до Моисея, на протяжении почти 4 тысяч лет – не было свящ. книг и богооткровенное учение заключалось в свящ. Предании; с появлением письменного закона Божия при Моисее, не утратило своего прежнего значения и Предание; затем далее, не смотря на существование Св. Писания у богоизбранного народа было наряду с ним и Предание. При этом чтецом прочитаны были следующие библейские места: (Андрей по малограмотности отказался читать): (Быт.18:19; Исх.10:2; Втор.32:7; Суд.6:13; Пс.77:3–7; Сир.8:11–12). Православным собеседником каждое место толковалось. Сектант первое время слушал с видимым интересом новые для него сведения, но в конце вдруг возразил: – «да все это писал еврей, кто его знает, как это все было там в такое далекое время…

– Ну, если вас не убеждает учение Свящ. Писания Ветхого Завета, то разберем учение Нового Завета о Свящ. Предании, – сказал собеседник. Попрошу, брат Андрей, ответить: Христово учение было распространяемо вначале и Церковь утверждаема чрез Св. Писание иди чрез живое слово? Христос Спаситель писал или устно проповедовал евангелие Царствия Божия? Андрей ответил, что устно.

– Сколько лет прошло от вознесения Христа до появления первого писанного евангелия св. Матфея? Андрей ответил, что этого он ни от кого не слыхал. Собеседники объяснили, что прошло восемь лет и в эти благодатные годы юная Церковь вое божественное учение Христа содержала и распространяла в одних устных рассказах самовидцев, – в свящ. Предании.

– А сколько было апостолов, брат Андрей, и все ли они оставили письмена? опросил В.М. Скворцов. Оказалось, Андрей и этого ранее не слыхал ни от кого: ему объяснено было, что в библии имеются от 12 апостолов, которые были избраны Христом прежде (Мк.3:14) и от 70 после избранных (Лк.10:1), только письмена восьми писателей, учение прочих заключается в свящ. Предании.

Затем подробно выяснено было текстами Св. Писания, что св. писатели апостолы – «составляли свящ. повествование на основании Предания, что в свящ. Писание вошла далеко не все из того, что творил и чему учил Христос и апостолы, причем прочитаны и разъяснены были следующие места свящ. Писания: (Лк.1:1–3; Ин.21:25; Деян.1:3; 15:6–7; ап. Ин.1:12; 20:35; 16:4; 15:29; 20:20, 27, 29; 1Кор.4:17; 11:34; Тит.1:9; Евр.13:10. По прочтении каждого из приведенных мест собеседник вопрошал сектанта «где в Писании об этом изложено? чему именно учили в Ефесе и др. местах и что творили апостолы? Какие постановления и определения передавали верным апостолы для соблюдения, какие именно распоряжения, сделал ап. Павел в Коринфе? что повелено Титу? Какой жертвенник имели христиане?… В заключение таким способом было выяснено, что ответы на все это находятся не в Писании, а в свящ. Предании.

Далее собеседник спросил Андрея, где написано, как совершались апостолами таинства крещения, причащения (Мф.26:26–27), исповедь (Иан.19:18), елеосвящение (Иак.5:14). Ответ на это можно найти только в Предании.

Далее собеседники остановили внимание слушателей на значении предания для хранения Свящ. Писания и состава канона свящ. книг, а также для толкования и понимания Свящ. Писания.

– Тебе, бр. Андрей, кто толкует Свящ. Писание и как ты разрешаешь, себе «неудобовразумительные места библии», о которых говорит апостол Петр (2Пет.3:16)? спросил В.М. Скворцов.

– Никто мне не толкует, я сам читаю Слово Божие и разрешаю.

– Ты против повеления апостольского идешь, где сказано: никакого пророчества в писании нельзя разрешить самому собою (2Пет.1:20).

– Господь мне открывает и умудряет…

– Как же он тебе открывает, не самообольщение ли это?

Приблизившиеся к сектанту единомышленники что-то подсказывали Андрею; из благодушного собеседника, Андрей вдруг преобразился в горячего совопросника и стал говорить запальчиво, резко:

– Я человек малограмотный, сбить меня с толку не трудно, вы на то и ученые, спорить больше не буду… Скажу одно: признаю только одно евангелие и верую в Бога, и этою верою спасен буду…

– Друже, боюсь тебя огорчить, – но ведь и бесы веруют и трепещут (Иак.2:19), а ведь не спасутся они, – возразил В.М-ч.

– Ну, не спасет меня Господь, Его св. воля, Он видит, что я в Него верую. Если же в чем заблуждаюсь, Он, Милосердый, наставит меня, простит… Если я Предания не принимаю, значит нет Его воли… Я не нахожу Его заповеди о Предании, сказано в Слове Божием: веруйте в евангелие, а не в Предание», – горячился Андрей.

– Да, ты, бр., «гневайся, но не согрешай», – в Свящ. Писании есть прямые заповеди о почитании свящ. Предания, – заблуждаешься ты, Андрей, не ведуще Писание, ни силы его, прочти-ка вот: (В. М-ч дал евангелие совопроснику и указал цитацию). Андрей начал читать, но очень плохо. Тогда были тем же чтецом вычитаны следующие места Св. Писания: (2Сол.2:15; 3:6; 1Тим.6:20; 2Тим.1:13; 1Кор.11:12).

Андрей молча выслушал и чтение, и объяснение, и более ничего уже не возражал, лишь часто назад оглядывался, ожидая очевидно поддержки. Наступила пауза. Из толпы как бы вынырнул простолюдин в серой серьмяге, с большою бородою; он и заговорил наставительно к Андрею: – «Что много говорить? зачем понапрасну спорить? В св. Предание веровать должно, без него нельзя обойтись христианину». – Да, ты бр., какого будешь упования? Спросил нового собеседника В.М. Скворцов.

– «Я старообрядец, беспоповец, в часовню хожу, но только попов не признаю. Вот насчет бы оскудения благодати в Церкви побеседовать, а Предание – это бесспорное дело"… – «Ты потерпи; о благодати будет беседа впереди, теперь надо об одном окончить». В это время к кафедре не смело приблизился и еще один оовопросник, молодой человек, приятной наружности, опрятно одетый, по вмени Игнатий.

– Вы хотите помочь чтоль Андрею? пожалуйте, значит, одного будете с ним упования? – спросил В.М. Скворцов. Игнат замялся, глаза опустил долу, и теребил руками шапку, он не хотел прямо отвечать на предложенный, ему вопрос об исповедании. Что-то внутри души сего юноши совершалось, он видимо старался побороть волнение. В.М. Скворцов снова повторил вопрос о том, кокой же веры новый совопросник, – православной, или сектант. Игнатий ответил: – «нет, я от православной Церкви отстал года два, но я не могу признать себя и сектантом или штундистом». Наступила тишина, видимо все заинтересовались новым совопросником.

– Ну, так кто же вы – магометанин, еврей?…

– Я собственно никакой веры, я свободный человек.

Из дальнейших вопросов-ответов выяснилось, что Игнатий не верит в Бога, Христа признает только хорошим учителем и страдальцем за правду, воскресение мертвых и загробную жизнь отрицает, в страшный суд не верит, а добро делает или так себе, или по чувству сострадания. На вопрос преосвященного Сергия: откуда позаимствовал этот юный малограмотный атеист-слесарь свои безбожные ответы, он сказал, что «понятия» эти почерпнул из некоторых умных книжек, а каких именно – не знает, и слыхал от ученых людей. Такое категорическое отрицание бытия Божия, веры, церкви и самого евангелия 20–22-летним мастеровым, отрицание на основании каких-то книжек, которых даже авторы не известны отрицающему, производило удручающее впечатлите… Чувствовалось негодование окружающей толпы, вследствие чего необходимо было прекратить собеседование с атеистом, для которого книжки без автора оказались дороже и убедительнее св. евангелия… Ответы Игнатия не оставляли сомнения, что он – последователь толстовщины, которая в последние годы пролагает себе путь в среду Киевской штунды. Так, у Уманских штундистов установлена переписка с известным толстовцем Трегубовым, слышно также, что вожаки Каневских сектантов посещали Ясную Поляну.

В заключение Андрею и молча поддерживавшим его единоверцам, зорко следившим за ходом беседы, В.М. Скворцов предложил такой – и это был – последний вопрос: отрицая свящ. Предание, не содержат ли отпавшие от Церкви свои, человеческие предания относительно, напр., молитвенных обрядов, устройства общины и проч.? Из первого рада к столу председателя подошел коренастый, полуслепой старик, Владимир, с клюкою в руках, – который доселе все время хранил молчание. Слепень заявил, что он 12 лет как отпал от Церкви и состоял «в штундовом братстве», все время ищет путей к тому, чтобы сделаться истинным христианином, настоящим верующим; штунду знает он коротко и его знают все сектанты не только русские, но и заграничные, но правды в этой вере он, Владимир, не находит. Оставив боговдохновенные писания отцов Церкви, «эти люди имеют тысячи постановлений своих вожаков», говорил с одушевлением и горечью разочарованная искателя истины умный, начитанный и видавший виды слепец.

– Откуда же сектанты заимствовали свои предания и постановления? спросил В.М. Скворцов.

– «Из немецкой колонии, оттуда все – и стихи, и гимны, и порядки позаимствовали потерявшие Бога и совесть русские люди, немецкие наймиты» громил старик своих старых друзей и бывших учеников. «Спросите, есть ли в них христианский дух? Они больше ничего не понимают, что как только бросил водку пить, да цигарку курить, так и сейчас будто бы сделался уже истинный христианин. А есть ли у них любовь, мир, кротость? Нет ничего этого!», (старик пристукнул по полу клюкой, говорил он увлекательно громко, с одушевлением и обратил всю аудиторию вслух)… «Штунды то и знают, что обличают православных в пороках, а в себе не замечают сатанинской гордости, жестокости"…

Собеседование Преосвященный закончил следующими словами: «Настоящее собеседование, обнаружило, что св. Церковь справедливо утверждает свое вероучение на Божественном Откровении, распространяемом чрез Свящ. Писание и Свящ. Предание, а мудрствующее иначе, пользуясь одним Свящ. Писанием, или частями его, извращают оное, примешивая к нему свои мудрования. Отвергая Свящ. Предание, они держатся предания своего, а не апостолами преданного. Господь же, воскресший из гроба, растерзавший узы ада разрушивший осуждение смерти и избавившей всех от сетей врага явил Себя Апостолам своим и послал их на проповедь и ими подал вселенной мир. Аминь».

После сего хор пропел «Воскрес Иисус из гроба» и молитву «Достойно есть». Пение вышло настолько величественно и впечатлительно, что невольно навертывались слезы на глазах у присутствовавших на молитве… Благословением архипастырским закончилось первое собеседование около 10 ч. вечера. Отчет о следующих Киевских беседах, как имеющих выдающееся миссионерское значение, дадим в декабр. кн. «Мисс. Обозр.».

В собеседовании принимали участие миссионер свящ. Слюсарев, члены общества доцент академии А.И. Булгаков, свящ. о. Троицкий, свящ. Прозоров, прот. Кл. Фоменко.

Ревнитель.

Заключение 3-го миссионерского съезда о современном состоянии сектантства. Немоляки и духоборцы. Новоскопчество. Спасово согласие. Странники или бегуны и уголовный процесс о красносмертах-душителях

О нынешнем состоянии сектантства, на основании установленных миссионерами сведений, Казанский миссионерский Съезд пришел к такому заключению: новейшее рационалистическое сектантство (штунда, толстовщина, пашковщина) не увеличиваясь в местах старого распространения, настойчиво направляет свою пропаганду в центральный губернии России с севера (из столицы) и с юга, причем в местах старого распространения, штунда выделяет из себя новые толки, отличающиеся крайним отрицанием в области веры, доходящим до атеизма, вследствие чего толстовство находит себе удобную почву в штундизме, и последний объединяется с первым не только в отрицательной стороне лжеучения, но и в положительной догме. С другой стороны, утомленное рационалистическими умствованиями, Новейшее Сектантство впадает в болезненный мистицизм (адвентизм и малеванство). При этом установлено, что пропаганда рационалистического сектантства проникает и в мiр старого сектантства (духоборчество, молоканство и хлыстовство), где безнаказанно и с успехом миссионерствуют распространители штундо-пашковщины и толстовства. Причем во главе сектантских общин и в числе распространителей лжеучений являются повсеместно главными образами отставные солдаты.

В одном из своих заседаний Съезд заслушал интересный доклад Нижегородского миссионера, священника Фиолковского «о секте Немоляков» и сообщение В.М. Скворцова о духоборческой секте.

Из доклада о. Фиалковского (см. Мис. Обозр. 1897 г.) усматривается, что означенная секта, развивается на почве раскола старообрядчества; отличается крайнею враждебностью по отношению к православию, будучи иконоборческою, она отвергает обряды и таинства, свящ. предание, и заключает в себе в то же время элементы противообщественного и противогосударственного характера, так как последователи ее отрицают власть, избегают воинской повинности, не принимают присяги. В положительной стороне учения своего секта, по мнению проф. Ивановского, заключает в себе воззрения духоборчества.

На основании сообщенных докладчиком н другими миссионерами и специалистами признаков, миссионеры пришли к заключению, что секту Немоляков нужно считать нарождающимся на почве раскола рационалистическим сектантством, имеющими признаки сходства со старо-духоборчеством и новейшею штундой и, как таковую, следует отнести ее к разряду особо вредных сект.

В.М. Скворцов в своем сообщении о Закавказском духоборчестве познакомил Съезд, на основании собранных на месте сведений и наблюдений, и архивных изысканий, с историей секты, культом, разделениями на партии, с современным состоянием и движением в нем, а также изложил соображения свои о желательных приемах и способах миссионерского воздействия на секту. Съезд, усматривая из современных партий Закавказского духоборчества несомненные следы противогосударственного и анархического движения, признал его сектою особенно-вредною и крайне опасною, как в церковном, так, особенно, в государственном отношениях. Все сообщенные докладчиком по истории секты данные и мнение о способах миссионерского воздействия будут опубликованы к сведению и руководству миссионеров в «Мисс. Обозрении».

Близкое отношение к хлыстовству по религиозным воззрениям и полное сходство в культе имеет новоскопчество или секта духовных скопцов. Нередко и миссионеры, и эксперты при вчинании судебных дел против сектантов духовных–скопцов отождествляют с хлыстами. Между тем ново скопчество составляет одну секту с известною сектою скопцов, признающих физическое оскопление единственным средством спасения человека (искупления). Недоразумения эти ведут к вредным для миссии последствиям и содействуют живучести столь изуверной секты, которой в настоящее время не знает кроме русского ни один христианский народ. Священник о. К. Кутепов, автор известного сочинения «хлысты и скопцы», доложил Съезду, что секта новых или духовных скопцов возникла в 70-х годах нашего столетия и местом ее происхождения был город Галац в Румынии. Основателем секты считается некто Лисин, задавшийся целью поднять нравственный уровень скопчества. Последователи Лисина ведут строгий образ жизни и, по-видимому, отрицают фактическое оскопление, которое необходимо для спасения по учению старо-скопчества. Но по сообщению Самарского миссионера о. Матюшенского, распространенное в этой епархии ново-скопчество предписывает своим членам оскопление на склоне лет, как необходимое для скопца условие спасения; откладывается же совершение этой операции под старость в тех видах, чтобы не подвергнуться преследование гражданского закона за изуверство. Из недавнего дела о Самарских ново-скопцах Толстых обнаружилось, что привлеченные, в качестве обвиняемых, 14 сектантов оказались еще не оскопленными, кроме одной старухи 60 лет. В деревне этой скопчество существует с давнего времени; по судебному приговору скопцы из этой деревни были высланы в закавказский край, но и до сего времени духовные скопцы Самарской епархии поддерживают сношение с ссыльными своими односельчанами. Решившихся оскопиться они посылают в г. Баку, где скопчество имеет прочную организацию и искусных в операции оскопления мастеров.

Оренбургский миссионер г. Головкин сообщил, что, по его наблюдениям, скопчество из среды духовных скопцов имеет главным образом своих разъездных миссионеров-распространителей и особых мастеров, для производства операций оскопления. Оренбургские духовные скопцы веруют, что только оскопленные войдут в царство небесное, так, что, хотя бы сектанты эти и не были оскоплены, то непременно должны быть подвергнуты этой операции, которая является прямым последствием их изуверного учения.

В известном Тамбовском процессе о новых скопцах привлекался моршанский скопец Плотицын, причем оказалось, что главарь этой секты оскоплен был лишь в глубокой старости.

Член Съезда В.М. Скворцов доложил, что в известном ему, по обязанностям эксперта, недавнем процессе о Чернских скопцах Тульской епархии, все активные деятели по распространению лжеучения этой изуверной секты были «духовными скопцами», называемыми там «сухолюбами». Главный пророк общины был сам не оскоплен, хотя жена его имела большое оскопление (обрезание грудей), – богородица скопческая также была оскоплена. Не осколленных в общине было около половины членов секты, прочие же имели малые и большие печати. Оскопленные и неоскопленные одинаково разделяют все догмы учения скопчества, участвуют совместно на радениях и составляют одну, тесно сплоченную общину. Суд признал виновными в скопчестве всех членов общины, но палата всех «духовных скопцов» признала не виновными по ст. 201 улож. Между тем последние по существу дела, как пропагандисты, играют активную роль. Физические же скопцы, сосланные в Якутск, лишь несчастный жертвы фанатизма духовных скопцов.

В дальнейших сообщениях выяснился целый ряд вышеуказанных недоразумений, допускаемых судебными учреждениями, духовными экспертами, в виду отсутствия признаков фактического оскопления у последователей новоскопчества или духовных скопцов. Съезд пришел к заключению, что отнюдь нельзя смешивать духовных скопцов с хлыстами, главными признаком непринадлежности новоскопцов к хлыстовским кораблям должно служить отсутствие гнусного разврата в кораблях новоскопцов.

На основании сообщенных сведений и наблюдений специалистов и миссионеров, учение новоскопчества, будучи тождественно по воззрениям своим с догматами старо-скопчества, заключает требование обязательного оскопления, которое последователь духовного скопчества рано пли поздно должен совершить над собою, а потому Съезд признал духовное скопчество в равной мере вредною сектою, как и староскопчество, и просил г. Обер-Прокурора Св. Синода войти с ходатайством к кому следует о распространении на последователей секты «духовных скопцов действия статей 201 и 203, I ч. улож. о наказ., а равно и об изменении редакции последней статьи, во второй ее половине, следующим образом: «лица, принадлежащие к сектам, учение коих вызывает изуверные действия, хоти бы сами эти лица еще и не обнаружили изуверства» и проч.

Среди многочисленных толков раскола известен толк, называемый «Спасово согласие» или «спасовцы». Толк этот имеет значительное количество последователей, расселившихся по многим губерниям. Существуют спасовцы и в поволжских губерниях – Симбирской, Самарской, Саратовской. Спасово согласие отличается от прочих раскольничьих толков тем, что последователи его не порывают полного общения с господствующею церковью, подобно всем прочим раскольникам, и обращаются к духовенству с некоторыми требами, будучи по убеждениям раскольниками. Такое поведение спасовцев порождает в пастырской практике многие недоразумения. Вследствие чего миссионерами (Самарской епархии, по поручению местного епархиального начальства) и внесен был на обсуждение Съезда вопрос о Спасовом согласии.

Из сообщений членов Съезда выяснилось, что последователи «Спасова согласия» разделяются на два толка; из них один Съездом назван «староспасовцами», другой «новоспасовцами».

Первые принимают крещение и брак от православной Церкви, остальных же таинств не принимают, в храме почти не бывают и стремятся быть погребенными вне церкви. Причем, (в Самарской епархии) староспасовцы венчаются в православной Церкви не только с последовательницами своего согласия, но часто и с православными девицами, которых после браков и совращают в свой толк. В предотвращение возможности совращения православных в Спасово согласие путем брачного сопряжения, в упомянутой епархии, распоряжением епархиальной власти, назначен трехгодичный искус для спасовца, желающего жениться на православной. При совещаниях некоторыми членами был возбужден вопрос о том, следует ли спасовцам, как заведомым раскольникам, преподавать таинства крещение и брак, не смотрят ли спасовцы на эти священнодействия, как на акты гражданские, дающие известные права, – не является ли раздаяние благодати церковью метанием бисера? При обсуждении данного вопроса высказано было большинством членов, что хотя спасовцы и представляют из себя в сущности раскольничью секту, но есть основание полагать, что они веруют веру в благодатную силу принимаемых ими от Церкви таинств, и вообще эта секта наиболее других толков близка к православной Церкви, а потому в миссионерских задачах надлежит не отталкивать от общения с Церковью, а располагать, чему практика Самарск. епархии о трех-годичном искусе для брачующихся едва ли соответствует. При этом выражено было мнение, чтобы спасовцев, желающих венчаться в православной Церкви, не прежде допускать к браку, как сделавши им надлежащие пастырские увещания, причем жениха и невесту обязать являться в церковь в продолжении по крайней мере трех дней пред браком и затем исповедоваться и причаститься св. таин. Во время причащения священник должен наблюдать осторожность, чтобы св. тайны были проглатываемы, (ибо спасовцы нередко их выплевывают), для чего рекомендуется заставлять причастников, тотчас по приняли св. таин, говорить самим три раза: Слава Тебе, Боже наш, Слава Тебе. Священник, повенчавший такой брак, должен иметь особливое пастырское наблюдение за смешанною семьей и детьми, которых родители обязаны воспитывать в духе православной веры, в чем и требовать от них подписку пред венчанием. Съезд постановил также просить ходатайства Св. Синода, пред кем следует, о распространении действия статей улож. 188 и 190 на детей, рожденных от спасовцев, в случае ежели они будут воспитываемы в духе и по обрядам секты.

Независимо от так называемых староспасовцев, которые не разрывают окончательно своей связи с православною Церковью, принимая от нее таинства святого крещения, брака, – существует толк новоспасовцев. Последователи этого толка уже совершенно отделяются от общения с Церковью, предоставляя совершать над собою крещение и брак своим наставникам. От поморцев-брачников последние отличаются только тем, что совращаемых от православной Церкви не перекрещивают. В свою очередь новоспасовцы тоже разделяются на два толка: на отрицанцев и подначальников. Первые принимают переходящих к ним чрез отрицание от ересей, последние – только чрез положение седми-поклонного начала. По сообщению Симбирского миссионера, в их губернии распросгранен особый толк Спасовцев, которые отвергают водное крещение; причем новорожденным повивальные бабки нарекают имя и надевают крест при чтении 50 псалма, слова которого – «окропиши мя иссопом» и заключают, по мнению сектантов, тайнодейственную силу крещения. Причем, некоторыми из миссионеров было заявлено, что с спасовцами-некрещенцами в пастырской практике нередко встречаются затруднения и недоумения особенно в тех случаях, когда спасовец-некрещенец желает брачиться с последовательницами других толвов этого согласия, принимающих вόдное крещение по Божественному установление. Священники принимают в церковь некрещенцев по 2-му чину, т.е. чрез миропомазание, по недоумению и по неустановленности сведений о том, что воссоединяемый спасовец некрещен, последний иногда и сам не знает о способе своего крещения, т.е. было ли оно бабушкино-безводное или наставническое чрез погружание. Недоразумение подобное иногда открывается уже после совершения над присоединенным некрещенцем других таинств – исповеди, причащения и брака. Профессор Ивановский сообщил, что ему известно дело по поводу такого же недоразумения одного священника, производившееся в Казанской епархии. При разрешении вопроса о том, нужно ли крестить принятого в Церковь по 2 чину некрещенного спасовца, но уже удостоенного таинства причащения тела и крови Христовой, было доложено Съезду мнение митрополита Филарета, который признавал, что принятых в Церковь по неведению вторым чином вместо первого и удостоившихся причащения св. таин не следует крестить. Принимая во внимание, что отсутствие у приходского духовенства тех селений, где проживают спасовцы, сведений о принадлежности тех или других раскольничьих семейств спасова согласия к толку некрещенцев может вести при приеме в церковь в печальным недоразумениям, относительно чиноприема, Съезд признал необходимым просить Св. Синод дать знать епарх. начальствам, чтобы последние внушили приходским священникам соблюдать крайнюю осторожность при присоединениях спасовцев в церкви, исследуя предварительно вопрос о том: был ли крещен и кем воссоединяемый, а также, чтобы в таких приходах были собраны и точно установлены сведения о принадлежащих к секте новоспасовцев, не приемлющих водного крещения, для установления повсеместно однообразного способа принятия таковых в Церковь первым чином.

Секта странников, или бегунов, была предметом совещаний 2 Миссионерского съезда в Москве. Степень церковной и социально-общественной вредности и тогда уже были всесторонне и было возбуждено ходатайство о признании этой зловредной секты особо вредною и о принятии ограничительных мер. По поводу тираспольского дела, а также и в виду все более устанавливающихся сведений о существовании в этой секте изуверного учения о самоистреблении, ради спасения души, 3 всероссийский Съезд снова (в 11 заседании) подверг обсуждению вопрос о вредности бегунства. Причем установлено, что учение о борьбе с мiром и стремление освободиться от сетей антихриста доходить в этой секте до крайнего фанатизма, так что из среды сектантов выделяются особые типы ревнителей, которые с религиозной целью прибегают к задушению заболевших и престарелых членов для снискания, будто бы, последним мученического венца и спасения. Подобная смерть называется «красной» и эти сектанты носят еще название «красносмертов» или «душителей».

Профессор Н.И. Ивановский сообщил, что из судебных дел Казанской губернии есть основание предполагать существование секты душителей: профессору известны сравнительно недавние дела: по Царевококшайскому уезду о найденном в лесу, в глухом месте, трупа старика, погребенного в поле, по-видимому, по обрядам бегунского толка, и умершего едва ли естественною смертью.

Во Владимирской губ. неизвестно куда скрылся 60-ти летний старик. Следствием установлено, что пропал «он около 15 августа 1896 г. Перед этим он захворал, морил себя голодом и со всеми прощался, говоря о скорой своей смерти. После того он исчез. Предварительно он зашел в известный «дом гостеприимства», т.е. к странноприимцам. Есть основание полагать, что здесь он перекрестился, принял иноческий чин (как говорят бегуны – «ангельский образ»), затем отнесен в лес, задушен там и зарыт в землю.

Чрез месяц, около 14 сентября, крестьянские девушки, собирая в лесу ягоды, увидели голову старика, обмытую дождями. Как известно, странники погребают своих мертвецов так, что голова значительно приподнята.

В Казани, где имеется (к ягодной слободе) нисколько пристанодержательств бегунских, во время съезда к профессору Ивановскому являлась жена одного умирающего, совращенного из православия, последователя толка странников с просьбою помочь ей оградить мужа от тайного увоза из дома в трущобы странноприимцев, где больного должны будут перекрещивать, при этом женщина эта выражала опасение, чтобы мужа не подвергли «красной» смерти.

Очевидно, что среди самих последователей этого толка распространено убеждение в существовании изуверства в бегунстве, выражающегося в самоистреблении.

В городе Шуе Владимирской губернии недавно в окружном суде разбиралось характерное дело «о красносмертах-душильщиках», которое теперь дает твердое основание догадкам исследователей относительно существования в бегунском толке этого изуверства. По сообщению печати, дело представляется в таком виде.

«Летом 1895 года несколько человек деревенских ребят отправились в лес по грибы и захватили с собою собаку. Шедшая с ними собака вскоре по какому-то случаю отстала; они же, не замечая ее исчезновения, продолжали идти далее. Вдруг внимание их было привлечено сильным лаем. Несмотря на крики и отманивания ребят, собака продолжала заливаться. Заинтересованные этим обстоятельством, они отправились в ту сторону, откуда все еще слышался вой собаки, и вскоре увидали ее с остервенением разрывавшею землю. Ребята следили за работою собаки, и вот из небольшого углубления показался кончик холста, по-видимому, составлявши частицу чего-то целого, большого. Немедленно дали знать сотскому, тот полиции, и из раскопанной не более, как на пол-аршина ямы вытащен был труп, лежавший вверх приподнятою головою, недавно пропавшего крестьянина Андрея Зорина. По вскрыли трупа были найдены в нем признаки задушения.

Из произведенного по этому делу следствия и показаний свидетелей, в особенности жены покойного Зорина, обнаружены в высшей степени важные новые для сектоведения обстоятельства.

Покойный был православный, венчан в православной церкви и, как христианин, исполнял все установленные церковные обряды. Но вскоре после появления в их деревне некоего Прокопия Маулина, в Зорине произошла резкая перемена. Маулин прежде находился в военной службе, откуда впоследствии бежал, около 25 лет скрывался и, наконец, задержанный за бесписьменность в городе Иванове-Вознесенске, был приговорен военным судом к 4-месячному заключению, по отбытии какового и поселился в названной деревне Зыкове.

Вот этот-то Прокопий Маулин вскоре близко сошелся с Зориным, часто посещал его дом, беседовал с ним, читал какие-то книги, а потом и Зорин сталь посещать Маулина в его моленной.

Моленная находилась в подвальном этаже дома родственника Прокопия – Федора Маулина. Катакомбы эти сообщались внутри с верхним жильем и имели выход во двор. Зорин, и прежде жаловавшийся на сильную боль в ногах, вдруг опасно занемог – во время покоса с ним сделалось дурно, он упал, и с этого времени к прежней болезни и прибавилась еще другая – сильная боль в животе.

На третьей неделе своей болезни Зорин куда-то исчез; сама жена не могла угадать настоящей причины его исчезновения. Как-то, раздавая тайную милостыню, она зашла в моленную Маулина и здесь, встретивши трех каких-то старушек, узнала от них, что ее муж Андрей находится у них в моленной и лежит в соседней комнате. Вошедши в комнату, она увидала Андрея; он лежал на кровати в том самом белье, в котором ушел из дома. Она уговаривала его оставить это место и идти с нею домой; он не соглашался. Через несколько дней она пошла опять навестить его. Видит, муж лежит во всем белом. Она спросила его:

– Что с тобою, Андрей?

– Я уже теперь не Андрей, а… – и назвался другим именем.

– Не перекрестился ли ты? – продолжала спрашивать жена. – Да, перекрестился, отвечал Андрей. – Ты теперь мне уже не жена, я – Христов, и просил оставить его и идти в поле.

Управившись по дому, она, спустя несколько часов, опять отправилась в моленную. Дверь оказалась запертую; на ее стук дверь отворилась.

Муж ее лежал на той же кровати во всем красном, уже мертвый. Красное одеяние с него снимали и одевали в саван. Прокопий был тут же. Несмотря на протесты бывших при этом лиц, ей удалось подойти к мужу и проститься с ним в лоб, после чего ее просили оставить моленную. Впоследствии на все вопросы вдовы Прокопий Маулин отвечал, что Андрей похоронен, но указать место его погребения уклонялся. Привлеченные по означенному делу, Прокопий и Федор Маулины – первый в качестве главного обвиняемого, а последний – соучастника первого – виновными себя не признали.

Окружной суд, разбиравший это дело 31-го октября и 1-го ноября, руководствуясь результатами предварительного следствия, заключением экспертов, показаниями свидетелей и мнением гг. присяжных, постановил: Федора Маулина считать по суду оправданным; Прокопия же Маулина, как виновного, сослать на житье в отдаленные места Закавказья. Как пишут «Бирж. Вед.», защитником со стороны Миулиных был один из помощников известного Плевако; экспертом был проф. академии Н.И. Ивановский. Это первое дело о секте душителей, дошедшее до суда.

Съезд, принимая во внимание не только противо-церковный, но и противообщественный характер бегунства, пришел к заключению о необходимости признания секты странников вредною и о принятии соответствующих мер, как против действительных бегунов, так и против странноприимцев (пристанодержателей), или бегунов жиловых, применительно к ранее возбужденному Казанским епархиальным начальством и 2-м миссионерским Съездом по сему вопросу ходатайству пред г. Обер-Прокурором.

Отказ лютеран и баптистов от солидарности со штундою. Ненависть к немцам и франко-русский союз, как причина преследований в России штундизма. Любопытная заметка. Роль малорусск. языка в развитии штунды. Интересный рассказ о крещении штундистов немецкими братьями и расщепление святой иконы. Орган баптизма о Миссионерском съезде в Казани

Как заграничные, так и выходящие в пределах Империи немецко-протестантские журналы ничем так живо не интересуются из нашей церковной жизни, как штундистским сектантским движением, что говорит само за себя. Штундизм слишком дорог сердцу протестантского мiра, как плоть от плоти его и кость от костей… При этом нельзя не отметить хитрой тактики протестантской немецкой журналистики. Когда штунда рассчитывала прикрыться законом 1879 года под флагом немецкого баптизма, немецкая печать доказывала, что штунда и баптизм тождественны по учению своему, и наши Остзейские немцы–протестанты не раз защищали это движение, как лютеранское, и потому возвышенное библейское, духовное движение, «близкое сердцу протестантской церкви, как лучших будто бы сынов России и преданнейших слуг царя и отечества» и проч.

А затем, когда появилось Высочайше утвержденное 1894 г. мнение комитета министров о признании штунды особо вредною сектою, с воспрещением последователям ее веропроповеднических богослужебных собраний и разъяснено миссией, что штунда и баптизм одна и та же секта, – то немцы лютеране, а равно и сами немецкие баптисты встрепенулись и начинают открещиваться от всякой солидарности с русскою штундой, как будто бы она на самом дел возросла не от корня протестантизма, а явилась из недр самого православия.

Устранить действия закона 1894 г. на русских штундистов, так называемого баптистического толка, особенно хотел бы заграничный орган немецкого баптизма «Wahrheitzeuge», где, начиная с 1895 г., не перестают на все лады доказывать разные ссыльные писатели из русских мнимое различи штунды и баптизма и потому неприменимость нового закона к последователям последнего толка, которых в штунде, как известно, громадное большинство. Редакция «Свидетеля истины» указывая, что в законе не употреблено слово «баптизм» плачится на полицию, которая на практике не делает различия между штундистами и баптистами, как бы это хотелось защитнику штунды. Далее «Wahrheitzeuge», защищая баптизм оберегает и штунду, рассуждая так: «печальнее всего, что правительство преследует своих самых верных (?) подданных (старая немецкая песня!), которые совершенно преследуют никакой политики, но стремятся в своем учении руководиться только словом Божиим. Мы хорошо понимаем, почему евангелическим христианам приписывают политические тенденции. Даже в России стыдятся преследовать человека за религию… Кто поверит, что молитва и социал-демократия согласны между собою?…». Выходит, по логике немецкого журнала, что наше правительство, решительно указав в известном циркуляре министра В.Д. о социалистических тенденциях русской штунды и баптизма, все это выдумало для того, чтобы, не краснея пред Европой, преследовать русских людей за баптистическую веру… Любопытна другая догадка органа баптизма, почему правительство ограничивает пропаганду штунды: «так как баптизм и вообще духовное возбуждение русских – философствует орган баптизма, – вышло от немцев, то здесь играет будто бы важную роль ненависть к немцам?! – особенно же после франко-русского союза» (?!) Как видите, – догадка тонкая и политическая! Возражая «Церк. Вестн.», что штунда есть – авангард германизма, баптистический орган уверяет, что все это неправда, клевета и плод подозрительности «православного духовенства, не способного воевать мечом Слова Божия и потому зовущего на помощь себе государство», и духовных органов.

А не может ли немецкий защитник русской штунды объяснить нам чистосердечно, откуда берутся громадные миссионерские средства у интернационального миссионерского германского общества и с какою целью они тратятся на усердное совращение русских православных христиан в немецкие секты? уж не ради ли спасения души наших набожных крестьян? Ведь есть много, не початых проповедью евангелия, стран языческих, пусть миссионеры баптизма идут туда, а нас – русских оставят в покое; тогда не будет и подозрения в духовной германизации русских окраин.

Не безынтересным являются напечатанные в «Свидетеле истины» сначала сообщение об оставлении известным пропагандистом штунды бр. Шиве Петербурга, а затем и заметки следующего содержания: «Бр. A.R. Schiewe (служащий) теперь в Темплине (Templin), а раньше в Петербурге, пишет нам, что Его Величество Император Русский Николай II посланное Ему несколько месяцев тому назад прошение исполнил и уволил его из русского верноподданства. Бр. Schiewe из этого заключает, что он теперь имеет право во всякое время снова возвращаться в Россию для более или менее продолжительная проживания». Является вопрос: какая может быть цель этого нового путешествия и проживания проповедника Шиве в России? Не продолжение ли того дела, из-за которого ему пришлось бежать из Петербурга? Благо, теперь он рискует за свою пропаганду лишь быть высланным за границу, а не нести наказание законов империи. Как видно, заграничные фанатики-штунды ничего не упускают из виду для целей пропаганды.

Не для одних баптистов дороги успехи штунды в России, и не одни они забили тревогу, в особенности в последнее время по случаю мер, принятых правительством против распространения штунды. Несомненно, что как в пробуждении религиозного брожения в народе при начале штунды, так и в поддержке сего брожения впоследствии принимали некоторое участие и представители других протестантских исповеданий, из среды проживающих в России иностранцев-колонистов, в особенности реформаты или кальвинисты. Как бы ни различались и ни отделялись баптисты от других протестантов, но разница между их учениями не существенна. Все они стоят на почве одних и тех же религиозных принципов и расходятся лишь в частностях. Понятно, теперь, что успехи штунды в России (в какой бы то ни было форме) знаменуют вместе с тем и торжество протестантских идей в нашем народе. Этим объясняются те сочувственные штундистам демонстрации, которые приходится встречать иногда в заграничных небаптистских, но протестантских изданиях по поводу как успехов штундизма, так и мер, принятых нашим правительством к ограждению православного населения России от влияния штундовой агитации. В последнем случае приходится слышать от протестантов ту же песню о гонениях против штундистов, о наступлении в России тяжких времен первых гонений на христиан, об инквизиции, о Людовиках XIV и XV. Разумеется, здесь дело о штундистах представляется в таком преувеличенном виде, с такими натяжками и вымыслами, что только удивляешься богатству фантазии и бессовестносги сочинителя.

Такова, напр., ст. «Les stundistes où protestants russes» («Штундисты или русские протестанты»), G.B., помещенная в «Revue chrétienne». Из этой статьи как нечто новое и интересное можно отметить взгляд иностранного писателя на ту роль, какую играет малорусский язык в развития штундизма среди населения Юга.

Говоря о культе штундистов, он утверждает, что у штундистов все, входящее в состав богослужения – молитвы, чтение Библии и пение псалмов или кантов, «совершается не на славянском языке, который есть богослужебный (Cangue liturgique) в Церкви русской, но на малорусском, который есть наречие южно-руссов». «Известно, говорит он, что употребление этого языка, который за свою гармонию может быть сравнен с провансальским (a été comparéc au provançal) и который, как и тот имеет своих народных поэтов и певцов – запрещен правительством русским, ревностным в сохранении единства языка в целой империи. Запрещено печатать, продавать и держать малорусские книги. Но, замечает г. Leroy-Beaulien, употребление этого местного языка было одною из причин успеха проповеди штундистов; и в ту эпоху, когда малорусский язык был запрещен, штунда сделала самые быстрые завоевания. «Что в развитии штунды малорусская речь играла роль, это весьма понятно; об этом одно время писал и Драгоманов в Галицком «Хлеборобе» и видел в росте штунды одно из благоприятных условий для развития политического сепаратизма или хохломанства».

Кроме малорусского языка автор считает в числе причин успеха штунды в нашем народе ту «свободу, которая царствует в этих религиозных собраниях, где каждый может говорить и давать, или требовать разъяснения на св. текст. Мы находим, говорит автор, собрания для библейских бесед (entretiens bibliques) при появлении Кальвиновой реформы в Женеве, Лондоне, Франкфурте, и позже они возобновляются во все эпохи пробуждения личного благочестия.

В той же статье интересен так же и рассказ очевидца об одном крещении штундиста, приводимый автором с целью дать понятие и о самом крещении штундистов и о той таинственности, которая окружает их обряды. «Дело происходило в окрестностях деревни Черный Остров в одной миле (à une liene) расстояния от Киева в лодке по Днепру. В прекрасную майскую ночь старший брат (starchii bratj, иначе – «штундовый пресвитер») отправился в лес, усеянный малыми озерами, и в полуночи прибыл в одной малой прогалине, окруженной весьма высоким камышом, как бы оградою. Восемь или десять человек гнулись (etaient blottis) в темноте. Увидев своего главу, они радостно приблизились к нему. После представления иностранных друзей, старший брат взял фонарь и начал служение (le service). Он прочитал VI гл. св. Иоанна, потом произнес одну молитву, полную богатого опыта, религиозной терпимости (tolerance), кротости и любви к человечеству! Что особенно тронуло слушателей, это-то, когда он молился за тех, которые преследуют детей Божиих.

Окончив эту службу (liturgie), глава штундистов (le chef) дал знак (avisa) молодому брату с красивою бородою, Адаму И…, который оставался все время в стороне и на коленях; он провел его в одну лужу (mare), которая образовывала как бы природную крещальню (un bapticlère), и там погрузил его три раза во имя Отца, Сына и Св. Духа. Все штундисты окружили его, воссылая к небу горячие молитвы за новообращенного (le neophyt), который стоял, дрожа от холода в своих мокрых одеждах. Тогда наступает акт самый трогательный (le plus emouvaut). Один из присутствующих приготовил посредине прогалины кучу из сухого тростника; туда положили образ (image) Св. Николая Чудотворца, который, судя по краскам, был одной из тех икон (icones), которые крестьяне боготворят (en adorent) в своих хижинах. Икона принадлежала Адаму И. … «Дайте ему топор, сказал старший брат тихо, и положите идола на землю». – Новообращенный, весь бледный и дрожащий взял орудие. «Порази его, человек! разбей его на куски», повелевал глава штундистов, и новообращенный вдруг частыми ударами обратил икону в щепки, разлетевшиеся по сторонам.

«Вот каковы их боги», воскликнул старший брат, собирая куски иконы и бросая на кучу тростника. «Мы делаем огонь из этого предмета». «Из одной части дерева мы делаем огонь, из другой – бога», сказал пророк. «И теперь мы делаем огонь этому ложному богу!». – Несколько минут спустя, образ сгорел, и штундисты отнесли пепел в воду Днепра. Сцена в пояснениях не нуждается. Она прекрасно иллюстрирует самую «идею» штундового крещения. Из нее видно, кав несправедливо и дерзко относятся сектанты к Правосл. Церкви и ее членам, а также ее священным изображениям, какою «религиозною терпимостью» дышат эти «просвещенные» братия и чего можно ожидать для спокойствия общества от тех, которые запечатлевают свое отступничество от Православия таким изуверством.

Кривотолки русской антицерковной печати о занятиях Казанского миссионерского Съезда дали обильную пищу и заграничной прессе для наветов на православную Церковь.

Во 2-м отделе 39 № органа немецких баптистов Wahrheitszeuge, в заметках под заглавием «Aus der Schmiede» («Из кузницы») напечатано:

«Много раз выражалась надежда, что после коронации молодого Государя всей России, палка гонителей будет вырвана из рук, и узы заключенных за их исповедание будут разрешены, но к сожалению, час свободы еще не пробил. Один друг штундистов, который хорошо знаком с обстоятельствами, пишет следующее: «С.-Петербургские Ведомости» от 2–14 сентября 1897 г. в 239 № пишут:» и далее идет перевод злорадостной статьи газеты князя Ухтомского. «Кто это прочитает, замечает редакция баптистского органа, того нет нужды для редакции приглашать к молитве за наших братий о Христе. Они это сделают сами собою, и при том из глубины сердец своих. Ах, да умилосердится Бог, чтобы бедные агнцы не заблудились в вере!». Редакция «Миссионерского Обозрения» приняла меры к опубликованию в заграничной печати опровержения сенсационных кривотолков русской клеветнической прессы о Казанском съезд миссионеров.

П.П.

Свящ. И. Фудель, стяжавший в нашей литературе почтенную известность своими статьями по различным вопросам текущей жизни, предлагает в своей книжке с вышеуказанным заглавием ряд очерков по вопросу о народном образовании и школе, старается осветить этот вопрос с принципиальной стороны и указать связь его с культурным развитием нашей страны вообще. Труд о. Фуделя является вполне благовременным – в особенности в настоящее время, когда еще не окончилась борьба как в печати, так и в обществе из-за преобладания того или другого типа народной школы. Важность затронутого автором вопроса как в культурном, так и в церковно-гражданском отношении вынуждает нас обратить должное внимание на труд о. Фуделя.

Рассматриваемая книжка состоит из следующих шести очерков; I – интеллигенция и народ в современном их сближении; II – эпизод школьной борьбы; III – смысл вопроса; IV – какая школа – народная? V – частности вопроса; VI – школьное дело. Уже один перечень статей, вошедших в состав названной книжки, ясно говорит за то, что автор рассматриваемому вопросу дает очень широкую постановку и принципиально хочет всесторонне осветить его. Не входя в подробное рассмотрение содержания всех очерков, мы позволим себе коснуться только тех мест, которые наиболее выпукло и рельефно освещают данный вопрос и наиболее определенно выражают взгляд автора на данный предмет.

В статье «Интеллигенция и народ в современном их сближении» автор высказывает горькую истину, что интеллигенция, живущая отдельною жизнью от народа и незнакомая с народным мiровоззрением и народными идеалами, не может взять на себя задачи – просвещать этот народ и не может быть его руководителем в его духовно-нравственном развитии. И в самом деле. Русский народ имеет все задатки для развития самобытной культуры, совершенно отличной от основ западноевропейской культуры, представителями которой у нас является большинство интеллигенции. Все факты с несомненной ясностью говорят за то, что наша интеллигенция (т.е. известная часть), объявившая «крестовый поход против народного невежества», отнюдь не желает считаться с запросами народа, с его идеалами, его мiровоззрениями. Мiровоззрение народа в нескольких словах может быть выражено так: все на небе, т.е. счастье не здесь, а там, в будущей жизни. Интеллигентное же мiровоззрение можно так формулировать: все на земле, т.е. все привязанности, цель, счастье, правда, смысл, все – здесь, на земле. Отсюда и проистекает недоразумение. Интеллигенция, гордая своим мiровоззрением, гордая своею культурою, старается приблизить к себе народ, уподобить его себе и потому вполне обезличить, подточить и вытравить мiровоззрение народа, т.е. разрушить те устои, на которых только и может быть построена русская самобытная культура (36, 37, 38, 48, 50, 53 стр.). Этот «крестовый поход интеллигенции против невежества народа» менее всего можно назвать просветительным. Наглядной иллюстрацией высказанного положения служит эпизод в школе грамоты г-жи Штевен. Из наиболее характерных подробностей этой истории заслуживает упоминания то обстоятельство, что из учителей, назначенных г-жой Штевен в ее школы грамоты – четверо оказались неблагонадежными в религиозно-нравственном отношении и способствовали совращению народа в сектантство (67–68, 77–78 стр.).

Интеллигенция, (западного направления), взявшая под свою защиту земскую школу и всякие комитеты, и общества грамотности, конечно из-за культурного влияния вступила в борьбу с поборниками церковной школы. Смысл этой борьбы, само собою разумеется, не в преобладании, земской школы над церковной, не в розни двух ведомств, не в «ссоре начальств» и не в том, кому командовать в народной школе: – священнику или учителю, а в том, – какою дорогою России идти в культурном развитии: своею ли – историческою, национальною, или чуждою – общеевропейскою (84–85 стр.)?

Проводником культуры в жизнь народа является народная школа. Спрашивается, всякая ли школа, существующая для народа, может носить название истинно–народной (88 стр.)? Единственно-возможный ответ на данный вопрос можно формулировать: «та школа может быть названа истинно-народной, которая воспитывает народ в его национальных традициях, согласно его мiровоззрению, его духовными запросам и стремлениям». Таковою школою является церковно-приходская школа, которую можно назвать древнерусскою, национальною, бытовою, народною по существу, неразрывно связанною с прошлым России и ее культурным будущим и которая преследует задачи развития и укрепления религиозного самосознания и выработка не человека вообще, а человека русского православного (101, 102 стр.).

Естественно рождается вопрос, кто же должен быть хозяином, руководителем истинно-народной церковно-приходской школы? Ответ на этот вопрос дает нам отчасти историческое прошлое нашего отечества, отчасти же современный порядок вещей. Духовенство было, есть и должно быть единственным руководителем народных школ. Подобный порядок вещей, помимо чисто исторических и канонических соображений, должен быть признан наиболее нормальным уже в силу того соображения, что духовенство осталось единственным классом, который сравнительно ближе к народу по жизни, по идеалам, мiровоззрению, и который наиболее сохранил национальную окраску и не изменил заветам родной истории (107 стр.). Так на духовенство смотрели светские государственные сановники царствования Александра II и Александра III, так смотрят на него и представители высшей духовной иерархии (Сергий, митрополит Московский).

Приведенных нами выдержек достаточно вполне, чтобы судить о трезвости взгляда рассмотренной нами книжки свящ. И. Фуделя.

П. Козицкий