Канонизация новомучеников современной Русской церковью

Симона Мерло

В августе 2000 г. в Москве в храме Христа Спасителя торжественный юбилейный Архиерейский собор Русской Православной Церкви канонизировал 1.097 мучеников и вероисповедников XX в., причисленных к лику святых вместе с другими 57 лицами, жившими в дореволюционной России или принявшими мученичество не в советскую эпоху. В Русской Православной Церкви ещё никогда не происходила канонизация в подобных масштабах.

Долгий и трудный путь к канонизациям 2000 г. имеет основополагающее значение для современной Русской церкви. Это событие отразилось на интерпретации истории Русской церкви XX в. и в этом смысле имело важное историографическое значение.

Последние канонизации, осуществлённые в России до окончательного перехода власти к большевикам, относятся к 1918 г. Тогда Поместный собор Русской церкви возвёл в сан святого мученика митрополита Астраханского Иосифа, преставившегося в 1671 г., и епископа Софрония (Кристалевского; 1704−1771). С установлением советского режима практика причисления к лику святых прервалась. С 1960-х гг. это начинание перешло к Русской церкви за рубежом, состоявшей из архиереев, священнослужителей и мирян, выехавших из России после революции, которые установили место своего пребывания сначала в сербском городе Сремские Карловцы (Sremskie Karlovcy), потом в Джорданвилле (США)¹⁹¹². Эта церковь, с 1927 г. прервавшая всякие сношения с Москвой, в 1964 г. канонизировала Иоанна Сергеева (Кронштадтского), приходского священника церкви Св. Андрея в Кронштадте, крупную фигуру российской духовной жизни рубежа XIX–XX вв.

За этой первой канонизацией в 1981 г. последовало возведение в сан святых «собора новомучеников и вероисповедников русских»¹⁹¹³. Среди «Джорданвилльских святых» были представлены члены императорской фамилии: последний царь Николай II, царица Александра Фёдоровна, их дочери Ольга, Татьяна, Мария и Анастасия, царевич Алексей и их слуги. Собор Русской церкви за рубежом не дал точного списка остальных святых, ограничившись только заявлением, что акт канонизации касался всех мучеников и вероисповедников при коммунистическом режиме, известных и неизвестных. Этим жестом Русская церковь за рубежом намеревалась скорее совокупно освятить мученичество, совершившееся в Советском Союзе в XX в., чем выделить отдельных лиц, его претерпевших.

Причисление к лику святых императорской семьи вызвало сомнения у многих православных, не осведомлённых о положении Русской церкви за рубежом. Критики канонизации царя видели в этом акте восхваление монархических идей и желание со стороны Джорданвилльской церкви прославить сам институт самодержавия. Те же возражения мы найдём и против канонизации царя и его семьи, провозглашённой торжественным юбилейным Архиерейским собором 2000 г.

Тем временем в Советском Союзе патриарх Московский тоже начал причисление к лику святых. В 1970 г. на собрании Синода под председательством патриарха Алексия I (Симанского) был канонизирован православный миссионер в Японии Николай (Касаткин). Это была первая канонизация, осуществлённая в Советском Союзе после Московского поместного собора 1918 г. В 1974 г. Синод под председательством нового патриарха Пимена (Извекова) причислил к лику святых Иннокентия (Вениаминова), миссионера на Аляске, жившего в XIX в

Полное возвращение к практике канонизации произошло вместе с празднованием тысячелетия Крещения Руси в 1988 г. Новый политический климат, обусловленный перестройкой под руководством Михаила Горбачёва, позволил патриарху Московскому торжественно провести Поместный собор, на котором были канонизированы такие важные лица российской истории, как князь Димитрий Донской, иконописец Андрей Рублёв, богослов Максим Грек, Паисий Величковский и Амвросий Оптинский, блаженная Ксения Петербургская и духовные писатели Игнатий (Брянчанинов) и Феофан Затворник¹⁹¹⁴. Времена для канонизации мучеников XX в. ещё не настали. Тем не менее, подготовительные работы 1988 г. по причислению к лику святых положили начало дальнейшему движению в этом направлении.

Постановлением Синода Русской церкви от 11 апреля 1989 г. была создана специальная комиссия по канонизации, получившая задание продолжать сбор сведений и известий о святых, начатый накануне празднований 1988 г¹⁹¹⁵. Этому учреждению под председательством митрополита Крутицкого и Коломенского Ювеналия (Пояркова), действующему и поныне, предстояло сыграть ключевую роль в подготовке к канонизации 2000 г. Синодальная комиссия взяла за правило принимать предложения по канонизации от Синода и от епархиальных архиереев¹⁹¹⁶. Начиная с момента своего создания, комиссия рассматривала документацию о жертвах преследований при советском режиме. Среди них: патриарх Тихон (Беллавин), умерший в московской клинике в 1925 г.; митрополит Петроградский и Гдовский Вениамин (Казанский), приговорённый по одному из больших процессов против духовенства и умерщвлённый в 1922 г.; митрополит Киевский Владимир (Богоявленский), расстрелянный в Киево-Печерской лавре 25 января (7 февраля) 1918 г.;¹⁹¹⁷ митрополит Ленинградский Серафим (Чичагов)¹⁹¹⁸, расстрелянный в возрасте 81 года на Бутовском полигоне под Москвой в 1937 г¹⁹¹⁹. Первым из них был причислен к лику святых 9 октября 1989 г. патриарх Тихон. Он, умерший не мученической смертью, но перенёсший арест, заключение и притеснения, был канонизирован за «чистоту жизни (...) служение церкви и ближним (...) мужественное стояние за веру (...) исповедничество святителя (...) миссионерскую деятельность»¹⁹²⁰. Кроме того, Собор отметил, как Тихон противостоял раскольникам и как «с именем Патриарха отождествлялась Русская церковь, хранящая неповреждённым Святое православие, и он хранил единство возглавляемой им Церкви»¹⁹²¹. Не называя её прямо, Архиерейский собор имел в виду Обновленческую церковь (общее название различных раскольных явлений, большей частью спровоцированных советской властью и разрывавших церковь в начале 1920-х гг.). Преследования церкви в советскую эпоху ещё не изобличались отрыто. В своём докладе на Соборе митрополит Ювеналий обрисовал затруднения церкви в осознании собственной недавней истории: «Если говорить о событиях четырёхсотлетней давности, то в житии святителя Иова (патриарха Московского, канонизированного вместе с Тихоном – С.М.) и в его эпохе, можно сказать, всё улеглось и многое исследовано. Всё гораздо сложнее в отношении Святителя Патриарха Тихона. Его эпоха до конца ещё не осмыслена и не изучена»¹⁹²².

Причисление к лику святых патриарха Тихона, с одной стороны, стало поворотным событием, поскольку это была первая канонизация жертвы советского режима, совершённая патриархом Московским; с другой стороны, при ней недоставало размышлений о системе, породившей преследования Церкви, размышлений, которые мы найдём при последующих канонизациях мучеников и исповедников веры.

Ещё один шаг в этом направлении был сделан Поместным собором 1990 г., на котором был избран патриарх Алексий II и канонизирован Иоанн Кронштадтский. Среди постановлений собора было задание Синодальной комиссии по канонизации подготовить материалы «к канонизации мучеников, пострадавших за веру в годы гонений, обрушившихся на нашу Церковь в XX веке»¹⁹²³. Хотя советский режим открыто не упоминался, собор явственно говорил о «гонениях», жертвой которых стала церковь в XX в.

Новый подход к собственной новейшей истории был предпринят Русской церковью в следующем году, именно 25 марта 1991 г., когда митрополит Ювеналий на заседании Синода сделал важный доклад об отношении церкви к мученичеству¹⁹²⁴. В нём митрополит обозревал всю историю страданий, перенесённых церковью с 1917 г. от «движимого активным богоборчеством гонения»¹⁹²⁵. Ювеналий упоминал изъятие предметов культа, которому церковь подверглась во время голода 1921−1922 гг., проводившуюся Лениным в эти годы антицерковную политику, незаконные процессы против таких именитых иерархов, как митрополит Вениамин (Казанский), равно как и против священников и мирян, расстрелы, аресты, приговоры к лагерному заключению и высылке, закрытие церквей, политику искоренения церковной жизни в деревне во время коллективизации и раскулачивания. Были отмечены и шаги, ведшие к её постепенному уничтожению в 1930-е гг., начиная с закона «О религиозных объединениях» 1929 г. вплоть до запрета на религиозную пропаганду, мер против колокольного звона, разрушения церквей, среди которых был московский храм Христа Спасителя. Упоминались такие погибшие в ходе репрессий 1930-х гг. иерархи, как митрополит Киевский Константин (Дьяков)¹⁹²⁶, митрополит Ленинградский Серафим (Чичагов), митрополит Тверской Серафим (Александров), митрополит Горьковский Евгений (Зернов), наряду с духовенством и мирянами, убитыми в 1937 г., который Ювеналий назвал «самым пиком борьбы с религией». Митрополит не обошёл молчанием и ближайшие времена, возобновление борьбы с религией, предпринятое Хрущёвым. Он подчёркивал «чисто церковный» характер прославления новых мучеников и не скрывал всей остроты и щекотливости дела, «включённого в контекст политической и идеологической борьбы, связанной с оценкой значения и последствий пережитой нашей страной революционной эпохи»¹⁹²⁷. Кроме того, председатель комиссии по канонизации задавался вопросом, какова должна быть позиция церкви по отношению к тем православным, которые в 1920-е и 1930-е гг. отдалились от неё и присоединились к раскольным группам, но всё же претерпели репрессии, подчас вплоть и до смерти. Если, с одной стороны, Ювеналий исключал осуществимость причисления к лику святых сторонников обновленческого раскола, то с другой – признавал возможность, при всей её проблематичности, канонизации священнослужителей и мирян, что «в ту пору пребывали в каких-либо разделениях и группировках, которые нельзя квалифицировать как несомненный раскол»¹⁹²⁸. Это утверждение повлияло на канонизацию во время юбилейного собора 2000 г. лиц, прервавших церковное общение с митрополитом Сергием (Страгородским), заместителем местоблюстителя патриаршего престола, руководившим церковью после смерти Тихона вплоть до середины 1940-х гг.

Я остановилась на этом мартовском докладе 1991 г., произнесённом, когда Советский Союз ещё существовал, поскольку это сообщение явно ознаменовало новый подход Московского патриархата к событиям, происходившим в русской церкви в XX в. За ним в апреле 1992 г. последовали первые канонизации мучеников XX в.: митрополита Киевского и Галицкого Владимира (Богоявленского), митрополита Петроградского и Гдовского Вениамина (Казанского), а также одного архимандрита и расстрелянных вместе с ним двоих мирян и двух монахинь – великой княгини Елизаветы Фёдоровны, сестры последней царицы, и одной её сестры во Христе, монахини Варвары¹⁹²⁹. Тот же собор установил литургическую память «всех новомучеников и исповедников российских» на 25 января (7 февраля по григорианскому календарю). Выбор даты был не случаен, он повторял решение Московского поместного собора 1917−1918 гг., которым была установлена ежегодная память мучеников и вероисповедников в день убиения митрополита Киевского Владимира, первого архиерея, принявшего мученическую смерть после разразившейся революции¹⁹³⁰.

Другие святые, в числе которых митрополит Пётр (Полянский), на короткое время принявший бразды правления церковью после смерти Тихона, и митрополит Ленинградский Серафим (Чичагов), были канонизированы архиерейскими соборами 1994 и 1997 гг.

В 1990-е гг. в России возник заметный интерес к истории XX в. Это явление было общим для всех стран бывшей советской Восточной Европы, где по выходе из опыта реального социализма и климата холодной войны начались размышления о собственной новейшей истории. В России можно было наблюдать настоящее рвение к историческому поиску, рост числа исторических исследований, касавшихся также церковной истории и разысканий о новомучениках. Содержательная работа по восстановлению памяти и поиску сведений о мучениках XX в. развернулась в таких русских исследовательских центрах, как общество «Мемориал» и Православный Свято-Тихоновский гуманитарный университет, где были собраны и систематизированы огромные массивы данных и документов из государственных архивов, недавно введённых в научный оборот, а также свидетельства, современные событиям печатные статьи и другие доказательства гонений, перенесённых новомучениками. На основе материалов, собранных Свято-Тихоновским университетом, в 1997 г. была обнародована первая часть биографического перечня мучеников русской церкви в XX в¹⁹³¹. (вторая часть труда до сих пор не вышла в свет).

Значительная деятельность по сбору и изучению материалов, касающихся мучеников XX в., велась на местном уровне епархиальными комиссиями по канонизации мучеников и вероисповедников, образованными архиерейским собором в апреле 1992 г. Благодаря этим комиссиям было конкретизировано положение о местных канонизациях, выпущенное, но не осуществлённое собором 1917−1918 гг. Оно имело значение особой важности для епархий Московского патриархата, находящихся за пределами Российской Федерации, прежде всего, на Украине и в Белоруссии, которые таким образом смогли упорядочить местные канонизации.

Поисковая работа епархиальных комиссий, собравших документы из областных архивов наряду со свидетельствами и другими материалами о новомучениках, внесла существенный вклад в местную церковную историю. Деятельность этих организаций, как и работа иных учреждений, занимавшихся новомучениками, двигалась в одном направлении и часто пересекалась с деятельностью Синодальной комиссии по канонизации святых. Комиссия усилила свою активность в преддверии канонизаций юбилейного Архиерейского собора 2000 г.

В последние годы отмечается настоящий расцвет сбора, публикаций сочинений, писем, рассуждений, проповедей, жизнеописаний новомучеников. При этом не следует забывать, что, как нередко бывает, подобные труды имеют скорее апологетический, нежели научный характер. В любом случае, вся эта деятельность, направленная на восстановление исторической памяти о новомучениках, готовила и сопровождала канонизации 2000 г.

Среди 1097 мучеников и исповедников, канонизированных юбилейным Архиерейским собором 2000 г., 860 канонизированы впервые. Над их делами работала Синодальная комиссия под руководством митрополита Ювеналия, представившая результаты исследования собору; культ других 230 святых, уже почитавшихся на местном уровне, собор распространил на всю Русскую церковь. Среди новых святых 5 митрополитов, 23 архиепископа, 34 епископа, а также монахи, монахини, священники, миряне, «поимённо известные и доныне миру не явленные, но ведомые Богу», согласно формулировке собора. У 814 мучеников, представленных собору Синодальной комиссией, известны имена, история, и во многих случаях, обстоятельства смерти. Личность других 46 не установлена, но выяснены обстоятельства их свидетельства о вере.

Среди новых святых имеются духовные лица, чья история и убеждения относительно путей, избранных церковью в годы режима, весьма различны. Синодальная комиссия оказалась перед указанным выше особо деликатным вопросом: включать или не включать в число новых святых тех, кто присоединился к группам, противившимся действиям заместителя местоблюстителя патриаршего престола Сергия и возглавляемого им Синода. Как известно, не все архиереи Русской церкви разделили провозглашение лояльности советскому государству, объявленное Сергием в 1927 г., дабы обеспечить церкви юридический статус, который позволил бы ей выжить в годы режима. Некоторые архиереи сочли соглашение с советской властью компромиссом и прервали канонические сношения с Сергием и его Синодом, избрав для собственных епархий административную самостоятельность. Так возникло движение «непоминающих», названное так из-за решения его участников не поминать митрополита Сергия и гражданские власти во время службы, продолжая, однако, признавать каноническую законность верного Сергию духовенства. Это решение было особо непростым, учитывая, что в православной традиции поминовение на литургии главы церкви, это знак церковного единения. В этих группах среди причин разногласий с Сергием, помимо провозглашения лояльности советской власти, также действовало и нередко превалировало непризнание канонической законности управления возглавляемой им церковью. Движение «непоминающих» было сложным, без единого руководства, и дробилось на независимые друг от друга группировки. Притеснения этого сообщества со стороны советской власти были особенно жёсткими, и многие представители «непоминающих» претерпели мученичество.

Решение, причислять или не причислять их к лику святых, необходимо было принять в 1990-е гг. Доклад митрополита Ювеналия в декабре 1996 г., впоследствии одобренный Синодом, устанавливал некоторые критерии будущей канонизации¹⁹³². Категорически исключалась возможность канонизировать представителей таких групп, как обновленцы или «григорьевцы», то есть священнослужители или миряне, сторонники архиепископа Екатеринбургского Григория (Яцковского), который в 1925 г. попытался создать «Временный Верховный Церковный Совет» в противовес местоблюстителю патриаршего престола Петру. Пётр, арестованный в 1925 г., пробыл в заключении вплоть до октября 1937 г., когда в разгар сталинского «великого террора» был расстрелян. Поэтому «григорьевцев» нельзя было причислить к лику святых. То же относилось к приверженцам автокефальной Украинской церкви Василия Липковского. Более сложным был случай так называемых «расколов справа», или разного рода групп «непоминающих». В докладе проводилось различие между теми, кто, не отделившись от Сергия, продолжали признавать местоблюстителем патриаршего престола митрополита Петра, и теми, кто, в свою очередь, создал «отдельный церковный центр». Среди последних были «иосифляне», названные так по имени самого влиятельного лица этого движения, митрополита Ленинградского Иосифа (Петровых), не признававшие таинств, отправлявшихся верным Сергию духовенством¹⁹³³. Согласно одобренному Синодом докладу вопрос должен был быть изучен во всей сложности, не исключая «положительного решения» для тех, кто признал Сергия, но, тем не менее, сформировал альтернативное церковное направление. В документе утверждалось, что приверженцы группировок, враждебных патриарху Московскому после 1945 г., также не могут быть причислены к лику святых. В этот год был избран патриарх Алексий I, и большинство «непоминающих» вернулось в лоно Русской православной церкви. Меньшинство, однако, всё же не согласилось с Московским патриархатом и страдало от притеснений «вплоть до середины 80-х гг.»¹⁹³⁴.

На самом деле юбилейный собор 2000 г. канонизировал многих «непоминающих», признав противников Сергия неотъемлемой частью церкви. Этот шаг явился деянием примирения, хотя бы и потому, что многие представители этого течения были уже канонизированы на местном уровне.

Митрополит Казанский и Свияжский Кирилл (Смирнов) был первым из трёх кандидатов, указанных Тихоном в качестве его преемников в сане местоблюстителя патриаршего престола. Однако по смерти патриарха он не мог вступить в должность, поскольку уже находился в заключении. Когда в конце 1926 г. русские архиереи попытались избрать нового патриарха путём тайного опроса (эта попытка была раскрыта и пресечена советскими властями), именно Кирилл набрал большее число положительных отзывов. Влиятельный священнослужитель отмежевался от заявления митрополита Сергия, и тот отрешил его от управления Казанской епархией. Он не подчинился решению заместителя местоблюстителя и остался на своём месте до конца жизни. Кирилл перенёс множество арестов и высылок, закончившихся в 1937 г. смертным приговором и расстрелом в Лисьем Овраге в Казахстане. Юбилейный собор канонизировал его как мученика¹⁹³⁵.

Случай митрополита Ярославского и Ростовского Агафангела (Преображенского) иной. В момент ареста Тихона в мае 1922 г. он был определён патриархом к управлению церковью, однако не смог приступить к этой обязанности, так как ГПУ, политическая полиция, запретило ему покинуть Ярославль и отправиться в Москву. То же произошло, когда Тихон избрал его вторым кандидатом из трёх своих преемников: Агафангел находился тогда в ссылке в Сибири, и обязанности местоблюстителя патриаршего престола были возложены на третьего кандидата, митрополита Крутицкого Петра. Вернувшись из ссылки, Агафангел ненадолго встал во главе поддержанной ГПУ группы духовенства, стремившейся ослабить власть митрополита Сергия, тем временем заступившего место также арестованного Петра. Почин Агафангела принять должность местоблюстителя патриаршего престола вместо Сергия не нашёл поддержки русского архиерейства, что заставило митрополита отступиться от своих притязаний. После заявления Сергия Агафангел в феврале 1928 г. установил административную независимость своей епархии, и через несколько месяцев, в октябре умер. При этом Агафангел объявил, что не желает отделяться от Сергия, но только отказался выполнять его распоряжения в своей епархии¹⁹³⁶.

Отдельный случай представляет епископ Ковровский Афанасий (Сахаров). Афанасия арестовали в 1922 г., и за исключением коротких перерывов он постоянно жил в заключении вплоть до 1954 г. Он отложился от митрополита Сергия около 1930 г., поскольку посчитал, что тот незаконно принял на себя обязанности заместителя местоблюстителя патриаршего престола. Он восстановил каноническое общение с иерархией Русской Православной Церкви в 1945 г., когда был избран патриарх Алексий I. На протяжении своей нелёгкой жизни (он умер в 1962 г. в возрасте 75 лет) Афанасий был весьма почитаем среди верующих и стал духовным отцом многих православных¹⁹³⁷. Агафангел и Афанасий канонизированы как исповедники.

Самым непримиримым противником сложившегося типа отношений Русской церкви с советской властью среди канонизированных «непоминающих» был, наверное, епископ Кинешемский Василий (Преображенский). Василий не только разорвал общение с Сергием в 1927 г., но и не восстановил канонические сношения с его преемником, патриархом Алексием I. После многочисленных арестов и заключения, он умер в неустановленный день (по одним источникам в 1945 г., по другим – в 1947 г.) под Красноярском¹⁹³⁸. На местном уровне был причислен к лику святых в 1993 г.

Другие «непоминающие», канонизированные Архиерейским собором 2000 г., архиепископы: Угличский Серафим (Самойлович), Дмитровский Серафим (Звездинский), Стародубский Дамаскин (Цедрик), Глазовский Виктор (Островидов), Прилукский Василий (Зеленцов), а также религиозный мыслитель Михаил Новоселов и московский приходской священник Сергий Мечёв.

Эти канонизации стали деянием примирения между различными членами церкви. Перед лицом страданий, перенесённых Русской церковью в XX в., Архиерейский собор признал мученичество различно мысливших верующих, а не только тех, кто верно следовал за митрополитом Сергием. Подобное решение имело ещё и то достоинство, что оно сблизило Московский патриархат с Русской православной церковью за рубежом, которая, как отмечалось, приступила к канонизации мучеников и вероисповедников при советском режиме в 1981 г¹⁹³⁹. В одном интервью в декабре 2003 г. влиятельный священнослужитель Московского патриархата и член Синодальной комиссии по канонизации святых Георгий Митрофанов предсказывал неизбежное восстановление евхаристического единения между этими двумя Церквями именно с момента признания общего наследия новомучеников: «Наша Церковь своей канонизацией собора новомучеников, в котором присутствуют и столь почитаемые Зарубежной Церковью иерархи (...) канонизацией всех тех, которые поминали митрополита Петра (Полянского) как Предстоятеля Русской Православной Церкви, подчеркнула, что мы должны ощущать себя продолжателями не только политики митрополита Сергия, но и политики других иерархов»¹⁹⁴⁰.

Среди новых святых 2000 г. присутствуют также члены императорской фамилии, уже канонизированные, как упоминалось, Зарубежной Русской православной церковью в 1981 г. Возможность причисления к лику святых последнего царя и его домочадцев стала предметом жарких споров в 1990-е гг. После падения СССР культ царя-мученика начал распространяться в монархических и националистских кругах, а также и среди народа, вплоть до того, что во время крестных ходов начали появляться иконы, изображавшие Николая II и его семью. В 1996 г. Синод Русской Православной Церкви постановил, что вопрос о канонизации императорской фамилии в силу его особой важности нужно будет рассмотреть на заседании Поместного собора Русской церкви¹⁹⁴¹, то есть в собрании, которое включало бы, помимо архиереев, и других представителей церкви. В действительности причисление к лику святых императорской фамилии было провозглашено вместе с канонизацией мучеников и вероисповедников XX в. на Архиерейском соборе 2000 г. без созыва поместного собора.

Царь и другие члены императорской фамилии всё же были канонизированы не в чине мучеников за веру, но как страстотерпцы, или «страдание претерпевшие». Этот агиографический тип – особенность русской традиции. Страстотерпцами были первые русские святые, князья Борис и Глеб, убитые их братом Святополко. Они не ответили злодею насилием, но по примеру Христа, безропотно приняли смерть¹⁹⁴². Аскетическая доблесть этой категории святых состоит именно в том, что они принимают муки из любви к Христу и уподобляются ему в страдании, не убегая и не отвечая злом на зло, но прощая палача. Черта, объединяющая святых страстотерпцев и отделяющая их от мучеников вообще, насильственный характер их смерти, а не тот факт, что она явилась следствием вероисповедания. Русская церковь сделала такой выбор по отношению к канонизируемому царю и его домочадцам, поскольку они были убиты не in odium fidei¹⁹⁴³, но по вражде к представляемой ими императорской России. «Мученическая смерть предполагает для человека, который её принимает, возможность через отречение спасти свою жизнь, – заявил уже упомянутый отец Митрофанов в одном интервью, – и главным основанием гибели этого христианина является его вера. Государеву семью убивали именно как государеву семью. От них не требовали отречения от веры (...). Тем более что и люди, которые их убивали, были достаточно секуляризованы по своему мировоззрению, и воспринимали их, прежде всего, как символ ненавистной им императорской России»¹⁹⁴⁴.

Московский патриархат принял решение не канонизировать слуг императорской фамилии, как это сделала Русская церковь за рубежом в 1981 г. В основе этого постановления, среди прочего, был и тот факт, что не все царские домочадцы исповедовали православие. Слуга царя был католиком римского обряда, а фрейлина царицы – протестанткой лютеранского вероисповедания. Недостаток точных сведений об их конфессиональной принадлежности обусловил тот парадокс, что эти иноверцы были канонизированы Русской церковью за рубежом, весьма консервативной и скорее закрытой с экуменической точки зрения.

Комиссия по канонизации святых не закончила свою деятельность с празднованием великого юбилея, но продолжила сбор данных о тех, кто пострадал за веру при советском режиме, внося специальными постановлениями новые имена в перечень святых. После 2000 г. в собор русских новомучеников и исповедников XX в. был внесён ещё 571 новый святой¹⁹⁴⁵. К настоящему времени собор включает 1681 имя, среди которых 13 мучеников и исповедников, канонизированных до 2000 г.¹⁹⁴⁶, a между тем продолжается сбор сведений для последующего причисления к лику святых.

Новый подход Русской церкви при оценке действий лиц и церковных течений, жизненный выбор которых состоял в отделении от Сергия, отразился также на историографии. В частности, последние годы отмечены обилием создаваемых и публикуемых жизнеописаний, ценных тем, что они расширяют сведения о церковных сообществах и о тех, что выбрали подпольное существование при советском режиме¹⁹⁴⁷. Были «открыты» личности, стоявшие у границ церковной жизни в силу своего различного отношения к церковной политике Сергия и, шире, Московского патриархата в советскую эпоху. Этот процесс, конечно, далёк от завершения.

Полагаю, что и к истории православной церкви применимо написанное Андреа Риккарди в его книге о мучениках XX в.: «Необходимы размышления и исторические разыскания о событиях XX века, где уделялось бы больше внимания преследованиям и мученичеству христианства XX века»¹⁹⁴⁸.

Речь идёт не о переписывании российской истории XX в., но о взгляде на только что завершившийся век с учётом этого аспекта церковной жизни. Думаю, что такое размышление поможет выйти за пределы идеологической узости, которая во времена холодной войны часто вредила трудам по религиозной истории Советского Союза, и вновь рассмотреть совокупность перенесённых русскими христианами притеснений и мук во всей их сложности, полноте и глубине. Такова, по моему мнению, задача, стоящая перед учёными, занятыми историей Русской Православной Церкви.