Часть II. Виды страстей

Мой дядя становится все более скуп, а тетя делается все более привередливой, я же с каждым днем все больше влюбляюсь. Что станет с нами к концу года, если мы будем продолжать в том же духе?!

Джейн Остен. Собрание писем

Мы меняем положение, но в каждое из них привносим то мучение, от которого надеялись избавиться. А так как, перемещаясь, мы не исправляемся, то видим, что мы только прибавляли раскаяние к сожалению и ошибки к страданиям.

Бенжамен Констан. Адольф

Если хочешь победить чревоугодие, возлюби воздержание, имей страх Божий – и победишь.

Прп. Ефрем Сирин

В переводе на современный русский язык слово «чревоугодие» означает ублажение желудка. Потребность в пище естественна для человека и любого живого организма. Пища необходима для поддержания жизни в теле. Но часто мы едим вовсе не для поддержания жизни, а из любви к самому процессу поглощения пищи. Именно эта любовь к еде и называется чревоугодием.

Обладаем ли мы сластолюбием²⁷ по отношению к пище или же нет, нормально ли мы питаемся с аскетически-христианской точки зрения, можно определить верно только с позиции психического отношения нас к этому акту. А наше отношение к еде складывается из двух вещей. Первое – это наше религиозно-нравственное настроение по отношению к Богу, Верховному Подателю пищи, как и всех благ вообще. Ведь то, что сейчас я могу утолить голод, в отличие от многих других людей на планете, – это достаточный повод для обращения к Богу с благодарственной молитвой. Поэтому христианин молится перед едой и после. Во-вторых, в понятие нормального отношения к пище входит мое самообладание, соразмеряющее с голодом количество, качество и время вкушения этой пищи. Ведь еда призвана в первую очередь обеспечить мне и моему телу здоровье и возможность активного действия, а не собственно наслаждение только. Господь создал человека так, что даже удовлетворение его телесных нужд доставляет ему удовольствие. Грехом же, то есть беззаконием по отношению к питанию, является желание человека вне зависимости ни от чего получить наслаждение от еды, не принимая во внимание ни пользу, ни вред, ни свои реальные нужды. То есть мы грешим и чревоугодничаем тогда, когда стремимся не насытиться и удовлетворить голод, а получить удовольствие от процесса еды, ее вкуса, вида и качества.

На основе многочисленных писаний святых и преподобных выделим три основных вида чревоугодия²⁸:

а) Чревобесие – любовь к чрезмерному количеству пищи. У каждого человека существует своя собственная норма, обусловленная потребностями его организма и образом жизни. Святые отцы считали, что из-за стола надо выходить с легким чувством голода. Вся же пища, съедаемая сверх необходимого минимума, идет во вред душе. Чревобесие может выражаться в сильном объедении или в постоянной потребности что-то жевать в течение всего дня.

б) Гортанобесие – наслаждение вкусом пищи. Крайняя степень гортанобесия – это так называемое гурманство, столь уважаемое культурными, образованными людьми. Любовь к хорошей кухне, к деликатесам, к определенным продуктам питания – вот признаки гортанобесия. Проявлением той же страсти можно считать любовь к сладкому или, напротив, предпочтение острой или соленой пищи. В самой слабой стадии своего развития гортанобесие проявляется в принципиальном предпочтении одних продуктов питания другим, а также в употреблении в пищу продуктов, не составляющих необходимый рацион человека: солений, маринадов, разного вида соусов и т. д. По мысли св. Василия Великого, «страсть чревоугодия обыкновенно обнаруживает свою силу не во множестве яств, но в пожелании и в малом вкушении». Все дело оказывается именно в том или ином психическом отношении к физиологическому акту питания, а не в этом последнем самом по себе – точно так же, как и воздержание от пищи является делом волевого решения и трудом души.

в) Раннеядение – несоблюдение времени принятия пищи.

Некоторые святые отцы относят к чревоугодию также пьянство. Конечно, Православная Церковь разрешает употреблять вино в умеренных количествах, но только в умеренных и преимущественно по праздникам. При этом надо отметить, что вино православным человеком должно употребляться только с определенной целью (явно не для того, чтобы напиться до состояния невменяемости). Дело в том, что вино – это символ Крови Христовой. Оно позволяет человеку получить откровение, делает человеческое сознание более открытым для сверхчувственного мира. Но в том случае, если душа человека оказывается не подготовлена к принятию напитка, вино открывает ему не Божественный мир, а бесовский. И не упивайтесь вином, от которого бывает распутство; но исполняйтесь Духом… (Еф. 5, 18). Любовь к состоянию опьянения (уж не говоря об алкоголизме) является все той же страстью чревоугодия. Здесь же можно говорить о любви к вкусу того или иного напитка (кстати, Православная Церковь разрешает именно вино, и действие этого разрешения лучше все-таки не распространять на какую-нибудь водку, текилу или виски).

Довольно часто в нас сочетаются все виды чревоугодия.

Страсть чревоугодия кажется на первый взгляд безобидной, но на самом деле она опасна. Состояние сытости или опьянения притупляет ум и ослабляет волю к борьбе с грехом. Вспомните состояние сытости: оно очень часто сопровождается расслабленностью, сонливостью, ощущением тупого довольства жизнью. После хорошего обеда одолевают лень и желание праздности. Хочется спать, что многие и делают (послеобеденный сон). Кроме того, уже давно научно доказано, что рацион питания во многом определяет некоторые черты характера. Есть целый ряд продуктов питания (в том числе мясо), которые «повышают потенцию» (сексуальную возбудимость), то есть распаляют блудную страсть. То же самое мясо повышает в человеке агрессивность, а значит, гневливость. Вспомним описания оргий: всегда разврату предшествует пир с обильной выпивкой и закуской. И падение Содома и Гоморры начиналось, по преданию, с больших пиров. Гортанобесие же потакает сребролюбию, поскольку для приобретения вкусной пищи требуются деньги.

О вреде пьянства говорить, наверное, не обязательно. Вред этот, наносимый и душе, и телу, совершенно очевиден каждому. Стоит только посчитать, сколько дурных поступков совершаем мы в состоянии пусть даже не самого сильного опьянения, поступков, которых в трезвом виде никогда бы, возможно, не совершили.

За первой стадией веселья приходит вторая, когда человек начинает терять контроль над собой. Алкоголь воздействует на центральную нервную систему, и человек в стадии алкогольного опьянения не может координировать не только движения и речь, но и свои морально-нравственные устои со своими же поступками. Он оказывается в неправильной системе координат: не может верно оценить расстояние, время, силу удара. Точно так же не может верно оценить свое поведение: так, многие деятели искусства любили выходить на сцену «подшофе», в полной уверенности, что их исполнение в таком состоянии превосходно. На самом же деле они пели или играли очень плохо, просто не могли оценить свое исполнение адекватно. В результате человек абсолютно лишается «тормозов», и все его дурные наклонности, которые он умеет сдерживать в трезвом состоянии, тут же проявляются.

Страсти чревоугодия мы чаще всего и легче всего потакаем, а посему даже не ощущаем ее силы. Нам кажется, что мы поглощаем пищи столько, сколько потребно, и не особо привередничаем в еде. Так думается нам до тех пор, пока мы не начинаем ограничивать себя в количестве пищи или в определенных продуктах питания. Если же вдруг по каким-то причинам (будь то болезнь, недостаток денег или диета для похудения) мы вынуждены отказаться от привычного рациона, то вдруг выясняется, что еда имеет для нас огромное значение. Начинаются настоящие страдания: невыносим становится запах или вид еды, по ночам снятся изысканные блюда, и телевизионная реклама, расхваливающая «сочный гамбургер», вызывает спазмы желудка и выделение слюны. В эти моменты мы по-настоящему начинаем ощущать силу страсти чревоугодия.

Помимо объядения, пьянства и гортанобесия, проявлением страсти чревоугодия считается также нарушение поста (в данном случае имеется в виду прежде всего гастрономический пост, предусматривающий воздержание в пище). Существуют некоторые исключения из правил поста. Пост разрешается нарушать странствующим и болящим. Тем не менее разрешение это не стоит воспринимать буквально. Для болящего нарушение поста допустимо, если по причине своей болезни он не может без дополнительной опасности для здоровья лишить себя определенных продуктов или, будучи абсолютно обессиленным, не имеет возможности выбирать себе пищу, а вынужден есть то, что дают. Женщинам разрешается не поститься во время беременности и кормления грудью, чтобы не нанести вреда младенцу. Что касается странствий, в наше время подобное снисхождение, пожалуй, уже не имеет силы, поскольку наши путешествия крайне комфортны, и мы в большинстве ситуаций без особых неудобств можем соблюдать пост во время поездок. Бывают ситуации, когда разрешается не поститься в гостях, дабы не обидеть хозяев и не доставлять им дополнительных хлопот, заставляя готовить для себя постную пищу. Кроме того, нередко человек, отказывающийся принимать угощение, поддается при этом страсти тщеславия, делая свой пост показным. В таких ситуациях святые предпочитали тщеславию чревоугодие. Если же есть возможность сохранить пост, не доставив никому неудобства и не причинив обиды, тогда, конечно, нарушать его не стоит.

Признавая стремление человека во что бы то ни стало получить удовольствие посредством угождения желудку страстным и потому подлежащим постепенному ограничению, православная аскетика далека от того, чтобы предписывать для достижения этой цели какие-либо механические, насильственные, внешне-принудительные средства. Победа над служением своему желудку достигается благодаря изменению нашего религиозно-нравственного отношения к еде, о котором мы говорили в самом начале этой главы. Естественное чувство наслаждения, сопровождающее удовлетворение человеком всякой насущной потребности, под влиянием наших религиозно-этических чувств, теряет свой грубоэгоистический животно-самодовольный характер, облагораживается и одухотворяется. Что же это за религиозно-нравственные чувства? Это наши отношения с Богом, вера в Него, молитвенное общение с Ним, это наше покаяние в грехах и осознание собственной немощи в борьбе с грехом, одолевающим нас.

Многие из нас не могут понести тяжести поста или даже просто ограничить себя в пище именно потому, что пища реальна, а Бог для нас слишком абстрактен. В глубине души мы не понимаем, почему мы должны отказываться от вполне реального куска мяса с жаренной картошкой. Да и что Богу с того, чем и во сколько мы сегодня поужинали?! Рекламный лозунг «бери от жизни все» более понятен и близок нам, чем идея неясного духовного совершенства через ограничение себя в ветчине и масле. Почему бы не съесть, если очень хочется? Ведь чаще всего обычный среднестатистический человек не жаждет изысканных яств или тонких вин. Придя с работы, мы просто хотим набить желудок и завалиться спать, и нам даже не до наслаждений. Мы еле волочим ноги и плюхаемся в кровать, внутренне мечтая не просыпаться как минимум неделю. А тут некая абстрактная идея выдирает у нас изо рта бутерброд, заслуженный тяжкой жизнью и нервным трудом.

В чем же дело? Ошибка закралась в самый ход наших мыслей. Давайте попробуем взглянуть на ситуацию с христианской точки зрения. Начнем с того, что, сотворив нас из любви, Господь подарил нам не только жизнь и сделал нас богоподобными в духовных качествах. Он, как это ни странно, придумал для нас и само наслаждение едой, сном, супружескими отношениями. Значит, все, что мы чувствуем хорошего, мы чувствует благодаря Ему. А вот все плохое вторглось в нас благодаря сатане и нашему свободному выбору. Мы «смертью умерли» и стали больными, злыми и несчастными по своей собственной воле. Потом пришел Спаситель мира, Сын Божий, Одно из Лиц Божественной Троицы, наш Искупитель Иисус Христос. Он принес людям лекарство от смерти – веру в Него и принятие Таинств, главное из которых – Евхаристия, или вкушение Его Тела и Крови под видом хлеба и вина. Он указал множество лекарственных средств, через которые мы можем обрести потерянную власть над собой и миром, вернуть себе утраченное богоподобие и вечную жизнь, избавиться от мучающих нас страстей и болезней, обрести внутренний мир и счастье. Одним из этих средств-путей является необходимый контроль человека над своими телом и душой. Но тело и душа столь разболтанны, что ни о чем, кроме сиюминутных желаний, и помыслить не могут. Для того, чтобы отвлечь их от самих себя и своих многочисленных капризов, и предлагается пост.

Но пост, как, впрочем, и все остальное, лишается всякого смысла, если вы не верите в Бога, если вы не исповедуете Символ веры, и если Церковь для вас всего лишь некий социальный институт, созданный в гуманных целях обмана человечества. Так что все дело в вере в Бога и в принятии Истины, возвещенной христианством в Священном Писании, т. е. в Библии.

Итак, борьба со страстью чревоугодия и вообще с плотолюбием имеет огромное значение, ибо плотолюбие является как бы опорой, подкреплением для всех остальных страстей. Дух и плоть в нашей земной жизни неразрывно связаны. Чем больше внимания мы уделяем собственному телу, тем сильнее пренебрегаем душой, и наоборот, ослабляя плоть, ограничивая ее в разнообразных желаниях, мы тем самым даем возможность пробиться в нашей душе росткам духовной жизни.

Без ослабления плоти борьба со страстями невозможна. Именно поэтому для христианина так важен пост. Кстати, смысл поста людьми нецерковными часто воспринимается совершенно неверно. Гастрономический пост – это вовсе не самоцель верующего, а в значительно большей степени средство, способ сподвигнуть себя на духовную брань с грехом и страстями.

Любопытно, кстати, отметить, что люди крайне гордые и честолюбивые редко излишне балуют свою плоть. Как правило, деятели искусства и амбициозные работники умственного труда вполне склонны к аскетизму. Порой они даже вполне осознанно ограничивают свои физические потребности, чтобы добиться большей эмоциональной подвижности и ясности ума. Можно опять же вспомнить практику йоги, в которой умерщвление плоти является первым и необходимым моментом. Можно вспомнить Наполеона, который спал по три-четыре часа в сутки, или Леонардо да Винчи, который, по легенде, вообще предпочитал не продолжительный сон, а отдых урывками, по 15 минут каждые несколько часов. Трудно представить, что подобные странности были связаны с особенностями организмов великих людей. Скорее, они, напротив, осознанно ограничивали свои телесные потребности во имя развития душевных качеств.

Да и на бытовом, повседневном уровне мы видим взаимосвязь душевного и телесного состояния. После продолжительных выходных, после спокойного размеренного отпуска с десятичасовым сном и трехразовым питанием трудно бывает втянуться в работу. Замечаются некоторая рассеянность, лень, ослабление силы воли. Казалось бы, все должно быть наоборот: отдохнули, набрались сил – ан нет. Отяжелевшая плоть тянет к кровати, а вовсе не на подвиги.

Нечего и говорить о том, что для достижения Царства Небесного в первую очередь надо сбросить лишний груз, то есть немножечко поприжать свою плоть, иначе трудная дорога окажется невмоготу.

Голод будет двоякий (в последние времена – прим. авт.) – и голод пищевой, и, самое главное, голод духовный. Будет несколько неурожайных лет, засухи, все это приведет к страшному голоду. Но и не это основная причина, ведь люди привыкли потреблять пищи значительно больше того, что им требуется для поддержания жизни, много, много больше. Прп. Марии Египетской хватало нескольких зерен и влаги росы, чтобы и жить, и выдерживать зной пустыни. Прп. Серафим Саровский чудотворец питался снытью, травой, а каждый день занимался тяжелым физическим трудом. Они напитаны были благодатью. И разве только они?! В отвержении тленного они соединялись с Жизнью, даже тела их оставались нетленными вопреки закону смерти, внесенного в природу грехом. С людьми последнего времени происходит обратное: один из их кумиров – пища. Едят не тогда, когда хочется, а едят потому, что есть что есть. Испытывает, знает ли современный человек вообще настоящее чувство голода? Вряд ли, иначе зачем было бы ему столько разных приправ и специй, соусов, рецептов по приготовлению изысканных блюд. Ведь все их назначение – это вызывание желания съесть приготовленное. Действительно нуждающемуся в пище для поддержания сил все это не нужно, куска хлеба и глотка простой воды достаточно вполне.

А горячительные напитки, притупляющие чувство сытости? Все это – повторение языческих оргий. Но мы забываем, что, потребляя смерть, мы ей обручаемся, становимся ее заложниками. Сейчас идет откармливание человечества, именно откармливание. Ибо как крестьянин откармливает скот и птицу, уготовленную к смерти, к забою, так и человечество уготавливается к смерти, прежде всего духовной. Разница лишь в том, что скотина не имеет свободной воли и разума, а ограничения природные человек вытравливает отбором особей с нарушением оных. Но человек имеет и свободную волю, и разум, принудить его никто не может, все осуществляется добровольно. Вот жизнь, а вот – смерть. Вот Церковь-истина, ибо является Телом Христовым и исполнена Духа Святого, а вот – пиршество смерти, все лукавые законы и соблазны мира. Каждый выбирает добровольно между ними²⁹.

Для некоторых, наоборот, путь воздержания покажется наиболее приемлемым, так как он наиболее понятен и доступен человеческому разуму. Фарисеи в Древней Иудее соблюдали все многочисленные обрядовые предписания, куда входили сложные ритуалы по очищению от «нечистоты» и различные ограничения в пище и питье, в том числе и посты. Соблюдение всего этого выделяло их из обычной массы народа, и они почитались как «святые» и «праведные». Но пришел Спаситель и строже всего обличил именно фарисеев: Горе вам, книжники и фарисеи, лицемеры, что уподобляетесь окрашенным гробам, которые снаружи кажутся красивыми, а внутри полны костей мертвых и всякой нечистоты; так и вы по наружности кажетесь людям праведными, а внутри исполнены лицемерия и беззакония (Мф. 23, 27–28). Почему обличения удостоились именно те, кто, казалось бы, более других ревновал о чистоте веры, об угождении Богу, о выполнении всех заповедей? Фарисеи свели внутреннюю духовную жизнь к автоматическому выполнению определенного набора ритуальных правил. Они сделали так, что сердечная вера, покаяние, живая молитва, вопль болезнующей души: «Где ты, Господи?!» – оказались не нужны. Душевный мир и чистая совесть, по их мнению, достигались выплатами десятины, омовениями и чтением Торы. Но все это было заповедано как средства для возбуждения в человеке духа, как видимый знак и свидетельство незримой внутренней борьбы и молитвы. Праведный Иов, испытуемый Господом, сидел на гноище и, бия себя в грудь, требовал у Бога живого ответа, за что ему такие муки. Его друзья, фарисеи по духу, говорили ему, что Господу видней, за что наказывать своего раба. Но явившийся им Господь обличил всю неправоту механической логики друзей Иова и оправдал его самого именно за эту жажду истины, за веру в праведность Бога и Его справедливость. Защищая Бога, фарисействующие приятели превратили Божественный суд в прихоть тирана, а веру в Бога сделали бессмысленной. Иов же, вопрошая о справедливости, обнаружил Бога как Того, Кто никогда не оставляет свое творение, Кто милосерден и справедлив в высшем смысле этого слова.

Сегодня повторение этой ритуалистической веры в замкнутого на самом себе самодержца исповедует ислам – одна из мировых религий. Именно простота достижения ощущения чистоты и праведности через исполнение определенных правил и ритуалов во многом и привлекает к исламу множество утративших истинные представления о Боге европейцев. Искаженное католичеством учение Христа и Церкви о Боге, спасении и вечной жизни уже не в состоянии удовлетворить развращенные различными свободами души людей. Им хочется «сильной руки», того, кто избавил бы их от невыносимого бремени свободы – ответственности за свои поступки. И простой путь находится. Соблюдение ритуалов исламской религии позволяет как бы очистить свою совесть, придает жизни смысл, ограничивает бесконечную вариативность выбора. Как тут не вспомнить Великого инквизитора у Достоевского, который осчастливливает людей тем, что взамен отнятой свободы дает им возможность есть, пить и веселиться без забот.

Мы позволили себе столь обширное отступление именно для того, чтобы показать, что ограничение себя в телесных страстях необходимо для жизни духа, но не является ключом и смыслом истинной духовности. Это необходимая ступень. Поэтому, если подойти к брани со страстью чревоугодия без предварительной подготовки и с излишним рвением, то результат может оказаться прямо противоположным ожидаемому.

Во-первых, чрезмерное воздержание, голод и отсутствие сна может привести к сильному ослаблению тела, когда человек уже по физическому состоянию не будет способен ни в храм пойти, ни на молитву встать, а каждые две минуты будет падать в голодные обмороки. Во-вторых, принявшись с особой ретивостью за совершение подвигов воздержания, можно быстро истощить свою волю и прийти к противоположному результату, то есть, слишком строго пропостившись неделю, наесться потом до отвала, что принесет большой вред. В-третьих, когда неподготовленный человек начинает слишком сильно ограничивать себя, то, тяготясь воздержанием, он только и думает, что о еде и сне, а следовательно, не может заниматься даже повседневными делами, не то что молиться или по-евангельски относиться к своим ближним. Переутомление вызывает депрессию и раздражительность, что помимо искушений со стороны злых духов вполне объяснимо и общей интоксикацией и ослаблением организма. Или, что еще хуже, от чрезмерных подвигов новоначальный аскет впадает в превозношение или в прелесть (через истощение нервной системы) и гордость. Кстати, если исследовать механизмы зомбирования сознания в некоторых тоталитарных сектах или в восточных медитативных практиках, то приемы воздействия на психику будут состоять именно из лишения человека привычного ритма жизни, резких ограничений в сне и пище, повторении непонятных мантр, молитв или словесных формул. Именно о таком негативном воздействии на душу и разум человека чрезмерных лишений и предостерегают опытные православные подвижники в «Добротолюбии»³⁰. В наиболее же подходящей для современного читателя форме эти вопросы рассмотрел святитель Игнатий (Брянчанинов) в своих «Аскетических опытах».

Бороться с чревоугодием лучше постепенно. Сначала перестать есть сверх меры, отказывать себе в каких-то усладах или позволять их себе крайне редко, соблюдать постные дни. Постепенно сам организм привыкнет к новому распорядку и будет требовать значительно меньше пищи. Довольно скоро гастрономический пост перестанет быть в тягость, а станет привычкой и даже необходимостью.

Конечно, искушения будут возникать постоянно. Возникали они и у подвижников, проведших много лет в посте и молитве. «Чудно было бы, если бы кто-нибудь, прежде сошествия своего во гроб, освободился от нападений со стороны чрева», – говорит св. Иоанн Лествичник. Но, как бы отвечая на это, преподобный Нил Синайский советует: «Не сжаливайся над телом, когда оно станет жаловаться на изнеможение, и не насыщай его вдоволь угодными ему снедями; ибо если оно опять придет в силу, то восстанет на тебя и воздвигнет против тебя брань непримиримую…»

Приведем самые основные правила, которые рекомендуют святые подвижники для защиты от нападок и искушений чревоугодия:

1. Прежде всего, желая вступить в борьбу с чревоугодием, нужно установить определенное время для еды и не нарушать без какой-нибудь уважительной причины этого режима. Удобнее всего для человека питаться три раза в день: завтрак, обед и ужин. Впрочем, каждый соотносится со своим здоровьем (а не привычками или мнительностью). В промежутках между установленными приемами пищи не «кусочничать» и не «перекусывать». Кстати, то же самое порекомендует вам любой врач и любая диета. «Немощь плоти не воспрепятствует чистоте сердечной, если употребляем только ту пищу, которая нужна для укрепления немощи, а не ту, которой требует похоть. Мы видим, что те, кои воздерживались от мясной пищи (…) и по любви к воздержанию отказывались от всего, скорее падали, чем те, кои по слабости употребляли сию пищу, но в меру»³¹.

2. Нужно наблюдать за родом пищи. «Отсечем прежде всего утучняющую пищу, потом разжигающую, а после и услаждающую… Если можно, давай чреву твоему пищу достаточную и удобоваримую, чтобы насыщением отделываться от его ненасытной алчности и чрез скорое переварение пищи избавиться от разжжения, как от бича. Вникнем и усмотрим, что многие из яств, которые пучат живот, возбуждают и движение похоти», – учил св. Иоанн Лествичник. Давно объяснено медициной, что некоторые виды пищи действуют на мозг и нервную систему определенным образом. Тело наше прочно связано с душой, и злоупотребление мучным, мясным и жирным наносит вред не только печени или желудку, но и душе, воздействуя на ее состояния через внутренние органы, центральную нервную систему и мозг. Именно поэтому многие подвижники, такие как свт. Феофан Затворник или свт. Игнатий (Брянчанинов), рекомендовали ограничивать употребление чая, кофе и др. напитков, действующих на сердечно-сосудистую и нервную системы человека.

3. Не привередничайте в еде. Старайтесь отучать себя от пристрастия к лакомствам, деликатесам, сложным и изысканным блюдам. Часто причиной множества семейных конфликтов являются пристрастия членов семьи к той или иной пище. Всем известна поговорка «путь к сердцу мужчины лежит через его желудок». Женщины же чаще склонны к «чему-нибудь вкусненькому». Сколько жен ломает голову и опустошает кошельки, желая угодить мужу и детям в еде. Сколько слез, криков и капризов порождают требования тортов, пирожных или конфет. А пристрастия к модной еде, типа японских суши или фастфудов сети «Ростикс», «Макдоналдс», «Пицца» и т. п.! Мало того, что все это не полезно для здоровья и пробивает бреши в семейном бюджете, так еще и способствует возникновению недовольства, гнева и чуть ли не наркотической зависимости от этих продуктов. Вообще, нужно постараться объективно оценить свое отношение к посещению ресторанов, просиживанию в кафе и закусочных. Сегодня вся мощь рекламы нацелена на пропаганду «ресторанного» образа жизни. Нам внушают, что это и современно, и удобно, и отвечает ритмам сегодняшней жизни. Не поддавайтесь на рекламу, в первую очередь нацеленную на опустошение ваших кошельков. Задумайтесь о том, что вслед за едой рекламируются средства для похудения, а просиживание в кафе еще никого не сделало преуспевающим бизнесменом. Люди делают карьеру независимо от употребляемой марки кофе или обеда в японском ресторане. Нас ловят на наши комплексы, и особенно попадается на это молодежь. «Милые слабости» делают из человека раба своего желудка, к тому же воспитывая в нем и тщеславие, желание «быть не хуже других». Какое тут благодарение Бога за пищу и молитва! Только на миг удовлетворенная страсть, которая через несколько часов даст о себе знать с новой силой. Именно желание полакомиться и ведет к возникновению страсти гортанобесия.

4. Необходимо относится к процессу еды как к необходимости, а не как к празднику. Следите за тем, как вы едите. Обратите внимание на свое настроение. Улучшается оно от предвкушения трапезы? Вы испытываете душевное волнение, выбирая продукты? У вас буквально «слюнки текут» при виде накрытого стола? Некоторые полдня думают о том, что съедят на ужин, иные сметают с полок холодильника все, что под руку попадется. Иногда человек так набрасывается на еду, что не просто забывает о молитве, но даже сесть не может, а так и хватает все со стола, словно нищий, который три дня не ел. Обратно тому, многие отводят столько времени на приготовление к трапезе, оформление блюд и на сам процесс поглощения пищи, обставляя его столь торжественно, словно они участвуют в неком священнодействии. Это тоже наводит на размышления о той роли, которую занимает в жизни еда. Есть надо не жадничая и не упиваясь процессом, тщательно пережевывая пищу и не усердствуя о многочисленности закусок. Необходимое отношение к процессу трапезы помогает создать молитва перед едой и мысли о том, что все-таки желудок для человека, а не человек для желудка.

5. Если в гостях или просто за едой вам случилось переесть, не впадайте в депрессию и не прилагайте ко вреду вред. Мужественно признайтесь себе в своей слабости и помолитесь Богу, прося у него воздержания и сил к исправлению. Старайтесь сохранить мир душевный, помня о том, что чревоугодие ведет за собой уныние. Не попадайтесь в сети двух страстей вместо одной. Всем, наверное, знаком образ мечтающего похудеть человека, не удержавшегося от вкусной еды и мучающегося депрессией от собственной безнадежности. Не путайте обличения совести с плохим настроением и недовольством собой. Искреннее покаяние в грехе чревоугодия и молитва Богу о помощи даст вам душевный мир и новые силы, а напрасные самообвинения и стоны только послужат новым поводом к повторению соделанного.

Один старец пришел к другому. Последний, сварив чуть-чуть чечевицы, сказал: «Давай немного помолимся», – и один из них прочел всю Псалтырь, а другой наизусть прочел две книги Пророков. Когда настало утро, пришедший старец удалился, а чечевица так и осталась нетронутой.

Ученик аввы Сисоя часто говаривал ему: «Авва, встань, потрапезничаем!» На что старец удивлялся: «А разве мы сегодня не ели, сын мой?» – «Нет, отец», – говорил ученик. «Ну, если не ели, тогда давай поедим»³².

Глава добродетелей – молитва; их основание – пост.

Пост есть постоянная умеренность в пище с благоразумною разборчивостью в ней.

Гордый человек! Ты мечтаешь так много и так высоко о уме твоем, а он – в совершенной и непрерывной зависимости от желудка. Закон поста, будучи по наружности законом для чрева, в сущности есть закон для ума. Ум, этот царь в человеке, если желает вступить в права своего самодержавия и сохранить их, должен прежде всего подчиниться закону поста. Только тогда он будет постоянно бодр и светел; только тогда он может властвовать над пожеланиями сердца и тела; только при постоянной трезвенности он может изучать заповеди евангельские и последовать им.

Вновь созданному человеку, введенному в рай, дана единственная заповедь, заповедь о посте… Заповедь не говорила о количестве пищи, а воспрещала только качество. Да умолкнут же те, которые признают пост только в количестве пищи, а не в качестве. Углубясь в опытное изучение поста, они увидят значение качества пищи.

Так важна заповедь поста, объявленная Богом человеку в раю, что вместе с заповедью произнесена угроза казнью за нарушение заповеди. Казнь заключалась в поражении человеков вечною смертью. И ныне греховная смерть продолжает поражать нарушителей святой заповеди поста. Не соблюдающий умеренности и должной разборчивости в пище не может сохранить ни девства, ни целомудрия, не может обуздывать гнев, предается лености, унынию и печали, делается рабом тщеславия, жилищем гордости, которую вводит в человека его плотское состояние, являющееся наиболее от роскошной и сытой трапезы… Напротив того, пост вводит христианина в состояние духовное. Очищенный постом смирен духом, целомудрен, скромен, молчалив, тонок по чувствам сердечным и мыслям, легок по телу, способен к духовным подвигам и умозрениям, способен к приятию Божественной благодати…

Горе вам, насыщеннии ныне: яко взалчете! Таково изречение Слова Божия нарушителям заповеди святого поста. Чем будете вы питаться в вечности, когда научились здесь единственно пресыщению вещественными брашнами и вещественными наслаждениями, которых нет на небе? Чем будете вы питаться в вечности, когда вы не вкусили ни одного небесного блага? Как можно вам питаться и наслаждаться небесными благами, когда вы не стяжали к ним никакого сочувствия, стяжали отвращение?

Насущный хлеб христиан – Христос. Ненасытное насыщение этим хлебом – вот пресыщение и наслаждение спасительное, к которому приглашаются все христиане…

С чего начать нам, никогда не занимавшимся исследованием сердец наших? Стоя вне, будем стучаться молитвою и постом, как и Господь повелел: Толцыте, и отверзется вам.

Чудное совокупление поста с молитвою! Молитва бессильна, если не основана на посте, и пост бесплоден, если на нем не создана молитва. Пост отрешает человека от плотских страстей, а молитва борется с душевными страстями и, победив их, проникает весь состав человека, очищает его; в очищенный словесный храм она вводит Бога.

Кто, не обработав земли, засевает ее: тот погубляет зерна и вместо пшеницы пожинает терние. Так и мы, если будем сеять семена молитвы, не истончив плоти, то вместо правды плодопринесем грех. Молитва будет уничтожаться и расхищаться различными суетными и порочными помышлениями и мечтаниями, оскверняться ощущениями сладострастными. Плоть наша произошла от земли и, если не возделать ее подобно земле, никогда не может принести плода правды. Напротив, если кто обработает землю с великим тщанием и издержками, но оставит ее незасеянною, то она густо покрывается плевелами. Так, когда тело будет истончено постом, а душа не возделается молитвою, чтением, смиренномудрием, тогда пост делается родителем многочисленных плевелов – душевных страстей: высокоумия, тщеславия, презорства.

Что такое страсть объядения и пьянства? Потерявшее правильность естественное желание пищи и пития, требующее гораздо большего количества и разнообразного качества их, нежели сколько нужно для поддержания жизни и сил телесных, на которые излишнее питание действует противоположно своему естественному назначению, действует вредно, ослабляя и уничтожая их.

Желание пищи выправляется простою трапезою и воздержанием от пресыщения и наслаждения пищею. Сперва должно оставить пресыщение и наслаждение: этим и изощряется желание пищи, и получает правильность. Когда же желание сделается правильным, тогда оно удовлетворяется простою пищею.

Напротив того, желание пищи, удовлетворяемое пресыщением и наслаждением, притупляется. Для возбуждения его мы прибегаем к разнообразным вкусным яствам и напиткам. Желание сперва представляется удовлетворенным, потом делается прихотливее и, наконец, обращается в болезненную страсть, ищущую непрестанного наслаждения и пресыщения, постоянно пребывающую неудовлетворенною…

Весьма важно качество пищи. Запрещенный райский плод, хотя был прекрасным на вид и вкусным, но пагубно действовал на душу: сообщал ей познание добра и зла и тем уничтожал непорочность, в которой были созданы наши праотцы.

И ныне пища продолжает сильно действовать на душу, что особенно заметно при употреблении вина. Такое действие пищи основано на разнообразном действии ее на плоть и кровь и на том, что пары ее и газы от желудка подымаются в мозг и имеют влияние на ум.

По этой причине все охмеляющие напитки, особливо хлебные, возбраняются подвижнику, как лишающие ум трезвости и тем победы в мысленной брани. Побежденный ум, особливо сладострастными помыслами, усладившийся ими, лишается духовной благодати; приобретенное многими и долговременными трудами теряется в несколько часов, в несколько минут. Монах отнюдь не должен употреблять вина, сказал преподобный Пимен Великий. Этому правилу должен последовать и всякий благочестивый христианин, желающий сохранить свое девство и целомудрие.

Горячительная пища должна быть изгнана с трапезы воздержника, как возбуждающая телесные страсти. Таковы перец, имбирь и другие пряности.

Самая естественная пища та, которая назначена человеку Создателем немедленно по создании, – пища из царства растительного. Сказал Бог праотцам нашим: Се, дах вам всякую траву семенную, сеющую семя, еже есть верху земли всея: и всякое древо, еже имать в себе плод семене семенного, вам будет в снедь. Уже после потопа разрешено употребление мяс.

Растительная пища есть наилучшая для подвижника. Она наименее горячит кровь, наименее утучняет плоть; пары и газы, отделяющиеся от нее и восходящие в мозг, наименее действуют на него; наконец, она самая здоровая, как наименее производящая слизей в желудке. По этим причинам при употреблении ее с особенною удобностью сохраняются чистота и бодрость ума, а с ними и его власть над всем человеком; при употреблении ее слабее действуют страсти, и человек более способен заниматься подвигами благочестия.

Рыбные яства, особливо приготовленные из крупных морских рыб, уже совсем другого свойства: они ощутительнее действуют на мозг, тучнят тело, горячат кровь, наполняют желудок вредными слизями, особливо при частом и постоянном употреблении.

Эти действия несравненно сильнее от употребления мясной пищи: она крайне утучняет плоть, доставляя ей особенную дебелость, горячит кровь; пары и газы ее очень отягощают мозг. По этой причине она вовсе не употребляется монахами; она принадлежность людей, живущих посреди мира, всегда занятых усиленными телесными трудами. Но и для них постоянное употребление ее вредно.

Как! – воскликнут здесь мнимые умницы: мясная пища разрешена человеку Богом, и вы ли воспрещаете употребление ее? На это мы отвечаем словами Апостола: Вся ми леть суть (т. е. все мне позволено), но не вся на пользу: вся ми леть суть, но не вся назидают. Мы уклоняемся от употребления мяс не потому, чтоб считали их нечистыми, но потому, что они производят особенную дебелость во всем нашем составе, препятствуют духовному преуспеянию.

Святая Церковь мудрыми учреждениями и постановлениями своими, разрешив христианам, живущим посреди мира, употребление мяс, не допустила постоянного употребления их, но разделила времена мясоядения временами воздержания от мяс. Такой плод постов может узнать на себе опытом всякий соблюдающий их…

Правила поста установлены Церковью с целью вспоможения чадам ее как руководство для всего христианского общества. При этом предписано каждому рассматривать себя с помощью опытного и рассудительного духовного отца и не возлагать на себя поста, превышающего силы, потому что пост для человека, а не человек для поста; пищею, данною для поддержания тела, не должно разрушать его.

«Если удержишь чрево, сказал святой Василий Великий, то взойдешь в рай; если же не удержишь, то будешь жертвою смерти». Под именем рая здесь должно разуметь благодатное молитвенное состояние, а под именем смерти состояние страстное. Благодатное состояние человека, во время пребывания его на земле, служит залогом вечного блаженства его в небесном Едеме; ниспадение во власть греха и в состояние душевной мертвости служит залогом ниспадения в адскую пропасть для вечного мучения.

Что ж я пожну, когда так страшно сею?

Шекспир. Ромео и Джульетта

Как свинье приятно валяться в грязи, так и бесы находят для себя приятность в блуде и нечистоте.

Прп. Ефрем Сирин

Пса сего (блуднаго беса), когда он приходит к тебе, прогоняй духовным орудием молитвы; и сколько бы он ни продолжал бесстыдствовать, не уступай ему.

Прп. Иоанн Лествичник

Само русское слово «блуд» со всеми своими производными³⁴ заключает в себе двоякий смысл. Народный, просторечный – «уклонение от прямого пути в прямом и переносном смысле», отсюда глаголы «заблудиться», «блуждать», существительное «заблуждение». В церковной же и книжной лексике «блуд» относится к сфере половых отношений. Отсюда прилагательные «блудный», «блудливый»; существительные «блудница» и «блудник», «блудилище» – как притон разврата, «блудодей» и т. д. Мы видим, что в русском языке значение «потеряться», «пойти не тем путем» и беззаконные половые отношения оказались названы одним словом. В его смысле открывается нам, что человек, вступающий в незаконную связь, «заблуждается», уклоняется от своего правильного пути, теряет себя и теряется в этой страсти сам.

Итак, страстью блуда называется стремление человека к незаконному или безбрачному соитию, или любодейству; или, говоря современным языком, к сексу вне брака.

«Секс», от латинского «пол», дословно означает половые отношения, совокупность психических реакций, переживаний, установок и поступков, связанных с проявлением и удовлетворением полового влечения.

В русском языке синонимический ряд к словам «секс» и «сексуальный» включает в себя такие понятия, как «пол», «половой акт», «совокупление», «сладострастие», «соблазнительный», «любодейство», «блуд». То есть все перечисленные русские синонимы, кроме непосредственного перевода «пол, половой» не просто называют какое-то явление, но содержат в себе определенное эмоциональное отношение к нему, причем, как правило, отрицательное. Означает ли это, что русские люди всегда плохо относились к полу? Конечно, это предположение абсурдно. Негативное отношение к «половому вопросу» примешивается именно тогда, когда «половые» явления начинают занимать в поведении человека не подобающее им место.

Таким образом, понятия блуд и секс тесно связаны, хотя и не заменяют друг друга. Можно сказать, что все многообразие проявлений человеческой сексуальности и влечения к противоположному полу, точно так же как и другие душевные энергии, исказились и повредились. Безусловно, сама по себе половая потребность не более нравственна или безнравственна, чем, скажем, потребность в пище или в сне. Безнравственным половое влечение, сексуальность становится тогда, когда под действием похоти оно направляется на самоудовлетворение, становится доминирующим мотивом в человеческой жизни и как следствие приобретает уродливые формы, превращаясь в страсть.

Ключевыми понятиями в описании страсти блуда являются «похоть» и «целомудрие», как два состояния противоположные друг другу, находящиеся на двух разных полюсах – греховности и святости.

Похоть – это плотское вожделение, побуждение. Она относится к волевой сфере нашей души. Похотником называется тот, кто желает недозволенного, то есть беззаконного или греховного. Итак, «похоть плоти есть ненасытимое желание удовольствий, или беспрерывное искание предметов, могущих услаждать внутренние и внешние чувства души. Она заставляет поставлять единственной целью собственное наслаждение или жить в свое удовольствие и к тому направляет все встречающееся и все предпринимаемое. Разнообразие частных склонностей, вытекающих из нее, зависит и от предметов удовольствия, и от органов, которыми оно вкушается. Так из удовольствия вкуса рождаются сластолюбие, пьянство, многоядение; из половых страстей – распутство в разных видах; из органов движения – рассеянность или ленивость; из душевных чувств – порочная любовь и мечтательное сластолюбие через воображение, и проч. Главнейшие же ее порождения суть чревонеистовство, блуд, леность, забавы и утехи»³⁵. Недавно нам довелось услышать на радио рекламный слоган, как нельзя лучше соответствующий внутренней сути похоти: «Позволь себе немного лишнего!»

Целомудрие – благоразумие, чистота помыслов и телесная непорочность. Достигается эта добродетель отсечением от ума и сердца страстных прилогов и всевозможных соблазнов, хранением души в чистоте от грехов. В более узком смысле целомудрие есть хранение души и тела от похоти и блудной страсти.

«Целомудрие есть воздержание и преодоление похотей борьбою» (Свт. Иоанн Златоуст).

«Заповедь о целомудрии относится, во-первых, к телу и вообще к нашей внешности и, во-вторых, к душе и ее внутренним помыслам. Что касается до целомудрия внутреннего, то оно состоит в том, чтобы все доброе мы делали для Бога перед Богом, а не для людей (по человекоугодию); чтобы подавляли в себе самом зародыши зловредных мыслей и пожеланий; считали всех лучшими себя, никому не завидовали, не предполагали ничего сами от себя, но все относили к воле и расположениям Промысла Божия; памятовали всегда о присутствии Божием, привязаны были к одному Богу, сохраняли свою веру чистой и недоступной никаким ересям и внутреннюю чистоту приписывали не себе, но Спасителю нашему Иисусу Христу, которой Он и есть источник. Внутреннее целомудрие состоит в том, чтобы мы, пока живем, не считали себя завершившими и окончившими подвиг добродетели, но подвизались бы до тех пор, пока смерть не окончит наших дней; чтобы вменяли в тщету труды и печали настоящей жизни, не привязывались и не любили на земле ничего, кроме ближних, и ожидали награды за свои добрые дела не на земле, но от одного Бога на небе» (Свщмч. Киприан Карфагенский).

«Надо знать (каждому христианину), что чистота внешнего человека, т. е. чистота тела, без чистоты внутреннего человека, т. е. духа, не есть чистота, как это изъясняет святой Евфимий Великий, который говорит, что если кто и не творит скверного греха телом, но умом любодействует, имея скверные мысли, удерживая их, подчиняясь им и услаждаясь ими, он блудник и не может быть храмом Святого Духа. Ибо Дух Святой… подобен пчеле: как пчела не влетает в сосуд смрадный, так и Дух Святой не входит в нечистую душу» (Свт. Димитрий Ростовский).

«Жить целомудренно означает жить под управлением целого, неповрежденного, здравого мудрования, не позволять себе никакого удовольствия, которое не одобряется здравым рассуждением, соблюдать ум от осквернений нечистыми мыслями, сердце не зараженным нечистыми желаниями, тело не растленное нечистыми делами» (Свт. Филарет, митрополит Московский).

Грехи, вызванные блудной страстью, святитель Игнатий (Брянчанинов) классифицирует так:

Блудное раздражение, блудные ощущения и пожелания души и сердца. Принятие нечистых помыслов, беседа с ними, услаждение ими, соизволение им, медление в них. Блудные мечтания и пленения.

Нехранения чувств (имеются в виду пять чувств: осязание, обоняние, слух, зрение, вкус), в особенности осязания, в чем дерзость, погубляющая все добродетели. Сквернословие и чтение сладострастных книг. Этот грех мы очень часто не замечаем, считая его нормой вещей. Обняться при встрече, поцеловаться по-дружески в щечку, заглядеться в метро на понравившегося человека и пр. Надо сказать, что невоздержанность в чувствах считается в наше время признаком раскованности и раскомплексованности и ставится скорее в плюс человеку, нежели в минус. Конечно, здесь не идет речь о грубом домогательстве, которое по-прежнему не поощряется. Если у поколения более старшего тесные физические контакты еще не очень в ходу и фамильярные похлопывания по плечу вызывают смущение, то среди молодежи они весьма приняты.

Нехранением зрения считается также услаждение видом красивых женщин и мужчин. А пристрастие ко всякого рода духам, одеколонам и прочим парфюмерным средствам – нехранением обоняния, поскольку, как известно, в духи добавляются определенные компоненты, которые действуют на человека возбуждающе. В интим-шопах продаются специальные ароматические вещества, которые, как утверждают их создатели и продавцы, способны вызвать сильное влечение у человека противоположного пола помимо его воли (вещества эти называются афродизиаками).

Нехранением слуха можно назвать не только желание внимать соблазнительным речам, но и любовь к комплиментам по поводу нашей внешности, сексуальности и пр. Есть, например, общеизвестная присказка про то, что «женщина любит ушами». Впрочем, справедливо это не только относительно женщин, но и относительно мужчин тоже, поскольку льстивые речи нередко провоцируют и у них чувство влюбленности, которое тесно сопряжено с сексуальными желаниями. Тщеславие очень часто являет собой подспорье блудной страсти.

Грехи блудные естественные: блуд и прелюбодеяние.

Грехи блудные противоестественные: малкия (онанизм), гомосексуализм мужской и женский, педофилия (растление малолетних), зоофилия (скотоложество), трансвестизм и т. д.

Исходя из этой классификации, мы можем разделить различные проявления блудной страсти в жизни человека на две основные группы³⁶.

Помыслы невольные, навеянные извне. Они требуют исповедания, но не вменяются как грех, так как мы не вольны в том, что приходит нам на ум. Блудные помыслы полезно открывать духовнику: исповеданные, они теряют власть над нами.

Блудные помыслы или представления, как воспоминание прежних падений. Эти помыслы также не составляют вины, если человек не услаждается ими, сразу же отвергая их и осуждая себя перед Богом. Если же кто увлекается и смакует подобные воспоминания, тот и дает себе повод для новых помыслов и соглашается с ними, что может повлечь новые искушения и падения. Происходит сочетание с ними, а это требует обязательного покаяния и исповеди.

Когда блудный помысл принят и получил согласие на поселение в голове человека, он постепенно завладевает его умом, и в человеческом мозгу рисуются уже эротические картины, услаждающие его. В этом случае можно говорить уже о блудных мечтаниях.

Это помыслы, которые человек сам намеренно возбуждает в себе, – любострастная фантазия, распутство мыслей, когда в уме рисуются все телесные движения к совершению плотского греха. Здесь мы видим уже полное подчинение блудной страсти или сосложение, когда одно лишь тело остается неоскверненным, а душа уже вся в блуде. Такое состояние требует покаяния и обязательной исповеди духовнику.

Говоря о блудных помыслах, надо отметить, что в процессе сексуального возбуждения главную роль играет наша психика, а не физиология. Если предположить, что от нашей воли ничего не зависит, то выйдет, что на любую особь противоположного пола мы должны реагировать совершенно одинаково. Но в жизни происходит не так. Верным доказательством участия сознания в процессе возбуждения можно считать существование такой профессии, как врач. Находясь в своем кабинете, врач не испытывает возбуждения (за исключением редких патологий со стороны медиков) от соприкосновения с женским телом, хотя, выйди он на улицу, окажись в непрофессиональной обстановке, та же самая женщина, что оставляла его в кабинете спокойным и равнодушным, может вызвать у него сильнейшее желание. Еще одним примером могут служить танцоры балета, которые порой меняют половую ориентацию, потому что из-за частого соприкосновения с женским телом перестают возбуждаться им.

Ну и, наконец, верным доказательством определяющей роли психики, а не физиологии является то, что существуют люди (пока еще их большинство), испытывающие плотское желание исключительно лишь по отношению к тем, в которых влюблены.

Поняв, что физический процесс возбуждения напрямую зависит от процессов психических, мы начинаем осознавать, чем так опасно принятие нечистых помыслов. Не отгоняя от себя помысл, ты уже как бы соглашаешься на грех, уже совершаешь его. А от внутреннего согласия на грех до его совершения на физическом уровне – рукой подать. В Евангелии сказано: кто посмотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с ней в сердце своем. Фактически разница между принятием помыслов и мечтаниями не так уж велика. Первое почти неизбежно приводит ко второму, а второе обязательно является результатом первого. О блудных мечтаниях мы говорим, когда услаждение блудными помыслами происходит на сознательном уровне. Человек начинает рисовать возбуждающие его образы, придумывать разнообразные ситуации и сюжеты на эту тему и вообще предается размышлениям о блуде.

Один брат, будучи возмущаем блудной похотью, пришел к великому старцу и просил его: «Окажи любовь, помолись обо мне, ибо возмущает меня похоть блудная». Старец помолился о нем Богу. Брат в другой раз приходит к нему и говорит то же самое. И снова старец стал молиться Богу, говоря: «Господи, открой мне состояние брата сего, и откуда на него нападает диавол? Потому что я молился Тебе, а он по-прежнему не получил успокоения». Тогда было ему видение: он увидел брата сего сидящим, а рядом с ним – дух любодеяния, и брат общается с ним, а Ангел, посланный ему на помощь, стоит в стороне и гневается на монаха, поскольку тот не предал себя Богу, но, услаждаясь помыслами, весь свой ум предал действию диавола. И сказал старец: «Ты сам виноват, поскольку увлекаешься своими помыслами», – и научил брата противостоять помыслам

Средством от блудных помыслов является память о Страшном Суде, когда «коегождо деяния обличатся» перед Богом, Ангелами и праведниками; неосуждение ближнего, воздержание в пище и молитва. Часто блудные помыслы порождены гордостью.

Как тело возбуждается помыслами, так и телесные впечатления вносят в душу блудную мысль, потому что «за воззрением следует мысль, за мыслью – услаждение, за услаждением страстное пожелание, а за пожеланием – и самое падение». Кто удержит взгляд от любования красотой человека, тот разом избавляется и от последствий. Также наши нецеломудренные чувства выдают себя, когда мы выделяем и предпочитаем красивого человека перед другими из-за его внешней привлекательности, например, при приеме на работу или в других делах. Это одна из разновидностей лицеприятия. Не хвали человека за красоту его, и не имей отвращения к человеку за наружность его (Сир. 11, 2). Чтобы уберечься от подобного греха, нужно привыкать с осторожностью рассматривать не только лица противоположного пола, но и телевизионные программы, рекламы, иллюстрированные издания и т. п. Особенно поберечься нужно на пляже, где глаз то и дело натыкается на обнаженные телеса.

«В оке, рассеянно вращаемом, есть уже блуд, о котором засвидетельствовал Господь: всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своем (Мф. 5, 28). Такое прелюбодеяние искореняет в себе, кто око обращает долу, а душу к Господу; а кто возобладал над чревом, тот возобладал и над взором. Страшный у нас предатель – рассеянное око.

Кто не противится похоти, но дает очам своим свободно блуждать, тот, конечно, склонился уже умом пред страстями» (Прп. Ефрем Сирин).

Нередко человек, одержимый блудными мечтаниями, в поисках подпитки для них обращается к эротической литературе, к кинематографу, ходит в ночные клубы смотреть стриптиз и т. п.

Порнография практически на всех производит сильное впечатление. В некоторых случаях впечатление это носит негативный характер, в других – услаждающий. Если показать жесткую порнографию девочке-подростку, воспитанной в хорошей семье, она испытает сильное отвращение. Закоренелый развратник получает от подобных зрелищ удовольствие или остается равнодушным из-за своей крайней извращенности.

Кстати, в данном случае ярче всего видна та дорога, которую проходит грешник от «красивого искушения» до безобразного порока. Вспомним первое искушение блудом, которое ассоциируется, как правило, с красивыми эротическими фильмами, где любовные сцены происходят между двумя страстно влюбленными людьми с красивыми телами, под красивую музыку, в красивой комнате. Но проходит время, и подобные кадры уже не услаждают и не возбуждают. А трепет вызывает тяжелая порнография с групповым сексом и насилием, фильмы, в которых половой акт приобретает отвратительные, с точки зрения нормальной эстетики, формы. Искушая человека, бесы рисуют сначала красивые романтические картинки, которые затем, по мере потакания блудной страсти, превращаются в безобразные, антиэстетичные, чернушные полотнища, что, по сути, гораздо ближе к тому, как выглядит демон блуда в действительности.

К этим проявлениям блудной страсти, несомненно, можно отнести также чтение эротических романов и т. д. Так что даже само желание удовольствий такого рода – уже проявление блудной страсти.

Из сердца исходят злые помыслы… прелюбодеяния, любодеяния (Мф. 15, 19). А у того, кто привык читать модные книги писателей типа Сорокина, любовные романы, листать эротические журналы, просматривать газеты типа «Спид-инфо» и т. п., сердце переполняется любострастными образами. Волнуя душу, чтение подобной литературы волнует и кровь. Подобные пристрастия растлевают душу, истощая и нервные, и физические силы, возбуждая ложную чувствительность и чувственность.

С большим успехом по центральным телеканалам демонстрировался сериал «Секс в большом городе», который сразу занял самые высокие места в рейтингах популярности. Как видно из названия, основной сюжет фильма крутился вокруг взаимоотношений между мужчиной и женщиной именно с интимной стороны. Главные героини на протяжении 90 серий находятся в поиске партнеров для занятий этим самым сексом. Сценарий сам по себе достаточно остроумен, фильм смотрится на едином дыхании. Он вовсе не акцентирует внимание на похабных или порнографических сценах, основная интрига заключается именно в психологических отношениях героев, в их душевных переживаниях. Кажется, что кино это вполне можно втиснуть в рамки хоть какой-то морали. Так ли это? Нам представляется, что фильм этот опасен не своими постельными сценами или шокирующим названием. Дело в том, что фильм этот на подсознательном уровне подменяет основные понятия – любовь и секс. Следя за любовными драмами обаятельных героинь, мы незаметно для себя приравниваем друг к другу любовь и половой акт. Вдумайтесь, как нелепо звучит по-русски дословный перевод названия фильма: «Половые отношения в городе». Не то медицинский справочник, не то пособие по гинекологии. А все покрывающее иностранное заимствование придает названию, в отличие от русского оригинала, некий пикантный шарм. Даже как-то забывается, что между любовью и половым актом есть одна большая разница. Но фильм ловко смешивает и замещает одно другим. И зритель уже не отличает, где Керри «имеет» секс с очередным «бойфрендом», а где – любовь с «мужчиной своей мечты». Есть еще и другой аспект. Наблюдая, с какой легкостью и без малейших угрызений совести герои меняют половых партнеров, зритель проникается мыслью, что именно так, не озадачиваясь ответственностью и размышлениями об измене и грехе, следует поступать. Что именно такие, мимолетные или более менее продолжительные половые связи и есть единственно возможный и верный способ общения между полами. А кто твой приятель и какая у него сексуальная ориентация, вообще не имеет значения. Как говорится, «был бы человек хороший». В этой тонкой игре и происходит неуловимая подмена понятий в нашем сознании, так строится вся пропаганда свободных, не ограниченных нравственностью и культурой, половых связей, именуемых в простоте сердца развратом. Подменяя любовь половым актом, не ограничивая себя ничем, мы лишаемся всех человеческих чувств и эмоций, всей красоты, всего смысла отношений между мужчиной и женщиной. Теряя имена, обез-личиваются и становятся без-раз-личными отношения между людьми, секс заменяет любовь, опустошение и разочарование приходят на смену сомнительному удовольствию от телесного совокупления.

Как жаль молодых людей, которые, не испытав еще истинной любви, уже оскверняют ум и сердце грязной порнографией, которую почему-то вежливо именуют «эротикой». Постельные сцены не только запечатлеваются в душе, они еще и диктуют формы поведения, вызывая комплексы неполноценности и стремление к подражанию. И как отвратительны старики и старухи, которые позорят свою старость, теряют время, отпущенное им на покаяние, жадно роясь в книжных развалах, выискивая «откровенные» романы.

Когда же такой человек решит встать на путь исправления, греховное пристрастие будет мешать его покаянию и молитве, подмешивая во все оттенки чувственного разгорячения. Особенно такое искушение характерно для таких католических «святых», как блж. Анджела, свт. Тереза Авильская, св. Франциск Ассизский. Первое, что нужно сделать в борьбе с этим грехом, – прекратить читать и смотреть подобные «продукты» псевдокультуры, прекратить посещение тех мест, где встречаются подобные зрелища.

«Целомудр не тот, в ком во время борьбы, труда и подвига прекращаются срамные помыслы, но тот, кто истинностию сердца своего уцеломудривает зрение ума своего, не позволяя ему простираться к непотребным помыслам» (Прп. Исаак Сирин).

Сладострастными называются такие разговоры между людьми, в которых беседующие делятся воспоминаниями о своем сексуальном опыте, связях, переживаниях, обсуждают впечатления от эротических книг, фильмов, произведений искусства, рассказывают скабрезные анекдоты, смакуют подробности различных непристойных отношений. Такие разговоры приносят вред не только тем, кто их ведет, но и тем, кто им внимает. Подобные беседы, действуя на слух, сильно действуют на пробуждение душевных страстей: как Ева соблазнилась на льстивые речи, так и мы соблазняемся на них. Они обнажают развращенное сердце и выводят наружу мутный поток похоти, который размывает остатки целомудрия. После таких разговоров блудные образы прочно закрепляются в сознании, пробуждая спящие до этого чувственные желания. Кровь разгорячается, и человек невольно начинает желать того, о чем до этого он и знать не знал, сочувствуя услышанному. Постепенно формируется потребность обсуждать подобные темы самому, услаждая себя возбуждением, которое несут с собой сладострастные рассказы. Желая освободиться от власти похоти над нами, необходимо избегать подобных разговоров, стараясь свести к минимуму общение с теми, для кого они стали привычкой, и строго пресекать самих себя при желании обсудить что-нибудь этакое.

«Приносишь ты, положим, покаяние в блуде. Смотри, отбрось все виды блуда, потому что им порождены всякие распутства. И не только это, но отбрось и все ведущее к осквернению им: смех, шутки, сквернословие, чревоугодие – сии пути к блуду» (Прп. Ефрем Сирин).

Проявлением блудной страсти считается также сквернословие. Сквернословие – употребление слов, относящихся к табуированной (запрещенной), неформальной лексике. В основном подобные слова связаны именно с сексуальной жизнью человека. Прочие выражения, которые считаются грубыми и бранными (к примеру, лексика, обозначающая умственные способности, вернее, отсутствие оных, или черты характера), к сквернословию не относятся. В принципе, скверными, запретными считаются именно матерные слова, которые, по предположению некоторых ученых, в древние времена не носили негативной окраски, а являлись ритуальными и заменялись эвфемизмами, потому что имели сакральное значение. В психиатрии страсть к матерным словам носит название «словесного эксгибиционизма», выражая саму сущность этого психического отклонения как потребности к вербальному обнажению половой сферы, самоудовлетворению блудной похоти через произношение слов, называющих половые органы и половой акт.

Сегодня мат прочно вошел в обыденную речь. Издаются словари мата, матерная брань звучит с экрана, из телевизора, со страниц современной литературы. Слово – величайшее орудие Бога. «Вначале было Слово… и Слово было Бог», – начинается самое таинственное Евангелие от Иоанна. Словом Бог сотворил мир, а Адам дал имена твари, словом выявив сущность каждого живого существа. Произнося матерную брань, мы не только оскверняемся сами, но и хулим, пачкаем Божий мир, растлеваем сердца окружающих, особенно детей и подростков. Вспомним, что на Страшном Суде нам придется дать ответ Богу за каждое праздное слово, за каждую соблазненную или оскверненную душу, за то, как мы распорядились величайшим даром – даром словесности, возможности общения и творчества. Какое отчаяние охватит нас, когда демоны развернут свои хартии и прочтут всю мерзость, которая исторглась из наших сердец через слово. Матерясь, человек незаметно привносит скверные, похотливые образы к своей душе, самого себя искушая на блуд и грех. Говорят, что матерщина, вырываясь из уст, словно дает энергию, вселяет силы, вдохновляет на дело, выступая неким словесным допингом или стимулятором. Случайно ли это? Задумайтесь над природой этой силы и энергии. Кто питает человека в этот момент? Источник этого стимула один – бесы. А напитываясь бесовской энергией, человек повреждает душу и открывает ее для еще более яростного демонического воздействия. Старец Паисий Святогорец в своих беседах часто призывал нас не проклинать, а благославлять Божий мир. Ведь каждое наше «Слава Богу», «Спаси, Господи», «Господи, помилуй» словно очищает мир, делает воздух свежее, а сердца чище. А каждое проклятие, каждое скверное слово добавляет в мир капельку зла, темноты, соблазна. Да не придет погибель наша через наши уста!

«Мелодия и тишина… До чего я их ненавижу! Как благодарны мы должны быть за то, что с тех пор, как отец наш вступил в ад (а это было много раньше, чем оказалось бы по человеческим данным), ни одного мгновения адова времени не было отдано этим отвратительным силам. Все заполнено шумом – великим, действенным, громким выражением победы, жестокости и силы! Шум и только шум способен защитить нас от глупого малодушия, безнадежных угрызений совести и неисполнимых желаний. Когда-нибудь мы превратим Вселенную в один сплошной шум. На земле мы сделали большие успехи. Под конец мы заглушим все мелодии и всю тишину небес. Я полагаю, что мы еще недостаточно громки. Но наука движется вперед», – писал старый и опытный бес Баламут своему племяннику бесенку Гнусику³⁷.

Феномен музыки заключается в том, что это единственный вид искусства, который не использует художественные образы, ни зрительные, ни словесные. Состоя из ритмизированных и заключенных в мелодию звуков, она, минуя рассудок, сразу же проходит в сердце, возбуждая в нем те чувства и настроения, которые угодно было вложить в нее сочинителю. Так слушателю передается состояние души, которое заложил в музыку ее творец. Одна коротенькая мелодия, коснувшись слуха, способна сотворить с душой то, что не под силу целому роману или фильму. Не случайно современное кино стремится включить в фильм так называемые «саундтреки» – музыкальные композиции, как бы олицетворяющие собой идею и настроение целого фильма. Это не только выгодный бизнес, но и еще одна возможность воздействовать напрямую на сознание человека, минуя любые рассудочные и нравственные барьеры. Вспомните нашумевшие композиции из «Матрицы», «Ночного дозора» или «Призрака в опере».

За исключением некоторых непопулярных сегодня патриотических песен, весь современный шоу-бизнес специализируется на песнях, так или иначе воспевающих страстную любовь и похоть к другому полу. Скандально известная группа «Тату» дошла до того, что пропагандировала подростковую однополую любовь. Вообще, чем греховнее, сексуальнее и откровеннее тексты и поведение самих певцов и музыкантов, тем большей популярностью пользуется такая музыка, принося колоссальные доходы продюсерам и исполнителям. В первую очередь именно прибыль является основным вдохновителем подобного «творчества», где преобладают полуграмотные тексты и примитивная музыка. В наше время буквально некуда деться от изливающих свои дешевые страдания песен. Они гремят из окон, пугают птиц в лесу, достают нас даже на отдыхе и во сне. Сказать, что продукция «Фабрики звезд» или подобных ей конвейеров воспевает ту любовь, которую благословляет и к которой призывает Бог, было бы слишком смело и даже преступно. Следовательно, этот бизнес сегодня отдан на откуп шоуменам, которые готовы на все, чтобы выжать деньги из непритязательных слушателей. Чем ближе сочинители и производители этих песен стоят к грубому плотскому греху, тем грубее и бесстыднее получается результат. И слушание этих песен оскверняет человека, лишает его способности к подлинной любви и способности воспринимать подлинную красоту. Эта музыка вульгарна и опошляет все, что воспевает. Вообще, все страстные мирские песни потому так притягивают к себе, что приятно щекочут человеческую похоть, удовлетворяя греховную тягу ко всему, что «ниже пояса». Они растлевают душу и приготовляют ее к телесному блуду. Как прямые растлители выступают каналы «MTV» и «Муз-ТВ».

Тем, кто хочет обезопасить свою душу от воздействия похоти, нужно избегать слушания страстных, развратных песен, не петь самим и особенно оберегать впечатлительные детские души от радио- и телепередач.

К сожалению, большинство сегодняшних танцев, театральных постановок, а тем более мюзиклов нельзя назвать целомудренными. На дискотеках и танцполах, в ночных клубах и т. п. нормой стали такие танцы и телодвижения, которые не просто навевают страстные помыслы, а носят откровенно блудный и похотливый характер, так как для возбуждения именно блудной страсти и исполняются. Поэтому Церковь категорически запрещает участие в таких мероприятиях, посещение их и наблюдение со стороны за ними.

То и другое не просто свидетельствует об определенной инфантильности и легкомыслии, воспитываемым подобными делами, но и изобличает душевную склонность к блуду. Постоянное обращение ума к подобным пустым и страстным занятиям рано или поздно толкнет и тело на приобретение сексуального опыта. Не следует поощрять в себе, а тем более в подростках увлечение «валентинками», «дневниками» и «песенниками»; особенно внимательно отнеситесь к тому, как подростки реагируют на бесконечные предложения модных журналов списаться со своими кумирами: поп- и кинозвездами, спортсменами и т. д. Очень часто впечатлительные и ранимые души подростков на всю жизнь оказываются изломаны подобными пристрастиями.

Для всякого мирянина общение с лицами другого пола неизбежно и не составляет никакого греха. Но существует такая манера поведения, когда девушка или юноша, мужчина или женщина ведут себя, что называется, весьма демонстративно, вольно или невольно вызывая у себя и у окружающих определенные нечистые мысли и фантазии. К подобному поведению относятся: манера вызывающе смотреть глаза в глаза; пожатие рук, хождение под руку; разговор на сексуальные темы; беседы о своем душевном настроении (то, что раньше именовалось «сердечные темы»); продолжительное пребывание наедине (в путешествии, в долгой прогулке, на отдыхе); поиск предлогов уединиться с лицом другого пола; вход в комнату к раздетым или полуодетым лицам другого пола; уход за лежачим больным другого пола (не родственником), когда приходится прикасаться к обнаженным частям тела; увлеченное продолжение дружбы с таким человеком, к которому уже чувствуется сексуальное влечение, особенно если вы уже состоите в браке, или готовитесь в него вступить, или знаете, что ваши отношения никогда не закончатся браком; постоянные размышления или мечты о дружбе и флирте с другим полом; посещение ресторанов и вечеринок с лицами другого пола, особенно уже связанными браком или отношениями с другими. Сюда же мы смело отнесем и устройство «party» и вечеринок, где все вперемешку выпивают, кокетничают, ведут вольные разговоры и обнимаются, при этом нередко еще, стремясь продемонстрировать свою «гламурность», предлагают употребить самые разнообразные наркотики – от абсента и марихуаны до кокаина и героина.

Когда Церковь говорит о непозволительности такого поведения, глупо думать, что при этом она руководствуется ненавистью ко всякому веселью, общению между людьми и т. п., призывая всех, а особенно молодежь, «похоронить себя заживо», лишившись перспектив общения со своими сверстниками. Дело обстоит вовсе не так. Вышеперечисленные образы поведения – это та шкала вашей нравственности, по которой вы без труда сможете определить сами для себя уровень вашего духовного самочувствия. И если по прочтении этого своеобразного теста вы обнаружите что ваш тип общения с противоположным полом включает в себя 90 % всех пунктов, да к тому же именно эти пункты и являются для вас самыми важными в общении с людьми, то вам следует основательно задуматься над тем, ради чего на самом деле вы общаетесь, ибо наличие блудной похоти налицо.

А почему же все это нравственно не одобряется? Потому что после грехопадения и изгнания Адама и Евы из рая вместе с их естеством и всем окружающим миром изменились также и отношения полов друг к другу. Отныне в дружбу, сочувствие, уважение, взаимопонимание между мужчиной и женщиной проникла похоть – чувственное, половое, безличное влечение друг к другу, пронизанное не любовью и самопожертвованием в высшем, христианском значении этих слов, а влечение, полное жажды наслаждения для себя за счет и посредством другого. Это потребительское, жаждущее комфорта и удовольствия для «себя любимого» чувство и есть то самое сексуальное влечение, которым подменяется настоящая самоотверженная любовь. И это сексуальное влечение подается нам по наущению бесов как единственно верное и правильное отношение между полами. В этом им помогает и сексуальная революция, со страниц газет и журналов призывающая нас отбросить условности и лишнюю одежду.

Но сексуальная свобода «без комплексов» ведет к пошлости и опустошению душ, загоняя в личностный тупик или вызывая психические расстройства на сексуальной почве. Ведь именно после сексуальной революции волна преступлений на сексуальной почве, в том числе и инцестов, депрессий, психозов, жалоб на половое бессилие, и др. психических заболеваний буквально захлестнула Америку и Европу, сделав профессии психоаналитика и психиатра самыми модными и востребованными. В буквальном и переносном смысле изнасилованная волной сексуальной откровенности и свободы, человеческая психика не выдержала натиска ничем не сдерживаемого греха и ответила невиданными доселе массовыми отклонениями и болезнями. Можно искать причины эпидемий СПИДа, гепатита, сифилиса, распространения наркомании и множества неизлечимых заболеваний, заканчивающихся импотенцией и бесплодием, в чем угодно, но Церковь открыто заявляет³⁸, что виной всех этих бед является развращение людей, забвение заповедей Господних, отступление от целомудренного отношения друг к другу мужчин и женщин, юношей и девушек, родителей и детей. И спасение от этих бед кроется не в новых вакцинах и повышении уровня жизни, не в «безопасном сексе» и стерильных шприцах. Оно – в Боге, в нашем покаянии, в возврате нас к целомудренной жизни по заповедям.

Чем больше имеет убранства женщина, тем больше бывает в ней охоты прохаживаться по городу.

М. Чулков. Пригожая повариха

Кокетством принято называть действия, при помощи которых женщина пытается привлечь внимание к себе со стороны возможного партнёра. При этом она стремится выглядеть привлекательнее, чтобы понравиться определённому мужчине или вообще мужчинам. Для этого женщине требуется богатое воображение и применение целого арсенала средств – соответствующей походки, жестов, взглядов, тембра голоса, оригинальных аксессуаров женского туалета. Иногда женское кокетство проявляется в постоянном изменении настроения и поведения, в сознательном стремлении либо привлечь внимание мужчины, либо отдалить его от себя.

«Кокетство, – считает Отто Вейнингер, – непременно имеет отношение к половому акту. Сущность кокетства заключается в том, что оно рисует мужчине обладание женщиной уже в виде свершившегося акта, чтобы резким контрастом с действительностью (ибо этого обладания ещё нет) толкнуть на совершение акта. Этот толчок ставит перед мужчиной одну и ту же задачу в вечно меняющейся форме и одновременно показывает мужчине, что он не в состоянии выполнить эту задачу. Значение кокетства ещё и в том, что женщина, кокетничая, так удовлетворяет свое желание полового акта, переживая его разжиганием страсти в мужчине. Таким образом она доставляет себе наслаждение в любое время и с любым мужчиной. Дойдёт ли она до последних пределов или ретируется в решительный момент – это зависит от того, насколько удовлетворяет её форма действительного общения с её мужем и может ли она ждать от другого чего-нибудь большего… Кокетство… может действовать, вызывая у мужчины слова и взгляды, которые приятно щекочут женщину – это в одном случае; или может довести, при желании, всю игру до «изнасилования» – в другом»³⁹.

Кокетство – одно из самых сильных средств психического воздействия, заставляющее интенсивно работать воображение: то всё представляется в чёрных тонах, то вновь озаряется радужным светом перспективы и надежды на ответное чувство и т. д. Как инструмент воображения оно придаёт жизни пластичность, избавляет её от монотонности и скуки. Для успешного кокетства необходимы развитие чувства, изобретательность, определённый талант. Неприятно кокетство, лишённое фантазии, основанное на трафаретном наборе стереотипов поведения, в таком случае оно может вызывать лишь антипатию: вряд ли могут понравиться фальшивая артистичность, демонстрация мнимых чувств.

Считается, что кокетство – специфическое оружие женщины. Однако и мужчины охотно им пользуются, хотя в несколько иной форме и с другой целью. Заслуживает осуждения кокетство в мужчине, проникнутое неискренностью, лицемерием, нацеленное на примитивное обольщение; такого рода кокетство свидетельствует лишь о низком уровне чувств и культуры поведения.

Следование моде, посещение салонов красоты, пользование косметикой и парфюмерией, бесконечные диеты – это лишь немногие проявления этой страсти. Вполне невинные с виду, на самом деле они вызывают множество личных трагедий, где комплексы неполноценности, подорванное здоровье и постоянная потребность в деньгах еще не самые страшное. Какие мысли чаще всего сегодня тревожат множество современных мужчин и женщин, как преуспевающих, так и еле сводящих концы с концами? Как соответствовать моде и имиджу! То есть как казаться людям таким, каким ты не являешься на самом деле. Это нужно для того, чтобы нравиться другому полу, быть принятым в модную «тусовку», вызывать зависть и желание со стороны друзей и коллег.

Несомненным грехом является стремление изменить Богом данный физический облик, прибегнув к пластической хирургии, если в нем нет явных отклонений от нормы (врожденные уродства, такие как заячья губа и т. п., последствия травм и т. д.). Господь премудро даровал каждому человеку его физический облик, и изменение его в угоду моде ведет к потере человеком своего «лица» не только на соматическом, но и на душевном уровне. Чаще всего поводом для подобных операций является навеянное бесами и домысленное самим человеком желание соответствовать некоему идеальному образу, который человек увидел или выдумал. Увеличение или уменьшение груди, изменение формы носа и губ – все это внешнее проявление глубинного недовольства собой, которое формируется, с одной стороны, от нераскаянных грехов и засилья в сердце зависти, тщеславия, гордыни и похоти, а с другой – подпитывается ежечасно меняющимся жестким диктатом моды, требующим сегодня маленькую грудь и курносый нос, а завтра – крутые бедра и пухлые губы. Известны несчастные, которые вынуждены из-за этого буквально перекраивать себя, стараясь угнаться за модой. Вспомним печальный опыт поп-певца Майкла Джексона, который решил обмануть природу и Бога и из негра превратиться в белого. Теперь он вынужден спать в специальном саркофаге и не может появляться на солнечном свете.

Стремление нравиться, кокетство и жажда вызывать сексуальное влечение у других людей целиком фиксируют всю душевную жизнь на бесконечном уходе за телом, погоне за модной одеждой, болезненной самооценке своей внешности. Пожалуй, одна из самых глобальных проблем сегодня – это проблема похудения. Мы не замечаем, что в одном рекламном блоке, в одном журнале реклама еды перемежается с методиками похудения, а фотографии тощих фотомоделей соседствуют с проспектами модных ресторанов. Так мы попадаем в порочный круг, вынуждающий нас потреблять модные блюда, заедая их пилюлями от ожирения, мучительно комплексовать от своего несоответствия «идеалу» худышки, замотанной в шелковое тряпье, и покупать одежду на размер меньше, уродующую нормальную фигуру. Вся индустрия, вся промышленность нацелена сегодня на то, чтобы заставить нас тратить деньги на вещи, ненужные нам. И мощным подспорьем в этом является индустрия моды и красоты.

Посмотрите, как точно охарактеризовал суть моды немецкий быто- и нравописатель Э. Фукс.

«Мода – публичный акт. Она выставляемый напоказ плакат, указывающий на то, как люди намерены официально отнестись к вопросу об общественной нравственности. В моде общая историческая ситуация всегда находит свою наиболее точную формулировку. Такая наиболее точная формулировка – принцип «одетой наготы». Ибо он представляет не что иное, как подсказанное нравственным лицемерием решение вопроса о женской моде; вопроса, как одеваться так, чтобы быть одетой от шеи до пяток и в то же время представать в воображении мужчин в эротической наготе»⁴⁰.

Самые бессмысленные траты приобретают в глазах человека, одержимого кокетством и желанием нравиться, ценность жизни и смерти. Длина ногтей, форма каблука, ширина брюк доводят подростков до побега из дома, жен – до помешательства, девушек – до душевного кризиса. Для чего все это?

Вот как ответил на этот вопрос замечательный христианский писатель К. С. Льюис более полувека назад, ведя беседу от лица беса-искусителя:

«А пока я хотел бы дать тебе несколько советов о том, в каких именно женщин (я говорю о физическом типе) ему следует влюбляться, если уж лучше «влюбленности» мы ничего не придумаем.

В основных чертах этот вопрос, разумеется, разработан для нас более низкопоставленными сотрудниками преисподней, чем ты и я. Эти великие мастера неустанно извращают то, что можно назвать эротическим вкусом. Делают они это посредством узкого круга популярных актеров, актрис, портных, рекламных агентов, определяющих, какой тип в моде. А цель их деятельности в том, чтобы отдалить представителей одного пола от тех представителей другого пола, брак с которыми, вероятно, был бы верным, счастливым и плодоносным. Так, мы уже много столетий торжествуем над природой до такой степени, что некоторые второстепенные черты мужчин (к примеру, бороды) неприятны почти для всех женщин, и это, в свою очередь, приносит больше пользы, чем тебе кажется. Что же касается мужского вкуса, его мы меняли много раз. Одно время мы его направляли на величавый и аристократический тип красоты, смешивая тщеславие мужчин с их похотью и побуждая род человеческий размножаться главным образом через самых высокомерных и расточительных женщин. Потом мы культивировали чрезмерно женственный тип, слабый и чахлый, так что глупость, трусость и фальшь с духовной скудостью, сопутствующей им, стали чуть ли не положительными качествами. Сейчас у нас совсем иная задача. Время джаза сменило время вальса, и теперь мы учим мужчин любить женщин, которых с трудом отличишь от мальчишек. Поскольку этот тип красоты быстротечнее остальных, мы обострим хронический ужас женщин перед старостью, добьемся многих прекрасных результатов и снизим тягу и способность к деторождению. Это не все. Благодаря нам общество допускает все большую вольность обнажения (но не подлинной обнаженности) в живописи, на сцене, на пляже. Все это, конечно, подделка: тела на наших прославленных картинах искажены, женщины в купальных костюмах сжаты и затянуты, чтобы казаться стройнее и тоньше, чем допускает природа женской зрелости. Однако современный мир искренне убежден, что он все «откровеннее», все «здоровее» и возвращается к природе. В результате мы все сильнее и сильнее направляем похоть мужчин на мнимости, увеличивая роль глаза в сексуальной области и делая мужские претензии все более мнимыми. Последствия ты и сам можешь себе представить.

Это общая стратегия. Действуя в ее рамках, ты всегда сможешь направлять желание твоего подопечного в одном из двух направлений. Если ты осторожно всмотришься в сердце любого мужчины, ты увидишь, что его притягивают по самой крайней мере две вымышленные женщины: Венера земная и Венера бесовская – и влечение его к ним качественно различно.

К первому из типов он испытывает желание, естественно согласующееся с волей Врага. Оно сочетается с милосердием, готовностью к послушанию и вообще сияет тем светом уважения и естественности, который нам так противен. Ко второму он испытывает грубое влечение. Этот тип лучше всего использовать для того, чтобы совсем отвлечь его от брака. Но даже в браке с такой женщиной он будет обходиться как с рабыней, идолом или преступной соучастницей. Любовь к женщине первого типа иногда содержит то, что Враг называет злом, но только случайно. Например, мужчине не хочется, чтобы она была женой другого, и он глубоко сожалеет, если не может любить ее законно, но в отношении к женщине второго типа зло в том, чего он хочет, в «особом аромате», за которым он гоняется. На самом же деле аромат ее лица – в явной чувственности, хмурости, хитрости или жестокости. А аромат ее тела в достаточной степени явно далек от того, что данный мужчина называет красотой. Скорее, по здравом размышлении он описал бы его как уродство, но благодаря нашему искусству такой аромат легко сыграет на нервах его чувственной одержимости.

Подлинную пытку бесовская Венера приносит, конечно, как любовница. Но если пациент – христианин, то, как следует нашпиговав его всей этой чепухой про «неотвратимую и всепрощающую» любовь, его можно женить на ней. А это – дело стоящее. Ты потерпел неудачу по части блуда и по части одинокого самоудовлетворения, но есть другие, косвенные методы, позволяющие использовать человеческую похоть на его погибель. Между прочим, они не только эффективны, но и восхитительно милы, так как несчастье, вызванное ими, очень приятно и изысканно»⁴¹.

Эта страсть опасна не только для души. Ныне она уносит и человеческие жизни. Безумное желание людей, одержимых ею, – это вечная молодость, вечное здоровье, вечная красота. Раньше за этим шли к ведьме или колдуну, а теперь современная медицина предлагает то же средство – бессмертие в обмен за убийство. Мы говорим о фетальной терапии, когда в целях омоложения люди соглашаются на курс лечения препаратами, созданными из… нерожденных младенцев.

«Безусловно недопустимым Церковь считает употребление методов так называемой фетальной терапии, в основе которой лежат изъятие и использование тканей и органов человеческих зародышей, абортированных на разных стадиях развития, для попыток лечения различных заболеваний и «омоложения» организма. Осуждая аборт как смертный грех, Церковь не может найти ему оправдание и в том случае, если от уничтожения зачатой человеческой жизни некто, возможно, будет получать пользу для здоровья. Неизбежно способствуя еще более широкому распространению и коммерциализации абортов, такая практика (даже если ее эффективность, в настоящее время гипотетическая, была бы научно доказана) являет пример вопиющей безнравственности и носит преступный характер»⁴².

Но «Мне отмщение, и Аз воздам», – говорит Господь. И многих, решившихся на такое преступление, ждет страшное возмездие еще при жизни.

Если вы думаете, что речь здесь пойдет о женских брюках, вы ошибаетесь. На самом деле заповедь Господня звучит так: На женщине не должно быть мужской одежды, и мужчина не должен одеваться в женское платье, ибо мерзок пред Господом Богом твоим всякий делающий сие (Втор. 22, 5). То есть дело здесь не в конкретном фасоне одежды, а, во-первых, в возложении на себя чужой личины, а во-вторых, в половой принадлежности одежды.

В первом случае мы имеем дело со стремлением человека к перемене своего образа, примеривании на себя маски другого пола. Эта страсть на бытовом уровне реализует себя на маскарадах, карнавалах, различных праздниках. Особо вредит личности языческий праздник Хэллоуин, где дети примеряют на себя личины различных демонических сущностей, сил зла. Надевая на себя маску или одежду другого пола, человек вольно или невольно перевоплощается, то есть стремится максимально подражать в поведении и образе мыслей тому существу или персонажу, в которого он нарядился. Вот и представьте себе, что дети должны почувствовать себя злыми, жестокими, безжалостными, переодеваясь в костюмы нечистой силы⁴³. А взрослые, участвуя в подобных увеселениях, заражаются страстями друг от друга, часто сами соблазняясь и искушаясь своим поведением.

Во втором случае, говоря языком современности, речь идет о трансвестизме – навязчивом желании носить одежду другого пола. Как вы понимаете, степень этого самого желания может быть разной. Одни ради удовлетворения похоти и полового возбуждения просто переодеваются в одежду другого пола, другие меняют одежду вместе с половой ориентацией, превращаясь в гомосексуалистов и лесбиянок. Зачастую это пристрастие является «профессиональным грехом» актеров и эстрадных исполнителей. Популярные сегодня шоу с участием Верки Сердючки, «Новых русских бабок», А. Пескова и т. п. являются греховными по сути и не должны посещаться христианами. Тем более запрещено допускать к просмотру подобных зрелищ детей, следует всячески оберегать их от подражания таким актерам. Особенно это касается тех детей, которые посещают светские театральные студии и творческие кружки. Именно там дети могут заразиться от своих горе-учителей самыми страшными грехами.

Эти извращения сегодня не так редки, как кажется. Чаще всего они скрываются за такими «невинными развлечениями», как любовь к коротким юбкам, прозрачным блузкам и облегающим платьям, подглядывание за обнимающимися парочками или за нудистами, рассматривание перед зеркалом своего обнаженного или приодетого тела.

В своей крайней форме эксгибиционизм (от лат. exhibitio – выставление, предъявление) – половое извращение. Характеризуется тем, что сексуальное удовлетворение достигается при демонстрации половых органов лицам противоположного пола в обычных бытовых ситуациях. Но сегодня множество психологов ставит такой диагноз вполне здоровым с виду людям, вроде бы ни разу в жизни не совершившим ничего подобного. Дело в том, что страсть кокетства или желание соблазнять, постепенно овладевая личностью, принимает уродливые формы психического заболевания или мании.

На приеме у психолога двадцатилетняя девушка жалуется на то, что она постоянно подвергается насилию. Врач с интересом оглядывает ее, отмечая и едва прикрывающую срамные места юбочку, и обтягивающую кофточку с глубоким декольте, и вызывающую позу, и ярко накрашенные губы. Весь вид пациентки сигнализирует о том, что она «не прочь». О ее доступности просто кричит весь ее внешний облик. На вопрос, почему она так одевается, пациентка недоуменно возражает, не видя «ничего такого» в своем туалете. Очередное насилие произошло с ней на прошлой неделе, когда, познакомившись на вечеринке с молодым человеком, она отправилась к нему «попить кофе». Когда он предложил ей «заняться любовью», она попыталась уйти, но была изнасилована.

Вот девушка и недоумевает: за что? Девушек, подобных этой жертве, сегодня множество, и встречаются они среди всех слоев общества. Дело в том, что все они страдают одной из форм эксгибиционизма – страстью демонстрировать свое тело. Конечно, мужчина, оставшись наедине с подобной девицей, уже получил невербальное подтверждение ее согласия на сексуальные отношения. Она ведь и одеждой, и поведением подтвердила его притязания. Получив же словесный отказ, партнер приходит в ярость, что и влечет за собой насилие. Мы не будем сейчас говорить о психических причинах такого поведения. Для нас важно то, что сегодня страстью демонстрировать свое тело и получать от этого удовольствие страдают не только пациенты психбольниц и стриптизерши, но и вполне благополучные с виду девушки и дамы, которые, если высказать им диагноз в лицо, придут в неописуемый ужас от подобной наглости.

Вуайеризм – (франц. voyeurisme; синонимы – визионизм, скопофилия, скоптофилия, миксоскопия), вид полового извращения – влечение к подглядыванию за нескромными сценами или чужой наготой.

К разновидностям вуайеризма в наше время можно отнести увлечение стриптизом, варьете, различного рода эротическими шоу и фотографиями. Мы должны осознать, что проявления блудной страсти в виде вуайеризма присутствуют в таких популярных сегодня шоу, как конкурсы красоты, «За стеклом», «Фабрика звезд», «Голод», «Дом-2» и многих других им подобных, где зритель подглядывает за реальными людьми, живущими в реальном времени. Также именно страсть к подглядыванию заложена в саму идею глянцевых журналов, не только эротических, но и освещающих личную жизнь высшего общества и актеров. Особую тревогу даже у ко всему привыкших психологов вызывает бум видеопродукции «для взрослых», ибо это породило новую волну пациентов, оказывающихся неспособными без подобного дополнительного стимула к совершению полового акта.

Это извращение сегодня оказалось настолько распространено, что в США даже пришлось изменить законодательство. Палата представителей Конгресса США утвердила закон, предусматривающий уголовное наказание за видео- и фотосъемку «частной жизни» людей без их согласия. Таким образом конгрессмены намереваются бороться с любителями подглядывать, которые с развитием высоких технологий, позволяющих вести съемку незаметно для окружающих, получили большие возможности для своих действий, в то время как эти действия признаются общественностью социально опасными.

Нарциссизм (греч. Narkissos – Нарцисс, мифологический юноша, влюбившийся в своё отражение в воде) – страсть к разглядыванию самого себя. Сегодня под нарциссизмом понимается половое извращение, заключающееся в достижении полового удовлетворения вследствие самолюбования или восхищения, демонстрируемого другим лицом. В своей классической форме нарциссизм по-прежнему редок и требует лечения у психиатра. Мы же поговорим о распространенных ныне формах. Именно четкое определение, данное православными аскетами этому явлению, и позволяет нам рассматривать нарциссизм не просто как психическое заболевание, но как проявление гордыни, выраженное в самолюбии или себялюбии, самодовольстве и самолюбовании, которые соединились в сердце с блудной страстью, отчего похоть в душе такого человека обратилась на него самого. Такой человек свое ветхое «я» и свое тело ставит и любит превыше всего. Здесь логичное завершение и кокетства и гордости, которые, соединяясь, порождают крайнее самолюбие и служение самому себе или, как сегодня говорят, «себе любимому». Вот этот-то «себя-любивый», то есть направивший все свои душевные силы на любление себя человек и есть больной этой страстью. Все мы в той или иной мере больны ею.

Однажды во время дискуссии по проблемам нарциссизма, состоявшейся в рамках Всемирного экономического форума, ассистент профессора психиатрической клиники Йельского университета доктор Банди Ксенобия Ли зачитала из медицинского справочника Diagnostic Statistical Manual информацию об основных клинических проявлениях нарциссизма у человека. Лицо, страдающее этим недугом, обычно ощущает «исключительную важность собственной персоны, преувеличивает свои достижения и свой талант, ожидает от общества признания своих великих, по его убеждению, заслуг, которые на самом деле незначительны». Такой человек также «погружен в фантазии о неограниченном успехе, власти и блеске, требует чрезмерного восхищения собой, испытывает ощущение, что ему позволено многое, проявляет надменное отношение к окружающим». Что это, как не выраженное в современной терминологии точное святоотеческое определение одного из проявлений самой страшной страсти – себялюбия и гордости, о котором подробнее мы поговорим в главе, посвященной этой страсти. Иногда себялюбие, соединяясь в сердце человека с блудной страстью, порождает ужасное душевное помешательство человека, где, как в змеином гнезде, переплетены самые отвратительные проявления сердечной похоти, телесного блуда и гордыни. Ярким примером подобного страстного характера в Священном Писании является Авессалом, сын Давида, который самолюбие, самолюбование и гордыню сделал своими кумирами и в служении им дошел до помыслов отцеубийства, прежде обагрив руки кровью своего брата.

В наше время служение своему плотскому «я», то есть крайнее самолюбие или нарциссизм, является одним из распространенных явлений⁴⁴.

Речь здесь идет также о добровольном возбуждении человеком в самом себе и в окружающих блудной похоти через постоянное обращение ума и фантазии к предметам, изображающим собой сексуальные сцены.

Употребление наркотических средств, лекарственных препаратов или каких-либо предметов для возбуждения в себе похоти. К этому греху можно отнести употребление всего ассортимента товаров современных секс-шопов, модных ныне препаратов, «повышающих потенцию», начиная от пресловутой виагры и заканчивая какой-нибудь гомеопатией или травяным сбором, а также «взбадривание» себя любыми наркотиками для «остроты и разнообразия». Несмотря на то, что все эти средства и методы блудного разжжения широко рекламируются в СМИ и печатных изданиях, нам, христианам, необходимо помнить и осознавать, что возбуждать в себе сексуальные инстинкты есть такой же грех, как и непосредственно незаконная половая связь. Разговоры о «потенции», «сексуальном удовлетворении» и о том, «как вести себя в постели», по сути своей оказывают на наши души и тела растлевающее и соблазняющее действие, приводя нас не только к мысленному, но и к явному падению в блудную страсть. А то, что сегодня об этом без стыда говорят повсюду, показывает лишь глубочайшее падение нашей цивилизации, которая, превысив растлением и похотью даже язычников, только приближает страшными сексуальными грехами пришествие Антихриста.

Говоря современным языком, это все те многочисленные прикосновения к лицам другого пола, которые мы совершаем сами или допускаем до себя. Если выше мы так подробно рассматривали блудные грехи, совершаемые лишь мысленно или органами чувств, что уж говорить о телесных проявлениях. Совершенно недопустимо обниматься, сидеть на коленях, прижиматься и ходить под руку с людьми, с которыми не состоишь в родстве или в супружеских отношениях. Сегодня это требование может показаться чересчур «пуританским», хотя этикет и правила хорошего тона даже сегодня не рекомендуют подобного поведения, которое, хотим мы или нет, всегда расценивается другим полом как некий намек на большую близость, вольно или невольно порождая целый вихрь блудных помыслов и ощущений. Особенно это касается любителей целоваться и обниматься в общественных местах, где чаще всего подобные сцены вызывают не умиление первой влюбленностью, а брезгливость или сексуальное возбуждение. Повторимся, что сегодняшняя свобода нравов – это не норма, а свидетельство нашего растления и нецеломудрия. Конечно, это не значит, что христианин должен с возмущением реагировать на расслабившуюся парочку или яростно отпихивать сослуживца, который двусмысленно пошутил. Лучше постараться критически оценить собственное поведение, мягко уклоняться от «свободного» стиля общения, а при виде непристойных сцен отвернуться и помолиться о собственном вразумлении, помятуя, что осуждение – грех еще более губительный для души, чем блуд. А детям с малолетства стремитесь прививать правила хорошего тона, акцентируя внимание на положительных примерах человеческого благородства и воспитанного поведения.

Здесь, кажется, особых пояснений не требуется. Отметим только, что явление это, безусловно греховное, может перерасти в страсть и психическое заболевание. Врачуется чистосердечной исповедью, молитвой и постом.

Родителям, заметившим эту страсть за своим ребенком, посоветуем: не спешите ругать и гневно обличать его. Порождает эту во многом возрастную страсть и гормональное состояние подросткового организма. Лучше в спокойной обстановке обсудите этот грех на чьем-нибудь придуманном примере, не акцентируя внимания на личности самого ребенка, объясните ему, почему это плохо.

В одном из журналов «Cool Girl» мне попалась характерная для современной молодежной прессы статья под малопонятным названием «Страх в твоих глазах». Просветил подзаголовок: «Потеря невинности». В качестве ужасной проблемы в статье описывается следующая ситуация:

«Ты не подпускаешь к себе ни одного парня, даже целоваться не соглашаешься. Ты говоришь, что тебе это неинтересно, говоришь, что решила дождаться первой брачной ночи, говоришь, что тебе вообще не нужен парень, и еще много чего говоришь. На самом деле ты просто боишься секса. Хотя, конечно, тебе ужасно любопытно». Мы не пожалеем бумаги и процитируем эту показательную и типичную для современных подростковых СМИ статью⁴⁵:

«Что это такое? Может быть, тебе страшно, потому что ты ничего не знаешь о том, как это вообще происходит, как избежать боли и какие могут быть последствия. А еще это могут быть опасения из серии «как жить дальше, после того, как это произойдет?». Психологически потеря невинности – это как ритуал перехода из одного состояния в другое. И это «другое» пугает, потому что ты не знаешь толком, чего ждать. (…). Что касается ситуации «одна и не девушка», то это пережиток былых времен, когда за невинностью девушки пристально следили всем миром и чуть что – портили ей жизнь. Но ведь с тех пор прошла не одна сотня лет! В наши времена совсем не обязательно хранить невинность до свадьбы. Лучше заранее выяснить, подходите ли вы с парнем друг другу в интимном плане. А на сплетников не обращай внимания».

Основные тезисы статьи понятны:

– Естественное целомудрие юной души преподается как гнусный комплекс, постыдная болезнь, от которой надо немедленно исцелиться, переспав по-быстренькому с более менее подходящим пацаном. Если эта невинность так уж дорога, пожалуйста – занимайтесь сексом другими способами. Главное – чтобы всем было приятно, вот и вся мораль!

– Не бойся негативных последствий (вен. заболевания, позор, беременность.) Почитай лучше книжку про это.

– Лучший друг молодежи – гинеколог. И вылечит, и от беременности избавит, и таблеточку посоветует.

– «Одна и не девушка» – пережиток крепостного права, мрачного средневековья и былых времен. В наше время можно все, что приятно и необременительно.

Мне кажется, что у душевно здорового человека после такого просвещения должны волосы зашевелиться на голове. Даже в языческом мире только рабыни, профессиональные гетеры или самые беспросветные социальные низы добровольно лишались невинности вне брака. А теперь нам предлагается такой образ жизни, которым побрезговал бы и раб, будь у него выбор.

Мы видим, как в этой статье с изумительной наглостью вопиющая ложь и сутенерские увещевания подаются с видом добрых советов умного психолога. А сколько подобных статей, названия которых и цитировать стыдно, красуется в глянцевых журналах?

Стоит только сказать со страниц какого-нибудь популярного издания, что «у тебя комплекс», как тут же подросток решает «стать как все, нормальным». Вот так помпезно и громогласно в души наших детей внедряются установки о том, что «секс (блуд) – это нормально». Не брак, не любовь к супругу, не чадородие, а разврат и похотливые отношения преподносятся как естественный образ жизни. Воистину мудрость мира сего есть безумие пред Богом (1Кор. 3, 19). Вот так, в доверительной форме дружеской беседы, под маской сочувствия «проблеме» на доступном языке подростков учат греху, выдавая его за высшее благо. В этом можно усмотреть злонамеренные действия темных сил, направленные на растление и уничтожение нашего народа.

Ребенок, узнавая впервые, «откуда берутся дети», испытывает довольно неприятное чувство, ощущение брезгливости. И только потом, уже свыкнувшись с представлением о технологии зачатия ребенка, он начинает испытывать желание и влечение к существу противоположного пола.

Именно поэтому так называемые «уроки полового воспитания», существующие во многих школах, а также пропаганда «безопасного» секса в рамках предмета «Основы безопасности жизнедеятельности» (ОБЖ), в действительности оказывают самые пагубные и развращающие действия на несформировавшуюся психику ребенка или подростка. Почему? От Бога человеку даровано целомудрие – состояние души, противоположное блуду и развращенности, как телесной, так и умственной. Целомудрие и стыдливость – свойства души, оберегающие ее от разрушения и бесовского поругания. Именно они являются основанием для настоящей христианской любви, супружества, материнства и отцовства. И вот, когда в душу ребенка, даже еще физиологически не готового к брачным отношениям (не говоря уже о нравственной готовности, то есть способности ответственно относиться к своим поступкам), вторгаются через порнографию или подробные разбирательства половых отношений сексуальные помыслы и желания, душа ребенка приходит в сильное смущение и естественным образом отталкивает от себя эту грязь. Но ребенку вталкивают в голову, что в сексе вовсе нет ничего стыдного, заставляя его принять установку, что секс = любовь, соответственно «спать» = любить. Такое замещение понятий приводит к тяжелому внутреннему кризису юной души, результатом которого являются цинизм и бесстыдство. Ужас возникает у ребенка подсознательно, поскольку душу оскорбляет то, что важнейшее в жизни людей – благословленная Богом любовь – представляется (с подачи взрослых) – лишь животной похотью, механическим актом для получения удовольствия. Далее маленькое неокрепшее нравственно существо погружается в пучину блудных отношений (начиная от помыслов и т. д.). Вот это и называется «соблазнить». Кстати, этимологически глагол «блазнить» означает чудиться, манить, мерещиться, морочить, обманывать, а со-блазнить: склонять к чему-либо приманкой (к худому), смущать и т. д. То есть соблазнить значит обмануть душу, представив грязь, грех, похоть, удовольствие в качестве единственного пути. Попирающие целомудрие (пусть даже в качестве пропаганды) – суть одна: растлители.

«Священное Писание и учение Церкви недвусмысленно осуждают гомосексуальные половые связи, усматривая в них порочное искажение богозданной природы человека. Если кто ляжет с мужчиною, как с женщиною, то оба они сделали мерзость (Лев. 20, 13). Библия повествует о тяжком наказании, которому Бог подверг жителей Содома (Быт. 19. 1–29), по толкованию святых отцов, именно за грех мужеложства. Апостол Павел, характеризуя нравственное состояние языческого мира, называет гомосексуальные отношения в числе наиболее «постыдных страстей» и «непотребств», оскверняющих человеческое тело: Женщины их заменили естественное употребление противоестественным; подобно и мужчины, оставив естественное употребление женского пола, разжигались похотью друг на друга, мужчины на мужчинах делая срам и получая в самих себе должное возмездие за свое заблуждение (Рим. 1, 26–27). Не обманывайтесь… ни малакии, ни мужеложники… Царства Божия не наследуют, – писал апостол жителям развращенного Коринфа (1Кор. 6, 9–10). Святоотеческое предание столь же ясно и определенно осуждает любые проявления гомосексуализма. «Учение двенадцати апостолов», творения святителей Василия Великого, Иоанна Златоуста, Григория Нисского, блаженного Августина, каноны святого Иоанна Постника выражают неизменное учение Церкви: гомосексуальные связи греховны и подлежат осуждению. Вовлеченные в них люди не имеют права состоять в церковном клире (Василия Великого пр. 7, Григория Нисского пр. 4, Иоанна Постника пр. 30). Обращаясь к запятнавшим себя грехом содомии, преподобный Максим Грек взывал: «Познайте себя, окаянные, какому скверному наслаждению вы предались!.. Постарайтесь скорее отстать от этого сквернейшего вашего и смраднейшего наслаждения, возненавидеть его, а кто утверждает, что оно невинно, того предайте вечной анафеме, как противника Евангелия Христа Спасителя и развращающего учение оного. Очистите себя искренним покаянием, теплыми слезами и посильною милостынею и чистою молитвою… Возненавидьте от всей души вашей это нечестие, чтобы не быть вам сынами проклятия и вечной пагубы».

Дискуссии о положении так называемых сексуальных меньшинств в современном обществе клонятся к признанию гомосексуализма не половым извращением, но лишь одной из «сексуальных ориентаций», имеющих равное право на публичное проявление и уважение. Утверждается также, что гомосексуальное влечение обусловлено индивидуальной природной предрасположенностью. Православная Церковь исходит из неизменного убеждения, что богоустановленный брачный союз мужчины и женщины не может быть сопоставлен с извращенными проявлениями сексуальности. Она считает гомосексуализм греховным повреждением человеческой природы, которое преодолевается в духовном усилии, ведущем к исцелению и личностному возрастанию человека. Гомосексуальные устремления, как и другие страсти, терзающие падшего человека, врачуются Таинствами, молитвой, постом, покаянием, чтением Священного Писания и святоотеческих творений, а также христианским общением с верующими людьми, готовыми оказать духовную поддержку.

Относясь с пастырской ответственностью к людям, имеющим гомосексуальные наклонности, Церковь в то же время решительно противостоит попыткам представить греховную тенденцию как «норму», а тем более как предмет гордости и пример для подражания. Именно поэтому Церковь осуждает всякую пропаганду гомосексуализма. Не отказывая никому в основных правах на жизнь, уважение личного достоинства и участие в общественных делах, Церковь, однако, полагает, что лица, пропагандирующие гомосексуальный образ жизни, не должны допускаться к преподавательской, воспитательной и иной работе среди детей и молодежи, а также занимать начальственное положение в армии и исправительных учреждениях. Порой извращения человеческой сексуальности проявляются в форме болезненного чувства принадлежности к противоположному полу, результатом чего становится попытка изменения пола (транссексуализм). Стремление отказаться от принадлежности к тому полу, который дарован человеку Создателем, может иметь лишь пагубные последствия для дальнейшего развития личности. «Смена пола» посредством гормонального воздействия и проведения хирургической операции во многих случаях приводит не к разрешению психологических проблем, а к их усугублению, порождая глубокий внутренний кризис. Церковь не может одобрить такого рода «бунт против Творца» и признать действительной искусственно измененную половую принадлежность. Если «смена пола» произошла с человеком до крещения, он может быть допущен к этому Таинству, как и любой грешник, но Церковь крестит его как принадлежащего к тому полу, в котором он рожден. Рукоположение такого человека в священный сан и вступление его в церковный брак недопустимо.

От транссексуализма надлежит отличать неправильную идентификацию половой принадлежности в раннем детстве в результате врачебной ошибки, связанной с патологией развития половых признаков. Хирургическая коррекция в данном случае не носит характер изменения пола»⁴⁶.

К грехам, вопиющим к Небу об отмщении за них относится и совращение в гомосексуализм, онанизм и т. п. невинных людей, особенно детей и подростков. О таких Господь сказал: Горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит. А кто соблазнит одного из малых сих, верующих в Меня, тому лучше было бы, если бы повесили ему мельничный жернов на шею и потопили его во глубине морской (Мф. 18, 7, 6).

Евангельские слова подтверждает и посмертный опыт Валентины Романовой из Туапсе, которая после автокатастрофы была мертвой около двух часов:

«Я ощущаю, что лечу все ниже, словно раскрылась земная кора. Оказываюсь у края бездны. Мне говорят:

– Смотри!

Я глянула – и в ужасе отпрянула. Миллионы людей! Как головастики в бочке. Рыдания, вопли, стоны. На глубочайшем дне люди всех цветов кожи. Особенно такие, у которых на голове намотано что-то (возможно, мусульмане в чалмах. – Прим. авт.). Они … испражняются на глазах друг у друга и сами же во все это садятся. Невыносимая вонь! Стены пропасти доверху в плевках и кале. Мне говорится: это колодец отходов.

Я спрашиваю:

– Как они туда попали? Как их спасти? Надо какой-то канат. Почему к ним так безразличны?

А мне в ответ:

– Здесь человеческие пороки.

Как это пороки?

Сопровождающие поясняют:

– Скотоложники, извращенцы, блудники, прелюбодеи, развратители малолетних, мужеложники…

Я и слов таких не знала. Мне говорят:

– Прикосновение этих людей приносит страдание. Они получили то, что заслужили…»⁴⁷

Подробно останавливаться на этих страшных пороках нет смысла, достаточно указать, что эти страсти угрожают человеку одержимостью бесами и требуют немедленного оставления, искреннего покаяния и епитимьи. Участвующие в них не допускаются до Таинства Причастия на срок, установленный духовником. Наиболее часто грехи эти встречаются среди психически нездоровых людей или членов оккультных и сатанинских сект. Именно эти разновидности блуда дают наибольшее количество тяжелых преступлений на сексуальной почве, совершенных маньяками.

Отдельно от душевных и телесных проявлений страсти блуда в самом человеке стоит целый ряд греховных действий, также порожденных действием блудной страсти, – участие в чужом блуде.

Перечислив только основные проявления страсти блуда в человеке и в обществе, можно вслед за поэтом повторить: «Чудище обло, озорно, огромно, стозевно и лайяй»! Большинство из нас пока только порхает по «безобидным цветочкам», оправдывая свои поступки тем, что «сегодня так принято». Но стебли привлекательных пристрастий уходят в землю, где таятся такие страшные пороки, как развращение детей и проституция, загубленные абортами младенцы и маниакальные злодейства на сексуальной почве, и тысячи, тысячи зол, порожденных невинными с виду увлечениями. Церковь предупреждает нас о страшных плодах блудной страсти и призывает очистить свои души и тела от этой мерзости!

А ведь многие из вышеназванных грехов сегодня даже не воспринимаются нами за таковые и вызывают недоумение. Но необходимо осознать, что это свидетельствует о нашем развращенном сознании, а не о том, что грехи «устарели» и перестали быть таковыми. Христос вчера и сегодня и во веки Тот же (Евр. 13, 8), поэтому правила и постановления Православной Церкви не меняются и остаются истинными во все времена, особенно сегодня, во время всеобщей апостасии – забвения заповедей и отступления от Христа.

Блудная страсть тем и опасна, что существует на грани сознательных и подсознательных процессов психики. Сплетая в один клубок физиологию и душевные проявления, она глубоко укореняется в нас еще с младенчества через воздействие на нас внешних образов и внутренних психосоматических процессов. Мы даже не осознаем в себе множество из вышеперечисленных грехов, мы срослись и сроднились с ними. Но тем хуже для нас! Полуавтоматически мы работаем греху, губя свою бессмертную душу и порождая в себе гибельные пороки и болезни. Вдумайтесь в этот список! Вся мерзость, весь позор и трагедия человеческой жизни и цивилизации предстают перед нами. Какие страшные змеи свили себе гнездо в наших сердцах!

Борьбу с духом блуда св. отцы называют борьбой лютой. Блуд начинает одолевать с «первого возраста зрелости» и не перестает прежде победы над всеми прочими страстями. Дабы победить блуд, недостаточно соблюдать физическое воздержание и целомудрие, но надо все время пребывать в покаянном сокрушении духа и неотступной молитве против этого нечистейшего духа. Необходим также телесный труд, удерживающий сердце от блуждания и возвращающий его в себя, а более всего необходимо глубокое истинное смирение, без которого ни над какой страстью не может быть обретена победа.

Трудную борьбу со страстью блуда начинать надо с воздержания в еде: «Наказывай помыслы скудостию питания, чтоб думали не о блуде, а о голоде» (прп. Нил Синайский), то есть с поста, потому что, по свидетельствам св. отцев, чревоугодие неизменно ведет к страсти блуда: «Столп опирается на свое основание – и страсть блудная покоится на пресыщении» (прп. Нил Синайский). Особенно опасно с этой точки зрения пьянство. Во-первых, оно понижает способность человека контролировать свои поступки и управлять своими желаниями. Во-вторых, как известно, алкоголь разжигает похоть. Примеров тому можно найти множество. Как часто приходится слышать, что грех случился «по пьяни». И здесь нельзя говорить только о потере контроля, поскольку сожительство «по пьяни» происходит, как правило, с тем человеком, с которым «по трезвому» даже представить себе близость довольно непросто. Впрочем, на определенной стадии опьянения желание уже пропадает, и соитие, напротив, становится абсолютно непривлекательным или даже невозможным: на смену бесу блуда к человеку подступает бес уныния.

Кроме того, «блуд всегда бывает следствием гордости. Каким образом это связано? Дело в том, что если бы Господь дал возможность дьяволу полностью над нами властвовать, то бесы разодрали бы нас на части. Но по милости Божией Господь попускает в нас действие дьявольской силы настолько, насколько мы можем выдержать, противостоя ей. И когда человек пребывает в гордыне (а она ослепляет), не может видеть в себе гордости – тогда Господь, чтобы его смирить, попускает блудному бесу напасть на него. И, видя и терпя эту пагубную для него и всегда мучающую его страсть, человек может определить, что он горд»⁴⁸

Разумеется, начиная бороться со страстью блуда, надо в первую очередь позаботиться о том, чтобы оставить всякий телесный блуд, и естественный, и тем более противоестественный. Для большинства это означает прекратить все внебрачные половые связи. Впрочем, этот первый шаг совершенно очевиден, ибо священники не допускают до Причастия людей, живущих внебрачной половой жизнью. Покаяние в прелюбодеянии или любодеянии подразумевает готовность прекратить жизнь в блуде и обратиться к целомудрию.

Внебрачный союз между мужчиной и женщиной можно разорвать или, напротив, узаконить. Церковью признается гражданский брак, то есть брак, зарегистрированный государством, но не закрепленный венчанием, в том случае, если один из супругов пришел к вере, а другой еще нет. В случае измены одного из супругов венчанный брак может быть расторгнут. Если семья распадается, Церковь допускает повторный брак, однозначно предпочитая его незаконному сожительству.

Только лишь прекратив грешить телом, возможно приступить к следующей ступени – борьбе со страстью в своем сердце.

Научая невидимой брани со страстью блуда, подвижники и святые советовали:

1) Воздержание в пище. «Кто питает плоть тела своего, тот питает злые похоти, и срамные помыслы не оскудеют у него» (св. Ефрем Сирин). «Насыщение чрева есть матерь блуда, а утеснение чрева – виновник чистоты» (св. Ефрем Сирин). Воздержание в пище имеет двойственное значение. Во-первых, как уже было сказано выше, умервщляя плоть, мы тем самым укрепляем дух для борьбы со страстями. Во-вторых же, укрепляя плоть, мы тем самым усиливаем ее желания, то есть чисто плотские страсти. Человек слабый и немощный никогда не будет столь страдать от блудной страсти, как сильный и здоровый мужчина. Даже если вспомнить стереотипы, то плотолюбец всегда представляется крепким мужчиной с хорошим аппетитом.

2) Воздержание в словах, особенно в праздных беседах, смехотворстве, сплетнях и осуждении.

Однажды брат пришел к авве Пимену и говорит: «Что мне делать, отец? Я страдаю блудной похотью. И вот уже ходил я к авве Ивистиону, и он сказал мне: не позволяй ей долго оставаться в тебе». Авва Пимен отвечает брату: «Дела аввы Ивистиона высоки – он на небе, вместе с Ангелами и не знает, что мы с тобой находимся во блуде! Но скажу тебе от себя: если человек будет воздерживать свое чрево и язык, то он может владеть собой».

Воздержание речи, а в лучшем случае и мысли очень важно. Празднословие, как и праздномыслие, может завести далеко. В принципе, любая праздность рождает блудную похоть, которая проявляется либо в мысли, либо в слове.

Девушка на исповеди упоминает празднословие как один из своих грехов. Священник, услышав это, подхватывает ее речь:

– Ну, если празднословие, так, значит, и осуждение, и злословие, и сквернословие и многие другие прегрешения словом.

Пустая болтовня, кажущаяся на первый взгляд довольно безобидной, всегда делает человека более распущенным. Блуждая словом, мы так или иначе начинаем затрагивать определенные предметы, обсуждая которые, разжигаем страсти.

3) Хранение чувств.

«Не позволяй глазам своим блуждать туда и сюда и не всматривайся в чужую красоту, чтоб с помощью глаз твоих не низложил тебя противник твой» (св. Ефрем Сирин). К этому совету можно прибавить рекомендацию воздерживать все свои пять чувств. Прежде всего, конечно, осязание, поскольку самым соблазнительным оказывается не зрение, а все-таки осязание. В дальнейшем нужно обратить свое внимание на зрение. Блуждающий взгляд часто выдает похотливость натуры. В частности, на Кавказе женщина, глазеющая по сторонам, считается распущенной особой и неизменно провоцирует массу неприличных предложений. Впрочем, в Европе ситуация мало чем отличается, просто причинно-следственная связь менее осознанна.

4) Воздержание от праздного веселья и смехотворства.

«Удерживайся, брат, от шуток, чтоб не сделали они тебя бесстыдным; бесстыдство же есть матерь непотребства» (св. Ефрем Сирин).

5) Бесповоротное и решительное прекращение всех незаконных отношений с другим полом.

Бывает, что лукавый внушает тебе такую соблазнительную мысль: «Удовлетвори своей похоти, а после покаешься». На это отвечай ему: «А откуда мне знать, что будет у меня время покаяться, если я предамся блуду».

6) Воздержание от соблазна «последний раз» попробовать.

Точно так же будет говорить он тебе: «Удовлетвори однажды своей страсти и успокоишься». Но вспомни о том, что чем больше ты ешь, тем больше хочется. Желудок твой растягивается и требует больше пищи, если же ты воздерживаешься в еде, то и потребность в ней уменьшается с каждым днем. Так и с блудной страстью. Чем больше потакаешь ей, тем сильнее одолевает она тебя. Воздержание же ведет в конечном итоге к ослабеванию брани.

7) Мысленная борьба с блудными помыслами и мечтаниями. Прекращение их творением Иисусовой молитвы и взыванием к Богу: Господи, помилуй меня, грешнаго.

Некто из святых сказал: «Блуд подобен псу: если будешь ласкать его, не отойдет от тебя, а если погонишь, убежит»

8) Стяжание смирения через признание того состояния жизни и души, в котором находишься, справедливым для себя. Укорение себя и принятие с благодарением Бога всех трудностей.

«Кто одним воздержанием пытается пресечь эту брань, тот подобен человеку, который усиливается выплыть из пучины морской, действуя одной рукой. Сопряги с воздержанием смирение; потому что первое без последнего оказывается неполезным» (прп. Иоанн Лествичник).

9) Оставление всяких воспоминаний о предмете страсти, отогнание молитвой и воздыханием к Богу этих мечтаний.

«Не вдавайся в обман, юноша! Видел я некоторых молящихся о любимых ими лицах, которые, будучи побуждаемы на то блудной страстью, думали однако же, что исполняют долг святой любви» (прп. Иоанн Лествичник).

10) Не дозволяй себе днем помышлять о бывших во сне мечтаниях; потому что бесы к тому и стремятся, чтобы при помощи сновидений осквернять нас, бодрствующих.

11) В наше время следует также соблюдать воздержание от обильного просмотра теле-, видео- и книжной продукции, которая, безусловно, направлена на разжигание соответствующих страстей, поскольку основной двигатель современной культуры и экономики – похоть. Причем жажда обладания (телом, вещью, пищей и т. д.), эта страшная сила ныне ничем не сдерживается. Похоть – двигатель торговли, а купля-продажа – основное занятие современного человека.

12) Не пребывай в праздности, потому что «праздность рождает любовь, а, родив, бережет и лелеет» (Овидий). О том, что труд, особенно физическая работа, помогает в борьбе с любыми страстями, св. отцы пишут довольно часто. Что же касается непосредственно блудной страсти, то от нее труд особенно хорошее лекарство. Наблюдая за своим повседневным поведением, мы рано или поздно понимаем, что, переживая неудачи на личном фронте, лучше всего «уйти с головой в работу». Но углубление в работу может только несколько ослабить блудную брань, а никак не искоренить из сердца помыслы. Исцеляет же от блудной страсти слезная молитва, раскаяние и частое участие в Таинствах Исповеди и Причастия.

Достичь же полной победы над блудной страстью нам, живя в окружении постоянных соблазнов, крайне сложно. Поэтому задача-минимум для нас не падать телесно и хранить ум от соблазнов, а если и случиться упасть – не унывать, а чистосердечно открыть грех в Таинстве Исповеди и просить Бога даровать нам силы на эту борьбу. Вообще, страсть блуда при оставлении ее, приводит к нам уныние и тоску. С ними же лучше всего бороться при помощи чтения духовной литературы (художественной тоже), слушания духовной музыки, рукоделия и выполнения своих домашних и профессиональных обязанностей. Часто в момент разрыва незаконной блудной связи с другим лицом помогает паломничество в монастырь, где молитвы у мощей святых, купание в святых источниках укрепляют душу в борьбе с этой страстью.

В патериках нередко встречаются истории о том, как молодые монахи приходили к старцам со словами: «Я хочу оставить обитель и вернуться в мир, потому что слишком одолевают меня блудные помыслы». На это мудрые отцы отвечали: «Я во много раз старше тебя, и сколько я себя помню, блудные помыслы всегда одолевали меня. И до сих пор не могу я с ними справиться, а ты думал побороть их в юности». И братья оставались в монастыре, дабы и дальше бороться с блудной страстью.

Св. Ефрем Сирин пишет: «Если восстанет в тебе плотская брань, не бойся и не падай духом. Этим придашь против себя смелости врагу, и он начнет всевать в тебя соблазнительные мысли, внушая: «Невозможно прекратиться в тебе разжжению, если не удовлетворишь своей похоти. /… / Но не малодушествуй; Бог не оставит тебя».

Стяжание добродетели целомудрия – это прямая дорога к Царствию Небесному. Св. Иоанн Кассиан называет несколько степеней целомудрия.

1. Если человек не подвергается возмущению плотской похоти в бодрственном состоянии.

2. Если ум не замедляет в сладострастных помыслах.

3. Если при виде женщины нимало не тревожится вожделением.

4. Если в бодрственном состоянии не допускает и простого движения плотского.

5. Если и самое тонкое согласие на плотское действие не ранит ума, когда рассуждение или чтение приведет на память человеческое рождение.

6. Если даже во сне не бывает возмущаем соблазнительными мечтаниями о женщине.

Конечно, мало кому дано достичь хотя бы первой степени целомудрия, и все мы искушаемы помыслами. Тем не менее, если ты чувствуешь нападки блудной страсти, то одно это уже означает, что душа твоя не мертва, а посему ты должен возблагодарить Господа и молиться о том, чтобы Он послал тебе терпения для борьбы с ней.

Один брат из числа самых ревностных, будучи сильно возмущаем блудной похотью, пришел к старцу и раскрыл ему свои мысли. Старец, выслушав его, вознегодовал, назвал брата гнусным и недостойным образа монашеского. Брат пришел от таких слов в отчаяние, оставил келью и решил вернуться в мир. По устроению Божию встретил он авву Аполлоса, который спросил его о причине печали. Услышав всю историю, авва Аполлос принялся ободрять и вразумлять молодого монаха, говоря, что тоже испытывает сильные блудные искушения. Уговорив брата вернуться в келью, авва Аполлос пошел к старцу, который отверг брата, и, встав рядом с его кельей, обратился с молитвой к Богу, говоря: «Господи, приводящий искушения на пользу, обрати борьбу брата на старца сего, дабы он через опыт научился в старости тому, чему не научился за всю жизнь, – дабы мог он сострадать борющимся». По окончании молитвы авва Аполлос увидел демона, стоящего у кельи и пускающего в старца стрелы. Когда одна из стрел попала в старца, тот испытал упоение и наслаждение и отправился в мир той же дорогой, что ушел от него молодой брат. По дороге он встретил авву Аполлоса, поджидавшего его. Когда понял старец, что все происшедшее известно авве, то устыдился он своего поведения. Авва Аполлос же сказал: «Возвратись в свою келью и впредь помни о своей немощи. И знай, что если ты не удостоен борьбы с блудом, посылаемой на ревностных иноков, то, значит, ты либо неузнан от диавола, либо даже презрен им. А на деле ты даже малейшего нападения перенести не смог».

И то же говорил авва Кир Александрийский: «Если ты не имеешь помысла, то ты без надежды, – ибо, если не имеешь помыслов, то имеешь дело. Это значит: кто не борется с грехом в уме и не противится ему, тот совершает его телесно, а совершающий такие дела (по бесчувственности своей) не возмущается помыслами.

Некогда ученик великого старца боролся с похотью. Старец, видя его страждущим, говорил: «Хочешь ли, помолюсь Богу, чтобы Он облегчил твою борьбу?» – «Нет, – сказал ученик, – ибо я хоть и страдаю, но в самом страдании нахожу пользу для себя. А поэтому лучше попроси Бога в молитвах своих о том, чтобы Он даровал мне терпение перенести искушение». Услышав это, авва сказал: «Теперь я знаю, что ты превосходишь меня».

А теперь мы должны рассмотреть, как относится христианская мораль (нравственность) к вопросу половых отношений и что христиане называют добродетелью целомудрия. Христианское правило целомудрия не следует путать с общественными правилами скромности, приличия или благопристойности. Общественные правила приличия устанавливают, до какого предела допустимо обнажать человеческое тело, каких тем прилично касаться в разговоре и какие выражения употреблять в соответствии с обычаями данного социального круга. Таким образом, нормы целомудрия одни и те же для всех христиан во все времена, правила приличия меняются. Девушка с тихоокеанских островов, которая едва-едва прикрыта одеждой, и викторианская леди, облаченная в длинное платье, закрытое до самого подбородка, могут быть в равной степени приличными, скромными или благопристойными согласно стандартам общества, в котором они живут; и обе, независимо от одежды, которую носят, могут быть одинаково целомудренными (или, наоборот, нескромными). Отдельные слова и выражения, которыми целомудренные женщины пользовались во времена Шекспира, можно было бы услышать в девятнадцатом веке только от женщины, потерявшей себя. Когда люди нарушают правила пристойности, принятые в их обществе, чтобы разжечь страсть в себе или в других, они совершают преступление против нравственности. Но если они нарушают эти правила по небрежности или невежеству, то повинны лишь в плохих манерах. Если, как часто случается, они нарушают эти правила намеренно, чтобы шокировать или смутить других, это не обязательно говорит об их нескромности, скорее – об их недоброте.

Только недобрый человек испытывает удовольствие, ставя других в неловкое положение. Я не думаю, чтобы чрезмерно высокие и строгие нормы приличия служили доказательством целомудрия или помогали ему; и потому значительное упрощение и облегчение этих норм в наши дни рассматриваю как явление положительное.

Однако тут есть и неудобство: люди различных возрастов и несхожих типов признают различные стандарты приличия. Создается большая неразбериха. Я думаю, пока она остается в силе, старым людям или людям со старомодными взглядами следует очень осторожно судить о молодежи. Они не должны делать вывод, что молодые или «эмансипированные» люди испорчены, если (согласно старым стандартам) они ведут себя неприлично. И наоборот, молодым людям не следует называть старших ханжами или пуританами из-за того что те не в состоянии с легкостью принять новые стандарты. Подлинное желание видеть в других все хорошее, что в них есть, и делать все возможное, чтобы эти «другие» чувствовали себя как можно легче и удобнее, привело бы к решению большинства подобных проблем.

Целомудрие – одна из наименее популярных христианских добродетелей. В этом вопросе нет исключений; христианское правило гласит: «Либо женись и храни абсолютную верность супруге (или супругу), либо соблюдай полное воздержание». Это настолько трудное правило, и оно настолько противоречит нашим инстинктам, что напрашивается вывод: либо неправо христианство, либо с нашими половыми инстинктами в их теперешнем состоянии что-то не в порядке. Либо то, либо другое. И конечно, будучи христианином, я считаю, что неладно с нашими половыми инстинктами. Но так считать у меня есть и другие основания. Биологическая цель сексуальных отношений – это дети, как биологическая цель питания – восстановление нашего организма. Если мы будем есть, когда нам хочется и сколько нам хочется, то скорее всего мы будем есть слишком много, но все-таки не катастрофически много. Один человек может есть за двоих, но никак не за десятерых. Аппетит переходит границу биологической цели, но не чрезмерно. А вот если молодой человек даст волю своему половому аппетиту и если в результате каждого акта будет рождаться ребенок, то в течение десяти лет этот молодой человек сможет заселить своими потомками небольшой город. Этот вид аппетита несоразмерно выходит за границу своих биологических функций. Рассмотрим это с другой стороны. На представление стриптиза вы можете легко собрать огромную толпу. Всегда найдется достаточно желающих посмотреть, как раздевается на сцене женщина. Предположим, мы приехали в какую-то страну, где театр можно заполнить зрителями, собравшимися ради довольно странного спектакля: на сцене стоит блюдо, прикрытое салфеткой, затем салфетка начинает медленно подниматься, постепенно открывая взгляду содержимое блюда; и перед тем как погаснут театральные огни, каждый зритель может увидеть, что на блюде лежит баранья отбивная или кусок ветчины. Когда вы увидите все это, не придет ли вам в голову, что у жителей этой страны что-то неладное с аппетитом? Ну а если кто-то, выросший в другом мире, увидел бы сцену стриптиза, не подумал ли бы он, что с нашим половым инстинктом что-то не в порядке? Один критик заметил, что, если бы он обнаружил страну, где пользуется популярностью этакий акт «стриптиза», он решил бы, что народ в этой стране голодает. Критик хотел сказать, что увлечение стриптизом похоже не на половое извращение, но скорее на половое голодание. Я согласен с ним, что если в какой-то неизвестной стране люди проявляют живой интерес к упомянутому «стриптизу» отбивной, то одним из объяснений может быть голод. Однако сделаем следующий шаг и проверим нашу гипотезу, выяснив, много или мало пищи потребляет житель предполагаемой страны. Если наблюдения покажут, что едят здесь немало, нам придется отказаться от первоначальной гипотезы и поискать другое объяснение. Так и с зависимостью между половым голоданием и интересом к стриптизу: мы должны выяснить, превосходит ли половое воздержание нашего века половое воздержание других столетий, когда стриптиза не было. Такого воздержания мы не находим. Противозачаточные средства резко снизили риск, связанный с половыми излишествами, и ответственность за них и в пределах брака, и вне его; общественное мнение стало гораздо более снисходительным к незаконным связям и даже к извращениям по сравнению со всеми остальными веками с послеязыческих времен. К тому же гипотеза о «половом голодании» не единственно возможное объяснение. Каждый знает, что половой аппетит, как и всякий другой, стимулируется излишествами. Вполне возможно, что голодающий много думает о еде. Но то же самое делает и обжора.

И еще одно, третье соображение. Немногие желают есть то, что пищей не является, или делать с пищей что-либо другое, а не есть ее. Иными словами, извращенный аппетит к пище – вещь крайне редкая. А вот извращения сексуальные многочисленны, пугающи и с трудом поддаются лечению. Мне не хотелось бы вдаваться во все эти детали, но придется. Делать это приходится потому, что в последние двадцать лет нас день за днем кормили отборной ложью о сексе. Нам повторяли до тошноты, что половое желание в такой же степени правомерно, как и любое другое естественное желание; нас убеждали, что, если только мы откажемся от глупой викторианской идеи подавлять это желание, все в нашем человеческом саду станет прекрасно. Это неправда. Как только вы, отвернувшись от пропаганды, переведете взгляд на факты, вы увидите, что это ложь.

Вам говорят, что половые отношения пришли в беспорядок из-за того, что их подавляли. Но в последние 20 лет их не подавляют. О них судачат повсюду, весь день напролет, а они все еще не пришли в норму. Если вся беда в подавлении секса, в замалчивании, то с наступлением свободы проблема должна бы разрешиться. Однако этого не случилось. Я считаю, что все было как раз наоборот: когда-то, в самом начале, люди начали обходить этот вопрос именно из-за того, что он выходил из-под контроля, превращался в чудовищную неразбериху.

Современные люди говорят: «В половых отношениях нет ничего постыдного». Под этим они могут подразумевать две вещи. Они могут иметь в виду, что нет ничего постыдного как в том, что человечество воспроизводит себя определенным способом, так и в том, что способ этот сопряжен с удовольствием. Если так, то они правы. Христианство полностью с этим согласно. Беда не в самом способе и не в удовольствии. В старину христианские учителя говорили: «Если бы человек не пал, то получал бы гораздо больше удовольствия от половых отношений, чем получает теперь». Я знаю, что некоторые туповатые христиане создали впечатление, будто с точки зрения христианства половые отношения, тело, физические удовольствия – зло сами по себе. Эти люди совершенно неправы. Христианство почти единственная из великих религий, которая одобрительно относится к телу, которая считает, что материя – это добро, что Сам Бог однажды облекся в человеческое тело, что нам будет дано какое-то новое тело даже на небесах; и это новое тело станет существенной составной частью нашего счастья, нашей красоты, нашей силы. Христианство возвеличило брак больше, чем любая другая религия, и почти все величайшие поэмы о любви написаны христианами. Если кто-нибудь говорит, что половые отношения – зло, христианство тут же возражает.

Однако когда сегодня люди говорят: «В половых отношениях нет ничего постыдного», они могут подразумевать, что нет ничего предосудительного в том положении, в котором пребывают эти отношения сегодня. Если они это имеют в виду, то я думаю, они неправы. Я считаю, что сегодняшнее положение с сексом весьма и весьма постыдное. Нет ничего постыдного в наслаждении едой; но было бы крайне позорно для человечества, если бы половина населения земного шара сделала пищу главным интересом в своей жизни и проводила время, глядя на картинки, изображающие съедобное, облизываясь и пуская слюну. Я не хочу сказать, что мы с вами лично ответственны за сложившуюся ситуацию. Мы страдаем от искаженной наследственности, которую передали нам наши предки. Кроме того, мы выросли под гром пропаганды невоздержания. Существуют люди, которые ради прибыли желают, чтобы наши половые инстинкты были постоянно возбуждены, потому что человек, одержимый навязчивой идеей или страстью, едва ли способен удержаться от расходов на ее удовлетворение. Бог знает о нашем положении и, когда Он будет нас судить, примет во внимание все трудности, которые нам приходилось преодолевать. Важно только, чтобы мы искренне и настойчиво желали преодолеть эти трудности.

Мы не можем исцелиться прежде, чем захотим. Те, которые действительно ищут помощи, получают ее. Но многим современным людям даже пожелать этого трудно. Легко думать, будто мы хотим чего-то, когда на самом деле вовсе этого не хотим. Давно еще один известный христианин сказал, что когда он был молодым, то постоянно молился, чтобы Бог наделил его целомудрием. И лишь много лет спустя он осознал, что, пока его губы шептали: «О Господи, сделай меня целомудренным», сердце втайне добавляло: «Только, пожалуйста, не сейчас». То же самое может случиться и с молитвами о других добродетелях.

Существуют три причины, почему в настоящее время нам особенно трудно желать целомудрия; я уже не говорю о том, чтобы достичь его.

Во-первых, наша искаженная природа, бесы, искушающие нас, и вся современная пропаганда похоти, объединившись, внушают нам, что желания, которым мы противимся, так естественны и разумны и направлены на укрепление нашего здоровья, что сопротивление им своего рода ненормальность, почти извращение. Афиша за афишей, фильм за фильмом, роман за романом связывают склонность к половым излишествам с физическим здоровьем, естественностью, молодостью, открытым и веселым характером. Подобная параллель лжива. Как всякая сильно действующая ложь, она замешена на правде, о которой мы говорили выше: половое влечение само по себе (за исключением излишеств и извращений) нормальный и здоровый инстинкт. Ложь – в предположении, что любой половой акт, которого вы желаете в данный момент, здоров и нормален. Даже если оставить христианство в стороне, с точки зрения элементарной логики это лишено смысла. Ведь очевидно, что уступка всем нашим желаниям ведет к импотенции, болезням, ревности, лжи и всему тому, что никак не согласуется со здоровьем, веселым нравом и открытостью. Чтобы достичь счастья даже в этом мире, необходимо быть как можно более воздержанным.

Поэтому нет оснований считать, что любое сильное желание естественно и разумно. Каждому здравомыслящему и цивилизованному человеку должны быть присущи какие-то принципы, руководствуясь которыми он одни свои желания осуществляет, другие отвергает. Один человек руководствуется христианскими принципами, другой – гигиеническими, третий – социальными. Настоящий конфликт происходит не между христианством и «природой», а между христианскими принципами и принципами контроля над «природой». Ведь «природу» (то есть естественные желания) так или иначе приходится контролировать, если мы не желаем разрушить свою жизнь. Следует признать, что христианские принципы строже других. Но христианство само помогает верующему в соблюдении их, тогда как при соблюдении других принципов вы никакой внешней помощи не получаете.

Во-вторых, многих людей отпугивает самая мысль о том, чтобы всерьез следовать христианским принципам целомудрия, ибо они считают (прежде, чем попробовали), что это невозможно. Но, испытывая что бы то ни было, нельзя думать о том, возможно это или нет. Ведь над экзаменационной задачей человек не раздумывает, но старается сделать все, на что способен. Даже самый несовершенный ответ будет как-то оценен; но если он вообще не ответит на вопрос, то и оценки не получит. Не только на экзаменах, но и на войне, либо занимаясь альпинизмом, или когда учатся кататься на коньках, плавать или ездить на велосипеде, даже застегивая тугой воротник замерзшими пальцами, люди часто совершают то, что казалось невозможным прежде, чем они попробовали. Поразительно, на что мы способны, когда заставляет необходимость.

Мы можем быть уверены в том, что совершенного целомудрия, как и совершенного милосердия, не достигнуть одними человеческими усилиями. Вы должны попросить Божьей помощи. Но даже после того как вы ее попросили, долгое время вам может казаться, что вы этой помощи не получаете или получаете ее недостаточно. Не падайте духом. Всякий раз, когда оступаетесь, просите прощения, собирайтесь с духом и делайте новую попытку. Очень часто поначалу Бог дает не саму добродетель, а силы на все новые и новые попытки. Какой бы важной добродетелью ни было целомудрие (или храбрость, или правдивость, или любое другое достоинство), сам процесс развивает в нас такие душевные навыки, которые еще важнее. Этот процесс освобождает нас от иллюзий об эффективности собственных усилий и учит во всем полагаться на Бога. Мы учимся, с одной стороны, тому, что не можем полагаться на самих себя даже в наши лучшие моменты, а с другой – тому, что и в случае самых ужасных неудач нам не следует отчаиваться, потому что неудачи наши – прощены. Единственной роковой ошибкой для нас было бы успокоиться на том, что мы есть, не стремясь к совершенству.

В-третьих, люди часто превратно понимают то, что в психологии называется «подавлением». Психология учит, что «подавляемые половые инстинкты» представляют собой серьезную опасность. Но слово «подавляемые» – технический термин. Оно не значит «пренебрегаемые» или «отвергаемые». Подавленное желание или мысль отбрасывается в наше подсознание (обычно в очень раннем возрасте) и может возникнуть в сознании только в видоизмененной до неузнаваемости форме. Подавленные половые инстинкты могут проявляться как нечто, не имеющее к сексу никакого отношения. Когда подросток или взрослый человек сопротивляется какому-то осознанному желанию, он ни в коей мере не создает для себя опасности «подавления». Напротив, те, кто серьезно пытается хранить целомудрие, лучше осознают половую сторону своей природы и знают о ней гораздо больше, чем другие люди. Они познают свои желания, как Веллингтон знал Наполеона или как Шерлок Холмс знал Мориарти; они разбираются в них, как крысолов в крысах, а слесарь-водопроводчик – в протекающих трубах. Добродетель – пусть даже не достигнутая, но желаемая – приносит свет, излишества лишь затуманивают сознание.

И наконец, несмотря на то, что мне пришлось так долго говорить о сексе, я хочу, чтобы вы ясно поняли: центр христианской морали не здесь. Если кто-нибудь полагает, что отсутствие целомудрия христиане считают наивысшим злом, то он заблуждается. Грехи плоти очень скверная штука, но они наименее серьезные из всех грехов. Самые ужасные, вредоносные удовольствия чисто духовны: это удовольствие соблазнять других на зло; желание навязывать другим свою волю, клеветать, ненавидеть, стремиться к власти. Ибо во мне живут два начала, соперничающие с тем «внутренним человеком», которым я должен стремиться стать. Это – животное начало и дьявольское. Последнее – наихудшее из них. Вот почему холодный самодовольный педант, регулярно посещающий церковь, может быть гораздо ближе к аду, чем проститутка. Но конечно, лучше всего не быть ни тем, ни другой.

Сребролюбие есть дщерь неверия. Оно в предлог к себе выставляет возможные немощи, приближение старости, внезапность голода, по причине бездождия.

Прп. Иоанн Лествичник

Сребролюбием называется жажда стяжания и ненасытимая любовь к материальным благам, в особенности к деньгам как таковым. Страсть сребролюбия являет себя в алчности⁵⁰, стяжательстве⁵¹, корыстолюбии⁵² или мшелоимстве, стремлении к роскоши, мздоимстве⁵³.

Как молодой повеса ждет свиданья

с какой-нибудь развратницей лукавой

Иль дурой, им обманутой, так я

Весь день минуты ждал, когда сойду

В подвал мой тайный, к верным сундукам. (…)

(Смотрит на свое золото).

А сколько человеческих забот,

Обманов, слез, молений и проклятий

Оно тяжеловесный представитель! (…)

Нас уверяют медики: есть люди,

В убийстве находящие приятность.

Когда я ключ в замок влагаю, то же

Я чувствую, что чувствовать должны

Они, вонзая в жертву нож: приятно

И страшно вместе.

Мало кто из нас, с воодушевлением размышляя о предстоящей зарплате и воображая те блага, которые он за нее приобретет, сравнивает себя с тем ростовщиком, чей образ гениально нарисовал Пушкин в «Скупом рыцаре». Но разве, открывая кошелек или вкладывая кредитную карточку в банкомат, не испытываем и мы похожий трепет? Ведь через секунду мы сможем купить давно вожделенную вещь или услугу, и тем самым на мгновение утвердим себя хозяевами жизни: ведь то, что нельзя купить за деньги, можно купить за очень большие деньги…

Деньги? – Деньги

всегда, во всякой возраст нам пригодны;

Но юноша в них ищет слуг проворных

И не жалея шлет туда, сюда.

Старик же видит в них друзей надежных

И бережет их как зеницу ока.⁵⁴

Стремление к богатству – болезнь, изначально не свойственная природе человека, тем не менее корни ее можно искать в инстинкте самосохранения. Так, животные (хомяки, белки) иногда запасают пищу впрок. То же необходимо делать человеку, если он сам себе взращивает пищу. То есть в деревнях, к примеру, необходимо как можно больше собрать летом, чтобы еды хватило на зиму.

Но сребролюбие невозможно объяснить только инстинктом самосохранения, ибо стремление человека к богатству переходит все разумные пределы. Корень нашего сребролюбия кроется в том, что деньгами мы пытаемся заменить надежду на Бога, уверенность в Его заботе о нас. Отказавшись от веры в Бога, мы утратили не только смысл жизни и смерти. Мы потеряли знание о том, что мы не одиноки и что мы кому-то нужны. Из детей Небесного Отца мы превратились в бездомных сирот, которые вынуждены идти на все, чтобы выжить. Свой страх перед жизнью, свою неуверенность в будущем, свои комплексы и нереализованные мечты мы компенсируем деньгами. Кроме того, этот грех связан и с гордыней, когда, идя по жизни, человек надеется исключительно на свои автономные силы. Богатых в настоящем веке увещевай, чтобы они не высоко думали о себе и уповали не на богатство неверное, но на Бога живого, дающего нам все обильно для наслаждения, – предостерегает апостол Павел (1Тим. 6, 17). «Сребролюбие внушает [мысль] о долгой старости, немощи рук, неспособных уже трудиться, будущем голоде и болезнях, скорбных тяготах бедности и о том, сколь постыдно принимать от других [все] необходимое», – говорил авва Евагрий.

В раннехристианской аскетической письменности этому пороку уделялось большое значение. Порок корыстолюбия включал в себя довольно широкий спектр значений: «жадность», «лихоимство», «любостяжание», «ненасытимость», берущих свои истоки в учении Нового Завета. По наблюдениям аввы Евагрия, впадая в какой-либо порок, особенно плотского характера, человек постепенно свыкается с ним; приобретенная страсть при отсутствии сопротивления начинает разрастаться, набирая все большую силу вплоть до разрушения личности: «Как неудержимо течение реки, так ненасытна алчность неправедного мужа».

Принципиальная ненасытимость плотских желаний обременяет душу излишними попечениями, направленными на удовлетворение страстей. В результате Царство Небесное, как цель жизни человека, подменяется многими малыми преходящими задачами, целью решения которых становится удовлетворение множества постоянно сменяющих друг друга желаний и потребностей. «Алчущий материальных благ поглощается многими заботами, а держащийся за них впадает в горькие скорби»⁵⁵. Так же обременительна для души человека и привязанность к материальным благам и гарантированному достатку (ср. Мф. 19, 21–22). Сами деньги нравственно нейтральны, греховны привязанность к ним и стремление к избыточеству. Сребролюбцем является не тот, кто имеет деньги, но тот, кто добивается их.

Татарский окончательно понял, что в душу заползла депрессия. Ее можно было убрать двумя методами – выпить граммов сто водки или срочно что-нибудь купить, потратив долларов пятьдесят (некоторое время назад Татарский с удивлением понял, что эти два действия вызывают сходное состояние легкой эйфории, длящейся час-полтора)⁵⁶.

Описанный выше феномен детально был исследован знаменитым американским психологом Эрихом Фроммом и описан в книге «Иметь или быть», а великий русский писатель и поэт А. К. Толстой выразился по этому поводу еще прозрачнее:

Они звона не терпят гуслярного,

Подавай им товара базарного!

Все, чего им не взвесить, не смеряти,

Все, кричат они, надо похерити!

Только то, говорят, и действительно,

Что для нашего тела чувствительно;

И приемы у них дубоватые,

И ученье-то у них грязноватое!

При этом надо разделять тех людей, для которых богатство является самоцелью, и тех, для кого оно – лишь средство приобретения чего-то другого, например власти или славы. Таким образом, у сребролюбия две стороны: накопительство и мотовство.

Самый распространенный вариант – когда оба мотива тесно связаны, то есть человек жаждет и власти, и богатства одновременно. «Я люблю не деньги, а то, что за них можно купить», – говаривал Остап Бендер.

Кстати, наш век демократии крепко-накрепко связал сребролюбие с тщеславием, объявив устами Америки: «Раз ты такой умный, то почему ты такой бедный?» Мы полагаем ничтожеством того, кто не может заработать деньги, мы с презрением и тайной гордостью усмехаемся над теми, кто одет беднее, у кого модель мобильника устарела, кто ездит на «Жигулях», у кого… Да мало ли что утверждает нас в роли любимцев фортуны!

«В торговле есть своя метафизика. Нет, кажется, большего удовольствия человеку, как продавать, покупать. Ему кажется, что он расширяет, увеличивает себя в этих куплях и продажах. Кажется ему, что, покупая, он нечто прибавляет к себе и приобретает власть над новой частью мира, столь непокорного ему. Такова «метафизика» покупки. А при продаже человеку кажется, что он меняет для себя ценное на более ценное, то есть осуществляет (в наиболее легком плане, материальном) духовную цель своего бытия.

Но вся торговля земли есть только образ жизни духовной. Проходящие ценности мира даны для «покупки» жизни вечной – умножения небесной любви» (архиеп. Иоанн Сан-Францисский (Шаховской).

В наше время человек, сумевший собственными силами нажить состояние, вызывает уважение у окружающих. В стремлении сохранить и приумножить свои богатства человек постепенно забывает все нравственные законы, доходя (в наше время это случается, к сожалению, не так уж редко) даже до убийства.

Сребролюбие бывает трех видов:

а) Стремление наживать богатство, или любостяжание – оно начинается обычно с малого: с желания заработать себе на пропитание. Но чем больше ты потворствуешь страсти, тем больше она разжигается. Заработав на хлеб, человек уже желает намазать на него масло, потом положить колбасу, нарезанную серебряным ножом, и съесть этот бутерброд, развалившись в шикарном кресле перед цветным телевизором, на своей трехэтажной вилле на Канарских островах. Денег много не бывает. Стремление к деньгам есть стремление к магическому, внешнему овладению вещами и людьми… «Все куплю», – сказало злато»…

«Мечта алхимиков о превращении всякой материи в злато осуществляется и осуществлялась уже в их дни, хотя они этого не понимали. Есть что-то алхимическое во всякой продаже и всякой покупке. Легкий и быстрый создатель всего внешнего и медиатор – деньги; это легкий превратитель «всего» – во «все», быстрый, почти сказочный осуществитель человеческой воли… Вот отчего кланяются мамоне богатства. Надежда на мамону, а не на Бога есть как бы «нормальная атмосфера» этого мира, личных, общественных и государственных расчетов. Удивительно ли, что сгорают эти расчеты (архиеп. Иоанн Сан-Францисский (Шаховской).

Мы всегда вынуждены экономить. Сначала на электричестве, потом на электричестве и покупке машины, затем на электричестве и покупке самолета и так далее. Мы все время говорим себе: «Вот накоплю столько-то, куплю себе квартиру и остановлюсь». Ужас заключается в том, что остановиться оказывается уже невозможным: зарабатывая на квартиру, ты так устаешь, что после покупки оной занимаешь в долг у друзей приличную сумму, так как чувствуешь насущную потребность поехать отдохнуть в Европу. Вернувшись из Европы, отрабатываешь долг и т. д. О нехватке денег порой приходится слышать от людей с различным финансовым положением: и от тех, у кого он двести долларов, и от тех, чей месячный доход составляет двести тысяч долларов. Думаю, картина мало чем отличается у людей, получающих ежемесячно двадцать миллионов долларов. Мы вообще очень любим прибедняться и делать вид, что наше финансовое состояние значительно хуже, чем оно есть на самом деле. Порой это звучит более чем комично: «Нищета заела, буквально голодаем, видела в супермаркете тигровых креветок – купить не на что».

Одно из излюбленных оправданий сребролюбцев, стремящихся к наживе, – это забота о детях. Впрочем, в своей страстной заботе о детях и об их будущем родители часто не замечают, как дети их становятся бандитами и наркоманами (кстати, в последнем случае накопленный капитал приносит немало пользы в процессе лечения этих самых детей, процессе, который затягивается порой на всю жизнь). Конечно, стремление к наживе далеко не всегда воплощается в реальные действия. Многие по тем или иным причинам остаются нищими. Это, впрочем, не означает, что такие люди не одержимы сребролюбием. Нередко сребролюбие и страсть к наживе терзают их значительно больше, чем людей обеспеченных, так как к мечтам о богатстве подмешивается зависть. Часто люди, выросшие в бедных семьях, очень много думают о деньгах, даже если дальнейшая жизнь складывается благополучно с финансовой точки зрения. Это не абсолютное правило, но тем не менее мы находим ему множество подтверждений.

«Любостяжание есть предтеча антихриста», – предрек св. Нил Мироточивый. Как это понять? «Чаще всего, когда говоришь о будущем, раздается один вопрос: «Что, Бог так немилосерден, что способен погубить все народы?» Губит людей не Господь, а дьявольская неумеренность во всем».

б) Нежелание отдавать нажитое – проще говоря, скупость или жадность. Тому, что быть жадным плохо, нас учат еще в детстве. «Надо быть щедрым мальчиком и всегда делиться с другими», – говорят нам родители и неоднократно повторяют эту фразу. После долгой борьбы с собой мы наконец усваиваем эту родительскую заповедь и однажды, вернувшись с гулянья, радостно сообщаем маме, что, следуя ее заветам, подарили свой велосипед какому-то несчастному незнакомому мальчику, которому родители велосипед не купили. Мама по совершенно непонятным для нас причинам приходит в ярость.

С возрастом мы понимаем, что жадным быть нельзя, но бережливым – нужно. Если сформулировать эту фразу на более понятном языке, то звучать она будет примерно так: «Другим нужно отдавать очень маленькую часть того, что имеешь сам, и желательно при этом жертвовать именно той частью, которая самому не особенно нужна». Помните, как у Толкиена во «Властелине колец»? «Подарки – это такие вещи, которые самому не нужны, а выбросить жалко».

Подобная «бережливость» в православном понимании та же жадность. Вспомним святых, которые раздавали все свое имущество бедным и делились со странником последним ломтем хлеба. Один святой даже продал себя в рабство, чтобы накормить голодного. Конечно, подобное поведение приравнивается уже к подвигу. Не обязательно раздавать все. Да ведь и половину отдать уже почти выше человеческих сил. Представьте, что ежемесячно половину своей зарплаты вы будете отдавать пусть даже не нищим на улице, а близким друзьям, находящимся в затруднительном положении. От одной мысли об этом современного человека бросает в дрожь. Теперь это тоже подвиг. Одной из разновидностей жадности является любовь к бесплатному или, попросту к «халяве» В магазине проводится дегустация. Хочется тебе есть, не хочется – ты обязательно попробуешь: бесплатно же! В эти моменты мы слышим голос не чревоугодия, а именно сребролюбия.

Молодая состоятельная американка: «Завтра мы идем на шоколадную фабрику. Ужасно не хочется. Но обещают бесплатный шоколад, а я так люблю, когда что-то дают бесплатно».

в) Стремление нажить богатство снова, после того как уже отдал нажитое. Страсть эта в наше время абсолютно вышла из моды. Так как нажитого мы никому не отдаем, то и говорить об этой разновидности сребролюбия не имеет смысла.

Накопительство стало теперь наукой. Специальные факультеты вузов обучают тому, как делать деньги. Накопительство стало искусством: люди пишут книги о том, как ловко удалось им из ничего сколотить себе состояние. Накопительство стало философией. Любая человеческая потребность, любая мелкая извращенная страстишка одних становится бизнесом для других. Моментами возникает ощущение, что весь мир медленно превращается в этакое коммерческое предприятие: место, где можно заработать деньги.

А начинается все тихо и неприметно.

Маленькой Вареньке подарили на день рождения копилку. Керамическая хрюшка понемногу стала наполняться. Сначала мелочью от сдачи, которую мама отдавала «играть» дочурке, затем и папиными «бумажками» более серьезного достоинства. Наконец однажды наступил момент, когда в доме случилась проблема с деньгами. Мама попросила у Вареньки копилку. «Зачем тебе?» – недовольно буркнула девочка. «Затем, чтобы я вынула заглушку и содержимое. Надо купить в магазине продукты». Варя не поняла: «Но ведь это же моя копилка и мои денежки. Хочешь, мама, я дам тебе их в долг?».

В детстве, на определенном этапе становления личности, ребенок начинает осознавать понятия «мое/чужое». Конечно, представление о собственности приходит от родителей, из их разговоров, из их бытовой жизни. Этот период жизни ребенка сопрягается, как правило, с жадностью, отчетливым нежеланием отдавать то, что принадлежит ему, и, напротив, за наибольшим количеством вещей утвердить название «мое».

Маленький мальчик приходит к маме и показывает ей катушку ниток, найденную под кроватью.

– Мама, это твое? – спрашивает он.

– Да, мое, – говорит мама.

– А подари катушку мне, – говорит мальчик.

Ситуация эта выглядит по сути довольно абсурдной, поскольку мальчик не спрашивает разрешения поиграть катушкой или использовать нитки. Нет, он просит, чтобы мама признала вещь, пусть даже самую пустячную вещь, его собственностью. Вот на этом самом этапе и начинает свирепствовать страсть сребролюбия.

В принципе слово «сребролюбие» происходит от слова «серебро», а следовательно, разумеется под ним прежде всего любовь к деньгам. Но действие страсти сребролюбия не ограничивается только стремлением к обладанию деньгами. Язвы этой болезни мы видим также в жажде любых материальных благ.

Сильная привязанность к материальным ценностям людьми осуждается. Издревле скупость считалась одним из самых презренных пороков.

Со страстью сребролюбия святитель Игнатий Брянчанинов связывает следующие грехи: «Любление денег, вообще любление имущества движимого и недвижимого. Желание обогатиться. Размышление о средствах к обогащению. Мечтание богатства. Опасения старости, нечаянной нищеты, болезненности, изгнания. Скупость. Корыстолюбие. Неверие Богу, неупование на его промысл. Пристрастия или болезненная излишняя любовь к разным тленным предметам, лишающая душу свободы. Увлечение суетными попечениями. Любление подарков. Присвоение чужого. Лихва. Жестокосердие к нищей братии и ко всем нуждающимся. Воровство. Разбой».

Помнится, в одной из киноверсий «Гибели «Титаника» после крушения огромного корабля, унесшего за собой под воду тысячи людей, какая-то богатая женщина переживала об оставленной на судне одежде.

Любовь к деньгам. Очень, если задуматься, странное чувство. Деньги, конечно, являются прежде всего символом. Но в то же время нередко важны становятся они сами, а вовсе не то, что на них можно купить. Вот мы заработали стопку хрустящих бумажек и пребываем в размышлениях, что купить на них. Мы представляем себе то одно, то другое: можно пойти в ресторан, или накупить книг, или аксессуары для компьютера, или сделать кому-то подарок, или сделать ремонт в ванной, или поменять колеса на машине… В конце концов мы тратим эти самые деньги так или иначе и пост-фактум не получаем уже большого удовольствия от купленной вещи.

С этой точки зрения, расточительность, которая также является грехом, можно считать одним из проявлений сребролюбия.

В современном мире стремление к богатству выглядит довольно естественным, а последними нестяжателями были, пожалуй, хиппи (как правило, дети состоятельных родителей, уходившие из дома в коммуны и порицавшие родительскую буржуазность и обеспеченность). Эта романтика нестяжательства как-то совершенно умерлы в последние годы для других. Герой, отказавшийся от мирских благ, не находит отклика в душе зрителя. Скорее наоборот, восхищение вызывает человек, приобретший большое богатство, сумевший накопить, сколотить состояние.

Этот факт очень любопытен, поскольку подобный образ вполне можно считать навязанным человеку извне. То есть, с одной стороны, желание обогащения вполне свойственно греховной природе человека, с другой стороны, в последние годы желание это в такой степени культивируется и повсеместно проявляется, что невольно задумываешься: а не создается ли этот ажиотаж вокруг денег искусственным образом?

Возможно, во многом этот фактор связан с американским влиянием, а точнее, с влиянием философии потребления. Если вспомнить в двух словах эту философию, то сведется она к следующему: чем больше потребляет каждый индивид, тем больше становится товарно-денежный оборот страны, тем лучше развивается экономика страны, тем богаче становится страна, тем лучше живется каждому отдельному индивиду. То есть чем чаще ты покупаешь новые машины, тем больше производится машин, тем больше людей получают деньги за производство машин, тем богаче они становятся и тем больше машин имеют возможность покупать.

Именно такой выход нашла для себя Америка, оказавшись когда-то в экономической депрессии. И с тех пор каждый уважающий себя американец покупает определенное количество товаров за определенный промежуток времени, одним словом, по-честному играет в эту философию потребления.

Какие-то близкие идеи начали витать в воздухе и в нашей стране. Эти принципы интересно формулирует писатель Виктор Пелевин: человек в экономике воспринимается как клетка, которая поглощает и выбрасывает деньги. Поглощает он деньги, «чтобы уничтожить страдание от конфликта между образом себя и образом идеального «сверх-я», создаваемого рекламой. Заметим, что дело не в вещах, которые можно купить за деньги, чтобы воплотить это идеальное «я», – дело в самих деньгах. Действительно, многие миллионеры ходят в рванье и ездят на дешевых машинах – но, чтобы позволить себе это, надо быть миллионером. Нищий в такой ситуации невыразимо страдал бы от когнитивного диссонанса, поэтому многие бедные люди стремятся дорого и хорошо одеться на последние деньги». Поглотив деньги, клетка начинает выделять их, «чтобы испытать наслаждение при совпадении упомянутых выше образов». «Поскольку два описанных действия – поглощение денег и их выделение – противоречат друг другу, (…) то выделение денег происходит в скрытой форме, и человек всерьез считает, что удовольствие связано не с самим актом траты денег, а с обладанием тем или иным предметом. Хотя очевидно, что, например, часы за пятьдесят тысяч долларов как физический объект не способны доставить человеку большее удовольствие, чем часы за пятьдесят, – все дело в сумме денег»⁵⁷.

«Время – деньги», это от лукавого. Время есть начало святой вечности, сокровище неоценимое. Во всех земных делах и в самом времени открывается безграничный простор, обращенный к небу… Мгновение во благодати дороже тысячелетий. Люди все богачи, даже если им осталось земного времени только для одного покаянного вздоха (архиеп. Иоанн Сан-Францисский (Шаховской)).

Многие психологи говорят о любви к трате денег как о психической зависимости, которая во многом сходна с зависимостью от наркотиков. Заметьте, как это засасывает. Стоит пожить некоторое время привольно, и уже так тяжело оказывается вернуться к скромному образу жизни. И совершенно непонятно, куда же эти деньги уходят. Вроде бы и не покупаешь ничего особенного. Ну, вот сегодня пообедал в ресторане, а вчера пылесос для машины приобрел, а позавчера – цветы подруге. И куда только деньги деваются?

Да даже бывает, не на себя деньги тратишь, а на друзей и подруг. То вечеринку устроишь, то прием, то кому-то подарок купишь. И испытываешь от этого огромное удовольствие, принимая эти свои жесты за проявления щедрости. На самом же деле нередко мотивы такого поведения заключаются совсем в другом. Во-первых, здесь выражается стремление «быть хорошим» и даже где-то покупать чужую любовь. Во-вторых, все та же расточительность, которая не имеет с щедростью ничего общего, поскольку щедрость – это добродетель, а расточительность – это проявление страсти. Разницу не всегда просто увидеть. Но можно попробовать наметить некоторые различия в ощущениях.

Во-первых, щедрость предпочитает действовать скрыто, тайно, так, чтобы «правая рука не ведала, что делает левая», и так, чтобы принимающий дар не знал, от кого дар этот исходит. Щедрость не ждет благодарности или восхищения. Щедрость дает тому, кто просит, а не тому, кто милее сердцу. Щедрость происходит от сострадательности и любви к ближнему, а расточительность – от тщеславия и самолюбия.

Пришедши же, одна бедная вдова положила две лепты, что составляет кодрант. Подозвав учеников Своих, Иисус сказал им: истинно говорю вам, что эта бедная вдова положила больше всех, клавших в сокровищницу; ибо все клали от избытка своего, а она от скудости своей положила все, что имела, все пропитание свое (Мк. 12, 42–44).

Одним словом, наша любовь делать подарки, как правило, к щедрости имеет очень отдаленное отношение, хотя и является своеобразным антиподом жадности.

Присвоение чужого, лихоимство, воровство – желание взять то, что тебе не принадлежит. Грехи эти, очень близкие по сути своей, различаются в основном степенью тех уступок, на которые идет наша совесть. Так, присвоение чужого – самая низкая степень, самая слабая, лихоимство – средняя, а воровство – самая высокая.

Мы все прекрасно понимаем, что значит украсть. Воровство не только грех, но и юридическое преступление. И все же для православного человека украсть – это не только организовать вооруженное нападение на супермаркет. Воровством можно также назвать массу мелких поступков, которые мы так часто совершаем.

Разве мы не воруем, когда ездим «зайцем» в транспорте? Разве не воруем, когда берем с работы скрепки и бумагу? Разве не воруем, когда не платим налоги?

У этих наших мелких подворовываний существует масса оправданий. «Ведь, проехав на троллейбусе бесплатно, мы ничего ни у кого не взяли», – говорим мы. Странно получается. Если мы заходим в магазин, берем буханку хлеба и не платим за нее, то это воровство. А если в троллейбусе едем бесплатно, то нет? «Но ведь мы не у человека берем, а у государства», – говорим мы. А кто сказал, что украсть у группы людей лучше, чем у одного человека?

И то же происходит с налогами. Мы с очаровательной непосредственностью заявляем о своем благочестии, в то время как даже юридические законы (значительно более простые и легкие в применении) исполнять не можем, не то что Божии заповеди. А между прочим, Церковь никогда не отменяла законов государства, всегда призывала отдавать «кесарю кесарево» и никогда не поощряла нарушение этих законов.

«Не укради», – значит, не бери того, что тебе не принадлежит. То есть, по большому счету, даже поднимая с тротуара кошелек, кем-то оброненный, мы уже совершаем воровство, впрочем, можно назвать это снисходительно «присвоением чужого».

Разобраться здесь довольно непросто. Где заканчивается воровство, а начинается мшелоимство (стремление к приобретению излишнего имущества, к роскоши)? Если ты взял вещь, заведомо никому не нужную, нарушил ли ты этим заповедь? Ну, например, принято выставлять недалеко от помойки коробки с книгами или какую-нибудь мебель, уже не нужную владельцу. Можешь ли ты взять эти вещи, или это тоже будет грехом? Видимо, каждый случай требует индивидуального рассмотрения со своим духовником.

Авва Иоанн Персианин однажды занял у брата один золотой, чтобы купить себе льна для рукоделия. Купив лен, он только принялся за работу, как пришел к нему другой брат и попросил немного льна, чтобы заштопать рубашку, потом другой брат зашел и тоже попросил льна у аввы Иоанна. Так авва роздал весь свой лен и не сделал рукоделия, которое мог бы продать, чтобы вернуть долг. Через некоторое время приходит к нему кредитор и требует вернуть золотой. Старец обещал расплатиться спустя некоторое время. Не имея чем вернуть, он отправился к авве Иакову и увидел на дороге золотой. Он не взял его, а, сотворив молитву, вернулся в свою келью. Через некоторое время снова пришел к нему кредитор с тем же требованием. Авва опять попросил отсрочки, снова отправился к авве Иакову и опять увидел на дороге золотую монету. Не взял ее авва Иоанн, а, сотворив молитву, вернулся в свою келью. На третий раз авва Иоанн поднял золотой, пришел к авве Иакову и отдал ему монету со словами: «Авва, по дороге к тебе я нашел эту монету. Окажи милость, объяви в окрестности, не потерял ли кто ее? И если найдется владелец, то отдай ему». Три дня авва Иоанн искал владельца монеты, но так и не нашел его. Тогда старец сказал авве Иакову: «Если никто не потерял сей монеты, то отдай ее такому-то брату – я должен ему».

Несомненно, к лихоимству относятся также и взяточничество, спекуляция, всяческие операции с уклонением от налогов, обналичиванием денег и прочее.

Мшелоимство, которое уже упоминалось, являет страсть к накоплению вещей, порой даже и ненужных, или страсть к роскоши. Многие люди обрастают имуществом, как снежный ком, катящийся по холму, – новыми слоями снега. Когда мы бесконечно улучшаем интерьер, меняем надоевшую машину на самую последнюю модель, разыскиваем коллекционную мебель или часами выбираем очередной чайный сервиз, мы демонстрируем именно страсть мшелоимства – приобретательства и накопления того, что на самом деле является явным излишеством и не удовлетворяет наших реальных нужд. Ведь, положа руку на сердце, мы можем признаться в том, что все это никогда не спасет нас от голода, холода и болезней, так как не отвечает ни одной потребности, кроме тщеславия, гордыни и любви к вещам.

Другим проявлением мшелоимства является бессмысленное накопительство. Мы вечно что-то храним: баночки, бутылочки, крышечки, пробочки, тряпочки и пр., представляя собой чуть менее гротесковый вариант Плюшкина, которого можно считать самым ярким образом мшелоимца.

Любление подарков, или то, о чем мы говорили в предыдущей части, – любовь к бесплатному, на что, кстати, воздействуют многие рекламные ролики: «Дополнительные 5 % – бесплатно», а также разнообразные акции распродаж: Sale – 25 %. Само слово «бесплатно» действует на нас просто магнетически, буквально завораживая наше сознание. Подарки любит каждый. Правда, в отличие от «халявы», в любви к которой основную роль играет сребролюбие, в пристрастии к подаркам нередко принимает участие и тщеславие. Потому что очень часто мы ценим подарки не сами по себе, а именно как знак внимания дарящего. Ведь часто мелочь, преподнесенная дорогим человеком, становится для нас более значимой, нежели дорогостоящий дар, сделанный человеком, к которому мы относимся плохо или равнодушно.

Неупование на промысл Бога, забота о завтрашнем дне, опасения старости, нечаянной нищеты и пр. В идеале истинный христианин вообще не должен думать о завтрашнем дне. Но большинство людей не способны на подобный подвиг. Все мы предпочитаем иметь что-нибудь на черный день.

Один человек работал в поте лица; из заработанных денег он брал себе только то, что необходимо, а остальное раздавал нищим. Но однажды закралась ему в голову мысль: а что если я заболею? И он начал откладывать часть денег на случай своей болезни. В какой-то момент начала у него гнить нога, и он потратил все отложенные деньги на докторов, но так и не получил исцеления. Тогда пришел к нему последний доктор и сказал, что ногу надо отрезать, а иначе сгниет все тело. Операцию назначили на следующий день. Ночью же явился человеку Ангел и спросил: «Что тебе толку от накопленных денег, когда не смогли они спасти твою ногу?» Раскаялся тогда человек и начал слезно сокрушаться о своем грехе. Тогда Ангел дотронулся до его ноги, и она выздоровела.

Впрочем, это история из преданий. А что касается повседневной жизни, то в нашей стране бесполезность, тщетность накопления денег должна быть вполне очевидна. После бесконечных кризисов, денежных обменов и прочих сюрпризов мало у кого осталась надежда обеспечить свою старость иначе, чем воспитанием хороших детей, которые будут заботиться о нас, когда мы постареем.

Кстати, довольно примечателен тот факт, что, лишившись своих банковских сбережений «на черный день», люди в большинстве своем впали в глубокую скорбь, хотя деньги эти не собирались в ближайшее время использовать, а хранили именно на всякий случай. Казалось бы, сам факт их пропажи не должен волновать до того момента, когда этот «всякий случай» наступит. Но как бы не так. Потеряв свое маленькое сбережение, человек начинает чувствовать себя совершенно незащищенным. Он не может положиться на Господа, но полагается на совершенно ненадежный банк и в результате вместе с деньгами теряет надежду, приходя в отчаяние.

Конечно, абсолютное нестяжание, о котором идет речь в Священном Писании и трудах святых отцов, в миру почти недостижимо. Тем не менее к нему надо стремиться.

В борьбе со сребролюбием надо прежде всего избегать нечестных путей приобретения богатства. С щепетильностью и скрупулезностью воздерживаться от присвоения чужого.

Для начала взять, например, за правило всегда оплачивать проезд, никогда не брать вещей с работы, до копейки возвращать долги. Нередко будут возникать ситуации, когда в транспорте много народу, у тебя крупные деньги – на талончик передать боязно. Подобные искушения обязательно будут, но их надо последовательно преодолевать, постоянно напоминая себе, что это нормальный ход вещей: «Не грешить сложнее, чем грешить».

Следующей ступенью преодоления сребролюбия может стать подача милостыни. Сначала стоит взять за правило подавать каждому просящему хотя бы маленькую монетку. Можно даже специально на этот случай иметь в кармане мелочь. Потом можно увеличивать суммы милостыни. Или выделять ежемесячно определенную часть своего дохода на подаяние.

Можно освободиться от имущества, которое не представляет большой ценности или необходимости для тебя самого. Например, какая-то одежда, которая все еще в хорошем состоянии, но либо вышла из моды, либо просто не идет тебе, может быть отдана в детский приют, или в храм, или в какую-нибудь благотворительную организацию.

Именно с подобных мелочей начинается борьба со сребролюбием. Далее можно взять себе за привычку ни в чем не отказывать просящим. И так постепенно отрезать всяческие проявления сребролюбия, отдавать как можно больше, оставляя себе только самое необходимое.

Также можно попытаться ограничить себя в приобретении вещей, в которых нет необходимости. Например, покупка обновленной модели бытовой или аудиотехники совершенно бессмысленна, так как гонимся мы именно за новизной, а не за теми функциями, появление которых зачастую никак не отражается на их эксплуатации. Зачем, к примеру, новый мобильный телефон с цифровым фотоаппаратом, если уже есть фотоаппарат? Чтобы быть как все. Это «как все» медленно и верно превращает человека в жадного и агрессивного потребителя, теряющего в погоне за вещами и душевный мир, и собственное «я».

Борьба со сребролюбием дается нелегко. Для преодоления этой страсти мы должны по-детски довериться Богу и поверить Ему, поверить в то, что Господь всегда хочет для нас только блага. Часто случается, что мы ослеплены сиюминутным желанием или страстью и, не имея возможности удовлетворить их, печалимся, не думая о том, что исполнение их может быть гибельно для нас. Мы должны надеяться на Господа и на то, что Господь не оставит нас в скорбях без особого промысла о нас, а если и придется перенести нам болезни и нищету, так это для нашего же блага: или для очищения от грехов, или для вразумления, или же для усовершенствования в добродетелях, или же для избавления от еще больших скорбей.

К. был преуспевающим бизнесменом, и ему казалось, что он сделал все, чтобы его жена и сын ни в чем не имели нужды. Жена не работала, а сын учился в престижном колледже. Все отпуска они проводили за границей, перепробовав все доступные развлечения. Но мир в семье почему-то исчез. Жена была недовольна взаимоотношениями с К., обвиняя его в невнимательности и вечном отсутствии. Отношения с сыном свелись к снабжению его деньгами и вещами. Вскоре он начал поздно возвращаться домой, на упреки и нотации родителей отвечал издевками и грубостью. К. все больше уходил в работу, выходные были ему в тягость. Семья оказалась на грани распада.

Тысячи семей живут сегодня именно так – прикрывая совместной тратой денег полное отсутствие взаимопонимания и любви. В стремлении к роскоши и комфорту как-то забывается старая истина о том, что за деньги невозможно купить ни дружбы, ни любви, ни душевного мира, а без этого жизнь теряет смысл, душа смертельно заболевает.

Стремление преодолеть сребролюбие означает также для нас отказ потакать тому же чревоугодию, а нередко – тщеславию и блуду. И вообще, борьба со сребролюбием означает воздержание от множества мирских удовольствий. Подобный подвиг возможен только в том случае, если мы уверены, что наше существование не ограничивается этой жизнью и этим видимым миром.

В келью одного старца пришли разбойники и сказали: «Мы хотим взять все, что ты имеешь». Старец безропотно согласился и помог им даже уложить вещи. Когда же разбойники ушли, старец увидел, что забыли они кошелек с деньгами. Тогда догнал он разбойников и отдал им кошелек. Поразившись такому поступку, воры вернули старцу все имущество и раскаялись в содеянном.

Умертвите убо уды ваша, яже на земли, блуд, нечистоту, страсть, похоть злую и лихомание, еже есть идолослужение… Итак, умертвите земные члены ваши: блуд, нечистоту, страсть, злую похоть и любостяжание, которое есть идолослужение. (Кол. 3, 5)

Лихомание (любостяжание) – желание непрестающее иметь все более и более, ненасытимая страсть к богатству. Не против имения вооружает нас Апостол, а против лихомания. Имеем нужду в пище, одежде и крове, не можем не иметь и того, чем удовлетворяем ее. Но мерою имения нужно поставить удовлетворение нужде, которая пусть и указывает границы стяжанию и усилиям по нему. Кто же, минуя потребность, полюбит самое стяжание или имение, тот болит страстью любоимения, которая, завладев его сердцем, делается госпожею и всех его дел, мыслей, планов и предприятий. Тогда все бывает забыто и в себе и в других, и земля и небо; одно только имеется в цели – иметь и иметь. При таком настроении, имение бывает богом уже потому, что завладевает всем человеком. Но особенно оно бог для любостяжателя потому, что он все упование свое на него возлагает. И жизнь, и свое положение, и течение дел – все у него стоит прочно, потому что у него всего много. Почивает он упованием на мамоне, и то, что от единого Бога следует ожидать, ожидает он от богатства. Оно для него идол, коему служит и работает, и на коего надеется. Почему лихомание и назвал св. Павел идолослужением.

Нет большей победы, как победить свой гнев и негодование.

Свт. Тихон Задонский

Гневом называется не просто шумная вспышка ярости, обращенная на ближнего (это только проявление), а злобное состояние души.

Мы часто считаем себя людьми негневливыми. Ну, случается, конечно, поссоримся с кем-нибудь. Но, в общем, не так уж часто это бывает.

На самом же деле язвы страсти гнева видны повсюду. Вспомним обычный свой заурядный день. Примерно две трети его проходит в состоянии раздражения. При этом раздражение мы испытываем на всё и вся: на звон будильника, на необходимость вставать, на погоду, на обрызгавшую нас машину, на бомжа, оказавшегося в одном с нами троллейбусе и издающего неприятные звуки и запахи, на дорожную пробку, из-за которой есть риск опоздать на работу, на водителя, на то, что нет свободных мест, на продавщицу в киоске, которая не может с первого раза расслышать, какие нам нужны газеты, на неработающий лифт, из-за которого придется пешком подниматься на девятый этаж. К моменту прибытия на работу окружающий мир успевает разозлить нас (несильно, конечно, но все же) примерно раз двадцать. На работе, позлившись немного на холод в помещении, плохо работающий телефон и отсутствие воды в кране, мы направляем свой гнев на сослуживцев. Этот не так сказал, тот не так посмотрел, еще одна орет на весь офис и мешает работать. Вернувшись домой после тяжелого рабочего дня, мы слегка (по-доброму) поругаемся с женой или с мужем, покричим на детей и спокойно ляжем спать: день прошел нормально, как всегда.

Это наше постоянное недовольство окружающим миром (недовольство, которое может выливаться в крик, раздражение, обиды, злопамятство, желание отомстить и даже в убийство) и есть действие беса гневливости и страсти гнева в нас.

«Гнев – неистовая страсть, легко выводит из себя… зверскою делает душу и заставляет уклоняться от дружелюбного собеседования… У гневливого глаза мутны и кровавы и обличают возмущение сердца; а лицо долготерпеливого спокойно, глаза благосклонны и смотрят прямо» (прп. Нил Синайский).

Мы порой плохо различаем голос гнева, потому что слишком сильно завладела эта страсть нашими душами. Состояние гневливости кажется нам абсолютно нормальным и естественным состоянием души. Мы сжились с этой страстью и даже вполне уютно чувствуем себя в ее компании. Лишь изредка, ощутив ни с того ни с сего вспышку безудержной ярости, мы подумываем о том, что «нервишки, похоже, расшалились: не обратиться ли к врачу, не попить ли валерьянки на ночь?»

Гневная страсть в своем развитии проходит следующие стадии:

1. Огорчение.

Это неприятное чувство, поселяющееся в душе от чьего-либо оскорбления или от неприятности и неудачи, приключившихся с вами по чьей-то вине. Вот вы с утра идете на работу, вдруг мимо промчалась машина и обдала вас грязью. Вас сразу охватил гнев, но если вы заставили себя промолчать и, помолившись, переключили свои мысли на другое, это пройдет для вас без следа.

2. Смущение.

Если же вы продолжаете размышлять на тему: «За что мне все это, стоило только надеть новый костюм, а ведь как раз сегодня мне надо выглядеть хорошо…» и т. п. и т. д., – вы подкладываете дров в зажегшийся огонек, и вот уже повалил дымок – душа ваша смутилась. Но если на этой стадии вы удержитесь от проклятий незадачливому ездоку и помолитесь о своем вразумлении, то вы сможете погасить занявшееся пламя гневной страсти.

3. Раздражительность.

То чувство, которое кратко и в слабой степени (хоть и достаточно остро) вы испытали при огорчении, теперь начинает бурлить и клокотать в сердце. От вас буквально валит пар – вы закипели от злости. Сердце ваше наполнилось клубами ядовитого дыма обиды, мысли сталкиваются друг с другом, ввергая ваш ум в смятение: «Вот какой гад, а! Испортил мне вещи! Теперь как дурак буду весь грязный, чтоб его приподняло да стукнуло!» Но все же и в этом состоянии вы еще имеете запас сил для борьбы с собой, хотя уже трудно удержаться от греха действием. Пока не поздно, вы еще можете воззвать из глубины души к Спасителю, чтобы Он укротил вашу сердечную бурю, потому что у вас на это нет ни сил, ни желания.

Еще такое состояние мы можем назвать гневом, который пылает внутри. Этим внутренним гневом называется не только тщательно скрываемая злость, не находящая выражения в словах и поступках. Обида – это тоже внутренний гнев. Стоит понаблюдать хорошенько, и мы заметим, что обида всегда сопровождается злостью на обидчика. Гнев – это состояние души. Поэтому он в принципе может и не быть направлен на какой-то определенный объект. И нередко гнев наш распространяется на весь мир. Свт. Тихон Задонский говорил: «Как гнев, так и злоба рождаются от безмерного самолюбия. Ибо самолюбец во всем ищет своей корысти, славы и чести. А если видит препятствие в чем-нибудь своему намерению и желанию, тем смущается, огорчается и гневается на того, кто творит препятствие. И потому старается помочь делу гневом, то есть отомстить, что свойственно злобе».

4. Гнев.

Гнев есть открыто выраженное желание зла ближнему. В нашем примере вы хватаете с земли подвернувшийся камень или пустую бутылку и с силой швыряете их в злосчастную машину, громко осыпая бранью и ее и водителя. Грех совершен в полной мере: вы привели себя в состояние гневной страсти и посягнули на здоровье и благосостояние водителя.

Гнев может быть долгим и кратким. Вот вы излили его на виновника вашей катастрофы и, весело насвистывая, поспешили на работу с чувством глубокого удовлетворения. А может быть и так, что совершенный вами грех не дает вам покоя еще целую неделю, но не совесть мучает вас, а мысль о том, что вас так страшно обидели, а вы так слабо отомстили.

Очень трудно бороться с гневом, пылающим в тебе, и трудно удержать его внутри себя. Но потакание этой страсти крайне опасно, ибо эта страсть лишает человека разума. Психологи нередко советуют не подавлять гнев, а выплескивать эмоции наружу. Верующий христианин никогда не согласится с правильностью этого совета. Если выразить свой гнев один раз, то в другой сдержаться будет уже вдвое сложнее. А сдержишь гнев, смолчишь на обиду и попытаешься просто упрекнуть в произошедшем себя самого и свою нетерпимость – так и в следующий раз будет проще смолчать. Повторимся, что лучшим средством для христианина в минуты раздражения или при вспышке гнева является повторение про себя Иисусовой молитвы: «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешнаго». Молитва не просто помогает успокоиться (как счет до 10), но призывает Господа, Который помогает справиться со страстью. Известны многочисленные свидетельства самой что ни на есть практической помощи Иисусовой молитвы.

Надо также сказать, что не все вышеописанные состояния происходят в такой постепенности и с некоторой продолжительностью (от нескольких секунд до бесконечности). Иногда человек в момент взрывается сильным жестоким гневом, который подобно атомному взрыву сжигает в одно мгновение всю душу. Это новое состояние называется вспыльчивостью.

5. Вспыльчивость.

Еще св. Иоанн Лествичник открыл нам, что иногда во время гнева лукавые бесы скоро отходят от нас, чтобы мы не догадались, что поражены гневливостью, и не боролись с нею, превратив одиночные вспышки раздражительности в неисцельную страсть, полностью владеющую душой. Это то состояние, о котором в миру выражаются так: «Он, правда, вспыльчивый человек, но отходчивый». Последним словом мы словно хотим извинить, умалить страсть гнева, преуменьшить ее роль в душе. Вот на эту демонскую уловку и следует обратить нам особое внимание, чтобы не обманывать самих себя. Часто, накричав на ребенка, на жену, на мужа или на подчиненного, мы успокаиваем себя: «Мол, я же не хотел никого обидеть, просто день такой, а тут еще этот (эта) попался под горячую руку со своей бестолковостью. В общем, ничего особенного и не случилось, в крайнем случае куплю подарок и все такое». Действительно, часто нам удается лестью и подарками загладить, по крайней мере с виду, причиненную обиду. Но само потакание своей вспыльчивости способно ввергнуть нашу душу в пучину этой страсти, которая, наконец, научит нас вообще всегда чувствовать себя правым, даже нанося кому-то оскорбления и побои. Так и подпадем мы под Божий суд, не подозревая о своей злобе.

Это помраченное состояние души граничит с еще более худшим проявлением страсти гнева – бешенством

6. Бешенство.

Само название этого состояния, производное от слова «бес» показывает, что в нем человек уподобляется бесу, зачастую в буквальном смысле слова становясь одержимым.

Часто страсть гнева, проявляясь в бешенстве, соединяется с блудной страстью и рождает садизм – получение удовольствие от своей ярости и от чужих страданий. Литература знает массу примеров бешенства, из истории же на ум сразу приходит печально знаменитая помещица Салтычиха, запоровшая и замучившая десятки неповинных людей. В нашей повседневности мы тоже с легкостью отыщем подобные примеры: это и кричащий начальник, и хватающиеся за ремень родители, и ругающиеся с продавцами или попутчиками в общественном транспорте граждане. Да что и говорить, когда каждый из нас, порывшись в памяти, отыщет там подобные эпизоды своего поведения. Сколько раз мы яростно сжимаем кулаки, набираем в легкие побольше воздуха и начинаем самозабвенно кричать и изрыгать такие гадости, что посторонний наблюдатель почти физически ощущает бесовское присутствие в нас или рядом с нами. В таком состоянии чаще всего происходят так называемые преступления на «бытовой почве» или в состоянии аффекта, когда человек совершает убийство или вступает в драку «не помня себя», «выйдя из себя».

7. Гнев, который горит долгое время (злопамятство, или памятозлобие).

«Гнев обращается в злобу и злопамятство, когда долго удерживается и питается в сердце. Поэтому и велит Господь скоро его пресекать, чтобы не перерос в ненависть и злобу и тем не приложилось к злу большее зло. Солнце да не зайдет во гневе вашем; и не давайте места диаволу (Еф. 4, 26–27), – говорит апостол. Как пожар, если его не потушить сразу, многие поедает дома, так и гнев, если вскоре не прекратится, много зла учинит и бывает виной многих бед. Поэтому, по увещанию апостола, нужно сразу изгонять гнев из сердца, чтобы, усилившись, не причинил еще больше вреда и не погубил нас самих, гневающихся, и тех, на кого мы гневаемся», – учил свт. Тихон Задонский.

Злопамятство наиболее противно Богу. Ибо Господь заповедал нам прощать своего ближнего. Мы же очень редко по-настоящему, искренне прощаем нанесенные нам обиды. Бывает, вспомнишь обиду десятилетней давности – и вздрогнешь. Если так, значит, не прощена та обида, а по-прежнему в сердце таится зло на человека, причинившего ее. А потом, когда удастся все-таки простить, то и подумаешь: «А что я, собственно, обижался? Ничего ведь страшного мне не сделали. Это все я по глупости», – и сам на себя подивишься. Значит, прощена обида, и нет в сердце гнева. Вы можете на это возразить: есть такие обиды, которые нельзя прощать, но ведь Спаситель молился на кресте: «Отче, отпусти им, ибо не ведают, что творят!» Господь заповедал не только прощать обижающих, но и молиться за них, потому что несправедливо обижающие нас помогают спастись душам нашим. И святые благодарили своих обидчиков.

Мы легко, не задумываясь, говорим о себе: «Я злопаметен» или, напротив: «Я не злопамятен». Бывает и третий вариант: «Я зло прощаю, но не забываю». В первом случае памятозлобие выражается в стойкой неприязни к человеку, причинившему нам обиду. Мы так трепетно относимся к собственной персоне, что не можем простить ближнего, если он доставил нашему «я» неприятные эмоции. Есть даже люди, которые гордятся собственным умением помнить зло. Но, как правило, дело обстоит значительно сложнее. В основном мы считаем себя людьми хорошими, умеющими прощать причиненную обиду. Но всегда ли нам удается простить по-настоящему, всем сердцем? Не правда ли, прощение это нередко происходит только на внешнем уровне. В душе же продолжает жить гнев. Впрочем, иногда мы оправдываем свою злопамятность нежеланием общаться «с плохим человеком»! При этом в прошлом, во время общения с обидчиком, мы очень легко прощали ему «порочность» и прекрасно знали про все его недостатки. Только вот не придавали им значения, пока они не касались нас лично. Мы со спокойной душой слушаем, как друг врет жене в телефонную трубку, но перестаем общаться с ним, когда наталкиваемся на его нечестность по отношению к нам, любимым.

Нередко случается и другой вариант. Пообижавшись немного на провинившегося товарища, мы наконец великодушно прощаем его, произнеся при этом: «Кто старое помянет, тому глаз вон», – и продолжаем с ним «дружить». При этом, разумеется, считаем себя людьми исключительно незлопамятными. А потом, по прошествии двух-трех лет, в момент ссоры или размолвки вдруг как-то очень кстати всплывает старая обида, которую мы конечно же давно простили, а в этом разговоре она просто к слову пришлась. Наиболее яркими и горькими обидами мы даже нередко шантажируем провинившегося, заставляя его чувствовать себя вдвойне виноватым: во-первых, за свой неприглядный поступок, а во-вторых, из-за нашего великодушия.

А бывает, мы действительно забываем о причиненном зле. И годами не думаем о нем. Но спустя много лет мы вдруг случайно вспоминаем старую историю, и в сердце вновь вспыхивает злость.

Мы часто говорим о любви к людям, но любовь эта проявляется только до тех пор, пока те не очень мешают нам. В действительности, прощать обиды и не помнить зла очень сложно. Возлюбить обижающего тебя – большой подвиг. И только по великой гордыне нашей и по неразумению мы с такой легкостью можем заявлять, что подвиг этот совершаем по пять раз на дню. И кто из нас может с чистым сердцем сказать, что простил ближнему обиду?

Противостоять памятозлобию крайне сложно. Самый легкий способ – пресечь гнев в момент его появления и не доводить дело до сильной озлобленности. Если же гнев поселился в душе, то действовать надо увещеванием и убеждением себя. Во-первых, стоит разобраться в причинах своей собственной обиды. Что именно задело нас в сказанных словах или каком-нибудь поступке? По большому счету, все наши обиды спровоцированы нашими же страстями. Если пристально вглядеться в любую ситуацию, то можно заметить: оскорбляющие нас всегда затрагивают порочные стороны нашей натуры.

Жена вряд ли с легкостью простит мужу измену. Она будет возмущаться, кричать на него, возможно, потребует, наконец, развода. Все ее подружки абсолютно и безоговорочно поддержат ее в «праведном» гневе. Но у нее всегда будет выбор: плюнуть на неудавшуюся семью и развестись или попытаться вымолить у Бога исцеление мужа от блудной страсти; кротостью, смирением и верой попытаться спасти семью, по заповеди апостола: Почему ты знаешь, жена, не спасешь ли мужа? (1Кор. 7, 16).

Говорили о брате, соседе, великому старцу, что он, приходя к нему, крал, если что находилось в его келии. Старец же видел это и не обличал, но еще более работал, говоря: «Может быть, брат этот имеет нужду». И великую скорбь имел старец, когда так трудился и, однако, находил свой хлеб в оскудении. Когда же старцу приспела кончина, то окружили его братия. Видя того, кто крал, старец попросил: «Приблизься ко мне!» И, поцеловав его руки, сказал: «Братие! Я благодарен этим рукам, потому что через них иду в Царство Небесное». Брат, умилившись и раскаявшись, сделался и сам искусным монахом от дел, которые видел у великого старца».

Древний патерик

8. Ненависть.

Ненавидеть по В. Далю значит не терпеть, не любить, не выносить кого-л., чувствовать отвращение, омерзение, желать зла, быть кому врагом, питать вражду, злобу, самую сильную нелюбовь. Ненависть же есть отвращение, зложелательство, сильная нелюбовь, вражда и зложелательство. Кому же свойственны эти чувства? Конечно, тому, кто сам носит имя противника и врага, то есть дьяволу.

Поэтому ненависть есть дьявол, а страсть гнева, дошедши до ненависти, есть дьявольское присутствие в человеке.

А) Жестокость.

Зачастую гнев, поселяясь в сердце, делает его бесчувственным к чужим страданиям или, напротив, приучает человека получать от них удовольствие. Такое состояние души получило название жестокости. Жестокий человек – это немилосердный, немилостивый, безжалостный, неумолимый. Обратите внимание, что все эпитеты, характеризующие жестокость, состоят из корня слова, обозначающего некую добродетель с отрицающей ее приставкой не- или бес-. Думаем, что пояснять это состояние души не надо. Заметим только, что большинство страстей, овладев человеческой душой, порождает в ней и жестокость, так как для того, чтобы удовлетворить свои корыстолюбие, сластолюбие или чревоугодие, не говоря уж о тщеславии или гордости, человек вынужден поступать жестоко по отношению к ближним. Такое состояние души именуется в аскетике окамененным нечувствием, то есть полной нечувствительностью человека к голосу совести и чужим страданиям.

Б) Мстительность.

Мстительность – это стремление ответить злом на зло. Грех этот является продолжением памятозлобия, которое и порождает ненависть. Нередко мы не только не можем забыть нанесенную нам обиду, но и жаждем отмщения за нее. Во многих секулярных культурах месть приветствуется обществом. Здесь можно говорить не только о традиции кровной мести, распространенной у некоторых народов, но и о кодексе чести, прославлявшемся в Европе в XVIII–XIX веках. Так и в России среди дворянства считалось недостойным простить обиду; напротив, обидчика вызывали на дуэль, где обиженный нередко стремился лишить своего «врага» жизни.

Православие же относится с порицанием не только к самой мести, но и к желанию оной. Христос призывал отвечать добром на зло и подставить левую щеку, если тебя ударили по правой. Мы же в своей повседневной жизни часто не только не отвечаем добром, но действуем по древнему, дохристианскому закону: око за око, зуб за зуб. Да и такая вот «справедливость» далеко не предел. Бывает и хуже: человеку нанесли малую обиду, а он отвечает на нее большой, человека обидели неумышленно, а он злонамеренно отвечает тем же.

Определенный культ мести существует в обществе и сейчас. Если нам в магазине нахамила продавщица, мы чувствуем себя почти обязанными ответить ей грубостью. Сейчас, как и раньше, принято считать, что, терпя обиду, ты показываешь свою слабость или трусость.

А., пережив предательство друга, лелеет в душе жажду мести. Приятель начинает отговаривать его:

– Да ладно, ну ты же понимаешь, что в ссоре этой во многом виноват ты сам. В конце концов, будь великодушен и прости ему проступок, не мсти.

– Ну хорошо, я-то могу быть великодушным, я-то могу простить, но только он не поймет, что я простил от великодушия, а не по слабости. Он решит, что его поведение осталось безнаказанным, и в следующий раз опять поступит так же. И все остальные то же подумают. Поэтому надо ему отомстить, чтобы неповадно было.

Стоит ли говорить, что подобная позиция очень далека от православной. Более того, даже с общечеловеческой точки зрения она неразумна. Если же рассудить здраво… Простить значительно труднее, чем помнить зло, а, следовательно, о силе и духовной высоте человеческой личности говорит именно умение прощать, а вовсе не хорошо спланированная месть. Мало того, жизненные наблюдения показывают, что окружающие почти всегда интуитивно чувствуют мотивы твоих поступков: получив искреннее прощение, сами раскаиваются в содеянном и не считают беззлобие слабостью. Другое дело, что прощение действительно должно быть искренним. Нередко мы прощаем только на словах, демонстрируя таким образом не только душевное злопамятство, но порой действительно трусость или сознание своей слабости, которые удерживают нас от мести.

Случается и так, что человек немстительный, готовый помириться с обидчиком, подавляет в себе движения души и мстит просто для того, чтобы возвыситься в глазах окружающих, продемонстрировать таким образом свою силу. Конечно, в таком случае в большей степени действует страсть тщеславия.

Мы далеко не всегда узнаем в себе мстительность. Но следует помнить, что обида, не прощенная и затаенная в душе, обязательно рано или поздно вырывается наружу, и происходит это порой в весьма неожиданной форме. Мы продолжаем общаться с обидевшим нас человеком, а сами подсознательно ждем момента его слабости, когда нанесенный удар будет наиболее болезненным. Мы даже сами можем не осознавать, что осуществляем месть или ждем осуществления ее свыше: просто испытываем скрытую радость, видя ближнего в несчастье.

Двое друзей. Один нанес другому обиду. Второй смолчал, стерпел, в общем, виду не показал, что затаил злость. Но в дальнейшем он будет всем общим знакомым жаловаться на обидчика, жаловаться так искренне и проникновенно, что слушающие невольно начнут проникаться к оскорбителю такой же злобой и ненавистью, как и рассказчик. В результате обидчик, не сделавший, по большому счету, ничего страшного, будет ненавидим и гоним, будет окружен людьми, враждебно к нему настроенными. Весь коллектив на работе начнет косо на него смотреть и избегать общения. При этом обиженный, возможно, даже и осознавать не будет, что свершилась месть: разве он мстил? Что вы! Конечно, нет. Он просто предупреждал окружающих об опасности общения с плохим человеком или искал у ближних сочувствия и понимания. Только с чем тогда связана та радость, которую испытывает это «беззлобное» существо, когда видит оскорбившего его товарища в полном одиночестве, отвергнутого всеми?

Такая месть еще страшнее открытой, потому что мстящий не только мстит, но еще и лукавит перед людьми и перед самим собой. Он даже не сочтет нужным бороться со своей мстительностью, поскольку не видит ее.

Кстати, «протестировать» свою мстительность, распознать ее, по большому счету, не так уж сложно. Почувствовав скрытую радость при известии о неприятностях у ближнего своего, почувствовав скрытое удовлетворение из-за слов поругания в адрес знакомого, можешь с уверенностью сказать себе самому: я мстителен. А потом стоит задуматься, какую обиду не простил ты своему другу, за что именно жаждешь отмщения. Зачастую причиной радости может оказаться зависть. Но ведь зависть – это тоже своего рода результат обиды, ибо предмет уязвляет тебя своим превосходством.

Мстительность на более поверхностном уровне проявляется нередко в обычных разговорах. Мы не можем пропустить незамеченной и оставить безответной чью-то шутку, упрек, иронию. Как правило, мы чувствуем непреодолимую, почти неконтролируемую потребность ответить тем же. Точно так же происходит во время ссоры, возникает диалог, построенный по принципу «дурак – сам дурак». И как трудно бывает смолчать в ответ на резкую реплику собеседника, как трудно выйти из этого диалога, оставив последнее слово за противником. Мы ссылаемся в таких случаях на дурной характер, вспыльчивость и пр. А на самом деле именно жажда мести заставляет нас выкрикивать в лицо ближнего обидные фразы, которые никогда не были бы произнесены в другой ситуации и о которых мы впоследствии часто горько сожалеем.

Вспомним знаменитого графа Монте-Кристо, персонаж одноименного романа А. Дюма. В восемнадцать лет Эдмон Дантес попадает в тюрьму на пожизненный срок по ложному обвинению, состряпанному несколькими людьми, которых он считал своими друзьями. Каждый из них извлек из его заключения выгоду: один женился на его невесте, другой получил прибыль и т. п. Благодаря счастливой случайности Эдмону удается бежать и найти несметные сокровища. И вот через двадцать лет он возвращается, чтобы отомстить этим людям. Способы мести изощренны и продуманны, они бьют по самым больным местам и доводят бывших друзей до позора, разорения, безумия и самоубийства. Завершив месть, Эдмон, а теперь граф Монте-Кристо, исчезает, испытав сомнительное удовлетворение и страшное опустошение своей души. Этот роман мало кого оставлял равнодушным – великолепная интрига, знание человеческой души, накал страстей, чудесные приключения. Фигура графа порождала массу подражаний у подростков, которые видели в Монте-Кристо образец настоящего мужчины и романтического героя.

Другой подобный пример – таинственный Атос из «Трех мушкетеров», который, наверное, так или иначе покорил все читательские сердца. В молодости Атос собственноручно повесил свою молодую жену, которая оказалась беглой каторжанкой, а затем превратился в мрачного мизантропа и, будем честны, запойного алкоголика. Миледи из того же романа, та самая жена Атоса, которую он пытался убить, тоже замечательный пример подобной ненависти, как и прекрасная Диана из «Графини де Монсоро».

Таких героев в романах тьма-тьмущая. Чем же они так нравятся нам? Ведь, по сути, если разобраться, окажется, что именно ненависть, завернутая в обертку человеческого обаяния и выдаваемая за добродетель, так привлекает нас. Да-да, эти герои привлекают самой отвратительной, убийственной и злобной человеческой страстью, уподобляющей своих обладателей по степени злобы самим демонам, падшим ангелам. Вот так парадокс! Каким же образом ненависти удается принимать личину доблести и вызывать всеобщее восхищение?

Ненависть в человеке редко возникает на пустом месте. Ненавидеть можно только то или того, кто причинил страдание. Во всех остальных случаях речь будет идти о других проявлениях страсти гнева. Неважно, было ли это страдание вызвано пустяком или тяжкой обидой, жизненной случайностью или обдуманной несправедливостью. Раз вспыхнув и пройдя все предыдущие стадии, ненависть возникает от памятозлобия, которое, как плита, подогревает и не дает остыть кипящему чувству. Ненависть – это своеобразная жажда справедливости, «око за око», желание, чтобы человек, причинивший страдание, пострадал сам в той же мере, испытав то, что испытывает обиженный. Именно поэтому для мстителя зачастую так важно напомнить своей жертве о причине его ненависти, о том, что ее вызвало.

Раз и навсегда Господь разрешил этот конфликт между обидчиком и жертвой, запретив ненависть и месть словами: Мне отмщение и Аз воздам, говоря о том, что право восстанавливать справедливость и судить жертву и преступника принадлежит Ему, Всеведующему Творцу и Промыслителю. Ведь кто, как не Бог, знает истинные мотивы происшедшего, зрит в самую глубь человеческих сердец и знает, какою мерою воздать каждому, чтобы это послужило к его спасению? А потом не стоит забывать, что человеческие мерки справедливости весьма ненадежны. Сколько раз Священное Писание, Церковь напоминают нам, что если бы Господь был справедлив, то не «спасся бы никто живущий». Господь не справедлив, а милосерден, и нас призывает к этому. Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут и суд без милости всем не оказавшим милости, – сказал Иисус Христос всем нам, чающим милостивого суда и уповающим на милосердие Божие. Как же мы осудим брата своего, да еще и дерзнем приговор привести в исполнение, когда не знаем, что ждет нас самих?

Вспомним и то, что ненависть вызывает новую ненависть, а осуществившаяся месть – взаимное желание отомстить. В странах, где существует родовая месть, – на Корсике, в Италии, на Кавказе – иногда целые поселки безжалостно уничтожаются ради такой вот «справедливости». Без жалости убиваются старики и дети, братья и сестры, жены и мужья тех, кто служит прямым объектом этой мести. Где ж тут справедливость? Это просто бойня. А погасить этот цепной пожар могут только любовь и кротость. Остановись в своей мести, и злоба потухнет, как огонь без пищи. Ведь Сам Спаситель призвал нас к этому словами: А если кто ударит тебя по правой щеке – подставь левую. Это ведь именно об этой, личной злобе и личной обиде говорил Он, а не о непротивлении злу насилием вообще, как ошибочно растолковали это Лев Толстой и его последователи⁵⁸.

А упиваемся мы описаниями разных «мстителей» потому, что в наших сердцах гнездится злоба на наших обидчиков, и, читая о торжестве чужой мести, втайне мы празднуем свою.

Именно поэтому всякая месть, какими бы «праведными» побуждениями она ни питалась и какую бы «справедливость» ни восстанавливала, всегда преступна и греховна, а истинные ее вдохновители – злоба, поселившаяся в сердце, и демоны, ненавидящие нас всех и жаждущие нашей погибели.

«На усмотрение человека предоставлено – мстить или не мстить; многие считают, что месть сладка. Сладка месть лишь тому, кто отвечает натиску незаслуженного злодеяния никогда не ослабевающим натиском ненависти. Для этого он должен носить в себе огромный первобытный заряд ненависти, и тогда это не благородный характер; или он с удовольствием выставляет напоказ силу своих оскорблений, что недостойно мужчины. (…)

Подлец сделался теперь твоим злым роком, змеей, которая впрыскивает яд прямо в твою душу. Ему удалось покатить камень зла; если ты ответишь, расщелина будет все увеличиваться, все больше камней будет приведено в движение, пока не возникнет настоящая лавина зла. (…)

Что бы с тобой ни случилось, никогда не думай о мщении. Если нужно – да, думай о борьбе, о победе, о наказании. Но никогда – о мщении. Находи в себе духовные силы, чтобы сохранить холодную голову. Надо устранить последствия злых деяний. Надо обезвредить злодея. Надо установить истину и справедливость. Но стремление к возмездию, к тому, чтобы он страдал, чтобы ему было плохо, чтобы он был унижен, не должно быть ни твоею заботой, ни твоею радостью. Оставь место для Всезнающего Судии; не пытайся вершить прежде Него. Оставайся христианином и рыцарем!»⁵⁹.

«Какое жалкое состояние – платить ненавистью за ненависть и обидою за обиду. Что если враг сильнее тебя? К чему тогда послужит твоя любомстительность? Разве к ускорению твоей погибели? И при равных силах чего ожидать, если не взаимного падения и бедствия? Наконец, хотя бы он был и не в состоянии противостоять тебе, разве менее страшны тайные ковы, нежели открытое нападение? А терзающие заботы, а ухищрения, а замыслы, а предприятия, обращающиеся на собственный вред, а мучительные мысли даже о невозможной удаче своей и еще мучительнейшие об удаче противника, а, наконец, самые удачи, сопровождаемые самыми великими угрызениями совести, а иногда всеобщим презрением? Ах, сколько терзаний для сердца ненавидящего, оно есть ад на земле, пламя геенское» (святитель Филарет Московский).

В) Человеконенавистничество.

Другой разновидностью ненависти является вообще ненависть к людям или к какому-либо человеку, получившая название мизантропии. Эта страсть была «популярна» в эпоху романтизма и возродилась сегодня с новой силой, получив мощную поддержку в современной техногенной и исполненной агрессии культуре. Человеконенавистничество может проявляться как в прозаических отношениях между невесткой и свекровью, соседями по дачным участкам и т. п., так и в сердечной злобе и ненависти к людям в целом. Часто мы можем наблюдать, как пожилая женщина, умильно тиская кошечку или собачку, буквально исходит ненавистью к «этим двуногим крокодилам», сиречь людям, которые не дают ее любимой кошечке или собачке гадить на детской площадке.

Так же весьма характерно высказывание известной певицы Лаймы Вайкуле. В одном из своих интервью она рассказывала, что на содержание собаки (!) у нее в месяц уходит около двух тысяч долларов (или где-то около того), и сетовала на то, что некоторые люди зачем-то тратят массу энергии на бездомных детей, при этом отчего-то не печалясь вовсе о наших бедных четвероногих братьях. Двуногие братья ее, судя по всему, не волновали.

Это и есть человеконенавистничество, выраженное светским языком в толерантном обществе.

Человеконенавистничество развивается из зависти, гордыни, эгоизма и самолюбия, когда свои интересы почитаются высшими, а все, кто им мешает осуществиться, вызывают злобу. Иногда эта страсть так укореняется в сердце, что человек просто пребывает в состоянии ненависти ко всем, не имея ни конкретного повода, ни цели. Такой человек за радость почитает чужие страдания и сам стремится их причинять.

Крайними же проявлениями этой страсти являются сатанизм и ведовство, когда человек сознательно предает себя дьяволу и служит ему, творя дела злобы и ненависти.

9. Осуждение, злословие, злорадство.

Одним из самых усвоившихся и самых частых для человека проявлений страсти гнева являются осуждение и проистекающие из него злословие и злорадство.

Осуждение имеет свои степени. «Иное дело злословить или порицать, иное осуждать и иное уничижать, – говорит авва Дорофей. Порицать – значит сказать о ком-нибудь: такой солгал, или разгневался, или впал в блуд, и таким образом пристрастно сказать о чужом грехе. Злословим мы, когда пересказываем чужие грехи, сплетничаем, худо говорим о ком-то. Осуждаем мы, когда говорим о ком-то: «блудник», «вор», «лжец». Осудить – значит признать человека виновным в каком-либо грехе, произнести приговор всей жизни человека, назвать греховным само расположение души».

Осуждение – грех крайне распространенный и очень страшный. Христос говорит: Не судите, да не судимы будете; ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить. И что ты смотришь на сучок в глазе брата твоего, а бревна в твоем глазе не чувствуешь? Или, как скажешь брату твоему: дай, я выну сучок из глаза твоего; а вот в твоем глазе бревно? Лицемер! вынь прежде бревно из твоего глаза, и тогда увидишь, как вынуть сучок из глаза брата твоего (Мф. 7, 1–5).

Как часто осуждаем мы своих ближних! Как часто стыдим и обвиняем их! Стоит нам заговорить о человеке, как обязательно проскользнет в наших словах нотка осуждения. Едем ли мы в метро, стоим ли в очереди в магазине, сидим ли в театре – беспрестанно мы вслух и про себя обвиняем: одного в хамстве, другого в неопрятности, третьего в задиристости. А уж как дело доходит до близких знакомых, так начинается полный разгул для осуждения. «К. ужасно ленива, Н. беспрестанно врет, Л. слишком безответственна, С. ни одной юбки не пропустит». Мы подмечаем за своими знакомыми самые мельчайшие недостатки и оплошности: «Вы видели, как он замешкался, когда я попросил денег в долг: жадноват, ничего не скажешь, жадноват». «Как ты можешь с ним общаться, он же скряга и трус?!»

Что может быть приятнее для нас, чем перемыть косточки соседу? С каким наслаждением и удовольствием обсуждаем мы чужие пороки, припоминаем разнообразные случаи, когда человек проявил себя не с лучшей стороны. Впрочем, иногда мы бываем даже «великодушны», снисходительно подыскивая какие-нибудь оправдания жертве нашего злословия. И порой – чрезвычайно «честны», высказывая в глаза другу все, что о нем думаем. Но чаще – строги и непримиримы: «Да я бы таких…», «Да будь моя воля, я бы его…»

А бывало, придет человек за сочувствием, ну тут уж мы разгуляемся: «Я же тебе говорил, что так получится. Ты сам виноват, так что нечего теперь жаловаться».

Самое любопытное заключается в том, что мы обязательно рано или поздно сами наступаем на те же самые грабли. «Опытом дознано, что за какие грехи, телесные или душевные, осудим ближнего, в те сами впадем», – говорит прп. Иоанн Лествичник. В простонародье это называется «законом бумеранга» (бумеранг, брошенный в воздух, всегда возвращается к бросающему его). Так, женщина, осуждающая подругу за то, что та встречается с женатым мужчиной, обязательно попадет в похожую ситуацию и может так же не устоять перед искушением.

«Кстати, психологи также отмечают, что более всего мы видим в других те недостатки, которые нам самим свойственны. «Каждый судит о других по себе». Недаром честные и открытые люди, как правило, крайне доверчивы, а отъявленные лжецы во всем видят подвох. Мы просто не замечаем тех пороков, которыми сами не обладаем. Если мы видим грех, значит, сами причастны к нему, и именно к этому греху. Осуждает ли ребенок кого за разврат? Он его не может видеть. То, что мы видим, мы отчасти имеем» (Свящ. Александр Ельчанинов).

Но все нам кажется, что наш порок, наш грех – мелочь по сравнению с грехом соседа. Себе мы находим уйму оправданий, а ему – никаких смягчающих обстоятельств.

В принципе не так уж трудно проверить, осуждаем мы или нет. Хотели бы мы услышать о себе те слова, которые произносим о других? Если гнев наш и осуждение направлены на сам грех, то одинаково они обернутся и на грех ближнего, и на наши собственные прегрешения. И действительно, бывает, услышишь упрек от человека, который – ты уверен – горячо любит тебя, и не обидишься, а вправду устыдишься собственного поступка. И чувствуешь, что он действительно осуждает поступок, понимает его неправильность, но тебя самого не судит, а относится к тебе с терпением и любовью.

Но по греховности нашей не всегда удается осуждать грех, а не грешащего, поэтому святые отцы сами редко брались судить ближних и другим не советовали, зная, что очень уж это большое искушение.

Авва Пафнутий сказывал: «Однажды, путешествуя, я по причине тумана сбился с дороги и очутился близ одного селения. Там встретил я некоторых срамно говоривших. Устранившись, я пал перед лицом Бога, осуждая себя самого. И вот Ангел идет ко мне с мечом и говорит: «Пафнутий! Все осуждающие братий своих погибнут от меча сего. Но ты хорошо сделал, что не осудил их, а смирил себя пред Богом, как будто бы ты совершил грех их. Посему имя твое вписано в книгу жизни».

Часто человек, готовый судить своего ближнего, сравнивается с тем, кто несет перед собой корзину с горсткой песка, а за плечами – огромный мешок с песком. Притом песок в корзине – грехи брата его, которые ему видны, а песок в мешке за плечами – его собственные, которые остаются невидимыми. Точно так же судящий уподобляется человеку, имеющему в доме собственного мертвеца и идущего плакать над мертвецом соседа. «Не осуждай блудника, хотя ты и целомудрен, потому что и сам ты так же, как он, преступаешь закон. Ибо сказавший: не прелюбы сотвори, – сказал также: не суди⁶⁰.

Ну, и, наконец, какое право мы имеем осуждать кого-либо, если нам не дано знать, что скрывается за тем или иным человеческим поступком. Осуждение – принятие на себя функций Самого Бога, Который Один знает о действительной степени вины человека.

Злорадство же гораздо хуже и злословия, и порицания, и осуждения. Сплетничая и перемывая кости знакомым, мы все-таки не желаем им большего зла, и чаще всего нам совсем не хочется, чтобы наши слова достигли их ушей. Мы и болтаем как бы для пользы ближнего, показывая таким образом наше отрицательное отношение к грехам. Но злорадство уже обнаруживает в нас сходство с демонами, так как только бесы радуются падению и гибели человека. Злорадство и ненависть – родные сестры, и редко одна показывается без другой. Злорадство состоит в том, что человек, в конечном итоге, радуется расширению, распространению, победе зла, а духовное радование заключается в том, что настоящий христианин радуется о прекращении зла, о победе Христа над злом. Бесы, а с ними и злорадный человек веселятся самой беде, которая постигла кого-либо, а радость христианская смотрит на начало и конец всякого дела, на его цель и следствия, имея в виду спасение человека от смерти и рабства греху.

Железо ржа поедает, а сердце печаль сокрушает.

Русская народная пословица

Ибо печаль ради Бога производит неизменное покаяние ко спасению; а печаль мирская производит смерть.

2Кор. 7, 10

Любящий мир много имеет печали, а презирающий все, что в мире, всегда весел.

Прп. Нил Синайский

Под словом «печаль» в православии разумеется состояние грусти, скорби или заботы. То значение, в котором «печаль» употребляется в светском обществе, включается в православное значение слова, но является не единственным его составляющим. Печаль обязательно связана с какими-то тревогами и влечет за собой общее состояние дискомфорта в душе.

Единственная печаль, которая допустима, – это скорбь о своих грехах. Но святые проводят четкую грань между печалью-страстью и печалью – скорбью о грехах. Второе чувство, по свидетельству святых отцов, несет с собой мир и покой, тогда как первое – неприятные ощущения, тоску или тревогу.

Заботы одолевают нас ежедневно. Мы волнуемся о завтрашнем дне, боимся выговора от начальства, расстраиваемся из-за разбитой чашки, нервничаем перед экзаменом, тревожимся за здоровье близких, отчаиваемся оттого, что нас бросила жена или муж, убиваемся из-за смерти друга, переживаем из-за финансового кризиса. Мы вечно жалуемся на жизнь, сетуем на нехватку денег. Мы никогда не бываем довольны жизнью. Всегда нас в ней что-то не устраивает.

Жили два друга. П. был очень богат, а Н. крайне беден. П. стеснялся своего богатства и того, что он находится в лучшем финансовом положении, чем его приятель, и вечно одаривал друга сверх меры. Через какое-то время дела у П. пошли плохо: у него сгорел дом, нагрянула налоговая инспекция, продажи пошли на убыль. Н. же тем временем становился на ноги: нашел работу и начал зарабатывать деньги. Приятели продолжали общаться и не сильно интересовались финансовым положением друг друга. П. продолжал по мере сил помогать Н., несмотря на собственные довольно стесненные обстоятельства, а Н. все сетовал на вечную нехватку денег. Ситуация эта длилась несколько лет. Каково же было удивление П., когда он случайно узнал, что доход его приятеля в несколько раз превышает его собственный.

Здесь надо заметить, что Н. совершенно не прибеднялся. Он действительно считал, что находится в крайне плачевном материальном положении. В этих жалобах выражалось вечное недовольство жизнью, столь нам всем присущее.

Православная Церковь учит со смирением принимать все, что посылает Господь: не роптать и не лить слезы из-за неудач и не скорбеть о потере или неимении земных благ.

Вспомним историю Иова.

В давние времена жил праведный человек по имени Иов, который старался всею жизнью своей угодить Богу. Господь наградил его за благочестие разными благами. Он имел большую семью и был очень богат.

Но диавол стал клеветать Богу на праведного Иова: «Разве даром богобоязнен Иов? Отними у него все, что у него есть, – благословит ли он Тебя?» Бог же, чтобы показать, насколько верен ему Иов, разрешил диаволу отнять у Иова все, что тот имел. И вот в один день разбойники угнали скот праведника, а огромный вихрь разрушил его дом и погубил детей. Но Иов не только не стал роптать на Бога, а сказал: «Наг я вышел из чрева матери моей, наг и возвращусь. Господь дал, Господь и взял; да будет имя Господне благословенно!»

Диавол не удовлетворился этим. Он снова стал наговаривать на Иова: «За жизнь свою отдаст человек все, что есть у него: но коснись его костей, его тела (т. е. порази его болезнью), – увидишь, благословит ли он Тебя?» Бог разрешил диаволу лишить Иова и здоровья. И вот заболел Иов самой страшной болезнью – проказой. Тогда даже жена стала уговаривать его сказать слово ропота на Бога, а друзья его, вместо того чтобы утешить, расстраивали невинного страдальца своими несправедливыми подозрениями. Но Иов остался тверд, не потерял веры и лишь просил Господа открыть, за что Он наказывает верного раба Своего. Тогда Господь оправдал Иова и открылся ему. Праведность Иова была вознаграждена.

Так и мы должны относиться к одолевающим нас мирским напастям. Не печалиться ни об имуществе своем, ни о здоровье своем. Мы должны твердо помнить, что на все есть воля Божия.

Но кто из нас способен относиться к мирским благам с такой легкостью? Страсть печали одолевает нас во всякий момент, когда что-то происходит не так, как хотелось бы.

Печали существуют два вида.

а) Первый одолевает по прекращении гнева или причиняется нанесенными убытками или потерями и неисполнением желаний. Этот вид печали часто бывает вызван другими страстями: гневом, блудной похотью, сребролюбием или тщеславием. Когда мы жаждем удовлетворения своей страсти, но не получаем его, то впадаем в печаль, которая может доходить до самой крайней своей степени – отчаяния.

Одним из самых распространенных примеров такой печали можно назвать тоску человека в случае влюбленности без взаимности. Мы вожделеем другого человека, но не получаем от него внимания и взаимности. Несмотря на все усилия, предмет нашей страсти остается к нам безучастен. Мало-помалу впадаем мы в печаль и считаем это свое состояние в высшей степени романтичным. Порой даже кичимся им. Мы перестаем думать о чем-либо, кроме своего несбывшегося желания, жалеем себя и таковой же жалости требуем от других. Точно так же реагируем мы порой и на другие неосуществившиеся желания: на разлуку с близким человеком, на проблемы со здоровьем, на недостаток денег, на отсутствие признания со стороны окружающих.

Мы можем впасть в печаль из-за того, что лишились работы или имущества, и долго оплакивать потерю. Иногда слезы эти неразумны даже по человеческим меркам, ибо на них тратится столько времени, что давно можно было найти другую работу или вернуть себе потерянное сторицей. Тем не менее человек, поддавшись печали, становится слеп и глух и к доводам рассудка, и к зову сердца. Ему кажется, что он лишился самого главного. Сильна также бывает печаль по умершему, которая тоже до добра не доводит, ибо вместо того, чтобы молиться за упокой души дорогого человека, уповая на воссоединение с ним после смерти, мы начинаем роптать на Господа и жалеть себя, тем самым не только не принося облегчения душе умершего, но и свою погубляя.

б) Второй вид печали происходит от опасений и страхов за свою участь или от неразумных забот и может называться многопопечительством. Излишняя забота о своем имуществе, о своих ближних, о своем будущем тоже проявление печали. Наверное, символом этого вида печали можно считать страхование. Как известно, страховать сейчас можно что угодно и от чего угодно. Страхуются имущество, жизнь, здоровье и пр. Но многопопечительство выражается не только в приобретении страховки. Мы всеми силами оберегаем свое имущество: прячем его за железными дверьми, за охранными сигнализациями, складываем деньги в несгораемые сейфы и помещаем их в надежные банки – стоит ли говорить, что все без толку. На любой замок существует отмычка, и любой банк может разориться. Мы заботимся о своем здоровье: ежегодно проверяемся у врачей и совершаем профилактические процедуры, а потом во время одной из таких процедур случайно подхватываем какую-нибудь страшную инфекцию. Мы крайне печемся о своих близких: все время пытаемся устроить жизнь друзей и родственников, страшно волнуемся, если дети поздно возвращаются… И сколько еще других забот лишает нас сна и покоя.

А между тем Христос говорил: Взгляните на птиц небесных: они не сеют, не жнут, не собирают в житницы; и Отец ваш Небесный питает их. Вы не гораздо ли лучше их? Да и кто из вас, заботясь, может прибавить себе росту хотя на один локоть? (Мф. 6, 26–27).

А уж как мы переживаем по поводу своего будущего! «А что если…», – говорим мы себе, рисуя в воображении картины неудачной судьбы. А что если мой сын вырастет и станет наркоманом? А что если муж потеряет работу? И вот мы уже не находим себе покоя, уподобляясь героине известной сказки, которая (героиня) представляла, как родит ребенка, тот вырастет, пойдет в погреб и на него упадет мотыга. Кто из нас не расписал жизнь своих детей, кто не решил, кем они станут, где будут учиться и где будут жить, когда выйдут замуж или женятся? Кто из нас не держит в шкатулочке деньги на черный день или на старость?

Подобные заботы не только греховны, но и бесполезны. Они происходят от маловерия и чрезмерной гордости. Мы, забывая о своей немощи и слабости, считаем, что можем собственным силами чего-то добиться. Как можно загадывать на несколько лет вперед, если нам не дано знать, что будет завтра? Какой смысл печалиться о завтрашнем дне, если сегодняшний еще не прожит? Мы считаем, что можем распорядиться своей или чужой жизнью лучше, чем Господь, но так ли это на самом деле?

Разве дано нам знать, как будет лучше для нас самих и для ближних наших? Недаром даже поговорка есть: «Все, что Господь ни делает, все к лучшему».

Печаль – страсть весьма опасная, поскольку крайнее ее проявление – отчаяние, доводящее порой человека до самоубийства. А самоубийство – единственный грех, не подлежащий прощению, поскольку самоубийца не может уже раскаяться. Иуда не будет прощен не потому, что предал Христа, а потому, что впал в отчаяние и повесился.

Но все вышесказанное совершенно не значит, что нужно сидеть на диване, плевать в потолок и уповать на милость Господа. Святые отцы говорят: «Все, что тебе надо исполнить, – исполни, а остальное возложи на Бога».

Все мы должны добывать хлеб насущный в поте лица своего. Мы вынуждены ходить на работу и зарабатывать деньги, чтобы кормить себя и свою семью. Мы вынуждены стирать, убирать и готовить еду, вбивать гвозди и чинить водопровод. И все это, разумеется, надо делать. Но все происходящие неудачи надо воспринимать с должным смирением и не печься излишне о своем будущем.

Представьте себе человека, смастерившего кораблик и пустившего его вниз по реке. Что толку ему следовать неотступно за своим кораблем, если все равно он ничего не может поделать в случае беды. Разумный человек идет к устью реки, поджидает там свое судно и надеется, что оно доберется до устья невредимым.

Так и мы должны запускать свои кораблики, уповать на милость Божию и не предаваться печали, если кораблик затонул.

Жалеть себя – дело для человека обычное. Нередко мы думаем, что никто не превосходит нас в несчастьях. Ну у кого жизнь тяжелее?! Как часто слышишь: «Что твои проблемы в сравнении с моими проблемами?»

Целые дни мы проводим в хлопотах и заботах, а вечера – в огорчениях по неудачам. Но…

«Не думай, что ты один терпишь скорбей больше всякого. Как живущему на земле невозможно избегнуть этого воздуха, так человеку, живущему в этом мире, невозможно не быть искушенным скорбями и болезнями. Занятые земным, от земного испытывают и скорби; а стремящиеся к духовному, о духовном и болезнуют» (прп. Ефрем Сирин).

«Печаль одиночества связана с несоответствием человека Господу Иисусу Христу. Чувство одиночества есть знак несоединенности со Христом… Тут сокровеннейший источник жажды людей, так часто ими неверно и гибельно удовлетворяемой – лишь в области телесной и психической…» (архиеп. Иоанн Сан-Францисский (Шаховской).

Для преодоления печали важно помнить, что скорби, которые мы претерпеваем в этой жизни, посылаются для нашей же пользы, а вовсе не в наказание. Прп. Нил Синайский говорит: «В скорбях более всего будь благодарен, потому что через них яснее ощущается благодать заступления». А кроме того, во всех скорбях о земных предметах мы же сами и виноваты. Недаром говорят, что, только потеряв что-то, человек понимает, насколько был привязан к потерянной вещи. Нередко слышишь: «Для меня деньги не имеют значения», – но оказывается, что не имеют они значения только до тех пор, пока находятся в наличии. Если же человек, бросающийся подобными фразами, разорится, то печаль его будет безмерна. «Кто возненавидел мир, тот избежал печали. Если же кто имеет пристрастие к чему-либо видимому, то еще не избавился от нее; ибо как не опечалиться, лишившись любимой вещи?» – говорит св. Иоанн Лествичник. Так что любые скорби надо воспринимать как предупреждение и напоминание о наших пороках.

У К. было много друзей-христиан, но он в какой-то момент своей жизни встал на дурную дорогу: ушел из семьи и поселился с любовницей. Однако жизнь не складывалась, повсюду его преследовали неудачи и несчастья. Да и сама женщина оказалась скорее в наказание, чем в радость: он даже пытался выгнать ее, но не мог. Однажды К. встретил старых друзей и начал жаловаться им на жизнь:

– Остальные живут ничуть не лучше, и им все ничего, все с рук сходит, а меня так вот Господь наказывает, – говорил К.

На это один из его друзей ответил:

– Что же ты хочешь, у тебя столько верующих друзей, и все мы молимся за тебя, каждое воскресенье поминаем на литургии. Так неужели ты думаешь, что Господь оставит тебя и позволит спокойно жить в блуде, а не будет ежедневно пытаться наставить тебя на путь истинный?

Многие святые говорят о терпении скорбей и поруганий как о самом верном пути к Царствию. «…установлен Богом закон, более твердый, чем небо и земля, закон, что многими скорбями подобает внити в царствие Божие. А мы в настоящее время пришли в такой период жизни человечества, когда спасаются исключительно только безропотным терпением скорбей, с верой в Бога и надеждой на Его милосердие. Другими путями сейчас не умеет спасаться никто», – писал современный подвижник игумен Никон (Воробьев).

К проявлениям печали святитель Игнатий (Брянчанинов) относит следующие грехи: огорчение, тоска, отсечение надежды на Бога, сомнение в обетованиях Божиих, неблагодарение Бога за все случающееся, малодушие, нетерпеливость, несамоукорение, скорбь на ближнего, ропот, отречение от креста, покушение сойти с него.

В православной аскетике есть несколько мнений по поводу того, проявлением какой страсти является грех самоубийства. Иногда его считают следствием гордости, иногда уныния, иногда – плодом гнева и печали.

Свт. Игнатий (Брянчанинов) называет помыслы о самоубийстве среди грехов хулы на Духа Святого, а отчаяние считает проявлением уныния. Другие же свв. отцы говорят об отчаянии как о следствии печали. Не стремясь разрешать подобные богословские споры, мы все-таки склонны причислять отчаяние и мысли о лишении себя жизни к проявлениям печали, поскольку, как правило, попытки самоубийства связаны с нежеланием далее переносить жизненные скорби, будь то несчастная любовь, или тяжелое финансовое положение, или презрение окружающих, или потеря доброго имени, или, как это чаще всего случается с молодыми, отсутствие цели в жизни и одиночество. Так и хочется воскликнуть вместе с В. Розановым, знаменитым русским публицистом и философом: «Некуда было пойти? Да пошел бы к бедному! Не было цели в жизни? Да помог бы в занятиях неуспевающему мальчику или приискал бы службу лишенному ее! Совершенно очевидно, что стоило бы двум самоубийцам встретиться, чтобы не было ни которого. Один самоубийца «нашел бы смысл в жизни», сплотившись личною жизнью с тем, кто «дошел до самоубийства под гнетом безысходной нужды». Но и для этого требуется желание и воля, а печаль и уныние, соединяясь к жалостью к себе парализуют волю, жизненные силы человека. В качестве примера осмелимся предложить печально знаменитое привидение «плаксы Миртл» из «Гарри Поттера». Кто не читал, сообщаем, что это вечно рыдающее и жалеющее себя привидение девочки обитало в туалете, где когда-то эта девочка покончила жизнь самоубийством из-за того, что «ее никто не понимал». Жестокая шутка автора? А может быть, это достойное воздаяние самоубийце и предупреждение живущим? Строки о «плаксе Миртл» вызывают смех, но смеемся мы не над девочкой, а над дошедшей до абсурда жалостью к себе, злопамятством и эгоизмом, которые терзают нас. И образ туалетного призрака напоминает нам о собственных обидах на весь мир, которые заслуживают именно такого загробного бытия, как плескание в бачке унитаза. Ведь, если мы не хотим посмертно топиться в унитазе, значит, нам следует по-другому жить и не утопать в слезах здесь и сейчас. И привидение самоубийцы, обитающее в туалете, как нам кажется, лучшее средство удержать подростков и молодых людей от такого вот конца, развенчав мнимый подвиг самовольного и всегда позорного бегства с поля жизни.

Интересно заметить, что мысли о самоубийстве приходят в моменты праздности и безделья, а, кроме того, в ситуациях, которые, по большому счету, особенной сложностью не отличаются. Так, с трудом представляется, что кто-то захотел бы наложить на себя руки во время кораблекрушения или в момент прыжка с парашютом, или в иной экстремальной ситуации, заставляющей человека бороться за выживание. Редко кончают жизнь самоубийством и те, кто чувствует на себе ответственность за судьбы других: детей, престарелых родителей, доверившихся людей. Самоубийство – это результат нелюбви к себе и ближнему, безответственности и малодушия тех, кто решается убежать от проблем. Самоубийцы – это в некотором роде трусы и подлецы, которые решаются причинить боль близким, выскочить на ходу из жизни, бросив тех, кому призваны помогать. «Самоубийца всегда «уродует», «обезображивает» все вокруг себя… Этого нельзя забыть»⁶¹. В мирное время процент самоубийств значительно выше, чем в военное. Важно то, что фактически никогда мысли о самоубийстве не несут под собой достаточных оснований. Отчаяние не всегда является результатом действительно бедственного положения, но чаще результатом излишнего попечения о своем бедствии.

«… Заметьте, в оставляемых записках (самоубийц) никогда не звучат слова любви – к брату, к сестре, ну о родителях не говорим – «изгибшие создания». Ну, родителей не нужно любить, не стоит, – «консерваторы», «чиновники»: а товарища, друга, какого-нибудь больного в больнице, какого-нибудь «Ваньку перехожего»? Как это до двадцати лет дожить и ни к кому не привязаться?! К бабушке, к тете, к дяде? Но нет: «никого не виню», «ухожу – потому что нет смысла в жизни». Да «смысл» есть, он под ногами: будь для кого-нибудь костылем! Как нет «смысла», «не нахожу смысла», когда вокруг везде страдание, нужда, нехватка средств прокормиться, вынужденная работа в престарелости, в болезни. «Нет смысла в жизни» – это и значит «никого не люблю». Ибо «любовь» и есть уже «смысл». Страшны эти рассуждения – и я готов все взять сейчас назад, как только мне укажут очевидную неверность мысли; но долбит она в голову: не есть ли в большей своей части самоубийства – тайный уход из жизни тайного греха, вот этого сердечного, вот этого душевного, сводящегося именно к жестокости, к бесчувственности? И к некоторому притворству и фальши, которыми одета или задрапирована такая жизнь?»⁶²

Часто в моде на страдания и самоубийства оказываются виновны так называемые деятели культуры, которые неплохо зарабатывают на рассусоливании различных высот и красот самоубийства. Модные писатели, публицисты, художники, кинорежиссеры и музыканты смакуют различные подробности суицида, причем вовсе не спеша обменять свои кресло, апельсиновый сок и утреннюю сигарету на могильных червей и мокрую глину. Популяризуя идеи смерти и играя на исканиях и идеалах молодежи, они сеют ужасные семена отчаяния, тоски и безнадежности. Возьмем, к примеру, модные романы Б. Акунина с его «Кладбищенскими историями» – своеобразной одой смерти. Самоубийство и смерть – главные герои этого литературного произведения, сеющего в наших душах отнюдь не добро, а скорее тиражирующего пороки и страсти самого автора. Жаль только, что никто не проведет за руку Пелевина и Сорокина, Акунина и прочих перед глазами тех матерей, жен, детей, братьев и сестер, которые по их вине потеряли своих близких, чьи души были развращены и изуродованы подобным «творчеством». Вспоминаются розановские слова о подобных «людях искусства», как нельзя лучше оценивающие их вклад в умножение жестокости и смерти.

«Жестокости много, но ужасно мало страха. Особенно у публицистов его мало. Превеселенький народ, да и не мудрено: такие гонорары получают. Оставим их, взглянем на молодежь, на юношей и девушек. (…) Есть явная жизнь и есть тайная жизнь. В «явь» выходят гробы, могилы, кладбище; но им предшествует ужасная ночь внутри, ночь одинокая, без звезд, без месяца… Туманы, облака там ходят, что-то липкое пристает к душе, как мокрая простыня, как засасывающая тина. Что спасет? Воспоминания о прекрасном поступке. Но его нет. Что еще спасет? Если я кого-нибудь люблю. Но я никого не люблю. Так зачем же жить?! – с этим ужасным чувством, увы, истинным чувством, т. е. с действительным сознанием: «я ни для чего живу», сбрасывается конвульсивно свечка или огарок, мерцавшая в пустой, ничем не населенной комнате, на пол…

Суть в этой ужасной, сырой, холодной комнате без жильцов, которая предшествует всякому въявь самоубийству»⁶³.

Борьба с печалью крайне сложна. Страсть печали практически не находит внешнего выражения, а посему при ее нападениях невозможно идти от совершенствования своего внешнего поведения к внутреннему, как это происходит с некоторыми другими страстями. Посему остается действовать только увещеванием себя, молитвой и постом.

Печаль, как говорят св. отцы, приходит в те моменты, когда какая-то иная страсть наша не получила удовлетворения. Мы, будучи одержимы сребролюбием, хотели денег, но не получили их – и вот мы печалимся. Мы были обижены и взалкали отмщения, но не смогли его совершить – снова печаль. Мы влюблены и жаждем добиться ответного чувства от предмета своей страсти, но наш возлюбленный остается бесчувственным – и снова мы в печали.

Для борьбы с печалью мы должны сначала разобраться, какая именно страсть стала ее причиной. Найдя корень своей печали, надо задуматься о том, какую пользу мы получаем, не имея возможности удовлетворить свое желание.

Особенно имеет смысл поучиться беспечальному терпению различных бедствий у мучеников, пострадавших за Христа. На их крови взошли семена христианства, и их подвигом веры и незлобия тысячи людей уверовали в спасение, которое даровал нам Христос. ХХ век дал России беспримерное количество мучеников и исповедников, которые терпеливо сносили голод, холод, пытки и унижения ради любви к Христу. Вспомним и пример царской семьи, которая перед лицом смерти беспечально и мужественно пребывала в любви и надежде на Бога.

Добродетелью, противоположной печали являются надежда и упование на Бога, детское доверие к нему и желание потрудиться на благо ближнего. Чтобы прогнать печаль, необходимо отвлечься от саможаления и попытаться деятельно пожалеть другого. Подайте милостыню от души, помогите подмести церковный двор, окажите поддержку находящимся в беде ближним, займитесь рукоделием в пользу малоимущих или храма. Попросите прощения у тех, кого вы обижаете, помогите по хозяйству членам вашей семьи. Любое ваше волевое действие, направленное на благо другого человека, принесет вам утешение, потому что настоящее счастье – это любить кого-то, а не приобрести чью-то любовь.

Любовь к бесчестию есть исцеление раздражительности; псалмопение же, милосердие и нестяжательность суть убийцы печали (прп. Иоанн Лествичник).

Не унывает кто на Бога уповает.

Русская народная пословица

Уныние есть изнеможение души, а душа в изнеможении, не имея того, что ей свойственно по естеству, не устаивает мужественно и против искушений.

Прп. Нил Синайский

Унывать, по словарю Даля, означает грустить, безнадежно падать духом, робеть, отчаиваться, терять всякую бодрость и надежду, не находить ни в чем утешения.

Унынием в аскетике называют изнеможение, усталость души.

«Как больной не выносит тяжелого бремени, так унылый не в состоянии тщательно исполнить Божие дела; ибо у того телесные силы в расстройстве, а у этого не осталось сил душевных» (прп. Нил Синайский).

Разницу между печалью и унынием уловить иногда бывает довольно сложно, тем более что первая страсть часто перетекает во вторую. Тем не менее мы попытаемся обрисовать различия. Печаль суетна и побуждает на многие хлопоты и размышления. Одержимый печалью человек или стремится как-то обустроить свою жизнь, или переживает о том, что это не удается. Так, потеряв корову, он пытается понять, где был недосмотр, и еще с большим усердием принимается охранять остальных коров. Заболев простудой, он начинает сокрушаться о том, что вчера съел мороженое.

Иначе проявляет себя уныние. Потеряв корову, человек, одержимый унынием, перестает охранять остальных коров вообще, заранее уверенный, что все равно все они потеряются или будут украдены. А заболев, не пытается лечиться, внушая себе, что лечиться абсолютно бесполезно. Если человек, одержимый печалью, недооценивает Промысл Божий о себе, то одержимый унынием недооценивает Его милосердие. Печаль заставляет надеяться исключительно на собственные силы, уныние же отнимает надежду вообще. Даже акт самоубийства, являющийся следствием печали, есть не что иное, как самоволие. Как объясняют свое намерение самоубийцы: «Это единственный выход, я загнан в тупик, и ничего не остается больше делать» – не есть ли это последняя попытка настоять на своем? Уныние не ведет к самоубийству, ибо человек не верит ни в Божию милость, ни в собственные силы. Печаль можно утолить, если убрать причину оной (вернуть потерянное имущество и т. д.), уныние, как правило, не имеет какой-то конкретной причины, только мнимую (если человеку, впавшему в уныние из-за потери имущества, вернуть потерянное, он не обрадуется: в этот раз нашлось, а в другой не найдется).

Уныние нередко имеет выраженную хронологическую зависимость: усиливается в полуденные часы, что дало основание именовать его «бесом полуденным». К ночи обычно страсть эта уменьшается или стихает вовсе.

«Бес уныния, который также называется «полуденным» (Пс. 90, 6), есть самый тяжелый из всех бесов… Прежде всего этот бес заставляет монаха замечать, будто солнце движется очень медленно или совсем остается неподвижным, и день делается словно пятидесятичасовым. Затем бес понуждает монаха постоянно смотреть в окна и выскакивать из келлии, чтобы взглянуть на солнце и узнать, сколько еще осталось до девяти часов, или для того, чтобы посмотреть, нет ли рядом кого-либо из братии. Еще этот бес внушает монаху ненависть к месту, роду жизни и ручному труду, а также мысль о том, что иссякла любовь и нет никого, кто мог бы утешить его. А если кто-нибудь в такие дни опечаливает монаха, то и это бес уныния присовокупляет для умножения ненависти. Далее сей бес подводит монаха к желанию других мест, в которых легко найти все необходимое ему и где можно заниматься ремеслом менее трудным, но более прибыльным. К этому бес прибавляет, что угождение Господу не зависит от места, говоря, что поклоняться Ему можно повсюду (Ин. 4, 21–24). Присовокупляет к этому воспоминание о родных и прежней жизни; изображает, сколь длительно время жизни, представляя пред очами труды подвижничества. И, как говорится, он пускается на все уловки, чтобы монах покинул келлию и бежал со своего поприща»

Авва Евагрий

Задолго до научных психиатрических изучений депрессивных состояний святые отцы описали достаточно точно и достоверно клиническую картину этого душевного недуга. Уныние порождает чувства утомления, отвращения, сожаления о якобы потерянном времени, внушает, что человек не может спастись, что усилия его тщетны, труды пропали даром и прочее; приводит его в физическое изнеможение, доставляет беспокойство, вызывает смятение ума, волнение души, которая лишается в это время своих благоприобретенных добродетелей и твердости. Человек становится малодушным, уязвимым, неспособным для духовных усилий и подвигов.

Иногда уныние имеет довольно ярко выраженные физические симптомы. Оно сопровождается тяжелым сном и тяжелым пробуждением. Резко повышается утомляемость, появляется одышка. Кроме того, наблюдается фактически полная атрофия воли. Трудно заставить себя делать повседневную работу, тяжело сосредоточиться. Внимание становится несобранным и рассеянным. Часто посреди фразы или какого-то дела человек будто отключается на несколько секунд, а включившись обратн, не может вспомнить, о чем говорил или что собирался сделать.

«Пишешь, что иногда такая скука нападает, что не знаешь, что и делать. Скука бывает от безделья, а если ты занят и у тебя дело есть, то это не скука, а тоска – нежеланная гостья монаха и живущего с монахами. Иначе называется она «уныние» – бес полуденный. Помнишь, говорится в Библии про Саула: И возмущал его злой дух (1Цар. 16, 14). Давит душу тяжело, апатия в мир тянет, к людям. Монахов сей бес сильнее еще давит и душит, особенно кто поддастся ему. Ну, тогда хоть криком кричи, на стену полезай, волосы рви. И у-у, как лихо! Главное, тут молитва на ум не идет, бесчувствие, безвкусие духовное нападает. Нужно преодолеть себя, переломить, встать на молитву и класть земные поклоны с молитвою Иисусовою, а потом вслух по-церковному читать псалтырь – кафизмы одну или две. Мне всегда это помогает. Миротворно и умилительно также бывает чтение в эти минуты про Страсти Христовы, особенно Гефсиманская ночь: Начал скорбеть и тосковать… Душа Моя скорбит смертельно (Мф. 26, 37–38). О Господи, Господи! Сделай так, чтобы когда затоскуем мы по Тебе, Радости нашей, тосковали с Тобой бы…

Вас гнетет только бесенок полуденный, а нас, монахов, целый бесище. Только нюни-то тут и распусти – он тебе покажет. А как разорешься на него, растопчешься, задашь хорошую встрепку, небось струсит, сразу сбежит. Потом прогоню полуденного-то и начну ко Господу вопить… И дивно, непостижимо, неведомо откуда придет помощь, подкрепление и такая нежная, такая теплая, сладкая ласка, что ни на какие мирские радости и неги не променяешь ее. И не страшно тогда одиночество, и никого, ни знакомых, ни друзей – никого не хочется видеть, хотя одни враги лишь кругом жили, и те не страшны… Ты пишешь, что всё тебя оставляет тогда: молитвы нет, душа наполняется страстями, ум – сомнением, сердце – унынием, дух никнет. Это есть явный штурм души сатаною, страшный и жуткий, бывает и длительный. Подобные штурмы испытывали и великие святые подвижники. Помню, с владыкой Арсением гостили на Угреши. Прав митрополит Макарий, он как раз переживал подобный штурм, он сказал нам: «Помолитесь обо мне, трудно, тяжко, совсем никну, дух безнадежья полнейшего томит меня». И мы ничем не могли утешить, никак. Об этом безнадежье и туче писала схимонахиня Серафима. Она молилась о нем, и у него прошел этот дух безнадежья и никновения. Но зато на нее сугубо напал дух сей. Так что она криком кричала молитву Иисусову».

Свщмч. Серафим (Звездинский), еп. Дмитровский

Уныние бывает двух видов.

а) Уныние, вгоняющее в сон. Выражается в лености тела и души. Многие психологи говорят о том, что желание сна – подсознательное желание смерти. В отличие от отчаяния, в котором человек желает смерти телу, прекращения страданий, впав в уныние, он хочет вечного сна. Одно из желаний, свойственных унынию, вгоняющему в сон, – уснуть и никогда не просыпаться. Притом спать хочется без снов.

Человек, одержимый унынием, может проводить дни напролет на диване, ничего абсолютно не делая. Он начинает пренебрегать своими обязанностями, убегает от общения, запускает все в доме и себя самого. Его ничего вокруг не интересует и не радует. Он может много есть, но еда не приносит удовольствия. Его преследует ощущение бессмысленности бытия, то, что в психологии принято называть «экзистенциальным вакуумом».

«Уныние очень похоже на сонливость. Все пущено на самотек. Человек погружается в грезы наяву, уходит в нереальный мир, в мечтания. Дремота не ждет ночи. Закрываешь глаза – и можно считать, что настало время ночного сна. И как ни странно, но именно в моменты, когда у нас недостает энергии действовать на самом деле, наши мечты полны гордости, силы, власти, успеха. Когда мы погружены в дело, то, чем мы заняты, требует всего нашего внимания, но в мечтах первое место занимает любоначалие, жажда власти, гордые устремления».

Митрополит Сурожский Антоний

б) Уныние, которое гонит из дому. Внешне проявления этого вида уныния прямо противоположны предыдущему. Человек начинает вести довольно активный образ жизни, в основном предаваясь развлечениям. Он все время стремится к общению и веселью. Появляется страх одиночества, потому что одиночество ведет к первой форме уныния. Человек ищет все более и более изощренных развлечений, отдавая предпочтение наиболее экстремальным. Если сначала во время приступа уныния достаточным кажется пойти в гости, то довольно скоро спокойное общение с друзьями уже не в состоянии прогнать «полуденного беса» – он настигает и в гостях, и в театре, и на улице. Развлечения становятся бурными: дискотеки, ночные клубы, блуд. Напоследней стадии человек может обратиться к наркотикам, рискованным приключениям, всякого вида извращениям. Проблема заключается в том, что «убежать» от уныния нельзя. Оно везде настигнет и набросится на беглеца с пущей силой.

Прп. Иоанн Кассиан повествовал, что, начав жить в пустыне, он был одолеваем унынием. И вот однажды он рассказал авве Моисею, что накануне был крайне расслаблен недугом уныния и не мог иначе освободиться от него, как сходивши к авве Павлу. «Нет, ты не освободился от него, – сказал ему авва Моисей, – но еще больше показал себя ему преданным и покорным. Потому что потом оно еще сильнее будет нападать на тебя, как на труса и беглеца, увидев, как ты с первой схватки дал себя победить и тотчас убежал с поля брани, если только не решишься ты вдруг бороться с этим врагом вместо оставления кельи или погружения в сон».

Несмотря на все различия между двумя видами уныния, они имеют много схожих симптомов. Человек, одержимый унынием, которое гонит из дому, также страдает повышенной утомляемостью, общим неважным самочувствием, он также небрежен по отношению к своим обязанностям, празден, ленив, забывчив, капризен.

В жизни проявления уныния мы встречаем буквально на каждом шагу. Одним из наиболее распространенных признаков оной страсти можно считать обычную скуку и праздность: состояние, когда нет желания заниматься делами и в то же время не можешь найти себе развлечения. Так, например, Евгений Онегин несомненно был одержим страстью уныния: все ему опостылело, и ни в чем не мог он найти отрады. В русском языке существует множество названий (исконно русских и иноязычных) для уныния: скука, хандра, апатия, депрессия, сплин, меланхолия.

Уныние часто ведет к мечтательности, к уходу, как сейчас говорят, в виртуальный мир. Кстати, чрезмерное пристрастие к чтению художественной литературы, к кино, театру есть также проявление уныния: погружаясь в книгу, мы тем самым заменяем реальный мир воображаемым. Любовь к компьютеру чаще всего тоже порождена унынием и являет собой все ту же попытку убежать от реальных проблем и конфликтов, которые нет желания и сил разрешить.

Проявлением уныния святитель Игнатий Брянчанинов называет следующие грехи:

Леность ко всяком доброму делу, в особенности к молитвенному. Оставление церковного и келейного правила. Оставление непрестанной молитвы и душеполезного чтения. Невнимание и поспешность в молитве. Небрежение. Неблагоговение. Праздность. Излишнее успокоение сном, лежанием и всякого рода негою. Перехождение с места на место. Частые выходы из кельи, прогулки и посещения друзей. Празднословие. Шутки. Кощуны⁶⁴. Оставление поклонов и прочих подвигов телесных. Забвение грехов своих. Забвение заповедей Христовых. Нерадение. Пленение. Лишение страха Божия. Ожесточение. Нечувствие.

Важно заметить, что именно на унынии замыкается первый круг страстей. Во всей последовательности мы видели, как одна страсть приводит к другой, и как, преодолевая одну страсть, можно ослабить следующую и упростить с ней борьбу. Теперь мы добрались до корня шести первых страстей. Уныние – это недостаток веры, неупование на Бога. Бес уныния заставляет человека сомневаться в существовании Бога и искупительном подвиге Сына Божия Иисуса Христа, в необходимости своего спасения.

Опасность уныния в том, что поражение в схватке возвращает человека на самую первую ступеньку лестницы, на ту ступеньку, с которой он начинал свою борьбу со страстями. Столкнувшись с унынием, человек ощущает бесполезность всех проделанных до того трудов, ослабляет свою решимость и оказывается не готов отражать новые нападения страстей.

Именно на унынии легче всего сломаться в подвижнических трудах. Потому что уныние ведет к праздности, а праздность – ко всем остальным грехам. Святые подвижники говорят, что трудящегося одолевает один бес, а пребывающего в праздности – легион.

Начинаются проявления уныния с лености.

Праздность – мать всех пороков, а леность – прямое следствие праздности или ничегонеделания. Лекарством от многих страстей, а особенно от лености и уныния святые называют труд.

«Труд неприятен нам, как узда, накинутая на наше сердце, стремящееся к вечному, невозмутимому счастью, но без этой узды сердце, предоставленное необузданности своих стремлений, сбивается с дороги и, если оно порывисто и возвышенно, быстро достигает бездонной пропасти ничем не утолимой скуки и мрачной апатии; если же оно мелко, то будет погружаться день за днем, тихо и незаметно, в тину мелких, недостойных человека хлопот и животных инстинктов»⁶⁵.

Мы и сами знаем, что работа отвлекает от дурных мыслей, стабилизирует и нормализует жизнь. Вместе с тем труд – это прекрасное и практически единственное средство для самоусовершенствования своих личных качеств, средство, которое к тому же дает нам возможность принести пользу ближнему.

«Высылая человека на труд, Творец сделал труд необходимым условием физического, нравственного и умственного развития, и самое счастье человека поставил в неизбежную зависимость от личного труда. (…) Труд сделался отличительным признаком сына земли, знаком его падения и указанием пути к совершенствованию, признаком бессилия и залогом силы, (…) клеймом рабства и печатью свободы; жизнь и самое счастье стали трудом; но зато в труде же нашел человек и жизнь, и единственно достойное его счастье»⁶⁶.

Но в то же время труд сам не должен становиться целью жизни. Так, например, иудейский, а затем и христианский запреты трудиться в «день седьмой» связаны с опасностью идолослужения мамоне. День седьмой мы отдаем Богу и отдыхаем от труда, направленного на стяжание.

Грех празднословия хоть и не смертелен, тем не менее часто является источником многих других грехов. Как праздность является хорошей почвой для любого зерна порока, так и праздная речь рождает множество тяжких грехов. Празднословие почти всегда влечет за собой злословие, потом сквернословие, вскоре – ложь и клеветничество, шутки, разнообразные прегрешения словом, призывание нечистого, клятвы, упоминание имени Господа всуе (например, слово «обожаю», произнесенное по отношению к какому-либо предмету, так как «обожаю» – уподобляю Богу) и многие, многие другие грехи.

«Не в том дело даже, что мы говорим много. Разумеется, есть и это. Но не в этом «праздность» слов. Праздность – значит бесплодность, она коренится в духе уныния, малодушия, мечтательности, которые приводят к жажде власти – и мы говорим, когда не должны бы, и живем в воображаемом, а не в реальном мире. И это очень важно, потому что мир Божий – мир реальности. Мир дьявола – мир мечтаний и нереальности. Мир Божий реален, в нем присутствуют все трудности, вся жесткость того, что реально. Дьявол предлагает нам мир, в котором нет ничего реального, хотя все кажется доступным. Мы всесильны, наша гордость удовлетворена, мы славны, мы воображаем себя всем, чем не являемся в реальности. Мы отважны и смелы, хотя еще ничего не совершили. Мы спим, но мир реальности принадлежит тем, кто бодрствует» (митрополит Сурожский Антоний).

Испокон века молчание считалось большой добродетелью. Молчание – золото, говорят в народе. Многие подвижники принимали на себя обет молчания (их называли молчальниками) и годами не разговаривали ни с кем.

Кстати, психологи также признают важность произнесенного слова в жизни человека. Мы все прекрасно знаем и чувствуем, что, произнося какую-нибудь мысль вслух, укрепляемся в ней. Именно на этом построены системы аутотренинга, в практике которых недостаточно про себя прочитать имеющийся текст, но обязательно произнести его вслух.

Точно так же, произнося как бы между прочим злые слова в адрес ближнего, мы постепенно будто бы убеждаем себя в том, что действительно ненавидим его. Вообще, тот факт, что наши слова несут с собой заряд некой энергии, признается и всеми религиозными мыслителями (в самых разных религиях), и современными учеными, исследующими психику человека. Так, произнося вслух (даже в шутку) имя нечистого, мы тем самым призываем его к себе. То же происходит, когда мы произносим имя Господа. Говорю же вам, что за всякое праздное слово, какое скажут люди, дадут они ответ в день суда. Ибо от слов своих оправдаешься, и от слов своих осудишься (Мф. 12, 36).

В принципе, любая сказанная фраза уже символически совершившееся действие. Таким образом, следя за своей речью, надо представлять, что все сказанные тобой слова становятся реальностью. Такое упражнение научит словесному воздержанию и трезвению, которые очень много значат для христианского спасения.

Смех, шутка, ирония – вещи совсем неоднозначные. Радуйтесь всегда в Господе; и еще говорю: радуйтесь, – заповедует апостол Павел всем христианам. Радость, в которой пребывает праведник, не имеет ничего общего с тем весельем, которое исходит от шутки и влечет за собой чаще всего унижающий кого-либо смех. Если мы с вами посмотрим пословицы и поговорки, сложенные нашим народом о смехе и веселье, мы и там увидим четкое разграничение между «добрым» и «злым» смехом. «Кто в радости живет, того и кручина неймет», – сказано о жизнерадостном и не помнящем зла характере. Но в то же время народ помнит и о другом юморе: тебе смешно, а ему тошно. Так что, шутку любишь над Фомой, так люби и над собой, – замечает пословица.

Православный взгляд на юмор как таковой весьма осторожен. Для нас, живущих в атмосфере пошлых анекдотов, постоянного зубоскальства и кривляния в развлекательных передачах, комедий и иронических детективов, это кажется странным, потому что мы привыкли полагать, что шутка «строить и жить помогает». Но мы не замечаем, как постоянная несерьезность и ирония размывают самые дорогие для нас чувства: супружескую любовь, отношения к родителям, патриотизм, скромность и целомудрие. Это обратная сторона смеха, его демоническое свойство. Недаром дьявол всегда изображается полным иронии и всегда готовым посмеяться над всем. Именно об этом опасном характере юмора и иронии и предупреждают нас св. отцы.

«Кто смеется над ближним, тот как бы клевещет на него, а клевета ненавистна Богу и людям (прп. Ефрем Сирин).

«Чувство юмора заставляет рассматривать свои и чужие поступки под более широким углом и с более дальних позиций, от чего они выглядят нелепыми. Это чувство охлаждает энтузиазм, высмеивает надежду, оправдывает недостатки, утешает в неудаче. (…) Широкий угол и дальняя позиция не дары выдающейся природной мудрости, но всего лишь сгусток мнений данного общества в данный момент»⁶⁷.

С одной стороны, юмор нередко помогает в борьбе с пороком, выставляя его смешным и нелепым. С другой стороны, эта борьба приобретает совершенно иной смысл: не спасение души, а желание повеселить общество, которое по какой-то причине сегодня решило высмеять тот или иной порок. Именно поэтому Н. В. Гоголь, мечтавший, что его «Ревизор» или «Мертвые души» послужат к исправлению общества, не только не был понят этим обществом, но и испытал на себе обвинения в безумии и «религиозной мании», а книги его остались памятниками желчной иронии, а не христианской любви. Не говоря уж о том, что нередко высмеиваемые черты, например малограмотность или слабоумие, с точки зрения верующего человека, не являются недостатками, заслуживающими обличения.

Шутка рассматривает и порок, и добродетель как бы через уменьшительное стекло, в результате чего первый перестает быть страшным, а вторая – прекрасной. Глядя на мир через призму юмора, человек забывает, насколько серьезно то, что происходит в нем. Шутка часто связана с иронией, а ирония – с цинизмом. Чувство юмора ведет к умеренности, к тому, что «не горячо, не холодно, но тепло». Мы все боимся быть смешными. Как часто мы отказываемся от своих идей, от своего мнения, от своей позиции только потому, что кто-то высмеял их. Казалось бы, что здесь такого? Разве смех убивает или калечит? Почему наши внутренние взгляды, способные выдержать периодически довольно серьезные испытания, пасуют перед чьим-то ироничным языком?

В реальности людей высмеивающих всегда боялись, ибо смех их не только бичует пороки, но и разрушает все, что другим дорого. В действительности сами шутники, как правило, крайне несчастны, потому что они все видят через искаженное зеркало иронии, их действия пропущены через ее фильтр, они не способны проявить искренние чувства, потому что искренние чувства всегда крайне серьезны. Они живут с вечной оглядкой на других и на саму госпожу иронию, ставшую в их жизни своего рода кумиром. И в этом цинизме обнаруживается их собственная пустота. Ведь такой смех выжигает в душе и цель жизни, и ее смысл, порождая в душе мучительное раздвоение на наблюдателя и наблюдаемого. Характерным примером жертвы такого юмора и иронии является персонаж романа Лермонтова «Герой нашего времени» Печорин, который много зла принес ближним и себе именно благодаря такому отношению к миру.

Для многих знакомых общение с О. было сущим наказанием. Уж если кто попадался ей на язычок, то спасения не было. Но и поссориться до конца с ней никто не решался: уж больно остроумной и способной расшевелить любую компанию девушкой она была. Однажды на исповеди О. призналась священнику, что ей кажется, будто ее сознание раздваивается. В общении с близкими, на молитве и в разговоре с любимым человеком О. казалось, что одна ее часть с холодным любопытством наблюдает за ее жизнью и поступками, постоянно иронизируя над собой и над окружающими, а вторая пытается хоть что-то почувствовать на самом деле, а не сквозь эту иронию. Батюшка посоветовал О. во время молитвы просить у Бога, чтобы он убрал из ее сознания эту раздвоенность, этот «голос» иронии и самоанализа. Когда О. поведала нам эту историю, она сказала, что благодаря Богу незаметно для нее самой эта раздвоенность исчезла, но стоит чересчур развеселиться в компании, как она вдруг видит себя со стороны и, вспомнив о прошлом, быстренько прикусывает не в меру заболтавшийся язык.

В то же время святые знали, как может обнадежить человека, вернуть ему бодрость духа вовремя сказанное доброе, веселое слово. Мастером таких шуток был оптинский старец прп. Амвросий, обладавший великим даром рассуждения духов и видевший насквозь человеческие страсти. Он нередко заключал христианскую мудрость в шутливые стихотворения:

Скука – унынию внука, а лени – дочь.

Чтобы отогнать ее прочь,

В деле потрудись,

В молитве не ленись;

Тогда и скука пройдет,

И усердие придет!

А если к сему терпения и смирения прибавишь,

То от многих зол себя избавишь.⁶⁸

От уныния же приходят ожесточение и нечувствие сердца. Уныние подобно сну души, когда всякие чувства, направленные на спасение, оставляют ее. Душа, пребывая во сне уныния, перестает ощущать свою греховность. Подобное состояние св. отцы называют окамененным нечувствием. Отсутствие истинного покаяния в своих прегрешениях, нежелание исправиться, нежелание спастись. Сердце теряет чувствительность к происходящему, голос совести замолкает. Человек вроде бы и понимает, что поступает худо, но понимание это не вызывает никаких эмоций, никаких чувств. Сердце будто парализованно, не способно к движению.

«Бывает такое «стянутое» состояние души, когда трудно улыбаться, никакой мягкости, нежности ни к кому, одним словом – «окамененное нечувствие». Только молитва, особенно церковная, разгоняет это состояние. Оно обычное для гордых, унылых, самолюбивых, распутников, скряг; но в некоторой степени свойственно всем вообще – это состояние греха и безблагодатности, обычное состояние человека. Для души – это уже ад на земле, смерть ее при жизни тела, и оно есть естественно следствие греха, который буквально убивает душу» (свящ. Александр Ельчанинов).

Как правило, человек, чье сердце окончательно ожесточилось и пребывает в окамененном нечувствии, говорит: «Ну и пусть попаду в ад. Зато здесь нормально поживу». Надо отметить, что для них не встает вопроса, куда попадет душа их после смерти. Эти люди потеряли надежду. Они подобны человеку, которого уговаривают бросить пить, на что он говорит:

– Уже поздно.

– Никогда не поздно, – возражают на это ему.

– Ну, тогда я брошу как-нибудь потом, – отвечает он.

Эти люди похожи на приговоренного к смерти, который в последние минуты стремится получить от жизни как можно больше и преступает все человеческие законы, потому что все равно умирать, а вместо угрызений совести чувствует злость на мир, который обрекает его на смерть. Только он в своем безумии, ослепнув и оглохнув от своего отчаяния, не хочет слышать того, что ему обещают помилование, если он изменится.

Уныние выражается в скуке и вечно плохом настроении, в депрессии, в постоянной усталости, в ощущении бессмысленности всего и тщетности попыток что-то изменить. Столь популярный вопрос о смысле жизни есть по сути своей вопрос уныния.

Бес уныния лишает человека способности радоваться. Одержимый унынием перестает радоваться даже удовлетворению своих страстей, понимая в глубине души, что удовольствие это преходящее, минутное, не может заполнить тот внутренний вакуум, который образовался в душе. Одиночество становится невыносимым. Окружающие люди нагоняют скуку и тоску. Человек не может долго находиться без движения, все время стремится к перемене места жительства, работы, учебы, к смене круга общения. Он не может подолгу заниматься одним делом: хватается то за одно, то за другое. Не может долго оставаться в состоянии собранности и сосредоточенности.

Страсти уныния противопоставляется добродетель трезвения, путь к которой лежит через труд, молитву и воздержание, а рождают трезвение смирение и терпение.

«Одному брату перед бдением внушал помысл: «Сегодня дай себе отдых и не вставай на бдение». Но он отвечал помыслу: «Кто знает? Завтра, может быть, и не встанешь; потому надо встать сегодня». И за работой тоже внушал ему помысл: «Дай себе отдых сегодня, а завтра поработай». Он же опять отвечал: «Нет, сегодня поработаю, а о завтрашнем дне попечется Господь» (прп. Ефрем Сирин).

Таким образом, первая и главная защита от уныния – это постоянное памятование о смерти и страх Божий.

«Если брат при нашедшем на него унынии продолжает трудиться, то, при содействии благодати, отгоняет тогда от себя уныние», – учит прп. Ефрем Сирин.

Вспомним наш обычный день. Садимся за работу, и все как будто не клеится. Там болит, здесь ломит, спать хочется. Вот и думаешь: «Лучше не буду сегодня работать, отложу все на завтра». Удивительнее всего то, что назавтра повторяется та же история. Более того, оказывается, что заставить себя работать вдвое сложнее. А послезавтра будет еще сложнее. Как часто слышишь от людей о сильной занятости. И почти всегда люди эти (сильно занятые) за день не успевают почти ничего сделать. И наоборот, люди, обладающие большой производительностью труда, всегда найдут время помочь другу или встретиться с близким человеком.

Чем больше на день запланировано дел, тем больше ты успеваешь сделать, да еще время остается. Если же день посвящен в основном отдыху и сделать надо всего пару мелочей, то, скорее всего, либо времени на них не останется, либо весь день уйдет на эти самые мелочи.

Бывает, что, сидя за работой, чувствуешь усталость, но по причине срочности работы не можешь позволить себе отдохнуть, и вскоре усталость проходит, открывается как бы второе дыхание.

Уныние часто проявляется в сонливости. Так, читая книгу, склоняешься ко сну, особенно если книга эта душеспасительная. Существует масса способов стряхнуть с себя сон, чтобы продолжить чтение: полить себя водой, открыть в комнате форточку, чтобы было прохладно, читать стоя или стоя на коленях и т. д. То, что молитвы принято читать либо стоя, либо на коленях, тоже во многом связано с тем, что в расслабленной позе человек бывает не способен сосредоточиться на молитвенном тексте. Потому же особенно начинающим советуется читать молитвы вслух, чтобы сосредоточиться на них.

«Бог никого не оставляет. У Него все дети. Нет пасынков. И тяжелейшие случайности и состояния – все на добро нам направляется. Если бы вы могли узреть это, не было бы ни в чем тяготы. Но вы, кажется «узрели это» – порешили всего себя и все свое предать на волю Божию. Помоги вам, Господи, пребывать так. И когда тягота одолевать начнет, вызывайте сие чувство и утвердите его посреде между вами и тяготою, и чувство сей последней или утишится, или совсем исчезнет. Уповающего на Бога милость обыдет. Упование не посрамит… Пойте: «Заступнице усердная…», «Блажим Тя вей роди…», «Тебе необоримую стену…»

Свт. Феофан Затворник

Многие считают, что ценна только та молитва, которая идет без понуждения, прямо из сердца, а если нет желания молиться дома или в храме, так лучше и не делать того совсем, пока не ощутишь потребности к молитве. Позиция эта в корне неверна. Дело в том, что наше естество, испорченное грехом, привыкшее потакать страстям, потеряло, заглушило в себе «инстинкт» правильной жизни.

Представьте человека, который много лет пролежал на диване, не вставая с него. И вдруг в какой-то момент он испытывает желание начать двигаться. Но мышцы его не привыкли к работе. От движения он не испытывает никакой радости, а воспринимает его только как тяжкий труд. И вот он думает: «Если движение кажется мне тяжким трудом, значит, оно противоестественно для моего организма, а, следовательно, продолжу я лучше лежать на диване». Но если он преодолеет первые тяжелые дни, поборет усталость и заставит себя ходить, то потом уже движение начнет доставлять ему удовольствие, и он будет удивляться, почему он лишал себя такой радости.

Некий старец рассказывал: «Когда я беседовал с некоторыми братиями о пользе, на них нападал такой глубокий сон, что не могли двигать веками. Желая обнаружить действие демона, я заговорил о пустом предмете. Они обрадовались – и сон тотчас прошел».

Кто хочет победить беса уныния, тот должен соблюдать следующее:

– воздерживаться от празднословия;

– иметь мирные отношения с ближними и членами семьи, несмотря на их «непонимание» безусловно «глубоких и трагичных» обстоятельств;

– исполнять свои родительские обязанности не только в материальной заботе о чадах, но и в их душевном воспитании и любви.

– посильно исполнять свои трудовые обязанности;

– вести домашнее хозяйство, заниматься рукоделием;

– читать Слово Божие (Священное Писание и Евангелие, отцов и подвижников Церкви);

– принуждать себя к молитве;

– помышлять о смерти и о утешении и радости в Царствии Небесном.

Знаете, почему Золушке некогда было унывать, несмотря на ужасные жилищные условия, скверных родственников и бесперспективную работу прислуги? Потому что, прежде чем попасть на бал, ей надо было прибрать в комнатах, вымыть окна, натереть пол, выбелить кухню, выполоть грядки, посадить под окнами семь розовых кустов, познать самое себя и намолоть кофе на семь недель!

Так что, если вы решите сознательно выполнить хотя бы половину того, что вы должны делать из приведенного выше списка, вам не то что унывать, вам зевать будет некогда! Конечно, это немножко шутка, но в качестве утешения тем, кто все-таки полагает, что «Бог забыл обо мне» и жалуется на множество неурядиц, мы приведем еще одну цитату:

«Мачеха: Золушка, Золушка, нехорошая ты девочка! Я забочусь о тебе гораздо больше, чем о родных своих дочерях. Им я не делаю ни одного замечания целыми месяцами, тогда как тебя, моя крошечка, я воспитываю с утра до вечера. Зачем же ты, солнышко мое, платишь мне за это черной неблагодарностью?»⁶⁹

Всем воздавай честь ради Господа, не требуя чести себе, и обретешь благодать у Господа.

Св. Ефрем Сирин

В переводе на современный русский язык слово это означает: тщетная (напрасная) слава. Тщеславный человек тот, кто жадно ищет славы мирской или суетной, стремится к почету, к похвалам, требует признания мнимых достоинств своих, делает добро не ради добра, а ради похвалы, почета и внешних знаков почестей. Синонимами тщеславия в русском языке выступают спесь, бахвальство, кичение, надутость, чванство, высокомерие.

Великий русский поэт и писатель А. К. Толстой великолепно изобразил эту страсть:

Ходит Спесь надуваючись,

С боку на бок переваливаясь.

Ростом-то Спесь аршин с четвертью,

Шапка-то на нем во целу сажень,

Пузо-то его все в жемчуге,

Сзади-то у него раззолочено.

А зашел бы Спесь к отцу, к матери,

Да ворота некрашены!

А и помолился б Спесь во церкви Божией,

Да пол не метен!

Идет Спесь, видит: на небе радуга;

Повернул Спесь во другую сторону:

Не пригоже-де мне нагибатися!

Священник Александр Ельчанинов заметил: «Мнение о нас других людей – вот то зеркало, перед которым позируют почти все без исключения. Человек делает себя таким, каким хочет, чтобы его видели. Настоящий же, как он есть на самом деле, неизвестен никому, включая часто и его самого, а живет и действует некая выдуманная и приукрашенная фигура».

Как часто тщеславие прикрывается хорошими поступками. Оно прячется за безотказностью и обязательностью, за пунктуальностью и честностью, за щедростью и смелостью. Если копнуть поглубже, то окажется, что за половиной тех хороших качеств, которые мы в себе видим, скрывается именно эта страсть.

Симптомы тщеславия весьма многочисленны: нетерпение упреков, жажда похвал, постоянные мысли о реакции других людей на наши поступки. Кто из нас способен воспринять критику, даже справедливую, без некоторой внутренней злобы? И испокон веков одна из основных задач педагога – указать ученику на его ошибки и недостатки, не задев при этом его самолюбия.

А кто из нас не любит лести? Сладкие слова словно бальзам изливаются нам на душу: их приятно слушать, даже если сами мы абсолютно уверены, что говорящий сильно преувеличивает наши достоинства.

«Тщеславие издали видит приближающегося зрителя и гневливых делает ласковыми, легкомысленных – серьезными, рассеянных – сосредоточенными, обжорливых – воздержанными…» – говорит св. Иоанн Лествичник.

Застенчивость и комплекс неполноценности по сути тоже есть не что иное, как формы тщеславия. Застенчивый человек хочет быть самым лучшим, но не уверен, что у него это получится. Более всего он боится казаться смешным или нелепым, боится не понравиться. Комплекс неполноценности – недовольство собой – вызван примерно теми же мотивами. Молодая девушка испытывает комплекс неполноценности по поводу своей внешности. Так ли ее в действительности волнует ее внешность? Нет, конечно. На самом деле волнует ее недостаток внимания окружающих, в особенности представителей мужского пола, и недостаток похвал. Предложите ей на выбор: а) ее внешность изменится на ту, которая кажется ей эталоном красоты, но все остальное в жизни останется по-прежнему; б) ее внешность останется прежней, но все окружающие начнут ею восхищаться. Разумеется, она выберет второй вариант.

К тому же скрытому тщеславию можно отнести ложную скромность. «Какая классная у тебя машина!» – говорит один приятель другому. «Да что ты, – отвечает тот, в глубине души гордясь собою, – по-моему, ничего особенного». Ложной скромностью особенно часто грешат женщины и называют это кокетством: «Ах, как я ужасно сегодня выгляжу», – говорит какая-нибудь дама, ожидая услышать в ответ бурные возражения и заверения в том, что она выглядит просто великолепно.

Та же работа на зрителя проявляется в грехе самооправдания. Более всего мы боимся неприглядно выглядеть со стороны, а посему, рассказывая о своих некрасивых поступках, стремимся найти объяснение этим действиям, оправдаться в глазах собеседника. Впрочем, играем мы не только перед собеседником, но и перед самими собой. Нам точно так же не хочется выглядеть плохими в своих собственных глазах. Мы убеждаем себя, что ни в чем не уступаем другим, что если жизнь наша и недостойна, то виноваты в том родители и среда, наша же вина минимальна. Так мужчина, оставляя жену с детьми ради любовницы, всегда скажет в свое оправдание, что любовница его соблазнила, а жена не удержала.

Бес тщеславия радуется, когда видит умножение наших добродетелей. Чем больше у нас успехов, тем больше пищи для тщеславия. «Когда я храню пост, я тщеславлюсь; когда же, для утаения подвига моего, скрываю его – тщеславлюсь о своем благоразумии. Если я красиво одеваюсь, я тщеславлюсь, а переодевшись в худую одежду, тщеславлюсь еще больше. Говорить ли стану – тщеславием обладаюсь; соблюдаю молчание – паки оному предаюсь. Куда сие терние ни поверни, все станет оно вверх своими спицами», – говорит св. Иоанн Лествичник.

Тщеславие многовидно, тем не менее в аскетике выделяют два его основных вида.

1) Превозношение плотскими преимуществами и видимыми вещами, а также своими умственными достижениями или талантом, или мирская гордость. Мы можем кичиться своим богатством, физической силой, красотой, хорошей семьей, успехами в работе и т. д., и т. п.

2) Желание суетной славы из-за духовных предметов, или гордость монашеская. Особенно характерно кичение достижениями в духовной жизни среди неофитов – людей, недавно обратившихся к вере. Новообращенные поначалу стараются очень последовательно и строго соблюдать устав: часто ходить в церковь, строго поститься, вычитывать утреннее и вечернее правило. Довольно скоро у них возникает ощущение собственной значимости и добродетельности, которое может принять угрожающие формы. Выражается это в том, что такие люди начинают считать всех, включая и церковную иерархию, погрязшими в грехах и пороках, а самих себя – призванными очистить Церковь от скверны. Хорошо, если по прошествии некоторого времени приходит понимание, что соблюдение внешних правил, хоть и важно, но является не целью верующего, а только помощью в стяжании добродетели.

Новообращенная девушка-христианка приходит к подруге в гости. День постный. Хозяйка к чаю кладет на стол плитку шоколада. Гостья читает на обертке состав и, заметив среди ингредиентов молоко, вытаскивает из сумочки соевую шоколадку, с которой и пьет чай.

У верующих со стажем тщеславие уже становится менее заметным постороннему глазу. Хотя, конечно, многие из нас считают, что по лестнице, ведущей к Богу, поднялись значительно выше своих ближних.

В наше время довольно распространенным стало «тщеславие наоборот»: когда люди тщеславятся не чем-то положительным, а чем-то отрицательным.

Например, превозносятся своими несчастьями или болезнями. Человек, не имеющий перед другими особенных преимуществ, которыми он мог бы гордиться, часто стремится вызвать в окружающих жалость, беспрестанно сетуя на свое тяжелое положение. Замечательно, что люди, которым свойственно подобное поведение, не оставляют его даже в те моменты, когда дела их идут очень неплохо. Так, два человека могут поспорить о том, кому из них живется хуже, и в процессе этого спора впасть в зависть и в гнев друг на друга. На первый взгляд, такая ситуация кажется нелепой: как можно завидовать чужому несчастью? Но если вдуматься, все довольно легко объяснить. Человек несчастный вызывает жалость и сострадание, а значит, внимание ближних, перед которыми иногда самозабвенно разыгрываются целые спектакли. Вспомните мольеровского «Мнимого больного».

Еще одна довольно извращенная форма тщеславия – гордость своими недостатками. Так, нередко приходится слышать, как человек говорит с гордостью: «Да я вообще сволочь редкая. Ужасно люблю совать нос в чужие тайны, подслушивать, подглядывать…» Или: «Я тут такую интригу сплел! Так искусно подсидел начальника отдела, прямо душа радуется», – а потом шантажировать людей добытыми сведениями. Или: «У меня, знаешь ли, вообще дурной характер. Я баба вздорная, капризная, скандалить люблю – жуть». Эта форма тщеславия особенно распространилась в наше время. Добродетель нынче не в моде. Сегодня целый книжно-журнальный поток тиражирует мировоззрение типа «я стерва».

Св. Иоанн Лествичник говорил о том, что все мы хотим к себе расположения и хорошего отношения окружающих. Так было в его время. В наше же главное – быть замеченным. Мы согласны даже на ненависть и презрение, только бы обратить на себя внимание.

Молодой человек – любимой девушке:

– Значит, ты меня не любишь?! Ну что же, раз я не могу заставить тебя меня полюбить, значит, я сделаю все, чтобы ты меня возненавидела!

Еще одну очень распространенную форму тщеславия детально изучил Ф. М. Достоевский. Его добровольные шуты, пресмыкающиеся перед власть имущими персонажи являют собой пример сильно развитого тщеславия. Такие люди, как Фердыщенко, Смердяков и пр., несомненно тщеславны, но не имеют возможности достичь того, что могло бы являться предметом гордости. Их уязвленное самолюбие выливается в добровольное унижение и наслаждение этим унижением.

В светском обществе тщеславие считается несомненной добродетелью и всячески поощряется. Родители, воспитывая своих детей, с детства внушают им стремление к высокому положению, богатству: «Ты должен быть самым лучшим, первым, иначе вообще нет смысла этим заниматься (спортом, иностранным языком, музыкой и пр.)». Учителя в школе, добиваясь от учеников хорошей успеваемости, устраивают всевозможного рода соревнования и постоянно сравнивают детей друг с другом. И так всю жизнь.

Довольно часто мы распространяем тщеславие не только на себя самих, но и на свою семью или на своих друзей. Так, мы чрезмерно радуемся успехам своих детей, а дети, в свою очередь, тщеславятся финансовой обеспеченностью своих родителей, их положением в обществе. Тщеславие страшно и само по себе, но, кроме того, оно ведет к другой, еще худшей страсти – гордости.

Тщеславие происходит непосредственно от гордости и одновременно питает гордость. Тщеславный человек желает казаться самым лучшим и достойным человеком на земле, самым умным, красивым, счастливым, талантливым и преуспевающим во всех отношениях. Тщеславие, поиск всеобщего признания и восхищения являются рычагом, заставляющим человека двигаться вверх по карьерной лестнице, проводить целые дни в тренажерных залах, покорять женщин.

Тщеславие полностью порабощает человека, делая его марионеткой, куклой, которой управляет общественное мнение. При этом совсем не обязательно человек добивается похвалы, нет, он может стремиться к тому, чтобы его боялись, или ненавидели, или смеялись над ним. Самое страшное, что представляется для тщеславного, – это равнодушие окружающих, возможность остаться незамеченным, затеряться в толпе.

Человек ошибочно может предполагать, что стремится к сохранению собственного лица, что не делает ничего, противоречащего его жизненным принципам, но в реальности это не так. Не говоря о том, что сами принципы его были созданы в угоду какому-то желанному для него образу, но и меняются они тоже в зависимости от ситуации. Мало того, само «лицо» (личность человека), которое и является основной ценностью тщеславия: я не такой как все, я лучше, я отличаюсь, я выше, я особенный – в результате порабощения человека страстью теряется полностью. Тщеславие в поиске всеобщего восхищения пытается подражать образцам, которые это восхищение заслужили, и человек теряет через это собственную личность. Он выстраивает всю свою жизнь по некоторому шаблону, образцу, который кажется ему нет, не наиболее правильным – наиболее эффектным.

Происходит что-то вроде клонирования. Наиболее часто встречаются разнообразные звезды экрана. На втором месте – литературные персонажи, политики и исторические деятели. Наконец, немало встречается пятых или десятых копий (т. е. человек подражает своему авторитету, который, в свою очередь, подражает своему авторитету и пр.). Некоторые, особенно умные, создают mix (смесь) из нескольких образов. Одно совершенно очевидно: мало кто решается оставаться самим собой, не играя какой-нибудь роли.

Всегда ли легко высказать собственное мнение, если не уверен в его не обязательно даже правильности, но хотя бы разумности? Всегда ли просто выразить свои эмоции? Разве не страшно показаться смешным, нелепым или, напротив, вызвать резкое осуждение у окружающих? Всегда хочется быть на высоте. Всегда хочется, чтобы промахи остались незамеченными, а слабости принимались за силу. И всегда нужно одобрение: много, много постоянного одобрения и внимания.

Человек тщеславный нередко подбирает свое окружение таким образом, чтобы его приятели и друзья оттеняли все его достоинства. Так, человек, демонстрирующий щедрость, обязательно будет держать в кругу своих приятелей скупцов, смельчак – трусов, умный – глупцов. Таким образом, будет создаваться контраст человека и окружения, а в результате этого контраста еще резче выделятся его смелость, благородство или ум. Но как только интерес к определенному качеству у тщеславного человека утихает (например, демонстрация смелости отойдет на второй план), такие друзья будут отпадать за ненадобностью. И, несомненно, дружба закончится, если приятель по недосмотру вдруг окажется человеком очень достойным.

В конечном итоге, как бы ни старался человек, одержимый тщеславием, понравиться окружающим, они все равно остаются только чернью, подсобным материалом для построения дворца славы, и все эти друзья взаимозаменяемы. Но в то же время, признаваясь периодически себе самому в своем равнодушном отношении к людям, он совершенно не задумывается о том, что сам, словно собачка, прыгает перед этой толпой на задних лапках и просит конфетку. Он не осознает, как из этакого величественного господина, каким себя мыслит, превращается в жалкое существо, терзаемое завистью и ненавистью ко всем, кто в чем-то превосходит его. Только попробуйте сказать такому человеку, что у кого-то из его бывших приятелей больше зарплата или выше должность, и вы увидите, как лицо его исказится от злобы. Ни страдания блудника, ни страдания сребролюбца не могут сравниться с той мукой, которую испытывает человек тщеславный, ежеминутно сжигаемый на десятке костров из зависти.

Все мы в той или иной степени одержимы тщеславием. Мы постоянно думаем о том, как посмотрит на нас тот, что подумает о нас этот. Тщеславие наше может выражаться очень по-разному. Вариант, описанный выше, представляет собой тщеславие в обнаженном виде. Но очень часто оно бывает скрытым, завуалированным. Оно искусно прячется под благими деяниями: щедростью, безотказностью, воздержанием и многим, многим другим.

Проявлениями страсти тщеславия свт. Игнатий (Брянчанинов) называет:

Искание славы человеческой. Хвастовство. Желание и искание земных и суетных почестей. Любление красивых одежд, экипажей, прислуги и келейных вещей. Внимание к красоте своего лица, приятности голоса и прочим качествам тела. Расположение к наукам и искусствам гибнущего сего века, искание успеть в них для приобретения временной, земной славы. Стыд исповедовать грехи свои. Скрытие их перед людьми и отцом духовным. Лукавство. Самооправдание. Прекословие. Человекоугодие. Зависть. Уничижение ближнего. Переменчивость нрава. Потворство. Бессовестность. Нрав и жизнь бесовские.

Особенность тщеславия заключается в том, что нередко оно прячется не только за добродетельные, хорошие поступки, но и за другие страсти. Бывает, что мужчина, часто меняющий женщин, одержим в большей степени не блудной страстью, а именно тщеславием. Он легко может отказаться от женщин, если внушить ему другие идеалы и нравственные ценности. Но каких бы целей он ни добивался, стремление к общественному признанию все равно останется. Очень важно понимать эту особенную природу тщеславия, для того чтобы искоренить его.

Основные признаки тщеславия: вечный взгляд на себя со стороны, постоянная оценка себя с точки зрения окружающих и попытка подстраивать свое поведение под их критерии. Основной вопрос: «Я сегодня хорошо выгляжу?» (не обязательно внешне, но: хорошо ли держусь, говорю, шучу, проявляю себя в тех или иных ситуациях).

«Всем нам нужно, чтобы на нас кто-то смотрел. Нас можно было бы разделить на четыре категории согласно тому, под какого рода взглядом мы хотим жить.

Первая категория мечтает о взгляде бесконечного множества анонимных глаз, иными словами, о взгляде публики. (…) Они, когда теряют публику, испытывают ощущение, будто в зале их жизни погасли лампы»⁷⁰. К этой категории относятся люди искусства, политики и т. д. Их тщеславие совсем открыто и ничем не замаскировано, оно то же, что искание славы. Для всех совершенно очевидно, что слава – один из самых соблазнительных жизненных призов. Тот же Зигмунд Фрейд писал, что стремление к славе (особенно для мужчины) часто не менее, а то и более важно, чем стремление к сексуальным удовольствиям. Любопытно отметить, что слава порой бывает дороже не только мирских ценностей, но даже и самой жизни. История знает случаи, когда люди жертвовали жизнью ради науки, или ради «победы рабочего класса», или просто ради известности. Странная, действительно странная деталь, потому что невозможно понять умом, зачем человеку слава, если он мертв. Здесь, конечно, можно возразить, что люди жертвовали жизнью во имя истины. Да только это неправда. Ну, возьмем в пример некий собирательный образ ученого, пожертвовавшего жизнью, чтобы доказать факт существования земного притяжения. Ведь его смерть, по сути, ничего не изменила: Земля притягивала предметы тогда, притягивает сейчас и делает это вне зависимости от того, знаем мы о законе притяжения или нет. Но наш ученый не боялся смерти. Он был одержим тщеславием, он был на сцене, на подмостках, вокруг которых собралось несметное количество людей – потомков. И их неслышные аплодисменты подбадривали его в смертный час. Он должен был достойно выглядеть на сцене истории.

Тщеславие дает человеку надежду убежать от смерти. Страсть тщеславия так сильна потому, что связана с самым глубинным и самым сильным нашим страхом: страхом смерти, страхом небытия. Поиск славы – попытка остаться в этом мире: пусть в памяти людей, пусть на обложке книги, пусть в старой видеокассете.

«Вторую категорию составляют те, кому жизненно необходим взгляд многих знакомых глаз. Это неутомимые устроители коктейлей и ужинов»⁷¹.

Такой вид тщеславия может выявляться очень по-разному. Эти люди – короли в своих небольших кругах. Они завоевывают определенные позиции и всеми силами поддерживают свой авторитет. Как правило, за такими людьми устанавливается определенный имидж: «радушная хозяйка», «супермен», «рубаха-парень». Нередко имидж этот оказывается довольно случайным, но, закрепившись за человеком, он словно маска, прирастающая к лицу, уже не оставляет его в покое. Иногда даже забавно смотреть, как «радушная хозяйка» готова придушить любимых гостей, которые слишком буквально воспринимают ее образ, но на лице ее по-прежнему играет милая улыбка: «Как, вы уже уезжаете? (Ну наконец-то!). Почему же так скоро? (Ничего себе скоро: целую неделю гостили). Неужели такие неотложные дела? (Понятное дело, вам заняться нечем, а у меня вот забот накопилось по горло.)».

«Затем существует и третья категория: это те, кому нужно быть на глазах любимого человека»⁷².

Есть действительно довольно обширная категория людей, для которых тщеславие сводится к одобрению одного или нескольких людей. Мне встречались довольно неприятные в общении персонажи, которые оказывались просто ангелоподобными существами в отношении двух-трех близких людей. Можно было бы предположить, что они просто любят своих близких. Но это не совсем так. Здесь тоже выказывается определенный род тщеславия: люди такого типа нуждаются в постоянном одобрении любимого, они все время просматривают свою жизнь глазами близкого человека. Подобные отношения иногда складываются у сына с матерью, если она воспитывала ребенка одна. Дело не в безмерной любви сына к матери, а в том, что мать является для этого человека средоточием всего мира. Она для него – все люди в их совокупности. Ее похвалы достаточно, чтобы удовлетворить тщеславие, тогда как похвалы окружающих почти ничего не значат.

«И есть еще четвертая, редчайшая, категория; эти живут под воображаемым взглядом отсутствующих людей»⁷³.

Эта категория тоже крайне любопытна, поскольку ориентируется в своих поступках не на окружающих, а на некоторое мифическое существо. Особенно явно это выражается в случае смерти кого-нибудь из близких. Человек, переживший серьезную потерю, постоянно смотрит на себя глазами несуществующего человека, делает что-то, чтобы угодить ему (украшает могилку на кладбище), ведет себя так, как тому бы понравилось, и так далее.

Тщеславие, как всякая страсть, может полностью овладеть человеком. Например, в большом спорте не одержимому тщеславием человеку делать нечего. Вообще любая система соревнований построена на тщеславии.

Соревновательный момент и соперничество порождают зависть.

Зависть – желание, чтобы окружающие не имели того, чего не имеет сам завидующий.

Кто скажет, чтоб Сальери гордый был

Когда-нибудь завистником презренным,

Змеей, людьми растоптанною, вживе

Песок и пыль грызущею бессильно?

Никто!.. А ныне сам скажу – я ныне

Завистник. Я завидую; глубоко,

Мучительно завидую. – О, небо!

Где ж правота, когда священный дар,

Когда бессмертный гений – не в награду

Любви горящей, самоотверженья,

Трудов, усердия, молений послан –

А озаряет голову безумца,

Гуляки праздного?.. О Моцарт, Моцарт!⁷⁴

Зависть относится к числу смертных грехов, так как является источником ненависти, злобы, мстительности и богоборчества. Сальери восстает на самого Бога, так как ему кажется, что Бог неправильно наградил гением «праздного» Моцарта, а не его, трудолюбивого Сальери. Зависть скрывается в самых глубинах души, и ее часто нелегко распознать. В светской жизни слово «зависть» используется в достаточно узком значении, подразумевая желание чужого имущества или почестей. И мы сами нередко относим себя к числу независтливых людей исключительно потому, что не заримся на чужую машину или дом. И в то же время многие ли из нас умеют радоваться чужим радостям? Как часто мы с неодобрением смотрим на преуспевающего друга и стараемся изыскать в нем недостатки, которые умаляли бы его успехи. Мы говорим: «Да, он многого добился, но каким способом?!» Если же нашему знакомому удается достичь настоящих высот, мы вдруг чувствуем себя неловко рядом с ним, либо отстраняемся, стараясь общаться как можно реже и не особо обращаться с просьбами, либо же, напротив, то и дело норовим выказать свое дружеское расположение. Мы с легким содроганием смотрим на вынимаемые из кармана пачки денег… Нет-нет, «мы не завидуем», просто ощущаем легкий дискомфорт.

Часто завистливый человек стремится внешне умалить ценность того, что является для него предметом зависти. «Подумаешь, – говорим мы, – машину ты новую купил. Тоже мне радость. С ней возни столько, хлопот». Или, напротив, отговариваем приятеля от затрат: «В Испанию хочешь поехать? Не советую. Там в этом году погода плохая и пляжи грязные. Лучше в Крым. И тебе же дешевле станет». Или: «Ну зачем тебе компьютер? Для работы вроде не нужен, не то что мне. Так, разве для баловства. Пора бы относиться к жизни более ответственно».

Самое удивительное, что завидовать можно не только успеху, но и неудаче. Как часто в ответ на чужие жалобы у нас непроизвольно вырывается: «А мне все равно хуже, чем тебе. И болезней у меня больше, и денег меньше…» И нам сразу хочется быть очень несчастными, больными и бедными. Мы страстно желаем чужих бед, чтобы иметь возможность на них жаловаться.

Зависть (в отличие от той же гордости) мы стремимся скрыть и от себя и от окружающих как можно глубже, пряча свою завистливость за другими грехами.

Зависть таится по закоулкам души. Так нелегко бывает поймать ее и еще труднее назвать по имени. В отличие от многих других грехов, зависть часто скрыта от глаз окружающих и от нашего собственного взора. Осознание этого греха – первый и очень важный шаг к избавлению от него. Как непросто сказать себе: «Я завидую». Еще сложнее, произнеся эти слова, не искать оправдания своей зависти: этот коварный грех очень легко находит себе оправдание. «Почему другим – все, а мне – ничего? Чем я хуже?» – восклицаем мы, почувствовав легкое раздражение на преуспевающего товарища.

Сегодня зависть и тщеславие зачастую используются в качестве «двигателя торговли». Как вам такая реклама?

«Приготовьтесь ловить восхищенные взгляды! Ведь такому автомобилю позавидуют подруги и не только…»

Мало того, что я почему-то должен покупать вещь только для того, чтобы мне позавидовали, так и завидовать мне должен не кто-нибудь, а подруга или друг! И таких рекламных слоганов, играющих на самых низменных и отвратительных грехах человеческой души, – тысячи. И мы, и наши невинные дети невольно напитываемся этой мерзостью, вселяя в свои души отвратительные страсти.

Противостоять зависти нелегко. Человеку не под силу бороться с этим грехом самостоятельно, только с помощью Господа и духовного наставника. И поэтому увидеть в себе этот грех, если он есть, и исповедаться в нем особенно важно.

«Зависть есть меч обоюдоострый, который наносит вред обоим: как самому завистнику, так и тому, кому он завидует, но не прежде последнему, чем первому. Завистник, прежде чем сделает вред другому, прободает свое собственное сердце, тяжко страдает душою, изменяется в лице и горько вздыхает. Хорошо сказал св. Василий Великий завистнику: «О чем ты вздыхаешь? О своем ли несчастии или о чужом счастии?» И справедливо: завистник страдает не столько от своего несчастья, сколько от чужого счастья: он терзается сердцем, когда видит ближнего своего выше себя, в счастье и почете. И для Каина не столь горько было то, что Бог отверг его жертву, сколько то, что Он благоволил принять жертву его брата; он не тужил о своей потере, а скорбел, смотря на счастье брата; он не думал исправить себя примером добродетели братней, но становился от того еще худшим. И сколько тот преуспевал пред Богом в добре, столько сей ожесточался во зле; тот возвышался в очах милосердия Божия, а сей нисходил в глубину погибели».

Свт. Димитрий Ростовский

Обидчивость. В повседневной жизни мы считаем обидчивость или ранимость человека скорее его бедой, нежели виной. Конечно, попадаются люди с гипертрофированной ранимостью, которые вызывают своими постоянными обидами исключительно раздражение, но подобные случаи довольно редки. Чаще люди ранимые, уязвимые противопоставляются бездушным и циничным индивидуумам, у которых нет «нежных чувств», «слабых мест» и пр. Люди комфортные, самодовольные, самодостаточные нередко пугают окружающих. А к понятию «уязвимости», «ранимости» относится принципиальная способность человека на глубокие душевные переживания. Как ни странно, глубокими переживаниями люди почему-то считают преимущественно переживания негативные: скорбь, боль, обида и пр. Так, например, далеко не всегда верна пословица о том, что друг познается в беде. При углублении в познании человеческой природы становится понятно, что настоящая дружба и настоящая близость познаются вовсе не в беде, а именно в радости. Беда проверяет исключительно приятельские отношения. Радость же проверяет крепкую дружбу. Мы готовы прийти на помощь в самых сложных ситуациях, мы готовы одолжить денег, предоставить дом и еду. Но значительно труднее оказывается сорадоваться, чем сопереживать. В момент радости мы не чувствуем ни собственной значимости, ни собственной необходимости, мы играем роль статистов, которые вытеснены примой на второй план. И эта роль становится самой трудной, поскольку менее всего подходит нашим тщеславным самолюбивым натурам: она перемещает нас вглубь сцены и заставляет подыгрывать чужому успеху. Искренне сорадоваться умеют далеко не многие. Есть даже особый тип людей: когда у тебя все плохо – они лучшие друзья, как только жизнь нормализуется – начинаются конфликты, ссоры, недовольства.

Отступление это, хоть и увело нас несколько от темы разговора, тем не менее представляется крайне важным, поскольку демонстрирует тот факт, что умение испытывать негативные эмоции далеко не так однозначно предстает со знаком «†». В конечном итоге наркоман, лишенный наркотика, тоже очень страдает, что, впрочем, не свидетельствует о его глубоком внутреннем мире.

Точно так и ранимость вовсе не говорит о душевной тонкости и чуткости. Напротив, многие психологи с уверенностью заявляют, что обидчивость – проявление эгоизма: человек требует от окружающих любви и внимания, а не получая их, испытывает сильные негативные эмоции. Из этого мы соответственно можем сделать вывод, что обидчивость есть непосредственный результат тщеславия. Нас задевают чужая невнимательность, резкое слово, неудачная шутка. Этот забыл позвонить в день рождения, другой не оценил наш великодушный жест, третий не счел должным отблагодарить нас за услугу. Как же так? По нашим представлениям, весь мир должен вращаться исключительно вокруг нас. Все должны о нас помнить, нас замечать, нас ценить и любить. Ежели они поступают иначе, то мы обижены, задеты, раздавлены…

Мы так искренне и совершенно бескорыстно помогаем людям, а они, понимаете ли, не ценят! Мы говорим им: «Да что вы, не стоит благодарности», – а они и в самом деле не благодарят нас – каков удар!

Мы приходим к человеку с открытой душой, с лучшими намерениями, делимся с ним сокровенными тайнами, а он, воспользовавшись нашим доверием, устраивает подлости. Мы разочарованы, мы в отчаянии, мы обманулись в самых своих лучших ожиданиях, нас предали…

Что есть по сути своей обидчивость, как не тщеславие, не получившее удовлетворения? Любая обида подразумевает нанесение некоторого ущерба человеку, его личности. Когда мы ударимся, то чувствуем боль. Она является реакцией, спровоцированной инстинктом самосохранения, то есть любовью к телу (медицина давно объяснила, что боль – это реакция нервных клеток на аномалии в теле). Боль – сигнал о неисправности, сигнал, сообщающий о том, что нам нанесен ущерб. Боль, которую испытывает человек от обиды, является таким же сигналом. Как известно, внутренняя боль, то есть сильное огорчение, имеет порой такой отчетливый характер, что иногда выражается на физическом уровне в виде спазмов в районе грудной клетки, затрудняет дыхание, сковывает движения и провоцирует напряжение в теле. Боль душевная есть тоже сигнал о неисправности, проявление инстинкта самосохранения, любви к себе, самолюбия.

Кстати, напомним, что самолюбие и эгоизм – это искаженные греховные проявления той необходимой и здоровой любви к себе и к своей душе, которые вынуждают нас заботиться о своем спасении и бороться со своим ветхим «я».

Но как инстинкт самосохранения, тоже вполне естественный и натуральный, может обернуться в гипертрофированное оберегание себя от любого дискомфорта, так и гипертрофированная любовь к себе, к своей личности претворяется нередко в чрезмерную обидчивость.

Кроме того, можно заметить, что наиболее обидчивыми бывают те люди, которые более всего требуют к себе внимания. Подобное наблюдение опять же подтверждает нашу теорию. Люди самодостаточные, не нуждающиеся в постоянном подтверждении окружающими собственных достоинств, значительно меньше и мягче реагируют на чужие неблаговидные поступки и фразы в отношении собственной персоны.

Есть полезный совет в борьбе с обидчивостью, данный одним священником. Внушите себе такую простую и справедливую мысль: вам никто ничего не должен. Сразу станет легче жить и дышать.

«Если кто-либо из ближних причинит нам обиду – не допустим мы в своем сердце господствовать злобе! Помните, что в ином случае нашими слабостями сразу же воспользуется враг человеческого рода. Он будет, несомненно, внушать нам, что обида слишком велика и непростительна; станет раздувать малое в большое, представлять из мухи слона. Злоба же, войдя в сердце, не даст нам покоя ни днем, ни ночью, ни на молитве, ни на работе. Она будет точить наше сердце, да так сильно, что мы выбьемся совершенно из колеи. Смотрите же, не давайте места диаволу! И если заметим в своем сердце обиду на ближнего, то поспешим к примирению, если только это возможно. Бывает, правда, и так, что человек просит прощения, а обиженный не прощает. В таком случае, оставляя все на совести ближнего, станем очищать самих себя пред Богом и пред людьми» (Иоанн, митрополит Санкт-Петербургский и Ладожский)

Застенчивость. Многие психологи сходятся на том, что застенчивость есть также проявление излишнего тщеславия. Люди застенчивые, как правило, крайне строги к себе, оценивают себя по высшему счету и более всего на свете боятся допустить какой-либо промах. В тех или иных ситуациях во многих из нас проявляется застенчивость. Так, придя в незнакомую компанию, мы будем вести себя не так, как обычно. Почему? Просто мы не уверены, что наше обычное поведение, приемлемое в тех или иных кругах, покажется нормальным здесь, понравится здесь. Если мы сами так критично и негативно оцениваем свое повседневное поведение, то почему бы не изменить его в принципе, а не в исключительных ситуациях? Именно в этом отличие застенчивости от христианской скромности: застенчивость как проявление тщеславия есть лицемерие, потому что человеком движет не желание исполнить евангельские заповеди в отношении ближних, а житейское самолюбование.

Однажды автору пришлось наблюдать своего хорошего знакомого в непривычной для него обстановке. Вечный лидер, человек, находящийся всегда в центре внимания, вдруг совершенно стушевался и вел себя необычайно тихо и скромно. Перемена поражала. И только сейчас, осознавая, как связаны тщеславие и застенчивость, становится хорошо понятна его реакция на незнакомый коллектив. Он оказался в чужой среде, которая явно отнеслась бы к нему недоброжелательно, продемонстрируй он свое повседневное поведение. Мало того, и сама среда ему не сильно понравилась. Но незнакомая компания была связана с его другом, весьма близким человеком, мнением которого он дорожил. Таким образом, застенчивость, чувство неловкости, продемонстрированные в тот момент, выяви-ли все то же тщеславие, то есть стремление, страстное желание получить у окружающих одобрение своего поведения и неуверенность, что окружающие поведение одобрят.

Любопытно отметить, что нередко комплекс неполноценности – застенчивость в острой форме – проявляется в ощущении, что весь мир на тебя смотрит, при этом смотрит неодобрительно, с насмешкой, с издевкой. Подобные ощущения, к примеру, возникают у закомплексованных подростков. Внутренняя нервозность доходит до абсурдных ощущений. Чудовищная рефлексия, вечный взгляд на себя со стороны: как я сел, как я встал, как я посмотрел. Застенчивость в высшей своей стадии делает человека центром вселенной в любой момент его жизни, устремляя глаза всех остальных обитателей мира исключительно на него.

Молодая женщина на сеансе у психолога жаловалась на то, что не может без дрожи в коленках входить в магазин, в котором работает продавщицей. Она входит, опустив голову и уставившись под ноги, так как точно знает, что взгляды всех мужчин в магазине устремлены на нее. Ей стыдно за свою фигуру, походку, осанку. Каждый вход в магазин превращается в пытку. На вопрос психолога, смотрела ли она когда-нибудь по сторонам и если нет, то как она может знать, что все взгляды устремлены на нее, девушка краснела и отвечала, что глаз никогда не поднимала, но точно знает, что все мужчины пристально ее рассматривают…

Ложь – стремление искажать истину в мыслях, словах или поступках.

Грех лжи, хотя первоначально бывает спровоцирован какой-либо из страстей, в конечном итоге сам по себе может превратиться в страсть. Ложь – отрицание истины, и отец лжи – сатана. Поэтому всякий грех уже есть ложь.

Мир наполнен ложью, он как кривое зеркало, искажающее Божий порядок. В той или иной степени все мы склонны лгать. Одни делают это открыто, другие говорят нечто похожее на правду, как бы полуправду. Обычно под грехом лжи подразумевается вранье, так или иначе осознанное. Но понятие лжи в христианской аскетике значительно шире. Вот как разделяет ложь прп. авва Дорофей:

«Есть три различных вида лжи: иной лжёт мыслию, другой лжёт словом, а иной лжёт самою жизнию своею. Мыслию лжёт тот, кто принимает за истину свои предположения, т. е. пустые подозрения на ближнего; такой, когда видит, что кто-нибудь беседует с братом своим, делает свои догадки и говорит: он обо мне беседует. Если прекращают беседу, он опять предполагает, что ради него прекратили беседу. Если кто скажет слово, то он подозревает, что оно сказано для оскорбления его. Вообще в каждом деле он постоянно таким образом замечает за ближним, говоря: он ради меня это сделал, он ради меня это сказал, он это сделал для того-то. Таковой лжёт мыслию, ибо он ничего истинного не говорит, но всё по одному подозрению, а от сего происходят любопытство, злословие, подслушивания, вражда, осуждения…

Некогда в бытность мою в общежитии было мне такое диавольское искушение, что я стал было по движениям и по походке человека заключать о его душевном устроении, и со мною встретился следующий случай. Однажды, когда я стоял, прошла мимо меня женщина с ведром воды; сам не знаю, как я увлёкся и посмотрел ей в глаза, и тотчас помысл внушил мне, что она блудница; но лишь только пришёл мне сей помысл, я стал очень скорбеть и сказал о сем старцу, авве Иоанну: «Владыко, что я должен делать, когда я невольно замечаю чьи-либо движения и походку, и помысл говорит мне о душевном устроении сего человека?» И старец отвечал мне так: «Что же? Разве не бывает, что иной имеет естественный недостаток, однако с великим усилием и трудами исправляет его? Потому и нельзя из этого заключать чьего-либо душевного устроения. Итак, никогда не верь своим догадкам, ибо кривое правило и прямое делает кривым. Мнения человеческие ложны и вредят тому, кто предаётся им»…

А словом лжёт тот, кто, например, от уныния поленившись встать на бдение, не говорит: «Прости меня, что я поленился встать»; но говорит: «У меня был жар, я до крайности утомился работою, не в силах был встать, был нездоров», и говорит десять лживых слов для того, чтобы не сделать одного поклона и не смириться. И если он в подобном случае не укорит себя, то беспрестанно изменяет слова свои и спорит, чтобы не понести укоризны.

Также когда случится ему иметь какой-нибудь спор с братом своим, то он не перестаёт оправдываться и говорить: «Но ты сказал, но ты сделал, но я не говорил, но такой-то сказал», и то, и другое, чтобы только не смириться. Опять, если он пожелает чего-нибудь, то не хочет сказать: «Я этого желаю», но всё извращает слова свои, говоря: «У меня такая-то болезнь, и это мне нужно; это мне приказано», и лжёт до тех пор, пока не удовлетворит своему желанию. И как всякий грех происходит или от сластолюбия, или от сребролюбия, или от славолюбия, так и ложь бывает от сих трёх причин. Человек лжёт или для того, чтобы не укорить себя и не смириться, или для того, чтобы исполнить желание своё, или ради приобретения и не перестаёт делать извороты и ухищряться в словах до тех пор, пока не исполнит желания своего. Такому человеку никогда не верят, но хотя он и правду скажет, никто не может дать ему веры, и самая правда его оказывается невероятною…

Жизнию своею лжёт тот, кто, будучи блудником, притворяется воздержным; или, будучи корыстолюбив, говорит о милостыне и хвалит милосердие, или, будучи надменен, дивится смиренномудрию. И не потому удивляется добродетели, что желает похвалить её, ибо если бы он говорил с сею мыслию, то он сперва со смирением сознался бы в своей немощи, говоря: «Горе мне, окаянному, я сделался чуждым всякого блага», и тогда уже, по сознании своей немощи, стал бы он хвалить добродетель и удивляться ей… Но лживый человек, или боясь стыда – чтобы не смириться, или желая обольстить кого-нибудь и повредить ему, говорит о добродетелях и хвалит их, и удивляется им, как будто сам поступал так и знает их по опыту: таковой лжёт самою жизнию своею. Это не простой человек, но двойственный, ибо иной он внутри, и иной снаружи, и жизнь его двойственна и лукава…»⁷⁵

Ложь открытая отчетливо осознается говорящим. Она произносится намеренно, ради каких-то целей или, напротив, из страха перед наказанием. Иногда мы наблюдаем случаи «немотивированной» лжи. Вроде бы человек лжет чисто из «любви к искусству». Тем не менее впечатление это обманчиво. Если разобраться как следует, то становится видно, что ложью мы всегда так или иначе преследуем какую-то цель. Просто не всегда цель эта очевидна.

Нередко мы считаем совершенно естественным лгать и скрывать что-то от окружающих. Так, например, подростки, даже честные и правдивые с друзьями мальчики и девочки, считают вранье родителям или учителям абсолютной нормой и совершенно не переживают по поводу подобных обманов. Впрочем, вранье детей родителям – пример очевидный. И все взрослые люди знают, что это плохо. А сколь часты ситуации наоборот – когда родители врут детям, по пустякам и не только. Вот обыденный пример: мама смотрит телевизор, ребенок спрашивает, когда она придет к нему. «Через 15 минут», – не задумываясь, отвечает мама, прекрасно зная, что фильм закончится минимум через час.

Опоздав на полчаса на работу, мы на автомате выпаливаем, что автобуса долго ждали, будильник не прозвонил или что-нибудь в этом роде, даже не задумываясь о том, правду сказали или нет. Разговаривая по телефону с неприятным человеком, точно так же, не задумываясь, ссылаемся на несуществующие дела, чтобы закончить разговор. Отказываясь одолжить деньги, объясняем, что нет ни копейки, хотя только что получили зарплату.

Такая вот автоматическая ложь переполняет всю нашу жизнь. Мы не каемся в ней на исповедях, мы вообще не замечаем ее. Казалось бы, мы не всегда получаем от нее какую-то выгоду. Но это не так. Отвечая по телефону неприятному человеку: «Я занят», мы тем самым избавляем себя от скучного собеседника и в то же время остаемся в его глазах хорошим человеком. Мы говорим, что врем, дабы его не обидеть. Но это тоже не так. Потому что, если бы мы заботились о нем, то уделили бы ему больше внимания, а не искали способов от него отвязаться.

Есть и другой вид лжи, более скрытый, когда мы и сами почти верим в правдивость сказанного.

Так, если взять любую ситуацию в пересказе двух людей, то, как бы ни стремились они к правдивости рассказа, тем не менее, в повествованиях их обязательно обнаружатся некоторые различия. И дело здесь не в забывчивости, а в так называемом индивидуальном взгляде. Этот самый индивидуальный взгляд сводится в основном к стремлению выставить себя в более выгодном свете, чем окружающих. Бывают, конечно, редкие моменты откровенных рассказов, когда мы начинаем во всем себя обвинять, но значительно чаще мы стремимся оправдать все свои поступки, приукрасить намерения и смягчить неприглядные слова и жесты.

Мы редко называем подобные рассказы лживыми, скорее – преувеличенными, приукрашенными, неточными. А в то же время стремление к самооправданию тоже разновидность лжи. И нередко ложь эта настолько всасывается нам в кровь, настолько пронизывает все существо, что мы даже перестаем замечать, как велика разница между подлинным событием и нашим рассказом о нем. А рассказав свою историю разу по десятому, мы уже и сами начинаем верить в ее правдивость.

Впрочем, произнесение «правды» в обыденном смысле слова тоже не всегда хорошо. Грань между правдой и неправдой совсем не так очевидна, как кажется.

Так, например, ложь, служащая для примирения, – это не ложь вовсе, но как раз истина. Священник Александр Ельчанинов, приводя в пример рассказ о келейнике, ложью примирившем поссорившихся старцев, и совет отца Иоанна Кронштадтского «не только не передавать дурных отзывов, но передавать лучше несуществующие хорошие», заключает: «Наши дрязги, ссоры, злоба – это «не-сущее», хотя оно как-то существует, в то время как выдуманное доброе более реально, хотя оно и выдумано».

Д. и Н., два близких друга, поссорились. У Д. был день рождения, и он, несмотря на ссору, приглашает Н., но тот отказывается, ссылаясь на дела. Некто третий, пытаясь их примирить, говорит Н., что Д. очень расстроен отказом (хотя Д. выказал скорее, злость), а Д. сообщает, что Н. очень хотел пойти к нему на день рождения и огорчен своей занятостью в этот день (разумеется, и это неправда). В процессе примирительной операции посредник, придумавший «ложь во спасение», вдруг очень отчетливо осознал, что все произнесенные им «придуманные» слова – это самая настоящая правда, так как за внешней злостью поссорившиеся Д. и Н. действительно скрывали свои переживания.

Вообще, правда, истина не может способствовать разжиганию злобы, не может провоцировать человека на дурные поступки. Говорить правду, не утаивать правды вовсе не значит прибегать к другу с воплями: «Твоя жена тебе изменяет» – или с гордостью сообщать неприятному человеку: «Ты глуп, уродлив и вообще последний мерзавец».

Ложь как стремление искажать истину выражается во многих других грехах. Одно из наиболее распространенных проявлений лжи – это лицемерие. Этот грех, ненавидимый всеми в своих крайних проявлениях, в более слабой форме присущ очень многим. Ведь все мы ведем себя дома не так, как на работе, на работе – не так, как в компании друзей. Притом считаем подобную множественность личин совершенно нормальной и даже гордимся своей способностью подстраиваться под любое общество.

Очень часто лицемерие называют вежливостью. Действительно, что лучше: улыбаться неприятному человеку (и тихо про себя его ненавидеть) или прямо, всем своим видом показывать свою неприязнь? На этот вопрос можно ответить только: «Оба варианта хуже». Потому что испытывать к человеку неприязнь уже грех. И как бы это зло ни выражалось, чем бы ни усугублялось – лицемерием или грубостью, все равно будет плохо. Впрочем, нельзя считать лицемерием искренние попытки начать относиться к человеку лучше.

Лицедейство, столь много обличаемое древними отцами Церкви, можно увидеть не только на сцене. В повседневной жизни мы не так уж редко лицедействуем, надеваем на себя какие-то личины, меняем так называемый имидж. Диапазон лицедейства широк: от простого кривляния, сюсюканья с детьми до разыгрывания целых ролей в написанных нами же пьесах.

Самое страшное в лицедействе – это сознательное искажение своей личности (т. е. образа и подобия Бога в человеке) в угоду преходящим целям.

Еще одно проявление лживости – клеветничество – стремление опорочить, оговорить ближнего. Мы довольно часто пытаемся приписать окружающим какие-то нелицеприятные поступки, мысли, слова. Иногда с целью переложить свою вину на другого, иногда подчиняясь стремлению вызвать в людях неприязнь к ненавистному нам человеку. Довольно часто бывает, что, услышав хороший отзыв о ком-то из наших приятелей, мы начинаем вдруг неизвестно почему говорить о нем всяческие нелицеприятные вещи, сильно преувеличивая его недостатки. Мы начинаем высматривать дурные помыслы за самыми лучшими его поступками, приписывать ему разнообразные пороки, наполовину нами же придуманные. Пересказываем какие-нибудь его слова в искаженном виде или опуская смягчающий х контекст. «А П. называл тебя…», – говорим мы, не упоминая ни словом, что резкие речи П. произносились в момент сильного гнева. Попуская себе клеветничество, мы доходим до того, что готовы оболгать человека ради достижения своих корыстных целей. Впрочем, здесь уже можно говорить о совершенно сознательной клевете, когда мы заведомо сообщаем ложную информацию.

Лживостью же можно считать лесть. Кстати, ошибочно полагать, что льстивые слова могут произноситься из желания порадовать человека. За лестью всегда стоит корыстная цель, как правило, стремление завоевать расположение слушающего. Так как все мы очень любим слушать о себе приятное, то льстецу легче всего втереться в доверие.

Знаменитый американский психолог Дейл Карнеги разработал целую систему, «как льстить людям»: говорите о них самих, хвалите их детей и собак, улыбайтесь им и всячески демонстрируйте свое расположение – и вот все они у вас в кармане. И между прочим, знаменитая американская улыбка тоже уходит корнями своими в лесть: «Ты мне нравишься», – говорит своим оскалом продавец в супермаркете. И покупатель, попавшись на примитивную приманку, стремится завоевать еще больше симпатии, покупая в безумных количествах то, что ему совсем не надо.

Преподобный Иоанн Кассиан говорит, что дух тщеславия – самый разновидный, изменчивый и тонкий, так что от него предостеречься почти невозможно и даже распознать его бывает очень трудно. Тщеславие нападает со всех сторон и искушает христианина и одеждой, и внешностью, и походкой, и голосом, и работой, и талантом.

«Диавол, в ком не мог породить тщеславия благообразием статной и блестящей одежды, в том пытает всеять его одеждою неуклюжей, неопрятной и нищенской; кого не мог ввергнуть в сию страсть честью, того подбивает на нее унижением; кого не мог заставить превозноситься многознанием и умением красно говорить, у того вызывает это важничаньем в молчании».

Прп. Иоанн Кассиан Римлянин

Овладев душой человека, тщеславие сводит на нет все труды во спасение. Преподобный Нил Синайский говорит, что «тщеславный монах – бесплатный работник: несет труд, а награды не получит». Святые отцы советуют всячески остерегаться людских похвал. Сделав доброе дело, не превозноситься, а постараться скрыть его от окружающих и самому как можно быстрее забыть о нем.

«Кто просит у Бога даров за труды, тот на опасном основании утверждается; а кто, напротив, смотрит на себя как на всегдашнего должника перед Богом, тот сверх чаяния своего вдруг увидит себя обогащенным небесным богаством» (прп. Иоанн Лествичник).

Истинный благой поступок стыдится свидетелей и благодарности. Он совершается тайком ото всех и скрывается с таким же усердием, как и поступок постыдный.

Первое правило в борьбе с тщеславием – избегать похвальбы. В Евангелии сказано: Смотрите, не творите милостыни вашей пред людьми с тем, чтобы они видели вас: иначе не будет вам награды от Отца вашего Небеснаго. Итак, когда творишь милостыню, не труби перед собою, как делают лицемеры в синагогах и на улицах, чтобы прославляли их люди. Истинно говорю вам: они уже получают награду свою. У тебя же, когда творишь милостыню, пусть левая твоя рука не знает, что делает правая. Чтобы милостыня твоя была втайне, и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. И когда молишься, не будь, как лицемеры, которые любят в синагогах и на углах улиц останавливаясь молиться, чтобы показаться пред людьми. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. Ты же, когда молишься, войди в комнату твою, помолись Отцу твоему, который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно (…) Так же, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры; ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцем твоим, который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно (Мф. 6, 1–6, 16–18).

Один брат очень строго постился. Однажды он пришел на общую трапезу и, когда все вкушали вареные овощи, ел размоченную чечевицу. После трапезы отвел его в сторону старец и сказал:

– Лучше бы ты ел вместе со всеми, дабы не подвергаться тщеславию. Если же хочешь соблюдать строгий пост, то сиди в своей келье и не выходи из нее.

Одного отшельника, известного своей праведной жизнью, предупредили о том, что должен к нему за благословением приехать знатный вельможа. Услышав об этом, отшельник сел у входа в свою келью с куском хлеба и с сыром и, завидев приближение вельможи, начал жадно поглощать их.

Вельможа, увидев эту картину, сказал:

– И это отшельник, которого хвалили мне за праведную жизнь?! – развернулся и уехал, а отшельник радостно вернулся в свою келью.

Противоположной тщеславию добродетелью святитель Игнатий (Брянчанинов) называет смирение. Добродетель эта очень высока и трудно постижима. Но без смирения богообщение невозможно. Примеры истинного смирения являют нам истории из патериков и житий святых.

Ибо кто возвышает себя, тот унижен будет, а кто унижает себя, тот возвысится. (Мф. 23, 12)

Гордый глух и слеп к миру, мира он не видит, а только свое во всем отражение.

Свщ. Александр Ельчанинов

Кто превозносит себя над братом своим, над тем издеваются бесы.

Прп. Ефрем Сирин

В современном русском языке слово «гордость» имеет ряд значений.

1) Чувство собственного достоинства, самоуважение.

2) Чувство удовлетворения от чего-либо (гордость от победы).

3) Высокомерие, чрезмерно высокое мнение о себе.

В православной аскетике слово «гордость» – абсолютный синоним слова «гордыня», т. е. значение его совпадает с 3-м из приведенных значений. Смысловая путаница в этом случае ведет к недопониманию того, что Церковь разумеет под страстью и грехом гордости. Преподобные отцы, целью своей подвижнической жизни ставившие смирение, не говорили, что человек не должен любить и уважать себя. Православное вероучение призывает человека к правильной любви к себе. А чувство собственного достоинства заключается в осознании христианином того, что он создан по образу и подобию Божию, и выражается в его стремлении к добродетели. Это значит, что человек не будет лгать, воровать, убивать, завидовать, хвастать, потому что тем самым он оскорбляет в себе образ Божий. Любя и уважая в себе образ и подобие Божие, человек должен в равной степени любить и уважать то же в другом человеке и в значительно большей степени, нежели себя, любить и чтить своего Создателя.

Без понимания этой истины нельзя понять суть греха гордыни. Ибо что есть гордость? Это желание возвыситься над ближними своими и сравняться с Богом; это отрицание Бога и непризнание достоинства ближнего.

Если попытаться проиллюстрировать это, то получится следующее. Представьте себе отряд солдат. Над этим отрядом стоит некий офицер. Остальные солдаты равны по званию. Один из них (из солдат) много о себе возомнил и перестал подчиняться приказам командира. Он, быть может даже из благих целей, совершает в одиночестве вылазку на врага, попадает в результате в плен и ради сохранения своей жизни рассказывает неприятелю обо всех планах отряда. Что из этого получится? Да ничего хорошего. Он и себя погубит, и ничем не поможет, а напротив, помешает осуществлению главной задачи, преследуемой отрядом. Вместе с тем он нарушит и дисциплину и кодекс чести, потому что солдат должен подчиняться тому, кто выше по званию, и быть верным присяге. Но то, что он подчиняется командиру, вовсе не значит, что он должен лебезить перед врагом. Напротив, честь велит воину бороться с врагом. Наша война – это борьба со страстями. И победить в ней мы можем только при одном условии – при полном и беспрекословном подчинении воле Бога. А перед врагом (перед демонами и своими страстями) мы должны вести себя достойно и мужественно. Мы же, как тот бунтующий солдат, не слушаемся своего Отца и Создателя, но зато пресмыкаемся перед бесами. Не будете ли вы смеяться, если солдат этот скажет, что пошел против воли командира из чувства собственного достоинства, исключительно потому, что не может позволить кому-то собой командовать? Почему же мы не смеемся тогда над собой, хотя поступаем точно так же, утверждая, что не можем из чувства собственного достоинства попросить прощения у ближнего своего, которого незаслуженно обидели? И разве повернется язык наш сказать, что остальные солдаты, которые исполняют волю командующего и мужественно сражаются с врагом, не имеют чувства собственного достоинства, просто потому, что они подчиняются чьим-то приказам? Нет, напротив, мы назовем их достойными воинами, потому что они мужественно противостоят врагу. Точно так же и истинный христианин не должен противится Промыслу Божьему, но должен по мере сил достойно противостоять своим страстям и бесовским козням. Недаром первые христиане называли себя верными. Верными Богу, Святому Крещению и своей вере в Искупителя. В этом-то и заключается чувство собственного достоинства христианина.

«Бог-Троица, при искуплении образа Своего – человека, дал такую возможность к преуспеянию в усовершенствовании подобия, что подобие обращается в соединении образа с Подлинником, бедной твари с всесовершенным Творцом ее. Дивен, чуден образ Божий, тот образ, из которого светит, действует Бог! Тень Петра апостола исцеляла! Солгавший перед ним пал внезапно мертвым, как солгавший перед Богом! Убрусцы и головные повязки апостола Павла совершали знамения! Кости Елисея пророка воскресили мертвеца, которого телу неосторожность погребателей допустила прикоснуться к давно покоившимся в гробе костям духоносца!

Ближайшее подобие, соединение получается и по получении удерживается пребыванием в евангельских заповедях. Будите во Мне, заповедует Спаситель ученикам Своим, и Аз в вас. Аз есмь лоза, вы же рождие, и иже будет во Мне и Аз в нем, той сотворит плод мног. Блаженнейшее соединение доставляется, когда с чистой совестью, очищаемой удалением от всякого греха, точным исполнением евангельских заповедей, христианин приобщается святейшего тела Христова и святейшей Его крови, а вместе и соединенного с ними Божества Его. Ядый Мою плоть, сказал Спаситель, и пияй Мою кровь во Мне пребывает, и Аз в нем. Разумный образ Божий! Рассмотри: к какой славе, к какому совершенству, к какому величию ты призван, предназначен Богом! Непостижимая премудрость Создателя предоставила тебе сделать из себя то, что пожелаешь сделать. Разумный образ Божий! Неужели ты не захочешь пробыть достойным образом Божиим, захочешь исказить себя, уничтожишь подобие, превратишься в образ диавола, низойдешь к достоинству бессловесных?» – пишет свт. Игнатий (Брянчанинов) в статье об образе и подобии Божиих в человеке.

Гордыня, гордость – самая опасная страсть и виновница всех грехов. Именно из-за гордыни сатана отпал от Бога. Именно гордыня сводила на нет многолетние усилия некоторых святых. Именно гордыня была первым грехом, которым согрешили Адам и Ева.

Гордый обычно не видит своего греха.

Некий разумный старец увещал на духу одного брата, чтобы тот не гордился; а тот, ослепленный умом своим, отвечал ему: «Прости меня, отче, во мне нет гордости». Мудрый старец ему ответил: «Да чем же ты, чадо, мог лучше доказать свою гордость, как не этим ответом!»

Древний патерик

Каковы внешние приметы гордости? Гордец обидчив и самолюбив, ему трудно просить прощения, тяжело уступить в споре. Он не любит слушаться ни равных себе, ни старших. Он не любит приказных интонаций, а предпочитает им смиренные просьбы. Он подвержен вспышкам гнева. Он помнит причиненное ему зло и постоянно в душе или на словах осуждает других людей.

Все мы имеем эту страсть. Но гордец не видит в себе гордости. Как же распознать ее в себе? На это Иаков, архиепископ Нижегородский, отвечает: «Чтобы понять, ощутить ее, замечай, как ты будешь себя чувствовать, когда окружающие тебя сделают что-либо не по-твоему, вопреки твоей воле. Если в тебе рождается прежде всего не мысль кротко исправить ошибку, другими допущенную, а неудовольствие и гневливость, то знай, что ты горд и горд глубоко. Если и малейшие неуспехи в твоих делах тебя опечаливают и наводят скуку и тягость, так что и мысль о Промысле Божием, участвующем в делах наших, тебя не веселит, то знай, что ты горд и горд глубоко. Если ты горяч к собственным нуждам и холоден к нуждам других, то знай, что ты горд и горд глубоко. Если при виде неблагополучия других, хотя бы то врагов твоих, тебе весело, а при виде неожиданного счастья ближних твоих грустно, то знай, что ты горд и горд глубоко. Если для тебя оскорбительны и скромные замечания о твоих недостатках, а похвалы о небывалых в тебе достоинствах для тебя приятны, восхитительны, то знай, что ты горд и горд глубоко».

Разделяются два вида гордыни: плотская и духовная. Большинство людей одолеваются плотской гордыней. Духовная же нападает на больших подвижников, достигших уже высот в духовной жизни.

а) Плотская гордыня. В отличие от гордыни духовной, плотская значительно более заметна и признаваема самим человеком. Другое дело, что, как правило, плотская гордыня почитается нами за достоинство, которое мы бережем и лелеем. Мы называем это «сохранением собственного лица», отсутствием трусости и пр. Задаваясь же вопросом: что из этих похвал в действительности хорошо? – мы окончательно запутываемся, не умея различить стремление к добродетельной жизни от гордыни. На самом же деле тест донельзя прост. Любое слово похвалы в свой адрес уже есть гордыня, любое ощущение собственной правоты – гордыня тоже. И наша абсолютная неспособность согласиться с тем, что хвалить и одобрять себя греховно, то чувство протеста, которое мы испытываем, читая эти слова, тоже гордыня. Она заставляет человека превозноситься по причине внешних физических преимуществ, больших знаний или лучших душевных качеств по сравнению с другими людьми. «Я красивее», «я умнее и добрее» – вот выводы поддавшегося этой страсти. Плотская гордыня выражается в чрезмерной обидчивости, в непокорности, нередко в чрезмерной смелости, в стремлении командовать, часто в излишней болтливости, в завистливости, в злопамятстве, в гневе, в самонадеянности.

б) Духовная гордыня одолевает в основном тех, кто уже достиг каких-то добродетелей. Часто жертвой этого беса становились подвижники. Как только в своей борьбе со страстями ты говоришь: «Я достиг» – тут же все твои старания сводятся на нет. Одной этой мыслью уничтожается все достигнутое. Так, существует немало историй о том, как подвижники после многих лет поста и молитвы видели ангелов, а потом оказывалось, что это были не ангелы, а бесы. Этот вид гордости именуют прелестью, или обольщением.

Древние патерики донесли до нас много таких историй.

Монах Ирон пятьдесят лет провел в пустыне и превзошел всех живущих в ней иноков своим равноангельским житием. Но гордость погубила и такого подвижника. Он вообразил, что соседние с ним иноки держатся не такого устава, какого бы, по его мнению, следовало держаться. И стал относиться к ним с презрением. Диавол, заметив зародившееся в старце самомнение, не замедлил приложить старание, чтобы погубить его, и достиг своего. Он явился ему в образе светлого ангела, а самообольщенный монах принял его действительно за такового. Диавол предложил старцу броситься в колодец, говоря, что-де за святую жизнь ему от этого вреда не будет. Старец послушался, и… вытащили его из колодца едва живым. На третий день он скончался.

Прот. В. Гурьев. Пролог

И вот еще одна история:

В пустыне жил достойный инок. Он усердно постился и проводил все дни в молитве. Словом, его украшали все добродетели души. Но он возгордился своими успехами и стал надеяться на себя, а не на Господа. Тогда диавол решил искусить его, и однажды вечером ко входу в пещеру инока подошла прекрасная женщина. Она со слезами просила впустить ее и дать ей убежище от ночного холода и зверей. Инок впустил ее в пещеру. Она рассказала свою историю и постепенно очаровала отшельника. Постепенно монах распалился страстью, но когда он уже готов был броситься в постыдные объятия, женщина исчезла, а вокруг себя он увидел множество злых духов, которые смеялись над ним: «А! Это ты, возносившийся до небес, теперь низринулся до ада! Теперь понимаешь слова:…всяк возносяйся смирится!?» (Лк. 14, 11). Тогда инок помешался в уме и, не вынеся позора, ушел в мир, где начал вести недостойную жизнь, всячески избегая встречи с праведными людьми, чтобы кто-нибудь не извлек его из бездны.

Руфин. Жизнь пустынных отцов

Гордость в высшей своей точке приводит к самообожению, к тому, что человек воображает себя центром вселенной и стремится заставить весь мир крутиться вокруг себя. Есть немало примеров великих гордецов, оставивших свой след в истории. Надо полагать, именно таковыми были Наполеон, Гитлер, Сталин (примеры, которые напрашиваются сами собой). Одним из самых ярких примеров гордецов в русской литературе можно считать Николая Ставрогина (Ф. М. Достоевский. «Бесы»).

Но такая гордость, переходящая все пределы, все-таки не часто проявляется в людях. Большинство из нас одержимы гордыней в значительно меньшей степени.

Кто такой гордец? Это человек, желающий поставить себя выше Бога, уж не говоря о ближнем. Справиться с гордостью самостоятельно совершенно невозможно хотя бы потому, что гордец никогда не видит своей страсти. Впрочем, так как любой грех есть прежде всего проявление гордости (гордость называют матерью всех грехов и страстей), то и проводить какие-то тесты и проверки на гордыню не обязательно, можно просто смириться с фактом ее наличия.

Конечно, как и любая страсть, гордость может проявляться в разных степенях и очень по-разному. Высшую степень гордыни показал сатана, попытавшись поставить себя выше Господа. Самым откровенным гимном гордыне можно считать философию Фридриха Ницше.

«Абсолютно гордое существо живет и действует, руководясь сознательно или безотчетно следующими положениями: мое решение устанавливает или даже творит ценности; поэтому моя воля должна господствовать над всем, что совершается; все, что происходит, должно следовать моему плану и указанию; никто не смеет меня порицать и даже хвалить, т. е. оценивать; даже неличные ценности – нравственное добро, красота, истина – не смеют покорять меня себе, я не обязан подчиняться им, да и обусловлены они моею волею, а не существуют сами по себе.

Такое абсолютно гордое существо приписывает себе божественные свойства и хочет само стать на место Бога. Отсюда возникает соперничество гордеца с Богом, активное богоборчество, неуспех этой борьбы и потому жгучая ненависть к Богу. Существо, подлинно ненавидящее Самого Живого Бога, есть сатана. Совокупность таких существ образует особое царство бытия, противоположное Царству Божию и называемое адом»⁷⁶.

Гордыня фактически единственная страсть, которая может полностью вытеснить остальные. Мы уже говорили о том, что нередко одна из страстей занимает в сердце человека главенствующее положение. Но в таком случае остальные страсти все равно присутствуют, только отступают на задний план. Скряга, возможно, и не потратит денег на удовлетворение блудной похоти, но это вовсе не значит, что его не одолевает блудное разжжение. Гордыня же тем и опасна более всего, что человек, подчинившись этой страсти, почти с легкостью может победить (на время) все остальные страсти. Любопытно отметить, что гордыня питается мнимыми человеческими достоинствами. Чем более «хорош» человек в общепринятом, светском понимании, тем сильнее развивается его гордыня. Как правило, люди, одержимые гордыней, ведут себя весьма достойно, особенно поначалу, в тот момент, когда гордыня только набирает силу. Они могут быть щедры, честны, обязательны и пунктуальны, у них может быть много друзей, они будут спокойно отказывать себе в пище или сне, воздерживаться от блуда, справляться со своим гневом и не впадать в уныние даже при самых больших неприятностях; они могут быть независтливы, незлопамятны, немстительны и пр. И вообще окажутся на поверку самыми душевными и милыми людьми. Но… все это будет оставаться в силе только до тех пор, пока гордыня их будет нуждаться в пище, в укреплении. Пройдут годы, и этих людей будет не узнать… Куда что девалось? Где необычайная сила воли? Где честность и щедрость? Почему они так меняются в лице при упоминании о чужих радостях и успехах? Что за неконтролируемые вспышки гнева? Откуда такая любовь к деньгам и почету? И вот уже нет вокруг друзей, только коллеги по работе. И вот уже окружающие люди все чаще не восхищаются, а жалеют. Но удивляет даже не унижающая жалость, которую получает гордец от окружающих, а то, что он будто бы не замечает этой жалости, он все с таким же апломбом рассуждает на какие-то важные темы, он все так же считает себя гением, самым лучшим и, мало того, нисколько не сомневается в том, что остальные о нем такого же мнения, а не показывают этого… быть может, из зависти?

Когда глядишь на этих жалких, уничтоженных гордецов, когда вспоминаешь, какими они были какое-то время назад, думаешь невольно: «Жизнь сломала…» На самом деле крушение происходит вовсе не от жизненных неприятностей, напротив – гниение начинается изнутри. К какому-то моменту человек настолько убеждается в своем превосходстве надо всеми, что, во-первых, начинает потихоньку во всем потакать себе, искренне полагая, что это никак не умалит его неисчислимых достоинств (от этого рождается плотолюбие), во-вторых, настолько замыкается на себе, что совершенно перестает быть восприимчив к окружающему миру. То есть он не видит никого и ничего, кроме себя, а соответственно тут же теряет друзей, начинает спокойно пренебрегать всяческими своими обязательствами, спокойно нарушать данное слово. Его щедрость становится автоматической и корыстной, то есть он уже не благодетельствует ближних, если не уверен, что получит что-нибудь взамен; понятие «честность» абсолютно нивелируется: «Почему я должен отчитываться перед другими за свои поступки?» Он не готов ничем жертвовать ради окружающих, но в то же время отсутствие признания на каком-то этапе начинает тяготить его. Нередко он видит в отношении людей к нему неблагодарность, иногда объясняет для себя холодность бывших друзей тем, что они завидуют его успехам. Постепенно жажда внимания становится все сильнее: гордыня, не находя себе никакой подпитки, начинает пожирать человека изнутри. И вот он уже выплясывает вовсю, чтобы взгляды окружающих сосредоточились наконец на нем. Он выкрикивает в лицо приятелям оскорбительные слова, он исходит в сарказме или, напротив, занимается самоуничижением и совсем примитивным шутовством. Его сжигают гнев и зависть. «Гордый не терпит превосходства над собой и, встречая его, или завидует, или соперничает. Соперничество и зависть друг другом держатся, и в ком есть одна из сих страстей, в том обе они».

Но дружбы нет и той меж нами.

Все предрассудки истребя,

Мы почитаем всех нулями,

А единицами себя.

Мы все глядим в Наполеоны;

Двуногих тварей миллионы

Для нас орудие одно.⁷⁷

«В самом деле, властолюбие обыкновенно включает в себя, кроме властвования над людьми, еще и любовь к собственности как лучшему объекту властвования, а также могущественному средству для осуществления власти. Гневливость гордеца есть следствие того, что он не терпит никакого столкновения чужой воли со своею. Ненависть ко многим лицам, идеям, проявлениям жизни естественно возникает опять-таки потому, что чужая воля и чужая жизнь не следуют планам и вкусам гордеца. Любовь к роскоши, сластолюбие и горлобесие (или гортанобесие. – Прим. авт.) легко могут возникнуть как следствие естественной потребности иметь в составе жизни и чувственную полноту телесного бытия, но невозможность удовлетворить ее в высоких формах, достигаемых на пути соборного творчества. Наконец, уныние есть печальный конец жизни нераскаянного гордеца, который начинает свой путь энергичной деятельностью, полный веры в себя, но, потерпев множество крушений, утрачивает вкус к жизни»⁷⁸.

Да, уныние, отчаяние действительно становятся финалом гордыни. Оно начинается со скуки, с невозможности развлечь себя, а заканчивается смертельной тоской, которую ничего уже не может развеять, ощущением полной бессмыслицы, отсутствием стимула для того, чтобы жить дальше. Ибо рано или поздно человек смотрит на себя в зеркало и понимает, во что он превратился. И еще понимает другое. Он, всю жизнь видевший смысл только в себе самом, в самосовершенствовании, в услаждении себя, сидит теперь у разбитого корыта, и не за что оказывается зацепиться, ибо все его попытки служить только себе привели к результату, обратному ожидаемому: ему плохо.

Таково неизбежное следствие превозношения своего «я», которое лежит в основе горделивого конструирования себя, столь любимого всеми гордецами. Это самосовершенствование, служащее исключительно для удовольствия гордеца и осуществляемое его же собственными силами, ставит конечной целью не только превзойти всех людей, но и достичь каких-то небывалых высот, какие и не представлялись ранее человеку. Для гордеца недостаточно быть просто лучшим, ему обязательно надо быть единственным, неповторимым и, что уж говорить, действительно совершенным. Конечная цель гордыни – быть всем в самом себе и ничего не знать, кроме себя. Гордыня центростремительна и ведет в пустоту. И сатана, первый, кто впал в гордыню, и человек – все хотят стать Богом: обрести в самом себе бытие, и наслаждение, и самодостаточность.

Но получается, что человек, желающий обрести смысл жизни и самую жизнь вечную в себе самом и только для себя (а именно это и является конечной целью гордеца), оказывается ни с чем, потому что человек не заключает в себе средства бессмертия. Источник жизни – Бог, Он – смысл и цель нашего существования. Вне Бога нет ни бессмертия, ни власти над собой, но признать это – значит пережить крушение своего «я», созданного из иллюзий и заблуждений.

Подобный крах, если за ним не следуют раскаяние и попытка переосмыслить жизнь, приводит либо к самоубийству, либо к тяжелым формам наркомании (в т. ч. алкоголизма): не видя впереди цели, гордец впадает в отчаяние и стремится свести счеты с жизнью если не прямым наложением на себя рук, то с помощью ухода в виртуальный мир, в поисках забвения.

Но даже в период торжества гордец тоже несчастлив. Потому что гордость, вопреки распространенному заблуждению, вовсе не означает любви к себе. Гордец абсолютно не способен любить себя, точно так же, как не способен любить других. Потому что любовь – это стремление к Богу, а гордец, напротив, бежит Бога. Любовь – это видение в себе и в других образа и подобия Божьего. Но разве способен гордец на это? Нет, никогда. Он, наоборот, стремится найти в себе нечто Богу чуждое, от Бога отличное и Богу равное. Иногда ему мерещится, что это нечто удалось наконец разглядеть. Но моменты сладкой эйфории, похожие на состояние опьянения, сменяют следующие за ними моменты прозрения собственного ничтожества. И одновременно с пониманием своей никчемности приходит жгучая ненависть к себе, к своей недостаточности, к своей неспособности принести самому себе удовлетворение.

Гордецов часто упрекают в самовосхищении. Но это лишь одна сторона их ощущения себя. Другая же выливается в невозможное отвращение к себе, в непримиримую жестокость к себе. Мало кто из подвижников истязает себя так, как это порой делает гордец. А как гордец занимается самобичеванием! Он за малейшее прегрешение порой готов себя со свету сжить, похоронить заживо. Он скорее ближнему простит подлость в отношении себя, чем себе – непредусмотренный планом самосовершенствования поступок. Отсюда так сильна у гордецов мучительная рефлексия без раскаяния, которая переходит все мыслимые и немыслимые границы и портит в итоге жизнь не только самому гордецу, но и окружающим.

Но в конечном итоге все восхищение собой пройдет, а останется только черная дыра ненависти и отвращения к себе, которые заполнят все его существо и сделаются невыносимой пыткой.

Надо заметить, что постоянные наши упоминания о конечном падении и отчаянии вовсе не означают действительного конца, потому что конец этот, это самое окончательное падение может оказаться началом другого пути. Потому что нередко вслед за осознанием полной собственной несостоятельности возникает вопрос: «А что же я такое? Где я сам?» Иногда, пережив подобную катастрофу, человек понимает, что всю жизнь гонялся за химерами, что в стремлении быть самым лучшим потерял себя самого и уже не помнит, какой же он. И дальше наступает время долгого соскребания с души налипшей грязи в попытке найти себя под грудой хлама и мусора.

К проявлениям гордыни свт. Игнатий (Брянчанинов) относит:

Презрение ближнего. Предпочтение себя всем. Дерзость. Помрачение, дебелость ума и сердца. Пригвождение их к земному. Хула. Неверие. Лжеименитый разум. Непокорность закону Божию и Церкви. Последование своей плотской воле. Чтение книг еретических, развратных и суетных. Неповиновение властям. Колкое насмешничество. Оставление христоподражательного смирения и молчания. Потеря простоты. Потеря любви к Богу и ближнему. Ложная философия. Ересь. Безбожие. Невежество. Смерть души.

Если мы проанализируем по этой схеме жизнь и творчество писателя Льва Толстого, то придем к выводу, что именно так развивалась в нем духовная болезнь, повлекшая за собой отречение его от Церкви.

Относительно предпочтения себя всем и презрения ближнего все довольно-таки ясно. Самолюбием мы все грешим в крайней мере. И даже абсурдным кажется не предпочитать себя всем. Ведь «своя рубашка ближе к телу». Понятно также насчет помрачения ума и сердца и пригвождения их к земному. Мы уже настолько погрязли в своих земных заботах, что о Боге вспоминаем крайне редко, по большим праздникам или, напротив, в минуты большой беды.

Сложнее дело обстоит с неверием.

В Евангелии сказано: Если вы будете иметь веру с горчичное зерно, и скажете горе сей: перейди отсюда туда; и она перейдет; и ничего не будет невозможного для вас (Мф. 17, 20).

Что это значит? Неужели никто из нас не верит даже самую малость? Неужели никто из нас не имеет веры с горчичное зерно? В храмах сегодня множество народа, и все уверенно ответят, что Бог есть. Но что такое наша вера? Дело не в жертвах, которые мы готовы или не готовы ради нее принести. Нет, речь сейчас вовсе не об этом.

Вот мы приходим на исповедь, сдавленным голосом перечисляем свои грехи и пороки… А потом выходим из храма и начинаем все по новой. Да, конечно, со многими страстями справиться нелегко. Но ведь есть и другие. Что стоит, например, бросить курить… Трудно, не спорю, но, по сути, не такая уж это проблема. Но почему-то оказывается непросто завязать с этой дурной привычкой. Силы воли не хватает, скажете? Да не в силе дело. В воле? Пожалуй. Мы не хотим. Мы не верим, что это принципиально. То есть умом мы понимаем, что курить – это плохо. А вот сердцем – не верим.

Все упирается в конечном итоге в веру. Представьте себе курильщика, который точно знает, то есть он уверен на сто процентов, что следующая сигарета будет для него означать смерть. Альтернативы нет. Никакая «скорая помощь» не откачает, никто не поможет. Для него выкурить эту самую сигарету означает наложить на себя руки. Неужели же не хватит у него сил удержаться от нее? Хватит, если он дорожит жизнью.

Можно возразить, сказать про дьявольские козни, про соблазны и искушения. Но в том-то вся и суть, что соблазны и искушения могут подействовать только на того, кто слаб в вере. Именно на какую-то ахиллесову пяту в нашем сознании (у кого-то эта ахиллесова пята занимает почти все сознание, а у кого-то лишь малую его часть).

Сила веры не в том, что она помогает отказаться от земных благ. Она сама по сути своей уже отказ от земных благ, вернее, непризнание за земным миром блага.

Это пугает. Представьте себе отказ от всего земного, подчеркиваю – от всего. С чем мы окажемся? Чем можем мы заменить образовавшийся вакуум? У кого из нас хватит веры на все это пространство?

Большинство из нас до судорог, до исступления любит жизнь, это земное существование, тяжелое, бедственное, неуклюжее существование.

Мы говорим, как некогда Блаженный Августин: «Господи, дай мне целомудрие», а мерзкий голосочек в душе подшептывает: «Но только не сейчас, а немного попозже».

Мы говорим о том, как сложно бороться со страстями, с греховными наклонностями. Разве так уж сложно? Было бы желание. Это все тот же неоднократно заводившийся разговор о том, что Господь каждому готов даровать Царствие Небесное. Ну, берите же. Ну, кому нужно целомудрие – пожалуйста. А мы сидим на своих диванах, и все тот же гаденький голосочек говорит: «Только не сейчас, потом, завтра». Потому что хочется нам вовсе не Царствия Небесного и не целомудрия. По-настоящему нам хочется вкусной еды, женщин/мужчин (нужное подчеркнуть), денег и т. д.

Вот он, вопрос веры. Да кто же из нас верит по-настоящему, что Царствие Небесное – это главное и самое важное? Так оно и выходит, что веры нет. Есть только слабое, не очень уверенное представление о том, что это так. Это понимание существует преимущественно на уровне рассудка и порой маячит в душе, но по большому счету к вере имеет очень отдаленное отношение. Иногда, правда, пробивается еще слабый голосок совести, который мы старательно заглушаем разнообразными выгодными доводами. Но если ты веришь, что жить надо для Царствия Небесного, то никак иначе жить не будешь, просто не сможешь.

Вспоминается фильм А. Тарковского «Сталкер»⁷⁹ с его чудесной комнатой, в которой исполняются желания. Оглядываешься по сторонам, и кажется, что вся жизнь представляет собой подобие этой чудесной комнаты. И каждый из нас получает то, что хочет: просящим дается и стучащим открывается (здесь нет никакого переносного смысла, слова сказаны совершенно буквально). Только почему-то никто не просит ни целомудрия, ни смирения, ни прочих духовных благ. Мы проходим мимо них, оставляя на «потом».

«Кто ж не верует в Сына Божия? – Не только тот, кто открыто, решительно отвергает Его, но и тот, кто, называясь христианином, проводит греховную жизнь, гоняется за плотскими наслаждениями; тот, у кого бог – чрево; тот, у кого бог– серебро и золото; тот, у кого бог – земная слава; тот, кто почтил земную мудрость, враждебную Богу, как бы бога… Вера мертвая, признание Христа одним невольным умственным убеждением, может быть и принадлежностью бесов! Такая вера послужит верующему только к большему осуждению его на суде Христовом. Вера в Евангелие должна быть живая; должно веровать умом и сердцем, исповедывать веру устами, выражать, доказывать ее жизнью. Покажи ми веру твою от дел твоих, говорит Апостол хвалящемуся одною мертвою верою, одним голым знанием бытия Божия».

Свт. Игнатий (Брянчанинов)

Как обрести веру? Неверующий скажет: «Я не верю, вот когда я поверю, тогда и приду в храм. Если я сейчас пойду, то это будет неискренне». И почти невозможным оказывается объяснить, что вера не сможет попасть в его сердце, пока он не откроет дверь. Тут такой парадокс с точки зрения бытовой логики. Замкнутый круг: человек не верит, потому что не хочет верить, и не хочет верить, потому что не верит. На это можно ответить теми же словами прп. Амвросия, которые он сказал и о стяжании любви: «Если хочешь обрести веру – поступай так, как будто ты ее имеешь. И Господь, видя твое желание, подаст тебе веру». Иными словами, исполнение евангельских заповедей вселяет в сердце человека Христа, а значит, и саму веру.

«Слушай Евангелие, говорящее тебе, и святых Отцов, объясняющих Евангелие; слушай их внимательно, и мало-помалу вселится в тебя живая вера, которая потребует от тебя исполнения евангельских заповедей, за это исполнение наградит надеждою несомненного спасения. Она соделает тебя на земле последователем Христовым, сонаследником Его на небе».

Свт. Игнатий (Брянчанинов)

Столь же неоднозначно обстоит дело и с ересью, или ложной философией. В рафинированном виде грехи эти – нечто подобное поступку Ницше или какого-нибудь Секо Асахары. Но если говорить о более скрытых вариантах, то почти у каждого из нас нет-нет да обнаружится парочка завалящихся «собственных» мыслишек на тему Православия. Даже не говоря о варианте половинного принятия веры, вроде этого: «В Бога верю, но в храм ходить не буду», который конечно же к истинной религии имеет мало отношения, – почти каждый пытается сформулировать Православие как-то по-своему, наиболее комфортным для себя способом, отодвигая неудобные, «не самые важные» для себя вещи на задний план, а более удобные выдвигая на передний. И нередко подобные измышления заводят довольно далеко, к прямому искажению догматов и истин Церкви – к ереси.

Борьба с гордыней – дело крайне сложное. И приступать к этой борьбе можно только с отчетливым пониманием, что самостоятельно человеку с демоном гордыни не справиться. Фактически и борьба вся заключается в этом самом осознании собственного бессилия и ничтожества, в отказе от попыток совершить что-то только своими силами и обращенной к Господу молитве о помощи.

«Итак, очевидно, что никто не может достигнуть последнего предела совершенства и чистоты иначе как смирением истинным, которое он, видимо свидетельствуя пред братиями, изъявляет также и пред Богом в сокровенностях сердца своего, веруя, что без Его покрова и помощи, в каждый момент его посещающих, никак не может он достигнуть совершенства, которого желает и к которому с усилием течет» (прп. Иоанн Кассиан Римлянин).

В отличие от описания борьбы с остальными страстями, св. отцы дают не так много советов по борьбе с гордыней. Основные виды оружия: раскаяние, пост, молитва и поступки, которые через отречение своей воли ведут к смирению (т. е. св. отцы учат поступать так, как надо, по совести, а не так, как указывает гордый ум).

Преподобный Нил Синайский пишет:

«Не забывай своего падения, хотя и покаешься; но поминай о грехе твоем плачем, к смирению твоему, чтоб, смирившись, по необходимости отсечь тебе гордость. Не взирай на падших с кичливым помыслом, надмевающим тебя будто судью, но себе самому внимай помыслом трезвенным, – испытателем и оценщиком твоих деяний».

«Начало смиренномудрия – покорность», – говорит прп. Ефрем Сирин. Эти слова очень важны для борьбы с гордыней, потому что один из немногих способов бороться с этим демоном на внешнем уровне – это послушание. Для начала – послушание родителям и старшим по званию. А в конечном итоге – послушание по отношению ко всем ближним.

«Один брат сказал: «Просил я себе у Господа помысл смиренномудрия, чтобы, когда брат мой прикажет мне сделать что-нибудь, говорил я помыслу: «Это господин твой, слушай его»; а если прикажет другой брат, опять говорил: «Это брат господина твоего». И если прикажет ребенок, и тогда говорил: «Слушай сына господина своего», – и таким образом, противясь чуждым помыслам, при содействии благодати, безмятежно делал он дело свое» (прп. Ефрем Сирин).

Святые отцы указывают еще один способ борьбы с гордостью – прошение милостыни. Под этим можно понимать не только стояние на паперти: милостыня – это просьба о милосердии, просьба признавшего себя слабым к тому, кого он признает сильнее, важнее, могущественнее себя. Гордец никогда не попросит о помощи, он предпочитает, чтобы были ему должны, нежели самому находиться в долгу. Он всегда крайне тяготится своим бедственным положением, любой зависимостью. Обратиться за помощью для него величайший подвиг. Св. Ефрем Сирин пишет: «Ничто так не смиряет душу, как пребывание в нищете и пропитание подаянием».

Удивительно то, что противоположной гордыне добродетелью святитель Игнатий (Брянчанинов) называет не смирение, как было бы логично предположить, а любовь. Удивительно и в то же время абсолютно логично, поскольку гордыня интравертна, она видит смысл бытия в себе. Любовь же экстравертна, она обращает взгляд на окружающий мир и позволяет увидеть смысл в другой личности – в личности Бога. Ведь не смирение, а именно любовь делает гордыню невозможной. Гордыня базируется на выделении себя из мира, на ощущении собственной самости, на восприятии своей личности как чего-то обособленного. Любовь же сливает две личности в единое целое. Границы между «я» и «не-я» как бы перестают существовать. Человек, стяжавший любовь, не может видеть смысла в себе самом, ибо другая личность становится неотъемлемой частью его существа. Любовь действительно высшая из добродетелей. Все остальные достигаются страхом Божиим. Когда приходит любовь – страх покидает человека. Святой апостол Иоанн Богослов говорит: В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение; боящийся не совершенен в любви (1Ин. 4, 18).

Любовь – это то состояние души, к которому стремится истинный христианин. А поэтому дело любви ставится им превыше всего, даже превыше молитвы. И через дело любви человеку многое прощается. Но особенно важны дела любви в борьбе с гордостью.

Есть общепринятое мнение, что любовь приходит сама, и человек не властен над ее приходом. Конечно, мнение это в глобальном смысле верно, потому что любовь – дар Божий, и приходит она именно как дар, который можно стяжать (т. е. получить), но не создать самому.

Но дар этот, как и благодать, дается только человеку, готовому и желающему его принять. А подготовить себя можно, совершая дела любви, то есть поступая так, словно ты уже имеешь дар любви.

Старец Зосима в романе Ф. М. Достоевского «Братья Карамазовы» говорит о «деятельной любви», которая приводит к любви истинной и к вере. На вопрос, как обрести веру, старец Зосима отвечает:

«Опытом деятельной любви. Постарайтесь любить ваших ближних деятельно и неустанно. По мере того как будете преуспевать в любви, будете убеждаться и в бытии Бога, и в бессмертии души вашей. Если же дойдете до полного самоотвержения в любви к ближнему, тогда уж несомненно уверуете».

Далее, разъясняя, что есть деятельная любовь, старец Зосима противопоставляет ее «любви мечтательной», предаваясь которой человек жаждет облагодетельствовать все человечество, но не может даже с элементарным терпением относиться к каждому человеку в отдельности. Он приводит в пример пожилого господина, который сказывал: «Я, говорит, люблю человечество, но дивлюсь на себя самого: чем больше я люблю человечество вообще, тем меньше я люблю людей в частности, то есть порознь, как отдельных лиц. В мечтах я нередко, говорит, доходил до страстных помыслов о служении человечеству и, может быть, действительно пошел бы на крест за людей, если б это вдруг как-нибудь потребовалось, а между тем я двух дней не в состоянии прожить ни с кем в одной комнате, о чем знаю из опыта. Чуть он близко от меня, и вот уж его личность давит мое самолюбие и стесняет мою свободу. В одни сутки я могу даже лучшего человека возненавидеть: одного за то, что он долго ест за обедом, другого за то, что у него насморк, и он беспрерывно сморкается. Я, говорит, становлюсь врагом людей, чуть-чуть лишь те ко мне прикоснутся. Зато всегда так происходило, что чем более я ненавидел людей в частности, тем пламеннее становилась любовь моя к человечеству вообще».

В отличие от мечтательной любви, жаждущей «подвига скорого, быстро удовлетворимого», деятельная любовь – «это работа и выдержка, а для иных так, пожалуй, целая наука».

Речь идет о делах любви, о терпении, которого нам так не хватает в общении с ближним, о прощении, которое нередко дается большим трудом.

Чуть позже, развивая эту тему уже словами другого персонажа, Достоевский рассуждает о том, что «дальнего» любить гораздо проще, чем ближнего.

Это не лишенное остроумия замечание довольно тонко характеризует психологию человека. Действительно, какие мы бываем хорошие при дальних знакомых, какие самоотверженные по отношению к приятелям. А вот чем ближе друзья, тем больше негативных эмоций по отношению к ним возникает. Что уж говорить о родственниках. Сложнее всего оказывается ужиться с родителями, детьми, женами и мужьями.

И за деятельную любовь, в отличие от мечтательной, Господь дарует любовь истинную. Мы сами, если понаблюдать, можем заметить, как через дела любви смягчается душа, как она постепенно приходит в состояние мира и покоя. Чем больше мы отдаем окружающим людям заботы, внимания, тепла, тем больше их образуется в нашей душе. С глаз наших постепенно спадает пелена гнева, и человек перестает раздражать нас, а напротив, начинает вызывать сочувствие и стремление помочь.

И многие наверняка из опыта знают, как в результате постоянных попыток совершать дела любви приходит чувство глубокой привязанности к человеку (не страстного влечения, которое приносит только тяжелую зависимость и боль, а именно теплого, глубокого чувства родства с другим человеком).

Каждое, пусть даже самое незначительное дело любви приносит большое облегчение в борьбе с гордыней и является своего рода ходатайством на Небесах.

Одна молодая женщина унаследовала после смерти родителей большое состояние. И вот однажды, прогуливаясь по саду, она увидела человека, который собирался повеситься. Девушка остановила его и стала расспрашивать, в чем причина такого его отчаяния. Человек рассказал ей, что погряз в долгах и не может с ними расплатиться, а следовательно, попадет в рабство, которое для него хуже смерти. Тогда молодая женщина сказала:

– Возьми все, что у меня есть, и расплатись со своими долгами, только не лишай себя жизни.

По прошествии небольшого времени женщина прожила все, что осталось после уплаты долгов незнакомца, и не нашла другого выхода, кроме как пойти торговать собой. Прожив год в блуде, она сильно заболела. Во время болезни она решила креститься, но никто из соседей не откликнулся на ее просьбу позвать священника для крещения, потому что презирали ее как блудницу. И тогда явился к ней Ангел в виде того человека, которого спасла она от самоубийства, и отнес ее в храм, где ее крестил епископ. Когда же он понял, что свершилось чудо, то спросил женщину, чем она так угодила Господу. Женщина рассказала ему, что однажды Господь привел ей спасти человека, и сразу после этого рассказа умерла.

Выше любви к ближнему только любовь к Господу. Ради Господа человек может отречься от родных и близких. Святые отказывались от встречи со своими матерями и сестрами. Женщины с радостью отдавали на мучение детей, чтобы те через муки удостоились Царствия Небесного. Жены радовались, когда мучили мужей, потому что те стяжали мученический венец.

Авва Аммун Нитрийский пришел к авве Антонию и говорит ему: «Я больше тебя тружусь, почему же твое имя больше прославилось между людьми, чем мое?» Авва Антоний ответил: «Потому что я больше люблю Бога, чем ты».