V. Брачное право Церкви

Брак – это общественный и, в частности, правовой институт, заключающийся в продолжительном союзе лиц мужского и женского пола, составляющем основу семьи. В «Дигестах» содержится определение брака, принадлежащее римскому юристу Модестину (III в.): «Брак – это союз мужчины и женщины, общение жизни, соучастие в божеском и человеческом праве».

Данное определение вошло в канонические сборники Православной Церкви и таким образом было адаптировано и санкционировано Церковью, приобрело церковный авторитет. Это определение включено в «Номоканон в XIV титулах» Патриарха Константинопольского Фотия, в «Алфавитную Синтагму» Матфея Властаря, в «Прохирон» Василия Македонянина, перевод которого составил 49-ю главу славянской «Кормчей книги». В «Кормчей» определение брака дано в следующей редакции: «Брак есть мужеве и жене сочетание, сбытие во всей жизни, божественныя и человеческимя правды общение». В «Номоканоне в XIV титулах» это определение сопровождается замечанием об основных свойствах брака: физическом (моногамный союз лиц разного пола), этическом («общение жизни» – общение во всех жизненных отношениях) и религиозно-юридическом (соучастие в божеском и человеческом праве).

Римское право условием действительности брака полагало взаимное согласие на него: «Не может быть совершён брак иначе, как по согласию всех, то есть тех, кто вступает в брак и в чьей власти они находятся»⁴³⁴. По форме это согласие могло быть устным, письменным (в виде договора) или выраженным совершившимся делом – переходом невесты в дом жениха. Браку предшествовал «сговор», или обручение. На нём родные или опекуны жениха и невесты договаривались о материальном обеспечении семьи, уточняли размеры приданого, которое невеста приносила в дом жениха. Обручённая невеста в некоторых отношениях уравнивалась с женой. Жених мог принять на свой счёт нанесёную ей обиду и подать в суд на обидчика. Неверность невесты со времён императора Септимия Севера (193 – 211 гг.) приравнивалась к прелюбодеянию со всеми вытекающими последствиями.

Грехопадение прародителей поколебало идеальные основания брака, и у всех народом до пришествия в мир Христа Спасителя самый институт брака нёс в себе печать греховного повреждения. До известной степени это касалось и богоизбранного народа. У ветхозаветных евреев религиозным основанием брака почиталась заповедь Божия: «Плодитесь и размножайтесь, и наполняйте землю, и обладайте ею» (Быт. 1, 28). При этом, однако, и у них брак не до конца соответствовал своему богозаповеданному идеалу. В частности, у древних евреев допускался полигамный брак, при этом число жён ограничивалось только имущественным состоянием мужа. В полигамном браке состояли и святые праотцы: Авраам и Иаков, цари Давид и Соломон. Не запрещалось Законом Моисея и наложничество. Господь Иисус Христос несовершенство ветхозаветного брака объяснял человеческой греховностью: «Моисей по жестокосердию вашему позволил вам разводиться с жёнами вашими, а сначала не было так» (Мф. 19, 8).

Тем не менее закон Моисея упорядочил брачные отношения. Он ограничил господство мужа над женой, указал почётное место женщине в семье, подобающее ей как матери: «Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле» (Исх. 20, 12), «Кто ударит отца своего или свою мать, того должно предать смерти… кто злословит отца своего или свою мать, того должно предать смерти» (Исх. 21, 15, 17).

В ветхозаветном законе упорядочен порядок расторжения брака (Втор. 24, 1 – 4). В отдельных случаях ограничена свобода развода: «Если кто возьмёт жену и войдёт к ней, и возненавидит её, и будет возводить на неё порочные дела, и пустит о ней худую молву, и скажет: «Я… не нашёл у неё девства», то отец отроковицы и мать её пусть возьмут и вынесут признаки девства отроковицы к старейшинам города, к воротам… Тогда старейшины того города пусть возьмут мужа и накажут его… И наложат на него сто сиклей серебра пени… она же пусть остаётся его женою, и он не может развестись с нею во всю жизнь свою» (Втор. 22, 13 – 15, 18 – 19). Развестись не мог и тот, кто подверг девицу насилию и потом обязан был взять её в жёны.

В ветхозаветном законодательстве вступление в брак возможно лишь при наличии определённых условий, отсутствие которых составляет препятствие к браку. Таковые препятствия усматривались в состоянии женщины в ином браке (Ветхий Завет, безусловно, не допускал полиандрии), в физической неспособности к брачному сожительству, в родственных отношениях желающих вступить в брак. Безусловным препятствием к браку считалось прямое родство (между предками и потомками), а также боковое родство во второй степени (между родными братом и сестрой), более отдалённое боковое родство (например, между двоюродными братом и сестрой, и даже между родным дядей и племянницей) не составляло препятствия к браку.

Своеобразным установлением Ветхого Завета был так называемый левират: брак невестки с деверем в случае бездетной кончины мужа, при этом первородный сын от такого брака признавался по закону сыном покойного мужа (Втор. 25, 5 – 6). Если деверь отказывался исполнить эту религиозно-нравственную обязанность, то вдова получала право вступить в новый брак с посторонним человеком, при этом совершался обряд «разувания», заключавшийся в том, что вдова в присутствии старейшин города снимала с деверя сапог и плевала ему в лицо, после чего такой деверь, не пожелавший восстановить семя брату своему, считался ошельмованным, и дом его назывался «домом разутого» (Втор. 25, 7 – 10).

Заключению брака у ветхозаветных евреев предшествовал брачный договор при свидетелях. Бракосочетание являлось семейным обрядом, в котором участие священников и левитов не было непременным условием действительности брака. Брачное празднество продолжалось в течение семи дней, по окончании которых невеста с венцом на голове торжественно, с факелами и музыкой, провожалась родными и друзьями семьи в дом мужа.

Супружеская верность в Ветхом Завете безусловно предписывалась только жене, причём под угрозой смертной казни за прелюбодеяние как жены, нарушившей супружескую верность, так и мужчины, вступившего с нею в преступную связь: «Если кто будет прелюбодействовать с женою замужнею… да будут преданы смерти и прелюбодей, и прелюбодейка» (Лев. 20, 10). Смертной казни через побивание камнями подвергались также кровосмесители, лица, предававшиеся противоестественным порокам, насильники, обручённые отроковицы, добровольно вступившие в связь с посторонними мужчинами, а также жёны, скрывшие до замужества от своего мужа утрату ими девства (Лев. 20, 10 – 21; Втор. 22, 20 – 27).

Христианская Церковь, позаимствовав определение брака из римского права, сообщила ему христианское осмысление, основанное на свидетельствах Священного Писания. Различие между полами, по учению Церкви, – это особый дар Божий, сотворённым Им людям: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их» (Быт. 1, 27).

Особенности полов не сводятся к физиологическим отличиям. Согласно принятым Архиерейским Юбилейным Собором 2000 года «Основам социальной концепции Русской Православной Церкви», «мужчина и женщина являют собой два различных образа существования в едином человечестве. Они нуждаются в общении и взаимном восполнении… Высоко оценивая подвиг добровольного целомудренного безбрачия, принимаемого ради Христа и Евангелия, и признавая особую роль монашества в своей истории и современной жизни, Церковь никогда не относилась к браку пренебрежительно и осуждала тех, кто из ложно понятого стремления к чистоте уничтожал брачные отношения» (X. 1). Апостольское правило 51-е гласит: «Аще кто, епископ, или пресвитер, или диакон, или вообще из священнаго чина удаляется от брака, и мяс, и вина, не ради подвига воздержания, но по причине гнушения, забыв что вся добре зело, и что Бог, созидая человека, мужа и жену сотворил их, и таким образом хуля клевещет на создание: или да исправится, или да будет извержен из священнаго чина, и отвержен от церкве. Такожде и мирянин».

Брак, в соответствии с христианским вероучением, первоначально установлен в раю через сотворение жены в помощь мужу и через благословение, преподанное первоначальной чете. Господь Иисус Христос, ссылаясь на это благословение: «Потому оставит человек отца своего и мать свою и прилепится к жене своей; и будут двое одна плоть» (Быт. 2, 24), – учил: «Так что они уже не двое, но одна плоть. Итак, что Бог сочетал, того человек да не разлучает» (Мф. 19, 6). Спаситель говорил также о нерасторжимости брака, который мог быть прекращён только по вине прелюбодеяния одного из супругов: «Кто разведётся с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует...» (Мф. 19, 9). Брак первозданной четы, по воле Божией, был моногамным, ибо только в моногамном браке возможно полное проявление взаимной близости супругов.

Апостол Павел придавал браку значение Таинства, уподобляя его тайне единства Христова в Церкви. «Жёны, – писал он в Послании к Ефесянам, – повинуйтесь мужьям своим, как Господу, потому что муж есть глава жены, как и Христос глава Церкви, и Он же Спаситель тела. Но как Церковь повинуется Христу, так и жёны своим мужьям во всём. Мужья, любите своих жён, как и Христос возлюбил Церковь и предал Себя за неё… Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и к Церкви» (Еф. 5, 22 – 25 , 31 – 32). Апостол Павел осуждает также «лицемерие лжесловесников, сожжённых в совести своей, запрещающих вступать в брак» (1Тим. 4, 2 – 30).

Христианский брак, в соответствии с учением Церкви, есть богоустановленное Таинство, соединяющее мужа и жену по образу таинственного союза Христа с Его Церковью для полного неделимого общения жизни и низводящее на них дары Божией благодати.

Совершителем этого Таинства является священник. Вступая в брак, жених и невеста перед священником, а в его лице перед Церковью, дают свободное обещание во взаимной супружеской верности. Священник же в Таинстве Браковенчания испрашивает им у Бога благодатную помощь во всём и благословение на рождение и христианское воспитание детей.

Брак признаётся Таинством также в Католической и Древних Восточных Церквях. Впрочем, в Католической Церкви в Средневековье существовали на сей счёт разные суждения. Так, у Фомы Аквината нет указаний на то, что брак – это Таинство. Окончательное признание брака Таинством в Католической Церкви принадлежит уже Тридентскому Собору (1545 – 1563 гг.). При этом Тридентский Собор по этому поводу ссылался на постановления Лионского (1274 г.) и Флорентийского (1438 г.) Соборов. В протестантских Церквях имеет место церковное благословение брака, совершаемое как обряд браковенчания, но Таинством оно не признаётся.

Хотя первоначальное побуждение к вступлению в брак имеет физиологическую природу, но в христианском браке религиозно-нравственное начало составляет его основу, которому подчиняются другие его элементы: природный, социальный, юридический. Нравственное содержание брака заключается, по учению апостола Петра, в самопожертвовании: «Также и вы, жёны, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жён своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом… Также и вы, мужья, обращайтесь благоразумно с жёнами, как с немощнешим сосудом, оказывая им честь, как сонаследницам благодатной жизни, дабы не было вам препятствия в молитвах» (1Пет. 3, 1 – 4, 7).

В I веке новой эры христиане, как римские граждане, вступали в брак по гражданским законам Римской империи. Римское право для действительности брака требовало лишь взаимного согласия на него. В «Дигестах» сказано: «Не может быть совершён брак иначе, как по согласию всех, то есть тех, кто вступает в брак и в чьей власти они находятся»⁴³⁵. По форме это согласие могло быть устным, письменным (в виде договора) или выражено совершившимся делом – переходом невесты в дом жениха. Браку предшествовал «сговор», или обручение. На нём родные или опекуны жениха и невесты договаривались о материальном обеспечении семьи, уточняли размеры приданого, которое невеста приносила в дом жениха. Обручённая невеста в некоторых отношениях уравнивалась с женой. Жених мог принять на свой счёт нанесённую ей обиду и подать в суд на обидчика. Неверность невесты со времён императора Септимия Севера (193 – 211 гг.) приравнивалась к прелюбодеянию.

Признавая допустимость для своих чад вступать в брак по нормам римского права, Церковь, с одной стороны, не находила в них прямого противоречия своему догматическому учению о браке, а с другой, – считая эти нормы не выражающими полноты новозаветного учения о браке, настаивала на том, чтобы христиане, вступая в брак, который, по учению апостола Павла, представляет таинственный образ соединения Христа с Церковью, сообразовывались с нормами христианской брачной этики.

Древние христиане с их высоким представлением о браке не могли одобрять те браки, которые допускали язычники в Римской империи: например, брак между близкими родственниками, отношения конкубината – длительного сожительства мужчины со свободной, незамужней женщиной. Брачная жизнь христиан, по учению Церкви, должна соответствовать христианским нравственным правилам: вступать в брак следует не по страсти, а с мыслью о Боге, о Его нравственном законе и во славу Его.

Поэтому христиане, вступая в брак по гражданским законам Римской империи, предварительно испрашивали на него благословение у своего епископа. О намерении заключить брак объявлялось в Церкви до заключения гражданского договора. Святой Игнатий Богоносец в Послании к Поликарпу Смирнскому писал: «А те, которые женятся и выходят замуж, должны вступать в союз с согласия епископа, чтобы брак был о Господе, а не по похоти. Пусть всё будет во славу Божию»⁴³⁶. Браки, не объявленные церковной общине, по свидетельству Тертулиана, приравнивались в Церкви к блуду и прелюбодеянию. Тертулиан писал, что истинный брак совершался перед лицом Церкви, освящался молитвой и скреплялся Евхаристией⁴³⁷. Таким образом, христиане вступали в брак и через церковное благословение, и через принятый в Римском государстве юридический договор. Но именно благословение епископа на брак и было в Древней Церкви формой совершения Таинства брака.

Такой порядок оставался и в первое время христианизации Римской империи. При этом первые христианские императоры, осуждая тайные, неоформленные браки, в своих законах говорят лишь о гражданской, юридической стороне брака, не упоминая о церковном браковенчании, которое по-прежнему совершалось через епископское благословение.

В 428 году императоры Феодосий II (408 – 450 гг.) и Валентиниан (425 – 455 гг.) указывали, что между свободными гражданами брак заключается путём выражения согласия жениха и невесты, которое удостоверяется свидетелями. Император Юстиниан в своих «Новеллах» определил: браки, не сопровождаемые никакими формальностями, дозволительны только низшим классам; лицам из средних классов предписывалось являться к церковному нотариусу (экдику) и заявить перед ним о желании вступить в брак; лица из сословия сенаторов обязаны были обставлять вступление в брак заключением письменного договора о приданом и предбрачном даре.

В «Эклоге» Льва Исаврянина (717 – 741 гг.) и Константина Копронима (741 – 775 гг.), изданной в 740 году, были повторены законы Юстиниана о браке с той лишь разницей, что лица среднего класса могли заключать браки или в присутствии друзей, или же по получении церковного благословения. Со своей стороны Церковь настаивала на необходимости освящать браки епископским благословением, но она признавала и действительность таких браков между христианами, которые были заключены без её благословения в гражданском порядке. Это видно из того, что Церковь, хотя и не благословляла повторные браки, но считала их действительными.

Приблизительно в 895 году Лев Мудрый (886 – 912 гг.) в своей 89-й новелле предписал заключать брак не иначе, как с церковного благословения. Но этот закон не распространялся на рабов, он касался только свободных лиц. В 1095 году император Алексий Комнин (1081 – 1118 гг.) распространил обязательность церковного благословения браков и на рабов. Император Андроник Палеолог (1282 – 1328 гг.) и Патриарх Констатинопольский Афанасий (1303 – 1309 гг.) окончательно запретили заключение брака без ведома и благословения приходского священника. Совершение христианского брака перешло в исключительное ведение Церкви.

На основании законов Льва Мудрого, Алексия Комнина и Андроника Палеолога заключение браков в Византии начиналось с заявления жениха и невесты или их родителей, которое они излагали своему епископу или его хартофилаксу (делопроизводителю). В случае имеющихся препятствий к браку у архиерея испрашивалось особое разрешение на венчание. Просителям выдавалось предписание на имя приходского священника совершить браковенчание при достоверном свидетельстве отсутствия препятствий к нему.

Церковь издавна участвовала и в обручении, придавая ему нравственно-обязательную силу. До тех пор, пока венчание не стало обязательным для всех христиан, церковное обручение, за которым часто следовало реальное начало брачных отношений, рассматривалось, как действительное заключение брака. Согласно 98-му правилу Трулльского Собора, «да подлежит вине прелюбодеяния» тот, кто берёт в брачное сожитие «жену, иному обрученную, при жизни её обручника». Итак, обручение, благословляемое Церковью, приравнивалось по своему значению к самому браку. Канонические последствия церковного обручения были те же, что и церковного венчания. Обручённый, лишившийся невесты и вступивший в брак с другой особой, считался второбрачным. Из факта обручения Церковь выводила такие же отношения свойства, как и из венчания. И это свойство могло послужить препятствием для заключения новых браков. Например, в случае смерти жениха или невесты оставшийся в живых из обручённых не мог вступать в брак с родственниками умершего обручённого до четвёртой степени родства включительно.

Однако в гражданском законодательстве юридическое значение церковного благословения обручения было признано лишь при императоре Льве Мудром, который в своих 74-й и 109-й новеллах постановил, что обручение, благословлённое Церковью, не может быть нарушено произвольно, а чтобы меньше оставалось поводов к нарушению брачного сговора, устанавливался тот же возрастной предел для вступающих в него, что и для венчающихся: 12 лет для невесты и 14 – для жениха. Новеллами Алексия Комнина, относящимися к 1084 и 1092 годам, подтверждалась нерасторжимость церковного обручения. Гражданская форма заключения брачного сговора не отменялась указанными новеллами, но гражданское обручение было поставлено по значению и юридической силе на второе место и названо «несовершенным обручением». При этом Алексий Комнин объявил неуместным выплату неустоек при разрыве обручения, заключённого церковным благословением, но допустил её в случае разрыва гражданского сговора.

Церковь не принимала гражданского обручения, если оно было заключено родителями жениха и невесты до достижения детьми семилетнего возраста. Если же оно заключалось в более совершенном возрасте, то в некоторых отношениях уравнивалось с церковным обручением. Например, лицо, обручившееся посредством гражданского обряда в возрасте старше семи лет, а потом женившееся на другом лице, не могло быть рукоположено в священный сан по причине второбрачия.

Установления Православной Церкви и законы византийских императоров о совершении обручения и заключении брака начали действовать на Руси после её крещения, но не сразу были восприняты народом. Из канонических ответов митрополита Киевского Иоанна II (1080 – 1089 гг.) видно, что народ, считая венчание принадлежностью браков князей и бояр, продолжал придерживаться при вступлении в брак языческих обычаев умыкания и купли невест. Свидетельства о браках, заключённых без церковного венчания, встречаются в литературных памятниках вплоть до конца XVII века. Священноначалие предписывало духовенству тех местностей (прежде всего окраинных), где встречались нецерковные браки, венчать супругов, даже если они уже имеют детей.

На Руси, как и в Византии, заключение браков начиналось обращением жениха и невесты к архиерею с прошением благословить их брак. Епископ выдавал просителю указ на имя священника с предложением предварительно произвести «обыск», то есть выявить, нет ли каких препятствий к браку. Этот указ назывался «вечной памятью», или «знаменем». За выдачу «знамени» взималась пошлина, размер которой увеличивался в случае вступления во второй и третий брак. В 1765 году указом Екатерины II «вечные памяти» и взимание пошлин за них были отменены.

Особенность заключения браков в XVII веке состояла в том, что обручения сопровождались так называемым «зарядом» – договором, по которому предусматривалась выплата неустойки в случае его расторжения. Пётр I в указе от 1702 года запретил зарядные записи с неустойками и предписал совершать обручение не ранее шести недель до венчания, предоставив возможность жениху и невесте беспрепятственно отказаться в этот срок от вступления в брак. Данное положение противоречило церковной норме о нерасторжимости обручения, и 14 декабря 1744 года императрица Елизавета восстановила прежнее значение обручения, запретив расторгать его. Дела о расторжении обручения повелевалось представлять через Синод на её личное усмотрение.

В 1775 году Святейший Синод обнародовал указ о совершении церковного обручения в одно время с венчанием, тем самым устранив возможность возникновения коллизий, связанных с разрывом обручения. Исключение делалось для лиц императорской фамилии, венчанию которых по-прежнему предшествовало отдельное чинопоследование церковного обручения.

Существующий на Руси обычай предварительного сговора, совершаемого на дому и заключающегося в родительском благословении жениха и невесты образом, а также хлебом и солью и во вручении им брачных колец, даже если он происходит в присутствии священника и сопровождается молебном, не имеет значения церковного обручения и не влечёт за собой в случае его разрыва никаких последствий, затрудняющих с церковно-правовой стороны разорвавшим сговор жениху и невесте вступление в брак с другими лицами.

В синодальную эпоху в России венчать брак мог только приходской священник жениха или невесты. Венчание лиц из чужого города допускалось лишь при наличии для этого оснований. В противном случае имело место нарушение церковной дисциплины, и виновные в нём подлежали наказаниям, однако действительность такого браковенчания при этом под вопрос не ставилась. Запрещение венчать иноприходных лиц, содержащееся в «Кормчей книге», повторяется во многих указах Святейшего Синода.

Так, по указу 1775 года, желающий вступить в брак должен объявить об этом своему приходскому священнику (письменно или устно), указав свои имя, фамилию, чин, состояние, а также имя и фамилию невесты. Священник же обязан был объявить о предполагаемом браке в храме после Литургии. Для таких объявлений выбирались воскресные дни, а также случавшиеся между ними праздничные дни. Прихожане, что-либо знавшие о препятствиях к объявленному браку, должны были сообщить об этом священнику. Если сообщений не поступало, священник вносил в обыскную книгу запись о том, что препятствий к браку не открылось. Внесение такой записи и стало называться брачным обыском. Форма обыска была составлена Синодом в 1837 году. Обыскная запись скреплялась подписями жениха и невесты, их поручителей (не менее двух) и священником. К обыску положено было прилагать в копиях и подлиннике метрические свидетельства, паспорта, послужной список жениха и невесты; свидетельство их духовника о том, что они были на исповеди и причащались; дозволение начальства, если жених состоял на государственной службе; в случае второбрачия – консисторский указ о расторжении первого брака и разрешении вступить в новый брак (такой же указ требовался и тогда, когда ввиду некоторых препятствий брак совершался с разрешения правящего епископа).

Чинопоследование браковенчания совершалось в присутствии жениха и невесты, а также их свидетелей (не менее двух), которые подтверждали акт браковенчания своими подписями в метрической книге. Браковенчание вне храма (в часовнях, молитвенных домах) допускалось только в порядке исключения.

Обязательность внесения записи о браковенчании в метрические книги установлена в Русской Церкви с 1802 года. В 1838 году Синод составил форму ведения метрических книг. В записях о браковенчании указывалось время совершения брака, имя, отчество и фамилия жениха и невесты; делались пометы о том, первым, вторым или третьим браком венчается каждый из них, а также приводились имена и фамилии поручителей и свидетелей записи.

Монашествующие священники не должны были совершать браковенчание. Это, с одной стороны, вытекает из самого характера монашества, предполагающего удаление от мира, а с другой – в синодальную эпоху обусловлено было ещё и тем, что монашествующие священники лишены были права вести метрические книги. Впрочем, совершение браковенчания иеромонахом не ставит, конечно, под вопрос действительность Таинства. Из истории России известны даже случаи, когда монашествующие священнослужители совершали браковенчания лиц из императорской династии.

Декрет об отделении Церкви от государства, изданный в 1918 году, лишил церковный брак юридической силы, оставив верующим право принимать церковное благословение на брак после его регистрации в органах ЗАГСа. Но на протяжении всей советской истории, в особенности в 30-е годы, браковенчание, хотя и не запрещалось властями, однако во многих случаях подвергало тех, над кем было совершено это Таинство, опасности служебной дискриминации, официально поощряемого остракизма и даже прямых преследований. Поэтому в 30 – 80-е годы многие из тех, кто принадлежал к Православной Церкви и состоял в гражданском браке, не решались на венчание.

И до сих пор, несмотря на значительно возросшее число венчаний, многие брачные пары, в особенности если один из супругов не участвует в церковных Таинствах, остаются невенчаными. Священный Синод Русской Православной Церкви в своём определении от 28. 12. 1998 года констатировал, что «некоторые духовники объявляют незаконным гражданский брак или требуют расторжения брака между супругами, прожившими много лет вместе, но, в силу тех или иных обстоятельств, не совершившими венчания в храме… Некоторые пастыри-духовники не допускают к причастию лиц, живущих в «невенчаном» браке, отождествляя таковой брак с блудом» (цит. по: Основы социальной концепции. X. 3). Синод строго осудил подобный ригоризм и постановил: «Настаивая на необходимости церковного брака, напомнить пастырям о том, что Православная Церковь с уважением относится к гражданскому браку» (см. там же. X. 3). Таким образом, на основании этого определения пастырь не должен отказывать в причастии христианину или христианке по обвинению в блудном сожительстве, если он или она состоят в гражданском браке, когда браковенчание не может быть совершено из-за неверия, иноверия или хотя бы упорного нежелания пойти на это другой стороны.

Впрочем, можно, конечно, с большей строгостью отнестись к тем случаям, когда муж и жена принадлежат к Православной Церкви, исповедуются и причащаются, но, тем не менее, в течение продолжительного времени откладывают венчание или явно уклоняются от него.

Радикальное отличие сложившейся ныне ситуации в отношении брака от той, какая имела место в синодальный период, заключается в существовании светской юрисдикции брачных отношений, параллельной церковной юрисдикции, а также в том, что венчание брака не имеет гражданско-правовых последствий. Церковь в своём отношении к гражданскому браку занимает единственно возможную двойственную позицию: уважая его и считаясь с ним, она в то же время не уравнивает его с браком церковным. Но этот принципиально ясный и бесспорный подход служит всего лишь ориентиром к решению многочисленных коллизий, возникающих в пастырской и церковно-судебной практике, и сам по себе однозначных ответов не даёт.

В отдельных случаях как раз непризнание гражданского брака за брак может служить основанием для принятия решения в духе икономии, а не акривии. Например, в ситуации, когда лица, находящиеся в третьем гражданском браке, который допускается в Церкви лишь при наличии определённых условий – возрасте до сорока лет и отсутствии детей, либо в четвёртом браке, совершенно недопустимом в Церкви (Томос единения), пожелают венчаться, то не отказать им в этом можно лишь при том условии, если не признавать их прежние гражданские браки за действительные. В противном случае, при признании действительности их прежних гражданских браков, венчание становится невозможным, даже если одна из сторон состоит в первом браке.

Некоторой аналогией с представленным случаем может служить казус, по которому выносил решение Святейший Синод в 1848 году. Речь шла тогда о дозволительности брака одного лица, обратившегося в православие из иудейства. Он, будучи ещё иудеем, состоял в двух последовательных браках, затем, после присоединения к Православной Церкви, вступил в церковный брак с православной. По смерти же этой жены он ходатайствовал о разрешении вступить в новый брак. Таким образом, Синод должен был решить: каким должен считаться брак, о дозволении на который ходатайствовал проситель: четвёртым и, значит, совершенно непозволительным, или вторым. Решение было в пользу просителя. При этом Синод, исследуя вопрос, сослался на 17-е Апостольское правило, в котором запрещено оставаться в клире лицам, вступившим во второй брак после крещения, но, очевидно, не усматривается препятствия к рукоположению тех, кто стал второбрачным до крещения. Следовательно, сделал заключение Святейший Синод, святость брака существует только в христианстве.

У нас сложилась совершенно разумная и единственно допустимая практика венчать лишь тех лиц, гражданский брак которых уже зарегистрирован, ибо гражданское брачное право не знает таких препятствий к браку, которые бы ничего не значили в церковном праве. В то же время многие из канонических препятствий к заключению брака являются одновременно препятствиями для брака и с точки зрения гражданских законов: отсутствие взаимного согласия, слабоумие, несовершеннолетие, наличие близкого кровного родства.

Но такая согласованность норм имеет, конечно, частичный и односторонний характер и обусловлена крайним либерализмом гражданского брачного права относительно препятствий к браку, ибо во многих случаях гражданский брак регистрируется при наличии несомненных препятствий к браку с точки зрения церковного права: например, брак после расторжения четвёртого брака, брак при наличии кровного родства, скажем, в четвёртой степени. Очевидно, что священник или епископ не может принимать решение о допустимости венчания во всех тех случаях, когда существует гражданский брак.

Более того, в отдельных случаях, особенно при близком кровном родстве, и вообще при наличии расторгающих препятствий, имеет смысл настаивать на прекращении кровосмесительного сожительства, например, между двоюродными братом и сестрой (54-е правило Трулльского Собора), или сожительство с падчерицей после прекращения брака с её матерью хотя бы и при наличии гражданской регистрации брака, либо брака с родной сестрой первой жены (78-е правило Василия Великого).

В настоящее время решения подобных казусов приходится находить в каждом конкретном случае, и не исключено, что священники и даже епархиальные власти по аналогичным делам могут принимать разные решения ввиду отсутствия регулирующей церковно-законодательной базы. В связи с этим совершенно очевидной становится актуальность разработки церковного законодательства в области брачного права, учитывающего современную ситуацию, главная особенность которой в этом отношении в сравнении с синодальным периодом заключается в параллельном существовании гражданской юрисдикции браков.

Брачное право нуждается в серьёзном его изучении применительно к обстоятельствам секуляризированной эпохи, в которой, возможно, более надёжным ориентиром могут служить нормы доконстантиновской эпохи, чем нормы византийской эпохи, когда в религиозном отношении общество отличалось своей однородностью.

Венчание брака не может совершаться в любое время года и суток. Запрещается совершать браковенчание ночью. Существуют также календарные ограничения на сей счёт. Браковенчание не совершается по причине поста накануне среды и пятницы (во вторник и четверг), в продолжении постов: Великого, Петрова, Рождественского и Успенского, в течение сырной седмицы, а также в Мясопустное и Сыропустное воскресенья, накануне и в самые дни Усекновения главы Иоанна Предтечи (28 и 29 августа по Юлианскому стилю (10 и 11 сентября по Григорианскому)) и Воздвижения Креста Господня (13 и 14 сентября (26 и 27 соответственно)) и ради святости праздников: накануне воскресных дней (в субботу), двунадесятых, великих и храмовых праздников, в продолжении Святок (от 25 декабря (7 января) до 7 (20) января) и в течение Пасхальной (Светлой) седмицы. Впрочем, совершение венчания в день, когда это запрещено церковным уставом, не делает Таинство недействительным независимо от того, было ли допущенное нарушение серьёзно мотивировано или нет.

Тайносовершительное значение при венчании имеют слова священника: «Господи Боже наш, славою и честию венчай я». В чинопоследование венчания входят взаимный обмен кольцами, при этом сама форма кольца символизирует вечность брачных уз; употребление венцов, откуда пошло и позднейшее наименование чинопоследования. В древности при совершении Таинства употреблялись венки из цветов и растений, что и поныне сохранилось в грекоязычных Церквях. В северных странах в употребление вошли сперва деревянные, а потом металлические венцы, имеющие форму короны.

Для заключения брака недостаточно одного только решения вступающих в него лиц, поэтому оно нуждается в санкции со стороны как государственных юридических институтов, так и Церкви, если речь идёт о церковном браке. В брачном церковном праве, исходящем из того, что брак для христиан – это Таинство, сформулированы условия, соблюдение которых обязательно для заключения церковного брачного союза. При отсутствии этих условий возникают обстоятельства, препятствующие совершению браковенчания.

Препятствия могут быть абсолютными, исключающими для определённого лица вступление в брак с кем бы то ни было, и условными, делающими невозможным брак между определёнными лицами из-за их родственных отношений. Причём, кроме кровного родства, препятствия могут заключаться также в отношениях свойства или родства духовного. Кроме того, различаются препятствия, в силу которых брак считается недействительным с момента его заключения и потому подлежащим расторжению, – расторгающие, и такие, обнаружение которых не влечёт за собой расторжение брака, однако подвергает и вступивших в брак, и венчавшего их священника каноническим прещениям, – нерасторгающие или запретительные препятствия.

Абсолютными препятствиями к браку, одновременно расторгающими его, считаются следующие.

Первое. Лицо, состоящее в браке, не может вступить в новый брак, ибо христианский брак – безусловно моногамный, то есть единобрачный.

Второе. Брак священных лиц, заключённый после посвящения в сан, признаётся незаконным. Это видно из 6-го правила святого Василия Великого. Согласно 6-му правилу Трулльского Собора, вступление в брак запрещается не только священнослужителям, но и иподиаконам. Апостольское правило 26-е дозволяет вступать в брак после поставления на церковное служение лишь чтецам и певцам.

Эти церковные правила во времена императора Юстиниана были подтверждены и гражданскими законами. Брак священных лиц, заключённый после посвящения в сан, признавался незаконным. Это видно из 6-го правила святого Василия Великого и 3-го правила Трулльского Собора. Император Юстиниан в своём постановлении от 18 октября 530 года постановил: «Повелеваем: браки, которые не позволяются по церковным правилам, чтобы они были запрещены и нашими законами -чтобы дети, рождённые в таком противозаконном браке, не считались рождёнными в браке...» (Кодекс. 1, 3, 45). Юстинианов закон должен был утратить свою силу с введением 79-й новеллы императора Льва Философа, определившего, чтобы клирик, сочетавшийся браком после рукоположения, лишался священного сана, но не исключался из клира и вообще не был удаляем от церковных служений, отправлению которых не препятствует второбрачие. По свидетельству церковных канонистов XII века, в их время применялся закон Льва Философа, а не императора Юстиниана (Вальсамон. Толкование на «Номоканон». IX. Гл. 29), хотя сами они придерживаются мнения о том, что всякий незаконный брак клирика, по удалении его от священнослужения, не может сделаться действительным на основании положения греко-римского права, в соответствии с которым то, что не имело законной силы в своём начале, не может приобрести её впоследствии, после устранения препятствий, отнимающих эту силу. По утверждению Вальсамона, брак священных лиц не является законным и в том случае, если они вступили в него уже после снятия с себя духовной одежды (толкование на 44-е правило святого Василия Великого). Но в практике Греческой Церкви и в позднейшее время не требовалось прекращения брака, заключённого священным лицом во время пребывания в сане.

О том, какова была практика Русской Церкви в первое время, сказать трудно из-за недостатка свидетельств. Начиная с XVI века, в церковной практике делали различия между браком священных лиц до снятия сана и браком после снятия сана. В последнем случае брак разрешался. Но поскольку на этот счёт не существовало прямого и чёткого правила, практика была нетвёрдой. Московский Собор 1667 года признал возможным придерживаться порядка, установленного законом Льва Философа, а также не препятствовать священникам и диаконам, женившимся во второй раз, после лишения их священного сана выполнять обязанности низших клириков. При этом брак их оставался в силе (Соборные деяния. Гл. 7. Вопрос 3). Подобное отношение к браку священных лиц существовало и в последующие столетия⁴³⁸.

Церковнослужители, вступающие в первый брак после посвящения в стихарь, в случае второбрачия, согласно установившемуся обычаю, лишаются права ношения стихаря. Но подобное запрещение зависело от усмотрения правящего архиерея.

Третье. Согласно 16-му правилу Халкидонского Собора, 44-му правилу Трулльского Собора, 5-му правилу Константинопольского Двукратного Собора, 18-му и 19-му правилам святого Василия Великого, монахам и монахиням запрещается вступать в брак после принесения ими обетов.

Член Церкви, давший обет безбрачия, по церковным правилам не может вступить в брак, ибо обет девства и безбрачия Церковь сравниваем с обручение Небесному Жениху Христу. Это образное представление духовного единения верующей души, посвятившей себя особому служению Христу, явилось основанием для канонических определений относительно измены данному обету. Поэтому в 19-м правиле Анкирского Собора нарушившие обет безбрачия приравниваются к второбрачным и на них налагается епитимия второбрачных. Строже смотрит на измену обета девства святой Василий Великий. Он считает её прелюбодеянием и назначает такую же епитимию, какая следовала за прелюбодеяние (правила 18-е, 19-е, 50-е).

Гражданские византийские законы также запрещали браки монашествующим под угрозой наказаний. Впрочем, брак с монахом или монахиней до IV века не подлежал расторжению. Священномученик Киприан Карфагенский (III в.) писал: «Если (некоторые) посвятили себя Христу, то должны пребывать целомудренными и чистыми, без всякой фальши и с твёрдостью и постоянством ждать награды девства. Если же не хотят более оставаться в этом состоянии или не могут, то лучше пусть вступают в брак, чем впадать им в огонь от своих согрешений»⁴³⁹. Но едва ли уместно считать христиан, дававших обет безбрачия до IV столетия, монахами. Поэтому на монахов в собственном смысле слова это суждения святого отца распространяться не должно.

Святой Василий Великий в 18-м правиле свидетельствует, что древние отцы относились к таким бракам кротко, снисходя к немощи поползнувшихся, но сам он, рассматривая такой брак как прелюбодеяние, прямо говорит: «Должно принимать в церковное общение поемшего деву, посвященную Богу, не прежде, чем он престанет от греха».

В 16-м правиле Халкидонского Собора говорится определённо о монахах, а именно: монах, вступивший в брак, подвергается лишению церковного общения. После того, как эта практика вошла в силу, монашествующий, по разлучении от брачного сожительства, возвращался, иногда принудительно, в монастырь, где и пребывал. Лицо, вступившее в незаконный брак с монахом или монахиней, по разлучении от сожития подвергалось церковной епитимии наравне с монашествующим, а по исполнении её не лишалось права вступать в законный брак⁴⁴⁰.

Четвёртое. В соответствии с церковным законом, вдовство после третьего брака считается абсолютным препятствием к новому браку. Согласно «Томосу единения» (920 г.), изданному Патриаршим Синодом при Патриархе Константинопольском Николае (901 – 907 гг.; 912 – 925 гг.), «никто не должен дерзать вступлением в четвёртый брак». А если таковой брак будет заключён, то он должен считаться несуществующим.

Что же касается вступления в третий брак, то, согласно 50-му правилу святого Василия Великого, «на троебрачие нет закона; посему третий брак не составляется по закону. На таковые дела взираем как на нечистоты в Церкви, но всенародному осуждению их не подвергаем, как лучшие нежели распутное любодеяние». Таким образом, на третий брак Церковь смотрит лишь как на принимаемое послабление, на лучшее, чем открытый блуд, и подвергает вступивших в него каноническим прещениям, однако не добивается его расторжения. При этом третий брак допускается лишь при наличии определённых условий – возрасте до сорока лет и отсутствии детей. Причём для дозволения на вступление в третий брак требуется наличие обоих этих условий, а не одного из них.

Церковь не одобряет и второй брак, видя в нём предосудительную уступку чувственности, однако допускает его, ибо, по слову апостола Павла, «жена связана законом, доколе жив муж её; если умрёт муж, свободна выйти за кого хочет, только в Господе. Но она блаженнее, если останется так, по моему совету; а думаю, и я имею Духа Божия» (1Кор. 7, 39 – 40). И всё-таки всякий, вступающий во второй брак, в соответствии с канонами, подвергается епитимии. Согласно 4-му правилу святого Василия Великого, «второбрачных отлучают на год, другие на два». Ныне эта норма, как, впрочем, и другие канонические нормы, касающиеся прещений, не употребляются буквально.

Пятое. Препятствием к вступлению в брак является виновность в расторжении предыдущего брака. Виновный в прелюбодеянии, из-за которого расторгнут первый брак, не может вступать в новый брак. Это положение вытекает из Евангельского нравственного учения и практики Древней Церкви. Данная норма отражена и в церковном законодательстве (Номоканон. Гл. 11, 1; 13, 5; Кормчая. Гл. 48; Прохирон. Гл. 49). Эта же норма повторена в 253-й главе «Устава Духовных консисторий». По действовавшим в Русской Церкви до 1904 года положениям, виновный в расторжении брака осуждался на пожизненное безбрачие. Однако, Указом Святейшего Синода от 14. 07. 1904 было разрешено таковым лицам просить правящего архиерея о дозволении на вступление в новый брак, при этом они могли вступить в него только после канонически предусмотренной за прелюбодеяние семилетней епитимии (87-е правило Трулльского Собора; 20-е правило Анкирского Собора; 77-е правило Василия Великого). Но епархиальному архиерею было предоставлено право сократить этот срок по своему усмотрению, но не более чем до двух лет (102-е правило Трулльского Собора).

В соответствии с «Основами социальной концепции Русской Православной Церкви», принятыми Архиерейским Собором 2000 года, «после законного церковного развода, согласно каноническому праву, второй брак разрешается невиновному супругу. Лицам, первый брак которых распался и был расторгнут по их вине, вступление во второй брак дозволяется лишь при условии покаяния и выполнения епитимии, наложенной в соответствии с каноническими правилами. В тех исключительных случаях, когда допускается третий брак, срок епитимии, согласно правилам Василия Великого, увеличивается» (X. 3).

Шестое. Препятствием к браку является также физическая и духовная неспособность к нему (идиотизм, душевная болезнь, лишающая человека возможности свободно проявлять свою волю). Гражданские законы большинства государств, христианских и нехристианских, объявляют браки с безумными и душевнобольными недействительными. Безумными в этом случае признаются люди, не имеющие здравого рассудка с младенчества⁴⁴¹.

На Руси ещё при Петре Великом на основании Указа от 6 апреля 1722 года было запрещено допускать к супружеству лиц, не имеющих здравого рассудка с рождения, неспособных ни к научению, ни к службе. И по «Уставу Духовных консисторий» (ст. 205, 208), браки, заключённые с безумными и душевнобольными, не признаются действительными и подлежат расторжению.

Что же касается физической неспособности к браку, то в «Синтагму» Матфея Властаря внесена 98-я новелла императора Льва Мудрого, воспрещающая евнухам вступление в брак. Кроме того, церковные каноны усматривают аналогичное препятствие для лиц, от природы не способных к брачному сожитию или доведённых до такого состояния болезнью.

В своде законов Российской империи и «Уставе Духовных консисторий» указанным лицам не запрещено вступать в брак, однако, по прошествии трёх лет с момента заключения брака, разрешён развод ввиду врождённой неспособности одного из супругов. Действительно, физическую неспособность к брачному сожитию можно обнаружить только по совершении брака. До этого подобное состояние является личной тайной вступающего в брак, а часто неизвестно и ему самому, но если о такой неспособности станет известно до вступления в брак, то это рассматривается как препятствие браку, ибо по самому смыслу брака для его заключения требуется физическая способность к брачному сожитию и со стороны жениха, и со стороны невесты. В подобном случае священник может отказаться от совершения заключения брака, не испрашивая на это благословения правящего архиерея. Физическую неспособность к брачному сожитию не следует смешивать с неспособностью к деторождению, которая не является препятствием к браку и не может служить причиной для развода.

В действующих церковных правилах нет запрета венчать глухонемых или слепых. Церковные законы не запрещают венчать лиц, если они больны и сами желают вступить в брак. Но венчание таковых должно быть совершено в храме. Если бы один из незаконно сожительствующих лиц, находясь в состоянии тяжёлой болезни и чувствуя приближение смерти, пожелал бы вступить в законный брак и тем прикрыть свой грех, то такой брак не может быть совершён в Церкви без разрешения епархиального архиерея⁴⁴².

Седьмое. Для вступления в брак существуют определённые возрастные границы. Возраст, раньше которого не разрешается вступать в брак, – брачное совершеннолетие – не всегда совпадает с гражданским совершеннолетием. В «Эклоге» Льва Исаврянина и Константина Копронима для вступающих в брак определён возраст: 15 лет для мужчин и 13 – для женщин, а в «Прохироне» Василия Македонянина этот возраст снижен на год – соответственно 14 и 12 лет. Оба эти источника вошли в нашу «Кормчую книгу». Стоглавый Собор установил норму: брачный возраст для мужчины – 15 лет и для женщины – 12 лет. Однако, такая возрастная граница была неприемлема для России с её северным климатом, задерживающим физическое взросление подростков.

Указом Святейшего Синода от 19 июля 1830 года запрещено было венчать браки, если жениху нет 18, а невесте – 16 лет. Действие этого указа не распространялось на территорию Кавказа, где сохранён был прежний брачный возрастной ценз. Наказанием священнослужителей, нарушивших синодальный указ от 19. 07. 1830 года, было отрешение от места служения и назначение на причетническую должность на срок, который составлял половину того времени, какого недоставало для гражданского брачного совершеннолетия жениху и невесте вместе или одной из этих особ, – для священника, совершившего венчание, и на половину этого срока – для участвовавшего в браковенчании диакона.

С тех пор в России установилось два совершеннолетия для брака: гражданское – 18 и 16 лет и церковное – 15 и 13 лет. Брак, заключённый до достижения церковного совершеннолетия, считался недействительным и подлежал расторжению. Недостижение же гражданского брачного совершеннолетия считалось препятствием только запретительным, а не расторгающим.

Супругов, заключивших брак до указанного срока (жениха от 15 до 18 лет и невесту от 13 до 16 лет), разлучали до наступления гражданского совершеннолетия, если последствием брачного сожительства не были беременность жены или рождение ребёнка. Правящий архиерей мог дать благословение на брак в том случае, если жениху или невесте недоставало не более полугода до гражданского брачного совершеннолетия.

Если не достигшие брачного совершеннолетия были обвенчаны, а потом разлучены, то, по достижении ими гражданского совершеннолетия и при желании продолжить супружество, им дозволялось это. Причём союз их подтверждался в церкви по чиноположению, то есть они снова венчались с повторением вопросов и ответов, установленных при венчании, относительно свободы волеизъявления к вступлению в брак и с повторением в конце венчания молитв, напечатанных в «Требнике». Им предоставлялась также возможность очистить совесть перед духовником за преждевременное вступление в брак.

В настоящее время относительно возрастного ценза для вступления в брак Церковь сообразуется с гражданским законодательством, разрешающим в России вступление в брак и мужчинам, и женщинам с 18 лет, на Украине – с 18 лет мужчинам и с 16 – женщинам.

В Российской империи действовал отдельный возрастной ценз для офицеров, которым разрешалось жениться с 23 лет. Офицеры, нарушившие запрет вступать в брак ранее этого возраста, увольнялись в запас, но брак их признавался действительным.

В церковном брачном праве установлен и высший предел для вступления в брак. Святитель Василий Великий указывает такой предел для вдов – 60 лет, для мужчин – 70 лет (правила 24-е и 88-е). В 1744 году Святейший Синод признал недействительным брак, заключённый 82-летним старцем, обосновав своё решение таким соображением: «Брак установлен Богом ради умножения рода человеческого, чего от имеющего за 80 лет надеяться весьма отчаяно; в таковые лета не плотоугодия устраивать, но о спасении души своей попечительствовать долженствовало, ибо, по Псалмопевцу, «человек в силах» может быть только до 80 лет, а «многая труд и болезнь» клонят к смерти человека, а не до умножения рода человеческого».

Таким образом, Святейший Синод на основании указания, данного Патриархом Адрианом († 1700 г.) в его «Наказе поповским старостам», запретил лицам в возрасте старше восьмидесяти лет вступать в брак. Особам в возрасте от 60 до 80 лет для вступления в брак необходимо спрашивать разрешение архиерея.

На основании указа Святейшего Синода от 20. 02. 1860 года препятствие к браку усматривается также в большой разнице в возрасте между женихом и невестой. В соответствии с этим указом, священникам полагается внушать желающим вступить в брак, у которых большая разница возрасте, что таковой брак имеет ряд неудобств, при этом, однако, в случае их упорства не разрешается им отказывать в венчании.

Восьмое. Препятствием к браку является и отсутствие согласия на него со стороны родителей жениха и невесты. В 38-м правиле святителя Василия Великого сказано: «Отроковицы, без соизволения отца посягшие, блудодействуют. Но примирением с родителями дело сие мнится имети врачевание. Впрочем, оне не тотчас допускаются к приобщению, но запрещаются на три лета». На основании этого правила Константинопольский Синод в 1038 году признал недействительным брак дочери, заключившей его без согласия отца. В России эта норма применялась с различными ограничениями. Русские законы ограждали детей от произвола родителей в вопросах о браке. По «Уставу» Ярослава Мудрого, родители, виновные в принуждении детей к браку или в насильственном удержании от брака, подвергались суду.

В основе родительского благословения лежит уважение ими свободного согласия на вступление в брак со стороны жениха и невесты. Гражданские законы запрещают родителям и опекунам принуждать детей, вверенных их попечению, к вступлению в брак против их желания. Поэтому в «Книге о должностях пресвитеров приходских» (§ 123) говорится о том, что священник, видя слёзы или нечто иное, указывающее на недобровольное вступление в брак, должен остановить браковенчание и выяснить ситуацию. В своде законов есть положение, согласно которому брак, заключённый с применением насилия над одним из брачующихся, следует считать незаконным и подлежащим расторжению.

Однако дети православных родителей не могут вступать в брак своевольно, без согласия родителей. Таким образом, предусматривается серьёзное и рассудительное отношение к браку, ибо родители, имея большой жизненный опыт и полученный от Бога дар ответственности за детей, стоят на страже их благополучия. Браки не должны совершаться по одному только произволу брачующихся, по легкомыслию молодости и неразумному увлечению, в силу которых, зачастую, в их семейную жизнь входят человеческие и моральные беспорядки.

Относительно необходимости родительского благословения на брак митрополит Московский святитель Филарет говорил так: «По делам известны… случаи, в которых иногда родительская власть неблагоприятна для брака, а иногда ослабление этой власти вредно… Если закон, запрещающий брак без согласия родителей, соблюдать во всей силе без ограничения, то постраждут и могут подвергнуться сильному искушению и некоторые невинные дети. Если допустить, что всякий достигший гражданского совершеннолетия властен вступить в брак без согласия родителей, то для легкомысленных детей отворится дверь к беспутным бракам. Несправедливо, будто правила церковные позволяют детям самостоятельным и достигшим совершеннолетия брак без согласия родителей. Это позволяют не церковные правила, а законы Греческой империи, которые необязательны для Российской Церкви, хотя и внесены во вторую часть «Кормчей книги"… Поэтому общий закон, запрещающий брак без согласия родителей, пусть остаётся неприкосновенным. Но… если совершеннолетние дети просят епископа о разрешении им вступить в брак, на который родители не соглашаются по причинам незаконным, то… по дознании… епархиальный архиерей через способное духовное лицо увещевает родителей, чтобы они прекратили своё сопротивление браку детей, а в случае безуспешности сего увещания разрешает брак без требования согласия родителей»⁴⁴³.

В определённых случаях дозволяется не испрашивать согласие родителей на вступление в брак. Так, в синодальный период в России не требовалось согласия на брак со стороны родителей, оставшихся в расколе, если их дети, желающие вступить в брак, перешли в Православие.

В настоящее время, ввиду радикально изменившегося правопорядка, когда совершеннолетние дети в полной мере юридически освобождены от зависимости от родителей, в том числе и при вступлении в гражданский брак, вероятно, и священник, чтобы венчать лиц, состоящих в гражданском браке, не имеет необходимости осведомляться о согласии родителей на такой брак и не должен видеть непреодолимого препятствия к браковенчанию в отсутствии такового согласия. Но благодатное значение родительского благословения, разумеется, сохраняет свою силу, и на его отсутствие нельзя смотреть, как на ничего не значащее обстоятельство.

Девятое. Российское брачное законодательство синодальной эпохи знало также и юридические препятствия к браку. Лицам, состоявшим на государственной службе, запрещалось вступать в брак без разрешения начальства. Запрещалось вступать в брак военнослужащим нижних чинов до увольнения в запас. На основании императорского указа от 17 июня 1866 года исключение было сделано для находящихся на сверхсрочной службе вдовых унтер-офицеров, имеющих детей. Не имели права вступать в брак и воспитанники учебных заведений до окончания курса или выхода из учебного заведения. Однако, исключение делалось для студентов высших учебных заведений, которым дозволялось просить начальство о разрешении на вступление в брак при условии продолжения образования. Существовали и различные ограничения для брака ссыльных.

В настоящее время у нас ограничения на право вступления в брак могут касаться лишь лиц, лишённых свободы по суду, что, впрочем, не имеет отношения к нормам церковного брачного права.

Помимо абсолютных препятствий к браку, существуют так называемые условные препятствия, запрещающие брак между определёнными лицами в силу их родственных или духовных связей.

Первое. Отсутствие близкого кровного родства между женихом и невестой – необходимое условие при вступлении в брак. Это относится не только к лицам, рождённым в законном браке, но и к внебрачным детям. При нарушении этого условия происходит преступное кровосмешение.

Близость кровного родства измеряется степенями, а степени устанавливаются по числу рождений: между отцом и сыном, между матерью и сыном – одна степень кровного родства; между дедом и внуком – две степени; между дядей и племянником – три. Ряд степеней, следующих одна за другой, составляют родственную линию. Родственные линии бывают прямыми и боковыми. Прямая линия считается восходящей, когда идёт от данного лица к его предкам, и нисходящей, когда идёт от предков к потомкам. Родственники, происходящие от общих родоначальников, связаны боковыми линиями родства (например, племянник и дядя; двоюродные и троюродные братья).

Для определения степени родства следует установить число рождений, связывающих двух лиц: троюродных братьев и сестёр связывает родство в шестой степени, троюродного дядю с племянницей – родство в седьмой степени. Кровное родство братьев и сестёр и, соответственно, их потомков между собой при происхождении от общей матери, но разных отцов (единоутробные братья и сёстры) или общего отца, но разных матерей (единокровные) исчисляется точно так же, как и родство между братьями и сёстрами, имеющими одних и тех же мать и отца. Следовательно, единоутробные брат и сестра состоят во второй степени кровного родства, а их дети между собой – в четвёртой степени родства, как если бы их родители были полными братом и сестрой.

Наличие близкого кровного родства рассматривается как препятствие к браку у всех цивилизованных народов. Так, у римлян браки между лицами, связанными кровным родством по восходящей и нисходящей линиям, запрещались безусловно. Запрещались и браки между родственниками по боковым линиям, которые удалены от общего родоначальника на разное число степеней родства (например, дядя и племянница, двоюродная тётя и двоюродный племянник). В отдельные времена этот запрет распространялся на двоюродных брата и сестру. Закон Моисея запрещает браки до третьей степени кровного бокового родства (Лев. 18, 7 – 17; 20, 17).

В христианской Церкви браки между лицами, связанными кровным родством по прямой линии либо близким боковым родством, строго запрещаются. Апостольское правило 19-е гласит: «Имевший в супружестве двух сестёр или племянницу не может быть в клире». Значит, брак между лицами, находящимися в третьей степени бокового родства, рассматривался в Древней Церкви как недозволительный. Отцы Трулльского Собора постановили расторгать браки между двоюродным братом и сестрой (правило 54-е). В «Эклоге» императоров Льва Исаврянина и Константина Копронима содержится также запрещение браков между троюродным братом и сестрой, то есть находящимися в шестой степени бокового родства. Константинопольский Собор 1168 года, состоявшийся при Патриархе Луке Хрисоверге, повелел безусловно расторгать браки между лицами, состоявшими в седьмой степени бокового кровного родства.

В России эти позднейшие греческие нормы хотя и признавались законными, но не соблюдались буквально. 19 января 1810 года Святейший Синод издаёт указ , согласно которому безусловно запрещались и подлежали расторжению браки, заключённые между лицами, состоящими в четвёртой степени бокового кровного родства. Браки между родственниками в пятой, шестой и седьмой степенях не только не расторгались, но даже могли быть заключены по разрешению епархиального архиерея.

Подобная практика сохраняется в Церкви и ныне. Браки между кровными родственниками до четвёртой степени включительно безусловно недопустимы и никаким образом не могут быть санкционированы Церковью. Брак между лицами, связанными пятой, шестой или седьмой степенями кровного родства, может быть дозволен епископом, а заключённый без епископского благословения хотя и признаётся предосудительным и навлекающим прещения на вступивших в него и на священника, повенчавшего этих лиц, однако не подлежит расторжению и, таким образом, признаётся действительным.

Наравне с законным кровным родством препятствия к браку возникают и из родства физического, возникшего вследствие рождения от незаконного сожительства в тех же самых степенях.

В Католической Церкви до VI Латеранского Собора (1213 г.) существовал запрет на браки до седьмой степени кровного родства. Папа Иннокентий III на этом Соборе ограничил препятствия четвёртой степенью как законного, так и незаконного кровного родства. Ныне препятствием к браку при незаконном родстве в католическом брачном праве ограничиваются четвёртой степенью бокового родства, а также прямым родством во всех степенях. Ввиду широкого применения диспенсаций непреодолимым препятствием для брака остаётся только законное и незаконное прямое родство и боковое – во второй степени, то есть между родными, единокровными или единоутробными законными или незаконными братом и сестрой.

Протестантские Церкви запрещают браки лишь между законными или незаконными прямыми родственниками, а при боковом родстве – только во второй степени, безразлично, законного или незаконного родства.

Второе. Помимо отношений кровного родства, препятствием к браку служат отношения свойства. Они возникают из сближения двух родов через брак их членов. Свойство приравнивается к кровному родству, ибо муж и жена – одна плоть. Свойственниками являются: тесть и зять, свекровь и невестка, отчим и падчерица, шурин и зять. Для определения степени свойства складываются обе родственные линии, а между мужем и женой связывающей их степени не существует. Таким образом, тёща и зять состоят в первой степени свойства, невестка и деверь – во второй, племянник мужа и племянница жены – в шестой степени свойства; двоюродный брат жены и тётка мужа – в седьмой степени. Такое свойство называется двухродным. Но церковное право знает и трёхродное свойство, то есть когда через два брака соединяются три рода. Например, между конкретным лицом мужского пола и женою его шурина – вторая степень трёхродного свойства; между этим лицом и второй женой его тестя (не матерью его жены) – первая степень трёхродного свойства.

Трулльский Собор запретил браки не только между лицами, состоящими в четвёртой степени родства, но и в четвёртой степени бокового свойства: «Аще кто совокупляется в общение брака со своею двоюродною сестрою, или аще отец и сын с материю и дщерью, или двема девами сестрами отец и сын, или с двумя братиями матерь и дщерь, или два брата с двема сестрами: да подвергаются правилу седмилетней епитимии, явно по разлучении их от беззаконного супружества» (правило 54-е).

В Х веке при Константинопольском Патриархе Сисинии синодальным актом были запрещены браки между лицами, состоящим в шестой степени свойства. Указанный акт вошёл в 51-ю главу нашей «Кормчей». Профессор И. С. Бердников отмечал по этому поводу: «Седьмая степень не считалась препятствием к браку. Впрочем, на запрещение или дозволение брака в отдельных степенях свойства (6-й и 7-й) имела влияние не одна сравнительная величина степени, но и то соображение, чтобы в случае дозволения брака не последовало смешения родственных имён и отношений, то есть чтобы старшие родственники не оказались вследствие брака на месте младших, не поступили в родственное подчинение последним… Так, например, если бы дядя и племянник захотели вступить в брак, первый – с тёткой, а второй – с племянницей, то, несмотря на то, что каждый из них в шестой степени родства, брак им дозволяется, потому что и после брака дядя остался бы дядей, а племянник племянником… Если бы в этом случае дядя женился не на тётке, а на племяннице, то после этого племяннику нельзя было бы жениться на тётке жены. Хотя степень родства оставалась бы та же самая, но через этот брак… дядя по родству кровному сделался бы племянником своего племянника по свойству»⁴⁴⁴.

В соответствии с Указом Святейшего Синода от 19 января 1810 года, безусловный запрет браков между двухродными свойственниками распространяется лишь до четвёртой степени (в соответствии с 54-м правилом Трулльского Собора).

Что касается трёхродного свойства, то вплоть до XIV века запрещались браки лишь в первой степени, и то лишь в двух случаях: между отчимом и женой пасынка; между мачехой и мужем падчерицы. Но в «Синтагме» Властаря запрещались уже браки между лицами, состоящими и в третьей степени трёхродного свойства. В России Указами Святейшего Синода от 21 апреля 1841 года и от 28 марта 1859 года строго запрещены браки между лицами, состоящими в первой степени трёхродного свойства, а относительно последующих степеней (вплоть до четвёртой) предусмотрено, что епархиальные архиереи могут разрешать такие браки «по уважительным причинам».

Кроме свойства в собственном смысле, церковное право знает ещё так называемое фиктивное свойство. Оно возникает между родственниками обручённых лиц. Поскольку Церковь приравнивает обручение к браку, то и фиктивное свойство служило препятствием к браку между лицами, состоящими в тех же степенях, что и при действительном свойстве. После издания Указа Святейшего Синода 1775 года, согласно которому обручение стало совершаться одновременно с венчанием, в России практически исчезли подобные случаи фиктивного свойства.

Кроме того, родственники разведённых супругов тоже состояли в отношениях фиктивного свойства. Византийское право ограничивало препятствия к браку, вытекающие из фиктивного свойства, первой степенью: запрещались браки между одним из разведённых супругов и детьми другого супруга от нового брака.

В Католической Церкви до IV Латеранского Собора существовал запрет на браки до седьмой степени двухродного свойства. Папа Иннокентий III на этом Соборе ограничил препятствия четвёртой степенью законного и второй – незаконного двухродного свойства. Протестантские Церкви запрещают браки между мачехой и пасынком и его потомками; между отчимом и падчерицей и её потомками; а также между зятем и тёщей, свёкром и невесткой, независимо от того, законна или незаконна связь, устанавливающая эти отношения.

Третье. Препятствием к браку является также и наличие духовного родства. Духовное родство возникает вследствие восприятия новокрещённого от купели Крещения. После того, как установилась практика иметь восприемника и восприемницу при Крещении, император Юстиниан запретил брак между восприемником и восприятой, мотивировав это тем, что «ничто не может в такой мере возбуждать отеческой любви и установить столь правомерного препятствия к браку, как это». Отцы Трулльского Собора в 53-м правиле запретили браки между восприемниками и родителями восприятых. В «Василиках» запрещение браков между лицами, состоящими в духовном родстве, распространено на третью степень: восприявший кого-либо от святого Крещения не должен жениться на этой особе, потому что она ему дочь, ни на её матери или дочери. Не может также жениться на перечисленных лицах и сын восприемника. «Определением» Константинопольского Синода, имевшем место при Патриархе Николае III Грамматике (1084 – 1111 гг.), наличие духовного родства до седьмой степени включительно, подобно кровному родству, признано было препятствием к браку. Но степени эти определены только по нисходящей линии от восприемника и восприятого, а по восходящей линии лишь в первой степени – мать восприятого и восприемника.

Однако в Указе Святейшего Синода Русской Православной Церкви от 19 января 1810 года отрицаются отношения духовного родства между детьми восприемника и восприятым. Синод находит непреодолимое препятствие к браку лишь в отношениях между восприемницей и отцом её крестницы, а также между восприемником и матерью крестника. Между тем, по законам Греческой Церкви не только «духовные брат и сестра», то есть лица, восприятые одним и тем же восприемником, но и их потомки до седьмой степени духовного родства не могут вступать в брак.

Четвёртое. Препятствие к браку возникает из отношений так называемого гражданского родства – усыновления. В Риме и Византии, входя в семью через усыновление, усыновлённый не мог вступать в брак с близкими родственниками усыновителей. Но этот запрет был действителен только до гражданской эмансипации усыновлённого или удочерённой.

В IX веке, при императоре Льве Философе, введена была церковная форма усыновления. Лев Философ постановил, чтобы усыновлённые через церковный обряд не вступали в брак с кровными детьми усыновителя и после прекращения усыновления в связи со смертью последнего. Впоследствии в Византии установилась практика запрещать браки в родстве по усыновлению до седьмой степени.

В России усыновление производилось в гражданском, а не в церковном порядке, и поэтому формально не считалось препятствием к браку. Но, как отмечал профессор А. С. Павлов, «отсюда поспешно было бы заключать о совершенном несуществовании такого препятствия. Уже простое нравственное чувство запрещает усыновителю вступать в брак с усыновлённой дочерью или усыновлённому сыну с матерью и дочерью усыновителя. В этом объёме родство по усыновлению признаётся безусловным препятствием к браку в законодательстве всех христианских народов»⁴⁴⁵.

Католическая Церковь запрещает браки между усыновителями и усыновлёнными и их потомками навсегда, а также между усыновлёнными и родными детьми усыновителей до тех пор, пока действует усыновление.

Пятое. Взаимное согласие вступающих в брак является непременным условием законности и действительности брака. В чинопоследование Таинства Брака внесены вопросы о том, вступают ли жених и невеста в брак свободно и непринуждённо. Поэтому браки, заключённые по принуждению, признаются недействительными, от кого бы такое принуждение не исходило, хотя бы и от родителей. Гражданские законы запрещают родителям и опекунам принуждать детей, вверенных их попечению, к вступлению в брак против их желания. В «Книге о должностях пресвитеров приходских» (§ 123) говорится о том, что священник, видя слёзы или нечто иное, указывающее на недобровольное вступление в брак, должен остановить браковенчание и выяснить ситуацию. В своде законов Российской империи есть положение, согласно которому брак, заключённый с применением насилия над одним из брачующихся, следует считать незаконным и подлежащим расторжению. Причём препятствием к браку считается не только физическое, но и нравственное принуждение, например, угрозы, шантаж. Современное гражданское законодательство смотрит на принуждение к браку аналогичным образом.

Шестое. Важное условие для признания действительности брака – единство религии. Оно было необходимо и в соответствии с римским брачным правом. Слова Апостола Павла: «Не преклоняйтесь под чужое ярмо с неверными, ибо какое общение праведности с беззаконием? Что общего у света с тьмою?» (2Кор. 6, 14) древние христианские писатели и отцы Церкви (Тертулиан, святой Киприан, блаженный Феодорит, блаженный Августин) находили имеющими отношение и к браку между верными и неверными. Тертулиан называл брачную связь с язычниками блудом и считал справедливым отлучать христиан, вступивших в брак с язычниками, от церковного общения. Древняя Церковь запрещала браки православных с еретиками: «Не должно церковным, без разбора, совокупляти детей своих брачным союзом с еретиками» (10-е правило Лаодикийского Собора). Эта норма повторена и в 72-м каноне Трулльского Собора: «Недостоит мужу православному с женою еретическою браком совокуплятися, ни православной жене с мужем еретическим сочетаватися. Аще же усмотрено будет нечто таковое, соделанное кем-либо, брак почитати нетвердым, и незаконное сожитие расторгати. Ибо не подобает смешивати несмешиваемое, ниже совокупляти с овцею волка, и с частию Христовою жребий грешников. Аще же кто постановленное нами преступит, да будет отлучен».

Однако в том же правиле отцы Собора, ссылаясь на слова апостола Павла (1Кор. 7, 14), не требуют расторжения брака, заключённого вне Церкви, когда один из супругов обращается в правую веру: «Но аще некоторые, будучи еще в неверии, и не быв причтены к стаду православных, сочеталися между собою законным браком, потом един из них, избрав благое, прибегнул ко свету истины, а другий остался во узах заблуждения, не желая воззрети на Божественныя лучи, и аще при том неверной жене угодно сожительствовати с мужем верным, или напротив мужу неверному с женою верною, то да не разлучаются, по Божественному Апостолу: «Святитися бо муж неверен о жене, и святитися жена неверна о муже».

В России в досинодальную эпоху строго запрещались браки православных не только с нехристианами, но и с инославными. Но Указом Святейшего Синода от 23. 06. 1721 было разрешено совершение браков находившихся в Сибири шведских пленников с православными невестами. В Синодальном Послании от 18. 08. 1721 это решение получило подробное библейское и богословское обоснование. С тех пор у нас, на основании этих Указа и Послания, стали дозволяться браки православных с протестантами и католиками, а также с лицами всех христианский исповеданий, признанных законом.

Однако такие браки могли быть повенчаны только в православном храме православным священником. Согласно «Уставу Духовных консисторий» (ст. 27), в таком случае вступающие в брак берут на себя обязательство давать детям православное воспитание.

Особое положение в этом отношении действовало в Великом княжестве Финляндии с её юридической автономией. В Финляндии браки православных с лютеранами, если они оба были подданными Великого княжества, венчались в церквях обоих вероисповеданий, а дети крестились и воспитывались в исповедании отца. На проживавших в Финляндии лиц российского подданства распространялись общеимперские законы относительно брака. Временно аналогичный порядок действовал также в Царстве Польском и в Остзейских губерниях. Окончательно правила о смешанных браках были закреплены во второй редакции «Устава Духовных консисторий» (1883 г.)

Смешанные браки, чаше всего с протестантами, совершались и особами, принадлежащими к императорской династии. Причём предварительное присоединение к Православной Церкви было обязательным лишь для невест наследников престола.

Иное положение действовало в Российской империи до 1905 года относительно браков православных со старообрядцами, официально именовавшихся раскольниками. Такие браки не могли совершаться в православном храме православным священником. Разумеется, этот запрет не распространялся на браки с единоверцами. Браки, повенчанные в старообрядческих церквях, даже если один из супругов принадлежал к Православной Церкви, не признавались имеющими достоинство церковного брака, но, при условии записи в особые метрические книги, ведение которых возлагалось на полицию, они получали юридическое значение. Императорским указом от 17. 04. 1905 старообрядцы и сектанты, исповедующие веру в Богосыновство Иисуса Христа, были уравнены относительно возможности вступления в брак с лицами православного исповедания, с инославными, признанных законом, исповеданий: католиками, армянами, протестантами.

Браки православных с нехристианами оставались безусловно запрещёнными и в синодальную эпоху, как, впрочем, запрещались они и российским подданным католического вероисповедания. При этом российским подданным протестантского исповедания в соответствии с их конфессиональным правом разрешалось вступать в брак с мусульманами и евреям, но не с язычниками.

В «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», принятых Архиерейским Собором 2000 года, относительно смешанных браков содержится следующее положение: «В соответствии с древними каноническими предписаниями, Церковь и сегодня не освящает браки, заключённые православными с нехристианами, одновременно признавая таковые в качестве законных и не считая пребывающих в них находящимися в блудном сожительстве. Исходя из соображений пастырской икономи, Русская Православная Церковь как в прошлом, так и сегодня находит возможным совершение браков православных христиан с католиками, членами Древних Восточных Церквей и протестантами, исповедующими веру в Триединого Бога, при условии благословения брака в Православной Церкви и воспитания детей в православной вере. Такой же практики на протяжении последних столетий придерживаются в большинстве Православных Церквей» (Х. 2).

Седьмое. Российское брачное право не знало препятствий к браку, вытекающих из принадлежности желающих вступить в брак к разным сословиям. Правда, в 1702 году крестьянам, жившим на церковных землях, было запрещено вступать в брак с кабальными или крепостным крестьянами, чтобы они сами, на основании общих законов, касавшихся крепостных, не переходили вследствие подобных браков в крепостное состояние. Этот запрет утратил силу сам собой в результате секуляризации церковных владений, проведённой в 1764 году. Во второй половине XVIII века запрещалось вступать в брак с крепостными воспитанниками воспитательных домов.

Император Александр III запретил всем членам императорского дома заключать неравнородные, морганатические браки, то есть вступать в брак с лицами, не принадлежащими к владетельным домам.

Как писал епископ Далматинский Никодим (Милаш), незаконный брак «может быть впоследствии признан законным, если при его заключении были такие препятствия, которые можно устранить без нарушения основы брака. Это бывает:

когда брак заключён раньше установленного законом возраста, а между тем супруги уже достигли этого возраста;

когда во время заключения брака один из супругов был неспособен к исполнению супружеских обязанностей, а затем излечился от недуга;

когда при заключении брака один из супругов в умственном отношении был болен, а затем выздоровел и в полном сознании изъявил согласие на брак;

когда при заключении брака было употреблено над известным лицом насилие, угроза или обман, но после этого лицо заявило о своём добровольном согласии на брак;

когда старшие не дали своего согласия на брак, но потом согласились;

когда венчание было совершено без оглашения, но впоследствии получено дозволение;

когда брак был заключён между крещёным и некрещёным лицом, которое потом приняло крещение»⁴⁴⁶.

Право на признание законности таких браков принадлежит той церковной власти, к компетенции которой относится решение брачных дел.

В результате церковного благословения брака создаётся новая христианская семья. Основу её составляют взаимоотношения супругов. Апостол Павел в Первом Послании Коринфянам так учит о взаимных обязанностях мужа и жены: «А о чём вы писали ко мне, то хорошо человеку не касаться женщины. Но, во избежание блуда, каждый имей свою жену, и каждая имей своего мужа. Муж оказывай жене должное благорасположение; подобно и жена мужу. Жена не властна над своим телом, но муж; равно и муж не властен над своим телом, но жена. Не уклоняйтесь друг от друга, разве по согласию, на время, для упражнения в посте и молитве, а потом опять будьте вместе, чтобы не искушал вас сатана невоздержанием вашим. Впрочем, это сказано мною как позволение, а не как повеление» (1Кор. 7, 1 – 6).

Муж и жена должны любить друг друга, быть безусловно преданными друг другу. Хранение супружеской верности составляет непременный долг мужа и жены. «Не прелюбодействуй» (Исх. 20, 14), – сказано ещё в законе Моисея, а Господь Иисус Христос уже само пожелание чужой жены осуждает как греховное: «Вы слышали, что сказано древним: «не прелюбодействуй». А я говорю вам, что всякий, кто смотрит на женщину с вожделением, уже прелюбодействовал с нею в сердце своём» (Мф. 5, 27 – 28).

К правовым последствиям брака относится также обязанность совместного жительства. Преимущество в определении принадлежит, разумеется, мужу как главе семьи. Обязанность совместного жительства не следует понимать безусловно, как запрет временного разлучения. Но если временное разлучение не бывает вызвано гражданскими или иными обязанностями одного из супругов и угрожает семейному миру и даже ведёт к разрыву брачных отношений, то такое разлучение заслуживает осуждения. Оно, однако, не даёт права оставленной стороне на расторжение брака, если не будет доказано, что отлучка одного из супругов связана с прелюбодеянием. Даже безвестная отлучка мужа не даёт права жене вступать в другой брак. Согласно 31-му правилу святого Василия Великого, «жена мужа отлучившегося и пребывающего в безызвестности, прежде удостоверения о смерти его вступившая в сожитие с другим, прелюбодействует».

Муж и жена совместно владеют имуществом, но имущественные права супругов регулируются не церковным, а гражданским правом.

Обязанности супругов взаимны, но взаимность эта не вполне симметрична. Муж, по Божественному праву, является главой семьи. Апостол Павел учит: «… жене глава – муж...» (1Кор. 11, 3). «Жены, повинуйтесь мужьям своим, как прилично в Господе. Мужья, любите своих жен и не будьте к ним суровы» (Кол. 3, 18 – 19). «Так должны мужья любить своих жен, как свои тела: любящий свою жену любит самого себя. Ибо никто никогда не имел ненависти к своей плоти, но питает и греет её, как и Господь Церковь; потому, что мы члены Тела Его, от плоти Его и от костей Его. Посему оставит человек отца своего и мать и прилепится к жене своей, и будут двое одна плоть. Тайна сия велика; я говорю по отношению ко Христу и Церкви. Так каждый из вас да любит жену свою, как самого себя; а жена да боится своего мужа» (Еф. 5, 28 – 30, 33). «А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии. Ибо прежде создан Адам, а потом Ева; и не Адам прельщен, но жена, прельстившись, впала в преступление; впрочем, спасется чрез чадородие, если пребудет в вере и любви, и в святости с целомудрием» (1Тим. 2, 12 – 15).

И апостол Пётр учит жён тому же: «Также и вы, жены, повинуйтесь своим мужьям, чтобы те из них, которые не покоряются слову, житием жен своих без слова приобретаемы были, когда увидят ваше чистое, богобоязненное житие. Да будет украшением вашим не внешнее плетение волос, не золотые уборы или нарядность в одежде, но сокровенный сердца человек в нетленной красоте кроткого и молчаливого духа, что драгоценно пред Богом» (1Пет. 3, 1– 4).

Мужу, на основании учения, изложенного в Священном Писании, принадлежит право управлять семьёй, но действовать при этом не с помощью жестоких и крутых мер, а посредством доброго совета и примера. Жена же обязана повиноваться мужу во всём и слушаться его, если только он не требует от неё чего-либо противного заповедям Божиим и Его нравственному закону, ибо в таком случае справедливее более слушать Бога, нежели человека (Деян. 4, 19).

Комментируя учение апостола Павла о браке и семье, Архиерейский Юбилейный Собор 2000 года в принятых им «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» подчеркнул: «Высоко оценивая общественную роль женщин и приветствуя их политическое, культурное и социальное равноправие с мужчинами, Церковь одновременно противостоит тенденции к умалению роли женщины, как супруги и матери. Фундаментальное равенство достоинств полов не упраздняет их естественного отличия и не означает тождества их призваний как в семье, так и в обществе. В частности, Церковь не может превратно толковать слова Апостола Павла об особой ответственности мужа, который призван быть «главою жены», любящим её, как Христос любит Свою Церковь, а также о призвании жены повиноваться мужу, как Церковь повинуется Христу (Еф. 5, 22 – 23; Кол. 3, 18). В этих словах речь идёт, конечно же, не о деспотизме мужа или закрепощении жены, но о первенстве в ответственности, заботе и любви; не следует также забывать, что все христиане призваны к взаимному «повиновению друг другу в страхе Божием» (Еф. 5, 21). Поэтому «ни муж без жены, ни жена без мужа, в Господе. Ибо, как жена от мужа, так и муж через жену, все же – от Бога» (1Кор. 11, 11 – 12) (Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. Х. 5).

По законам Российской империи, если жена по своему рождению и положению была ниже мужа, то муж сообщал ей свои права, сословные преимущества и титул. Жена же, если она была выше мужа своими сословными правами или титулом, сохраняла свои привилегии, но не передавала их ни мужу, ни детям.

Российскому праву, по существу, неизвестен так называемый морганатический брак, существовавший в германском праве, когда ни жена более низкого сословия, чем муж, ни дети от такого брака не получали прав и преимуществ мужа и отца. Наименование такого брака «морганатическим» происходит от немецкого словосочетания Morgengabe, что значит «утренний подарок», который давал муж жене после первой брачной ночи для обеспечения её и будущих детей. Такой подарок делается именно потому, что жена не приобретала прав мужа, а дети не наследовали сословных преимуществ отца, хотя они признавались законными детьми. Такие браки были особенно распространены в Средневековье у итальянского дворянства, позаимствовавшего этот обычай у лангобардов, которые, в свою очередь, переняли его у салических франков. Отсюда и другое название морганатического брака – салический брак. Из Италии этот обычай перешёл и в Германию. В церковном отношении эти браки были вполне законными. Их ущербность лежит в плоскости гражданского права.

В российском праве понятие «морганатический брак» употреблялось лишь применительно к императорской династии.

Христиане вступают в брак для создания христианской семьи. Дети – полноценные её члены. Дети нуждаются в пище, одежде, условиях для благополучного проживания, которые доставляют им родители. Не менее удовлетворения насущных физических потребностей дети нуждаются в религиозно-нравственном и интеллектуальном воспитании. Родители-христиане учат детей с младенческого возраста вере, молитве, основам христианского вероучения и нравственного закона Христова, развивают в них послушание, любовь, смирение и иные добродетели, необходимые для пребывания в единстве с жизнью Церкви. Рамки личного бытия родителей становятся уже, их жизнь делается «житием» в христианском смысле этого слова, то есть подвигом.

Апостол Павел учит родителей-христиан: «И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем» (Еф. 6, 4). «Если же кто о своих и особенно о домашних не печется, тот отрекся от веры и хуже неверного» (1Тим. 5, 8).

Воспитывая детей, родители воспитывают и самих себя, ибо присутствие детей часто удерживает от распущенности, требует обдуманности и труда, направленных на то, чтобы упорядочить жизнь, удовлетворить материальные и духовные запросы и потребности членов семьи.

Касаясь темы родительских обязанностей по отношению к детям, Архиерейский Юбилейный Собор 2000 года в принятых им «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви» подчеркнул: «Принижение социальной значимости материнства и отцовства сравнительно с успехами мужчин и женщин в профессиональной области приводит к тому, что дети начинают восприниматься как ненужная обуза, оно также способствует отчуждению и развитию антагонизма между поколениями. Роль семьи в становлении личности исключительна, её не могут подменить иные социальные институты. Разрушение семейных связей неизбежно сопряжено с нарушением нормального развития детей и накладывает долгий, в известной мере неизгладимый, отпечаток на всю их последующую жизнь. Вопиющей бедой современного общества стало сиротство при живых родителях. Тысячи брошенных детей, которые наполняют приюты, а иногда оказываются на улице, – свидетельствуют о глубоком нездоровье общества. Оказывая таким детям духовную и материальную помощь, заботясь об их вовлечении в духовную и социальную жизнь, Церковь одновременно видит важнейший свой долг в укреплении семьи...» (Основы социальной концепции Русской Православной Церкви. Х. 4).

Даже ради монашеского подвига родители не смеют оставлять детей без попечения. На основании апостольской заповеди отцы Гангрского Собора в 376 году приняли 15-е правило, в котором сказано: «Аще кто детей своих оставляет и не питает, и не приводит по возможности к подобающему благочестию, но, под предлогом отшельничества, нерадит о них, да будет под клятвою». В толковании на это правило Зонара писал: «И звери своих детей питают и охраняют, и подвергаются опасности за них. А если звери относятся так к своему порождению, то насколько более должны иметь попечение о своих детях и заботиться о них те, которые почтены разумом».

Воспитываемые по-христиански дети независимо от возраста осознают свою обязанность повиноваться родителям, почитать их. Прямой долг детей молиться за родителей и при их жизни, и после смерти. Взрослые дети обязаны помогать родителям, впадшим в нужду, и содержать их, если они лишены собственных средств к существованию. «Почитай, – говорилось древним, – отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле...» (Исх. 20, 12). «Дети, будьте послушны родителям вашим во всём, ибо это благоугодно Господу» (Кол. 3, 20), – учит апостол Павел.

Отцы Гангрского Собора, подвергающие, на основании своего 15-го правила, анафеме родителей, уклоняющихся от воспитания и содержания детей под предлогом благочестия, осудили за аналогичное нарушение Божественной заповеди детей, издав 16-е правило: «Аще которыя дети, под предлогом благочестия, оставят своих родителей, наипаче верных, и не воздадут подобающия чести родителям, да будут под клятвою. Впрочем, правоверие да будет ими соблюдаемо предпочтительно».

Толкуя это правило, Зонара писал: «Не только от родителей требуется, чтобы они заботились о детях и имели о них попечение, но и дети, со своей стороны, обязаны почитать родителей, а к образу почтения относится и то, чтобы питать их в старости, если они находятся в затруднительном положении или бедны по причине старости, и это дети обязаны делать, ибо словами «наипаче верных» показывается, что правило говорится и о неверных. Итак, тех, которые под предлогом благочестия оставляют своих родителей без попечения и не оказывают им должной чести, часть которой составляет и пропитание их в скудости, это правило предаёт анафеме. Но оно присовокупляет: «Правоверие да будет ими соблюдаемо предпочтительнее», ибо если родители, будучи неверными и зловерными, привлекают своих детей в неверие или ересь, то должно бегать их и правоверие ставить выше почтения к ним».

Взаимные обязанности родителей и детей связывают не только родных детей и родителей, но и усыновлённых с их усыновителями.

Отношения между мужем и женой, родителями и детьми составляют ядро семейных отношений. «Семья, – отмечает святой епископ Феофан Затворник, – это общество, в котором под одной главой (семья) устраивает своё внешнее благосостояние для внутреннего. Достигается оно согласованным отправлением различных дел»⁴⁴⁷. В подлинно христианской семье взаимоотношения родителей должны соответствовать идее христианского брачного союза и исключать всё, что может оскорбить чувства детей.

С давних пор сложилось так, что в семейной жизни родительские обязанности делятся между отцом и матерью. Заботы по уходу за детьми и первоначальному их воспитанию ложатся на мать, ибо она уделяет детям больше времени, чем отец.

Ребёнка следует воспитывать так, чтобы он признавал за родителями право вразумления, право сказать слово, которого надо слушаться. Авторитет родители приобретают через совместное участие членов семьи в церковной жизни, особенно в Таинствах Крещения, Покаяния, Причащения. Родители и дети постигают «путь промыслительного о них попечения Божия», доставляющего душе радость, поощряющую к послушанию и успехам в полезном делании.

Семья представляет собой общежитие многих её членов. Способностью к мирному сожитию определяется нормальный строй семьи. Дети – равноправные члены семьи. Жизнь семьи общая. У взрослых есть свои права, есть они и у детей. У взрослых есть обязанности, и у детей они есть, посильные им, соответствующие их возрасту. Созидаемые таким образом семьи растят честных членов христианских общин. Из этих же семей избираются впоследствии женихи и невесты, желающие создать новые брачные союзы по личному расположению друг к другу и по благословению Божию и родительскому.

Традиционное и, отчасти, церковное брачное и семейное право различают законнорожденных детей и незаконнорожденных. Законные дети рождаются в браке, носят имя своего отца и наследуют его права и имущество. «Законными, – отмечал епископ Никодим (Милаш), – считаются, кроме того, и те дети, которые произошли и от недозволенного брака, но заключённого открыто… Доказательства законности детей берутся из метрических книг о родившихся или от свидетелей, которые могут поручиться в существовании брака, от которого произошли дети»⁴⁴⁸. Когда родители признают ребёнка своим, то попытка оспорить законность его происхождения, кому бы она ни принадлежала, совершенно ничтожна и не имеет правовой силы.

Согласно нормам византийского права, всякий ребёнок, рождённый женщиной, состоящей в браке, или в известный срок после смерти её мужа, или после расторжения брака не по причине прелюбодеяния со стороны жены, признаётся законным сыном или дочерью мужа своей матери. Согласно «Василикам», муж признаётся отцом ребёнка, пока полностью не будет доказано обратное (XVII. 8, 5). Эта византийская правовая норма, признанная Церковью, отражена в законодательстве большинства современных государств, в том числе и в наших гражданских законах.

Дети, рождённые вне брака, традиционно именуются незаконнорожденными. Совершенно очевидно, что сами дети не несут ответственности за незаконность своего происхождения, и перед лицом Божественной правды они равны с детьми, рождёнными в законном христианском браке. В Православной Церкви, в отличие от Католической, незаконорожденность не является препятствием к священству.

Законодательство большинства современных государств, равно как и в России, исходит из полного гражданского равенства детей, рождённых в браке и вне брака, и в этом смысле не признаёт понятия «незаконные дети». Однако, устанавливая права детей на получение содержания от отца, а также на наследство отца, оно исходит из обстоятельств его рождения.

Для пресечения соблазна и уврачевания зла церковное право допускает легитимацию внебрачных детей (Номоканон. Титул VIII. Гл. 5; Василики. Титул XIV. Гл. 2, 7). Легитимация совершается в результате вступления в законный брак родителей ребёнка, рождённого до брака. На Руси легитимация детей называлась «привенчиванием». Согласно 74-й новелле Юстиниана, в двух случаях такие легитимации допускаются с разрешения государя без заключения брака: во-первых, когда отца постигла смерть; во-вторых, когда, вследствие неустранимых препятствий, брак не может состояться.

Брачный союз прекращается смертью одного из супругов. Идеал христианского брака – абсолютная моногамия, исключающая второй брак. Тем не менее, снисходя к немощи человеческой, христианский закон дозволяет вдовцу или вдовице вступать в новый брак: по слову Апостола Павла, «жена связана законом, доколе жив муж её; если же муж её умрёт, свободна выйти за кого хочет, только в Господе» (1Кор. 7, 39).

Христианский брак нерасторжим при жизни супругов, за исключением случаев прелюбодеяния. Господь отвечал фарисеям, искушавшим Его вопросом о том, по всякой ли причине позволительно разводиться с женою: «Но Я говорю вам: кто разведётся с женою своею не за прелюбодеяние и женится на другой, тот прелюбодействует; и женившийся на разведённой прелюбодействует» (Мф. 19, 9).

Апостол Павел в Послании к римлянам учит: «Замужняя женщина привязана законом к живому мужу… посему, если при живом муже выйдет за другого, называется прелюбодейцею...» (Рим. 7, 2 – 3). Христианское учение о нерасторжимости брака при жизни супругов противоречило римской правовой практике, допускавшей как развод по обоюдному согласию (divortium ex consensu), так и развод по требованию одного из супругов, основанному на законном основании (divortium ex rationabile causa). Осуждая свободный развод, Древняя Церковь всячески стремилась отвратить от него своих членов и не принимала в клир второбрачных.

Византийские императоры, считаясь, с одной стороны, с укоренившейся в обществе древней практикой, а с другой – с христианским учением о браке, в своих брачных законах не раз запрещали и вновь разрешали свободный развод. В последний раз в византийском праве развод по свободному согласию супругов был разрешён на основании 566-й новеллы Юстиниана II отменившего запрет таких разводов, сформулированный в 117-й новелле его предшественника Юстиниана I. Позднейшие сборники гражданского права: «Прохирон», «Эпаногога» и «Василики» – содержат нормы, запрещающие расторжение брака по свободному согласию супругов, без законной на то причины.

В церковном законодательстве эта норма изложена в 87-м правиле Трулльского Собора: «Жена, оставившая мужа, аще пойдет за инаго, есть прелюбодейца, по священному и божественному Василию, который весьма прилично из пророчества Иеремии привёл сие: аще жена будет мужу иному, не возвратится к мужу своему, но осквернением осквернена будет. И паки: держай прелюбодейцу, безумен и нечестив. Аще убо усмотрено будет, яко оставила мужа без вины, то он достоин снисхождения, а она – епитимии. Снисхождение же будет ему оказано в том, да будет он в общении с Церковью. Но законно сопряженную себе жену оставляющий и иную поемлющий, по слову Господа, повинен суду прелюбодеяния. Постановлено же правилами святых отец наших, таковым год быти в разряде плачущих, два года в числе слушающих чтение Писаний, три года в припадающих, и в седьмый стояти с верными, и тако сподобитися причащения, аще со слезами каятися будут».

По Божественному праву, христианский брак нерасторжим, кроме случаев прелюбодеяния; однако брак, фактически существующий, но противоречащий христианскому закону, подлежит отмене и признаётся недействительным.

Применительно к практике законодательства, действовавшего в России в синодальную эпоху, профессор А. С. Павлов называет следующие основания для признания брака недействительным: «Отмене подлежат браки, совершённые по насилию или в сумасшествии одного или обоих брачующихся; браки лиц, не свободных от другого брака (не прекратившегося смертью или не расторгнутого); браки лиц, состоящих в запрещённых церковными законами степенях родства или свойства; браки лиц, которым по расторжении брака запрещено вступать в новый; браки лиц, не достигших церковного совершеннолетия (15 и 13 лет); браки монахов, священников и диаконов, пока они состоят в своём сане и браки православных с нехристианами (Зак. гр. ст. 37)»⁴⁴⁹.

Помимо смерти одного из супругов и отмены недействительного брака ещё одним основанием прекращения брака является развод – расторжение действительного брака компетентной гражданской или церковной властью. Католическое право, вопреки оговорке Спасителя о нерасторжимости брака, кроме случаев прелюбодеяния, вовсе не допускает развода, хотя на практике в Католической Церкви гораздо чаще, чем у нас, отменяются, как недействительные, фактически существующие браки. Причём, как правило, такая отмена даёт обеим сторонам право вступать в новый брак. Православное церковное право с расторжением брака связывает ограничения в праве на вступление во второй брак для виновной стороны.

Господь назвал единственное основание для развода – прелюбодеяние, которое оскверняет брак. Христианское учение о браке противоречило воззрениям и обычаям еврейского народа, а также нормам римского права. Поэтому оно не сразу воплотилось в жизнь, даже после христианизации империи. Вопреки и еврейским, и языческим римским представлениям о браке, Евангелие требует строгого соблюдения супружеской верности не только от жены, но и от мужа. Но, поскольку такое требование было слишком высоким для общества, церковный суд считался с предписаниями гражданского права, которое и после Миланского эдикта в основе своей оставалось всё тем же дохристианским римским правом и лишь постепенно вбирало в себя христианские нормы.

В правилах Василия Великого приводится чёткое различие между прелюбодеянием со стороны жены и нарушением супружеской верности мужем. В его 9-м правиле говорится: «Господне изречение, яко не позволительно разрешатися от брака, разве словесе пребюбодейна, по разуму онаго, равно приличествует и мужам, и женам. Но не то в обычае. О женах находим много строгих изречений… Женам же обычай повелевает удерживати мужей своих, хотя они прелюбодействуют и блуде суть. Посему не знаю, сможет ли прямо прелюбодейцею нарещися живущая с мужем, оставленным своею женою; ибо здесь обвинение падает на оставившую мужа, по какой причине она отступила от брака… Посему жена, оставившая своего мужа, есть прелюбодейца, аще перешла к другому мужу, а муж оставленный достоин снисхождения, и сожительствующая с ним не осуждается. Аще же муж, отступив от жены, поймет иную, то и сам он есть прелюбодей, понеже творит ю прелюбодействовати, и живущая с ним есть прелюбодейца, поскольку отвлекла к себе чужаго мужа».

В 21-м правиле святой Василий изрёк: «Аще муж, сожительствуя жене, и потом, не довольствуясь браком, впадет в блуд, таковаго почитаем блудником… Впрочем, не имеем правила подвергати его вине прелюбодеяния, аще грех соделан с свободною от брака. Ибо речено: прелюбодейца сквернящеся осквернится, и к мужу своему не возвратится… Но соблудивший не отлучается от сожительства с женою своею, и жена должна прияти мужа своего, обращающагося от блуда, но муж оскверненную жену изгоняет и своего дома. Причину сему дати не лего, но тако приято в обычай». Совершенно очевидно, что в этих правилах святой Василий Великий, по-разному трактуя последствия супружеской измены со стороны мужа и жены, считается с нормами гражданского права империи.

Законодательство византийских императоров со временем проникалось христианскими нравственными началами. После того, как развод на основании всего лишь обоюдного согласия супругов был исключён из правовой практики, законодательство сохранило несколько причин, дававших законное основание на расторжение брака: прежде всего, по слову Спасителя, прелюбодеяние, включая и измену со стороны мужа; а также те случаи, которые можно было рассматривать, как аналогию супружеской неверности или смерти. Например, аналогией прелюбодеяния считался случай, когда жена ночевала на стороне (не в доме своих родителей); аналогию смерти по этим правовым воззрениям составляет безвестное отсутствие одного из супругов в течение пяти или десяти (для военных) лет.

Законные основания для развода сформулированы в 117-й новелле святого Юстиниана. Правовые нормы этой новеллы включены в «Номоканон в XIV титулах». Византийское законодательство различает причины развода, связанные с наказанием и запрещением брака для виновной стороны (развод cum damno) и причины развода, не связанные с виной супругов (развод sine damno).

Основаниями для развода cum damno византийское право признавало:

покушение на царя, злой умысел против него, а также недонесение начальству об умысле на самодержца со стороны другого лица. Указанные преступления, как тягчайшие, лишали виновного всех гражданских прав. Это приравнивалось к его гражданской смерти, не говоря уже о том, что обычно они карались смертной казнью;

покушение одного супруга на жизнь другого, и непредупреждение одним из супругов другого об известном ему злом умысле. Такое покушение рассматривалось, как неверность, худшая, чем прелюбодеяние;

прелюбодеяние;

истребление женой утробного плода – вытравливание плода признано основанием для расторжения брака в 22-й новелле Юстиниана. В новелле говорится, что жена, истребляющая плод, обличает в себе нравственное развращение и оскорбляет мужа, лишая его потомства;

наконец, восприятие собственного ребёнка от купели Крещения.

Согласно 49-му правилу Василия Великого, насилие не подвергало вине прелюбодеяния пострадавшую от него: «Растления, бывающия насилием, да не подвергаются обвинению. Посему и раба, аще насилована господином своим, неповинна».

Прелюбодеяние, по византийскому праву, переставало быть причиной для развода, если обе стороны виновны в нём, а также если сторона, ищущая развода, уже простила супругу его преступление прямо или косвенно (продолжая сожительствовать), или если она пропустила пятилетний срок для подачи жалобы. Прелюбодеяние в суде доказывалось с помощью показаний свидетелей, фактом рождения ребёнка или беременности, несмотря на разлуку с мужем, а также другими уликами.

К прелюбодеянию приравнивалось и добрачное распутство жены в том случае, если муж не знал о нём до вступления в брак; а также такие поступки жены, которые набрасывали тень на её добропорядочность: если она участвовала, против воли мужа, в пиршествах с посторонними мужчинами, мылась с ними в бане, отлучалась против воли мужа из его дома и ночевала не в доме родителей, ходила без ведома супруга смотреть на конские ристалища, бой зверей и театральные представления. В древности посещение таких зрелищ считалось неприличным для женщин, тем более христианок.

Василий Великий запрещает жене требовать расторжения брака на основании прелюбодеяния мужа. Однако, со временем и жена получила такое право в случаях, если муж пытался свести её с другим мужчиной; если муж перед судом обвинял её в прелюбодеянии и не смог доказать вины; если муж сожительствовал с посторонней женщиной в доме, где живёт его жена, а также если муж без нужды жил в разлуке с женой в течение продолжительного времени.

Поскольку 53-е правило Трулльского Собора поставило духовное родство выше плотских отношений, ищущие развода могли добиваться его через восприятие собственного ребёнка. Чтобы противодействовать этому императоры Лев IV и Константин VI издали новеллу, на основании которой супруг, виновный в разводе по причине наступившего вследствие восприемничества собственного ребёнка духовного родства с женой, несовместимого с продолжением супружества, подлежал денежному штрафу или телесному наказанию, семилетнему изгнанию и запрету вступать в новый брак.

Развод sine damno (без вины) в византийском законодательстве допускался по следующим причинам.

Первая. Неспособность к супружескому сожитию, приобретённая до вступления в брак; лишь через два года после заключения брака супруга могла искать развода по этой причине. Бесплодие жены, в отличие от языческого римского права, в христианском византийском праве не признавалось основанием для расторжения брака.

Вторая. Безвестное отсутствие одного из супругов в течение пяти лет, а воинов – в течение десяти лет, причём вероятность смерти супруга должна подтверждаться не неопределёнными слухами, а надёжными свидетельствами. В том случае, если после вступления жены солдата во второй брак первый муж возвращался, он имел право взять к себе свою жену. В 93-м правиле отцы Трулльского Собора изрекли: «Аще же по некоем времени возвратится воин, коего жена, по причине долговременного отсутствия его, со иным мужем сочеталася, то паки да возьмет жену свою, аще восхощет; при чем да дастся ея неведению прощение, такоже и мужу, сожительствовавшему с нею во втором браке». Пленение воина не являлось основанием для развода с ним. Об этом ясно говорится в 33-й новелле Льва Философа.

Третья. Сумасшествие супруга, являясь препятствием к браку, не могло служить основанием для развода, если оно приобретено в супружестве. Хотя император Лев Философ предоставил жене право разводиться после пяти лет болезни мужа, а мужу – сносить сумасшествие жены в течение трёх лет и после этого требовать расторжения брака, в «Номоканон», однако, этот закон не вошёл.

Четвёртая. Брак расторгался в силу монашеского пострига одного из супругов с согласия другого. Святой Иоанн Златоуст считал, что другой супруг в этом случае не вправе вступать в новый брак, ибо такой брак подвергал бы сомнению благочестивую настроенность жены или мужа, давших согласие на постриг супруга. Но византийские гражданские законы, приравнивая монашество к естественной смерти, не лишали оставшегося в миру супруга возможности вступления в новый брак. Брак, естественно, расторгался и при обоюдном произнесении супругами монашеских обетов.

Пятая. Брак расторгался также при избрании мужа епископом. 48-е правило Трулльского Собора гласит: «Жена производимого в епископское достоинство, предварительно разлучается с мужем своим, по общему согласию, по рукоположении его в епископа, да вступит в монастырь, далеко от обитания сего епископа созданный, и да пользуется содержанием от епископа».

Развод в Византии производился по судебному решению гражданской власти, а в поздневизантийскую эпоху, когда брачно-семейные дела были отнесены к компетенции церковной власти, – по судебному решению церковных инстанций, подлежащему утверждению со стороны архиерея. Супруги, разведённые cum damno (с виной), не лишались права вступать в брак между собой, если тому, конечно, не препятствовали какие-либо обстоятельства, вроде монашеских обетов или заключения нового брака. Возможность возобновления брака открыта была для разведённых и sine damno и cum damno (за исключением развода по причине прелюбодеяния). Муж, пожелавший взять к себе разведённую с ним жену-прелюбодейку, подлежал, согласно римскому праву, обвинению в сводничестве. Однако, 134-я новелла Юстиниана дозволяла мужу вновь взять к себе жену, разведённую с ним из-за её неверности и сосланную в монастырь, в течение двух лет после расторжения брака.

На Руси, после её Крещения, действовали, в основном, те же нормы относительно прекращения брака, что и в Византии, но наблюдались и некоторые их отличия от норм византийского права. Так, участие жены в пирушках, игрищах и мытьё в бане с мужчинами не приравнивались к прелюбодеянию и не могли служить основанием для развода. На практике весьма часто браки расторгались из-за бесплодия жены, но формальным основанием для развода в таких случаях служило вступление жены в монастырь. Хроническая болезнь одного из супругов не могла в Византии служить причиной для развода. В теории так было и на Руси: «Аще будет жене лихой недуг: или слепа, или долгая болезнь, про то ее не пустити. Тако же и жене нельзя пустити мужа»⁴⁵⁰. На практике болезнь жены часто давала мужу повод искать развода: прикрытием для развода и тут, как правило, служил постриг жены. Великий князь Симеон Иоанович Гордый (1350 г. ) отослал от себя жену под тем предлогом, что её испортили на свадьбе, и ночью она казалась ему мертвецом.

Правовые нормы, регулирующие расторжение браков, подверглись серьёзному пересмотру в синодальную эпоху. Гражданские и церковные власти ограничили число законных оснований для развода. Прежде всего, это касается принятия одним из супругов монашества. В «Прибавлении к «Духовному регламенту» сказано: «Не принимать в монастырь мужа от живой жены. Обычаем водится, что муж с женою по обоюдному согласию расторгают брак с тем, чтобы мужу постричься в монахи, а жене быть свободной выйти замуж. Такой развод простым людям кажется правильным, но слову Божию он вполне противоречит, если он делается на этом основании. Но, если бы даже существовала достаточная причина к разводу, всё-таки не следует мужу самовольно разводиться со своей женой, а нужно просить об этом своего епископа, который, обстоятельно исследовавши дело, должен писать об этом в Святейший Синод для рассмотрения этого дела. Если бы муж и жена по временному согласию пожелали принять сан монашеский, тогда, кроме других обстоятельств, обращать внимание на возраст жены, достигла ли она пятидесяти или шестидесяти лет, и есть ли дети у этих супругов, и в каком положении они их оставляют»⁴⁵¹.

По указу Петра I, изданному в 1720 году, вечная ссылка на каторжные работы, навсегда отлучавшая осуждённого от общества, приравнивалась к его гражданской смерти и влекла за собой прекращение брачного союза. В отдельных случаях Духовные консистории и Святейший Синод расторгали браки по причине длительного сумасшествия одного из супругов, хотя в правовую норму эти прецеденты не возводили.

В синодальную эпоху браки расторгали чаще всего вследствие прелюбодеяния одного из супругов. Основанием для развода являлось лишь доказанное прелюбодеяние в прямом смысле. При этом причиной развода могла служить неверность не только жены, но и, в равной степени, мужа.

Русское законодательство синодальной эпохи дозволило требовать развода супругу, принявшему христианство, если другая сторона оставалась неверной (Указ от 12 января 1739 года, пункт 4-й). Но закон этот противоречил учению апостола Павла: «… если какой брат имеет жену неверующую, и она согласна жить с ним, то он не должен оставлять её; и жена, которая имеет мужа неверующего, и он согласен жить с нею, не должна оставлять его; ибо неверующий муж освящается женою верующей, и жена неверующая освящается мужем верующим. Иначе дети ваши были бы нечисты, а теперь – святы. Если же неверующий хочет развестись, пусть разводится, брат или сестра в таких случаях не связаны; к миру призвал нас Господь. Почему ты знаешь, жена, не спасёшь ли мужа? И ты, муж, почему знаешь, не спасёшь ли жены?» (1Кор. 7, 12 – 16). В 72-м правиле Трулльского Собора, запрещающем православным брак с еретиками, содержится аналогичное положение.

Поместный Собор Российской Православной Церкви 1917 – 1918 годов принял «Определение о поводах к расторжению брачного союза, освящённого Церковью». Законными поводами для ходатайства одного из супругов о расторжении церковного брака Собор признал отпадение от Православия, прелюбодеяние и противоестественные пороки одного из супругов, неспособность к брачному сожитию, наступившую до брака или явившуюся следствием намеренного самокалечения, заболевание проказой или сифилисом, безвестное отсутствие, присуждение супруга или супруги к наказанию, соединённому с лишением всех прав состояния, посягательство на жизнь или здоровье супруги или детей, снохачество, сводничество, извлечение выгод из непотребств супруга, вступление одной из сторон в новый брак, неизлечимую тяжёлую душевную болезнь и злонамеренное оставление одного супруга другим.

В соответствии с «Основами социальной концепции Русской Православной Церкви», принятыми Архиерейским Собором 2000 года, «этот перечень оснований к расторжению брака дополняется такими причинами, как заболевание СПИДом, медицински засвидетельствованный хронический алкоголизм, наркомания, совершение женой аборта при несогласии мужа».

В этом же документе содержится и такое разъяснение относительно развода: «Согласие на расторжение церковного брака не может даваться ради угождения прихоти или для «подтверждения» гражданского развода. Впрочем, если распад брака является свершившимся фактом – особенно при раздельном проживании, – а восстановление семьи не признаётся возможным, по пастырскому снисхождению также допускается церковный развод» (Х. 3).

В синодальную эпоху бракоразводные дела рассматривались духовными консисториями, и решения по ним утверждались епархиальными епископами или в Святейшем Синоде. В наше время бракоразводные дела, как известно, рассматриваются в государственных судебных органах. Это, однако, не избавляет православного христианина от долга подвергать своё желание расторгнуть церковный брак суду законной церковной власти, власти епископа. В соответствии с «Уставом Русской Православной Церкви», принятым Архиерейским Собором 2000 года, бракоразводные дела в первой инстанции решаются епархиальными судами, а пока они не образованы – судом епархиальных советов, а во второй – общецерковным судом, до его образования – соответственно Синодом.

Церковный суд в таком случае в наше время не проводит сложного разбирательства, подобного тому, который проводили в синодальную эпоху в Консистории или Синоде, не имея для этого достаточно средств, а может лишь в своём решении по ходатайству о расторжении брака опираться на показания самих супругов, свидетельство духовника, на показания таких свидетелей, которые сознают свой долг повиноваться церковной власти, а также на решение гражданского суда по данному делу, если оно уже состоялось.